Внутренняя война. Том 1

ПрологПланы претворяются в жизнь

Высокий старик-архивариус, седовласый и седобородый, пристально смотрел в узкое, длинное окно своего кабинета на зубчатые, похожие на ступени, стены, служившие защитой вратам Последнего Книгохранилища. В его голове, словно пчёлы в улье, роились тревожные мысли. Этой ночью ему снилась собственная смерть – уже не впервые. Сама по себе мысль о смерти не беспокоила старика. Его место займёт новый архивариус. Магия, сохраняющая неразрывную связь, особые отношения с хранилищем Последнего Архива знаний, перейдёт к другому. И кто бы им ни стал, он будет защищать книги, свитки и документы так же строго, как и прежний. Старик боялся не этого: у преемника может оказаться другой взгляд на защиту библиотеки. Если это случится, то все усилия старика превратятся в труху. И он не мог позволить себе оставить пост у окна.

Старик ничего не видел, иначе и быть не могло. Он потерял зрение, когда стал архивариусом. За дар – или проклятие – знать каждый текст, что пылится на этажах выше, всем приходилось платить одну и ту же цену. Но у окна стоял не просто слепой старик-архивариус. Это был магистр Сирджан Марроу – могущественный заклинатель. Он видел иными чувствами, отличными от человеческого зрения. Лучи послеполуденного солнца согревали его лицо, но не могли заставить склонить голову или отвернуться.

В любом случае, ему не требовалось зрение, чтобы сказать, что прибывает караван Сета Унгабуэя. Магистр слышал, как колёса подвод мелют камни на плато вдалеке. Магистр чувствовал лёгкие колебания подошвой своих сандалий. Он носом чуял важность предстоящей встречи.

Богато украшенная повозка караванщика, его передвижной дом, уже стояла перед воротами библиотеки в ожидании магистра Марроу. Погонщики распрягали лошадей, а несколько слуг господина Унгабуэя усердно счищали с резных позолоченных стенок повозки пыль и грязь, глубоко въевшиеся за время трудного путешествия. Архивариус ощущал и несколько мелких повозок, в которых размещалась караванная прислуга. Он понял, что некоторые из этих повозок были повреждены: разболтанные спицы, глубокие царапины на стенках, трещины и даже дыры в крышах. Но почти шесть недель тому назад библиотеку покинули и несколько крупных подвод, а их в пределах досягаемости чувств магистра сейчас не было.

Они были самой важной частью каравана. Если они не вернулись…

Это была очередная хитрость Сирджана Марроу – последняя из многих в той игре, которую он вёл, защищая хранилище от гибели, к тому же хитрость важная, почти решающая. Архивариус претворял свои планы в жизнь уже более столетия. Двадцать лет тому назад он сбил спесь с принца Бифальта, и Беллегер с Амикой смогли начать переговоры о мире. Но с тех пор магистр почти ничего не делал – только наблюдал. Конечно, он согласился с предложением служительниц Плоти позволить им оказать этим двум небольшим королевствам поддержку – уникальный случай. Он также поощрял служительниц Духа, которые, путешествуя по всему континенту вместе с «Карнавалом Большого Мира» Аллеманского Танцовщика, искали любые намёки на присутствие врага и – возможных союзников. Впрочем, в последующие годы магистр сконцентрировал свои усилия на подготовке заклинателей Хранилища, на поддержании связи с магистром Фасиль, которая жила сейчас в Беллегере, на том, чтобы постоянно находиться настороже. Архивариус не отправлял Сета Унгабуэя в это путешествие в горы до тех пор, пока не понял, что враг приближается.

Теперь он был уже недалеко. Если господин Унгабуэй не оправдал ожиданий архивариуса, то и вся стратегия обороны Хранилища разлетится в пух и прах.

Сет Унгабуэй со своим вечно меняющим облик караваном уже несколько раз за последние годы останавливался у Книгохранилища, но ни разу ещё архивариус не ждал его с таким нетерпением, ни разу с тех пор, как караванщик, правда, лишь косвенно, помог найти дорогу к крепости принцу Бифальту.

Впрочем, двадцать лет назад у магистра Марроу были наготове и другие уловки на случай, если не оправдаются надежды на принца. Теперь же архивариус не представлял, что делать, если караванщик не выполнил возложенную на него миссию.

Сирджан Марроу и в мелочах был обыкновенно вспыльчив, а сейчас по выражению его лица, обращённого к плато, можно было подумать, что он готов впасть в ярость.

Заляпанные грязью подводы продолжали прибывать. Усталые волы подтягивали к высокому крыльцу библиотеки новые повозки, из которых появлялись стражники и разведчики, а также механики и прочая обслуга. Состояние повозок только подтверждало, если бы архивариусу нужно было подтверждение, что они побывали на враждебной территории.

Но враждебность исходила не со стороны людей. Повреждения подвод не напоминали те, что обычно получают в бою. Ещё до того как караван отправился в путь, Тчуи, переводчик господина Унгабуэя, заключил союз с квольтами, диким горным народом, который мог преградить каравану дорогу. В обмен на малую толику богатств Последнего Книгохранилища квольты обещали безопасный проход, проводников и прочую помощь. Похоже, они сдержали своё слово.

Нет, враждебными каравану были сами Окружные горы. Такие высокие, что даже летом их вершины сковывали льды и снега. Ветер там дул с такой силой, что выдержать его натиск мог только гранит. Гранит и, как выяснилось, квольты. Несколько столетий назад, когда хранители библиотеки решили построить в этих местах Последнее Книгохранилище, они сочли, что высокие горные пики с их вечными снегами защитят от любого нападения с тыла. Теперь, конечно, было понятно, что это не так. Квольты помогли понять это.

Но магистра Марроу не волновали трудности и опасности, с которыми пришлось столкнуться каравану. Мысль о сохранности библиотеки поглотила его целиком. У него хватало своих тревог и забот, зудящих на сердце, как свежие раны.

И тут старик различил первую из тех громоздких повозок, которых он так ждал. Её тащили шесть иллиров, в разреженном горном воздухе тяжело выдыхавших из ноздрей пар. Это были неуклюжие твари ростом с волов, косматые, как овцы, и с бивнями – только они были достаточно сильны, чтобы сдвинуть с места длинную подводу с её тяжёлым грузом и достаточно выносливы, чтобы тащить её день за днём.

Груз подводы был тщательно закутан в холстину для защиты от дождя, града, снега или небольших камней. Но архивариус знал, что это за груз.

Сет Унгабуэй взял с собой в горы три таких подводы. К воротам приближалась одна.

Но не успела она занять своё место на плато, как Сирджан Марроу почувствовал присутствие новых иллиров. Он различил, что эти могучие животные тоже тащат что-то тяжёлое. Вторая подвода, как и первая, была укутана прочно привязанной холстиной. Груз остался цел и невредим.

Протерев невидящие глаза, старик позволил себе потешиться мыслью, что вслед за двумя должна появиться и третья. Когда же она и в самом деле появилась, он позволил себе даже немного расслабиться.

Впрочем, возвращение каравана ещё не означало успех всего предприятия. С уверенностью сказать можно было только одно: люди Сета Унгабуэя приложили все усилия, чтобы вернуться живыми и довезти катапульты – именно их изо всех сил тянули иллиры. Подробности слепой архивариус узнает, только услышав рассказ из первых уст.

Старик мог послать гонца, который принёс бы ему отчёт от караванщика, но было несколько причин, по которым Сирджан Марроу хотел получить новости лично от господина Унгабуэя. Он и Сет Унгабуэй вели дела друг с другом уже очень долгое время. Архивариус окажет уважение караванщику, никогда не покидавшему своего жилища, если придёт к тому сам. Кроме того, старик доверял своим ушам больше, чем чьим-либо другим – он полагался на свою способность распознавать то, что лежало за словами. К тому же караванщик выполнил задание, и магистр припас для него ещё одно, об этом тоже нужно было переговорить.

Сет Унгабуэй был верным союзником, но он был и торговцем. Ему следовало платить. Предложить цену было правом архивариуса библиотеки, а караванщика эта цена могла устроить – или нет. В последнем случае магистру Марроу придётся предложить что-нибудь другое, что-нибудь, что в глазах господина Унгабуэя будет более ценным.

Архивариус, тщетно стараясь скрыть раздражение, подозвал к себе слугу, чтобы тот сообщил караванщику о скором визите магистра.

Слуга не был монахом из ордена Поклонения Многим. Его старательная служба оплачивалась – подробность, не имевшая для архивариуса никакого значения. Без сомнения, магистр Раммидж, горбун, а значит и глухой магистр Авейл, знали, как зовут этого человека, откуда он прибыл в Книгохранилище, сколько там служил. Они могли поручиться за него. Сирджан Марроу доверял им без колебаний.

Если бы архивариус собрал остаток своих сил и сосредоточил чувства на этом слуге, он увидел бы юношу, одетого в синюю тунику и штаны вместо привычной в этих залах серой монашеской мантии. Чёрные его волосы были взъерошены, на ногах красовались прочные сапоги. Но магистр не стал тратить время на какого-то слугу. У него были и другие дела. Он раздражённо произнёс:

– Передай караванщику, что я приду к нему. И пошли ещё кого-нибудь за магистром Раммиджем. Он должен знать, что я скоро покину стены Хранилища.

Молодой слуга промолчал – ему не задали прямого вопроса. Вместо ответа он поклонился и вышел.

Магистр Марроу пристально смотрел на небольшой караван, гадая, хватит ли Унгабуэю людей. В горах Беллегера не живут квольты. Без провожатых господину Унгабуэю волей-неволей придётся обратиться к правителям Беллегера и Амики.

Эта мысль мучила архивариуса. Несомненно, некоторые из его приготовлений станут известны. Но ему и без того пришлось бы столкнуться с последствиями. Выбирать не приходилось. И он не мог попросить Сета Унгабуэя штурмовать ещё одну горную цепь, не оставив при этом караванщику свободы выбора.

Бормоча проклятия, старик отвернулся от окна и уверенным шагом направился вниз, к залу собраний и вратам Последнего Книгохранилища.

Ещё прежде, чем архивариус успел дойти до зала, перед ним вновь появился тот слуга, которого он посылал к господину Унгабуэю.

– С вашего разрешения, магистр, – обратился к Марроу юноша. – Я передал ваши слова. Но святейшая Амандис просит вас подождать её.

– Подождать её? – резко переспросил заклинатель. – Зачем это? Меня ждёт сейчас господин Унгабуэй. Что такое ей понадобилось, из-за чего я должен ждать её?

Слуга взял на себя смелость ответить магистру:

– Она не сказала. Вы же знаете её, магистр. Она не любит отчитываться в своих желаниях. Она просто констатирует их и не приемлет отказа.

Это было правдой, но архивариус не ожидал подобных слов от слуги. Он посмотрел на него пристальнее, чем раньше:

– Фламора пойдёт с ней?

Слуга склонил голову так низко, что волосы скрыли его глаза.

– Она не сказала этого, – произнёс он. По голосу слуги нельзя было понять, привёл ли его в затруднение этот вопрос или нет. – Тем не менее я думаю, что святейшая Амандис ждёт святейшую Фламору.

Магистр Марроу фыркнул от нетерпения. Впрочем, он не мог позволить себе срывать раздражение на ком-нибудь из слуг, и уж точно не на юноше, которого совсем не смущало присутствие архивариуса. То, что магистр Раммидж назвал бы дерзостью – если б, конечно, злобный горбун мог говорить, – Сирджан Марроу находил забавным. И заклинатель – уже более спокойным тоном – произнёс:

– Скажи им, пожалуйста, что я подожду в зале. Но не собираюсь ждать долго. Если служительница Духа не выносит расставания с собственной противоположностью, а служительница Плоти не может оторваться от своей совести, то я встречусь с ними после того, как переговорю с господином Унгабуэем.

Архивариусу показалось, что слуга приглушённо хмыкнул, но магистр не был в этом уверен. А потому просто прошёл мимо юноши, торопясь спуститься к выходу из библиотеки.

Амандис и Фламора были конечно же в башне – уже несколько десятилетий они регулярно навещали библиотеку. Своим способом или через свои собственные источники они так же хорошо, как и старик-заклинатель, знали, что события близятся к катастрофе. Возможно, это будет последняя катастрофа – последняя за многотысячелетнюю историю осады Книгохранилища. Служительницы Духа и Плоти оказывали библиотеке поддержку, ведь они знали ей цену. Но у них были и свои цели – или они по-своему понимали, что значит поддерживать. Магистра Марроу не волновало, насколько сильно Фламора расположила к себе Элгарта, но архивариус всё ещё сожалел, что двадцать лет назад позволил Амандис рассказать чересчур много Бифальту. Марроу был убеждён: чем больше знают о его планах, тем больше им будут противодействовать.

Бифальт и тот амиканец, генерал Форгайл, который в конце концов всё же стал союзником принца, уже знали больше, чем должны бы. Без сомнения, это касалось и Элгарта.

Но то были старые ошибки. Их уже нельзя было исправить. Сейчас важно, какие выводы Беллегер и Амика сделают своей незрелой интуицией. До последнего времени у архивариуса не было повода для сожаления. Эти два королевства занимались тем, что ему и требовалось.

Легко ориентируясь в запутанных переходах Последнего Книгохранилища, старик-заклинатель в скором времени достиг зала собраний, находившегося перед вратами.

Врата эти с тяжёлыми железными запорами были единственным входом в башню, где хранились книги, свитки, кодексы и разрозненные листы. И всё же они были самым слабым местом во всей оборонительной системе Книгохранилища.

Слуги, бывшие также учениками заклинателей, предупреждённые, без сомнения, о прибытии каравана, уже зажгли множество светильников, наполнив огромное пространство зала ненужным магистру Марроу светом. Подгоняемый роящимися в его голове мыслями, заклинатель мог бы сразу пройти к массивным вратам: они растворятся, как только магистр окажется перед ними. Но он подошёл к лестнице, к той, по которой обычно спускались служительницы Духа и Плоти. Там он и остановился, чтобы собраться с мыслями. Он, конечно, многое мог высказать Амандис, но не намеревался этого делать. Слишком мало было у старика союзников: он не мог позволить мелочному раздражению испортить их отношения. В любом случае, гнев его был бы напрасен. Ассасин не раз демонстрировала, что оскорбления не задевают её ни капли.

Окажись на месте архивариуса кто-нибудь другой, он бы по привычке глядел наверх, на лестницу, пусть даже ничего и не мог увидеть слепыми глазами. Но за более чем столетнюю свою службу Сирджан Марроу уже почти позабыл, что у него есть глаза. Наблюдая за лестницей другими своими чувствами, он размышлял о встрече с Сетом Унгабуэем.

Если бы архивариус считал удары своего сердца, то не насчитал бы и пятнадцати до того момента, как Амандис начала спускаться по лестнице.

Как и всегда, служительница Духа, казалось, скользила вниз, словно парила по воздуху, а не спускалась по каменным ступеням. Как и всегда, она была закутана в скромный плащ от шеи до пола и держала руки сомкнутыми под широкими рукавами. Как и всегда, она не ответила на вежливый поклон магистра Марроу.

Впрочем, она обратилась к нему:

– Мы подождём служительницу Плоти.

Архивариус приподнял брови, видимо, не придумав лучшего жеста:

– Подождём? Почему, святейшая? Вернулся господин Унгабуэй. Цель его была очень важной и опасной. Он принёс срочные вести. Я должен услышать их.

Амандис слегка пожала плечами:

– Мы подождём здесь, архивариус, или нам придётся ждать в повозке господина Унгабуэя. Он не будет говорить с вами, пока не подойдёт служительница Плоти.

Ненадолго задумавшись, она добавила:

– Если в его сознании прозвучит приказ магистра Авейла, он, возможно, подчинится ему. В других случаях нет.

Сирджан Марроу попытался скрыть своё удивление. Он помнил, конечно, что господин Унгабуэй был знаком со служительницами Плоти и Духа дольше, чем он сам. И теперь ему пришлось признать, что он понятия не имеет, какого рода могли быть их отношения, когда караван ещё не останавливался перед воротами Последнего Книгохранилища. Его внимание всегда было приковано к одному месту, им владела одна навязчивая идея. Архивариус не был любопытен, чтобы тратить своё время на что-нибудь, не связанное с текстами – или с сохранностью библиотеки.

Пока заклинатель гадал, почему Сету Унгабуэю понадобилось присутствие наёмного убийцы и талантливой куртизанки, из глубины зала подошла служанка из числа монахов. Она торопилась. Её сандалии стучали в отдающих эхом стенах зала с такой частотой, что казалось, будто она бежала. Когда архивариус и Амандис повернулись к ней, служанка замедлила шаг и остановилась. Приняв почтительную позу, обыкновенную для всех монахов, она склонила голову и сложила перед собой руки. Она тяжело дышала, и было видно, как поднимается и опускается её грудь под серой мантией.

Магистр Марроу предположил было, что она принесла какое-то сообщение, например, от магистра Раммиджа или от кого-нибудь из других защитников Книгохранилища. Но не успел он и рта раскрыть, как служительница Духа предупредила его.

– Она пойдёт с нами, – твёрдо произнесла Амандис. – Её присутствие так же необходимо, как и наше.

Не сдержавшись, старик спросил:

– Господину Унгабуэю понадобилась служанка?

– Не просто служанка, – ответила служительница Духа – то ли соперница, то ли вторая половинка Фламоры. – Именно эта служанка. Третий Отец сейчас отсутствует. Она зовётся Пятой Дочерью. И будет вместо него.

Сирджан Марроу подавил возглас протеста.

– Слуга, ассасин и куртизанка. Может, есть ещё какие-нибудь требования, которые от меня скрывали?

Вдруг караванщику понадобится акробатическая труппа или, может, танцовщицы? Когда мы встречались с ним в последний раз, он не полагался на подобную аудиторию.

Архивариус поперхнулся своим раздражением: строгий, серьёзный взгляд маленькой служительницы Духа не предвещал ничего хорошего, впрочем, это было предупреждением, а не угрозой. Архивариус слишком хорошо знал её, чтобы понимать, что она не причинит ему зла. Но поведение Амандис напомнило ему, что существует какая-то тайна, принадлежащая исключительно Сету Унгабуэю, и ему, архивариусу, неведомая.

И тут с самого верха лестницы раздался голос Фламоры:

– Архивариус!

Этот оклик прервал размышления старика. Голос служительницы Плоти был изумителен. Как будто виола и лютня, поющие каждая о своём, соединились в гармонии музыки. Получилась очаровательная мелодия! И без сомнения, соблазнительная.

Магистр Марроу был сейчас не в том настроении, чтобы восхищаться, но он не мог не признать, что голос Фламоры оказывает действие и на него.

Женщина, окутанная облаком лёгкого, тонкого, как газ, муслина, спускалась по ступеням. Ткань парила вокруг её тела, словно намекая на то, что служительница Плоти совсем не проста, но что в то же время ей нечего скрывать. Крошечные серебряные колокольчики на её лодыжках позвякивали при каждом шаге. Лицо её и фигура словно притягивали взгляд – по крайней мере, так рассказывали архивариусу – впрочем, слепота позволяла заклинателю не уделять внимания подобным глупостям.

К сожалению, он не мог так же бесстрастно относиться к голосу женщины, к её аромату, к порханию её одежд.

Сойдя с лестницы, служительница произнесла:

– Благодарю вас за ожидание, архивариус. Вы снисходительны к женским слабостям.

Интонации её напоминали изогнутую дугой бровь.

– Я хочу сказать, к слабостям некоторых женщин. У святейшей Амандис тоже есть свои слабости, пусть и выраженные в иных формах. Ей, например, нравится сохранять таинственность. Не сомневаюсь, она и не упомянула, что господин Унгабуэй принял нас в число своих советников. Он полагается на нас.

В более совершенном мире к нам присоединятся и другие. Увы, сейчас они находятся слишком далеко отсюда, чтобы можно было их призвать.

Старик сдерживался до тех пор, пока святейшая служительница Плоти не достигла конца лестницы, и тогда спросил:

– Господин Унгабуэй нуждается в совете? Ты уверена?

Он мог бы спросить также: как? Более того, заклинатель хотел спросить: почему? Почему Сету Унгабуэю понадобился совет именно сейчас? Что произошло?

Фламора ответила:

– Мы хорошо знаем его, магистр.

И прежде чем Сирджан Марроу задался новым вопросом, она указала на врата:

– Нам пора. Я уже заставила его долго ждать.

По общему мнению, улыбка Фламоры могла свалить вола. Магистра Марроу она не тронула. И всё же заклинатель направился к вратам, словно забыв, что его самого только что тоже заставили долго ждать. Когда Фламора мягко, незаметно взяла заклинателя под руку, он не отстранил её.

– Архивариус, а вы когда-нибудь думали о том, – спросила по дороге Фламора, – как это так происходит, что господин Унгабуэй может вести прибыльную торговлю, мирно разъезжая по всему континенту? Много народов, много языков, много традиций. Одним дорого их уединение. Другие рады ринуться в бой. Большинство подозрительны к чужакам. Конечно же Тчуи может говорить от лица господина Унгабуэя, но как он может завоевать доверие? И ведь не только доверие отдельных торговцев. Как насчёт доверия целых караванов? А ведь многие отказываются отправиться в путь, если не могут присоединиться к повозкам господина Унгабуэя.

Служительница Плоти сумела приковать внимание магистра Марроу и даже отвлечь его от собственных забот. Знание имело над архивариусом особую власть. Заклинатель знал о том, где и как живут упомянутые Фламорой народы, хотя никогда их не видел. Он узнал о них достаточно, чтобы встретиться с теми немногими, которые могли стать его союзниками, пусть и в обмен на заветные дары Хранилища. Но архивариус никогда не задавался вопросом, как Сет Унгабуэй добился такого успеха.

Для человека, который никогда не выходит из собственной повозки…

– Я скажу вам, – продолжала Фламора. – Он полагается на своих советников – это они завоёвывают доверие. Если кому-то угрожают, стража каравана оказывает им помощь. Если народ враждебен, святейшая служительница Духа знает, как ответить им. Если они только подозрительны, то «Карнавал Большого Мира» развеет их подозрения. Если они закоснели в своём уединении, – Фламора мелодично рассмеялась, – что ж, я легко подружусь с ними. А монахи ордена Поклонения Многим странствуют повсюду, научая своим примером, даже если их ученики и не подозревают об этом.

Господин Унгабуэй опытен, – подытожила она. – Он понимает, что знание и торговля приносят выгоду всем, кто не прочь их разделить. Если бы мы не видели, что караванщик и его дела достойны того, мы бы никогда не стали его советниками. Каждый по-своему, мы выигрываем от этого.

Магистр Марроу кивнул, правда, скорее сам себе. Фламора рассказала уже достаточно: он мог представить большинство опущенных подробностей. Впереди открывались укреплённые врата Хранилища. Устремив свои чувства в образовавшийся проход, заклинатель всего в нескольких десятках шагов от себя различил разукрашенную повозку.

Напротив входа в неё стоял, ожидая их, Тчуи.

Сирджан Марроу отличался высоким ростом, но чернокожий переводчик господина Унгабуэя был выше. Единственной одеждой ему служил обёрнутый вокруг пояса и ног и подвязанный пониже пупка длинный отрез ткани. Мускулистые руки переводчика и торс блестели под послеполуденным солнцем, словно отполированные маслами и потом. Над открытой горному ветру грудью и безволосой головой поднимался пар, как из ноздрей утомлённых иллиров. Архивариус догадался, что Тчуи только что покинул неуютную жаркую повозку Сета Унгабуэя.

Нетерпеливый, измученный неизвестностью и тайнами, магистр Марроу прошёл между створками ворот на плато. Фламора всё так же держала его под руку, Амандис и Пятая Дочь следовали за ними.

– Архивариус, – обратился к заклинателю Тчуи. Добродушный голос его грохотал, подобно землетрясению, рот скалился в улыбке. – Поприветствуй нас вином и песнями! На женщин я и не надеюсь.

Судя по тону, он бросал многозначительные взгляды на святейшую служительницу Плоти.

– Впрочем, что касается других наших потребностей, то их немного. Мы понесли большой урон: горы сбили с нас спесь. И всё же мы вернулись.

Сирджан Марроу освободился от Фламоры и кивнул.

– Почтенный Тчуи! – архивариус старался отвечать в тон чернокожему переводчику. – Некоторые из женщин, думаю, сами желают поприветствовать вас, а что касается песен, на вашем месте я бы не стал их требовать. Вы ещё не слышали, как я пою.

Тчуи усмехнулся. Впрочем, архивариус, заметив собственную попытку пошутить, сразу же замолчал. Настроение у него было слишком мрачным. И более резко добавил:

– Господин Унгабуэй встретится со мной? – Здесь Фламора ткнула его локтем в бок, и он уточнил: – C нами? Он переговорит с нами?

Тчуи хмыкнул, словно пролаяла собака, но так добродушно, что архивариус не почувствовал себя оскорблённым.

– Конечно, – ответил он. – Он так терпеливо вас ожидал, что мог бы посоперничать с камнем, но его желание увидеть вас не уменьшилось.

Взмахом руки Тчуи пригласил магистра Марроу и его немногочисленных спутников в повозку и сам первым, поднявшись по ступеням к двери, открыл её и вошёл.

– Господин Унгабуэй, – донёсся из повозки приглушённый, словно эхо, голос Тчуи, – прибыли ваши гости.

Уверенными шагами – слепота совсем не мешала ему – магистр Марроу вошёл в жилище Сета Унгабуэя.

Сегодня всё – и явное, и тайное, ещё не высказанное – казалось, не предвещало ничего хорошего. Архивариус уже бывал здесь много раз, но никогда прежде не был так сильно нагружен разными заботами. На кону стояло существование Последнего Книгохранилища, и ради его защиты заклинатель попросил господина Унгабуэя рискнуть и отправиться в горы. Разумеется, всё казалось зловещим: архивариус не знал, победой или поражением завершилась миссия каравана. Но несколько недель тому назад, когда он объяснял Сету Унгабуэю свои намерения, они разговаривали наедине, не считая Тчуи и четырёх дочерей караванщика в охряных одеждах. А теперь караванщик собрал советников? Их присутствие и в самом деле было так необходимо?

Что изменилось? Ставки, без сомнения, поднялись как для Сета Унгабуэя, так и для Книгохранилища – но почему?

Слегка коснувшись чувствами, заменявшими ему зрение, комнаты, в которой хозяин повозки обычно вёл переговоры, магистр Марроу удостоверился, что она ничуть не изменилась: воздух душный, пол покрыт коврами и усеян атласными подушками, двери украшены драгоценными камнями и серебром, потолок расписан звёздами. Среди подушек, как обычно, лежали бронзовые подносы, уставленные кубками и кувшинами. Всё это великолепие освещала дюжина ламп, которые кроме света давали ещё и тепло, как будто воздух и без того был недостаточно нагрет.

На своих обычных местах у стен сидели дочери Сета Унгабуэя. Они стали старше, чем в тот раз, когда архивариус впервые обратил на них своё внимание: за прошедшие годы они превратились в зрелых женщин. Но, насколько магистр помнил, даже не пошевелились с тех пор, как он покинул их жилище несколько месяцев тому назад.

Как и их отец. Следом за Сирджаном Марроу вошли Амандис и Фламора, они уселись на подушки, а затем усадили и служанку. Всё это время высокий старик-архивариус изучал Сета Унгабуэя.

Караванщик был неимоверно толст, он был просто придавлен тяжестью своей плоти: настолько, что вряд ли мог встать без поддержки; настолько, что даже глаза его превратились в маленькие щёлочки – он не мог их раскрыть шире. Караванщик выглядел бы нелепо, если бы не обладал такой властью и если бы к нему не относились с таким почтением. Живот его покоился на скрещённых ногах, щёки и мочки ушей – на плечах. Как и Тчуи, караванщик был лыс, но, в отличие от своего переводчика, он был лишён даже бровей с ресницами. Одеждой ему служили полотна охряного муслина.

На появление архивариуса караванщик отреагировал лишь лёгким кивком головы, от которого его щёки задрожали. Если он и удостоил взглядом своих советников, магистр Марроу не заметил этого. По всей видимости, их присутствие было для караванщика чем-то само собой разумеющимся.

Как и всегда, Тчуи встал на колени близ караванщика. Впрочем, на этот раз он был не один.

В дальнем углу около одного из входов во внутренние комнаты стояла массивная фигура, в первый миг даже напомнившая архивариусу медведя. Её обладатель был не так высок, как Тчуи, но намного шире в плечах. Он весь был закутан в шкуры: от капюшона, покрывающего голову, до босых ног, словно оброс собственным мехом. Лицо его было плоское, сильно загорелое, в стеклянных глазах застыл отсутствующий взгляд. Несмотря на столь внушительный вид, незнакомец держался неловко, как-то неуверенно, будто ему что-то мешало, и это совсем не было связано с его тёплой зимней одеждой, неуместной в комнате, воздух которой был раскалён, как в западной пустыне.

Сирджан Марроу когда-то читал о людях, похожих на этого незнакомца. Он знал о них, как и о многих других отдалённых народах, о местах их обитания, образе жизни. Об этом народе архивариус также слышал кое-что от Тчуи. Но это был первый случай, когда он лично встретил квольта.

Осанка незнакомца заставляла архивариуса думать, будто квольту было бы привычнее опуститься на четвереньки. Похожий на медведя, может быть, он и передвигался по-медвежьи.

Магистр ещё не успел сесть: он отдавал поклон хозяину повозки. И, то ли из чувства неопределённости, то ли интуитивно, он поклонился и квольту.

К его удивлению, в ответ квольт выпростал из мехов руку и прикоснулся кончиками пальцев ко лбу, а затем к сердцу.

Кожа его руки оказалась неожиданно белой, оттенка только что выпавшего снега.

– Прошу вас, архивариус, – спокойно произнёс Тчуи, – садитесь. Угощайтесь вином. Сейчас всё прояснится.

Уставившись вперёд невидящими глазами, Сирджан Марроу скорее упал, чем сел. Он был слишком потрясён, чтобы притронуться к вину. Что здесь делал квольт? Может, Сету Унгабуэю нужны были советники именно потому, что сегодня здесь был квольт? Неужели произошло что-то непоправимое?

В Книгохранилище жили магистры, которые видели как события, так и отдельных людей – на любом расстоянии, но Сирджан Марроу, старейший из заклинателей, никогда не просил их обратить свой взор на восток. Так как это был редкий дар, таких магистров у архивариуса было слишком мало, а вот мест, требовавших внимания – слишком много. Собственные мысли архивариуса были сосредоточены на Беллегере и Амике. Он часто доверял Сету Унгабуэю передавать послания разным народам. Но в конце концов, ни сам архивариус, ни кто-либо из других заклинателей не могли ничем помочь караванщику в его работе.

Улыбаясь, словно не понимая причин замешательства и растущей тревоги магистра Марроу, переводчик обратился к Фламоре:

– Служительница Плоти?

– С радостью, – тут же отозвалась Фламора. Она взяла один из кувшинов, наполнила кубок, приподняла его сперва в сторону Сета Унгабуэя, затем Тчуи, затем квольта. Ни караванщик, ни его необычный гость никак не ответили на этот её жест, только Тчуи кивнул в знак одобрения. Со вздохом признательности Фламора сделала глоток.

Амандис и Пятая Дочь не последовали её примеру. По некоторым причинам, у каждого своим, ни служительницы Духа, ни монахи ордена Поклонения Многим не позволяли себе ни вина, ни эля.

Когда служительница Плоти опустила свой кубок, Тчуи заговорил.

Звучным, напоминавшим грохот камней на склонах отдалённых гор, голосом он сказал:

– Архивариус, этого человека зовут Сирл Хокарт. Его выбрали говорить от имени квольтов. Своим жестом он выразил вам почтение от всего своего народа. Впрочем, на их языке понятие «почтение» обладает добавочным значением. Оно предполагает наличие родственной связи. Своим жестом он назвал вас братом.

Пока магистр пытался понять, почему незнакомый ему квольт захотел назвать его своим братом, переводчик повернулся к Сирлу Хокарту. На языке, изобилующем резкими согласными, акцентированными шипящими и пронзительными свистящими, Тчуи, по всей видимости, повторил то, что он только что сказал Сирджану Марроу. Звучание этого языка резало слух архивариуса, но ему показалось, что он понял значение сказанного – не сами слова, конечно, но общий смысл. Те, кто разговаривал на языке квольтов, должно быть, могли изъясняться на больших расстояниях, а то и при сильном ветре – полезное умение, если живёшь среди вздымающихся горных пиков, долин, окружённых отвесными скалами, да невидимых расселин в ледниках Окружных гор.

Напряжение архивариуса возрастало. Он не обладал достаточным терпением, чтобы вслушиваться в язык, которого никогда ранее не слышал. Как только Тчуи закончил, магистр резко спросил:

– Почему же?

Он имел в виду, почему квольт назвал его братом? Они же незнакомы.

И почему его заставляют ждать? Разве он не объяснял уже, что существование библиотеки под угрозой? У него было срочное дело. Он должен знать. Получилось ли у каравана? Что произошло?

Но прежде чем Тчуи ответил, Сет Унгабуэй поднял голову. Тонким, хрупким фальцетом он произнёс:

– Потому что я верю.

И замолчал. По всей видимости, караванщик считал, что сказал достаточно.

Никто не двинулся и никто не вымолвил ни слова. Казалось, лампы нагрелись до предела. Магистр Марроу почувствовал, как на его лбу выступил пот. Он стекал и по спине, под мантией.

Словно пытаясь разрядить неловкость, Тчуи голосом, который, как показалось старику-заклинателю, пронзал его насквозь, предложил:

– Вы поймите, архивариус, у нас не было причин верить в ваши страхи. Вы говорите об ужасном враге, но никто не подтверждает ваши опасения. Ни в одном из наших странствий мы не встретили никого, кто мог бы подтвердить их. Да и кто станет угрожать такому хранилищу знаний, как ваше. Да и как ему можно угрожать?

– Если бы вы спросили меня, – вставила Амандис, – я бы подтвердила эти опасения. «Карнавал Большого Мира» бывает в более отдалённых странах, чем ваш караван, и некоторые из моих сестёр-служительниц Духа сопровождают его. Из дошедших до них слухов и намёков они заключили, что угроза эта вполне реальная.

Магистр Марроу одобрительно кивнул служительнице Духа быстрым одобрительным взглядом, но, казалось, ни Сет Унгабуэй, ни Тчуи не обратили на её слова никакого внимания. Они сидели молча и неподвижно, только одна из дочерей хозяина поднялась, чтобы наполнить кубок вином. Она поднесла его отцу и помогла тому отпить, а затем вернулась на своё место. Когда она села, переводчик вновь обратился к архивариусу.

– Господин Унгабуэй принял ваше поручение, потому что оно исходило от вас. Он не назвал цены, потому что не знал, какие сложности придётся ему преодолеть, не знал, возможно ли исполнить ваше поручение, не знал, скольких жизней оно может стоить. Он не назвал цены также и потому, что не был уверен в необходимости исполнять его. Сперва он был готов, вернувшись, разочаровать вас.

Магистр пытался держать себя в руках.

– Но теперь он верит?

Так и не ответив напрямую, Тчуи повернулся к Сирлу Хокарту и вновь заговорил на языке квольтов. Поток его слов на этот раз звучал скорее вопросительно. Когда облачённый в меха человек кивнул в знак согласия, Тчуи перевёл свой взгляд обратно на Сирджана Марроу.

– Он верит, – констатировал переводчик. – Теперь мы лучше знаем квольтов. Мы услышали их сказания. Они объяснили свои нужды – как и свои мечты. Теперь мы знаем, почему они предложили своё покровительство и проводников. Мы начали понимать, от какой угрозы вы ищете защиты.

Неожиданно Сирл Хокарт вышел из своего угла. Так громко, словно он хотел, чтобы его услышали на вершине башни Последнего Книгохранилища, квольт произнёс речь. Возможно, это было какое-то заготовленное заранее воззвание, а может, и наоборот, спонтанное излияние чувств. Разобрать это магистр Марроу не мог.

После недолгого колебания Тчуи влил в речеизлияние Хокарта свой синхронный перевод или, скорее, парафраз. Чтобы не сбить квольта, Тчуи говорил довольно тихо, но этого было достаточно, чтобы расслышать слова.

– Много и много поколений, – вещал переводчик от лица Сирла Хокарта, – эта глыба камня, – он указал в сторону библиотеки, – была мирным соседом. Она не вторгалась в наши земли. Её народ не вторгался в наши земли. Когда в наши горы приходят люди из этой глыбы камня, мы прячемся. Мы видим, что они не причиняют вреда. Когда они уходят, они не причиняют вреда. И они не посылают других по своим следам. Между нами мир.

Люди, которые приходят с востока, не несут мира.

Архивариус невольно вздрогнул. Он был прав насчёт опасности. Но он привык не выказывать своих чувств и мыслей, а поэтому не перебил Сирла Хокарта и Тчуи.

– Это были воины, много воинов. Наши встретили их, чтобы предостеречь. Эти горы наша родина. Для нас их достаточно. Мы не разделим их ни с кем. Но люди с востока убили наших. Они нашли ближайшие наши стоянки и уничтожили их. Они забрали пищу. Они издевались над женщинами и детьми, которым не удалось сбежать. А мы не могли им сопротивляться. Мы сильны, но мы ничего не могли поделать. Они использовали против нас магию, магию огня и немощи и иссушающей жажды. Они убивали младенцев квольтов дубинами и копьями.

Когда они нашли проходы через наши горы – проходы к глыбе камня, – они отметили их так, чтобы было видно издалека. Затем они вернулись на восток, смеясь над нашей попыткой сопротивления.

Магистр Марроу распознал нотки гнева в речи Сирла Хокарта, сдерживаемую ярость. Квольт продолжал говорить, не останавливаясь ни на миг. Не останавливался и Тчуи.

Нас растоптали. И нам угрожали. Мы знали, что эти люди вернутся. Много и ещё больше. Зачем же ещё им было отмечать проходы? Когда пришёл этот чёрный человек, который говорит на нашем языке, некоторые из нас хотели его смерти. Одна маленькая смерть, которая показала бы наше мужество. Но он пришёл из глыбы камня, места мира. И мы понимали его. Мы понимали, чего он просил. Нам понравилось его предложение. Это было воздаяние, и оно было нам по душе. Награда, которую мы сами не смогли бы получить. И тогда мы согласились, мы предложили ему свою помощь. Чтобы восстановить то, что уничтожили люди с востока, мы просили только знака дружбы.

Когда Сирл Хокарт и Тчуи замолчали, наступила тишина, такая, которая бывает перед грозой. Квольт отошёл в свой угол, магистр Марроу сидел как громом поражённый. К служительнице Духа вернулась её обычная спокойная манера – это было видно по её непринуждённой позе, но Пятая Дочь всё ещё пребывала в оцепенении, застыв на своих подушках. Ни одна из дочерей караванщика ни словом, ни знаком не показала своего отношения к происходящему. Они все смотрели на отца, словно их единственной целью было читать его мысли и угадывать его желания.

Но вот Фламора позволила себе напряжённый вздох. Её тонкие прозрачные одеяния вновь заколыхались, она вновь наполнила свой кубок и вновь отпила. И произнесла непривычно сдержанным голосом:

– Итак, вопрос решён, правда? Угроза вполне реальная.

Одна из дочерей Сета Унгабуэя, та, что недавно прислуживала ему, встала, чтобы подать отцу ещё вина. «С грацией, присущей невинным и простакам», – подумалось Сирджану Марроу. Когда тучный караванщик насытился, дочь вытерла ему подбородок рукавом своего платья, молниеносно дотронувшись до венца на его голове – жест любви, которого архивариус не замечал ещё ни разу от кого-либо из дочерей караванщика. Но когда молодая женщина вернулась на своё место, она выглядела такой же равнодушной и отстранённой, как и её сёстры.

Намеренно или нет, но Фламора дала магистру время собраться с мыслями. Когда архивариус заговорил, голос его был уже почти спокойным:

– Итак, господин Унгабуэй, решён ли вопрос, как то говорит служительница Плоти? Расскажете ли вы теперь о том, что произошло в горах? Что вам удалось, а что нет?

Если караван Сета Унгабуэя не выполнил своей миссии, то всё, что пришлось архивариусу выслушать, не имело смысла. Все эти слова, конечно, подтверждали его опасения, но он и без них знал, что угроза вполне реальная. Мысли о ней заполняли всё его существо. Если караванщик провалил миссию, то все ухищрения магистра Марроу за последнее столетие были бы развеяны, как листья на ветру. И у архивариуса не осталось бы времени, чтобы разработать новую стратегию защиты Последнего Книгохранилища.

Тчуи не ответил, он перевёл вопрос архивариуса Сирлу Хокарту. Квольт издал звук, похожий на смешок.

Тчуи изумлённо улыбнулся.

– Простите меня, архивариус, – похоже, переводчик старался подавить усмешку, – но разве мы уже не ответили вам? Зачем ещё здесь Сирл Хокарт? Его присутствие – вот ваш ответ.

Прежде чем магистр успел вспылить, переводчик продолжил:

– Впрочем, да, конечно, да. Господин Унгабуэй сделал всё, что вы просили. Сирл Хокарт подтвердит мои слова. Проходы закрыты – до последнего. Квольты изучили свои горы с дотошностью влюблённых. Их провожатые и советники помогли машинам господина Унгабуэя запечатать каждый проход к библиотеке с востока.

Были у нас и неудачи, причём некоторые обошлись нам весьма дорого. Скалы и лёд капризны. Разве могли мы предугадать, где сойдёт очередная лавина. Потеряны повозки и люди. Но ваши враги не смогут преодолеть заграждения. Пусть у них будут хоть целые орды магов, владеющих всеми возможными разрушительными заклинаниями, и то они не смогут пройти.

Услышав это, Сирджан Марроу облегчённо вздохнул. На какое-то мгновение он забыл обо всём вокруг. Получилось! У Сета Унгабуэя получилось! Книгохранилище прикрыто с востока.

Когда же Фламора, показав свой опустевший кубок, произнесла: «Советую попробовать это вино, магистр. Оно превосходно», заклинатель недоумённо раскрыл рот, словно не понимал, кто она и зачем к нему обращается.

К счастью, архивариуса избавили от необходимости давать немедленный ответ. Тчуи перевёл Сирлу Хокарту свой разговор с седовласым старцем. И теперь, кивая, слушал ответ.

Пока они беседовали, у магистра Марроу было время подумать. С каждым новым ударом сердца он всё больше брал себя в руки. Он начинал догадываться, почему караванщик встретил его именно так, почему господин Унгабуэй устроил разговор с Хокартом в присутствии своих советников и держал архивариуса в неизвестности.

Он уже начал торговаться.

Повернувшись от квольта, Тчуи сказал:

– Вот слова Сирла Хокарта. Когда снова придут люди с востока – будь то разведчики или армии, – они не встретят сопротивления. Квольты уже не повторят своей ошибки. Квольты спрячутся – спрячутся и станут наблюдать. Если появится счастливый случай, они сбросят камни на головы ваших врагов. Но собой рисковать не будут. Пусть злодеи сами поймут, что путь через горы закрыт. Квольты будут смеяться, когда силы огня, мора и жажды не оправдают себя.

Магистр Марроу, должно быть, посмотрел бы сейчас сердито, если бы не был слеп. Чтобы скрыть свою неослабевающую тревогу, он постарался изобразить признательность, но ему нужно было больше, чем он пока получил.

– Поблагодарите от меня Сирла Хокарта, – ответил он. – Передайте ему и всем квольтам, что Последнее Книгохранилище благодарно им. Поблагодарите их от лица каждого человека, где бы он ни жил, от лица каждого, кто ищет знания из нужды или по любви к нему.

Когда вы выразите мою благодарность, – архивариус повернулся к Сету Унгабуэю, – мы сможем начать переговоры.

Тчуи с улыбкой отрицательно покачал головой:

– В этом нет нужды, архивариус. Сирл Хокарт знает о вашей благодарности. Он и сам благодарен вам. Но господин Унгабуэй ещё не готов «начать», как вы изволили выразиться. Он ещё не всё сказал.

Караванщик снова кивнул: чуть сместилась голова, слегка задрожали щёки.

Сирджан Марроу мысленно проклял всё и вся, он бы заскрежетал зубами, но сдержался и приготовился к тому, что последует.

– В таком случае, говорите, – произнёс он. – Я слушаю вас.

Словно отвечая, переводчик что-то коротко сказал Сирлу Хокарту. Квольт резко кивнул и покинул свой угол. Без лишних слов он прошёл через всю комнату к двери, открыл её и вышел. Магистру Марроу представилось, как он встаёт на четвереньки и бежит к ближайшему укрытию в своих горах.

Из открывшейся двери в комнату влетело дуновение лёгкого прохладного ветерка. Впрочем, мгновение – и он растворился в перегретом воздухе.

Тчуи обратился к архивариусу – и впервые с серьёзным, чуть ли не мрачным выражением на лице.

– Господин Унгабуэй ещё не назвал своей цены. Она будет высока. Он подсчитал потери, и они немалые. Он захочет компенсации, если не себе, то семьям тех, кто пожертвовал своей жизнью. Ему также понадобятся повозки в замену тем, что мы потеряли из-за камнепадов и снежных лавин. Ему понадобятся новые люди на эти повозки: кто-то ведь должен управлять волами и прислуживать господину Унгабуэю. И это будет стоить недёшево.

«Другими словами, – неслышно процедил магистр Марроу, – самый богатый человек на континенте хочет больше богатств».

– Но есть и ещё кое-что, – продолжал Тчуи, – более важное.

Голос его, казалось, стал гуще и ниже, словно он говорил самим камням, из которых была сложена башня библиотеки.

– На земле квольтов господин Унгабуэй осознал опасность, угрожающую вам. И он страшится того, что вы попросите от него теперь.

Просите же, архивариус. После того как господин Унгабуэй примет ваше предложение или откажет вам, он назовёт свою цену.

Сирджан Марроу не заставил себя ждать. Он устал терпеливо притворяться. Ему было безразлично, какую цену назначит Сет Унгабуэй. Он заплатит её вне зависимости от того, сможет ли себе это позволить или нет. Единственное, что его волновало, это продолжит ли караванщик и его караван со всеми машинами и людьми служить делу сохранения Книгохранилища.

– Если я должен… – начал он так, словно и не разделял полностью ужас караванщика. – Господин Унгабуэй, я нуждаюсь, – он сделал выразительную паузу, – библиотека нуждается в большем, чем то, что вы уже сделали для неё.

Служительница Плоти слегка присвистнула, выражая то ли удивление, то ли неодобрение. Пятая Дочь по-своему эхом отозвалась ей. Но архивариус не обратил на них внимания. Сосредоточив все свои чувства исключительно на Сете Унгабуэе, он разъяснил:

– К юго-западу от Беллегера тоже есть горы. Они не такие высокие, как Окружные, – он указал в сторону родины квольтов, – но не в меньшей степени труднопроходимые и в той же мере предательские. Их западные отроги доходят до моря, не позволяя кораблям даже бросить якорь. Вдоль их северо-восточных склонов, известных как Грань Царства, проходит граница Беллегера, теряющаяся в окраинах пустыни. Но к югу от этих гор располагаются населённые земли с многочисленными гаванями и воинственными народами.

Магистр Марроу прикладывал все силы, чтобы слова его звучали спокойно. Будь на то его воля, он бы закричал – пусть все поймут, насколько это важно. Но он только сжал кулаки и ровным голосом продолжил:

– Эти народы уже посылали отряды, уже совершали набеги на эту сторону гор: они хотели отыскать проход для большой армии, а тем временем причинить хоть какой-то ущерб Беллегеру. И всё же саму эту армию со всей её мощью пока не видели. Она приближается, но пока ещё не пришла.

Просьба моя заключается вот в чём. Отправьтесь к Грани Царства, взяв свои машины и механиков. Забаррикадируйте проходы в горах, как вы уже сделали здесь. Я дам вам карты, какие есть у меня, но они ненадёжны. Из-за войны Беллегера и Амики исследование этих земель почти прекратилось. И у вас не будет проводников, подобных квольтам. Тем не менее я уверен, что вы сможете пройти по следам отрядов, совершавших набеги через горы. Не останавливайтесь, – на миг архивариус потерял контроль над своим голосом, – пока не закроете каждый южный проход в Беллегер.

На какое-то мгновение главному хранителю Архива показалось, что в глазах-щёлках караванщика промелькнуло изумление. Но это не поколебало старика. Ставки были слишком высоки.

– Согласитесь выполнить моё задание, господин Унгабуэй, и я соглашусь с любой ценой, которую вы назовёте. Если то будет в моих силах, я заплачу вам. Если нет, я найду способ заплатить.

Долгое время Сет Унгабуэй пристально смотрел на своего гостя, словно он потерял интерес к тому, что услышал. Возможно, он и правда потерял его уже некоторое время назад. Но затем с усилием, от которого его телеса задрожали, караванщик повернул лицо к Тчуи. Переводчик тут же наклонился к своему господину так близко, что они чуть не соприкоснулись лбами. Казалось, эти двое совещаются, но архивариус ничего не слышал и не ощущал.

Утолив своё любопытство, караванщик принял обычную позу. Тчуи же несколько секунд рассматривал узоры на коврах, словно не зная, что сказать. Но вот он поднял глаза, и слова его зазвучали приглушённым рокотом:

– Господин Унгабуэй желает выслушать своих советников.

Тчуи смотрел на Пятую Дочь.

То ли от напряжения, то ли от жары Пятая Дочь зевнула. Это неуместное проявление человеческой слабости показалось Сирджану Марроу обнадёживающим. Не он один пытался подавить беспокойство.

– Горы? – осмелилась спросить она. – Опять горы? Если враг пойдёт через них, проходы, конечно, должны быть закрыты. Но у врага ведь есть разведчики? Они несомненно обнаружат, что горы непроходимы. И пройдут другой дорогой.

– Другой дорогой? – перебил её архивариус. Чтобы не показаться грубым, он говорил спокойно.

С какой-то безысходностью в голосе Пятая Дочь продолжила:

– Разве не может он пройти через Амику? Разве северное побережье не безопасно, и разве там нет удобных гаваней? Люди Аллеманского Танцовщика рассказывали о них.

Всё тем же спокойным голосом архивариус возразил:

– Вы не видели карт, Пятая Дочь. Верно, там есть безопасное побережье и гавани. Враг может использовать их. Но они не в Амике. Они далеко к северу. А между ними и Амикой лежат непроходимые степи нуури. Если враг изберёт этот путь, ему придётся прогнать через эти степи всё своё войско вместе с заклинателями, рабами да ещё и с подводами с едой и водой для себя и животных – и это будет марш в три сотни лиг, прежде чем войско достигнет более гостеприимных земель. Кроме того, нуури не терпят чужаков, топчущих их пастбища. Их стада жеки должны свободно пастись на большом пространстве, и животные просто начнут умирать с голоду. Врагу придётся оружием прокладывать себе путь на протяжении всех трёх сотен лиг, прежде чем он столкнётся с войском Амики. А у нуури большой опыт в подобного рода войнах.

Амандис заметила ровным голосом:

– Враг не пойдёт этой дорогой. Он не стал бы тем, кем стал, если бы был глупцом.

Магистр Марроу ждал, когда ассасин продолжит свои размышления. Но Тчуи уже поблагодарил Пятую Дочь и повернулся к Фламоре:

– Быть может, служительница Плоти?

– Ой-ой. – Фламора помахала ручкой в тщетной попытке освежить лицо. – Все эти походы… И горы… И смерти… Кровь многих храбрецов прольётся на землю, смешается с грязью – и всё по такому скверному поводу. У меня сердце щемит, как я представлю столько смертей. Господин Унгабуэй, мои мысли вряд ли окажутся полезными вам.

Переводчик изобразил короткий поклон, но не удовлетворился её ответом:

– И всё же он желает выслушать ваши мысли.

Служительница Плоти приподняла подбородок, выпрямила плечи. Её обведённые сурьмой глаза вспыхнули.

– В таком случае, вот мои мысли.

Тон её тут же переменился. Магистр никогда не слышал, чтобы Фламора говорила так серьёзно – или так зловеще.

– Если воины Беллегера и Амики не станут бок о бок, чтобы отразить врага, они погибнут. И Последнее Книгохранилище ненамного переживёт их.

Магистр Марроу про себя согласился с ней. Да, спасения останется искать только в смерти.

Тчуи снова то ли кивнул, то ли поклонился. Затем обратил пристальный взгляд на Амандис:

– Святейшая служительница Духа?

Архивариус заметил, что, когда взгляд Амандис встретился со взглядом чернокожего переводчика, осанка её слегка переменилась. Казалось, ассасин одновременно сосредоточилась и расслабилась, словно готовилась встретиться лицом к лицу со смертельным врагом. Слова она выговаривала так, что архивариусу пришло на ум сравнение с клинком, молотящим по дереву.

– Вам не нужен мой совет, господин Унгабуэй, – проговорила она. – Согласитесь вы служить Книгохранилищу или нет, враг всё равно столкнётся с силой Беллегера и Амики. Но если вы позволите ему пройти через Грань Царства, он может и не встретить сопротивления, пока не приблизится к Последнему Книгохранилищу на сотню лиг. Кроме того, у врага появятся союзники с юга, союзники и припасы. И наоборот, если вы запечатаете эти горы, врагу придётся прокладывать себе путь через весь Беллегер.

На это и надеялся магистр.

Тчуи задумчиво промычал. Вопросительно глядя на участников совета, он заметил:

– Господин Унгабуэй слышал, что корабли не могут пристать к берегу Беллегера. На западе побережье как Беллегера, так и Амики выше уровня моря. Там нет ни бухт, ни заливов, в которых могли бы укрыться суда. Утёсы отвесны и каменисты. А в прибрежных водах множество острых скал и рифов. Как вражеская армия сможет высадиться в таких местах?

Выпростав одну руку из рукава, Амандис пренебрежительно махнула ею:

– Так, прибрежные земли выше уровня моря. Как в Беллегере, так и в Амике утёсы возвышаются над каждой речушкой, что впадает в Предельную реку. Устье этой реки, Разруб, представляет собой глубокое ущелье, фьорд, который легко оборонять. И даже если бы Разруб не был защищён, корабли не смогли бы проплыть против течения достаточно далеко, чтобы представлять угрозу.

Но вы не знаете врага. Он сам создаст себе гавань. С помощью магии и осадных орудий – а мы не знаем, как заранее обезопасить себя от этой его силы – враг сотрёт в порошок рифы, скалы и утёсы, так что они перестанут быть угрозой ему и его великой армии.

Словно споря сам с собой, Магистр Марроу сказал:

– Я не знаю, что слышал господин Унгабуэй. Не знаю, и от кого он это слышал. Я же слышал, что король Беллегера сейчас укрепляет побережье. А королева Амики помогает ему.

Но Амандис только фыркнула:

– Укрепляет? Чем, интересно? Пушки? Ружья? Траншеи? Враг сметёт их! И магия им не поможет. Умения заклинателей Беллегера и Амики ограничены. Число их невелико, и они не могут использовать Казни на большом расстоянии. Пусть король Беллегера думает, что сможет положиться на них, когда враг подойдёт ближе, но их будет недостаточно. И тогда все они погибнут.

Теперь голос её походил скорее на звук топора, которым рубят лес.

– Господин Унгабуэй, если вы не запечатаете эти горы, враг беспрепятственно вторгнется в Беллегер. Даже хуже, он пополнит свои силы и припасы за счёт южных народов, как то предвидит моя сестра. Мощь его возрастёт многократно. Но выбор не так прост, как то предполагает архивариус. Тщательно обдумайте его. Если вы запечатаете Грань Царства, враг вторгнется напрямую в Беллегер. Вся страна от побережья до пустыни превратится в поле битвы. Каждая живая душа, встреченная врагом, станет его жертвой.

Когда ассасин замолчала, Фламора похлопала магистра Марроу по руке:

– А ведь именно этого, архивариус, – тихо прошептала ему она, – вы хотели с самого начала. Именно поэтому вы добивались мира между Беллегером и Амикой.

Сирджан Марроу ничего не ответил. Принц Бифальт угадал правду двадцать лет назад. Даже этот клочок информации, полученный им раньше, чем следовало, мог оказаться фатальным в судьбе Последнего Книгохранилища.

– Выбирайте, господин Унгабуэй, – прорычал заклинатель. – Выбирайте сейчас. И назовите свою цену.

Караванщику могут потребоваться ресурсы. Больше людей. Больше повозок. Больше мотивации.

– Время поджимает.

В повозке повисла тишина. Светильники пылали так, словно их специально разожгли, чтобы раскалить комнату. Дышалось с трудом – воздух застыл на месте: ни сквознячка, ни малейшего дуновения. Если бы заклинатель взял на себя труд послушать, он услышал бы, с каким трудом даются вдохи каждому из присутствующих. Но он не обращал внимания ни на кого и ни на что вокруг себя, кроме караванщика.

И вот Сет Унгабуэй опёрся ладонями о колени. Он наклонился вперёд. Борясь каждым мускулом с собственным весом, он старался встать.

От такого усилия всё его тело задрожало. Пот крупицами выступил на лбу. С его лица сошла краска, словно после сердечного удара. Казалось, он сейчас упадёт, но тут на помощь своему господину поднялся Тчуи. Обхватив руками эту пышную массу плоти, он взгромоздил караванщика на ноги.

Магистр Марроу тоже поднялся. Какими бы ни были намерения Сета Унгабуэя, архивариус стойко выслушает ответ.

Тяжело дыша, господин Унгабуэй заговорил.

– Убежище, – в перегретой комнате высокий голос караванщика казался глотком ледяного воздуха. – Убежище для моих дочерей. Абсолютная безопасность.

На лицах всех четырёх молодых женщин появилось совершенно одинаковое выражение потрясения.

Магистр Марроу и сам был потрясён не меньше. Он пролепетал:

– Для них? Да. Конечно. Хорошо, почему бы и нет?

Тут он осёкся. Неужели он не мог предложить караванщику ничего лучше? Неужели он не мог быть более честным с хозяином каравана? Более щедрым? И вместо того чтобы окончательно принять условия тучного караванщика, заклинатель неуверенно запротестовал:

– Господин Унгабуэй, это не цена. Это жест дружбы.

Он почти умолял.

– Вы получите желаемое. Пока стоят эти стены, мы с радостью примем ваших дочерей.

Но поймите меня. На всём этом континенте никто не может быть в абсолютной безопасности. Враг обладает непревзойдённой мощью, и его жажду разрушить Последнее Книгохранилище ничем нельзя утолить. Если дело дойдёт до худшего, я переправлю ваших дочерей к квольтам. Это самое большее, что я смогу сделать. Народ Сирла Хокарта никому не угрожает. Они не владеют магией. Никто не собирается захватывать их родину. Ваши дочери будут там в безопасности. Насколько это возможно.

Даю слово. Назовите другую цену. Я заплачу.

Сет Унгабуэй не смог ответить сразу – он задыхался. Если бы Тчуи не обладал такой изумительной силой, караванщик бы просто свалился на подушки. Только с помощью своего переводчика он смог усесться в прежнюю позу. Пока к его лицу вновь не прилила краска, он сидел молча, пытаясь отдышаться.

Дочери караванщика тут же бросились к отцу. Тчуи к этому времени уже отошёл в сторону и снова опустился на колени. Одна из дочерей взяла кубок с вином и поднесла его к губам отца. Другая вытерла пот у него со лба. Третья поправила и взбила подушки, а четвёртая ринулась в заднюю комнату и вернулась оттуда с влажным полотенцем и бутылью воды. Она смочила лицо отца, его висячие щёки, шею и бессильные руки.

Наконец, караванщик смог отпить из кубка, и лицо его вновь приобрело естественный оттенок.

Дочери караванщика, впрочем, не стали возвращаться на свои места. Они сгрудились вокруг своего отца, опустившись на колени, как Тчуи. Прежде заклинатель ни разу не слышал, чтобы они издали хоть звук. Теперь одна из них тихо спросила:

– Почему, отец? Как мы можем оставить тебя?

Таким же тихим голосом переводчик ответил:

– Потому что он любит вас. Его жизнь – жертва в этой войне. Он сам и его караван не смогут укрыться у квольтов. Вы сможете. Поэтому вы должны остаться у них. Тогда он сможет рискнуть собой, своими людьми и всем своим состоянием ради Книгохранилища.

Магистр Марроу так и не сел. Как можно более осторожно он спросил:

– Он сделает это? Он запечатает проходы Грани Царства?

Тчуи метнул на заклинателя такой взгляд, от которого иной мог бы стушеваться. И отрывисто ответил:

– Да.

– А цена?

Чернокожий переводчик вздохнул:

– Этот дар и есть цена. Другой цены нет.

– Тогда даю вам слово, – старик-заклинатель едва скрывал охватившее его чувство облегчения – или отвращения от того, что он просил у караванщика. – Я говорю от лица Последнего Книгохранилища. Мы примем его дочерей. Пошлите их к нам, когда они будут готовы. Я ручаюсь за их безопасность, насколько это вообще возможно.

Подгоняемый зудящим чувством стыда, магистр Марроу повернулся к двери, открыл её и вышел из повозки в благодатную прохладу раннего вечера, оставив Амандис, Фламору и Пятую Дочь внутри – пусть сидят там столько, сколько сами сочтут необходимым. Широко шагая в сторону тяжёлых ворот башни, архивариус проклинал свою судьбу, судьбу библиотеки и собственное отчаяние.

Он одержал важную победу, но она стала ещё одним поводом проклинать себя. Сет Унгабуэй заслуживал большего. Жизнь его и в самом деле будет принесена в жертву, как сказал Тчуи. И причиной тому был он – магистр Марроу.

Если бы он ничего больше не требовал, то караванщик мог бы жить в полной безопасности вместе со своими дочерьми на дальних окраинах материка. По сути, архивариус подтолкнул караванщика к тому, чтобы тот пожертвовал собой.

Сирджан Марроу сожалел об этом. Эта жертва была необходима, но он сожалел о ней. Собственно, он даже немного сожалел и о том, что использовал принца Бифальта двадцать лет назад. Архивариус сожалел о том, что жертвует Беллегером, и если осуществятся его надежды, то и Амикой. Много о чём можно было сожалеть.

Но колебаться было нельзя. Нужды Книгохранилища слишком важны, чтобы допускать угрызения совести.