Везучие сукины дети (СИ)

Интерлюдия 2

— Длинновато, — определил Лейтенант, что-то решительно отчеркивая в своем неизменном блокноте. — Очень даже неплохо, но длинновато. Сестра таланта смотрит на автора сей поэмы безо всякого одобрения.

За окном светлело, словно ночь собиралась уступить дорогу утру, чего, впрочем, никогда не случалось. Бад вышел в зал размяться, но вместо этого просто бродил среди посетителей, переворачивая столы и жалуясь на скуку. Это не выходило за рамки принятого; по правде говоря, это тоже было привычно и довольно старо.

— Ужасы какие вы здесь рассказываете, — сказал Ильяс, отставляя рукой в тактической перчатке с обрезанными пальцами очередную тонкогорлую бутылку. — С такими приключениями и поседеть недолго. Как это Джеки-бой умудрился собрать вас всех разом?

— Джеки-бой? Ха!

— Не знаю, мне просто не заходит называть своего старого боевого товарища какой-то собачьей кличкой.

— Понимаю, о чем ты говоришь, дружище. — Лейтенант сделался серьезным. — Хоть мы все и зовем его Бадом, но его настоящее имя вовсе не Джек Райан Диксон.

— А какое?

— Мне скучно, господа! — кричал десантник в отдалении закуренного по самый потолок зала.

— Обещай, что не скажешь никому.

— Клянусь! — Ильяс сделал торжественное лицо.

— Фафник. Бадофут Фафник.

— Надеюсь, перспектива остаться без нижней челюсти ещё в силе? — Бад навис над столиком, как «Титаник» над айсбергом.

— Лучше без верхней, — задумчиво сказал Лейтенант. — Она мне жмет в последнее время.

Бад хохотнул.

— Как там я говорил… не лезь к психопату в штаны, да?

— Как же ты при таком подходе в туалет-то ходишь?

— Слышь, ты, двухмерный паразит! — вскипел десантник. — Ещё слово скажешь… и я уберу у твоего мирка пару диоптрий, понял?

— А, не обращай внимания, — отмахнулся ковбой, — я не замышляю плохого, это так, просто эхо от остывающих мозгов. Я тут практически закончил свою историю, так что легко могу быть следующим. Она от первого лица, там немножко гонок, стрельбы и любовь, конечно же, как без нее. Отменная беллетристика, первый класс. Рассказать?

— Алекс, черт тебя… когда я сниму с себя сан «священной дойной коровы», я вылакаю пару бутылок «Бейлеса» и буду ссать на твои леттресы с антресоли, понял? Черт возьми, ну и компания собралась! Один до состояния пудинга взволнован отсутствием любимой девочки, другой то и дело отращивает себе пару сисек, третий страдает от внутричерепных проблем и винит во всём чужих, дескать, хорошего человека теснят. Народ, с вами даже нельзя побыть чуточку психопатом — все роли давно разобраны и сыграны!

— О, да в баре беспредел! — на пороге стоял привычно франтоватый и нетрезвый Клэм. — Зашибись! Мне перекусить и комнату. Девочек не предлагать.

— Самим мало, — откликнулся Бад. — И это, ты еще не видел беспредела. По сравнению с ним, нынешний беспредел — просто детский сад.

— Принято, — согласился брюнет. — Но мне все ещё перекусить!

— Это не вопрос. — Бад нацепил фартук и направился к газовой плите. — Гренки?

— Отличный вариант, сэр. Лучше не придумать.

— Превосходно. — Десантник щелкнул пальцами и приступил к готовке. Мягкий хлеб легко поддавался ножу, сверху скибочки были умелой рукой посыпаны кориандром и тмином, сбрызнуты оливковым маслом и скоро оказались на шкворчащей сковородке. Через несколько минут, собрав большую Голгофу сухариков на огромное блюдо, он отправился обратно к столику. Там было пусто.

— Он опять ушёл, — покачал головой Бад, ставя блюдо на стойку.

— Я за него, — вынырнул откуда-то Лейтенант. — И я сожру эти гренки.

— Не думаю, — дуло «беретты» уставилось в лицо ковбою. — Лучше пива налей. Бокалы вон там.

— Иттадакимас, блядь, — непонятно откуда взявшийся Клэм отпихнул Лейтенанта и утащил тарелку прочь. Тот сделал большие глаза и покачал головой.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Бад? Это риторический вопрос, не отвечай. А риторический ответ таков: скорее чаще, чем нет ты ведешь себя словно ополоумевший опоссум, притворяясь опасным психопатом, хотя на самом деле вся твоя фронда — средство привлечь внимание к твоей, скажем прямо, пустяковой проблеме. Ну, украли у тебя из ящика бара столовое серебро, да и казалось бы хрен с ним, но нет, нужно раздуть из этого вселенскую проблему, равную по масштабам приступу поноса у бога. Скажешь, не так?

Десантник, выглядевший нелепо в фартуке, со своим бычьим торсом и бритой головой, лишь молча кивнул и снова включил газовую плиту.

— Послушай, те, кто выставляют своих оппонентов идиотами, вызывают у меня легкую жалость. И еще гадливость. Знаешь, как будто сидишь за столом, ешь мясо, запивая пивом, и вдруг случайно суешь руку в чьи-то теплые, разлагающие останки.

— Нет, не знаю.

— Это же совсем просто: вот был у нас один барыга неподалеку. Высокого довольно класса: продавал «первый» всем, до кого мог дотянуться. На безопасности у него был пунктик, отстроил и не дом даже, а настоящую крепость, две стальные двери на четырех петлях каждая, десяток замков, ставни, которые и грузовиком не оторвешь, оружия полный дом… даже ловушки какие-то смастерил насчет люка в подвал, в железную клетку для незваных гостей…

— И как незваные гости?

— Гости не были полными идиотами, они закачали в дом через систему кондиционирования опиаты, и парень тихонечко помер во сне. Одной проблемой меньше. Никто не будет бросаться на железную дверь и грызть ее зубами, если есть обходной путь, может, более сложный, но и более перспективный.

— Я вот одного не могу понять…

— Да?

— Как они потом проникли-то в дом?

— Поэтому я и сказал, что гости «не были полными идиотами». Но и умными я бы их тоже не назвал.

— Глупая история, Бад, и никак не связанная с моими тезисами. Ты говоришь настолько мало, что я успеваю обдумать шесть предложений, пока ты решаешь вставить где-нибудь свою вялую ремарку. Ты ремарочный импотент, парень. Извини за откровенность, но я уже вошел во вкус.

Бад пожал плечами и перевернул гренки.

— Далась тебе эта кулинария, — хмыкнул Лейтенант. — Что за чушь эти гренки? Сушеный хлеб, зачем-то облитый жиром. К тому же, похоже, твоя сковородка пуста — Клэм добрался до гренок раньше и уже сточил их своими мутировавшими зубами. Погляди, на ней даже остались борозды. Эти гренки не прожили долгую и счастливую жизнь, закончив свой путь в желудке сурового оборотня. Не так уж весело, а?

Бад звякнул, отключая плиту.

— Будет весело, когда я исчезну — в этом баре в последнее время становится жарковато. Однажды вы придете в бар, а здесь вас встретит тишина. И еще, может, Вю с вырванным горлом и посиневшим лицом. Мы с ней уже отрабатывали этот сценарий.

— Что ж, никто не вечен. Но вот, пришли новые люди — Ильяс плюс эта певичка, Лана… Теперь их можно пустить на фарш. И накормить страждущих. С тремя рыбами как-то не сложилось, но уж мясо и гренки я могу вам уверенно пообещать, не так ли, артиллерист?

Десантник медленно повернул голову и просканировал ковбоя в инфракрасном диапазоне.

— Пустить Ильяса на фарш…блядь, что с тобой случилось, Лейтенант?

— Так, сопоставил некоторые любопытные факты из недавней истории. Впрочем, если уж на то пошло, я и к стейкам неравнодушен.

— Эй, ты чего, нормально же общались, — блеснул тревожным взглядом по сторонам Ильяс. Бад огорченно цыкнул зубом.

— Лейтенант, когда ты становишься похожим на меня, это всегда выглядит страшновато. Но до каннибализма даже я вроде бы не докатывался.

— Брось, в той или иной форме это неотъемлемая часть практически любой культуры, бездушные вы остолопы. Ильяс, последнее слово — твоя костлявая тушка вкуснее всухомятку или термическая обработка тоже сгодится?

— Бад, это все серьезно? Парни, вы не предупреждали, что у него все так запущено…

— Предпочитаю среднюю прожарку. А разговоры с самим собой, должен заметить — тревожный признак. Твоя правая рука соблазнила тебя, парень. Отсеки же ее и брось от себя!

Артиллерист подскочил на месте.

— Санитары! Черт! Дурдом протек, где галоперидол! Доктор, доктор, тут поехавшие бунтуют и грозят переварить без лука и соли! Я с ними рядом сидеть не буду!

Он удалился приставным шагом, поминутно оглядываясь и жестикулируя, словно смеющийся паяц. Десантник огорчительно приподнял брови.

— Спугнули единственного адекватного человека здесь, что за манера?

— Все три определения ложны, Бад. Тебе ведь не нужны подсказки, правда?

— Сказать по правде, мне сейчас опять невыразимо скучно, а пальцы двигаются, словно ватные. Что со мной, ковбой?

— Гляди, Клэм, — изумился Лейтенант. — Этому рослому юноше скучно. Ты ж еще не жил, мелочь пузатая, чего тебе скучать-то? Давайте спросим Гайдара — не скучно ли ему было полком командовать, в шестнадцать-то лет. Не накрывала ли его временами мутная волна постмодернизма.

— Я давно знал, что ты скучный парень, — определил Клэм, вернувшийся за второй порцией. — Знаешь, с какого момента? Когда ты принципиально отказался трахать шлюху, которую я подарил тебе на Новый Год.

— В бога душу мать, Клэм! Она была уже два дня как мертвая!

— Твои придирки смехотворны.

— Печальная истина: когда к тебе возвращается та самая агрессия, от которой уходил — я хочу послать во все допустимые зоны Вселенной проклятое дежавю. — Бад медленно повесил фартук на крючок. С ним и вправду творилось что-то не то.

— Вот это объяснил, — присвистнул ковбой. — Все сразу стало намного яснее. Сейчас я расскажу свою историю — и после этого, в качестве компенсации, ты сможешь, не рискуя получить в задницу заряд из револьвера, подняться на второй этаж и погладить загорелую попу одной бывшей рыжей девушки. Я даже дам точный адрес.

— Спасибо, воздержусь, — твердо сказал Бад.

И покраснел.