Внедрение

Глава 8 Мы на войне

В принципе, и до вопроса Кудрина о том, кто разбил осколок, в лаборатории было довольно тихо. Но после него, как будто стало ещё тише. Настолько тихо, что даже было слышно дыхание рядом стоящих людей.

И это при том, что к этому моменту проснулись уже около полусотни людей.

— Я повторяю свой вопрос, — Кудрин продолжал давить взглядом всех, кто находился в помещении. — Кто разбил осколок? И, главное, зачем?

Лейтенант Растегаев молчал. Я тоже не торопился отвечать. Нет, я ничего не боялся. Более того, я бы уверен, что мы с морпехом всё сделали правильно и вряд ли начальство за это применит против нас какие-либо санкции. Дело было в том, что Кудрин пропустил важный пункт после пробуждения — «тест на вшивость». Не знаю, как «Кулак», но я не собирался делать подполковнику поблажку, даже несмотря на то, что он наш начальник.

— Товарищ подполковник, — вышел я вперёд, — перед тем, как мы ответим, разрешите сначала задать вам пару вопросов.

Тем не менее субординацию, я, конечно же, соблюдал.

Кудрин оценивающе на меня посмотрел и в момент, когда что-то хотел мне ответить, внезапно зажмурился и с болезненным выражением на лице немного склонил голову. Похоже, он ощутил острый приступ мигрени.

После этого подполковник нашёл взглядом ближайший стул и буквально рухнул в него.

— Ты, рядовой Ларионов, отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь это начальнику части? — Кудрин смотрел мне в глаза, стараясь не моргать. Говорить ему было явно очень сложно. — Понимаешь, что обращаешься к своему непосредственному командиру?

— Понимаю, — тоже стараясь не моргать, твёрдым голосом ответил я.

— «Инженер» прав, товарищ подполковник, — вступился за меня «Кулак». — На базе произошёл инцидент. И каждый, кого задел импульс, должен быть проверен. Включая вас. Будь у нас работоспособный визор, этого бы не потребовалось. Но, вследствие недавних событий, устройство работает неправильно.

Кудрин обдал морпеха таким тяжёлым взглядом, что будь на его месте зелёный солдат, то умер бы от страха, наверное. Но Андрюха стоял непоколебимо и смотрел начальнику прямо в глаза.

— Понятно всё с вами, — тяжело вздохнув и закрыв глаза, произнёс подполковник. — Хотите начать поиск предателя с меня… — он замолчал и начал активно массировать виски пальцами обеих рук. — Что ж, разумно, бойцы. Всё правильно. Делайте, что нужно.

Я был немного удивлён, что начальник сдался так быстро. Может, он просто не хотел спорить из-за больной головы? Хотя, это врядли. Как никак, Кудрин долгое время работал в ФСБ. И потому толк в различного рода допросах знал. В этой, так сказать, «дисциплине», он разбирался гораздо лучше любого из нас.

Впрочем, уже в ближайшие минуты он подтвердил это на деле. Пока мы задавали ему контрольные вопросы, мы не заметили, как сами рассказали подполковнику о том, что произошло на базе после импульса. Также я не понял, в какой именно момент Кудрин перенял инициативу, и начал задавать вопросы нам.

Общаясь с нами, он даже успел заново организовать работу по извлечению из-под корней всех тех, кто еще оставался в ловушке.

Попутно начальник приказал проснувшимся медикам заняться своими прямыми обязанностями — выписать каждому нуждающемуся по таблетке от мигрени. Уже через пять минут Кудрин перестал держаться за голову, а его голос заметно приободрился.

— Говорите, зона расширилась, солдаты из оцепления стали дикими, а старший лейтенант Ковригин и вовсе стал перебежчиком? — покачал начальник головой. — Плохо. Очень плохо. Придётся назначить нового ротного, — затем он перевёл своё внимание на «Ключа». — Разводной, что скажешь по осколку? Сильно они навредили ему?

— Этот момент придётся изучить подробнее, — неуверенно ответил Фёдор. — На первый взгляд ничего существенного не произошло. Никакого пагубного воздействия на человеческий организм не наблюдаю. По крайнее мере, нам он точно вреда не наносит.

— Но что-то ведь определённо изменилось? — добавил вопрос я. — Не так ведь просто исчез призрак осколка.

— Есть у меня кое-какие догадки на этот счёт… — покачал головой Разводной, разглядывая торчащее в ядре лезвие топора. — Но я, пожалуй, для начала проведу пару тестов. Как будут результаты, доложу.

— Занимайся, — махнул ему рукой Кудрин. Похоже, голова у него больше не болела. По крайней мере, виду он уже не подавал. — Остальные, — он произнёс это так громко, чтобы его услышали все. — С этой секунды на базе действует карантин. Запрещаю всем покидать эту лабораторию до особого распоряжения. Никто отсюда не выйдет, пока мы не убедимся на все сто процентов, что опасность миновала, — затем он снова обратился к «Ключу». — Разводной, у тебя связь с внешним миром работает?

— Так точно, — кивнул Фёдор.

— Отлично, — сказал начальник. — Давай-ка отправим пару голосовых сообщений. Спросим, что происходит вокруг нас и в стране в целом.

Кудрин на скорую руку записал два голосовых сообщения. Одно для центрального штаба проекта «Вторжение». Другое начальнику оцепления нашей зоны.

Пока ждал ответ, подполковник без дела не сидел. Сначала он помахал топором вместе со всеми остальными. Занимался он этим делом, пока очередь не дошла до тех людей, чьи конечности и тела были пробиты корнями. После этого он отдал приказ, чтобы дальше процессом освобождения занимались исключительно медики.

Сказать честно, это была самая суровая часть. Ведь те люди, когда приходили в себя, испытывали очень сильную боль. И далеко не все из них мужественно терпели её. Благо наши медики хорошо знали своё дело и очень быстро оказывали им помощь.

Но как бы Кудрин не заверял, что никто не покинет лабораторию, пока не убедимся, что опасность миновала, сделать это всё-таки пришлось. Медики настояли на этом. Ведь им банально не хватало лекарств. Потому пришлось собрать отряд и отправить его в санчасть под руководством «Кулака».

Спустя десять минут пришёл ответ от начальника оцепления.

Связь осуществлялась через системы в экзоскелете Разводного, поэтому входящие сообщения невольно слушали все, кто находился в лаборатории.

Начальник оцепления сообщил, что после импульса зона расширилась примерно на пятьдесят метров. Из-за этого около трёхсот солдат подверглись облучению и обратились в диких. Похоже, это именно те, против кого мы с лейтенантом Растеряевым сражались, пока пробирались в центр к осколку.

Жаль ребят. Но иначе мы поступить не могли. В любом случае, их уже невозможно было вернуть в нормальное человеческое состояние.

— Все солдаты, которых задело зоной, за периметр не выходили, — докладывал начальник оцепления в голосовом сообщении. — Остальной личный состав я отвёл на пару километров от зоны. Технику держим в полной боеготовности. Развернули в воздухе вертолёты трёх боевых отрядов, которые вылетели час назад на миссии. Планировали послать их на зачистку базы. Какие будут указания, товарищ подполковник?

— На базе установлена чрезвычайная ситуация, — говорил в ответном сообщении Кудрин. — Ваша задача — никого не выпускать из зоны. И никого не впускать. Боевые отряды разворачивайте обратно на миссии. Пусть выполняют поставленные задачи. Мы справимся и без них.

Следом пришёл ответ и из центра командования проектом «Вторжение». Выяснилось, что люди там знатно так переволновались, когда случился выброс в нашей войсковой части. Секретарь совета безопасности Кожин (тот самый, который является самым главным во «Вторжении»), даже не скрывал своих эмоции во время записи сообщения. Он даже рассказал нам забавную историю. Уверял, что прямо на его глазах несколько сотрудников поседели, а некоторые даже постареть успели за те пятнадцать минут, во время которых с нами не было связи.

Да, именно столько прошло времени вне зоны, пока мы тут целых полтора часа давали отпор распоясавшемуся осколку.

Было ещё несколько людей, которые не скрывали своих эмоций — остальные члены моего отряда. Вот уж не думал, что они буду так рады меня видеть. Ольга на волне эмоций даже в щёку меня поцеловала. Хотя, после этого раскраснелась и попыталась скрыться от моих глаз.

— Красава, «Инженер». Я уже давно понял, что тебе можно доверить задание любой сложности, — «Порох» даже виду не подал, что ему было больно. Хотя у него были все конечности пробиты корнями. Впрочем, благодаря его способности к регенерации, заживали его раны прямо на глазах. В то время, как остальные спасались болеутоляющими.

Когда освободили всех, кто находился в нашем ангаре, и оказали помощь нуждающимся, Кудрин отправил ещё шесть отрядов на территорию части. Первый должен был сходить за сухпайком. Люди всё-таки хотели есть. Ещё два должны были проверить соседние ангары. Возможно, там тоже находились выжившие. Четвертому отряду предстояло привести сюда Леонида Павловича и всех людей, что были с ним. Как выяснилось, все те, кого мы с «Кулаком» перетащили в здание, уже давно пришли в себя.

Оставшиеся два отряда, один из которых возглавлял я, отправились на осмотр территории. Нашей задачей было проверить всю войсковую часть на наличие опасностей. Коих, кстати, мы не обнаружили.

Пока мы ходили на разведку, Кудрин устроился за столом старшего по лаборатории и организовал там «уголок допроса». Он по одному приглашал к себе на беседу всех людей и задавал вопросы, которые могли помочь ему выявить предателя.

Как я понял, подполковник был уверен, что в проекте «Вторжение» завёлся вредитель, который помог осколку устроить эту диверсию. Он обещал найти его и наказать. Какое именно наказание ждёт предателя, подполковник озвучивать не стал.

Так или иначе, на разговор к бывшему ФСБшнику попали все. За исключением меня и моего отряда. Ведь никто из нас физически не мог устроить диверсию, так как мы в момент импульса находились вместе с Кудриным.

В итоге застряли мы в лабораториях довольно на долго. Около шести часов провели мы здесь. А затем ещё столько же мы потратили на расчистку территории от мертвых тел диких. Оставлять их на территории базы никому не хотелось.

Мало ли… вдруг превратятся в зомби и сожрут нас во сне?

Ну а вывезти мёртвых за территорию части помог Ван Ваныч на своём тракторе с прицепом.

И только после того, как мы закончили с уборкой территории, Кудрин разрешил всем вернуться в спальное расположение.

Результаты потерь среди гражданского персонала, личного состава боевых подразделений и нанесённого ущерба базе, подполковник пообещал озвучить утром следующего дня.

— Это был очень тяжёлый день, — говорил он нам перед тем, как отпустить. — Сегодня мы потеряли много людей. Несколько боевых отрядов не вернулись с заданий. Погибли сотни солдат, что несли службу в оцеплении аномальных зон. И даже здесь, на нашей базе, случились потери среди гражданского персонала, — подполковник тяжело вздохнул. — Сегодня наш враг был агрессивен, как никогда. Он недвусмысленно дал нам понять, что мирного разрешения ситуации не будет. До этого момента мы с вами находились в режиме чрезвычайного положения. Пытались устранить угрозу в зачаточном состоянии. Хотели разрешить ситуацию, не поддавая её огласке всему миру. Но, похоже, всё это в прошлом, — подполковник обвёл взглядом всех присутствующих. — Отныне мы с вами на войне.