Воин Древнего мира

Глава 1 ВПЕРЕД, НА ПИРАМИДУ!

Армии Куша понеслись к стенам Асорбеса, размахивая железными мечами, против которых у кеметов не было защиты. Колесницы летели на полной скорости, а сердца воинов разрывались от дикой радости оттого, что они, наконец, лицом к лицу встретятся с давним врагом, причем в сердце его страны, под стенами самого Асорбеса – города ненавистного фараона. Тысячи кушитов прорвались сквозь остатки защитников, выживших после дождя зеленых молний.

Армия кеметов была разгромлена. Их изрубили мечами и растоптали копытами и колесами колесниц.

Кеметы пытались сопротивляться, но силы оказались неравными. Армия Куша просто подмяла врагов, словно гигантская волна, не останавливаясь, понеслась дальше – сквозь разрушенные ворота в город.

К удивлению нападавших, дождь стрел с городских стен оказался не таким сильным, как они ожидали.

Позднее стало известно, что это произошло благодаря усилиям Адонды Гомбы и его армии рабов. Хотя царь рабов получил и понял послание Кхайя, он не мог помочь и захватить ворота. Рабов и близко к ним не подпускали. Тогда царь рабов решил помочь Кхайю несколько по-другому.

Через час после того, как он получил послание Кхайя, когда над городом спустилась ночь, рабы отравили слонов фараона. Это был только один из множества ударов, которые Адонда Гомба нанес в спину Кемета.

Поскольку многих рабов с утра послали на городские стены, чтобы помогать лучникам, подносить стрелы и новые луки взамен тех, на которых порвется тетива, царь рабов решил, что именно там его слуги смогут помочь кушитам. Когда армии Аштарты пошли на штурм Асорбеса, рабы, оказавшиеся на стенах, напали на кеметских лучников, которым, как предполагалось, они должны были помогать, так что потери нападавших оказались минимальными. Стрелки Кемета не смогли обрушить на их головы дождь стрел…

Колесница Кхайя, обогнав остальные, прорвалась сквозь массивную арку северных ворот. Следом за полководцем ехали Кинду и Нунди. Их колесница высоко подпрыгнула, перелетев через груду обломков и тел защитников ворот. А за двумя первыми колесницами последовала основная масса воинов Кхайя. Один их вид мог нагнать страху на самые смелые сердца.

Пока колесницы и всадники трудились, разгоняя остатки кеметов под стенами города, черная армия Кхайя устремилась в город.

Некоторые из черных гигантов сжимали в руках палицы, другие – ассагайи. Все они были раскрашены, как демоны из самых жутких кошмаров, которые только могут привидеться. Пять тысяч нубийцев гигантского роста, каждый – великолепно подготовлен и настроен на то, чтобы убивать. Их щиты поднялись одновременно, чтобы встретить летящие в них стрелы, их голоса слились в единый крик.

Вскоре воины запели марш и слова этой песни сеяли ужас в рядах врагов:

Строй кеметов подался назад, сломался и был растоптан. Сквозь ворота в город влетели колесницы, всадники и воины Куша. К этому времени на улицы вышли все рабы Асорбеса. Вооружившись чем придется, они повернули оружие против своих надсмотрщиков и охранников. По всему городу началась резня. Рабы поджигали свои полуразвалившиеся грязные трущобы, взбирались по каменным лестницам на стены, уничтожая кеметских стрелков.

Над городом стоял гул битвы. Топот множества ног, звон оружия смешивался с криками людей и животных. Это были и предсмертные крики, и крики радости, победы. Кровь рекой текла по улицам, заваленным мертвыми телами, бронзовые мечи ломались под ударами железных клинков, палицы нубийцев крушили черепа кеметов. И сквозь этот ужас битвы ехал Кхай.

Его меч обагрился кровью, сея смерть среди кеметских солдат, осмелившихся слишком близко подойти к его колеснице. А следом за ним неслись Кинду и Нунди, освещенные золотыми лучами поднявшегося над Асорбесом солнца и забрызганные кровью врагов.

Основная схватка завязалась вокруг ворот, а в центре города было относительно спокойно. Прорвавшись сквозь ряды защитников, Кхай повернул колесницу на запад к пирамиде. Он не забыл о предупреждении семи мудрейших, и теперь главным для него было найти черных магов. Рядом с колесницей полководца неслась колесница нубийца, а тысяча всадников скакала за ними следом.

Несколько кеметских отрядов или отступили, или разбежались в разные стороны под натиском Кхайя и сопровождавших его воинов. Самый большой отряд защитников ждал их у основания пирамиды. Кхай заметил их и приказал своему вознице притормозить, чтобы остальные воины догнали его.

Кеметские пехотинцы выстроились шестью рядами у основания пирамиды, выставив вперед лучников.

Когда наездники и колесницы Куша понеслись на них, лучники фараона послали им навстречу дождь стрел. Кхай прекрасно знал об их меткости, потому что сам мальчиком тренировался с ними, но знал и про их слабые стороны, Кхай точно рассчитал время. Когда он приказал;

«Поднять щиты!» – и его воины выполнили команду, кеметские стрелы вонзились в них. Пало несколько лошадей, перевернулась пара колесниц. Их возницы тут же погибли, растоптанные копытами. Остальные же с грохотом летели дальше, не замедлив движения. Через несколько секунд они врезались в ряды кеметов. Лучники фараона даже не успели второй раз натянуть тетиву.

Всадников Кхайя было намного меньше, чем пехотинцев фараона. Основные силы кушитов остались позади. Однако атака отряда Кхайя оказалась такой неистовой и оружие его воинов настолько превосходило оружие кеметов, что воины фараона пали под ударами железных мечей. Это была не схватка, а бойня.

Вскоре всех кеметов или порубили, или растоптали копытами лошадей и колесниц.

И тогда вознице Кхайя в глаз попала стрела. Она вонзилась с такой силой, что ее наконечник вышел из затылка воина, а сам он вылетел из колесницы. Кхай не успел подхватить вожжи, и лошади понесли. Тут по подколенному сухожилию одного из коней прошелся острый, как бритва, бронзовый клинок. Гордое животное рухнуло наземь, увлекая за собой второго коня, колесница перевернулась, прокатившись по крови и пыли. Кхай едва успел выпрыгнуть из повозки и откатиться в сторону. Вскочив на ноги, он понял, что очутился в центре битвы.

Подошел еще один отряд кеметов. Они выбежали из многочисленных дверных проемов, ведущих на нижние уровни пирамиды. Кхай оказался окруженным сражающимися людьми. Кеметы старались сбить полководца с ног. Мимо Кхайя проносились колесницы, вставали на дыбы лошади. Лицо Кхайя заливала кровь, но меч его неустанно поднимался и опускался, находя цель. Полководец тяжело дышал, хватая ртом воздух, напрягая уставшие мышцы. А затем…

Кхай почувствовал волну трепета, пробежавшую по рядам врагов. Он прочитал ужас в их глазах, когда они начали отступать.

– Вай! – послышался рев нубийцев, напоминающий взрыв, а потом оглушительный звук одновременного удара четырех тысяч палиц и ассагайев по щитам. – Вайя! – прозвучало снова. – Убивай за Кхайя! – кричали нубийцы, направляясь к пирамиде. – За Кхайя! За Кхайя! Вайя! Вайя!

Теперь Кинду и Нунди сражались рядом с Кхайем, выпрыгнув из колесницы. Все трое ревели в дикой ярости, прорубая себе дорогу сквозь защитников пирамиды. Другие воины Кхайя присоединились к ним на флангах, и во время секундного затишья один из военачальников крикнул:

– Что теперь, Кхай?

– Теперь? – переспросил полководец. – Захватим пирамиду! Разворошим улей! Давайте выкурим паразитов наружу!

Глава 2 ПОРОЖДАЮЩИЕ БЕЗУМИЕ

На нижних уровнях пирамиды царил полумрак.

Пробегая по зловещим, едва освещенным коридорам, которые казались ему знакомыми несмотря на то, что прошло столько лет, Кхай в сопровождении пятидесяти воинов перебил несколько небольших групп кеметов.

– Очистите это место, а потом подпалите! – приказал Кхай. Его голос подхватило эхо, и он заглушил топот и отдаленные звуки битвы. – Подвески на стенах быстро займутся, а дым заставит всех людей, находящихся на разных уровнях, подняться наверх. Здесь есть система вентиляции, но она не справится с дымом.

Только не зажигайте огня, пока тщательнейшим образом не обыщите все нижние уровни. Если наткнетесь на кого-то, похожего на колдуна, – убивайте, не раздумывая! Убейте всех семерых, если столкнетесь с ними.

А теперь расходитесь. Кинду и Нунди, останьтесь со мной. Я знаю, где находится логово семи черных магов. Если нам повезет, мы найдем их там.

Добравшись до лестницы, круто уходящей в недра земли, Кхай схватил факел, висевший на стене, и повел двух нубийцев в подземелье, откуда шел неприятный запах разлагающихся тел. Кхайю уже доводилось ходить этим путем с визирем фараона Анулепом, и он невольно содрогнулся, вспоминая испытанный тогда ужас. У Кхайя все сжималось внутри, когда он спускался в яму под великой пирамидой. Но в этот раз его вело вниз нечто большее, чем страх, – желание отомстить!

Семь некромантов, которых он искал, были повинны в ужасной смерти многих друзей и знакомых Кхайя, и если он найдет их, они заплатят за все. Их не сожрут летучие мыши и насекомые, не укусят зараженные чумой крысы и не сожгут зеленые молнии. Они умрут под ударами холодной стали.

Шаги трех воинов глухо отдавались эхом. Звуки сражения, идущего на верхних уровнях, стали слабеть. Лестница привела Кхайя и его спутников в узкий туннель. Неотесанные стены и затхлый воздух подтвердили, что Кхай достиг цели. Это был самый нижний уровень пирамиды, где находилось логово семи черных магов. Где-то здесь в каменных сосудах булькала и пузырилась непонятная жидкость. Кхай приложил палец к губам, призывая своих спутников к тишине, и при тусклом свете факела повел нубийцев по петляющему коридору. Кинду и Нунди ни на шаг не отставали от кемета.

Они прошли мимо множества сосудов, сундуков и емкостей всех форм и размеров, составленных вдоль стен. Там хранились жуткие порошки и едкие жидкости, используемые черными магами в своей адской работе. Вонь стояла такая, что даже факел Кхайя потускнел, словно от недостатка чистого воздуха. Затем воины услышали вначале слабые, но постепенно усиливающиеся звуки непрерывно и монотонно повторяемых заклинаний. У Кхайя волосы встали дыбом, когда он услышал ужасное имя Ниарлатотепа!

Ниарлатотеп, или Ползающий Хаос! Кричащий в ночи. Темный посланник богов-демонов, пойманный в капкан и прикованный к стене в склепах пространства и времени с самых ранних лет существования Земли; хозяин Безумия, Ненависти и Отчаяния. И семь черных магов призывали его прийти им на помощь!

– Вот оно, – прошептал Кхай своим друзьям, когда они приблизились к огромной арке, ведущей в палату колдунов. Оттуда исходил голубой свет. – Судя по пению, черные маги сейчас там!

Кхай пошел вперед с факелом, освещая себе дорогу.

Странное мигающее свечение исходило из огромного вделанного в пол сосуда, расположенного в центре логова колдунов. Когда факел Кхайя осветил жуткую пещеру, неестественное свечение, казалось, чуть потускнело.

Семь черных магов сидели на полу вокруг сосуда, держась за руки. Когда Кхай вошел, они медленно повернули головы под капюшонами, чтобы взглянуть на вторгшихся в их владения. Лица колдунов были закрыты, глаза светились и, казалось, источали яд. Затем…

Раньше, чем Кхай и нубийцы успели сделать шаг вперед, голубой свет взметнулся вверх из сосуда и, как стена, пополз к воинам, гоня из комнаты! Они боролись с эфемерной и в то же время твердой стеной света, но у них ничего не получалось. И все это время семь черных магов продолжали монотонно петь заклятия. Они пели все громче и ускоряя темп, словно спешили поскорее подойти к завершающему аккорду.

Теперь, прищурив глаза и глядя сквозь голубой мерцающий свет в логово колдунов, Кхай увидел, что заклятие вот-вот сработает. В комнате над сосудом появлялись странные образы. Они извивались и становились более четкими – калейдоскоп призрачных форм, причем каждая новая казалась тверже, чем предыдущая.

Они витали над сосудом и раскачивались над истерически поющими фигурами черных магов. И это были образы настоящего Зла!

Все ужасы вселенского безумия находились там – нечистые духи из кошмарных снов. Кхай различил вурдалаков, афритов, и людоедов, появляющихся и уходящих в постоянно изменяющемся сиянии, исходящем из сосуда. Что касается Кинду и Нунди, они видели демонов своего народа, ночных чудовищ джунглей и веселящихся ведьм. И каждое следующее ухмыляющееся или хохочущее с пеной у рта чудовище становилось более реальным и осязаемым.

Голоса семи черных магов теперь зазвенели от напряжения. И тут Кхай понял, что должно вот-вот произойти. Он вновь бросился на стену голубого света, не дающую ему войти. Кхай напрягся так, что вены вздулись, лоб покрылся испариной. И когда у него осталось лишь слепое желание прорваться внутрь, он услышал знакомый голос, которому уже научился доверять.

Это был голос обветренного, опаленного солнцем синайского мага – мага ментализма – Кхай сконцентрировался на нем, прислушиваясь к каждому слову:

– Хорошо, Кхай, хорошо! – похвалил маг, но в его голосе звучали и зловеще-грустные нотки. – А теперь слушай внимательно. Тебе не прорваться сквозь барьер черных колдунов. Их воля сильнее твоей, их разум сильнее, так что не трать силы понапрасну. На этот раз нам не помочь тебе, Кхай. Мы бессильны против стены, воздвигнутой их волей…

Кхай снова посмотрел сквозь голубую дымку и увидел новый образ, появившийся над сосудом, наполовину твердый, четко различимый… он напоминал человека! Человека и одновременно нечеловека.

Это мог быть только Ниарлатотеп в своем земном облике: юноша со злобным и гордым лицом поверженного бога. В его огромных черных глазах затаилась ужасная насмешка. Его рот вытянулся в тонкую жестокую нить и в то же время был чувственным, а губы вобрали в себя все грехи мира. На голове юноши красовалась корона, чем-то напоминавшая головной убор фараона. И тогда Кхай обратился к невидимому белому магу:

– Что я могу сделать? Что это за таинственный свет? Ответь мне! Помоги мне! Не бросай меня!

Полководец едва расслышал ответ:

– Стена – иллюзия. Она нереальна, Кхай. Барьер существует лишь у тебя в голове. Тебе его не перейти.

Ни одно мыслящее существо не сможет преодолеть подобную стену…

И голос мага стих.

– Но я должен сквозь нее прорваться! – взвыл Кхай. – Должен!

И снова он бросился на непреодолимую голубую дымку. В следующую секунду Кинду и Нунди схватили его за руки и потащили назад, от дверного проема.

Когда Кхай оттолкнул своих спутников, его взгляд упал на ряды каменных сосудов, стоявших вдоль стены в коридоре.

– Барьер, созданный их волей? – спросил Кхай сам себя. – Иллюзия!

– Господин, что с тобой? – обратился к нему Нунди. – Пойдем, надо уходить отсюда!

– Нет, нет, подождите, – нахмурился Кхай. – Барьер, созданный их волей! – повторил он на этот раз шепотом, а его глаза внезапно округлились. – Да, но с каких это пор у масла есть своя воля?

– Господин?

– Слушайте меня, – закричал он. – Быстро, помогите мне!

Они стали бросать сосуды с маслом в колдунов и в сторону чаши. Сосуды без труда пролетали сквозь преграду и разбивались, ударяясь о пол внутри. Тут же густые пары с экзотическими запахами наполнили логово колдунов и, руководствуясь инстинктом, Кхай размахнулся и бросил туда же свой факел.

Дикий жар от взметнувшегося пламени наполнил подземный туннель, отшвырнув Кхайя и нубийцев назад, опалив стены. А когда огонь отступил, они услышали дикие крики семи черных магов, перекрывшие треск огня. Они услышали их… и что-то еще более ужасное.

Это был смех – безумный смех, который перешел в рев ярости, а потом затих. Ниарлатотеп вернулся в свою преисподнюю. Еще через мгновение два объятых пламенем человека выскочили в туннель и стали биться о стены в тщетной попытке затушить огонь. Пока они исполняли этот жуткий танец, трое воинов зарубили их мечами. Кхай переступил через неподвижные тела и прикрыл лицо, вглядываясь в пламя, полыхающее в логове колдунов. Жар был невыносимым, и Кхай понял, что там никто не мог уцелеть.

Удовлетворенный, он уже поворачивался к своим товарищам, когда уголком глаза уловил движение в конце коридора. Высокий, худой человек секунду смотрел на него, а потом растворился среди теней. Но Кхай успел его разглядеть. Он узнал бы его где угодно – эту черную тунику и лысую голову.

– Анулеп! – взревел Кхай.

Он собирался броситься в погоню за визирем, но в эту секунду из логова колдунов вырвался новый вихрь огня и заставил воинов отступить. Несколько драгоценных секунд языки пламени лизали туннель, а потом умерли.

Кхай подозвал Кинду и Нунди и побежал по заполненному дымом туннелю к тому месту, где только что стоял визирь, но не успел он сделать и десяти шагов, как услышал звук, от которого у него похолодели руки и ноги, а волосы встали дыбом. Прозвучала лишь одна, зловещая трель. Кхай знал, что ее издал маленький золотой свисток…

Глава 3 ЖИВЫЕ МЕРТВЫЕ

Звук золотого свистка Анулепа заставил Кхайя остановиться, потому что у него в памяти тут же всплыла картина, которая должна была ожидать его за следующим поворотом. Он помнил тяжелые металлические двери с толстыми засовами и тех, кто обитал в склепе; помнил, как их возвращали к подобию жизни. Трель свистка визиря до сих пор звучала в ушах Кхайя, заставляя полководца содрогаться.

Теперь у Кхайя не было факела, и дорогу воинам освещали лишь маленькие тусклые мигающие светильники, установленные на довольно больших расстояниях друг от друга в нишах стен. Кхай пошел медленнее и обратился к своим офицерам голосом, в котором с трудом скрывались страх и жуткие предчувствия:

– За этим поворотом нас ждет нечто ужасное, способное заморозить кровь в ваших венах – картина, которую вы никогда не забудете. Но мы не можем повернуть и бежать. Сюда пошел Анулеп, а мы должны следовать за ним.

– Бежать, Кхай? – запротестовал Кинду. – Мы даже не думаем…

– Никто не сомневается в твоей смелости, – быстро перебил его Кхай. – Я пытался сказать тебе, что мы…

Тут он замолчал, потому что за поворотом открылось ужасное зрелище – в полумраке корчились живые мертвые. Оттуда исходил отвратительный смрад разложившейся плоти.

– Зомби! – прошептал Нунди, хватая ртом воздух.

– Мертвые! – задыхался Кинду. – Они ходят!

Коридор наполнился шатающимися, еле волочащими ноги трупами. От них, как от сгнивших бревен на болоте, исходил свет. Темными ямами зияли пустые глазницы. Извивающиеся белые черви падали вместе с гниющей и отваливающейся от костей плотью, когда мертвецы направились к застывшим на месте пришельцам. Зомби было два или три десятка, и их запах просто не поддавался описанию.

Многие находились в последних стадиях разложения. Тем не менее, приближались они с пугающей скоростью. До того, как Кхай и нубийцы пришли в себя и смогли двигаться, орда трупов, вытягивая вперед руки, молча открывая рты и светясь зеленым светом, оказалась рядом. Безногие туловища подползали к людям, пытаясь подставить им подножки, тела без рук вытягивали вперед изуродованные смертью лица с лязгающими зубами.

Кхай первым пришел в себя. Его телохранители вздрогнули, услышав голос, зазвеневший в тишине подземного склепа.

– Это обычные мертвецы, – закричал Кхай. – Мертвые, гниющие люди, чьи души страдают в аду. Они не могут противостоять нам. Рубите их!

Нунди и Кинду отшатнулись.

– Кожа, кости и черви, – кричал Кхай. – Взгляните!

Он размахнулся мечом и разрубил двух зомби одним могучим ударом. Мертвецы рухнули на пол, рассыпавшись в пыль.

Теперь нубийцы набрались смелости. Кхай уже видел живых мертвецов и был готов к встрече. Теперь они втроем стояли плечом к плечу, спиной к стене из цельной каменной глыбы. Мертвая орда приближалась, открывая рты, но не произнося ни звука. Воины, размахивая мечами, начали рубить врагов, расчленяя мертвые тела. Обрубки, падая на каменный пол, превращались в кучи праха – пыли могил. Наконец последний зомби был рассечен на куски.

Воины тяжело дышали. К горлу подступала тошнота от ядовитого воздуха. Переступив через массу, наполовину превратившуюся в пыль, наполовину в жидкость, Кхай со своими лейтенантами на дрожащих ногах отправились по вырубленному в горной породе туннелю. Кхай остановился перед первым небольшим светильником, вынул его из ниши, повернулся и швырнул назад на груды человеческих останков на полу. Он действовал инстинктивно. Всем известно, что трупы так легко не поджечь, но этих мертвецов обрабатывали редкими маслами и химикатами, так что через секунду груды пепла запылали ярким пламенем.

Трое воинов побежали по туннелю к следующему лестничному пролету и быстро поднялись на верхние уровни – туда, где в полумраке по огромным храмам и залам бродили воины Кхайя, выкрикивая имя своего генерала. Они с облегчением вздохнули, увидев своего полководца, и стали поджигать все, что могло гореть. Некоторые подносили факелы к шпалерам и шторам, другие выливали ароматические масла на опрокинутые статуи кеметских богов. Они разбивали искусно вырезанные столы, стулья и прочую мебель.

Отступая под натиском зажженного ими же огня, воины Кхайя направились к выходу, чтобы присоединиться к битве, все еще бушующей на улицах города.

Неожиданно они услышали страшный грохот над головами, напоминающий протяжные раскаты грома. Кхай остановился в туннеле и поднял глаза к потолку. Он почувствовал, как внутри у него все похолодело от страха. Где-то наверху поворачивался какой-то гигантский каменный блок. Но с какой целью?

Кхай считал, что знает ответ на этот вопрос. Он вспомнил чертежи пирамиды его отца, которые он видел в детстве. Мальчиком он восхищался гигантскими механизмами, спроектированными так, чтобы двигаться при перемещении одного маленького рычага.

Эти механизмы предназначались, чтобы засыпать нижние уровни тысячами тонн песка и навсегда скрыть основание пирамиды от остального мира.

– Бегите! – закричал Кхай. – Наружу, быстро – или вы навечно останетесь здесь!

Он еще не закончил кричать, когда поток мелкого песка полился через отверстие в потолке. Со всех сторон доносился шорох песка. Снова наверху загрохотали отодвигаемые гигантские плиты. Во всех многочисленных туннелях из отверстий в потолке сыпался песок. То же самое происходило в храмах и залах. Пол уже на несколько дюймов был покрыт песком, и слой его рос с каждой секундой.

Когда Кхай бежал, его больше беспокоил не песок, а мысль о том, что он может навсегда остаться замурованным в пирамиде. Огромные каменные плиты в стенах пирамиды поворачивались под весом песка, падающего сверху. До того, как песок начнет высыпаться наружу сквозь многочисленные дверные проемы вдоль четырех сторон основания пирамиды, огромные каменные двери встанут в пазы и навсегда запечатают нижние уровни от внешнего мира.

Теперь каждый беспокоился только о себе. Всем стало ясно, что оставшийся внутри встретит жуткую смерть от удушья в море песка. Кхай бежал с Кинду, Нунди и еще пятнадцатью воинами по одному из коридоров, ведущих наружу. Дневной свет едва пробивался сквозь пелену желтой пыли и сыпавшегося с потолка песка. Кхай поторапливал своих воинов, пытаясь сквозь шорох песка различить другие звуки.

И наконец этот звук раздался: что-то огромное рухнуло на землю, подобно молоту богов. Земля задрожала от этого могучего удара, и Кхай стал считать на бегу. На счет десять послышался второй удар – и снова дрогнула земля. Теперь Кхай знал – огромные двери в самом деле стали закрываться.

Кхай побежал быстрее. Его ноги вязли в песке, проскальзывали, он спотыкался, подгоняя своих людей, убеждая их бежать еще быстрее. Выход был где-то недалеко. Но вот послышался третий удар, встряхнувший землю, и закрылась еще одна дверь. На этот раз скала, на которой стояла пирамида, вздрогнула, подсказывая Кхайю, что отведенное ему время почти истекло. Следующая дверь оказалась рядом, она медленно опускалась, нависая над головами людей. Вот Кхай разглядел сам проем – полосу яркого белого света сквозь песчаный туман.

Кхай взглянул вверх на огромный квадратный каменный блок, который, скрипя, опускался, готовясь рухнуть вниз. Он закрыл глаза и бросился вперед, перелетел через порог, отделяющий жизнь от смерти, и почувствовал поток воздуха, ударивший в спину.

Гигантская дверь затворилась за полководцем Куша.

Кхай растянулся в пыли. Земля содрогнулась под ним и застыла. Облака пыли взметнулись к солнцу, скрыв все вокруг, а когда они улеглись, Кхай обернулся. В нескольких дюймах от его ног, где секунду назад зиял дверной проем, застыла огромная каменная стена.

В следующее мгновение, пока Кхай еще пытался убедить себя, что выжил и убежал от худшей из возможных смертей, Кинду и Нунди помогли ему встать на ноги…

Глава 4 ЧАРЫ ФАРАОНА

Пока Кхай и его люди очищали нижние уровни пирамиды, на улицах города шла битва – жестокая и кровавая. Воины Аштарты побеждали, уничтожая отряды фараона, пока большая часть уцелевших не собрались в кварталах неподалеку от основания огромного монумента Хасатута. Там они сражались и умирали под ударами железных мечей завоевателей.

Для любого наблюдателя битва представляла бы внушающее страх зрелище, центр которой – великая пирамида. От ее основания, уже отделанного блестящим чеканным золотом, грани круто поднимались к крохотной плоской вершине. Лестницы, ведущие наверх, и склоны пирамиды уже стали красными от крови. Небо затянуло пыльной дымкой, и солнце казалось пораженным язвами окровавленным оранжевым шаром.

Несмотря на царивший в городе хаос, было ясно, что война закончилась. Кемет проиграл, колдуны и воины фараона потерпели поражение. Город-крепость пала. Осталась только пирамида, где на верхних уровнях укрылись сотни отчаянных защитников, все еще продолжавших сражаться, отступая все выше по ступеням. На них наседали кушиты, к которым присоединились тысячи рабов, жаждущих крови.

Окруженный нубийцами – жуткими от покрывающей их тела смеси крови и песка, Кхай побежал вдоль основания пирамиды, чтобы присоединиться к победоносной толпе. Остановившись у нижней ступеньки лестницы, он обнажил железный меч, с беспокойством осмотрелся и понюхал воздух. Лицо его скривилось. Он повернулся к своим товарищам и сказал;

– Мне нужен Хасатут. Я не успокоюсь, пока он не умрет. Мы не нашли его на нижних уровнях, а это означает, что он где-то там, наверху… – Кхай показал на огромный склон пирамиды. – Как я предполагаю, с ним много воинов. Поскольку нижние уровни пирамиды заблокированы, то остался только один выход наружу. Вон там. – И Кхай показал мечом вверх, на темный дверной проем, расположенный почти у самой вершины.

К нему вели широкие ступени. Пока Кхай и двое его телохранителей разглядывали вход в пирамиду, там началось движение. Из глубин пирамиды вынырнул вначале один, потом двое черных гвардейцев, еще четверо, дюжина и…

– Смотрите! – прошипел Кхай сквозь стиснутые зубы. – Они несут паланкин. Кто спрятался за опущенными занавесками? Да, это носилки фараона.

– Взгляните, – показал Нунди. – Вот почему трутни покидают улей. Песок не затушил пламя. Пожар становится все сильнее.

Последние черные гвардейцы вынырнули из недр пирамиды. Они напоминали злобных пчел или муравьев, спасающихся из разрушающегося жилища. За ними из недр гробницы вырвались черные облака дыма. Дым становился все гуще. Восемь огромных чернокожих воинов, шатаясь, понесли носилки к вершине, стараясь не накренять их – а остальные – воинов пятнадцать или шестнадцать, последовали за своими шатающимися товарищами, обнажив изогнутые мечи. Они готовы были защищать фараона до последней капли крови.

– Хасатут находится в тех носилках, – резким тоном сказал Кхай. – И он – мой! Взгляните – вон Анулеп, визирь фараона, высокий и худой, как богомол. Это он повернул рычаги, засыпавшие нас песком.

Они вместе. Не знаю даже, кого я ненавижу больше – Анулепа или его хозяина. Но это не играет роли.

Главное, чтобы я до них добрался! – закричал полководец, сжимая кулаки и тряся ими над головой. – С дороги! – Кхай побежал вверх по ступенькам, а Кинду и Нунди последовали за ним, стараясь не отстать.

Воины Куша, заполонившие лестницу, освобождали им путь. Кхай приказал, чтобы Хасатута не трогали, чтобы не атаковали кордон из черных гвардейцев.

Приказы полководца передавались громкими властными голосами командиров, а вслед за приказами вверх по лестнице летел Кхай.

К тому времени, как кемет и его спутники добрались до верхнего входа в пирамиду, битва почти закончилась.

Кое-где на улицах, площадях и стенах воины фараона еще сопротивлялись. Отчаяние кеметских солдат рождалось от уверенности в том, что, сдайся они в плен, – их убьют. Кхай и его телохранители один раз оглянулись назад – на город, который кушиты и рабы уже подпалили в сотне мест. Воины Куша победно кричали, охотясь за еще оставшимися в живых воинами фараона.

Кушиты, нубийцы, сидонцы и освобожденные рабы, сгрудившиеся на лестнице, приветствовали Кхайя и его телохранителей. А те взбирались все выше и выше, перескакивали через груды тел, устилавших широкие ступени лестницы. Они ни разу ни на секунду не задумались о мертвых, мимо которых бежали и через тела которых перепрыгивали. Их целью были фараон и его гвардейцы на вершине, и ничто не могло отвлечь их от этого. Только добравшись до дверного проема, из которого все еще валил дым, они остановились, чтобы собраться с силами для последней атаки.

Когда клубы, вылетавшие из темного входа в пирамиду, остались позади, Кхай уставился вверх на плоскую вершину пирамиды и напрягся. Увидев удивление на лице своего предводителя, Кинду и Нунди тоже посмотрели вверх. Носилки Хасатута стояли у самого края площадки на вершине. Между палками носилок склонился Анулеп. Визирь повернулся спиной к ступенькам, его голова и плечи скрылись из виду. Черные гвардейцы окружали фараона и визиря. Каждый из них сжимал в правой руке копье, а изогнутый меч в левой.

– Что случилось, Кхай? – спросил Кинду. – Почему ты остановился?

Вместо ответа Кхай еще раз посмотрел на город, затем взглянул вверх на носилки и стоявшего на коленях визиря. Казалось, тот в почтении склонился перед фараоном. Выражение на лице молодого полководца быстро изменилось – удивление переросло в отвращение. Ужасающие картины наполнили его ум. Он вспомнил красивых девушек, с которых живьем сдирали кожу, пока Анулеп доводил фараона до оргазма.

И Кхай знал, что именно происходило сейчас под расшитыми золотом занавесками, скрывающими трон на носилках.

Раньше, чтобы усилить свой оргазм, Хасатут использовал красивых девушек, которых зверски убивали у него на глазах, – но теперь? Теперь перед ним в руинах лежал целый город!

Кхай еще стоял, застыв на месте, не веря своим глазам, когда послышался дикий протяжный крик, поднявшийся на невероятную высоту, крик боли, сменившийся ругательствами и стонами. Вначале полководец Куша подумал, что фараон, наконец, достиг оргазма. Но ругательства становились все громче. Кто-то стал трепыхаться за занавесками, дергать их.

И вдруг Анулеп встал и громко захохотал. Это был смех человека, сошедшего с ума от ужаса, лай бешеной собаки. Визирь повернулся и, запрокинув голову, продолжал дико смеяться. Кхай отшатнулся, увидев его безумное лицо. Рот визиря был окровавлен, но это была не его кровь.

Кордон гвардейцев находился в замешательстве.

Они повернулись к визирю, словно собирались наброситься на него… но опоздали. Фараон сам отодвинул, занавеску и появился обнаженным за спиной Анулепа. В его здоровой руке блестел изогнутый кинжал.

Взмахнув рукой, он оборвал смех визиря и толкнул его тощее тело в черной тунике вниз по ступенькам в сторону Кхайя. Верховный жрец удержался на ногах, но в последнюю секунду наступил на длинный подол своего одеяния и повалился лицом вниз. Кинжал фараона торчал у него из спины. Визирь дернулся еще раз, затем каким-то образом перевернулся на спину и кинжал еще глубже вошел в его тело.

Лицо Анулепа было залито кровью. Окровавленный рот открылся и оттуда выпали бронзовые челюсти. Со звоном покатились они по ступенькам. Кхай пока еще не понимал, что произошло, но когда, наконец, оторвал взгляд от тела мертвого визиря, то услышал, как его телохранители одновременно охнули от удивления. Полководец снова поднял взгляд к вершине и только тут понял, что же случилось.

На вершине пирамиды стоял Хасатут. Его поддерживали два черных гвардейца. По ногам фараона из страшной раны текла кровь. На том единственном месте, которым он мог похвастаться, у него больше ничего не осталось. Теперь и фараон увидел Кхайя и уставился на полководца выпученными осьминожьими глазам. Он знал, что Кхай – та сила, которая направляла врагов Кемета к победе. Хасатут оттолкнул гвардейцев и, шатаясь, вылез из носилок и жестом показал, что их следует скинуть с вершины.

В следующую секунду носилки с грохотом полетели вниз. Кхай и два нубийца едва успели отскочить в сторону, но многим из стоявших позади воинов повезло намного меньше. Это вывело Кхайя из оцепенения.

Ненависть всколыхнулась в нем с новой силой. Светловолосый гигант взлетел вверх по лестнице и, поднимаясь, услышал истеричную команду фараона:

– Пропустите его! – кричал фараон. Он говорил с шипящим присвистом, точно так же, как много лет назад, но теперь его голос стал выше и походил на голос задыхающейся женщины. – Пусть идет! А остальных остановите! Не давайте им вмешиваться, пока все не закончится.

Кхай покрепче сжал меч, готовый схватиться с черными гвардейцами. Один из них отразил удар кемета и толкнул полководца огромным плечом. Кхай растянулся на ступеньках, потеряв лук со стрелами. Нубийцы, подчиняясь приказу Хасатута, не обращая внимания на Кхайя, встали стеной ниже того места, где лежал Кхай, защищая вершину от остальных воинов армии Куша.

Они походили на зомби, эти чернокожие стражники. Их глаза блестели и ничего не выражали, но они не утратили ни координации движений, ни ловкости, так что Кхай решил, что они действуют или под гипнозом, или на них наложен какой-то заговор. Однако против армии Куша, несмотря на свое могучее телосложение и дикость, нубийцы не могли обороняться более пары минут.

Кхай преодолел последние несколько ступеней и оказался на вершине пирамиды. Хасатут, пошатываясь, отступил и остановился в центре площадки. Он был обнажен, выглядел жалким и скрюченным уродом в противоположность приближающемуся к нему светловолосому гиганту. Голубые глаза Кхайя горели от ненависти и желания отомстить. Его железный меч был занесен, обещая быструю и неизбежную смерть. И тут Хасатут начал смеяться. Кхай был поражен так, что замер на месте, слушая последние слова сумасшедшего.

– Мне сказали, что ты никогда не вернешься в Кемет, Кхай Ибизин, – заявил Хасатут. – Это было, когда ты мальчиком убежал от меня. Но в тебе есть что-то несокрушимое. Когда ты оказался в моей власти, я не просто позволил семи черным магам послать твой Ка через столетия. На тебя были наложены чары: если ты вернешься во второй раз, то подчинишься любому моему приказу. Ты видел, как работают эти чары. Все воины черной гвардии подчинены моей воле. Они гибнут, но не могут не выполнить приказы царя-бога.

– Ты не бог, фараон, – Кхай выплюнул последнее слово, словно это был яд. – Ты больше не мужчина – если ты вообще когда-то им был! А уж о боге мы и говорить не станем! Что же касается того, чтобы подчинить меня своей воле, то черных заговоров, которые ты мог бы напустить на меня, не осталось… Теперь ты умрешь, Хасатут, – и Кхай еще выше занес свой меч. – Я хочу отомстить тебе за убитую семью, за Кемет, за весь мир, который ты разрушил бы, дай тебе волю. Теперь… ты умрешь!

– Посмотрим! – зашипел уродец прерывающимся голосом. – Загляни мне в глаза, Кхай, а затем скажи, что ты можешь разрубить меня этим мечом.

Кхай взглянул – и в то же мгновение полководцу показалось, словно его с головы до ног опутали цепями. Ему показалось, что он превратился в камень.

Кхай не заметил, как меч выскользнул из его безжизненных пальцев.

Но за мгновение до того, как их глаза встретились, Кхай увидел кое-что еще – то, что золотом горело в небе на западе и приближалось с каждой секундой. Полководец сразу узнал летающий предмет, который не должен и не мог летать. Он чувствовал возбуждение от непостижимого, непознаваемого благоговейного страха.

Светящийся предмет, пульсирующий на небе и подлетающий все ближе, был огромной золотой пирамидой.

Значит, предки Хасатута наконец вернулись со звезд!

Глава 5 НА ВЕРШИНЕ

Теперь глаза Хасатута казались огромными, а с вытянутой головой он походил на злобную хищную птицу. Поскольку он стоял спиной к пирамиде в небе, которая начала подниматься все выше и выше над огромным городом, фараон не знал о ее приближении.

Воины, сражавшиеся на ступеньках, ведущих к вершине, тоже не догадывались о чуде. Они сражались и умирали, желая прорубить дорогу сквозь ряды воинов фараона Хасатута. Стрелы могли бы покончить с гвардейцами, но их теперь осталось мало, а подход к вершине был узким, опасным, залитым кровью и заваленным коченеющими трупами.

Несколько самых сильных воинов Куша поднялись к вершине пирамиды. Нубийцы с остекленевшими глазами не могли долго сопротивляться. Один за другим они гибли. Кинду уже убил троих. Несколько секунд Кинду и Нунди мучили сомнения по поводу того, что им приходится сражаться с другими нубийцами, но, столкнувшись с ними лицом к лицу, телохранители поняли, что души охранников Хасатута давно мертвы.

Они больше не были нубийцами, даже не были людьми. Вскоре Нунди вышел из схватки, потому что ему рассекли мечом сухожилие на правой руке, в которой он держал меч, а Кинду продолжал сражаться… Так обстояли дела, когда на вершину пирамиды поднялся покрытый кровью Манек Тотак.

Против него выступил чернокожий гигант, Манек врезал ему в пах, и сбросив вниз, прорвался сквозь кордон и выскочил на верхнюю площадку пирамиды.

Вид, открывшийся ему, заставил Манека застыть на месте. Его рот раскрылся, когда он увидел колоссальную, медленно вращающуюся пирамиду, которая плыла над Асорбесом. Вскоре ее тень упала на огромный монумент.

А когда тень упала на Хасатута, фараон повернул лицо к небу и впервые заметил золотую пирамиду. Он был поражен, но только на секунду. Затем…

Вид небесного пришельца высвободил неведомые доселе внутренние силы фараона. Его голосу больше не требовались усилители со странным присвистом, которыми были снабжены причудливые, огромные статуи.

Несмотря на слабость от потери крови, урод, казалось, стал выше. Вращение гигантской пирамиды замедлилось. Она остановилось. Теперь она неподвижно висела в воздухе. Ее основание представляло собой огромный золотой квадрат – даже большей площади, чем основание пирамиды Хасатута. Фараон победно закричал воинам, замолчавшим от благоговейного страха.

– Смотрите! – показал он, вытянув здоровую руку к летающей пирамиде. – В час нужды мои предки пришли, чтобы спасти меня. Вы, осквернившие мои храмы, мой дом, мою гробницу, все вы… – фараон отошел к юго-восточному углу площадки и вытянул руку в сторону города, – вы должны заплатить за это!

Его голос разнесся над городом, который внезапно затих. Только зловещие завывания ветра и потрескивание огня спорили с голосом чудовища. Фараон захохотал в приступе безумной радости и стал размахивать здоровой рукой.

– Посмотрите, – снова заорал он, – что сталось с вашим самым могущественным полководцем! Вы думали, что он убьет меня? Давай, Кхай, покажи им!

Пусть твои воины посмотрят, как я победил тебя. Им всем придется подчиниться судьбе и разделить твою участь, потому что они пошли против меня.

Кхай вышел вперед с поникшими плечами, безвольно свисающими руками и низко опущенной головой. Хасатут снова захохотал.

– И это великий Кхай, которого вы славили? – кричав он. – Посмотрите, как я его уничтожу, как вы все будете уничтожены. – Он ткнул пальцем в сторону города и закричал:

– А теперь, Кхай, прыгай вниз!

Не протестуя, Кхай, шатаясь, шагнул к краю южной грани пирамиды. Он застыл на краю, раскачиваясь взад и вперед, с угрозой свалиться в любую секунду.

– Прыгай, Кхай, прыгай! – кричал фараон, и залитый кровью полководец согнул ноги в коленях, готовясь прыгнуть в вечность.

– Стой! – заорал Манек Тотак, подобий разъяренному быку.

Кушит, наконец, оправился от сверхъестественного паралича, сковывающего город. Поднимаясь на вершину пирамиды, Манек подобрал лук Кхайя и одну из стрел. Сейчас он натянул тетиву и нацелил стрелу в уродливую фигуру фараона. Манек видел, что в небе высоко над ним висит огромная пирамида. Тень ее накрыла верхнюю площадку гробницы. Она давила, словно обладала реальным весом. Без сомнения, предки Хасатута вернулись со звезд и следили за происходящим.

– Прыгай! – снова закричал фараон. Его осьминожьи глаза налились кровью от ярости, и Кхай снова напряг мышцы ног, собираясь броситься вниз. Руки Манека дрожали, когда он повернул лук и прицелился в широкую спину молодого полководца – Кхайя из Кемета, который после победы должен был стать царем Куша. Манек сжал зубы, на лбу у него выступил пот, но…

– Нет! – прокричал он в исступлении, а в следующую секунду, вновь повернув лук, выпустил стрелу… Она впилась в плечо фараона, сбив его с ног.

Хасатут упал у самого края площадки.

Вырвавшийся из горла Хасатута вопль развеял чары, сковавшие город. Хотя воины Куша и были отважными людьми, они никогда не смогли бы противостоять существам, способным держать пирамиду в воздухе.

Воины Куша дрогнули и побежали. Они стали спускаться вниз по склону пирамиды с такой скоростью, что те несчастные, что оказались по краям лестницы, с криком полетели вниз. Подобно муравьям, воины Куша в панике бежали по улицам Асорбеса к разрушенным воротам. Когда воины бросились вниз, Манек подскочил к Кхайю и, оттащив его от края, повел к ступеням.

Там Кхай пришел в себя. Он потряс головой, словно для того, чтобы избавиться от невидимых ядовитых чар, и посмотрел вслед убегающей армии. Внизу стояли последние гвардейцы фараона, раскачивающиеся из стороны в сторону, потому что с них теперь тоже спали чары. Кровь шла из их бесчисленных ран. Какое-то время они еще держались на ногах только благодаря колдовству фараона, а потом рухнули на ступени, которые защищали до последнего вздоха. Жизнь покинула их могучие тела.

– Пошли, Кхай, – позвал Манек светловолосого гиганта. – Мы должны уходить отсюда!

Кхай, шатаясь, последовал за ним по ступенькам, а затем остановился. Его воины бежали вниз по склону, а находившиеся внизу покидали город.

– Пошли, – снова позвал Манек, беря Кхайя за руку. – Почему ты медлишь?

Кхай сбросил с плеча руку Манека.

– Иди, – ответил он. – Я… должен видеть, чем все закончится!

Он повернулся и отошел в центр площадки на вершине, где стоял на коленях Хасатут, подняв глаза к золотой, висящей в небе пирамиде.

– Что закончилось? – не понял Манек, стараясь перекричать налетевший ветер.

– Иди! – ответил Кхай. – Я последую за тобой – когда смогу.

Манек не стал спорить, а понесся вниз по ступенькам вслед за теми, кто уже убежал. Кхай остался один. Он снова поднялся на верхнюю площадку пирамиды, повернулся к огромной золотой пирамиде, холодной и чужеродной, висевшей над Асорбесом.

Глава 6 ОБРЕЧЕННЫЙ ГОРОД

– Убейте его! – закричал Хасатут, показывая на Кхайя. – Убейте его и заберите меня к себе, потому что здесь я умру. Возьмите меня к себе, предки! Я один из вас… Я так страдал. Почему вы ждете? Разве вы меня не узнаете?

Неожиданно один участок основания золотой пирамиды засветился еще ярче. Луч желтого света ударил вниз и накрыл небольшую площадку на вершине. Кхай зашатался и закрыл глаза… Два человека попали в ловушку света и завязли в ней, как мухи в меду. Кхай бросился бы бежать, но не мог даже шевельнуться.

Сквозь туман из золотых частиц он увидел Хасатута, рот которого открывался, словно у выброшенной на берег рыбы. Осьминожьи глаза фараона выкатывались из орбит. Он умолял своих предков спасти его, но Кхай ничего не слышал.

Кхайю казалось, что он плавает в пустоте, пронизанной золотыми лучами. Мириады блестящих золотых песчинок слепили его и сводили с ума. Это продолжалось лишь мгновение, а затем раз дался Великий Голос. Небожитель говорил не с Кхайем, а со своими собратьями.

Кхай не слышал слов, ничего не видел и не чувствовал. Тем не менее, он каким-то образом участвовал в разговоре. В летающей пирамиде находились какие-то существа. Они узнали Хасатута, но посчитали его уродом, результатом неудавшегося эксперимента. Небожители удивлялись, как такое жуткое создание могло править людьми и запустило механизм, который нашел их в самом отдаленном уголке пространства и времени, заставил отвлечься от исследования мироздания.

Затем…

Небожители приняли решение. Кхай понял это, как и Хасатут.

– Нет! – Рот обнаженного чудовища выплевывал какие-то слова, но золотой луч, идущий сверху сузился, удерживая фараона внутри. Он освободил Кхайя. – Нет, вы не можете! Я – один из вас. Я – один из…

На мгновение луч ярко полыхнул. Кхай закрыл лицо руками. Затем луч света мигнул, и основание золотой пирамиды потухло, стало таким же, как и остальные ее части. Огромная пирамида начала медленно вращаться, поднимаясь вверх, пока не оказалась на определенной высоте. Там она замерла, прекратив вращаться, Кхай отнял руки от глаз, поднял голову, вытянул шею и посмотрел на золотую пирамиду, а потом на небольшую кучу золотистой пыли которая еще совсем недавно была фараоном Хасатутом…

Снова поднялся ветер и швырнул прах Хасатута Кхайю в лицо. Кемет закрыл нос и рот, развернулся и, шатаясь, начал спускаться по лестнице, постепенно ускоряя шаг.

У основания лестницы его ждал Манек в колеснице. Он помог Кхайю залезть в нее, а затем погнал лошадей галопом. Через несколько минут они с грохотом вылетели сквозь западные ворота и понеслись к высохшей, потрескавшейся земле.

В восьми милях от городских стен поднимался невысокий холм. Еще недавно тут росли и зеленели деревья, кустарники и трава, теперь же все умерло.

Манек остановил колесницу возле почерневших пней.

Вокруг собралось много воинов – в основном, всадников и возниц. Они ждали полководцев и… чего-то еще.

Паника прошла. Потоки колесниц, всадников и пехотинцев все еще текли из города на запад. Люди бежали, оставив обреченный город, не оглядываясь.

Среди воинов были и простые жители Асорбеса. Они несли свои пожитки, бежали от ужасов войны. Еще через полчаса ни одного солдата из армии Аштарты не останется в радиусе пяти миль от Асорбеса. И Кхай считал, что это хорошо, потому что определенно должно было что-то случиться. Никто ничего не говорил, но все знали это. В воздухе повисло напряжение, он казался наэлектризованным. Взгляды беженцев и воинов обратились к Асорбесу и золотой пирамиде, висевшей в небе над городом, как молчаливый часовой.

Через некоторое время Кхай объявил Манеку:

– Теперь уже скоро.

Полководцы стояли рядом среди тысяч окровавленных воинов, о победе которых все словно забыли. Стало неестественно тихо, даже грохот колесниц, ржание лошадей, стоны раненых, бормотание вождей племен и сотников, считавших потери, звучали приглушенно.

– Что это, Кхай? – спросил Манек, глядя на небесную пирамиду. На лбу его пролегла глубокая морщина. – Что будет?

Вместо ответа Кхай покачал головой, затем напрягся, заметив движение вокруг огромного предмета, зависшего над покинутым городом. Золотая пирамида, казалось, пульсировала и светилась то ярче, то бледнее, вращаясь все быстрее и быстрее. Блестящая золотая дымка, похожая на луч, в который довелось попасть Кхайю, но более светлая, опустилась на город из основания пирамиды, подобно прозрачной вуали. Она затянула весь город, от стены до стены. Пульсация ускорилась, и огромная пирамида стала подниматься в небо. Удивительно, невероятно, но весь Асорбес поднимался вместе с ней!

Пойманные в шупальцы фантастической силы, городские стены поднялись над землей. В небо взлетели башни, дома и храмы, все постройки, фундаменты которых не были глубоко зарыты в землю, медленно поднялись в небо. Большая часть энергии была сконцентрирована на гробнице Хасатута, на самой пирамиде…

Глубокий вздох благоговейного страха вырвался из тысяч глоток, когда наконец и этот огромный монумент зашатался и оторвался от основания, и миллионы тонн камня медленно стали подниматься в небо. Казалось, что все воины в армии Аштарты одновременно затаили дыхание, здания Асорбеса зависли в воздухе.

Потом от избытка энергии, которую посылала золотая пирамида, между плывущими по небу зданиями и растерзанной землей начали проскальзывать молнии,.

Огромные языки пламени с жадностью лизали землю. Облака плыли, словно черное дыхание демонов, поднимались все выше. Низкий рокот наполнил воздух. В небе над тем местом, где раньше стояла столица Кемета, стали собираться тучи.

Услышав грохот, почувствовав дрожь земли, Кхай, Манек и все остальные поняли, что конец представления близок. Внезапно огромная золотая воронка замигала – и луч, и золотая пирамида исчезли, словно их никогда не существовало. Они оставили Асорбес и пирамиду висящими высоко в воздухе. Секунду казалось, что миллионы тонн камня так и застынут навсегда в воздухе, но потом они начали падать.

Тонны камня рухнули на землю. Пирамида рассыпалась, и последние следы творений Хасатута исчезли.

За облаком из пыли и дыма, которое поднялось подобно грибу, последовало землетрясение. Все люди повалились на землю, спасаясь от порывов ураганного ветра, что с завываниями пронесся над землей. Когда все закончилось, Кхай отряхнул пыль и посмотрел на запад.

– Ты думаешь о царице, которая ждет тебя в Куше? – спросил Манек. – Если да, то ты должен знать, что я не стану мешать тебе.

– Если не будешь ты, будут другие, – уныло ответил Кхай. – Нет, кемет не может править Кушем, Манек. Я думаю, что ты дал мне это понять. Я вернусь на родину. В новый Кемет. Что касается Куша – он твой.

– Мой? – На лице Манека появилось удивление.

Несколько раз он пытался заговорить, но не мог найти нужных слов. Наконец, он спросил:

– Ты делаешь это для меня, Кхай? Для меня, предателя? Того, кто пытался тебя убить?

– А кто еще об этом знает? Я знал, но уже забыл.

Да, ты пытался меня уничтожить, но после этого дважды спас мою жизнь. Ведь ты не предатель, Манек?

Предатель предает свою страну, а ты хотел, чтобы Куш оставался в безопасности и был свободным. Благодаря тебе я увидел, что не смогу остаться в Куше. Кемет – моя родина. Аштарта станет царицей этой страны. Потребуется какое-то время, – чтобы убедить ее… А ты, Манек? Ты найдешь себе царицу?

– Царицу? – Манек казался удивленным. Но потом он широко улыбнулся. – Обязательно! Она живет в деревне Тона Эмахла, в Куше. Это вдова Тона. Я знал ее до замужества и отказался от нее… ради трона Куша!

– Хорошо, – кивнул Кхай, – теперь ты получишь и то, и другое. – Он пожал руку Манека. – Мы оба получаем то, чего желали наши сердца, не правда ли?

Этого достаточно?

– Более, чем достаточно, – засмеялся Манек. – Пошли. Чего мы ждем? Если поторопимся, то вернемся домой через три дня.

– Два! – ответил Кхай и тоже рассмеялся.

Он представил Аштарту и комнату с пурпурными стенами. Но зачем терзать себя воспоминаниями, когда возлюбленная ждет его в конце пути?

Двое мужчин взобрались на колесницу. Кхай взял в руки вожжи и, направив лошадей на запад, снова рассмеялся. Колесница рванула с места…