Вино грез

Глава 5

Бад Лэйн сел на край постели. Днем он с майором Либером произвели инспекторский обход, а сейчас была глубокая ночь.

Как струйки дождя, оставляющие неровный след на оконном стекле, в сознании потекли ручейки страха. Они-то и заставили его сесть. И хотя ночь была прохладной, и ветерок, проникавший через занавеску, обдувал голую грудь и плечи, но на лице снова и снова выступала испарина, от которой оно казалось смазанным маслом.

Как будто он вернулся в детство, к давно канувшим в прошлое кошмарным снам. Крик:

— Мама, мама! Тут был гниющий человек. Он сидел на моей постели!

— Все в порядке, малыш. Это только сон, дорогой.

— Он был здесь! Был! Я видел его, мама!

— Тс-с… ты разбудишь отца. Я посижу рядом и подержу тебя за руку, пока ты не заснешь.

Сонный голос:

— Но он БЫЛ здесь.

Бада затрясло. Сейчас звать было некого. Кроме того человека, которого он ДОЛЖЕН был позвать, но тогда этот зов мог означать только одно — поражение.

Можно бороться со всеми врагами во внешнем мире, но как быть, если враг — в вашем сознании? Что делать тогда?

Нужно было на что-то решиться. И Бад решился. Он быстро оделся, сдернул с вешалки кожаный пиджак и уже за дверью на ходу набросил его на плечи. Спускаясь по склону, на котором стоял его домик, Бад окинул взглядом территорию строительства. Тонкий серп луны плыл вверху, заливая серебром темные здания. Но Бад знал, что за темнотой скрываются освещенные помещения и активная деятельность — почти везде работали ночные смены, даже в лабораториях-пещерах.

Шэрэн Инли занимала квартиру в общежитии для женщин. Бад спустился с холма и пересек улицу. Дежурная по общежитию сидела у пульта и читала журнал. Она взглянула на вошедшего и улыбнулась.

— Добрый вечер, доктор Лэйн.

— Добрый вечер. Доктор Инли, пожалуйста. Соедините ее, пожалуйста, с кабиной.

Бад прикрыл дверь кабинки. Прозвучал сонный голос:

— Хэллоу, Бад.

— Я вас не разбудил?

— Еще десять секунд и тогда бы разбудили. Что стряслось, Бад?

Бад посмотрел через стеклянную дверь кабинки. Дежурная вернулась к своему журналу.

— Шэрэн, будьте любезны, оденьтесь и спуститесь сюда. Мне надо поговорить с вами.

— Вы чем-то… расстроены, Бад. Я спущусь через пять минут.

Она появилась раньше и Бад был благодарен ей за быстроту. Она шла рядом с ним, не задавая вопросов, позволив ему самому выбрать время и место для беседы. Он привел ее на веранду клуба. Рабочий день уже давно кончился и все стулья были на столах. Бад снял два стула и поставил на пол. Где-то на холмах завыла собака. Около общежития рабочих кто-то рассмеялся.

— Шэрэн, я хочу посоветоваться с вами как пациент.

— Разумеется. О ком вы беспокоитесь?

— О себе.

— Но это же… абсурдно. Валяйте дальше.

— Сегодня вечером я обедал с майором Либером, — заговорил Бад ровным, ничего не выражающим голосом. — Потом вернулся в кабинет, чтобы закончить разборку бумаг. На это ушло немного больше времени, чем я рассчитывал. И к концу работы меня охватила усталость. Выключив свет, я решил посидеть несколько минут и набраться сил, чтобы встать и добраться до своей квартиры. Я повернулся со стулом и взглянул в окно. Проникавшего сквозь маскировочный тент лунного света было достаточно, чтобы разглядеть контуры «Битти-1».

И вдруг, без всякого перехода, я ощутил в сознании… легкий толчок, словно локтем. По-другому я не могу описать это чувство Именно, легкий толчок локтем, а потом едва ощутимое, настойчивое проталкивание. Я попытался сопротивляться, но сила проталкивания увеличилась. В этом проталкивании чувствовалась некая ужасная… уверенность, что ли. Чье-то чрезвычайно чуждое давление. Хладнокровное внедрение в мой мозг. Вы когда-нибудь падали в обморок?

—Да.

— Помните, как вы пытались бороться с охватывающей чернотой, и как она становилась сильней? Подобное происходило со мной. Я сидел совершенно спокойно, но даже во время борьбы с этим давлением, какая-то часть сознания пыталась найти причину этого явления. Перенапряжение, переутомление или боязнь неудачи? Я перебрал в уме все причины, о которых только мог вспомнить. Попытался сосредоточить все мысли только на видном мне уголке маскировочного тента, и ни на чем другом. Впился пальцами в ручки кресла и попытался сосредоточиться на боли. Эта штука в моем мозгу усилила давление и у меня возникло чувство, что она приноравливается к мозгу, поворачиваясь по мере протискивания, словно разыскивая самые легкие способы вторжения. Я утратил способность владеть телом. Я больше не способен был сжимать ручку кресла. У меня нет слов выразить, как это меня напугало. Я всегда, Шэрэн, всегда, владел своим телом. Может быть, я был слишком самонадеян, с презрением относившись к тем, у кого возникали заскоки, психические отклонения.

Я все еще смотрел на маскировочный тент. Потом, без всякого моего желания, голова моя приподнялась, — и я уставился на «Битти-1», пытаясь различить его контуры. Что-то глубоко проникло в мой мозг, и я был твердо уверен в том, что вижу корабль в первый раз. Я ощущал все реакции этой штуки. Она была в замешательстве, испытывала страх и изумление. В этом состоянии, Шэрэн, меня можно было заставить сделать… все что угодно. Уничтожить корабль. Убить себя. Моя воля и желания не принимали бы в этом никакого участия.

Шэрэн коснулась его руки и мягко сказала:

— Потише, Бад.

Бад понял, что в возбуждении сильно повысил голос; еще чуть-чуть, и он просто бы орал. Бад перевел дух.

— Скажите мне, существует ли такая вещь, как кошмар пробуждения?

— Существуют иллюзии, фантазии сознания.

— Я почувствовал себя… одержимым бесами. Вот я и проговорился. Эта штука в моем мозгу, казалось, пыталась сказать мне, что она не враг, что она не желает мне зла. Когда давление в мозгу достигло самой верхней точки, вокруг все померкло. Вокруг меня наступила тьма и я ощутил, как кто-то… трогает и перебирает мои мысли и воспоминания. Ощупывает их и выбирает.

А потом, Шэрэн, наступила очередь чистого кошмара. Эта штука втиснула в мой мозг свои мысленные изображения. Словно бы мои воспоминания были заменены чьими-то. Я всматривался в длинный и широкий коридор. Полы и стены излучали приглушенное сияние. Хрупкие среднего роста голубовато-белые люди имели почти бесполый вид, но, тем не менее, они были людьми. И они были рождены от родителей, состоявших в близком родстве друг c другом. Их полугипнотическое поведение, казалось, было отмечено печатью вневременной усталости и посвящено каким-то непостижимым целям; каждое их движение было скорее частью ритуала, чем жизненной необходимостью. И вдруг, я уже смотрю через большое окно, расположенное на огромном расстоянии от уровня земли. Шесть сигарообразных с хвостовыми стабилизаторами объектов, которые могли быть только космическими кораблями, нацелились в пурпурное небо, четверть которого занимало огромное умирающее красное солнце. Я понял, что вижу умирающий мир, древний мир и людей, остававшихся в нем. Я уловил ощущение печали, очень отдаленной и очень слабой. Затем в сознании замерцало и что-то покинуло мой мозг так быстро, что я ощутил головокружение. Моя воля, которая, казалось, была загнана в крошечный уголок мозга, быстро расширилась и я снова стал самим собой. Я пытался отнестись к этому как как к чему-то не имеющему значения. Я пошел в свою квартиру, разделся и готовился лечь спать, не собираясь больше думать о происшедшем. Но я должен был пойти и рассказать все вам.

В ожидании Бад устремил взгляд на Шэрэн. А она встала и подошла к балюстраде, огораживающей веранду, и, засунув руки в карманы, прислонилась к ней.

— Бад, — начала она, — мы разговаривали об икс-факторе в душевных болезнях. В психиатрии мы имеем возвратный феномен. Мозг, временно утратив сосредоточенность, будет использовать в качестве материала для иллюзий все, что происходило в непосредственно близком прошлом. Наши грезы во время сна, как вы знаете, почти всегда базируются на запомнившихся событиях, имеющих отношение к предшествовавшему периоду бодрствования. Недавно мы разговаривали об одержимости дьяволом. Глупая, ничего не стоящая фраза. Билл рассказывал нам о своих симптомах. Заимствовать его симптомы и выдать их за свои — для вас ничего естественней и не придумать. Но, конечно, благодаря вашему окружению и вашему честолюбию, вы пошли на шаг дальше. Вы обязаны были превратить дьяволов или бесов в представителей некой внесолнечной суперрасы, потому что вы слишком рациональны, чтобы удовлетвориться иллюзией дьявола. Бад, это все от нагнетания давления, от страха, что проект будет закрыт, из-за раздражения, вызванного генералом Сэчсон. — Шэрэн повернулась и, не вынимая рук из карманов джинсов, взглянула Баду в лицо. — Бад, возвращайтесь в постель. Мы остановимся около моего жилища и я вам вынесу маленькую розовую пилюльку.

— Значит, я не сумел рассказать так, чтобы вы поняли?

— Я думаю, что поняла.

— Доктор Инли, завтра я запишусь к вам на обычные тесты. Если вы найдете что-либо вне нормы, сразу ж скажите, я тут же подам в отставку.

— Не будьте ребенком, доктор Бад! Кто еще сможет тащить проект «Темпо» на своем горбу? Кто еще может получить доверие пятнадцати сотен людей, создающих здесь, на этом богом проклятом клочке гор, нечто, в чем разбираются, может быть, единицы.

— А если вдруг, — сухо возразил он, — в следующий раз у меня будет заскок, и я наделаю таких дел, с которыми не сравнить погром Конэла?

Шэрэн медленно подошла к Баду, подвинула свой стул поближе, села и взяла его за руку.

— Не наделаете, Бад.

— Надо думать, успокаивать — это часть вашей работы, правда?

— И сплавлять отсюда всех, кто оказывает признаки зарождающегося душевного разлада. Не забывайте этого. Еще одной частью моей работы является наблюдение за вами. Я наблюдала за вами. У меня есть полное досье на вас, Бад. Попытайтесь посмотреть на себя объективно. Вам тридцать четыре года. Вы родились в маленьком городке, в штате Огайо. В восемь лет осиротели. Воспитывались дядей. Общая школа. В двенадцать лет у вас появились собственные идеи о способах решения задач по геометрии. Вы скептически относились к Эвклидовым решениям. За оригинальность эксперимента, проведенного вами в физической лаборатории высшей школы, вы получили докторскую степень. Зарабатывая нужные вам деньги, выполняли заказы в разных учреждениях. Репутацию получили, когда помогли сконструировать первое устройство с практическим применением атомной энергии для промышленных целей. Затем служба в государственном учреждении. Годы изнурительного труда над А-четыре, А-пять и А-шесть. Теперь вы понимаете, чем был вызван этот маленький… ляпсус в кабинете?

— Что вы имеете в виду?

— Вы не умеете отдыхать. У вас никогда не находилось времени на девушек, на выходные дни. Вы никогда не засыпали поддеревьями, никогда не ловили форель. Если вам приходилось читать для развлечения, то это были, опять же таки, научные статьи и новости. Ваши представления об удачном вечере — это заполнить пятнадцать страниц чистой бумаги мелкими, как птичьи следы, греческими значками или провести заседание с такими же однобокими, как вы, людьми.

— Доктор хочет прописать лечение? — осторожно спросил Бад.

Шэрэн отпустила руку Бада и откинулась на спинку стула. Луна опустилась уже довольно низко, тень навеса на веранде подвинулась, и теперь лунный свет падал на ее лицо; он ярко высветил, будто нарисовал светлой помадой, нижнюю губу, но глаза Шэрэн оставались в тени.

После длительного молчания она ответила.

— Доктор прописывает вам доктора, Бад. Я пойду в вашу квартиру вместе с вами, если… если вы… хотите меня.

Бад почувствовал, как от волнения застучало сердце. Летели секунды. Наконец, он заговорил:

— Думаю, нам следует быть честными друг с другом до конца, Шэрэн. Так будет лучше всего. Вы поставили и меня, и себя в деликатное положение, и все эмоции оказались выставленными напоказ. Я знаю о вашем добром отношении ко мне и проекту. Знаю о вашей глубокой верности. А теперь, дорогая, ответьте честно. Если бы я не пришел к вам со своей… бедой, сделали бы вы подобное предложение?

— Нет, — прошептала Шэрэн.

— А если бы я попросил при случае?

— Не знаю. Вероятно, нет, Бад. Извини.

— Тогда давай бросим эту тему пока не случилось ничего плохого Я ограничусь розовой пилюлькой и свиданием утром.

— А после того, как вы пройдете проверку, Бад, я пошлю вас побродить по холмам с охотничьим ружьем, которое я одолжила у друзей. Вы будете обязаны целый день стрелять лис и не думать ни о чем, что хоть как-то связано с этим отвратительным проектом. Таков приказ.

— Так точно, сэр! — Бад встал по стойке «смирно» и отдал честь.

— Пожалуйста, Бад. Вы должны понять, что была только слабость, заставившая вас почувствовать симптомы, описанные Уильямом Конэлом. Слабость, рожденная напряжением и утомлением. Это было самовнушением, чистый и простой самогипноз. Такое может случиться с любым из нас.

— Что бы это ни было, Шэрэн, мне это не нравится. Пойдемте. Я провожу вас.

Они медленно направились к дороге. До самого ее дома они не разговаривали — в этом не было необходимости. В какой-то степени Шэрэн устраивала его. И вот уже в постели, ожидая, когда начнет действовать слабенькое лекарство, он удивился себе, своему отказу; ведь он не позволил ей пожертвовать своей честностью ради проекта. Он думал о ее освещенной луной стройной фигурке, о юных грудях под тонкой блузкой. Он улыбнулся при воспоминании о своих отговорках, об отказе принять такой дар. Они оба ощущали, что подходят друг другу, но не совсем. А «не совсем» было недостаточно для любого из них.