Вода Канли, Кровь сардаукара (рассказы)

Введение

Действие этого рассказа Брайана Герберта и Кевина Дж. Андерсона происходит во время событий самого первого романа — «Дюны» Фрэнка Герберта. Арракин пал. Герцог Лето погиб. Пауль и Джессика пропали в пустыне и тоже считаются погибшими. Дункан Айдахо мёртв. Туфир Хават в плену у Харконненов. А Гурни Халлек находит убежище среди контрабандистов...

Вода Канли История Гурни Халлека

Звенели струны балисета и крутился маховик, рождая печальную мелодию... печальную, как всегда.

Гурни Халлек играл мультимедиатором, сфокусировавшись на музыке, лившейся из его любимого инструмента, погрузившись в её тональность, тоску и жгучую ярость. Играя, он забывал об обжигающем сухом воздухе, о каменных стенах пещер убежища контрабандистов, о сидевшей глубоко в его сердце боли, не утихавшей уже целый год.

Харконненовцы ворвались в цитадель Атрейдесов в Арракине сразу после того, как неустановленный пока предатель отключил щиты. Без сомнений, это был был приближённый к герцогу человек... и смертельно опасный. Гурни был уверен, что предателем была эта ведьма Джессика. Из-за неё погиб герцог Лето. Из-за неё погиб мастер Пауль. Из-за неё погиб верный Дункан Айдахо, тоже мастер меча, как и Гурни.

А если верить донесениям, и сама Джессика тоже погибла.

После того, как Арракис, который чаще называли Дюной, снова перешёл под власть Харконненов, Гурни Халлек оставался единственным уцелевшим офицером Атрейдесов. С ним были ещё семьдесят три человека. Туфира Хавата, ментата Атрейдесов, захватили живым и заставили служить коварному барону Харконнену. Лишь Гурни и его люди оставались на свободе и часто заговаривали о мщении.

Но свершить месть было трудно, и её постоянно откладывали.

Он дал волю эмоциям, запев печальный припев:

Гурни поднял голову, когда на него упала тень, отброшенная в свете подвешенных у потолка светошаров. Перед ним стоял дюжий мужчина, ростом на голову выше Гурни, с массивными чертами лица, словно оно было высечено из куска окаменевшей лавы неумелым скульптором, перебравшим пряного пива. Это был Орбо, один из верных контрабандистов, много лет служивший их главарю Стабану Туэку. Крепкий мужчина, выделявшийся выносливостью и физической силой, но не отличавшийся особой сообразительностью.

Гурни продолжал рассеянно играть, но его пение прервалось, когда он увидел раздражение на лице Орбо. Их большая группа собралась в общем зале убежища контрабандистов, этаком расположенном в глубине пустыни импровизированном сиетче. Природные пещеры углубили с помощью тяжёлого оборудования, обстановка жилых комнат делала их похожими на каюты и палубу пилотов грузового судна, перевозящего пряность.

В общем зале собрались многие из людей Гурни. Они играли в азартные игры, вспоминали своих домашних, оставшихся на Каладане, расписывали свою удаль по части женщин в былые времена. Лишь немногие говорили о делах. Делами заведовал Стабан Туэк. Лишь он один определял время и место рейдов, а контрабандисты шли за ним.

Пальцы Гурни на струнах балисета приостановились. Лицо Орбо перекосилось от натуги и гнева. Было похоже, что он никак не мог выразить словами то, что выводило его из себя.

— Что, дружище, не лежит душа к музыке? — спросил Гурни.

Он заметил, что этот здоровяк частенько проявлял недовольство, когда Гурни играл и пел.

— О, ещё как лежит! — ответил Орбо хриплым голосом человека, всю жизнь дышавшего пылью.— Вот только твоя музыка мне не нравится. Мне нравится радостная музыка, весёлая музыка.— Он нахмурился.— А в твоих песнях слишком много гнева и жажды мести.

Гурни прищурился. На опасную дорожку вышел этот человек и рискует здорово огрести, несмотря на свои размеры.

— Положим... после всего, что сделал Дом Харконненов, месть — это главное, о чём я должен петь.

Орбо покачал головой:

— У нас, контрабандистов, нет времени на политику. Так что не нарывайся.

Гурни остановил вращающийся маховик ладонью.

— Когда я со своими людьми присоединился к вам, я поклялся Стабану, что придержу свою месть, пока не найду для неё подходящего случая. Но я никогда не обещал забывать о ней.— Голос Гурни сорвался, но он подавил эмоции: — Мысли о мести поддерживают меня.

Орбо выхватил балисет у него из рук. Гурни попытался отнять его, но здоровяк размахнулся и грохнул инструмент об отшлифованную зноем каменную стену. Балисет разбился вдребезги, издав нестройное бренчание — словно призраки самых грустных песен вылетели из него. Рассерженно ворча, Орбо швырнул опутанные струнами обломки к ногам Гурни.

— Всё! Нету у тебя больше музыки. Наконец-то мы можем спокойно отдохнуть.

В другое время Гурни прибил бы его на месте. Он стиснул зубы, и шрам от чернильной лозы запульсировал, затанцевал, словно лиловая умирающая змея. Несколько уцелевших атрейдесовцев поднялись со своих мест, метая недобрые взгляды на попятившегося Орбо. Но Гурни поднял руку и остановил их. Он подавил свой гнев, отправив его во внутренний тайник, как делал постоянно с той самой жуткой ночи.

Из боковой комнаты, приспособленной под кабинет, с хмурым видом появился Стабан Туэк. Посмотрев сначала на отступающего Орбо, затем на валявшийся на полу сломанный инструмент, он спросил:

— Ну и что ты на этот раз натворил, Гурни Халлек?

Гурни с трудом сдержался, подумав: «Всему своё время, а оно найдётся для всего». Затем он сказал:

— Вот я здесь сижу, моя любимая вещь сломана, а первая твоя мысль — это спросить, что я натворил?

— Именно! — Стабан бросил взгляд на туннель, в котором скрылся Орбо.— У этого парня не хватит воображения, чтобы рассвирепеть на ровном месте. Должно быть, ты чем-то рассердил его. Всерьёз рассердил.

Гурни пошевелил пальцами, как будто всё ещё играл на воображаемом балисете.

— Похоже, некоторым твоим людям не нравятся грустные песни.

— Всем не нравятся,— фыркнул главарь контрабандистов.— Ты нам уже порядком надоел.— Его лицо смягчилось, и он слегка улыбнулся, сглаживая резкость своих слов.— Ты зациклен на поражении Дома Атрейдесов и не видишь будущих побед. Ты и твои люди теперь контрабандисты, и думать надо о рейдах за пряностью, о расширении чёрного рынка, о похищении у Харконненов оборудования, которое потом можно им же и продать по заоблачным ценам.— Стабан покачал головой.— Что было, то прошло. Вспомни, о чём мы говорили, когда ты, униженный и грязный, слабый и голодный, пришёл ко мне после падения Арракина.

— В ту самую ночь харконненовские чудовища убили твоего отца,— напомнил Гурни.

Стабан вздрогнул, но прищурившись, сосредоточился на том, что собирался сказать:

— Я дал тебе кров, но предупредил, чтобы ты не искал слишком скорой мести, а дал поутихнуть ярости новых хозяев планеты из Дома Харконненов. Мой отец говорил: «Камень тяжёл и песок тяжёл, но гнев дурака тяжелее и того, и другого».

— Я помню эту цитату,— проворчал Гурни,— но мне больше нравится другая фраза Эсмара Туэка.— Он улыбнулся, и черты его шишковатого лица смягчились.— «Повергнуть недруга можно более чем одним способом».

Гурни пнул ногой зазвеневшие обломки балисета, словно тот ничего для него не значил. Действительно, по сравнению с его планами разбитый инструмент был сущей мелочью. На первом месте была месть Харконненам, месть омерзительному действующему правителю Зверю Раббану.

— Я размышлял об одном месте в Оранжевой Кафолической Библии: «У думающего человека бесконечное число возможностей, а человек, реагирующий на обстоятельства, обречён следовать единственным путём».

— У тебя всегда наготове цитата. На любой случай. Но что, чёрт возьми, означает эта?

— Она означает, что у меня родилась идейка, как хорошенько достать Раббана, причём нам это дельце должно принести неплохую прибыль.

Туэк заинтересовался:

— Вот такой ход мыслей мне больше по нраву. Говори.

Гурни вскочил и пошёл с главарём контрабандистов в его кабинет. Говорил он тихо:

— Все регулярные поставки продуктов и оборудования с других планет прибывают в Карфаг, гарнизонный город Раббана. Не думаю, что Зверь на всё это имеет право. Гурни замолчал, ожидая, когда сказанное дойдёт до Туэка. По лицу Стабана он мог видеть, как у того в голове заклокотали мысли. — Для начала,— продолжил Гурни,— нам нужно устроить встречу с неофициальным послом императора к контрабандистам.

Гурни прекрасно знал, что этому человеку нельзя доверять.

Граф Хазимир Фенринг, приближённый императора, человек с острыми и неприятными чертами лица, от одного имени которого бросало в дрожь, обладал большой властью. Говорили, что он был другом детства падишах-императора Шаддама IV. Вместе они провернули много разных делишек и отчаянных авантюр и даже, по слухам, убили отца Шаддама, возведя тем самым на трон наследного принца. Внешне Фенринг притворялся безобидным жеманным малым, ведущим пустые разговоры, но его глаза были словно две острые иглы. Это был смертельно опасный убийца, и именно он представлял императора на Арракисе. Гурни хорошо знал, что этого человека недооценивать нельзя. Кстати, он вполне мог быть вовлечён в заговор по уничтожению Дома Атрейдесов.

Фенринг прибыл в Карфаг по официальному делу — встретиться с Глоссу Раббаном, узнать, как весь прошедший год под управлением Харконненов шла добыча пряности, и убедиться, что объёмы этого ценного продляющего жизнь вещества, встречающегося только в пустынях этой планеты, соответствуют ожиданиям. Граф Фенринг заключал множество выгодных императору неафишируемых сделок, о которых не было известно ни Харконненам, ни аристократам Ландсраада. За свои незаконные связи с контрабандистскими группировками, в том числе и с бандой Стабана Туэка, он получил неофициальный титул «посла к контрабандистам».

Карфаг... Новый город, вульгарный и шумный, наскоро сколоченный из сборных зданий без малейшего намёка на изящество... Средоточие тёмных аллей и закоулков, где у харконненовских отрядов было столько власти, сколько они только могли взять у населения... Город, в котором счастье было редким и дорогим товаром.

Воспользовавшись своими связями с карфагскими купцами и военными снабженцами, Стабан послал весточку графу Фенрингу, и тот назначил встречу в герметичном баре, расположенном в боковом переулке. Вода здесь стоила дороже любого самого экзотического и самого экстравагантного алкогольного напитка. Хозяин платил гвардейцам и чиновникам Харконненов солидную мзду, зато был уверен, что это неофициальное питейное заведение не будут тревожить, а у клиентов будет какое-никакое личное пространство.

Гурни и Стабан были облачены в пустынные одежды. Гурни закрыл лицо маской дистикомба, на голову набросил капюшон. Стабан же вёл себя более нахально, уверенный, что его не узнают... а если даже и узнают, то никому не будет до него дела. В заведении фоном звучали жутковатые переливы семутной музыки. В спёртом воздухе клубились розоватые ароматные облака курящегося фимиама. Бар был заполнен разношёрстной пыльной и грязной публикой. Многие шёпотом переговаривались, словно замышляли что-то незаконное.

Через входной клапан прошёл мужчина, и Гурни узнал Фенринга, имперского представителя, человека с собственными целями и тайнами. Он был облачён в традиционную местную одежду без знаков принадлежности к войскам Харконненов: бесцветные пыльные складки ткани, дыхательная маска на лице. Тем не менее, сразу было видно, что он нездешний. Сначала показалось, что Фенринг с его воспитанием и аристократическими манерами некомфортно чувствовал себя в злачных местах вроде этого, но когда сверкнули его близко посаженные глаза, то Гурни понял, насколько это не соответствует действительности. Часть Фенринга всегда была настороже. В любой момент он мог скользнуть в тень с кинжалом или другим оружием в руке и сделать то, что нужно было сделать, без промаха и малейших сожалений.

Стабан еле заметным жестом подал ему сигнал, и Фенринг подпрыгивающей походкой пробрался к ним. Он уселся в жёсткое кресло, сбросил свой капюшон. Гурни и Стабан уже потягивали свои напитки — разбавленное пряное пиво.

Фенринг поднял палец, когда к нему подошла хмурая, измотанная официантка.

— Эээ... будьте добры, воды. Очищенной воды, естественно, но взбрызните её чем-нибудь цитрусовым. Добавим изюминки сегодняшнему вечеру и этой встрече, шшммм.

— Вода,— повторила заказ официантка.— Я посмотрю, можно ли найти что-нибудь для вкуса.

Хотя о встрече попросил Стабан, разговор начал Фенринг. Он навалился на стол, мельком взглянул на Гурни, не узнав его, и сосредоточил свой пронзительный взгляд на главаре контрабандистов.

— Я приехал сюда инспектировать деятельность губернатора Раббана. Боюсь, что он не справится, шшммм.

— Очень на это надеемся,— пробормотал Гурни.

Фенринг вдруг переключил внимание на него. Они встречались раньше — краткий момент; Гурни тогда сопровождал герцога Лето. Но никаких признаков, что граф помнит ту встречу, пока не было. Однако, было похоже, что что-то донимало его, щекотало его память.

— Любопытно... шшммм.

Стабан, втянув воздух, вмешался:

— Нам всё равно, кто управляет планетой, пока мы можем безопасно вести свои дела.

— Ах, мой дорогой Стабан, вот почему я веду бизнес с тобой,— сказал Фенринг.— Несмотря на благие — или дурные — намерения новых лордов планеты Харконненов, падишаху-императору не нравятся препоны на пути потока пряности, и он не станет покровительствовать какому-то одному источнику меланжи, обладающему к тому же сомнительной репутацией. Все знают, что эти имперские правители... эээ... ненадёжны. Посмотри, например, что случилось с бедным герцогом Атрейдесом, шшммм.

Гурни почувствовал вспышку ярости, от которой его бросило в жар. Он глубоко вдохнул, собираясь с духом. Поднявшись, он вынул носовые фильтры, откинул лицевую маску и сбросил капюшон, открыв заметный шрам от чернильной лозы, шрам, который нанёс ему лично Раббан после того, как изнасиловал и избил сестру Гурни прямо у него на глазах...

— Да, посмотрите, что случилось с Атрейдесами. Посмотрите, что случилось с моим герцогом.

Он подождал немного, пока Фенринг изучал его. Тот копался в своих мыслях и памяти, пытался вспомнить, кто такой Гурни.

— Ты же один из людей герцога. Довольно знаменитый, шшммм...— проговорил граф и поджал губы.— Ах да, Халлек, не так ли?

— Гурни Халлек.

— То, что произошло с герцогом, это крайне печально... да, крайне печально, правда. Но я не удивлён, что некоторые его люди выжили. Хотя меня удивляет, что ты опустился до уровня контрабандистов.

— У меня было немного вариантов,— раздражённо ответил Гурни.

Он отхлебнул своё разбавленное пряное пиво. Шаркая, подошла официантка с заказом Фенринга. Вода выглядела мутноватой из-за какой-то маслянистой добавки. Фенринг отпил, скривился, но всё же поблагодарил официантку.

— Атрейдесы пали, но вина за это лежит не только на Харконненах. Это предательство.— Гурни наклонился над столом.— Не исходило ли оно от императора?

Похоже, Фенринга такое заявление ошеломило. Стабан встревожено проговорил:

— Он не это имел в виду, сэр...

Граф пристально посмотрел на Гурни:

— Заверяю тебя, шшммм, что император не вмешивается в мелкие дрязги аристократов Ландсраада.

Мастер меча опустил локти на стол.

— Значит, когда мы сражались с врагами в харконненовских цветах, нам, видимо, померещилось, что они обучены ну прямо как сардаукары.

Фенринг выдержал довольно длинную паузу, прежде чем ответить:

— Должно быть, у барона были отлично подготовленные наёмники.

Гурни ни на миг ему не поверил, однако решил не возвращаться к этой теме. Фенринг определённо что-то знал, хотя, возможно, и не имел отношения к планированию. Но они с императором, как минимум, смотрели на происходящее сквозь пальцы и позволяли Харконненам творить их вероломства. Чтобы успокоиться, Гурни глубоко вдохнул. В данный момент он не собирался оценивать вовлечённость Фенринга.

— Политика, политика,— сказал он,— провались она ко всем чертям. Я знаю, кто нас предал. Джессика, наложница моего герцога, женщина, с которой он делил постель, и мать...— Гурни запнулся.— Мать Пауля Атрейдеса... дорогого Пауля. Все они теперь мертвы.

Он снова сделал глубокий вдох, чувствуя, как начинает гореть лицо.

— Сэр, Харконненам необходимо предъявить счёт,— продолжил Гурни жёстким и решительным голосом. Лишь стол разделял их с Фенрингом, и граф сверлил Гурни взглядом, словно лазерный резак.— О заговоре мы знали ещё до того, как Дом Атрейдесов переехал на эту чёртову планету-пустыню. Мы знали, что враги герцога объединились против него. Герцог Лето по всей форме объявил канли барону Владимиру Харконнену. У этого древнего ритуала кровной мести есть свои правила и соглашения.— Гурни немного помолчал.— И теперь я настаиваю на своём праве. Сэр, от имени моего поверженного Дома, от имени моего благородного герцога я требую сатисфакции!

Глаза Фенринга сверкнули, саркастическая улыбка тронула уголки его рта. Граф откинулся на спинку кресла и машинально отпил мутной воды из своего стакана.

— Значит, правила, шшммм... Правила.

— Я требую соблюдения формальностей.

— Но, эээ... герцог Лето мёртв,— напомнил Фенринг.— Как и его сын и наследник Пауль.

— Знаю. Но когда гаснут все огни, тьма царит лишь до тех пор, пока новый свет не разгонит тени. Я единственный выживший офицер герцога. Я заявляю право на канли. Я закончу эту битву с Домом Харконненов. . . сам.

Фенринг протяжно и устало вздохнул и одним глотком выпил половину своего напитка.

— Шшммм, эти клятвы мести так скучны и банальны. Вы из-за этого меня сюда притащили?

Обеспокоенный Стабан Туэк тут же вмешался в разговор:

— Мой спутник уделяет мести слишком много внимания, но забывает при этом о более важном деле. Он разработал план действий. Отличный план. Думаю, вы согласитесь с этим.

Харконнены снабжают опорный пункт Раббана в Карфаге привозной водой, которую доставляют со своей родной планеты, с Гьеди Первой. Цена воды невелика, но транспортировка влетает в копеечку. Танкер с водой, которой хватает для удовлетворения непомерных нужд харконненовских войск, прибывает раз в месяц. Для жителей Гьеди Первой это просто вода, практически бесплатная. Для жителей Арракиса это сокровище, стоящее дороже пряности. А для некоторых эта вода дороже жизни.

— Мы собираемся угнать танкер и забрать воду,— вмешался Гурни, снова завладевая вниманием Фенринга.— Но мы хотим заручиться вашим содействием и вашими связями, граф Фенринг. Нам нужен доступ на хайлайнер Гильдии. Мы думаем всё провернуть, как только он появится на орбите, и к его прибытию мы должны знать всё об экипаже и средствах обороны на танкере Харконненов. Нам нужно попасть на борт, об остальном мы позаботимся сами.

— Похищение танкера станет для Раббана громадным затруднением. Гурни отомстит и сможет объявить о завершении канли. Мы, контрабандисты, получим свой трофей — воду, стоящую здесь, на Арракисе, кучу соляриев.

— А почему я должен вам в этом помогать? — спросил Фенринг со скепсисом. — Какая у меня для этого должна быть причина?

Гурни решил покончить с этим делом немедленно:

— Потому что мы дадим вам очень большую взятку.

Стабан выглядел так, как будто глотнул песка и поперхнулся им.

Фенринг не засмеялся и не отверг предложение.

— Но и Гильдия попросит приличное вознаграждение, шшммм.— Он забарабанил пальцами по столу.— Признаю, было бы приятно поставить Раббана в затруднительное положение. Почивающий на лаврах правитель планеты — это всегда плохо. Поставить ему синяк под глазом было бы весьма полезно.

Гурни скручивал и раскручивал свои бумаги на столе.

— Мы оплатим ваш интерес. Мы соберём дополнительные объёмы пряности, и вы получите необходимую сумму.

— Я ещё даже не называл цену, шшммм. Она может показаться вам ошеломляющей.

— Мы заплатим,— сказал Гурни, и Стабан бросил на него свирепый взгляд.

Фенринг прищурился, его глаза засверкали. Он считал в уме. Гурни вспомнил, как напряжённо концентрировался Туфир Хават, выполняя свои ментатские оценки.

И тут Фенринг назвал такую астрономическую сумму, что у Стабана челюсть отпала и он недоумённо посмотрел на графа. Но Гурни уже сам всё посчитал и знал, что контрабандисты и бойцы Атрейдесов найдут способы собрать дополнительные объёмы пряности, возможно в кооперации с жителями пустынных деревень и даже с фрименами.

— Мы заплатим,— повторил он.

Объединить против Харконненов жителей пустынных деревень и фрименов было нетрудно. Гурни так и предполагал. Он знал Зверя Раббана.

Меньше чем через неделю после тайной встречи с Фенрингом разведчики контрабандистов и охотники за пряностью на окраине пустынного плато обнаружили чёрное облако дыма, тянувшееся от изгиба ущелья. Как раз там располагалась одна из нищих деревень разлома. Убогое поселение, вылавливающее огромными ловушками и конденсаторами капли влаги из воздуха. Его жители выжимали из скал полезные ископаемые и металлы и собирали в открытой пустыне ровно столько пряности, чтобы после её продажи хватило на самые необходимые продукты и лекарства. Ни о каких излишествах и речь не шла. Дым тянулся вверх, и лишь через несколько часов наблюдатель доложил, что он рассеялся.

Сверившись с прогнозом погоды и убедившись, что на пути не встретятся песчаные бури или турбулентные циклоны, Гурни поднял в воздух низковысотный орнитоптер. Рядом с ним расположился чем-то обеспокоенный Орбо, места в задней части заняли Стабан и ещё десять вооружённых контрабандистов. Все были одеты в одежду пустыни. Даже после года, который оставшийся без ничего Гурни провёл среди этих людей, он так и не привык сражаться без индивидуального щита. Но на Арракисе никто не носил щиты. И не только из-за того, что песок и пыль вызывали отказ устройства. Пульсирующий эффект поля щита всегда привлекал песчаных червей и приводил их в бешенство.

Отказ от персональной защиты был меньшим злом, чем встреча с этими чудовищами.

Угрюмый Орбо смотрел сквозь исцарапанный, выщербленный плаз смотрового окна топтера, а Гурни направлял аппарат к облаку дыма.

Пару раз он уже порывался вызвать этого здоровяка на мужской разговор, чтобы поквитаться за разбитый балисет и начистить ему морду перед остальными контрабандистами. Теперь в пещерах не было музыки, и они казались Гурни ещё более унылыми и сиротливыми. Но он понимал, что вызвав Орбо, у которого среди контрабандистов было много друзей, он пошатнёт своё собственное положение. Даже в случае победы в дуэли придётся покинуть банду. Гурни не хотел этого, не мог этого допустить. Ему были нужны эти закалённые люди, особенно сейчас, когда он почти достиг столь желанной цели. Гурни не простил Орбо, но сейчас старался не думать об этом деле, словно загонял мысли о нём в неприступную крепость. Он не позволял этому инциденту терзать себя, как это делали размышления о Раббане.

Как это делали воспоминания о предательнице Джессике.

— Я знаю это место,— сказал Орбо, показав на поверхность.

Шум двигателя и гул хлопающих крыльев почти заглушили его голос.

Гурни посмотрел в ту сторону, в окно позади Орбо.

— Что такое? Что там?

Орбо, не реагируя, пристально смотрел вниз.

Сидевший за Гурни Стабан, наклонившись, пояснил:

— Там его деревня. Орбо пришёл от людей пустыни и присоединился к нам. Иногда мы привозим сюда воду и продукты, помогаем этому посёлку.

Подлетая, Гурни с ужасом начал понимать, что означает этот поднимающийся дым.

— Похоже, ещё кто-то обнаружил деревушку.

Подавленный Орбо безучастно смотрел вперёд. Он всё понял раньше всех.

Контрабандисты очень встревожились, когда Гурни провёл топтер мимо высоких утёсов в изгиб ущелья. Повсюду на поверхности пустыни и на скалах виднелись следы взрывов. Ещё недавно тесно стоявшие постройки сейчас были разбиты и сожжены. На улицах лежали распластанные тела с обуглившейся кожей. На некоторых ещё дымились дистикомбы: пламя медленно прожигало многослойную материю и поджаривало расположенную под нею мёртвую плоть.

Едва Гурни посадил топтер, как Орбо с лязгом распахнул дверь и выскочил наружу. Его ботинки с силой вонзились в мешанину гравия и песка. Он даже не стал вставлять носовые фильтры и надевать лицевую маску. Рванувшись вперёд, Орбо взревел, как дикое животное. Остальные контрабандисты последовали за ним.

Гурни остановил винты, выставил крылья в нейтральное положение, после чего присоединился к Стабану. Орбо с контрабандистами обшаривали искорёженные лачуги, низкие жилища, вырубленные в скале, снесённые взрывами ангары с припасами. Они лихорадочно искали выживших, но Гурни знал, что они никого не найдут. Раббан не пощадил бы никого.

Безутешный Орбо вернулся к орнитоптеру. Его щёки и пустынный плащ были измазаны сажей. Контрабандисты вытаскивали тела жителей деревни и укладывали на голое дно ущелья.

— Кто это сделал? — рыдал Орбо.— Зачем?

— Ты и сам всё знаешь,— сказал Гурни.— Может быть, твоя деревня не платила Раббану требуемые подати, а может быть, его люди просто заскучали.

— Есть выжившие? — спросил Стабан.

— Все мертвы. Видно, что он постарался сжечь здесь всё, чтобы никто никогда не нашёл эту деревню. Следующая песчаная буря стёрла бы последние улики.

— Плевать Раббан хотел на остающиеся после него улики,— сказал Гурни.— Он с великим удовольствием даст вам их обнаружить. За этот год десятки других деревень, как в котловине, так и в разломе, постигла та же судьба. Раббан хочет, чтобы его все боялись.— Гурни стиснул зубы и добавил: — Любой глупец понял бы, насколько это разорительно и насколько далеко это от умения руководить.

Тут он взглянул вверх и заметил, как что-то мелькнуло среди утёсов, в тени скалы. Какая-то фигура — человеческая фигура — метнулась в расселину. Гурни увидел, как взметнулся маскировочный плащ, после чего он уже не мог разглядеть человека.

— Фримены,— тихо сказал Стабан.

— Очевидец? — заинтересовался Гурни.

— Скорее, его просто привлёк дым. Пришёл разузнать, что случилось... и что можно утащить.

Гурни посмотрел на тела, сложенные на краю деревни, и вспомнил слухи о том, как фримены забирают трупы и извлекают воду из их плоти. Да, вода действительно была здесь большой ценностью. Если бы контрабандистами не прилетели, то фримены, вероятнее всего, похитили бы тела, и никто бы не узнал, что с ними случилось. Гурни оглядел скалы, но не заметил никакого движения. Ничто больше не выдавало затаившегося фримена. Но Гурни подозревал, что за ними наблюдают и другие, тоже замаскировавшиеся. Они будут всё слышать.

Гурни взглянул на Орбо, затем на главаря контрабандистов и громко сказал:

— Стабан, пришло время мстить. Ты и так вынудил меня ждать слишком долго. И вот уничтожена деревня Орбо, погибла вся его семья. Твой отец тоже мёртв, Стабан. И причиной тому — Харконнены.— Он перешёл на крик: — И вы, фримены! Я знаю, что вы меня слышите. Пустите клич по вашим сиетчам. Передайте мои слова жителям пустыни в деревни разлома и в другие поселения, спрятанные в самых глухих местах. Нам нужно очень много пряности... Не для собственной выгоды, нет, а чтобы заплатить взятку. Передайте всем, что мы знаем способ очень больно ударить Раббана, который всё это устроил.

Гурни знал, что если его слова найдут здесь отклик, то они очень быстро разлетятся по планете. Ему помогут выжившие и лишившиеся близких из других деревень, в которых куражился Раббан. Не он один хотел вендетты. Было пролито столько крови, что даже пряностью не измерить.

До возвращения графа Фенринга оставалось три недели, за которые нужно было собрать громадный объём меланжи.

Но они собрали бы и вдвое больше.

К операции готовились двенадцать человек, все верные и испытанные гвардейцы Атрейдесов.

Гурни сам их отбирал. Остальные остались в убежище контрабандистов, расстроенные, ведь все они, пережившие Арракин, по-прежнему хранили память о любимом герцоге Лето и о его семье и хотели разделить устремления Гурни Халлека к свершению канли. Все хотели крови Харконненов, но на хайлайнер Гильдии для угона водоналивного танкера Раббана Гурни мог взять лишь нескольких. Двенадцать человек идут с ним... и Гурни не мог пообещать, что они выживут. Он просто сказал, что есть шанс остаться в живых. Храбрым и преданным людям этого было достаточно.

— За Дом Атрейдесов! — закричали они, и к ним присоединились те, кому не повезло со жребием.

Позже Стабан Туэк настоял, чтобы Гурни взял с собой шестерых контрабандистов из самых первых спутников Стабана. Они должны были гарантировать свою выгоду, а не только месть Гурни. Меньший отряд возглавил Орбо, но они должны были следовать приказам Гурни и следовать его плану.

Группа тайно отправилась в космопорт Арракина, пострадавший от боёв. Этот космопорт был гораздо меньше промышленных посадочных площадок раббановского Карфага. Год назад захватчики Харконнены в ходе нападения с применением современного вооружения и устаревшей артиллерии разрушили значительную часть арракинского космопорта. Его подлатали и подремонтировали до эксплуатационной пригодности, но никто не позаботился убрать здесь все следы сражения. Считали, что это не важно.

Таковы были Харконнены. Здесь их столица — Карфаг, а Арракин остался лишь печальным и болезненным напоминанием о сверхкоротком правлении Атрейдесов. Однако Гурни хотел вылететь именно из Арракина. Его тошнило от Карфага, от вони этого харконненовского клоповника. Приграничный Арракин был ему гораздо ближе и лучше соответствовал целям канли.

«Формальности нужно соблюдать»,— думал Гурни.

По реакции графа Фенринга было видно, что он был весьма удивлён, когда получил затребованную громадную взятку пряностью. Плата была столь астрономической, что он и вообразить не мог, что даже самой большой группе контрабандистов удастся её собрать. Однако Фенринг охотно принял партию товара без лишних вопросов. Взамен граф передал Гурни ценнейшую информацию: карты доступа Гильдии, украденную униформу, коды, расписание... То есть, всё самое важное для осуществления рейда.

Гурни много раз водил своих людей в сражения. Все они прекрасно владели боевым языком Атрейдесов и будут следовать приказам командира моментально и эффективно. Бойцы чувствовали тактику на уровне инстинктов и никогда не обсуждали приказ. Гурни много времени провёл, прорабатывая рейд с Орбо и людьми Стабана. Его план они приняли с удовлетворением. Все чувствовали выгоду, чувствовали, что дело пахнет адреналином. Идея заполучить целый танкер с водой, предназначенной для войск Раббана, вызывала у всех ажиотаж, приводила в волнение.

На Каладане, в портовых тавернах, Гурни часто слушал подвыпивших рыбаков, травивших нелепые байки об уже почти пойманных в море громадных рыбах, досадно упущенных в последний момент. Такую роль должен был сыграть танкер в тайном плане Гурни. Этот план он не раскрыл никому. План внутри плана.

Эта большая рыба уйдёт... Именно так всё будет выглядеть.

Грохочущий лайнер стартовал из космопорта Арракина. Мужчины молчали. Всех переполняли чувства. Завёрнутые в одежду пустыни, они были похожи на беженцев. Пилот Гильдии не задавал пассажирам никаких вопросов — просто убедился, что их документы в порядке и что они оплатили проезд. Кроме того, Гурни сунул ему взятку за повышенное рвение. Немногим рабочим удавалось купить себе отъезд с пустынной планеты, особенно сейчас, когда Раббан завернул гайки по отношению к бригадам по добыче пряности, требуя увеличения производительности. Но Гурни нашёл способ перехитрить систему.

Он знал, что все нюансы дела в порядке — у Стабана Туэка были нужные связи. Вопросы могла вызвать только их маскировка. Гурни понимал, что его люди слишком сосредоточены и угрюмы. Любой же рабочий, вырвавшись с Арракиса, ликовал бы. Но никто в его команде не мог найти сил разыграть весёлость.

Их лихтер был старой посудиной с минимумом удобств. Он рванул вверх, уверенно преодолевая гравитацию планеты, словно резко вскочивший на ноги старик, и Гурни впился в подлокотники своего потёртого кресла, удерживаясь от резких толчков. Сквозь толстые плазовые иллюминаторы он видел растрескавшуюся, словно короста, поверхность пустыни, которая постепенно отдалялась, сглаживаемая дымкой висящей в воздухе оранжеватой пыли. Гурни перевёл взгляд вверх к постепенно темнеющему по мере истончения атмосферы небу и к ожидающему их громадному хайлайнеру Гильдии.

Его пульс участился. План действий и воспоминания перемешались в его мозгу, пальцы непроизвольно подёргивались, будто он перебирал струны воображаемого балисета.

Его люди что-то бормотали друг другу, притворяясь, что ведут пустые разговоры, и почти не прислушивались к словам. И только Гурни сосредоточился на ближайшем будущем, анализируя и пересматривая каждый шаг, который им предстоит сделать по прибытии на гигантский звездолёт.

В исполинском трюме в доках размещались бесчисленные суда. Навигатор Гильдии свернёт пространство и переместит грандиозный хайлайнер из одной звёздной системы в другую, делая по пути остановки, чтобы маленькие корабли могли выгрузится и отправится в свои пункты назначения. Но сначала предстояло кое-что сделать...

Лихтер, вылетев из Арракина, менее чем за час достиг орбиты, которую занимал прибывший звездолёт. Гурни был полностью уверен в информации, полученной от Фенринга, хотя имелись веские причины не доверять этому человеку. «Мечтатели и глупцы питаются оптимизмом, а не хлебом»,— подумал он. И всё же Гурни считал, что может положиться на Фенринга в части, касающейся попадания на хайлайнер. Дальше придётся рассчитывать только на мастерство, самоотверженность и мужество своих людей.

Когда открылись створки отсека, лихтер влетел внутрь громадного корабля и стал маневрировать в центральном трюме. Началась административная работа. Представители Гильдии регистрировали прибывающие корабли, назначали им доки, завершали документацию по отбывающим на Арракис кораблям.

По словам Фенринга, взятки Гильдии должно было хватить, чтобы бюрократическими проволочками задержать водоналивной танкер Раббана.

— У нас мало времени,— сказал Гурни своим людям и повторил им то, о чём говорил ранее.

Орбо вытянул руки перед собой, свёл ладони и сжал пальцы так, как будто мечтал передушить своих врагов. Он был убийственно мрачен с тех пор, как увидел резню, устроенную войсками Раббана в его родной деревне.

Лихтер причалил, вокруг его удлинённого корпуса щёлкнул захват, из стенки хайлайнера выдвинулась переходная галерея и присоединилась к главному люку лихтера. Гурни жестом дал знать команде, что время пришло. Когда люк открылся, он повёл своих людей по галерее, и по пути они избавлялись от своих пыльных изорванных пустынных накидок. Они им больше не понадобятся. Под традиционной одеждой скрывалась униформа Гильдии, которой их обеспечил Фенринг. Шрам от чернильной лозы на щеке Гурни замазал, но шишковатые черты лица и характерную скользящую походку узнал бы любой, кто был с ним знаком.

Если бы появились хоть малейшие признаки, что какой-нибудь харконненовец узнал его, Гурни убил бы того незамедлительно. Даже если его не узнают, он всё равно убьёт их рано или поздно. К счастью, многие гильдейцы обладали дефектной внешностью. На их корабле Гурни чувствовал себя комфортно — здесь он не выделялся.

Покинув лихтер, Гурни сверился с подробным планом хайлайнера, предоставленным Фенрингом и Гильдией. К водоналивному танкеру Харконненов — зауряднейшему кораблю среди тысяч других, находящихся на борту громадного транспорта,— нужно было идти через внутренние палубы.

Туда они отправились на лифте по туннелям, проложенным прямо внутри многослойных конструкций корпуса и палуб, вместе с молчаливыми гильдейцами, не обращавшими на них никакого внимания. Качаясь на виражах, люди Гурни считали палубы, пока не достигли нужного сектора с доком, в котором находился танкер.

У Гурни и его команды была не только униформа, но и инструменты, диагностические средства и фальшивые документы, подтверждающие, что им поручена проверка грузового манифеста харконненовского танкера. Самая обычная рутина. Гурни знал, что у экипажа не возникнет подозрений — они были для этого слишком самонадеянны. Люди Гурни также несли сумки, в которых были спрятаны оружие, ножи, маула-пистолеты, а также индивидуальные щиты. Щитами никогда не пользовались в пустыне, но сейчас Гурни настоял, чтобы их взяли с собой. Здесь будут драться по его правилам и на его условиях. Это будет его карательная атака.

У Гурни с собой было ещё кое-что. Кое-что необходимое для свершения канли.

Бойцы были сдержанны и напряжены. Их глаза, насыщенно синие от частого употребления меланжи, сверкали. Этот характерный оттенок мог бы создать проблемы, но гильдейцы тоже потребляли много пряности. По всей вероятности, цвет глаз не должен был вызвать вопросы... По крайней мере, пока не придёт время действовать.

Когда они добрались до трапа, ведущего в харконненовский водоналивной танкер, Гурни почувствовал облегчение. Он воспользовался своими картами доступа, надеясь, что Фенринг и его союзники из Гильдии дали отбой ранее назначенным гильдейским инспекторам и оставили свободу действий ему и его команде. На практике Гильдия космоплавания не вмешивалась в мелкие разборки между семьями, особенно в такую мелочь как какой-то водоналивной танкер... или потуги последних остатков павшего благородного дома Ландсраада. Гильдию, в отличие от Гурни и его людей, Дом Атрейдесов более не интересовал.

Шестеро контрабандистов Стаббана были хорошо подготовлены и чётко исполняли команды, но атрейдесовцы превосходили их и ревностнее относились к делу. Почти таким же был и Орбо, и Гурни даже был впечатлён, но всё равно не убавил бдительности, помня, как однажды погибший герцог Лето сказал ему, что «враг, тайный или явный, может быть где угодно».

Люк, ведущий в танкер, открылся, и они взошли на нижнюю палубу. Внутри, с недовольным видом скрестив руки на широкой груди, их встретил угрюмый инженер. При виде изображения грифона и цветов Дома Харконненов у Гурни всё сжалось внутри, но он сохранил невозмутимое выражение.

— У нас ни хера времени нет,— сказал инженер.— Мы должны отбыть в течение часа. Проводите вашу инспекцию и подписывайте документы.

— Будет быстрее, если вы оставите нас и займётесь своей работой,— ответил Гурни.

— Хорошо, занимайтесь,— сказал харконненовский инженер.— У меня и вправду своих грёбаных забот по горло с этим грузом для Карфага. Капитан говорит, что на хайлайнере сработало тревожное оповещение, и нам теперь надо на это реагировать, исполнять бессмысленные инструкции. Так что у меня в любом случае нет времени вам тут всё показывать.

Гурни похолодел, а его люди стали переглядываться. Один из них дёрнулся к свой сумке, в которой было спрятано оружие, но Гурни успокоил его еле заметным жестом.

— Мы всё сделаем быстро,— уверил он инженера.— Мне надо лишь осмотреть ваш грузовой отсек, а эти люди проверят атмосферные двигатели.

Проявляя нетерпение, инженер указал им, куда проследовать.

— Тревожное оповещение, Гурни? — тихо спросил один из бойцов, когда инженер не мог их слышать.— Полагаешь, нас предали?

— Такая вероятность есть всегда. Но я слышал, что сигналы тревоги на хайлайнерах — обычное дело. Это новая команда. Видел, сколько воды у него на лице? Он никогда раньше не бывал на Арракисе.

— Воду он не ценит, это точно,— проворчал другой боец.

Гурни согласно кивнул:

— Это всё нам на пользу. Идём.

Группа разделилась, и все пошли «исполнять» свои инспекционные обязанности. Благодаря форме Гильдии, харконненовский экипаж не обращал на них внимания. Гурни надеялся, что не придётся никого убивать раньше времени. В противном случае это может всех переполошить. Фенринг проинструктировал Гурни не совершать никаких действий, пока водоналивной танкер не покинет трюм хайлайнера и не выйдет из-под юрисдикции Гильдии,— важность этого он подчеркнул особо.

Играя свою роль «главного грузового инспектора», Гурни проследовал вниз через люк, ведущий в обширный отсек с большой ёмкостью с водой. Вода с Гьеди Первой, где это вещество было такой же обыденностью, как и воздух. Груз, почти ничего не стоивший барону Харконнену, но здесь, на Арракисе, имевший баснословную ценность. Груз, так много значивший для Гурни.

Сквозь плазовые иллюминаторы была видна лишь замутнённая жидкость, но он знал её силу и ценность. Для него эта вода была возмездием. Канли. Это была надежда... и смерть. На лице Гурни мелькнула улыбка.

Он нашёл лючок для взятия проб воды. Судя по всему, делать проверки капитан танкера сам не пытался ни разу. Новоприбывшие харконненовцы ещё не знают, насколько ценна вода на этой экстремально сухой, пустынной планете.

Гурни сбросил сумку с плеча и принялся за работу, за свою тайную работу, о которой не знали даже самые верные его люди.

Когда всё было готово, он ещё раз посмотрел на драгоценный груз сквозь иллюминатор. Но не вода утолит его жажду, а кое-что другое.

Одурачить системы танкера было довольно легко. Прикидываясь служащими Гильдии, Гурни и его люди проверяли двигатели, производили освидетельствование груза воды и согласовывали отлёт танкера с борта хайлайнера. Часом позже, когда большинство направлявшихся на Арракис кораблей уже покинули свои доки и снижались на поверхность пустынной планеты, водоналивной танкер наконец получил все разрешения. Инспекторы Гильдии по переходной галерее перебрались на главный корабль — по крайней мере, именно это было отражено в протоколе,— и капитан танкера получил санкцию на отлёт.

Команда Гурни сделала вид, что покинула переходную галерею, но два человека укрылись на инженерной палубе, где можно было отключить сенсоры шлюза. Сделав это, они впустили бойцов обратно, и те укрылись между блоками двигателей и радиаторами. Гурни понимал, что это очень ненадёжный тайник, но им нужно всего десять минут, пока танкер не покинет хайлайнер и не начнёт свой спиральный спуск по направлению к Карфагу.

В тесноте тёмной и шумной нижней палубы они услышали гул машин и почувствовали раздражающую вибрацию корпуса, когда танкер пришёл в движение. Медленные подвешивающие двигатели осторожно провели его между других кораблей, закреплённых в грузовом отсеке корабля Гильдии, и танкер вышел в открытое пространство над пустынной планетой. Затем включились более мощные двигатели и направили танкер к поверхности Арракиса.

Сердце Гурни колотилось так, будто он принял лошадиную дозу стимулятора. Этим стимулятором была жажда мести. Нависающие надбровья Орбо скрывали блеск глаз: он продолжал душить воображаемых врагов.

Пока танкер выбирался из хайлайнера, Гурни, затаившись среди кабелей и радиаторных трубок, сдерживал дыхание и считал про себя. Решив, что уже безопасно, он подал безмолвный знак команде. Все закрепили щиты на поясе, но пока не активировали их. Гурни закрыл глаза и выдохнул молитву, затем поднял руку, и его люди вышли из своих укрытий.

Все знали, что их цель — палуба пилотов и захват управления танкером. По данным Фенринга, там должны были находиться всего семь харконненовцев, ещё четверо — на инженерной палубе и двое — на других постах. У Гурни было больше бойцов, и на его стороне был фактор внезапности.

Первым, с кем они столкнулись, был тот самый раздражённый инженер.

— Вам не полагается здесь находиться...

Один из контрабандистов выстрелил из маула-пистолета, и игла прошила грудь инженера. Звук выстрела был довольно громким, но шум двигателей почти заглушил его. Второй инженер закричал, зовя на помощь. К нему с ножом в руке бросился Гурни. Он предпочитал убивать в тесном контакте — это было личное. Когда изумлённый харконненовец попытался убежать, Гурни прыгнул на него, схватил парня за воротник комбинезона, рванул на себя и молниеносно провёл лезвием по горлу, разбрызгивая кровь по всей палубе.

Гурни вдруг понял, что прожил на Арракисе слишком долго: его первой мыслью было не торжество, а недовольство напрасной тратой драгоценной воды, с клокотанием вырывавшейся из перерезанных артерий.

Нападавшие продвигались вперёд по отдельности, но эффективно, сконцентрированные на общей цели. Они легко нашли двух других рабочих и без лишних церемоний прирезали их. Гурни знаком показал группе следовать за ним на палубу пилотов.

Они загрохотали по металлическому трапу, проходившему сквозь люки в переборках. Из тесного жилого отсека показался заспанный человек и удивлённо вскрикнул, скорее вопросительно, чем с тревогой. Его рот был всё ещё открыт, когда Орбо схватил его за волосы и рванул голову назад, сломав харконненовцу шею, после чего с отвращением швырнул тело на пол.

— Прошли ещё уровень,— сказал Орбо.— Здесь мы доберёмся до пульта управления.

Люди Гурни бросились вперёд и через люк прорвались на палубу пилотов. Сам Гурни и двое атрейдесовских бойцов шли первыми. Переборочная дверь была узким местом — одновременно здесь могли пройти не более трёх человек. И тут Гурни увидел то, чего боялся больше всего.

Вместо небольшой команды, о которой говорил Фенринг, на палубе пилотов их встретили двадцать вооружённых харконненовцев. По всему танкеру заорали сирены тревоги, несмотря на старание нападавших сделать всё быстро и осторожно.

Как только в дверь переборки протиснулись Орбо и два других бойца, один из контрабандистов закричал:

— Нас предали! Их здесь слишком много!

— Не так уж и много для нас. Будем сражаться,— сказал Гурни и включил свой щит.

Остальные сделали то же.

Их с рычанием растолкал Орбо и побежал по палубе, расшвыривая харконненовцев по сторонам.

— Включи щит, дружище! — крикнул Гурни.

— Не нужен мне щит,— ответил Орбо и набросился на двух вооружённых харконненовских гвардейцев, схватил их и сшиб друг о друга головами. Затем он повернулся к двум другим гвардейцами, но те открыли огонь, разрезавший Орбо на куски. Но прыгнувшему вперёд здоровяку-контрабандисту удалось обрушиться на них сверху и сбить своих убийц с ног.

Бойцы-атрейдесовцы бросились на палубу пилотов.

У харконненовцев было более совершенное оружие, но люди Гурни дрались, как одержимые. Пилот продолжал управлять кораблём, склонившись над пультом и нервно озираясь. Вокруг него кипела битва.

— Нас меньше, Гурни! — крикнул один из бойцов.— Но мы будем драться до последнего дыхания. За Дом Атрейдесов!

Остальные подхватили дерзкий клич:

— За Дом Атрейдесов!

Гурни перерезал горло ещё одному бойцу и огляделся, готовый к новым атакам. Фенринг снабдил его планом танкера, и Гурни мог видеть водяной отсек и инженерную палубу. Он также заметил большую спасательную капсулу по правому борту палубы кабины управления. У Гурни был собственный план, о котором его люди не знали.

Атрейдесовцы сражались остервенело. Убийство герцога стало для них огромной потерей, и они были готовы отдать свои жизни ради свершения канли, ради возмездия, которого жаждал Гурни... возмездия, которого жаждали они сами. Они ни о чём не жалели. К этому моменту были убиты пятеро харконненовцев. Но отряд Гурни потерял Орбо, ещё одного контрабандиста и двоих атрейдесовцев.

В это время через второй вход палубы пилотов появился ещё десяток вооружённых харконненовцев. Крик отчаяния прокатился среди группы Гурни, особенно среди контрабандистов Стабана.

— Нам не это обещали!

— Нам ничего не обещали,— крикнул Гурни,— нам просто предоставили информацию, а мы понадеялись, что она надёжная. Будете скулить и распускать сопли? Или будете драться?

— За Дом Атрейдесов! — закричали его люди.

С этим свирепым кличем они отбросили харконненовских гвардейцев, но это стоило им новых потерь. Одному из людей Гурни, раненному в грудь, удалось подобраться к пилоту, и прострелить тому голову из маула-пистолета. Пилот осел и завалился набок. Раненный атрейдесовец отпихнул кровоточащее тело в сторону и взял штурвал. Танкер, меняя курс, накренился и вошёл в турбулентную атмосферу. Ветер и частички пыли захлестали по корпусу судна.

Этого атрейдесовца убил харконненновский гвардеец, и танкер, потеряв управление, вновь накренился. Харконненовцам удалось передать сигнал бедствия с просьбой о подмоге, и Гурни не сомневался, что с военной базы в Карфаге уже стартовали бойцы.

Времени было мало, потери были большими. Люди Гурни продержались достаточно долго, и сомнений в их решимости не было. Но сейчас возмездие требовало следующего шага — пришло время исполнить секретный план.

— Нам их не одолеть. И нельзя допустить, чтобы нас всех здесь перебили. К спасательной капсуле!

Яростно сражающиеся, его люди отреагировали разочарованием.

— Я умру за Дом Атрейдесов! — поклялся один из них.

— В этом нет нужды,— ответил Гурни и побежал к правому борту палубы пилотов.— Всем к спасательной капсуле! За мной!

Харконненовский гвардеец сделал в его сторону выпад, и Гурни заблокировал удар мерцающим щитом. Противник двигался медленно, стараясь преодолеть эфемерный барьер, но Гурни по рукоятку воткнул ему в живот свой нож, провернул его и перерезал брюшную артерию. Гвардеец за несколько секунд истёк кровью, но Гурни продолжал удерживать тело, используя его как ещё один щит, и отступал к люку шлюпки. Ударом тыльной стороной кисти он открыл его.

— Ко мне! Останетесь здесь — умрёте. Сюда летят корабли Харконненов.

— Но мы не можем просто взять и уйти! — прокричал один из его людей.

— Можем! Это приказ! Мы хорошо им вломили и продолжим сражаться в другом месте.

Гурни всё ещё тащил мёртвого харконненовского гвардейца, болтавшегося у него в руках. Бросив его наконец, Гурни упал в люк спасательной шлюпки. За ним с неохотой ввалились и его люди, заполнив внутренний отсек. Некоторые продолжали держать бой. Пали ещё три бойца... ещё три человека, которых нужно будет упомянуть в куплетах его печальной победной песни.

Снижающийся водоналивной танкер ревел и трясся в плотных слоях атмосферы. Гурни из шлюпки взял управление, стараясь стабилизировать полёт. Перед отстыковкой он почувствовал, что корабль снова находится под контролем. Танкер, как и планировалось, действительно прибудет в Карфаг вместе со своим поредевшим и потрясённым экипажем.

Раббан объявит это победой.

— Пора! — крикнул Гурни и бросил управление водоналивным танкером.

Спасательная капсула отстыковалась, вырвалась наружу и полетела на опасно низкой высоте. Тяжеловесный аппарат имел низкую управляемость, но Гурни надеялся, что харконненовским топтерам преследования, взлетающим из лежащего внизу военно-промышленного города, более интересными будут танкер и его ценный груз.

Гурни, изо всех сил удерживавший управление капсулой, непрерывно посылал кодированный сигнал Стабану Туэку с просьбой перехватить их везде, где бы они ни приземлились. Он молился о том, чтобы ему удалось подвести капсулу достаточно близко к скалам и избежать перспективы быть проглоченными песчаным червём. Пятеро выживших были ранены и нуждались в медицинской помощи.

Гурни, сгорбившись, сидел на коленях. Грим, скрывавший шрам от чернильной лозы, отслаивался из-за каплей пота. Нахлынули воспоминания о сестре, изнасилованной и убитой Зверем Раббаном, о герцоге Лето и о любимом мастере Пауле.

Он сделал это ради них.

В сиетче контрабандистов, скрытом в глубине пустыни, царило мрачное настроение, смешанное с гневом.

Пока силы воздушной обороны Харконненов занимались перехватом и сопровождением пострадавшего танкера, спасательная капсула Гурни упала в пески пустыни. Это произошло довольно далеко от танкера и позволило кораблям контрабандистов обнаружить капсулу как раз вовремя: пришлось укрываться в каньонах под защитой скал от надвигающейся безжалостной бури. Харконненовцы нашли разбившуюся капсулу без контрабандистов, после чего буря вынудила их вернуться в Карфаг.

Свирепые взгляды Стабана Туэка в сторону Гурни были подобны орудийным залпам. Но Гурни держался за надежду, как за спасательный трос. Подсчитав погибших в рейде, контрабандисты ужаснулись: не вернулись тринадцать бойцов, а их тела остались в лапах животныхХарконненов. Гурни от этого воротило. Девять из двенадцати верных атрейдесовцев и четверо контрабандистов пали в бою, но они прекрасно знали, за что сражались, и ни один из них не пожалел бы о содеянном.

Гурни печалила гибель Орбо, пусть даже этот парень был угрюм и разбил его балисет, украв музыку из убежища контрабандистов так же, как сами контрабандисты крали пряность у Харконненов. В жизни Гурни было много обид, но это был не тот случай. Он понимал Орбо и сейчас восхищался его мужеством. Здоровяк сражался с Харконненами, добиваясь исполнения собственной мести.

Гурни желал лишь одного: увидеть, как работает остальная часть его плана...

— Я обязательно напишу о них песню,— сказал он вслух, погружённый в размышления.— Один куплет об Орбо, другой — о храбрых людях герцога. Помнить будут всех.

Стабан побагровел, глаза его сузились. Главарь контрабандистов выскочил из своего алькова-кабинета:

— Помнить, Гурни Халлек? Мы бы никого не забыли! Рейд был ошибкой. Харконнены дрались лучше, чем мы ожидали.— Он шагнул вперёд и ткнул пальцем в Гурни.— Но вот чего я не ожидал, так это того, что ты окажешься трусом.

— Нас было меньше, мы погибали,— ответил Гурни.— Держаться дальше мы не могли. И понадобились мастерство и смелость, чтобы вернуть выживших домой.

— Надо было драться яростнее и дольше. Мы потеряли хороших людей, некоторые вообще были лучшими. Из-за тебя и твоего тупого плана мы потратили нашу полугодовую прибыль на взятку графу Фенрингу и Гильдии...— Стабан вздохнул, еле сдерживая отвращение.— А ещё ты упустил воду! Всё просрал! Никогда не думал, что ты так легко сдашься. Великий Гурни Халлек! Я полагал, что твои ярость и страсть полностью отданы этому плану. Но ты слишком быстро сдал назад. Я слышал отзывы о тебе.

Гурни подумал о битве и о вооружённых харконненовских гвардейцах на палубе пилотов.

— Нам нечего стыдиться. Мы многих положили. Их потери в два раза больше наших.

— Только наши потери дороже,— сказал Стабан.— Теперь надо искать людей на замену тем, кого мы потеряли.

Главарь контрабандистов выглядел измученным. Покачав головой, он повторил:

— Ты упустил воду.

В Гурни вскипела злость. Он слишком долго держал её внутри. Не только исход рейда злил его. Злил накопившийся яд от всего того, что шло не так, злило предательство. Злило всё с тех пор, как год назад страшной ночью начались боевые действия в Арракине.

— Мне была нужна не вода,— признался он хриплым голосом.— Я хотел возмездия. Канли.

Гурни вышел, оставив обескураженного Стабана. Из спасательной капсулы он захватил форму убитого им харконненовского гвардейца. Сложенный мундир, как он и приказывал, был вычищен и выглажен, ножевой порез на животе отремонтировали. Гурни встряхнул ткань, проверяя её. Теперь у него было всё, что нужно.

Пришло время вернуться в Карфаг — и как можно скорее.

Мундир сидел неплохо. Но у Гурни вызывали брезгливость знаки различия и тот факт, что любой посмотревший в его сторону посчитает его харконненовцем. Однако маскировка была необходима. Немногие решатся задавать вопросы, учитывая подавленные настроения, которые Раббан посеял среди верных ему подразделений и забитых работников нового города-гарнизона. Гурни использует их подозрительность и страхи против них. Он использует Раббана против самого себя.

После попытки захвата водоналивного танкера Карфаг находился в состоянии повышенной готовности. Харконненов насторожило, что во время налёта выкрикивалось имя Дома Атрейдесов. Но победа и разгром налётчиков привели Харконненов в состояние эйфории. Раббан объявил по такому случаю торжества.

Водоналивной танкер был взят под усиленную охрану. Раббан делал самоуверенные заявления о том, как были нарушены планы контрабандистов, а последние остатки атрейдесовских бойцов бесславно разгромлены. Тела павших контрабандистов, в том числе людей Гурни, были изувечены во время жуткого публичного представления. И если ликование жителей Карфага было не достаточно сильным, им приказывали ликовать — и те подчинялись.

Повышенные меры безопасности вынудили харконненовцев сосредоточиться на контроле за жителями Карфага, а вот контролировать друг друга они и не думали. Гурни провёл много лет под харконненовским каблуком на Гьеди Первой и мог убедительно общаться с бойцами, так что те легко принимали его за своего. Он хорошо понимал слабые места Харконненов.

Приводя в порядок форму, Гурни срезал опознавательные знаки танкера, дабы не возникло лишних вопросов. Он бы не стерпел поздравлений от других солдат. К тому же, других выживших членов команды танкера нигде не было видно, даже сегодня, во время празднований.

Да, Раббан провозгласил победу и публично отдал должное храбрости выживших членов экипажа при отражении атаки. Но Гурни разузнал по-тихому и нисколько не был удивлён, что Раббан тайно убил их всех в наказание за то, что они вообще допустили эту серьёзную ситуацию.

Гурни знал, что Раббан никогда не умолчит о победе над атрейдесовцами, и был доволен слухами, что спасательная капсула разбилась и все находившиеся в ней контрабандисты погибли. Не имело значения, сколько жителей Карфага на самом деле верили в это. Гурни с удовольствием позволял Раббану считать, что все замешанные в этом деле, мертвы.

Находясь в предвкушении, Гурни уверенно вошёл в казармы, обратив внимание на бойцов, соизволивших взглянуть на него. Он держался так, будто имел важный приказ лично от Раббана, и никто не посмел его задержать. Пустынный капюшон скрывал волосы и часть его лица, похищенный мундир был запылён, некоторые знаки различия предусмотрительно скрыты.

Сейчас, когда танкер благополучно прибыл, Раббан хотел продемонстрировать щедрость и выразить признательность своим войскам, назначенным на эту проклятую, кошмарную планету. Он организовал мероприятие в актовом зале главной казармы, где и собрал своих людей. Гурни хотел увидеть всё собственными глазами. Кто-то должен был засвидетельствовать месть во имя его любимого герцога Лето и всех его людей, погибших от рук Харконненов.

Гурни переходил с места на место, как будто у него была цель, но на самом деле он хотел лишь двигаться и наблюдать. Солдаты сидели, глядя на свои подносы с едой, и их разговоры сливались в глухой гул. Внутри казармы многие сняли носовые фильтры и лицевые маски, но остальная пустынная экипировка по-прежнему была при них. Гурни с первого взгляда мог сказать, кто из них уже провёл на Арракисе год, а кто прилетел недавно.

Он хотел, чтобы все они сдохли. Это Харконнены. Виновны все — даже только что прибывшие.

Само существование Раббана было словно абразивный порошок в артериях Гурни, от которого горело всё нутро. Этот дюжий мужик сидел за столом, стоявшим на возвышении. Так он мог сверху обозревать ряды столов. Перед Раббаном разворачивался пир. Угощение было гораздо роскошнее солдатских пайков. Но новый губернатор Арракиса хотел сделать ещё кое-что. Не вставая, он левой рукой поднял хрустальный бокал и сказал:

— У нас есть вода. А вода на Арракисе — это жизнь. Наш танкер прибыл благополучно, хотя катастрофа была очень близка. Это опасная планета, и здесь хватает желающих навредить нашему правлению.

Другой рукой он взял кувшин с водой и наполнил хрустальный бокал.

— Угнав танкер, они украли бы наши жизни. Но мы остановили их.

Он с силой опустил бокал на стол. Хрусталь треснул и вода пролилась. . . Глупый и расточительный поступок на Арракисе.

— Мы остановили их!

Люди одобрительно закричали.

— Вот вода из спасённого нами танкера. Дополнительные порции к угощению. Знайте, что вы дороги Дому Харконненов.

Слуги бросились разносить кувшины, и солдаты загудели. В этот раз гул был не угрюмым, а более заинтересованным и позитивным.

— По чашке на брата из только что прибывшей партии. Те из вас, кто провёл здесь с нами некоторое время, понимают значение этой награды и знают, что вода — это высшая ценность на Арракисе.

Пока слуги ходили по комнате и разливали воду, солдаты радостно переговались, а Раббан ждал, всё ещё держа свой хрустальный бокал. Кто-то поставил рядом с ним ещё один бокал, но он накрыл его ладонью и отрицательно покачал головой. Слуга удивился:

— Но, сэр, это же... Вы не хотите воды?

Раббан снова отказался, и слуга тайком налил бокал себе и залпом его выпил.

Себе Раббан налил светлый напиток из зелёной бутылки.

— У меня своя награда. Каладанское вино. До дна!

И он жадно опустошил бокал. Остальные также выпили свою воду.

Этого Гурни не ожидал, но не показал своих эмоций и продолжал двигаться вдоль стола, как будто шёл на своё место. Остановившись в стороне, он стал наблюдать. И ждать.

За час Раббан выпил две бутылки каладанского и потребовал открыть третью. Он уже был довольно пьян, и Гурни стал терять терпение и занервничал. Почему он не пьёт воду?

Чтобы стали проявляться эффекты действия растворённого в воде нейротоксина, нужно было около полутора часов. Гурни знал это, но всё равно время для него тянулось очень медленно. Он боялся, что его присутствие обнаружат, и понимал, что надо уходить. Кое-кто уже обратил на него внимание, заметив, что он стоит в стороне, не пьёт воду и не празднует вместе со всеми.

Вот и Раббан заметил его со своего места. Его затуманенный вином взор встретился со злобным взглядом Гурни, и показалось, что он чтото увидел в нём, узнал давнюю память о боли. Помнил ли Раббан, что он сделал с сестрой Гурни много лет назад, помнил ли то изнасилование и убийство? Помнил ли он, как плетью оставил шрам на щеке Гурни? Шрам от чернильной лозы горел, и Гурни был уверен, что грим уже отслоился. Раббан замялся.

Внезапно один солдат громко застонал и свалился на стол. Других тоже скрутили судороги, и они стали соскальзывать со скамей на пыльный каменный пол. Один за другим. Солдат в казарме настигли приступы боли, их рвало и трясло, а глаза закатывались под лоб. Включились сирены, и на их вой прибежали медики, но поделать уже ничего не могли. Отравленную Гурни воду из танкера пили все, и противоядия не было. Те, у кого масса тела была поменьше, первыми почувствовали действие яда. Более крепкие могли лишь с ужасом наблюдать за происходящим, напуганные тем, что случится через несколько минут... Случится с неизбежностью.

Раббан расшевелился и рявкнул на своих телохранителей, приказав найти преступника, но те тоже отравились. Гурни наблюдал, как они умирают, один за другим, целыми группами, крича от боли. К утру сотни харконненовских бойцов были мертвы, отравленные смертельным нейротоксином, который во время мнимой проверки Гильдии на танкере он влил через люк для взятия проб. Даже небольшое количество было смертельной дозой, а Гурни подмешал в груз более литра... Хватило бы, чтобы убить всех мужчин, женщин и детей в Карфаге.

Но Зверь Раббан не делился водой с гражданскими, слугами и торговцами. Вода шла только его войсковым подразделениям, и именно военные были обречены.

— Канли? — сказал он недоумённо, пока вокруг умирали его люди.

Гурни выскользнул из казармы, пока ему не стали задавать ненужных вопросов. Он вспомнил, как Харконнены взяли Арракин. Им это удалось не только из-за того, что они завербовали предателя и владели более совершенным вооружением, но и благодаря использованию древнего и нестандартного оружия, применение которого не смог предвидеть даже Суфир Хават. Для подлой атаки на Дом Атрейдесов их заклятые враги применили артиллерию, которая при повсеместном распространении щитов была практически бесполезна. В ту ночь в Арракине и на оборонительных батареях в пещерах Барьерной стены под артиллерийским огнём погибло множество солдат-атрейдесовцев.

Герцог Лето сказал тогда в отчаянии:

— Их скудные мозги разродились лишь простой уловкой. А мы простых уловок не ожидали.

Теперь свою простую уловку в ответ им предложил Гурни.

Стабан Туэк, граф Фенринг и представители Гильдии были уверены, что истинной целью Гурни был угон водоналивного танкера — и это стало бы в некоторой степени местью. Потеря воды поставила бы арракийский гарнизон перед большими трудностями и стала бы крайне позорной для Раббана.

Но для Гурни угон танкера — точнее, попытка угона — был лишь диверсией. Он вообще не собирался уходить с водой, так как ещё на борту танкера отравил её. Они яростно сражались и потеряли людей, поэтому харконненовцы не сомневались в том, что налёт настоящий. Они и представить себе не могли, что Гурни задумывал на самом деле.

Хорошо зная поведение Раббана, Гурни предполагал, что тот, не догадываясь о смертельном яде, вероятно, попробует купить верность войск за несколько глотков воды.

Все эти смерти... Раббан замнёт дело. Он найдёт отговорки для своего властного дяди, а барон Владимир Харконнен в них, конечно, не поверит.

Гурни глубоко и удовлетворённо вздохнул и почувствовал лёгкую дрожь — не от облегчения и удовлетворения, но от принятия. Он свершил канли. Если бы и Раббан выпил отравленной воды, то месть была бы слаще, но пока сойдёт и так. За герцога Лето. За юного мастера Пауля. Этого мало, но Гурни Халлек послал мощный сигнал.

По-прежнему одетый в харконненовский мундир, Гурни вышел из казармы, оставив позади стоны умирающих, сигналы тревоги и крики медиков. Он с трудом сдерживал удовлетворённую улыбку. Теперь он покинет Карфаг и вернётся к контрабандистам.

Но он не мог уйти из города прямо сейчас. Нужно пойти в центр, найти лавочника и потратить немного денег. Он хотел купить новый балисет, чтобы его мелодичная музыка поддерживала контрабандистов в их убежище.

Теперь у Гурни была тема для новой песни.