Властитель Вселенной

13

Когда они свернули за угол на втором подуровне Большого Дворца, что-то светящееся вышмыгнуло из стены у самых ног выделенного Анарису тарканского провожатого. Руки гвардейца судорожно стиснулись на оружии, глаза тревожно покосились на Анариса, старавшегося изображать легкую скучающую улыбку. Немного успокоившись, тарканец зашагал дальше, но сжавшие рукоять бластера пальцы оставались белыми. То, что огни в коридоре горели вполнакала – стояло время ночной вахты, – только ухудшало ситуацию.

Анарис покосился на с трудом поспевавшего за ним бори. Идея ночного освещения принадлежала Моррийону – разумеется, осуществить ее удалось только после того, как ему удалось отвести гнев Барродаха от старшего компьютерного техника, Ферразина. Тот с готовностью согласился подтвердить, что смена световых циклов изначально входит в компьютерную программу, так что отключать ее небезопасно.

«Назначив мне в секретари этого хромоножку, Барродах совершил чудовищную ошибку».

Слух о первой его встрече с призраком разлетелся очень быстро. В результате тарканцы начали относиться к нему почтительнее, чем просто к наследнику, хотя в присутствии Аватара они этого старались не выказывать. Ничего, эта встреча только усилит слухи.

Тарканец задержался перед небольшой деревянной дверью. Моррийон прошмыгнул вперед, набрал код, и дверь отворилась.

– Подожди здесь, – сказал Анарис тарканцу. Он вошел в покои Моррийона; бори – за ним.

Войдя, Анарис огляделся по сторонам. Маленькая квартирка была до боли аккуратной: длинный деревянный стол у стены с лежащими на нем геометрически безупречными пачками бумаги и чипов, тщательно приставленное к нему под прямым углом кресло. Остальная мебель – еще несколько кресел и низкий столик – тоже была расставлена с геометрической точностью.

Анарис заглянул в дверной проем, ведущий в спальню Моррийона. На низкой полке в пределах досягаемости с кровати стояло по меньшей мере десять коммуникаторов, каждый с наклеенной на него цветной дайпластовой лентой для маркировки. Все они были включены, и от шепота голосов в них комната казалась полной людей.

Что-то еще привлекло его внимание. Подушка на кровати лежала со стороны входа, а не у стены, на которой виднелись едва заметные пятна. Из этого следовало, что Моррийон спит ногами к стене, головой к двери.

Уверенность или просто эксцентричная привычка? Анарис знал, что сам ни за что не будет спать в таком уязвимом положении. Возвращаясь в гостиную, он посмотрел на Моррийона и сел в лучшее кресло у низкого столика. Его мнение о собственном секретаре претерпевало новые изменения.

«Он глубже, чем кажется, но тщательно это скрывает».

Моррийон почтительно стоял перед Анарисом до тех пор, пока тот знаком не предложил ему сесть.

– Здесь мы можем разговаривать без помех, господин, – сказал бори. – То, что услышат подслушивающие, будет отличаться от того, что мы говорим. Собственно, они услышат разговор о Нижериане, одном из союзников Барродаха.

Анарис задрал бровь.

– Ферразин, – полувопросительно, полуутвердительно произнес он.

Моррийон улыбнулся.

– Ваша протекция сослужила нам хорошую службу.

Анарис смотрел на бори до тех пор, пока тот не опустил взгляда. То, как тот произнес «нам», граничило с дерзостью, хоть и было правдой.

«Похоже, ты уже сделал выбор, и теперь мне предстоит сделать свой».

– Конечно, – нейтрально произнес Анарис, выждав на его взгляд подобающую паузу. Глубоко посаженные глазки Моррийона оттаяли немного, а в позе убавилось страха.

Последовало долгое молчание. Анарис видел, что бори собирается с духом задать вопрос, но боится, что тот окажется слишком личным. Должарианец расцепил руки и положил их на колени.

– Властелин, – официальным тоном начал Моррийон. – Я должен задать вопрос, затрагивающий ваших предков. Могу я иметь на то ваше позволение, свободное от боли и стали?

Анарис фыркнул, и бори содрогнулся.

– Ты хорошо вышколен, бори, но когда нас не слышат другие, можешь не затруднять себя формальностями.

Моррийон послушно склонил голову.

– Это касается видений. Я не понимаю, почему они преследуют вас. Если... – Он нервно сглотнул. – Если это и правда тени умерших панархистов, как говорят тарканцы, в этом был бы какой-то смысл, но раз это всего только компьютерный артефакт, почему так?

Анарис только посмотрел на него некоторое время, побуждая бори продолжать.

– Я спрашиваю не из любопытства, господин, но из желания знать больше с тем, чтобы использовать знания вам на благо.

Должарианец кивнул. Он не может делать все сам, а раз уж тарканец наверняка сообщит об этой встрече – слушатели поймут, куда он клонит, но доказать ничего не смогут – Моррийон предлагает ему свою службу. Если Анарис проиграет, Моррийон умрет – мучительной смертью.

«И ты знаешь, что это мне известно, не так ли, мой маленький хромой?»

Проницательность бори пришлась ему по душе – да, воистину, это достойный соперник для Барродаха.

– Это так, – согласился Анарис и поведал Моррийону историю о проделках Крисарха и их последствиях.

Когда он закончил, бори к удивлению Анариса хихикнул – странный, высокий звук, напоминающий кваканье древесной лягушки.

– Что ж, значит, это действительно тень Эренарха, хоть он сам еще жив. Как замечательно, что ваш враг помогает вам в борьбе за трон Аватара.

Анарис довольно улыбнулся этой шутке.

Моррийон вытер слезящиеся глаза и глубоко вздохнул, ободренный тем, как наследник принял его шутку. Он решил, что Анарис – довольно беспокойный хозяин. По большей части его действия были такими, каких можно было ожидать от сына его отца, но порой его поведение становилось непредсказуемым.

Во-первых, Анарис, похоже, воспринимал его как личность, несмотря на его внешнее уродство – наверняка ни один должарианский нобль не согласился бы так запросто прийти в его жилище. По должарианским меркам это было неслыханной потерей достоинства, и от Моррийона потребовалась вся его храбрость, чтобы предложить такое.

Анарис все смотрел на него. Лицо его хранило бесстрастность.

– Если верить Ферразину, есть и еще кое-что помимо этого, – продолжал бори. – Он утверждает, что со времени нашей встречи с Аватаром, когда тот приказал пощадить компьютер до тех пор, пока он продолжает выдавать информацию, с ним стало легче работать.

Анарис недоверчиво приподнял бровь,

– Он верит, что компьютер может различать людей и ведет себя с ними по-разному в зависимости от степени угрозы, которую они представляют собой его существованию. Он утверждает, что призраки не посещают Аватара, хотя тарканцы время от времени докладывают об их появлении в Малом Дворце во время его отсутствия.

Анарис принял задумчивый вид.

– Неужели он правда считает его разумным?

– Да. – Моррийон снова хихикнул, вспоминая ту смесь страха и гордости, с какой жирный техник говорил о дворцовом компьютере – словно отец о шаловливом ребенке. – Занятно, особенно если учесть, с какой рьяностью здешнее правительство защищало Запрет. И – правда это или нет – он может стать ценным союзником. И конечно, если Ферразин прав, компьютер нас сейчас подслушивает.

Анарис улыбнулся потолку.

– Раз так, компьютер, обещаю тебе, что до тех пор, пока ты помогаешь мне, я буду защищать тебя от своего папочки.

Моррийон даже зажмурился, застигнутый врасплох той легкостью, с которой наследник согласился с возможной разумностью дворцового компьютера. Не то чтобы должарианцы – в гораздо большей степени, чем бори – разделяли панархистский страх перед машинным разумом. Однако в том, как тот обращался к машине, была серьезность... нет, даже какое-то подобие почтительности. А поскольку не было никакой гарантии в том, что машина слушает их, Анарис проявил еще один признак странного по должарианским меркам поведения.

После недолгой паузы – словно он ожидал ответа – Анарис оглянулся на Моррийона.

– Добился ли Ферразин новых результатов по части связи?

Моррийон довольно кивнул. Это был один из наиболее удачных аспектов его дуэли с Барродахом.

– О да. Он установил параллельные, тайные каналы гиперволновой связи с рядом наших рифтерских союзников, в основном из рифтхавенских Синдикатов.

Анарис кивнул, и Моррийон испытал радостное возбуждение при виде откровенного удивления наследника по поводу его быстрого успеха и его нетерпения.

– Что самое лучшее во всем этом – так это то, что ваш отец не сможет возразить, даже если это и станет известным – ведь поддержание отношений с Синдикатами служит интересам Должара.

Анарис снова кивнул.

– Если этот компьютер будет готов к сотрудничеству, я ожидаю, что ты сможешь найти подобные же связи в отношении панархистов.

Взгляд его блуждал где-то вдалеке, на губах играла легкая улыбка.

Теперь пришла пора удивляться уже бори – и неспроста. Без той информации, что совершенно неожиданно объявилась на мониторе у Ферразина, пока они искали выходы на Рифтхавен, они не продвинулись бы и вполовину так далеко. Воистину, решил Моррийон, Анарис представляет собой причудливый сплав должарианской твердости и панархистской проницательности. Понимает ли Эсабиан, каким опасным конкурентом стал для него собственный сын? Моррийон искренне надеялся, что нет.

Ему припомнился видеочип сцены в Тронной Зале, когда пленный Панарх фактически победил Аватара, и как под конец высокая фигура Аватара казалась просто карликом в величественном интерьере Залы, центра панархистской власти. Глядя на выросшего здесь Анариса, Моррийон вдруг понял, что этот молодой должарианец смотрелся бы вполне достойно в этой зале, а возможно, даже и на троне.

«И я могу посадить его туда».

Сердитым движением руки Барродах остановил запись.

– Разумеется, мы можем не сомневаться в том, что мы слышали совсем не то, что говорилось в той комнате.

Секунду Эсабиан молча смотрел на него. Его сильные пальцы без устали плели дираж'у; блестящая шелковая нить отсвечивала в лучах солнца.

– Но тем не менее я приказал Нижериану проследить, – продолжал бори, – на случай, если эта штука служит двум целям сразу.

Аватар кивнул. Сплетающая проклятья нить издавала в его руках сухой, шепчущий звук, напоминающий ползущую по простыне змею.

– Этот бори хитрее, чем ты ожидал.

Намеренный упрек больно жалил, но Барродах не мог ответить, не ухудшив ситуацию. И ведь это правда. Неужели Нижериан предал его? Или это специально подстроено, чтобы посеять между ними недоверие? Или от него хотели, чтобы он так считал? Он выругался про себя: кто, как не он сам, серьезно недооценил Моррийона, который теперь, находясь под покровительством Анариса, не подчинялся более Барродаху?

Бори взял из стопки другую бумагу, надеясь занять Аватара новой темой, но тот продолжал задумчивым тоном:

– Точно такая же ошибка Эзригара, отцовского секретаря, возвела меня на трон. – Аватар холодно улыбнулся, и в глазах его появилось все то же странное выражение. – Впрочем, все это было еще до тебя.

Казалось, в комнате сделалось холоднее. Барродах подстроил позор и смерть своего предшественника, Террелигана, всего через пять лет после того, как Аватар убил своего отца с целью захвата трона. Разумеется, Эсабиан знал об этом – должарианская аристократия даже поощряла междоусобную борьбу бюрократов-бори, не без оснований полагая, что сильнейший выживший будет служить эффективнее. Но почему он вспомнил об этом сейчас?

И тут, когда дираж'у претерпела в руках его господина еще одну, очередную эволюцию, бори вдруг понял: Аватару скучно. Панархия пала к его ногам, его главный враг сидел узником в собственном дворце, ничто в настоящий момент не угрожало ему. Барродах понимал и знал, что Эсабиан тоже понимает, что это ненадолго, что все изменится, как только панархисты перегруппируют силы. Но пока, похоже, Аватар искал развлечений в другом.

Бори ждал. Он ощущал, как холодный пот начинает струиться по его спине.

Загудел коммуникатор, и от облегчения Барродах, дернувшись к нему, едва не опрокинул стопку чипов. Экран осветился, и на нем появилось лицо капитана «Кулака Должара», отвечавшего за связь с рифтерскими союзниками в становившейся все более запутанной тактической обстановке.

– Говорит кювернат Ювяшжт. Мы потеряли связь с системой Шарванна. «Адская Роза», последний из находившихся там кораблей с урианской связью на борту, уничтожен в бою с другим рифтерским судном.

– Что! – вскинулся Барродах, увидев на лице Аватара внезапную вспышку гнева. Им так и не удалось пока обнаружить ни Сердца Хроноса, ни каких-либо намеков на его возможное местонахождение, а теперь они лишились и мгновенной связи с системой. Если Сердце и нашлось, они узнают об этом не раньше, чем через пять дней.

– Я послал туда оборудованный связью фрегат из флотилии Чартерли. Он прибудет через шесть дней: я решил, что дела на Малахронте слишком важны, чтобы ослаблять группу Хрима.

– Но что случилось? Откуда ты знаешь, что это другие рифтеры, а не панархисты?

– Мы приняли передачу капитана фрегата, Лигниса, прерванную его разрушением. Он вошел в скачок слишком близко к радиусу,

– Включи нам запись, – приказал Эсабиан.

Бори показалось, что он увидел на лице Аватара тень адресованной ему издевательской улыбки. Лицо капитана на экране исчезло, сменившись видом толстяка с блестящим лысым черепом и массивной челюстью. Рваный розовый шрам тянулся по лбу и щеке, приподнимая веко одного глаза, что придавало лицу вечно удивленное выражение. За его спиной в помещении – как понял Барродах, на мостике «Адской Розы» – царила неразбериха боя: доклады о повреждениях, злобные выкрики, мигающие красные огни. Судя по их обилию, корабль находился в опасности.

– Продолжайте попытки связаться с ней на каналах Братства, – крикнул толстяк кому-то через плечо. – Не может же она не откликнуться!

– Скачковые восстановлены! – крикнул женский голос откуда-то сзади. – Десять секунд до готовности!

– Прыгайте, как только они заработают, – приказал Лигнис, расплываясь в улыбке, и повернулся обратно к экрану. – И отставить мою последнюю депешу к ней. Скажи ей, пусть поцелует меня в задницу. Мы снова контролируем ситуацию, – продолжал он, обращаясь уже к Ювяшжту, – так что сейчас выберемся отсюда. Но пришлите лучше сюда побольше кораблей, если хотите заполучить...

– Скачковые готовы!

Экран покрылся рябью, и толстяк вдруг завопил. Борясь с тошнотой, Барродах в ужасе смотрел на то, как рот толстяка открывался все шире и шире, заворачиваясь на щеки, а за губами выворачиваются зубы и десны. Затылок его раскололся как орех, и из головы выплеснулся рыхлым тестом мозг. Лицо разломилось по оси и вывернулось наизнанку. Странное дело, но все это время он не переставал кричать. Потом, словно сжалившись, передача оборвалась.

Барродах стиснул зубы и напрягся, борясь с воспоминаниями о собственном смертном ужасе там, в коридоре у кухни, когда на них напали обезумевшие роботы с тестом. Он еще думал тогда, что с ним происходит что-то вроде вот этого. Ювяшжт знал, что эта запись уязвит его. Кто рассказал ему? От злости даже унялась немного тошнота.

– Потрясающе, – сказал Аватар. – Проиграй еще раз.

Барродах подавил протест и запустил запись с начала. Он не осмеливался зажмуриться, поэтому старался просто смотреть сквозь экран, не видя изображения, а еще сильнее старался не слушать – впрочем, без особого успеха.

– Это очень похоже на то панархистское оружие устрашения, которое они использовали против Эводха, – заметил Аватар. Бори обратил внимание, что руки, державшие дираж'у, оставались неподвижны. – Дай техникам поручение просмотреть компьютер в поисках упоминаний об оружии, основанном на скачковой технологии. Оно может пригодиться при усмирении населения мятежных планет.

Бори нервно кивнул. Уже начали поступать донесения об организованном сопротивлении, так что ужас, посеянный использованием подобного оружия, был бы ценным подспорьем тем немногочисленным оккупационным силам, которые мог позволить себе Должар.

Впрочем, Аватару было совершенно не свойственно самому заниматься деталями; это всего лишь отражало степень его скуки. Барродах решил держать себя особенно осторожно, ибо пока Эсабиан пребывал в таком настроении, от него почти невозможно было что-либо утаить.

«Возможно, панархисты, наконец, нападут, как этого ожидает Ювяшжт – тогда у него появится, чем занять себя».

Однако пока этого не произошло, Барродах старался не думать о ближайших неделях.

– Выходной импульс, линкор в шести световых секундах! – Сообщение службы внешнего наблюдения на мгновение усилило напряжение на мостике «Грозного», но следующие же слова дежурного успокоили всех:

– «Мбва Кали» под командой Мандроса Нукиэля.

Нг облегченно вздохнула. Им пришлось ждать меньше времени, чем она думала, – сообщения, которые «Грозный» за время долгого патрульного рейда оставил на пассивных ретрансляторах, ускорили встречу. Они прибыли в систему Глоррейкке, еще не затронутую войной, на два дня раньше расчетного выхода «Мбва Кали», но Нукиэлю потребовалось меньше двенадцати часов на то, чтобы найти их сообщение с координатами рандеву.

– Штурман, подведите нас на десять тысяч километров. Связь, установить прямой канал и вызвать его сразу же после выхода.

Стоило «Грозному» выйти обратно в четырехмерное пространство, как на главном экране высветилось окно с вытянутым чернобородым лицом капитана Нукиэля. Несколько напряженное выражение его чуть смягчилось, когда связь установилась в обоих направлениях,

– Капитан Нг, как приятно. Что, интересно, привело вас сюда, да еще с такими настойчивыми призывами на ретрансляторе?

«Значит, он ничего еще не знает».

Нг испытала короткий приступ замешательства, не зная, как ему сказать. До сих пор она встречалась с ним только раз, а из имевшихся о нем данных, которые она изучила в ожидании рандеву, у нее сложилось представление о прямолинейном, твердом характере, действующем строго по инструкциям. Ничего удивительного, если учитывать его происхождение из старинного дулусского рода Центральных Тетрад. Правда, короткая беседа с офицером, которому довелось служить под его началом, открыла еще одну сторону его характера: симпатию к офицерам с нестандартным мышлением и готовность обдумать новые идеи – если они, конечно, поданы так, чтобы заинтересовать его.

Что ж, это в его пользу.

Не дожидаясь ее ответа, Нукиэль повернулся к кому-то, находившемуся за кадром, выслушал доклад и повернулся к экрану, уже с гораздо более серьезным лицом.

– Прошу прощения, капитан Нг, но внешний осмотр вашего корабля показывает, что у вас повреждена кормовая секция «Бета». Вам нужна помощь?

Ладно, так будет проще.

– Спасибо, капитан Нукиэль, не нужна. Повреждения хуже, чем кажется, но гораздо слабее, чем могли бы быть. – Она набрала в грудь воздуха. – Мне очень жаль, но боюсь, именно мне придется известить вас о том, что Эсабиан Должарский нарушил Ахеронский Договор, вооружил несколько флотилий рифтеров оружием неслыханной мощи и нанес удар по целям в разных точках Тысячи Солнц. – Его недоверие выразилось разве что в слегка расширившихся зрачках. Она заговорила чуть быстрее. – Мы подозреваем, что Артелион пал, а все члены королевской семьи за исключением, возможно, самого Панарха, мертвы. – Она помолчала. – Я направила на Арес курьера с донесением обо всем, что нам известно.

Долгое мгновение он молча смотрел на нее. Она видела, как тяжело ему поверить в эту информацию.

– Ясно, – произнес он наконец. – Прошу разрешения прибыть к вам на борт для обсуждения дальнейших действий.

Нг с облегчением улыбнулась.

– Добро пожаловать, капитан Нукиэль.

Предлагая встретиться на борту «Грозного», Нукиэль признавал ее старшинство по рангу.

Договорившись о времени, они распрощались, и Нг покинула мостик, чтобы заняться приготовлениями. Она знала, что намеревается делать дальше, и несмотря на то, что она была старше Нукиэля по рангу, предпочитала убеждение простому приказу – особенно в отношении капитанов линкоров, чья независимость давно вошла на Флоте в поговорку.

– В это все-таки трудно поверить, – заметил Нукиэль, махнув рукой в сторону висевшего над столом экрана, – несмотря на представленные вами абсолютно убедительные доказательства. – Он нахмурился, теребя пальцами бороду.

Ром-Санчес с интересом наблюдал за разговором пожилого капитана «Мбва Кали» и капитана Нг. Даже на Флоте с его сложной системой рангов, учитывавшей в первую очередь опыт и способности, старшим по возрасту офицерам часто нелегко было подчиняться более молодым.

Тем не менее, хотя, судя по выражению лица, Нукиэль был не из тех, кто легко подчиняется кому-либо другому – собственно, от капитанов линкоров странно ожидать иного, – он, похоже, не ощущал неловкости. Этого, правда, нельзя было сказать о других офицерах, сопровождавших его. Один из них, лейтенант Нардини, смуглый крепыш младше Ром-Санчеса, прямо-таки излучал раздражение.

– Вы сказали, вы уже разработали комплекс тенноглифов, адаптированных к этим новым видам связи?

– Да, – ответила Нг. – Их разработала присутствующая здесь лейтенант Уорригел.

Свежеиспеченный лейтенант подняла голову, и Ром-Санчес с трудом удержался от улыбки: оторванная от разговора по босуэллу с коллегой с «Мбва Кали», Уорригел явно не ожидала такого внимания к себе. Что ж, это оборотная сторона повышения; впрочем, она вполне его заслужила.

– Но это же гениально, – заявила лейтенант-тактик с «Мбва Кали». – И мы можем без особого труда интегрировать их в нашу систему.

Ром-Санчес покопался в памяти. Лейтенант Роган.

– Она уже приготовила программный пакет для вас, – продолжала Нг. Двое лейтенантов вернулись к своему разговору. – Но вы теперь видите сами: захват одного из этих сверхсветовых устройств связи является для нас вопросом жизни и смерти. Без него мы не можем предупреждать их ходы – это все равно что пытаться подслушать высокочастотную шифровку невооруженным ухом.

– Даже если мы получим его, нет никакой гарантии, что мы сможем его использовать. – Нукиэль поднял руки, не дожидаясь отповеди Нг. – Прошу прощения. Трудно вот так сразу к этому привыкнуть. Вы правы, нам необходимо попытаться. Что вы предлагаете?

– Нам надо втянуть в бой как можно больше кораблей-союзников Эсабиана и под прикрытием боя осуществить главную задачу: сконцентрироваться на одном корабле, взять его на абордаж и захватить сверхсветовое устройство. С моей точки зрения, сделать это мы можем только одним путем: предприняв контратаку на Артелион – именно то, чего может ожидать от нас Эсабиан со своим менталитетом.

– Прошу прощения, капитаны, – не выдержал молодой офицер, сидевший рядом с Нукиэлем. – Если их оружие действительно так мощно, как вы говорите, мы неизбежно понесем тяжелые потери, если не будем максимально использовать рапторы и гиперснаряды, а это не оставит нам судов, на которые мы смогли бы высадиться.

– Совершенно верно, – невозмутимо ответила Нг. – Нам придется использовать плазменные лазеры, чтобы вывести из строя их двигатели, в то время как остальные наши корабли будут пресекать все попытки оказать им помощь. Мы неизбежно понесем потери, но это ведь война. Альтернатива только одна: полное поражение.

– Я согласен, – кивнул Нукиэль. – Когда мы вылетаем?

Нг задумалась.

– Капитан, – ответила она наконец. – Я бы предпочла, чтобы вы шли дальше, на Рифтхавен, с целью следить за активностью рифтерских судов в том регионе. – Она подтолкнула к Нукиэлю лежавший на столе перед ней чип. – Как вы увидите сами, ознакомившись с результатами наших допросов рифтеров на Тремонтане, Рифтхавенские Синдикаты влезли во все это по уши. Так что ваши шансы заполучить сверхсветовое устройство, перехватив рифтерский корабль там, не ниже, чем будут у нас в бою, – и гораздо меньшей ценой.

Некоторое время Нукиэль молчал, и по недовольному выражению его лица Ром-Санчес предположил, что тому тоже не терпится участвовать в бою с рифтерами, раздирающими на части Панархию, но он понимает: предложение Нг – которое та очень просто может превратить в приказ – абсолютно обоснованно. Лейтенанту Нардини оно, возможно, понравилось еще меньше, но он тоже смолчал.

– В дополнение к этому, – продолжала Нг, – вы можете узнать гораздо больше, допрашивая пленных рифтеров, и если Арес до сих пор находится там, где ему полагается быть согласно записям у меня в журнале, вы будете гораздо ближе к нему, чем мы.

Нукиэль неохотно кивнул головой.

– Что ж, я согласен. – Ром-Санчес заметил, как он покосился на сидевшего рядом с ним молодого лейтенанта, прикусившего губу от досады. – Я уже не юный забияка, рвущийся на бой с противником, но признаюсь, не могу сказать, чтобы это мне нравилось.

Он криво улыбнулся, отчего вдруг сделался чуть проще, даже человечнее.

– И потом, между этой точкой и Артелионом достаточно наших капитанов – вроде Арменоута, – которых ради Флота и присяги надо держать подальше от командования такой операцией. Жаль, что я не увижу, как вы будете разбираться с ними.

Ром-Санчес покосился на Нг, но не заметил на ее лице никакой реакции на эти слова.

– Хорошо, капитан Нг, Рифтхавен так Рифтхавен. – Нукиэль встал из-за стола. – Спасибо за гостеприимство. Нам обоим лучше поспешить – Аватар наверняка не сидит сложа руки.

Подойдя к люку, он вдруг задержался.

– Кстати, капитан, вы так и не узнали, что такое эти ваши «галсы»?

Нг с легким удивлением подняла на него взгляд.

– Мы недавно проходили систему Посейдона, где дежурил со своей эскадрой эсминцев капитан Хайяши. Он просил напомнить вам при встрече, что отведенные вам двадцать пять лет почти истекли. – Нукиэль улыбнулся. – Кстати, это на пути отсюда к Артелиону. Он пригодится вам, чтобы отвлекать «Кулак Должара», пока остальные будут охотиться за сверхсветовой рацией.

Тон Нукиэля оставался все таким же шутливым, но Нг отреагировала на это совершенно иначе.

– Спасибо, – пробормотала она. – Это отличное предложение.

У Ром-Санчеса защемило под ложечкой. Почему-то, хотя он не знал, почему, имя Хайяши значило для Нг очень много.

14

Осри был в кубрике один.

Он дотронулся до тайника с тетрадрахмой, потом опустил руку.

«Это всего только металлический предмет, – подумал он. – Доказательство того, что Эренарх сознательно участвовал в преступлении против своего дома, своего народа».

Не находя себе места, он оглядел тесное помещение, и взгляд его задержался на пульте. Он подумал и опустился в кресло.

Должар...

В голове его все вертелось воспоминание о гиперснаряде, вспарывающем обшивку линкора над Шарванном, и на него накладывался образ свирепого взгляда Вийи, вцепившейся в Локри после той катастрофы на Дисе.

Он включил компьютер и набрал код «Справочника Звездолетчика». Экран заполнился строками.

Осри наскоро пробежал взглядом описание планеты, из которого у него сложилось впечатление о суровом крае с очень узкой географической полосой, которую можно было назвать действительно обитаемой – да и эта область была далека от того, что любая нормальная цивилизация назвала бы уютным местом: постоянно сотрясаемая вулканической деятельностью, бесконечными атмосферными бурями, с бедной почвой, дающей скудные урожаи. И все же обитавшие на планете люди считали ее бесценным даром Дола, делающим их сильнее.

Что там говорил мне мальчишка? «Вийя говорит, самая дешевая собственность там – люди и пепел...»

Осри принялся читать дальше. Они покорили планету в соседней системе, умеренный по условиям жизни мир, расположенный на островах, под названием Бори. Поставив бори в зависимое от себя положение, должарианцы получали от них все, кроме металлов. Солдаты из бори были никакие, но вплоть до Ахеронта они занимались торговлей и бюрократической деятельностью для своих должарианских хозяев.

Несмотря на два столетия симбиоза, бори и должарианцы не смешивались: повышенная гравитация Должара приводила к бесплодию бори, а те должарианцы, которые отваживались на сексуальную связь с бори, оказывались в своем обществе изгоями. Из-за малого роста и слабости к бори относились как к детям или домашним животным.

Заинтригованный, Осри читал дальше. «Справочник» мало говорил о социальной системе Должара, ограничиваясь в основном изменениями, установленными Ахеронтским Договором. Поскольку бори подпадали теперь под защиту Панархии, те из них, что остались на Должаре, были последним поколением. Далее описывалась общественная иерархия, начинавшаяся Аватаром.

Каждый нобль защищал свой дом не только от других, но и от собственного потомства.

Тут Осри со странной смесью любопытства и отвращения замедлил чтение:

Осри торопливо читал дальше.

Люк отворился.

Осри поспешно заглушил монитор и поднял взгляд.

К его удивлению, в проеме стояла, опершись о комингс и выпятив бедро вперед, маленькая блондинка. На лице ее сияла дурацкая ухмылка.

Недовольно глядя на нее, Осри пытался вспомнить, запирал ли он люк. Разумеется, запирал. Впрочем, она наверняка знает мастер-код. Она всегда игнорировала его, за исключением редких случаев, когда им приходилось работать вместе. Так чего ей нужно сейчас?

– Скоро подлетаем к Чангам, – сказала она и вошла, не дожидаясь приглашения. – Вийя сказала, ты со своим стариком и Аркад, вы все можете сойти туда с нами.

Простая вежливость требовала, чтобы он ответил что-нибудь; впрочем, он решил, что вежливость у рифтеров – понятие относительное, так что промолчал.

Она расхаживала по кубрику, стреляя глазами туда-сюда. Потом снова ухмыльнулась.

– Приходилось бывать у Чангов? – спросила она, облокотившись на пульт. Ее прямолинейность ломала невидимый, но непробиваемый барьер урожденного дулу.

Ему сделалось душно, и он старался не смотреть на ее маленькие, округлые груди, тесно обтянутые небесно-голубым комбинезоном, на волнующий изгиб ее бедра. Он сделал глубокий вдох: от нее пахло юмари и перцем.

– Нет, – ответил он наконец, не сводя глаз с ее лица.

– Ты классно позабавишься. – Ее светлые глаза внимательно ощупывали его лицо; это не сильно, но раздражало его. – Там все балдеют: находят каждый что ему по вкусу.

«Она стоит слишком близко».

Злясь на себя за свою беспомощность, он чуть отодвинул кресло.

– Короче, у меня вопрос, – продолжала она. «Что ей нужно? – И тут же кольнула неприятная мысль: – Ведь не монета или лента?..»

– Как развлекаетесь вы, чистюли-военные?

Осри поперхнулся.

– Обсуждаем системы планетарной обороны. Ну, если уж совсем напьемся, считаем звезды в поле зрения. – Подражая Брендону, он попытался добавить в ответ немного сухого юмора и надеялся, что попытка вышла успешной.

Марим расхохоталась, что против воли вызвало у него ответную улыбку. Потом протянула руку и осторожно потянула его за мочку уха.

– Вот и у отца твоего такие же. Знаешь, что моя крестная говорила нам про большие уши?

То, как она тянула его за ухо, было даже не лишено приятности, но откровенность сексуального предложения не разбудила ничего, кроме тревоги.

– Должно быть, что-нибудь непристойное, – сухо ответил он.

Она снова рассмеялась.

– Ты такой предсказуемый, – сказала она, продолжая хихикать. – Может, поэтому ты из тех, каким доверяют. Ведь доверяют, правда – эти твои знатные чистюли? Доверяют или нет?

Любопытство боролось в нем с благоразумием.

– Я надеюсь, что меня считают заслуживающим доверия, – еще более сухо сказал он.

– Повези ему больше с рождением, Ивард мог быть похожим на тебя, – заявила Марим, и взгляд ее снова сделался цепким. – Он верит людям. По мне это глупо – так разве что помрешь быстрее – но таким уж он уродился. – Она снова замолчала, испытующе глядя на него.

Осри счел за лучшее промолчать.

– Он потерял кое-что, – сказала она наконец. – Монтроз считает, ему не выздороветь, пока это не найдется. Подарок от сестры, которую сожгли эти сраные тарканцы в Мандале. И это здесь, на «Телварне».

Тетрадрахма. Усилием воли он сохранил на лице невозмутимое выражение, но сердце отчаянно заколотилось в груди.

– И хотя Локри мне все равно что брат, – продолжала она, – ему я не доверяю. Твой отец – совсем другое дело, но он не выходит из лазарета. А этот Аркад... – Она сделала жест, который мог означать абсолютно что угодно, но Осри решил, что тот означает ненадежность.

«Вот в этом ты права», – подумал он.

– А Жаим в трауре, – продолжала она. – Вот я и пытаюсь найти это для Рыжика. И сдается мне, тебе я могу доверять, так что прошу тебя, помоги мне искать. Идет?

Осри промолчал, почуяв мастерски расставленную ловушку. Мысленно он поклялся никогда не недооценивать больше этих уголовников.

– Если я найду что-нибудь, принадлежащее вам, – произнес он, стараясь хранить равнодушный вид, – не сомневайся, я немедленно дам знать.

Выйдя из кубрика, Марим позволила себе усмехнуться. Она у него. Вот теперь позабавимся на славу.

Едва Осри погрузился в сон, как чей-то кулак, барабанивший по люку, вернул его обратно к действительности.

– Кто там еще? – буркнул Брендон с соседней койки, садясь. Он пришел, когда Осри уже спал.

– Это я! – послышался из коридора чуть приглушенный люком голос Марим.

Брендон опустил ноги на пол и свирепо тряхнул головой. Осри уловил запах перегара: Эренарх провел вечер за бутылкой. Осри натянул брюки и куртку. В люк снова забарабанили, и он открыл замок.

За люком стояла, раскрасневшись от возбуждения, Марим.

– Марим, – севшим голосом сообщил ей Брендон, продолжая продирать глаза. – Это, должно быть, Эсабиан атакует нас всем своим флотом... или по крайней мере мы вот-вот напоремся на мину – если нет, я сейчас убью тебя и усну на твоих останках.

Марим расплылась в ухмылке.

– Мы подходим к Бабуле Чанг, и Вийя говорит, там что-то неладно.

– Мне казалось, ее способности ограничены расстоянием.

– А то! Но они с Маркхемом были почетными членами Бабулиного тонга, и она говорит, в приветственном послании спрятан код тревоги.

– Тонга? – переспросил Осри.

Марим повернулась к нему и пожала плечами.

– Ну, что-то вроде шайки столетней давности. Но так или иначе, она говорит, нам здесь помогут, или мы здесь застрянем навек – горючего, можно считать, совсем не осталось. Монтроз останется охранять Рыжика и старика, да еще связь поддерживать! Одевайся, Аркад! – Она наградила Брендона приятельским взглядом. – Каф уже готов.

Осри неуверенно топтался посереди кубрика.

Брендон, протирая глаза, выбрался из постели.

– Нас ставят под ружье с тем, чтобы мы защищали это место от пиратов. Не от панархистов.

– Какая разница, эти ли рифтеры, или какая-то другая шайка? – раздраженно пробормотал Осри.

Брендон не ответил, потянувшись к своей одежде. Осри не стал развивать эту тему.

– Чего я не в состоянии понять – так это того, почему я должен участвовать во всем этом, – сказал он, меняя тему. – Если, конечно, это не затеяно с целью убить меня.

Брендон чуть усмехнулся.

– Если бы они хотели убить тебя, ты бы давным-давно уже прогулялся через шлюз. Им не хватает рук, и они знают, что в бою на тренажере ты показал себя неплохо, так что надеются, что ты и в реальном бою окажешься не хуже.

Осри испытал странную смесь раздражения и гордости.

– Если она права и это действительно пираты, значит, кораблю угрожает опасность...

– И твоему отцу тоже. Если это противоречит твоему бесценному чувству долга, – произнес Брендон, натягивая ботинки, – считай эту угрозу реальной. – Он распрямился и помолчал пару секунд. – А если ты подумываешь поиграть в героя видеочипов и разрядить бластер в капитана, не забывай, эйя будут знать об этом прежде, чем ты нажмешь на спуск.

Осри открыл рот, чтобы возразить, но Брендон уже вышел.

– А вот и наши чистюли! – приветствовала их Марим, когда они вошли в кают-компанию. Она протянула каждому по дымящейся кружке.

Осри окинул взглядом сидящих за столом. Напротив Марим сидел мрачный Жаим. Рядом с ними – Локри со своей противной ухмылкой на губах. Одна рука его была в лубке, а лицо украшали синяки и ссадины. Осри вспомнил то, что прочел в «Справочнике Звездолетчика», и поспешно отвернулся.

– Всем по босуэллу! – объявила Марим, протягивая им наручные компьютеры.

Застегивая свой на запястье, Осри обратил внимание на то, что это последняя, довольно дорогая модель с нейронной индукцией. Он испытал странное чувство облегчения, снова ощутив на руке босуэлл, но подавил мгновенное желание записывать все происходящее. Он прекрасно понимал, что ему не позволят оставить устройство у себя, а все, что он загрузит в него, скорее всего, будет доложено капитану.

– Бластеры, – послышался из-за спины голос Монтроза.

Осри получил стандартное оружие – потертый «Догстар LVIII». Он проверил заряд и повесил его себе на пояс. Поглядывая искоса на бластер, он испытывал странное чувство нереальности происходящего: до сих пор ему никогда еще не давали боевого оружия, если не считать занятий по стрельбе на Минерве. Которая, возможно, превратилась в груду радиоактивного пепла.

Он заметил, что Марим выбрала себе бластер необычной конструкции. При том, что тот был не таким громоздким, как двуручная махина Монтроза, ствол его был длиннее, перед спусковым крючком имелся какой-то странный баллончик, а у самого среза излучателя торчали в стороны два плавничка, назначения которых он не знал. Она повесила его себе за спину стволом вниз. Оружие остальных тоже отличалось от стандартного; таких, как похожий на кинжал бластер Локри, ему вообще раньше не доводилось видеть.

– Мне казалось, Чанги обитают на искусственной планете, – заметил Брендон. – Удачная ли это идея? – Он ткнул пальцем в свой бластер, точно такой же, как у Осри.

– У Бабули все по последнему слову техники, так что мы можем использовать бластеры – не то, что на Рифтхавене, – заявила Марим.

Осри отхлебнул из кружки, в которой оказался настоящий кофе. Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь тем, как горячая жидкость смывает паутину с мозгов. Опустив кружку, он услышал негромкий скрежет по обшивке и ощутил несильный толчок. Потом со стороны ближнего люка послышался лязг погромче. Они причалили.

Тут до него дошла еще одна мысль.

– Откуда она знает, что они не панархисты? – прошептал он Брендону.

Марим расхохоталась, расплескав каф по столу.

– Бабуля Чанг-то? Да половина ее нуль-внуков из чистюль! Чанги всегда стояли по обе стороны барьеров.

Нуль-внуков? Он вдруг понял, что Бабуля Чанг – реальный, живой человек, и что она, должно быть, нуллер. Очень немногие полностью адаптировались к полной невесомости, но только такие жили достаточно долго, чтобы видеть многие поколения своих правнуков.

Потом ему вспомнился магистр Родерик Чанг, преподававший им в Академии духовные аспекты военного дела.

Уж не из потомков ли он Бабули Чанг?

– Что случилось, Аркад, каф не бодрит?

– Ничего, взбодрит, – откликнулся Брендон. Вид у него был задумчивый.

Осри подумал, не связано ли отсутствие у Брендона энтузиазма с неприятием насилия – и тут же вспомнил, что именно Брендон вел этих людей грабить собственный дом на Артелионе.

«Но ведь там сейчас должарианцы, не наши», – напомнил себе Осри. Это окончательно вывело его из равновесия. Не в состоянии справиться с этим, он задумался о будущем.

«Я сойду с этого корабля, и у меня есть оружие. И куда мне идти, если я решу сбежать? Уж наверняка не примкнуть к тем пиратам, которые захватили планетоид, кто бы это ни был. Нет, они не сглупили, дав нам оружие, – они все просчитали».

Ощущение нереальности усилилось, и где-то в глубине души, чуть ли не впервые в жизни, он испытал желание посмеяться над собой.

– Каков план? – поинтересовался Локри, пристегивая одной рукой бластер. Сломанная рука не мешала ему управляться с прямыми обязанностями.

– Короче, так... – заговорила скороговоркой Марим.

Она описала внутреннее устройство Бабулиной обители, устроенной из металлического астероида. На экваторе сила тяжести почти равнялась стандартной; на полюсах, куда причаливали корабли, и в центре, где жила и вела свою торговлю Бабуля, она была нулевой. Все босуэллы были настроены на шифрованную передачу. Им предстояло войти на планетоид так, словно они и не подозревают о наличии проблем, а там импровизировать по месту.

Примерно на середине ее инструктажа к ним присоединилась Вийя. На этот раз длинный хвост ее угольно-черных волос был собран в тугой узел. Когда она чуть склонила голову, забирая что-то со стола перед Осри, он увидел тени усталости под ее глазами.

Он перевел взгляд на Локри, но если тот и испытывал какие-то эмоции при ее появлении, на лице его это никак не отразилось.

Застегивая на запястье босуэлл, Вийя повернулась к Осри.

– Вы двое наденете вот это. – Она махнула рукой в сторону лежавших на столе полосок темной ткани.

Брендон взял одну, и Осри с изумлением увидел, что это полумаски. Быстрым движением Брендон натянул черный, расшитый золотыми уборами бархат на голову и аккуратно расправил его так, чтобы тот скрывал верхнюю половину лица. Конечно, квадратный подбородок и иронично изогнутый рот могли бы выдать его, но только тем, кто его хорошо знал.

Осри взял другую маску, темно-синюю, с вышитыми на ней алыми листьями. Ему ни разу еще не доводилось бывать в местах, куда дулу предпочитают ходить неузнанными: он знал, что в некоторых кругах так принято, но знакомых среди них у него не было. Он натянул маску на голову, ощущая себя полным дураком. Маска была явно не из дешевых; интересно, откуда это такие у рифтеров?

И тут он вспомнил Маркхема лит-Ранджу. Покосившись на Брендона – тот смотрел на свои руки, – он подумал: «Похоже, нам суждено некоторое время следовать через тысячу солнц по пути Маркхема».

Осри поморгал, приспосабливаясь к ограниченному полю зрения, потом сложил руки, касаясь пальцами босуэлла.

– Пошли! – скомандовала Марим.

Вийя повернулась, чтобы возглавить процессию, и Осри торопливо включил босуэлл, предлагая Брендону закодировать их переговоры.

(Они что, боятся, что мы найдем здесь союзников?)

(Они боятся, что кто-то здесь хочет получить награду за наши головы, если Эсабиан успел прислать сюда извещения), – ответил Брендон с едкой улыбкой.

Награда за их головы? С каждым шагом ощущение нереальности усиливалось. Осри начал жалеть, что не остался на камбузе: смешивал бы сейчас соус «Уланн» из двадцати пряностей и отгонял назойливого Люцифера.

Брендон пристроился следом за капитаном.

– А что нужно от всего этого эйя? – спросил он.

– Их завораживает возможность увидеть мир, в котором все вывернуто наизнанку, – ответила Вийя, – и они находят Бабулин возраст невероятным.

Проходя мимо лазарета к выходному шлюзу, Осри услышал неожиданный звук: тройной ритм вальса. Он добавил к ситуации еще немного нереальности, но тут Марим, должно быть, увидев что-то такое на его лице, с кривой улыбкой дотронулась пальцем до запястья.

Ивард. Лента келли.

Он припомнил, что келли безразлично относятся к любой человеческой музыке кроме вальса. От мысли о том, что Монтроз играет эту музыку для паренька, Осри сделалось немного не по себе: какие еще эффекты оказывает на Иварда эта лента?

Они подошли к шлюзу, где уже ждали их эйя. В первый раз за все это время они были одеты не в это прозрачное подобие кружев, которое плели сами. Собственно, если бы Осри не знал, что на борту нет никаких других разумных существ, он бы их и вовсе не узнал. Эйя кутались в толстые халаты скучно-серого цвета с капюшонами на головах. Спереди капюшоны закрывались металлическим экраном с вычурными прорезями. Вид их показался ему слегка знакомым; он вспомнил, что видел раз что-то похожее на чипе.

– Монашеское одеяние азуни с Пименти IV, – с легкой улыбкой сказала Вийя.

– Полезная маскировка с учетом ситуации, – с такой же улыбкой ответил Брендон. – Если мне не изменяет память, азуни известны своим полным неприятием насилия. – Он окинул ближнюю к нему бесформенную фигурку шутливо-критическим взглядом. – Хотя он... или это она? Оно выглядит немного высоковатым для жителя Пименти.

– Она, – поправила его Вийя. – Они обе женского пола. Самцы никогда не покидают свои колонии.

Обсуждение физиологии эйя еще больше усугубило чувство нереальности, доведя его почти до абсурда. Ощупывая ребристую рукоятку бластера на бедре, Осри боролся с внезапным, иррациональным желанием расхохотаться.

А потом внутренний люк за их спиной захлопнулся.

15

Выйдя за люк, они очутились в длинном тоннеле из какого-то гибкого, ребристого материала, светившегося неярким внутренним светом. В воздухе стоял слабый пряный запах, от которого чуть щипало в носу. Осри ощутил приступ насморка.

«Черт, опять аллергия. Интересно, эти рифтеры что, иммунны ко всем этим переменам?»

Ни Жаим, ни Марим, ни Вийя, похоже, не ощущали никаких неприятных эффектов, но Брендон подмигнул ему: Локри тоже шмыгал носом. Что ощущали эйя – осталось неизвестно.

Поскольку шлюз располагался в зоне невесомости, по всей его длине тянулись гибкие поручни, за которые держались все, кроме Марим. Она перемещалась почти невероятными скачками, отталкиваясь руками и ногами – по обыкновению она была босая – от пола и стен тоннеля, время от времени задерживаясь, чтобы подождать остальных.

Неожиданно тоннель оборвался, и они оказались в большом вестибюле цилиндрической формы – ощущение было такое, словно они выбрались из норы. От внезапной смены ориентиров у Осри закружилась на мгновение голова. Вестибюль был большого радиуса, но не длинный; по всему периметру стен виднелись другие выходы. Примерно на половину их длины тянулась яркая черно-желтая полоса. Ниже ее стены были гладкими и медленно вращались относительно точки, в которой они стояли.

Совсем рядом с проемом, из которого они появились, располагался невысокий помост с двумя отверстиями. Марим подплыла к нему и подождала, пока остальные по очереди сунут ноги в отверстия.

Когда подошла очередь Осри, он нашел ощущение в чем-то знакомым – не клей, не магнит, но что-то среднее.

Статико-адгезивный дайпласт. Сама по себе эта технология применялась достаточно широко, но с подобным использованием ее Осри встречался впервые.

Когда все были готовы, Марим махнула рукой и ступила ногой на палубу. Нога держалась на поверхности без всяких искусственных приспособлений. Часть того отвращения, которое Осри испытывал при виде черных подошв ее ног, исчезла под впечатлением их эффективности.

Вийя возглавила процессию, Жаим шел позади. Марим с Локри шагали бок о бок; Осри заметил, что время от времени то один, то другой дотрагивались до босуэллов, ведя двусторонние переговоры. Он поморщился: среди дулу это считалось бы нарушением этикета. Впрочем, какой к черту этикет у этих рифтеров?

Когда они подошли к желто-черной полосе, Осри увидел огненно-красные буквы, висевшие перед ними в воздухе, сначала вверх тормашками, потом – когда датчики определили их ориентацию – вспыхнувшие в правильном порядке:

Послышалась странная, ухающая и завывающая музыка, сменившаяся голосом ниоткуда:

– Что нужно вам, генц и капитаны? Торговли, развлечений или того и другого?

– Торговли, – рассмеялась Марим. – Огненной воды для наших движков и жрачки.

– Припасы доступны на всех гравитационных уровнях; там же вы можете договориться о горючем. Связь в любой удобный для вас момент на канале Рифт-3 через ваши босуэллы. – Голос сделался официальнее. – Пересекайте черту и принимайте правила этого дома. Незнание их не является оправданием. Желаете краткое изложение или полный список?

– К черту, – коротко ответила Марим.

– Тогда желаем приятно провести время. – Буквы погасли.

– Нам надо знать какие-то особенные правила? – поинтересовался Брендон.

– Никаких особых правил, – ответила Марим. – Представь себе, что ты в чьем-то дворце, и все будет в порядке.

– Возможно, ему понадобится помощь по части этикета в невесомости, – пробормотала Вийя. Судя по голосу, у нее имелся опыт в этой области, и Осри вспомнил, как Марим говорила: «Они с Маркхемом были почетными членами Бабулиного тонга...»

– Когда входишь в помещение, держи голову так же, как люди в нем, если только они не сидят кто как – значит, они все нуллеры, а им все равно. – Марим сморщила нос. – И кстати, похоже, у тебя аллергия, так вот: не вздумай чихнуть – лучше уж зажми нос, и пусть лучше у тебя барабанные перепонки лопаются. – Продолжая, Марим закатила глаза к потолку, пытаясь вспомнить вещи, естественные для нее с детства.

Осри вспомнил все свои посещения орбитальных поселений. Припоминая ту легкость, с которой Марим перемещалась по тоннелю от шлюза, он вдруг сообразил: «Должно быть, она провела немало времени на осях».

Вокруг них царила тишина, и все тело его немного расслабилось. Если им повезло, с проблемой, с которой столкнулись владельцы этого заведения, разобрались и без их помощи.

– Что-то здесь не слишком оживленно, – заметил Брендон, пересекая черту. – Это нормально?

– Может, все сейчас на другом полюсе, или вообще у них тихий час, – беззаботно ответила Марим.

И тут же страх обжег Осри леденящим холодом, когда в голове его возник переданный босуэллом голос Вийи:

(Нет. Слишком тихо. Сохраняй внешнюю беззаботность, но будь начеку. Возможно, немного ваших панархистских ля-ля будет кстати).

«Панархистские ля-ля». Осри вспомнил, что это еще одно из излюбленных выражений Маркхема, знакомое ему еще по самым давним воспоминаниям о друге Брендона, – в те времена Маркхем находился в центре всеобщего внимания в кадетском клубе. Помнится, подобные выражения из уст отпрыска знатного семейства Тех, Кто Служит, едва не шокировали тогда Осри, но кадетам это казалось потрясающе смешным.

«Ну, уж и этим рифтерам наверняка тоже», – подумал он, тщательно стараясь не транслировать эти свои мысли на босуэлл.

(Это будет нетрудно), – послышался ответ Брендона. – (За последние десять лет у меня была уйма практики).

Неожиданно они услышали негромкое шипение эйя, и Вийя зажмурилась. Они стояли теперь по другую сторону черты, на территории планетоида, и Осри заметил, что они держатся под странным углом к поверхности пола, словно подчиняясь другим гравитационным законам.

(В чем дело?) – спросил Брендон.

(Не знаю – возможно, эффект момента вращения. Им никогда еще не доводилось быть в поселениях с искусственной гравитацией, созданной вращением), – послышался ответ Вийи.

Вращение маленького мирка Бабули Чанг не создавало затруднений людям; возможно, чувство равновесия эйя делало их более чувствительными.

(Они говорят, они хотят идти дальше, но лишены ориентации. Возможно, мы не сможем на них положиться).

По мере того как их маленький отряд двигался дальше, Марим продолжала беззаботно щебетать, сообщая Брендону и Осри все, что было ей известно о Бабуле, – не слишком, впрочем, много.

Улыбка Брендона сделалась еще шире, когда они дошли до конца вестибюля. Осри повернул голову, борясь с острым желанием протереть глаза, и заглянул в обитель Бабули Чанг.

Его глазам нижнестороннего представилось, что они стоят на краю головокружительной пропасти. Цилиндр вестибюля открывался в пространство огромного шара – сбитый с толку невесомостью, он даже не мог определить его истинных размеров. Прямо над его головой тянулся от стены довольно широкий мостик, упиравшийся в маленький шар, расположенный в самом центре этого пространства; он ощутил некоторый дискомфорт, заметив, что мостик расположен по отношению к ним вверх ногами, а на некотором отдалении от них стоит на нем вниз головой какая-то фигура.

Маленький шар, в котором, как он предполагал, и обитала сама Бабуля, был почти скрыт от него ярко освещенными вывесками, варьировавшими от огромных плоских плакатов в старомодном стиле до светящихся голограмм и предлагавшими умопомрачительный выбор товаров и услуг.

Звукового сопровождения у вывесок не было, но до Осри доносились слабые звуки музыки и другой шум. Он заметил, что его босуэлл мигает, обозначая поступающий на него сигнал на открытых частотах. Он потянулся, чтобы послушать его – так, из любопытства, но Марим остановила его руку.

– Не стоит, если ты не хочешь, чтобы все это, – она махнула рукой в сторону цветовой какофонии перед ними, – оказалось у тебя в голове.

Но Осри не смотрел больше на вывески; проследив источник тех слабых звуков, что доносились до него, он наконец-то обнаружил остальную часть поселения. Ему приходилось бывать на нескольких орбитальных поселениях, но те были так велики, что можно было забыть, что ты находишься на орбите – если, конечно, игнорировать висящий в нескольких километрах над головой пейзаж.

Здесь все было совсем по-другому. Планетоид Бабули Чанг был меньше обычного синхропоселения, и интерьер шара разделялся кольцами террас, увеличивавшимися в диаметре от полюсов к экватору. Он понял, что каждое кольцо обозначает определенный уровень тяготения, давая посетителям возможность выбора. На всех террасах виднелись люди – одни прогуливались по галереям, другие ехали в небольших открытых вагончиках по направляющим в центре каждого кольца. Головы у всех, разумеется, были направлены к оси вращения сферы – поняв это, Осри почувствовал себя заметно уютнее и начал ориентироваться.

Центрального освещения здесь не было, так что интерьер сферы представлял собой головокружительную сумятицу фонарей и ленточных огней; приглядевшись, он вдруг заметил, что многие из них образовывали огромные символы, чем-то напоминавшие тенноглифы, которые так уверенно использовал Брендон.

Остальные начали пристегиваться к направляющему тросу, тянувшемуся вдоль мостика над их головами, и по одному, сделав кувырок, становились на него ногами. На полпути к центральному шару их встретил высокий молодой человек с раскосыми глазами и кожей цвета старого пергамента. Он небрежно помахивал бластером, перегораживая им дорогу.

– Прошу прощения, генц и капитаны, но это частное жилище. Могу я предложить вам взамен неописуемые развлечения... – Он осекся, явно узнав Вийю.

Она поклонилась ему – странный жест в невесомости – и произнесла что-то на певучем наречии: его гласные словно застревали в горле. Осри не смог его определить. Ему показалось, будто он услышал несколько искаженных слов из уни, но интонации не дали ему опознать их точнее.

Глаза юноши вспыхнули, и он поклонился в ответ.

– Честь моя и моих предков, – официальным тоном произнес он. – Простите меня. – Взгляд его скользнул вбок, а губы едва заметно шевельнулись – он явно связывался с кем-то по босуэллу.

(Что-то определенно не в порядке), – послышался голос Вийи. – (Ему полагалось ответить на хане: кто-то явно наблюдает за ним).

Спустя несколько секунд лицо юноши застыло и он снова поклонился Вийе.

– Приношу свои глубочайшие извинения, сестра капитан, но божественная Чанг не может принять вас сейчас.

Вийя сунула руку в карман и достала маленькую резную фигурку – какую-то напоминающую собаку тварь с разинутой пастью и развевающейся гривой – из зеленого камня. Осри узнал ее и в первый раз за все эти дни не испытал обычного гнева: это была часть добра, награбленного в Аванзале Слоновой Кости.

– Преданная дочь хотела только поднести божественной матери этот небольшой подарок.

Глаза мужчины расширились, и он со свистом втянул воздух сквозь зубы: очевидно, он узнал эту вещь. Последовал новый безмолвный разговор, только на этот раз он, похоже, спорил с кем-то.

(Это один из семьи Бабули; судя по его эмоциям, он дежурит здесь по принуждению. Я думаю, ее держат здесь в заложниках. Он проведет нас внутрь – ждите моего сигнала).

– Идите за мной, – наконец произнес юноша.

(Как нам отличить своих от врагов?) – спросил Брендон, когда они потянулись за юношей.

(Чанги – пуристы. Все, кто не похож на него, не из семьи.)

Дойдя до конца мостика, юноша откинул люк и жестом пригласил их внутрь. Они вошли в шлюзовую камеру, и наружный люк за ними закрылся. Внутренний люк был уже распахнут, и Осри напрягся в ожидании неизвестности.

Лучик зеленого света, напоминавший тенноглиф, заплясал в воздухе перед ними и двинулся вглубь коридора, приглашая их за собой. Осри обратил внимание на то, что выходившие в коридор люки располагались на всех четырех поверхностях – «низа» как такового здесь не существовало. Минуя один из полуприкрытых люков, он уловил в полумраке очертания непонятных механизмов.

Коридор привел их к большому люку в обрамлении кольца вырезанных из какого-то блестящего красного вещества символов и мифических животных. Некоторые из них напомнили Осри маленькую фигурку из кармана Вийи.

При их приближении люк распахнулся, и они вышли на балкон, открывавшийся в самое невероятное помещение из всех, в каких Осри приходилось бывать.

Оно представляло собой довольно большой куб – метров пятьдесят в каждом направлении, однако нагромождение мебели и разнообразной утвари делало его зрительно меньше. Мебель крепилась ко всем шести плоскостям и плавала в воздухе, растения в горшках перемещались по одним им ведомым траекториям, а тут и там лежали изящные бурые собаки с выпученными глазами и многопалыми лапами.

Здесь имелись даже курильницы благовоний, ажурные сосуды из черного металла с прилаженными к ним вентиляторами и багрово светившимися углями внутри; струйки дыма из них змеились в воздухе, сплетаясь в узоры, дикие для глаза нижнестороннего, каким был Осри. Аромат был сладкий и смолистый.

В самом центре этого пространства плавало что-то вроде кресла-паланкина, а в нем лежала груда обернутых тканью палок. Рядом с ней плавал огромный толстяк в парике Хопфнериадского сеньора.

Осри заморгал, не веря своим глазам. Говорили, что такие парики все еще пользуются модой у нижнесторонних с Хопфнери, хотя знатные семьи тамошних высокожителей отказались от них вскоре после принятия в число Тех, Кто Служит. Осри видел такие на видео, от которого у него сохранилось воспоминание о спадающих на плечи каскадах седых буклей, украшенных перемигивающимися огоньками, или распускающимися живыми цветами, или чем угодно еще живописным.

Этот парик был так велик, что почти удваивал истинный размер мужчины; приглядевшись к нему попристальнее, Осри понял, что на самом деле тот невысок. Парик представлял собой фантастическое нагромождение завитков, буклей и локонов, в которые искусно вплетались огоньки, небывалые насекомые и переливающиеся самоцветы. Осри прикинул было, какой мощности должен быть блок питания, приводящий в действие всю эту мешанину, но сам тут же переключил внимание на остальную часть толстяка. Тот сидел с видом человека, привыкшего распоряжаться: на лице – презрительная ухмылка, руки сложены на груди.

Несмотря на ухмылку, маленькие свиные глазки смотрели на них с подозрением. Осри показалось, что в одной из рук толстяк держит что-то. Он никак не походил на юношу, встречавшего их на мосту.

В помещении было довольно много людей; за пару секунд взгляд Осри рассортировал их на две группы. Одна без труда выделялась тем, что головы их были ориентированы в одном направлении. Все они были вооружены и смотрели на вновь прибывших с плохо скрываемым недоверием. Все они, за исключением одной женщины, не походили на Чангов.

«Обычная пиратская шайка», – подумал Осри.

(Чанги не вооружены), – предупредила Вийя.

Чанги – их здесь было только четверо – размещались в помещении под разными углами, держа ноги рядом с тем или иным предметом меблировки.

«Это что, инстинкт нуллера?»

Рука его потянулась к босуэллу, но глаза одного из пиратов скользнули к нему, и он поборол импульс.

«Лучше разыгрывать безмозглого панархистского туриста», – подумал он, с трудом справляясь с приступом того же странного смеха, что накатывал на него в шлюзе «Телварны». Он оглянулся, увидел обычную ухмылочку на губах Локри и в первый раз понял ее истинную причину: бравада.

Внезапно охапка палок в портшезе зашевелилась, открыла глаза – таких огромных, сияющих черных глаз Осри еще не видал – и превратилась в невообразимо старую женщину. Осри она показалась подобием куклы, сделанной из какого-то сушеного плода; помнится, в детстве ему подарил такую посол с какой-то далекой планеты.

(Бабуля Чанг!) – прозвучал у него в голове голос Вийи.

– Добро пожаловать, дочка, – произнесла кукла в кресле неожиданно чистым и сильным голосом. – Ты привела гостей?

Вийя наклонила голову.

– Здоровья и богатства вам, божественная мать. – Она махнула рукой в сторону Марим, Жаима и Локри. – С членами моей команды вы знакомы. – Она указала на эйя и панархистов. – А эти пассажиры заплатили нам за лучшие развлечения в этом секторе. Монахи дали обет молчания, но это не мешает им желать самых изысканных развлечений экстраваганц-парка, равно как и этим генц.

– Буду иметь исключительное удовольствие, – словно по подсказке вступил Брендон.

Осри заметил ухмылки на лицах нескольких пиратов – так забавно прозвучал акцент Брендона, усугубленный заложенным носом.

Брендон избрал официальное обращение равного к равному, с едва заметными нотками превосходства, но все это подавалось с неуклюжестью, граничащей с пародией, – Осри вспомнились шутки Маркхема в тот давний день на Минерве.

– Это совершенно потрясающе, должен сказать... – начал он, сделав широкий, охватывающий всю комнату жест рукой.

– Позволено ли будет вашей дочери испросить божественную мать, дабы та представила ей незнакомых? – перебила его Вийя.

Бабуля махнула рукой в сторону сидевшего рядом с ней человека. При виде ее конечности Осри испытал что-то близкое к отвращению: казалось, он может сломать ее двумя пальцами. Старуха казалась немощной калекой, но он понимал, что в невесомости нужда в груде мышц отпадает.

– Я создала новый синдикат. Это Ноккер, мой новый партнер.

(Это полный вздор, Бабуля одна правила этим местом почти два столетия, с тех пор, как умер ее муж), – передала Марим. Осри заметил, как она медленно отплывает в сторону, пряча руку с босуэллом за мебель.

Осри решил не двигаться с места, понимая, что его неуклюжесть в невесомости только привлечет к нему внимание. Эйя не шевелились, продолжая крениться под тем же углом. Несколько пиратов с любопытством косились на них, но большая часть их смотрела на Брендона. Осри чуть подвинулся посмотреть, что делает Эренарх, и испытал небольшое потрясение.

Брендон всего лишь оглядывался по сторонам, но поза теперь безошибочно выдавала его. Эта уверенная грациозность мгновенно выделяла его среди скованных напряжением пиратов и беспомощных Чангов; она пробуждала воспоминания... Осри понимал, что это очень важные воспоминания, но думать о них было не время.

«Эти типы могут не знать повадок высших дулу, но аномалию распознают наверняка».

– Здоровья и богатства тебе, Ноккер, – кивнула Вийя толстяку и снова повернулась к Бабуле Чанг. – Может твоя дочь подойти к божественной матери?

– Ты сойдешь и там, где стоишь, куколка. – Голос толстяка прозвучал странным шипением, словно у него были повреждены голосовые связки. – Бабуля нынче быстро устает; тебе лучше отдать свой подарок и вернуться позже.

Вийя не спеша опустила руку в карман; глаза вооруженных людей были прикованы к ней. Пока все смотрели на нее, Осри заметил, как Жаим отодвигается назад, к стене, а Локри, охнув, схватился за повязку на руке и, раскрыв рот в беззвучном крике, отцепился от шкафа, за который только что держался, и полетел на ближнюю к нему группу людей. Один из пиратов ухмыльнулся и отпихнул его рукоятью бластера прямо на горшок с каким-то растением, в листве которого тот и запутался.

Глаза толстяка предупреждающе подмигнули пирату и тут же алчно вспыхнули: Вийя достала статуэтку.

(Аркад, надо отвлечь!) – Это Марим. – (Школяр, возьмешь тех двоих, что ближе к тебе).

Сердце Осри готово было выпрыгнуть из груди, и он с трудом удерживался, чтобы не вытереть вспотевшие руки об одежду. Одна из лежавших у ног Бабули собак медленно шевельнула хвостом. Только теперь Осри заметил, что оба эйя смотрят на эту собаку.

Тем временем толстяк подался вперед и взял у Вийи статуэтку. Несколько пиратов покосились на Брендона – тот шмыгнул носом, потер его и снова издал им несколько сдавленных звуков, с каждым разом все громче и громче.

– Прошу прощения. – Он кашлянул и еще раз шмыгнул носом. – Эти благовония...

Краем глаза Осри увидел, как Вийя повернулась к эйя. Марим отодвинулась еще дальше, а внимание пиратов было поделено между Вийей и Брендоном.

Брендон раскатисто чихнул, извергнув в воздух облако слюны.

– Прошу прощения, – прохрипел он самым вежливым панархистским тоном, – но я не привык...

– АПЧХИ!

Один из вооруженных людей рядом с Брендоном исполнил сальто в воздухе, пытаясь увернуться от нового заряда слюны. Одновременно с этим бурый пес из-за спины Бабули прыжком взвился в воздух, завис над париком Ноккера и задрал лапу.

Тугая струя мочи ударила точно в макушку парика, который взорвался фейерверком искр и клубами дыма. Некоторые из фантастических насекомых с бешеной скоростью разлетались во все стороны, надрывно визжа, словно от боли.

– УЙЙЯЯЯЯЯ! – взвыл Ноккер, и эхом ему откликнулся другой пират, в лицо которому угодил один из жуков. Команда Вийи открыла боевые действия на несколько микросекунд раньше пиратов: Локри запустил свой горшок с растением прямо в скопление врагов, а Жаим с обычной невозмутимостью срезал еще двух точными выстрелами. Там и здесь вспыхивали разряды бластеров; все в поле зрения искали укрытия.

Осри, неловко размахивая руками и ногами, тоже укрылся за группой плетеных кресел. Он выхватил свой бластер, но к этому времени те двое, на которых указала ему Марим, разлетелись в разные стороны, паля на лету.

Осри огляделся по сторонам, пытаясь уловить рисунок боя. Внимание его привлек новый, сильнее первого, взрыв парика. Несколько локонов беспорядочно захлопали, когда Ноккер, перевернувшись вверх ногами, полетел вверх. Валившие у него из головы клубы дыма придавали ему сходство с древним боевым летательным аппаратом, вошедшим в смертельное пике после неудачного воздушного поединка. Он взмахнул руками, выронив маленький пульт, который полетел через все помещение прямо в Осри.

Не размышляя, тот выпрыгнул из-за своего укрытия и поймал его.

Именно этого и ждали Бабуля и ее дети. Огни вдруг погасли, оставив только мерцание курильницы. Осри нырнул обратно: совсем рядом ударил разряд бластера. По всему помещению эхом разносились крики и вопли. Вокруг Бабулиного кресла вспыхнул светящийся ореол – «в жизни не видел такого маленького защитного поля», – рассеянно подумал Осри, – из которого вырвался разряд плазмы, испепеливший толстяка. Визг стих.

Неяркие огни горящей там и здесь мебели давали достаточно света, чтобы увидеть: в ходе боя наступило некоторое затишье. Собаки исчезли. Команда «Телварны», Чанга и пираты – все нашли себе укрытие, если не считать одну из банды Ноккера, которую подвела непривычка к невесомости. Когда разряд бластера Вийи ударил совсем близко от нее, она попыталась пригнуться, но вместо этого только оттолкнулась от пола. Пытаясь спастись, она сделала еще одну ошибку, выстрелив на лету, – отдача завертела ее волчком. Ее с шумом стошнило, и она поперхнулась.

«Да это место превращается в какую-то выгребную яму», – подумал Осри с каким-то отрешенным юмором, но тут новый разряд поджег его плетеное убежище. Он успел оттолкнуться от него, швырнув себя к стене, за богато украшенный шкаф. Огонь слегка опалил ему колено и плечо, но в общем все обошлось благополучно. Осторожно выглянув из-за шкафа, он попытался найти своих. Эйя он вообще не видел нигде, да и Брендона тоже.

Вдруг через помещение кометой пронеслось что-то, выкрикивавшее знакомым голосом непристойности. Ясное дело, это была Марим; она раскрыла те самые наросты на стволе своего бластера, встав на них ногами. Таким образом ее бластер служил ей одновременно оружием и ракетным двигателем.

«Та емкость, наверное, для горючего», – подумал он.

Марим ловко изогнулась в воздухе и выстрелила. Отдача развернула ее; она приземлилась на стену, оттолкнулась, успев при этом сжечь одного из своих противников, и полетела в противоположную сторону, уцепив по дороге одно из растений и швырнув его прямо в лицо одному из пиратов – тот отлетел в сторону, оставляя за собой кровавый след из носа.

Несколько следующих секунд комната кипела активными боевыми действиями, освещаемыми только вспышками разрядов и горящей мебелью. Марим снова пронеслась метеором через комнату; по ней стреляли, но промахивались. Она выстрелила, развернулась и полетела обратно.

А потом все вдруг стихло. Снова зажегся свет; кресло Бабули как и прежде висело в центре помещения, но теперь остальные Чанги, вооружившись трофейными бластерами, уверенно двигались по комнате, стаскивая трупы к люкам и без особых церемоний расправляясь с ранеными.

Осри даже зажмурился, когда один из них небрежно вонзил кинжал в шею раненого пирата. Жертва дернулась и обмякла.

К нему подплыла запыхавшаяся, но широко улыбающаяся Марим.

– Проще было бы вышвырнуть их на фиг в космос – быстрее и чище. – Она ухватила его за руку и махнула другой Брендону. – Пошли. Бабуля хочет переговорить с вами.

Она подтолкнула их к портшезу, вовремя затормозив об изогнутые ножки кресла. Они зависли в воздухе в паре метров от древней хозяйки. На шее у нее Осри увидел полоску электрошокового воротника.

Молча протянул он ей пульт, который продолжал сжимать в руке, и тонкие, похожие на птичьи пальцы приняли его. Огромные черные глаза, не мигая, пару секунд смотрели на Осри с Брендоном, потом лицо Бабули Чанг разрезала улыбка, добавившая на ее лицо новых морщин.

Она изобразила жест, и Осри узнал в нем выражение почтения в стиле, который теперь можно увидеть разве что в исторических чипах.

– Это большая честь для Дома Чангов, молодой Феникс, – произнесла она едва слышным шепотом. – Как случилось, что отпрыск Мандалы оказался в нашей глуши?

Лицо Брендона под маской не дрогнуло, но Осри уловил его изумление по застывшей позе. Потом он поклонился с изяществом, подтверждавшим ее догадку, и снял маску со всклокоченных волос.

– Конечно же, я здесь, чтобы познакомиться с вами, – произнес он самым обворожительным тоном. – Разве может быть иная цель у паломничества сюда?

Бабуля Чанг испустила негромкий, трескучий смешок.

– Не стесняйся, о Аркад. Ничего из сказанного здесь не выйдет за пределы этих стен. Тебе есть что рассказать; ты можешь поделиться этим во время пира. Но пока мы приготовим его, ты можешь умыться. Воистину нынче особенный день, если он привел к нам Крисарха и нашу возлюбленную дочь, и вдвойне благословен он тем, что гости наши вернули нам жизнь.

16

Элоатри поднялась на вершину поросшего травой холма и в страхе остановилась: прямо перед ней дерзко взмывали в небо шпили Нью-Гластонбери. Последние лучи заходящего солнца окрашивали их ржаво-красным цветом, подчеркивая их порыв к небу. До нее донеслись далекие звуки псалмов и – словно в насмешку над ее истерзанным духом – вечерний перезвон колоколов.

Это было уже слишком. Она повернулась к собору спиной и, плача, без сил опустилась на траву. Ну почему из всех верований на Дезриене, из всех ликов Телоса ей уготован именно этот? Сердце ее всегда восставало против этого, пусть даже сама она всегда проповедовала терпимость к любой религии из тех, что пустили ростки на Дезриене. Мир не как иллюзия, которую надо преодолеть, но повесть, которую надо прожить; гимн привязанности, пусть даже к лишениям и смерти. Нет выхода. Нет выхода.

Это уже слишком. Она встала и, не оглядываясь, спустилась с холма обратно, прочь от своего хаджира.

Пришла ночь, а с ней густой туман, поднявшийся с земли, словно дыхание какого-то огромного зверя. Элоатри ощущала трепет роившихся вокруг нее вероятностей и сама трепетала в ответ. Это был пекери, туман снов на Дезриене, и он поглотил ее.

Теперь она действительно заблудилась, но всякий раз, когда она пыталась остановиться на покой, какое-то безумное вращение в груди, словно взбесившийся мотор, сотрясало ее усталое тело и гнало вперед. Где-то, как-то она потеряла свой посох, плащ и сандалии; все, что у нее осталось, – это чаша для подаяний, которую она стискивала в руках с отчаянной решимостью. Ее желтая ряса отсырела от росы и липла к телу мокрым объятьем, словно саван утопленника.

Время от времени она видела в тумане глаза – то янтарно-желтые, то изумрудно-зеленые – но все они смотрели мимо нее: они были из другой повести. Она обрадовалась бы даже внезапному броску какого-нибудь хищного зверя, чтобы тот спас ее от ее судьбы. Увы, у хищника, что следовал за ней, не было ни тела, ни страстей, но и устали он тоже не знал. Она плелась вперед, изможденная сверх меры – загнанный зверек в ночном лесу.

Теперь она слышала дыхание за собой, исходящее от каменного тела планеты под ее ногами. Уже скоро, это она знала точно. Дыхание сложится в ее имя, и она обернется...

Элоатри пустилась в бег – заблудившийся во мраке, перепуганный ребенок восьмидесяти лет от роду. Страх до предела обострил чувства, и она ярче обыкновенного ощущала холодную землю под ногами, собственное хриплое дыхание, закладывающий уши густой туман. В сыром воздухе все сильнее пахло чем-то сладким.

А потом, совершенно неожиданно, она наткнулась на колючий куст. Доведенная почти до паники звуками своего преследователя, она попыталась продраться сквозь него и запуталась в когтистых объятьях его ветвей. Впереди замаячила прогалина; из последних сил она рванулась к ней, не обращая внимания на рвущие ее рясу, впивающиеся в ее плоть шипы.

И тут она остановилась. Перед ней стоял Томико; лицо его скрывалось в тени капюшона. Пока она стояла, не в силах отдышаться, Верховный Фанист откинул капюшон. Элоатри ахнула. Лицо его было ужасно изувечено: обуглено и потрескалось. Слепые глаза его жутко белели, и все же она знала, что он видит ее. Не говоря ни слова, он поднял руки – одну ладонью вверх, другую вниз, сжимая скрюченными пальцами какой-то маленький предмет.

Бесконечное мгновение она стояла неподвижно. Он молчал. Но она ощущала его мольбу. Медленно-медленно она шагнула к нему. Вонь горелого мяса ударила ей в ноздри. Она вложила чашу для подаяний в его ладонь.

Он улыбнулся – улыбка его была полна боли.

– Нет числа вратам учения; я клянусь войти во все, – прошептал он: третья клята бодисатвы. Она протянула руку, а он разжал свою. Диграмматон, символ его поста, упал ей на ладонь.

Он был невыносимо горяч! Элоатри вскрикнула, съежилась от боли и без чувств упала на землю.

Ее разбудил звук псалма. Она села. Утренний свет пробивался сквозь листву дерева, к стволу которого она прислонилась. Руку нестерпимо жгло; она разжала пальцы и посмотрела на Диграмматон, Алеф-Нуль, металлический блеск которого отозвался на ее ладони помертвевшей белой плотью ожога третьей степени.

Элоатри подняла взгляд. По ту сторону неширокой долины взмывал к небу шпилями и башнями собор Нью-Гластонбери, праздничный фейерверк, славящий Божественное Творение и преобразующую силу вечной любви. Элоатри зажмурилась.

По зеленому лугу медленно двигалась к ней процессия мужчин и женщин. Некоторые были в пышных облачениях, некоторые – в простых черных или белых рясах. До нее доносился смолистый аромат благовоний, дымки которых поднимались среди людей; ветер доносил обрывки слов: «...Fons vivus, ignis, caritas, et spiritalis unctio...»

Она улыбнулась. Звуки ей нравились, смысл придет позже.

«Надеюсь, ты не считаешь, что пила это за себя самое?»

Элоатри рассмеялась. Может, это нужно тому рыжеволосому мальчику? Или какой-то не обнаружившей пока себя части ее самой? Или обоим? Души ее коснулась тень горечи. Томико погиб мучительной смертью; он находился на Артелионе, среди Высших дулу. Должно быть, их много сейчас – тех, кому нужно послание веры, кто смотрит на историю, как на повесть с внутренним смыслом.

Но все это в руке Телоса.

Она снова посмотрела на приближающуюся группу. Теперь, когда они подошли ближе, она видела, что один из шествующих одет в высокую, остроконечную шляпу, странно раздвоенную на конце, другой – в складчатую мантию, пышнее, чем у остальных, еще один держал в руке длинный жезл с изящно изогнутым набалдашником. Процессия направлялась прямо к ней.

Она встала, и последние клочки ее желтой рясы упали на землю. Легкий ветерок ласкал ее тело, и солнце согревало ее своими лучами, когда она начала спускаться вниз навстречу новой жизни и тем, кто шел к ней.

Осри отодвинулся от стола, не в силах проглотить больше ни кусочка. Рядом с ним погрузился в беседу с Монтрозом отец; лицо его было спокойно в первый раз с тех давних пор, когда они сидели на веранде его дома на Шарванне. Эйя вернулись на борт «Телварны», и с ними Жаим – следить за процессом заправки и поддерживать связь. Но все остальные были здесь, даже Ивард.

Настроение у него было каким-то непонятным: и радость, и горечь сразу. Он пил легкие, дорогие вина, которые ему предлагали – он не пил уже... Телос знает, как давно он напился в последний раз. С легким потрясением он вспомнил, как они отмечали повышение приятеля-офицера на Меррине, как раз перед тем, как он ушел в отпуск.

Долго ли прожил Квизран после этого повышения?

От этого воспоминания ощущение грусти усилилось: что бы ни случилось теперь с ними, возврата к старым временам уже не будет: Танри Фазо, светлой памяти архон Шарванна, мертв, и шакалы пострашнее Ноккера с его бандой бесчинствуют в некогда мирном Меррине.

В попытке отвлечься от воспоминаний Осри огляделся по сторонам под звуки замысловатых мелодий разных миров.

«Это не только вино», – сообразил Осри, переводя взгляд с одного лица на другое. Все, что ему довелось испытать за этот день, разом дало о себе знать. Ему нужно было время обдумать случившееся, понять его.

В противоположном углу развлекал пеструю компанию молодых Чангов обоего пола Локри; рассказ его то и дело вызывал у них взрыв смеха. Ивард сидел между Вийей и Монтрозом, раскрасневшись и блестя глазами то ли от жара, то ли от возбуждения. Осри заметил, что Монтроз часто поглядывает в его сторону. Вид у Иварда, правда, был довольный – он смотрел за танцем в невесомости, который исполняли в самом центре комнаты несколько танцоров, и среди них – Марим с развевающимися светлыми волосами; почти обнаженное тело ее было украшено лентами с колокольцами и бубенчиками.

И все же центром притяжения оставался Брендон, одетый в неизвестно откуда взявшийся шикарный костюм. Он сидел на нем словно сшитый по заказу – богато расшитый камзол, туго облегающие черные штаны, высокие блестящие ботинки. Эренарх держался в обществе безупречно, деля внимание поровну между присутствующими, занимая их легкой, но приятной беседой. Осри с любопытством наблюдал за его диалогом с Бабулей Чанг, старые глаза которой сияли весельем.

Осри сравнил это с тем, что видел совсем недавно, и сам поразился тому, насколько важным это ему показалось. Он понял, наконец, что напомнила ему смена шутовской имитации поведения дулу на непринужденное светское изящество: то же самое было тогда и с Маркхемом. Тот, окончив свой анекдот, повернулся и вышел из помещения с точно таким же уверенным изяществом.

И все же, почему это так важно для него? Осри попытался стряхнуть туман, клубившийся в голове от спиртного.

– Ты молчишь, сын, – прервал его размышления Себастьян Омилов. – Что-то не так? – Отец хранил на лице вежливую улыбку, но глаза вдруг сделались тревожными.

«Он видит во мне всего лишь капризного ребенка, которого надо развлекать».

Мысль эта родилась в той же части мозга, которая искала смысл в том, что он видел, которая настаивала на важности этого.

– Я просто устал, папа. Не забывай, мы причалили вскоре после того, как я сменился с вахты.

– Мне кажется, здесь все идет к концу, – сказал Омилов. – Хотя должен признаться, мне не хочется улетать отсюда.

– Так наслаждайся, пока мы здесь. – Осри выдавил из себя улыбку. – Бери пример с меня.

Тут Бабуля Чанг нажала кнопку на своем подлокотнике, и мелодичный звон оборвал разговоры и музыку.

– Пора, – сказала она, почти не повышая голоса, – выслушать то, что имеет рассказать нам наш почетный гость о происходящем в мире.

Легким движением Брендон переместил свое кресло в середину собравшихся.

– Артелион пал, – произнес он ясным голосом, мягко, но почти безразлично. Эти слова его были встречены мертвой тишиной. – Мои братья убиты, а мой отец заключен в каком-то тайном месте и ожидает перелета на Геенну. Трон моего отца занял Эсабиан Должарский, и все эти события являются частью его мести за поражение под Ахеронтом двадцать лет назад.

Снова молчание. Брендон оглянулся; эмоции его были скрыты за щитом невозмутимости, который Осри всегда считал проявлением слабости.

И вдруг перед глазами с пугающей ясностью всплыла картина: Маркхем лит-Л'Ранджа, рассказывающий что-то с такой же точно уверенностью в голосе, вот только на лице его всегда отражалось то, о чем он думает.

«Принятый Л'Ранджами. Неизвестного происхождения...» – вспомнились ему его же собственные презрительные слова.

Маркхем был великолепным лицедеем.

Осри вспомнил шутливую пантомиму в кадетском клубе, едва заметные преувеличения, которые тем не менее создавали законченный портрет нелюбимого инструктора, амбиции которого заметно превышали его положение. После этого Маркхем повернулся к остальным с тем же изяществом, с каким держал себя Брендон.

«Маркхем всегда был лицедеем. Он научился двигаться, наблюдая за Брендоном», – сообразил Осри, стараясь рассеять царивший в голове алкогольный туман. На мгновение ему показалось даже, будто Брендон – это Маркхем, вот только Маркхем был светловолос, а его смеющееся лицо никогда...

Он научился двигаться, а вот прятаться за щитом – нет. Вот оно что. Осри по себе знал, какое пустое занятие пытаться разозлить невозмутимых Крисархов.

«Даже когда их наказывали, они прятали свои мысли с той же легкостью, с которой читали мои».

Однако Маркхем признал, что не в состоянии обучиться этому, да никогда и не пытался.

Почему это так важно? Потому что...

Но голова его отказывалась думать, срываясь в обрывки воспоминаний, на которые накладывались старые и новые обиды, огорчения и просто обыкновенная усталость.

И сквозь все это до него доносился голос Брендона, с документальной точностью описывающий гибель «Кориона» над Шарванном, бегство на маленьком курьерском катере от рифтерского эсминца, аварийную посадку на Дис и перелет «Телварны» на Артелион. Вслед за этим он описал набег на Мандалу; страх отозвался в его словах, но никак не в голосе, когда он рассказывал о том, что застал в Зале Слоновой Кости, – об этом Осри не слышал еще ни слова. Еще страшнее был рассказ о пыточной камере, в которой они нашли Омилова. Потом в рассказе зазвучали нотки сострадания – при рассказе об отчаянном бегстве через весь дворец от преследовавших их по пятам тарканцев, о том, как Грейвинг, сестра Иварда, была убита, а сам Ивард ранен; когда же рассказ сделался почти невыносимым, он сделал юмористическое отступление, описав бой на кухне, в котором роль оружия исполняли маленькие роботы-официанты.

Голос его, наконец, приобрел окраску, и у Осри все сжалось внутри при рассказе о безумном взлете «Телварны» вдоль троса к Узлу и за пределы радиуса. Брендон по очереди отметил всех героев этого дерзкого рейда: Локри, вынесшего Иварда из дворца, спасшего Омилова, Монтроза, Жаима и Марим, в рекордное время исправивших двигатели корабля.

Все затаили дыхание, когда он поведал о появлении Эсабианова «Кулака Должара», хотя кое-кто из слушателей охнул при рассказе о последней его отчаянной попытке достать беглецов – залпе рапторов, который наверняка разорвал на части Узел, убив всех, кто на нем находился.

Потом он рассказал, что они застали на Дисе, и о том, как Вийя загнала сторожевых псов Хрима в Колдуна. Он закончил свой рассказ упоминанием о роли, которую сыграл в их спасении Осри, сумевший на последних каплях топлива привести корабль к Бабуле Чанг. Осри почувствовал, как заливается румянцем, и тут две мысли разом пришли в его голову: он не упомянул отцовский артефакт, и вторая: он ни слова не сказал о себе самом.

Осри взял со стола тубу с вином, бесцельно любуясь муаровым узором на ее поверхности. Потом надавил на скобу, выцеживая содержимое в рот. Он понимал, что ему не стоит больше пить, но рассуждать здраво был уже больше не в состоянии. Слишком много теней из прошлого разом навалились на него, не оставив ему времени на размышление.

Тем временем слушатели Брендона засыпали того накопившимися вопросами. На некоторые он ответил, но потом поднял руку. Не сразу, но воцарилась тишина.

– Я не знаю, что планирует Эсабиан в будущем, – сказал он, переводя взгляд с лица на лицо. – Но я могу сказать вам, что планирую я сам; я хочу набрать флотилию верных мне кораблей и отправиться в рейд на Геенну, чтобы спасти отца. – Взгляд его остановился наконец на лице Вийи.

Он улыбнулся ей чуть вызывающе, и она ответила ему все тем же непроницаемым взглядом. Вокруг них разразился тарарам: Чанги смеялись, выкрикивали что-то одобрительное, некоторые даже спьяну клялись принять участие в любом походе, который возглавит Брендон. Бабуля Чанг терпеливо ждала, пока шум поутихнет немного, потом наклонилась к Брендону и завела с ним какой-то негромкий разговор.

Вийя подалась вперед взять что-то со стола, словно ничего не случилось. Но за ее спиной, в противоположном углу комнаты, Осри разглядел Локри в окружении пестрой молодежи. Пока те беззаботно болтали и смеялись, Локри не сводил своих светлых глаз с Брендона, а рот его кривился в недоброй улыбке.

– Эй, лови! – крикнул кто-то Локри, и тот отвернулся и тут же затерялся в своей шумной компании. Они достали курильницу и разожгли в ней что-то особенно приторное.

А что потом? Он может делать сколько угодно театральных заявлений, но это не значит, что он на самом деле собирается вести куда-то флотилию. Не более чем эти люди, которые забудут о своих клятвах тотчас, как протрезвеют.

Осри до сих пор не имел ни малейшего представления о том, что Вийя собирается делать со своими пассажирами-панархистами; к словам Брендона она, похоже, осталась равнодушна.

Бабуля подалась вперед и подала знак. Снова заиграла веселая музыка, и несколько человек снялись со своих мест, чтобы присоединиться к танцорам. Осри остался на месте, потягивая вино, а тем временем окружающие его сменили род развлечений. На его глазах Марим утянула Иварда в один из темных альковов; Локри исчез еще раньше в обществе двоих или троих Чангов. К удивлению Осри, Монтроз тоже исчез с кем-то; отец его, до сих пор оправлявшийся от того, что довелось ему пережить на Артелионе, просто уснул за столом.

За столом остались только Брендон и Вийя. Брендон разговаривал с несколькими Чангами, а Вийя, молчаливая и непроницаемая, смотрела на них. Брендон сделал жест рукой, и Осри уловил золотой блик на его пальце: кольцо Танри Фазо.

«Как могу я набрать флотилию, чтобы спасти его? Кто пойдет со мной?» – Брендон говорил это или что-то вроде этого во время споров в их кубрике.

Клятвопреступник... Осри тряхнул головой. Зря он пил так много...

– Угодно чего-нибудь еще, генц? – послышался нежный голос у самого уха Осри.

Он поднял взгляд. Зрение упрямо отказывалась фокусироваться, но он все же увидел молодую женщину с раскосыми глазами Чангов. Ее широкий, привлекательный рот призывно улыбался ему.

– Нет, – буркнул он, с трудом ворочая языком, но тут же с тревогой понял, что его влечет к ней.

– Может, небольшой массаж – снять усталость? – предложила она.

Он попытался отказаться, но она оказалась уже за его спиной, а пальцы ее разминали ему плечи, успокаивая усталые мышцы. Он зажмурился, разрываясь между тем, что считал своим долгом – держаться подальше от Вийи и ее союзников, – и нарастающим влечением, противиться которому ему становилось все труднее.

Под ее уверенными движениями все тревожившие его вопросы исчезли куда-то, а вместе с ними и барьеры из армированного злостью и обидами контроля над собой, которые он с самого детства воздвиг между собой и остальной вселенной.

Поэтому, когда она вытянула его из кресла и запустила пальцы ему под рубаху, он забыл, где он и среди каких людей находится, и благодарно зарылся лицом в благоухающее облако ее волос.

Лицо Ром-Санчеса порой напоминало Нг ее любимую гончую времен детства.

– Меня немного беспокоят наши курьеры, сэр, – сказал он. – По меньшей мере одному из них пора бы выйти на связь.

Нг кивнула, но ответила не сразу. На мостике «Грозного» стояла тишина, если не считать приглушенного бормотания докладов бортовых служб. Из-под одного пульта торчала пара ног; последовала вспышка, посыпались искры, сопровождаемые сдавленными ругательствами, которые вдруг затихли: Нг решила, что техник вспомнил, как близко от него капитан. Она подавила искушение рассмеяться. Команда свыкалась с новым режимом военного времени.

«Чем больше все меняется...»

Загудел зуммер поста внешнего наблюдения.

– Выходные импульсы, три, эсминцы!

В голосе младшего лейтенанта Выхорской звенело возбуждение. Ром-Санчес повернулся обратно к своему пульту и забарабанил по клавишам.

На мгновение Нг охватила тревога, когда из динамика послышался голос штурмана:

– Цель номер один: девяносто тире ноль; плюс шесть световых секунд; цель два: девяносто тире сто двадцать, плюс пять секунд; цель три: девяносто тире двести семьдесят...

– Взяли нас в коробочку, – заметил Ром-Санчес.

Нг рассмеялась, поняв размещение эсминцев.

Только дай Метеллиусу возможность сделать эффектный выход...

Доклады внешнего наблюдения и связи послышались одновременно:

– Принимаю позывные, это наши...

– Принимаю сообщение...

– Выведите его ко мне на экран. Я знаю, кто это, Выхорска.

Она с облегчением откинулась на спинку командирского кресла. На главном экране высветилосъ новое окно, а в нем – широкое, скуластое лицо Метеллиуса Хайяши, на котором играла пиратская улыбка.

– Капитан Нг! Добро пожаловать в систему Посейдона.

Пока он говорил, сигнал на пульте внешнего наблюдения зазвучал еще раз, а секундой спустя эхом ему отозвался пост связи. Нг решила, что это доклад курьера, обнаружившего Метеллиуса. Не отрывая взгляда от экрана, она набрала команду, приказав Амманту передать сообщение ей на босуэлл.

– Спасибо, капитан Хайяши. Вот это приветствие!

Он рассмеялся:

– Никогда не пропускаю возможности выразить свое отношение к дурацкому пристрастию Флота к этим боевым дирижаблям.

Нг заметила, как обиженно вздернул голову ее офицер-тактик, и невольно улыбнулась. Одновременно с этим в голове ее звучал доклад курьера. Хайяши говорил, что они имели дело с какими-то рифтерами в своей системе. Про войну не было сказано ни слова.

– Но боюсь, капитан, хоть вы и желанный гость в нашей системе, – продолжал тем временем Хайяши, – вы все же пилотируете этот чертов дирижабль...

Нг расхохоталась: напряжение последних дней сменилось вдруг облегчением.

«Как я соскучилась по тебе, милый!»

– Заглянула на огонек после работы, – отозвалась она, ощущая на себе взгляды своих подчиненных. За спиной ее с шипением отворился люк. – Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, капитан, – продолжала она, разом посерьезнев. – Но мне кажется, работа только начинается.

Его улыбка тоже застыла, и он кивнул.

– Я надеялся, что доходившие до меня слухи – обычные преувеличения, даже с перебоями в ДатаНете. Уже неделю к нам не приходил ни один курьер. – Он сделал паузу,

«Босуэлл, – подумала Нг. – Доклад о наших повреждениях?»

– А что до рифтеров – я решил, что они рехнулись, атакуя одну из центральных систем, словно они никогда в жизни не слыхали о Флоте.

– Потери? – спросила Нг. Коммандер Крайно скользнул в свое кресло рядом с Ром-Санчесом. Хайяши презрительно фыркнул.

– От рифтеров? – Тут он осекся и посмотрел прямо в экран, но мимо нее, и глаза его сузились. «Получил доклад о наших повреждениях». – Так это, значит, не шутка?

Прежде чем она успела ответить, он выпрямился в кресле и перешел на официальный тон.

– Прошу разрешения прибыть к вам на борт, капитан.

– Прошу вас, – ответила она. – Нам многое надо обсудить.

Сцепив руки за спиной, Метеллиус Хайяши подошел к стене и повернулся.

– От этого голова идет кругом. Нет, ты только подумай: вот мы здесь сидим и планируем нападение на Артелион?

– Знаю, – ответила Нг. – Я тоже жду, что вот-вот с потолка ударит молния. – Она подвинулась в кресле так, чтобы видеть расхаживающего из угла в угол Хайяши.

Лейтенант Ром-Санчес смотрел на диалог Марго Нг с мускулистым капитаном эсминца, борясь с неприятной тяжестью в желудке.

«Это глупо, Сегрен, – напомнил он себе. – Наивно думать, что у тебя есть хоть какой-то шанс».

Он заставил себя отвлечься от бессмысленных огорчений и принялся слушать.

– Однако детальное планирование операции придется отложить до прибытия в систему Артелиона, – продолжала она. – Мне только хотелось иметь наготове общие тактические соображения к моменту, когда к нам присоединятся остальные.

Хайяши сжал губы.

– Арменоут, – произнес он, не скрывая неприязни, потом вдруг улыбнулся Нг. – Он тебе никогда этого не простит, но и поймать его на этом не получится.

Нг улыбнулась в ответ. Это был еще один какой-то их секрет – нет, больше, чем просто секрет, подумал Ром-Санчес с новым приступом ревности.

Потом капитан вдруг посмотрела прямо на него, и он с трудом заставил себя не покраснеть. Уж не заметила ли она? Впрочем, в поведении ее ничего не изменилось.

– Мистер Ром-Санчес, как по-вашему, сколько курьеров нам потребуется, чтобы гарантированно связаться с «Фламмарионом», «Игрушкой» и «Бабур-Ханом» для рандеву в системе Артелиона точно в намеченный срок?

– Чем ближе к Артелиону патрулировало судно, тем больше шансов, что они услышали о войне и ушли в другую зону, – ответил Ром-Санчес. – Чем больше мы будем тянуть с отправкой курьеров, тем сложнее станет задача, но по моим подсчетам больше двадцати четырех курьеров посылать нет смысла.

– Отлично. Будьте добры, распорядитесь об отправке. – Ром-Санчес понял, что его дальнейшее присутствие нежелательно, и встал, собирая бумаги. Нг повернулась к Хайяши, – Мне хотелось бы, чтобы вы привели своих офицеров и лейтенант Уорригел ознакомила их с новыми тенноглифами. Они играют существенную роль в успехе нашей операции; нам надо потратить как можно больше времени на их освоение.

– И, лейтенант, – обратилась к Ром-Санчесу Нг, когда тот был уже у двери, – будьте добры, организуйте завтра в десять утра совещание в штабной. Необходимо присутствие командиров БЧ, вас самих, лейтенанта Уорригел и коммандера Крайно.

– Есть, сэр! – отозвался Ром-Санчес и нажал на клавишу замка. Когда он шагнул через комингс, Нг повернулась к Метеллиусу Хайяши.

– А я прошу тебя составить мне общество за обедом, Метеллиус...

Люк с шипением закрылся, и Ром-Санчес стиснул зубы. Досада мешалась с любопытством.

«Она все видела, это точно. Она знает – и все же отсылает меня».

Он пожал плечами и зашагал прочь.

Ему предстояла работа – а потом ему позарез нужно было выпить.

Марго Нг проснулась первая и улыбнулась.

Метеллиус спал рядом с ней, спокойно дыша во сне. Она с нежностью вглядывалась в его лицо, отмечая новые морщины, новые седые волосы на висках. Возрастные черты делали его еще милее, и она с трудом удержалась, чтобы не разбудить его поцелуем.

Как давно это было в последний раз? Почти два года назад? По чистому везению они оказались на маневрах в одной системе и получили шанс провести тридцать шесть часов вместе.

«Спи, любовь моя, – подумала она. – Одному Телосу известно, сможем ли мы отдохнуть, когда придем в систему Артелиона». Черная мысль – вечный сон – коснулась ее сознания, но она отогнала ее. Они сами выбрали жизнь, сопряженную с этим риском.

Но, похоже, эта мысль не ушла совсем, ибо рука ее коснулась его груди под простыней, ощущая тепло тела и ровное биение сердца.

Он мгновенно открыл глаза, сбросив сон. Уголки рта его дернулись вверх.

– Что? Хочешь еще? Можно подумать, мы не виделись больше, чем каких-то два года.

Она засмеялась едва слышно, и пальцы ее скользнули вниз по его волосатой груди.

Немного позже она снова открыла глаза, чуть повернув голову, чтобы взглянуть на часы. Секунду спустя она ощутила, что его мускулы тоже напряглись: он делал то же самое.

Она села, обхватив руками колени. Он закинул руки за голову.

– Готова приступить к планированию? – спросил он. Нг тряхнула головой, отбрасывая волосы с лица.

– Да, но я думала про Арменоута. С ним будет трудно иметь дело, но даже так мне жаль его, – ответила она. – Такие люди воспринимают это тяжелее всего.

– Ты имеешь в виду то, что со смертью Семиона он автоматически лишился покровительства? – Глаза его неприязненно сощурились. – Не думаю, чтобы мне было жаль его.

Едва заметная ненависть в голосе навела Нг на мысль, что Метеллиуса раздражала не только некомпетентность Арменоута на его командном посту, но и обычная неприязнь дулу к обласканным покойным Эренархом выходцам из нижнесторонних семей Центральных Тетрад.

«Где бы ни оказывались человеческие существа, они оценивают себя по рангу, – подумала она. – А внутри этих рангов еще уйма рангов мельче».

– Что будет с нами, если мы победим? – спросила она. – Найдется ли хоть правительство, чтобы защитить нас?

Наморщив лоб, Метеллиус уставился в потолок.

– Не знаю, – признался он. – Если те рифтеры не врут и Панарх жив, все может измениться не так уж и сильно. Исторически все складывалось так, что люди цепляются за старые системы – если, конечно, после войны сохранилась хоть часть их. Лучше знакомый ручной демон, чем дикие демоны хаоса.

– А если он мертв?

Метеллиус пожал плечами.

– Значит, хаос. Возможно, люди будут искать то, что осталось от нас...

– Включая Арменоута, – поморщившись, сказала Нг. – Но если рифтеры не ошибались, есть ведь еще третий наследник.

Метеллиус мотнул головой.

– Если он и жив, я ни разу не слышал о нем ничего, что заставляло бы поверить в его способность вести за собою людей. Если он и вынырнет еще где-нибудь, то скорее всего в обществе знатных собутыльников и прочих прилипал. Он станет мишенью для всех противоборствующих фракций, особенно в условиях вакуума власти. Я почти надеюсь, что он не вынырнет.

– Мрачно, – заметила Нг, сцепив свои пальцы с его. Он погладил ее руку; взгляд его оставался отрешенным.

– Об Элис чего-нибудь слышно? – осторожно спросила она.

Он улыбнулся.

– Ты имеешь в виду, известно ли мне, жива ли она? Нет, не известно.

Она вздохнула. Было время, когда она ощущала ревность к гладколицей женщине, на которой Метеллиусу пришлось жениться восемнадцать лет назад. Бывшая на десять лет старше их, Элис бан-Керримак философски относилась к отношениям мужа с Нг, считая это частью брака с династией Хайяши. В те дни Нг все еще пыталась разобраться в отношении дулу к любви, браку и семье; случались минуты, когда ей казалось, что проще понять логику Шиидры, чем этих древних семей с их певучими голосами и отточенными позами.

Однако позже она постепенно узнала об Элис больше – настолько, что начала принимать ее и даже испытывать к ней симпатию.

– Надеюсь, с ней все в порядке, – сказала Нг, сжав пальцы Метеллиуса.

– Элис – благоразумный человек, – ответил он. – У нее ушки на макушке; мне кажется, она должна была понять все вовремя, чтобы унести ноги. В конце концов, события войны с Шиидрой еще достаточно свежи в памяти, так что планы эвакуации должны выполняться более-менее оперативно.

– Война вредна для бизнеса, – заметила она, рисуя пальцем по его ладони.

– Она вредна для всего, – вздохнул он. – Я рад, что это нам доведется драться над Мандалой, – добавил он с внезапной решительностью. – Хотя и понимаю, что нам не победить.

– Мы победим, – с улыбкой возразила она. – Даже если нас разнесут на клочки к чертовой матери, если хоть один курьер доставит сверхсветовое устройство на Арес, мы уже победим, – она снова покосилась на часы и вздохнула. – Десять минут. Может, нам...

Вместо того чтобы отпустить ее руку, он стиснул ее сильнее и прижался к ней губами.

Она подавила острое желание и неохотно высвободилась.

– Нам встречаться с ними через десять минут...

– Марго, – выдохнул он, взяв ее ладонями за лицо, и спокойно улыбнулся. – У нас еще целых десять минут.

Она рассмеялась.

17

Марим угнездила подбородок на спинку кресла и следила, как Вийя ставит корабль на курс. Мгновение спустя корабль дрогнул, входя в скачок, и она отвернулась, пряча улыбку.

Рифтхавен. У нее еще несколько дней на то, чтобы найти эту монету. Сложность задачи только добавляла удовольствия.

Вошли Монтроз и Ивард; врач положил руку на здоровое плечо Иварда. Взгляд Иварда устремился прямо на Марим. Она подавила вздох и помахала ему. «Будь я проклята, если еще раз лишу кого-то невинности». Ей не доставляло никакого удовольствия вспоминать, сколько времени пришлось успокаивать его после того, как он, проснувшись у Бабули, обнаружил с помощью своего босуэлла, что она в заведении у Рыжего Майка. «Чертов босуэлл», – подумала она, с облегчением отметив про себя, что сняла свой, едва вернувшись на корабль. – «Хорошо еще, что у Майка помимо борделя есть видеозал...»

Ивард сел за штурманский пульт, и она громко чмокнула его в щеку. Он сжался, озираясь по сторонам, – не заметил ли кто.

Ясное дело, никто не обратил на это внимания. Локри вглядывался в свой экран, а Жаим стоял скрестив руки на груди у задней переборки.

Вийя кивнула, и Монтроз остался у люка.

– Мы идем на Рифтхавен, – объявила Вийя. – Надо чинить скачковые, и на верфи у Ферна это сделают гораздо быстрее, чем мы справимся сами.

Локри поднял взгляд.

– Перехват болтовни между кораблями на причалах у Чангов не дал ни одного упоминания о Хриме, «Когте Дьявола», Сердце Хроноса, эйя или вообще чем угодно, касающемся нас.

– Сохрани записи, – бросила Вийя. Локри провел рукой по клавишам и откинулся в кресле, барабаня пальцами здоровой руки по подлокотнику.

– «Рифтхавен?» – переспросил он, отрывая взгляд от монитора. – А что, если эти гребаные должарианцы вычислили, что Аркад еще жив? Хрим был на Шарванне, значит, он сможет связать его и нас. И первое место, где он будет искать нас после того, как раздолбал нашу базу, будет именно Рифтхавен.

– Хрим никак не может искать нас, – вмешалась Марим, переводя взгляд с Локри на Вийю и обратно. – Хрим летит на Малахронт, так ведь?

– Хриму нечего делать на Рифтхавене, – оторвался от созерцания заклепок на переборке Жаим. – У синдикатов для него есть дельце.

Марим рассмеялась, а Локри согласно кивнул.

– Мы будем поддерживать готовность к старту, но сначала поговорим с Юканом. – Вийя махнула рукой в сторону Жаима, который при упоминании имени брата снова поднял взгляд. – Мы можем прийти на несколько дней позже самых быстрых кораблей Эсабиана – если, конечно, он обнародовал весть о бегстве Омилова с Артелиона. Если мы будем держать своих чистюль взаперти, думаю, никто нас не заподозрит.

Возражений не последовало.

«Она обмозговала это с ним вместе», – подумала Марим, искоса поглядывая на Локри.

– И еще вот что: вам всем не терпится бежать к перекупщикам, чтобы продать свою долю трофеев из дворца. Вам придется быть осторожнее и продавать только то, что нельзя опознать как часть дворцовой коллекции. Все редкости придется отложить до лучших времен. Монтроз определит, что безопасно продать сейчас. – Все промолчали, и Вийя продолжила: – Что нам надо сейчас решить – так это куда мы направимся дальше.

– На другую базу, – подал голос Ивард. – И затаиться.

– Мы не можем прятаться на другой базе, – возразила Марим, в первый раз задумавшись о будущем после Рифтхавена. – Это ведь Хрим захватил «Солнечный Огонь», так? Как ты думаешь, что он в первую очередь выкачал из компьютера?

– Нам придется исходить из того, что он так и поступил, – согласилась Вийя. – Про вторую базу можно забыть.

Марим похолодела.

«Надо же: раз в жизни разбогатела, и деться некуда!» Локри мрачно ухмыльнулся.

– Кто говорит, – буркнул он, – что нам вообще надо что-то делать?

Марим вздохнула, демонстрируя, как ей жаль, что команда раскололась, и к удивлению своему поняла, что ей и правда жаль. «Вот так всегда, – подумала она. – С самых пеленок. Только привыкнешь к шайке, дослужишься до места, которого хотела, и тут бац! Все псу под хвост, и все начинать сначала, неизвестно где».

Тонкие, болезненные пальцы Иварда вцепились в ее руку.

– А что с панархистами? – спросил Локри.

– Они мои, – ответила Вийя. – Я избавлюсь от них так, как считаю нужным, чтобы это не навело наших врагов на нас.

Марим сжала руку Иварда, но внимание ее оставалось приковано к Локри и Вийе.

«Неужели Локри не услышал угрозы?»

– Тогда тебе придется убить их, – буркнул Монтроз. – Все другое, все, что угодно, приведет наших врагов прямиком к нам: если ты продашь их панархистам, они не будут молчать, а если ты продашь их нашим врагам с другой стороны, они расскажут еще больше.

– Есть еще альтернатива, – спокойно возразила Вийя. – Вы будете в относительной безопасности.

Локри молчал. «Он услышал угрозу. Еще как услышал!»

– Я уйду сразу же, как отремонтируют двигатели, – продолжала Вийя.

«Значит, у нас будет еще около недели найти себе нору поукромнее и забрать свои шмотки с этого корабля, – подумала Марим. – То есть у меня неделя на то, чтобы получить все, что я хочу, а потом бросить этого рыжего приставалу здесь». Она сжала руку Иварда еще чуть крепче и улыбнулась в его веснушчатое лицо.

Осри устало опустился на стул.

– То есть, – сказал его отец, с кряхтеньем вставая со своего места, – во избежание неприятных вопросов мне лучше вернуться в лазарет.

Трое панархистов сидели на камбузе, а Люцифер с рокочущим мурлыканьем расхаживал у них под ногами. Осри включил Монтрозову систему наблюдения, и они молча слушали идущий на мостике спор.

Себастьян вышел. Брендон облокотился на пульт и уставился в монитор так, словно читал оставленное ему послание.

Раздраженный его молчанием, Осри протянул руку и выключил систему, потом вернулся к разделочному столу и принялся резать оставленные Монтрозом овощи.

Возможно, нож стучал резче, чем этого ему хотелось: Брендон вдруг тряхнул головой, продолжая смотреть в пространство.

– Она знала, что мы здесь, – сказал он.

– Почему вы так решили? – спросил Осри и сам испугался того, как холодно прозвучал этот вопрос. – Впрочем, вы, возможно, и правы, – поспешно добавил он.

– Решил, исходя из того, о чем она умолчала, – пробормотал Брендон.

– Вы считаете, она сказала бы им, что собирается делать дальше, если бы мы не подслушивали?

– Нет. – Брендон взял со стола луковицу и бесцельно подбросил на ладони. – Не в случае, если они распускают команду. Так она надеется их защитить. Так или иначе, мне кажется, дальнейшее зависит от того, что она обнаружит на Рифтхавене.

Осри перевел взгляд с отрешенной улыбки Брендона на луковицу у него в руке и вдруг вспомнил.

– Сердце Хроноса.

Брендон кивнул. Он встал, потянулся, потом выглянул в люк.

– Она не упомянула еще эйя, – сказал он.

Осри нахмурился, собираясь отмести это обстоятельство как несущественное, но передумал и принялся сгружать нарезанные овощи с доски в кипящий соус.

Брендон, похоже, в первый раз обратил внимание на то, чем он занят.

– Пахнет вкусно, – заметил он. Осри раздраженно фыркнул.

– Против своей воли, похоже, я набрался здесь мастерства голгольских кулинаров...

– Вздор, – пророкотал мощный голос, и в камбуз ввалился, блестя из-под бороды белозубой улыбкой, Монтроз. – Ты не знаешь ровным счетом ничего. Требуются годы, годы учения, чтобы стать настоящим поваром.

– Но то, что он делает, пахнет не менее вкусно, чем все, чем нас кормят на родине, – возразил Брендон.

Монтроз театрально вздохнул и ссутулил могучие плечи.

– Неужели это надо было говорить в его присутствии? – Он устремил в направлении Осри указующий перст. – Как теперь я добьюсь от него мало-мальской скромности?

Брендон рассмеялся, а Осри покачал головой и вернулся к своей работе. Брендон вытянул руку, уронил луковицу на стол и ловким движением стащил плитку шоколада.

– Ладно. Пошли, Люцифер, мы здесь лишние.

Осри совладал с раздражением и продолжал резать.

– Этот обед, – сказал Монтроз, – предназначен для моих гостей в лазарете, но ты тоже приглашен.

Осри кивнул.

– Очень хорошо, – ответил он.

«Она не упомянула еще эйя». Что это, черт возьми, значило?

Монтроз бросил на него хмурый взгляд из-под насупленных бровей. Впрочем, он продолжал снабжать Осри ценными указаниями кулинарного характера, а Осри заставил себя терпеливо выслушивать их до тех пор, пока обед, наконец, не был готов настолько, что он смог улизнуть с камбуза. Он застал Брендона в их кубрике, уткнувшегося в монитор.

– Мне надо спросить у вас одну вещь, – сказал Осри. Брендон поднял взгляд; рука его застыла над клавиатурой.

– А Монтроз? – тихо спросил он.

– Готовит обед отцу. А контрольную камеру в этой каюте я нашел и отключил.

– Стер данные? – нахмурился Брендон.

– Нет. Просто перенастроил так, чтобы она активизировалась через десять лет. Надеюсь, – язвительно добавил Осри, – к тому времени нас здесь уже не будет.

Брендон неслышно рассмеялся.

– Что вы имели в виду, говоря, что капитан не упоминала эйя? – продолжал Осри. – Не вижу никакой связи между ними и тем, куда она может отправиться после Рифтхавена.

– Мне показалось... – Брендон отодвинулся от стола, махнув в сторону пульта. – Посмотри сам.

Осри шагнул ближе и увидел, что Брендон вызвал на экран главу «Справочника Звездолетчика», посвященную Исквену V. В верхней части экрана горел предупреждающий код планеты, закрытой на карантин, а следовавшая ниже скудная информация создавала впечатление мира, угрюмого сверх всякой меры. Совершенно озадаченный, Осри торопливо пробежал взглядом описание времен года (лютая зима и еще более лютая зима) и список жутких растений и хищных животных.

В конце списка имелся пункт, посвященный обитающим на планете разумным существам, и Осри начал немного понимать, в чем дело, прочитав короткое описание физиологии эйя, дополненное списком кораблей, приземлившихся на планете и не взлетевших обратно.

Осри оторвал взгляд от экрана. Брендон ждал.

Неприятная мысль осенила Осри.

– Уж не думаете ли вы, что она заставит нас отправиться туда, нет ведь?

Брендон улыбнулся.

– Мне кажется, она хочет, чтобы мы и они, – он мотнул головой в сторону остального корабля, – так думали.

– Но вы не верите?

Вместо ответа Брендон встал и запер дверь. Потом снова сел за компьютер.

– Смотри, – произнес он.

Осри прислонился к стене рядом с панелью управления, в нескольких дюймах от того места, где спрятал тетрадрахму и наградную ленту. Брендон тем временем быстро шарил по корабельной системе. Несколько раз компьютер запрашивал у него пароль, и каждый раз Брендон получал доступ, набирая пароль со скоростью, выдававшей то, чем он занимался большую часть своего свободного времени.

Потом они забрались в запретную зону, где Брендон спрятал нужную ему информацию. К удивлению своему, Осри увидел в списке взятую целиком из «Справочника Звездолетчика» главу про Должар, а также бортовой журнал за несколько последних лет.

– Вы взломали их систему, – сказал Осри.

Брендон не стал отвечать прямо.

– Система создана Маркхемом, – произнес он. – И Вийя, похоже, оставила ее почти без изменений. Зная Маркхема так, как знал его я, нетрудно найти его пароли. Я нашел большую часть того, что хотел...

Осри почти пропустил это мимо ушей, ожидая, пока Брендон договорит, но на этот раз сообразил быстрее.

И оказался прав.

– Большую?

Брендон невесело усмехнулся.

– Все же она перенастроила часть системы, и войти в эту часть я не могу.

Осри открыл рот, чтобы заметить, что это всего лишь стандартная операция, но Брендон смотрел на него так, словно ждал этой реплики. Поэтому он вернулся к предыдущей теме.

– Что вы нашли из того, что хотели?

– Капитанский журнал, – ответил Брендон. – Я нашел журнал Маркхема. Я даже нашел файл, который он открыл для меня... – Он осекся и передернул плечами.

– И что там было?

– Факты, которые, ему казалось, будут мне интересны. Кое-какие доказательства вины Семиона в крушении его отца – впрочем, все это уже лишено смысла.

– Но вы не смогли найти журнал нынешнего капитана?

– Нет.

– А вы уверены, что он вообще существует? Может, должарианцы не ведут журналов.

Брендон снова пожал плечами.

– Не уверен. И потом, там есть еще вещи, к которым я так и не получил доступа. – Он махнул рукой. – Посмотри-ка на это.

Он вызвал на экран бортовой журнал, перелистав его назад, к самому началу карьеры Маркхема в качестве капитана «Телварны». Осри смотрел, как Брендон меняет на экране страницу за страницей текстовой информации,

– Снова Рифтхавен... Дис, Рифтхавен... – Осри оторвался от экрана. – Такое впечатление, что они мотались по всем секторам без какого-либо плана. Включая системы, о которых я никогда в жизни не слышал. Что я должен увидеть?

– Никаких аномалий?

– Аномалий? У рифтеров? – возмутился Осри, но не успел он договорить, как третье упоминание Должара заставило его осечься. – Это? – Он ткнул пальцем в экран. Мелькнула еще одна жуткая догадка. – Но не думаете же вы, что Маркхем...

– Нет. Судя по всему, Эсабиан начал вербовать себе союзников среди рифтеров примерно тогда же, когда Хрим убил Маркхема. И как знать, может, это и было одним из побудительных мотивов Хрима: убрать конкурента. – Уголок рта Брендона нервно дернулся. – Нет, тут только рейды, все просто и ясно.

– Не вижу никакой связи.

Брендон пробежался пальцами по клавиатуре, потом дал команду сохранения и вышел из системы.

– Что ж, поищем, есть ли она вообще.

Осри ни разу еще не бывал в капитанской каюте. Он шел чуть поодаль от Брендона, ожидая всего, чего угодно – от сибаритской роскоши до черепов на стенах.

Они вошли, и Брендон замер, словно наткнувшись на силовое поле, увидев неправдоподобно реальное голографическое изображение парка секвой в Мандале. Да и у Осри голова слегка пошла кругом, когда до него донеслось знакомое птичье пение – такое он слышал только на Артелионе.

– Я допустила в чем-то ошибку?

Спокойный голос принадлежал, разумеется, капитану. Ирония мешалась в нем с должарианским произношением гласных, и точно такая же ирония прозвучала и в ответе Брендона:

– Здесь слишком холодно, воздух должен пахнуть хвоей и смолой, и тианьги должен подавать больше кислорода. – Брендон манул рукой в сторону вентиляционной решетки. – Тогда будет достаточно похоже.

Вместо ответа капитан хлопнула рукой по панели управления, и лес исчез, оставив на своем месте лишь голые стены каюты, единственным украшением которых служили гобелен и камень, в котором Осри – с легким приступом гнева, так и не угасавшего окончательно, – узнал одно из сокровищ Аванзалы Слоновой Кости.

– Вы хотели меня видеть?

Женщина сидела на краю пульта; до сих пор Осри не замечал его, поскольку он терялся в тенях голограммы. Осри остался стоять у двери, но Брендон прошел дальше.

– Что после Рифтхавена? – произнес он.

Вийя промолчала.

«Он прав: она знала, что мы подслушиваем».

Брендон пересек каюту, дотронулся до потемневшего гобелена, сюжет которого был Осри непонятен, но на расстоянии вызывал неприязнь.

– Себастьян не продержится там и дня, – заметил он.

Вийя упрямо вздернула подбородок вверх.

Осри даже не услышал ее ответа – так потрясли его слова Брендона.

«Должар? Но она же не потащит нас туда!»

Брендон улыбнулся, скрестил руки на груди и прислонился к переборке.

– А может, это испытание? То самое испытание, – он дотронулся до небольшой таблички над пультом, – к которому готовился он?

Он? Осри покосился на табличку – там изящным почерком, воспроизводящим популярный лет сто пятьдесят назад стиль «архео-модерн» было написано: «КОРАБЛЬ ВОССТАНОВЛЕН МАРКХЕМОМ ЛИТ-Л'РАНДЖА».

Испытание? Для Маркхема? У Осри как-то сразу разболелась голова, и он потер виски, но это не уменьшило напряжения, исходившего от остальных двоих.

Вийя медленно встала и заложила руки за спину.

– Эсабиан Должарский улетел с планеты, и худшие из ноблей вместе с ним, – сказала она. – Я знаю, где можно укрыться так, что вас никто не найдет.

– Но вы не ответили на мой вопрос, – спокойно произнес Брендон.

– Этот вопрос абсурден.

– Значит, вы испытывали Маркхема, – с улыбкой сказал Эренарх. – Потому, что вы испытывали меня.

Пауза. Осри снова словно огрели по голове.

– Игра, – сказала Вийя. – Вроде этой.

Она нажала на клавишу за спиной, и они оказались в открытом космосе, а на них несся рой астероидов, Осри едва успел оправиться от шока, когда изображение сменилось, на этот раз белоснежной горной вершиной неописуемой красоты, венчавшей угольно-черный каменный склон. Солнце – красный карлик – садилось за горизонт, окрашивая пейзаж в багровые тона. Эту картину сменили еще несколько, резко отличавшихся друг от друга.

Они стояли в гулком, высоком нефе собора, смутно знакомого Осри, когда Брендон протянул руку и выключил голограмму.

– Я тоже знаю места, где нас никогда не найдут враги.

До Осри донесся негромкий щебечущий, неприятно скребущий по нервам звук: эйя. Брендон с рассеянным видом покосился в сторону. Вийя не повернула головы.

– Пошли, – сказал Брендон так тихо, что его было почти не слышно сквозь шелест тианьги.

Вийя не ответила. Вместо этого она повернулась, нажала новую клавишу, и комната сменилась унылым пейзажем: дымящиеся на горизонте вулканы, а над головой – штормовое, покрытое рваными облаками небо.

Брендон вышел.

Осри вышел за ним, радуясь возможности отвернуться от Вийи и ее мрачного пейзажа – как он догадался, должарианского.

Вернувшись в свой кубрик, Брендон легонько хлопнул ладонью по своему пульту, включая компьютер. Быстро набрав команду, он выпрямился и постоял немного, глядя на дисплей и потирая пальцем челюсть.

Заглянув ему через плечо, Осри увидел, что тайные файлы исчезли. Все внутри него как-то нехорошо сжалось, пока Брендон не рухнул в кресло и не расхохотался.

Загудел коммуникатор. Вспотевшими пальцами Осри включил его.

– Мы тебя заждались, Школяр, – послышался знакомый зычный голос Монтроза. – Ты ведь не хочешь, чтобы твой отец ел остывший чжчж, нет?

– Ни за что, – хрипло ответил Осри. Он бросил еще один взгляд на Брендона – тот все еще сидел обхватив голову руками и смеялся – и вышел.

Омилов отодвинулся от стола, глядя в лицо сыну. Монтроз с Ивардом обсуждали вина.

Обед, которым угостил их Монтроз, заслуживал самых превосходных оценок, и кок изо всех сил старался поддерживать легкий и непринужденный разговор. Однако усилия его увенчались лишь частичным успехом: Осри по большей части молчал. Не злобно, но молчал.

Он вздохнул, размышляя, что делать дальше. Тем временем остальные разговаривали. Блюда появлялись и исчезали. И беседа, хоть в ней участвовали и всего трое, была достаточно веселой. При том, что он десять лет как отошел от придворной жизни, Омилов без труда поддерживал беседу на любую тему, сам размышляя совсем о другом. Лицо Иварда раскраснелось от волнения и спиртного, и он охотно участвовал в разговоре – когда не погружался в мечты. Омилов даже не обратил бы внимания на такие мгновения, если бы не хмурые взгляды, которые бросал на того Монтроз.

Впрочем, Омилов оставил переживания за мальчика врачу, знавшему их причину; самого же его больше тревожил собственный сын. Похоже, тот оставил свою злость на разбитом астероиде, но она сменилась более серьезным настроением, проявлявшемся в почти незаметном жесте, которым Осри с детских лет выдавал царивший в душе разброд: непроизвольном потираний указательным пальцем одной руки по костяшкам другой. Еще раньше он имел привычку глодать эти костяшки, иногда до крови; когда леди Ризьена обнаружила это, она каким-то образом истребила вредную привычку. Нервное движение осталось.

Наконец обед завершился, и Омилов начал прикидывать, как бы ему поговорить с сыном наедине.

– Что теперь, Себастьян? – спросил Монтроз, относя посуду в моечную машину. – Игра или, возможно, дуэль со смертельным исходом? – Он махнул рукой в сторону шахматной доски и улыбнулся.

– Ни то, ни другое, благодарю. Я тут порылся вчера в вашем каталоге и нашел оперу, которой не слышал много лет: «Трагическую историю Макклома Сингха».

Монтроз невесело улыбнулся.

– Я не удивляюсь тому, что она вышла из моды: покойному Эренарху ее мораль вряд ли приходилась по вкусу.

Омилов испытал легкую досаду.

«Даже рифтеры ощущали угрозу, но Геласаар отказывался видеть ее».

– Отлично, Себастьян, пусть будет «Трагическая История». Хороший урок нынешним временам. Осри, ты не против?

– Спасибо, – ответил тот механически-вежливо, – но я, пожалуй, лучше пойду.

– Мой сын так и не научился любить оперу, – сказал Омилов. – Возможно, нам лучше отложить ее до другого раза...

– Нет, папа. Я правда хотел бы отдохнуть, – сказал Осри и вышел.

Омилов подавил вздох. Монтроз поколдовал с пультом, свет померк, дальняя стена лазарета дрогнула и исчезла, сменившись панорамой звездного неба. Картина двинулась вниз, и вместе с мощными, полными скорби звуками увертюры Тамильского в поле зрения показалась пылающая планета.

«Велликор, – подумал Омилов. – Спустя шесть столетий все еще мертвая планета. Сколько таких добавилось за последние недели?»

А потом он забылся, захваченный историей Прерогата Сингха, который в нарушение клятвы передал Лишенному Лица анафему Верховного Фаниста Габриэля – анафему за зверства на Велликоре. Драматическое отречение Сингха от присяги и его самоубийство привели к изоляции Панарха от его сторонников, низвержению и смерти.

Начался первый акт. Загремели трубы, исполняя музыкальную тему Сингха.

Ивард вдруг шмыгнул носом, и Монтроз взмахом руки остановил изображение.

– Что с тобой, Ивард?

«Он действительно встревожен», – подумал Омилов.

– Нет, ничего. Извини. Я, наверное, задремал, а потом услышал эту музыку и решил... – Ивард вытаращил глаза на голограмму. – Это же Прерогат Сингх!

Теперь настал черед удивляться Омилову.

– Ты знаешь «Трагическую историю» Тамильского?

Если не считать бесконечных вальсов, которые Монтроз играл для паренька, когда тот просыпался от кошмарных снов, Ивард до сих пор, казалось, не проявлял никакого интереса к музыкальной коллекции Монтроза.

– Тамильского? Нет, такого не знаю, но Сингх был одним из самых знаменитых Невидимых, и мне нравятся... – Он осекся и ссутулился.

Монтроз рассмеялся – судя по всему, он понимал, что происходит.

– Говори, Рыжик.

Ивард недоверчиво покосился на Омилова, словно ожидая насмешек.

– Нет, мне правда нравятся «Невидимые». Я собрал почти сто серий. – Он ухмыльнулся. – С теми трофеями, что у меня из дворца, мне, может, даже удастся раздобыть первую серию. Ее снимали в двести сорок восьмом, почти семьсот лет назад.

«Значит, Осри не ошибался, они в самом деле ограбили дворец, – подумал Омилов. – Что ж, учитывая обстоятельства, их некому в этом упрекнуть».

– Боюсь, я не знаком с этими «Невидимыми», – произнес он вслух. – Что это такое?

– Это такой сериал, – не без удивления ответил Ивард. Он махнул рукой в сторону экрана. – Эта музыка вроде той, на чипах.

Омилов даже не пытался скрыть удивления.

– Сериал, идущий больше семисот лет? Должно быть, неплохой, если так. И уж во всяком случае, лучшей музыки они выбрать не могли бы.

– Нет, правда, здоровский! – воскликнул Ивард. – Другие надо мной смеются – ну, иногда, но Грейвинг говорит... – Он осекся с застывшим взглядом.

– Я бы с удовольствием посмотрел что-нибудь из твоих сериалов, Ивард, – сказал Омилов, чтобы отвлечь паренька. – Я никогда особенно не интересовался ими, но это недостаток скорее мой, нежели этой формы искусства.

Ивард зажмурился и потер глаза, словно пытаясь стряхнуть воспоминание. Потом недоверчиво поднял взгляд.

– Правда?

Гностор вдруг понял, что мальчик, возможно, видит его в пугающей ауре, порожденной расхожими представлениями об Академии Архетипа и Ритуала.

– Правда. У тебя есть серия про Сингха?

– Ой, да, одна из самых классных.

– Тогда, возможно, тебе будет интересно посмотреть часть этой оперы. А я потом посмотрю твой чип, так что мы сможем сравнить то, как эти две формы искусства обращаются с историей.

– Ух ты, здорово. Ничего, если я спрошу у вас?

– Конечно, спрашивай.

Монтроз, улыбнувшись такому повороту беседы, протянул руку, чтобы включить воспроизведение, но застыл, когда Ивард заговорил снова.

– Ну, я правда хотел спросить... только не про оперу. – Он подался вперед, смешно растопырив локти. – Брендон говорил, вы шевалье, значит, вы тусовались в Мандале, да?

Омилов улыбнулся.

«Тусоваться». Очень точное определение для многих при дворе».

– Да, некоторое время.

– А Прерогата вы видали?

Омилов удержался от смеха. Каждый день, в зеркале. Потом он ощутил легкую грусть. Разве сейчас это имеет значение? Он вдруг понял, что возможность при необходимости авторитетно говорить с абсолютным правителем Тысячи Солнц служила ему опорой в жизни. Теперь он лишился и этого.

– Ну, Ивард, ответить на этот вопрос не так легко. Ты ведь не знаешь, что тот или иной человек служит Прерогатом, пока он не уйдет с этого поста. Конечно, я был знаком с несколькими бывшими Прерогатами после того, как они оставили свою должность, в силу тех или иных причин раскрывшись, но никого, пока их деятельность оставалась скрыта. Так что, отвечая на то, что, мне кажется, действительно хотелось тебе узнать, скажу: между Тайным Прерогатом и любым другим человеком нет никакой внешней разницы.

– Значит, все и правда как в «Невидимых». Всякие гады так и не знают, пока не станет поздно!

– Вот именно. Так что, смотрим дальше?

Ивард молча кивнул, он снова откинулся на спинку кресла, и Монтроз включил воспроизведение. Время от времени он продолжал поглядывать на юного рифтера. Поначалу Ивард ерзал на месте. Постепенно музыка захватила паренька, и к финалу арии Отречения к удивлению и даже радости своей Омилов увидел на глазах у Иварда слезы. Он вспомнил, что рассказывал Осри о прошлом этого паренька.

«В упорядоченном мире Панархии для этой души не нашлось иного места, кроме как среди грубой рабочей силы. Здесь, по крайней мере, у нее есть место для роста – никто не пытается сломать его».

Впервые Омилов начал в полной мере осознавать ту огромную, никем не изученную роль, которую рифтерская культура играет в жизни Тысячи Солнц.

«Но уже слишком поздно. Мы отвергли их, и они стали орудием в руках нашего злейшего врага».

На голограмме тем временем умирающий Макклом Сингх лежал перед Изумрудным Троном. На троне Лишенный Лица – по обыкновению его роль исполнял актер в маске, лишавшей лицо очертаний, – бессильно съежился, осознав свое поражение. Ивард едва сидел, совершенно захваченный действием; лицо его сияло от возбуждения и печали, которые всегда пробуждает настоящая трагедия.

«Но не все, – решил Омилов, – Душа этого мальчика не пережила бы общения с теми, кто вступил бы в союз с Эсабианом».

В первый раз, несмотря на неудачный разговор с капитаном, в нем затеплилась надежда, что они еще могут спастись с Сердцем Хроноса.

18

Нам страшно, нам страшно.

Мне непонятен ваш страх.

Мы боимся распада стаи-Телварна, ибо для эйя распад стаи – исчезновение.

Снова повторяю вам: то, что для эйя – исчезновение стаи, для людей – исправление, так же как исправление для эйя может означать исчезновение людей. Каждый из собрания, которое вы называете стаей, уйдет, чтобы вступить в другие собрания, и это для нас исправление. Снова повторяю: «Телварна» не настоящая стая.

Но Вийя – ее мыслемир, а те, кто внутри металлической пещеры, – члены ее стаи.

Я слышу, как слышат эйя, но я не мыслемир. У людей нет мыслемиров.

Нам страшно.

Снова повторяю: мне непонятен ваш страх.

Слова, которые мы праздновали, несут образы, способные меняться. И мы страшимся, ибо мы вступаем в хаос, у которого нет центра.

Мы приближаемся к собранию людей, которое называется Рифтхавен. Я слышу ваш страх и советую вам уйти в свой мыслемир. Празднуйте слова, которые вы узнали, но не забывайте и о моем смятении. Снова спрашиваю вас: в мыслемире одна стая или много?

Вийя почувствовала выход эйя; они уже начали впадать в спячку. Она закрыла глаза, глубоко дыша. С каждым разом контакт давался ей все легче, но даже так он все еще заканчивался головокружением, стоило ей проявить хоть немного неосторожности.

Она открыла глаза. Поперек ее койки лежал, глядя на нее, Люцифер. Она коснулась его, пробуя его эмоции. Он был голоден.

Вийя нажала клавишу, отворяя люк, и он выбежал из каюты, только хвост мелькнул.

Она встала и прошла в помещение эйя. Температура упала до уровня верхних пещер в сезон спячки. Эйя свернулись клубочками, прикрывшись шелковистыми попонками из тонкой металлической проволоки. Глядя на их маленькие застывшие тельца, она пыталась понять, почему они не ответили на ее вопрос об их мыслемире. До сих пор они говорили о нем как о едином целом.

Она представляла себе их мыслемир как своего рода аналог ДатаНета, объединяющий все разумы их мира. Чего она до сих пор не знала точно – так это того, какую роль играет в стае самец – не считая, разумеется, просто репродуктивной. Ей было известно только, что самец не шевелится, не разговаривает и что за ним ухаживают самки.

Собственно, это походило на обратное отображение схемы стай, известной еще по Земле: маток и слуг. Впрочем, они почти не делились информацией о своей структуре. Они были самками и в свое время должны были родить самок же – за исключением тех редких случаев, когда одну из них выбирали для того, чтобы она родила самца. Последнее качество, насколько понимала Вийя, ценилось очень высоко, хотя, судя по всему, самка погибала после родов.

Она хмуро смотрела на съежившиеся тельца, вспоминая, как те в первый раз обратились к ней, используя мужской эпитет. Они понимали ее должность капитана как особи, определяющей судьбу остальных и способной общаться с ними на уровне сознания. Но непонятно было, выполняют ли их самцы аналогичную функцию.

Что, если самцы эйя являются центром мыслемира каждой стаи? Из этого следует...

«Конкуренция между стаями. А это значит, что целью миссии этих двоих является сбор информации, способной дать их стае преимущество».

Занятно. Мысль, заслуживающая дальнейшего рассмотрения.

Она проверила ящик с растущим в нем мхом. Все в порядке. Бортовой компьютер вполне справлялся теперь с поддержанием в этом помещении заданного режима. Жаль, что они не способны взаимодействовать с компьютером самостоятельно. Как и можно было ожидать от расы телепатов, письменность у них отсутствовала.

«А тут еще люди запутывают их своим квазирелигиозным запретом на машины с искусственным разумом».

Досада на различия, мешающие расам понять друг друга, мелькнула в ее голове, когда она погладила пальцами тонкую, как паутина, вязь, сплетенную эйя. Она узнала в рисунке стилизованные очертания «Телварны» и переплетенные с ней фигуры, которые вполне могли быть человеческими, но причем здесь огненные языки и другие символы, она не знала.

Она огляделась по сторонам. Температура продолжала понижаться, и кожа делалась менее чувствительной. Она уже видела свое дыхание: белое облачко крошечных замерзших капель, медленно таявшее в воздухе.

Пора уходить.

Пора.

Она вышла, бросив взгляд на часы. Скоро выход – момент, до которого все просчитано. Что будет после – покажет время.

Она посмотрела на Сердце Хроноса, потом взяла его в руки, стараясь не обращать внимания на неприятную дурноту от полного отсутствия у него инерции. Она рассчитывала провести это время с эйя в последней попытке разгадать тайну этого предмета, но те были уже вне доступности. Она могла вызвать их из спячки, но все равно им требовалось некоторое время на то, чтобы привести себя в дееспособное состояние.

Так или иначе, это ни к чему не привело бы: в меру своих возможностей они установили, что у этого оружия отсутствует важная составная часть. Она опустила Сердце в карман, ощущая на бедре непривычный вес.

Еще взгляд на часы.

Теперь полагалось бы спланировать следующий переход и обязанности команды на это время, вот только переход этот она совершит одна, если не считать эйя и троих пленников: астрогатора, которого она может заставить работать, старика, которому известно про Сердце Хроноса что-то такое, чего он ей не расскажет, и Брендона нур-Аркада... нет, он ведь теперь лит-Аркад, верно? Просто Маркхем так часто произносил эти слова: Брендон нур-Аркад.

На мгновение она позволила воспоминаниям завладеть ее мыслями.

«Бренди говорил...» «...мы с Брендоном нур-Аркадом задумали...»

«Я тогда думала, Аркад обращался спутником вокруг солнца – Маркхема. Кажется, Маркхем тоже так считал».

Она чуть улыбнулась.

«Если я не ошибаюсь, я использую звезду этого Аркада, чтобы осветить мой родной мир».

Это был хоть какой-то, да план. Лучше план, чем его отсутствие, а то... Жалость – иллюзия.

Жалость была также одной из эмоций, которые она называла ножами без рукоятки. Она никогда не понимала этого до тех пор, пока не повстречала Маркхема, и ее поразило, как они затеняют его разум в самые неожиданные моменты. Они много говорили о человеческих реакциях и эмоциях. Вийя так старалась понять их, что порой ей казалось, они окрашивают и ее собственные мысли.

Но желать, чтобы то или иное действие никогда не происходило – это казалось ей тупиковой мыслью.

Поэтому она убила эту мысль и пошла на мостик готовиться к выходу из скачка. Она сказала Локри, что сама свяжется с братом Жаима.

Он не знал этой женщины: лет восьмидесяти, невысокая, коренастая, с открытым, интеллигентным лицом. Она была одета в незнакомый ему наряд, состоявший из черной рясы с длинными рукавами и высоким, жестким белым воротником. У него даже мелькнула мысль, сколько времени у нее уходит на облачение.

Он понимал, что спит, так что обратился к ней не без иронии, порожденной осознанием этого:

– И где я нахожусь? А вы кто такая?

– Это Дезриен, – отвечала она. – И ты призван.

Мандрос Нукиэль открыл глаза и сел. Подумал немного, усмехнулся невесело и опустил ноги с койки на палубу. Откликаясь на его движение, в изголовье сразу же вспыхнул неяркий свет, оставлявший в тени большую часть капитанской каюты. Единственным звуком был тихий шелест тианьги; слабый-слабый ветерок гладил его по лбу.

С минуту он сидел не шевелясь. Возможно, в этом сне не так уж и много удивительного. При той работе, которую он избрал для себя, любое изменение уже желанно. «Мбва Кали» патрулировал непосредственно за пределами резонансного поля Рифтхавена с целью перехватывать покидающие рифтерскую обитель суда. До сих пор им не попалось ничего, кроме мелочи, не имеющей ни малейшего представления о планах Эсабиана, равно как о сверхсветовой связи. Единственное, чего удалось от них добиться, – это набранных на Рифтхавене слухов о продолжающемся под ударами Эсабиана развале Панархии и о зверствах его союзников-рифтеров.

Мандрос Нукиэль застонал и вцепился обеими руками в волосы. Это было совершенно невыносимо: сидеть здесь без дела, в то время как уничтожалось все, что наполняло его жизнь смыслом. Сразу же, как они заняли здесь боевую позицию, он отправил курьера на Арес – если, конечно, главная база Флота не была обнаружена и уничтожена силами Эсабиана. Однако ответ мог прийти только через много дней – и он мог свестись к приказу продолжать делать то, чем он занимается. Приказы Нг, деликатно поданные в виде предложения, были абсолютно разумны – отчего, впрочем, выполнять их было не легче.

Он подошел к пульту и вызвал на экран настройку тианьги. Как он и думал, проклятая Телосом машина снова перестроилась на нижнесторонний режим, начав весенний цикл с его повышенной ионизацией, падением атмосферного давления и постоянно меняющимся ветром; все преувеличенное по сравнению с обычными для орбитальных поселений тонкими нюансами климата. Он набрал новый код, перепрограммировав тианьги на режим орбитального поселения.

Потом он нажал еще несколько кнопок, вызвав на экран распорядок дежурств по системам жизнеобеспечения.

«Значит, Эмильтут, да? Ну что ж, завтра мы покажем ему где раки зимуют; а пока можно еще поспать».

И чтоб никаких больше бредовых сновидений.

Он заснул, едва коснувшись головой подушки.

Стоял весенний полдень на орбитальном синке Ференци. Светившее у оси вращения искусственное солнце почти достигло максимальной яркости. Стоя на балконе башни Крианы, Нукиэль мог разглядеть далеко на севере точно такую же башню Летерии, вонзавшуюся в небо под углом в 120 градусов к его собственному положению; там уже наступил вечер. Башня Меллифера скрылась в облаках, верхушки которых привычно изгибались запятыми от обращения воздуха.

Рядом с ним стояло еще несколько человек. Он не узнал их. Один из них, стройный молодой человек, стоял повернувшись к нему спиной, но осанка безошибочно выдавала в нем высшего дулу; другой был явным атавизмом – бледная, веснушчатая кожа и рыжие волосы. Двое были вообще инопланетянами, чей вид внушал ему ужас, хотя он и не знал, почему. Лиц остальных он разобрать не мог. Они стояли на самом краю Общественной зоны, огромного зеленого луга, поросшего дикими цветами, на котором раз в три года проходил Большой Сабантуй. Никто не произнес ни слова; все стояли, поглощенные в собственные мысли.

Нукиэль потянулся; легкий ветерок донес до него аромат апельсиновой рощи. Приятно оказаться дома. И тут, пока он оглядывался по сторонам, невероятно громкий звук – не лишенный мелодичности, но все равно устрашающий – швырнул его на колени. Он зажал уши руками, но это не помогало. Звук не прекращался, пронизывая его насквозь до тех пор, пока ему не показалось, что грудная клетка его вот-вот не выдержит и сомнется, а плоть отделяется от костей. Тогда звук смолк, не оставив за собой даже эха.

Его охватили тошнота, потеря ориентации, а потом и ужас, когда он понял, что находится в невесомости. Он пытался уцепиться за траву, но руки не повиновались ему, а паническое барахтанье швырнуло его в воздух. Взгляд его метнулся к южному полюсу. Водопад падал отвесно вниз! Невероятно, но Ференци остановил вращение, и тем не менее синк не развалился.

Потом солнце мигнуло и погасло, погрузив поселение в зловещий полумрак, не позволявший различить цвета и краски. Затаив дыхание, Нукиэль смотрел, как туман на краю Общественной зоны свивается в светящиеся человеческие фигуры. Он узнавал их: его покойный отец, учитель из начальной школы, погибший в дорожной аварии, и другие. Многие были ему незнакомы, но, судя по выражению лиц стоявших рядом с ним живых людей, их узнавали те.

Мертвые не обращали внимания ни на него, ни на остальных. Вместо этого они всматривались в потемневшее небо, в сторону невидимой с расстояния в четыре с половиной километра оси.

«...ИЗ СВЕТА В СВЕТ ПРЕОБРАЖАЯСЬ...» Где он слышал эти слова? Свет пролился на него и взмывающих в воздух мертвых; поверхность Ференци медленно удалялась от них, разворачиваясь, словно свиток в руках гневного божества. Порыв ветра налетел на них и понес, словно ворох осенних листьев, в сторону неизвестно откуда взявшегося светлого диска огромной планеты. Это была не Муненжера, на орбите которой висел Ференци, и Нукиэлю даже показалось на мгновение, что он узнал ее, но тут она превратилась в женское лицо, сиявшее внутренним светом, с седыми волосами, вставшими дыбом наподобие сказочной короны. Она подняла руку, и луч яркого света ударил из ее ладони.

Нукиэль вскрикнул. Это была Богиня, явившаяся ему в Карающем Обличье!

– Это Дезриен, и ты призван, – произнесла она.

Нукиэль выпал из постели и лежал на палубе, запутавшись в простынях; эхо его крика, казалось, еще отдавалось от стен каюты. Включился свет, но он лежал неподвижно, пытаясь совладать с дыханием. Его охватило жуткое ощущение, что он проснулся в мире менее реальном, чем тот, что привиделся ему во сне, ощущение, от которого он никак не мог отделаться.

Он поднялся и присел на край постели, уронив голову на руки. Много лет назад, вспомнилось ему, гностор в Академии читал им лекции по духовным аспектам военного дела. Что там он еще говорил?

– Одной из худших ошибок, которые делали наши предки, было их убеждение в том, что субъективного не существует, в том, что кроме объективной реальности нет ничего. Не повторяйте этой ошибки: она уничтожит вас так же, как уничтожила их.

Нукиэль тряхнул головой. Как легко выслушивать это в уюте аудитории и как тяжело принять это сейчас. Как ему обосновать свой хадж теперь, в разгар войны? Он вздрогнул. Как ему избежать этого? И если он откажется, что принесет с собой следующий сон? Каким бы ни был ответ, он не был уверен в том, что готов встретить его. В сравнении с этим трибунал казался ему прогулкой по оси орбитального поселения.

Он вдруг представил себя висящим в космосе между двумя готовыми столкнуться махинами: Долгом и Дезриеном. Обе были почти осязаемы; очертания всей его жизни, посвященной флоту, его традициям и святыням, противопоставленные тайнам Магистериума, власти которого хватило однажды даже на то, чтобы сместить правившего Панарха.

А потом все разом исчезло, оставив только знание долга, память о принесенной присяге и жизни, прожитой в верности флоту.

Мандрос Нукиэль вздохнул и вытянулся на постели. Свет погас. Неизвестно, сколько времени прошло, пока мысли его не успокоились, и он, наконец, забылся сном.

– Похоже, причаливаем, – заметил Монтроз, поворачиваясь к стоявшему за его спиной Омилову. – Не хотите взглянуть на Рифтхавен, каким его видно с самой выгодной точки?

Все уже были на мостике – все люди, разумеется, Марим не видела эйя, а Люци шатался где-то по нижним палубам. При виде эмоций, отразившихся на лице чистюль, когда те повернулись к экрану, Марим не удержалась от смеха.

– Если это самая выгодная точка, каким же он должен быть изнутри? – пробормотал Омилов.

– Еще запутаннее, конечно! – весело отозвалась Марим, косясь на стоявшего рядом с отцом Осри. Взгляды их встретились, и он отвел глаза.

Раздражение, которое он вызывал у нее, мешало улыбаться, но она справилась. Эта напыщенная жопа не помешает ей завладеть тем, что принадлежит ей по праву... вот только надо держать ухо востро.

«Они у него с собой», – подумала она. С тех пор, как она обыскала их кубрик, он ухитрялся постоянно быть с Брендоном или с отцом. Это наводило ее на мысль, что тот оставил в кубрике какое-то подслушивающее устройство, которого она не заметила.

Ну что ж, у нее еще есть время. Она еще раз покосилась на него, уделяя особое внимание облегающему комбинезону. Так, снаружи карманов нет вообще... наверное, зашил куда-нибудь внутрь. Или под мышку.

«Черт, оттуда не достать, даже если бы пальцы не отвыкли».

Она с трудом удержалась от смеха при мысли о том, как здорово утратила квалификацию с давних добрых времен.

«Водить компанию с Маркхемом и Вийей – чертовски портить форму: ничто так не замедляет движения, как честность».

Она повернулась обратно к экрану, пытаясь вспомнить Рифтхавен таким, каким увидела его впервые. Интересно, и каким он представляется чистюлям? Что до нее, ей все это напоминало результат самого жуткого в истории Тысячи Солнц столкновения множества судов, хаотическое нагромождение конструкций, даже более разнообразных, чем те корабли, которые они обслуживали.

Она вспомнила тот восторг, с которым поняла, что часть этой мешанины и впрямь представляла собой корабли – состыкованные, сваренные, спутанные или еще как-то соединенные в единое целое паутиной металла и дайпласта. И отовсюду торчали во все стороны, словно стволы оружия, антенны.

За станцией горела звезда – двойной красный карлик, Ссадина, составлявший часть триады, которая, собственно, и называлась Рифтхавеном. Третьей составляющей, Синяка, видно не было. Он представлял собой бурого карлика, газового гиганта, достаточно большого, чтобы считаться звездой, светившего в инфракрасном излучении. Рифтхавен обращался вокруг них по сложной орбите, защищенный от атаки гиперснарядами одним из мощнейших резонансных генераторов в Тысяче Солнц. «Почти таким же мощным, как на тайной базе, Аресе, – говорил Маркхем. – Ну разве что бардака с виду больше».

Омилов нахмурился при виде круговерти причаливавших и отходивших от станции кораблей всех мыслимых форм и размеров. Между крупными судами сновали маленькие катера, добавляя сумятицы.

– Почему мы подходим так медленно? – спросил он.

– Строгие правила Комитета Обороны, – ответил Монтроз. – Чем ближе подходишь, тем медленнее приходится двигаться. Впрочем, предупредительного огня нет – и на том спасибо.

Омилов кивнул и нахмурился еще сильнее, словно пытаясь уловить в этом зрелище хоть какое-то подобие порядка. Марим перевела взгляд на остальных зрителей.

Брендон, похоже, даже получал от зрелища некоторое удовольствие. Он вертел головой во все стороны, чтобы получше рассмотреть мельчайшие подробности. Пару раз взгляд его сузился при виде проходивших мимо кораблей, но вслух он ничего не произнес.

Осри забыл обо всем на свете и глядел как завороженный. Забавно: она ожидала обычного его презрительного выражения лица. Она решила, что ему просто не доводилось еще видеть ничего хоть отдаленно напоминающего вот это; он представлял собой идеальный образец чистюли, чья жизнь до сих пор протекала в ухоженном мире, доступ в который открыт только представителям высшего света.

– Ух ты, посмотри только! Времянки Жазрита никуда не делись. Значит, вовсе они не сгорели, верно? – возбужденно шептал Ивард с другой стороны. – Ох! А вон новый ярус – там, где была зона монтажа в невесомости!..

Марим пропускала все это мимо ушей, зная, что он все равно не заметит. Он и так теперь половину времени разговаривал с какими-то неслышными никому другому голосами. Она вздрогнула – хорошо, что он не дотрагивался до нее. Очень кстати оказалось то, что он каким-то образом подглядел развлечения Вийи с Локри: похоже, это отбило у него всякую охоту трахаться, что избавило ее от необходимости гнать его из своей койки. И вообще он вел себя теперь как тяжелобольной.

Жаим с невозмутимым видом стоял сзади. Одежда его до сих пор хранила запах благовоний.

Марим исподтишка покосилась на Вийю – та равнодушно смотрела на экран, деля внимание между потоком информации на дисплее и щебетом диспетчера.

Локри, казалось, вовсе не интересовал вид из иллюминатора. Он лениво развалился за своим пультом, сжимая в руке дымящийся стакан и не сводя взгляда своих бледно-голубых глаз с Брендона. По тому, как застыла его фигура, Марим сразу распознала в нем вышедшего на охоту хищника.

«Он не разговаривал со мной с самого Диса. Что он задумал? – Она снова с трудом удержалась от смеха. – Уж наверняка ничего хорошего».

– Что берешь с собой? – оборвала тишину Марим. – Пойду принесу оружие.

– Ничего, – голос Жаима прозвучал почти неслышно. Он включил босуэлл.

Марим заметила, как Брендон не без тревоги покосился в его сторону. Она могла бы утешить его: настроение Жаима было далеко от самоубийственного; скорее, убийственное. Она снова сдержала смех.

– Локри? – повернулась она к связисту. – Ты как всегда со своим выкидным ножом, да? Или еще что-нибудь?

– Метательный нож, – равнодушно пожал плечами Локри.

– Эй, Монтроз, дашь взаймы свой пистолет-вонючку? – продолжала Марим. – Обещаю, верну в целости и сохранности.

– Бери, не стесняйся, – отозвался Монтроз. – Мне все равно еще кучу вещей здесь переделать, прежде чем идти искать новое место.

Брендон переводил взгляд с одного на другого.

– А почему не лучевое оружие?

– На Рифтхавене есть единственный закон, который соблюдают все до единого, – ответила Марим. – Ты можешь носить бластер, но стоит тебе раз пустить его в ход, и тебя вышвырнут из ближайшего шлюза. Нейробластеры разрешены, но людям не нравится, когда в радиусе десяти метров у всех глушит босуэллы, а в шлюз выбрасывали и за меньшее.

Брендон медленно кивнул.

– Что ж, закон разумный: одна дырка – и половина станции остается без воздуха. Но мне казалось, на Рифтхавене законы не поддерживаются.

– Это зависит от того, где ты. В некоторых торговых кварталах безопасно так же, как в любом другом месте Панархии, и там патрулируют дружинники. Преступность вредит коммерции, – ответил Монтроз. – А в других местах... – Он пожал плечами.

– Но во всяком случае, лучевое оружие регистрируется везде, и этот закон помогают поддерживать тоже все, – снова вмешалась Марим. – Ну, некоторые, конечно, предпочитают таскать все свое на себе, но я не люблю носить то, чем пользоваться все равно не сумею.

Смолкли двигатели.

– Аркад, – сказал Локри, вставая. – Приходилось видать Рифтхавен?

– И не придется, – холодно произнесла Вийя. – По крайней мере в этот раз. – Она пробежалась пальцами по пульту, выключая бортовые системы. – Здесь, под охраной эйя, он будет в полной безопасности.

Локри выбрался из-за пульта.

– Сдается мне, я смог бы уберечь одного беглого Аркада от укусов и ушибов. – Он оперся здоровой рукой о стену, глядя на Вийю с выражением, понять которое было почти невозможно. Голос его оставался таким же ленивым и сладким, как обычно, но Марим кожей ощутила угрозу и в очередной раз подавила смешок. – Прощальный подарок.

– Нет, – отрезала Вийя.

Долгую минуту Локри молчал, потом оторвался от стены и пожал плечами, бросив на Брендона ироничный взгляд.

– Ну что ж, желаю развлечься с видеочипами.

Омилов начал расспрашивать насчет правил швартовки, и Марим ушла в оружейную. Там она обнаружила то, что и ожидала увидеть: Вийя забрала почти все оружие, кроме того, что принадлежало членам команды, и какой-то ерунды.

«Похоже, это и правда конец, – подумала Марим. – Она в самом деле хочет, чтобы мы исчезли».

Марим похватала, чего хотела, и вернулась на мостик. Там она вывалила все на стол, заметив взгляды, которыми чистюли провожали тяжелый, богато украшенный агрегат у нее на поясе.

– Что это? – поинтересовался Брендон, указывая на него. – На вид очень грозное оружие.

– Так оно и есть, – ухмыльнулась Марим. – Убить не убьет, но если в тебя попадет хоть одна капсула, еще пожалеешь, что не убило. Мало кто согласится, чтобы от тебя двенадцать часов разило как от кучи дерьма.

Локри молча отсалютовал им ножом и спрятал его в ножны под рукавом.

Жаим повернулся к Вийе.

– Я вернусь в семнадцать ноль-ноль, проверю, как идут работы над движками.

– Пошли, Рыжик, – сказал Монтроз. – Отведем тебя в клинику к аль-Ибрану. Все остальное – потом, когда мы снимем с тебя эту штуку. – Он похлопал по ленте Келли на его запястье.

Мальчик поднял взгляд воспаленных глаз на Марим. Та поцеловала воздух рядом с его головой.

– Увидимся, – прощебетала она. – В другой жизни.

Пока Ивард общался с капитаном, Марим потырила большую часть его добычи, аккуратно схоронив ее на себе и в сумке. Ивард все равно не заметит.

– Вы останетесь в лазарете до возвращения Монтроза; потом ваши перемещения будут ограничены вашими каютами и камбузом. Можете брать что хочется из библиотеки.

– Спасибо, – кивнул Омилов.

Марим украдкой покосилась на Аркада, жалея, что ей так и не представился случай выиграть пари.

«Ну и пусть. Хрен с ним, с Локри, пускай себе выигрывает. Найду чего-нибудь еще».

19

Монтроз довел Иварда до клиники, как всегда набитой под завязку пестро одетыми типами, большинство из которых страдало от нанесенных различным оружием травм. Там и здесь попадались также одетые поскромнее торговцы, которых дела забрасывали в самые экзотические условия с соответствующим букетом заболеваний. Монтроз сразу же увидел типа, явно страдающего Дырявшанским носовым грибком – глаза у того были постоянно скошены на угнездившегося на самом видном месте его лица паразите. Потом он унюхал специфический запах и решил, что сидевшая в углу женщина – несколько мест по обе стороны от нее оставались незанятыми, – должно быть, подцепила газовую гангрену с Мирквуда. В принципе и то, и другое представляли собой наиболее распространенные последствия контакта людей с инопланетной жизнью, и Монтроз улыбнулся при мысли о не менее экзотических методах лечения.

Потом он перевел взгляд на дрожавшего от жара Иварда. Он посоветовал пареньку прикрыть ленту келли под рукавом, и тот повиновался беспрекословно, чем не на шутку встревожил Монтроза. Обычно Ивард упрямился из-за любой мелочи, что Монтроз считал проявлением здорового интереса к тому, что происходит вокруг него (равно как и почти детское недоверие к чужим способностям). Последнее время его интересовал только тот вздор, которым лента келли накачивала его бедный мозг, заставляя вести себя так дико, что это тревожило Монтроза стократ сильнее, чем непрекращающийся жар.

– Могу я помочь вам чем-то, генц? – прервал его размышления мелодичный голос целительницы с Жефтели.

– Ожог, – показал Монтроз на перевязанное плечо Иварда. – Хочу показать его Атропос-Клото-Лахезис.

Жефтелианка задумчиво поморгала золотыми глазами.

– Они сейчас заняты на сложной генной операции. Возможно, вам мог бы помочь кто-нибудь из других специалистов по ожогам аль-Ибрана?

Монтроз прекрасно понимал, что простой ожог вряд ли заинтересует троицу келли, работающую обычно с куда более экзотическими заболеваниями.

– Прежде чем мы... э-э... смогли доставить его сюда, он мог подцепить одну... инфекцию, – поспешно сказал Монтроз. – Я уже бывал раз у Атропос-Клото-Лахезис с подобным случаем, и они посоветовали мне в аналогичной ситуации проконсультироваться прежде у них.

– Тогда вам придется обождать, – кивнула та. – Что за инфекция? И как вас зовут?

Монтроз замялся. Волей-неволей ему приходилось быть вдвойне осторожным. Они с врачом-келли были знакомы, но непосредственно дела с ним Монтрозу иметь не приходилось.

– Скажите им, что это хендильн, – вспомнил Монтроз название редкого заболевания келли, о котором читал когда-то.

– Хендильн, – пробормотала жефтелианка; вид у нее сделался несколько озадаченным. – Никогда не слыхала, чтобы этим заболевали люди.

– Значит, теперь услышали. Но я надеюсь, что с Ивардом все обойдется.

Она поклонилась, приняв намек с легким, едва слышным вздохом, и вышла.

Очень скоро появился другой служащий.

– Монтроз? – окликнул он.

– Да, Монтроз.

Монтроз дотронулся до руки Иварда, который снова впал в забытье, привалившись к нему. Тот вздрогнул и вскочил, пошатнувшись словно от головокружения. Одна из рук его время от времени дергалась.

Поддерживая паренька, Монтроз проследовал за мужчиной по лабиринту узких коридоров и оказался в конце концов в том, что было когда-то шикарной яхтой и флотским медицинским модулем, сплавленными теперь в единое целое.

Они вошли в просторную каюту, разбитую перегородками на боксы. Тианьги гнал в помещение прохладный воздух, отдающий незнакомым, чужим запахом. Монтроз заметил, как Ивард потянул носом воздух и выпрямился, широко раскрыв глаза.

– Кто здесь? – спросил он. – Я слышу... – он осекся и зажмурился в замешательстве. Монтрозу стало не по себе.

Мгновение спустя троица зеленых келли, приплясывая, выбежала на середину помещения.

– В чем дело, Монтроз? Хендильн не заразен для лю...

Монтроз давно пытался представить себе, как Атропос-Клото-Лахезис отреагируют на ленту Иварда, но такого он не ожидал. Двое келли повыше, Клото и Лахезис, замерли на месте, дико извиваясь шейными отростками. Атропос, связующая троицы, испустила низкое, почти механическое гудение, а потом все трое сгрудились вокруг дрожавшего, шмыгающего носом Иварда. Он конвульсивно сглотнул и облизнул пересохшие губы. Связующая водила головой вверх и вниз по его телу, в то время как остальные двое похлопывали его по голове и плечам, оглашая воздух разноголосыми стонами.

Монтроз молча смотрел.

Стоило голове посредника коснуться кисти Иварда, как тот закрыл глаза и неожиданно осел на пол, но двое высоких келли осторожно подхватили его и понесли в один из боксов.

– Архон, – прогудел Атропос. – Мы считали Их Триединость погибшими навеки, но они живы – в этом вашем Иварде.

Архон келли? Монтроз присвистнул. Неудивительно, что келли так возбудились: если верить тем инфочипам, что имелись у него по келли, ленты архона хранили генетическую информацию, восходившую к самым ранним периодам существования келли как разумной расы.

– Они живы, но вот надолго ли? – вздохнул Монтроз. – Его тело пытается адаптироваться, и это убивает его.

Посредник поклонился и осторожно похлопал Монтроза по лицу и руке.

– Так и есть, так и есть, мы ничего не можем сделать, не убив архона. Но есть троица, способная помочь вам.

– Здесь? – Монтроз ощутил зарождающуюся надежду, и сам даже немного удивился этому.

– Нет, – в унисон ответили вернувшиеся Клото и Лахезис. Келли пощебетали немного. – Кому еще ты говорил об, этом?

– О ленте знают только мои товарищи по команде, но никто не догадывается, чья она.

– Это долг, – сказали келли. – Священный долг. Мы поможем ему всем, что в наших силах, и мы постараемся обеспечить вашу безопасность, но тебе нужно показать его Портус-Дартинус-Атосу. Он сможет извлечь геном архона.

– Что ж, попробую, – вздохнул Монтроз. – И где они?

– Этого мы не знаем, но выясним. Оставь его здесь, и с нами он будет в безопасности.

Монтроз снова вздохнул, на этот раз с облегчением – несмотря на твердую убежденность в том, что Вийя не передумала и оставит мальчика у себя. Все ее помыслы направлены сейчас на смерть и месть, а не на спасение фратрий келли.

Но он постарается.

Первым делом надо продать кое-что из тех артефактов – его и Иварда, мальчику нужны будут деньги платить за лечение. А потом – когда он сделает все, о чем просила Вийя, – он найдет самое дорогое заведение Рифтхавена, чтобы забыться там телом и душой.

Почти все главы Синдикатов и их заместители уже уселись, когда дверь скользнула в сторону, пропуская в помещение низенького лысого мужчину. У Лиска-си все сжалось внутри.

Трудно было сказать, сколько ему лет. В ушах его красовались длинные позванивающие серьги, и одет он был как монах-девоушнист. Гиффус Шнуркель. Он поздоровался кивком с остальными и прошел к свободному месту рядом с Лиской.

Лиска-си знала, что ее мать не терпит Шнуркеля почти так же сильно, как она сама, но неприязнь сменилась легкой тревогой при виде его крепко сжатых губ. Садясь, он аккуратно расправил свою монашескую рясу. Она довольно хорошо знала этого маленького слизняка, поскольку именно это поручила ей мать первым делом после того, как оторвала ее от крысиных войн и заставила обучаться делам синдиката Карру.

«Всегда знай сильные и слабые стороны противника, – говорила мать. – Это поможет тебе бить в самое уязвимое место».

Гиффус Шнуркель, как выяснилось, питал слабость к малолеткам – безразлично, мальчикам или девочкам; главное, чтобы они были по возможности младше, меньше и неопытней. Так что первой работой Лиска-си стало развлекать подонка, что она и делала до тех пор, пока тело ее – наверное, от безысходности – не выросло и не стало выше, чем у Шнуркеля. С тех пор она заботилась о том, чтобы поставлять ему добровольцев из своей шайки, обыкновенно в гриме: он ни разу не узнал никого из старых знакомых и искренне верил, что они попадают к нему невинными.

Уголки рта Лиска-си скривились при виде его лысого, блестевшего от крема и пота затылка. Как новому человеку на Рифтхавене, ему только еще предстояло узнать, что ни одна крыса еще не покидала гнездо невинной – и что за всякое удовольствие рано или поздно придется платить.

Впрочем, этого он явно не понимал и сейчас. Он глумился над кем-то или чем-то про себя – она видела это по его надутым губам. Интересно, по какому поводу? Ничего нового в синдикате не происходило, да и на всем Рифтхавене тоже, во всяком случае, важного – она бы это услышала.

Она переключила внимание на совещание.

– Значит, решено? – спросил Ксибл Бант, улыбаясь через стол другим боссам. Улыбка его казалась кошачьей из-за заостренных зубов. – Как только показываются первые из должарианских союзников, вводим новые законы для прибывающих...

– Это касается обороны, – пронзительным голосом пискнул Пормагат из синдиката Жим. – Но оборонительные законы действительны только вне наружных шлюзовых люков, или ты забыл, Ксибл? А что с общественным порядком внутри?

– И с торговлей? – сердито нахмурившись, буркнул Джеп, старый босс Хуманопулосов.

Ксибл ухмыльнулся в лицо сидевшему слева от него толстяку Пормагату: два самых могущественных синдиката Рифтхавена, контролировавшие внешнюю и внутреннюю безопасность, славились лютой ненавистью, которую питали друг к другу, – от вождей и до последних крыс.

Лиска-си перестала слушать, зная, что следующие несколько минут они будут собачиться, кто из них кого оскорбил. Вместо этого она вернулась к наблюдениям за Шнуркелем – как раз вовремя, чтобы заметить, как тот коснулся жирными пальцами запястья: закрытый разговор по босуэллу. Она огляделась по сторонам. Кто-то в помещении? Хотя половина из сидевших в помещении боссов держала руки под столом, горло ни у одного не шевелилось. Потом она увидела: Нууб, заместитель Джепа по торговле. С чего это, интересно, Шнуркель разговаривает с кем-то из торговли, с которыми Карру всегда враждовали?

Она чуть подвинулась, чтобы лучше видеть из-за спины матери. Она заметила, что ее перемещение не осталось незамеченным посыльными других кланов, и выставила руки напоказ, демонстрируя отсутствие угрозы.

Все держались напряженно: сегодняшнее совещание созывалось для того, чтобы решить, как справиться с нашествием союзников Эсабиана, готовых нагрянуть со дня на день на судах, нагруженных награбленным добром и неведомо каким сверхоружием. Беспорядки ожидались со стопроцентной вероятностью, но если с физическим насилием еще можно было справиться, то что делать с наплывом денег и товаров, грозящим взорвать с таким трудом достигнутое и сохраняемое экономическое равновесие Рифтхавена, не знал пока никто. Все присутствующие знали – либо по опыту, если речь шла о людях постарше, либо по рассказам, – какими разрушительными могут быть торговые войны. Драко и Жим контролировали в Совете два главных поста, но все это могло измениться – и даже наверняка изменилось бы, будь на то воля других синдикатов.

Лиска-си снова покосилась на Шнуркеля, и по спине ее пробежал тревожный холодок. Карру находились в самом низу – они отвечали за регенерацию – а это значит, как говаривала ее мать, что им приходится работать вдвойне. Впрочем, последние годы были для Карру достаточно успешными, чтобы немного напугать остальных.

«В основном из-за этого чертова вируса», – призналась себе Лиска-си.

– Издавал ли должарианский зам какие-нибудь еще приказы, которым мы должны подчиняться? – заговорил Виллем. Несмотря на дряхлость и слезящиеся глаза, он до сих пор пользовался уважением, и еще каким: в месте, где все имеет обыкновение меняться, и очень быстро, он правил синдикатом Куг, отвечавшим за технические системы, скоро уже пять десятилетий.

Кое-кто покосился в сторону соседней комнаты, где находилось урианское устройство связи.

– Нет, с тех пор, как пришло известие о налете исчезнувшего наследника на Артелион, – медовым голосом произнесла Короларис Руф.

Все прекрасно понимали, что Барродах сознательно поддерживает напряжение: Должар отчаянно нуждался в благосклонности Рифтхавена, по крайней мере до тех пор, пока его силы, состоявшие преимущественно из рифтеров, оставались распыленными. И еще сильнее он нуждался в этом именно сейчас, когда практически вся торговля, что сохранилась еще в Тысяче Солнц, велась через Рифтхавен. И еще все понимали, что союз этот продлится ровно столько, сколько это необходимо Должару.

Лиска-си вполуха слушала препирательства боссов насчет того, какие пункты им следует принять и как им поддерживать порядок, когда появится рифтерский флот. Большая часть ее внимания оставалась прикована к Шнуркелю, который наблюдал за происходящим, прищурившись, все с той же мерзкой улыбочкой. Лиска-си снова сменила позицию, спрятав руку так, чтобы тайком включить босуэлл:

(Шнуркель чему-то радуется. И он говорил о чем-то с Нуубом.)

(Я видела. С этим я разберусь. Но сперва нам надо поговорить, и быстро – вас с Нистаном выбрали дежурить по связи в следующую вахту.)

Сердце у Лиска-си забилось быстрее. Воистину соотношение сил менялось: до сих пор Карру лишь раз допускались до вахты на Эсабиановом устройстве связи. Она бросила взгляд через комнату на высокого, костлявого, узкоглазого Нистана, посыльного Й'Мередов, контролировавших атмосферу, и поймала ответный оценивающий взгляд.

События начинали принимать любопытный оборот.

«Лучше момента не будет», – подумала Марим и потянулась за валявшейся рядом с постелью одеждой. Порывшись в ней, она нашарила босуэлл и набрала личный код Локри.

– Эй! – Длинная, мускулистая рука потянула ее обратно. Марим оттолкнула ее.

– Пойду пописать.

– Давай тогда быстрее.

– Что, опять созрел, козел? – Она повернулась и зарылась пальцами в волосатую грудь Рекса. – Не шевелиться!

Марим выбралась из постели, схватив на ходу свой босуэлл. В туалете она убедилась, что дверь заперта как следует, и только потом включила свет. Она прижала босуэлл к запястью и нажала «прием», не сводя с двери тревожного взгляда. Ей до сих пор с трудом верилось в то, что она узнала от Рекса.

«Не только гиперснаряды, способные расколоть луну как орех, но еще и сверхсветовая связь. Прятаться будет негде».

Она даже удивилась тому, почему эта новость еще не разлетелась по всему Рифтхавену – наверное, синдикатам так выгоднее. Время у них пока еще оставалось.

Но и она не могла пока рассказать об этом никому, даже Локри. Стоит Вийе узнать об этом, они тут же пулей улетят с Рифтхавена.

«А я еще не загнала улов с Мандалы».

Тут в мысли ее вторгся отклик Локри.

(Что там у тебя?) – послышался его голос. – (У меня игра в самом разгаре.)

(Мне кажется, тебе надо знать. Я была у... Я встретила Рекса – помнишь, с «Тантайона»... Они тут прыгнули недавно в систему Тремонтаня и тут же рванули обратно, так как планету захватила банда Эйшелли.)

(Не повезло Тремонтаню.) – Иронии в голосе Локри не смог убавить даже босуэлл. – (Но какого...)

(Эйшелли работает сейчас на Эсабиана; так тот разослал приказы насчет Аркада. Им известно, что тот жив, и за его голову назначена награда в десяток планет. И почти столько же за любого члена экипажа «Колумбиады» под названием «Девичий Сон».)

Последовало долгое молчание. Марим похлопала по босуэллу.

(Ты еще здесь?)

(Да.)

(Значит, держимся тише воды, ладно?) – продолжала она. – (Ты ведь знаешь, что будет с тобой, если ты попытаешься хитрить с этими должарианскими говнюками.)

(Я буду держать рот на замке.)

Она выключила связь, погасила свет и вернулась в постель. Рекс уже ждал ее с нетерпением, и она воодушевленно набросилась на него.

Когда тот снова уснул, она перебрала в уме свои действия и осталась довольна собой. Если бы ей удалось уговорить Рекса найти ей место на «Тантайоне», все вообще будет тип-топ: капитан «Тантайона» славился отменно гнусным характером, но сам корабль был быстр и хорошо вооружен, и их рейды всегда заканчивались успешно.

«Значит, я в безопасности. До тех пор, пока Локри держит язык за зубами и не...»

Она села так резко, что Рекс проснулся и что-то сонно замычал. До нее дошло, чего пообещал ей Локри – и чего он не обещал.

Чертыхаясь, она вылетела из кровати и начала натягивать на себя одежду.

Рекс, сонно моргая, повернулся к ней.

– Что еще? Ты куда?

Марим тукнула пальцем в свой босуэлл.

– Вийя передала срочный вызов. Хочет, чтобы я проследила за ремонтом этой гребаной кормовой установки.

– Неужели с этим нельзя обождать? – сонно улыбнулся Рекс. – Мы так давно не виделись... – Он сел в постели, и Марим заглянула в его большие темные глаза, покосилась на волосатую грудь. Она ощутила в ногах предательскую слабость. Еще секунда – и она плюхнется обратно к нему в кровать.

– Нет, правда, Рекс, – выпалила она, торопливо застёгивая комбинезон.

– Ладно, трахнемся в невесомости, – с ухмылкой заявил Рекс. – Встретимся в спортзале, как только освободишься.

Она пробиралась по сумасшедшему лабиринту коридоров, залов и тоннелей, не останавливаясь до тех пор, пока не оказалась у причала, где стояла «Телварна». Охрана приветливо кивнула ей, и она бегом бросилась к трапу, но остановилась, когда за спиной ее послышался знакомый ленивый голос.

– Чего звала?

Марим резко обернулась. Локри выступил из тени – он явно ждал там удобного момента проскользнуть на борт. Она прислонилась спиной к парапету.

– Ты собрался за Аркадом, – тоном обвинителя выпалила она. – Блин, я же говорила, как это опасно!

Локри неторопливо подошел к ней.

– Ну, говорила, – буркнул он, – потому что хочешь, чтобы я что-то сделал на этот счет, а ты бы осталась вроде как ни при чем. – Он ухмыльнулся. – Я ведь игрок, а ты – просто воришка.

Ехидство его голоса не ускользнуло от Марим, но она пропустила это мимо ушей. То, чем он угрожал, было куда страшнее ее видов на сокровища чистюль.

«Вийя дала ему приказ – а он теперь собирается нарушить его, да еще на глазах у этого чистюли».

– Ну неужели ты не можешь оставить ее в покое? – спросила она в отчаянии. – Неужели ты не можешь оставить в покое его?

– А зачем?

Она нахмурилась, борясь с эмоциями, определить которые у нее руки не доходили. Поэтому она, как обычно, взялась за лежащее на поверхности.

– Затем, что, если ты его продашь, нам всем каюк. Пойми, они ведь не ограничатся одним тобой.

Локри мотнул головой.

– Я никого не собираюсь продавать.

– Тогда зачем ты здесь?

– Мне вдруг показалось, – ухмыльнулся Локри, – что Аркаду было бы интересно сыграть партию в фалангу.

Марим откинула голову, вглядываясь в его лицо. Он улыбнулся ей, но его светлые глаза оставались совершенно серьезными.

Она прикусила губу.

«Значит, ему нужно от Аркада не только секса. Ему хочется большего. Он пытался играть в эти же игры с Маркхемом и едва не погубил нас всех. Зачем? Я знаю Локри лучше, чем любой другой в этом экипаже, и все равно не знаю совсем».

– Мне не хотелось бы окончить свои дни в пыточной камере каких-нибудь должарианцев, выкладывая беззубым ртом историю нашего рейда на Артелион.

Локри только ухмыльнулся.

– Все, что я задумал, – это всего лишь развлечься, одновременно напомнив Вийе, что она не всесильна.

Марим вздохнула.

«Он не посмеет сделать ничего, пока Вийя на борту. Если повезет, она вообще не будет выходить с корабля. И пока он играет, при нем не будут говорить об эсабиановом сверхсветовом передатчике. Будем надеяться, так оно и будет».

Она махнула рукой.

– Ладно. Если я понадоблюсь... я не выключаю эту штуку. – Она хлопнула ладонью по босуэллу, повернулась и пошла прочь, на ходу набирая код Рекса.

Вийя вдохнула воздух, внимательно оценивая букет. Было почти как надо – но не до конца.

Открыв глаза, она окинула взглядом окружавший ее лес секвой. Можно было поверить в то, что он настоящий; неспроста же панархисты были так потрясены, увидев это. Вот только воздух... она поэкспериментировала еще немного с настройками тианьги, но результат так и не удовлетворил ее до конца. Собственно, это был вызов ее способностям: все остальные картины были на вид, слух и запах потрясающе правдоподобными. Ей было важно довести до совершенства и эту, чтобы сохранить в виде кода.

Она давно уже играла в эту игру: сотворить место, производящее сильное впечатление, и разложить этот эффект на составляющие, позволяющие воспроизвести его. Однако эта картина оказалась особенно сложной.

На пульте загорелся сигнал – просьба войти, – и она выключила голограмму.

Вошел Монтроз.

– В Иварда внедрился ген архона келли, – сообщил он. – Врач-келли ничего не может с этим поделать, но предлагает помощь и обещает обеспечить его безопасность, если мы доставим парня к тому, кто ему поможет.

– Мы?

Кустистые брови Монтроза поползли вверх.

– Я же говорил, что останусь с тобой – если ты, конечно, не попрешься на эту чертову ледяную планету. – Он бросил на нее свирепый взгляд. – Или – как предположил Школяр, а ведь он не совсем дурак, – на эту проклятую дыру, где ты родилась.

Вийя рассмеялась.

– Сколько у нас времени?

– Келли не сказали.

Вийя внимательно посмотрела на него, обдумывая возможные ходы.

– Мы можем взять на борт Иварда и келли, только если это будет безопасно для них, – произнесла она наконец. – Мои дальнейшие планы касаются только меня.

Взгляд Монтроза сузился.

– Ты собираешься таскать этих чертовых панархистов с собой, куда бы ты ни отправилась?

– Возможно.

– Я доложу, если узнаю что-нибудь еще, – буркнул Монтроз. Он собрался уходить, но задержался у люка и оглянулся. – Зачем ты распускаешь экипаж? Это хорошая команда, в наши дни лучше не найдешь.

– Они хотят уйти, – ответила она. Он только отмахнулся.

– Ты сможешь собрать их снова. Всех до одного. Ты ведь уже делала это после смерти Маркхема. – Он нахмурился. – Если только ты сама не хочешь, чтобы они ушли.

Вийя чертыхнулась в уме и тут же едва не рассмеялась абсурдности призыва огня-карра на голову ослушника. Все эти плотоядные демоны и мстительные духи, все эти фантазии были порождены властителями Должара с одной целью: сковать служивших им помехой людей.

В жизни же все совсем по-другому: вот перед ней стоит этот человек и задает ей то, что он считает законным вопросом. Ввязываться в словесную дискуссию сейчас – все равно что подставлять спину под удар ножа. Однако Монтроз – верный член экипажа. Ее собственные моральные нормы требовали от нее ответа, пусть даже, возможно, и не полного.

Монтроз ждал, массивный и терпеливый, как скала.

– Я не вижу особой прибыли от полета к Геенне, – сказала она.

По прерывистому дыханию Монтроза видно было, как поражен он этим заявлением.

Она хотела уже напомнить ему о речи Брендона на банкете у Чангов, но Монтроз заговорил первым:

– И все же он даже не пытался переподчинить команду себе. Ни единой попытки. А ведь у него было время на это.

Вийя усмехнулась про себя тому, что Монтроза такая возможность ничуть не удивляла – скорее, его удивляло то, что она это видела тоже.

– Он проводил все свое свободное время за компьютером «Телварны», – сказала она.

На первый взгляд это заявление было достаточно безобидным. Но они оба были во дворце Панарха, где Аркад почти шутя демонстрировал им, как он еще мальчишкой внедрился в старейшую систему Тысячи Миров – только для того, чтобы запрограммировать в ней каверзу для своего недруга.

Вийя ждала запоздалой реакции Монтроза; интересно, кстати, сколько своих сокровенных секретов тот заложил в тайных файлах, припрятанных в памяти бортового компьютера? Она знала, что у него имеются такие тайные файлы – собственно, они были у всех. Она сама находила их, чтобы осваивать спроектированные ими системы, хоть и не изучать их содержимое (это отдавало бы слегка соглядатайством бори, чего она терпеть не могла) – в конце концов, это был ее корабль, и это помогало ей обеспечивать его безопасность. Именно так она узнала, как быстро Аркад сумел успешно вскрыть систему.

– Ясно, – буркнул Монтроз, сжимая и разжимая кулаки. – Что ж. – Он на секунду уставился застывшим взглядом в стену, потом тряхнул головой. – Что ж, – повторил он. – Я буду на камбузе, сторожить твоих чистюль.

– Потерпи еще одну вахту, – сказала она. – Мне надо уйти с корабля ненадолго.

Он кивнул, и она следом за ним вышла с мостика, уже обдумывая работу, которую она себе наметила. Предварительный осмотр выявил гораздо больше мелочей, требовавших починки, чем рассчитывали они с Жаимом. Несмотря на все ее нетерпение, она должна была лично проследить за ремонтом, и еще ей надо было улизнуть для визита к антиквару, и все это как можно быстрее. Чем дольше «Телварна» задержится на Рифтхавене, тем больше шансов на то, что кто-нибудь выдаст их, связавшись с их врагами.

Монтроз свернул в лазарет, а Вийя пошла дальше, в сторону машинного отделения. Когда она проходила мимо люка в лазарет, оттуда вышел Брендон, едва не столкнувшись с нею.

За его спиной высился Монтроз, лицо которого выражало некоторое любопытство. Вийя перевела взгляд на него, потом обратно на Аркада, который шагнул в сторону, почтительно уступая ей дорогу.

Ее приказы предписывали чистюлям не покидать лазарета только до возвращения Монтроза. Жест Аркада был исполнен достаточно тщательно, чтобы только намекать на вызов; к тому же его дополняло ироничное выражение лица. Он пытался спровоцировать ее на разговор.

Она обогнула его и пошла дальше.

20

Себастьяна Омилова разбудили стук и лязг по всему кораблю. Сбитый с толку, он не сразу вспомнил, где находится, и с замиранием сердца принялся ждать других признаков нападения на корабль. Но ничего не происходило, если не считать ритмичного стука и звяканья металла о металл; в конце концов до него дошло, что это принялись за работу нанятые капитаном ремонтники.

После того как шум разбудил его в четвертый раз, он встал, накинул халат и вышел в процедурную. Монтроз сидел за пультом, и на непривычно напряженном лице его играли отсветы экрана. Он поднял взгляд, и лицо его приобрело обычное выражение участливого врача.

– Не спится, – признался Омилов, и тут же громкий металлический лязг под ногами подтвердил его слова. Монтроз улыбнулся.

– Что ж, – сказал он. – Вполне убедительный предлог. Заварить вам настоящего кофе?

Омилов со вздохом уселся за стол, даже не пытаясь скрыть вызванную низкой гравитацией, возрастом и усталостью слабость в ногах. Казалось почти облегчением не спать и не видеть снова во сне Сердце Хроноса, не видеть его снова в своих руках – только чтобы проснуться потом в беспощадной реальности.

– Что вам известно о келли? – спросил Монтроз через плечо, колдуя с джезвеем.

Омилов зажмурился, наслаждаясь ароматом свежесмолотых кофейных зерен.

– Очень немного, – ответил он.

– Вы были знакомы с архоном?

– Нас представляли друг другу. – При воспоминании о жуткой смерти, унесшей всех собравшихся в Зале Слоновой Кости на Энкаинацию Брендона, сердце Омилова защемило от скорби.

Монтроз вернулся к столу и сел.

– Похоже, архон не совсем погиб.

Омилов удивленно поднял взгляд, и тут в голове его все тоже выстроилось в логическую цепочку.

«Лента келли у Иварда на руке! Похоже, мои размышления о Сердце Хроноса помешали мне заметить очевидное».

– Порой смерть – понятие относительное, – задумчиво продолжал Монтроз. – Эта лента на запястье у Иварда несет генетический набор архона, а следовательно, и его расовую память. Она напала на собственную ДНК парня. Мой знакомый врач-келли понял это, едва мы вошли в диагностическую. Но если нам в ближайшее время не удастся разделить их, погибнут оба.

Омилов потеребил себя за мочку уха.

– Да... – медленно произнес он. – Запутанная ситуация, ничего не скажешь. Что можно сделать?

Лицо Монтроза помрачнело.

– Это зависит от капитана.

Люк скользнул в сторону, заставив обоих обернуться.

В лазарет вошел, улыбаясь, Локри. На нем были бархатный черный пиджак, тесно облегающие черные брюки и высокие башмаки; в волосах поблескивали драгоценные камни, от чего в стерильном лазарете повеяло экзотикой, страстями и угрозой. Омилов вдруг ощутил себя совсем старым: так много лет прошло с тех пор, когда он бывал в обществе таких вот искателей приключений. Впрочем, он и в молодости не увлекался подобными вещами, только не знал теперь, стоит ли ему жалеть об этом.

– Локри? – удивился Монтроз. – Что занесло тебя сюда?

Связист перегнулся через служебный пульт и восхищенно потянул носом, принюхиваясь к аромату готового кофе.

– Похоже, я как раз вовремя, – пробормотал он.

– Хочешь кофе? – предложил Монтроз. Локри сделал рукой отрицательный жест.

– Капитану известно, что ты на борту? – спросил Монтроз, протягивая руку за чашкой.

– Нет, – ответил Локри и на глазах у онемевшего от ужаса Омилова вытащил из рукава нож, повернул его лезвием к себе и с точностью профессионала ударил Монтроза рукоятью по затылку.

Монтроз тяжело осел на пол. Локри отступил на шаг и дружески улыбнулся Омилову.

– Вы можете присоединиться к нему, а можете просто удалиться. – Он махнул рукой в сторону бокса. – Не забудьте свой кофе. – Он с издевательской галантностью подал Омилову чашку, только что наполненную Монтрозом.

Омилов принял ее, надеясь выиграть время, но голова отказывалась думать: ситуация требовала не слов, а действий, а он всегда полагался на слова.

В дверях бокса он все же задержался.

– Где капитан? – спросил он, не в силах выкинуть из головы Сердце Хроноса.

– Возможно, до сих пор собачится в конторе насчет ремонта кормового орудия, – достаточно любезным тоном ответил Локри.

– Тогда зачем...

– Спокойной ночи, гностор, – произнес Локри.

Омилов шагнул в бокс. Он успел увидеть еще, как пальцы Локри нажали на клавишу, и дверь затворилась, отрезав его от внешнего мира.

Омилов поставил чашку на тумбочку, рухнул на койку и устало протер глаза руками.

Руки у Локри дрожали от нетерпения. Он сжал и разжал кулак, потом набрал код, открывающий люк в кубрик Аркада.

Ожидая, пока Вийя уйдет, он занимал себя мыслью о том, какова будет реакция Аркада на его появление в роли освободителя. Благодарность или испуг? Злость?

Несмотря на то что час был уже поздний, Аркад не спал, а с сосредоточенным видом сидел за компьютером. Когда Локри вошел, он быстро повернулся; голубые глаза его казались усталыми.

Локри с улыбкой прислонился к комингсу.

– Ты свободен.

Он никак не ожидал в ответ шутки.

Брендон оторвал руки от клавиатуры.

– Это что, философское наблюдение? – поинтересовался он, – или приглашение?

Локри махнул рукой в сторону люка.

– Идем, – сказал он. – Вийи нет на борту, и я полагаю, ее пси-убийцы затаились с момента стыковки; во всяком случае, их не видно и не слышно.

Брендон с отсутствующим видом пробежался пальцами по клавишам и снова оторвался от монитора.

– Себастьян и Осри?

Локри сделал здоровой рукой неопределенный жест.

– Спят, – ответил он, гадая, что такого на мониторе у Брендона.

– Долго ли Себастьян протянет в таком месте?

Локри едва не ответил: «Какая разница?» – но вовремя понял, что разница все же есть: Аркад не покинет корабля без этих Омиловых.

– Пусть поспит, – сказал Локри, словно невзначай сдвинувшись в сторону. – Я предлагаю небольшую прогулку, и ты в любой момент можешь вернуться за ними.

Брендон, похоже, обдумал это. Вдруг улыбнувшись, он набрал еще одну команду, сохранил и быстрым движением убрал с экрана прежде, чем Локри подошел ближе.

– Отлично, – произнес он. – Что мне захватить с собой?

– Ничего, – вздохнул Локри, – если только у тебя нет в загашнике наличных.

– Ни монеты, – улыбнулся Брендон.

– Что ж, я так и думал, а у меня – увы! – последняя сотня... – Он рассмеялся при виде удивленного лица Брендона. – Я еще не до конца продал свою долю добычи; большая часть ее припрятана в надежном месте на черный день. Но пока я подготовил небольшое развлечение.

Брендон вопросительно посмотрел на него, но Локри промолчал. Пятясь, он вышел из кубрика и торопливо огляделся по сторонам.

– Разве эйя вообще спят? – спросил Брендон.

– Не знаю, – признался Локри.

Вийи в поле зрения так и не показалось, не было слышно и шороха когтистых лапок по палубе или визгливого щебета эйя. Собственно, по дороге к выходному шлюзу они не встретили вообще никого.

Не доходя нескольких шагов до люка, Локри остановился и положил руку на плечо Аркаду. Тот с любопытством посмотрел на него. Локри молча протянул ему полоску темно-синего шелка, на которой переливались светло-голубые камни, потом сам надел такую же маску. Через секунду Брендон тоже был в маске, только голубые глаза сияли из-под сапфиров. Локри ожидал расспросов, но Аркад молчал.

Поэтому Локри просто повел его с корабля, подальше от угрожающей тени капитана и ее пси-сторожей. Время от времени он косился на своего спутника, стройного и изящного даже в одежде с чужого плеча, хотя Бабуля Чанг и подарила ему наряд, не зазорный для чистюли высшего разряда. Со времени банкета на планетоиде Брендон ни разу не надевал его.

Он шел легкой, чуть пританцовывающей походкой, при виде которой сразу вспоминался Маркхем. Глядя на тело, а не на лицо, Локри почти верил в то, что рядом с ним снова Маркхем, что они снова вдвоем отправились в двадцатичасовое турне по Рифтхавену, полное веселья и рискованных забав.

Злость и что-то еще, напоминающее злость, но не совсем, шевельнулись в нем. «Вийя просто дура».

Брендон молчал и, казалось, не замечал любопытных взглядов техников, которые те украдкой бросали на него, пока он стоял посреди ангара, оглядываясь.

Нет, это был вовсе не Маркхем – Маркхем, чье лицо можно было прочитать безо всякого труда. Это был высокородный Маркхемов дружок, явно не возражавший против того, чтобы его развлекли. Что ж, Локри его развлечет.

Он распахнул дверь и с удовлетворением отметил, как отпрянул Брендон от ворвавшихся в нее почти физически осязаемых звуков, красок и ароматов.

Узкий коридор, обстроенный с обеих сторон хаотическим нагромождением лавок, то и дело разветвлялся. Бурлившая в нем толпа являла собой все мыслимые сочетания человеческих генов, одетых – или не одетых – во все мыслимые и немыслимые наряды, часто дополнявшиеся всевозможным оружием.

– Сюда, – сказал Локри, голос которого почти потерялся в хаосе выкриков, свиста и громкой, бравурной музыки, звучавшей со всех сторон.

Впрочем, Брендон услышал его, ловко обогнув группу из пяти высоких, худых мужчин и женщин, на которых не было ничего, если не считать фантастических татуировок. Он слегка задел рукой крайнюю, и та обернулась, оскалив редко посаженные, выкрашенные в красный цвет зубы. Брендон поднял руки в извиняющемся жесте, и Драко двинулись дальше.

Однако почти сразу же Брендон остановился снова при виде воистину редкого зрелища: по коридору, приплясывая, двигалась троица келли. Локри намеревался идти дальше, не задерживаясь; один или два раза ему уже доводилось видеть келли, хотя, помимо досужего трепа насчет особенностей их сексуальных привычек, другого интереса эти странные трехногие существа с переплетением зеленых лент ни у кого из его друзей не вызывали.

Когда келли, словно вальсируя, оказались рядом с ними, Брендон быстро изобразил пальцами несколько фигур, что вызвало у келли взрыв трубных звуков и щебета. Они с утроенной энергией запрыгали и заплясали вокруг Брендона, дотрагиваясь своими «пальцами» до его головы, рук и туловища.

Прохожие начали уже с любопытством оглядываться на них, и Локри забеспокоился.

– Пошли, – поторопил он Брендона. Тот повиновался беспрекословно, и келли протанцевали дальше, почти сразу же затерявшись в толпе.

Тревожное подозрение вдруг кольнуло Локри.

– О чем это ты с ними? – спросил он, оглядываясь.

– Так, поздоровались, – ответил Брендон со слегка удивленным видом.

Локри с трудом удержался от замечания. Фраза: «Не смей больше делать ничего такого неожиданного», – так и вертелась у него на языке.

– Сюда, – произнес он вслух вместо этого. – Мое развлечение не будет ждать до бесконечности.

Некоторое время ни Локри, ни Брендон не произносили ни слова.

Локри вел его по головокружительному лабиринту торговых улочек. Способы рекламы предлагаемых товаров не имели между собой ничего общего за исключением энергии, с которой они воздействовали на чувства потенциального покупателя. Музыка, ощущаемая скорее не слухом, но подошвами и нервами коренных зубов, смешивалась с легкими звуками странных духовых инструментов; всего в нескольких метрах от них звон медных литавр аккомпанировал пронзительному голосу певицы, исполнявшей что-то на каком-то древнем языке. Все это напоминало тайны восточных базаров на Утерянной Земле.

Свет лился, пульсировал, слепил; запахи налетали порывами, били в нос и смешивались. Локри давно уже привык не пытаться разложить все это по полочкам, а просто позволять чувствам вести себя. Он покосился на своего спутника, но не прочитал на его лице ничего.

Они прижались к стене, пропуская процессию киреанских сектантов в разноцветных рясах, прыгавших сначала на одной ноге, потом на другой, отбивая ритм на водруженных на головы резонаторах и оглашая воздух монотонными завываниями, визгливыми от странных снадобий своего культа.

Какая-то девка, воспользовавшись их короткой остановкой, ухватила его за рукав.

– Карту, как пройти к кораблю Основателей? Там вас ждут такие сокровища...

– Отлезь, – с милой улыбкой сказал Локри, и рифтерша растворилась в толпе. Правда, секундой спустя они снова увидели ее, вцепившуюся в руку кому-то другому.

– Корабль Основателей? – не без интереса переспросил Брендон.

– Легенда. А может, и правда – кто его знает? – ответил Локри. – Где-то, погребенный в хаосе пристроек, который мы теперь зовем Рифтхавеном, лежит самый первый корабль. Никто не знает, сколько ему веков. Я никогда не верил в сокровища.

Еще раз или два к ним подходили, и каждый раз Брендон отвечал, коротко мотнув головой и подняв руку ладонью вверх в одном из этих дулусских жестов.

Локри внимательно следил за реакцией торговцев из толпы, но те, похоже, не обращали на Брендона никакого внимания. Ну что ж, благодаря маскам они превратились просто в пару ищущих приключений чистюль.

Раз Брендон резко повернулся, а мгновение спустя Локри ощутил легкое прикосновение к тому месту, где полагалось бы находиться его кошельку; он задержался, строго глядя на чью-то маленькую мордашку, но рассмеялся при виде кошачьего оскала, которым наградила их девчонка, прежде чем нырнуть обратно в толпу.

– Поосторожнее с крысами, – предупредил Локри.

– С крысами?

– С мелкой шпаной. Они смертельно опасны. Начинают играть в свои войны с момента, как научатся ходить. Жаим вырос вот так, – с усмешкой добавил Локри. – Ладно, забудь. Мы уже пришли.

Пригнувшись, они нырнули в низкую дверь. По телу пробежался покалывающим прикосновением сканер, и угрюмый охранник за пультом протянул руку. Локри сунул в нее свой нейробластер, и следующая дверь отворилась, пропуская их внутрь, в свежую прохладу.

Негромкая музыка провожала их всю дорогу вниз в скоростном лифте. Потом лифт остановился, и они оказались в просторном помещении, ярусы которого громоздились вокруг центрального фонтана. С уступов стен свешивались гирлянды живой растительности.

И на каждом уровне виднелись люди, занятые азартными играми бесчисленных миров. Локри повел Брендона на верхний ярус. При входе на него ему пришлось назвать еще один пароль.

Здесь почти все мужчины и женщины были молоды, по крайней мере настолько, насколько этого может добиться дорогой врач. Впрочем, сами тела были задрапированы дорогими одеждами.

– Ага, вот ты где, – послышался надменный голос. – А то я уже усомнился в твоей храбрости.

– Прошу прощения за беспокойство и привет вам, шо-Глессин, – беспечно отозвался Локри, направляясь к высокому человеку с жестким лицом, небрежно облокотившемуся на невысокий парапет.

– Мы все собрались, – сказал мужчина. – И ждем.

Еще мужчина и женщина выступили из затененной ложи и бесшумно опустились в мягкие кресла у восьмиугольного стола с игровыми клавиатурами. Третий мужчина уже сидел там – молчаливый человек в закрывавшей все лицо маске. Он поднял руку, снял свой босуэлл и демонстративно положил на стол. Остальные последовали его примеру.

– Тысяча солнц за кон, – произнес он. Локри передернул плечами.

– Неинтересно, – буркнула женщина. – Давайте добавим немного азарта: сотню солнц за каждый корабль плюс пять за базу снабжения.

Локри снова пожал плечами и улыбнулся, усаживаясь за пульт. Брендон не спеша уселся в соседнее с ним кресло. Выражение лица его оставалось совершенно отсутствующим, но глаза сосредоточенно вглядывались в экран, готовясь к игре.

– Уровень? – спросил мужчина в маске.

– Третий, – бросил Локри.

Брендон бросил на Локри удивленный взгляд: рифтерские интонации в голосе его исчезли. Локри чертыхнулся про себя, стараясь хотя бы не акцентировать слова так, как это принято у дулу.

А потом вспыхнули мониторы, и исходные данные высыпали на экран Брендона, в первый раз дав тому знать, что сейчас произойдет: им двоим предстоит играть в фалангу на третьем уровне против всех остальных, причем на бешеные деньги.

«И конечно же, он удивляется сейчас, почему я не предупредил его».

Брендон поднял взгляд в безмолвном вопросе, но получил в ответ только ободряющую ухмылку.

Аркад ничего не сказал, только пробежался по клавишам, разминая пальцы.

– Приготовились, – объявил мужчина в маске. – Начали!

Локри достаточно уже играл против Брендона, чтобы знать, куда тот поведет; тем не менее все, что он мог делать в самые отчаянные первые минуту или две, – это обеспечить Брендону надежный тыл.

Первые минуты игры всегда играют решающую роль: все игроки торопятся разведать, захватить и удержать по возможности больше богатых припасами зон. При мысли о риске, на который он пошел, у Локри пересохло во рту, но не в его натуре было жалеть об этом. Какой интерес в охоте, если она не сопряжена хотя бы с небольшим риском?

Первым шагом в его кампании было вывести Аркада из этого приятного, но бесприбыльного состояния безопасности, а для этого ему пришлось поднять ставки. Теперь в случае проигрыша они погибнут, если не что-нибудь хуже. Впрочем, он не думал, чтобы они проиграли.

Аркад выключил свою безразличную улыбку ровно настолько, чтобы успеть бросить на Локри немного тревожный взгляд, на что Локри только рассмеялся, и взгляд Брендона снова сосредоточился на мониторе. Локри делил внимание поровну между собственным экраном и Брендоном, пальцы которого быстро порхали над клавиатурой.

Брендон сделал выпад, потом отступил. Локри поддержал его огнем, и Брендон снова ринулся в атаку. Сидевший напротив их толстяк испустил раздраженное восклицание, и Локри увидел, как его экран погас.

Одним меньше.

Пириаг прикусила губу. Локри перегруппировал свои силы, блокируя ее, надеясь, что Брендон не упустит открывающейся возможности.

«Возможно, мне все-таки стоило обговорить с ним прежде основы стратегии», – подумал он, едва не утратив на мгновение контроль над собой. Проигрывая, Пириаг была не самой приятной, но, выигрывая, она была куда опаснее. Родом ее основных занятий была работорговля, и Локри мог себе представить, куда она послала бы их, если бы могла...

Пульт негромко пискнул, и Брендон снова провел почти безумный маневр, принесший ему неплохой улов. Локри увидел, как Пириаг торопливо переглянулась с шо-Глессином. Локри боялся одного: что шо-Глессин узнает Брендона. Этот тип составил себе состояние, содержа игорные заведения для дулу, и потерял его несколько лет назад, попавшись на жульничестве.

«Как кстати пришлась эта новая мода на маски».

Локри подумал о возможной реакции Брендона, доведись тому узнать это, и не смог сдержать улыбки. Подняв взгляд, он встретился глазами с Пириаг. Оставалось надеяться, эта улыбка сыграет в его пользу.

Еще атака и выигрыш. Первый кон завершился, и Брендон откинулся на спинку кресла, разминая длинные пальцы.

– Нам принесут что-нибудь выпить, или так и будем плясать на арене? – спросил он.

Плясать на арене? Занятый своими мыслями, Локри не стал задумываться над этой ерундой. Он поднял палец, подзывая одного из вившихся вокруг официантов. Разумеется, в таком месте могли быть только живые официанты. Интересно, подумал Локри, может, Аркад принимает этакую редкость как должное? Разглядывая собравшееся общество, Брендон выказывал минимальный интерес. У него не было ни денег, ни оружия, ни босуэлла, да и одежда была с плеча Жаима, далекая от парадности, и все же он даже в голову не брал, что его могут не пустить куда-то.

«Он знает, что лучше любого в этой чертовой дыре. Он знает это так хорошо, что, возможно, даже не думает об этом, а если я скажу ему, он будет отрицать – и искренне».

Подошедший официант осведомился, что им угодно. Локри заказал напитки и небрежно швырнул последнюю остававшуюся у него сотню на полированный обсидиан стола.

Их соперники вышли из-за стола – вроде бы тоже заказать себе что-нибудь, но на деле, конечно же, посовещаться.

Брендон наклонился к нему.

– А мне казалось, у тебя ничего не оставалось, кроме сотни.

– Разумеется, – буркнул Локри. – Собственно, даже меньше. – Он подобрал со стола несколько оставшихся монеток и ссыпал их в карман.

Брови Брендона поползли вверх.

– А если мы проиграем?

– Окажемся во власти победителей.

Тут принесли напитки. Брендон негромко присвистнул. Локри отхлебнул осторожно, опасаясь, что алкоголь замедлит его реакцию, но Брендон выпил первый бокал залпом и поставил его обратно на поднос. Хрусталь мелодично звякнул о металл.

Локри заметил, что соперники смотрят на них, и улыбнулся.

Второй кон...

Монтроз открыл глаза и, болезненно морщась, уставился на два лица, безмолвно смотревших на него сверху вниз.

– А? – выдавил он. Отказывающийся работать мозг все же идентифицировал обоих: отец и сын Омиловы.

– Выпейте это, – пробормотал Себастьян, протягивая ему что-то.

Монтроз послушно отхлебнул, ощутил на языке одно из собственных болеутоляющих, смешанных со старым, добрым бренди. Огонь в горле, похоже, отогнал боль и прочистил мозги, по крайней мере, до такой степени, чтобы он сумел сесть. И вспомнить.

– Я повернулся спиной к Локри, – пробормотал Монтроз и сморщился от досады. – Что ж, сам дурак.

– Вы устали, – возразил Омилов, тревожно глядя на него. – А он член команды, следовательно, ему можно было дове...

– Я не доверяю никому, – сказал Монтроз и скривился, ощупывая затылок. – Черт! Кожу рассек. Видит Телос, у меня все-таки крепкая башка. – Попытка пошутить не вызвала у Омиловых ответных улыбок. – Мы готовили кофе... Он и вас оглушил?

Себастьян мотнул головой.

– Запер его здесь, – ответил за него Осри, кивнув в сторону бокса. – Я проснулся, нашел вас и выпустил отца. – Омиловы переглянулись.

– В чем дело? – спросил Монтроз, заметив, что выражение тревоги на лице старшего Омилова только усилилось. – Где Локри?

– Исчез, – мрачно буркнул Осри. – И вместе с ним Аркад.

– Третий кон, ваш выигрыш.

Локри сохранял равнодушное выражение лица, Брендон бросил на него быстрый взгляд, тоже, впрочем, непроницаемый как зеркало.

Шо-Глессин протянул Брендону маленький чип.

– Если вы когда-нибудь надумаете уйти от этого прохвоста, приходите ко мне и назовите жалованье, какое считаете нужным. – Он выложил на стол свою долю проигрыша и ушел.

Расплачиваясь, Пириаг испепеляла их взглядом, но промолчала. Мужчина в маске просто протянул им деньги.

– Что дальше? – прошептал Брендон не без любопытства.

– Убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше – у них обоих здесь наготове друзья, – так же тихо ответил Локри.

Веселые искорки в глазах Брендона сделались заметнее.

– Позвольте показать вам теперь игры Кси, – громко произнес Локри.

Получив обратно свой нейробластер, они спустились на несколько ярусов, потом он затолкал Брендона в другой лифт, и они поднялись на ярус. Выходя из лифта, Локри ткнул пальцем вниз, и Брендон рассмеялся: к лифту торопились мужчина и женщина в блестящих зеленых одеждах, с зелеными же глазными имплантами и с каким-то оружием в руках.

– Наемники Пириаг, – шепнул Локри.

Брендон кивнул. Взгляд его оставался настороже, однако непохоже было, что он особенно встревожен. Казалось, он не верит в реальность происходящего.

– И что дальше?

– Дальше? Купим себе выход отсюда, разумеется, – сказал Локри. – А теперь молчи, просто иди за мной.

21

– Вот она, – севшим от облегчения голосом сказал Монтроз Омилову.

Люк скользнул в сторону, и появилась капитан, высокая и подтянутая.

– Локри отключил его пеленгатор, – заметила Вийя; в голосе ее явственно слышался теперь акцент.

– Хуже, – вздохнул Монтроз. – Слушай.

Он дотронулся до клавиши, включая запись своего разговора с Марим:

– Ты не видала Локри? Он исчез, и Аркад вместе с ним.

– Что? – динамик даже захрипел от взвизга. – Я же говорила ему, как это опасно...

– Что говорила? – прорычал голос Монтроза.

– Я слышала от Рекса с «Тантайона»: Эсабиан знает, что Аркад жив, и он назначил неслыханную награду за его голову. Но, блин, сказала же я Локри не делать ничего такого: ежу ведь ясно, что будет с каждым, кто попробует получить...

– Где, по-твоему, сейчас Локри? – перебил ее Монтроз.

– Ясное дело, в «Галадиуме». Я сама схожу туда за ним. И когда я с ним разделаюсь, тебе придется сшивать его из кусочков. Его и этого гребаного чистюлю тоже!

Монтроз выключил запись и покосился на Вийю. Та смотрела на Омилова.

– Вы знали об этом?

– Нет, – ответил он.

– Марим сказала Локри про награду! – рявкнул Монтроз; и без того некрасивое лицо его перекосилось от гнева. – Он такого может...

Вийя легким, нетерпеливым движением остановила Монтроза. Локри ее ничуть не беспокоил.

– То, что Аркад жив, уже ни для кого не новость, – сказала она. – Нам надо только узнать, кому еще известно о награде, и почему об этом не объявляли открыто.

Она прищурилась, задумчиво уставившись на монитор. Омилов смотрел на нее, пытаясь определить, при ней ли Сердце Хроноса. Бессильная злость сменилась досадой. Сделать он ничего не мог.

Осри пересек помещение и сел рядом с отцом.

– Если Брендон ушел с корабля, – тихо сказал он, – мы можем никогда больше не увидеть его.

– Я в это не верю, – пробормотал Омилов. – Мне кажется, он вернется, и мне кажется... – Он не договорил: Вийя подняла на него взгляд.

Она подошла к пульту Монтроза и нажала несколько клавиш. Лицо ее не изменилось, но поза сделалась менее напряженной. Она набрала еще одну команду.

Все хранили молчание. Она вдруг выключила монитор, пробормотала несколько слов по-должариански, потом резко встала и вышла.

Осри повернулся к отцу.

– Что это?

– «Вот и началось», – перевел Омилов. Монтроз, кряхтя, поднялся с места и прошел к кухонной нише.

– Не сделать ли нам вторую попытку выпить кофе? – предложил он.

Урианское устройство связи оказалось еще уродливее, чем ожидала Лиска-си. Она подошла к светившейся изнутри багровым свечением, будто оплавленной внутренним жаром машине, дотронулась до нее рукой и тут же отдернула ее; ощущение было как от живой, слегка пульсирующей плоти.

– Фу!

Нистан только ухмыльнулся, глядя на то, как она садится. Они были ровесниками, и, хотя взрослые их синдикатов находились в состоянии закулисной борьбы, крысиные стаи Нистана и Лиска-си были союзниками – в тайне от взрослых, разумеется.

Первый час дежурства они ничего не делали, только просматривали поступающие сообщения. Те, что не были зашифрованы – переговоры между рифтерскими кораблями, иногда даже видео, – смотреть было интересно, хотя бывало и немного страшно.

Нистан с видом заговорщика улыбнулся ей.

– Может, запишем эту чушь? Я потом попробую вырезать отсюда то, что поинтереснее.

– Идет, – согласилась Лиска-си.

Пришло еще несколько пакетов шифрованной информации, потом наступило затишье: Барродах, этот невидимый слизняк-бори, через которого проходили все приказы Эсабиана, был сегодня занят. Они попытались ради забавы разгадать шифры, но, разумеется, не смогли. Лиска-си сделала копию списка адресатов, которым предназначались шифровки. Собственно, в этом и заключался основной смысл чередования дежурств на урианской рации: отслеживать перемещение информации. Любой синдикат, получавший шифровки с Должара больше, чем остальные, пусть их содержимое и осталось неизвестным, неминуемо попадал под подозрение в сепаратной сделке.

По мере того как тянулась вахта, интерес к содержимому шифровок у них все убавлялся, и Лиска-си едва не предложила выключить запись. Им могло бы не поздоровиться, если бы кто-нибудь из шефов застал их за этим занятием. Но тут приемник снова запищал – пошла очередная шифровка, и когда она закончилась, Лиска-си едва не поперхнулась.

– Это почтовый пароль Шнуркеля.

– От кого почта? – спросил Нистан, хмурясь на свой монитор.

– Не знаю. Да от кого угодно.

– Давай-ка сделаем чип, – предложил Нистан. – Я могу потом отнести его к Корбису – не знаю спецов по дешифровке лучше него. А лучше, – продолжал он, колдуя с присоединенным к урианскому устройству пультом, – скачаем все, и пусть он просчитает статистику. Может, нарисуется чего любопытного.

– Будем обязаны, – официальным тоном сказала Лиска-си. Вообще-то это было рискованно: она знала, что ее мать терпеть не может Й'Мередов и вряд ли согласится, чтобы ее дочь помогала им. Но по причинам, разобраться в которых она сама не могла, Лиска-си никак не могла разделять эту вражду.

Нистан покраснел.

– Принято, – сказал он. Он отвернулся к пульту и смахнул с лица длинную прядь волос. Но Лиска-си видела, что он улыбается.

Мы не слышим Того-Кто-Спит и Того-Кто-Дарит-Камень-Огонь.

Вам пора выходить из долгого сна и пройтись по одиночным разумам.

Мы пройдем по одиночным разумам. Мыслемир говорит – такова инструкция эйя. Мы найдем Того-Кто-Спит и Того-Кто-Дарит-Каменъ-Огонь.

Вийя открыла глаза и потерла руками виски, отгоняя дурноту, потом вышла в свою каюту.

Вот так: если кто-то и может найти Локри и Брендона, то это эйя. И тогда...

И тогда самым разумным, что они могут сделать, будет убраться с Рифтхавена, и чем скорее, тем лучше. Большая часть ремонтных работ и снаряжения могут и подождать; за то, что уже сделано, она расплатилась – благодаря продаже одного из тех артефактов, что она захватила во дворце на Артелионе. А те два, которые действительно редки, надежно спрятаны. И все же...

Она достала серебряный шар из кармана и взвесила его на руке. Она почти привыкла уже к отсутствию у него инерции.

Неожиданно в голове ее снова зазвучали эйя:

Мыслемир хочет понять глаз-далекого-спящего. Мыслемир радуется тому, что Вийя объединяется со спящим у глаза-далекого-спящего.

И исчезли. Вийя постояла еще минуту, сжимая в руках Сердце Хроноса. Хватит ли ей терпения ждать следующей возможности узнать, как используется эта штуковина? Похоже, она позволяла эйя связываться с ней на расстоянии, не только лицом к лицу. И что она еще может?

Приняв решение, она сунула шар в карман. Надо распорядиться насчет корабля. Эйя скоро начнут поиски; как только Локри и Аркада найдут и проводят на борт – с эйя в качестве провожатых, – она нанесет короткий визит одному типу на Рифтхавене, который, возможно, сможет рассказать про Сердце Хроноса что-то еще.

И тогда уже они улетят.

Она включила коммуникатор и попросила связать ее со старшим ремонтником.

Следом за Локри Брендон шел по полутемному коридору. Довольно скоро двери отворились, и они вступили в почти пустой вестибюль.

– Сад Сигне, вот как это называется. Тебе здесь понравится. Если нам нужно что-нибудь отметить, мы обычно приходим сюда; здесь мы поминали Маркхема. – Локри нажал на кнопку вызова лифта.

Они спустились еще на несколько уровней. Двери лифта раздвинулись, и их встретила молодая женщина в свободном сером наряде.

– Добро пожаловать, генц. Хотите присоединиться к обществу?

– Отдельный кабинет, – сказал Локри. – Но с видом на представление.

Она поклонилась и повела их по узкой лесенке, поднимавшейся над изысканным садом. Одну из стен украшали мозаики, от красоты которых захватывало дух. Вторая открывала вид на ослепительные звезды – или на неотличимое от оригинала изображение их. Скорее всего, они находились сейчас в самых недрах станции, но ощущение открытого космоса было стопроцентным.

Женщина остановилась перед дверью, отворила ее, и они вошли в небольшую комнатку с двумя низкими кушетками и блестящим черным столом.

– Мебель управляется отсюда, – сказала она, дотронувшись до маленькой панели в углу стола. – Вас может обслужить кто-нибудь из нас, или вы можете сделать заказ в баре-автомате. – Она поклонилась и вышла.

Брендон уселся на одну из кушеток и, не скрывая восхищения, огляделся по сторонам. Тианьги гнали в комнату воздух, едва-едва сдобренный ароматом зеленеющего сада. Открытого света практически не было; стены покрывала роспись: стилизованные человеческие фигуры серого, черного и бронзового цветов.

Локри щелкнул одним из переключателей на панели, и одна из стен бесшумно скользнула прочь, открыв вид на сцену. Маленький оркестрик наигрывал мягкие мелодии; костюмы музыкантов были тщательно подобраны так, чтобы сливаться с интерьером.

– Выпьем? – предложил Локри.

Брендон стянул с лица маску и бросил ее на стол.

– Виларийский Негус, – произнес он со странной улыбкой.

Локри тоже избавился от маски и вертел ее в руках.

– Дорогое удовольствие. Что ж, мы можем его себе позволить.

Брендон расплылся в улыбке.

– Я только слыхал о нем, – признался он. – Там, где я жил, его употребление не поощрялось.

– Ну, я пробовал его раз. Здесь. Маркхем нашел это место вскоре после того, как стал капитаном «Телварны». Я никогда раньше не слышал ни о Виларии, ни об их навевающем сны Негусе – до тех пор, пока они с Вийей не привезли его сюда. Вообще-то подают его здесь совсем помалу, но, похоже, у владельца заведения есть свои каналы, по которым он его получает.

Локри набрал шифр заказа, и через несколько секунд дверца шкафчика под окном на сцену отворилась, и оттуда выдвинулся поднос с двумя высокими, заиндевевшими стаканами.

– Он лучше, когда согреется немного, – пояснил Локри, снимая их с подноса и протягивая один Брендону. Брендон принял его, но не отпил.

– Говорят, к этим снам вырабатывается привычка, – заметил он, глядя в беловатую жидкость.

Локри не понял тона, которым это было произнесено.

– Ну, в принципе, да. Даже сильная. И если ты перед этим принимал что-то из других сильнодействующих средств – перечень довольно длинный, – это может и убить, хотя смерть будет сладкой. На Виларе это используется для ритуальных самоубийств... и для казней.

– А чего ждать мне? – спросил Брендон, вдруг подняв взгляд.

– Считается, что он на всех действует по-разному. Но когда ты заснешь, сны будут приятны. И не пытайся оттянуть этот сон – с Негусом не спорят.

– Не думаю, чтобы Вийя пила напитки такого рода, – заметил Брендон.

– Она говорила, что Негус создает здесь помехи пси-волнам.

– На Рифтхавене?

Локри кивнул.

– Она терпеть не может это место.

Брендон даже не пытался скрыть удивления. Локри ухмыльнулся.

– Столько людей столпилось здесь, – произнес он, прищурив глаза и довольно точно имитируя ее жесткий выговор, – и все излучают ненависть, жадность, похоть, злобу.

– Но если она так не любит этого, почему она рифтер?

Локри довольно рассмеялся.

– Именно это я у нее и спросил.

– И что она?

Локри наклонился вперед чокнуться с Брендоном. Хрусталь музыкально зазвенел, и он сделал большой глоток густой, холодной жидкости.

– Словно облако... травы и облако.

Брендон отпил немного и задумчиво склонил голову набок.

– Пряности, но незнакомые, – сказал он наконец. Локри поставил стакан на стол.

– Она только посмеялась надо мной. За нее ответил Маркхем: он сказал, другой работы бывшему должарианскому рабу не найти.

– Она была рабыней? – повторил Брендон, удивленно заломив бровь и непроизвольно покручивая перстень на пальце.

– Ее мать обнаружила, что она темпат, так что ее продали даже раньше обычных десяти лет – в конце концов, она обладала ценными свойствами. Возможно, ее мать даже выкупила таким образом собственную свободу. Короче, ее продали владельцу каменоломен, и остаток детства она провела, погоняя вьючных завров. Скалы дробили люди.

Локри улыбнулся тому эффекту, который эти слова произвели на Брендона.

– Вообще-то это Маркхем вытянул из нее всю эту историю, – продолжал он, – и как-то ночью рассказал мне. Сама она никогда не рассказывала нам ничего о своем происхождении. Ну, может, Жаиму, да и то чуть-чуть. Но по части умения держать язык за зубами он еще крепче ее.

Локри помолчал немного. Брендон на мгновение поднял взгляд, продолжая вертеть кольцо на пальце. Взгляд Локри оставался невольно прикован к этому кольцу, и он даже разглядел изображение. Не Феникс, как можно было бы ожидать, но несущаяся колесница.

Брендон не произнес ни слова, но поза его выдавала интерес, поэтому Локри продолжал:

– Жизнь на Должаре ценится недорого. Ну, совсем уж такого ей ничего не грозило: все-таки она считалась довольно ценной. Но друзья ее могли быть использованы против нее, поэтому она научилась обходиться без друзей. Когда ей было лет пятнадцать, кто-то поднял восстание рабов. Она бежала вместе с другими, но ее способность «слышать» погоню помогла ей избежать поимки и мучительной казни. Она научилась искусству выживания в городе и в конце концов пробралась в космопорт, спряталась в трюме рудовоза, который – к счастью для нее – летел на один из астероидов с богатыми залежами платины. Вскоре после этого астероид подвергся налету...

– Налет? На Должар? – удивился Брендон. – Но ведь Эсабиан имел право использовать в оборонительных целях «Кулак», не так ли?

– Угу, но в РифтНете полно информации о Должаре. Я думаю даже, что часть ее поставляется туда панархистами, – ответил Локри. – Они ведь не против того, чтобы рифтеры делали за них грязную работу, а уж видеть, как натягивают нос Должару, для них просто удовольствие. Правда, мало у кого хватает смелости устроить набег на Должар, пусть даже и обладая информацией. Но так уж вышло, что одним из редких исключений стал Маркхем.

– Ясно... – невесело улыбнулся Брендон, уставившись невидящим взглядом на свой стакан. – Что ж, продолжай.

– А уже мало что осталось рассказывать. Это был первый серьезный рейд Маркхема в качестве капитана. Ко времени, когда Эсабиановы сторожевые псы подняли тревогу, Маркхем уже уходил прочь с добычей, достаточной для того, чтобы нанять Нортона на «Солнечном Огне», и еще он заполучил темпатку, которая была ловка и стреляла без промаха.

Все время рассказа Брендон сидел очень тихо, глядя на актеров внизу. Потом поднял взгляд на Локри. Лицо его оставалось бесстрастным, но глаза выдавали напряжение.

– Почему Хрим хотел смерти Маркхема?

Вопрос прозвучал странно, особенно заданный таким безразличным тоном.

– У него было на то полно причин, и все связаны с тем, что мы нападали на его транспорты с рабами, – ответил Локри.

– Рабами?

– Ну, на окраинах, которые вы, чистюли, не можете или не хотите контролировать, работорговля процветает. Но тут вот какая штука: работорговцы редко ограничиваются одним видом нелегального груза. Маркхем неплохо зарабатывал, продавая попутные грузы.

– А что он делал с рабами?

– Отпускал на все четыре стороны, обычно на какой-нибудь окраинной планете. Джакарра с другими просто достала его этика и цена, которую они за нее платили. Что ж, окончание этой дискуссии ты видел в день, когда прибыл на Дис.

Брендон сел, не отрывая взгляда от сцены. Потом снова поднял голову.

– Но ты не возражал?

Локри пожал плечами.

– До тех пор, пока выручка неплоха, мне начхать, откуда она взялась.

Как-то незаметно разговор перешел на день сегодняшний. Следующий вопрос Брендона, заданный все тем же тихим, безразличным тоном, застал Локри врасплох:

– Ты был на другой базе?

«Откуда он это знает?»

– Был.

Музыкантов на сцене сменили актеры в масках, начавших какое-то непонятное, стилизованное действо. Старый огонь разгорелся в Локри с новой силой: ну как это Брендон не осознает, что события вышли из-под его контроля? «Твоя Панархия мертва, – думал он. – Как мертв Маркхем со своими идеалами. Неужели ты еще не видишь этого?»

Когда Брендон заговорил снова, это оказалась новая смена темы:

– Так что это, экспромт или представление?

Локри покосился на сцену, потом на Аркада, иронично скривившего рот.

– В каком смысле?

Брендон допил свой Негус и поставил стакан точно на середину стола.

– В том смысле, что мне интересно, как вы еще развлекаетесь.

Локри медленно допил остаток своего Негуса, лихорадочно размышляя, несмотря на клубившиеся по краям сознания бредовые видения. Слишком поздно до него дошло, что Негус был ошибкой: на этот раз сны не заглушат старых воспоминаний, но, напротив, пробудят их.

Его ожидания менялись от минуты к минуте, что делало эту авантюру даже забавной, но намерения остались прежними: он хотел увидеть, как маска Аркада, которой тот отгородился от мира, рассыплется, как рассыпалась на глазах Панархия. Исчезли мораль и этика чистюль, растерзанные на части слабостью, жадностью, похотью и жаждой мщения, Маркхема не стало – а вместе с ним и всего, во что он верил.

«Мне нужен флот, чтобы лететь на Геенну спасать моего отца...»

Ненависть ломала Локри, ненависть к системе, которая не действовала, и к этому отпрыску богатства и власти, продолжающему верить в свои иллюзии.

Ничего, Локри еще продемонстрирует ему его беспомощность. А потом... А потом...

Воспоминания и мечты как-то неприятно смешивались с реальностью. Мысли путались в клубах дурмана от Негуса,

Но одна внятная мысль успокоила его немного: тактическая ошибка.

Он сделал ошибку, выбрав самое дорогое заведение, напоминающее хоромы чистюль. Аркад должен чувствовать себя здесь почти как дома.

Пора выбрать что-нибудь другое.

Он улыбнулся.

– Здесь еще много чего есть посмотреть.

– Веди, – коротко ответил Брендон. Локри бросил пачку кредиток на поднос, который тотчас убрался обратно в нишу.

– Надень маску: если Вийя отловит нас, это сохранит мне жизнь. Возможно. – Он рассмеялся. Они вышли, никем не замеченные.

– Глянь-ка, – сказал Нистан.

Лиска-си оторвалась от собственной работы и посмотрела на его монитор.

– Я расколол шифр – не весь, конечно, а так, немного. Пароль отправителя депеш Шнуркелю почти такой же, как на этих вот. И некоторые другие синдикаты тоже получают депеши из того же источника.

– Артелион, – присвистнула Лиска-си.

– Что странно, новые депеши приходят только вторым лицам.

У Лиски-си шевельнулось в мозгу неясное воспоминание:

– Не было ли среди них Нууба?

– Угу. И Зафир Руф...

– Вода, – прошептала Лиска-си.

– И Гурпаи...

– Что-то тут не так! Мне казалось, Куги ненавидят Руф.

– И еще Тир из гидропоники. – Вид у Нистана сделался задумчивый. – Кто еще на Артелионе служит Эсабиану?

Лиска-си тряхнула головой.

– Насколько мне известно, от его имени позволено говорить только Барродаху. – Они переглянулись.

– Значит, кто-то там работает против него, – заметил Нистан.

– И они могут быть связаны со старым Гиффусом и прочими двойками, – продолжала Лиска-си. – Может, это заговор двоек нескольких синдикатов с тем, чтобы свергнуть своих старших. Вот оно что. Ну, опасно это или нет, я должна рассказать об этом маме.

Она набрала на босуэлле пароль и загрузила в него почту Шнуркеля и остальных. Потом вызвала мать – безрезультатно.

Улыбка Нистана покривилась.

– На Рифтхавене неприятности, – заявил он.

Обе эйя задержались, и Вийя быстро огляделась по сторонам. Спешивший по коридору поток людей раздваивался, обтекая эйя с двух сторон. Люди отводили глаза и понижали голос.

Заметив это, Вийя едва не рассмеялась, но при одной мысли о цели их поисков ее снова охватила злость. Она старательно приглушила ее: эйя и без того были слишком близки к оборонительным действиям. Как бы ни злилась она на Локри, она вовсе не хотела, чтобы они вскипятили ему мозги, едва обнаружив его.

Она двинулась дальше; эйя за ней. Они продолжали сканировать и сортировать мириады окружающих их разумов, и их почти непереводимые эмоции, странный гибрид радости и страха, наотмашь били Вийе по нервам.

Мы слышим Того-Кто-Дарит-Камень-Огонь, – повторили эйя.

Они разом двинулись в новом направлении, и она бегом бросилась вперед, ведя их к лифту. Они забежали в кабину; толпа звездолетчиков с мужественными лицами тут же поспешно, толкая друг друга, устремилась наружу. Они вышли на следующий уровень.

– Что-то происходит, – сказала Лиска-си. – Я это шкурой чую. Шнуркеля сегодня на совете так и распирало, а теперь еще эта почта. Да и еще много подозрительного. Блин! Это же может начаться прямо сейчас! Но почему мама не отвечает?

Она снова набрала вызов по босуэллу и снова не получила ответа.

– Попробуй пеленгатор, – буркнул Нистан, не отрывая взгляда от экрана.

– Она его всегда отключает, – вздохнула Лиска-си. – С того самого дня, когда старому Виллему пытались подложить бомбу...

– Эй, смотри-ка, – перебил ее Нистан. – Я же знал, что надо спрашивать у Корбиса. Видишь, он дежурит сейчас на центральном пульте Внешней Обороны, так что может поработать для нас.

Лиска-си перешла к его пульту и присела с краю. Внимание ее поделилось почти поровну между клавиатурой под его пальцами и им самим. Глаза цвета ночных птиц с Йолена, широкие плечи, и даже пахло от него хорошо.

И все же он был из Й'Мередов, а в руке у него был бизнай.

Впрочем, то, что она увидела, заставило ее забыть обо всем.

– Корбис подслушивал! – поперхнулась она. Нистан только ухмыльнулся.

– Когда Шнуркель захватил яхту старого Сибарада, он поставил ее на улице Фальковиц. Корбис построил ее компьютерную модель, еще когда я ходил в стае, так что теперь знает ее до винтика. Он включит видеожучок прямо в комнате у Шнуркеля и передаст изображение нам. Само собой, не задаром: следующая же смена Шнуркелевой охраны засечет это и разнесет все гляделки Корбиса на Фальковиц к чертовой матери. Зато теперь мы можем наблюдать за Шнуркелем прямо отсюда до самого конца вахты.

Лиска-си довольно улыбнулась.

– Тогда подвинься.

Он подвинулся в кресле, хотя и ненамного.

– Это любимое заведение Марим, – сказал Локри. – Или одно из них.

Он зажмурился, пытаясь избавиться от кругов в глазах. Он был здорово пьян. Вопли возбужденной толпы били по ушам все время, пока они пробирались на трибуну над ярко освещенным помостом. На помосте двигались с неестественным изяществом – это казалось бы танцем, не будь у них в каждой руке по длинному, искривленному мечу – два андроида-тинкера в ярких, причудливо украшенных нарядах.

По обе стороны от помоста стояли их владельцы-барканцы в шантайских шелках, с красными очками на глазах – даже при относительно приглушенном освещении. Их до абсурдного большие гульфики раскачивались из стороны в сторону, когда они возбужденно размахивали руками, хрипло вопя. Двое игроков колдовали над пультами управления, настраивая движения и эмоции своих тинкеров с тем, чтобы получить превосходство над андроидом противника. В воздухе стоял тяжелый запах пота, дыма и еще чего-то незнакомого, пряного.

Последовало быстрое, почти неуловимое движение, толпа взорвалась криками радости и досады, и одна из фигур на помосте отпрянула, заливая доски струей голубой жидкости из глубокого разреза на груди. Выражение лица ее не изменилось, но с губ сорвался высокий, почти человеческий стон. Спустя секунду она снова бросилась в атаку.

На лицах толпы Локри видел смесь наслаждения и страха – еще бы: страх являлся едва ли не главной составляющей этого развлечения, стоявшего на грани нарушения Запрета. Он услышал, как его спутник испустил неопределенный звук. Обернувшись, он, к удивлению своему, увидел, что Брендон борется с дурнотой. Наконец-то маска дала трещину, и Локри зашелся беззвучным смехом.

Брендон повернулся к нему лицом; глаза его оказались неожиданно трезвыми. В голове у Локри мутилось от торжества и алкоголя.

– Так ты, наконец, понял суть кампании?

– Я знал, что эта прогулка преследует какую-то цель, – негромкий голос Брендона то и дело заглушался ревом толпы. – Но ты так и не дорассказал мне: кто предал Маркхема?

«Он думает, это сделал я».

Мысль эта отозвалась в голове у Локри острой болью. Воспоминания почти заслонили окружающую действительность; он безуспешно пытался заговорить, пока рядом с ним не возникла черная тень.

– Этот болван хотел, чтобы Маркхем принадлежал ему, а не погиб, – произнесла Вийя.

Локри заглянул в холодные, темные глаза Вийи. Она смотрела мимо него, на Брендона.

– А вы? – спросил Аркад.

Зубы Вийи блеснули в подобии улыбки.

– Он и так был мой.

Наконец-то Брендон не улыбался. Долгое мгновение они стояли по обе стороны от Локри, не заговаривая и не двигаясь с места, и до него с запозданием дошло, что его затея потерпела крах: Брендон с самого начала ожидал только этого – дуэли с Вийей на нейтральной территории.

Он переводил взгляд с одной на другого, ощущая себя так, словно его швырнули в бурный поток, не дав даже единой щепки, чтобы держаться за нее, – ощущение, которым, он подозревал, был обязан Негусу и прочему алкогольному букету.

– Она его не убивала, – хрипло каркнул он; голос, казалось, исходил от кого-то другого. – Все было вовсе не так...

Вийя только покосилась на него.

– Двое членов команды продали нас, – произнесла она. – Оба уже мертвы. Единственной ошибкой Локри была попытка столкнуть меня с Маркхемом.

– Так, значит, вы не были помощницей Маркхема, – догадался Брендон. – Вы были...

– Любовниками, – договорила Вийя голосом, холодом не уступавшим ледяным глазам.

Брендон промолчал и не пошевелился, но Локри вдруг смог оторвать взгляд от них с Вийей и посмотреть куда-то в сторону. Для него это было сродни физическому облегчению; должно быть, и для Вийи тоже, поскольку она повернулась и схватила его за плечо.

– Марш на «Телварну». Сейчас же. Эйя вас туда проводят.

Она повернулась и вышла.

Один (или одна?) из эйя провел изогнутым когтем по руке Локри. Он поспешно поднялся и, шатаясь, побрел к выходу.

Ступив за порог, он задержался и его стошнило.

22

Вийя сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с охватившей ее яростью.

Как там говорил о Локри Маркхем?

«Здесь улыбка, там оброненное слово, а потом он стоит в сторонке, наблюдая за перестрелкой. Смертельно опасное хобби; он напоминает мне семейство Масуд, известное своими рискованными играми при дворе».

Потом, помнится, он взял ее руки в свои и продолжал:

«Как, попробуем отвоевать его? Такие, раз отдав верность кому-либо, не изменят уже никогда».

Ты завоевал его верность, Маркхем, но только верность к тебе лично. Не к команде. И когда ты погиб, он так и не простил тебе твоей смерти.

Она подавила внезапный приступ убийственной ярости; это Маркхем научил ее тому, что подлинного облегчения этим не добиться. Вместо этого она просто зашагала быстрее, словно пытаясь оторваться от догонявших ее воспоминаний, прорываясь сквозь шумную толпу.

«А теперь нет ни Диса, ни “Солнечного Огня”, и я потеряла остаток своего экипажа, и все из-за твоего Аркада – он, видите ли, решил, что это я убила тебя».

Она стиснула кулак и с размаху ударила по люминесцирующему указателю, испытав мстительное наслаждение, когда тот разлетелся на осколки, рассыпав фонтан искр.

«Насилие – путь демонов и призраков».

Она усилием воли снова заставила себя мыслить рациональными категориями, вспоминая сцену в барканском притоне. От обоих несло спиртным.

Локри глупо гоготал над тинкерами, а Аркад – Аркад перешел от безразличия к нападению так стремительно, что застал Локри врасплох, беззащитным.

«А потом и я сломалась и высказала вслух то, чего не должна была говорить».

Что ж, сделанного не воротишь.

Она выкинула все это из головы. Они нашлись, и как ни странно, ни один из них не повел себя умнее по отношению ко второму. А теперь разобраться с Сердцем, после чего можно будет заняться собственными планами.

Лифт вынес ее на уровень небольших магазинчиков, контролируемых синдикатом Карру. Немногие случайные дебоширы осмеливались сюда заглядывать: перед каждой дверью стояли вооруженные охранники в фантастических мундирах. Впрочем, при необходимости костюмы вовсе не мешали этим мужчинам и женщинам действовать с предельной эффективностью.

Последний магазинчик был самым маленьким, зато и предлагал самый экзотический товар. Собственно, он служил витриной главному торговцу синдиката, Гиффусу Шнуркелю. «Телварна» поддерживала с ним довольно выгодную торговлю; основной его специализацией являлись объекты древнего искусства. Маркхем обладал неплохим вкусом, и Шнуркель поощрял это – в том смысле, что платил хорошо.

Помимо этого, он был также премерзостным лжецом с наглостью корабельного таракана. Единственный раз, когда Вийя встречалась с ним вне стен его лавки, она едва не сошла с ума – столь велико было противоречие между тем, что он говорил, и его подлинными эмоциями. Куда легче было иметь с ним дело на его рабочем месте, где постоянно были включены умоглушилки. Начиная с прошлого года, переговоры с ним пришлось вести ей.

Она помедлила немного, глядя на дверь. Выходя с корабля, она рассчитывала захватить с собой в качестве поддержки эйя. Однако в поисках Локри с Аркадом они уже проходили в нескольких метрах от магазина Шнуркеля, и эйя реагировали на него с такой неприязнью, что Вийя остерегалась, как бы они не использовали свой смертоносный «фи» против нескольких ни в чем в общем-то не виноватых торговцев. Она так и не поняла до конца смысл образов, которые они ей посылали, но решила, что умоглушилки действуют на них еще сильнее: они ощущали их действие, даже стоя на улице.

Теперь ей предстояли самые трудные переговоры из всех, что она вела с этой подколодной змеей, Шнуркелем, и делать ей это придется в одиночку.

«Хорошо хоть, мы уберемся отсюда через несколько часов, и еще хорошо, я не безоружна», – подумала она, вспомнив об остром ноже, спрятанном в ботфорте высокого башмака, а также о выражении собственного лица – со времени, когда она покинула Должар, радушием и выразительностью оно не уступало трупу.

Она шагнула к охранникам у дверей Шнуркеля. Они обшарили ее взглядом, просканировали на предмет лучевого оружия, и один из них слегка кивнул.

Магазин был невелик, но даже так не оставлял сомнений в богатстве владельца. Даже ковер под ногами представлял собой редкий, плотный, темно-синий мох. Произведения искусства со всевозможных миров, от красоты которых захватывало дух, ни одно из которых не было похоже на другое, были со вкусом размещены в витринах с тяжелыми деревянными переплетами. Короче, вся обстановка ласкала взор,

Она прошла дальше, миновав золотой канделябр немыслимой древности и задержавшись на мгновение у непонятного, U-образного артефакта из кованого металла, попавшего сюда с невесть какой планеты. От металлического шлема с выгравированными на нем свирепыми демонами исходил резкий запах благовоний, пробуждавших в памяти легенды о древних таинствах. В лицо дул легкий ветерок, и она слышала негромкое, мелодичное позвякивание колокольцев.

Навстречу ей вышла и поклонилась женщина.

– Чем могу услужить, генц?

– Я продаю, а не покупаю, – ответила Вийя.

– Не будет ли генц так добра показать предмет продажи? – все так же почтительно осведомилась женщина.

– Мне кажется, Гиффусу Шнуркелю будет интересно взглянуть на это.

Женщина еще раз поклонилась и вышла. Минутой спустя показался сам Шнуркель – облизываясь и сцепив пухлые ручки в положении, имеющем изображать миролюбие и доброжелательность. При виде Вийи гуттаперчевое лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Ага! Сама капитан «Телварны» пожаловала в нашу убогую обитель! Добро пожаловать, добро пожаловать! – Он старательно поклонился.

Вийя просто ждала, не имея возможности подать голос. Молчание – лучший ответ, когда ты не уверен в себе; у ее соотечественников на Должаре никогда не было в ходу то, что Локри или Монтроз называли «легкой болтовней».

Шнуркель тоже не спешил, оценивающе разглядывая ее. Он излучал нетерпение и жадность сильнее, чем обычно. Когда он снова облизнулся, она с трудом подавила приступ брезгливости.

Он поклонился еще ниже.

– Прошу вас... Вийя – так ведь, кажется, вас зовут? Здесь так холодно и неуютно; не пройти ли нам ко мне в контору, где мы могли бы расположиться поудобнее?

Она подумывала было отказаться, так как знала: именно в задних помещениях расположена его умоглушилка. Она ощущала ее действие неприятным покалыванием в затылке, словно кто-то пытался брить ей голову тупым ножом. С другой стороны, какая разница? С таким же успехом умоглушилка могла быть расположена и с этой стороны.

«Если я выкажу растерянность, он расценит ее как свое превосходство».

Она пожала плечами и последовала за ним в глубь магазина.

Там обнаружилась комнатка, уставленная полками с самыми разнообразными произведениями искусства, многие из которых находились на разной стадии реставрации. Они пересекли комнату, миновали дверь и оказались в маленьком кабинете с рабочим столом. Пищал ультразвук умоглушилки, и мысли у Вийи начали слегка путаться, словно кто-то набросил на ее сознание мягкое одеяло.

– Надеюсь, вы не откажетесь от чего-нибудь освежающего? Могу предложить горячего вина с пряностями – насколько мне известно, должарианцы предпочитают именно такое.

– Нет, – коротко ответила Вийя, стараясь скрыть внезапное удивление. «Значит, он навел справки насчет нового капитана “Телварны”, так?» – Спасибо, не надо.

– Нет? Ну что ж, как хотите, как хотите. – Пухлые губы продолжали кривиться в улыбке. – Ладно, перейдем к делу. Что у вас есть показать старому Шнуркелю?

– Ну, например, это. – Она сунула руку в карман и осторожно достала оттуда маленький предмет. Развернув упаковку, она показала Шнуркелю один из наименее редких артефактов из Мандалы, специально отобранный для этого разговора.

Глаза у Шнуркеля возбужденно вспыхнули. Он потянулся к предмету, но тут же отдернул руку. Вийя положила бабочку на стол. Шнуркель достал из стола лупу и принялся разглядывать золотую, отделанную драгоценными камнями брошь, то и дело испуская восхищенные ахи и охи.

– Похоже, это подлинная лалльская работа, – заявил он наконец и поднял взгляд, сделавшийся вдруг острее ножа. – Мне известно не больше дюжины таких, лучшие из которых хранятся в самой Мандале. Эта на уровне лучших.

Вийя только пожала плечами.

Шнуркель понимающе улыбнулся.

– Ну, ну, – сказал он. – Многие из наших лучших коллекционеров с радостью вывернули бы свои кошельки, если бы только знали, что раньше эту вещицу могла созерцать только одна-единственная семья.

Вийя снова передернула плечами. Мысли пробивались в голову словно издалека.

«Это проверка. Компьютер показал, что таких несколько десятков. И даже если он опознал эту, он не может утверждать, что там были мы. Корабль так и не опознали – мы пользовались старым паролем. Он хочет узнать, кого мы перехватили и обчистили...»

Затылок словно наливался свинцом. Она заставила себя дышать медленнее, стараясь прийти в себя, не выдав тревоги.

– Сколько? – резко спросила она, готовая схватить брошь и бежать.

– Ну, вы же понимаете, без сертификата владельца это сложнее, – вздохнул он.

Они поторговались немного, что успокоило ее: это было в порядке вещей.

– Времена нынче беспокойные, поговаривают о войне и прочих страстях, – сказал наконец Шнуркель с новым печальным вздохом. – Не лучшее время заниматься искусством, не правда ли?

Он назвал цену гораздо ниже той, на которую она рассчитывала, однако она кивнула, принимая его условия.

– И что у вас еще? – спросил Шнуркель, с надеждой заглядывая ей в лицо.

– Как насчет этого? – Она достала небольшую книгу и осторожно раскрыла ее.

– Похоже на еще один артефакт эпохи до Бегства, – сказал Шнуркель.

– Смотрите: она рукописная, – обратила его внимание Вийя. – Она наверняка очень древняя.

– Возможно, возможно... В период, непосредственно предшествовавший Бегству, уже существовала мода на рукописные копии старинных документов. Это совершенно определенно не оригинал – да вы и сами наверняка это видите. Эти копии классифицируются как курьезы, но и они имеют определенную ценность. Обратите внимание на специфические иллюстрации. – Он сально хихикнул. – Ну, например, на эту: «Фея-Купальщица» (видите, я разбираюсь немного в письменах эпохи до Бегства). Подобные иллюстрации наверняка понравятся тем, кто имеет пристрастие к... э... брутальным развлечениям давно минувших веков.

«Можно подумать, в наше время не творятся вещи почище, старый ты вор».

Вийя кивнула.

– Если она лишена ценности, я заберу ее обратно.

– Лишена ценности? Разве я говорил это, капитан? Ни за что! Уж во всяком случае, не для такого ценного партнера... Знаете ли, мы ведь могли бы еще раз переговорить насчет вашего вступления в нашу семью Карру. В наше время особенно важно иметь надежное покровительство...

Предупреждающая боль запульсировала в черепе.

– Сколько за книгу?

– Ну, дайте подумать... Надо свериться с кой-какими записями... – Его пальцы забегали по клавиатуре; засветился экран монитора, на котором начали мелькать зашифрованные списки.

«Он возбужден, это я чувствую. Впрочем, все это добро должно быть ценным – в этом Аркаду можно доверять».

Она надеялась только, что старый мошенник удовлетворится этим. Все и так уже заняло больше времени, чем она планировала, и она понимала, что не сможет долго терпеть эту жуткую головную боль.

– Впрочем, если вы продадите мне обе этих вещицы, мы могли бы округлить сумму, верно?

– Ладно. Они ваши.

– Что-нибудь еще? – спросил он, демонстративно отпирая сейф и вынимая оттуда пачку банкнот.

– Только вопрос. – Она замолчала, стараясь совладать с дыханием. – Насчет урианских артефактов.

– Каких именно урианских артефактов?

– Каких угодно. Куда надо обращаться за информацией?

– Это зависит от того, какая информация вам нужна, – ответил Шнуркель, снова облизнув губы. – В обычных обстоятельствах я посоветовал бы вам обратиться в превосходное учебное заведение на планете под названием Шарванн, но я получил прискорбные известия о том, что его деятельность приостановлена. А что, вам удалось найти что-то, что могло быть оставлено тем загадочным народом, которого мы зовем Ур?

Слова его доходили до ее сознания приглушенно, словно он говорил с набитым ртом. С усилием заставляя себя собраться, она дотронулась до кармана, поколебалась и, наконец, решилась.

«Если я не попытаюсь, я не узнаю вообще ничего».

Она достала шар.

– А? На вид обыкновенный металлический шарик, капитан, – разочарованно протянул Шнуркель. – Кто это убедил вас в том, что это вообще урианский артефакт?

Его разочарование успокоило ее. Настолько, что она повернула ладонь и уронила шар на стол. От скорости, с какой тот упал, замерев при столкновении без малейшего сотрясения, толстяк зажмурился. Он склонил голову набок, и в то мгновение умоглушилка вдруг взвыла на полной мощности.

В мозгу ее словно разорвалась молния. Вийя стиснула зубы, резко дернув головой. Когда она заставила себя открыть глаза, Шнуркель уже подобрал шар и задумчиво перебрасывал его с руки на руку.

– Я заберу это, – произнесла она, не в силах более сдерживать прерывистое дыхание. – Вам обязательно держать эту треклятую глушилку включенной на всю катушку?

– Покорнейше прошу прощения. Механизм барахлит. Так уж вышло, есть у меня один покупатель, который заплатит за эту безделушку бешеную сумму... действительно бешеную, а вместе с ней признательность могущественного лица.

– Я заберу это, – повторила она, протягивая руку. – Мне всего лишь хотелось узнать...

– Про эти штуки, капитан, никто не знает почти ничего, – сказал Шнуркель. – Но если вы мне доверитесь, я мог бы и поискать информацию. В качестве страховки я готов заплатить вам...

– Нет. Я хочу получить это обратно. – Она встала, не обращая внимания на боль, которую причиняло ей каждое движение.

– Но у меня есть покупатель... Очень настойчивый покупатель...

Она попыталась схватить шар, и Шнуркель уронил его за стол. Голос его сделался резче.

– Как мне ни больно это говорить, я буду обречен, если мой покупатель узнает, что я упустил этот предмет из рук. Кстати, за голову его обладателя тоже назначена награда, но, поскольку мы давно уже ведем совместный бизнес, и неплохой, я готов умолчать о вашей роли в этом – если, конечно, вы примете мои деньги и уйдете.

«Вот дура, – подумала она. – Что ж, не все еще потеряно».

И она прыгнула через стол.

Шнуркель испуганно завизжал и нажал кнопку на краю стола. Вийя дала по босуэллу сигнал тревоги и пригнулась вытащить нож.

«Будем надеяться, кто-нибудь да услышит...»

Толстяк нырнул за спинку кресла.

– Охрана! – взвизгнул он. – Остано... держи ее!

Удар в дверь заглушил его, и в комнату ворвались, на ходу выхватывая оружие, оба охранника. Судя по внешнему виду их оружия, оно стреляло какими-то относительно маломощными снарядами. Возможно, нервно-паралитический яд. Вийя швырнула себя за стол, схватила Шнуркеля и выставила его перед собой вместо щита, одновременно разглядывая стол с другой стороны. Там было никак не меньше сотни ящичков разного размера – все, разумеется, задвинутые.

– Пусти меня! Пусти немедленно, пока тебя не разделали как ветчину! – Визг Шнуркеля отдавался в голове у Вийи волнами боли.

Потом он замолчал, и она ощутила боль в руке. Она опустила взгляд и увидела, что он ухитрился отстегнуть ее босуэлл и теперь топчет его ногами, не прекращая звать на помощь.

«О вызове подмоги можно забыть. Что ж, посмотрим, насколько преданы они своему хозяину...»

Она приставила к его горлу лезвие, и охранники отпрянули, не сводя оружия с Вийи и ее отчаянно барахтающегося заложника.

Локри стошнило еще дважды. Брендон поддерживал его у писсуара. Несмотря на тошноту, Локри был даже благодарен присутствию эйя, один вид которых отпугнул двух явных карманников и хоппера из Драко, искавшего себе партнера на время, пока организм его избавляется от нежелательных токсинов.

В конце концов он прислонился к стене, дрожа, истекая холодным потом и зажмурившись.

– Возможно, ты будешь не в восторге от этой новости, – сказал Брендон, – но жить ты будешь. Я даже знаю эффективное лекарство от этой напасти, только для этого мне придется устроить набег на запасы Монтроза в поисках ингредиентов. Пошли.

Локри открыл глаза. Голова все еще трещала, но зрение прояснилось немного. Он даже смог оценить шутку. «Буду жить...» Он отдышался и укоризненно посмотрел на Брендона.

– У тебя что, защита от алкогольного отравления?

– Никакой, если не читать сорока с лишним поколений крепких голов плюс десяти лет, на протяжении которых мне мало чем было заняться, помимо пьянства, – усмехнулся Брендон. – Если мне удастся прожить еще десять лет, боюсь, придется поменять почки. Давай-ка убираться отсюда, пока эти двое не устроили наводнения.

Локри оглянулся на эйя – те внимательно изучали устройство канализационного стояка. Взгляд их фасетчатых глаз скользнул по нему, и один из круглых голубых ртов приоткрылся.

Локри оторвался от стены, и они вышли. За дверью их ждала небольшая толпа странно подавленных страждущих – стоило эйя выскользнуть из туалета, как те, толкаясь, ринулись внутрь, и дверь с шипением закрылась.

Они шли по людному коридору с его неизбежными вспыхивающими вывесками и грохочущей музыкой, когда Локри ощутил укол босуэлла, а перед глазами вспыхнул на мгновение красный огонек. Дрожащими руками он отдернул рукав. На босуэлле горел синий индикатор.

– Вийя, – прохрипел он. – Тревога.

– Локатор включен?

– Да. Я...

Через несколько секунд индикатор мигнул и погас.

– Отмена тревоги? – спросил Брендон. Локри тряхнул головой, потом зажмурился.

– Она бы зажгла зеленый. – Он нахмурился. – Но... я знаю, где это... кажется, знаю.

– Тогда идем, – сказал Брендон.

– На помощь? – Локри снова рассмеялся, и ему пришлось прислониться к стене, чтобы отдышаться. – Жизнь... сплошной фарс, – прохрипел он. – Что будем делать с ними?

Один из эйя испустил высокий, ноющий звук, и оба вдруг повернулись и исчезли в толпе.

Локри хлопнул по босуэллу, помолчал немного, разговаривая, потом поднял взгляд.

– Марим спешит туда, – сказал он. – И Жаим тоже.

– Ну что ж, повеселимся, – объявил Брендон, и Локри ничего не оставалось, как рассмеяться.

Они добежали до лифта. В ожидании, пока тот подойдет, Локри согнулся, опершись руками о колени и медленно втягивая в себя воздух.

– Самое время подраться, – пробормотал он.

Они втиснулись в набитый лифт и вышли из него на торговом уровне. Входная дверь дальнего магазина была закрыта, и охранников перед ней не было видно.

– Это у Шнуркеля, – сказал Локри. – Дверь закрыта – плохо дело.

– Будем ломать?

– Нет... она рассчитана на такие попытки. Обойдем сзади.

– Скажи-ка мне вот что, – поинтересовался Брендон на бегу. Не обращая внимания на протестующего приказчика, они пронеслись через соседний магазин и оказались в узком служебном коридоре. – Ты всегда знаешь обходные пути?

Локри хохотнул.

– Всегда.

Они добежали до задней двери Шнуркеля и обнаружили ее тоже запертой. Локри поморщился, полез в карман и извлек оттуда свой нейробластер. Потом огляделся по сторонам, прижал его к пульту замка и нажал на спуск. Брызнули искры; он выругался и выронил оружие, тряся рукой. Зато дверь со щелчком отворилась, возмущенно взвыв сиреной.

– Еще одна причина, по которой они тут, на Рифтхавене, не любят нейробластеров – они чертовски эффективно действуют на электронику, – заявил Локри, толкая дверь ногой. Они рванулись внутрь.

Почти мгновенно до них донесся хриплый, злобный вопль. Ворвавшись в комнату, они увидели Вийю, вжавшуюся в угол между бесчисленными, уставленными разными древностями полками. Перед собой она держала маленького толстяка, по шее которого стекала тоненькая струйка крови. В противоположных углах застыло по охраннику, державших эту странную пару на прицеле.

Как раз в то мгновение, когда на поле боя появились Брендон с Локри, распахнулась еще одна дверь, сбоку, и оттуда вывалилось четверо увальней в плащах и с короткими дубинками в руках.

– Как раз вовремя, – приветствовала их Вийя своим невозмутимым должарианским тоном. – Пробейте дорогу обратно в зал...

А потом им было уже не до разговоров.

– Лис! – возопил Нистан. – Смотри сюда!

Лиска-си как раз считывала еще один большой пакет шифровок. Она оставила компьютер справляться с распечаткой самостоятельно, а сама бросилась к пульту Нистана.

– Что случилось?

Нистан с отсутствующим видом уставился на свой босуэлл, потом поднял взгляд.

– Корб говорит, он сначала получил аудиосигнал и только потом видео. Женщина – капитан судна под названием «Телварна» – пришла продать ему какое-то старье, а этот старый говнюк начал ей намекать и так, и этак, что она достала его на Артелионе...

Лиска-си поперхнулась.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что это тот самый корабль, который устроил рейд на Мандалу?

– Не знаю, – пробормотал Нистан. – Но если это так, Шнуркель напал на золотую жилу.

– Может, именно это он запрашивал раньше, как ты думаешь? Ну, когда посылал шифровку кому-то там на Артелионе? Так вот оно что... – Лиска-си хлопнула ладонью по красному боку урианской машины.

– Ага, а один из этих чуваков, должно быть, пропавший Аркад. – Нистан вдруг оглянулся на нее. – Слушай, а нам не...

Она мотнула головой.

– Только не мы, – решительно сказала она. – И потом, откуда нам знать, что это именно те, которых ищут должарианцы?

Нистан согласно кивнул.

– Тогда давай просто посмотрим.

Упрашивать Лиска-си не пришлось. Она сразу же нашла на экране Шнуркеля – высокая женщина с длинными, до пояса черными волосами прикрывалась им как щитом от нескольких его наемных мордоворотов. Двое мужчин – оба высокие и стройные, и оба в масках – пришли ей на помощь.

На глазах у Лиска-си один из мордоворотов замахнулся дубинкой в одного из мужчин. Тот увернулся и заехал ногой ему в пах.

Второй, гибкий парень в черном, уже выхватил маленький нож и бросился на остальных – те попятились, опрокинув попутно полку с набором хрустальных трехмерных шахмат.

– НЕЕЕТ! – завизжал Шнуркель. – Держите их! Убейте их! Не трожьте товар!

Чтобы не рассмеяться, Лиска-си пришлось прикусить кулак.

«Я всегда верила, что ты заплатишь за все».

Один из охранников бросил свой пистолет Шнуркелю, и женщина тут же сбила его с ног. Пока Шнуркель трясущимися руками подобрал оружие и прицелился, она уже схоронилась за стеллажом с фарфоровыми безделушками, которыми она принялась метко швырять в Шнуркеля. Тот яростно визжал с каждым новым разбивающимся предметом, однако покидать укрытие не решался.

Первый мужчина, стройный парень в простой одежде, но с дорогой темно-синей маской на лице – такие только чистюли носят – схватился с двумя громилами, явно знающими толк в своем деле. Впрочем, и он оказался на высоте: Лиска все с большим удовольствием смотрела на то, как он ловко увернулся от нового удара, держась так близко ко второму мордовороту, что первый, промахнувшись, едва не съездил по морде своему товарищу. Второй, отшатнувшись, врезался спиной в деревянный шкаф, который угрожающе треснул.

Шнуркель осыпал своих охранников градом проклятий вперемежку с командами, что еще больше сбивало их с толку. Тот, у которого еще оставался в руках газовый пистолет, беспомощно поводил стволом, не в состоянии выстрелить так, чтобы не попасть в своих. В конце концов он сунул пистолет в кобуру и достал вместо него длинный кинжал, с которым и бросился в гущу сражения.

Парень в черном воспользовался короткой паузой, чтобы кинуть свой нож рукоятью вперед своему партнеру, который поймал его как раз вовремя, чтобы отразить натиск обоих пришедших в себя оппонентов. Он слегка повернул голову; по углу поворота Лиска-си поняла, что он смотрит на женщину. Та тоже глянула на него и коротко кивнула: держись! Он рассмеялся и просигналил ей в ответ – легким, едва заметным движением кисти, но даже Лиска-си поняла его смысл: смесь задора и признательности.

– Вот он, чистюля, – сказала она. – Аркад.

– Не, – мотнул головой Нистан. – Если он здесь и есть, то это второй: у того и одежда больше под стать Крисарху.

Лиска-си переводила взгляд с одного на другого, но занимал ее больше все-таки тот, одетый попроще. Собственно, внимание ее привлекла не его внешность, но то, как он двигался.

«Словно танцуя, и он ведь еще смеется, – подумала она. – Да ведь это и правда танец!»

От удара, который он нанес канделябром, громила охранник только пошатнулся, но и этого хватило, чтобы Синяя Маска, перепрыгнув через конторку, занял лучшую оборонительную позицию. Там в его распоряжении оказалось достаточно фантастических мозаичных ваз, чтобы использовать их в качестве метательных снарядов, не забывая при каждом броске декламировать по короткому двустишию. Не ожидавшие подобного беглого огня охранники дрогнули и отступили, повернув недоуменные лица к своему нанимателю. Тот продолжал визжать как резаный.

Капитан вдруг рванулась вперед и ударила одного из них точно за ухом, отчего тот повалился на огромную декоративную вазу. Та наклонилась и с торжественной неотвратимостью полетела вниз с подиума. Из нее послышался мелодичный звон бьющихся фрагментов, потом она с оглушительным треском ударилась о паркет.

Парень в черном резко повернулся и толкнул массивную статуэтку на другого охранника, который не успел увернуться. Изваяние разбилось на тысячу осколков – и тут же через него перемахнула женщина-охранник, опрокинувшая Черную Рубаху на пол.

Капитан обогнула стеллаж, но Шнуркель бросился ей наперерез, загородив выход из кабинета.

– Уберите его! – рявкнула капитан.

Синяя Маска послушно швырнул в толстяка тяжелую вазу. Тот отскочил, одновременно инстинктивно пытаясь поймать ее. Ваза разбилась о стену, осыпав его осколками. Шнуркель взвыл от злости.

Черная Рубаха и его противник покатились по полу, расцепились, поднялись на ноги, снова схватились и исчезли в алькове. Из него донеслись звон и грохот, прерываемые только визгливыми проклятиями Шнуркеля.

Один из охранников смог, наконец, выхватить висевший у него на боку меч и бросился на капитана. Та увернулась, и нападавший отвел руку для нового выпада, тут же получив по своему причудливому шлему звонкий удар канделябром от Синей Маски. Похоже, не столько сила удара, сколько звон все же слегка его оглушили; Синяя Маска тем временем увидел лежавшую среди обломков стеллажа рапиру, схватил ее и сошелся с охранником в ожесточенном фехтовальном поединке, хрустя башмаками по черепкам и битому стеклу.

– Нет, это точно Аркад, – заявила Лиска-си. – Только посмотри, как он управляется с этой хреновиной – что твое видео.

– А я-то думал, эти чистюли ни на что не годны. – Нистан даже присвистнул от восхищения. – Нет, ты глянь на Шнуркеля!

Торговец, прищурившись, наблюдал за полем боя, сморщившись только тогда, когда Вийя, повернувшись, нырнула обратно за стол Шнуркеля. Он подскочил и бросился было за ней, но нарвался на удар башмака Синей Маски, поскользнулся на фарфоровом черепке и с грохотом упал.

Синяя Маска отпрянул назад, на прежнюю позицию. Шнуркель пополз вдоль стены.

– Вийя, берегись! – крикнул Синяя Маска. Капитан вскинула взгляд, нырнула за стол, и тут же два дротика просвистели там, где только что находилась ее голова.

Секунду спустя со стороны стола донеслось хлопанье выдвигаемых и захлопываемых ящичков. Шнуркель дополз-таки до дверей, отчаянным рывком схватил что-то с маленького столика у стены.

Вийя вдруг выпрямилась как подстреленная, стиснув голову руками. Лиска-си послышался тонкий писк.

Торговец прицелился, и в то же мгновение Синяя Маска отшвырнул свою рапиру и метнул канделябр в открытый дверной проем. БАЦ! Он угодил толстяку точно по затылку, и тот выронил оружие.

Охранник навалился на Синюю Маску со спины, и они вдвоем покатились, сцепившись, по осколкам. Синяя Маска отчаянно барахтался, пытаясь высвободить руки, а мордоворот все старался вцепиться рукой ему в лицо. Вдруг он дернулся и откатился в сторону.

Синяя Маска вскочил на ноги. Маска? Обрывок шелка слетел на пол, и Шнуркель застыл, разинув рот; лицо его приобрело зеленоватый оттенок.

– Аркад! – пискнул он и бросился к своему столу. Лиска-си и раньше часто видела это лицо, но только на видео. И все же это был он: третий сын легендарного Панарха, и прямо у них, на Рифтхавене, громя в щепки магазин Гиффуса Шнуркеля. Мысль о том, что есть все-таки на свете справедливость, заставила ее хихикнуть.

– Вот он, Аркад! – выдохнула она.

Нистан дернулся и хлопнул рукой по босуэллу. Когда он повернулся к Лиска-си, глаза его сделались большими-большими.

– Он вызывает отряд безопасности. Не объясняет, зачем. Что будем делать?

Лиска-си лихорадочно думала. Она вспомнила всеобщую радость при первых известиях о свержении панархистов. Однако с тех пор до них дошли новости о таких зверствах и массовых убийствах, что дурно стало бы даже поклоннику Шиидры, если бы такой извращенец, конечно, нашелся.

«За голову этого человека назначена награда ценой даже не в планету, а в целый сектор – и на нее зарится Шнуркель».

– Можем мы заглушить его сигнал – хотя бы ненадолго?

Нистан молча уставился на свой босуэлл.

– Корб сделал это, – сказал он наконец. – Хотя вряд ли это продержится дольше минуты. При нынешних ценах мы в жизни с ним не расплатимся.

– Значит, будем в долгу, – решительно заявила Лиска-си. – Мне начхать на награду или что такое. И все равно, если мы попытались бы получить ее сами, Эсабиан скорее всего просто укокошил бы нас. Нет, Шнуркель заслужил проигрыш.

Нистан согласно кивнул, но крепко стиснул зубы, что навело Лиска-си на невеселые мысли о том, как далеко простирается влияние старого хрыча.

– Ладно, дадим Аркаду шанс убраться оттуда, и его шайке тоже. Но потом пусть справляются сами.

Тут босуэлл Лиска-си просигналил пароль матери. Она отозвалась не сразу, лихорадочно размышляя. Она не может рассказать матери про Аркада – та просто не поймет. Зато может рассказать про Шнуркеля и его шоблу. Она улыбнулась, заработав недоуменный взгляд Нистана. Если она сумеет обосновать все, как надо, на некоторое время воцарится хаос, который, возможно, даст Аркаду и остальным несколько минут, в которых те так нуждаются.

Она торопливо заговорила про себя, ухмыляясь реакции матери: нет, ее план наверняка сработает. Потом она вырубила босуэлл и повернулась к монитору посмотреть, чем закончится бой.

23

Марим появилась почти сразу же вслед за Жаимом. Она застыла, оцепенело глядя на разбитую дверь Шнуркелева магазина. Изнутри доносились звуки побоища; быстрый взгляд в окно показал, что Вийю, Локри и Аркада постепенно одолевают, пользуясь значительным численным преимуществом – впрочем, так было до появления Жаима, который без промедления бросился прямо в бой.

Оглянувшись, Марим увидела собирающуюся толпу. Плохой признак. Схоронившись за резной колонной, она трижды выпалила из своей пукалки в разные стороны и с удовольствием полюбовалась на то, как стремительно пустеет коридор. Зеваки с визгом, давясь и толкаясь, спешили убраться подальше от чудовищной вони; тех, кто не успел, рвало прямо на месте. Когда поток воздуха донес вонь до нее самой, она нырнула в магазин.

Вийя выскочила из противоположной двери на долю мгновения раньше, чем врубилось смертоносное защитное излучение. В руке у нее была пачка кредиток, которую она сунула Локри. Взгляд ее черных глаз уперся в Марим.

– Монтроза, Иварда на борт, срочно. Белый!

Белый режим означал готовность корабля к немедленному старту. Марим поспешно связалась с Монтрозом и передала приказ.

Пока она была занята этим, бой как-то разом стих. Несколько секунд все просто стояли, тяжело дыша и глядя друг на друга поверх валявшихся там и здесь тел охранников.

Локри пошевелился первым. Он перешагнул через двоих охранников – один из них стонал, второй не шевелился, а из спины его торчала рукоять ножа. Локри выдернул нож и вытер его о пестрый мундир охранника.

Все вокруг было усеяно обломками стеллажей, осколками стекла и хрусталя. Локри прислонился к единственному оставшемуся целым шкафу и выпрямился, держа перевязанную руку перед собой. Потом повернулся и заглянул в приоткрытую створку, тряхнул головой, сунул руку внутрь и достал оттуда золотой подсвечник неописуемой красоты – совершенно непонятно, как эта штука избежала всеобщего разгрома. Потом стянул с головы маску и дрожащими пальцами убрал с потного лица прилипшие волосы. Левый висок его потемнел от грязи и запекшейся крови. Криво улыбнувшись, он протянул подсвечник Вийе.

– Сойдет?

Она взяла его красными от крови пальцами и тихо засмеялась.

– Ладно, надо бежать, – сказала она, сунув подсвечник под мышку.

Словно в подтверждение ее слов, взвыла сирена сигнализации. Вой, казалось, исходил отовсюду.

– Хреново, – заметил Жаим. – Ему придется сказать им, кто мы такие.

– Наверняка он записал все на видео, – мрачно кивнула Вийя. – Нас возьмут еще по дороге.

Брендон нагнулся и подобрал с пола большой шелковый лоскут фантастической расцветки.

– Вот. – Он протянул шелк Вийе, которая завернулась в него с головой.

– Надень-ка это, – Локри отдал Брендону свою маску, – а я примерю вот это. – Он наклонился и стащил пиджак с одного из лежавших без признаков жизни охранников. – Не бог весть какая маскировка, но так мы, может, уйдем чуть дальше.

Они тронулись в путь. Локри натягивал пиджак уже на ходу.

В коридоре царила подозрительная пустота. Жаим улыбнулся.

– Самое время припомнить кой-какие из моих крысиных ходов. Идем.

Монтроз ворвался в клинику, тяжело дыша. Он сочинил историю насчет того, как заблудился в лабиринте Рифтхавенских коридоров, и держал ее наготове.

Однако когда он оказался в хирургическом отделении, одна из сестер встретила его еще в дверях так, словно его прихода ждали. Тревога охватила его, и он судорожно сжал в кармане нож, который захватил в самый последний момент.

Но тут в приемную выкатились, пританцовывая и оживленно размахивая шейными отростками, Атропос-Клото-Лахезис.

– Ты должен доставить Иварда-архона в безопасное место, – протрубила связующая.

– Но поймите...

– Блокада, – перебил его Атропос. – Мы поможем тебе и лит-Аркаду, но ты должен...

– Лит... и что, всем уже известно, что он здесь? – Тревога сменилась у Монтроза откровенным страхом,

– Мы встретили его недавно в коридоре – геном Аркадов нам хорошо известен. Кроме нас об этом знают еще один торговец и служба общественного порядка, – ответила связующая. – Ты должен обещать, что доставишь Иварда на Арес.

– Арес? – переспросил Монтроз. – Но ведь никто не знает, где это.

– Там находится посланник архона, Портус-Дартинус-Атос. Ты должен доставить Иварда туда.

Монтроз вспомнил про Омилова и медленно кивнул.

– Возможно, я найду путь.

– Это хорошо. Но от тебя требуется еще кое-что, иначе ты потерпишь поражение.

Тревога разгорелась в Монтрозе с новой силой.

– Что вы имеете в виду?

– На Рифтхавене царит разлад. Должар одолевает. Но мы добавим к смятению еще немного страха, дабы разбить замки, которые удерживают здесь тебя и твоих.

От связующей вдруг резко запахло, и небольшая часть ее лент у основания шейного отростка изменила цвет с зеленого на багровый. Быстрым волнообразным движением голова Атропос оторвала маленький кусок ленты и протянула его Монтрозу.

– Не бойся, с тобой не случится ничего опасного, Монтроз, – пропел Посредник. – Ты сам поймешь, когда настанет время.

Времени на расспросы не было, и он понимал, что келли ни за что не подвергнут опасности гены своего архона. Он кивнул. Связующая приложила клочок ленты ему к горлу, а Лахезис и Клото быстро обмотали ему шею, которая тут же начала отчаянно чесаться, шелковым шарфом.

– Ничто теперь вас не остановит, – заявила связующая, изогнув шею в позиции, означавшей, насколько знал Монтроз, веселье. Она повернулась и вместе с Клото и Лахезис протанцевала к выходу из помещения, нацелив напоследок на него еще раз свой шейный отросток. – Мы идем помогать вам. Спешите: мы тоже не будем терять времени.

Монтроз услышал за спиной шаги, повернулся и увидел Иварда. Тот был бледен и худ как щепка, но на лице играла улыбка, а взгляд сделался ясным.

– Что, бежим? – спросил паренек. – Я готов.

Монтроз молча поклонился выходившим из комнаты келли, потом положил руку на здоровое плечо Иварда и повел его из клиники.

Прогулка оказалась короткой, но беспокойной: как бы ни бодрился Ивард, сил у него хватило ненадолго. Он начал задыхаться задолго до причала, у которого была пришвартована «Телварна». Да и сам Монтроз чувствовал себя не лучшим образом; все туловище его чесалось, и его распирало изнутри так, словно он проглотил в один присест два, если не три обеда. Он надеялся только, что келли правильно учли особенности его анатомии.

Тут Монтрозу пришлось остановиться, сунув парня в узкий проход между двумя магазинами – дорогу им перегородила компания угрожающего вида громил в цветах синдиката Драко, с выкрашенными красной краской зубами и с автоматическими метателями дротиков в руках. Чуть поодаль переминалась с ноги на ногу группа поменьше, в цветах синдиката Йим и с бляхами сил безопасности на одежде. Они с опаской косились на превосходящих их силой Драко и нервно теребили в руках свое оружие.

– Что теперь? – пробормотал Ивард. Монтроз как-то отстраненно отметил, что мальчик весь дрожит. – Ох... погоди. Вон!

И тут Монтроз и сам заметил то, чего до сих пор ему видеть еще не доводилось: одиночного келли, связующую триады-хирурга. Атропос, приплясывая, двигалась по улице в их направлении, поводя из стороны в сторону шейным отростком.

Драко как по команде повернули головы: они тоже явно понимали, что это за редкость – одиночный келли. Похоже, некоторые из них были знакомы с хирургом. Одна из Драко остановила келли движением ствола.

– Куда так спешим? – поинтересовалась она.

– Моя обязанность – проверять слухи, – громко прогудела келли.

– Слухи? – вперед выступил другой Драко, угрожающе наставив пистолет на Посредника. Полицейские-Йим подступили ближе, не сводя глаз с Драко.

– Говорят, на этом уровне обнаружен случай тисмианской изжоги, – поведал келли. – Мы должны проверить... и на всякий случай предупредить, чтобы все не снимали кислородных масок и не дотрагивались до поверхностей, на которых имеются клочки кожи...

Вокруг уже собралась небольшая толпа, но при этих словах она мгновенно начала редеть.

– Тисмианская изжога! – заорал кто-то. – При блокаде?

– Здесь? – спросил один из Драко, оглянувшись на свой отряд, словно прикидывал свои действия в изменившейся обстановке.

– Да, – подтвердила Атропос. – Остерегайтесь любого с необычным поведением или закутанного с ног до головы. Но если вам дорога жизнь, ни в коем случае не стреляйте в такого и вообще не нарушайте целостности его кожного покрова – иначе инфекция распространится еще быстрее.

Связующая повернулась и поспешила дальше.

Драко переглянулись, и стволы их пистолетов чуть опустились – и тут же снова вздернулись вверх с приближением третьей группы вооруженных людей.

– Пшли вон отсюда! – рявкнул один из Драко.

– Это наш сектор, – не менее грозно отвечал один из вновь прибывших. – Мы защищаем свой...

– Мы представляем Общественный Порядок! – настаивал предводитель Драко.

– А вы, Куг, можете убираться в задницу, – взвизгнул кто-то из Йим.

Похоже, назревал конфликт – и прямо перед воротами ремонтной верфи, где стояла «Телварна». Монтроз тряхнул головой,

– Похоже, мой выход, – вздохнул Монтроз. До него дошло, наконец, что сделали с ним келли.

– Что это за тисмианская изжога такая? – спросил Ивард. – Никогда не слышал о такой.

– Значит, тебе повезло, – заметил Монтроз. – Шиидра использовала ее против людей на ранней стадии войны.

– И что при ней происходит?

– Начинается с чесотки, а потом ты начинаешь рыгать и пукать, словно ветробрюх с Нолифера. Это нарастает до тех пор, пока вирус не превращает все твои внутренности в газ и тебя не разрывает изнутри на мелкие клочки. – Он толкнул паренька обратно в тень. – Стой и не рыпайся.

Он вышел на свет, быстро окинув взглядом Драко. Никто из них не видел его раньше, это точно.

Все разом покосились на его шарф.

– Что тебе надо? – не самым дружелюбным тоном поинтересовался вожак.

Монтроз открыл рот, чтобы ответить, и мощь отрыжки удивила даже его самого.

– Пардон, – пробормотал он, когда эхо наконец стихло; на протяжении всего этого времени головы зрителей синхронно поворачивались вслед за гулявшими по закоулкам коридора отзвукам. – Кажись, перебрал немного.

Драко неуверенно оглянулся на свое воинство.

– Что ж, проходи, только быстрее.

– БААА-БАХ!

Монтроз ощутил, как штанины его раздулись на мгновение, едва не лопнув по швам, а уж запах... Драко явно считали так же: двое из них попятились. Йим и Куг тоже сдали назад, каждый в свою сторону.

Впрочем, вожак Драко был сделан из другого теста. Он шагнул вперед и концом своего ствола сдернул шарф с шеи Монтроза. Глаза его расширились.

– БУУУХ-ТАРАРРРРАААХ! БУМ!

Драко отпрыгнул назад, и лицо его сделалось цвета хорошо отстиранной простыни. Монтроз с трудом удержался от того, чтобы посмотреть вниз – проверить, на месте ли еще его ноги. Умение келли управлять телом наводило ужас. Он надеялся только, что поблизости не найдется источников открытого огня, ибо в противном случае эта часть Рифтхавена рисковала слететь с орбиты.

– Изжога! – завопил кто-то, и в коридоре воцарился хаос, поскольку все – не исключая отважных Драко – пустились наутек.

– Пойдем, малыш, – сказал Монтроз, стараясь не смеяться. – Нам еще раскочегаривать корабль.

У него теплилась надежда, что спровоцированные келли симптомы сойдут на нет ко времени возвращения остальных членов команды. Иначе он рисковал остаток полета жить в шлюзе.

Побег на волю принес Жаиму спасение.

Ему хватило часа с того момента, как он вошел в лавку Юкана, чтобы понять: возвращение в семью было ошибкой. Причины, заставившие его в свое время уйти и казавшиеся по сравнению со смертью Рет Сильвернайф пустяками, никуда не делись и неумолимо действовали ему на нервы.

Юкан был рад увидеть своего брата-близнеца – даже слишком рад. Его подруга, Тура, ясно давала понять, что видит его с меньшей радостью, чем при прошлой встрече.

Они проделали все положенные ритуалы с трапезой, но Тура то и дело бросала в его сторону неприязненные взгляды, отчего питье казалось горьким, а хлеб лишенным вкуса.

Когда Жаим попытался сказать брату, что им необходимо поговорить, ибо дух его неспокоен, она не оставила их наедине, то и дело перебивая напоминаниями о том, что он не должен вносить в их дом разлад.

Ему очень хотелось сказать ей, что разлад в дом вносит именно она, но он смолчал. Он не стал отвечать на ее колкости – даже тогда, когда они начали удивлять его брата и тот настоял, чтобы она замолчала. Жаим не стал напоминать брату, что это его, а не Юкана хотела поначалу Тура, и что весь этот яд – ее месть за его отказ.

Призыв Локри о помощи стал для него облегчением; он ушел, едва попрощавшись с братом и вовсе не попрощавшись с Турой. Но он ощущал на спине ее взгляд еще долго после того, как дверь за ним захлопнулась.

В голове его бродила неясная мысль проиграть этот бой, чтобы обрести наконец покой в смерти. Но стоило ему появиться на поле боя, как подготовка взяла верх над разумом, а очень скоро и сами мысли стали уравновешеннее.

И еще: он увидел нечто, что словно открыло для него новое окно, пропустив в душу немного света. Он увидел, как бьется Брендон Аркад.

Воин, чьи ноги стоят на пути истины, не собьется в джунгли злобы, вождь воинов держит в чистоте путь для тех, кто следует за ним.

Истины ритуальные сгорели вместе с «Солнечным Огнем», но боевые получили лишнее подтверждение. Вийя или сам Жаим с легкостью одолели бы Брендона в поединке, но ни тот, ни другая не смогли бы вести за собой так непринужденно.

Жаим всегда считал Вийю неплохим лидером: она хорошо разбиралась в стратегии, заботилась о своей команде – то, чему научилась она у Маркхема.

Но когда они бежали впятером по глухим закоулкам Рифтхавена, где опасность подстерегала их на каждом перекрестке, именно Брендон заставлял их хохотать на бегу, отпуская идиотские шуточки насчет вывесок и перемежая это двусмысленными куплетами. Один раз даже бредовые детские стишки помогли им войти в ритм, с которым они пробились сквозь шайку неожиданно окруживших их злобных Драко.

Раз и Локри подпел ему, и его чистый баритон слушался очень даже неплохо с легким тенором; странное дело, но это каким-то образом помогло им нейтрализовать, никого не убив, компанию Йим, преградившую им дорогу чуть позже. И хотя Аркад был не самым лучшим из них бойцом, именно он руководил поединком, выкрикивая команды, предостерегая об опасности и ободряя, когда они напоролись на взвод угрюмых Куг или когда на них навалилась банда пьяных звездолетчиков, шатавшихся по Рифтхавену в поисках развлечений. Именно он первым заметил разлад в стане врага и воспользовался этим в полной мере, несколькими точными словами натравив конкурирующие шайки друг на друга, в то время как сами они под шумок проскользнули мимо.

Вот он, Путь. Свет.

Даже Вийя улыбалась, когда они одолевали последнюю улицу, ведущую к верфи. Правда, улыбка ее исчезла, когда они добрались до «Телварны». Жаим обратил внимание на неестественную пустоту улицы перед шлюзом, и тревога охватила его с новой силой. Что творится на Рифтхавене?

Поднимаясь по трапу, он ощущал под ногами ни с чем не сравнимую вибрацию прогревающихся двигателей и поспешил прямиком в машинное отделение.

До безопасности им было еще очень и очень далеко.

Марим едва не упала, когда сильная рука, высунувшись из темного дверного проема, дернула ее назад. К губам ее прижались чьи-то жесткие губы, а другая такая же сильная рука зашарила по телу.

– Ты меня забыла, сучка – я как дурак ждал тебя тогда в «Эбо», – пророкотал низкий голос. – Ничего, теперь ты меня не скоро забудешь.

Кляня себя на чем свет стоит за то, что как последняя дура отстала, чтобы незаметно связаться с Рексом, она повернула голову и посмотрела на него. Да, новая проблема. От него несло кисло-сладким запахом табака с подмешанным зельем, а глаза налились кровью. Она его не помнила.

– На этот раз все будет лучше, Марим, – шепнул он. Она облегченно вздохнула: он хотел не драться, а всего лишь трахнуться. Ей не придется убивать его.

– Капитан ждет меня сейчас же, – выдохнула она, целуя упрямые губы. – Свяжись со мной по босуэллу.

– Только быстрее...

Он отпустил ее руки, и она бегом ринулась на верфь. Выскочив из шлюза, она сразу же услышала знакомый рокот.

«Они едва не улетели без меня!»

Она даже сама удивилась той злости, которую вызвала у нее мысль об этом. Можно подумать, она к ним привязалась – если она вообще могла привязаться к кому-либо,

Она испытала облегчение, увидев, что трап еще не убран. Взмывая вверх по пандусу, она услышала по босуэллу команду Вийи: (Марим, закрывай люк!).

«Ого! Она зла как черт. Она же улыбалась на бегу – так что же такое случилось теперь?»

Загерметизировав люк в рекордное время, она рванула по коридору, свернула за угол и плюхнулась в свое кресло как раз в то мгновение, когда Вийя хлопнула ладонью по стартовой кнопке.

Некоторое время, пока корабль мучительно медленно маневрировал в джунглях труб и ремонтных лесов, все молчали. Марим воспользовалась паузой, чтобы посмотреть на остальных. Вийя вся перепачкалась в грязи и крови, а на скуле багровел здоровый синяк.

Дальнейший беглый осмотр показал, что Локри здорово расквасили губу; глаза его наконец смотрели совершенно трезво, но с тревогой.

За пультом управления огнем сидел живой и относительно невредимый Аркад, но лицо его – вернее, та его часть, которую можно было разглядеть под синяками и царапинами, – хранило выражение, которое Марим давно прозвала про себя Маркхемовой Броней. Что-то случилось, это точно. Только что, здесь? Или еще у Шнуркеля?

«Должно быть, Локри. Что он такого натворил?»

– Вышли, – объявила Вийя. – Локри, прослушивай частоты Братства. Особенно все, что хоть немного напоминает шифры Карру.

Марим подавила внезапный зевок и пробежалась взглядом по пульту. Все индикаторы светились успокаивающими синим или зеленым.

«Что ж, повезло, что я не успела забрать с корабля свое барахло, а Школяр с моей монетой благополучно заперт в лазарете».

И тут же в глазах ее потемнело, когда она увидела сидящего на своем месте Иварда. Какой-то кретин не поленился сходить и забрать его из клиники!

– Мне хотелось бы знать, куда нас везут, – послышался тихий голос откуда-то из-за спины. Марим оглянулась и увидела входящего на мостик гностора. Лицо его оставалось предельно вежливым.

«Святой Хикура, – подумала Марим, – он не мог выбрать момента неудачнее!»

– Я еще не знаю, – ответила Вийя, не отводя взгляда со своего дисплея.

– Тогда я прошу объяснить мне наш статус. Если мы не пленные, я бы попросил высадить нас при первой возможности в месте, где мы были бы в безопасности.

– Таких мест нет, – все так же, не оборачиваясь, буркнула Вийя.

– Это правда, – вмешалась Марим, пытаясь разрядить атмосферу. – Рекс с «Тантайона» много мне нарассказал. Эсабиан дал своим союзникам полную волю. Одни охотятся за панархистами по всем окраинам, а другие просто развлекаются, да так, что даже обдолбавшись во сне не привидится.

– Капитан, – настаивал Омилов. – Я требую...

Вийя продолжала смотреть на экран.

– Отказано.

На глазах у Марим Омилов склонил голову и вышел.

– Им известно про Аркада, – послышался голос Жаима по интеркому.

– И у них есть что-то вроде сверхсветовой связи, – медленно, все так же уставившись в экраны, произнесла Марим. – Они могут говорить с другой системой, словно с соседней комнатой. Вот откуда они уже знают все новости. Я только-только узнала это от Рекса, – торопливо добавила она.

Они поверили в эту небольшую ложь – но только потому, что эта новость явилась для всех потрясением.

Молчание тянулось мучительно долго, потом Вийя повернулась, и холодный взгляд ее словно пришпилил Локри к креслу.

– Ты знал об этом.

Локри развел руками, поморщившись от боли.

– Слышал в «Галадиуме», но не поверил.

Брендон заглушил свой монитор, встал, постоял немного, глядя на него сверху вниз, и подошел к Вийе. Марим навострила уши, но не услышала ничего, кроме неразборчивого шепота.

Вийя тоже встала.

– Ивард, дай мне знать, когда мы будем в трех минутах от радиуса.

Она вышла, и Брендон за ней.

Марим смерила Локри уничтожающим взглядом.

– Ну ладно, ублюдок. Что ты натворил?

Локри вздрогнул, осторожно подвигав головой.

– Нас обошли, перестреляли и вообще...

Марим внимательно посмотрела на него и решила рискнуть.

– Терпеть не могу, когда ты разговариваешь, как эти чистюли.

На скулах Локри вспыхнул сердитый румянец, и на мгновение лицо его окаменело. Потом он пожал плечами и улыбнулся своей обычной, чуть кривоватой ухмылкой.

– Мы выиграли в «Галадиуме». И я пытался пропить весь наш выигрыш. Ну и растерял все по коридорам.

– Мы?

– Я устроил Брендону прогулку по Рифтхавену. В масках, но зато по всей программе.

– Вот говнюк сраный! Зачем?

Локри вздохнул и зажмурился.

– Ну что ж, тебе можно и рассказать. Налей только сперва чего выпить.

– Мог бы и сам задницу от кресла...

Локри на мгновение открыл глаза – голубые и смертельно усталые.

– Если бы я мог выбраться из этого кресла так, чтобы не вырубиться, я бы так и сделал. Мы там еще, – он снова вздохнул и поморщился, – пили Негус.

– Сейчас принесу тебе чего-нибудь, – вдруг подал голос Ивард. – Приглядите за моим пультом?

– Я послежу. – Марим дождалась, пока мальчишка выйдет, держась за плечо – оно у него и правда, похоже, здорово болело. – Неудивительно, что она так злится на тебя. Шнуркель натравит на нас всех Карру.

Локри открыл глаза.

– Может, и так. Но уверяю тебя: больше всего она зла сама на себя.

Осри ждал возвращения отца в лазарете. При виде того, как посерело лицо Себастьяна, он с трудом сдержал приступ жгучего гнева. Монтроз, до сих пор не прекращавший икать – пусть и значительно тише, – тревожно нахмурился и захлопотал над ним, но без особого успеха: напряжение в глазах Омилова не ослабевало.

Вскоре после него появились Вийя с Брендоном, и Осри испытал новое потрясение. У женщины до сих пор шла кровь из двух ран – на руке и на лбу, – на которые она не обращала внимания. На скуле проступал даже сквозь смуглую кожу здоровенный синяк; золотой браслет на одной руке придавал ей варварский вид. Брендон выглядел еще хуже. Осри даже не узнал бы его, если бы не знакомая одежда и перстень Фазо на пальце. Он улыбался, и многочисленные синяки на лице его переливались радугой.

Монтроз перешел к Вийе, на ходу готовя повязку. Она протянула раненую руку к нему, но сама не сводила взгляда с Омилова.

– Я потеряла Сердце Хроноса, – резко объявила она.

Гримаса боли исказила лицо гностора. Никакая сила в мире не могла удержать Осри от горькой реплики:

– Полагаю, вы получили за него хорошую цену?

Вийя не обратила на него ни малейшего внимания.

– Я обещала, что попытаюсь узнать о его возможностях.

– Это не оружие, – произнес Омилов севшим голосом. Он поднял на нее взгляд, полный боли. – Как вы его потеряли?

– Я отнесла его торговцу антиквариатом, с которым вела дела и раньше. Как-то раз он упоминал при мне урианские артефакты. Должно быть, за этот артефакт назначил награду Эсабиан Должарский. Шнуркель был готов к тому, что кто-нибудь придет именно с этой вещью.

Она помолчала, переводя дух. Брендон понял, что часть боли Омилова, должно быть, передается ей.

– Началась драка, – произнесла она наконец.

– Я был там, Себастьян, – заговорил Брендон. – Мы сделали все, что могли, и чуть не погибли при этом.

Омилов скривился и прикрыл рукой глаза.

– Этот купец узнал Аркада, – сказала Вийя. – Поэтому мы ушли с Рифтхавена.

Две мысли постепенно оформились в усталой голове Осри, притупив немного злость: «Нам некуда бежать». – И вторая: «Брендон не предал нас».

– Значит, на нас теперь объявлена охота, – пробормотал Омилов. – «...и бежали они в царство тьмы, и все демоны ада гнались за ними». – Он надавил на глаза пальцами, потом снова поднял усталый взгляд. – И что вы собираетесь теперь с нами делать?

Вийя покачала головой.

– Не знаю. Эйя, похоже, считают, что нам лучше лететь на их планету, но я не уверена в том, что мы сможем там выжить, даже если нас прежде не отловят.

Осри увидел, как Монтроз сделал Вийе знак глазами, потом чуть качнул головой в сторону Омилова. Вийя едва заметно кивнула, потом повернулась, чтобы идти.

– Мне хотелось бы, – произнес Осри, – чтобы вы доставили нас к нашим.

Вийя остановилась и повернулась к нему.

– Куда? – спросила она. – Возможно, раньше ваша Панархия и представляла собой какое-то подобие порядка. Теперь ее нет. Куда бы вы ни попали, ее больше не будет.

– Мы можем возродить ее, – возразил Осри. – Мы возродим ее.

Он увидел, как Брендон медленно кивнул.

– Погибнем мы или нет, нам надо попытаться, – тихо произнес он.

Капитан бросила на него быстрый взгляд. Казалось, она скажет что-то, но тут захрипел, включаясь, интерком.

– Вийя! – В голосе Иварда слышалась неприкрытая паника.

Она повернулась и бегом бросилась на мостик.

Борясь с усталостью, мягким одеялом обволакивающей его сознание, Брендон следом за Вийей поспешил на мостик. От эйфории, царившей в нем после успешного бегства по улицам Рифтхавена, не осталось и следа; осталась только пустая безнадежность. Казалось, теперь он обрел смысл жизни, да только сил достичь обретенное у него не осталось ни капли.

Разумеется, он не сидел без дела все эти долгие дни на «Телварне». С горькой иронией думал он теперь о той блистательно построенной кампании, имевшей целью изобличить предателя Маркхема. Вот только искал он не там.

И уж во всяком случае никакое возмездие не вернет Маркхема.

Он посмотрел на Вийю.

Любовники. Еще удар, причем с неожиданной стороны. Это казалось невероятным, но должарианцы не лгут. Ему казалось, он знал Маркхема лучше, чем кто бы то ни было; если кто-то из команды и делил с ним ложе, то – так ему казалось – Марим или даже Локри. Те, кто не оглядывается на пройденное. Именно таких связей искали Маркхем и Брендон в дни своей дружбы.

Любовники. Это открывало его друга со стороны, которой он не знал. Это отодвигало Маркхема еще глубже в тени памяти, делало его еще недоступнее.

Он зажмурился, отгоняя короткое головокружение. Пора сосредоточиться на настоящем.

Все до единого мышцы и кости его тела болели, когда он рухнул в свое кресло, но руки, как ни странно, продолжали двигаться уверенно, вызывая на экран столбцы тенноглифов. Надвигающаяся угроза даже успокоила его.

Рифтхавен исчезал за кормой, но несколько кораблей продолжали идти за «Телварной», не отставая.

– Почему мы идем так медленно? – спросил он.

– Мины-ловушки, – отвечала Вийя. – В пространстве вокруг Рифтхавена установлены строгие скоростные режимы. Мы не можем идти быстрее – мины среагируют на нас.

Тенноглифы перестроились – с пульта Вийи поступил новый пакет информации. Брендон снова зажмурился и открыл глаза, борясь с разом навалившейся на него свинцовой усталостью. На мгновение тенноглифы запечатлелись в его мозгу с кристальной четкостью, потом снова слегка расплылись. Виларийский Негус... с Негусом не поспоришь...

Он покосился на Локри и увидел, что глаза того затуманены – скорее всего, точно так же, как и его собственные.

«Это будет любопытно. Хорошо еще, тенноглифы в основном сообщают информацию, а так все делает автоматика...»

А потом времени на размышления у него не осталось: преследовавшие их корабли открыли огонь.

Пальцы Брендона запорхали по клавиатуре, нанося и парируя удары. Блик света на перстне Фазо на мгновение ослепил его. Картины боя в магазине Шнуркеля мешались с воспоминаниями о полете на бустере...

Это большая честь для Дома Феникса...

Тенноглифы расплывались в его глазах, но они же помогали ему удерживаться в реальности.

Появились новые преследователи; судя по шифровкам, перехваченным Локри, некоторые из них располагались впереди по курсу. Все то же замедленное из-за мин продвижение превращало бой в подобие страшного сна.

...Жгучие пески тянулись до самого горизонта, острые камни ранили ему ступни, замедляя ход. За спиной его лежала на боку разбитая колесница; одно из колес продолжало еще вращаться в жарком зное...

– Другие синдикаты тоже выступают вместе с Карру, – крикнул Локри. – Я не могу расшифровать переговоры, но если большинство будет на их стороне, они могут просто-напросто задействовать мины, и от нас даже пыли не останется.

...Два сфинкса лежали рядом, и кровь их орошала песок...

Корабль содрогнулся от близкого разрыва.

– Чтоб ее, эту их сверхсветовую связь... Может, они как раз сейчас говорят с Эсабианом. Он им наобещает чего угодно, только бы они достали ему Аркада! – Голос Марим звенел от напряжения.

...Резкий запах корицы исходил от обломков коры, хрустевших под его когтями. Вокруг сжималось кольцо хищников – гибких, собравшихся перед прыжком... спасения не было...

– Аркад! – услышал он голос Вийи. – Нам надо бежать. Можешь отстрелять мины?

...Его не выросшие еще крылья бесцельно хлопали, вздымая в воздух клубы мирра. Он открыл клюв; резкий крик вырвался и стих.

– Могу. – Это был его голос, но доносился он со стороны.

– Марим! Переведи на него управление теслами!

...Твари бросились на гнездо и отпрянули в страхе перед его когтями, потом навалились снова. Неожиданно тень огромных крыльев накрыла их всех, и тварь взвыла, когда огромная лапа переломила ей хребет...

Марим торжествующе взвыла.

– Ты накрыл одного из них! Они разбегаются! Поцелуйте меня в дюзы, засранцы!

...А потом он ощутил, как и его поднимают вверх, а крылья взлетающего феникса все ударяли по воздуху...

Голос Вийи ворвался в его сознание – резкий, почти срывающийся на визг:

– Это не ракетная атака! Ивард, как...

И тут же голос ее потонул в жутком рыке луча раптора. Теноглифы перестроились в новую решетку, и Брендон пришел в себя. Корабль трясло, а вместе с ним и его собственные кости, зубы... Он изо всех сил вцепился в край пульта, ожидая, пока луч сорвется в ультразвук, который разорвет корабль на куски. На экране таяло пятно, оставшееся от погибшего корабля. Следы остальных таяли – они уходили, спасаясь, но недостаточно быстро: один за другим они вспыхивали маленькими солнцами и исчезали.

24

– Раптор! – Монтроз ринулся вперед и включил свой монитор. На нем появился мостик. Омилов вгляделся в нерезкое изображение.

– Кто там еще? – зарычал Монтроз. Капитан, похоже, не слышала их.

– Карра-чатц нафар... – выругалась Вийя, бессильно шаря пальцами по клавишам. Корабль дергался, но не слушался управления.

Впрочем, раптор стабилизировался на мощности, недостаточной для разрушения корпуса. Даже так глаза у Омилова слезились, а из носа текло от вибрации.

– Ноль пять световых секунд и приближается. – Голос Иварда дрожал.

– Даже не пытайся переключать на прямое управление, Жаим, – сухо буркнула Марим. – Ходовым каюк.

Внезапно рык преобразовался в хриплый голос:

– ВЫЗЫВАЮ НА ЧАСТОТЕ ЧЕТЫРЕСТА СЕМНАДЦАТЬ! ВЫЗЫВАЮ НА ЧАСТОТЕ ЧЕТЫРЕСТА СЕМНАДЦАТЬ!..

Капитан сверкнула оскаленными зубами и с размаху ударила кулаком по пульту.

– Ответь!

В угрюмом молчании Омилов и остальные в лазарете смотрели на то, как Локри пытается заставить содрогающийся корабль ответить. Гул усилился, а на табло Марим замигали тревожные огоньки.

– Быстрее, мать твою, он же нас разорвет! – взвыла она.

– Я... я пытаюсь... – пробормотал Локри. Лицо его позеленело. Из пульта его посыпались искры – он чертыхнулся и еще лихорадочнее забарабанил по клавишам. – Есть, – вдруг крикнул он, потирая руки. – Но я могу дать им только звук, а если они не отпустят нас, мы останемся и без этого.

Вийя нажала на клавишу связи, и все разом посмотрели на основной экран.

На нем появилось мужское лицо – жесткое лицо с ржавой бородой. Мужчина был одет в безукоризненно чистый синий мундир.

– Говорит капитан линкора Его Величества «Мбва Кали», Мандрос Нукиэль. Уберите ход и приготовьтесь к высадке досмотровой группы.

– Подчиняюсь. – Голос Вийи звучал холодно и ровно.

Экран померк. Локри включил внешний обзор. Команда на мостике и те, кто смотрел на это из лазарета, увидели на фоне звезд яркую точку, быстро превратившуюся в диск.

Вийя торопливо провела рукой по клавишам, и Омилов услышал, как шум двигателей стих. Диск на экране с пугающей быстротой приобретал знакомые яйцевидные очертания. Вийя повернулась к экрану внутренней связи.

– Ваше пожелание исполнилось, гностор, – произнесла она.

Осри испустил долгий вздох облегчения.

– Ну, теперь-то мы в безопасности.

Рык понизился до уровня обычного шума, и Омилов снова обрел способность дышать. «Телварна» вздрогнула – это раптор сменился лучом силового поля, захватившим корабль.

– Надеюсь, они не будут стрелять, не спросив прежде, кто мы такие, – заметил Локри.

– Они вовсе не собираются стрелять, болван, – повернулась к нему Вийя. – Как ты думаешь, зачем они болтаются над Рифтхавеном? Им нужна информация, и нужна срочно.

Линкор уже заполнил собой экраны. Его серебристая обшивка поблескивала в лучах далекого солнца. Камеры скользили по его поверхности – сотня за сотней метров ощетинившейся антеннами, датчиками и оружейными портами обшивками проплывали на экране, пока взгляд не зацепился за яркое цветное пятно, сфокусировавшееся в эмблему: пес с огненными глазами, а над ним Солнце и Феникс – эмблемы Панархии Тысячи Солнц.

Омилов перевел взгляд с экранов на Эренарха; камера внутренней связи снимала его в профиль. Лицо его – насколько можно было судить при всех украшавших его синяках и ссадинах – оставалось совершенно бесстрастным.

– Ты бы оделся, папа, – посоветовал Осри.

Омилов рассеянно посмотрел на свой халат и снова повернулся к монитору.

«Хотелось бы мне верить в эту гарантированную безопасность, – подумал он. – Но мне начинает казаться, что их капитан права: безопасных мест больше не осталось».

Глаза его продолжали следить за происходящим на мостике. Брендон все смотрел на эмблему линкора. О чем он думал сейчас?

Круг замкнулся.

Эта мысль пришла вместе со скорбью по всем тем, кто погиб со дня бойни в Зале Слоновой Кости в Мандале.

Даже при том, что случилось то, чего никто не ожидал, и вскоре им предстояло воссоединиться со своими, настроение у Омилова, пока он переодевался в чистый костюм из запасов Монтроза, было далеко от праздничного.

На мостике «Мбва Кали» капитан Мандрос Нукиэль посмотрел на офицера, командовавшего вооружением.

– Прекратить огонь!

Негромкое пульсирование рапторов стихло.

– Связь, прикажите им заглушить реакторы и вывести личный состав в шлюз, без оружия.

Офицер негромко проговорил что-то в закрепленный на воротнике микрофон. Нукиэль уселся поудобнее и вздохнул, пытаясь расслабить сведенные от напряжения мышцы шеи.

– Лейтенант Роган!

Невысокая, коренастая женщина за пультом тактической обстановки подняла на него чуть удивленный взгляд.

– Сэр, вы хотите, чтобы я приняла участие в досмотре и допросе?

– Мне хотелось бы посмотреть на это поближе, – неожиданно заявил коммандер Эфрик, оторвавшись от беседы с сержантом у пульта систем жизнеобеспечения. Осунувшееся лицо офицера выдавало напряжение, в котором они пребывали последние дни, но складки на мундире были отутюжены, как всегда, безупречно. – Эта «Колумбиада» имеет кое-какие любопытные усовершенствования, да и сохранился куда лучше того хлама, который мы подбирали в последнее время.

Нукиэль поморгал, борясь с усталостью, потом перевел взгляд с одного офицера на другого. Роган спокойно встретила его взгляд, хотя и ее лицо посерело от измождения. Он окинул взглядом ряды офицеров дежурной вахты, занятых у своих пультов. Никто не оглядывался и не говорил без нужды, но он ощущал и их напряжение.

– Есть, капитан!

Эфрик отдал честь и, повинуясь кивку Нукиэля, вышел с мостика. Роган повернулась обратно к своему экрану; по ее позе капитан понял, что та слегка разочарована.

Задание оказалось неожиданно тяжелым. Похоже, у Эсабиана было не так уж много таинственных сверхсветовых устройств, так что он тщательно выбирал, кому их доверить. Линкор не пытался перехватывать подходящие корабли из боязни, что неудачная попытка встревожит Рифтхавен, сделав продолжение дежурства бессмысленным. Но хотя «Мбва Кали» успешно досмотрел несколько уходящих с планетоида судов, им не удалось обнаружить ничего заслуживающего интереса. Нукиэль мог понять надежды Эфрика на то, что этот досмотр окажется интереснее.

Хорошо бы так. Настроение у экипажа упало до опасной степени, когда они, наконец обогнув после неудачного преследования газовый гигант, застали эту перестрелку. Идентифицировав два из преследовавших кораблей как проходящие по списку разыскиваемых, а также имея столько целей в радиусе действия своего оружия, Нукиэль решился вмешаться в бой. Так они могли захватить ценную добычу, одновременно очистив космос от кое-какого опасного сброда. С другой стороны, Рифтхавен теперь наверняка уже знает об их присутствии.

«Некоторые из этих судов могли стрелять по Мандале. – Он стиснул зубы. – Возможно, мы немного перестарались, но все равно я об этом не жалею».

Ивард смотрел на запертый люк. Очень скоро они выйдут из него, чтобы встретиться лицом к лицу с панархистами. Он сглотнул слюну; плечо горело с новой силой. Монтроз покосился на него и похлопал по здоровому плечу.

– Все будет хорошо, – ободряюще сказал он.

Ивард вытер вспотевшие руки о комбинезон, стараясь не шевелить больным плечом.

Он повернулся посмотреть на панархистов. Довольный вид из них был только у Осри. Его отец с отсутствующим видом потирал левую руку. Брендон стоял за ними, опустив взгляд.

Марим с Жаимом стояли рядом – Жаим с бесцветным выражением лица, какое было почти всегда с того дня, как взорвали Дис. Ивард почувствовал знакомую горечь при мысли о сестре.

«Я рад, Грейвинг, что ты не дожила до этого дня и не видишь, как мы сдаемся чистюлям», – подумал он. Легче от этой мысли не стало.

Наконец-то шепот чужих голосов в его голове стих, позволив внятно думать о происходящем. Означает ли это новую угрозу? Или наоборот? Он вдруг вздрогнул, ощутив озноб. Такое с ним бывало последнее время часто. Врачи-келли говорили, что этого надо ожидать.

«Архон, генетический код которого ты теперь носишь, родом с теплой планеты, – говорили они. – Старайся держаться в тепле».

Звук, доносившийся из-за люка, вернул его мысли в настоящее, и снова сердце его панически заколотилось.

– Мы уравняли давление, – донесся из-за обшивки усиленный голос. – Открывайте люк.

Долгую секунду Вийя не шевелясь смотрела на пульт управления шлюзом. Со своего места Ивард видел, что тот светится зеленым огнем, и руки его снова вспотели. Он нервно потер их.

Вийя нажала на клавишу, и люк отодвинулся в сторону. Ивард вздрогнул: прямо в глаза им ударил ослепительный свет, очертив темные силуэты морских пехотинцев в боевых скафандрах. Бластеры в их манипуляторах были нацелены прямо на них.

Из динамика на груди одного из них донесся громкий, чуть искаженный голос:

– Руки за голову. Живо!

Ивард поморщился: движение разбередило не до конца заживший ожог. Рука бессильно упала, и он оставил ее прижатой к груди, заложив вторую за голову. Взвыв сервомоторами, морпех шагнул к нему, но ничего так и не сказал. Ивард занял место в цепочке за Марим.

Так, цепочкой, они и проследовали в леденяще-холодный шлюз линкора. За слепящим лучом прожектора угадывалась приземистая туша самоходной плазменной пушки. Ивард снова невольно сглотнул.

За спиной он услышал шаги Осри.

– Послушайте, я и мой отец... – начал было тот.

– ЗАТКНИСЬ И ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ! – ответил усиленный голос.

Осри поперхнулся, и, несмотря на страх, Ивард не удержался, чтобы не оглянуться. Осри весь как-то сразу сник. Кто-то чуть слышно хихикнул у самого плеча Иварда, и он повернулся обратно, оказавшись лицом к лицу с Марим.

– Поосторожнее с этим, – прошептала она, мотнув головой в сторону Осри и не сводя при этом невинного взгляда с зеркального забрала морпеха. – Вот таким рифтеры и обязаны дурной славой.

– Да и характер у него никуда, – поддакнул Локри. – Порой его даже запирать приходится.

При виде отразившейся на лице Осри ярости Ивард не удержался от смеха. Лицо Марим сделалось еще хитрее. Он шагнул к ней.

– Не толпиться! – рявкнул морпех, сунув ствол своего бластера между Марим и Ивардом. Иварду пришлось отступить на шаг.

Он с трудом удержался от вскрика, когда дуло коснулось его больного плеча, и он снова уронил руку. Ему пришлось схватить ее второй рукой, несмотря на то, что это стоило ему нового приступа отчаянной боли. Бормочущие голоса в голове снова спутали все мысли, и все заволокло туманом, как это часто бывало в последние дни.

– Руки вверх...

– Он ранен, – возмущенно возразил Монтроз. – Ожог.

Ивард прислонился к стене, отстраненно думая, кому принадлежат два других голоса. Одного за другим их впустили в маленькую комнатку.

Вступая в помещение, Осри с трудом поборол леденящий шок; прямо в лицо ему смотрели по меньшей мере четыре бластера. Неужели они могут просто так взять застрелить гражданина?

«Они же не знают, что ты гражданин, – напомнил ему внутренний голос. – Ты находился на рифтерском корабле».

Ярость с новой силой захлестнула его, когда он вспомнил шуточки Марим и Локри.

«Они хотели, чтобы меня пристрелили!»

Ну что ж, сейчас все выяснится, и тогда еще посмотрим, в кого будут тыкать бластером!

Тем временем какой-то тип деловито провел сканером по всему его телу, задержавшись под мышкой.

– Давай сюда, – произнес металлический голос.

– Но я...

– Живо!

Стиснув зубы, он расстегнул комбинезон, достал монету, ленту и положил их в металлический ящик, на который ему указали дулом бластера. Он начал сочинять в уме письмо с официальной жалобой, но тут его толкнули к другой двери. Шагнув через комингс, он увидел знакомый луч сканера сетчатки.

В следующем помещении он присоединился к уже прошедшим процедуру Вийе и Жаиму. Еще через несколько секунд к ним ввалился Ивард с мертвенно-бледным лицом; его здоровая рука судорожно сжимала висевшую плетью другую. Глаза его беспокойно шарили по сторонам, не в силах сфокусировать взгляда.

В злобном молчании Осри смотрел на то, как пехотинцы выстраивают всех по одному у стены напротив пульта. Движения их были быстры и уверенны. Некоторые стояли на заднем плане, не спуская с них оружия; остальные расставляли пленных по местам, действуя не грубо, но и без излишней деликатности.

Марим и Локри, несмотря на приказ молчать, продолжали хохмить. Вийя двигалась с четкостью робота; Осри уже знал, что это означает предельную степень ярости. Жаим по обыкновению держался молча, но настороженно. А Ивард... Осри смотрел на паренька, здоровая рука которого начала вдруг дергаться, а походка пыталась имитировать тройной ритм келли. Он ощутил легкий приступ тошноты: что делает с ним сейчас лента келли? Морпех толкнул Иварда грубее, чем остальных, но мальчик, похоже, даже не заметил этого.

И тут Осри забыл про всех остальных: в помещение вошел Эренарх. Сначала Осри даже ощутил некоторую надежду: вот сейчас они узнают Брендона, тогда их точно уже не застрелят. Впервые он надеялся на то, что положение Брендона спасет их. Но посмотрев на него, тут же понял, что даже родной отец вряд ли узнал бы его сейчас. Впрочем, с несвойственной ему отстраненной иронией подумал Осри, не выдерживающее никакой критики состояние одежды Брендона и изукрашенное синяками лицо только подчеркивали разницу его походки и того понурого шарканья, что отличало пленных рифтеров. Это не осталось не замеченным и пехотинцами: Брендон вызывал не больше доверия, чем Ивард, и все же конвоир даже не дотронулся до него.

Фигуры в громоздкой броне чуть попятились, когда из люка показались маленькие эйя, но оружия они не опустили.

С шипением отворился противоположный люк, пропуская в помещение невысокого человека с гладко зачесанными блестящими черными волосами и узкой полоской усов на верхней губе. Его мундир – судя по петлицам, он служил в ранге коммандера – был выглажен как на строевой смотр, отчего Осри в своем мятом рифтерском комбинезоне ощутил себя еще большим оборванцем. За ним следовала молодая женщина в чине младшего лейтенанта. Старший офицер не спеша оглядел пленных, потом медленно, почти картинно уселся в кресло у пульта. Марим прошептала Локри какую-то очередную колкость, потом оба замолчали.

Лейтенант уселась за пульт и пробежалась взглядом по монитору.

– Двое уже идентифицированы, – сказала она и снова посмотрела на пленных. – Ивард ил-Кавич, Джесимар лит-Кендриан, выйти из строя!

Все удивленно повернулись к Локри. Долгую секунду он не шевелился. Лицо Иварда было бело как стена, от которой он с трудом оторвался. Локри тоже шагнул вперед; глаза – презрительно прищурены, губы скривились в издевке.

– Ивард ил-Кавич, нарушитель трудового контракта, Натцу Четыре, девятьсот шестидесятый год, – произнесла лейтенант за пультом и перевела взгляд на Локри. – Джесимар лит-Кендриан: в розыске... – Она осеклась.

Отступник?

– Убийство. Двое родителей, четверо поллои; преступление зарегистрировано на Торигане, девятьсот пятьдесят первый год, – продолжала офицер. – На остальных криминальных данных нет.

Они проверяли только на наличие криминального прошлого.

– Если вы только выслушаете... – начал Осри.

– Молчать! – рявкнула лейтенант. Коммандер молчал и даже не пошевелился. Стоявший ближе пехотинец наставил бластер на Осри.

– Спокойно, сын, – прошептал Омилов. Пехотинец повернулся темным забралом к нему, и он замолчал, хрипло дыша.

– ИСТ восемьдесят семь сорок, «Девичий Сон», – продолжала лейтенант за пультом. – Регистрационный передатчик отключен. Кто капитан?

Вийя шагнула вперед, и один из пехотинцев повел за ней стволом бластера.

– Я, – ответила она.

– Тут есть и еще кое-кто, с кем бы вам хотелось поговорить прежде, – весело фыркнула Марим.

– Молчать! – Конвоир толкнул ее обратно к стене.

Брендон тревожно косился на Иварда. Когда Марим заговорила, он выпрямился, чуть отстранившись от стены, к которой только что прислонялся. Это было едва заметное движение, такое безобидное, что конвоиры даже не сочли нужным менять прицел, и тем не менее оно привлекло внимание всех в помещении.

Осри вдруг вспомнился их прилет на Дис – вот точно так же Брендон выпрямился при известии о смерти Маркхема лит-Л'Ранджа.

«Не следи за их лицами, – говорил как-то Осри старенький профессор о дулу. – Следи за их руками». С той только разницей, что теперь не только руки Брендона, подумал Осри, но все тело его выдает его мысли.

«Марим пытается заставить его назвать себя».

Но этого не произошло – по крайней мере пока. Вспомнив тот день на Дисе, то, что произошло позже, Осри думал о другом: «Здесь два типа преступников. Рифтеры – и Эренарх Брендон лит-Аркад».

Осри стоял неподвижно, только сердце отчаянно колотилось в груди. Омилов казался просто уставшим: неужели отец тоже увидел это преображение?

Если и так, лицо его не выдало удивления. Может, отец с самого начала был готов к этому? Осри требовалось подумать хорошенько, но времени на это не было. Взгляд Брендона сместился в сторону, и Осри повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как снова скользнул в сторону люк. Он узнал вошедшего по изображению на экране «Телварны»: капитан «Мбва Кали». Осри покопался в памяти и вспомнил даже имя: Нукиэль.

Капитан бросил взгляд на пленную команду и застыл так внезапно, словно наткнулся на невидимую дайпластовую перегородку. Он смотрел на них, рот его беззвучно открывался и закрывался, и на мгновение – Осри ни за что не поверил бы, что перед ним стоит военный офицер высокого ранга, – он казался просто напуганным. Потом лицо его снова скрылось под жесткой маской капитана, и он повернулся к коммандеру, но и потом взгляд его то и дело возвращался к пленным.

– Коммандер, я полагаю, вы проверили их в соответствии с правилами?

– Так точно, сэр, – ответил офицер, отводя взгляд. Он тоже видел реакцию капитана, и Осри понял, что коммандер – возможно, первый помощник – не лучше его знает, что же такое увидел Нукиэль.

– Снимите ограничения на анализ результатов сканирования.

Осри испытал облегчение и торжество разом. Теперь компьютеры проверят их сетчатку по общему банку данных – обычно эта операция запрещена без разрешения сканируемой личности. Зато скоро все войдет в норму, рифтеров посадят куда положено, а его, отца и Эренарха освободят.

Компьютер тихонько зажужжал, принявшись за работу, а монитор начал перемигиваться огоньками. Конечно, это займет некоторое время – ему предстоит перебрать весь банк гражданских данных, а это нешуточное дело.

Ивард покачнулся, и Брендон поддержал его.

– Холодно... – прошептал Ивард, и шепот его прозвучал в притихшей комнате неожиданно громко. Двое пехотинцев разъединили их с Брендоном.

В этот момент пульт негромко пискнул, и капитан, не сводивший все это время взгляда с монитора, не скрывая изумления, повернулся к пленным.

– Смир-рно! – неожиданно рявкнул он, обходя пульт. Коммандер с лейтенантом разом вскочили на ноги. Морпехи выпрямились, опустив оружие и тут же вскинув его в салюте.

– Крисарх Брендон нур-Аркад...

– Эренарх, – негромко поправил его Омилов, и на его усталом лице проступило подобие улыбки.

– Эренарх... – повторил за ним Нукиэль, вытаращив глаза от удивления. – Честь имею приветствовать вас у себя на борту. – Он опустился на колено перед Брендоном.

Эренарх протянул руки ладонями вниз и опустил их на поднятые ладони капитана. Потом Брендон медленно поднял руки, вернув капитана на ноги.

Капитан повел Эренарха через комнату, в которой тем временем воцарился некоторый беспорядок. Осри шагнул вперед – только для того, чтобы конвоир толкнул его назад, к стене. Брендон сказал что-то Нукиэлю. Минуту спустя лейтенант знаком вызвала Осри и его отца из строя.

Когда они были уже у люка, коммандер задержал Нукиэля.

– Прикажете проложить курс на Арес, капитан?

Нукиэль медленно повернулся. Он словно постарел, и Осри увидел на его лице боль. Он посмотрел на Эренарха, потом опять на рифтеров, задержав взгляд на Иварде и эйя. Потом покачал головой.

– Нет, коммандер, – почти неслышно произнес он. – Проложите курс на Дезриен. Скорость максимальная.

С минуту, пока этот неслыханный приказ доходил до сознания маленькой группы панархистов, стояла тишина, хотя на заднем плане слышно было, как Марим с Монтрозом препираются с конвоирами-морпехами.

Сердце болезненно дернулось в груди у Осри, и он услышал, как удивленно буркнул что-то его отец. Даже Эренарх повернул голову и широко открытыми голубыми глазами посмотрел на капитана.

Коммандер у пульта изумленно открыл рот.

Ивард едва слышно вздохнул и без чувств осел на пол.

– Ну? – взвизгнула Марим. – Видите, что вы наделали, чистюли сраные?

Откуда-то из-за перегородки донеслись шипение и вой Люцифера.

«Я знаю, что произошло, – вдруг подумал Осри. – Я просто сошел наконец с ума».

Он закрыл глаза руками и, не в силах больше сдерживаться, расхохотался.

Стояла ночь, и в окнах библиотеки Малого Дворца отражалась его темная фигура. Эсабиан медленно переходил от полки к полке, проводя пальцами по корешкам и время от времени вынимая то одну, то другую книгу посмотреть повнимательнее. Парящий светильник следовал за ним; остальная часть помещения была погружена в полумрак, освещаемый только огнем в камине. В комнате пахло кожей, клеем и чем-то еще незнакомым, отличавшим древние технологии, вытеснить которых до конца электроника так и не смогла.

Властелин-Мститель поставил книгу на место и отвернулся от полки. Минуту спустя он уселся в одно из расставленных полукругом у камина кожаных кресел. Рядом с креслом стоял изящный, хрупкий на вид столик полированного дерева. Казалось, что его не смастерили, но он вырос таким сам. На нем валялось несколько чипов с записями и маленький ящичек проигрывателя.

Эсабиан выбрал один из чипов и задумчиво повертел его в пальцах. На поверхности его было написано от руки энергичным, угловатым почерком: «Завещание – Джаспар Аркад». Тушь поблекла, и надпись видна была скорее по вмятинам на поверхности. Подумав, он вставил чип в гнездо и уселся поудобнее.

Последовала долгая пауза, потом вдруг вспыхнул луч красного света, и он ощутил легкое покалывание. Аватар Дола удивленно выпрямился.

«Он сканировал меня. Зачем?»

И тут перед ним соткался в воздухе и стал перед ним образ. Невидимый механизм погасил камин и лампу, так что теперь единственным источником света в комнате осталась призрачная фигура основателя династии Аркадов, Джаспара хай-Аркада. Это был худой мужчина; лицо его носило сходство с поверженным врагом Аватара, но было старше и морщинистее. Как бы то ни было, он стоял поразительно прямо для своего возраста, и, несмотря на столетия, отделявшие Аватара от смерти, личность его, казалось, не утратила своей силы.

Взгляд изображения остановился на нем. Эсабиан ощутил покалывание страха, который он сердито подавил; впервые он начал понимать почти легендарное почтение, которое пробуждал к себе этот человек, и то, почему основанная им политика жила так долго. Он услышал за спиной тихий скрип отворяющейся двери, но внимание его было приковано к этому давно уже умершему человеку, и он не стал оборачиваться.

И тут изображение заговорило.

– Поскольку ты не из дома Аркадов, – теперь Эсабиан понял смысл сканирования, – ты не можешь знать, что эту запись смотрят только члены правящей семьи при своем восшествии на престол. Того послания ты не увидишь, но поскольку мне – возможно, лучше, чем большинству остальных, – известно, что ничто не может продолжаться до бесконечности, я адресую это тому, кто узурпировал власть, отняв ее у моих потомков.

Барродах нерешительно стоял в дверях, и возбуждение его медленно сменялось ужасом при виде того, как его господин внимает призраку.

– ...только когда равновесие цивилизации будет нарушено страданиями народов, так что усилие, приложенное в нужном месте, направит те энергии, что ведут нас к Телосу, в новом направлении, сможет один мужчина или одна женщина изменить лицо своей эпохи. Мне разом посчастливилось и не посчастливилось оказаться на этом месте...

Обхватив себя руками, чтобы не так сильно дрожать, Барродах подкрался поближе. Он слишком долго, подумал он, жил среди должарианцев с их демонами и призраками. В голове роились воспоминания о легендах его детства на Бори. Ему припомнились все страхи, мешавшие ему спать по ночам, особенно предания о Венгисте, самом знаменитом и ужасном из всех привидений его родной планеты, – их рассказывала ему старшая сестра – будь она проклята! – перед тем, как погасить свет и запереть его на ночь в спальне. О Венгисте, который кричит: «Вилла-Дрисса-Вилл!» – из угла, прежде чем наброситься и высосать глаза беспомощной жертвы.

Он стряхнул воспоминания и прислушался. Призрак говорил на древнем диалекте, разобрать который было довольно трудно, но почему-то он никак не мог заставить себя сделать еще шаг вперед. И все равно, убедил он себя, по наклону головы господина он видел, что тот внимательно слушает – вмешательство могло оказаться просто опасным.

– ...случится так, что моя семья поведет себя неразумно, и твоя узурпация станет одним из последствий этого. Если это так, не медли со спасением того, что способно работать, но не медли и с удалением того, что не способно, и не забывай о чудовищной инерции общества. Человечество обладает собственным разумом; приготовься действовать медленно – и не недооценивай его сопротивление переменам...

Когда запись кончилась, воцарилась долгая тишина.

Огонь снова потрескивал в камине, а призрак Джаспара Аркада, смерив напоследок Властелина-Мстителя долгим, оценивающим взглядом, растворился во мраке.

Наконец Барродах неуверенно шагнул вперед и остановился на некотором расстоянии от кресла своего господина. Отсветы огня в камине окрашивали профиль Аватара в цвета, напоминающие огни-карра его родины; взгляд его был устремлен куда-то в бесконечность. Барродах с тревогой увидел дираж'у, обвисшую в его пальцах.

Бори вдруг припомнились простые слова, высеченные на камне у той статуи в саду: «Правитель Вселенной – правитель ничей; власть над мирами держит крепче цепей». До него дошло, что Эсабиан борется с тем бременем, которое взвалило на него успешное завершение его палиаха – во всяком случае, в большей степени, чем тревожится о тех обязанностях, которые напомнил ему призрак в своем обращении. Нет, с огорчением подумал Барродах, Властелина-Мстителя возмутил не столько смысл того четверостишия в саду, сколько вызванная им потеря самообладания.

Пока он размышлял над этим, Аватар встал и стряхнул с себя владевшее им настроение демонстративно, со всей властностью, унаследованной от поколений предков, отринув советы призрака. Он повернулся и посмотрел на Барродаха.

– Господин, Сердце Хроноса в наших руках.

Темные глаза расширились, и в них отразились языки пламени в камине.

– Где?

– Оно обнаружено на Рифтхавене синдикатом Карру. – Барродах помялся немного; впрочем, у него не было возможности утаить от Аватара что-либо существенное. – Вместе с двумя артефактами, похищенными из дворца.

Эсабиан встал и посмотрел на него сверху вниз.

– Это наверняка была та же самая шайка рифтеров. – Барродах снова поколебался, прикидывая, сколько правды открыть Эсабиану. В конце концов он решил, что незначительная, но любопытная подробность может чуть смягчить самую неприятную новость. – Капитан ее – беглая должарианская рабыня, темпат.

Бровь Аватара нетерпеливо дернулась.

– А Аркад?

– Аркад все еще был с ними. Они бежали, и их перехватил линкор панархистов.

Эсабиан долгую секунду смотрел на него. Потом повернулся обратно к огню, и пальцы его начали медленно плести шелковый узор.

– Рабыня и низверженный принц. – Он негромко рассмеялся, и в комнате словно повеяло холодом. – Интересно, как панархисты примут подобное сочетание? – Он потянул за концы нити; та не распрямилась, но сплелась в подобие цепочки. – Гекаат... им не понять. Никакому рабу не дано полностью бежать от своего господина. Эта связь сильнее свободы.

Он тряхнул головой, меняя настроение.

– Прикажи, чтобы панархистских пленников перевели на флагманский корабль. Переадресуй ближайший к Рифтхавену оборудованный урианской связью корабль туда, пусть заберет Сердце и переправит его на «Кулак».

Он улыбнулся, явно отходя от напряжения, вызванного странным разговором с первым Аркадом.

– Что ж, устроим обмен. Сердце Хроноса по прошествии десяти миллионов лет вернется на Пожиратель Солнц, а Панарх – воистину теперь он правитель ничей – отправится на Геенну.

Он покосился на то место, где стоял призрак Джаспара.

– И теперь ничто уже не остановит меня.