Видеоблог вампира

Глава 3

Сегодня в планах важным пунктом стояло написание текста, ведь Катина мама должна поговорить с продюсером в агентстве, где она работает администратором. Если повезет, он рассмотрит меня и пригласит на заключение договора на публикацию, или… я сам толком не знаю. Знаю только, что, если ему понравятся мои работы, он что-нибудь да предложит. Я уже все перепробовал, однозначно, без продюсера пробиться с творчеством шансов у меня не было. На кой хрен я тогда потратил целое состояние и напечатал тридцать тысяч книг со своими стихами? Просто выкинул несколько миллионов! Полежали мои книжечки в магазинах, да и все. Отправил на макулатуру, хоть какую-то копейку вернул. И это неудивительно: кто будет покупать книги неизвестного автора? Да еще и стихи? А эти продюсеры знают какую-то тайну, есть у них ключ к массам. Если и через них не получится, то я уже не знаю, что делать. Издательствам и магазинам плевать на таких, как я. Даже деньги не помогают! Не зацепить аудиторию, имея деньги. Должно быть что-то еще, определенно должно быть, но я не понимаю что. Как-то же все эти Гузовы пробиваются в массы. Почему у них выходит? Есть еще шанс кроме продюсерского агентства раскрутить себя через видеоблог. В принципе, это единственная причина, по которой я его завел. Я слышал, что один писатель смог так продвинуть свои фантастические книги. Может, и у меня получится.

Я достал из журнального столика блокнот и карандаш. Писать тексты на компьютере я не привык, да и, когда я начинал увлекаться поэзией, компьютеров-то еще не было. Я смотрел на белый лист бумаги, а перед глазами крутилось это синезубое существо, имитирующее пение. В ушах моих резонировали слова: тачки, жвачки, парни, деньги… Боря Гузова…

Свой новый текст я хотел сделать особенным. Рассказать в нем про себя, приложить к старым работам и отдать на рассмотрение. Как же его зовут, забыл… Виктор Андреевич, что ли… не важно. Какой-то, в общем, Виктор. Рассказать я хотел про свое творчество. Зачем мне все это? Зачем я пишу? Ведь у меня все есть. Очень странная зависимость – создавать тексты. Я хотел написать автобиографические стихи о стихах. О моей потребности сочинять, которая давно стала привычкой. Отчасти дурной. Потому что рифмоплетство мне порой мешает жить, общаться. Оно рассеивает внимание и словно в черную дыру засасывает… Но поэзия – первоклассный способ самовыражения и прекраснейшее хобби из всех возможных! Минут десять я сидел, глядя то на бумагу, то в потолок, а потом пролились первые строки:

Нет, не испачкать, а так… небрежно чтоб… «изгваздать»! Да! Изгваздаю-ка я повседневность хмурую!

Почему сверх дюжины? Я пишу уже… примерно… лет девяносто, наверное, будет. Но я же не могу написать, что пишу стихи почти сотню лет, да и «дюжины лет» сюда хорошо ложится. Пусть будет «дюжина».

Над продолжением стиха я просидел около часа, но ничего подходящего так и не написал. Меня не пугают подобные «затупы», как я их называю, это обычное явление, ведь хороший текст рождается долго и мучительно. Бывает, над одним словом неделю думаешь. Сегодня мне еще повезло, я легко отделался, написав первое четверостишие практически с ходу. Наверное, это впервые. Да, я не могу припомнить, когда еще так быстро у меня мог появиться рифмованный текст. Расту!

Проверив еще раз просмотры и не обнаружив там изменений, я отправился наверх, в спальню. Денек выдался слишком бурный. Пока засыпал, мне вдруг пришла в голову идея рассказать в следующем видео о физиологии вампиров: о питании, испражнении, сне, сексе и прочем. А еще я видел рожу Гузовой.

– Всем привет, друзья, с вами снова вампир Федор, – уверенно произнес я, глядя в камеру.

Уверенности мне придало то, что я обнаружил утром. Проснувшись, я тут же кинулся к ноутбуку проверять просмотры. Счетчик показал семьсот двадцать пять. Лайков на видео было девяносто четыре, дизлайков – двадцать. Новых подписчиков – тридцать три. Но самое интересное – это, конечно же, комментарии, коих насчитывалось семнадцать. Я полез читать их все. Мне показалось, что никто не поверил, что я вампир. Люди похвалили монтаж и спецэффекты, назвали меня фриком, пошутили про подвал, мол, тут только людей пытать и убивать (хм… откуда они знают?). Комментарий, что я настенный гопник, занял первое место в моем сердце, очевидно, пользователь интернета имел в виду тот момент, где я сижу на стене на корточках. Какой-то парень с высокоинтеллектуальным никнеймом «писюн-лизун» попросил отсосать у него кровь. Еще пара человек просили укусить их, желая также обратиться в вампиров. То, что я понятия не имею, как обращать людей в вампиров, им невдомек. В любом случае, это уже результат – семьсот двадцать пять просмотров! Хотя на сайт с моими стихами никто так и не перешел. Но это не важно, ведь сейчас я радостно глядел в камеру, ощущая себя блогером, которого смотрят.

– В прошлом ролике мы поговорили о гравитации. Я понимаю, что видео оказалось очень коротким, так что этот ролик будет более подробный и насыщенный. Что же вы узнаете обо мне сегодня? Первое – как и что я ем. Второе – писают ли и какают ли вампиры?

Нет, как-то по-детски звучит.

– Срут ли вампиры?

Грубо.

– Как у вампиров осуществляется процесс дефекации?

Наверняка куча народу понятия не имеет, что такое дефекация.

– Как вампиры ходят в туалет?

Отличный вариант.

– Спят ли вампиры? Потеют ли вампиры? Болеют ли вампиры? Чувствуют физическую боль? Хотят любви и секса?! Но сперва я должен доказать вам, что я настоящий вампир. Я понимаю, в это невозможно поверить в эру монтажа и спецэффектов. Но все же вот, – мое лицо исказилось в ужасной гримасе. Рот растянулся за счет изменения строения костей челюсти так, что туда мог пролезть кулак. Глаза пожелтели, а клыки удлинились в два раза. Я зарычал изо всех сил, дабы выглядеть страшно и агрессивно. В какой-то момент у меня запершило в горле от такого рева (обычно я не реву и не пугаю никого, а просто беру и душу без лишних прелюдий, но тут хотелось произвести эффект на зрителя), в итоге я закашлял, и сцену пришлось переписывать. Второй раз я рычал как надо. Лев, мать его!

Эх, снять бы это без маски… хотя глаза видно, клыки видно, сойдет и так.

– В прошлом видео многие не поверили, что я вампир, надеюсь, теперь доводов стало больше. Так вот, поговорим о питании. Питаюсь я кровью. Человеческой. Где я ее беру, сказать не могу. Я пробовал пить кровь разных животных, и, к сожалению, она не утоляла голода. Через две недели наступало сильное истощение, а если не питаться пару месяцев, то можно и копыта откинуть. Как это работает, я так и не понял. Организм вампира полон парадоксов. После того как меня обратили, мой желудок и кишечник перестали усваивать обычные питательные вещества, которые я получал из мяса, овощей и фруктов. Сейчас теоретически я могу наесться, к примеру, хлеба до отвала, просто забить все внутреннее пространство моего желудочно-кишечного тракта, так что хлеб будет из горла торчать и ничего с ним не произойдет. Он даже перевариваться не будет. Я не пробовал, но знаю, что часть…

Как бы поделикатнее сказать. Может, зря я начал эти подробности?

– В общем, часть пережеванного хлеба выйдет через рот, а часть через…

Ладно, хрен с ним.

– …а часть через задницу. Я останусь голоден, организм полностью игнорирует все, кроме человеческой крови. Каким-то образом лейкоциты в крови людей могут питать клетки вампиров, позволяя им бесконечно делиться. Причем не хаотично, как при раке, а по правилам, по четко выстроенному чертежу. Когда я стал вампиром, изменилась моя ДНК. Исчез ген старения. Питаясь вашей кровью, я могу бесконечно обновлять все клетки своего тела и тем самым жить вечно. По крайней мере, до тех пор, пока люди не вымрут. Как вы вымрете, очевидно, и вампиры исчезнут.

Питаюсь я раз в день. Пол-литра крови выпиваю за раз. В человеке примерно пять литров крови. Выводы делайте сами из вышесказанного.

По поводу туалета…

Всем же интересно, какаем мы или нет. Сто процентов, половина зрителей только ради этого момента будут ролик смотреть, ну и другая половина из-за секса.

– …нет, мы не ходим в туалет. Кровь усваивается полностью. Ни кала, ни мочи нет. Никаких отходов мы не оставляем. Все переводится в чистую энергию и строительный материал для моего тела.

Я глянул на часы. Мне показалось, что я так давно болтаю, а по факту всего-то пять минут. Может, надо быстрее тараторить, речь у меня какая-то тягучая, будто мед лью.

– Но мы можем потеть, влага выделяется через наши поры, также у нас есть озноб и мурашки при холоде. Зачем это нужно, спросите вы? Очень нужно. Чувствовать жар и холод нам необходимо. Если вампир получил ожог или обморожение, поврежденным тканям приходится быстро восстанавливаться, тратя запас энергии, получаемой из крови. Эти траты лишние, проще дать сигнал сознанию, что, мол, слишком жарко, осторожнее, будь наготове. Мы не ощущаем боли, но жар и холод чувствуем.

Сон нам тоже необходим, особенно если тело получает повреждения. Во время сна все силы организма бросаются на восстановление ран. Но и без травм спать хочется примерно так же, как и вам для восстановления сил.

Про боль, друзья, я уже ответил. Я ее не чувствую. О, кстати! – Я схватил себя за указательный палец и с хрустом загнул его к предплечью.

– Как видите, никаких болевых ощущений я не испытываю. Сейчас, скорее всего, у меня порваны связки, а кость вышла из суставной сумки. Все это полностью восстановится через час. Пока палец потерял чувствительность и не функционирует, как прежде. – Я пытался сжать и разжать указательный палец, поднеся руку к камере, но он не поддавался. Висел будто резиновый.

– Но я могу получить травму от некоторых вещей. Например, от… в целях безопасности называть свои уязвимые места я не стану, но мне кажется, многие догадываются.

И напоследок – хочу ли я любви? И… барабанная дробь… Да! Я люблю свою девушку и счастлив, что она любит меня в ответ. А что касается секса, подробности я вам, конечно же, не расскажу, но, скажем так… с этим у нас все в порядке. Вот только забеременеть она не может, сперматозоиды мои, сливаясь с ее яйцеклеткой, не образуют новую жизнь. Если у вас остались вопросы про какие-то физиологические моменты, задавайте их в комментариях, я отвечу, а может, потом сделаю отдельный выпуск с ответами. Все, друзья, пойду заживлять свой палец, – я поболтал им еще раз возле камеры. – Спасибо за просмотр, подписывайтесь, ставьте лайки! До скорых встреч!

Смонтировав и выложив ролик на канал, я отправился перекусить. Трехлитровая банка крови под видом варенья, даже с этикеткой от варенья (даже с ягодами! чтоб уж точно не возникло подозрений ни у кого), ждала меня в холодильнике. Я взял банку, отвинтил крышку и вылил пятьсот граммов жидкости в большую чашку, придерживая ягоды крышкой, чтобы они остались в банке. Понятно, почему последняя жертва очухалась спустя пару дней. Я еще думал, что-то мало крови с него вышло, как я так мог не все слить? Странно. Очевидно, потеряв три литра, он впал в кому, а потом очнулся, замотанный шторами. Он и так бы умер. С такой кровопотерей не живут, но ситуация, конечно же, удивительная. На что способен человеческий организм в борьбе за жизнь?!

Аккуратно, чтоб не заляпать футболку, я приступил к трапезе. В три захода я осушил кружку. По телу разлилась приятная прохлада и покалывание. В холодильнике осталось еды только на завтра, и передо мной встала дилемма – идти на охоту в другой район, выловить там какого-нибудь бездомного старика, взять при этом с собой банку и трубки, чтобы слить кровь на месте, не затаскивая тело в дом, или быстро разобрать пол и слить кровь с полицейского. Он пролежал в холодной земле меньше суток и еще свежий. В принципе, даже если позвонят в дверь, я могу не открывать. Может, меня дома нет. Ломать дверь не станут, нет у них пока оснований. Наверное, безопаснее разобрать пол. А дальше попробую выработать новую стратегию охоты, при которой сливать кровь придется на месте. Где убил, там и слил. Везти сюда труп или усыпленного хлороформом человека в пикапе, как раньше, слишком опасно: понаставили патрулей, гады. Эх, удобно было лет сто назад – ни камер, ни полиции нормальной, ни интернета, ни фонарей. Вышел за город и ешь там кого хочешь.

С полицейского удалось слить шесть литров крови. Я освободил себя от охоты почти на две недели. На всю процедуру – разбор пола, сливание пищи и собирание пола обратно – у меня ушло больше часа. Еще минут двадцать я подметал и мылся в душе, потому что испачкался землей и кровью.

Когда я вышел из дома, то увидел, как от Кешки, что жил напротив, вышел полицейский, сел в машину и уехал. Из любопытства я решил наведаться к соседу. Подойдя к его двери, я услышал, что он с кем-то разговаривает, видимо, по телефону.

– На овощебазе, там… да, да. Один дед сидит, охранник, – доносилось из открытого окна. – Возле Стрельцова эта база. Да, лопух, ты все, давай. Сказал же, он старый, за семьдесят ему. Короче, не пудри мне мозги. Ага. Пока.

Я нажал на звонок. Практически тут же сосед открыл дверь.

– Здарова, Федор, – произнес он басом и почесал заросшую седой щетиной щеку.

– Привет. Слушай, я тут видел, к тебе легавый заходил.

– Заходил. Он ко всем заходил. К тебе тоже зайдет. Их собрат пропал, вот ищут.

– Кенька, кто тама опять?! – раздался женский голос, похоже, со второго этажа.

– Никто! – крикнул сосед, чуть повернув голову вбок.

– У нас тут? Пропал на районе? – удивленно спросил я.

– Да, говорят, что маньяк завелся.

– Кенька, кого там принесло?! – снова крикнула женщина.

– Да никого! – заорал в ответ Кеша.

– Маньяк? – спросил я с еще большим удивлением.

– Да, маньяк. Ты как с луны свалился, Федя. Ничего не знаешь, что проис- ходит?

– Нет.

– Кеня! – продолжала кричать женщина. – Я тебя сегодня дождусь?!

– Да завались ты там! Убей рот! – он повернулся ко мне спиной.

– Ке-е-еня!

Мне показалось, что женщина была пьяна. Вопила как ненормальная.

– Рот, сказал, выключи! Сейчас приду! – злобно проорал он и снова повернулся ко мне. – Достала эта дура.

– А что полицай говорит?

– Полицай хочет поймать маньяка и погон получить. – Кешка заулыбался, оскалив гнилые зубы.

– Ясно, значит, надо осторожнее тут вечерами ходить теперь.

– Наверно.

– Ке-е-еня!

– Те что-то надо еще? А то я пойду.

– Нет, нет, ничего, просто…

– Ну все, давай тогда.

– Ага.

Кеша захлопнул дверь. Через окно я услышал, как он материт свою подругу такими словами, которые, наверно, сам дьявол постеснялся бы прошептать.

Пока ехал к Катиному дому, чтоб забрать ее и отвезти в кино (которое лично мне на хрен не уперлось!), наткнулся на три патрульные машины. Рыскают, ищут, сволочи. Н-да, теперь будет непросто прокормиться, но ничего, столько лет жил и как-то умудрялся охотиться. Не пропаду.

Моя любовь жила в двадцати минутах езды. Она несколько раз намекала, мол, не пора ли нам уже жить вместе, но это лишние сложности. И без совместного проживания скрывать от нее правду непросто, пусть пока все остается как есть, а позже я что-нибудь придумаю.

– Кто там? – раздался Катин голос, после того как я убрал палец со звонка.

– Маньяк-убийца! – не пошутил я.

Катя открыла дверь и протянула руку, чтобы нащупать меня. Я тут же обнял девушку и поцеловал, прихватив ее нижнюю губу своими губами.

– Я как раз собралась, а тут и ты, – произнесла она.

Катя сияла жизнерадостной улыбкой, глядя сквозь меня. Пышные вьющиеся белые волосы свисали до грудей. Грудей, надо сказать, не больших, но мне самый раз. Не люблю сисястых женщин. Я, кстати, ей так и говорю: «Катя, сиськи у тебя хоть и мелкие, но чертовски красивые и упругие». Сначала она смущалась такого рода комплиментам, но потом поняла, что я по-другому не умею. Зато говорю искренне!

– А еще я платье новое купила, – произнесла она.

Оглядев девушку сверху вниз, я понял, что с летним коротким платьем что-то не то. Оно было надето задом наперед, а на животе висел ценник.

– Тебе нравится? – спросила она.

– Путя, а как ты выбираешь одежду? – Странно, что за три года отношений я ни разу не задался этим вопросом.

– Сначала скажи, нравится или нет?

– Нравится. – я отодрал ценник.

– Что это было? – спросила она.

– Цена.

– Блин, вечная моя беда. Мамы не было дома, когда курьер его привез сегодня утром. Так она все бирки срывает. Я тут вроде оборвала, какие нащупала.

– Так как ты выбираешь одежду?

– Все просто. Мама мне описывает, а я представляю.

– Так просто.

– Да, все просто. Ну что, едем?

– Да… но, в общем, ты надела его задом наперед.

– Серьезно? – Катина улыбка стала еще больше.

– Ну да, – хихикнул я.

– А поехали так! – Катя засмеялась.

– А поехали, я сейчас тоже рубашку задом наперед надену и джинсы наизнанку выверну!

Немного посмеявшись, девушка предложила зайти, но я сказал, что лучше подожду на улице, не хочу смотреть, как она будет переодеваться. Если зайду, то боюсь, что мы никуда не пойдем, так как в этом коротком обтягивающем платье (пусть и надетом задом наперед) она заставила шевелиться мой… впрочем, это не важно. Спустя минуту она вышла из дома.

– А чего Щетка не вышла меня встречать? Ее мама забрала? – спросил я, открывая дверь автомобиля и помогая Кате сесть в салон.

– Ты знаешь, что-то у нее понос был. Вчера и сегодня несло как бешеную. Теперь спит.

– Ого.

– Да, похоже, отравилась. Может, сожрала что. Надеюсь, это не инфекция.

– Да, скорее всего, хватанула что-то на улице. Думаю, не стоит беспокоиться, – сказал я и сел за руль.

Полицейское ухо у собачки не пошло. Как бы и мне с этого служителя закона не дристануть. Никогда не ел легавых. Поноса не было уже век, но мало ли что от этой полиции можно ожидать? Я завел машину, и мы тронулись в сторону города.

– Я тут подумала… как бы то сказать… может, ты будешь поточнее стрелять? – застенчиво сказала Катя.

– Поточнее? Я точно стреляю, – не отвлекаясь от дороги, произнес я.

– Да что-то не очень точно. Во, опять месячные начались.

– А… ты об этом. Ну… значит, не в этот раз. Попробуем позже.

– Уже год пробуем.

– Ну, так пробовать-то приятно, чего такого.

– Мне двадцать семь.

– Очень хороший возраст.

– Я не хочу быть старородящей.

– Ты и не будешь, у тебя еще три года.

– Учитывая, как ты стреляешь, я уже волнуюсь.

– На какой фильм, кстати, идем?

– Федя.

– Что?

– Я хочу ребенка. Ты понимаешь?

– Понимаю.

– Я ходила к врачу, сдала все анализы, и у меня все в порядке.

– Это замечательно!

– Федя!

– Да, что?!

– Проблема в тебе.

– Почему?

– Ну зачем ты косишь под дурака?

– Ничего я не кошу.

– Мы не можем завести ребенка из-за тебя. Я предлагаю тебе сходить в больницу.

– Да все у меня в порядке, просто, может, сперматозоиды не слишком активные, будем пробовать, все будет хорошо.

– Если до нового года я не забеременею, обещай, что сделаем искусственное оплодотворение.

– Обещаю.

– А то жить вместе не хочешь, детей не хочешь… ничего не хочешь.

– Кать, ну что вот ты опять начинаешь, нормально же ехали. Жить вместе будем, вот-вот скоро, а оплодотворение сделаем, как ты и сказала, к новому году. Не волнуйся.

– Вот-вот скоро? И когда же?

– Скоро… скоро, Катюнь, улажу кое-какие делишки, и переезжай ко мне.

– Какие еще делишки?

– Солнце, у меня могут быть свои секреты?

– Да, да, конечно. А сколько тебе надо времени на улаживание этих делишек?

– Пусть будет неделя.

– Значит, через неделю мы начнем жить вместе? Я точно не сплю?

– Не спишь.

– Ура.

Я остановился на светофоре. Глядя на старушку, переходящую улицу, прикинул, что до нового года шесть месяцев и есть время отговорить Катю от идеи завести ребенка. А может, предложить ей усыновить малыша? Или рассказать, кто я. Последний вариант я тут же исключил: если она узнает, то бросит меня. Даже думать не хочу об этом. Никто не должен знать, и точка. Если я перестану затаскивать трупы в дом, то, наверно, и Кате можно будет ко мне переехать. Сзади посигналил какой-то нетерпеливый водитель, и я тронулся с места.

– Мама сегодня утром поговорила с продюсером, – сказала Катя.

– Да? И что он сказал? – волнение нахлынуло на меня, как цунами. Творчество являлось смыслом моей жизни. Я мечтал пробиться и стать известным именно благодаря творчеству. А зачем мне еще жить? Чем заниматься?

– Сказал прислать твои тексты, он посмотрит, как будет время.

– Отлично! – воскликнул я. – Просто здорово. Спасибо тебе, большое спасибо. И маме, маме набери прямо сейчас.

– Прям сейчас?

– Да, ну-ка, быстренько, вруби голосовое…

– Хорошо. – Катя достала телефон из сумки и поднесла его к моему лицу, зажав пальцем кнопку записи.

– Говори, – шепнула она.

– Тамара Никитична, – сказал я, не отводя взгляд от дороги, – от лица всего меня выражаю вам благодарность и салют в честь вас! Бах! Бах! Бах! Если что, то это был салют. А если серьезно, то спасибо большое, что поговорили с Виктором, забыл его отчество, с главным продюсером вашим.

– Все, шли, – тихо сказал я Кате.

– Отправила.

– А она ничего не говорила еще? – спросил я.

– Нет.

– Вообще ничего?

– Она сказала, что он рассмотрит твои тексты, и все.

– Понятно. Это очень круто, прям очень круто. Нет слов. Я счастлив.

– Мне кажется, ты рано радуешься. Надо, чтоб сначала тебя прочитали там. То, что у моей мамы есть связи, еще не дает гарантию, что тебя возьмут, тем более у них там есть текстовики.

– Но все равно это шаг вперед.

– Шаг, да, но, насколько я знаю, у них там популярное направление. А ты вроде как не совсем в этом жанре работаешь.

– Не важно.

– Надо еще не забыть напомнить маме, чтоб она Виктору про твои выигранные конкурсы поэтов рассказала.

– Да, кстати, это важный момент.

– Федя, а если вот Виктору понравятся твои работы, то что дальше будет?

– Как что?

– Ну, я вот не могу понять, куда ты идешь все это время?

– Куда я иду?

– Да, куда? Я сама далека от творчества, но со стороны, глядя на тебя, я не понимаю, куда ты идешь.

– Когда ты что-то сочиняешь, у тебя возникает непреодолимое желание показать это всему миру.

– А как? Как продюсер поможет тебе?

– Это мама спрашивала?

– Нет, это лично мне непонятно.

– Катюш, я пишу уже очень давно, и за годы я так и не смог продвинуться и стать известным в своем направлении, хотя много всего пробовал, чтоб раскрутиться. И сейчас я понимаю, что ничего не понимаю. Понимаешь? – я улыбнулся.

– Понимаю.

– Но я знаю точно, что Виктор и такие, как он, знают, как действовать. Поэтому он нужен мне.

Новость от Катиной мамы приподняла меня над всеми проблемами. Я забыл о полиции, о трупах, о новой стратегии охоты, которую надо теперь отработать… Возможность пробиться в шоу-бизнес своими идеями, текстами, взглядами на творчество вскружила мне голову. Пробиться и постепенно начать менять его, а если уж и не изменить, то внести хоть какую-то щепотку здорового творчества в океан мракобесия, пошлости и меркантильности. Да и что может быть приятнее, чем транслировать свои мысли на огромное количество людей?! Транслировать через поэзию по средствам массовой информации.

После кино мы зашли в кафе. Катя заказала грибной крем-суп и ролы, а я, чтобы не выглядеть подозрительно, взял макароны по-флотски. Есть я их, конечно же, не собирался, они так и остались стоять нетронутыми на столе, когда мы уходили.

На часах шесть вечера. Практически возле моего дома нас остановила патрульная машина. Офицеры проверили документы и обыскали пикап.

– Чего это они? – спросила Катя, когда мы отъехали от патруля.

– Черт его знает, я слышал, тут вроде убили кого-то, вот теперь полиция шерстит район.

– Убили?

– Ой, то есть не убили, а пропал человек. Полицейский.

– Ясно. Надеюсь, его найдут.

– Да, я тоже надеюсь.

Зайдя в дом, я тут же кинулся к ноутбуку проверять просмотры, лайки, комментарии и подписчиков.

– Кать, ты сегодня у меня останешься? – спросил я, заходя к себе на канал.

– А ты хочешь? – игриво произнесла девушка и села возле меня на диван.

Первое видео собрало две тысячи просмотров, второе полторы. Я тыкнул на иконку ролика про физиологию вампиров, записанного утром.

– Конечно хочу, я всегда тебя хочу, – сказал я, читая комментарии. В основном людей привлекала тема говна и секса, а также сломанный палец. Все вопросы были вокруг этого. Я пробежался по всем сообщениям и принялся отвечать на некоторые более-менее адекватные.

«Больно ли ломать палец?» – «Нет, я же сказал в видео, что мы не чувствуем боли, чем ты слушал?»

«У вампиров есть эрекция?» – «Есть, я же сказал в ролике, что у нас с этим все в порядке».

Господи, какие бестолковые люди.

– Нам обязательно ждать ночи? – Катя положила руку мне на ляжку. Я сидел, чуть отвернувшись от нее в сторону монитора.

– Нет, родная, я только кое-что сделаю и…

– Я тогда пока в душ схожу, – сказала девушка.

Огромная часть Катиных вещей находилась у меня в доме: зубная щетка, нижнее белье, полотенца, кремы, шампуни, лаки, пилки, ножницы, бритвы, прокладки и куча, просто огромная куча женского барахла были сосредоточены в ванной комнате.

– Ага, давай, – ответил я и продолжил изучать комментарии.

«Ты, чмо, сними маску». – «Может, когда-нибудь сниму».

«А что будет, если тебе отрезать руку?» – «Если отрезать руку, ее можно прилепить обратно. Она быстро прирастет».

«Я котик, мявк». – «Гав!» (зачем-то я решил ответить на этот бред.)

«Сними, как ты убиваешь человека».

Последний комментарий остался без ответа, хотя показался мне интересным. Безусловно, снимать такие компрометирующие противозаконные видео я не собирался, несмотря на то что в первом ролике для подогрева интереса сказал, что покажу, как охочусь.

Если Катя ушла в ванную, значит, это надолго, может, на час. И пока она там бог весть чем занята, я решил еще немного поработать над стихом. Не вставая с дивана, я дотянулся до нижней полки журнального столика и вытащил блокнот с карандашом. Как обычно, уставившись в чистый лист, я начал искать в глубинах своего сознания интересные словосочетания, хоть как-то характеризующие тему стиха. Мне хотелось говорить о потребности писать. О необходимости. Даже если со стороны это кажется бессмысленным, поэту и писателю это необходимо. Сейчас я создаю портфолио для будущих агентов и продюсеров. Надо бы и использовать это слово «портфолио». Я подумал о том, что создание стихотворения – это создание какого-то абстрактного текстового ребуса, и вот я сижу, тужусь тут, пытаясь создать жалкие четыре строки. Отчеканить их, словно монеты. Полчаса я крутил в голове различные комбинации фраз, а Катя все мылась, и мылась, и мылась…

Внезапно размышления начали обретать смысл на бумаге. Я записал следующее:

Отлично! Вот оно все тут! И потуги мои, и ребус, и портфолио! Перечитав четверостишие несколько раз, я решил ничего в нем не менять. Оно на все сто процентов отражает мою привязанность к поэзии. Получается честный стих.

– Я совсем забыла, у меня же месячные, – раздался голос Кати из коридора. Она вошла в гостиную, одетая в майку на голое тело и домашние короткие розовые шорты. – Предлагаю развлекаться как-нибудь иначе, – сказала девушка.

Месячные – это кровь. Вампиры пьют кровь. На мгновение я подумал, а что, если мне попробовать… нет, фу-у-у… боже, надо срочно подумать о чем-то другом.

– Шахматы? – предложил я.

Катя неплохо играла, будучи зрячей, а после потери зрения девушка вывела свою память и пространственное мышление на новый, недосягаемый для меня уровень. Она научилась играть вслепую, держа всю партию в голове, причем играть вслепую практически так же, как она играла, когда могла видеть фигуры.

– Можно и в шахматы, я должна отыграться за прошлый раз.

Наша партия затянулась на полтора часа. Я обыграл Катю в эндшпиле. Она держалась до последнего, но все же пала смертью храбрых. После игры мы заказали мясную пиццу, ведь мой холодильник содержал лишь «клубничное варенье», а потом Катя ушла в спальню читать книгу, с шрифтом Брайля, конечно же.

Я в очередной раз проверил просмотры и подписчиков. Видеохостинг любезно накинул мне примерно по тысяче просмотров на каждый ролик, а общее число людей на канале слегка превысило сотню. Мне кажется, это отличный результат за два дня.

Зачем-то я нажал на кнопку «тренды», и монитор явил моему взору такой смрад, к которому жизнь меня не готовила. Я ткнул на ролик под номером один. Взрослый мужик лет тридцати играл в компьютерную игру. Он так сильно орал и корчил лицо на каждой фразе, что у меня заложило уши. К каждой, абсолютно к каждой его фразе прилагалось лицевое сокращение мышц. Очередной кривляющийся на публику клоун. Эпичным завершением негативного мнения об этом человеке стала реклама онлайн-казино спустя тридцать секунд от начала ролика. В ужасе я закрыл видео. И сюда попадает, по мнению модераторов (а может, зрителей?), самый лучший контент? Это вершина? Пьедестал?

Я опустился чуть ниже по ленте. Парень, читающий мемы (для глухонемых, конечно же) отвратительным голосом, ушел на двадцать пятое место, обгоняя Борю Гузову на две позиции. Я ткнул на канал горе-исполнительницы. Девушка час назад загрузила видео о том, как снимался клип «Танцы в тачке». Ведомый волей неизвестно каких бесов, я нажал на ролик, а точнее сказать, вляпался курсором мышки в это дерьмо, тем самым подписав смертный приговор своей психике. Но девушка не спешила рассказывать о клипе. Первую минуту видео она отчаянно рекламировала букмекерскую контору. Этот дерьмо могут смотреть только подростки, им все равно, и это полбеды. Но вот впаривать молодежи (а подписчиков у нее, так, на минуточку, четыре миллиона) компанию, которая кинет их на деньги, навязывать им с детства азартные игры и ставки! Это меня выбесило окончательно. У меня возникло непреодолимое желание выдавить ей глаза и оторвать нос, попадись она мне на улице, а заодно и тому позеру геймеру вместе с чтецом мемов.

Проснувшись раньше Кати, я перекусил «вареньем» и отправился в соседний поселок городского типа, находящийся в двадцати километрах от нашего пригорода.

Когда-то я проезжал там и обнаружил группу бомжей, обитавшую на заброшенном заводе. Это было год назад, но я надеялся, что их коммуна все еще существовала. Еды оставалось на десять дней, но где добывать ее дальше, я не имел ни малейшего понятия. На парковке возле завода стояла лишь одна машина. Я вышел из своего пикапа и пошел вдоль железобетонного забора, ограждавшего несколько цехов и административное здание. Ворота закрыты, а перелезать через забор на виду у всех мне не хотелось. В прошлый раз, когда я видел тут группу бездомных, одна створка ворот была открыта нараспашку; возможно, сейчас всех бомжей погнали, а территорию закрыли и поставили охрану. Что же, скоро выясним.

Время раннее, да еще и субботний день, так что народу вокруг я не наблюдал, но осторожность превыше всего. Когда я прошел метров пятьдесят, забор повернул на девяносто градусов влево и ушел в лес.

Эта вылазка пробная, разведывательная. Потом приеду с банками и трубками. Найду самого старого бомжа и выволоку втихую. А если другие увидят? Да и хрен с ними. Кто им поверит? Они даже в полицию не пойдут. Это же пьянь безмозглая, мне кажется, можно прям на глазах у них похитить одного. Утащу в лес, солью кровь – и домой. Если патруль остановит, увидит красные банки с ягодами – и что? Да ничего. Пробовать же не полезут «варенье».

Я услышал звук сообщения. Достал телефон и прослушал послание от Кати.

– Доброе утро, Федь. А ты где? Ты дома? Я что-то крикнула, а нету тебя.

– Доброе, путя. Скоро буду, через часик-другой. Закажи там себе завтрак, а то сама знаешь, у меня дома еды нет, я не готовлю, – отправил я Кате в ответ.

Пройдя немного в глубь леса, я остановился и повернулся лицом к забору. Оглядевшись и убедившись, что вокруг точно нет людей (мало ли!), я подпрыгнул на несколько метров и заглянул за ограду. Никого. Вторым прыжком я преодолел двухметровое железобетонное препятствие с намотанной по верху колючей проволокой.

– А ты где? – снова пришло сообщение.

– Катюнь, я у риелтора, сейчас не могу говорить.

Я действительно жил с продажи двух домов в пригороде и трех квартир, которые достались мне восемьдесят лет назад от дальних родственников в наследство. Тогда эта недвижимость ничего не стоила, но несколько лет назад, продав все это, я заработал себе денег на двести лет жизни, а учитывая, что мне не надо покупать еду, то, наверно, на все пятьсот. Катя знала, что я собирался продать один из оставшихся домов, так что это вранье выглядело убедительно. Единственная проблема заключалась в том, что у меня поддельные документы. Причем все, потому что по настоящим документам мне сто сорок лет. Если в банках вскроется, что их клиент что-то там намухлевал с бумагами, то они заблокируют мои счета. На этот случай огромную часть наличных денег я закопал в лесу, а часть лежит в доме.

Следующие тридцать минут я бегал по территории завода в поисках потенциальной добычи. Я обошел все цеха, заброшенное здание администрации с выбитыми стеклами, домик охраны и еще какие-то строения неизвестного назначения, но, кроме нескольких бездомных собак, никого живого не обнаружил. Ладно, ничего страшного, еда пока дома есть, время тоже есть.

Когда я вернулся домой и увидел Катю с кровью на лице, то не на шутку перепугался.

– Что случилось? – я застал девушку за мытьем пола в коридоре.

– Привет. Вот, решила порядок у тебя навести, – спокойно сказал Катя, – нам скоро жить вместе, надо мне потихоньку осваивать домашнее хозяйство тут. Ты чего такой взволнованный?

Катя повернулась ко мне и оперлась на швабру.

– У тебя кровь на подбородке, – произнес я, рассматривая ее лицо. Я не мог понять, где рана.

– Еще у тебя варенье в холодильнике испортилось, – сказала Катя и потрогала себя за челюсть. – Кровь? – спросила она. – Не знаю, я не ударялась и не резалась.

– Стоп. Что значит варенье испортилось? – напрягся я.

– Я убралась на кухне. Все протерла. Потом открыла холодильник. У тебя оттуда вонь ужасная шла. Ну я внутри помыла и там все. Еще я нашла там банки и решила посмотреть, что в них. Я открыла одну.

О боже, я не хочу слышать продолжение. Прислонившись спиной к входной двери, я смотрел сквозь Катю, заранее понимая, что произошло.

– Банка пахла очень странно. Я ложкой зачерпнула содержимое. На ощупь это оказалась клубника. На вкус она была… какая-то соленая, что ли. В общем, варенье твое испортилось.

– Где банки?! – вылупив глаза, спросил я.

– Выкинула, а зачем тебе они? Теперь я буду готовить тебе. Сейчас купим продуктов и варенья тебе купим, – растерянно говорила Катя.

– Как – выкинула?! – ярость, удивление, недоумение и безнадежность смешались во мне. – Зачем ты полезла туда! Кто тебе разрешил трогать мои вещи!

– Я… я… Чего… такого-то? – запинаясь, произнесла девушка.

Словно во сне я проплыл в ванную, взял влажные салфетки и вернулся к Кате.

– Ты злишься. Я слишком рано влезаю в твою жизнь, – сказала она.

– Нет, дорогая, не злюсь. – я пытался держать себя в руках. Когда холодная салфетка коснулась Катиного лица, девушка немного шарахнулась от меня.

– Ай. Да что там?

– Варенье засохло, – спокойно сказал я, вытирая кровь полицейского с подбородка Кати.

– Злишься, я чувствую.

– Нет, не злюсь, – снова соврал я.

– Прости. Я все понимаю. Я так хочу семью, что начинаю вести себя навязчиво. – у Кати потекли слезы.

– Нет, все в порядке. Куда ты выкинула его?

– В унитаз, а банки под раковиной стоят. – девушка вытерла мокрую щеку рукавом и шмыгнула носом.

– Сегодня перевезем твои вещи, – со вздохом я обнял Катю.

Какое-то время мы молча стояли, прижимаясь друг к другу. Я гладил ее по волосам, а она, похоже, залила слезами мое правое плечо.

– Я очень боюсь остаться одна в этой темноте, – посаженным голосом сказала Катя.

– Я тоже, любимая.

– Щетка останется у мамы. Я уже могу ходить по улице без поводыря.

– Как скажешь.