Воин Ллос

Глава 14 Два пути к ответственности

Выглянув из окна своего балкона, Кэтти-Бри не могла не быть очарована. После того, как выпал свежий снег, Пайкел и Айвен Валунноплечие приехали навестить Поместье Плюща, а точнее, они приехали к Бри. Сейчас они втроем были снаружи, на холме, где Айвен с помощью своих инструментов для кладки помогал Пайкелу рассчитать и вылепить подходящие бортики для длинной ледяной горки, которую они строили.

Кэтти-Бри улыбнулась шире, когда Пайкел взмахнул своей новой рукой, совершенно белой и, казалось, сделанной из прессованного льда, чтобы создать поток воды над трассой, а затем побежал рядом с ней, а Бри скакала позади и падала лицом в снег на каждом третьем шаге. Пайкел тянул эту новую руку, подарок Кадижа, на протяжении всего пути, замораживая воду внизу своей ледяной магией.

Все это было так просто, так великолепно сыграно, что это только и могло быть выражено словом «игра». Что бы ни представляла собой нынешняя тьма, Кэтти-Бри верила, что ее маленькую любовь будет окружать так много хороших людей.

Но тьма была там, витала вокруг нее. Прошлой ночью ее посещали сны, зловещие и предвещающие беду и, казалось, такие окончательные в своем ужасном исходе. Она боялась, что Дзирт снова столкнется с Ллос, и ее не будет рядом с ним.

Она чувствовала сердцем, что ей предстоит сыграть определенную роль в этой битве, и она не выполнит ее.

У Дзирта не было бы шанса.

«Это был всего лишь сон», прошептала она, пытаясь стряхнуть окутавшие ее черные крылья.

Она глубоко вздохнула, сосредоточившись на событиях снаружи и задаваясь вопросом, почему она просто стояла здесь и позволяла дворфам развлекаться с ее маленькой Бри.

Быстрое заклинание, защищающее от холода, и она прошла через балконные двери, перелезла через перила, применив еще одно заклинание, которое позволило ей спуститься по склону холма, как перышку на осеннем ветру.

Она приземлилась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пайкел и Бри катятся вниз по ледяной горке.

— Эй, для вас двоих борта слишком малы! — Айвен предупреждающе закричал с противоположной стороны горки, и, конечно же, дворф и малышка взлетели высоко на следующем повороте — слишком высоко над бортиком — и полетели в сугроб.

Радостные вопли Бри превратились в крики страха.

— Пайкел! — крикнула Кэтти-Бри, сбегая вниз.

— Хе-хе-хе, — хихикнул дворф, глядя на ребенка, который был весь в снегу. «Снежная девочка, Бвиз». Дворф щелкнул пальцами своей волшебной белой руки, и порыв теплого ветра пронесся над Бри, сдув снег и превратив ее испуганные вопли в судорожный вздох, который, очевидно, успокоил ее настолько, что она поняла, что ей совсем не больно.

— Хе-хе-хе, — рассмеялся Пайкел.

— Хе-хе-хе, — эхом отозвалась Бри, и все ее лицо снова расплылось в улыбке.

— Тебе нужно добавить еще пару футов и выступающий изгиб, если вы собираетесь спускаться вместе, болван, — проревел Айвен, подходя.

— Не слишком ли дерзко, Пайкел? — спросила Кэтти-Бри, двигаясь рядом с ними. — Может быть, сделать не такой крутой склон?

— Хе-хе-хе, — хором сказали дворф и малыш, и Бри добавила, вызывающе глядя прямо на Кэтти-Бри: «Нет!»

— Бри, — сказала Кэтти-бри своим лучшим материнским голосом.

Малышка отвел взгляд.

— Бри, — повторила Кэтти-бри, не дождавшись ответа. — «Бри. Бри!»

— Нет! — сказала малышка.

— Бвиз, — позвал Пайкел, и маленькая девочка обернулась, широко улыбаясь.

— Бвиз? — Спросила Кэтти-бри.

— Бризи! — настаивала Бри.

— Бри?

— Нет, Бризи! Не Бри!

Кэтти-Бри начала отвечать, но остановилась на середине исправления, на середине объяснения. В чем был смысл? Некоторые сражения не стоили того, чтобы в них участвовать.

— Бризи, — сказала она вместо этого, и маленькая девочка просияла, а Пайкел издал еще одно «хе-хе-хе».

— Ты так и будешь стоять, пропуская все веселье, или пойдешь прокатишься? — спросил Айвен у Кэтти-бри.

Кэтти-бри задумалась всего на мгновение, прежде чем объявить: «Я собираюсь прокатиться».

Так она и сделала. А потом еще раз. И снова, с Бри. И еще один с Айвеном, ведущим всех четверых в цепочке, в которой Кэтти-Бри была последней, огибая повороты и почти, почти переваливая через насыпь на повороте.

Это были те самые моменты счастья, поняла Кэтти-Бри, и это было напоминанием, а не прозрением.

Эта простая маленькая игра была тем, что делало жизнь стоящей того. Не золото Бренора или сеть Джарлакса, и не какое-то приключение или война — это была счастливая роскошь и болезненная необходимость — но это, эта простая, детская, радостная игра, было тем, что действительно стоило того для Кэтти-Бри. Потому что это была любовь, это была дружба, это была семья.

Пусть не идеальные, потому что Дзирта здесь не было, но моменты, подобные этому, были совершенством, которого они надеялись достичь.

То, за что Дзирт буквально боролся, чтобы заполучить их — кульминация путешествия, которое последовало за ним из Мензоберранзана почти два столетия назад — и Кэтти-Бри не было с ним.

Она была окружена смехом, любовью и светом.

Но мрак не рассеялся.

— Это будет славное путешествие, — сказала Магистр Саван двум женщинам, которых она пришла навестить в Поместье Плюща в Длинной Седловине. — Ильнезара прибудет утром, и твоя дорогая Бри насладится миром, широко открывшимся перед ней, летая в сезон, который она еще не видела с такой высоты.

— Бризи, — сказала Кэтти-Бри.

— Да, верно. Сестры-драконицы действительно любят летать высоко, где дуют сильные ветры. Не бойся, у нас есть седла с привязями...

Она остановилась, заметив, что Кэтти-Бри улыбается.

— О чем ты? — спросила Саван. — Там, наверху, действительно дуют сильные ветры.

— Я думаю, она имеет в виду это имя, — заметила Пенелопа, хотя, казалось, она была не менее озадачена тем, что Кэтти-Бри нашла таким забавным.

— Имя?

— Моя дочь, — сказала Кэтти-Бри. — Она решила больше не отзываться на Бри. Мы должны называть ее Бризи. По крайней мере, в семейном кругу, хотя я подозреваю, что отказ не будет стоить вам — ни одному из вас — труда.

— Она упрямая, — согласилась Пенелопа.

— Упрямая? — Саванна немного помолчала, обдумывая это, затем одобрительно кивнула.

— То, что делает дядя Пайкел, только с ним и с ней, это потрясающе.

Все трое рассмеялись над этим.

— Ладно, — согласилась Саван. — Очень хорошо, тогда пусть будет Бризи, и твоя маленькая Бризи совершит славную поездку со мной обратно в монастырь Желтой розы, если ты согласна.

— Я не уверена, что понимаю, — сказала Кэтти-Бри, вызвав удивленные взгляды как Магистра Саван, так и Пенелопы.

— Она будет в полной безопасности, я уверяю...

— Конечно, она будет, — немедленно ответила Кэтти-Бри, ее тон и выражение лица ясно давали понять, что у нее нет ничего, кроме доверия к монахам. — Просто это сложно…

— Что ты скучаешь по Дзирту и чувствуешь вину за то, что позволила ему уйти во тьму без тебя, — вставила Пенелопа.

Кэтти-Бри бросила на нее сердитый взгляд, подтверждая, что волшебница Гарпелл была права.

— Потому что ты должна быть там с ним, — настаивала Пенелопа, и на лице Кэтти-Бри появилось удивление.

— Насколько я понимаю, причина, по которой ты вернулась к этой жизни несколько лет назад, заключалась именно в том, чтобы вести эту битву бок о бок с Дзиртом До'Урденом, — добавила Саван.

— Я вернулась, чтобы сразиться с аватарой Ллос на службе моей богини Миликки, — ответила Кэтти-Бри. — И я так и сделала.

— Это не часть той же битвы? — спросила Пенелопа.

— Я не знаю, но все изменилось.

— Из-за твоего ребенка, — сказала Саван.

— Конечно, и потому, что мои отношения с Миликки, и более того, отношения Дзирта с Миликки изменились.

— Из-за ребенка, — заявила Пенелопа.

— Бризи, — сказала Саван с обезоруживающей улыбкой, снижая напряжение в комнате.

— Конечно, это так, — признала Кэтти-бри.

— Но не из-за ее безопасности, — заявила Саван.

— И не для ее обучения, — добавила Пенелопа.

— Ты боишься, что она тебя не вспомнит, — сказала Саван. — У каждого родителя бывают такие моменты страха, и у каждого дедушки с бабушкой, конечно. Мысль о том, что вы станете просто отдаленным шепотом для ребенка, которого вы так нежно любите, не утешительна. Я уверена, что Дзирт с тяжелым сердцем отправился навстречу своей судьбе, потому что, несомненно, он чувствует то же самое, что и ты сейчас.

— И я здесь, чтобы убедиться, что Бризи узнает о нем, если он не вернется, — сказала Кэтти-Бри.

— Как будто король Бренор позволил бы этому случиться! — сказала Пенелопа. — Или Реджис и Доннола, или Вульфгар. Или любой из нас.

— Ты предлагаешь мне отправиться в Мензоберранзан?

— Вряд ли, — сказала Саван. — Но мы показываем тебе, что такая возможность есть, если ты решишь отправиться. Не бойся за Бризи, не больше, чем за Дзирта. У нее много тех, кто любит ее, многие видят в ней обещание, многие любят ее родителей. Если бы не Бризи, где бы сейчас была Кэтти-Бри?

— Изгоняла и уничтожала демонов в Мензоберранзане.

— И со всем, что мы только что обсуждали?

Кэтти-Бри пожала плечами и покачала головой. Ее сердце говорило ей идти и не идти одновременно.

— Если ты решишь пойти, у Громфа есть предмет, известный как маска Агатхи, — сказала Пенелопа. — Ее отдали Артемису Энтрери, но он отказался отправиться в Подземье с Джарлаксом.

— Я ценю все, что вы обе хотите сказать, но мне нужно о многом подумать. Не увозите пока мою дочь. Я не уверена в своем выборе, и еще меньше уверена в том, как мне следует попрощаться с ней, если я решу уехать.

— Не расстраивайся, подруга, — сказала Саван, но эти слова были не более чем далеким шепотом для Кэтти-Бри, которая была по-настоящему растеряна. Она нашла Бризи и удалилась в свою комнату со своим ребенком.

Размышляя.

Громф медленно закрыл крышку великолепного гроба в потайной боковой комнате особняка, который он построил в пространственном кармане, доступном из его покоев в Главной башне Тайн. Особняк теперь был постоянным сооружением, укрепляемым ежедневными обновлениями, которые Громф накладывал в течение года. Вход, защищенный множеством оберегов и заклинаний против обнаружения, был хитроумно спрятан за потайным книжным шкафом в отведенных ему комнатах.

Десятки тысяч золотых монет были потрачены на сооружение этого саркофага, не говоря уже о физической и эмоциональной боли, которую испытал Громф, создавая то, что лежало внутри него.

Снова зазвенели куранты, мелодия была чистой, ритм печальным.

Со вздохом Громф покинул комнату и двинулся по темному коридору, затем вверх по лестнице, чтобы пройти сквозь стену, которая только казалась стеной, и выйти через стеклянную витрину, заполненную иллюзорными безделушками, в столовую своего фантастического дома. Дюжина почти полупрозрачных, призрачных фигур двигалась вокруг, накрывая на стол для гостей, которые, как он ожидал, прибудут этой же ночью.

Один призрачный слуга медленно приблизился к нему. В то время как другие были одеты так, как можно было бы ожидать от официантов или поваров, на этом был строгий костюм, который можно увидеть при дворах знати в Глубоководье.

— Прибыл лорд Пэрайс Ульфбиндер? — спросил Громф.

Слуга кивнул, и Громф вздохнул с облегчением. Ему нужно было поговорить с этим человеком, лордом Шадовар и доверенным жителем реконструированной Главной башни, наедине, и он опасался, что вечно любопытная и проницательная леди Авельер может прибыть в особняк раньше Пэрайса.

Громф пришел к убеждению, что Авельер знала, что что-то происходит. Он чувствовал себя виноватым за то, что обманул ее, что удивило его, потому что, хотя он стал думать об Авельер как о друге, Громфа Бэнра никогда не беспокоила ложь.

В Мензоберранзане ложь означала выживание.

Эта мысль вызвала улыбку на его лице, когда он последовал за призрачным слугой через комнату и по коридору мимо гостиной в фойе.

Двое охранников стояли у дверного проема, окруженного мерцающим фиолетовым светом. В отличие от волшебных созданий, которые служили ему в этом месте — готовили ему еду, стелили постель, приносили ему любую одежду, предметы или книги, которые он желал — эти двое были чем-то другим, чем-то гораздо более осязаемым. Двенадцати футов ростом, с огромными шипастыми щитами и зазубренными клинками, на создание грозных конструкций Громфу потребовалось по четыре месяца, но какой волшебник, достойный статуса архимага, не должен иметь пару железных големов, охраняющих особняк, на создание которых у него ушел целый год усердного и настойчивого колдовства, чтобы сделать их постоянными?

Когда куранты зазвенели снова, Громф кивнул своему дворецкому, который потянул за веревку с золотыми нитями, свисающую сбоку от фиолетового входа.

Что-то невидимое за клубящимся фиолетовым оттенком сдвинулось, две железные стены отодвинулись, позволяя человеку пройти сквозь густой туман.

Он вошел, нервно оглядываясь по сторонам, как делал всегда, как делали почти все, кто не был Джарлаксом или Киммуриэлем, проходя между металлическими часовыми.

— Архимаг, рад вас видеть, — сказал лорд Пэрайс Ульфбиндер с поклоном.

«Неизменно вежлив», подумал Громф, видя лесть такой, какая она есть, но, тем не менее, ценя оказанное уважение.

— Я рад, что тебе удалось вернуться пораньше, — ответил Громф.

— Я вернулся в Лускан на облаке, — ответил лорд Пэрайс со смешком. — Только удача привела Цецилию на ту же дорогу, что и меня — ну, в небо над дорогой, если угодно, поскольку она тоже поспешила обратно на совет, который вы созвали этим вечером.

— И вы нашли Кривого?

— Действительно, верховный маг. Он был во Вратах Балдура, как вы и предсказывали.

— С?

— Опять, как вы и предсказывали, — ответил лорд Пэрайс.

Громф кивнул.

— Как ты объяснил это Цецилии? Я полагаю, ты сделал, как я велел, и привел их с собой.

— Как мне было велено. И великанша не задавала вопросов по этому поводу. Она, конечно, знает соратника Джарлакса и слышала слухи о том, почему он не рискнул отправиться в глубокое Подземье вместе с Дзиртом и Джарлаксом, и поэтому поняла или, по крайней мере, заподозрила, почему эти двое могут быть вместе и вместе со мной должны вернуться в Лускан.

— Друг Джарлакса ничего не знает об этом другом деле с Кривым?

— Конечно, нет. И ему было бы все равно.

— А Авельер?

— Она заинтригована задачами, которые я поставил перед ней, как вы меня просили, — признался лорд Пэрайс. — Но она не глупа и знает, что дело Верховного мага Главной башни принадлежит только тебе.

— Ты понимаешь свою роль в моих замыслах?

— Роль смотрителя, не более того, и я польщен тем, что вы выбрали меня для этой самой ответственной обязанности.

— Ты защищаешь нечто большее, чем мое имущество.

— Это честь, мой друг. Большая честь.

Громф кивнул на левую руку Пэрайса, и мужчина задрал свободный рукав своей просторной мантии почти до плеча, обнажив рану площадью более двух квадратных дюймов, которая была вырезана из его плоти сразу за бицепсом.

— Я старею, верховный маг, и становлюсь слабым, и мне это не очень нравится

— Разве нет распространенной поговорки об этом среди вас, людей?

— Стареть лучше, чем не стареть, — вспомнил Пэрайс со смехом, но тут же оборвал себя и серьезным тоном добавил:

— Но теперь я знаю лучше. И сейчас вы показали мне возможность, перед которой я не могу устоять.

— Поблагодарите Кривого. Эта школа тайных искусств — его специальность. Он насмехается над смертью и намеревается обмануть ее

— Я уже поблагодарил его. Я приведу его, когда последние из ваших гостей этим вечером уйдут, как вы велели.

Громф кивнул.

— Могу я взглянуть?

Громф на мгновение задумался над просьбой, особенно учитывая нетерпение и рвение, прозвучавшие в тоне, которым были произнесены эти слова. Не в первый раз могущественный дроу задумался, не следовало ли ему доверить эту обязанность кому-то менее... амбициозному и опытному.

Несколько мгновений спустя он отбросил эту мысль, напомнив себе, что это место, которое он создал всего лишь из магических нитей, и особенно для големов и сокровищ, которые он хранил в карманном измерении, нуждалось в уходе и защите. Его опекуны должны были быть могущественны сами по себе и оказывать влияние на иерархию Главной Башни Тайн. Возможности для него занять необходимые посты составляли очень короткий список, а учитывая темную природу плана, который нужно было скрывать и защищать, еще короче.

Киммуриэль был бы его первым выбором, но Киммуриэль отправился в Мензоберранзан вместе со своим вторым выбором, Джарлаксом.

Кэтти-Бри была бы его третьей, если бы ее сердце все еще не было привязано к Миликки, хотя узы были натянутыми. И эта богиня, называемая Лесной Королевой, несмотря на все ее недавнее вмешательство в царство смерти, вероятно, не одобрила бы маленькую игру Громфа здесь.

Оставался лорд Пэрайс Ульфбиндер, шадовар, о котором Громф стал думать, как о чрезвычайно благородном человеке, верном своему слову. Кроме того, Пэрайс был человеком, достаточно богатым деньгами, но недостаточно могущественным в колдовстве — хотя и достаточно могущественным, чтобы понять концепцию — чтобы соблазниться обещанием, которое смог дать Громф.

Потому что, конечно, другие факторы, давившие на лорда Пэрайса Ульфбиндера, также имели значение, особенно его приближающаяся старость, а за ней смерть.

Пожив при настоящей и порочной тирании, преуспев там, убедив своих заклятых врагов, что им было бы лучше использовать другую тактику в борьбе с ним, Громф понял, что лучшим способом обеспечить преданность и выполнение обязанностей является концепция взаимной выгоды. У лорда Пэрайса были средства сделать то, что делал Громф, но у него не было способностей.

У Громфа были способности, и он пообещал помочь ему, как только разберется с этим текущим грязным делом, как бы оно ни обернулось. Громф знал, что Пэрайс не упустит этот единственный шанс, и, таким образом, его дом, его сокровища и его тщательные и дорогостоящие приготовления будут надежно защищены.

— Конечно, ты не будешь знать всего о самой важной комнате, — все равно бросил Громф. — От Киммуриэля и Коллективного разума я узнал способы скрывать определенные... двеомеры от любого вида обнаружения, ощущения или заклинания, которые может использовать вор.

Пэрайс немного напрягся при этих словах. Громф использовал такой тон, чтобы это прозвучало как предупреждение, а не угроза, но подразумеваемые ужасные последствия сделали и то, и другое.

— Ты останешься или вернешься на пир и совет? — Громф мягко спросил мужчину.

— Могу я остаться ненадолго? — спросил Пэрайс, явно ошеломленный очевидным приглашением. Лорд Пэрайс был важным человеком в Главной башне Тайн, но он не входил в число элитных волшебников, в состав которых входили Семь Ученых.

— Конечно. Тебе следует познакомиться с домом и персоналом, особенно с охранниками у дверей, которые не так снисходительны.

Пэрайс усмехнулся, но лишь слегка, и за этим скрывалась немалая нервозность.

Громф был рад такой реакции. Он приветствовал этого человека, обещал ему отличный подарок, выражал свое доверие к этому человеку. Но он знал, что Пэрайс немного боялся отклониться от намеченного курса, и это было хорошо.

Даже ясность взаимной выгоды пока была только ясностью.

— Ты думаешь, она мертва, — спросил тифлинг-полуэльф скрипучим голосом, которому, казалось, не хватало воздуха.

Артемис Энтрери посмотрел на посох молодого человека, который был сделан из кости и увенчан крошечной гуманоидной головой, чтобы напомнить себе, что слабость этого голоса может быть очень обманчивой. Он видел разрушительную силу этого существа в действии в лесу Невервинтера давным-давно. Артемиса Энтрери мало что нервировало, но способ смерти, которому способствовали заклинания некромантии Эффрона Син'Далая, был не тем, что он когда-либо хотел бы испытать.

Эффрон пошевелил своими неровными плечами, чтобы выпутаться из складок своей темной мантии, затем сумел подняться со слишком низкого, слишком мягкого стула. Он схватил свой посох правой рукой для поддержки, его левая рука безвольно свисала позади него.

— Ты любишь ее, — сказал Эффрон.

Энтрери пожал плечами.

— Когда-то любил, — признался он. — Но теперь это больше похоже на мой долг перед ней.

— Долг, который, по-твоему, я должен разделить.

— Мы все сломлены. Она не исключение.

— И что?

— Итак, что у нее есть без нас? Он хотел решительно добавить, что она была матерью Эффрона, но он понимал, что правда об их отношениях, вероятно, была причиной того, что Эффрону было трудно смотреть на все это со своей точки зрения, и он сопротивлялся любой мысли о том, что он должен помочь Энтрери в его поисках Далии.

— Она мертва, — заявил Эффрон.

Энтрери только недавно встретился с этим человеком, и до этого момента у него был только один короткий разговор с ним о Далии и обнаружении ее фирменного оружия на месте крушения у побережья Мечей.

— Ты знаешь это? Ты сделал, как я просил, и использовал свою магию для поиска в нижних мирах?

— Я знаю только то, что ты мне сказал. Вывод кажется довольно очевидным.

— Но ты даже не смог заставить себя сделать попытку, как я просил.

— Это не такая простая задача, — огрызнулся Эффрон, которому явно не понравился самонадеянный тон Энтрери, — и на это может уйти много десятилетий. Эти царства мертвых огромны и населены часто озлобленными и несговорчивыми душами уже на протяжении многих тысячелетий.

Энтрери начал отвечать, но дверь в маленькую комнату распахнулась, и вошел лорд Пэрайс.

— Пойдем, Эффрон, нам с тобой нужно многое обсудить, прежде чем я верну тебя, — сказал он.

— Я вернусь во Врата Балдура этой же ночью, — настаивал тифлинг.

— Раньше, конечно, — сказал лорд Пэрайс. — Этим вечером у меня назначена встреча с другими мастерами этой башни, и мы закончим задолго до того, как я подготовлюсь к этому событию.

— Ты постараешься, как я просил? — сказал Энтрери Эффрону, когда скрюченный человек направился к двери.

— Я пользуюсь успехом, — ответил он, фыркнув. — У каждого есть просьба.

— Некоторые из нас платят очень хорошо, — сказал лорд Пэрайс.

Энтрери провел кончиками пальцев по ладоням. Не так давно он мог бы прикончить напыщенного осла на месте, забрать его богатство и, таким образом, очень хорошо заплатить Эффрону за хлопоты по поиску в нижних мирах.

Однако сейчас он просто бросил испепеляющий взгляд.

— После собрания этим вечером... — начал Пэрайс.

— Я приглашен? — спросил Энтрери.

— Конечно, нет.

— Хорошо.

— После, когда мы закончим, архимаг Громф хотел бы поговорить с вами.

Лорд Пэрайс провел Эффрона через дверь, затем закрыл ее за собой, оставив Энтрери одного в комнате. Он добровольно вернулся в Лускан с Эффроном и лордом Пэрайсом, думая, что все это связано с его поисками.

Теперь он начинал понимать, что это было простое совпадение, которое свело его с Кривым, или, возможно, что Громф и Пэрайс использовали его знание улиц и способности, чтобы найти Эффрона, который привел их к некроманту. Или, возможно, как раз наоборот, и Эффрон привел их к нему.

Что бы ни происходило, Энтрери в тот момент ничего не радовало. Комната была уютной, очаг теплым, еда вкусной и обильной.

Но Далия была там, возможно, одна и в ловушке.

Или, что более вероятно, она была мертва.

И вместо того, чтобы наслаждаться комфортом гостеприимства верховного мага, он должен был знать.

Глава 15 Огонь по своим

Аззудонна и Айида возглавляли процессию по туннелю, или, по крайней мере, они были ведущими участниками группы из Каллиды. В воздухе перед ними, примерно в двадцати футах впереди, парила призрачная рука, несущая пылающий факел: работа Алефаэро, который шел на несколько рядов позади, вместе с Нвизи и Авернилом.

Путешествие происходило без происшествий с тех пор, как Алефаэро под руководством Нвизи завел их в туннель под крепостью дворфов Гаунтлгрима, где нигде не было никаких признаков присутствия врагов или союзников.

Два волшебника непринужденно болтали, следя за своими шагами, но не были полностью настороже, и поэтому они были застигнуты врасплох, когда факел впереди просто исчез вместе с волшебной парящей рукой Алефаэро.

— Стоп! — Аззудонна, Айида и Алефаэро сказали это в один голос, волшебник протиснулся вперед, чтобы заглянуть в теперь уже темный коридор.

— Где твоя волшебная рука? — спросил Авернил, подходя сзади к Алефаэро.

— Заклинание исчезло. Я не знаю почему.

— И забрало с собой факел? — спросила обеспокоенная Аззудонна, потому что факел не был магической конструкцией, хотя Алефаэро использовал заклинание, чтобы зажечь его.

— Нет.

Алефаэро призвал вторую руку мага, затем сделал знак Айиде, которая протянула второй факел, чтобы та взяла его.

Волшебник зажег его заклинанием, затем приказал руке двигаться дальше по коридору. Он остановил ее примерно в десяти футах впереди, заметив веревку, лежащую среди камней и бугорков неровного пола, которая шла от левой стены под углом к середине коридора.

Алефаэро направил руку мага к левой стене, группа отметила, где была закреплена веревка. Затем факел вернулся к середине туннеля и медленно двинулся вперед. Дюжина футов, пятнадцать футов...

Они заметили, что веревка кончилась. Алефаэро передвинул факел к конечной точке и оставил его там, зависнув над веревкой на несколько мгновений, все они пристально вглядывались, пытаясь разгадать загадку.

Аззудонна и Айида выхватили оружие и двинулись вперед, волшебник и священник сразу за ними.

Когда они приблизились, Алефаэро отодвинул волшебную руку, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы она исчезла, как это сделала предыдущая.

Не слишком удивленный, волшебник произнес заклинание света, заполнив пространство.

— Веревка натянута, — заметила Аззудонна. — Это еще не конец.

— Портал, — сказал Алефаэро.

— Не надо, — раздался голос сбоку, слабый, но мгновенно узнанный.

Аззудонна подбежала к зазубрине в стене, обнаружив, что за ней скрывается небольшая боковая ниша. И там она обнаружила Галату, пытающуюся сесть.

Он не был уверен, потерял ли он сознание или нет, не был уверен, ударил ли он парящий череп или нет, даже не был уверен, где может быть Солардис или его второй клинок.

Все, что Зак знал, была боль. Его ребра болели, а одна нога была ужасно согнута в сторону совершенно неестественным образом. По какой-то причине он мог открыть только один глаз.

Он предположил, что это запекшаяся кровь удерживала закрытым другой, но не был уверен.

«Я не мертв», подумал он, но у него не хватило сил произнести это вслух.

Пока что.

Он попытался перекатиться, но не смог, потому что это движение вызвало вспышку боли в его явно сломанной ноге. Он даже не мог повернуть голову без боли, но ему удалось поднять взгляд на стену, с которой он спрыгнул, стену, в которой находился секретный портал, а за ним — Галата. Это было выше его ног — или, по крайней мере, той части ноги, которая не была согнута в сторону, нависая над ним. Дразня его.

Он должен был вернуться к ней, но не был уверен, что это возможно.

Возможно, она придет в чувство и воспользуется своей целительной силой, чтобы поддержать себя и прийти за ним. Он вспомнил ее последние слова и задался вопросом, знала ли она вообще, что он здесь.

Он считал себя очень глупым, когда думал об этом — и изо всех сил старался не обращать внимания на то, что он практически сам молился богине Галаты — и начал размышлять о своем следующем шаге, когда высоко в стене появился факел, вероятно, проникший через портал. На мгновение сердце Зака подпрыгнуло, когда он подумал, что это Галата. Но нет, его держала призрачная рука, которая, моргнув, исчезла.

Факел упал, отскакивая от выступов в камне, приземлившись прямо рядом с ногой Зака и немедленно поджег его штанину.

Он не мог дотянуться до него рукой, поэтому отвел неповрежденную ногу в сторону, не обращая внимания на боль от резкого движения и жалящий огонь, отталкивая пылающую головню подальше.

Ему пришлось наклониться и похлопать себя по ноге, что он и сделал, снова разжигая боль, пытаясь убедиться, что он на самом деле не начал гореть.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы погасить все искры, и еще больше времени, чтобы откинуться назад и отдышаться, подавляя боль, которую приносили многочисленные движения.

Высоко над ним появился еще один факел, который держала другая призрачная рука.

— Что за черт? — беспомощно прошептал он.

Рука исчезла, и факел запрыгал по неровной стене, отскочив от стены и снова упав прямо на распростертого на полу пещеры дроу...

Исцеляющие заклинания дюжины жрецов затопили Галату, укрепляя ее и залечивая раны. Она встала, не дрожа, потянулась и потрясла головой, прогоняя остатки обморока. Она пришла в себя с улыбкой, которая тут же погасла, едва она посерьезнела и спросила: «Где Закнафейн?»

— Да, где? — Аззудонна снова обратилась к паладину.

У Галаты был смущенный вид, как будто до нее только сейчас дошло, что этих других каллидийцев не должно быть в этом месте.

— Мона позволила тебе уйти?

— Оставим рассказы для другого раза, — настаивала Аззудонна, теряя терпение. — Где Зак?

— Я... мы вышли...

— Портал, — вставил Алефаэро.

— Не ходите туда! — сказала Галата, когда некоторые из остальных двинулись обратно к веревке, лежащей в коридоре.

Множество взглядов повернулось в ее сторону.

— Это логово странного и могущественного монстра, — объяснила она. — Нежить... плавающий череп с необычным огромным глазом. Магические силы, лучи энергии...

— Тиран Смерти, — сказал Алефаэро, местный мудрец Каллиды, казалось, знал всех чудовищных врагов. — Немертвый созерцатель. Действительно, сильный враг, судя по всему, что я читал.

— Не ходите туда, — повторила Галата.

— Зак там? — потребовала ответа Аззудонна.

Галата запнулась в поисках ответа, ее голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону, как будто она пыталась вспомнить все, что произошло. В конце концов, она смогла только пожать плечами.

Аззудонна бросилась за веревкой и потянула.

— Нвизи! — позвал Алефаэро. — Благо или горе?

Прорицатель начал бормотать и подбрасывать свои радужные драгоценные камни. Прежде чем они успели закончить свой танец в воздухе перед ним, Аззудонна наполовину исчезла, высунувшись из коридора в пространство за его пределами.

Крик Нвизи: «Благо!» был едва слышен, потому что голова Аззудонны снова появилась в поле зрения, женщина уже звала Авернила:

— Поторопись, священник!

Затем она ушла, развернувшись, в пещеру дополнительного измерения, спускаясь по стене с той же ловкостью и навыками, которые она отточила за годы патрулирования ледниковых стен, окружавших каньоны, образовавшие ее родину.

Она почувствовала, как веревка слегка дернулась, когда кто-то взялся за нее сзади, затем услышала вздох и, подняв глаза, увидела верхнюю половину верховного жреца Авернила, лежащего на животе, наполовину в коридоре наверху, а наполовину в этой волшебной пещере.

В камере далеко внизу виднелось несколько источников света: свет Солардиса, каким бы приглушенным он ни был, пробивался сквозь твердую кость гигантского черепа; несколько крошечных шариков красного свечения, плавающих вокруг чудовища; и два факела внизу, один сбоку от Зака, другой между его расставленных ног. Они обжигали его, когда он пытался уклонить свое явно переломанное тело, чтобы избавиться от пламени.

Аззудонна спрыгнула на пол и бросилась к своему возлюбленному.

Прежде чем она добралась до места, хлынул сильный дождь, внезапный, волшебный поток воды, который быстро приглушил и погасил огни, оставив ее только в свете волшебного меча и этих странных плавающих бусин. Она упала на колени и поползла к Заку, быстро присев рядом с ним.

— Мы здесь, — прошептала она, обхватив ладонями его лицо, ее глаза увлажнились от слез. — Мы здесь, любовь моя.

Волшебный свет заполнил пространство, показывая масштабы бойни: раздробленные скелеты и разрубленные зомби, уничтоженный тиран смерти.

Авернил спустился и оттолкнул ее, начав произносить свои исцеляющие заклинания.

Следующей была Галата. Она упала на колени рядом с этим дроу, который спас ей жизнь в предыдущем бою, и положила на него руку, призывая величайший дар своей богини, ее самое могущественное благословение исцеления.

Другие рассыпались вокруг них веером: Алефаэро направился прямиком к тирану смерти и достал свое перо и книгу, чтобы начать делать наброски и заметки. Ему даже удалось схватить пару плавающих красных шаров и поместить их в маленькую и надежную банку, которая была магически запечатана.

В комнате появилось еще больше магических огней, каллидийцы широкой линией заняли оборонительные позиции за сталагмитами, обнажив оружие и приготовив заклинания.

— Что это за место? — спросил кто-то.

— Логово, — ответил Алефаэро. — Логово тирана смерти. Кто-то, я бы предположил, наши враги из Мензоберранзана, разместил входной портал в коридоре, чтобы заманить в ловушку любого, кто придет сверху, чтобы сразиться с Ллос.

— Могут ли Джарлакс и Дзирт быть здесь? — спросила очень обеспокоенная Айида.

— Маловероятно, — сказал Закнафейн, садясь — его голос снова окреп. Он перенес ногу назад, лишь слегка поморщившись от боли, затем встал, принимая помощь Аззудонны. — Если бы Джарлакс и его банда попали в это место, тот монстр был бы давно уничтожен, а ловушка обозначена более четко.

— Мы провалились сюда еще до того, как поняли, что здесь проход, — сказала Галата.

— Тогда давайте уйдем, — предложил Авернил.

— Нет, пока нет, — сказал Зак. — Это логово. Ты знаешь, что есть в логовах?

— Что?

— Сокровища.

— У нас есть долг и нет времени, — запротестовал Авернил.

— И здесь вполне могут быть предметы, которые помогут в выполнении этого долга, даже если это всего лишь монета, которой можно подкупить дроу с Улиц Вони Мензоберранзана, которые еще не выбрали чью-то сторону, чтобы они сражались на нашей. Это практический вопрос, верховный жрец, а не вопрос жадности. Логово вряд ли будет очень большим.

— Но монстров может быть больше, — предупредила Галата.

— Ненадолго, — сказал Зак, подошел, вытащил Солардис из черепа и повел в заднюю часть главного зала. — Поставьте охрану в коридоре наверху и сбросьте побольше веревок и носилок, если сможете их соорудить. Давайте быстро уберемся отсюда и продолжим наш путь.

Глава 16 Обманщик

— Стоило ли это того, Браелин Дженкуэй из Бреган Д'Эрт? — прошептала заключенному матрона Жиндия, когда они стояли на самых верхних этажах дома Меларн. Над ними были двери и лестница, ведущие в камеры, подземелья этого дома, построенного среди сталактитов на крыше пещеры Мензоберранзана.

— Что того стоило? — ответил избитый мужчина.

— Твои братания с еретиками. Принесло ли это тебе радость?

Браелин пожал плечами.

— Я ни на чьей стороне. Я всего лишь разведчик, информирующий своих начальников, которые, насколько мне известно, не принимали ничьей стороны в этом конфликте.

Голос Жиндии стал пронзительным:

— Ты убил жрицу Ханцрин и аристократа Дома Вандри!

— Я защищался. Разве любой дроу на службе Ллос не поступил бы так же? Поощряет ли Ллос подчинение тем, кто нападает?

Его предложение было прервано хлесткой пощечиной от матроны Жиндии, от которой у Браелина поплыли круги перед глазами.

— У меня есть свидетели, которые говорят, что драку начал ты, — сказала она ему.

Браелин пожал плечами и покачал головой.

— Если бы я начал драку, неужели ты думаешь, что я был бы настолько глуп, чтобы позволить жрице Ханцрин призвать глабрезу на свою сторону? Или, если бы рядом с ней уже был демон, ты думаешь, я был бы настолько глуп, чтобы...

Еще одна пощечина.

— Да, — сказала она, — Я думаю, что ты настолько глуп. Возможно, ты поймешь это, когда твои ноги будут четвертованы, а твое высохшее тело раздуется от гнили и зловония.

— Ты выбираешь сторону Джарлакса, — предупредил Браелин.

Жиндия рассмеялась над ним и кивнула стражникам.

— Джарлакс не простит тебя дважды, — съязвил Браелин, стерпев еще одну пощечину.

Ручка повернулась в комнату, и тяжелый люк над Браелином поднялся в камеру, встроенную в потолок. Двое охранников грубо схватили связанного мужчину за руки и применили магию эмблем своего дома, левитируя вверх и забирая заключенного с собой.

Они избили Браелина еще до того, как люк снова закрылся.

Раздетый до одной набедренной повязки, лежащий в грязи и собственных испражнениях, с гноящимися многочисленными открытыми ранами и с немногим большим, чем тараканы, которых он мог поймать, чтобы съесть, Дайнин До'Урден ничего так не хотел, как покончить с собой и лишить своих безжалостных похитителей удовольствия мучить его.

Они бы этого не допустили.

Он напрягся, услышав, как открылись наружные двери этого жалкого места, затем расслабился, когда в поле зрения появились охранники, которые тащили за лодыжки другого бедного заключенного, останавливаясь через каждые пару шагов, чтобы пнуть его.

— Хорошо, — подумал Дайнин, рассматривая вновь прибывшего. В этой тюрьме оставалась всего дюжина несчастных пленников, по крайней мере, в этом крыле (хотя захваченный Дайнин не удивился бы, узнав, что у Матроны Жиндии, которая с таким удовольствием применяла пытки, было гораздо больше тюремных коридоров). Три камеры в этой тюрьме были меньше и с двойной охраной, особенно та, в которой содержался Дайнин, в конце ряда и лицом к дверям. Похожие помещения примыкали к его камере с обеих сторон, их зарешеченные двери были обращены друг к другу прямо напротив его собственной. В маленькой камере справа от него содержались две женщины, в камере слева — одинокая женщина-воин, по слухам, принадлежавшая к Богохульству и захваченная в том же набеге, который стоил ему свободы. Однажды он попытался окликнуть ее, но за это получил взбучку, от которой у него распух рот и стало ясно, что такое общение недопустимо.

За этой камерой, дальше по коридору, слева от его двери, находилась игровая зона, куда охранники и некоторые случайные посетители отводили заключенных для самых изысканных игр с агонией и нанесением увечий.

Там остался один из пальцев Дайнина с руки и три с ног.

Напротив этой зоны находилась самая большая камера, общая клетка, полная негодяев с Улиц Вони, даже парочки иблитов, не-дроу. В какой-то момент их было по меньшей мере двадцать, но простое истощение из-за рвения мучителей сократило это число, и не менее четырех дроу были схвачены ради обращения Проклятием Мерзости, поскольку матрона Жиндия продолжала создавать армию драуков.

Таким образом, Дайнин был рад видеть прибавление, и еще больше обрадовался, когда понял, что это был еще один дроу. Его шансы быть следующим, кто пострадает от проклятия, уменьшились, если, как он боялся, сделка Жиндии с ним была просто насмешкой, чтобы сделать его еще более несчастным, когда она отдаст его Ллос в качестве драука. В конце концов, как он мог этого не бояться, учитывая пытки и увечья, которым он теперь подвергался? Какое бы сочувствие он ни испытывал к новому заключенному, это не имело значения.

Все, что угодно, лишь бы отсрочить эту самую ужасную участь.

— Этот важный, — сказал мужчина слева, который втаскивал новоприбывшего. — Мать Жиндия сказала, что унего должна быть своя камера.

— Все три меньшие камеры заполнены, — ответил другой.

— Исправь это, — сказал первый, и его напарник отпустил ногу заключенного и направился в заднюю часть тюрьмы.

Дайнин снова затаил дыхание, потому что перемещение, несомненно, означало бы еще один раунд пыток, если не визит к жрицам, делающим драуков.

Но нет, охранник направился к женщине слева от Дайнина. Он отпер дверь камеры и вошел.

Ее крики боли начали раздаваться почти сразу же.

Охранник вытащил ее за волосы, и каждый раз, когда она протягивала руку, чтобы попытаться схватить его запястье и облегчить боль, он останавливался, поворачивался и бил ее по лицу. Он двинулся, как будто собираясь поместить ее в следующую камеру по очереди, в которой теперь содержался только еще один воин-богохульник, но передумал и вместо этого отвел ее в игровую зону — практически пожав плечами, как бы говоря, почему бы и нет? Она слышала звон цепей и кандалов и могла представить, как она свисает с потолка или прикреплена к одному из их гнусных приспособлений, прикованная за запястья и лодыжки.

Новоприбывшего бросили в теперь уже пустую камеру и избавили, по крайней мере временно, от побоев, когда двое охранников подошли к прикованной заключенной в игровой зоне.

Дайнин попытался волевым усилием заглушить ее крик.

У него не получилось.

Браелин попытался призвать на помощь свои многолетние тренировки, ища какой-нибудь способ нанести ответный удар прямо здесь и сейчас. Он знал, что его положение вряд ли улучшится и что любой шанс на побег, который у него может быть, должен быть использован сейчас, пока они не сковали одно из его запястий.

Он отработал хитроумный прием, который мог украсть меч у охранника, приковывающего его цепью, и быстрое движение заставило бы этого дроу споткнуться, дав ему свободный проход ко второму охраннику, который все еще был на игровой площадке и пытал заключенную.

Умный ход, но невозможный в его нынешнем состоянии. Его мучители отлично с ним справились, эти змееголовые бичи наполнили его ядом, из-за которого казалось, что его руки обернуты тяжелым металлом. Он не мог двигаться достаточно быстро.

Он все равно решил попробовать — возможно, быстрая смерть была бы лучшим, на что он мог надеяться.

Но нет, он не мог заставить себя сделать это, не мог заставить себя отказаться от всякой надежды, каким бы логичным ни казался этот курс. Ему нужно было жить, чтобы помочь Азли, которая попала в страшную беду.

Или, возможно, это было не так, и это заставляло его злиться и бояться совершенно по-другому.

Он не хотел умирать, не зная правды, как бы сильно он этого ни боялся.

— Я останусь жив ради нее, — услышал он свой шепот, когда браслет защелкнулся на его запястье.

— Ради кого? — спросил его охранник, затем ударил его, когда он не сразу ответил.

— Ради Ллос, — солгал Браелин. — Она знает правду и будет недовольна…

Он закончил сбивчивым стоном, когда охранник ударил его коленом в живот.

— Матрона Жиндия — голос Ллос в Мензоберранзане, еретик, — сказал он. — Тебе не мешало бы это запомнить.

— На то короткое время, что тебе осталось жить, — добавил мужчина за дверью камеры.

— Не беспокойся о твердости пола, — добавил первый, ударив его по лицу и отступив назад. — Ты достаточно скоро наполнишь его своими свежими, мягкими отходами.

Браелин рухнул на пол, вытянув руку над собой. Он наблюдал, как охранник закрыл дверь, и обратил внимание, как ключ вошел в замок. Он внимательно прислушался, пытаясь определить, сколько тумблеров в замке.

Он не мог даже начать расшифровывать его, а даже если бы и смог, то мог надеяться дотянуться до двери только одной рукой, да и то едва-едва. В таком положении он никогда не смог бы открыть ни один замок, кроме самого простого.

И он сомневался, что дом Меларн, так долго практикующийся в обращении с заключенными, будет использовать обычный замок. По крайней мере, на двери была замочная скважина. Тот браслет, что держал его за запястье, был магическим, настроенным на металлическую планку, которую охранник использовал, чтобы закрепить его — и, вероятно, его нужно было открыть. На этом гладком браслете не было ничего, за что можно было бы зацепиться.

Он был пойман и обречен, он знал, если только Джарлакс или кто-то другой, возможно, Азлия, он смел надеяться, потому что в тот мрачный момент для него было невыносимо думать, что эта женщина, которую он любил, предала его, не найдет какой-нибудь способ освободить его. Она, конечно, была зачарована магией, учитывая, что суккубов было трое. Трое! Он сам почти поддался их сверхъестественному обаянию.

Азлия была такой же хитрой, как и любой дроу, которого он знал, даже включая Джарлакса. Он поймет концепцию временной жертвы ради окончательной победы. Браелину оставалось надеяться, что любая победа, которую он задумал, будет включать его!

За углом он услышал, как открылась, затем закрылась тюремная камера, и мгновение спустя второй охранник присоединился к первому за дверью его камеры. Тогда Браелин заметил, что снаряжение этого человека было не таким хорошим, как у первого. Он понятия не имел, будет ли это иметь значение в дальнейшем, но лучшие в своем деле учили его, что не бывает мелочей, на которые нельзя обращать внимание.

— Мы делаем ставки или нет? — спросил второй охранник.

— Без шансов?

— Конечно, с коэффициентами! Было бы глупо делать ставку на то, что этот новичок будет отправлен на Проклятие Мерзости после этого. Матрона Жиндия не торопится и устроит спектакль по превращению брата Дзирта До'Урдена в драука.

Услышав это, Браелин навострил уши.

— Да, но это Бреган Д'Эрт, — сказал стражник, заковавший Браелина в цепи. — Неплохое послание он отправит, когда его превратят в драука, но, возможно, Матрона Жиндия еще не готова его казнить.

— Джарлакс объявил свою сторону? — спросил второй стражник.

— Этот пленник сделал это за него, убив пару союзных аристократов, включая жрицу. Итак, какие шансы предлагаешь?

— Три шанса против одного, что Дайнин До'Урден будет первым из двух, кого отдадут Ллос.

— Четыре.

— Три, и если тебе этого недостаточно, Преего, тогда ставь на этого еретика Бреган Д'Эрт, — сказал второй стражник.

— Тогда достаточно. Пятьдесят серебряных и выпивка в течение месяца на... — Первый мужчина сделал паузу и посмотрел на Браелина. — Еще раз, как тебя зовут?

Браелин заколебался.

— Говори сейчас, или я войду и заставлю тебя рассказать мне. — Он звякнул своей связкой ключей — двумя разными ключами, отметил Браелин, вместе с усиленным магическим стержнем, которым был запечатан браслет.

Браелин хотел солгать, но с какой целью? Жиндия знала его имя и произносила его при дворе. Это не было секретом.

— Браелин, — сказал он. — Браелин Дженкуэй из Бреган Д'Эрт.

— Ты слышал это, друг? — охранник по имени Преего спросил другого. — Он произносит это с гордостью, как будто это означает что-то важное.

— Это меняет шансы ставки?

— Нет.

— Тогда мои монеты на Браелина.

— Браелин Дженкуэй из Бреган Д'Эрт, — насмешливо поправил Преего, глядя прямо на пленника, пока говорил.

— Какие причудливые слова для человека, закованного в цепи и лежащего в чужой грязи, — сказал другой охранник.

— Мы должны объяснить ему, что на нас это не произвело впечатления...

Охранник снова достал ключ и вставил его в замок, и Браелин понял, что допустил ошибку, о чем ему неоднократно и довольно настойчиво напоминали в игровой зоне подземелья.

Он не помнил, как его вернули в камеру.

— Ты, должно быть, важная персона, — услышал Браелин отдаленный голос, возвращающий его в сознание. — Твоим тюремщиком является Преего Меларн, — продолжал голос — тот, кого они назвали Дайнином До'Урденом, подумал он. — Видишь ли, Преего — лучший из мучителей. Он причинит тебе невыносимую боль, как ты уже ощутил, но он не убьет. Только те, кого Матрона Жиндия желает использовать в своих собственных целях, удостаиваются любезного внимания Преего Меларна.

— Как брат Дзирта? — спросил Браелин, прежде чем успел передумать. Он еще не совсем разобрался с этой информацией. Что на самом деле значило для Жиндии и сторонников Ллос и, что более важно, для Джарлака и Бреган Д'Эрт, что брат Дзирта оказался в ее лапах?

— Похоже на то.

— Значит, ты тот, о ком они говорят? Дайнин До'Урден, брат Дзирта До'Урдена?

— Это я. Вернулся после того, как служил Паучьей королеве в Абиссе столетие и более в качестве драука.

— Звучит как прекрасная жизнь.

— Я слишком измучен, чтобы смеяться, друг мой.

— Я слышал о тебе, — сказал Браелин. — Джарлакс говорил.

— Он спас меня, когда мой дом впал в немилость. Временная отсрочка, но я никогда ее не забуду. Как поживают Джарлакс и Бреган Д'Эрт?

— У некоторых из Бреган Д'Эрт дела идут не так хорошо, — заметил он, ирония чувствовалась даже в его тюремной камере. Шутка была скорее тактикой затягивания, чем чем-либо еще, поскольку вопрос Дайнина насторожил всегда осторожного Браелина. — Как и у любого другого, я полагаю. Эта война принесла дроу большое смятение.

— И большие надежды.

— Посмотрим. Я знаю, что Джарлакс, конечно, хотел бы сохранить нейтралитет, как это свойственно ему и Бреган Д'Эрт.

— Похоже, это работает не так хорошо, — ответил Дайнин. — с тобой в тюрьме Матроны Жиндии.

— Недоразумение.

— Как всегда, нет?

Они оба рассмеялись над этим, и оба немного застонали от боли и усилий.

— Расскажи мне об этом Преего.

— В нем есть все, чего можно ожидать от амбициозного родственника Жиндии Меларн. Он любит свою работу, но очень осторожен.

— Как я только что узнал.

— Сосчитай свои пальцы на руках и ногах, — сказал Дайнин. — По десять на каждом? Как насчет твоих ушей? Если все это останется, то нет, мой несчастный друг, ты пока ничего не узнал о Преего Меларне.

Браелин только вздохнул и прислонился спиной к стене, его правая рука, как и у Дайнина, была высоко поднята, когда он опустился на пол. Он всегда боялся, что для него все закончится именно так — как это было верно для большинства дроу, особенно для дроу мужского пола, и еще более определенно для тех бездомных мужчин, у которых не было любящей Ллос матроны, которая могла бы защитить их.

— Если ты обнаружишь способ, которым мог бы покончить с собой с помощью этих хитроумных кандалов, которые у нас есть, пожалуйста, скажи, прежде чем пытаться это сделать, — сказал Дайнин, и настроение Браелина стало еще мрачнее.

Ему удалось погрузиться в дрему, ненадолго избежав суматохи и отчаяния, прежде чем резкий голос прорычал: «Отойди!»

Он открыл глаза, чтобы обнаружить наконечник копья прямо перед своим лицом, и рефлекторно прижался спиной к стене.

— И не высовывайся! — закричал на него охранник Преего. — Всякий раз, когда я иду с твоей едой, ты отходи назад и не высовывайся. В первый раз, когда ты этого не сделаешь, еда будет вывалена на пол, где ты сможешь вылизать ее из собственных отходов. Ты понял?

Браелин тупо уставился на него — он не сдвинулся ни на дюйм.

Это, казалось, не имело значения. Длинное копье вонзилось вперед, оцарапав ему щеку.

— Я понял, — сказал он со всей силой, на которую был способен. Ее было немного.

Преего убрал копье, затем снял с пояса связку ключей, выбрал тот, что подходил к камере Браелина, и отпер зарешеченный вход. Хитро поглядывая на Браелина, мучитель Меларн затем положил свое копье в коридоре за камерой и положил на него кольцо с ключами, прежде чем толкнуть дверь и войти в камеру, где он уронил миску с каким-то протухшим на вид рагу на пол, где оно подпрыгнуло и разлилось повсюду.

Браелин потянулся за ним, но Прейго ударил ногой по руке заключенного. — Я разрешал тебе есть?

— Нет, — выдохнул Браелин, гадая, сколько костей было раздроблено, и зная, что это число больше единицы.

Мужчина пнул Браелина в лицо для пущей убедительности, затем плюнул в миску с едой и вышел обратно на улицу, закрыв и заперев дверь.

— Теперь ешь, — приказал он. — И спи. Я хочу, чтобы ты бодрствовал, когда у меня будет время поиграть.

Пару часов спустя Браелин узнал, что это была не пустая угроза.

Браелин девятипалый.

Он потерял всякое представление о времени, потому что не было периодов дремления и бодрствования, только часы, дни темноты, мерзости и пыток. Они с Дайнином редко разговаривали, хотя оба находили утешение в разговорах, даже если ни у одного из них не было сил поддерживать дискуссию в течение сколь-нибудь продолжительного времени.

Что оказалось еще хуже для Браелина, так это то, что он не стал равнодушен ни к чему из этого: ни к отвратительной, гнилой пище, ни к рвоте, ни к запахам, ни к язвам, ни к гноящимся ранам. И уж точно не побоям, потому что Преего Меларн действительно был экспертом в причинении боли.

Он слабел час от часу и продолжал надеяться, что просто умрет, всегда сознавая, что они никогда не позволят этому случиться.

Он начинал дрожать каждый раз, когда слышал щелчок внешней двери подземелья — или, может быть, это был лязг закрываемого люка за пределами подземелья, ведущего в главный комплекс. Имело ли это вообще значение? Он почти задался вопросом, был ли у его похитителей в комнате магический глаз, потому что они, казалось, появлялись именно в тот момент, когда он находил небольшую передышку в своих мыслях.

В большинстве случаев, когда главная дверь комплекса с грохотом распахивалась, это был не Преего, а какой-нибудь младший охранник, пытающий какого-нибудь младшего заключенного, или, в двух случаях, уводящий заключенного.

Быть превращенным в драука.

Когда дело касалось Преего, а не просто доставки еды, Браелин понимал, что у него меньше шансов избежать пыток, потому что Дайнин отнимал у Преего половину времени, да, но не один раз, затем он отводил Браелина на игровую площадку, когда заканчивал с пленником До'Урден.

На этот раз он проснулся от лязга и услышал приближающиеся шаги.

Это был Преего.

— Пожалуйста, забери его, — прошептал Браелин себе под нос, и ему стало стыдно за то, что он пожелал Дайнину такого зла.

Однако на этот раз ему не повезло. Преего Меларн остановился у двери своей камеры, и в руках у него не было миски.

— К стене! — приказал он, и его голос звучал злее, чем обычно.

Браелин уже отпрянул назад, так плотно прижавшись к стене, что казалось, будто он пытается слиться с камнем. Больше некуда было идти, и он беспокоился, что Преего воспримет его отсутствие отступления как проявление неповиновения. Он с ужасом наблюдал за каждым движением охранника, как во сне, где он не мог достаточно быстро убежать от монстра.

Преего снял связку ключей с крючка на поясе и вставил ключ в замок, затем повернул его.

Щелчок болезненно отозвался в ушах Браелина, как и скрип металлических петель, когда дверь открылась, совсем чуть-чуть.

Совсем чуть-чуть.

И все же, несколько ударов сердца спустя, совсем чуть-чуть.

Браелин выглянул из-под руки, которой прикрывался, скептически, недоверчиво глядя на Преего Меларна, который просто стоял у приоткрытой двери, глядя на него в ответ.

Нет, не пялился на него, понял Браелин через некоторое время, а скорее просто пялился.

Безучастно.

Не моргая.

Негодяй выпрямился и придвинулся ближе к двери. Он тихо окликнул Преего и услышал, как человек, сидящий напротив по коридору, и обедающий в камере справа от него, оба издали удивленные звуки.

— А?

— Хмм?

Браелин еще больше разогнулся и встал — осознавая, что этими действиями он рискует жестоко поплатиться, если его инстинкты откажут, — затем медленно, дюйм за дюймом, отодвинулся от задней стены камеры, пока не достиг предела кандалов, удерживающих его запястье. Все так же медленно, очень медленно и осторожно, он вытянул свободную руку и развернул плечи, изо всех сил сопротивляясь тяге, потянувшись как можно дальше к двери камеры и неподвижному охраннику Меларн.

Который по-прежнему не моргал.

Браелин услышал тихий шепот слева, рядом с игровой площадкой, и откинулся назад, ожидая худшего.

Вместо этого он почувствовал волны тепла — чудесного, исцеляющего тепла! — проходящие сквозь него.

Он не знал, что и думать. Джарлакс? Или, возможно, это был какой-то поворот в методах пыток Меларнов, дающий надежду и облегчение боли, прежде чем снова забрать все это?

Тем не менее, Преего Меларн не двигался, и Браелин понял, что это не было его выбором, потому что никто не мог моргать так долго.

Он снова разогнулся, потягиваясь, потягиваясь, но дверь в его камеру, хоть и была слегка приоткрыта, все еще оставалась вне пределов его досягаемости.

— Что происходит? — он услышал шепот Дайнина, но проигнорировал его. В основном потому, что не был до конца уверен.

Он повернулся и снова отодвинулся от стены так далеко, как только мог, затем твердо уперся ногой в землю и наклонился в сторону, спиной к стене, поднимая другую ногу прямо к двери и медленно продвигаясь еще дальше.

Еще одна волна исцеляющей магии прошла сквозь него.

Он услышал, как Дайнин ахнул.

— Чего ты хочешь?-спросил До'Урден, и обращался он не к Браелину.

Однако мысль о том, что все это ловушка и поддразнивание, не отпугнула Браелина. Напротив, это подстегнуло его. Он вытянул ногу до предела и сумел зацепиться пальцами ног за крайнюю переднюю перекладину закрытой двери и потянул ее назад так сильно, как только мог, хотя при этом его нога соскользнула с двери.

Но он еще больше приоткрыл дверь и, таким образом, приблизил ее край, теперь рука Преего была полностью вытянута, охранник наклонился вперед и все еще был магически парализован, не имея возможности уравновесить внезапный наклон.

Палач навалился на дверь, распахнув ее, и повалился на пол камеры Браелина лицом вниз. Он был достаточно близко, чтобы Браелин схватил его за плечо и откатил в сторону, чтобы забрать кольцо с ключами, вырвав его из руки мужчины.

Он повозился всего мгновение, прежде чем дотянуться зачарованным стержнем до застежки на запястье.

Чей-то голос остановил его.

— Ты скажешь Джарлаксу, — сказала женщина.

Браелин замер и оглянулся, затем затаил дыхание, когда увидел говорящую, одетую в одеяние верховной жрицы Ллос, стоящую снаружи его камеры и смотрящую прямо на него.

— Ты скажешь Джарлаксу, — повторила она, и когда Браелин просто продолжал смотреть на нее в замешательстве, добавила: — Ты знаешь, кто я?

— Ты выглядишь знакомо... — начал он, но покачал головой.

— Я Къернилл.

— Первая жрица Къернилл Меларн, — выпалил Браелин.

— Нет, — сказала она. — Я Къернилл Кенафин. Ты скажешь Джарлаксу и ты скажешь Верховной жрице Ивоннель Бэнр и Верховной Матери, что я не собиралась их обманывать. Что я тоже была обманута.

— Что?

— Они поймут.

— Выпустите меня, — сказала женщина в камере напротив. — Я скажу им!

Къернилл проигнорировала ее.

— Выпустите меня, или я скажу стражникам, что вы... — в отчаянии повторила женщина, но Къернилл резко повернулась и заставила ее замолчать взглядом.

— И как ты сделаешь это сейчас? — сказала Первая жрица Дома Меларн.

— Я... я...

Къернилл вытянула руку перед собой ладонью вверх и произнесла заклинание, магическим образом вызвав красно-черного паука в свою ладонь. Она подула на него, и на нем уже появилась паутинная нить, потому что он слетел с ее ладони и перелетел через проход, мягко опустившись на пол перед дверью противоположной камеры.

Когда он приземлился, один паук превратился в двух, затем в четырех, затем в восьмерых, затем в два раза больше и снова в два раза больше, и все пауки начали метаться к решеткам, теперь Къернилл накладывала на них все новые заклинания, так что они продолжали увеличиваться, и к тому времени, когда они достигли клетки, они едва могли пролезть сквозь эти прутья.

Крики начались немедленно.

— Ты скажешь им, — в последний раз сказала Къернилл Браелину, и она описала рукой круг перед своим лицом, произнесла слово и исчезла.

Браелин постучал по застежке, которая немедленно открылась.

Он подошел к Преего, вытаскивая кинжал из ножен на поясе, затем споткнулся о мужчину, который не пошевелился и не застонал в ответ, и вышел в коридор.

— Убей его! — сказал Дайнин, бросаясь, насколько позволяла его собственная цепь, к передней части своей камеры. — Выпусти меня! — Каждая команда была столь же неистовой.

Браелин взглянул через дорогу и увидел, как две бедные женщины-пленницы отбиваются от пауков, которые теперь были размером с голову дроу.

Мысли Браелина закружились, пока он обдумывал свои варианты. Он прокрутил последовательность, которая ему больше всего подходила. Его силы в основном вернулись благодаря неожиданным заклинаниям исцеления, поэтому он прыгнул обратно в свою камеру и втащил Преего Меларна за собой, оттащив мужчину к задней стене, где намеревался раздеть его и посадить на цепь вместо него.

Все это время Дайнин требовал, чтобы его выпустили, а Браелин убил Меларна.

Но Браелин не обращал на него внимания и не обращал внимания на звуки: рыдания и визг с другого конца коридора, где пауки пировали на двух женщинах, шум других заключенных дальше, у главной двери, умоляющих освободить их. Он заблокировал все это и методично приступил к своей задаче. Преего сидел, прислонившись к стене, когда мужчина издал тихий стон и начал выходить из-под действия заклинания.

Преего открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как раскрытая ладонь Браелина быстро приближается, чтобы ударить его по лицу, сильно приложив головой о камень.

Затем второй раз, и третий, а затем колено врезалось с огромной силой, вызвав резкий звук трескающегося черепа, и голова Преего откинулась в сторону.

Браелин стянул с мужчины жилет и рубашку, обнажив его до пояса, прежде чем пристегнуть его запястье к настенным кандалам. Он полностью раздел его и быстро надел снаряжение, затем посмотрел на единственное оружие: нож, который был у Преего.

Преего не был мертв. Побег можно было оправдать простым желанием выжить, и если бы он оставил Преего Меларна в живых, возможно, это сохранило бы некоторую степень вежливости между Джарлаксом и Матроной Жиндией.

Но как же он хотел убить этого человека!

Он, спотыкаясь, вышел в коридор, закрыл дверь и запер ее на ключ.

Напротив, вызванные магией пауки, казалось, исчезли, оставив одну из женщин безвольно лежать на полу, другая прижалась к стене и тихо плакала.

У Браелина не было их ключа — он ничего не мог для них сделать.

Однако у него был ключ от камеры Дайнина, и это породило в его голове совершенно другой набор головоломок. Освобождение этого человека, брата Дзирта, несомненно, было бы поступком, выходящим за рамки прощения матроны Жиндии, и почти наверняка объявило бы Бреган Д'Эрт на стороне еретиков.

Но как он мог оставить его? Как он мог пойти к Джарлаксу — к Дзирту! — и сказать им, что он оставил Дайнина здесь страдать?

Он вошел в камеру Дайнина и освободил человека, который все еще был слаб от голода и побоев. Браелин начал пересматривать свой выбор, когда помогал Дайнину выбраться из камеры: как он мог надеяться сбежать, когда рядом с ним был такой избитый человек?

Дайнин внезапно отстранился, споткнулся и ударился о снова запертую дверь камеры Браелина.

— Иди в игровую зону, — приказал ему Дайнин. — Там есть мази и, возможно, другие предметы, которые нам помогут.

Браелин кивнул и бросился вниз, резко остановившись, когда услышал, как позади него открылась дверь камеры. Рефлекторно он потянулся к своему поясу, к поясу Преего, только чтобы обнаружить, что связка ключей исчезла. Он развернулся, чтобы заглянуть обратно в темницу, и увидел, что Дайнина в коридоре нет. Дверь камеры Браелина захлопнулась.

Он бросился обратно к нему. «Нет, не надо!», крикнул он Дайнину, который бил Преего по лицу, приказывая ему проснуться.

Охранник Меларн кашлянул и покачал головой, подняв взгляд на Дайнина, как раз в тот момент, когда бывший пленник схватил его за волосы по бокам головы, дернул его голову вперед, а затем впечатал ее обратно в стену, снова, и снова, и снова.

Свободная рука Преего поднялась, чтобы схватить нападавшего и ударить его, но Дайнина было не остановить и даже не замедлить.

Затылок Преего ударился о камень дюжину раз и больше, пока при каждом ударе не начал раздаваться мягкий хрустящий звук.

Наконец, он отпустил ее и откинулся назад.

— Нет, слишком просто!-сказал Дайнин. Он пошарил в поисках связки ключей, которая лежала на земле рядом с ним, затем подобрал один ключ и крепко сжал его в кулаке концом наружу.

Он вонзил его в левый глаз Преего, крутя и выворачивая, затем потянул назад.

Браелин отвел взгляд. Преего не оказал сопротивления, но он не был уверен, был ли мужчина мертв или просто очень, очень глубоко без сознания.

Он надеялся, что мужчина уже мертв.

Окровавленный, Дайнин подошел к двери и отпер ее, присоединяясь к своему спасителю.

— Теперь мы можем уходить, — сообщил он Браелину, бросая ему связку ключей.

Браелин запер дверь камеры. Он взглянул через дорогу на двух женщин, бросив сочувственный, но беспомощный взгляд на ту, что все еще стояла на ногах, и пошел по коридору, чтобы присоединиться к Дайнину в пыточной, где До'Урден действительно нашел какие-то мази и втирал их в его многочисленные раны.

Он надеялся, что не совершил ошибки, помогая этому человеку.

Глава 17 Простить не значит забыть

— Я поговорю с тобой после собрания, — услышал Громф шепот в своих мыслях после того, как выразил приятное удивление, увидев Кэтти-Бри на собрании рядом с Пенелопой Гарпелл.

Они назывались Семью Учеными, но постоянных членов было всего пять, включая Громфа, Цецилию, Пенелопу Гарпелл, леди Авельер и Киммуриэля, который, хотя и не был волшебником в общепринятом смысле этого слова, мог дать ответы на вопросы, выходящие далеко за рамки возможностей других, из-за его знакомства с ульем разума иллитидов. Два других места были зарезервированы для Кэтти-Бри и Ивоннель Бэнр, которые были нечастыми посетителями.

Он посмотрел на Кэтти-Бри, поймав ее пристальный взгляд, и слегка подмигнул и кивнул в ответ на ее телепатическое сообщение.

Затем Громф поднял маленький колокольчик и позвонил в него, подавая сигнал призрачным официантам разносить угощение.

— Может быть, мы подождем окончания трапезы, чтобы начать нашу вечернюю беседу? — спросила леди Авельер, которая всегда была сторонницей этикета.

— Нам многое нужно обсудить? — спросила Цецилия, облачная великанша.

— Это будет зависеть от того, насколько каждый из нас продвинулся в своих соответствующих заданиях, — ответил Громф. — И да, я думаю, нам следует начать немедленно, потому что я ожидаю долгого и изысканного ужина этой ночью. — Он посмотрел на Кэтти-бри. — Пенелопа объяснила тебе тему этого разговора?

— Я не знала, что она придет, пока не обнаружила, что она ждет меня у огненного телепорта здесь, в подвале этой самой башни, — ответила Пенелопа. — Приятный сюрприз.

— И я не ожидала оказаться здесь незадолго до этого, — добавила Кэтти-Бри. — Я была с королем Бренором после того, как проводила свою дочь в монастырь вместе с Ильнезарой и Магистром Саван. Поскольку путь сюда, в Лускан, был легким, я решила принять приглашение и отведать хорошей еды и содержательной беседы.

— Я думаю, ты найдешь дискуссию очень интересной и весьма актуальной, — ответил Громф. — Мы пятеро, сегодня четверо с Киммуриэлем, отправившимся в Мензоберранзан, пытались создать новое заклинание огромной полезности и силы, в котором задействованы школы прорицания и колдовства и даже немного хроноэнергии.

Кэтти-Бри попыталась выглядеть заинтересованной. Она взяла бокал вина у одного из официантов и начала благодарить официанта, прежде чем вспомнила, что этот официант был не более чем вызванным волшебным призраком.

— Ты слышала о вихревом искажении? — спросил Громф.

Кэтти-бри покачала головой.

— Телепорт на короткое расстояние, — сказала Цецилия.

— Или дверь в другое измерение, — сказала Кэтти-Бри.

— Ну, нет, не совсем. Это для других целей, а не только для заклинателя. Союзников или врагов, даже монстров, можно перебросить, и им необязательно этого хотеть. Довольно удобный двеомер — я поделюсь им при нашей следующей встрече.

Кэтти-Бри подняла свой бокал в тосте за великаншу.

— Подумай обо всех существах, которых мы можем призвать, — сказал Громф, затем замолчал, когда официанты принесли тарелки и поставили их на стол.

— Начинайте, — сказал он своим гостям.

— Мы можем призывать демонов и порождения теней, дьяволов, животных для наших коллег-заклинателей, склонных к природе. Всевозможные звери и элементали...

— Не говоря уже о возможностях неживой природы, — добавила Цецилия. — Костры, слуги, свет, чтобы осветить комнату...

— Чего не хватает в этом списке? — Громф спросил Кэтти-Бри.

Она ответила пожатием плеч, не совсем уверенная, к чему все это ведет.

— Людей, — ответил Громф. — Мы можем телепортировать других людей к нам. Прямо сейчас мы можем отозвать наших спутников вместе с нами в наш дом. Но мы пока не можем призвать других к себе.

— Разве это не вопрос выражения свободной воли?

— Мы подчиняем волю демонов и бесов, чтобы заставить их выполнять наши приказы, — отметила Цецилия.

— Но да, — сказала Пенелопа Кэтти-Бри, — это вопрос этики и свободы воли. Вот почему такой двеомер сложнее. Если мы планируем использовать его как инструмент для сбора друзей или даже как способ спасения компаньонов, это потребует большего, чем простое заклинание.

Кэтти-Бри слегка криво усмехнулась Громфу, чтобы не так тонко напомнить ему о том, как сильно изменила его жизнь вдали от Мензоберранзана. То, что он даже допускал этические последствия создания нового заклинания за своим столом, было чем-то таким, о чем Громф Бэнр, которого она впервые встретила, никогда бы не подумал.

Он, конечно, нахмурился в ответ.

— Итак, — продолжила она, — требуется магия предсказания, чтобы сообщить намеченной цели о готовящемся заклинании и добиться ее готовности?

— Да, — ответила Авельер. — Как и в случае с большинством заклинаний, мы должны сначала рассмотреть все потенциальные проблемы…

— В конце концов, что может пойти не так с огненным шаром? — сухо сказал Громф, и когда Кэтти-Бри посмотрела на него, она увидела, что он смотрит в ее сторону.

Он пытался показать ей, что он все еще тот жестокосердный и беспощадный великий волшебник из Мензоберранзана, поняла она, и это показалось ей довольно...

Милым? Или жалким?

Неважно, поняла она. Самолюбие Громфа ощетинивалось при любой мысли об эмоциональной мягкости.

Она вернулась к насущному вопросу, к понятию заклинания и прорицания, которое могло бы вызвать определенных личностей. Как бы она хотела, чтобы такой двеомер существовал, когда Дзирт отбыл в Мензоберранзан!

Или даже сейчас, даже когда все это улажено, насколько проще было бы возить Бризи туда и обратно между монастырем Желтой Розы и Поместьем Плюща в Длинной Седловине!

«Почему это заклинание не было создано раньше?»,удивилась она.

Но, поразмыслив, она начала понимать его потенциальную опасность. Проникший волшебник может привести с собой армию! Защитят ли какие-либо стены города или такие места, как Гаунтлгрим?

Она оглядела собравшихся и прислушалась к их дальнейшим замечаниям и дискуссиям, и, несмотря на все потенциальные выгоды, она не была уверена, что хочет, чтобы их усилия оказались плодотворными. Тем не менее, она оценила их вдумчивость и заботу.

Кэтти-Бри подумала, что, возможно, ей следует чаще посещать подобные собрания, хотя бы для того, чтобы понять, как далеко были готовы зайти эти волшебники — и какие моральные вопросы возникали при этом.

Если вообще возникали.

Затем она вспомнила, зачем пришла в это место, и это имело мало общего с магическими исследованиями. Она была здесь, чтобы увидеть Громфа Бэнра, и задавалась вопросом, будет ли нынешняя встреча ее единственным шансом присутствовать на каком-либо из собраний.

Тогда она переключила свои мысли с разговора на стоящую перед ней мрачную задачу и на свою дочь — конечно, на свою дочь. Ранее в тот день она отослала Бризи с Саван, возможно, в последний раз.

Таким образом, слова других не могли подействовать на отвлеченную женщину, даже тревожные предупреждения, которые включали такие термины, как «ловушка души» и «волшебный сосуд», и другие комментарии относительно филактерий, где они могли бы хранить частичку духа намеченной цели.

Да, Кэтти-Бри была рада, что они все это продумали, но в тот момент это казалось скорее теоретическим упражнением, и ничто не было столь насущным, как очень реальный выбор и дилеммы, стоящие перед ней сейчас.

Какими бы вкусными ни были еда и напитки, она едва притронулась к ним за оставшееся время трапезы и обсуждения и лишь частично осознала, когда призрачные слуги начали убирать тарелки — она отмахнулась от того, кто пришел за ее едой, хотя опять же не знала, зачем она беспокоилась об этом — и когда Громф начал прощаться со своими коллегами-учеными.

— Похоже, еда заинтересовала тебя даже меньше, чем наша беседа, — сказал Громф, и он был очень близко к ней, что удивило ее и отвлекло от размышлений.

— У меня достаточно забот в животе и много забот на уме — боюсь, слишком много для таких серьезных разговоров об этике двеомера, который, возможно, никогда даже не станет реальностью.

— Ты пришла не ради моей вкусной еды и хорошей компании? — спросил Громф, и Кэтти-Бри начала отвечать, почти восприняла его всерьез, прежде чем осознала его сарказм.

Она была не собрана, не так проницательна и рассеянна, и она знала, что не сможет удержаться.

— Я пришла, потому что...

Она замолчала, когда Громф бросил что-то рядом с ее тарелкой на стол.

Это было похоже на простую белую сценическую маску, которую использовали артисты в бродячих труппах, которые пересекали Королевства.

Но Кэтти-Бри знала этот предмет, и знала, что он был каким угодно, только не простым.

Она называлась «Маска Агатхи», и, надев ее, кто-то мог выглядеть точно так же, как любой другой человек, даже представитель другого гуманоидного вида.

И эта маска не поддавалась обнаружению.

Это была идеальная маскировка, и, насколько она знала, уникальная.

— Я не могу повторить ее, как просил Джарлакс, — сказал Громф, словно прочитав ее мысли. Она вспомнила его работу с псиоником Киммуриэлем и пристально посмотрела на него, подозревая именно это.

— Что? — невинно спросил он — и он был невиновен в том, что читал ее мысли, поняла Кэтти-Бри, рассмотрев его более внимательно, и его комментарий был просто совпадением.

— Он просил меня много месяцев назад, возможно, предвидя те самые события, которые сейчас происходят, — объяснил Громф. — Но нет, это невозможно воспроизвести с помощью какой-либо магии, о которой я знаю.

— Возможно, такое начинание было бы лучшим использованием времени Семи Ученых.

Громф покачал головой.

— О нет, — сказал он. — Несмотря на все потенциальные неприятности, связанные с заклинанием, которое мы сейчас обсуждаем, эта маска таит в себе гораздо более гнусные обещания.

— Говоришь ты, давая ее мне.

— Я знаю, почему ты здесь, и я знаю, что тебе это нужно. Ты едешь в Мензоберранзан, чтобы сражаться бок о бок со своим мужем.

— И ты одобряешь мой выбор?

— Не мое дело одобрять или не одобрять. Я знаю, что ты уходишь, и поскольку ты уходишь, эта маска — твой лучший шанс выжить. Полагаю, я мог бы превратить тебя в дроу и наложить двеомер постоянства поверх, но я боюсь, что Дзирт предпочитает человеческий облик для своих удовольствий.

Кэтти-Бри ответила, нахмурившись:

— Каждое слово, которое ты произносишь, указывает на различия, а не на радость от их существования.

— Я просто сказал, что он…

Женщина нахмурилась еще сильнее, и Громф больше ничего не сказал.

— Ну, вот и все, как ты хочешь, — сказал он. — Ты собираешься идти по туннелям в Мензоберранзан в одиночку?

— Я делала это раньше, и это было до того, как я нашла свое призвание как жрица Миликки и как волшебница.

— Очень могущественная волшебница, — сказал Громф, казалось бы, искренний комплимент застал ее врасплох.

— Но нет, добрая леди, ты не пойдешь одна, — добавил он. — И пройдешь не так много, как могла бы думать.

Какие бы остатки хмурого выражения ни были на лице Кэтти-Бри, оно исчезло, когда она обдумала это заявление.

— Ты собрался в Мензоберранзан?

— Это мое место. При всей моей ненависти к этой войне, я, наконец, пришел к пониманию, что не могу избежать ее. Это и моя битва тоже.

Кэтти-Бри кивнула, подумав, что они действительно были бы грозной парой. Она сомневалась, что на всем Фаэруне было много волшебников, и уж точно в Мензоберранзане не было никого, кто мог бы приблизиться к его ужасной силе. И, как он отметил, она сама была отнюдь не слабачкой.

— И я надеюсь, что к нам присоединится еще кое-кто, — сказал Громф. — И ты, дорогая Кэтти-Бри, возможно, как раз тот человек, который сможет убедить его.

По его подсказке она последовала за Громфом через ряд коридоров и комнат, подходя к двери,

— Я скоро присоединюсь к вам, — сказал ей Громф. — Я обещал показать коллеге особняк, который я создал. Я уверен, ты поймешь.

Кэтти-Бри кивнула и больше не думала об этом. Она повернулась к двери и толкнула ее, оказавшись в роскошной гостиной с большими, удобными на вид диванами и кушетками, мягкими креслами, баром, уставленным причудливыми бутылками, полными жидкостей, рядом с хрустальными бокалами и призрачным барменом, ожидающим команд.

Она заметила босые ноги мужчины, свисающие с подлокотника дивана, и узнала пояс с мечом, или, точнее, скелетообразную рукоять меча, прислоненного к дивану.

Она обнаружила, что удивлена.

— Тебе, кажется, вполне комфортно, — сказала она Энтрери, подходя.

Он открыл сонный глаз: «Устал с дороги».

— Я должна была бы удивиться, увидев тебя здесь, так как я слышала, что ты путешествовал в Глубоководье, а затем на юг, но нет.

— Я здесь не по своей воле, или не по какому-либо выбору, который ты могла бы понять. А почему ты здесь?

Она подняла маску Агатхи.

— Я уже сказал Джарлаксу, что не хочу этого, — сказал Энтрери, фыркнув.

— Это не для тебя.

— Тогда кто… Ах, ты? Ты отправляешься в Мензоберранзан?

— Я, с верховным магом. Этот бой имеет значение.

— Не для меня.

— Я знаю тебя лучше чем ты думаешь, — сказала Кэтти-бри.

— Ты слишком много думаешь.

— Я очень невысокого мнения о тебе, — категорично заявила она. Это привлекло его внимание, и он принял сидячее положение, потянувшись за ботинками, но ни разу не моргнув, с явным удивлением уставился на Кэтти-Бри.

Он не стал надевать ботинки, просто держал их наготове рядом и продолжал смотреть, его озадаченность явно не уменьшалась.

— За все то время, что обстоятельства свели нас вместе, тебе не приходило в голову, как мало мы разговаривали? — спросила Кэтти-бри.

— Мы сражались вместе, и хорошо, и за общее дело.

— И мы сражались друг против друга, за противоположные цели.

— Это было давно.

— Я до сих пор помню, как мы впервые встретились. А ты? — спросила Кэтти-бри.

— Как будто это было час назад.

— Я простила тебя, но я не забыла.

— Я все еще пытаюсь простить себя, но и я не забыл.

— Дворфы...

— Фендер Маллот и Гролло, — сказал Энтрери и, когда глаза Кэтти-Бри расширились от удивления, добавил:

— Я же говорил тебе. Я не забыл.

— Но ты простил себя?

Энтрери пожал плечами.

— Я понимаю, — тихо сказала Кэтти-бри.

— Мы все убивали, да?

— Сидния, — сказала Кэтти-Бри, опуская взгляд. — Ее звали Сидния.

— Волшебница?

— Помощница Дендибара Пестрого. Я все еще чувствую тепло ее крови на своей руке. Я все еще слышу ее последний вздох, последний воздух покидающий ее легкие. Я тогда едва стала взрослой.

— Я был еще совсем мальчишкой, когда совершил свое первое убийство, — ответил Энтрери и пожал плечами, когда Кэтти-Бри посмотрела на него.

— Я должна была, — сказала женщина.

— Я тоже так делал, снова и снова. Это становилось легче — слишком легко. Это стало больше, чем вопросом выживания, и скорее образом жизни.

— Ты помнишь их всех?

— Конечно, нет, — сказал он.

— Но ты помнишь двух дворфов — или тебе недавно об этом говорили?

— Я помню тот день ярко и всегда буду помнить, как ты помнишь помощницу Дендибара.

— Это было мое первое, и я ненавидела его. И я все еще помню.

Энтрери пожал плечами и кивнул.

— Так почему же ты помнишь их, Фендера и Гролло? Потому что это было убийство?

— Я только сказал, что помню тот день. Я узнал их имена намного позже. Столетие спустя.

— Почему?

— Я подумал, что это важно.

— Для них или для тебя?

Он снова пожал плечами.

— Ты пришла сюда, чтобы ругать меня?

— Я не ругаю.

— Тогда поговорим о старых временах? И если так, то зачем заострять внимание на таких мрачных моментах? Я думал, что мы все это пережили — прощены, да, если не забыты.

— Так и есть, — призналась Кэтти-бри. — Возможно, меня раздражает просто твое нежелание продолжать путешествие. Ты нужен своим друзьям, а ты их бросил.

— Старый друг нуждается во мне больше. — Это застало ее врасплох, она задумалась, кого он имел в виду. Он продолжил:

— А что насчет тебя? Ты позволила своему любимому уйти во тьму без тебя.

Кэтти-Бри закрыла глаза и поняла, что ее тактика в попытке пристыдить Артемиса Энтрери и заставить его уйти, возможно, была ошибкой. Видеть его развалившимся в таком комфорте, этот бесспорно грозный и еще менее бесспорно мерзкий меч, прислоненный к дивану, было таким противоречивым образом, что она пошла по этому пути, не обдумав его до конца.

— Вот почему я ухожу сейчас!

— И где Вульфгар и Реджис? Где знаменитые Компаньоны Халла, когда они нужны Дзирту? Или король Бренор, который мог бы собрать несколько армий дворфов и отправиться в Мензоберранзан…

— Хватит! — перебила она. — Пожалуйста? — Она похлопала руками в воздухе и подождала некоторое время, прежде чем открыть глаза. Энтрери сидел на диване, глядя на нее снизу вверх, но в его глазах не было осуждения, только сочувствие.

— Это сложный мир, — предложил Энтрери. — Вот почему Громф попросил тебя убедить меня пойти.

— Он попросил, но я не знаю почему.

— Потому что я знаю дом Меларн. Я был с Джарлаксом и Дзиртом, когда мы захватили это место. Я хорошо это знаю, и — он наклонился и достал свой украшенный драгоценными камнями кинжал — этот кинжал наводит ужас на Жиндию Меларн.

— Ты думаешь, он собирается использовать кинжал против нее? Чтобы запугать ее и заставить сдаться?

— Возможно. Я ожидаю, что у него мало желания ввязываться в длительную борьбу, и он намерен быстро обезглавить сторону Ллос. Возможно, это инструмент палача, который, по его мнению, выполнит задачу.

Кэтти-Бри обдумывала это несколько мгновений.

— Интересно, все же, зачем он пригласил нас обоих с собой. Если я собираюсь использовать маску...

— Мне она не нужна, — заверил ее Энтрери. — Значит, ты идешь?

— Я еще не решила. Я чувствую, что нужна в двух разных местах.

— Мензоберранзан и другое?

— Да, разумом и сердцем.

— Я знаю, что ты не друг Далии Син'Далай — или Далии Син'Фелл, какой ты, вероятно, ее знала. Но она нуждается во мне, нуждается в ком-то, и хотя мы расстались не как друзья, я не могу оставить этот призыв без ответа.

— Если она действительно все еще жива.

Энтрери кивнул.

— Ты что-нибудь узнал?

— Только то, что ее искалеченный сын все еще мерзкое создание.

Кэтти-Бри подняла брови при этих словах.

— Ему все равно, — объяснил Энтрери. — Но нет, у меня мало информации о пути Далии. Она была в Глубоководье больше года назад, и одна женщина сказала мне, что она ходила к Вратам Балдура, хотя я сомневаюсь в правдивости этого слуха.

— Врата Балдура имели бы смысл, если бы она попала к пиратам.

— Как и Лускан. Или половина городов на Побережье Мечей. Или на корабле в открытом море, если уж на то пошло.

Кэтти-Бри не могла не согласиться, хотя, если бы Далия прошла через Лускан, она сомневалась, что Джарлакс не обратил бы на это внимания.

— Я предлагаю сделку, — сказал Энтрери. — Я пойду с тобой и Громфом, и давайте отрубим голову этому чудовищному порождению Ллос, и если мы с тобой вернемся живыми, или даже если ты одна вернешься живой, охота на Далию возобновится. Ты поможешь мне, даю слово. Кроме того, ты попытаешься найти ее и помочь, если она в этом нуждается, самостоятельно, если я буду... недоступен.

— Ты знаешь мою историю с Далией, — запротестовала Кэтти-бри. — Ты знаешь историю Далии с Дзиртом.

— Так что никогда не забывай этого. Но прости ее. Это то, что мы делаем, не так ли?

Кэтти-Бри действительно не знала, что на это ответить. Но это не имело значения.

— Мы заключили сделку, — сказала она Энтрери.

— Чудесно, — сказал Громф Бэнр, материализовавшись рядом с ними.

— Я знал, что ты там, — заметил Энтрери, и Кэтти-Бри не усомнилась в его словах.

— Отдохни, подготовься, — проинструктировал Громф. — Наш путь будет короче, чем у других, как только я смогу определить, с чего его начать.

— Разве ты не можешь доставить нас прямо в Дом Бэнр? — спросила Кэтти-бри.

— Я мог бы, но в таком случае наш путь оттуда может быть определен замыслами других. Мой план более... прямолинейный. И наше прибытие может быть замечено теми, кто тайно работает против нашего дела.

Кэтти-Бри отметила, что он смотрел на Энтрери, когда говорил это, и, учитывая то, что мужчина только что сказал ей, это имело смысл.

— Ты не доверяешь Верховной Матери? — спросила Кэтти-бри.

— Я дроу и мужчина, так что, конечно, я не доверяю. Более того, у меня есть несколько сестер и стайка племянниц, все они когда-то и, возможно, до сих пор присягают Паучьей Королеве. Мы все были бы дураками, если бы ожидали, что каждый в Доме Бэнр или каждый, кто утверждает, что стоит на стороне Дома Бэнр, на самом деле является союзником.

Глава 18 Радость неведения

С помощью ясновидения Нвизи каллидийцы в короткие сроки обыскали логово тирана смерти, пройдя по каждому извилистому коридору и многочисленным уровням нескольких пещер поменьше, обнаруживая каждый укромный уголок и нишу, и находя все, что намекало на магические свойства.

По мнению Закнафейна, добыча была в лучшем случае незначительной. Они не нашли никаких полезных предметов, кроме единственной магической безделушки: волшебной свечи, которую можно было зажечь и погасить простым усилием мысли ее владельца. Не такая уж незначительная находка в Подземье, но и не впечатляющая для тех, кто обладает темным зрением. Любые другие сокровища были в основном в останках тех многих бедных душ, которые стали немертвыми слугами похожего на лича бехолдера: изодранная одежда, ржавые доспехи и оружие; несколько небольших мешочков с монетами, в основном медными и серебряными; рюкзак с кое-каким исследовательским снаряжением и еще один с несколькими бутылочками с зельями, хотя только одна осталась целой и, казалось бы, пригодной для использования. Нвизи определил ее как целебное зелье самого низкого качества.

Тем не менее, у каллидийцев, казалось, пошла кругом голова, когда они поднимались по веревке обратно в коридор наверху. Они возбужденно болтали между собой об этом интересном попутном приключении и о том, что они видели то, чего, вероятно, никто из их города никогда раньше не видел.

Вернувшись в коридор, Алефаэро развеял магическую дверь в логово тирана смерти, запечатав его навсегда.

Они разделили обильную трапезу прямо в коридоре, жрецы приготовили изысканные блюда и напитки, подходящие для великой победы, к которой они не имели никакого отношения. Зак все это время сидел с Аззудонной и Галатой, а Айида и Адин Дуайн время от времени присоединялись к ним.

Недалеко от них группа жрецов Авернила сидела в кругу, сочиняя то, что казалось героическими стихами о «победе над глазом-тираном».

— Ты должен понимать, для них это уже было настоящим приключением, — сказала Галата Заку.

— Неужели мое удивление настолько очевидно?

Аззудонна рассмеялась:

— Ты должен признать, что там было могущественное существо, — сказала Галата.

— Довольно смертоносное, как сообщил мне Алефаэро, — добавила Аззудонна.

— И совершенно мертвое к тому времени, когда вы все прибыли сюда, — сказал Зак. — Да, потрясающий бой для меня и для Галаты, который испытал нас на пределе наших возможностей и, если бы не немного удачи, почти превзошел эти пределы. Но это Подземье, и поэтому вам всем следует привыкнуть к таким опасностям.

— Мы, Каллидийцы, все не новички в битвах, Закнафейн, — сказала Аззудонна.

— Конечно, нет. Но и вы не были участниками этой битвы.

— Но многие здесь молоды и нетерпеливы, — вставила Галата. — Они знали не так уж много сражений — некоторые вообще не сражались — и даже в тех случаях это были в основном сражения, хорошо продуманные их командирами, и с заранее распределенными ролями, как в пещерах Каттисолы в последнее время, когда некоторые спустились, чтобы сразиться с полярными червями, со жрецами, некоторые из которых сейчас здесь, ждут в пещере наверху, чтобы проявить свои целительские таланты.

— Верно. И для многих посещение логова тирана смерти, вероятно, была первым разом, когда они оказались в крепости врага, любого врага, — добавила Аззудонна. — Это захватывающе, согласись.

Зак вздохнул: «Посмотри на них». Он сделал это когда говорил, отметив широкие улыбки, явный восторг от того, что они вошли в логово монстра. Несмотря на то, что этот монстр был побежден до их прибытия, а его приспешники также уничтожены, это действительно был новый и захватывающий момент для каллидийцев.

Теперь Зак сидел рядом с этими двумя надежными подругами, одной из которых он очень восхищался, а другую нежно любил. Галата и Аззудонна, несомненно, были достойны его доверия, что бы ни натравил на них враг. Он знал, что Алефаэро тоже был грозен, как и некоторые другие, такие как Авернил и две воительницы: Адин Дуайн и Айида. Но все же, наблюдая за празднованием вокруг него и рассматривая существо, которое они даже не видели живым, у них промелькнули сомнения относительно мыслей Закнафейна, бесспорно, не без оснований.

— Я понимаю их волнение, но я сомневаюсь в их мужестве. Они действительно понимают, во что ввязываются? — спросил Зак у двух женщин.

— Я понимаю — ответила Галата. — А ты?

— Я знаю, да, — заверил ее Зак и перевел взгляд с Галаты на Аззудонну. — А ты?

Она могла только пожать плечами.

— Нужно ли мне напоминать вам, что мы, Каллидицы, не чувствуем себя в безопасности в теплых постелях, с набитыми животами, с теплыми и безопасными очагами? — сказала Галата.

— Мое путешествие в пещеру, чтобы спасти тебя и остальных, было не первым моим сражением, — сказала Аззудонна, и Зак понял, что женщины приняли его расспросы довольно близко к сердцу.

— Я знаю, — заверил он их. — Однако, чего вы не знаете, так это Ллос, а также силу и преданность ее ревностных жриц. Вы сталкивались с монстрами, даже с мыслящими воинами, но я не могу не сказать, что вы никогда не видели такой жестокости. Битва, которая нас ожидает будет беспощадной.

— Мы знаем, — сказала Галата. Она кивнула подбородком в сторону остальных, направив туда взгляд Зака. — Они тоже. Я обещаю тебе — они готовы. Позволь им насладиться своим приключением, прежде чем каждое празднование будет омрачено чувством утраты тех из нас, кто погибнет.

— Пусть тебя не обманывает их веселость, — сказала Аззудонна Заку и положила руку ему на предплечье. — Они понимают, что цена может быть высокой.

— Цена вполне может быть любой, — поправил он.

— И они готовы заплатить ее, служа своей богине.

— Тогда, возможно, мы все немного глупы, — пробормотал Зак себе под нос.

— У вас есть план как нам действовать, когда мы наконец придем? — спросила Аззудонна их обоих, игнорируя мрачный настрой своего возлюбленного.

— Нет, — ответил Зак. — Нет. Кроме как найти Джарлакса и присоединиться к нему, у меня не было реальной идеи о том, как я и Галата найдем свое место в битве.

— Теперь все по-другому, — сказала Аззудонна. — Авернил возглавляет эту группу.

— Тогда он сможет найти их место, в то время как ты, я и Галата найдем наше.

— Путь Галаты лежит с Авернилом, — заявила Аззудонна.

Зак приподнял бровь на это и искоса взглянул на паладина, которая кивнула, соглашаясь с этим заявлением.

— Теперь все изменилось, Закнафейн, — сказала Галата. — Мы — грозная сила, которую ты видишь перед собой, и в основном из-за их доверия и любви друг к другу, а также божественных сил, данных Темной Девой. Мы должны оставаться на стороне тех сил, которые объединились с нами в Мензоберранзане, не считая даже ваших друзей, теперь, с этими новыми дополнениями.

— На стороне?

— Да. Мы знаем, как сражаться, не сомневайся. В свою очередь, мы окажем неожиданную услугу нашим союзникам и позаботимся о том, чтобы наши методы не мешали их собственным боевым действиям. С тобой, ведущим нас через лабиринт Мензоберранзана, мы нанесем сильный и быстрый удар и заставим наших врагов дрогнуть.

— Ты недооцениваешь…

— Я — нет.

— Я всего лишь хочу сражаться рядом со своим сыном.

— Конечно, хочешь, — сказала Аззудонна. Она придвинулась ближе к Заку и поцеловала его в щеку.

— И, возможно, это произойдет, — сказала Галата. — Но я уверена, что Алефаэро привел Нвизи не просто так. Он эксцентричен, его пути неизвестны, но его способность ясно видеть дороги будущего не вызывает сомнений у тех, кто его знает. Мы найдем способ наилучшим образом послужить Эйлистри, и Аззудонна почти наверняка останется с нами. А ты, Зак?

Закнафейн вздохнул и обдумал это. Он указал подбородком назад, на толпу празднующих каллидийцев, осматривающих каждый предмет и каждую монету так, словно они забрали сокровища самой Тиамат.

— Они выглядят как дети, которых я веду на бойню, — посетовал он.

— Не ты ведешь их, — напомнила Галата.

— Они празднуют победу, как будто сама Паучья Королева пала в том логове. И они даже не участвовали в битве.

— Но я была прямо там, внизу, рядом с тобой. Я разочаровала тебя?

Он слегка усмехнулся, рассматривая могущественного паладина.

— Вряд ли.

— Они тоже не будут. Ты увидишь.

— Позволь им немного отпраздновать, — добавила Аззудонна. — И делай это с осознанием того, что они хорошо знают, что может произойти, и если их ждет смерть, они охотно пожертвуют всем ради служения Эйлистри, сражаясь за свои убеждения.

Зак сдался, покачав головой.

— Я не собираюсь умирать здесь, внизу, и я, конечно, не хочу, чтобы ты умерла здесь. Не после того, что мы нашли, любовь моя. — Он протянул руку и нежно погладил ее бело-фиолетовые волосы. — Это то, о существовании чего я никогда не подозревал, чего я не видел за столетия своей жизни на моей родине. Чего я никогда не видел, пока не отступил от своих собственных ошибочных суждений о человеческой жене моего сына и честно не осознал их связь.

— У тебя были любовницы, — ответила Аззудонна с кривой усмешкой. — Так ведь?

— Это было утешением. Это было бегством от окружающей нас реальности. Она замечательная женщина, и я всегда буду заботиться о ней. Но все было не так. Такое чувство, что мы только что встретились, и в то же время, как будто мы были вместе целую вечность. Я не могу представить свою жизнь без Аззудонны. Я всегда рад тебя видеть, и все же, я ужасно боюсь, потому что ты здесь.

— Я не позволю тебе умереть, — прошептала она, придвигаясь ближе для поцелуя, а затем прошептала на ухо Заку:

— И я знаю, что ты не позволишь им убить меня.

Вскоре после этого труппа снова двинулась в путь, добиваясь хороших успехов, их шаги были легкими, когда они углублялись в Подземье. Во время каждого перерыва жрецы приносили еду и питье, а также заклинания исцеления для больных ног, в то время как Алефаэро устанавливал магическую тревогу, а Нвизи бросал свои цветные драгоценные камни, читая их танец, распознавая их путь, а таке проверяя, нет ли поблизости опасностей, которые могли бы скрываться поблизости.

И их было много, но все они были прирожденными хищниками, будь то животные или монстры, а не дроу-жрицы Ллос. Дальше по коридору спаривающаяся пара ускользающих зверей, крупных шестиногих кошек с парой похожих на хлыст щупалец, растущих из их плеч, построила свое логово, которое, как предупредил Нвизи, было заполнено квинтетом детенышей. Закнафейн знал об опасности ускользающих зверей, но ему не нужно было предупреждать каллидийцев, потому что они тоже были знакомы со странными монстрами, которых они называли дирлаграунами.

Искусные в приготовлении не только простого хлеба, жрецы волшебным образом создали толстые куски мяса, в то время как волшебник Алефаэро сотворил плавающий волшебный диск. Они загрузили волшебную тележку и отправили ее по боковому проходу, нагруженную штабелями, которых хватило бы, чтобы дирлаграуны были сыты в течение многих десятидневок.

Заку пришло в голову, что истинный ужас Подземья всегда заключался в элементе неожиданности. В этих туннелях и пещерах никогда нельзя было терять бдительность, потому что это означало бы нарваться на засаду.

В Подземье всегда было какое-нибудь существо, что-то поистине чудовищное, готовящее засаду.

Но благодаря ясновидению Нвизи эта грань катастрофы притупилась, и труппа двигалась день за днем без особых проблем, делая много коротких привалов, а Алефаэро наколдовывал маленькие полусферические защитные купола для более длительных остановок.

Это оказалось самым легким путешествием, которое Закнафейн когда-либо совершал по извилистым путям Подземья, и хотя он не знал, как это может обернуться, когда их настигнет настоящая беда, что в конечном итоге и произойдет, его уверенность в своих товарищах только возросла. Он отбросил свои страхи, наблюдая за их, казалось бы, чрезмерной радостью от набега на логово монстра, которого они с Галатой убили, и начал понимать, что любая детская открытость или широко раскрытые глаза, которые он мог наблюдать среди них — это еще не вся история этих храбрых эвендроу.

Он подумал об их игре в Каллиде, где они танцевали, пели и глупо хихикали над небылицами и непристойными играми, а затем он подумал об их более серьезной игре, о своей драке с Адин Дуайн в бочке замороженного винограда и о Каззкальци, кровавом спорте.

Да, этих эвендроу было легко недооценить.

И все, кто это делал, были действительно глупцами.

Зак знал, что они были недалеко от Мензоберранзана, и некоторые туннели и многоярусные пещеры были ему очень знакомы. Они миновали грибной сад, страну гигантских миконидов, грибного народа. Зак бывал в этом месте много веков назад — вечно предприимчивый Джарлакс не раз имел дело с миконидами и торговал с ними грибами, которые составляли основной ингредиент некоторых из самых популярных напитков в его таверне в Браэрине. Казалось, мало что изменилось, поскольку весь этот мир Подземья был буквально высечен из камня.

Зак подумал о своей родине, Мензоберранзане, городе и пещере, которые простояли тысячелетия. Каждая семья дроу пыталась оставить на нем свой след, будь то винтовые лестницы, перетекающие от сталактита к сталактиту, подсвеченные волшебным огнем различных оттенков, но это были такие мелкие детали, подумал он. Он был уверен, что город выглядел почти так же, как вскоре после своего основания.

Высеченный в камне, как обычаи жестоких жриц. И вот они здесь, пытаются все это изменить.

Он старался не зацикливаться на этой, казалось бы, невыполнимой задаче, сидя в одиночестве на плоском камне и перекусывая во время перерыва в марше.

— Как близко мы к городу? — спросили его, и он обернулся, чтобы увидеть Галату, идущую к нему, с Аззудонной и Айидой позади.

— По извилистым туннелям или по прямой через каменные стены?

— По прямой, — сказала Галата.

— Вероятно, не больше мили. Но у нас впереди еще, по крайней мере, целый день марша по извилистым туннелям. А что?

— Нвизи кое-что нашел, — объяснила Галата. — Пойдем.

Они прошли мимо множества отдыхающих, кто-то ел, кто-то пребывал в дремлении, и миновали несколько боковых пещерок в неровном туннеле, ширина которого в некоторых местах едва достигала пяти футов, а в других — в пять или шесть раз больше.

Зак услышал взволнованный шепот — Алефаэро и Авернила, подумал он, — когда они подошли к одной из боковых ниш, разноцветное сияние разлилось по коридору перед ними. Завернув за угол, они обнаружили этих двоих вместе с Нвизи, который ползал по полу, его семь драгоценных камней плавали в воздухе перед ним, образуя различные формы, в то время как волшебник-улутиун создал скульптуру на полу комнаты, иллюзорное изображение другой пещеры.

— На что я смотрю? — спросил Зак.

— Пещера, — сказал Алефаэро. — Нвизи воспользовался своим дальним зрением, чтобы рассмотреть пещеру недалеко отсюда.

Зак придвинулся ближе к маленькому человечку, даже опустился на четвереньки рядом с Нвизи, который, казалось, не замечал его, а просто продолжал рисовать, или лепить, или что бы это ни было, чтобы воплотить свое видение в жизнь.

Да, пещера, не очень большая.

— Где это? — спросил Зак.

— Ты узнаешь это место? — откликнулся высший жрец Авернил.

— Возможно. — Зак присмотрелся повнимательнее, по-настоящему впечатленный работой Нвизи. Он посмотрел на маленького круглолицего мужчину и с удивлением понял, что глаза Нвизи даже не были открыты. Он создавал изображение только своим мысленным взором.

— Это не Мензоберранзан, — сказал Зак.

— Нет, конечно, нет, — согласился Авернил. — Это пещера неподалеку, так считает Нвизи, и в ней наши враги творят большие беды.

— Как это?

Нвизи сказал что-то неразборчивое, затем провел рукой по дальнему концу создаваемого им помещения, оставив там гореть небольшой иллюзорный огонь — хотя, возможно, не такой уж и маленький, понял Зак, если его масштабировать, и помещение было таким большим, каким казалось.

Он присмотрелся к огню повнимательнее, отметив, что он находился внутри жаровни.

— Они открыли врата на нижние уровни в этой внешней пещере, — объяснил Авернил.

— Нвизи говорит, что барьер между уровнями…

— Фаэрцресс, — вставил Зак.

— Мы называем это Мезонель, вьющаяся ткань Пиу.

— Пиу?

— Пиу... Авернил поднял взгляд и руку, оглядывая все вокруг, проводя при этом рукой.

— Всё. Всё, что есть и все, что когда-либо будет. Пиу.

Зак кивнул.

— Мультивселенная.

— Как бы мы это ни называли, — вмешался Алефаэро, возвращая их к теме, — в этом зале, по словам Нвизи, Мезонель, Фаэрцресс, слаб и тонок. Последователи Ллос нашли его, или, что более вероятно, их направила к нему сама Королева Демонов, и они используют его для эффективного привлечения орд союзников-демонов. Похоже, мы наткнулись на что-то вроде казарм для наших врагов.

— Откуда мы знаем, что это наши враги? — спросил Зак.

— Они призывают существ с нижних планов, — ответила Галата. — Демонов.

Это ничего не доказывало Заку, но он подумал, что лучше оставить эту мысль при себе.

Конечно, Матрона Зирит Ксорларрин или кто-то из Бэнров, не задумываясь, пригласил бы демонов сразиться с силами матроны Жиндии. Всего несколько лет назад Верховная Мать Квентл заполнила улицы Мензоберранзана демоническими монстрами. Эвендроу не нужно было это знать.

— Мы должны немедленно отправиться в Дом Бэнр с этой информацией, — сказал Зак.

— Возможно, отправьте двоих из нас. Меня и Алефаэро. Я могу показать ему дорогу, и его магия поможет нам добраться туда быстрее.

Он заметил смущенный взгляд, которым Авернил одаривал его на протяжении всего ответа, и усмешку на лице Галаты, когда она посмотрела на него, затем на священника.

— Если мы когда-нибудь и отправимся в этот Дом Бэнр, то только для того, чтобы сказать им, что мы закрыли эти врата, — объяснил Авернил.

— Нас едва ли больше шестидесяти человек, — напомнил Зак.

— Шестьдесят с благословением Эйлистри, — ответил Авернил.

Зак поморщился. Это звучало слишком похоже на обычный припев Мензоберранзана, за исключением замены Эйлистри на Ллос.

— Мы их предвидим, но у них нет такого преимущества перед нами, — объяснила Галата.

— Сколько демонов?

— Целая орда, да, но в основном мелкие демоны, — ответила паладин. — Они будут быстро уничтожены.

— Если силы матроны Жиндии призывают их, тогда знайте, что там есть удадроу, могущественные жрецы и волшебники.

— Вот почему внезапность — сейчас наше решающее преимущество, — сказал Авернил.

— Они недалеко от Мензоберранзана, — возразил Зак. — Ты думаешь, они ослабили бы бдительность, если бы известные враги были так близко?

— Я уверен, что у них много глаз, наблюдающих за передвижениями любых

значительных сил дроу из города. Но мы нападаем снаружи.

Зак не был убежден, но и не ожидал, что кто-то передумает. Он просто смиренно покачал головой.

— Мы скоро отправимся, — пообещал Авернил.

— Убедись, что это враги, — предупредил Зак, не вдаваясь в подробности.

Когда Авернил начал расспрашивать его, Закнафейн поднял руку и покачал головой, не предлагая дальнейших объяснений. Он глубоко вздохнул, когда священник ушел.

— Он не так уж плох, — сказала Галата, и Зак, оглянувшись, увидел, что она широко улыбается.

— Я давно научился не доверять священнослужителям, — беззаботно ответил Зак.

— Паладины еще хуже.

— Это точно.Я хочу, чтобы ты был со мной, когда начнутся бои, — сказала Галата более серьезно.

— Наши стили хорошо дополняют друг друга. Аззудонна тоже будет там с нами.

Зак кивнул.

— Мы будем на внешней стороне площади, скорее всего, впереди.

— Это именно то место, где я предпочитаю находиться, — заверил ее Зак.

— У большинства по периметру есть щит. Хочешь такой?

— Нет. Я с детства тренировался обращаться с двумя видами оружия. Щита не нужно.

— Я буду защищать тебя, — пообещала Галата. — Как я делала в логове тирана смерти.

— В логове монстра, которого я победил, пока ты лежала раненая в туннеле наверху?

— Защита близких иногда может быть болезненной, — сказала она без промедления.

Зак обнаружил, что это ему очень нравится.

Но не так, как ему нравилась приближающаяся женщина, которая плюхнулась рядом с ним и нежно поцеловала.

— Мое сердце жаждет битвы и того, что мы будем праздновать после, — прошептала Аззудонна Заку на ухо.

Он притянул ее ближе.

— Сначала подумай о том, как остаться в живых, — предупредил он. — Тогда мы сможем подумать о том, как это отпраздновать.

— Позаботьтесь о том, чтобы помнить о своих местах и о своей преданности всем тем, кто вас окружает, когда начнется бой, — сказала Галата им обоим.

— Твоя озабоченность принята к сведению, — сказал Зак, его голос был ровным и серьезным, как и подобало.

— Я знаю, — ответила Галата. — Но это всегда необходимое напоминание, когда любящие пары вступают в битву бок о бок.

— Я не позволю каллидийцу пасть, потому что я прикрываю Закнафейна, — также ответил Аззудонна.

— Тогда я оставлю вас, — сказала паладин, и поднялась, чтобы уйти.

— Я бы предпочел, чтобы ты осталась, — сказал Зак, и, взглянув на него, Галата снова села на камень.

— Я бы хотел услышать о наших боевых порядках и планах, пока мы ждем прорицателя, если нас застанет битва. Я никогда не видел, чтобы в группе было так много священников и так мало воинов и волшебников.

— Тогда для тебя это будет приятным сюрпризом, — сказала Галата и достала маленький нож, чтобы нацарапать на полу несколько планов сражений, чтобы Зак мог их увидеть.

Нвизи изучает тщательнее, — сообщил Алефаэро Галате, Заку, Аззудонне

и нескольким другим, которые вскоре присоединились к ним на импровизированном стратегическом совещании.

Зак оглянулся мимо приближающегося волшебника, заметив, что Нвизи ползает по полу, снова создавая какие-то магические иллюзии. Он встал и вытер руки о штаны, затем последовал за Алефаэро и Галатой обратно к прорицателю, где его взгляд остановился на магическом образе, созданном Нвизи. Это была не картина, а скорее скульптура — казалось, полуконтрастная копия камеры, теперь детализированная сталагмитами и сталактитами, алтарем в конце замысловатого круга призыва и всеми входами — дополненными магическими заметками, написанными на песке, объясняющими, куда ведут эти туннели, и что означало бы их проникновение во вражескую комнату.

Зак видел великолепные планы жриц в те дни, когда был мастером оружия, с бассейнами для гадания и даже миниатюрными моделями вражеского дома, но ничего даже отдаленно не напоминало то, что создал Нвизи.

Если это вообще было реально, подумал Зак, но не сказал. Алефаэро, очевидно, считал этого странного человека большим преимуществом, но что, если на самом деле он был скорее иллюзионистом, чем прорицателем?

По мере того, как Алефаэро продолжал свои объяснения, стало ясно, что они собирались детально разработать свой план атаки в соответствии с предчувствиями и видениями Нвизи.

Зак участвовал во многих битвах. Редко они проходили так, как планировалось.

— Закнафейн?

Когда до него донесся звук его имени, он понял, что не обращал внимания на разговоры вокруг и что это был не первый звонок Галаты ему.

— Как вы думаете, было бы разумно с вашей стороны пойти и предложить понимание Нвизи, поскольку он погружается все глубже?” спросила она, очевидно, не в первый раз.

— Я не знаю, так как я не знаю эту пещеру.

— Но ты знаешь удадроу, — указал Алефаэро.

Зак пожал плечами.

— Возможно, но когда-то я знал их лучше, чем сейчас.

— Ты видел такое вызывание демонов, да? — спросила Галата.

— Каждый дроу в Мензоберранзане был свидетелем таких радостных моментов, — последовал ответ, и в нем Зак не смог удержаться от сарказма.

— Тогда любое понимание помогло бы, — сказал Алефаэро. — Круг призыва? Алтарь? Сильные и слабые стороны демонов?

— Ты не знаешь о демонах? — удивленно спросил Зак.

— Наш опыт общения с существами низших планов довольно ограничен, — ответила Галата. — Мы знаем о слаадах.

— Слаады — не демоны, — сказал Зак, только чтобы немного поразмыслить, прежде чем добавить:

— Или, может быть, они и есть. Их повелитель есть или был, как мне сказали.

— Силы Галаты и жрецов были более впечатляющими против слаадов, чем силы волшебников, — сказал Алефаэро, затем быстро добавил:

— Некоторых волшебников. Мы обнаруживаем, что существа других планов существования часто в меньшей степени подвержены типичным повреждениям от стихий огня, холода и молнии.

— Я думаю, это справедливо и для демонов.

Алефаэро кивнул и широко улыбнулся, глядя на Галату, что в тот момент показалось Заку любопытным.

— Пойдем, Закнафейн, — пригласил его волшебник, и он последовал за Нвизи, затем поделился своими соображениями относительно алтарей жриц Ллос и тех немногих подробностей, которые он знал о кругах призыва. Однако это была короткая беседа: события начали развиваться быстро, поскольку Нвизи внезапно осознал, что внезапная атака пойдет им на пользу, и чем быстрее они ударят, тем лучше.

Верховный жрец Авернил призвал свою паству собираться.

— Мы используем восьмиугольник, окруженный стенами из щитов, — сказал он. — Вторая шеренга, второй фланг защищает стену воинов. Все остальные посылают оружие и призываемых стражей вокруг нас. Нвизи прикажет Галате провести нас через поле боя.

— Что с Закнафейном? — спросил Алефаэро.

— Он справа от меня, Аззудонна слева, — ответила Галата.

— Возможно, Закнафейну, который не знает наших обычаев, следует стоять в арьергарде и больше наблюдать, чем сражаться, — сказал Авернил.

— Ты так говоришь только потому, что не видел, как сражается Закнафейн, — ответила Галата, глядя на Зака с восхищенной улыбкой. — Я видела. Он рядом со мной. Он понадобится нам в первую очередь, когда мы столкнемся с величайшим из наших врагов.

Авернил поклонился ей, затем Заку.

— Я полагаюсь на твое суждение по этому поводу, Святая Галата.

Зак встретился взглядом с паладином. Ему было хорошо с ней рядом и с Аззудонной рядом.

— Алефаэро будет сопровождать Нвизи и разъяснять его указания, — добавил Авернил. — Средняя группа, конечно. Я верю, что ты найдешь подходящее место для своих сил, волшебник, и я не претендую на то, чтобы указывать тебе, как и куда бросать твои разрушительные заклинания.

— Большая часть будет направлена на поддержку усилий жрецов, — ответил Алефаэро. — Чтобы противостоять усилиям тех, кто использует заклинания против нас — удадроу и демонов. Но да, я действительно верю, что у меня есть несколько полезных трюков.

С отработанной эффективностью, которая, по крайней мере, вернула немного надежды, отряд сформировал плотные ряды. Те, кто был в передней шеренге, несли по два вида оружия, но все воины на внешних флангах несли по короткому копью и большому щиту, сделанному из великолепного прессованного льда. У этих щитов были крючки на переднем крае и углубления на заднем, и эвендроу скрепляли их вместе, создавая настоящую стену защиты.

И снова Зак отметил точность. Очевидно, что это построение было отработано и предопределено заранее, поскольку воины на левом фланге несли щиты на левой руке, в отличие от тех, что были на правой — таким образом, даже щиты приходилось менять местами, ведь пазы для соединения были теперь с противоположной стороны.

Он никогда не сражался подобным образом и был заинтригован тем, что стал частью этой тактики.

— Пришло твое время, Святая Галата! — Крикнул Авернил с центральной части площади.

Более двух десятков жрецов в строю начали тихо петь.

— Нвизи! — Позвала Галата. — Веди меня.

Она начала двигаться немедленно и в быстром темпе, квадрат исказился лишь на мгновение, прежде чем эвендроу восстановили почти идеальный строй.

Они прошли по коридору, быстро, но тихо. Подошли к развилке, и Галата, не колеблясь, повернула направо и двинулась по прямому коридору, который заканчивался у каменной стены.

— Нвизи говорит, что они войдут за нами, — сказал Алефаэро.

— Свитки, — приказал Авернил, и жрецы нарушили строй, каждый на ходу доставая по трубочке со свитками, затем разворачивая содержимое внутри, которое было сделано из выделанной тюленьей кожи и поэтому лежало ровно. Они выложили ими коридор за площадью.

— Если нам придется отступать, повторяй название Каллиды несколько раз, когда будешь убегать из этого коридора, — предупредила Галата Закнафейна.

Воин чуть не рассмеялся вслух, осознав, что жрецы накладывали заранее

приготовленные глифы и обереги. Авернил положил последний, посыпав линию сверкающей пыли, ближайшую к квадрату.

Это послужило бы спусковым крючком, если бы враг действительно зашел с тыла.

— Стойте, затем атакуйте! — Сказал им Авернил, когда коридор был подготовлен.

Зак услышал, как Алефаэро произносит заклинание, и догадался, что сейчас произойдет, поэтому он не удивился, когда стена перед ним просто исчезла, открыв пещеру, которую Нвизи так тщательно — и поразительно точно, как сразу понял Зак, — воспроизвел.

Как только стена исчезла, в воздухе перед ними появилось две дюжины и более светящихся видов оружия, указывающих путь, и к тому времени, когда боевое каре ворвалось в зал призыва, появились и духовные стражи, воздух вокруг кружился от маленьких небесных фигурок, летающих вокруг, как разъяренный рой стиргов. Полупрозрачные, ангельские стражи приняли цвета Веселых Танцоров — действительно, Зак не мог не думать о том зимнем небе Каллиды, когда смотрел на них. Он был почти ошеломлен яркостью этого зрелища, но окружающие его явно не были удивлены. Он и раньше видел духовных стражей у жрецов, но не так, не с более чем дюжиной священников, произносящих свои заклинания одновременно и накладывающихся друг на друга.

Отряд почти сразу же был встречен группой второсортных демонов, человекоподобных негодяев, которыми, как знал Зак, можно было управлять. Он поднял Солардис и его ледяной клинок и был готов встретить атаку, но чуть не задохнулся, когда эти демоны встретились с передним краем стражей и начали разлетаться на куски, когда вызванные духи волшебным образом ударили по ним божественным сиянием.

Гривастые, казалось, дымились, так много клочьев разлеталось в стороны.

Ни один ман, ни один дретч не подобрался к Заку достаточно близко, чтобы он мог ударить по ним.

Едва ли даже обдумав это движение, он усилием воли придал своему магическому клинку форму хлыста.

Они прошли вдоль стены относительно прямоугольной комнаты недалеко от алтаря и круга призыва. Там было около двух десятков дроу, включая нескольких жриц, с горсткой главных демонов и еще очень, очень много мелких демонов, дретчей и манов.

Алефаэро ударил следующим, наполнив воздух над алтарем бурей с мокрым снегом — но такой, какой Зак никогда не видел. Дождевые облака тоже были похожи на веселых танцоров северного неба, а падающие капли мокрого снега сияли.

Заку удалось быстро оглянуться на волшебника и увидеть, что на нем надето что-то похожее на корону из парящих звезд.

Он не знал, что это могло означать, и у него не было времени разобраться в этом. Ибо демоны появились и спустились вниз, несколько были сбиты с неба внезапной бурей волшебника.

Глабрезу, налфешни и вроки — так много вроков — бросились вперед, толкая вперед гривастых и дретчей, которые были обращены в ничто кружащимися магическими стражами.

Главные демоны тоже подверглись нападению роя наколдованных сияющих существ, нападавших на них, но их было бы не так легко уничтожить.

— Оружие удадроу! — скомандовал Авернил, его голос, усиленный магией, перекрыл шум внезапной битвы. В ответ эти парящие булавы, мечи и копья полетели вперед мимо демонов, чтобы атаковать вражеских дроу.

И так же появилась горошина пламени, зеленого пламени, пролетевшая над головой Зака и вперед, мимо шеренги демонов, чтобы взорваться гигантским огненным шаром, но таким, какого Зак никогда не видел, потому что его пламя было зеленым и фиолетовым, а не обычным цветом, который можно было бы ожидать. И они искрились, больше напоминая сияние Веселых Танцоров, чем огонь.

Что бы там ни принес Алефаэро, демонам это определенно не понравилось.

Еще несколько горящих обломков упали сверху, издавая ужасный скрежет и плавясь при падении.

Так же кричал удадроу, попавший в зону взрыва.

Появились ближайшие крупные демоны, но все до единого они шатались, их формы уменьшались, от них отлетали куски, а вокруг клубился дым. Десятки духовных стражей непрерывно атаковали — демоны попали в зону поражения, и каждый момент, пока они оставались в пределах действия двеомеров жрецов, они подвергались нападениям и уменьшались в размерах.

А затем с большой эффективностью атаковали Зак, Галата, Аззудонна и другие бойцы переднего ряда, причем большинство врагов перед ними были уничтожены еще до того, как они нанесли хотя бы один удар по квадрату каллидийской группы.

План сработал, это бесспорно. Благодаря ясновидению и прорицанию Нвизи, эвендроу застали врага врасплох.

Где-то позади раздалась серия взрывов, которые сначала встревожили Зака. Однако он понял, что в коридоре сразу за стеной прохода, созданной Алефаэро, вражеская поддержка подошла сзади.

Именно так, как предвидел Нвизи.

И именно там жрецы разместили множество глифов, которые они подготовили заранее.

Зак доверял этим заклинаниям, сосредоточившись на предстоящей битве. Похожий на стервятника демон-врок — зеленое сияющее пламя от огненного шара Алефаэро покрывало его, как плащ — устремился к нему, и он приготовился принять его...

...только для того, чтобы духовные стражи остановили его, как раз когда Зак занес свой кнут для удара.

— Теперь за мной! — Закричала Галата и бросилась вперед, Зак и Аззудонна по бокам от нее.

Паладин прокладывала себе путь прямо сквозь слабеющие ряды демонов, подальше от толпы и неразберихи, дыма и летающих духов-хранителей. Это мгновение ясности показало им оставшихся врагов, дроу у алтаря и нескольких крупных демонов, затаившихся в засаде — хотя все присутствующие, смертные и изверги, также почувствовали злобный укус зеленого огненного шара Алефаэро.

Но это были жрицы Ллос, и Зак понимал, что победа еще далека. Он должен был добраться до них быстро, прежде чем они смогут оправиться от первоначального шока.

Однако легче сказать, чем сделать, поскольку огромный и неповоротливый

четырехрукий зверь прыгнул наперерез. Зак знал этого изверга, глабрезу, с его верхними конечностями, похожими на крабьи клешни, и гигантской гуманоидной формой, похожей на огромного рогатого гнолла. В отличие от многих демонов, сила этого заключалась не в его заклинаниях, а в его чистой физической выносливости и свирепости.

Он был уверен, что сможет победить его, потому что делал это раньше, но на это потребуется время.

Он не был уверен, что у них есть время. Поверх плеч демона он мог видеть, как жрицы произносят заклинания: уничтожают магическое оружие, исцеляют друг друга и своих демонических союзников, и, по крайней мере, две из них обрушивают столбы огня на эвендроу позади него.

Он должен был добраться до них.

Он должен был пройти через этого глабрезу — и быстро.

Он прыгнул и остановился, используя инерцию, чтобы взмахнуть хлыстом вперед и ударить им по морде глабрезу, который зарычал и двинулся на него, нетерпеливо щелкая массивными когтями.

И появился яркий свет, сине-белый, и появилась Галата, проносясь мимо него, высоко подпрыгивая с Блуцидером, поднятым выше для массивного демона, выкрикивая молитву, которую Зак слышал в последней битве.

— Я изгоняю тебя!

Ее меч опустился на бронированное предплечье одной из когтистых рук глабрезу, удар, который не должен был быть серьезным, поскольку существо прекрасно парировало, и ни один удар не пробил бы тяжелую, похожую на панцирь защиту на этой толстой руке. Но магия клинка, божественная магия, подаренная Эйлистри, все-таки проникла, перетекая из меча в монстра, нанося удар по самому его существованию на Материальном плане. Ослепительная вспышка, запах серы, и глабрезу попросту исчез.

Галата неловко приземлилась и потеряла равновесие, споткнувшись вперед, и Зак повернулся, чтобы последовать за ней и защитить ее, но передумал, когда Аззудонна пронесся мимо, преследуя паладина.

Свою спутницу, таким образом, прикрывала его возлюбленная, Зак вместо этого направился к алтарю и троице жриц, стоявших там.

Одна зарычала на него и подняла четырехглавый бич из живых, шипящих змей в его сторону. Вторая скрестила кисти своих вытянутых рук перед собой в символе паука, большие пальцы — как педипальпы, восемь пальцев — как ноги — типичная поза для жрицы Ллос, в то время как третья опустила шар тьмы на группу.

Зак чуть не рассмеялся, поскольку видел эту пьесу уже дюжину раз.

Его разум уже прояснил его курс. Змеям плети не нужно было зрение, чтобы найти свою цель.

Предстоящее заклинание от жрицы было таким, которое поразит область перед ней, поэтому ей не нужна была четкая цель.

При приближении другого врага этот шар тьмы немедленно изменил бы поле боя в пользу жриц, но в случае с Заком он только скрыл истинную силу напавшего на них. Ибо репутация Закнафейна До'Урдена была написана кровью таких противников, поэтому его ответ был столь же отрепетированным.

Его правая рука легла поперек груди, раздался размашистый щелчок хлыста, за которым последовали три коротких и внезапных щелчка. Он нырнул в перекат, все еще двигаясь вперед, но под углом влево.

Он почувствовал волны жара, веер пламени прямо над собой, вскрик боли слева от себя. Он снова превратил Солардис в световой клинок, когда развернулся и поднялся, поменял хватку и продолжил атаку, но нанес удар наотмашь, когда проходил мимо второй жрицы, испытывая мрачное удовлетворение от ее стона глубокой боли, когда нож колющего света пронзил ее бок.

Осталась та, что стояла чуть левее и немного позади алтаря: жрица, призвавшая тьму. Он вернулся вправо, соскользнув к основанию алтаря. Когда он наткнулся на него, используя его прочность, чтобы удержаться на ногах, он вытянул левую руку со своим ледяным клинком и сильно ударил им по камню, немедленно отступая и ныряя вперед, перекатываясь по прямоугольному камню.

Жрица сбросила свои чары тьмы и потянулась вперед за плетью, ее другая рука светилась болезненно-зеленой слизью, которая могла вызвать ужасную болезнь или проклятие.

За исключением того, что Зака не волновало ни то, ни другое, потому что он был позади нее, в то время как она атаковала то место, где он постучал по камню.

Ведомый яростью, с вырвавшимся у него рычанием, он рубанул своим легким клинком, Солардис легко пробил скудную магическую броню, которую носила жрица, проломив ее череп и пройдя сквозь мягкие ткани мозга.

Верхняя половина ее головы отлетела в сторону, и она упала прямо вниз, змеи ее живого бича извивались и яростно плевались.

Зак отодвинулся от них на шаг, зная, что некоторые из этих гадюк могут выплевывать свой яд с большой точностью. Ему потребовалось мгновение, чтобы переориентироваться и оценить силу атаки.

Жрица перед ним, очевидно, была мертва. Та, которую он ударил мечом, поднимаясь из своего броска, лежала так же неподвижно, но та, которую он хлестнул, все еще стояла и все еще держала свой бич, теперь только с двумя змеиными головами на щупальцах. Кровь хлынула из руки и запястья жрицы, как раз в тот момент, когда ее гримасничающее выражение лица вылилось на Зака. Он улыбнулся ей, и глаза жрицы расширились.

Ей следовало смотреть в другую сторону.

Аззудонна ударила сзади, бросив жрицу вперед и на землю. Воительница аэвендроу, казалось, едва коснулась пола, когда приземлилась, настолько быстрым был ее отскок на ноги и шаг, растоптавший одну из оставшихся гадюк плети, а ее меч опустился, чтобы сразить другую.

Она подбросила копье, которое держала в руке, и двинулась вперед, сильно ударив его рукоятью по затылку жрицы Ллос.

Взяв угрозу под контроль, Зак задумался, куда идти дальше, но только на мгновение, которое потребовалось ему, чтобы увидеть, что битва почти закончена. Каллидийский квадрат разбился на боевые группы, большинство вернулось в коридор, чтобы удерживать там оборону, или, точнее, преследовать немногих оставшихся удадроу из группы, которые попытались зайти нападавшим в тыл и пересекли поле, испещренное глифами взрывающихся рун.

Вражеская жрица и пара охранников, оба мужчины, остались в комнате едва живые, но упали на колени, высоко подняв руки в знак капитуляции. Другие лежали на земле, мертвые или раненые, и у Зака отлегло от сердца, когда он увидел, как каллидийские жрецы идут к павшим — своим собственным и своих врагов (по крайней мере, дроу) — и взывают к божественным силам, чтобы принести исцеление и облегчение.

Другая группа последователей Паучьей королевы была вытянута из коридора прямо перед тем, как закончился двеомер прохода в стене Алефаэро, запечатав его. Все они были ранены, обожжены и взорваны различными глифами эвендроу. Они тоже больше не оказывали сопротивления.

Что, как понял Зак, создало еще одну проблему.

Он отошел к одному из выходов и сел, чтобы восстановить силы и посторожить, пока его товарищи занимались своими делами. Вскоре к нему присоединилась Аззудонна и обратила его внимание на Святую Галату.

— Она освящает алтарь, жаровню и магический круг, — объяснила Аззудонна.

— Жрицы Ллос больше не будут использовать эту комнату в своих мерзких целях.

Он кивнул.

— Скольких мы потеряли?

— Многие были ранены, но лишь немногие серьезно, — ответила Аззудонна. — Боюсь, один погиб, а еще двое борются за свои жизни. Тем не менее, это была великая победа.

— И что с ними? — спросил Зак, указывая на заключенных, которых согнали в небольшую группу у стены за алтарем.

— Верховный жрец Авернил и Галата допросят их — ты знаешь из своего первого путешествия в Каллиду, что мы очень опытны в этом.

“А потом? У нас нет сил охранять их, пока мы продолжаем.

“Нвизи уже работает над этим, выбирая наилучший вариант. Если есть место, куда мы можем их перевезти, мы, конечно, так и сделаем.

— А если нет?

Аззудонна пожал плечами.

— Это зависит от них. Мы узнаем, говорят ли они правду.

Если нельзя убедиться, что они выйдут из боя, по крайней мере, это их выбор.

— Вы казните их. Не так ли?

Зак долго и упорно размышлял над этим, удивленный тем, что это вообще был сложный вопрос. Двое жриц погибли от его собственной руки, в том числе одна лежала с наполовину отрубленной головой. И это, конечно, были не первые жрицы Паучьей Королевы, которые почувствовали ярость Закнафейна, и, вероятно, не последние.

— Да, — ответила она. — Когда это закончится, чем бы это ни закончилось … Мы, не принадлежащие Ллос, не будем продолжать наносить удары по ее пастве. Но они придут за нами через вечность. Любое милосердие, которое мы проявим сейчас к тем, кто честно не покинет пути Ллос, приведет позже только к еще большим страданиям.Война уродлива.

— Как и рабство, — ответил Зак. — Как и Ллос.

Он был рад, когда в этот момент Аззудонна наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

Глава 19 Предложение, от которого она не сможет отказаться

— Матрона Жиндия зовет, — пальцы Браелина блеснули в сложной фигуре рук безмолвного языка дроу, обращаясь к охраннику, идущему в другую сторону по естественному коридору, который вел из собственно дома в камеры подземелья.

Охранник, вооруженный настоящими мечами, а не просто ножом, как у Преего, кивнул и продолжил движение в их сторону.

Уловка, похоже, сработала, когда охранник прошел прямо мимо них, при этом Браелин опустил голову и грубо маневрировал, чтобы удержать заключенного между собой и часовым. Он вздохнул с облегчением, когда часовой не заметил, что он не Преего Меларн или кто-либо другой из его товарищей по дому, и подумал, что это здорово, что так легко подражать «голосу» другого человека на языке жестов.

Путь был свободен вплоть до люка, который, однако, был заперт, и его нельзя было открыть никаким ключом, который был у Преего.

— Главный ключ у другого охранника, — сказал Дайнин, поворачиваясь обратно в коридор.

Браелин покачал головой и упал на пол рядом с люком, сломав пломбу на связке ключей. Он согнул кольцо, чтобы еще больше разъединить концы, затем просунул один конец в замок, приложив ухо к пластине, чтобы послушать.

— У нас нет времени, — предупредил Дайнин. — Было бы проще убить охранника и продолжить наш путь.

Браелин не хотел этого делать, если не будет необходимости. Он все еще не был уверен, чью сторону выберет Джарлакс, если вообще выберет. Он мог только надеяться, что еще не сделал выбор за своего друга и наставника.

Он повертел металл в руках, пока не нашел что-то вроде защелки, затем внимательно прислушался, орудуя своей импровизированной отмычкой, чтобы манипулировать тумблерами.

— Он возвращается, — предупредил Дайнин.

Браелин вскочил и толкнул Дайнина перед собой, когда охранник вошел в маленькое фойе.

— Извините за мою глупость, — сказал охранник, доставая кольцо со множеством ключей. — Вы не сможете выйти без этого. Я должен был подумать...

Там он остановился и склонил голову набок, очевидно, только тогда осознав, что Преего Меларн или любой другой стражник тоже знали бы об этом.

Прежде чем он смог полностью осознать это, Дайнин прыгнул на него и повалил на землю, борясь за свою жизнь.

Охранник потянулся за одним из своих мечей, но то же самое сделал Браелин, у которого были все ключи, а затем и оружие.

Он приставил острие к горлу мужчины, прекратив борьбу. Распростершись на спине, охранник отпустил Дайнина и поднял пустые руки по бокам головы. Дайнин взял свой второй меч, слезая с мужчины.

— Мы должны посадить его в камеру, — сказал Браелин.

Вместо этого Дайнин приставил к нему меч, вогнав лезвие в горло мужчины, затем повернул его так, чтобы достать до мозга, и протолкнул глубже.

Браелин схватил его и оттолкнул в сторону.

— Что ты делаешь?

— Даю им то, чего они заслуживают, — ответил сын Дома До'Урден сквозь стиснутые зубы. — Только часть того, чего они заслуживают.

— Джарлаксу это не понравится.

— Джарлакса здесь нет. Джарлакс не чувствовал ни укусов змей Жиндии, ни пыток, которым подвергал нас этот охранник и все остальные, ни выражения удовольствия на их лицах, когда они это делали.

Браелин отступил назад и отпустил ситуацию... потому что он чувствовал все.

— Возьми его одежду и побыстрее. — он покачал головой и вздохнул. — И вытри лезвие.

Вскоре после этого они прошли через люк в главный дом и направились по коридору. К счастью, у обоих охранников были эмблемы дома, которые позволили бы им левитировать вниз с балкона в главную пещеру Мензоберранзана, если бы только они смогли туда добраться.

— Мы разделимся, когда выйдем из этого дома, — проинструктировал Браелин. — Ты знаешь браэрин?

— Конечно.

— Тогда доберись до Сочащегося Миконида.

Браелин сказал это почти не осознавая. Сочащийся Миконид был, конечно, обычным местом встреч для всех, кто был связан с Бреган Д'Эрт здесь, в Мензоберранзане. Но это было до того, как Браелин оказался там в ловушке — возможно, в ловушке, устроенной самой Азлией с помощью этих несчастных суккубов.

Можно ли ей все еще доверять?

«Нет»,подумал он, качая головой, его сердце упало. Он просто не мог быть уверен.

— Я знаю это место.

— Забудь о нем, — передумал Браелин. — Доберись до дома До'Урден — это неподалеку. Поговори с Матерью…

— Да, Зирит, — сказал Дайнин. — Я знаю.

— Но знают ли они тебя?

— Они знают меня как Дайниннэ из Богохульства. Жрица Сарибель знает меня.

— Тогда найди ее и оставайся с ней, пока я не приду к тебе и не придумаю лучший курс.

— Я когда-то служил Бреган Д'Эрт и хотел бы делать это снова, — сказал Дайнин.

— Это дело Джарлакса и Киммуриэля, и я не знаю, где их найти. Надо добраться до Дома До'Урден, а потом уже беспокоиться о таких вещах, если мы все еще будем живы.

— Видишь, как это просто? — сказала Мать Жиндия Къернилл, когда они вдвоем стояли в личных покоях Матроны, уставившись в небольшую лужицу воды, которая показывала им обмен репликами между Дайнином и Браелином. — Просто покажи им то, чего они больше всего хотят, и они попадутся на крючок. Как глупые рыбы.

Къернилл Кенафин кивнула и даже слегка рассмеялась в ответ, хотя любое веселье, которое она демонстрировала, было полностью наигранным. Она ненавидела эту пьесу, потому что она неизбежно еще глубже увязала в многочисленных сетях, разбросанных вокруг нее. Теперь она обманывала и безжалостную Жиндию, которая проявляла такую радость, причиняя самую ужасную агонию, и Ивоннель, которая, вероятно, была самым могущественной персоной в Мензоберранзане, обладая тайной магией, способной соперничать с магией архимага Мензоберранзана, или, что еще хуже, с магией предыдущего архимага! И с божественной магией, которая, казалось, была выше даже Верховной Матери Мензоберранзана.

Обмануть либо Жиндию, либо Ивоннель было тяжело и трудно, особенно учитывая ужасные последствия того, что ее поймают — любая из них! И теперь она, скорее всего, окажется связанной с Джарлаксом и, что еще хуже, с Киммуриэлем Облодрой, этим самым странным и опасным псиоником. Да, обманывать Жиндию и Ивоннель, безусловно, было опасно, но обмануть Бреган Д'Эрт, или, более конкретно, Киммуриэля Облодру, было просто невозможно.

Такая плотная паутина, так много нитей, за которыми ей нужно было уследить, так много узлов, завязанных нитками, которые легко разрезать, но гораздо труднее удержать в руках...

Двое мужчин, одетых в черно-красную униформу охранников подземелья Меларнов, прошли через самые южные комнаты самых верхних этажей дома, приближаясь к балкону.

— Теперь уже скоро, — заметила матрона Жиндия.

— Как ты можешь быть уверена, что на Браелине правильная эмблема?

— Глупец Преего пал перед Браелином, — ответила Жиндия.

Къернилл кивнула. Поистине ужасная Жиндия отправила своего племянника в ловушку, вероятно, сейчас уже раненного, возможно, убитого, просто для того, чтобы доставить эту проклятую эмблему дома Браелину Дженкуэю.

И шпион Бреган Д'Эрт повел себя именно так, как она предсказывала. План был прост, и Къернилл должна была признать, просто элегантен, даже если ее роль в нем была не такой простой.

— Карива и ее сестры на месте? — спросила Жиндия служанку Эскавидне, которая стояла по другую сторону магического бассейна, наблюдая за всем этим с явным весельем.

Браелину показалось странным, что они не встретили никакого сопротивления на всем пути к балкону, но он не собирался проклинать свою внезапную удачу.

— Прямо в дом До'Урден, — напомнил он Дайнину, когда они осторожно вышли на террасу. Оказавшись у перил, они отметили, что местность под ними казалась достаточно чистой — дом Меларн был полностью построен среди нависающих сталактитовых насыпей, без каких-либо сооружений или больших сторожевых постов на дне пещеры. — Ты идешь напрямик. Я отправлюсь на юг и встречусь с тобой там через некоторое время.

Дайнин кивнул и перелез через перила. Он отпрыгнул в сторону, коснувшись эмблемы дома, а затем медленно опустился на землю.

Браелин почти сразу последовал за ним, коснувшись эмблемы, когда сошел с уступа. Он тоже начал опускаться, но гораздо медленнее, чем Дайнин.

Дайнин коснулся земли и оглянулся, задержавшись всего на мгновение, прежде чем помчаться в сторону бульвара, называемого Променадом Ллос, нырнув в тень и вскоре скрывшись из виду.

Браелин все еще парил, едва достигнув половины высоты над землей.

Что-то было не так, что-то большее, чем медлительность его спуска. Доспехи Преего Меларна были типичной кольчугой, которую носило большинство воинов Мензоберранзана, но внезапно они стали неприятно теплыми. И неудобно тесными, становясь довольно сковывающими.

Браелин попытался снять кожаный жилет, надетый поверх кольчуги, но тот тоже стал тесен, настолько тесен, что пуговицы стало сложно расстегнуть. Хуже того, стягивающие рукава рубашки продолжали сковывать каждое его движение, и действительно, начали прижимать руки к бокам, напрягая, как будто он был скорее в оковах, чем в рубашке.

Он пытался брыкаться, потому что жар становился более чем неприятным, теперь обжигая его.

Земля была близко.

Но так же близко были и три знакомые фигуры, летящие вниз из тени под балконом, с которого он спрыгнул.

Три суккуба, смеясь над ним, приближались.

— Где другой? — спросила та, что с поразительно рыжими волосами, когда они приблизились.

— Он убежал, — сказала черноволосая демоница.

— Что ж, идите и приведите его, вы обе! — взвизгнула первая. — С этим я поиграю сама.

Мысли Браелина закружились, пытаясь найти в этом смысл. Неужели на балконе не было охраны, потому что матрона Жиндия посадила под ним в ожидании трех могущественных демонов? Это казалось нелепым. Зачем ей это делать?

Только из-за меня?

Смысл был потерян во вспышке сильной боли от нагревающейся брони.

Он приземлился и побежал, все еще прижимая руки к бокам, но успел сделать всего несколько шагов, прежде чем рыжеволосая суккуб поймала его сзади.

— О, ты такой теплый, — промурлыкала она, крепко прижимая его к себе.

Браелин быстро развернулся в этом захвате и попытался ударить злодейку головой, но она двигалась слишком быстро, и он, споткнувшись, пролетел мимо, а затем сильно ударился о землю, когда она ударила его по лодыжке. Он не смог смягчить падение и приземлился жестко и неловко.

Она снова схватила его, когда он лежал лицом вниз, и он услышал, как ее огромные крылья широко раскрылись, а затем начали хлопать.

Он поднялся в воздух, вернулся на тот же балкон, затем его затащили обратно в дом Меларн, где несколько стражников окружили его и подняли на ноги.

По крайней мере, раскаленные доспехи остыли, а его одежда снова стала свободной. Прежде чем он смог достаточно свободно шевелить руками, чтобы оказать сопротивление, они были туго заведены за спину и закованы в кандалы.

Внезапно Браелину захотелось, чтобы доспехи все еще жгли его, чтобы они просто убили его и покончили с этим. Потому что он снова был пленником матроны Жиндии, и он не сомневался, что недолго пробудет в таком благословенном состоянии.

Она была Мал'а'воселль Амвас Тол из дома Амвас Тол из самых ранних дней Мензоберранзана, — сказала служанка Йеккардарья матроне Мез'Баррис Армго и собравшимся во Втором доме города. — Они не прислушались к слову нашей Госпожи Ллос, став одной из первых и величайших ересей ранней эпохи. Эта, их мастер оружия, была, возможно, величайшим воином Мензоберранзана, и она только улучшила свои навыки за столетия, что служила нам в качестве драука.

— И все же Малагдорл победил ее, — ответила Мез'Баррис, обратив восхищенный взгляд на могучего воина.

— Он победил, и его подвиг не остался незамеченным.

— Он величайший воин в городе, — похвасталась матрона.

— Возможно, — сказала Йеккардарья, и матрона Мез'Баррис ощетинилась, но все же знала, что лучше не бросать вызов служанке Ллос. — Но, без сомнения, придут и другие великие воины. Но да, нет ни мастера оружия, ни мастера Мили-Магтира, который мог бы сравниться в мастерстве с твоим Малагдорлом.

— Расскажи об этом леди Ллос, если хочешь, — сказала Мез'Баррис, все еще с ноткой обиды в голосе.

— Она знает. Вот почему я здесь, по ее просьбе, чтобы поздравить тебя и этого великого воина.

Мез'Баррис улыбнулась.

— И даровать Малагдорлу Армго титул мастера оружия Мензоберранзана, — продолжила йоклол. — Теперь он вне твоего Дома, Матрона Мез'Баррис.

Вспышка тревоги промелькнула на лице Мез'Баррис, и если у кого-то и были сомнения по поводу ее любовных свиданий с этим великим человеком, ее внуком, то они, несомненно, уменьшились после ее реакции.

— Малагдорл теперь оружейный мастер Мензоберранзана, — объявила Йеккардарья.

— Он служит Дому Баррисон Дель'Армго! — настаивала Мез'Баррис.

— Он знает, Мать, знает, — заверила ее йоклол.

Замешательство матроны было очевидно.

— Я никогда не слышала о таком титуле, как этот.

— В городе есть верховный маг Тсабрак, Первая Жрица храма Богини, и Верховная Мать, — напомнила Йеккардарья.

— И все трое на стороне еретиков!

— К их безумию. На данный момент Малагдорл Армго — мастер оружия города, истинное воплощение боевого духа Мензоберранзана. — Она прошла мимо трона Мез'Баррис и подошла к большому мужчине. — Более того, Малагдорл Армго теперь признан Воином Ллос.

Малагдорл улыбнулся и кивнул, казалось, вполне довольный титулом, а еще больше самим собой.

— Скольких ты убил на этой войне? — спросила его Йеккардарья.

— Двадцать три. — заговорив, он бросил хмурый взгляд на волшебника Кайтейна, словно предлагая мужчине поспорить с цифрой.

— Впечатляет, — промурлыкала Йеккардарья. — Даже без убийства Мал'а'воселль Амвас Тол.

— Если бы мне была предоставлена свобода, о которой я мечтаю на поле боя, их было бы в десять раз больше.

— Без сомнения. Но если наши враги найдут какой-нибудь способ победить Малагдорла, их радость будет даже больше, чем наша при падении Мал'а'воселль. Мы никак не можем дать им этого. Ты согласна, Мать Мез'Баррис?

Матрона сидела на своем троне, казалось, ошеломленная всем этим разговором, и просто кивнула. Малагдорл, однако, издал почти дикое рычание.

Йеккардарья захихикала, приподнялась на цыпочки, поцеловала его и прошептала: «Ллос сделает из тебя бога».

— Мы официально отметим это в доме Меларн, — сказала Йеккардарья Мез'Баррис. — В течение десяти дней. Вместе с этим придут великие дары, которые улучшат его броню, укрепят его тело, предоставят ему магическую защиту и проницательность. Ты только начал свой путь, Воин Ллос. Только что, — закончила она и снова поцеловала его.

Он обнял ее одной рукой и приподнял над полом.

Напротив сидела Мез'Баррис с улыбкой на лице. Честь, оказанную ее дому, нельзя было недооценивать.

Но, наблюдая, как Йеккардарья страстно целуется с Малагдорлом, в ней закипела убийственная ярость, ревность пронзила ее насквозь.

Хотя и бесполезная. Это была Йеккардарья, одна из любимых служанок Ллос. Чего бы она ни захотела, матрона Мез'Баррис должна была это отдать.

Они уложили его на пол, его проклятый наряд приковал его руки к месту. Он мог поворачивать голову и двигать ногами, но очень старался этого не делать, поскольку по обе стороны от него стояли жрицы, третья у его ног, четвертая у его головы, все держали плети и пристально наблюдали за ним, явно желая причинить немного боли.

— Мои сестры возвращаются, — сказала рыжеволосая суккуб Матроне Жиндии. — Другой сбежал.

— Куда?

— Возможно, он прыгнул в Западный разлом, — сказала дьяволица.

Жиндия подбежала и оттолкнула в сторону жрицу слева от Браелина. — Ты понимаешь, чего мне это стоило? — набросилась она на Браелина. — Ты понимаешь, что сейчас объявил о намерениях Бреган Д'Эрт? Мужайся, глупец, ибо ты останешься в живых достаточно долго, чтобы увидеть, как их всех — Джарлакса, Киммуриэля, Дзирта и Дайнина — предадут Проклятью Мерзости. И ты уже будешь там, в таком состоянии, как слуга Ллос.

Ее улыбка была совершенно порочной, и Браелин изо всех сил старался скрыть свое отвращение и ужас, не желая доставлять ей такого удовольствия.

Он подозревал, что у него ничего не получается.

— Но ты бывал здесь раньше, Браелин Дженкуэй, и в этом самом доме, не так ли? О, я помню. А ты? То, как ты плакал и визжал, когда твои ноги раздваивались? Как ты булькал и кричал, когда твой живот раздувался?

Браелин с трудом сглотнул.

— На этот раз мы сделаем это публично, чтобы все увидели твою слабость, чтобы все увидели, что ты стал настоящим символом дьяволов, которые относились к Паучьей Королеве с таким презрением.

Он сжал челюсти, борясь со страхом. Он подумал об Азлии — неужели она действительно сделала это с ним? Нет, он не мог в это поверить.

— Ты готов к своему выступлению? — поддразнила Жиндия. — Я переполнена силой Ллос, так хочу начать!

— Мы должны позволить этому стать другим, матрона Жиндия, — раздался голос из-за трона.

От этого двусмысленного заявления у Браелина закружилась голова. Он вытянул шею и сумел разглядеть говорившего, и даже позволил себе немного надежды, когда увидел, что это служанка, которую Жиндия назвала Эскавидне.

— У нас здесь игра на будущее, — объяснила Эскавидне.

— И я одержу победу в ней, — огрызнулась в ответ Жиндия.

— Я прошу тебя обдумать предложенный тебе более долгий сценарий игры, если ты отдашь этого агента Бреган Д'Эрт матроне Мез'Баррис для публичного исполнения Проклятия Мерзости, — сказала Эскавидне.

Браелин осекся. Он осмелился надеяться, что она имела в виду еще одну жертву, а не очередного мучителя.

— Мастер оружия Малагдорл был назван Воином Ллос — теперь он мастер оружия всего Мензоберранзана, чемпион самой Паучьей Королевы.

— Тогда Мез... Матроне Мез'Баррис уже досталось больше славы, чем она заслуживает, — выплюнула Жиндия. — Я — принцип этой войны. Я та, кто выступила вперед, чтобы защитить честь Паучьей Королевы, когда еретики…

— Мы играем в долгую, матрона Жиндия, — перебила Эскавидне. — Единственная ценность этого человека, который не Дайнин До'Урден...

Браелин ожидал, что Жиндия плюнет в него, или ударит ногой, или, по крайней мере, зарычит при напоминании о пропавшем пленнике, но она удивила его своим спокойствием, просто кивнув, когда Эскавидне продолжила. — Он друг Джарлакса и высокопоставленный агент в Бреган Д'Эрт, которые являются опасными врагами, особенно учитывая их связи с Дзиртом До'Урденом и его другом, королем дворфов.

— Они против нас, и мы не хотим их видеть здесь, — сказал Жиндия.

— Они — да, а насчет нас ты ошибаешься, — уточнила Эскавидне. — Однако подумай: Матрона Мез'Баррис дарует проклятие, тогда ваш союз будет полностью скреплен. Мы обе понимаем, насколько важен дом Баррисон Дель'Армго для нашего альянса во имя Ллос. Пусть она проклянет его и выставит напоказ, затем пусть Воин Ллос сразит его на дуэли, тогда ты сможешь вернуть его из мертвых в качестве драука-нежити перед ликующей толпой. Те, кто участвует в Богохульстве, помнят момент своего превращения в драуков, но еще лучше они помнят годы, десятилетия, столетия, которые они служили в Бездне в качестве нежити-игрушек для Ллос. И толпа запомнит заключительный акт, а не начальный.

Жиндия издала негромкий звук, и он не был радостным.

— Я должна убирать за Матроной Мез'Баррис?

— Подумай подольше. Это зрелище, которое я описала, очень тесно свяжет ваши дома.

— И Мез'Баррис захочет стать Верховной Матерью.

— Как и все матроны, конечно. Будь спокойна, зная, что Ллос этого не допустит, — заверила ее Эскавидне. — Но Матрона Мез'Баррис, напоминаю тебе, — будет удовлетворена, как и ты. Возможно, несколько другими способами.

— О чем ты говоришь? — потребовала ответа Жиндия, в ее тоне сквозили одновременно раздражение и заинтригованность.

— Ты действительно веришь, что Нарл'дорлтирр подходит на роль мастера оружия Первого дома Мензоберранзана?

Браелин увидел, как мужчина сердито и неловко заерзал на троне напротив служанки. Мужчина рядом с ним, которого Браелин знал, как патрона Сорнафейна, улыбнулся, но лишь на мгновение, когда Эскавидне прямо добавила:

— Или Сорнафейна как Отца твоего Дома?

Браелин посмотрел на Жиндию, ожидая реакции. Единственное, что он знал об этом доме, это то, что Жиндия на самом деле любила Сорнафейна, судя по всем отзывам и наблюдениям. Он был единственным, кого, как известно, она любила, кроме власти и Ллос.

— Следи за своими словами, — сказала она, а затем, чтобы свести к минимуму любую угрозу служанке Ллос, добавила:

— Я умоляю. Ты была там, когда смертельные раны Сорнафейна были исцелены силой Ллос. Он достоин и не заслуживает смерти или проклятия.

— Итак, если бы я сказала тебе сделать из него драука, ты бы сделала?

Жиндия прикусила губу, поколебалась, жалобно посмотрела на своего возлюбленного и послушно сказала: «Конечно».

— Ну, не бойся, — заверила ее Эскавидне. — Сорнафейн достаточно достоин, и ты сможешь играть с ним, когда захочешь. Ты даже можешь продолжать официально считать его покровителем Дома. Но тебе следует рассмотреть все возможности, матрона Жиндия.

Жиндия покачала головой, явно сбитая с толку.

— И укреплении твоего союза с матроной Мез'Баррис, которая примет твое восхождение к роли Верховной Матери, — объяснила Эскавидне и прямо добавила:

— Какая слава придет к тебе и Дому Меларн, когда ты родишь ребенка от Малагдорла Армго, мастера оружия Первого дома Меларн?