Видящая во снах

Глава 8

Сев в автомобиль, Рома осмотрелся, проверяя, нет ли кого поблизости. Он все не мог понять, куда делся тот человек из кабинета. Скоблев отчетливо слышал щелчок замка после того как неизвестный вошел внутрь. А потом был какой-то странный тихий звук, и все, человек пропал. Люди ведь не могут исчезать от дуновения ветра и растворяться в воздухе, правда?

Хотя, вспоминая прошедший день, Роман уже сомневался, что правда, а что ложь. Этот маленький серый город заставлял его думать иначе и менял мировоззрение.

Домой приехал во втором часу ночи. Рома уже сутки не спал. Голова раскалывалась, по телу словно каток проехал. Хотелось упасть на диван и забыться крепким сном, но, перебарывая это желание, Скоблев сперва направился в ванную и быстро принял душ. Потом, не обращая внимания на урчащий желудок, не получавший еды с часу дня, тяжелым мешком упал на нерасправленный диван и, блаженно прикрыв глаза, отключился.

– Милый, – донесся до него ласковый женский шепот. – Малыш, вставай.

Рома нехотя приоткрыл глаза и посмотрел на красивое лицо жены. Марина нависала над ним, улыбаясь. Утренние лучи солнца играли с ее светло-каштановыми волосами, и те красиво переливались, а карие глаза поменяли цвет на светло-янтарный. Подняв руку, мужчина пальцами прошелся по острым скулам, подбородку и одним рывком опрокинул любимую на спину, возвышаясь над ней.

– Привет, – прошептал, смотря на нее неотрывно. Как же он соскучился! Безумно!

Сколько же раз Рома ей твердил, чтобы уходила с этой проклятой работы. Но жена была не тем человеком, которого можно легко заставить. Марина любила свою работу, гордилась ею.

– Я скучал, – прошептал едва слышно и наклонился, касаясь горячих губ.

Скоблев прекрасно понимал – это обычный сон. Такие постоянно ему снились после смерти жены. Но сейчас все действительно ощущалось настоящим, поэтому он стал сомневаться. Может, смерть Марины ему просто-напросто приснилась?

Рома оторвался от жены и снова посмотрел в ее глаза. Такие красивые. Он мог любоваться ими вечно. Смотрел не моргая, боясь, что если хотя бы на одно мгновение потеряет контакт, она снова пропадет. Исчезнет, как и любой другой сон поутру. Но все же моргнул. Второй раз, третий. Жена продолжала лежать под ним и улыбаться.

– Я люблю тебя, – произнес одними губами и снова приник к ней поцелуем.

Одной рукой приподнял над головой ее запястья, а другой стал нежно гладить изгибы, по которым так соскучился. Скоблев знал на теле любимой все: каждую родинку, каждый волосок, каждую ямочку. Она была словно создана для него.

Дойдя до груди, прячущейся под тонким слоем шелка, положил на нее ладонь и слегка сжал. Тут же раздался довольный женский стон. Рома губами прошелся по скуле, подбородку, прочертил языком дорожку по шее вниз, чувствуя, как сильно бьется ее сердце. Нежными поцелуями добрался до впадины между грудей и…

– Рома, – отвлек нежный ласковый голос, и мужчина поднял голову, тяжело дыша. – Открой глаза, милый.

– Что? – посмотрел с непониманием. До него все никак не могли дойти ее слова.

– Открой глаза, – повторила Марина.

– Марин, я… – жена не дала ему договорить, закричав во все горло:

– Открой глаза-а-а!

Ее чересчур громкий голос перешел в ультразвук, и Рома зажмурился и прикрыл руками уши. А потом… проснулся.

Тяжело дыша, сел на диване, хватая ртом воздух. На лбу выступили капельки пота, и Скоблев смахнул их рукой. В горле пересохло, ужасно хотелось пить, а сердце стучало так сильно, что биение чувствовалось в районе горла. Мужчина уже хотел встать и пойти на кухню за водой, когда учуял чужой запах. И не чей-то парфюм или благоухание стирального порошка, нет. Индивидуальный аромат человека, и раньше его в квартире не было.

Рома обернулся. По стене темного коридора, освещенного через кухонное окно уличным фонарем, промелькнула чья-то тень.

Скоблев медленно, пытаясь не издавать ни звука, поднялся с дивана. Не прекращая следить за входом в прихожую, подошел к креслу, на котором лежали джинсы, футболка и кобура с пистолетом. Достал свой ПМ и, сняв с предохранителя, бесшумно пошел в сторону прихожей.

В однокомнатной квартире Роме и самому-то тесно. И если кто и влез, то спрятаться ему негде.

Следователь дошел до прихожей, но вторженца не увидел. Двинулся дальше, держа пистолет наготове. В ванной и туалете никого не оказалось, в кухне тоже. Но он же видел тень! И точно не от ветки дерева, а человеческую! Высокого и крупного человека. Да и сквозь запахи плесени, старости и одеколона, которым мужчина пользовался уже больше десяти лет, явственно прорисовывались чужеродные ароматы – нотки сандала и красного перца.

Снова вернулся в прихожую и проверил дверь. Та была заперта изнутри, и сверху накинута цепочка.

Или он все-таки сошел с ума и это игры подсознания, или в его квартиру и правда кто-то проник. И так же ловко испарился, как и незнакомец из кабинета директора!

Рома потер сонное лицо и посмотрел на наручные часы. Пять утра. Сколько удалось проспать? Часа три, если не меньше. Убрав пистолет в кобуру, прошел на кухню и открыл холодильник. Тот был пуст от слова «совсем». Столичный следователь приехал позавчера и еще не успел разжиться продуктами. Только виски купил в магазине недалеко от дома.

Спиртное с утра, конечно, неправильно, но успокоить себя как-то нужно. Скоблев решительно открыл шкаф, в который вчера ночью убрал бутылку, достал с полки стакан, поставил его на стол. Хотел уже плеснуть немного, когда стакан дернулся и упал на пол.

– Опять? – прорычал Роман и почувствовал на затылке легкое дуновение ветра.

По телу тут же пробежали мурашки. Он отчетливо помнил, что не трогал стакан. Значит, тот сам соскочил или кто-то ему помог это сделать. О привидениях, призраках и всяких потусторонних силах мужчина даже думать не хотел. Хватит с него и происходящего в жизни сейчас. Если так и дальше пойдет, то по возвращении точно в психушку загремит, раз у него стаканы собственной жизнью живут.

Вспомнил о той девчонке с вещими снами. Каково ей? Одно дело расследовать смерти и спокойно спать по ночам, а другое – видеть их в снах независимо от своего желания. А потом, когда придет время, чувствовать смерть близкого человека дважды: одну – во сне, а вторую – наяву.

На работу Рома пришел гораздо раньше коллег. Дежурный посмотрел на него с удивлением и вопросом в глазах. Мол, чего приперся ни свет ни заря? Но следователь обошелся только вежливой улыбкой и скрылся за дверью кабинета.

Сделав кофе, поморщился от противного привкуса. Он привык дома к свежесваренному из кофемашины, да и на работе стояла кофеварка, а здесь, кажется, даже слова такого не знают. Но делать нечего, пришлось пить что было.

Включил свой ноутбук и пока тот загружался, откинулся на спинку стула, держа в руках горячую кружку. Бросил взгляд на карту с пометками мест убийств. Внимательно всмотрелся, пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку. Безрезультатно.

Обычно Скоблев практически сразу находил ниточки, которые давали след и выводили на преступника. Но только не в этом деле. Здесь даже не виделся мотив: убитые не походили друг на друга и не имели ничего общего, кроме выпустившего их детского дома.

Но все же что-то этих девушек должно связывать.

Рома проверил детский дом, думал там зацепку найти. Но нет, все в буквальном смысле идеально. Конечно, кроме некоторых странностей. Но о них предстоит еще выяснить.

От размышлений отвлек тихий звук оповещения. Щелкнув кнопкой мыши, Роман открыл присланное Дианой письмо. Там было несколько файлов. Следователь даже не ожидал такого ответственного и быстрого выполнения своей просьбы.

Перечитывая строчка за строчкой биографии директора детского дома и Ольги, той странной девушки, не дающей ему покоя, Скоблев ничего интересного или полезного не нашел. Обычная сухая информация: где родились, возраст, кто родители, где учились, работали. Ни одного привода в полицию, никаких задолженностей.

Только закрыл файлы, дверь кабинета распахнулась и вошел Леонид Морозов. Коллега выглядел сонным и даже немного усталым, словно не дома всю ночь спал, а сутки дежурил.

– Роман Русланович, а вы сегодня рано. Доброе утро.

– Доброе.

– Кстати, вот, – молодой человек положил на стол ключи от автомобиля. – Ваша машина. Не новая, конечно, но ездить можно. Друг сказал, денег ему не нужно, только сами заправляйте. Ну и, конечно же, вернуть в целости и сохранности.

– Спасибо. Лень, – Скоблев отставил пустую кружку на стол и поинтересовался: – Скажи, а в вашем детском доме когда-нибудь происходило что-то криминальное?

Морозов, задумавшись, сел на свое рабочее место. Несколько долгих секунд он буравил стену пристальным взглядом, пытаясь вспомнить хоть какую-то информацию, связанную с детским домом. Но не преуспел. К тому же, все знакомые Лене выпускники этого заведения довольны своей жизнью.

– Да нет. По крайней мере я такого не знаю. Может, конечно, что-то и случилось, когда я еще не работал. Вы можете в базе посмотреть, в ней должно быть зафиксировано.

– Да смотрел уже. Ничего.

– Так я еще вчера сказал: детям там хорошо живется, да и директор с воспитателями просто замечательные люди. Но если вам так хочется, то спросите у нашего архивариуса. Галине Петровне больше семидесяти, она знала прошлых директоров и, кстати, выпускница этого детского дома.

– А где ее найти? – тут же заинтересовался Скоблев.

– В подвальном этаже. С правой стороны у нас тир, а слева – архив.

Рома поблагодарил, посмотрел на часы, которые показывали девять утра, и встал из-за стола. Уже почти дошел до выхода из кабинета, когда Леонид его остановил:

– Вы куда?

– Так в архив.

– Тогда вот, – молодой коллега достал из ящика своего стола плитку горького шоколада. – Галина Петровна такой любит.

– Спасибо, – Рома улыбнулся и взял шоколадку.

А вот этот архив уже походил на находящийся в здании СК. Скоблев был в нем редким гостем, но все же ненавидел. И как там люди работают целыми днями, словно кроты, зарываясь в пыльные бумажки? Да, в последнее время стали многое в компьютерные программы вносить, но кое-что все равно хранилось на бумаге.

Галина Петровна выглядела моложе своих лет. Опрятная женщина в сером строгом платье и с высоким начесом седых волос впечатляла алой помадой и большими круглыми серьгами.

– Доброе утро, – улыбнулся Роман, входя внутрь.

Архивариус подняла взгляд и внимательно осмотрела посетителя с ног до головы.

– Доброе. Я так понимаю, вы – новый следователь?

– Типа того, – пожал Скоблев плечами. – Это вам, – он положил на стол плитку шоколада, и женщина еще шире улыбнулась.

– Значит, уже рассказали, с чем ко мне нужно приходить? – легко рассмеялась она. – Так какое у вас дело? Вряд ли просто чаю попить заглянули.

– Вы правы. Я хотел поговорить с вами о детском доме.

Женщина удивленно приподняла брови.

– А что с ним не так?

– Все так, – тут же исправился Рома. – Просто мне сказали, вы можете многое о нем рассказать.

Женщина снова улыбнулась и вздохнула.

– Что именно вас интересует, молодой человек?

– Все. А главное, случались ли какие криминальные истории? Не обязательно свежие, может, произошедшие, когда вы еще там жили?

Рома сел на одинокий стул, стоящий неподалеку от стола Галины Петровны, и стал ждать рассказа.

– Я попала в открытый на месте госпиталя детский дом в десять лет. Тогда там воспитывалось всего пятнадцать ребят. Заведующим поставили деда Юрия Никифоровича. Хороший мужчина был, честный, следил за всем. Мы, дети, никогда ни в чем не нуждались. К сожалению, рано умер, еще и пятидесяти не исполнилось. Тогда руководство перешло к его сыну. Я не могу рассказать что-то плохое об этом месте. Просто-напросто придраться не к чему.

– Скажите, а там пропадали люди? Или может убили кого?

Женщина задумалась.

– Нет. Не припомню такого.

– Хотите сказать, даже ничего несерьезного не происходило? Дети не сбегали, не случалось драк и приводов в полицию? Не может же быть все настолько идеально!

– Молодой человек, у нас не столица. Это там может произойти что угодно. Наш же город маленький, все друг друга знают. Да и вообще преступления случаются не так часто. Маньяк, убивающий девушек, – наверное, первое серьезное дело за много лет.

Галина Петровна замолчала, и в комнате воцарилась тишина. Скоблев уже хотел уходить, когда женщина снова заговорила.

– Хотя… Это произошло настолько давно, что я даже и не вспомню когда. У Юрия Никифоровича ведь был сводный брат по матери, на год старше. Его отец взял в жены беременную девушку. Благородный поступок, – кивнула архивариус и продолжила: – Так вот, когда тому мальчику исполнилось тринадцать, он пропал. Братья пошли в лес за грибами, и старший отошел куда-то. Младший звал, но он не откликался. Тогда Юра пришел домой, родителям все рассказал. Те милицию вызвали. Стали лес прочесывать, но не нашли. Мальчик как сквозь землю провалился. Это единственный вспомнившийся мне трагический случай в детском доме.

– А дело уголовное еще сохранилось?

– Сейчас, подождите.

Женщина поднялась и подошла к самому дальнему стеллажу. Достала с верхней полки коробку с надписью «1980–1990». Долгих десять минут копалась, перебирая папки с уголовными делами, и Скоблев уже отчаялся, но архивариус победно воскликнула:

– Есть! Нашла! Боялась, что с тех времен не сохранилось.

Она дунула на обложку, и с той в разные стороны разлетелась пыль, а потом подошла к Роману и отдала папку ему. На первый взгляд пустую, но когда следователь ее открыл, то обнаружил там три исписанных корявым почерком листа формата А4.

– Там фотография должна быть, – подсказала Галина Петровна.

Рома молча кивнул и перевернул страничку. Фотография и правда имелась, только черно-белая. А стоило Скоблеву увидеть лицо, пальцы мужчины, держащие папку, дрогнули.

– Мальчик рыженький был?

– Да. Весь в мать, – улыбнулась архивариус, не замечая, как побледнел Роман.

Тот узнал парнишку. Он видел его вчера и днем, и вечером, когда приезжал в детский дом, поэтому хорошо помнил лицо. И эти рыжие кудряшки, торчащие в разные стороны, словно искорки огня.

– Скажите, а Юрий Никифорович с родителями тоже жил на территории детского дома?

– Конечно. У них же там отдельное жилье, еще дед поставил. Главное здание поместья отдали под комнаты детям, а сам директор выстроил рядом большой дом. Бабушка Юрия Никифоровича у нас воспитательницей работала, и все ее любили.

Рома молча буравил фотографию парнишки взглядом, а тот строго смотрел в ответ.

– Вы не знаете, как в семье относились к… – посмотрел в деле имя мальчика и продолжил: – …Семену?

– Откуда мне знать? Мальчишка-то немой был. Врачи говорили – это последствия тяжелой простуды, которой переболела его мать во время беременности.

Женщина тяжело опустилась на свой стул, а Рома поинтересовался:

– Вы не против, если я фотографию заберу себе?

– Только верните потом.

– Конечно. Спасибо вам за информацию.

– Да не за что. А почему вы так интересуетесь Маслениковыми?

– Убитые девушки – выпускницы детского дома. Вот, ищем зацепки, проверяем все версии.

– А-а-а, ну ладно. Будет нужна еще какая-то помощь, обращайтесь.

– Обязательно. Хорошего дня.