Воин Лемурии

Глава 6 ПЕРЕД ТРОНОМ ДРАКОНА

Тонгора почти оглушил предсмертный вой Магшука. Железные тиски его объятий разжались, и северянин, обернувшись, увидел, как громадный зверочеловек опускается на землю. С губ его сочилась кровь, из груди торчала стрела, угодившая прямо в сердце. Деревню зверолюдей охватила паника. Дождь тускло сверкающих стрел сыпался на каннибалов со всех сторон.

Схватив кинжал с каменным наконечником, Тонгор бросился к Соомии. Лицо девушки побледнело, обнаженная грудь взволнованно вздымалась и опадала, однако прерывистое дыхание было единственным проявлением чувств, обуревавших ее. Одним взмахом кинжала валькар избавил принцессу от веревок и кинулся освобождать Карма Карвуса.

В этот момент из окружавшей деревню тьмы выступил клин воинов, рассекший толпу мечущихся по площади зверолюдей так же легко, как форштевень боевого корабля вспарывает морские волны. Нападавшие были одеты в черно-красную кожаную форму воинов Турдиса, и эмблемы с изображением дракона сверкали на их щитах. Длинные блестящие копья разили без промаха, грозные мечи потускнели от крови.

В суматохе, воцарившейся на площади, Тонгору не составило труда отвязать Соомию и Карма Карвуса от столбов, но теперь они оказались в кольце избивающих зверолюдей воинов, среди которых северянин узнал несколько знакомых лиц. Тонгор испытал некоторое удивление: неужели всего месяц назад он носил подобную форму… Столько всего успело произойти!

Когда большая часть зверолюдей была убита, а оставшиеся в живых попрятались в хижинах, на площадь выехал восседавший на кротере даотар — командир тысячи воинов, в число которых некогда входил и Тонгор. По его знаку два воина взяли животное под уздцы, после чего даотар спешился и широким шагом направился к Тонгору. Это был высокий мужчина средних лет с коротко подстриженными — под шлем — жесткими короткими волосами, фигура его дышала силой и мужеством. На умном, коричневом от загара лице его выделялись черные пронзительные глаза, твердо очерченный рот обрамляли усы и короткая борода.

Свет факелов отражался от его покрытой изящной чеканкой позолоченной кирасы и украшенных самоцветами знаков различия. Звали даотара Баранд Тон.

— Клянусь Отцом Слаутером, вот и Тонгор-валькар! — воскликнул даотар, и глаза его сверкнули. Затем он перевел взгляд на затихших при его приближении воинов, ослепленных наготой Соомии.

— Отар! — рявкнул даотар, и командир сотни, расталкивая соратников, торопливо приблизился.

Баранд Тон сорвал с плеч сотника красивый алый плащ и протянул его Соомии. Поспешно закутавшись в него, девушка взглядом поблагодарила даотара, который вновь повернулся к спокойно наблюдавшему за происходящим Тонгору.

— Мы получили сообщение от дозорных. На границе с джунглями Ковии они заметили прошлой ночью летучий корабль сарка. Я подумал, что мы, вероятно, встретим тебя где-нибудь на валькарском побережье, и не ошибся. Кажется, мы успели как раз вовремя, чтобы спасти вас от участия в пиршестве людоедов и… доставить на справедливый суд сарка.

— Если ты считаешь, что должен поступить именно так, удовольствуйся мной, — предложил Тонгор, не теряя присутствия духа. — Мои спутники не имеют отношения ни к моему побегу, ни к похищению летучего корабля. Это принцесса Соомия из Патанги — законная саркайя, принцесса из Дома Чонда. А это Карм Карвус — аристократ из Тсаргола. Им незачем являться на «справедливый» суд вашего сарка — Фала Турида, и я требую, чтобы ты разрешил им идти своей дорогой.

Даотар вежливо поклонился Карму Карвусу, должным образом приветствовал принцессу, но, выслушав требование Тонгора отпустить их, упрямо покачал головой:

— Я не могу позволить им идти, куда они захотят. Моя обязанность доставить вас в Турдис, чтобы его милость лично решил вашу судьбу. Отар! Выдели кротеров для принцессы Патанги и воина из Тсаргола. Поручаю тебе позаботиться о них. Что же касается этого валькарского изменника, вора и убийцы, то пусть он в цепях следует за кротером. На рассвете мы прибудем в Турдис.

Всю ночь длинноногие кротеры несли воинов и их пленников по запутанным лесным тропинкам, пока одна из них не вывела отряд на дорогу Фала Турида. По ней-то они и ехали весь остаток пути, и, когда первые лучи солнца озарили восток, всадники увидели на горизонте мрачные стены Турдиса. Чем ближе подъезжали они к городу, тем величественнее и наряднее казались высящиеся над черными стенами столицы башни и купола зданий, металлическая и мраморная отделка которых в лучах восходящего солнца сияла не хуже чистого золота. Въехав ранним утром в Караванные ворота, отряд двинулся безлюдными улицами к огромной гранитной крепости. После небольшой задержки массивные ворота отворились. Прибывшие оказались на крепостном дворе. Окруженные стражниками Соомия и Карм Карвус проследовали в отведенные им покои, а Тонгор под надежной охраной был доставлен в тюремную камеру.

Осмотрев голый каменный пол и столь же неприглядные стены темницы, он убедился, что бежать отсюда ему вряд ли удастся. Даже если бы его не лишили оружия, он все равно до поры до времени не смог бы ничего предпринять. Оставалось одно — ждать и набираться сил, что северянин и не преминул сделать. Опустившись на пол, он прикинул, сколько часов сна ему удастся урвать, прежде чем его поволокут к подножию трона сарка. Получалось, что времени еще оставалось достаточно, и Тонгор, не привыкший тратить его попусту, растянулся на холодном камне, не обращая внимания на отсутствие комфорта, смежил веки и мгновенно уснул. Полная опасностей жизнь приучила валькара не терзаться сожалениями о содеянном или о том, что сделать ему почему-либо не удалось. Он привык не слишком задумываться о подстерегавших его в будущем опасностях, но твердо помнил, что встречать их лучше, хорошо выспавшись и набравшись сил, насколько это позволят обстоятельства.

Спустя несколько часов Тонгор проснулся свежим и хорошо отдохнувшим. Подойдя к двери камеры, он начал звать тюремщика и сопровождал свои призывы отборнейшей бранью до тех пор, пока в коридоре не послышались шаркающие шаги охранника, решившего наконец узнать, что означает поднятый заключенным шум. Увидев в руке Тонгора монеты, он перестал ворчать и принес узнику малоаппетитной снеди. Северянин уже запамятовал, когда ел в последний раз и, чувствуя, что в животе его пусто, как в опорожненной фляге, быстро разделался с грубой пищей. Вору, пирату и наемнику не пристало быть привередливым в еде, и валькар мог есть что угодно, где угодно и в каких угодно условиях.

Несколько позже в камеру вошла охрана, получившая приказ отвести Тонгора к трону Дракона Фала Турида. Это были люди даотара Баранда Тона, среди которых, увы, не оказалось старых товарищей Тонгора, знавших его во времена, когда и сам он носил красные с черным одежды Турдиса. Напрасно, вглядываясь в их лица, валькар пытался отыскать тех, с кем вместе, в свободное от дежурств время, пил пиво и ел приготовленные на вертеле окорока, которыми славилась таверна «Обнаженный меч». На этот раз ему не повезло.

Пришедшие сняли с Тонгора кандалы и вывели из темницы.

— Скажите-ка, а Элд Турмис из Зангабала все еще в гвардии? — поинтересовался северянин, шагая между воинами.

— Нам запрещено болтать с пленниками, — резко ответил молодой хмурый отар.

— Боги! Я и не думал, сотник, нарушить распоряжение вашего начальства, — улыбнулся ему Тонгор. — Но если кто-нибудь знает Элда Турмиса, пусть передаст ему, что старинный приятель, Тонгор из клана валькаров, приветствует его. Вы окажете эту маленькую услугу обреченному на смерть человеку?

Ему никто не ответил, и Тонгор невесело усмехнулся. Наверно, он зря старается — надеяться ему не на что. Однако лучше уж сделать все возможное для спасения и обмануться в ожиданиях, чем признать себя побежденным без борьбы.

Шагая между бдительными охранниками, валькар преодолел последние ступени дворцовой лестницы и очутился в тронном зале. Сводчатый потолок огромного квадратного помещения уходил далеко вверх. Пол выстилали мраморные плиты черного и красного цвета. Городская знать, разряженная в яркие одежды, толпилась вокруг расположенного в центре зала трона, стоящего на небольшом возвышении. Подойдя к нему в сопровождении своей охраны, Тонгор вызывающе выпрямился и гордо взглянул в лицо владыки Турдиса.

Фал Турид не отличался ни высоким ростом, ни величественным обликом, но торжественно приподнятый над полом трон и бравый вид окружавших его воинов скрадывали природную незначительность сарка. На нем сверкала толстая золотая кираса великолепной работы, а орнамент из искусно оправленных в драгоценный металл самоцветов украшал сделанную из тисненой кожи перевязь для меча. Накинутый на плечи плащ из алого вельвета частично прикрывал обнаженные руки и голени сарка. Голову его венчала золотая корона, изображавшая дракона с расправленными крыльями. Глаза дракона, сделанные из рубинов, благодаря игре света казались живыми. И все же прекрасная эта корона не могла скрыть нездоровую желтизну лица и бледность губ сарка, так же как пояс из серебряных дисков был не в состоянии исправить его выпирающий живот.

Одеяние Фала Турида дополняли украшенный золотом и драгоценными камнями меч на левом бедре и полускрытый алыми ножнами кинжал — на правом.

На кого-то, возможно, роскошный наряд и надменное выражение лица сарка могли произвести должное впечатление, но только не на Тонгора. От него не укрылся тусклый взгляд, обвисшие щеки, мешки под глазами, глубокие морщины и прочие свидетельства жестокости и нездоровья Фала Турида. Это было лицо человека, знавшего лишь одну страсть, одну слабость, одно стремление, одну любовь — любовь к власти.

Трон сарка, вырезанный из глыбы черного моммурского мрамора, имел форму дракона с распростертыми крыльями. Взметнувшаяся на длинной шее голова чудовища нависала над сидящим, подобно балдахину. Два огромных изумруда заменяли дракону глаза, а волнистые рога блистали позолотой.

— Вот этот человек!

Слова эти принадлежали не сарку, впившемуся в Тонгора прищуренными холодными глазами. Их произнес человек, стоящий подле трона, — придворный алхимик и мудрец Оолим Фон.

Он был невероятно стар. С годами его кожа приобрела мертвенно-белый оттенок, а лицо избороздило множество морщин. Потерявшие выразительность глаза запали, он давно облысел, но длинная серебристая борода спускалась чуть ли не до пояса. Груз прожитых лет согнул его костлявую фигуру, закутанную в мантию, на которой вышитые золотой нитью сверкали магические символы. Алхимик обеими руками опирался на длинный сучковатый жезл из красного дерева и не сводил глаз с рослого варвара.

Взглянув на старика, Тонгор почувствовал непреодолимое отвращение, вызванное не видом впавших щек, безжизненных, тусклых глаз, похожих на когти пальцев, а какой-то зловещей аурой, появившейся, вероятно, вследствие противоестественно долгой жизни. Аурой невидимой и все же ощущаемой северянином как некое недоступное обонянию зловоние.

Не отводя пронзительного взгляда от стоящего перед его троном валькара, сарк сделал знак, повинуясь которому от толпы придворных отделился неуклюжий коротышка в диковинно изукрашенной серебряной броне и, сунув нос в пергамент с изображением дракона, громко прочитал:

— «Тонгор-валькар, сын Сумитара из племени Черных Ястребов. Вступил в Четвертую когорту гвардии семь месяцев назад в качестве меченосца. Одиннадцать раз получал взыскания за драки, неповиновение начальству и пьянство…»

— Хватит! — нетерпеливо прервал сарк чтеца. — Все это служит лишь прологом к его главным преступлениям.

С высоты своего трона он презрительно оглядел Тонгора с головы до пят и, на мгновение задумавшись, продолжал:

— Валькар! Семь месяцев назад ты пожелал вступить в гвардию Турдиса. Мы зачислили тебя, потому что нуждались в остром глазе, сильной руке и славном мече. Мы всегда готовы принять на службу доблестного воина, ибо Трону Турдиса предназначено судьбой возвыситься над всеми другими тронами.

Девятнадцать Богов постановили на Совете Небожителей, что я, Фал Турид Великий, буду сарконом — сарком сарков, Королем королей всей Лемурии. Город за городом будут признавать мою власть, подкрепленную мощью наших легионов. Сокровища половины мира будут принадлежать нам: золото, драгоценности, лучшие вина и роскошнейшие женщины!

Сарк, облизнув губы, сделал паузу, но Тонгор молчал. Глаза Фала Турида полыхнули фанатичным огнем, и он продолжал, перейдя наконец к делу:

— Ты обвиняешься во многом и прежде всего в убийстве на поединке отара своего отряда. За одно это полагается смерть. На многое, однако, можно закрыть глаза ради достижения великой цели. Даже на то, что убитый тобой Ялед Малх был наследником одного из славнейших Домов Турдиса. Можно забыть даже то, что ты сбежал из тюрьмы, куда был помещен по моему приказу, и похитил летающий корабль, который должен послужить нам образцом для создания множества подобных судов, на которых мои люди промчатся над континентом, как грозовые тучи, дабы в каждом городе водрузить знамя Турдиса. В божественном промысле есть место памяти и забвению, и ради создания великой Империи можно пожертвовать многим и забыть многое. Чтобы заслужить наше прощение, тебе достаточно вернуть украденный летучий корабль.

Алхимик наклонился вперед и, взволнованно сопя, спросил:

— Где он? Что ты сделал с летучим кораблем? Он поврежден?

Тонгор продолжал стоять молча, спокойно скрестив на груди могучие руки.

— Наши дозорные видели воздушный корабль в ночь, когда разразился шторм. Это было южнее залива Патанги, — подал голос Баранд Тон. — Валькар и два его спутника обнаружены нами в деревне Людей Огня, лигах в шестидесяти на юго-восток от города.

Лицо Фала прояснилось.

— Да… его спутники! Мужчина — дворянин из Тсаргола — ничто, но девушка… Соомия Чонд — законная наследница трона — саркайа Патанги! Она будет нам полезна. Ее отец был свергнут узурпатором Желтым Великим хранителем, верховным хранителем Ямата — Огненного Бога. Мы с помпой доставим ее к стенам Патанги, когда наши легионы будут готовы к штурму. Используя законные притязания принцессы на трон как предлог, мы сможем покорить Патангу, не заявляя во всеуслышание о наших планах завоевания всей Лемурии.

— Именно так, о высокородный! — поддакнул старый алхимик, — Но воздушный корабль! Нам необходимо вернуть его.

Без образца я не берусь создать воздушный флот! Говори, варвар! Мы должны заставить его заговорить!

Фал Турид кивнул:

— Валькар не хочет говорить, но у нас достаточно способов перебороть его упорство. Даотар, доставь его к Черным Вратам и сдай в руки Талабу Истребителю. Эти варвары часто путают глупость с храбростью. Упрямство заперло его рот, но искусные руки Талаба умеют подбирать ключи к такого рода замкам.

Уведите его!

Баранд Тон побледнел так, что это стало заметно даже сквозь загар. Талаба Истребитель… Это существо, которое едва ли можно было назвать человеком, давно уже стало живой легендой, внушавшей смертельный ужас обитателям Турдиса. Никто не ведал прошлого Талабы, но ходили слухи, что он родился в лачуге бедняка, вырос среди городского отребья и промышлял одно время в узких и темных переулках города, а потом разбойничал на большой дороге. Однако за время господства Фала Турида Талаба вошел в силу и стал известен как Мастер Пыток.

Даже влиятельнейшие люди города бледнели при упоминании о нем и произносили его имя не иначе как шепотом.

Даотар отсалютовал сарку и, сделав стражам знак не спускать с Тонгора глаз, двинулся из зала. Шагая по запутанным коридорам дворца, опытный воин нет-нет да поглядывал на валькара, к которому начал испытывать что-то вроде сочувствия. Преступления, совершенные Тонгором, были велики: убийство, воровство, дезертирство — за все это он действительно заслуживал наказания, но отдать его в руки Талабы! Будучи воином, Баранд Тон не мог не оценить должное мужество и предприимчивость Тонгора, хотя, когда тот служил в его когорте, ни одно из этих качеств, увы, не проявлялось в полной мере.

Молодой, сильный, храбрый парень, а как великолепно сложен!

Жаль, что этот прекрасный образчик человеческой породы будет изломан, изувечен и, в конечном счете, убит в подвалах Истребителя.

Спустившись по широкой каменной лестнице, Тонгор и его конвоиры оказались перед входом в подземелье, из которого тянуло холодом и сыростью. Воины продолжали спуск с явной неохотой. Дувший из подземелья ветер усилился; едкий и зловонный, он пах гнилью и могильным смрадом, как и должен пахнуть ветер, дующий из ворот ада.

Конвойные нервничали все заметнее. Обычно в это подземелье входили только тюремщики и преступники, обреченные никогда больше не видеть дневного света. Комнату за комнатой, зал за залом, коридор за коридором проходили сопровождавшие Тонгора воины, и с каждым шагом все тревожнее становилось у них на душе, все озабоченнее вглядывались они в обступавший их со всех сторон мрак. Предназначение этих пустых пыльных помещений оставалось для них загадкой, становившейся еще более жуткой оттого, что, бросая по сторонам настороженные взгляды, воины временами встречались с глядящими на них из тьмы холодными, злобными и хитрыми глазами каких-то неведомых тварей…

Наконец, миновав очередную лестницу, процессия очутилась в огромном зале и остановилась перед массивной деревянной дверью, высота которой равнялась трем человеческим ростам. Не менее семи человек в ряд могли войти в нее одновременно, однако скрепленное большими ржавыми болтами черное дерево створок выглядело изрядно попорченным сыростью и гнилью.

Черные Врата… Баранд Тон взялся было за дверной молоток, но потом, передумав, опустил его и дотронулся до подвешенного к потолку железного колокола. Тот зазвенел, и звук его, отразившись от стен, сложенных из темного, жирно поблескивавшего камня и толстых потолочных балок, породил многократное эхо, долго не затихавшее в мрачном подземелье.

Дверь отвратительно заскрипела, и из-за приоткрывшихся створок выглянула зловещая фигура, лицо которой прикрывал низко надвинутый на глаза капюшон, а тело было упрятано под черным одеянием. При этом скрюченный и тощий привратник казался вдвое ниже нормального человеческого роста.

— Зачем пожаловали? — пронзительным шепотом поинтересовался карлик.

— Этот человек скрывает тайну, которая интересует сарка.

Высокородный желает знать местонахождение летучей лодки, которую украл у него этот негодяй. Мне приказано передать его Талабу Истребителю, — сказал даотар.

Карлик разразился холодным, вызывающим озноб хохотом и, отсмеявшись, шипящим шепотом произнес:

— Отлично. Я и есть Талаба.