Воин Не От Мира Сего

ПРЕДИСЛОВИЕ

Случается же такое! Во время выполнения очередного специального задания у бойца специального назначения, прапорщика (а это уже о многом говорит) Алексея Круглова, что-то пошло не так, точнее, вообще никак, благодаря чему он оказался в «нужном месте и в нужное время», хотя кому это было нужно — так сразу и сказать-то сложно. Короче говоря, попал парень в другую реальность, плотно попал. Другой бы наверняка расстроился и сник, но только не Леха, ведь на то он и бывалый «диверсант», чтобы не отчаиваться по таким «пустякам». Такого хлебом с маслом не корми, дай в какой-нибудь специальной операции проявить свою боевую выучку, а также показать солдатскую смекалку, армейскую закалку и военную выправку. И пусть главному герою вместо удачи сопутствуют те еще помощнички, которых в одном общеизвестном кодексе обычно называют соучастниками, будем надеяться, что они все-таки помогут ему с честью одолеть лютых ворогов и выполнить свою, мягко говоря, миротворческую миссию. Естественно, ввиду того что книга основана на сюрреальных событиях, настоящие имена, фамилии и прозвища героев в целях конспирации изменены до неузнаваемости. Любое же совпадение имен, а тем более событий — роковая случайность, я бы даже сказал — трагическое совпадение. Но то, что все это наглая и бессовестная правда, это неправда. Короче, так не поймешь, надо читать.

Глава 1 ОБОРОТЕНЬ В ПОГОНАХ

Прапорщик Круглов преодолевал форсированным маршем дремучие лесные чащи, наматывая на ботинки с высоким берцем очередной десяток километров. Тельняшка под летней камуфлированной курткой, заправленной в брюки, от пота промокла насквозь и липла к телу, над головой звенел жаждущий крови гнус, встревоженный безжалостным натиском человека на травяные аэродромы базирования. Не обращая внимания на подобные мелочи, прапорщик поправил камуфлированную бандану, сверился по компасу с направлением движения и направился далее в глубь чащи.

За ним шла охота. Несколько десятков обученных охотников на людей — его коллеги из другого ведомства — уже вторые сутки безуспешно пытались помешать ему сдать экзамен на присвоение высокого звания инструктора разведывательно-диверсионного центра. В принципе ему уже не раз приходилось сдавать подобного рода зачеты на выживание, но на этот раз отличие состояло в том, что нужно было не просто продержаться в тайге практически с пустыми руками, но и уйти от преследования пущенных по его следу экипированных до зубов «волкодавов» из группы антитеррора. А повязать такого матерого волка, или, как называли ему подобных профессионалов-одиночек, оборотня, для них было делом чести. Поэтому, выбиваясь из сил, он спешил уйти подальше от места его высадки и предпринять все меры, чтобы добраться до своей тренировочной базы в гордом одиночестве, а не в компании учебного противника. Понимая, что его преследователи скорее всего начнут поиски от места его высадки в направлении учебного центра — пункта его назначения, а также направят несколько групп по обходным маршрутам, по которым предположительно, делая большой крюк, он смог бы выйти к своим, Круглов уходил в противоположную сторону, на север, сверяясь с компасом и запоминая по часам отрезки переходов, чтобы потом, по-партизански отсидевшись в богатом дарами природы для опытного диверсанта лесу, строевым шагом вернуться на базу. Тем более что сроки норматива для него, в отличие от охотников, не определены.

Система зачет-незачет, либо тебя волкодавы порвали, либо ты их… сделал. Единственный контрольный датчик, вживленный в него, активизировался в том случае, если на одном месте его тело будет находиться более пяти часов. Это означало проигрыш, который мог включать в себя либо гибель, либо серьезную травму или заболевание, приводившие к потере возможности самостоятельного передвижения, и даже сон. Да, да, сон более пяти часов для диверсанта непозволительная роскошь. Во всех этих случаях незамедлительно высылается вертолет с «группой поддержки» для эвакуации неудачника.

В таких вот переделках Алексею Круглову всегда помогала не только разносторонняя подготовка, но и нелогичность действий, с которой он подходил к делу. Выкладывался он в любой ситуации по полной программе, ведь его противник мог быть таким же творчески нелогичным товарищем, способным понять его и переиграть в этой непростой игре. Несколько часов назад он перешел небольшую таежную речку, выйдя из воды на противоположном каменистом берегу выше по течению. Он прошел против течения по пояс в студеной воде около километра, тем самым увеличив свои шансы оторваться от погони. Несмотря на подобные трюки, Круглов не сбавлял темпа. Поставив перед собой задачу совершить очередной привал после десятичасового перехода, который уже подходил к финишу, он упорно двигался навстречу неизвестности, которая влекла его новыми ощущениями и возможностью проверить себя в очередной раз в экстремальном режиме. Все, что надо, болталось у него на ремне: подсумок со спичками, «энзэшным» спецпайком и спецаптечкой и диверсионный нож в ножнах. Этого ему было достаточно, чтобы чувствовать себя в тайге более чем уверенно.

Впрочем, по его расчетам выходило, что от опасного радиуса его поисков он удалился уже на приличное расстояние, и можно было подумать об организации временной базы отдыха. Местность, по которой он в данный момент пробирался, была ему незнакома, как, впрочем, все места, где ему приходилось бывать в командировках, выполнять задачи, искать, добывать сведения, гоняться или уходить от погони. В очередной раз прокравшись, стараясь не повредить ни одной веточки, сквозь молодые заросли ельника, Круглов вышел к большой, покрытой папоротниками поляне, и, остановившись, присел в кустах на ее опушке. Его взору предстали покрытые мхом развалины.

Осмотрев находку, Круглов пришел к выводу, что перед ним находятся руины древнего монастыря. Проведя рекогносцировку и внимательно изучив подступы к развалинам, он прикинул, в случае необходимости, маршруты отхода и осторожно двинулся к мрачным полуразрушенным стенам. С развалин, разгалдевшись тревожной сигнализацией на всю округу, поднялась сорочья стая. Только сейчас Круглов заметил несколько гнезд, свитых на верхних ярусах ветхого здания, и обругал себя за невнимательность, которая в другой обстановке могла запросто стоить ему жизни. Юркнув тенью в проем в стене, он направился к разрушенному временем зданию с изъеденными ржавчиной решетками на узких окнах-бойницах. Несмотря на высокую температуру окружающей среды, внутри периметра монастыря было довольно свежо, словно солнечные лучи огибали это место, даря прохладу случайному гостю. Зайдя внутрь полуразрушенного здания, Алексей обследовал несколько комнат и вышел в большую залу, служившую когда-то местом проведения службы. Кружившие над головой пернатые трещотки к тому времени успокоились и, рассевшись по гнездам, недовольно наблюдали за его действиями.

При осмотре помещения он наткнулся на заросшую лопухами выбоину в стене. Присев, он заглянул внутрь и обнаружил за стеной комнатушку — то ли древний карцер, то ли чуланчик, который, в отличие от других помещений, не поддался временным преобразованиям, в смысле не разрушился. Алексей залез внутрь кельи. Разглядывая ее, Круглов почувствовал легкую вибрацию в центре помещения — под его ногами дрожала, слегка прогибаясь, земля. Возможно, погреб или еще что-то в этом роде. Он встал на колени и стал разгребать землю на том месте, где, по его мнению, мог находиться люк, который и свибрировал под его весом. После непродолжительных раскопок ему удалось расчистить круглый, обитый железом люк, продолжавший едва ощутимо вибрировать. Взявшись за кольцо с края люка, Алексей поднатужился и, приподняв его, приставил к стене. Заглянув в погребок, он увидел выдолбленную в земле лестницу, уходившую вниз и в сторону, в сторону дальней опушки леса.

Эврика! Ему пришла в голову идиотская на первый взгляд идея — здесь и организовать базу. Как и всегда, он решал задачу нелогично. Беглец всегда должен хорониться в самых непроходимых дебрях — это аксиома. Открытая поляна с развалинами должна в первую очередь привлекать внимание, и «охотники за черепами», зная это, уверены, что матерый волк обойдет ее стороной. Поэтому, если они и наткнутся на нее, то, скорее всего, пройдут мимо, не тратя понапрасну время — у них норматив. Любой так бы и сделал — прошел мимо, любой, только не Леха. Если хорошо все взвесить, получается следующее: его сигнализация об опасности рассредоточена по гнездам на крыше и стенах, чулан-карцер-штаб замаскируем так, что любо-дорого посмотреть да не увидеть будет, и, самое главное, если этот погребок окажется, как говорится, пожарным выходом, то вопрос решен. Вознамерившись до конца исследовать открывшийся подземный ход, который можно будет использовать, если все-таки он временно здесь расквартируется, он включил встроенный в ножны фонарик и начал спускаться вниз.

В лицо пахнуло теплой сыростью, плесенью, еще какой-то кислятиной. Спуск по ступеням продолжался недолго, пару десятков ступеней — и перед ним узкий проход с осклизлыми стенами и паутиной, как в фильмах про старину Индиану. Стараясь ничего не касаться, Круглов двинулся по тоннелю. Конечно, было бы неплохо найти забытый церковный клад, но и как простой потайной ход этот тоннель его бы вполне устроил. Шаг за шагом Алексей продвигался по тоннелю, который уводил его, как он сам иронично подумал, в глубь веков. Чем дальше он продвигался, тем аккуратнее и свежее выглядел тоннель. Исчезла слизь со стен, пропали паутина и корни от растений, свешивавшиеся с потолка. Вскоре он почувствовал, что уклон закончился, путь пошел вверх, наконец он наткнулся на такой же круглый люк, закрытый на засов с его стороны. Засов на удивление легко поддался, так как был… смазан.

Это открытие слегка заступорило Круглова. Внутренний голос по имени «животная интуиция», к которому он частенько прислушивался, начал ненавязчиво умолять его вернуться назад, но эта зараза — любопытство и привычка все доводить до конца — все-таки пересилила. Алексей приподнял люк и осмотрелся. Снаружи все тихо, все под контролем, как пел Володя Высоцкий, «тот же лес, тот же воздух и та же вода…». Он вылез на белый свет и очутился на дне заросшего оврага. Следов пребывания человечества поблизости не обнаружилось, можно перевести дух. Возможно, на двери просто слизь, а не смазка, вот и пальцы после нее отдают душком. Замечательно, теперь у него есть база и секретный выход из нее. Да и вообще можно залатать тот проем обломками, а этот ход использовать как парадный. Круглов закрыл люк, разворошил ковер из опавших листьев и полюбовался на работу — с двух шагов ничего не заметно. Замечательно. Осталось заприметить место, вот как раз напротив дуба с дуплом. Теперь можно вернуться на базу. Круглов легко забрался вверх по крутому склону и, зацепившись за торчащий корень дуба, вылез из оврага. Густые заросли скрывали поляну и занятые его персоной апартаменты, только вверху сквозь листья виднелась позолоченная маковка, на которой сиял на солнце резной крест.

Стоп. Этого не могло быть! Монастырь ведь представлял собой заросшие руины. Алексей прорвался сквозь кусты и, выйдя на поляну, замер. Ослепительно-белые высоченные стены монастыря стояли единым монолитом, за которым возвышались купола, кресты, колокола. И, словно в подтверждение увиденному, раздался густой звон, разносившийся по округе с высокой колокольни. С каждым ударом колокола многое повидавший в своей жизни прапорщик вздрагивал, покрываясь испариной. Это… это сон, бред, это какое-то наваждение, этого просто не может быть. В пустыне, где ему по долгу службы тоже приходилось бывать, они сталкивались с миражами-галлюцинациями, рожденными плавящимися воздухом и мозгом. Но такого ему еще не мерещилось. Хотя, вполне возможно, споры грибов и плесени в подземелье могли быть галлюциногенами, дававшими такой эффект. Он проморгался, потер виски, ущипнул себя — картина не менялась. Тогда, собравшись с духом, Алексей направился к зданию, возможно, мираж сейчас рассеется. Но, коснувшись стены, он убедился в реальности происходящего. Спотыкаясь, словно пьяный, то и дело поглядывая на стены, он побрел вокруг, пока не вышел к воротам. Помявшись немного около них, Алексей с необычной для него неуверенностью постучался. Возможно, он вышел по подземному ходу к другому монастырю. Сейчас все и выяснится. Да, точно, сейчас все выяснится, он постучал погромче: эй, где вы там?

Глава 2 В ЧУЖОЙ МОНАСТЫРЬ

Раздался шорох, и в воротах откинулось маленькое квадратное оконце.

— Здравия желаю! — Круглов старался выглядеть дружелюбно, что с его настороженно-военным лицом выходило неубедительно.

Глаза в оконце внимательно оглядели пришлого с ног до головы, и, заподозрив неладное, их хозяин недоброжелательно прогундосил:

— И ты здрав будь, путник, и иди своей дорогой, не тревожь обитель.

Понимая, что в таких местах людей в военной форме, наверное, не жалуют, Круглов не стал сердиться.

— Вы меня извините, но я бы хотел просто узнать дорогу, — схитрил он, — я заблудился и не совсем понимаю, как сюда попал, — уже почти правду выложил прапорщик.

— По одеже бес ты лесной, а по морде острожник беглый, — выдал, наконец, тайну своего недоброжелательства человек за воротами, — иди, иди, мил-человек, своим путем.

Хотел было приоткрыть и свою тайну Алексей, сказать, что он, мол, учебно-тренировочный беглец, да вовремя спохватился. И не оттого, что его игнорировали, и не за то, что бесом обозвали, а вот слово «острожник» попахивало архаизмом, и это смутно тревожило. Ну да, у монахов, видать, свой лексикон со времен царя Гороха остался, «вот и излагает чудно».

Пока он думал да гадал, оконце затворилось и послышался шорох удаляющихся шагов. Такого небрежения к своей персоне Круглов стерпеть не мог. Слегка разозлившись, он методично затарабанил каблуком в ворота, выказывая свое негодование. Долго ли, коротко ли долбился он к неприветливым монахам, но своего добился. Увлеченный Круглов и не заметил, что открылась соседняя створа ворот и вышедшие из монастыря двое амбалов, одетые в черные ризы, со смиренным спокойствием наблюдают за его потугами. Наконец он остановился на перерыв и заметил очередных парламентеров. «Местные вышибалы», — определил их статус Алексей.

— Слышь, чего ты шумишь? — обратился к нему стоявший впереди инок двухметрового роста, сложив смиренно кулаки-кувалды на широкой богатырской груди. — Тебе же сказали, иди своим путем, путник.

Второй монах, точная копия первого, для пущей убедительности помахал своими кувалдами, словно отгоняя бездомного котенка, в сторону леса, сопровождая свои движения довольно красноречивым взглядом:

— Давай-давай, дядя, поворачивай, откуда пришел.

В близнецах сразу чувствовалось наличие недюжинной силушки, и они, понимая это, как-то по-хамски, что ли, с явным пренебрежением вели себя с гостем. А этого он допустить не мог.

— Эй, пацифисты, — подошел он вплотную к ближнему чернецу и, задрав голову, начал нарываться на скандал. — С такими мордами, как ваши, на вас пахать надо, а вы небось здесь от военкома скрываетесь. Херувимчики-переростки. Мне к старшому вашему надо, проинформироваться. Отведите, — нагло закончил тираду прапорщик.

Стоявший напротив близнец, поняв, что его как-то оскорбили, набычился и попытался схватить прапорщика за грудки. Проведя молниеносный контрприем, Круглов вывернул тому руки и, сделав подсечку, уложил монаха на лопатки. Хлесткий удар в падении, одним локтем в солнечное сплетение, другим в челюсть на некоторое время вывел из строя первого богатыря. И вовремя, потому что второй, выхватив из-за ворот припрятанный посох, прыгнул на обидчика. Алексей легко увернулся от посоха, вследствие чего удар пришелся по животу лежавшего монаха, и, используя прием айкидо, разрешил второму противнику продолжить движение головой вниз, слегка поддев того ногой. Разъяренный монах вскочил на ноги и, получив удар пяткой в висок, по-родственному прикорнул рядом с братом.

Расправившись с близнецами-наглецами, Круглов заглянул в приоткрытые ворота и увидел, как во все стороны разбегаются монахи. «То-то же, знай наших», — удовлетворенно подумал Алексей и, перекрестившись у входа, вошел под сень монастыря. Ему навстречу уже спешил большой дородный старик в рясе, по всей видимости, старший. Круглов вежливо поздоровался. В ответ тот молча кивнул и, вздохнув, с напускной строгостью, скрывавшей опаску, отчитал хулигана:

— Право, негоже под стенами храма святаго избиением иноков юных грех на душу брать. — Не заостряя внимания на том, что «иноки» были как минимум в два раза тяжелее прапорщика каждый и на две головы повыше, игумен, пригладив лоснящуюся бороду, продолжил неспешно: — Каких земель будешь, добрый молодец, куда путь держишь, да пошто в нашу юдоль пожаловал?

Круглов, озиравшийся по сторонам, обратил внимание на движение вокруг. Братья-близнецы, оклемавшиеся, по его представлению, довольно скоро, остановились по бокам. Еще несколько человек заняли наблюдательные позиции по периметру, сторожась подойти ближе. Главное сейчас, не накаляя обстановки, запудрив мозги местным какой-нибудь легендой, выяснить, где он.

— Я не со зла, батюшка, — полуправдой начал прапорщик, — они сами вели себя невежливо. Я геолог, командированный, ископаемые ищу, здесь недавно, вот заплутал, услышал звон да к вам вышел, — совсем неправдою и закончил.

Услышав, что к ним пожаловал геолог, да еще и в поисках ископаемых, старец сбросил с себя горделивую маску и, подав знак всем расслабиться, заискивающе улыбнулся.

— Геолог?! — до конца не веря своему счастью, переспросил старик. — Оно воистину так, — убедился он, заглянув в честные глаза гостя. — Кто же, окромя геолога, так запросто богатырей наших отделать сможет.

Круглов сначала подумал, что старец что-то путает, но, услышав вокруг одобрительный гул, засомневался вообще в предназначении монастыря. Странные монахи.

— Отец Иосиф, игумен, — почти по-военному представился старик, — будь гостем дорогим, Геолог-воин.

На радостях новоявленный геолог был препровожден в трапезную, накормлен и напоен. Настоятель, сидевший напротив, смотрел на Алексея с такой нежностью и подобострастием, будто отец на вернувшегося в родные пенаты блудного сына-олигарха.

— Так где я все-таки нахожусь? — спросил Круглов с набитым ртом. — Не слышал я про ваш монастырь, где стоите, есть у вас карта, можете по ней показать?

— Эх, богатырь, мы ж не цыганы бесовы, по картам глядеть, гадать, — с сожалением ответил игумен. — А стоит наш храм во лесу Селивановском. Заждались мы тебя, Геолог-воин. С ископаемыми вообще мочи нет, чертовы гробокопы все вокруг ископали. Мертвецов воруют. Погосты опустошают. Да что там… — махнул рукой старец.

Смутные подозрения Круглова отчетливо сформировались в общую картину возникшей проблемы. Фантастические фильмы типа американских «Назад в будущее» или французских «Пришельцев» он смотрел и конечно же как любой нормальный искатель приключений мечтал попасть в переделку подобного рода. Но, осознав происшедшее, он не знал, радоваться новости или бежать сломя голову к оврагу. Одно ясно: он в прошлом, и здесь существенные проблемы.

— А год какой? — с замиранием поинтересовался «богатырь» в камуфляже.

— А ты и впрямь не от мира сего! — с удивлением ответил Иосиф, уж это-то не знать. — Так тридцать седьмой на дворе. Постой, — сам засомневался, — ну да, тридцать седьмой от последнего затмения.

Конкретной информации из доклада старца Алексей для себя не выудил. Ну да ладно, на то его и учили собирать информацию по крохам.

— Где искать этих ископателей, я не ведаю, — доверительно шепнул игумен. — Но знаю, кто знает. Идти тебе надо на Лубянку к Лаврентию, — посоветовал игумен.

От такого совета Алексей поперхнулся и, перестав жевать, уставился на собеседника. Не обращая внимания на кашель собеседника, тот продолжал:

— Он обо всем ведает и о тебе тоже заранее знал. Так и сказал однажды — не волнуйтесь, придет, мол, ОН — Не От Мира Сего.

— Какой такой Лаврентий с Лубянки? Фамилия у него случайно не Берия? — пропустил мимо ушей предсказания Круглов.

— Нигерия! — съязвил игумен. — Какая же фамилия у старца? У нас отшельники отродясь фамилиями не обзывались, только прозвищами. Старец Лаврентий в своей избушке лубяной затворником уж лет сто живет, а полянку его окрест все и величают Лубянкой, а самого его Лаврентием Лубянским. Краснокнижник он, добра его магия. И хотя не положено нам с колдунами водиться, да по старой дружбе иной раз встречаемся с ним. От него я про тебя и слыхивал. Надобно тебе к нему ступать.

Уяснив про Лубянку, Круглов вновь принялся за еду.

— Один переход до его жилища, на закат прямехо идти надо. Я тебе и провожатых дам.

— Нет, спасибо, — поблагодарил за беспокойство Круглов. — Я сам как-нибудь, мне так привычней.

— Что ты, что ты, в лесу мест гиблых много, а мои молодцы его как свои пять пальцев знают, — уговаривал игумен. — Да и подмога тебе в час лихой. Братья Лычко, Архип и Антип, к тому же в миру знатными бойцами кулачными были. Они тебя и встречали у врат наших.

— А-а, эти близнецы-мордовороты, — усмехнулся Круглов. — Неужто самим не нужны такие богатыри?

— Маются они у нас, — посетовал игумен, — кулаки у них так и чешутся, да у нас-то порядки строгие, не забалуешь. А тебе они в помощь нужнее будут. Не откажи, Геолог-воин, потом еще спасибо скажешь.

Так и порешили. Братья Лычко, услышав о командировке с Геолог-воином, как уже окрестили монастырские Круглова, лицом посветлели. Зла они на него не держали за взбучку, зато уважением прониклись. В первый раз их до отключки отделали. Неказистый, по их меркам, Геолог оказался крепким орешком. С таким кулачники готовы были на край света идти, а уж до Лубянки проводить и подавно, а там, глядишь, пригодятся страннику и далее.

Сборы их были недолги. Подпоясавшись, братья простились с монахами, закинули сумы походные за плечи и, взяв посохи, шагнули за ворота. Игумен вышел проводить их:

— Передавайте поклон краснокнижнику от Иосифа. Да не дивись ты, Геолог-воин, его причудам, у таких свои заморочки, знахари все наполовину свихнутые. Да братьям спуску не давай, — шепнул на ухо, — построже с ними. Они силушку уважают. — И уже громче: — Ну, добро лясы точить. В путь вам пора.

На том и распрощались.

Глава 3 НА ЛУБЯНКЕ

Шли по едва заметной тропинке. Впереди Антип, за спиной Архип. Или наоборот, Круглов еще не научился их различать. Солнце пробивалось сквозь роскошные кроны, в которых щебетали на все лады птахи лесные. Полуденный зной разбавлялся легким ветерком, сквозившим меж огромных стволов. Время от времени братья задавали вопросы, но Алексей односложными «да», «нет» дал понять, что ему сейчас не до них. Вдруг где-то в стороне послышались крики о помощи, кричала женщина. Братья продолжали идти, не обращая на них внимания или просто не слыша, а Алексей, встрепенувшись, остановился и кивнул попутчикам в сторону криков:

— Слышите?

— Птицы? — попытался догадаться один из братьев. — Это сойка.

— Нет, иволга! — выдвинул свою версию второй.

— Какие, к лешему, птицы, — зашипел на них Круглов, — баба орет, что, не слышите?

— Нет, не слышно, — признался первый, — это не баба, место гиблое, путников учуяло, вот и заманивает, зазывает тебя, а нас еще в детстве заговорили, нас нечисть не проведет, мы ее и не слышим.

— Дела-а! — протянул прапорщик. — А может, все-таки баба?

— Нет, точно не баба, — заверил второй брат, — их мы за версту услышали бы. Хотя, если имеешь желание, можно осторожно проверить, — предложил он и, получив согласие, скомандовал: — Антип, дуй вперед!

Антип кивнул и, сойдя с тропинки, пошел, куда показал Алексей. Второй брат и Круглов двинулись за ним. Вскоре они вышли к небольшой поляне, посреди которой стояло сухое, с виду мертвое дерево с несколькими дуплами. В дуплах сверкали похожие на самоцветы кристаллы. «Да здесь целое состояние», — забыв о женских криках, подумал Круглов, собираясь подойти поближе, но был остановлен близнецами.

— Ни в коем разе, — задержал его за руку Антип.

Только сейчас Круглов обратил внимание на землю вокруг дерева, на ней ничего не росло, а земля, несмотря на палящее солнце, казалась влажной.

— Смотри. — Архип поднял шишку и бросил ее в одно из дупел. Дупло с хрустом сомкнулось и начало, чавкая, пережевывать попавшую в нее добычу, а из земли появилось несколько щупальцеподобных древесных отростков. Несколько секунд, и дерево вновь вернулось в исходное состояние, сверкая зубами-кристаллами. — А если удастся вырвать из него культю, — пояснил монах, — то оно корнями в землю утянет.

— Понятно, — сглотнув, выдавил из себя Круглов и развернулся. — Пошли дальше.

И они пошли дальше. Еще Круглову однажды слышался детский плач где-то сбоку в кустах, но, видя, что братцы продолжают невозмутимо шествовать, расслабился. Его индикаторы на нечисть не реагировали.

Как-то незаметно братцы, оказавшиеся оба впереди него, затеяли спор, какой птице принадлежит тот или иной свист да щебет. Они так рьяно отстаивали свои точки зрения, что их разногласие грозило перерасти в потасовку. По совету Иосифа Круглов решил раз и навсегда оградить себя от подобных неурядиц.

— Стой! — скомандовал прапорщик, братья выполнили сразу две команды, остановились и синхронно развернулись кругом, чем заработали себе дополнительные баллы перед Алексеем. — Значит, так, орнитологи, — поднял указательный палец Круглов. — Если вы не угомонитесь, вернетесь в монастырь с предписанием на епитимью. По лесу, тем более по такому гиблому, как ваш, двигаться молча и осмотрительно, без моей команды рта не раскрывать. Ясно?

Братья убедительно закивали.

— Хорошо. На время совместных действий, надеюсь, недолгих, обращайтесь ко мне — Командир. — Он сжал кулак и, сунув его под нос поочередно обоим, дополнил: — Любое нарушение дисциплины, и я вас предам такой анафеме, от которой вам здорово не поздоровится.

Закончив нотацию, Круглов вновь развел братьев.

— Ты идешь в головном дозоре, — отправил одного вперед, — а ты в арьергарде. — Увидев, как вытянулось в недоумении лицо второго, сплюнул: — Тьфу ты, короче, идешь сзади, контролируешь тылы. Все, пошли.

Дальнейший их путь проходил в полной, если не считать звуков леса, тишине. В сумерках уже подошли к пункту назначения. Окруженная многовековыми елями вырубка была огорожена символичным покошенным плетнем, отгораживавшим вросший в землю сруб с покрытой лубом крышей. Из печной трубы взвивался к верхушкам деревьев зеленый дымок. Внутри кто-то покашлял и, заворчав, открыл двери.

— Ну где вы там бродите? — Выглянувший старик в балахоне с надетым на голову капюшоном, вглядываясь в сумрак, прищурился в их сторону. — Давай сюда.

Братья Лычко, ступая в ногу, приблизились к старцу и отвесили поклон до земли.

— Здравствуй, дед Лаврентий! От отца Иосифа поклон тебе, — дружно поприветствовали близнецы хозяина Лубянки и представили своего спутника: — Геолог-воин. Тот самый.

— Здравия желаю! — вышел вперед Круглов.

— Так-так-так! — засуетился старец. — Так вот ты какой, человек из недр земных. Сбылось мое пророчество, изрыгнула тебя Мать-Земля, — запрыгал он вокруг прапорщика. — Вижу, есть, есть в тебе знание тайн, землей данное, Геолог-воин. Спаситель ты наш.

Братья радостно улыбались, что не ошибся настоятель в пришельце.

— Да что же это я! — спохватился Лаврентий. — Проходите в дом, милости просим.

В доме у колдуна, как и положено его профессии, бурлило варево в котле, соединенном трубками с мензурками да колбами разными. Пахло медикаментами и кошками. В углу на столе лежали большая книга в красном переплете, несколько пергаментных свитков и стояла чернильница с гусиным пером. Судя по порядку, генеральная уборка со времен постройки жилья не производилась. На печи, вдыхая пары, прорывавшиеся из-под плотно прикрытого котла, дремала белая (!) кошка, которая даже не подняла голову на скрип и топот гостей. Братьям было указано на лавку около стены, а Геолог-воину на место в центре избушки. Старец взял со стола измерительную ленту и закружил вокруг гостя.

— Так, — бубнил он себе под нос, отходя к столу и делая пометки у себя в книге, — косая сажень, угу, пудовые, угу, пол-аршина, — записывал очередную заметку старец, продолжая изучение индивида. Круглов хотел было оскорбиться, что его как вымирающий вид заносят в Красную книгу, да решил до поры до времени не горячиться, может, действительно так надо.

Опосля биометрических измерений Геологу-Алексею было предложено хоть и скрипучее, но почетное место в кресле. Осмотревшись, Круглов усмехнулся и кивнул на самогоноаппарат, как он мысленно назвал котел с навесным оборудованием:

— От правоохранительных органов в лесу скрываетесь?

— Да! — по-своему расшифровал кудесник вопрос, а может, и понял, о чем речь. — И от дураков, что в миру житья не дают, и от скверных инквизиторов ушел я в леса. За такой-то зельевар по головушке, поди, не погладят, ежели вообще ее не снесут, а он мне необходим. Я зелья в нем варю волшебные.

Старик подставил пустую колбу под конец змеевика, потом, поглядев сквозь наполнившийся сосуд на лучину, удовлетворенно зацокал:

— Как слеза Горгоны… Мне секрет зелья ясновидного давным-давно знахарь Менделей открыл, — похвастал Лаврентий. — Эх и умный мужик был.

— А он его, случайно, не во сне узнал? — пытался сассоциировать услышанное с чем-то из средней школы Алексей.

— Нет, но тепло. Про вещий сон слыхал? — похвалил за попытку угадать старик. — Отведав зелья, можно в такой сон погрузиться, что многое, от взора сокрытое, ясно узреть можно. Ну, естественно, не всем подряд, — поправился старец, покосившись на заинтересовавшихся их беседой братьев, — а избранным.

— Понятно, — подвел итог прапорщик. — Таким образом, после принятия зелья ты и вышел на меня, так?

— Ну-у, — заюлил краснокнижник. — В общих чертах — да. Видел я витязя в шкуре то ли тигровой, то ли зебровой из недр земных…

— Стоп-стоп, про недра я уже слышал, тут ты где-то прав, — перебил вещателя «витязь». — Ты ответь, меня конкретно видел или нет?

— Как сказать, одежа на тебе бесовская… — «Фу-ты ну-ты, и этот туда же», — огорчился Круглов, оглядывая камуфляж. А старец продолжал чистосердечное признание: — Хотя тоже полосатая. Похожая на ту, которую я во сне увидел. А вот лицо смутно видел. Зато точно видел: тот витязь — не нашего леса ягода. Вот и ты сам согласен, что из-под земли к нам явился, и за версту видно — не от мира сего ты, витязь. Выходит, тебя я и видел.

— Ладно, проехали, — согласился с доводами ясновидца прапорщик. — Теперь выкладывай проблемные вопросы.

— А беда у нас одна, Геолог-воин, — запечалился слегка Лаврентий. — С которой ни колдунам, ни богатырям нашим справиться не по силам. С недавних пор пожаловали в наш край гробокопы, преставившийся народ по погостам вырывают и в пещеру Горыниной горы уволакивают. Видел я их во снах своих вещих, в латах железных все, словно лыцари с захода. Гробокопы чертовы. А от скрежета их мурашки по коже бегут. Нечистая, одним словом. — Старец тряхнул бороденкой. — А зачем они туда мертвецов носят, не знаю, не видел во сне, сколько ни пил зелья, хоть лопни, не видно. Видно, заклятие на горе. Может, мясом их питаются, может, еще что.

— Возможно, привиделось такое, оттого что с зельем переборщил? — подбросил версию Алексей.

— Ежели бы… — вздохнул старик. — Глянь на Пантелеймона, — указал старец на лежавшего кота. — Ведь черный как уголь был, а встретился случайно в лесу с гробокопами, так не то что поседел, постарел бедолага, и такую чушь порой несет, страшно слушать.

Лаврентий подошел к коту и ласково погладил того по загривку.

— И что характерно, — вдруг продолжил кот, подняв голову, — эти субъекты, как таковые, не являются элементами живой природы. Их нельзя отнести к какому-либо классу фауны и флоры. Также они не являются ни одним из известных современной науке видов нечисти. Это не вампиры, не упыри, не оборотни, не орки, не гоблины, не скинхеды, впрочем, скины — это просто подвид гоблинов. Короче говоря, я бы квалифицировал их как биомеханические субстанции с дистанционным программированием, — подвел итог кот и, вспомнив о них, вздрогнул: — О, этот скрежет, этот скрежет… он до сих пор преследует меня, брр.

Круглов, поначалу удивившийся говорящему по-человечьи коту, все-таки перекрыл свое же удивление многократно, услышав, о чем говорит четвероногое.

— Я же говорил, — покрутил пальцем у виска старец так, чтобы его движения не заметил альбинос.

Дружный храп братьев Лычко заставил их отвлечься от такой содержательной беседы.

— Да уж, утро вечера мудренее, — проворчал старец. — Завтра договорим, зачем пожаловал.

Старец выпил мензурку с волшебным зельем и, взобравшись на печь, тут же захрапел, перекрывая на две октавы богатырско-монашеский дуэт. Кот полизал лапку и, пристроившись под боком у хозяина, посмотрел на Круглова.

— У нас это нормально, — пояснил кот человеку, кивнув на спящего Лаврентия. — Этикетом старик не владеет, но экстрасенс неслабый. Он и меня говорить научил, и заклятия знает, но возраст преклонный дает себя знать. Склероз у него. Ну, споки-ноки.

Кот перевернулся на спину, заложил лапки за голову и… захрапел.

От такой какофонии Круглову совсем расхотелось спать. Решив выйти на свежий воздух, он подошел к двери и попытался ее открыть. Дверь не поддалась. Не обнаружив каких-либо запоров, Алексей еще раз толкнул дверь и, убедившись в ее неприступности, отстал. Ясно-понятно — заговор на дверях, не войти, не выйти. Подойдя к столу, он попытался почитать книгу, но буквы выглядели несколько иначе, чем те, которые он знал, поэтому из этой затеи тоже ничего не вышло. В конце концов его скучающий взгляд остановился на мензурке, куда капало волшебное зелье из зельевара…

В эту ночь ему снились такие кошмары, какие он в период полового созревания не видел. В огромном чане с мутной булькающей жидкостью плавали голые разнополые тела, в подавляющем большинстве безжизненные, которые медленно покрывались противной ржавой коркой и при столкновении издавали такой мерзкий скрежет, что хотелось закрыть уши. Но он не мог, так как тоже кружил в котле, его руки были покрыты стальными пластинами и не повиновались его желаниям. Он захлебывался, вода затекала в рот, в нос, он не мог дышать. С огромным усилием он выбросил руки вверх, чтобы выгрести к поверхности. Раздались хлопок, затем глухой стук и причитания, перемежающиеся с тихой руганью.

Открыв глаза, Круглов быстро определился с местом нахождения. Он лежал на залитой солнцем Лубянке, рядом с ним с одной стороны лежала опрокинутая чарка с зельем, которым его отпаивали, а с другой стороны лежал старец, над которым суетились братья Лычко. Скрещенные на груди руки старца встревожили Круглова — дурным знаком показалось, но грудь кудесника вздымалась ровно и с завидным постоянством.

— Командир, пошто ты деда Лаврентия так? — с укором обратился к нему Архип (или Антип, в суете ведь не разберешь, кто есть кто). — Он тебя отпаивал, а ты его в лоб кулаком.

Круглов понял, почему он чуть во сне не захлебнулся, и с тревогой воззрился на старца.

— Он не виноват, — заступился сидевший неподалеку ученый кот. — Это безусловные рефлексы, так сказать, инстинкт самосохранения.

— Ага! — подтвердил гипотезу кота Алексей. — Дурной сон приснился.

— Дак кто тебя просил зелье пить, — прошептал старец, еще не открывая глаз, — ведь мог бы окочуриться.

— Чисто из экспериментальных соображений, — пояснил кот. — Он посчитал себя избранным.

Братья Лычко, придерживая за руки, посадили Лаврентия на ступени.

— И что тебе снилось, крейсер «Аврора»? — ухмыльнулся кот, иронично разглядывая Круглова.

— Да ерунда какая-то! — огорченно отмахнулся прапорщик, ему было неудобно перед колдуном за рукоприкладство. — Трупы, трупы, трупы, котел ваш с зельем, скрежет, от которого ты, Пантелеймон, поседел. Наслушался ваших сказок, вот и снилась чертовщина всякая.

Кот и краснокнижник понимающе переглянулись.

— Во-от! Вот что внутри горы от глаз моих сокрыто, — выпучив глаза, произнес Лаврентий. — Черные дела творятся в пещерах. Нечто страшное готовится в недрах Горыниной горы.

— По всей видимости, — перевел кот слова старика на понятный одному и непонятный троим другим язык, — там находится лаборатория, где и производятся, как их здесь называют, гробокопы. Но это пока они гробокопы, а после могут быть усовершенствованы и в робокопы, и в робомены, и даже в терминаторы.

Старец за спиной у Пантелеймона вновь покрутил пальцем у виска, мол, не обращайте внимания. Братья Лычко, пропустившие вечером рассказ кота о встрече с чудовищами, так и вовсе зависли от обилия информации. Алексей же сделал для себя собственные выводы.

— Обстановка вырисовывается непростая, — подытожил он общие умозаключения. — Некто или нечто, возможно, обладающее знаниями вашей магии и нашей, да нет, ни фига, даже не нашей, а технологией будущего, как я уже сказал, даже не нашего, готовит, если не соврало ваше зелье, армию биороботов.

— Точнее будет сказать — некророботов, — подсказал ученый дальше некуда кот.

— Не суть, — отмахнулся Круглов, — какие бы ни были его цели, это чревато страшными последствиями. Если я попал к вам по воле случая (кот и старец вновь понимающе переглянулись), то вполне возможно, этот некто умеет целенаправленно перемещаться по мирам. Нам надо его остановить.

— Браво! — захлопал передними лапками кот. — Ты очень мудр для воина и (кот многозначительно посмотрел на вздувшуюся шишку на лбу у старца) очень воинствен для мудреца.

Польщенный похвалой ученого кота Алексей взбодрился, окончательно забыв про инцидент со старцем.

— Надо идти на разведку, — тут же предложил он, садясь (образно выражаясь) на своего конька.

— Не спеши, путь неблизкий, — остановил разведчика Лаврентий. — Отзавтракаем, а там видно будет. Я вас сейчас дроченой попотчую.

— Я не голоден! — на всякий случай отказался от неизвестного кушанья Алексей, но позже, увидев приготовленные кудесником аппетитно пахнущие лепешки из яиц, замешенные на молоке с тертой картошкой, плюнул на название еды и поспешил присоединиться к остальным.

Во время завтрака все молчали, слышалось только чавканье братьев и задумчивое сопение старца. Кот, вернувшийся на печку, вяло помахивая хвостом, буравил пристальным взглядом затылок последнего.

— Чего тебе от меня надо? — не разворачиваясь, поинтересовался колдун, глядя в тарелку. Алексей даже не понял поначалу, с кем это Лаврентий беседует, думал, от нокаута «поехал» тот немного.

— Пантелеймон, дай поесть спокойно, — пролил свет старец.

Кот вздохнул и, перевернувшись на спину, стал лизать свое белоснежное брюхо. Братья, решившие для себя продолжать путь с Геолог-воином, предложили тому свои услуги. Алексей на этот раз не стал отказываться, знал, что проводники из числа местного населения, да еще с кое-какими навыками рукопашного боя, ему понадобятся, а с этими и контакт уже налажен, и с субординацией разобрались.

Выйдя на двор, Лаврентий Лубянский довел до разведотряда дополнительную информацию:

— Я тоже ночь не зря продрыхал. Еще видел одного, кто не от мира сего, то ли гном, то ли карлик и тоже в шкуре…

— Однобокие у тебя видения, — перебил его Алексей, — ты лучше дорогу объясни, а на месте разберемся и с гномом и со шкурой.

— Один путь к горе лежит — через лес до болота гнилого, а там по Рублевке напрямик.

Давший себе слово не удивляться ничему, Алексей его не сдержал:

— Какой такой Рублевке?

— Тракт или, как называли его полоненные на Чудацком озере лыцари, прокладывавшие его, — штрассе, единственный путь через болота да леса непроходимые, — ответил старец и провел краткий экскурс в историю: — Давно его проложили. В былые времена частенько к нам гости непрошеные наведывались, с восхода татарцы прискакивали, мзду клянчили. Собирались дружинники и дружно отвешивали тем такой мзды — уползали татарцы несолоно хлебнувши. А с захода лыцари, в доспехи заковатые, наезжали. Эти просто пошуметь. И шумели сообща уже с нашими ратниками: грохот от пустых шеломов лыцарских, по кочкам прыгавших, долго в ушах дружинников звенел. Один воевода так и вымолвил, когда звенеть в ухе перестало: «Кто с мечом к нам пожалует, тому этот меч в место одно запихнем, острый, чай, поместится». И чтобы не испробовать на себе угрозу, полоненные лыцари за доставленное беспокойство и подрядились соединить своими силами град княжий с пограничьем земли нашей, чтобы в объезд долгий не ездить. А там, где большая дорога, всегда есть чем поживиться. Бандитов с тех пор на нем всяких уйма развелось. Все, кто через него едет, обираются ими без зазрения, за рубль человека зарубят. Посылали кремлевские дружину для наведения порядка. Там такая рубка была, страх да и только. Разбежались разбойники по вертепам, да все одно нет покоя на дороге путникам. Вот и прилипло тракту прозвище Рублевка, или Рублевка-штрассе.

— Одним словом, бандитский райончик, — вставил слово кот, — то еще местечко.

— Как одолеете Рублевку, — продолжил старец, — выйдете к переправе через Угрюм-реку, а там и до Горыниной горы рукой подать. Ее издалека видно, дымок курится из ее вершинки.

— Пойдем мы. — Наслушавшийся старца Алексей спешил поскорее двинуться в разведку. — Не поминайте лихом.

Братья Лычко отвесили поклон Лаврентию, и троица пошла прочь с Лубянки. Смотревший им вслед кот почесал за ухом и как бы между прочим произнес:

— Скряга.

— Ты о чем? — сделал вид, что не понял намека, старец.

— Дал бы им в путь что-нибудь из своих диковин. Все равно их в сундуке мотыльки почикают. Жадина.

— Да ты знаешь, сколько я лет потратил, собирая их, и так вот отдать? А вдруг он не тот, за кого себя выдает? — сопротивлялся Лаврентий.

— Тот. Ты же сам все нахимичил. И воин-богатырь тебе, и умен не по годам — сочетание редкое, как ты предвидел. Короче, не скупердяйничай.

— А-а, ну вас! — в сердцах бросил старец и побежал за разведчиками.

— Стой! Стой! — Запыхавшийся старец догнал троицу. — Ху-х! — оперся руками о колени, переводя дух. — Геолог-воин, путь и впрямь неблизкий. И хоть ты Не От Мира Сего, но и тебе понадобится мой подарок в дорогу. Обождите здесь, возвращаться плохая примета, — сказал и исчез в кустах.

Возвратившись, он протянул Круглову поношенный пыльный треух:

— Держи. Это шапка-невидимка, вещь лазутчику необходимая. Надень-ка.

Прапорщик с сомнением осмотрел подарок и кое-как натянул шапку на голову:

— Видно меня?

— Ага.

— А я ни фига в ней не вижу, — сказал Алексей, снимая треух.

— Видать, от времени заговор слегка развеяло, вот и чудачит шапка. — Лаврентий тоже примерил треух, убедившись в отсутствии должного, волшебного эффекта. — Погодь, у меня еще есть.

— Еще шапка, дед Лаврентий? — спросил Архип.

— Нет. Моментом принесу.

Старец опять поковылял в избушку и вернулся со свернутой тряпкой.

— Вот скатерть-самобранка! Свежая еда на вашем столе! — расхвалил он тряпку. — Брось на землю и загадай, чего откушать желаешь, сей миг устроит.

— Гуся в яблоках! — недоверчиво вымолвил Круглов и швырнул скатерть оземь.

— А ху-ху не хо-хо, — донеслось из скатерки, а затем полилась такая ругань, какой никто, включая долгожителя Лаврентия, отродясь не слыхивал. — Ишь, что захотели, гондурасы, гондольеры, гугеноты, гуся вам? Да идите на хрен…

— Ой! Стыдобища какая! — Обескураженный колдун поспешил свернуть скатерть.

— И впрямь «самобранка», — развеселился Круглов очередному подарку.

— Обождите! — Старец убежал, сгорая от стыда за «свежую еду», и в третий раз приволок клубок веревки.

— На. Клубок волшебный, заговор сильный на нем, не подведет. Куда вздумается идти, брось его о землю, только не так сильно, как скатерть, он туда и покатится, а вы и пойдете по веревке куда надо. Плутать не будете.

Лаврентий попрощался и ушел поскорее, вдруг и это не сработает.

Прапорщик не мудрствуя лукаво решил клубком сразу и воспользоваться, дабы дело быстрее двигалось. Загадав, как на Рублевку выйти покороче, бросил клубок на землю.

Не обманул краснокнижник, клубок подпрыгнул и, словно шустрый ежик, покатился по траве, убегая вперед. Путники пошли по разматывавшейся на траве веревке.

Глава 4 ЖАЛОСТЬ ЗЛА — СПАСЕШЬ И…

Клубка хватило шагов на триста, и он… кончился.

Его конец путники обнаружили у подножия огромного, с человечий рост, валуна, от которого в четыре стороны расходились заросшие травой едва заметные тропинки. На камне были накорябаны древние письмена.

— Слыхал я про такие камни указующие, — молвил Архип. — Антип, читай.

— «Здесь был Илья», — прочел тот надпись.

— Нет, следующее читай.

— «Муромским поклон», «Соловей — покойник»…

— Следующее. Ты читай те, что напротив тропинок написаны.

Антип встал напротив дорожки, уходившей в ту сторону, откуда они пришли за клубком.

— «Гадаю, предвижу, снимаю порчу, сглаз», — прочел он буквы, выбитые на камне чьей-то старческой рукой.

— Колдун-то подрабатывает на досуге, — ухмыльнулся Круглов.

Обойдя немного камень, Антип встал напротив следующей тропинки и нашел очередную надпись:

— «Коли тебе одиноко, витязь, следуй сюда, прелестные русалки окунут тебя в мир грез и неги».

— Командир, пойдем посмотрим, — предложил Архип, — говорят, русалки поют дивно.

— Ага, конечно, сейчас все бросим и пойдем за голыми ластоногими девками подглядывать, — понял Алексей истинное юношеское влечение к певуньям. — Они тебя так окунут. После наших клофелинщиц хоть какой-то шанс остается. Вы вон уже слюнки пускаете, а там и вовсе контроль потеряете, утопят они вас как щенят.

— Так мы на их чары не поддадимся, — пытались сопротивляться братья, — мы же заговоренные. Поглядим и дальше двинем.

— И это мне говорят монахи, — пристыдил их Круглов.

— Одним глазком, а-а, — еще на что-то надеялись монахи.

— Читай следующий указатель, — приказал непреклонный прапорщик, сматывая веревку обратно в клубок.

— «Ступы, метлы — сущие гроши, возможность обмена на душу. Богатырям просьба не беспокоить», — прочитал Антип перечеркнутую богатырским мечом надпись напротив самой заросшей тропки и дочитал выбитое сверху тем же мечом — «ЗАКРЫТО».

«Не камень, путь указующий, а доска объявлений, — веселясь, подумал Круглов, — если так дальше пойдет, то следующая надпись укажет путь туда, где можно приобрести царство стоимостью в полконя за квадратный аршин или что-то в этом роде». Но все оказалось гораздо проще.

— «Рублевка-штрассе. 10 верст», — прочитал Антип и дочитал уже надпись, выбитую гораздо ниже этой, как будто царапали лежа: — «Не ходи туда, бога…» А что за «бога», например «богатырь» или, что вообще маловероятно, «богатым будешь», — это осталось тайной. Недописали. Может, спешил кто, а может, буквы забыл. Что гадать — идти надо.

Тройка разведчиков двинулась в сторону Рублевки. За их спинами остался камень с надписями колдунов и удалых богатырей, на котором вдруг зеленым огнем засветилась надпись «Рублевка-штрассе. 10 верст», и красным предупреждающим вспыхнуло: «Не ходи туда, бога ради», проявилось-таки недописанное слово, видно, неплохо досталось неизвестному писцу, но этого путники уже не видели и со спокойной душой шли навстречу неизвестности.

Пока шли к Рублевке, Круглов думал о противнике. В этом мире, полном магии и простоты, некроботы, как окрестил их не в меру ученый кот, являли собой из ряда вон выходящее событие. Его познаний хватило предположить, что скрежет, издаваемый данными существами, скорее просто психотропное оружие. Ультразвук на грани слышимого диапазона должен внушать ужас тем, кто столкнется с ними, что, кстати, и произошло с Пантелеймоном, который от перенесенного стресса не только поседел, но и стал неплохо соображать. Если бы некроботы были неуязвимы, то по большому счету они бы не нуждались в звуковом отпугивателе. А раз так, то необходимо просто отловить одного и посмотреть внимательно, где у него тумблер или кнопка, неважно. Хотя важнее все же добыть информацию об их создателе и его целях. В принципе за этим он и отправился на эту, как ее там, Кудыкину, что ли, гору.

— Кстати, как гора называется? — озвучил он свои мысли.

— Горынина гора! — ответили хором братцы, хотя шли один впереди и один сзади, а Архип добавил: — Это старое название, а нынче величают ее — Останкино.

— Ишь ты! А что же не Кудыкина или там не Лысая?

— В прошлые года гнездился на ней дракон по прозвищу Горыня, — пояснил шедший в арьергарде Антип. — Мы сами его не застали, но старики сказывали, будто хороший дракон был, хлопот людям не создавал. Летал себе на здоровье, людям на радость. Считался, как сказал Пантелеймон, редким шпинатом… иль спинатом.

— Экспонатом, — машинально поправил Алексей рассказчика.

— Угу, — согласился тот. — Он даже в красную книгу старца Лаврентия был им занесен, а колдун абы кем в ней листы не марает. Но однажды появились драконьеры, охотники на редких эксоп… эско… э-э, редких драконов, в общем. И бились они с Горыней долго, пока наконец голову бедолаге не отсекли.

— А как же две другие головы? — спросил Круглов, точно зная, сколько у драконов должно быть голов.

— Да что ты, Командир? — усмехнулся богатырь в рясе. — Взрослый, а в сказки веришь. Это в детстве мамка нам такие сказки сказывала. Где же это видано — животина с тремя головами! — И затрясся в смехе.

— В жизни такого не бывает! Ха-ха! — Шедший впереди братец тоже развеселился.

— Как не бывает, я по телику двухголовую черепаху видел! — пытался доказать обратное прапорщик, но только больше развеселил братьев. Поняв, что слова «эволюция», «плохая экология» и «генная мутация» доведут его горе-собеседников до истерики, он решил прекратить спор.

— Все, хватит ржать, кони! — беззлобно сказал Круглов и, подождав, когда те успокоятся, добавил: — А что потом?

— Знали драконьеры, что горного дракона так просто не осилить, — продолжил Антип прерванный рассказ. — Вот и метили тому по шее. Как и любого горца, Горыню можно было одолеть, отделив голову от тела, что они, злыдни, и сделали. Драконьеров за такую подлость изловили и в острог упекли. А Горынины останки на горе и закопали, с тех пор ее и называют старики Горыниной, а остальной люд так все более — Останкина.

— Да, как говорится, свято место пусто не бывает, — добавил, обернувшись, посерьезневший Архип, — теперь-то у Останкиной другой хозяин.

Вот оно как. Круглов особо не огорчился рассказу о безвредном Горыне, так как с детства слышал, сколько за ними, за драконами, дел уголовных тянулось: то принцессу в заложники возьмут, то королевство на «счетчик» поставят, а то и на мокрое дело подпишутся. Но все-таки от рассказа немного покоробило — и здесь с гуманным отношением к животным не все ладно.

С каждой верстой лес понемногу становился реже и светлее, кроны уже не закрывали сплошным маскировочным шатром землю, вокруг поднималась поросль молодняка.

— До Рублевки, видать, недалеко осталось, — пояснил Архип, — здесь перед болотами большие вырубки для тракта через топь делались.

Значит, скоро можно нарваться на разбойников. Круглов приказал усилить бдительность и быть готовым к отражению удара противника. Братья взяли посохи наперевес и, осматривая пространство вокруг, продолжили движение.

До Алексея вновь донеслись слабые крики о помощи. «У этих гиблых мест абсолютно не развита фантазия, — подумал он, прислушиваясь, — нет, чтобы там прохладительными напитками или пивом зазывать, эта нечисть все на помощь зовет». По крайней мере, в его мире сигнал SOS где-нибудь в сквере служит ускорителем покидания места происшествия случайными прохожими. Не верилось, что здесь народ такой уж отзывчивый. Несмотря ни на что, крики стали усиливаться и, что интересно, в этот раз привлекли-таки внимание заговоренных братьев.

— Кому-то худо, — многозначительно изрек Антип. — Ну что, Командир, пойдем смотреть?

— А на гиблое место не нарвемся?

— Всяко может статься, — пожал монах богатырскими плечами. — А коли человек в беде, надобно вызволять по-любому. У нас не принято в беде никого оставлять.

«Ай да слова, твои бы слова да моим современникам в уши!» — захлестнула прапорщика волна гордости за своих пращуров, сострадательных гуманистов и альтруистов, которым, по его мнению, и являлся местный народ. Так чего стоять думать, если «по-любому» так «по-любому».

— Если надо так надо! — решительно произнес Алексей и поспешил с братьями на зов.

Недалеко от заветной тропки начиналась трясина. А в ее центре, вдали от твердой земли, где остановились шедшие на помощь разведчики, среди лопавшихся вонючих пузырей и редких кочек барахтался вымазанный в тине и опутанный водорослями человек. Как он там оказался и, спрашивается, зачем, пока оставалось загадкой и, судя по тому, на каком расстоянии и в каком состоянии он был, грозило ей и остаться. Не зная, как помочь, троица наблюдала за стараниями незадачливого болотопроходца.

— Давайте нагнем дерево, — предложил Архип, пытаясь сделать хоть что-то, но в душе понимая, что даже если бы они вырвали сосну и бросили ее к утопающему, она все равно бы не долетела, так далеко тот находился.

— Здесь нужен вертолет, — мрачно промолвил Круглов. — Или хотя бы ваш Горыня, царствие ему небесное.

Все трое посмотрели в небо — а вдруг…

Но чуда не произошло, а, судя по клокочущим крикам, человек в трясине уже был на завершающем этапе присоединения к большинству. Взгляд Круглова упал на котомку стоявшего впереди Антипа.

— Эврика! — крикнул прапорщик так громко, что на секунду замолк даже утопающий.

— Ты знаешь, как его зовут? — с удивлением обернулся монах.

— Дай клубок-путеводитель! — не тратя времени на объяснения, потребовал Алексей, взял конец свернутой веревки и прошептал: — Укажи-ка мне, клубок, путь к тонущему, дружок.

Клубок, брошенный им к ногам, завертелся волчком и, разматываясь, поскакал по кочкам к начавшему пускать пузыри человеку.

— Все равно не сможем до него поспеть, — высказал сомнение Антип.

— Да и не пройдем мы по этим кочкам, — поддержал братца Архип.

Не обращая на их доводы внимания, Алексей дождался, когда клубок завертится вокруг утопающего:

— Хватайся! — крикнул он почти скрывшейся под водой добыче болота. — И держись крепче.

Человек не заставил себя долго упрашивать. Ухватившись за веревку, он сделал несколько оборотов ею вокруг кисти и… ушел под воду.

— Взяли! — скомандовал прапорщик, начиная перетягивание каната с трясиной. — И раз! И раз!

К нему присоединились в очередной раз проникшиеся уважением за такую смекалку монахи, и дело пошло быстрей.

— И раз! И раз! — подзадоривал их Алексей, чувствуя тяжесть на противоположном конце волшебной закидушки. Хорошо, не сорвалась «рыбка», держится. А топь-то, топь как вцепилась в свою жертву и отпускать не хочет. А придется.

— И раз! И раз!

Вот показалась рука с намотанной на ней веревкой.

— И раз! И раз!

Всплыла из мрачных болотных глубин укрытая водорослями голова.

— И-и-и ра-аз! — напряглись силачи, вызволяя на берег грязное тело.

— И-и, опа-на! — Вместе с человеком на берег вытащили державшую его за ноги большую жабу с перепончатыми ушами.

— Болотный! — крикнул Антип и сгоряча треснул того лаптем в зеленую морду.

Мутировавшая жаба подлетела и плюхнулась туда, откуда ее вытащили.

— Драться не полезет? — спросил Алексей, взявшись за нож.

— Нет. — Антип неспешно обтирал лапоть об осоку. — На берегу болотные, как и водяные, чахнут быстро. Так что будем считать, я ему еще и услугу оказал.

— А ловко ты его, — похвалил брата Архип, — будет знать нечисть, как люд в гиблые места заманивать. Ух ты, гляньте!

Он указал на ноги, точнее — копыта спасенного человека, точнее — человечка, точнее — уже непонятно кого.

— Черта, что ли, спасли? — приподнял одно копытце Антип. — Весело.

Спасатели освободили от водорослей и осмотрели спасенное ими существо. Существо состояло наполовину из верхней части человека, только с немного вытянутой рожицей и маленькими рогами на голове, а снизу — из задней части козлика. Оно было все покрыто густыми волосами, а с пояса и ниже так вообще шерстью, как и должно черту, но имело хвост, уж больно маленький, козлячий, поэтому на звание черта уже не претендовало. В заплечном рюкзаке у него, помимо снеди, был обнаружен кусок шкуры, замотанный и связанный тесьмой.

— Может, убьем от греха подальше? — предложил Архип. — И концы в болото.

Вот тебе и гуманисты, вот тебе и альтруисты.

— Всегда успеем. — Лишенный предрассудков прапорщик положил существо на колено животом и несильно надавил на спину. Существо закашлялось, исторгая из себя болотную жижу, и замотало головой. Отхаркавшись, оно село на землю и, обведя мутным взглядом окруживших его людей, слабо просипело:

— Спасибо!

— Глянь, говорит! — Антип почесал за ухом.

— Так оно же на помощь звало, — напомнил тому брат, — еще бы оно не говорило.

— Я не ОНО! — приходившее в себя существо стало отдирать от шерсти тину. — Я гражданин Антиции.

— Чего ты Антиции? — спросил Антип.

— Гражданин, неуч, житель, значится, — ответил «черт». — А величают меня Сатирус Фавнуциус — герой Иллады.

— А-а, так ты сатир? — вспомнил Алексей: где-то читал о них, в мифах, кажись, и не совсем хорошее. — По описанию вроде схож.

— Предок мой, Козьмидус, проведал где-то, что ежели из следа от копыта козлиного вина молодого отведать, то враз козленком и обернешься. Не поверил он этой сказке, поспорил… — выложил свою историю сатир.

— Ладно, не продолжай, — перебил Круглов. — И так все знают — пить вредно.

— А как ты в болото угодил? — поинтересовался Антип.

— Думал, срежу немного, — уклончиво ответил сатир. — Там, на дороге народу — не пройти, вот чуть и не утоп.

— Как там тебя, Сатирус Фавнуциус, а куда ты путь держишь? — продолжил Алексей допрос.

— Ох, долго рассказывать, — отмахнулся тот копытом. — Если в двух словах, иду принцессу вызволять из полона. Потому как я последний герой антицийский.

У Круглова чуть глаз не выпал, братья тоже не поверили своим ушам. Подумав и решив, что сатир просто врет без зазрения, прапорщик подначил его:

— А чего это, по всей вашей Антиции героев других не нашлось, коли тебя избрали?

— Был один. Всем героям герой. Гираклус его величали. Силища неописуемая, кентавру одной левой хребет ломал. Друг мой закадычный. Двенадцать подвигов совершить должен был. Да на десятом и оплошал. Подвиг совершил — да сам вышел весь.

— Как так, подвиг совершить и погибнуть? — не поверил Антип.

— Ой, да запросто. Нименибейский лев, что в шкуре броневой Илладу стращал, поперхнулся Гираклусом и преставился заодно с героем. А я ему говорил: «Гера, не связывайся ты со львом, не надо». Он ведь по-нашему ни бе ни ме ни кукареку. Там с кентаврами переговорить, даже с гарпиями можно было общий язык найти, а он все шкуру себе хотел непробиваемую. Вот так.

— А ты как же героем стал, коли Гираклус десять подвигов наделал? — спросил Архип.

— Клич по Антиции пустили, мол, кто одиннадцатый подвиг совершит — тому предыдущие засчитаются.

— И?

— Никто не брался. Меня, как его лучшего друга, какая-то скотина и вытолкнула из толпы. Так и совершил я одиннадцатый подвиг. И героем стал.

— А что за подвиг?

— Авдеевы конюшни почистил.

Братья прыснули, а сатир, обидевшись, продолжил:

— Думаете, ерунда?! А вот фигушки. Авдей свои табуны несметные в конюшнях держал. Антиция от вони задыхалась. Я сам там чуть копыта не от… в общем, чуть не сдох, пока чистил. Так что подвиг этот остальные с лихвой перекрыл, это вам не вепрю дикому пятак чистить. Мне еще один — двенадцатый совершить осталось.

— И это спасти княжну? — догадался Алексей.

— Принцессу, — поправил сатир. — Ее гроб скрипучие рыцари сперли прямо из храма. Я их сам не видел, но говорят, те еще чудовища, ужас на людей наводят неописуемый.

— Так ты за мертвой принцессой в путь отправился? — скривился Антип.

— Нет, с чего это она мертвая?

— Так в гробу же.

— Спит она зачарованным сном, и только я знаю великую тайну, как ее разбудить можно, — похвастался сатир. — Мне ее знахарь наш Афоня по секрету открыл. Так и сказал: «Чтоб гроб опять назад не тащить, надо сделать то-то и то-то…»

— Поцеловать, что ли? — раскрыл «великую тайну» Алексей, что-что, а про подобные чудеса он читал еще в детстве.

Сатир в изумлении уставился на Круглова, а близнецы еще раз удостоверились в мудрости их Командира.

— И с чего ты взял, что именно от твоего поцелуя она проснется? — спросил Алексей.

— Мудрец Афоня сказал. Он сказал, что мне идти надобно, так как знаки в свою трубу дальнозорную в небе узрел, на меня все указующие.

— Какие знаки?

— Спасет принцессу, сказал он, не маг, не волхв, не ведун, а человек, с того света пришедший, да в шкуре необычной, а у меня их две, одна на мне, вторая в ранце. А сегодня, как он и предсказал, вернулся я с того света. Все и сходится.

— Это шкура льва у тебя в котомке валяется?

— Ага, она самая, броневая. От оружия любого защита. А ты что в пятнистой? С гепарда какого-нибудь содрал?

— Нет, на складе выдали, — честно признался прапорщик, но ему никто не поверил.

Близнецы отозвали Командира в сторону. Пошептавшись с ними, Круглов подошел к сатиру.

— Короче, тут такое дело. Мы тоже идем к гробокопам. Хочешь — с нами иди, хочешь — сам добирайся. В лесу мест гиблых много, жаль тебя близнецам, просят за тебя.

Недолго думая сатир протянул руку:

— Коли так, окажу вам честь, зовите меня просто Фавнус, а то и сам иной раз заговариваюсь, как имя свое провозглашаю. Вместе веселее, тем более тут у вас мафии на дорогах развелось.

— Что ж, в путь.

Потеряв совсем немного времени, друзья сделали сразу два дела: вернули сатира с того света и приобрели себе еще одну проблему. Но тем не менее миссия продолжалась.

Глава 5 АТАМАН ВСЕЯ РУБЛЕВКИ

У ученых это называется симпозиум, у врачей — консилиум, у чиновников — совещание, у бояр — вече, у попов — собор, у ведьм — шабаш, вот так мы плавно подошли к тем, кто собрался в этот час на большой дороге под названием Рублевка, то есть к контингенту, который испокон веку собирался на сходку. А пока нашим героям осталось пройти до них еще пару сотен метров, мы (слава богу, сторонними наблюдателями) обождем их в кругу отпетых бандитов, разбойников, наводивших ужас на путников.

Сходка была организована по инициативе «яриловских» — банды, которая прославилась тем, что в ее рядах было много бандитов из числа бывших дружинников, опричников и даже секретных стрельцов личной княжеской стражи. Атаман «яриловских» Гриша Бледный был озабочен растущей смутой среди лихого люда, децентрализацией власти, появлением большого количества самостоятельных мелких банд, члены которых не чтили разбойничьи законы и огрызались по всякому поводу, за что и были прозваны «огрызками». На сходку явились все главари более-менее весомых бандформирований. Приковылял, прихрамывая на деревянный протез, лидер группировки «пиковых» Капитон, по прозвищу Черная Бородавка, в сопровождении своего телохранителя Жеки Скарабея. И если первый получил свое грозное прозвище за страшный нарост на носу, то Жека, его секьюрити, своим прозвищем был обязан своеобразному запаху, сопровождавшему последнего всегда и везде. Рядом с Капитоном, сидя на камне, жевал длинный ус Ромик Гад, недалекое, но сильное и меткое существо, которого подчиненные боялись и презирали одинаково. Он тоже пришел не один, его оруженосец Жора Малыш, наглый карлик, как и подобает прислуге, расположился у ног хозяина. Дальше по кругу расположились Вова Дубовый, Филя Пугач, Сеня Горбун и другие. Каждый из бандюков по закону мог взять с собой на сходку лишь одного человека, так они и поступили, исключение делалось только для «яриловских» — с Гришей Бледным прибыли его соратники: Космач, Филин и Бзык.

— Тише, братья! — встал, привлекая внимание коллег, Гриша. — Не будем в ступе воду толочь, давайте начнем толковище. Как говорится, нашла коса на камень. Пора нам, ребятушки, разобраться с нашими общими делами.

— Пора! Пора! — поддержали его остальные.

— Говори, Гриша! — кивнул своей бородавкой Капитон. — Мы тебя слушаем.

Бледный выдержал паузу и, растопырив пальцы, заговорил:

— Братва! Смута захлестнула наши уделы. — Гриша обвел взглядом собравшихся. — В последней рубке с дружинниками погибло много наших братьев и среди них незабвенный Шплинт, который сплотил нашу ныне разобщенную артель. Скорбь об ушедшем брате всегда будет в наших сердцах (выдержал скорбную паузу). Сейчас, сами видите, развелось много «огрызков», не уважающих наши разбойничьи уложения. Они обирают путников, все до последнего грошика, убивают почем зря, в общинную калиту долю не ложат, в остроги дары не носят, на сходки опять же не идут, к разумению нашему не прислушиваются. Того и гляди, навлекут на нас беду новую.

— Так оно! Так оно! — вновь загомонили разбойнички.

— Ближе к делу! — недовольно поморщился Черная Бородавка.

Гриша Бледный прищурился и в упор посмотрел на недовольного:

— Пришло время нам избрать нового атамана, который вновь сплотит нашу артель, вразумит «огрызков» и не даст смуте одолеть нашего брата.

Так вот куда он клонит. Народ призадумался. В словах Гриши была интересная идея, и всем она пришлась по душе. Каждый из бандитов считал себя достойным звания атамана всея Рублевки. Можно будет так развернуться, куда там покойному Шплинту. Ежели во главе всех встать можно, можно, ой да можно на княжий град войной идти.

Примерно такие мысли закружились в полупустых головах лесных головорезов.

— Попрошу высказать свое видение, братья, — скромно потупил очи Гриша и отошел в сторону.

— А че! — изрек наконец самый «смышленый», Ромик Гад. — Я бы попробовал…

— И я! И я! — зашептались остальные разбойнички.

Через несколько минут на сходке царила невообразимая неразбериха и суматоха. Лесные братья кричали, поливая друг друга грязью. Предвыборные технологии, однако.

— Какой из тебя атаман — курица мокрая! — вещал один.

— Где ты был, когда я кровь в драке с дружинниками проливал?! — Толстый, с жадными глазенками бандит плевался слюной.

— Ясно где, морду тебе бил, — получал ответ на свой вопрос толстяк.

— Да вы все тут того! — пролил свет на интеллект собравшихся Сеня Горбун. — Главарь должен быть такой, как я!

— Такой же придурок? — изумлялись «интеллектуалы».

— На мечах порешим! — Черная Бородавка нашел-таки правильный, на его взгляд, выход, но его мигом послали на ухо, или «нехай» прокричали, соглашаясь, не разобрал он в общем гомоне.

— Давайте тянуть жребий! — прокричал Филя Пугач дельную мысль.

— Жеребца за хвост тяни! — донеслось до ушей предлагателя, и он насупился.

С такими шутками-прибаутками выборы могли продолжаться довольно долго. Поэтому, подгадав момент, когда все угомонятся для передышки, молчавший до этого Гриша опять взял слово:

— Братья, давайте будем благоразумными. Выберем, по нашим меркам, самого достойного из нас.

— Это тебя, что ли? — скривился Капитон. — Ага, сейчас.

— Возможно, и меня, хотя я заслуживаю не больше каждого из вас, — сдерживаясь, чтобы не воткнуть нож в горло Черной Бородавке, смиренно ответил Гриша, тем самым эмоционально уравняв всех присутствующих, и многим это понравилось. — Есть у нас одна возможность узнать преемника почившего Шплинта.

— Кости кидать будем? — предложил Капитон, вспомнив любимую игру Шплинта, в которую тот никогда не проигрывал. «Твои бы кости», — с удовольствием подумал Бледный, но произнес следующее:

— Его птица!

— Его птица! Его птица! — забубнили бандиты, не совсем понимая, о чем речь.

— А что — его птица? — не унимался Черная Бородавка.

— А что птица? А что птица? — зашушукали остальные.

— Эрл — вещая птица-говорун укажет преемника Шплинта, — открыл свою задумку Гриша. — Мы выпустим ее из клетки, и кому она сядет на плечо, тот и есть настоящий атаман.

В этот раз никто не сказал «нехай» и все как один призадумались.

Мысль.

Пусть маленький шанс, а для каждого.

Хорошая мысль!

И без крови, и без ругани, и почти по наследству от славного Шплинта.

Отличная мысль!!!

А кто бы знал, как она нравилась Грише Бледному, не зря он лично кормил с рук находившегося в депрессии попугая. Он распорядился принести клетку с птицей. Увидев много знакомых лиц, попугай начал нервничать и, раскачивая клетку, выкрикивать имя дорогого хозяина:

— Шплинт! Шплинт! Засундучь мертвеца, Шплинт! — И столько тоски и боли было в криках птицы, что многие черствые бандюки украдкой смахнули суровые слезинки. — Пиасдры! Пиасдры! Шплинт! Вокруг одни пиасдры!

За это он еще оторвет этой бесстыжей птице голову, а сейчас Гриша осторожно взял у Космача клетку и открыл дверцу. Птица в панике забилась по клетке, ни в какую не желая вылетать наружу:

— Спасите наши души! — заверещал попугай. — SOS! SOS! Шплинт! Этот SOS ко мне лезет! Спаси-и-и!

— Баба верещит! — оживился Алексей, услыхав крики.

— Бандиты на большой дороге опять над кем-то измываются, — сказал Антип.

— Давайте их атакуем! — Архип повертел посох в руке.

— А лучше обойдем, — выдвинул свой вариант сатир.

— Пойдем на Рублевку, там видно будет, все равно дорога одна, — махнул рукой Круглов и зашагал по тропинке.

— Да вылазь уже! — вытряхнул Гриша попугая. Птица с надорванной психикой, крича, закружила над возбужденной толпой разбойников, прыгавших за ней.

За этим занятием и застали их Круглов и компания.

— Шплинт! — заверещал Эрл, метнулся к ничего не понимающему прапорщику, с разгону ударился тому в грудь и, обхватив шею крыльями, нежно сказал: — Карамба, Шплинт!

Естественно, наши герои, не зная, что попали на выборы, каждый по-своему воспринял происшедшее. Круглов — железные нервы — хладнокровно взял разноцветную птицу за загривок и, отстранив ее от себя, в недоумении уставился на толпу притихших разбойников.

Сообразительный сатир, разобравшись в ситуации, а именно в том, что по отношению к их отряду совершена агрессия с применением неизвестного летательного объекта, моментально сориентировался и чисто машинально выбрал наиболее подходящий вариант действий.

— Я за подмогой! — донесся его голос уже из кустов, куда несколько ранее по служебной необходимости (назовем это так) отошел Жека Скарабей.

Братья же Лычко, горевшие в глубине души желанием вступить в схватку, беря пример с Круглова, снаружи не менее хладнокровные, встали по бокам от своего Командира, готовые в случае чего действовать по его указаниям.

— А вы кто такие? — вслух удивился за всех Гриша Бледный.

— «А-а?» — дружно подумали остальные разбойники.

Круглов хотел было объяснить, кто они и почему, но в этот момент из кустов вылез Фавнус и извиняющимся тоном доложился:

— Командир, там, кажись, один из них, — сатир повел испуганными глазами в сторону бандитов, — умер и уже, по-моему, начал разлагаться.

Бедный секьюрити Капитона в самый ответственный момент своего отхода в кусты принял на себя удар чего-то стремительного и, отключившись, немножко испустил дух, а «нечто стремительное» в свою очередь подумало, что он совсем испустил. В отличие от Скарабея, разум сатира от удара лбами прояснился. Подумав, что они окружены такими засадниками со всех сторон, он решил встретить смерть с новыми друзьями, тем более что шансы встретить ее рядом с ними, по его мнению, были ничтожно малы, и вернулся на дорогу.

Разбойники, наконец узревшие, что метнулось в кусты к Скарабею и вылезло обратно, охнули и в страхе оголили мечи и ножи.

— Черт! Черт! Чертила! — взволнованно заголосила толпа.

Как ни страшно было сатиру пререкаться с головорезами, но, чувствуя за спиной дыхание трех своих спасителей, он все же встал на защиту собственного достоинства.

— За «черта» и по ушам получить можно! — сердито топнул копытом Фавнус.

Из кустов, пугая соратников, на четвереньках выполз Скарабей.

— Демоны! — стонал контуженный Жека, дополнительно нагоняя ужас на товарищей по оружию. — Демоны!

— Заворожил черт! — шептались бандиты, отодвигаясь и отбрыкиваясь от подползавшего Жеки.

И так непростая, обстановка накалялась. В воздухе запахло, нет, не Скарабеем, точнее — не столько им, сколько очередным рубиловом.

Освобождая на всякий случай руки, Круглов отпустил повеселевшего попугая на все четыре стороны, но птица, сделав над головой прапорщика круг почета, со словами «Шплинт вернулся!» совершила посадку ему на правое плечо.

Выкрики птицы-говоруна долетели до ушей бандитов. Готовые к потасовке разбойники, замерев в нерешительности, смотрели на пришельцев из леса: двух монахов, черта и человека в полосатой майке и косынке как у легендарного Шплинта — некогда морского, но списанного на берег волка, и пытались сообразить, в чем подвох.

— Здорово, мужики! — Круглов взял инициативу в урегулировании назревавшего конфликта на себя. — Возможно, мы не вовремя.

«Как же, в самый раз!» — в сердцах подумал Бледный, с тревогой разглядывая пришедших. Его задумка с Эрлом прогорела, и возможность стать во главе всех бандформирований грозила окончиться провалом, хотя…

— Да нет! — вновь вышел вперед Гриша, он и во время тихой паники держался молодцом, меньше других отбрыкивался от Жеки и практически не испугался «черта», и сейчас он перехватывал инициативу у всех, включая Круглова. — Ты, мил человек, оказался в нужном месте и в нужное время. Вещая птица-говорун избрала тебя наследником великого Шплинта.

Вот те раз, а он думал, глупая птица так на него обзывается. Ну-ну, что дальше…

— И если ты докажешь в бою свою кровожадность, — Бледный вознес руки к небу, — быть тебе атаманом всея Рублевки!

Ишь ты, как завернул. Вроде не было такого пункта в предвыборных лозунгах. Разбойники зашушукались. Никому из них не хотелось иметь дело с Избранным, да еще и с товарищем черта. И пусть Жека Скарабей отошел немного от встречи с рогатиком, а еще и неизвестно, сколько ему теперь жить осталось. А у них еще есть здесь дела.

Братья Лычко, услышав про мордобой, начали тянуть руки в надежде почесать кулаки вместо Командира.

Но Алексей был того же мнения, что и разбойники, и высказал его вслух:

— Рубиться с вами — у меня охоты нет, на то других охотников куча найдется.

Услышав, что Избранный отказывается от схватки, разбойнички повеселели.

— И то правда, — выступил на стороне Избранного Капитон, — не было в уговоре драки на победителя. Ты, Гриша, уже отсебятину гнешь, — обратился он к Бледному. — Ну тебя!

— Ну тебя! Ну тебя! — загомонили остальные.

— Человека Провидение к нам привело, — продолжил Черная Бородавка. — Он нам и атаман, законно избранный.

— Атаман! Атаман! — начали скандировать бандюки.

Гриша, поняв, что окончательно проиграл, сконфузился и отошел в сторону, остальные же и даже его сподручные — Космач, Филин и Бзык, галдя, окружили Избранного и компанию.

Разобравшись и поняв, что опасность миновала для обеих сторон, и те и другие облегченно вздохнули, только Круглова перспектива становиться атаманом явно не радовала.

— Мужики, мужики, — обратился Круглов к бандитам, — я рад, что все так получилось, но не обессудьте, не могу я остаться.

— Ты чего? Соглашайся, — ткнул его в бок сатир. — Это же подарок судьбы. Как говорится, троянскому коню в попу не смотрят.

— Нет! Нет! — запротестовал Леха.

— Как так?! — огорчился Капитон, уже представляя себя правой рукой вновь избранного атамана. — Тебя же Эрл указал нам! Не отвертишься!

— Не отвертишься! Не отвертишься! — поддержал его бандитский синдикат.

— Да я бы и рад! — решил схитрить прапорщик, чтобы вновь не нарваться на неприятности. — Но в данной плоскости наши интересы на этот момент не совпадают. Единственное, что могу пообещать, так это подумать над вашим предложением после окончания миссии.

В принципе ничего особенного он не сказал, но эффект произвел, причем и на своих спутников.

— А что делать, — расстроились разбойнички, — вновь Эрла запускать?

Вспомнив, как они гонялись за попугаем, Круглов понял, что до конца перевыборов птица не дотянет — загоняют бедную, и, решив оградить пернатое да и уркаганов от возможных проблем, произнес речь:

— Товарищи тунеядцы, хулиганы и алкоголики! — По его мнению, подобное обращение должно было повысить самооценку лесных братьев. — Если позволите, я вам дам совет.

— Давай! Гони! — позволили «товарищи».

— Атаман это, конечно, здорово! Но ввиду сложившейся ситуации будет лучше, если мы, то есть вы, пойдете другим путем. — Алексей прокашлялся. — Я имею в виду легализацию вашего промысла.

— ??? — Нет, даже:

— ??????

— То есть сотрудничество с властями.

Легкий ропот пошел по рядам разбойников.

— Сейчас я вам все поясню, — не стушевался Круглов. — Вы держите под своим влиянием весь Рублевский тракт. Грабите путников, обворовываете купцов. Из-за этого у вас, э-э, как бы это сказать, трения с властями.

— Что есть, то есть! — ответил за всех Капитон. — И что ты предлагаешь?

— Мое предложение заключается в следующем, — подмигнул прапорщик Капитону. — Вы наводите порядок на дороге, то есть содержите ее в нормальном состоянии и организовываете так называемую таможню.

— ??????

— Это такой пункт, где за проезд с определенным товаром купцу необходимо заплатить мзду.

— Так мы и делаем, — вставил слово Сеня Горбун. — Забираем все, что нам приглянулось.

— Это в корне неправильно, — продолжил пояснять Круглов. — Ставка должна быть такой, чтобы купцу или путнику было выгодно и безопасно иметь дело с вами. Тогда они не будут жаловаться на вас князю, а тот в свою очередь засылать карателей. И более того, процент от ваших доходов необходимо отряжать не только в общак, но и в княжескую казну. Выплачивая своеобразные налоги князю, вы полностью легализуетесь, сможете, особо не утруждая себя, жить припеваючи. Назоветесь таможенниками, например, те же дружинники, только животом не рискующие и лишь в рубках денег участвующие, — и вот вы уже служилые люди. Помимо всего этого, на тракте понастроите кабаков да казино разных, а в них вполне легальный ценовой грабеж еще выгоднее вашего сегодняшнего бизнеса пойдет, как там, откуда я родом, и, что интересно, все по закону. Вот вам мой совет.

— А с «огрызками» как быть? — поинтересовался Филя Пугач. — Они и сейчас нас не чтут, а далее и вовсе распоясаются.

— А с отморозками, я думаю, вам виднее, как разобраться.

— Отловить их и на кол! — предложил Фавнус.

Конечно, какого еще совета от черта ожидать. А что скажет Избранный? Урки все посмотрели на Круглова.

— Не я это говорил, — хитро щурясь, развел руками Круглов. — Но тоже вариант.

Разбойники призадумались. Хлопот много, больше, чем сейчас, будет, зато и выгод больше сулит.

— А у меня и связи в Кремле есть! — подал голос Гриша Бледный, сразу схвативший новую схему.

«И здесь коррупция, — констатировал факт Алексей, ну да, видно, испокон веку она, родимая, идет обок с человеками».

Разбойники, выяснив для себя кое-какие детали, пообещали на следующей сходке рассмотреть совет Избранного, а пока посадили отряд наших разведчиков на телеги и под усиленной охраной с почестями отправили по Рублевке к пограничью. Взявшийся их проводить Гриша Бледный с замами Космачом, Филином и Бзыком всю дорогу инструктировался у Круглова не только по вопросам обустройства таможни и непонятного «казино», но и легализации незаконно нажитого имущества. В целом совместная дорога прошла без грубых нарушений и происшествий и закончилась аккурат на перепутье семи дорог. Несмотря на уговоры попугая остаться со «Шплинтом», Круглов, взяв с Гриши слово не обижать птицу и следить за ее морально-психологическим состоянием, вернул тому Эрла. Ему вполне хватало общества близнецов и этого сатира.

— Ну и куда нам теперь? — стоя на перепутье, почесал затылок Алексей. — Здесь ни указателей, ни камней.

— А все дороги ведут к реке, — пояснил Гриша Бледный, пока его люди разворачивали телеги. — Только все по-своему.

— В смысле по-своему? — нахмурился Круглов, ироничный тон бандитского главаря настораживал.

— Чтобы к реке пройти, на каждой из них надо сыграть с кем-нибудь, — поигрывая ножичком, вводил прапорщика в курс дела Гриша. — На одной, говорят, Людоед в три карты играть заставляет, не угадаешь — идешь на суп. На другой упыри в шарики-малики, проиграешь — крышка. На третьей Пельф лесной, то еще чудо-юдо, мелодии напевает, да, говорят, паршиво так, фиг угадаешь, на четвертой Инкуб-злыдень вообще в буквы дурит, на пятой гномы в жмурки загоняют, пока жмуриком не обернешься. Короче, тяжко вам будет.

— А шестая и седьмая чего? — спросил сатир, побледневший от Гришиных страшилок. — Никак пустые?

— Да нет, там своих страхов хватает, ведьмы, кажись, — потянулся Бледный и запрыгнул на телегу. — Тоже играть надо. Как ты говорил, Избранный, вот тебе и «рулетка». Делай ставку.

— А конкретно, на какой дороге кто — не подскажешь? — спохватился прапорщик. — Гномы, например.

— Нет, не знаю. — Гриша уселся поудобнее. — Не наша земля, их, — махнул он в сторону дорог. — Но путники их частенько дурят, а то бы до нас не доезжали, главное знать надо.

— Что, что знать? — засуетился сатир.

— ГЛАВ-НО-Е! — по слогам повторил Гриша. — Не тревожьтесь, Перун не выдаст, Юр не съест, — подбодрил он в основном черта-сатира, на которого жалко было смотреть. Братья Лычко, не обладавшие большим воображением, переминались с ноги на ногу, готовые пройти по любой из дорог по приказу Командира.

— Трогай! — крикнул Бледный своим, и обоз заскрипел в обратный путь.

Разведчики остались на перепутье одни.

— Незадача, — проворчал Алексей, если Рублевку бандитскую одолели без боя, то во второй раз так подфартить не могло. — Ваши предложения?

Близнецы-рукопашники сразу сказали, что готовы идти по любой, на выбор Командира, дороге. Сатир, зачем-то закутавшийся в броневую шкуру, многозначительно промолчал, а может, впал в ступор.

— Хорошо! — заключил военный совет Круглов. — Тогда пусть он думает.

Круглов взял у Архипа волшебный клубок, поднес к лицу и, пародируя датского принца, произнес:

— Идти или не идти — вот в чем вопрос. А ты, клубочек, дай нам ответ, какой дороги безопасней нет.

Алексей бросил клубок к ногам. Тот завертелся юлой и покатился, не разматываясь в этот раз, по кругу. Покружил, покружил и, как бы извиняясь за свою беспомощность, жалостливо остановился у ног Круглова.

— Либо все дороги одинаково безопасны… — проанализировав ситуацию, изрек прапорщик.

— Либо безопасной нет, — чуть не расхныкался сатир.

— Не раскисай, Фавнус, — подбодрил того Круглов. — Живы будем — не помрем. Ты вот что, — перевел он взгляд на клубок, — давай веди нас тогда по самой короткой, что ли, дороге.

Клубок сам подпрыгнул, обрадовавшись более точному целеуказанию, и стал разматываться по центральной дороге. Друзья, сматывая растянувшийся указатель, пошли по ней.

Впереди их снова ждали неизвестность и Угрюм-река.

Глава 6 КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ

— Ах ты, урод, животное, скотина! Не смей ко мне прикасаться, чудовище, и не мычи на меня, — в тереме, стоявшем на больших утиных ногах, к которому дошли по дороге друзья, звонко визжала женщина. — Ты меня со свету сжить хочешь, четырехглазое чудовище. За что мне все это?

— Дык! Ды-ык! — глухо пробурчало нечто, но было перебито очередной порцией визга:

— И не рычи на меня. Убери свои щупальца, свинья, ты своими когтями весь пол поцарапал. Принесли же черти…

Из визгов бедной женщины складывалась довольно жуткая картина мучившего ее чудовища. Необходимо было вмешаться, что Круглов и сделал.

— Эй! Оставь бабу в покое! — закричал Алексей. — Выходи сюда, чудовище.

Крики прекратились. Секундное замешательство, и в окно выглянуло чудовище: лохматое, черное, нос крючком. — Оглядев пришлых богатырей, оно сымитировало женский визг: «Ой, я не накрашена, не заворожена!» — и скрылось в тереме.

Через несколько мгновений послышался шум, и из печной трубы на крыше вылетела, обхватив метлу ногами, миловидная блондинка. Сделав над теремом мертвую петлю, она подлетела к четверке путников и, притормозив метлу, зависла напротив.

— Куда путь держите, добры молодцы? — ласково поинтересовалась белокурая красавица в черном облегающем платье. На вид ей было лет шестнадцать, прикинул Круглов, а значит, домогавшееся ее чудовище плюс ко всему ужасу навешивало на себя еще и статью за совращение несовершеннолетних.

— Это неважно, — заважничал Круглов. — Ты, девочка, как я понимаю, ведьма.

— Скажем так — кудесница, — зардевшись то ли от «девочка», то ли от «ведьма», жеманно сложила губки красотка. — А все же, куда вы идете, богатыри?

— Не суть, — деловито ответил прапорщик. — Что там за чудовище над тобой издевалось?

— Глаза б мои его не видели, — закатив глаза, печально промолвила девушка. — Этот кровопийца мне житья не дает. Изводит монстр.

— Командир! — вышел вперед Антип. — Позволь нам с братом чудовище отметелить.

Ослепленные красотой девчушки, братья искренне возжелали разобраться с чем бы там ни было и заодно произвести на нее впечатление. Круглов и сам был не прочь помериться силой с неизвестным супостатом, но, так и быть, готов был уступить место монахам.

— Валяй! — широким жестом разрешил им проведение операции по зачистке чудища Леха.

— Стойте! — завизжала, как тогда в тереме, девчушка, подурнев лицом, сразу испортив впечатление о себе. — Вы куда это лезете, убивцы! Не дам!

Братья, да и Круглов с сатиром, в недоумении уставились на девку.

— Мой он! Не тронь! Урод, а мой! — Черты ее лица так исказились от воплей, что она стала похожа на безобразную старуху, казалось, даже нос крючком провис.

— Тише! — замахал на нее руками прапорщик. — Тише! Все, угомонись.

Обезображенная красотка взяла себя в руки, морщины на ее лице расправились, и вновь глазам компании предстала юная блондинка, нервно покусывающая закрученный локон.

— Так оно что, твой муж? — зная примерно, как в гневе бабы о своих мужиках отзываются, предположил Круглов.

— Да так, сожитель, — томно рассматривая Круглова, проворковала «кудесница».

— Это его мы в окно видели? — спросил сатир. — Страхолюдина, как ты с ним живешь?

Блондинка зло зыркнула на Фавнуса:

— На себя посмотри, козел.

Фавнус оскорбился, но препираться с бабой не захотел, промолчал.

Круглов, осознав, что девке ничего не угрожает, а значит, мордобоя не будет, усмехнулся:

— Коли так, живите дружно, а нам дальше идти пора.

Ведьма ни с того ни с сего гадко захохотала.

— Кто же вас пропустит! — завизжала, веселясь, чертовка. — Ишь ты какие, ха-ха-ха, быстрые!

Леха устало вздохнул, что еще ей надо? Та, словно прочитав его мысли, заверещала:

— А три загадки отгадывать кто будет, я, что ли? — Она закружила над разведчиками, обнося их стеной ветра. — А не отгадаете, души ваши станут наши!

Вот уже путники стоят в центре черного смерча, а ведьма все кружит и кружит.

Алексей и братья Лычко встали спиной друг к другу и взялись за руки, сатир оказался в середине богатырского треугольника. Холодный ветер развевал черные рясы монахов, надувал пузырем камуфлированную куртку и, казалось, еще немного — выдует из них души.

— Хорошо! Хорошо! — закричал Алексей, перекрывая свист ветра. — Я согласен!

Даже если бы он крикнул: «Плохо! Плохо! Я не согласен!», ничего б не изменилось. Отвечать все равно бы пришлось ему.

— Итак, — злорадно потерла руки ведьма. — Первая загадка! «Аки-паки, где зимуют раки?» — Заведомо знала коварная — никто не скажет ответа, включая ее саму.

— Ясно где — на горе, — прокричал Алексей, продумывая варианты ответа.

— Не-а, они там свистят, — обрадовалась блондинка, вплотную подлетев к прапорщику. — Ты скажи, где зимуют.

— Я показать могу, — помахал чем-то спрятанным в кулаке Круглов.

— Давай! — Любопытная ведьма вытянула шею.

— На! — Вообще-то Алексей никогда до этого не бил женщин, но ввиду форс-мажорных обстоятельств поступился своими принципами. Заехав ведьме в челюсть, он сбил ее с метлы, отправив в глубокий нокаут. Смерч рассеялся, как и не было его, а метла без седока взвилась ракетой вверх и, сориентировавшись по сторонам света, двинула на юг.

— Да, блондинки действительно дуры! — произнес Леха, потирая кулак, и оказался неправ. Распластавшаяся на земле красавица в задравшемся платье, на которую, сглатывая слюни, глазели сатир с монахами, вдруг съежилась, скукожилась, представ во всей своей истинной «красе». На земле лежала седая, грязная, уродливая старуха с большим, как у верблюда, горбом и длинным кривым носом. Братьев от увиденного передернуло, а сатира так и вовсе стошнило. Круглов же, наоборот, обрадовался.

— Совсем другое дело! — воскликнул он. — А то уж я думал, такая симпатяжка — и такая стерва.

Алексей приказал связать ведьму волшебной веревкой, чтобы, не дай бог, потом опять не мучиться, и заткнуть ей рот на всякий случай от возможных заклинаний и проклятий.

— Представляю, какой у нее сожитель, — затыкая ей рот тряпкой, промямлил Фавнус. — Может, пойдем потихоньку дальше?

Но потихоньку не получилось. В доме раздался страшный грохот, и нечто, икая, заорало диким, но человеческим голосом:

— Аглая! Чего так тихо, не слышно твоего лая?

— Сейчас искать полезет, — прошептал Фавнус, собираясь дать стрекача.

— Тсс, — приложил палец к губам Круглов, — мы сами атакуем.

Сатир добровольно, точнее, даже по своей инициативе, остался стоять на шухере, а братья с прапорщиком аккуратно подобрались к терему и обошли его в поисках двери, но таковой не нашлось. Тогда Алексей поставил монахов около окна, взял нож в зубы, залез им на плечи и осторожно заглянул внутрь. Увиденное шокировало его. В горнице, развалившись на разбросанной утвари, орал пьяный в хлам, с виду вполне приличный мужик. Засаленный, некогда белый халат, из-под которого выглядывала не менее грязная сорочка и подстриженная клином борода делали его похожим на спившегося ветеринара, но золотистое пенсне придавало ему налет учености, отдавая профессурой. Пьяный «ветеринар», пытаясь найти опору, елозил по полу босыми ногами и звал Аглаю.

— Отбой тревоги! — крикнул вниз Алексей и запрыгнул в окно. Мужик посмотрел на расплывчатую тень, появившуюся в окне, и обрадованно произнес:

— Ну-с, успокоилась, милочка? Иди к папочке.

Алексей осмотрел горницу в поисках чего-нибудь освежающего и, увидев на полке бутыли с водой, взял первую попавшуюся и вылил содержимое на алкаша. Мужик закашлялся и… (жидкость, как и следовало ожидать, оказалась волшебной) протрезвел. Только уши выросли сильно.

— Вы что себе позволяете, молодой человек! — вскочил он и в негодовании затряс обновленными лопухами. — Я не позволю…

— Заткнись. — Круглов категорически оградил себя от ненужного выяснения отношений с «ботаником». — Здесь вопросы задаю я.

— Понял, — согласился с ним оппонент, поправив пенсне. — Я вас внимательно слушаю.

— Ты как сюда попал, Склифософский? — сразу поняв, что здесь дело нечисто, спросил прапорщик. — Выкладывай.

— Разрешите представиться — Фердинанд Кранкэнштейн, — оправил тот на себе халат. — Являлся членом Академии наук, доктор некрофиологии, заслуженный патологоанатом…

— Тпру-у-у, — остановил его Алексей. Тем временем, помогая друг другу, в избу уже забирались братья и сатир. — Давай сначала и поподробнее.

И Фердинанд поведал свою историю. В своем мире он был одним из ведущих специалистов в некрофиологии, перейдя в науку из патологоанатомов, он работал над вопросами оживления мертвых, сохранения в их тканях информационной памяти, проводил опыты по пересадке мозга, кодирования условных рефлексов, навыков и умений, а также экспериментировал с некропрограммированием. Но новое руководство не поняло его новаторских идей, посчитав его опыты даже вредными, и закрыло проект. Тогда он, гонимый отовсюду, проник в паравременную лабораторию и, угнав опытный образец парасинхрофазохрона, проще говоря, хроношлюза, переместил свою лабораторию в первую попавшуюся времефазу, чтобы окончить опыты и доказать напыщенным дуракам из главка гениальность своих идей. Но что-то пошло не так, и его зомберы, которые уже обладали искусственным интеллектом, вкупе с сохранившейся в них инфопамятью, просто-напросто решили самостоятельно закончить опыты над собой и себе подобными. Они его выгнали. Чего от этой зомберкоманды можно теперь ожидать, он даже и сам не предполагает. Наибольшую опасность представляет то, что в руках некрокиборгов остался парасинхрофазохрон.

— Ты действительно чудовище, — высказался Круглов, выслушав рассказ Фердинанда.

— А как ты к этой «красавице» попал? — поинтересовался сатир.

— Аглая, в общем, ведьма нормальная, когда не злится, — ответил ученый. — Я с ней на Останкиной горе познакомился. Они на ней большой ведьмовской восьмеркой на ежегодный шабаш собирались. Адрес на всякий случай взял. Там-то она такой красоткой-милашкой была. А как изгнали меня мои детища, к ней подался и… запил. Я подозреваю — приворотила стерва. Одно слово — ведьма.

— Слушай, Федя, а ты там принцессу спящую не оживлял? — вспомнил сатир, зачем он здесь. — Может, мне и идти не надо?

— Принцесс при мне не было, — уверенно сказал некрофиолог. — Видно, после принесли на опыты.

— И как бороться с этими гробокопами? — спросил Круглов. — Ты должен знать, не ровен час, попрут они на машине времени по мирам, всем весело будет.

— Они практически неуязвимы, — похвастал Фердинанд. — Но так как до идеала им еще далеко, то, чисто теоретически, их можно разрушить.

— Почему «чисто теоретически»?

— Для того чтобы разом покончить с ними, надо иметь излучатель электромагнитных волн. Могу в двух словах пояснить.

— Ну-ка!

— Видите ли, молодой человек, — начал лекцию ученый, — при взаимодействии с мертвыми организмами возникают явления отражения, проведения и поглощения электромагнитной энергии тканями. Считается, что семьдесят пять процентов падающей на мертвое тело энергии поглощается, остальная часть отражается поверхностью некронов кожи. Эффект действия электромагнитного поля зависит от интенсивности излучения, длины волны, времени облучения, величины облучаемой поверхности, анатомического строения органа или ткани, глубины проникновения и величины поглощенной энергии. С увеличением частоты колебаний величина отражения тканями электромагнитной энергии уменьшается, а поглощение соответственно увеличивается. Глубина проникновения электромагнитной энергии зависит от длины волны и проводимости тканей. Абсолютное большинство мертвых тканей можно рассматривать как плохие диэлектрики, обладающие ионной проводимостью. Поглощаемая часть электромагнитной энергии вызовет колебание грипольных молекуляторов, электромагнитная энергия перейдет в тепловую, мертвые ткани нагреются, что вызовет их разложение изнутри, несмотря на то что они пропитаны жидким сплавом. Инфопамять рефлексонавыков будет разрушена. Интенсивность нагрева, естественно, будет зависеть от мощности излучения и скорости оттока тепла от облучаемых участков мертвого тела. Нагреванию способствует также затруднение теплоотдачи с облучаемых тканей на окружающие участки тела. Легко подвержены тепловому действию паренхиматозные органы: печень, поджелудочная железа, а также полые органы: желудок, мочевой пузырь, желчный пузырь. Нагревание их в первую очередь может провоцировать внутренний взрыв и полное разрушение зомбера. Но сразу замечу: на органы живого человека такая электромагнитная бомба будет действовать почти так же разрушающе. Вот так. А здесь, сам понимаешь, излучатель взять негде. Даже у меня в лаборатории нет ничего подобного.

— А волшебством?

— Бесполезно. Они же не вампиры или оборотни, их даже заклятия не берут. Проверено.

Круглов лихорадочно соображал, переваривая новую информацию. По словам Кранкэнштейна, единственным вариантом остается электромагнитная бомба. Где бы ее раздобыть — вот в чем вопрос. Излучатель, излучатель… так, секундочку. Это, возможно, ерунда, но чем черт не шутит?

— У меня, кажись, есть излучатель, — обратился Круглов к ученому. — Не знаю, подойдет, нет, но во мне есть радиодатчик.

— Так-так-так, — заинтересовался Фердинанд, потрясая ушками. — Это интересно, и где он у вас, голубчик?

— Не знаю, под наркозом вводили, в целях безопасности, чтобы не выковырял на экзамене.

— Ну, это не беда, если вы позволите, пройдем в пыточную, — указал на чердак избы Кранкэнштейн.

— Ты что, сбрендил, — возмутился Круглов, — я тебя сам попытаю.

— Извините, я неправильно выразился, — склонил голову Фердинанд. — Аглая мой рабочий кабинет так в шутку называет. Ну-с, прошу.

Кранкэнштейн первым забрался наверх, за ним полезли Круглов с братьями, сатир вновь остался на страже.

На чердаке было светло и прибрано, посредине стоял большой, похожий на хирургический, двухтумбовый стол-верстак, на полке и стенах разложены и развешаны разные инструменты, как показалось прапорщику, в том числе и для пыток тоже.

— Разоблачайтесь и ложитесь, — указал на стол ученый. — Сейчас мы вами займемся.

Показав братьям глазами следить за эскулапом в оба, Алексей снял с себя все и, оставшись в трусах, взгромоздился на стол. Братья, готовые по первой команде свернуть шею Фердинанду, внимательно следили за его действиями. Кранкэнштейн сжал несколько раз кулаки, разгоняя кровь, и, растопырив пальцы, стал водить ими над телом.

— Ясненько! — воскликнул он, похлопав слегка в ладоши. — Перевернитесь, пожалуйста, на живот.

Круглов с неохотой выполнил просьбу. Так он терял контроль над обстановкой, а от полусумасшедшего некрофиолога всего можно было ожидать.

— Прекрасно! — обрадовался Фердинанд, остановив руки над левой пяткой Алексея. — Инородный предмет здесь. Я хоть и не колдун, но тоже кое-что «не могем, а могем».

— Ахиллесова пята! — многозначительно подметил сатир, присоединившись к этому времени к остальным.

— Ну, Гарри Поттер, и как нам его достать? — спросил Круглов.

— Не забывайте, молодой человек, — гордо произнес ученый, — я по первой профессии патологоанатом, и таких, как вы, я не один десяток вскрыл.

— Типун тебе на язык! — огорчился Круглов и добавил: — Главное, чтобы излучатель подошел.

— Ну-с, вскрытие покажет, — съязвил Фердинанд.

— Да заткнись уже, — оборвал прапорщик. — Режь молча, коновал.

— Анестезия? — Кранкэнштейн налил в кружку серую жидкость и показал Круглову.

— Обойдусь, — буркнул Леха, воротя нос. — Еще уши, как у тебя, опухнут.

Тут только ученый заметил новшество у себя на голове. Поковырявшись в новых ушах, он отошел к полке, где стояло несколько пузырьков, и просмотрел ярлычки. Выбрав нужный, сделал несколько глотков. От выпитого его тряхнуло несколько раз и отпустило, а уши вернулись в исходное состояние.

— Так привычней! — пояснил он Алексею и взял с полки маленький нож, похожий на скальпель. — А это? — он кивнул на кружку с жидкостью. — Наружное, местная анестезия. Будет почти не больно.

Успокоив таким образом пациента, Фердинанд приказал братьям держать Круглова на всякий случай покрепче, чтобы, чего доброго, тот не дернулся. Получив согласие Командира, близнецы выполнили поручение, попросту придавив его к столу, а Кранкэнштейн начал операцию. Перво-наперво он полил ногу Алексея зельем-замораживателем. Затем, сделав надрез на пятке в предполагаемом месте нахождения «маячка», поинтересовался самочувствием, и, услышав сквозь зубы «терпимо», залез в рану пинцетом. Через некоторое время он извлек инородное тело из пятки Круглова, которое при внимательном рассмотрении оказалось крохотным, со спичечную головку, ребристым кубиком, и положил его на поднос. Завершив изъятие, Фердинанд взял с полки другой пузырек и, со словами «держите крепче», капнул из него на место разреза. Круглов заорал благим матом, дернувшись под двумя навалившимися братьями, и обмяк, потеряв сознание.

— Никак угробил Командира? — спохватился Архип, а Антип схватил ученого за грудки для расправы на месте преступления.

— Нет же, — испуганно запричитал патологоанатом. — Жив ваш Командир, просто от болевого шока сознание потерял. Вы на его ногу посмотрите.

Не отпуская Фердинанда, Антип подошел к столу и осмотрел прооперированную ногу. Свежий рубец на месте разреза затягивался на глазах. Облегченно вздохнув, он выпустил ученого и перевернул Леху на спину. Вскоре Круглов очнулся и, морщась от перенесенной боли, сел, свесив ноги со стола.

— Эй, фашист! — позвал он Кранкэнштейна. — Что это было?

— Зелье! — неопределенно ответил тот и поспешил обрадовать Круглова: — Операция завершена успешно. Можете одеваться, а я пока изучу ваш радиоизлучатель.

Пока Алексей дивился зажившей ране и облачался в камуфляж, Фердинанд выдвинул из-под стола ящик и достал прибор с множеством трубок, винтов и рычажков, отдаленно напоминавший микроскоп, и, сдув с него пыль, поставил на стол.

— А это что? — Алексей обратил внимание на прибор.

— Пикоскоп, — ответил эскулап, положив пинцетом внутрь небольшого углубления «маячок», и заглянул сначала в одну трубку, затем, подкручивая винты, в другую, третью, после чего, удовлетворенно хмыкнув, развернулся к Круглову. — Все понятно. Приборчик так себе, позапрошлый век, но как излучатель сгодится.

— Что значит, «позапрошлый век»? — возмутился Алексей. — Это самый мощный передатчик шестого поколения с применением нанотехнологий.

— Даже так! — озадачился патологоанатом. — И правда, тогда это получается даже не позапрошлый, а вообще период раннего ресенонсенса. Придется немного поколдовать над этой ретродиковинкой.

— Слушай, а ты сам какого времени будешь? — поинтересовался Алексей.

— Сорок первого юлибря пять тысяч четыреста семьдесят восьмого года рождения, — ответил Фердинанд. — От третьего шествия.

Как и тридцать седьмой год от последнего затмения, дата рождения ученого Круглову тоже ни о чем не говорила, но он все же попытался уточнить:

— Может, от Рождества, или хотя бы от Пришествия?

— Нет, от третьего шествия комет, которые раз в эру выстраиваются в одну линию. — Фердинанд поправил очки. — Эталонные геглохронеры от шествия до шествия показывают идеально точное время, но непосредственно в миг равнения всех хвостов происходит скачок, и их экродатчики обнуляются. Начинается новый виток временной спирали. Так что я из третьего витка.

Лучше бы Круглов и не уточнял ничего. От пояснений ученого он умственно утомился больше, чем на экзамене по китайскому, а с языками у него всегда были проблемы.

— Судя по вашему выражению лица, — продолжил добивать его патологоанатом, — вы, наверно, и не в курсе, что мы с вами, и монахи, и ваше говорящее… э-э… копытное, и Аглая, по сути, все являемся современниками. Просто мы с вами оказались в этом месте из других параллельных миров, а это уже научно доказано, и пример тому, конечно, парасинхрофазохрон, что параллельные миры пересекаются. Так что здесь нет ничего удивительного. — Фердинанд взглянул на Алексея и решил закончить лекцию. — Если вы позволите, я займусь вашим радиодатчиком. Попытаюсь сделать радиобомбу.

Круглов отправил братьев и сатира вниз, а сам остался с Кранкэнштейном.

— А как ты ее сделаешь? — поинтересовался он у ученого.

— Если амплитудно-частотная модуляция пачек импульсов вашего маячка совпадет с моими расчетами, то проще простого, — с видимым интересом стал поучать прапорщика некрогений. — Подобные радиотехнические устройства, только современные, представляют собой пиктосхему с биллионами радиоплат, сопротивлений, конденсаторов, реле, электромоторов, ну и так далее. Однако в данном случае остается неизменным общий принцип, который можно представить в виде блок-схемы, состоящей из блока передатчика, блока хроноцуризации, антенны, высоковольваттных выпрямителей, блока индикатора и источника питания. Вырабатываемый источником питания вашего маячка перепостоянный ток в блоке передатчика преобразуется в сверхсверхвысокочастотную электромагнитную энергию, с частотой в несколько тысяч гегагерц, которая в антенну и излучается. Такие излучатели, как правило, работают в импульсном режиме, который характеризуется излучением энергии в течение очень коротких промежутков времени несколько наносекунд. Что и позволит создать невероятную мощность в импульсе и вести излучение квазисферической антенной.

Электромагнитное поле возникает в результате электромагнитных колебаний определенной частоты и длины волны. Спектр электромагнитных колебаний имеет диапазон по частоте до миллиардов герц. Электромагнитные волны ведь что объединяет? Общая физическая природа и способ генерирования. Однако они существенно различаются по заключенной в них энергии, характеру распространения, поглощения, отражения, а вследствие этого — и по действию на среду, в том числе на мертвые организмы. Чем короче длина волны и больше частота колебаний, тем больше энергии несет в себе энсеквант. Радиоволны генерируются в электрических схемах, содержащих гиперколебательные контуры. Если через такой контур проходит ток, то происходит периодическое возникновение полей: электрического и магнитного. Эти поля связаны друг с другом: электрическое поле переходит в магнитное, магнитное — в электрическое. Пространство, в котором эти поля существуют квинтрально, называется зоной индоспекции. Ее величина зависит от полудлины волны. На границе зоны индоспекции и формируется разрушающее электромагнитное катализационное поле, взрывающее все неживое, да и живое изнутри. Вот так. Мне останется усилить сигналы полей, наложить их друг на друга в промежуточной зоне, лишь немного доработав маячок, и бомба будет готова.

Честно сказать, Круглов мало что понял из объяснений ученого, но идея ему понравилась. Если такая радиобомба получится, то ему останется лишь доставить ее в пункт назначения и активизировать.

— Сколько по времени займет создание адской машинки? — поинтересовался Алексей у Фердинанда.

— Здесь по большому счету работы немного, — некрогений еще раз осмотрел «маячок», — кое-какие инструменты и запчасти у меня найдутся. Я думаю, за день-два справлюсь.

— А нам что, твою бабу здесь теперь два дня сторожить, что ли? — выразил свое недовольство Круглов. — Развяжется и начнет опять буянить.

Патологоанатом немного подумал и высказал свое предложение:

— То, что она злопамятная стерва, не понаслышке знаю. За то, что одолели ее, отомстит, как пить дать — отомстит…

— Тогда проще убить ведьму? — перебил Алексей. — На костре например.

— Нет, не получится, она же из большой восьмерки, у них иммунитет, несгораемые они, как птица феникс, Аглая только пуще обозлится, — уверенно ответил Фердинанд, словно сам проверял. — Да и привык я к ней, с ней свой век и дожить хочу.

— Страшная же, да к тому же старуха, как можно? — не поверил своим ушам прапорщик, думал, что освободил ученого от доли незавидной, а тут такие страсти.

— Это она, когда из себя выходит, — ужасная такая, да в полнолуние, спит когда, а когда все в норме — она «длинноногая опытная блондинка с роскошной грудью», мечта любого мужика, — Фердинанд закатил глаза. — И вы думаете, я все это променяю? Нет уж.

— Тогда что делать? — поинтересовался Круглов.

— Договор заключить.

— Типа — она нас не тронет, а мы в обмен ей души свои?

— Нет. Тут другое. У нас сосед есть, тот еще упырь. Он по ночам приходит к нам под окна и буянит. Аглаи домогается. Никакого сладу с ним нет. Так вот ежели вы с ним справитесь, я думаю, Аглая успокоится.

— А сама что же, ведьма не в силах буяна отшить?

— Боится она его, он ее подругу соблазнил, а во время этого самого не удержался и укусил ту за шею, вампир хренов. — Фердинанд помахал кулаком в сторону леса. — Так, оказывается, укушенная ведьма всю силу теряет, только жажда крови остается. Бродит теперь как неприкаянная, от солнца прячется. А злодею этому любые проклятия хоть бы хны, на него свое сильное наложено. Вот и трясемся иной раз по ночам, когда этот охальник приходит. Хорошо хоть терем заколдованный, а то давно бы нам обоим тут места мало было.

— Короче, обстановка ясна. — Круглов в раздумье потер подбородок. — Если мы валим этого Казанову, твоя баба на нас зла не держит.

— Слово патологоанатома! — Ученый приложил руку к сердцу. — Она еще вам спасибо скажет. Да и люду простому службу сослужите, — заискивающе улыбнулся Фердинанд.

Против такого довода Круглов устоять не мог, он тоже был немного альтруистом. Они спустились в горницу и «обрадовали» спутников Круглова, что те тоже идут охотиться на вампира, на что сатир выставил ноту протеста, то есть грустно взвизгнул. Затем были проведены переговоры со связанной волшебным образом Аглаей, на которых были достигнуты соглашения по недопущению с чьей-либо стороны агрессии по отношению друг к другу. После этого слегка контуженная ведьма была развязана и отправлена готовить ужин. Отужинав, сообщники распределились следующим образом. Ведьма была отправлена за пополнением запасов чеснока, ее бойфренд засел у себя в «пыточной» за сооружение радиобомбы, а Круглов с остальными сели планировать операцию. Из доклада, который они услышали из уст ведьмы, стало известно, что логово упыря находится недалеко от их терема, в пещере, каменные врата в которую в дневное время сомкнуты. Ворота эти отпираются в полночь, дабы выпустить на волю для черных и грязных дел кровожадного и любвеобильного Мичуру. Поэтому вариант с проникновением в логово в дневное время и уничтожением спящего противника, предложенный, естественно, Фавнусом, был отклонен пока как непроверенный, и принято предварительное решение сделать у ворот засаду, дабы ошеломить ничего не подозревающего ворога и соответственно быстро и без шума ликвидировать данного субъекта. После принятия решения компания прикинула возможные методы защиты и нападения. Их оказалось не так уж много. Три нательных крестика, броневая шкура и чеснок — оборонительное вооружение, и осиновые колья — оружие возмездия. Ввиду отсутствия святой воды (где же ее взять в доме у ведьмы), вернувшаяся с чесноком Аглая предложила им зажигательное зелье (не спиртное, но тоже очень горючая жидкость, вроде «коктейля Молотова»). Ночью, в лесу, при разборках с вампиром это лучше чем ничего, справедливо предположил Круглов и взял всю бутыль. Братья были отправлены за осиновыми кольями и вскоре вернулись, неся длинные жерди, обструганные и остро заточенные, всем четверым по одному.

Свои можжевеловые посохи монахи оставили на сохранение в ведьмовском чулане. Фавнус запротестовал было против насилия над вампиром, решив остаться в тереме, но, увидев, как облизнулась, глядя на него, Аглая, понял это по-своему и, вздохнув, принял пику из рук воинственного Архипа. Круглов вынул крестик из-за пазухи поверх тельника и повесил дольку чеснока на веревке на шею. Братья Лычко проделали то же самое, только вместо дольки навесили на себя уже ожерелья из чеснока и в котомки его на всякий случай припрятали. Бледный сатир собирался на операцию дольше всех. Он не просто тянул время. Сначала он обернулся броневой шкурой. Затем опоясался чесночными головками, нанизанными на веревку, отчего стал похож на революционного матроса в пулеметных лентах, и уже после этого, несмотря на то что он был по своим взглядам политеистом (многобожцем), привязал к своей осиновой пике поперечину, сделав своеобразный крест, и встал в строй.

Проверив экипировку молодцев, Алексей иронично крякнул и «протрубил поход».

Провожала, махая им платочком, только необыкновенной красоты блондинка. Федю решили не отвлекать.

Глава 7 ОПЕРАЦИЯ «Ж», ИЛИ ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ

— Это полная «Ж», — изрек Алексей, прибыв на место будущего происшествия.

Импровизированный крестный ход во главе с сатиром, с самодельным крестом над головой, стоял у подножия каменной скалы. Берлога кровососущего донжуана располагалась в сильнопересеченной, испещренной оврагами местности с вывороченными из земли деревьями, поэтому найти ее не составило особого труда. Не пришлось даже прибегать к помощи волшебного многофункционального клубка-указателя. Кто разметал здесь кустарники, камни и деревья, задумываться не хотелось. Круглов, проведя рекогносцировку места предстоящей операции, обошел вокруг скалы и выявил вход в пещеру, мастерски замаскированный под каменную скальную глыбу. Ни на «сим-сим», ни на «сезам» ворота не среагировали. Других заклинаний Алексей и тем более его спутники не знали. Таким образом, как и предполагали, захват врасплох дрыхнувшего Мичуры не получился. Группа карателей стала готовиться к бою. Близнецы, всю дорогу мужественно хрустевшие чесноком, еще раз проверили остроту осиновых кольев и принялись выполнять поручения Командира. Перво-наперво ими было подобрано одно из уцелевших, на вид наиболее прочное, дерево вблизи входа в логово, которое стало важным звеном в цепи растяжек, сдержек и противовесов, направленных на деморализацию и локализацию действий противника. Попросту говоря, древесный ствол стал своего рода пружиной, которая должна была затянуть на горле ненасытного упыря петлю волшебного клубка, также привязанного к обломку камня на вершине скалы, готового в нужный момент упасть на голову супостата. Таким образом решалось несколько задач: а) как уже говорилось, ошеломление, а может, даже нокаут противника (если камень попадет куда надо); б) попавший в силки вражина не сможет сбежать от органов правосудия в лице команды Круглова и тем самым укрыться от возмездия; и «ж») (сейчас объясню, почему третий пункт под литерой «ж») запутавшийся в растяжках вампир, если вдруг все пойдет не так как надо, не сможет своевременно начать преследование тех самых «органов», то есть при полной «ж» у наших карателей будет время смыться с места происшествия.

После подготовки многоуровневого капкана Алексей расставил номера расчета засады по местам. Братья Лычко, благоухающие чесночным духом, притаились по бокам от входа в пещеру, сатир, как «наиболее подготовленный боец», был отправлен от греха подальше на вершину скалы с зажигательным зельем. В его обязанности входило по команде «Огонь!» метнуть бутыль вниз и… все. Это был его полезный максимум. Сам Алексей спрятался за поваленным деревом прямо напротив каменного входа. Себе он отвел скромную роль главного героя этой, как он мысленно назвал, операции «Ж». Почему мысленно? — да чтоб никто не обгадался или не догадился.

Окончание приготовлений совпало с заходом светила за кромку леса. Ярило спешило на покой, не желая оставаться свидетелем тех разборок, которые должны были здесь вскоре произойти. С наступлением темноты лес затих и насторожился, от затаившихся пришельцев попахивало не только чесноком, но и неприятностями, хотя и пока непонятными для кого. Именно это и настораживало. Засадники сидели тихо, лишь на скале изредка раздавалось демаскирующее чиханье. Сатир до сегодняшнего дня не знал, что у него аллергия на чеснок, в принципе он и сейчас не осознавал, от чего ему нехорошо, но легче от этого ему не становилось.

Наконец, когда ожидание уже грозило перерасти в чуткий тревожный сон, из леса донеслось мрачное уханье. Одно, два, семь, одиннадцать, двенадцать — филин «пробил» полночь, и раздался грохот открываемых каменных ворот и рев зевающего чудовища.

— «Это начало», — подумали, напрягаясь, Круглов с близнецами.

— «Это конец», — подумал сатир, почувствовав внезапную слабость, в очередной раз чихнул и совершенно случайно выронил бутыль.

С этого момента сказать, мол, что-то пошло не так, будет не совсем правильно, точнее будет сказать, что все пошло никак: ни как предполагал прапорщик, ни как ожидали остальные участники операции. А как же все-таки пошло это «никак»?

Бутыль со смесью, ударившись о выступ скалы, вопреки самым мрачным ожиданиям сатира не разбилась, а покатилась, подпрыгивая, к кромке выступа и сорвалась вниз. Фавнус, метнувшийся за снарядом, не рассчитал скорость, а вместе с ней и инерцию своей, какой бы то ни было, массы тела, не удержавшись у обрыва, покатился по склону догонять зажигательное зелье. От всего того, что было, на скале остался сиротливо лежать только осиновый кол. Более прыткий сосуд, ударившись о раскрытые врата пещеры по баллистической траектории, перелетел через голову недоумевающего вампира и разбился аккурат у его ног. Разлившаяся жидкость ярко вспыхнула и осветила округу, явив взору все еще недоумевающего упыря хитрые силки по его черную душу. Подоспевший сверху, на удивление молчаливый и не такой прыткий, как бутыль, сатир ударился со всего маху в спину Мичуры и повалил того вместе с собой в горящую лужу разлитого зелья. От ведьмовского огня вампира бросило в жар, вскочив на ноги, злодей зарычал было от гнева, но визги сатировского ужаса, вляпавшегося броневой шкурой в смесь, перекрыли его рев, заставив вздрогнуть от неожиданности. Братья Лычко, ослепленные ярким светом колдовского зелья, выскочили из укрытий на помощь Фавнусу и одновременно попались в старательно растянутые ими же силки. Тут, казалось бы, и сказке конец, но сработавшие от монахов растяжки сорвали со скалы предпоследний козырь карателей — огромный валун, сорвавшись вниз, перекрыл вход в пещеру, а вместе с ним и пути отступления вампира, разозлив того еще больше.

Пылающий кровопийца, расставив руки, бросился на запутавшегося ближнего к нему Архипа, но чесночный перегар воинственно ругавшегося монаха заставил его отступить, а запах горящего чеснока, которым был обвешан сатир, так и вовсе вскружил ему голову, в самом дурном смысле этого слова. Окруженный болтающимися в силках и горящими врагами, источавшими убийственный для него чесночный аромат, горящий вампир нашел единственно верный выход. Почти по отвесной скале он стал взбираться на «крышу дома своего», то есть на скалу. Почти добравшись до вершины, он посмотрел вниз, где продолжали бесноваться его враги, и, ухватившись за край карниза, подтянулся на руках вверх. Когда его лицо оказалось над выступом, последнее, что он увидел в отблесках пламени, была стремительно приближавшаяся ему навстречу нога в шнурованном ботинке с высоким берцем. Это был последний козырь диверсантов. Уже в полете, теряя сознание, Мичура выплюнул изо рта несколько острых осколков и встретился с землей.

Когда к любвеобильному Мичуре вернулись его обостренные чувства, пожар у входа в его апартаменты уже сменился на уютно потрескивающий поленьями костер. Перед ним, связанные по рукам и ногам, сидели насупленные от полученной от Командира взбучки монахи, держа осиновые колья около его груди. Круглов, сидя возле костра, отчитывал горестно вздыхавшего Фавнуса. Сатиру неимоверно повезло — из всех бед, что его постигли в эту ночь: падение со скалы, прямое столкновение с вампиром и попадание в огонь, — он вышел практически невредимым, если не считать нескольких ссадин и обгоревшей на копытах шерсти. Всему виной его броневая шкура, которой он весьма предусмотрительно обернул себя. Но, несмотря на это, от суровой критики он не ушел. За подобные трюки Круглов обещал рассмотреть Фавнуса на аттестации и исключить из разведотряда, без испытательного срока на исправление. Единственным оправдательным аргументом, которым безуспешно пытался апеллировать сатир, было: «Ну все же нормально закончилось».

Очухавшийся Мичура прервал эмоциональный монолог прапорщика с элементами ненормативной лексики и переключил его внимание на свою персону. Алексей подошел к вампиру и заставил его подняться. Мичура был примерно одного роста с ним, внешне, может быть, несколько симпатичнее, если не брать в расчет распухших от пинка губ, а физически развит не ахти, но прапорщик осознавал, что сила у подобных субъектов не от тренировок на тренажерах, поэтому совершенно не заблуждался насчет физподготовки вампира. Он наблюдал, как этот «человек-паук» карабкался по практически неприступной стороне скалы. Хорошо что после начавшейся заварухи Алексей просчитал возможные варианты и выбрал правильный из них, своевременно сменив свою позицию. Так бы они в два счета упустили и выгодную позицию, и упыря, и создали бы себе проблем на всю оставшуюся ночь.

— Ну что, Казанова, как самочувствие? — поинтересовался прапорщик у пленника.

Мичура хотел было грозно послать его подальше, но даже себе на удивление только профыркал что-то непонятное:

— Пофол фы ф зас! (Что должно было означать гордое — пошел ты в зад!).

Только сейчас он почувствовал непривычную пустоту во рту и вспомнил, как что-то выплевывал во время недавнего полета со скалы. Да, то были его зубы, включая два огромных клыка, которые и делали из него ненасытное к любви и крови чудовище. Лишившись своих проклятых зубов, а с ними еще доброй кучки простых, в основном резцов, верхних и нижних, он лишился львиной доли своей черной силы.

Вообще по идее выбить клыки вампиру считалось делом невозможным, да и никому подобное посягательство даже в голову не приходило, а тут с одного удара, и так результативно. Вот что значат долгие годы тренировок.

— Не понял. Это на каком ты? — переспросил Круглов, нахмурясь, похожего языка он не знал. Вместо ответа Мичура раскрыл рот, приглашая заглянуть внутрь. Обнаружив вместо зубов множество мелких осколков, торчавших из распухших десен, Алексей догадался, на каком языке с ним начал общаться упырь, и ухмыльнулся.

— Понятно! Обойдемся без толмача.

С трудом разбирая фырканье и шепелявенье пленника, Алексей уяснил для себя, что некогда кровожадный Мичура с этой минуты простой беззубый больной человечек, не более вредный окружающему миру, чем, к примеру, тот же сатир, а может, даже и менее. Разобравшись, что вся сила у упыря была в проклятых клыках, единственно, что он смог добавить ко всему:

— Твое счастье, что ты не Кощей какой-нибудь Бессмертный, а то пришлось бы нам тебе кое-что другое разбивать или отрывать вовсе, а так еще смысл жизни не совсем потерян.

На военном совете, куда сатир не был допущен, было решено оставить Мичуре жизнь. Даже кулачники-близнецы, не раз разбивавшие в кровь лица противников, глядя на опухшую морду вурдалака, понимали, что он и так уже достаточно наказан. Но прежде чем окончательно объявить свою волю, Круглов все-таки провел следственный эксперимент. Сначала он заставил упыря прикоснуться губами к кресту, который на время эксперимента предоставил один из братцев. Морщась, то ли по привычке, то ли от боли, Мичура исполнил приказание, поцеловав крест, и вопросительно уставился на своего победителя. Но этого Алексею показалось мало, и он в качестве своеобразного «контрольного выстрела» заставил братьев Лычко скормить поверженному злодею оставшийся чеснок. С горем пополам, пополам со слезами Мичура выполнил и это условие. И в этот раз ему тоже не поплохело. Отсюда уже Алексей сделал вывод, что своей цели операция, под кодовым названием «Ж», достигла, разрешил развязать бывшего упыря-рецидивиста и отпустить на все четыре стороны. Поняв, что над ним не издевались, а проверяли таким образом, обрадованный тем, что за былые грехи ему не сидеть на осиновом колу, шепелявый фырчун Мичура, которому больше некуда было идти, пригласил Круглова с товарищами по работе в свой склеп, где вопреки ожиданиям Алексей, отодвинув при помощи братьев скатившийся валун, обнаружил вместо пыльного гроба шикарную двуспальную кровать с балдахином и в который раз удивленно подумал, как все-таки сказки и триллеры отличаются от реальности, пусть даже такой, в какой он оказался.

С рассветом, еще раз проинструктировав Мичуру по правилам поведения, Алексей со своими горе-«тимуровцами» отправился к дому на утиных ножках, где их ждали с вестями.

Глава 8 ИСКУШЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

«А свадьба, свадьба пела, пела, пела и плясала…» — примерно такими словами можно было выразить происходящее в доме на утиных ножках после возвращения отряда прапорщика Круглова. Фердинанд, к тому времени закончивший сборку радиомины, счел возможным выпить по случаю дня независимости от вампирской агрессии, и делал он это так же «качественно» и «на совесть», как, по его словам, он сделал устройство смерти для мертвых. Аглая в их отсутствие тоже без дела не сидела: стол в избе ломился от яств и пития. Сама она, осушив за здоровье прапорщика и компании пару чарок самоваренного зелья, в красном облегающем платье, под пьяные крики сожителя и одобрительные аплодисменты Алексея, эдакой знойной испанкой кружила по прибранной хате в волнующем, даже можно сказать эротическом танце, то и дело бросая на Круглова жгучие благодарные взгляды. Сам Леха, однажды уже испробовавший похожего зелья на Лубянке, пить отказался, но братьям Лычко, смотревшим на него преданными глазами, кивком головы разрешил испробовать дурманящего напитка. Насупленный же сатир, предварительными жесткими инструкциями заранее предупрежденный о запрете пьянства, похотливо наблюдая за бесновавшейся ведьмой, в знак протеста ел кислую капусту, пытаясь таким образом обратить на себя внимание. Через полчаса к Аглае присоединился развеселый Фердинанд. Захмелевшие близнецы затянули свой любимый молодецкий богатырский рэп, по очереди читая речитативом былицы и совместно затягивая припевы.

затараторили монахи, растопырив пальцы

и далее в таком же духе.

Вдруг из тени стола в круг вышел пьяный сатир. Круглов удивленно вскинул бровь, когда же это парнокопытное успело так нализаться, ведь приглядывал за ним, это певцы-близнецы отвлекли ненароком, ну да ладно. Фавнус же, разгоряченный зельем и красоткой-ведьмой, задал такую чечетку, что и сдержанный Алексей не выдержал и с криками «давай, давай, наяривай» забарабанил похожую дробь по столу. Братья Лычко также повыскакивали из-за стола и пустились, подбадриваемые Командиром, по избе вприсядку. Запыхавшийся Федя вернулся за стол «на дозаправку», а Фавнус, круживший вокруг ведьмы, предложил научить ее новому танцу — сиртаки, но как он ни «старался», по мысленному разумению Круглова, видевшего по телевизору, как должен исполняться сиртаки, сатир все время сползал на какую-то похабную ламбаду, пытаясь облапить сзади Аглаю, и в конце концов изгнанный ею, тоже вернулся за стол. Архип и Антип еще некоторое время «полезгинили» вокруг ведьмы и присоединились к застольной компании.

Неугомонная Аглая, крутанувшись на каблуках, в один миг переоделась волшебным образом в прозрачные штанишки и топик. Исполняя что-то среднее между танцем живота и цыганочкой, то есть ритмично подергивая своими средним и верхним ярусами, она откровенно пожирала томным взглядом невинно улыбавшегося прапорщика. Наконец она остановилась и, хлопнув в ладоши, в то же мгновение оказалась почти голышом, лишь подобие фигового листа и лоскут материи, вместо трусиков и бюстгальтера, слегка прикрывали ее пах и большую упругую грудь. Алексей, хрустевший огурчиком, оторопел от такого фокуса. Он посмотрел на остальных зрителей, дабы убедиться, что и они немало удивлены колдовским стриптизом, но наткнулся на полное с их стороны безразличие к происходящему.

Братья Лычко, откинувшись на бревенчатую стену и держа в руках недопитые чарки, посапывали в унисон друг с другом. Здорово перебравший Фердинанд, по-хозяйски развалившись на столе, тривиально погрузил лицо в грибной салат из сыроежек и, причмокивая, пускал пузыри. Фавнус, в свою очередь, скромно в углу стола уткнувшись мордашкой между окорочками запеченной курочки, также пребывал в объятиях Морфея. Круглов не верил ни в случайности, ни в подобный фарт и подозрительно уставился на соблазнительную ведьму. Бесстыже качая крутыми «лопесовскими» бедрами, колдунья обошла стол и приблизилась к Алексею.

— Я хочу отблагодарить тебя по-особому, — Аглая провела по его небритому лицу ладошкой, подымая не только настроение. — Пойдем в опочивальню, богатырь, — прошептала она ему на ухо и потянула за руку.

Круглов, видя, какой оборот принимает пирушка в его честь, предложил ведьме перед ее «благодарностью» выпить, так сказать, на брудершафт. Наполнив два кубка зельем, красотка села прапорщику на колени. Взяв со стола один кубок, она подала его Алексею, который — ах, растяпа! — неосторожно выронил его из рук. Томно облизываясь, Аглая игриво погрозила ему пальчиком, встала и, нагнувшись за кубком, выставила напоказ свою «джейлопу», дразня своего спасителя. Засмотревшись, Круглов чуть не забыл подбросить в ее кубок приготовленную таблетку из своей аптечки. Наполнив кубок вторично, Аглая и Алексей выпили на брудершафт. Круглов так торопился испить горячительное зелье, что, в отличие от кудесницы, «нечаянно» промахнулся и вылил содержимое своего бокала за левое плечо, и нечаянно (уже по-честному) облил прикорнувшего с краю Фавнуса. Сатир даже не шелохнулся, а Аглая, закусив икоркой, полезла целоваться к Круглову.

— Тсс! — поднес палец к ее губам Алексей, ласково отстраняя их от своего лица. — Иди в спаленку, готовься, я уже иду.

Горящая желанием ведьма выпорхнула в опочивальню расстилать любовное ложе. Алексей посмотрел на булькавшего Кранкэнщтейна, затем на часы и, вздохнув, направился вслед за Аглаей.

Ведьма, лежа на пуховой перине с закрытыми глазами, сладко зевнула и совсем не по-девичьи захрапела. С каждым вздохом Аглая уменьшалась в размерах, превращаясь в горбатую уродливую старуху. Как и говорил Фердинанд, в моменты, когда она не могла себя контролировать, ее колдовские чары спадали, являя миру ее истинную натуру.

Несмотря на аппетитный соблазн, Круглов все-таки пересилил вожделение и сделал непростой выбор, остальное доделала маленькая таблетка снотворного из спецаптечки, с помощью которой в его мире можно было усыпить добрую половину батальона противника. При виде Аглаи «во всей красе» Алексей еще раз уверился в правильности своего решения и, чтобы окончательно не расстроиться от ее вида, заботливо укрыл ведьму чуть ли не с головой. «Никто и никогда, вы слышите, никогда, до сегодняшнего дня и после, не скажет, что прапорщик Круглов геронтофил», — гордо подумал Алексей, возвращаясь в горницу, где почивали его спутники.

Несмотря на оклики и похлопывания по щекам, спавшие красавцы продолжали дремать на своих местах. Покружив в раздумье по комнате, Алексей, проанализировав ведьмовские танцы, остановился и, крикнув «Рота, подъем!» — хлопнул в ладоши. Попытка увенчалась успехом, и пускай не таким, как если бы заклинание было произнесено в казарме, но все же началось какое-никакое движение. Архип и Антип потянулись, разминая затекшие конечности, попутно расплескивая остатки вина. Фердинанд оторвал голову от миски с салатом, еще не совсем понимая, где он (видимо, этого и впрямь сморило от «перебора»). Фавнус же свое возвращение из объятий небезызвестного Морфея обозначил чавканьем, пожирая куриные ножки.

Оклемавшийся Кранкэнштейн по убедительной просьбе Круглова предоставил собранный им аппарат.

Излучатель или, точнее, радиобомба, смонтированная ученым, по форме напоминала запаянный стальной ящик величиной с буханку хлеба, с ребристой поверхностью стенок. В центре одной из стенок ящика находился тумблер, защищенный прозрачным стеклом.

— Точно, сработает? — искоса посмотрел на Кранкэнштейна Алексей.

— А то! Все, что надо сделать по прибытии на место, — объяснил принцип действия излучателя ученый, — это разбить окошко, включить тумблер и смотаться оттуда поскорее, а то всем места мало будет.

— Тяжелый, — приподнял ящик Круглов.

— Но и пылевлагонепроницаемый, противоударный, с несколькими степенями защиты… — Кранкэнштейн парировал один недостаток своего детища множеством достоинств. — Кстати, я реле времени в него впаял, так что у вас будет пара минут до выхода прибора на полный режим излучения.

— Ой, смотри, Федя, — перебил его Алексей, засовывая прибор в ранец сатиру, — не сработает — пеняй на себя.

— Сработает! — уверенно ответил ученый. — А где, кстати, Аглая, кто видел?

— Спит в опочивальне, кажись, — буркнул Леха, он-то знал, что та от полученной дозы может проспать не один день, хотя кто его знает, военная фармацевтика на ведьмах-то не экспериментировала. — Не надо, не буди ее, умаялась она тут с нами.

— Пусть спит, — согласился ученый и сразу же перешел к делу: — Могу добавить, что некроботы в дневное время из пещеры не выходят, а ближе к закату у них сбор в центральном ангаре, где находится парасинхрофазохрон и смонтированы основные элементы лаборатории для подпитки энергосгустками второго порядка, так как у них живая биоаура отсутствует, им необходимо…

— Нам лекции про своих зомбей читать не надо, — нетерпеливо поглядывая на закрытый занавесками вход в опочивальню, вновь перебил его Круглов. — Конкретно, по существу еще что-то есть?

— В общем, — поспешил добавить Фердинанд «конкретное, по существу», — вам осталось самое простое — забраться внутрь горы и включить радиобомбу, когда все некроботы будут в лаборатории.

— А еще принцессу мимоходом спасти, — наморщив лоб, невесело добавил прапорщик. — Действительно пустяки.

Не затягивая прощание с «чудовищем и красавицей», отряд покинул гостеприимный с недавних пор дом на утиных ногах и продолжил свою миссию.

Глава 9 ПЕРЕПРАВА-ПЕРЕПРАВА…

На пустынном берегу Угрюм-реки стоял расписной терем, а рядом на завалинке, распаривая ноги в полуразбитом корыте с горячей водой, сидел его хозяин, потомственный паромщик Харитон Герасимович Бульбуль. (Но своей фамилией он хвастаться не любил, она в свое время почему-то отпугивала потенциальных клиентов, поэтому Харитон представлялся отчеством вместо фамилии, делая ударение на «о», так звучало и намного солиднее, и менее подозрительно).

Его дед, которого по отцовским рассказам он знал как просто Старика, обосновавшегося на этом месте в стародавние времена, поначалу занимался рыбачьим промыслом, но потом неожиданно разбогател, приобрел новое корыто для бабушки, которая в батиных мемуарах проходила под именем Старуха, затем справил новую лодку, обновил избу, непонятно на какие средства отгрохал двухэтажный терем с балконом, а однажды, вернувшийся с очередной рыбалки почему-то радостный, дед Старик поведал тогда еще совсем малышу Герасиму, что их мама стала «владычицей речной». То ли «владычица» неважная из нее получилась, то ли духи реки оскорбились такому «подарку» (что там под толщей воды творится, кто знает), но с той поры рыба в реке пошла на убыль, зато много людей стало тонуть в ней. Рыбак ли, прачка с бельем или пловец какой — всех река забирала в свои омуты. Испугался народ реки ненасытной и прозвал ее Угрюмой, а вскоре и вовсе покинул берега ее. Только Старик да сын его Герасим остались жить на ней, занявшись перевозкой путников с берега на берег. Их, на удивление, Угрюм-река не трогала. Тем и жили.

На свое совершеннолетие, узнав правду от пьяного отца, по чьему умыслу утопла родительница, Герасим со словами «не мычи, собака» вывез Старика на середину реки и единогласно назначил того «владыкой», то бишь отправил за супругой.

Еще пуще рассердилась Угрюм-река, не давала никому без опаски к воде подойти, и лишь Герасим плавал на лодке от берега к берегу, без проблем перевозя грузы и путников, соответственно за хорошее вознаграждение.

Однажды к его терему подъехал цыганский табор с намерением перекочевать со всем своим скарбом на тот берег. За свои хлопоты Герасим затребовал немало. Переводя такие деньги в цыганскую валюту, получалось пять лошадей, три коровы и двенадцать с половиной кур крупными купюрами, э-э, — экземплярами. Такой «суммы» у «бедных» цыганских баронов не нашлось, и они предложили паромщику в качестве вознаграждения за труды свою «лучшую танцовщицу» Алину, и не абы как, а в качестве «трудолюбивой, заботливой и, вах какой красавицы-жены». Недолго думая Герасим согласился, понимая, что все равно из-за страха перед рекой за него никто не пойдет, а без бабы тяжко. Правда, Алина в основном пританцовывала, когда по нужде хотела, зато на нервах играла просто загляденье. Поэтому вскоре после появления на свет Харитона Герасим, поссорившись с супругой, в очередной раз проклял весь табор с его лошадьми и не нашел ничего лучше, как отправить Алину к свекру и свекрови, а вскоре, не без помощи возмужавшего сына, и сам опустился на дно. Можно представить, что стало твориться с Угрюм-рекой. С тех пор совсем плохи дела стали на переправе. А когда стали появляться с противоположного берега скрипучие лыцари, без вреда для себя перебиравшиеся через водную преграду по дну реки, бизнес Харитона совсем заглох. Оттуда ему никто уже не кричал «Эй, греби сюда!» и здесь уже его не уговаривали «грести отсюда», и хотя он никогда не греб на лодке, заговоренной его матерью-цыганкой на заветное слово, сейчас бы он с великой радостью взялся и за весла. Краска на расписном тереме обшарпалась, лодка, качавшаяся у причала, обрастала водорослями, а корыто треснуло сбоку и годилось теперь только для профилактики ревматизма.

Харитон долил в корыто кипятку из пыхтевшего рядом самовара и, зажмурившись от удовольствия, откинулся на плетень.

— День добрый! — как гром с ясного неба прозвучало у него над головой. — Не вы случайно перевозками занимаетесь?

Харитон открыл глаза. Вокруг него, будто из-под земли выросшие, стояли три то ли богатыря, то ли разбойника, но точно не купцы с товаром, а за плетнем копошился еще кто-то четвертый.

— Что значится, «случайно»? — с неприязнью ответил паромщик, коли не купцы, а богатыри или разбойники, то с них и брать нечего, еще самого раскошелиться заставят. Чтобы не накалять обстановку, он представился: — Харитон ГерасимОвич — потомственный лодочник-переправщик, чартерные рейсы через Угрюм-реку. А вы чьих будете?

— А мы всех будем, — неопределенно ответил человек в пятнистой одеже, похожий в ней на лесного беса. — Переправиться нам надо.

— Надо? Плыви, — разрешил Харитон. — Я что, держу вас?

— Нет, я серьезно, перекинь нас туда. — Круглов, а это был, естественно, он, начинал сердиться. — У нас дело важное.

— У всех важные дела, ежели к проклятой реке приходят, — развел руками лодочник. — Потому и стоит переправушка дорого.

Поняв, куда клонит паромщик, Алексей избрал другую тактику.

— Так что же ты, Харитон Герасимович, дупло дуплишь, — примирительно произнес прапорщик.

— ГерасимОвич! — поправил его лодочник.

— Харитон ГерасимОвич, — выразительно произнес Алексей, — ты бы сразу цену назвал.

— Так что с вас взять? — помягчав, ответил Харитон. — Вы же не купцы. С вас брать нечего.

— Как нечего? — Круглов похлопал себя по карманам и осмотрел товарищей. — Вот.

Он снял с себя часы с компасом на ремешке и протянул их паромщику:

— «Командирские», с автоподзаводом.

Братья Лычко (кто, кроме них, мог сопровождать Круглова) в подтверждение его слов дружно закивали головами, будто понимали, о чем речь. Будто понимая, что ему предлагают, Харитон с важным видом принял часы из рук Алексея и, осмотрев их, цыкнул:

— Мало! — Он подлил кипятку в корыто и протянул часы обратно. — Еще десять рублей сверху, или проваливайте.

— Так тут и компас, — показал Леха на магнитную стрелку. — Плутать не будешь.

— Ерунда, — усмехнулся Харитон, чувствовал, что ли, что дурят. — Мне он ни к чему.

— А может, у тебя лодку экспроприировать? — начал заводиться Круглов, но, увидев только непонимающий взгляд, разъяснил смысл сказанного: — Я говорю, ввиду служебной необходимости мы изымем у тебя средство передвижения силой.

— Пожалуйста! — ехидно улыбнулся лодочник, казалось, заявление Круглова его больше позабавило. — Все равно на лодке вы никуда не уплывете.

Тут из-за плетня вышел сатир, отходивший туда по мокрому делу. Увидев «черта», Харитон снисходительно посмотрел на Круглова:

— Тут вам и черти не помогут. Только я знаю заветное слово, приводящее лодку в движение. Так что либо платите, либо идите своим путем.

Алексей понимал, что паромщик не врет, с ним такими вещами никто бы не позволил шутить.

— Командир, да что с ним цацкаться! — не выдержал Архип. — Только свистни, мы его так отмутузим, маму родную как звать забудет, а слово заветное на блюдечке выложит.

Харитон с тревогой посмотрел на Командира — свистнет али нет?

— Цыц! Яйца буйвола не учат! — цыкнул Алексей вместо свиста и пояснил: — Он некомбатант, хотя и сторона заинтересованная, поэтому, я думаю, мы с ним договоримся.

Круглов красноречиво уставился на паромщика.

— Хорошо, вот возьми мой нож в придачу. — Круглов отцепил ножны от ремня и протянул лодочнику. — Здесь и пила, и кусачки, и фонарь и… короче, многофункциональный.

Харитон уже с неподдельным интересом осмотрел подарок и остался доволен.

— Маловато будет! — произнес он в надежде разжиться еще какой-нибудь диковинкой.

— В самый раз! — сквозь стиснутые зубы проговорил Алексей, сжав кулаки.

— Ладно-ладно, с тобой в цене сошлись, — замахал руками Харитон, — а остальные чем платить будут?

— Не нарывайся, лодочник! — окончательно разозлился Круглов, одной рукой взял того за чуб, а вторую, сжав в кулак, сунул под нос: — Так не хочешь по-хорошему или как?

— Или как, — вздохнул Харитон и, вытащив ноги из воды, стал натягивать на них сапоги. — Сейчас вот обуюсь.

Пока он готовил лодку к переправе, сатир отозвал Круглова в сторону:

— Этот Харитон мне не нравится, — заговорщицким шепотом произнес Фавнус.

— Неужели? — усмехнулся Алексей. — Я думал, ты на него запал.

— Не ерничай, — насупился сатир, таким серьезным (не обеспокоенным, не напуганным, а именно серьезным) Алексей его еще не видел. — Он мне напоминает одного типа — Харона. Тот тоже лодочник, и тоже, представь себе, на границе между царствами живых и мертвых промышляет, как этот сказал, чертовыми рейсами. Тот еще гусь. Чувствую, что и этот тоже не прост, как кажется. За ним нужен глаз да глаз, покуда перебираться будем.

— Присмотрим, — пообещал, подозрительно поглядывая на лодочника, Круглов. — Нас не проведет.

— Главное, чтобы переправил, — уточнил сатир.

Когда все приготовления были закончены, отряд Круглова погрузился в лодку. Харитон Герасимович Бульбуль запрыгнул последним и, сев на корме, отвернулся и прошептал заветное слово. Лодка качнулась на волнах и, набирая скорость, плавно поплыла в сторону противоположного берега. Круглов открыл было рот спросить что-то, но торжественно-траурный вид Харитона, приложившего палец к губам, заставил его замолчать. Дальнейшее плавание проходило в полной тишине, лишь речная волна билась о борта их плавсредства. Где-то на середине реки Круглов, следивший за паромщиком, заметил, как тот обеспокоенно стал вглядываться в водную гладь. Заметив что-то в глубине вод, он поднес пальцы ко рту, намереваясь свистнуть.

— Стоять! — крикнул Алексей и прыгнул к лодочнику, но чуть-чуть не успел. Раздался свист. Харитон успел подать кому-то или чему-то сигнал.

— Ты, гондольер! — в бешенстве заорал на него прапорщик. — Ты кому свистишь, сука!

— Командир, духи! — разом закричали закрестившиеся монахи. — Духи, Командир!

Круглов развернулся на крики. Вокруг лодки кружили вылетевшие из воды призраки, может, духи реки, может, души утопленников, всего в количестве четырех единиц. Он не знал, что когда-то в этой реке последовательно, один за другим, утонули все родственники Харитона, и возможно, это их не отпетые злобные души сейчас кружили вокруг лодки, ужасая сатира, пугая братьев и зля прапорщика.

— Это же сирены! — раздался визг сатира. — Я думал, что это все древние мифы! — едва ли ни прорыдал он, уткнувшись лицом в грудь Круглова.

— Это что! — пытался подбодрить его Алексей. — Я думал, что и сатиры — древние мифы!

— Нам конец! — начал биться в припадке ужаса Фавнус. — Свистать всех на…

Но ему не дали закончить причитания. Кружившие так называемые сирены стали завывать с такой силой, что и заговоренные на вопли нечисти близнецы схватились за уши от невыносимой боли. А что говорить про Алексея и Фавнуса, подобными заговорами не защищенных. Комфортно на этой лодке чувствовал себя лишь зло улыбавшийся Харитон. От изматывающего визга отряд Алексея повалился на дно лодки, корчась в страшных муках. Первым не выдержал сатир: решив от визга сирен скрыться в пучине, он пополз к борту. Понимая, что враги этого и добиваются, Алексей, превозмогая боль, схватил Фавнуса за копыто и потянул назад. Затем, увидев сквозь мутную пелену в глазах веселившегося паромщика, он передал копыто брыкавшегося сатира в руку одного из братьев и пополз к тому на корму. Умирать, так вместе с этим поганцем.

Увидев приближающегося богатыря, Харитон вытащил из ножен подарочный нож, но даже визг сирен не смог до такой степени измучить спецназовца, чтобы он забыл хоть один прием рукопашного боя против противника с холодным оружием. Выбитый из рук коварного гондольера нож плюхнулся в воду. Алексей схватил Харитона за горло.

— Я убью тебя, лодочник! — через силу прохрипел он Харитону и выбросил того за борт. Призрачные субстанции кинулись к попавшему в воду паромщику и потащили его в глубину.

— Иберглодка! — только и успел крикнуть захлебывавшийся паромщик и скрылся под водой. Визг сирен внезапно оборвался, а лодка остановилась посредине реки. Приходившие в себя братья, поматывая головами, выглянули за борт.

— Что он там кричал? — спросил Архип у Антипа.

— Кажется, матерился, — пожал плечами Антип и вытер со лба капли пота. — Фу-у, кажись, пронесло.

— Меня точно чуть не пронесло, — подал слабенький голос Фавнус. — Я такого больше не выдержу, утоплюсь.

— Зашибись! — потирая виски, «обрадовался» севший на место Харитона прапорщик. — Мы стоим посреди проклятой реки в этой проклятой лодке.

Он первым заметил, что, несмотря на довольно сильное течение, лодку никуда не сносило, словно она села на мель.

— Не ровен час вернутся! — продолжил мысли вслух Алексей. — Тогда точно «много вода пить будем».

У сатира от этих предположений сразу же разыгралась морская болезнь. Глядя на его муки, Алексей уже из жалости решил, кого они следующим вышвырнут в жертву речным духам, а вслух сказал:

— Кто слышал, что там кричал местный Харон, царствие ему морское?

— Кажется, иберглодка? — неуверенно сказал Антип.

— Мне послышалось — киберлодка, — ответил Архип. — Видно, какие-то ругательные проклятия.

— Киберлодка, говоришь? — заинтересовался вариантом Круглов и осмотрел внутренние и внешние борта лодки. Ничего кибернетического не найдя, он попробовал угадать заветное слово: — КИБЕРЛОДКА, ПЛЫВИ!

Лодка стояла как вкопанная.

— КИБЕРЛОДКА, ГРЕБИ! — еще раз попытал он счастья, но тоже безрезультатно.

— Таких вариантов заветных слов могут быть миллионы, в этот раз мы конкретно встряли, — подытожил он свои старания.

Находившиеся в лодке люди приуныли. Даже Круглов, основным жизненным девизом которого было «Даже если вас съели, у вас есть два выхода», обычно искавший выход из самых безвыходных ситуаций, в этот раз плюнул на все и, развалившись на корме, уснул, заменив основной девиз на временный: «Утро вечера мудренее». Волны недовольно бились о борт лодки, напоминая ее пассажирам об их незавидной участи. Архип последовал примеру Командира, Фавнус, изможденный сегодняшними событиями, изредка всхлипывая, тоже забылся в спасительном сне. Лишь Антип, сидевший на носу лодки, смотрел на закат и шевелил губами. Какую молитву он читал, о чем и с кем он вел неслышную беседу, непонятно, только вдруг, ни с того ни с сего, лодка качнулась и поплыла к спасительному берегу. Почувствовав движение, чуткий сатир вскочил на копыта и сразу кинулся в панику.

— Вставай, Леха!!! Атас! Менты! — закричал он какой-то бред. — Нас атакуют боевые водолазы!

Круглов, вскочивший на ноги, чуть не кувыркнулся за борт, но удержался и, спрыгнув на дно лодки, приготовился к отражению атаки. Архип даже не стал вставать, а апатично закрыл уши ладонями, пока что его слуховые рецепторы раздражал только противный визг Фавнуса.

— Тихо! Тихо! — закричал Антип на сатира. — А то накаркаешь сейчас. Это… я, кажется, разгадал заветное слово.

— Ишь ты! — не поверил ему Алексей и, схватив сатира за шиворот, прикрыл ему рот ладонью. — Ну-ка, Антипка, отсюда поподробнее.

— Я же говорил, что паромщик крикнул «иберглодка», — объяснил Антип. — Так вот, если разделить это слово на два, получится «иберг» и «лодка». Лодка, понятно, это лодка. А что такое «иберг»?

— Может, ее название?

— Я тоже так думал. А если произнести это слово наоборот, получится «греби».

— Ясно, «греби, лодка» или «лодка, греби»? — попробовал угадать Архип.

— Нет, не получается, пробовал, — отрицательно закачал головой его братец. — Почему тогда одно слово перевернуто?

— Не знаю.

— Смотрите! — сказал Антип. — ИБЕРГЛОДКА!

Как только он произнес заветное слово, лодка замедлила ход и остановилась, пока еще вдалеке от берега.

— Ты что натворил? — прошептал убитый горем сатир, глядя на застывший вдалеке берег.

— Не боись! Сейчас поплывем, — успокоил его Антип. — АКДОЛГРЕБИ!

После второго произнесенного заветного слова лодка вновь покачнулась и поплыла к берегу.

— Оба слова надо переворачивать! — раскрыл тайну заветных слов Антип и расплылся в улыбке.

— Голова! — похвалил его Круглов и вернулся на корму. Сатир же от радости полез обнимать Антипа, чем немало растрогал его и рассмешил Алексея.

Уже в сумерках лодка подплыла к пустынному причалу и остановилась, едва касаясь его своим бортом.

— Если что, на обратный путь через реку пригодится, — сказал Алексей, вылезая из лодки.

На этом переправа закончилась. Отряд, выбравшись на сушу, отошел подальше от воды и заночевал на холме над рекой.

Глава 10 ЦАРСТВО МЕРТВЫХ

Картину, которая предстала взорам разведчиков, спешивших к виднеющейся на горизонте горе, еще укутанной утренней дымкой, можно было назвать в лучшем случае удручающей. На этой стороне Угрюм-реки не было слышно ни пения птиц, ни сорочьей трескотни, ни веселого дятлового перестука в частых рощах и дубравах — никаких живых звуков. Изредка им попадались растрепанные, мрачно каркавшие вороны, сидевшие на придорожных деревьях, которые и не думали улетать при приближении к ним отряда, только провожали его внимательным осторожным взглядом. Здесь даже деревья и кусты имели какой-то чахлый осенний вид. Листья хоть и не желтые, но слегка увядшие, не шелестели густой шевелюрой на ветру, а только судорожно вздрагивали и вновь безжизненно свисали до следующего порыва.

Пройдя через очередную безжизненную рощу, Алексей с командой вышли к небольшой деревне. Перед тем как подойти к ней, Круглов некоторое время вел наблюдение, но, не заметив ничего подозрительного, продолжил движение. В общем-то кое-что подозрительное все-таки в ней было, но что именно, он окончательно определил, только войдя в населенный пункт. В деревне не оказалось ни одной живой души, как, впрочем, и мертвецов. Избы и хозпостройки стояли практически нетронутыми, кое-где были сорваны с петель ставни или двери, но в целом создавалось такое впечатление, что жители деревни в один прекрасный момент устали здесь жить и ушли, бросив дома со всем скарбом, но зато увели с собой всю живность от коров до кошек. Алексею в подобный расклад мало верилось, а когда на другом конце деревни в кузнице он обнаружил несколько сломанных мечей и прожженный идеально круглым отверстием щит, лежавший на горке пепла, его подозрения усилились.

О своих догадках он не стал сообщать товарищам, которые и так с тоской смотрели на царившее вокруг безмолвие. Чтобы как-то отвлечь их от ненужных мыслей, Лехе ничего в голову лучше не пришло, как запустить свой отряд на марш-бросок. Легким бегом они устремились прочь от деревни, держа курс на маячившую впереди Останкину гору. Первые пару верст братья-монахи держались за задававшим темп Командиром, сатир же, семенивший своими копытцами как заправский марафонец, все время порывался вырваться вперед, и только окрики прапорщика заставляли его сбавить скорость. Один раз Алексею пришлось остановить отряд, чтобы объяснить Фавнусу, что это не Олимпийские игры, и за свою «победу» ему вместо лаврового «светит» совсем другой венок, если он наткнется на врага до их подхода.

Уяснив задачу, Фавнус перестал ускоряться, но, обладая хорошей выносливостью и избытком энергии, все равно не успокоился, а то и дело забегал то слева, то справа, подбадривая пыхтевших братьев, чем только больше злил их. Алексей, бежавший впереди, без напряга контролировал окрестности, и небольшие перепалки за спиной вызывали у него легкую усмешку. Это был, по его мнению, еще один отвлекающий фактор от мрачных дум его подопечных. Через какой-то промежуток времени разогревшийся прапорщик вдруг осознал, что за его спиной тихо. Оглянувшись назад, он увидел, что братья Лычко отстали, а сатир вообще куда-то запропастился. Грешным делом Круглов подумал, что монахи все-таки треснули Фавнусу за подколки по поводу их физподготовки, однако это оказалось не так. При их подходе Алексей увидел выглядывавшего из-за спины Архипа Фавнуса, ехавшего на нем «чок-чок».

— Судороги у него, — пояснил Архип, сбрасывая улыбавшийся «куль» на землю. — Может, здесь оставим?

— Мужики, не бросайте, вы что? — взмолился сатир, не понявший шутки. — Я же не виноват, что ногу свело.

— Не дрейфь, марафонец! — успокоил его прапорщик. — Нам еще приманка нужна будет. Я сам тебя понесу.

После небольшой передышки Алексей посадил на спину Фавнуса и продолжил ускоренное передвижение. Братья, сопя и мысленно чертыхаясь, побежали следом. Тридцать с «хвостиком» на спине и еще ранец со шкурой и «радиоминой» на груди Алексея немного уравняли плачевное положение братьев перед Командиром, позволяя им держаться хоть и с отставанием, но не таким большим, как могло быть. В таком темпе они проделали довольно долгий путь, встретив на своем пути еще одну безжизненную деревню царства мертвых, с разрушенной церковью. Из всего увиденного на пути Алексей сделал вывод, что если на том берегу, откуда они пришли, некроботы пока живых не трогали, то здесь уже их агрессивные действия, направленные против всего живого, были, как говорится, налицо. И судя по всему, оружием им служили далеко не дубинки. Необходимо было остановить их во что бы то ни стало.

Когда Останкина гора, курившаяся дымком на вершине, уже приблизилась настолько, что заняла собой все пространство перед командой, Алексей перешел на шаг и, сойдя с тропы, углубился в лесок, окружавший величественную гору.

За время марш-броска взмокшие близнецы сначала избавились от посохов, затем сбросили с себя неудобные в таком деле рясы, и теперь, оставшись в штанах и белых нательных рубахах, пропитанных потом, эдакими белыми тенями скользили в зарослях за Командиром, несшим на себе занемогшего сатира. Подобравшись к опушке леса, Алексей заставил всех залечь, а сам, сбросив Фавнуса и ранец, ужом пополз вперед на доразведку местности. Добравшись до крайнего куста, Круглов превратился в слух, зрение и обоняние, «выставив» рецепторы своих органов чувств в максимум. Первое, что он обнаружил, это плохо замаскированный вход у подножия горы. Стальные ворота трехцветной черно-желто-серой раскраски дилетантски выделялись на скалисто-зеленом фоне. Над воротами, по углам, были расположены приборы, внешне напоминающие видеокамеры наблюдения, расположенные на таких перекрещивающихся направлениях, что позволяло держать под наблюдением все подступы к входу, делая проникновение на базу противника практически невозможным.

Раздумывая над вариантами действий, Алексей продолжал наблюдение. Его внимание привлекло движение между деревьями — на поляну, заунывно каркая, вылетела одинокая ворона и на бреющем полете полетела к воротам. Что ей там было надо, Круглов узнать так и не смог, «видеокамеры» ожили и развернулись в сторону летевшей птицы. Зафиксировав опасное направление полета, приборы одновременно сверкнули похожими на электрическую дугу ломаными лучами, которые сошлись как раз на подлетавшей мишени. Дымящаяся пыль, медленно оседавшая в воздухе, — вот и все, что осталось от крылатой камикадзе.

Узнав истинное предназначение приборов, Алексей еще больше огорчился. О подобных «игрушках» Фердинанд ему ничего не рассказывал. А они существенно осложняли дело. Круглов сразу же отказался от варианта с отмычкой ворот и уставился вверх. Если кто-то подумает, что бывалый диверсант искал помощи у неба, то он глубоко ошибается. Алексей осматривал гору на предмет наличия каких-либо расщелин, террас или пещер. По рассказам Фердинанда, он познакомился с Аглаей почти на вершине горы, где они с подругами по «колдовскому цеху» собирались на ежегодный саммит, тьфу ты, то есть шабаш. Следовательно, там был выход из недр горы наружу, и сам Кранкэнштейн говорил, что гора изобилует галереями и пещерами, якобы в ней целый многоярусный лабиринт. Тогда можно будет попытаться проникнуть внутрь вражьего логова незаметно через какой-нибудь «задний проход» горы и довести дело до логического завершения.

Стараясь двигаться как можно тише и мягче, Круглов снялся с НП и вернулся к команде.

— Здесь не подобраться, — прошептал прапорщик, до сих пор находившийся под впечатлением от «работы» охранной системы. — Ползите за мной.

Отряд, шурша сухой травой, скрылся в глубине леска. Удалившись на приличное расстояние, Алексей поднял отряд и со всеми мерами предосторожности продолжил обследование горы, обходя ее по часовой стрелке. Наконец он заприметил высоко вверху широкий выступ, а сбоку от него темное пятно, которое вполне могло быть тем самым «проходом». Удостоверившись в отсутствии на данном склоне каких-либо намеков на «видеокамеры» с лазерным или каким там еще боекомплектом, Алексей решился на покорение вершины идти в этом месте. Сам он в свое время проходил соответствующую альпинистскую подготовку, поэтому за себя не беспокоился. Его больше волновали братья Лычко, с сомнением смотревшие вверх. Сатир, которого судороги уже отпустили, уверил, что горы его родная стихия.

— Пойдем, значится, так, — сказал Круглов, разматывая клубок. — Я привязываюсь волшебственной веревью с вами (он кивнул братьям), а ты держись подле (кивок сатиру). В гору ползти осторожнее, не свалиться, случаем. Понятно?

— Иволь! — сказал сатир, приготовившись к переходу.

Привязавшись с братьями волшебной веревкой в качестве страховки, Алексей начал восхождение. Несколькими метрами ниже за ним поплелся Архип, замыкал альпинистский отряд Антип. Пройдя немного, братья приободрились, решив, будто весь переход будет таким же нетяжелым. Но время шло, они тоже не стояли на месте. Пологое подножие крутело, заканчивались травы и деревца, зато чаще стали попадаться валуны, торчавшие из горы. Фавнус, шедший налегке, обошел Круглова, буксировавшего монахов, и горным козликом-архаром, водившимся здесь когда-то, скакал по склону. Пару раз сатир порывался, нечаянно сорвавшись, слететь вниз, но, натыкаясь на прапорщика, ползшего в гору, останавливался и, поблагодарив за вовремя подставленное плечо, вновь начинал шустро карабкаться наверх.

Когда подъем стал по-настоящему тяжелым, Антипка, лезший позади всех, припомнил древнюю песнь о вещем волхве, сказавшем, что «лучше гор могут быть поля, леса и реки», где не так тяжко дышится, и был в этот миг категорически согласен с цитатой. Круглов, видя, что близнецы еле справляются и ему порой приходится просто волочь их по склону, рискуя сорваться вместе с ними вниз, придумал, как покорять вершину в их случае максимально безопасно. Поочередно подтянув к себе братьев на один из выступов, Круглов оставлял их на нем отдышаться, а сам карабкался вслед за Фавнусом к очередному выступу. Там, упираясь ногами в каменные стенки, он, страхуя товарищей, вновь по одному вытягивал их к себе. Такой метод подъема был не намного медленнее предыдущего, но гораздо предпочтительнее в плане профилактики и предупреждения полетов в пропасть.

Отдыхая на очередном выступе, Антип глянул вверх. Ео-о-о… Еще довольно высоко вверху виднелась терраса с возможной пещерой. Архип тоже не обрадовался увиденному.

— Видать, мы не там полезли, — сказал он. — Где-то наверняка склоны не такие крутые.

— И что? Давай назад полезем, искать, где горы пониже, — издевался отдохнувший сатир.

Архип, осматривая раскинувшуюся под ними безжизненную равнину, горестно вздохнул. Ему уже ничего не хотелось. Лег бы на выступе и лежал. Но упрямый Командир молча полез дальше, и друзьям ничего не оставалось, как последовать его примеру. Преодолев-таки этот неимоверно трудный подъем, отряд без потерь добрался до пункта назначения и обнаружил рядом с террасой дыру в горе. Увиденное на площадке обрадовало и озадачило их одновременно. Вход в пещеру не был оборудован лазерными пушками, и двери как таковой не было, но он был закрыт толстыми стальными прутьями, что говорило о его обитаемости и о том, что кто-то не хотел ждать гостей именно отсюда.

Когда отряд подошел к зарешеченному входу, из темноты словно сквозняком дунуло, близнецы вздрогнули и зябко поежились. Алексей тоже почувствовал некий эмоциональный дискомфорт, но не придал ему значения. Сатир первым подбежал к решетке и, проявляя чудеса геройства, смело крикнул в глубь пещеры:

— Эй, вы там, готовьтесь к смерти!

И получил подзатыльник от Круглова. Затрещина получилась знатная — как щелчок хлыста.

— Заткнись, идиот! Не ровен час, услышат твои вопли мертвяки и припрутся сюда посмотреть, кто буянит, тут и сказке конец, — сердито отчитал его Алексей.

— И впрямь, Фавнус, — жалостливо гундося, добавил Архип. — Зачем им к смерти готовиться, коли они и так мертвые. Давай потише.

Антип, робко оглядываясь по сторонам, ничего не сказал.

Заметив перемену в поведении участников экспедиции, Круглов вспомнил про белого кота старца Лаврентия. Скорее всего, на близнецов подействовало нечто подобное, исходящее из пещеры.

Братья Лычко, в общем-то, смелые ребята, со стыдом обнаружили, что им хочется бежать с горы сломя голову. Если во время подъема им было просто почему-то тоскливо, то сейчас, стоя у темной пещеры, они всей кожей ощущали волны ужаса, исходившие из этой темноты. Но, несмотря на проснувшийся в них животный страх, они стояли рядом с Командиром, боясь выказать свою слабость.

— Будем ломать, — сказал прапорщик, осмотрев решетку. — Скоро закат, нам надо поторопиться. Давай, тяжелоатлеты, к барьеру! — подбадривая грустного Антипа, дружески хлопнул того по плечу. От внезапного прикосновения Антип отпрыгнул в сторону и, испуганно задышав, прижался к стене. Архип, скрывая страх, схватился за прутья решетки, намереваясь разогнуть их, но в следующий момент упал на колени и, схватившись за голову, застонал.

— Слабаки! — презрительно сплюнул сатир, он, на удивление, ощущал прилив сил и духа.

— Я тебе сказал, заткнись! — Круглов озадаченно посмотрел на потерявших над собой контроль бойцов и высказал на доступном для сатира языке свои соображения по данному факту. — Это заклятие некроботов на них действует.

Читая в глазах монахов плохо скрываемые страдания, Алексей нервно покусывал губы.

— Я не могу! — первым сорвался Антип, переходя на вой. — Убей меня, Командир, или я сам сброшусь, это невыносимо.

— Держитесь, братцы! — осенила прапорщика идея. — Сейчас я вас «вылечу»!

Он сорвал с ремня спецаптечку и, раскрыв, извлек из нее несколько пластиковых шприцев, наполненных растворами разного цвета.

— Это транквилизаторы! — пояснил он следившим за его движениями братьям.

— Вот эти, — прапорщик выбрал и показал им два шприца с голубым раствором, — как раз для таких случаев. Препарат «Прогневин-4», от паники враз излечит, будете как новые, — подмигнул Леха близнецам. — Давай руку и закрой глаза.

Бледный Антип протянул руку. Алексей внутривенно ввел препарат сначала одному, затем другому брату.

— Теперь глубокий вдох. И задержите дыхание. Вот так. Считайте, что я на вас антизаклятие наложил.

Алексей удовлетворенно хмыкнул, видя, как розовеют, расплываясь в улыбке, большие лица его подопечных. Военная медицина брала верх над неизвестной их науке фобией.

— Командир, посторонись! — обрел былую уверенность Антип. — Сейчас мы с братом это решетку мигом разогнем!

Вдвоем с Архипом они схватились за прутья решетки и, напрягшись так, что на лбах вены повздувались, потянули их в разные стороны. Несколько долгих секунд железо еще пыталось сопротивляться натиску, но поняло всю тщетность попыток и поддалось «на уговоры». Выгнув прутья настолько, чтобы без труда проникнуть внутрь, братья первыми нырнули в пещеру. За ними полезли осмелевший Фавнус и Алексей с радиоминой в ранце.

Глава 11 АПОФЕОЗ, ИЛИ ФИНИТА ЛЯ ТРАГЕДИЯ

Стены пещеры были гладкими и излучали такой свет, что не было и светло, а куда ступать — видно было. Сама пещера шла под уклон, спиралью уходя в глубь каменного массива. Сатир вызвался идти, как он сказал, «в головном разведдозоре», чем немало удивил Алексея, и, получив согласие, радостно зацокал в глубину пещеры.

— Если что, я подам сигнал! — шепнул он напоследок и скрылся за очередным поворотом. Через некоторое время спереди донеслось приглушенное: — «Угроза-1», я «Гнев-4», как слышите, обстановка сто десять! Продолжаю спуск! Конец связи!

— «Кретин-8!» — подумал Алексей после «сеанса связи» с Фавнусом и, поинтересовавшись самочувствием у шедших рядом близнецов, облегченно вздохнул — эти, по крайней мере, вели себя адекватно.

— Алярм! Алярм! — услышали они противно искаженный голос сатира, который горлопанил, зажав пальцами нос: — «Земля», «Земля», я «Марс»! Требуется поддержка с воздуха, вышлите подкрепление, вызываю огонь на…

— На хрена! — прошептал подоспевший с братьями прапорщик, закрыв сатиру рот рукой. — На хрена ерунду городишь? Держи себя в руках, Фавнюша.

Круглов говорил как можно ласковее, понимая, что с сатиром творится неладное, скорее всего, своеобразная реакция его психики на местную энергетику. Хотя, что греха таить, таким ему сатир нравился куда больше.

Отряд настиг «дозорного», стоявшего в нерешительности на перекрестке, — от их входа в разные стороны расходились три тоннеля, один влево и вверх, второй вправо и вниз, а третий вел в центр горы.

— Надо разделиться, — предложил сатир(!). — Мне принцессу искать, а у вас свои частные задачи. Давайте сверим часы, встретите наших, действуйте по плану, пароль «Кукушка», отзыв…

— Тсссс, — утихомирил вновь разошедшегося «героя» прапорщик. — Ладно, давайте разделимся. Ты, Фавнус, проверь вверху, обычно принцесс повыше прячут, вы, братцы, на этом ярусе обстановку разведайте, а я спущусь ниже. Смотрите не заблудитесь. В драку не лезть. Проверили — и возвращайтесь сюда. Сбор здесь.

Сатир по-военному отдал честь и, развернувшись, скрылся в указанном ему тоннеле. Из тьмы раздалось приглушенное «Продолжаю сканирование катакомб…».

Близнецы, молчаливо кивнув, ушли. Подождав, когда стихнет шорох их шагов, Алексей продолжил спуск по спирали.

Чем глубже он спускался, тем тревожнее становилось на душе. Он догадывался, что это никакая не интуиция, а то самое неизвестное давление на психику, которое повергло братьев в ужас еще на входе. Сам Алексей, прошедший стрессовую подготовку, психокоррекцию и спецпрофилактику в ПСИ-лаборатории, которые включали многоуровневую программу с гипнозом, спецтренингами и медикаментозным воздействием на сознание и подсознание, справлялся с давлением без проблем — соответствующие участки мозга просто блокировались. Но то, что проникало сквозь его психозащиту, лишь вселяло в него уверенность, что он движется в правильном направлении и источник зла находится в конце этого коридора. Поэтому и отправил своих помощников в другие тоннели. Помимо того что не хотел подвергать их риску, по привычке особо важные операции он проводил самостоятельно, да и неизвестно насколько могло хватить «мощности» транквилизаторов братьям, чтобы они могли противостоять невидимым волнам страха, а от сатира, судя по его поведению, можно было ожидать чего угодно, но только не помощи.

Фавнус короткими перебежками от поворота к повороту двигался все выше и выше. Свои действия он комментировал различными фразами типа «первый пошел, второй пошел, третий…», «гоу, гоу, сукины дети…» или «слева чисто, продолжаю подъем…», так что Алексей не ошибся, отправив новоявленного «зеленого берета» подальше от реальных напастей. Несколько развилок, попадавшихся сатиру на пути, больше не вводили его в ступор, теперь он твердо знал, где искать принцессу, и выбирал всегда тот тоннель, который вел вверх. Пройдя очередную развилку, Фавнус наткнулся на обитую железными листами ржавую дверь, закрытую снаружи на засов. Приложив ухо к двери, он услышал мерный хрип, больше смахивающий на храп, но тем не менее обрадовался — пусть на дыхание спящей красавицы не очень похоже, но определенно исходит от живого существа. Стараясь не шуметь, он как можно осторожнее отодвинул засов, все же предательски скрипнувший, и вновь прислушался — хрип-храп прекратился. Сделав несколько глубоких вдохов, Фавнус рывком открыл дверь и кубарем вкатился внутрь помещения, сделав еще пару кувырков, он отпрыгнул к стене и, встав в стойку кулачного бойца, которой его обучили легенды кулачного боя братья Лычко, скомандовал:

— Всем оставаться на своих местах! Сопротивление бесполезно, вы окружены!

Все присутствовавшие, а это большая каменная глыба и прикованное к ней огромное мохнатое существо, с изумлением глазевшее на сатира, так и поступили — остались на своих местах и не сопротивлялись. Больше в пещере ничего и никого не было. Осмотрев помещение, сатир опустил свои «смертоносные» кулаки и, расставив копыта, подбоченился.

— Назови свой… э-э, свой вид, что ли, — с сомнением разглядывая существо, произнес сатир и, встряхнувшись, взял себя в руки, — или подвид, пол, возраст, личный номер, имя, фамилию, номер части, количество штыков в отряде, имя командира?

Из всего перечисленного мохнатое существо смогло ответить только на один пункт, для знающих людей даже два.

— Меня Йетитьтя кличут, — пробасило оно. — Пещерный человек я.

— Ага! — обрадовался Фавнус говорящему существу. — Теперь подробнее. Почему в плен сдался, численный состав противника, где их штаб?

Йетитьтя промолчал.

— Ты кому молчишь? — завелся сатир. — Тебя человеческим языком спрашивают, как ты сюда попал?

— Я жил здесь, — горестно вздохнул мохнатый. — Это я тут норы понаковырял — лабиринт называется.

Огромное существо махнуло прикованной к камню лапой с длиннющими когтями, показывая, чем ковыряло.

— Меня охотники на драконов здесь заковали и закрыли.

— Драконьеры, что ли?

— Они самые, — чуть не всхлипнул Йетитьтя. — А друга моего, Горыню, из пещер выкурили и порешили безжалостно.

— Ну-ну, Йетя, не расстраивайся, всякое бывает, — пожалел его Фавнус. — Слушай, а скрипучие рыцари к тебе ненароком не заваливали?

— Нет, не было. В недрах горушки что-то загрохочет иной раз, а так — ты первое существо, которое я после драконьеров вижу.

— Значит, про принцессу ты тоже ничего не знаешь? — раздосадованно поинтересовался Фавнус, теряя интерес к собеседнику.

— Не-а.

— Что-то застрял я у тебя в гостях, — зевнул сатир и направился к дверям. — Работы много, — пояснил он, собираясь ее захлопнуть.

Увидев, что его надежда на освобождение вот-вот хлопнет дверью, Йетитьтя взмолился:

— Обожди, мил-человек! Помоги мне, освободи, умоляю, лучше смерть, чем еще век заточения.

— Век это сколько? Сто лет, кажется? — воскликнул Фавнус, зачем-то растопырив перед собой пальцы. — И как ты выжил здесь без еды? Анабиозничал?

— Нет, в основном в спячку впадал, мы, пещерники, народ стойкий и неприхотливый. Одна беда — конечности без движения затекают. Да и скучно здесь одному, — попытался Йетитьтя разжалобить долгожданного спасителя и, перейдя на шепот, заговорщицки продолжил: — У меня яйцо есть.

— Удивил! — усмехнулся сатир. — У меня два, я же не хвастаюсь.

— У меня драконье яйцо! — прошептал пещерник. — От Горыни осталось. Может, это яйцо с последним драконом на свете?!

— Врешь!

— Да чтоб мне с этого места не сойти! — сказал Йетитьтя, итак прикованный к этому месту. — Сам знаешь, когда дракон смерть чует, он яйцо откладывает. Горыня как чувствовал, потомство сохранил. Я знаю, где гнездо его спрятано.

— А что за него выручить можно? — Сатир алчно потер руки.

— Как что? — Пещерник оглядел пустое помещение, не понимая, куда клонит сатир. — Меня выручить. А как дракон из яйца вылупится, вырастет и будет тебе подмогой в старости.

— Он мне еще в молодости пригодится, — задумчиво произнес сатир, думая о чем-то своем.

— Горыня говаривал, мол, они ценятся в народе, — продолжал расхваливать Йетитьтя сироту. — Живого дракона в любом царстве жалуют, он еще слово такое забавное сказал, а-а, ИМИЖД, кажется, этого царства повышают, их, мол, даже на гербах рисуют. Ты, как его отчим, тоже прославишься.

«Отчим» подумал немного, взвешивая, сколько же злата-серебра он сможет запросить за дракончика, и, не посвящая пещерника в свои далекоидущие планы, согласился.

— По рукам! — хлопнул он в ладоши и потер их друг о друга. — Как тебя освободить?

— Там где-то молот, — кивнул в сторону дальнего угла пещерный человек. — От драконьеров остался. Ты мне только одну лапу освободи.

Фавнус порыскал по углам и нашел покрытый большим слоем пыли кузнечный молот, которым некогда приковали к камню Йетитьтю. С трудом подняв его, сатир вернулся назад.

— Ты мне только по лапе не долбани, — попросил узник пещеры своего освободителя, глядя, как тот дрожащими руками поднимает молот над головой.

— Не бреши под руку, — крикнул сатир и нанес первый удар по вбитому в камень костылю, на который были насажены звенья цепи, обвитой вокруг правой лапы пещерника. Удар, который попал точно в цель, казалось, эту цель даже не поколебал. Еще один удар, еще и еще, и наконец где-то на десятом, когда Фавнус еле держался на копытах от усталости, костыль соизволил выскочить из камня, и цепь соскочила с лапы.

— Теперь подай молот мне, — попросил обрадованный Йетитьтя, — дальше я сам.

Получив молот, он в два удара сбил цепи с левой лапы, освободил ноги и слез с камня.

— Спасибо тебе, добрый молодец, мой освободитель! — Здоровяк аккуратно поднял скромно сопротивлявшегося сатира и нежно прижал к груди. — Я тебе это припомню.

Несмотря на то что шерсть лезла в нос и глаза, Фавнус терпеливо выдержал эту благодарность — не так часто ему говорили, что он красавчик, поэтому можно было и потерпеть. Налобызавшись, Йетитьтя вернул спасителя на место.

— Теперь за яйцом! — скомандовал сатир, напоминая о должке.

— Пошли! — Пещерный человек взял молот и вышел в коридор, Фавнус двинулся следом. Йетитьтя повел сатира по тоннелям, которые то уводили вверх, то опускались, пока не вывел в огромную пещеру, устланную большими ветками и маленькими стволами деревьев, которая походила на гнездо гигантской птицы.

— Смотри! — Пещерный человек показал на лежавшее среди ветвей большое, как арбуз, только розоватое, с красными прожилками, яйцо. — Только осторожнее, оно очень хрупкое.

— Как красиво! — Сатир приблизился к сиявшему в полумраке шару. — Я назову его Аполлоном. — Фавнус стянул с себя броневую шкуру и начал закутывать драгоценный трофей, нашептывая при этом: — Не бойся, твой папочка тебя в обиду не даст. — И тише, чтобы не услышал Йетитьтя, добавил: — По крайней мере за копейки.

Архип и Антип медленно продвигались по своему тоннелю, останавливаясь перед каждым поворотом и долго прислушиваясь к тому, что за ним происходит. Так шли они до тех пор, пока не услышали за очередным углом тихий скрежет, от которого им, несмотря на уколы Командира, стало жутковато. Переборов страх, Архип осторожно выглянул из-за угла и увидел живого гробокопа, ну то есть как живого — мертвого, естественно, но ходившего взад и вперед около стальной черно-желтой двери с кнопками. Гробокоп или, как называл ему подобных Командир, некробот, наполовину состоял из человеческого тела, наполовину из железных частей, там, где у ожившего мертвеца не было конечностей, они продолжались черной вороненой сталью. На его полуобглоданный череп с пустой левой глазницей был надет стальной шлем, от которого шли провода внутрь черепной коробки, сам торс нежити был скреплен тяжелыми листами, защищавшими мертвые ткани тела от внешних повреждений. По всему было видно, что некробот стоит на страже у этих дверей.

— Пошли назад, — предложил Антип, когда его братец обрисовал увиденную им преграду перед дверью. — Командир сказал в драку не лезть.

— А вдруг там то, что мы ищем, — предположил Архип, — давай этого скрутим и посмотрим.

— А что мы ищем?

— Не помню, Командир сказал сходить на разведку, а что разведать — не сказал.

— Тогда пойдем сначала к нему, узнаем, а потом видно будет.

— Время жаль терять, давай сначала разузнаем, что там.

Шорох, долетевший до единственного уха некробота, заставил его сменить маршрут и направиться в сторону шума.

— Вот, возьми булыжник, — показал Архип брату на лежавший у ноги валун. — Я его отвлеку, а ты…

— А-а-а! — закричал Антип, показывая за спину Архипу. — Эта кикимора у тебя за спиной!

Забыв первоначальный план, Архип, оглянувшись через плечо и увидев тянущиеся к нему железные клешни, рванул за советом к Командиру. Антип последовал его примеру, догнав брата уже на первом повороте.

— Куда бежать? — одновременно прокричали они друг другу на первой развилке и, не сговариваясь, свернули в разные ответвления тоннеля, один влево, второй вправо.

Догонявший их некробот имел в своем вычислителе четко прописанную программу поиска, захвата и уничтожения жертв. Алгоритм действий в ней сводился к следующему — первой уничтожается жертва, имеющая меньшую к нему дальность, если дальность до жертв одинаковая, то выбирается цель с меньшей скоростью, если скорости одинаковые, то с меньшим ускорением, если и это у жертв равно, то выбирается жертва, имеющая большую массу, если масса одинаковая, то жертва с большим объемом тела, и так далее — вплоть до разницы в окружности головы и других антропометрических данных. Кто же мог подумать, составляя программу, что найдутся жертвы, все параметры которых будут настолько идентичны, что добежавший к развилке тоннелей некробот со своим автономным компьютером не сможет вычислить наиболее предпочтительную цель и просто-напросто «зависнет». Сбой в программе цепной реакцией отразился на всем «самочувствии» стража. Постояв в нерешительности на злополучном для него перекрестке, некробот сделал один шаг вперед и рухнул плашмя на каменный пол тоннеля. Сработала защита вычислителя, которая отключила основные функции киборга во избежание более тяжких последствий для компьютера.

Поняв свои досадные промахи, близнецы вскоре остановились. Сзади никто не гнался, для них это означало одно — скрипучее чудовище погналось за другим, который свернул в противоположный тоннель. Что делать — надо возвращаться, помочь родственнику, как-никак кровные братья.

Возвратившись к развилке тоннеля, они с большой радостью обнаружили друг друга живыми и невредимыми, а своего преследователя — лежащего посреди перекрестка без признаков жизни, э-э, скажем так, загробной жизни.

— Им, наверное, быстро бегать нельзя, — выдвинул версию случившегося более смышленый Антип, даже и не представлявший истинной причины поломки некробота.

— Или не знал, за каким дураком гнаться, — ехидно высказал свое мнение Архип, досадуя на свой страх. — Спятил и умер на месте.

Ах, если бы Архип знал, как он был в этот раз прав, то, наверное, сам бы спятил. Ну да ладно, пойдем дальше.

— Ну да ладно, пойдем дальше, — опять удивил нас Архипушка. — Посмотрим, что там за дверью.

На этот раз Антип его отговаривать не стал.

Спустившись еще на один уровень, Круглов обнаружил, что уклон тоннеля закончился, и теперь он продолжал свое движение в горизонтальной плоскости. В лицо ему, словно дыхание смерти, дул зловонный сквозняк, это тоже должно было означать, что он на правильном пути. Вскоре к вони добавился глухой гул. По мнению Алексея, так могли выть и зомберы-некроботы, и трансформаторы под нагрузкой. Несколько минут спустя он убедился в своих заблуждениях. Добравшись до огромной пещеры, куда вывел его тоннель, он оказался практически под самым ее сводом. Разобравшись со своим местоположением, он догадался, что находится в своеобразной вентиляционной шахте, откуда можно было вести наблюдение. Размеры открывшейся пещеры могли впечатлить и циклопа — такой необъятной она казалась. Хотя в ней по стенам и располагались яркие фонари, Алексей все равно не мог различить, что находилось на противоположной стороне пещеры. Но то, что пещера кишела некроботами, он понял сразу. Сотни, а может, и тысячи скрипучих тел, стоявших далеко внизу, двигались по кругу, то ускоряясь, то замедляя движение. Продолжая изучать обстановку, Круглов обнаружил источник гула, перекрывавший скрип мертвых тел. В центре свода висел большой черный шар, который медленно вращался в том же направлении, что и живые мертвецы. Он, скорее всего, и являлся виновником этого сборища. Звук, похожий на гул трансформатора, издавался именно в тот момент, когда с верхнего полюса шара пробегали змеевидные разряды энергии и с нижнего полюса многочисленными молниями устремлялись в ряды некроботов. Шла та самая подпитка всех зомберов, про которую говорил Фердинанд.

Выработав на месте план действий, Алексей достал из ранца радиобомбу и волшебный клубок. Ничего проще и гениальней ему в голову не пришло, как привязать излучатель к веревке и, включив его, вывесить над ничего не подозревающим противником, к чему в данный момент он и начал готовиться.

Как ни старался открыть дверь Архип, ничего у него не получалось. Следивший за подходами Антип уже в который раз уговаривал брата «бросить это гиблое дело и смыться, пока не взяли с поличным». Но Архип был непреклонен. Не зная, какими заклинаниями отпиралась дверь, он с помощью иного лексикона пытался с нею «договориться», то попинывая, то поддевая последнюю своим богатырским плечом. Потерявший терпение Антип сошел с поста и что есть мочи забарабанил в дверь. Случайно попав кулаком по зеленой кнопке, он привел в движение стальную конструкцию, сработали пневмоклапаны, и две половины двери резко разъехались в стороны, пропуская настырного монаха вперед. Промахнувшись в очередной раз по раскрывшейся двери, Антип по инерции продолжил движение и растянулся внутри открывшейся пещеры.

— Ух ты! — раздался над ним голос Архипа. — Глянь, братка, что мы нашли!

Поднявшись на ноги, Антип воззрился на чудо, открывшееся их глазам. Посреди уютной освещенной пещеры стоял мраморный резной престол, на котором находился прозрачный саркофаг. С потолка к углам саркофага тянулись менявшие свой цвет волшебные лучи, в переливах которых мигал разноцветными бликами и гроб. Внутри саркофага лежала юная красивая девица в легких прозрачных одеждах. Ее кожа, идеально белая, почти прозрачная, словно белый мрамор, светилась изнутри. Светлые шелковые волосы свежими ручейками ниспадали на подостланную под голову подушку. Весь вид очаровательной принцессы вызывал чувство умиления и нежности к этому воздушному созданию.

— Это мы удачно зашли! — умиленно хохотнул Архип, обойдя вокруг гроба с принцессой. — Не с пустыми руками назад вернемся.

— Верно! — поддержал его Антип, вдоволь налюбовавшись спящей красавицей. — К месту сбора с такой добычей. Командир похвалит, а Фавнус вообще должен будет.

— Ладно лясы точить, берись! — скомандовал Архип, взявшись за саркофаг. — Еще смена того стражника придет, как объясняться будем? Давай-давай.

Антип повернулся спиной к гробу и, взявшись со своей стороны, доложил о готовности.

— Взяли! — крикнул Архип, и они подняли гроб.

Они же не знали, что разноцветные лучики — обычная сигнализация. Думали — для красоты. Ан нет.

Сирена как загудела, что тебе иерихонские трубы, братья чуть гроб на пол не уронили. По пещере и дальше в тоннелях заморгали красные огоньки тревожной сигнализации, а пневмоклапаны автоматики на дверях начали спускать воздух.

— Быстрее, братка! — ошарашенно заорал Архип, толкая к дверям Антипа в спину саркофагом. — Светопреставление началось!

Только успели они выскочить из пещеры, как со страшным стальным треском створы дверей сомкнулись.

Близнецы припустили со своим трофеем по тоннелю.

— Командир в беде! — сказал Йетитьте сатир, услышав доносившийся снизу вой сирены. — Надо спешить, мы свою братву в беде не оставляем.

Держа под мышкой завернутое в шкуру яйцо, он вместе с пещерным человеком, несшим молот на плече, побежал на нижние уровни лабиринта.

— «Опять сатир куда-то вляпался! — с горечью подумал Алексей, затягивая узел на усовершенствованном излучателе. — Надо спешить».

Сирены, включившиеся в главной пещере, остановили размеренное кружение по ней некроботов. Застав зомберов врасплох, тревога сыграла с ними злую шутку. Никогда до этого не проходившие масштабных тренировок по действиям в условиях тревоги, некроботы дружно ринулись по направлению к своим ангарам для сбора и получения задач. В пещере началась давка. Плюс ко всему вычислительный сервер, получивший сигнал о похищении особо важного объекта, отдал системе безопасности приказ на перекрытие всех тоннелей, включая и выходы из главной лаборатории. Некроботы оказались закрытыми в каменном мешке.

Привязав второй конец веревки к похожему на сталактит каменному выступу, Алексей разбил предохранительное стекло на радиобомбе и взялся за тумблер. Ему хотелось завершающий штрих к всеобщей суматохе закончить каким-нибудь красивым изречением, но в голову лезли банальные «астала виста бэби», «суд идет, господа присяжные» и даже «а вас я попрошу остаться», поэтому Круглов остался верен заповедям спецназа. Твердой рукой он молча перевел переключатель в положение «Вкл.» и, чувствуя, как начало жечь руки, стал быстро спускать его в пещеру. Когда веревка закончилась, включенный прибор завис примерно на середине пещеры. Оставаться поблизости было опасно. Алексей еще раз окинул пещеру, набитую врагом, прощальным взглядом и побежал прочь, невидимые лучи смерти, запущенные его рукой, все сильней и сильней начинали колоть его кожу, с каждой секундой проникая все глубже.

Он уже не видел, как от мощного сверхсверхвысокочастотного излучения начали дымиться и лопаться изнутри некроботы, обдавая своими останками и железными запчастями агонизирующих собратьев. Не видел, как наведенное электромагнитное поле ускорило вращение черного шара, начавшего искрить молниями во все стороны, откалывая от стен и свода пещеры большие куски каменной породы, падавшей на головы некроботов, вторично погребая их под своей толщей. Не видел, как завалило парасинхрофазохрон, смонтированный в дальнем конце пещеры и уже готовый к отправке первой партии «некродесанта» в другое измерение. И не увидел, наконец, как сорвалось из-под свода изобретение полусумасшедшего ученого Кранкэнштейна, упакованное в сферическую оболочку, которое, разбившись, подняло сноп искр и огня, превратив главный ангар в настоящий ад, где сгорали последние детища безумного гения. Круглову было не до этого, он уходил от смерти.

Пробежав несколько витков пещеры, Алексей вернулся к месту сбора — развилке, откуда они разошлись в разные стороны, и остановился. Здесь излучение, в основном поглощенное в тоннелях, уже не причиняло ощутимого беспокойства. Можно было отдышаться и отправляться на поиски своих спутников. Спустя минуту в тоннеле, куда в свое время отправился на разведку Фавнус, раздался цокот копыт и тяжелый топот. Вот появился сатир, тащивший что-то под мышкой, преследуемый огромным волосатым существом с кувалдой в лапе. Еще чуток — и оно зашибет Фавнуса. Леха, сжав кулаки, поспешил на помощь сатиру. Угадав намерение прапорщика, Фавнус останавливающим жестом выставил вперед руку:

— Стой, Командир! Это свои! Свои! Он со мной!

Сообразив, о чем кричит сатир, Круглов остановился и подождал, когда они приблизятся.

— Здорово! Это еще кто? — Алексей кивнул на волосатого детину.

— Он местный, — ответил сатир. — Горняк. Зовут Йетитьтя.

— Я не горняк — я пещерник, — пробасило существо. — Это мои владения раньше были.

— Считай, мы тебе снова жилплощадь освободили, — не вдаваясь в подробности, произнес прапорщик и повернулся к сатиру: — Это на вас там сигнализация сработала?

— Нет, я думал, это ты, Командир. — Сатир отрицательно покачал головой и выдвинул свою версию: — Может, братья где-то напакостили?

— Интересно, где они?

Тут, отвечая на вопрос прапорщика, раздались крики «Быстрей, да быстрей же, твою душу», и из прохода вылетели братья Лычко, тащившие гроб с принцессой:

— Мужики, там ЭТО опять ожило!!! — закричал Антип, увидев друзей, и, подталкиваемый братом, скрылся в направлении выхода на выступ. Вот так бесцеремонно, ни здрасте, ни до свидания, даже не удосужились объяснить, что там ожило.

Отключенный страж-некробот, лежавший там, где его вывели из строя своей идентичностью близнецы, при включении сигнализации дистанционно переключился на аварийное программное управление. Получив соответствующие команды, тревожная система вновь подключила бортовой компьютер стража. Верный своим алгоритмам управления, страж вернулся к охраняемой пещере и, обнаружив пропажу, погнался за похитителями принцессы.

Услышав за спиной скрежет, братья Лычко догадались, кем организована погоня, и попытались оторваться в лабиринте, но уже не смогли. Слишком тяжела была ноша, а бросать на скорости было опасно, из-за возможности получить травму. Понимая это, они, нагоняемые некроботом, продолжали бег с саркофагом.

Только близнецы скрылись в тоннеле, как следом за ними выскочил уродливый здоровенный некробот. Увидев живых, он остановился, вычисляя, с кого начать уничтожение. Остановив свой выбор на огромном мохнатом экспонате, он выставил вперед стальные клешни и направился к Йетитьте.

— Уходите! — зарычал пещерный человек, пятясь к ведущему вниз тоннелю. — Я с ним разберусь!

Йетитьтя ударил молотом, метя в голову некроботу, но тот легко парировал его удар, в свою очередь нанеся ответный в грудь пещернику. Тот пошатнулся, но устоял. Разъяренный молотобоец стал наносить удары по врагу, уворачиваясь и отбивая ответные выпады некробота и… уводя того вниз, в… преисподнюю.

— Уходим! — Сатир потянул Алексея за рукав. — Йетя местный, он знает, что делает.

Круглов тряхнул головой и повернул к выходу из лабиринта. Вскоре они с сатиром вышли к террасе. Перед решеткой на прозрачном саркофаге сидели, тяжело дыша, близнецы.

— Не пролазит, — объяснил Архип, похлопав по гробу, — либо решетку ломать надо, либо оживлять.

— Ура! Принцессу нашли! — обрадовался сатир, увидев, на чем они сидят, и тут же заорал на братьев, сообразив, чем они сидят. — Эй, вы, что на лицо прекрасной принцессе сели, встаньте быстро.

Обождав, когда они поднимутся, сатир, ревниво глядя на товарищей по оружию, проворчал: «Ну ничего святого» и, положив яйцо дракона на землю, приник к саркофагу.

— А это еще что? — ткнул в шкуру, обернутую вокруг яйца, носком берца Алексей.

— Аккуратней, Командир, — встрепенулся Фавнус. — Это потомок Горыни, смотри, не разбей его. Я его Аполлоном нарек.

— Аполлон Горыныч? Оригинально.

— Ну-ну, посмотрим, какая из тебя наседка получится, — усмехнулся Антип. — Или принцессу заставишь высиживать?

— Хомо идиотус! — ответил Фавнус и повернулся к Алексею. — Командир, не пора ли мне поцеловать принцессу?

— Пора! — уверенно произнес прапорщик.

Скрестив на груди руки, Алексей облокотился на стену тоннеля, но, услышав из глубины горы гул, добавил:

— Только давай не затягивай. Нам тоже пора.

Братья Лычко помогли сатиру снять прозрачную крышку саркофага и отошли в сторону. Фавнус, разминая губы, склонился над принцессой и в нерешительности замер.

— Ну?! — не выдержал прапорщик.

— Ну-у?! — поддержали его близнецы.

— Ху-ух! — выдохнул сатир, словно одним махом собрался опрокинуть чарку, и прильнул к губам спящей красавицы.

Несколько секунд стояла напряженная тишина. Затем сатир оторвался от сомкнутых уст принцессы и облизал губы.

— Она твердая и холодная, словно мрамор. — Он брезгливо поморщился. — Может, это статуя, черт бы побрал ее и Афоню с его сказками…

— Все возможно, — согласился Круглов и приблизился к принцессе. С его приближением белое лицо принцессы покрылось легким румянцем, что не ускользнуло от глаз присутствующих.

— Это она на тебя реагирует, — сказал сатир, потрогав потеплевшие девичьи щеки. — Неужто ошибся Афоня?!

— Да брось ты, — иронично ответил прапорщик. — Какой из меня «прынц»?

Архип ткнул в бок Антипа, указывая на Фавнуса, мол, уж этот принц всем принцам принц.

— Командир, а ты попробуй поцеловать принцессу, — правильно понял намек брата Антип. — От тебя-то не убудет. Если у Фавнуса не получилось, кому-то надо его подменить.

— Попробуй, попробуй, — недовольно буркнул сатир в надежде, что и Алексей потерпит фиаско. — Попытка не пытка.

— Эх, трах-тиби-дох-тиби-дох, — проговорил Круглов мультяшное заклинание, переводя все на шутливый лад, — от ведьмы отказался, а тут со статуей лобызаться заставляют. Лады, семи смертям не бывать, а одной не миновать, — сказал прапорщик и поцеловал принцессу в… горячие сладкие уста.

И был тот поцелуй в его жизни самым чистым, никаких глупых мыслей и желаний, ничего пошлого он не желал.

И был тот поцелуй в его жизни самым сладким, никогда еще он не целовал такие сочные, как вишни, губы.

И был тот поцелуй в ее жизни самым первым.

И был тот поцелуй в их жизни самым долгим.

От охватившего счастья у Алексея закружилась голова, он хотел, но не в силах был оторваться от губ принцессы, все, что его окружало, размылось, исчезло куда-то, исчез тоннель, исчезли друзья, откуда-то издалека слышал он их тревожные голоса, но не мог оторваться от закрытых очей спящей красавицы. Вот вздрогнули ее ресницы, дернулись веки, и прекрасная принцесса открыла карие, как колдовской омут, глаза. Они смотрели друг на друга как будто вечность. Они смотрели друг на друга всего мгновение, и… наступила темнота.

Когда он очнулся, на небе светила полная луна. Рядом никого не было. Алексей лежал на земле, ощущая на губах сладкий поцелуй принцессы, и смотрел на бесконечный звездный пляж, на котором плыли легкие облака, чиркая о небосвод, сгорали метеориты, неслись в безвоздушном пространстве искусственные спутники земли.

Искусственные спутники или ведьмы?!

Круглов вскочил на ноги.

Его окружали покрытые снегом развалины древнего монастыря.

Те самые!

Здесь уже была зима. Сколько же он отсутствовал? Там он был всего несколько дней, и был ли он ТАМ? Может, все ему приснилось? Тогда как он мог спать до холодов? Почему его не нашли?

В голове роились одни вопросы, а ответить на них было некому.

Как там близнецы? Как этот проблемный сатир? Принцесса?!

Боже, о чем это я!

Неужели пришельцы?! Нет, это просто бред.

И что сказать командованию? Был в прошлом?! В параллельном?! В перпендикулярном мире, черт побери? Спасал миры от некроботов? Ага, психушка обеспечена.

Холодно.

Ладно, по дороге придумаю. Летаргический сон, скажу, сморил.

Ах, принцесса!

Все, хватит! На базу шагом марш! Как я и обещал, приду строевым! У командира глаза на лоб вылезут! Стоп! Командир — это я!

Ох, кажется, я действительно того?

Все, вперед и с песней.

«Ой, мороз-мороз, не морозь меня…»

Человек в камуфлированной форме и ботинках с высоким берцем поправил бандану на голове и, пробравшись через проем в стене, направился в глубь занесенного снегом леса. С черного неба на него взирали холодные звезды, а со стены монастыря ему в спину смотрел белый как снег котяра и, о чем-то переговариваясь с сороками, деловито лизал лапу.