Вернуть изобилие

13

— Можешь занять эту каюту, — сказала Табита, открывая дверь. — Я вытащу отсюда всю эту дрянь.

Можно подумать, он раньше никогда не видел Кобольда:

— Но это же потрясающе! Просто потрясающе! Какой корабль! — Он обнял ее сзади. — Я хочу лететь впереди, рядом с тобой.

— Нет, — сказала Табита. — Я никого не пускаю в кабину пилота. — Она заглянула в его большие карие глаза. — Извини.

— Что это? — спросил Марко. — Меры безопасности?

— Ну, да, — ответила она.

— Не верю, — заявил он, крепко прижимая ее к себе и откидываясь, чтобы взглянуть на нее. — Ты хочешь сказать, что такая женщина, как ты, действительно подчиняется этой ерунде?

Табита отвернулась и стала возиться с дверью пассажирской каюты, застрявшей на полпути:

— Я не люблю, чтобы в кабине сидел кто-то еще, когда я веду корабль, — сказала она, — вот и все.

Марко смягчился:

— Что ж, хорошо, — сказал он. Его руки скользили по ее телу. Он ткнулся носом к ее ухо: — Мне будет не хватать тебя. Всю дорогу до Изобилия… сколько это — три, четыре часа условно?

— Пять, — ответила Табита, освобождаясь, — я никуда не убегу. С таким-то кристаллом. И еще с пассажиром впридачу.

— Пять часов! — воскликнул Марко. — И что же мне делать все это время без тебя?

Табиту это привело в раздражение и одновременно позабавило:

— Не знаю! Поупражняйся со своей перчаткой. Поболтай с Тэлом.

— Он вырубился, — сказал Марко. Тэл лежал в проходе за его спиной в своем белом фарфоровом ящике для путешествий. На таможне эладельди поджали губы при виде усыпленного попугая, но все процедуры были соблюдены, и Марко протолкнул их через таможню: — Он немного поспит. Терпеть не может летать.

Руки Марко снова потянулись к бедрам Табиты. Он бросил взгляд через ее плечо:

— Там много всего напихано, — заявил он.

Табита налегла на дверь. Дверь не поддавалась.

— Это просто мусор, — сказала девушка. — Я его уберу.

Но ее решимость таяла. Там было столько всего. Запасные комбинезоны, брошенные упаковки, надувной спасательный плот, большая часть деталей подержанного робота для камбуза, купленного ею по дешевке, — так и не дошли руки собрать его… Она так и оставила все это парить в свободном полете, большей частью незакрепленным.

— У меня здесь некоторое время никого не было, — сказала Табита, наполовину извиняясь, — он просто накапливается.

— Никогда не знаешь и половины своих вещей, до тех пор, пока тебе не надо что-то с ними делать, — приветливо отозвался он.

Табита снова налегла на дверь. Раздался грохот — там, внутри что-то свалилось на пол.

— Давай, — спокойно сказал Марко.

— Не подгоняй меня, — ответила Табита. Но она уже сдавалась.

То, что он только что сказал, напомнило ей историю с той пленкой. Может, это просто одна из тех вещей, которые случаются, или думаешь, что случились, когда ты вдребезги пьяна и полусонная. Но Табита продолжала все время об этом думать.

Она отвернулась от двери и в нерешительности остановилась перед дверью своей собственной каюты. Рассуждая логически, она могла поместить его там. Как бы она ни устала и ни мучилась с похмелья, в течение последующих пяти часов спать ей не придется, пока они не доберутся до Изобилия.

— Табита. Расслабься, — сказал Марко, снова притягивая ее к себе в узком проходе. — Посмотри на себя, ты так напряжена. Как ты вообще сможешь вести корабль, если так себя заводишь? — Он стал массировать ей плечи.

В следующую минуту она уже целовала его.

Эта была редкая возможность — целоваться с восхитительным мужчиной на борту своего корабля. Почему бы ей не воспользоваться? Очень скоро это удовольствие закончится, так всегда бывало.

— О'кей, — сказал он рассудительным тоном, когда они спустились на грешную землю. — Ты не собираешься показать мне все остальное?

Кормовой шлюз трюма был не заперт. Марко поднял ящик с Тэлом. Табита взяла его за руку и повела внутрь.

— О, да! Это здорово! — объявил он, ставя ящик на пол. — Просто здорово. — Его голос эхом отзывался в пустоте.

Его вид, когда он стоял, засунув руки в задние карманы брюк, с улыбкой на лице, можно было назвать только видом триумфатора. Табите это было приятно: он восхищался ее кораблем. Но у нее снова возникли сомнения:

— Сколько груза мы берем?

— О, мы поместимся, нет вопросов.

Он по-настоящему разглядывал помещение. Он посмотрел на роботов-грузчиков, засунутых в свою конуру, обследовал воздух и электросоединения, шлюзы с обоих сторон, систему внутреннего управления дверьми и крышей. Он забрался вверх по узкому мостику и исследовал крышу, потом стал расхаживать, рассматривая пустое помещение и хмыкая со знанием дела:

— Гм. О'кей. О'кей.

Затем залез вверх по стропе и стал раскачиваться своим мускулистым телом на толстом конце одного из погрузочных экстензоров.

Табита стояла внизу, скрестив руки на груди и наблюдая за ним:

— А на одной руке можешь?

— Конечно, — сказал он. Но не смог. Он приземлился на ноги. — Гравитация немного не та, — сообщил он ей, потирая руки. — Но я могу над этим поработать. Сделать из этого номер. А здесь что?

И открыл бак, на котором большими красными буквами было написано: «НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС ПРОДОВОЛЬСТВИЯ».

Ему под ноги посыпались: большой пакет со стиральным порошком, старый микрофон с гибким шнуром, громоздкий и конусообразный, полиэтиленовый пакет с трубчатыми бинтами, герметический пистолет и коробочка с изюмом.

— С ним всегда так, — сказала Табита, Она опустилась на колени, запихнула все назад в бак и поспешно закрыла крышку.

— Зато теперь, если мне понадобится изюм, я знаю, где искать, — сказал Марко.

— На здоровье, — ответила Табита. Она стояла на коленях и терла ладонью о ладонь. Марко нагнулся и поцеловал ее в губы.

— А сейчас я голоден, — заявил он.

Табита резко поднялась и встала так, чтобы ему было неудобно ее обнять. Она чуть приоткрыла крышку бака, выудила изюм и сунула коробку ему в руки:

— Держи, — сказала она.

Но Марко не взял изюм, он продолжал смотреть ей в глаза:

— Я хочу вовсе не изюма, — тихонько произнес он.

— Я думала, ты торопишься, — сказала Табита.

— Тороплюсь, тороплюсь, — ответил он, пытаясь схватить ее в объятия.

Табита уперлась коробкой ему в грудь:

— Потом, — сказала она, проявляя твердость по отношению к себе и к нему, — надо идти.

— Пошли, — отозвался Марко.

Он поднял Тэла. Когда они покидали корму, Табита открыла коробку и сунула в рот горсть изюма.

— Хочешь? — спросила она с набитым ртом.

— А, нет.

— О'кей.

Этот день и вправду был какой-то ненормальный. Все как-то накапливалось. Быть обязанной этому человеку. Необходимость лететь на Изобилие. С неисправным кристаллом осевого запора, состояние которого продолжало ухудшаться. Полиция с этим ее делом. У нее будут крупные неприятности, если она не уложится в двадцать четыре часа.

И у Элис тоже.

Казалось, он почувствовал ее состояние и чуть отодвинулся, когда они шли через передний отсек и поднимались по ступенькам в кабину пилота.

— Не волнуйся, — сказал Марко, — мы все уладим. Ты только доставь нас на место. Мы переведем деньги по телефону, первым делом. Приоритетная важность. Ты сможешь познакомиться с ребятами, посмотреть шоу, мы пообедаем, пару раз выпьем, хорошенько выспимся, а завтра мы достанем тебе твой кристалл. Ты знаешь там кого-нибудь, кто занимается этими делами?

— Нет, — сказала Табита. Она практически не знала никого, кто бы работал на Изобилии, и не доверяла никому, кто бы стал там работать. В тех случаях, когда ей приходилось доставлять туда что-либо или забирать оттуда, она приезжала и уезжала как можно скорее.

Табита ступила на верхнюю палубу, Марко следовал за ней по пятам. Все-таки все вышло, как он хотел. Решение было принято, и ее чувства взяли верх. Она была явно не на высоте. Когда случались такие вещи, все летело в тартарары.

Они установили ящик с Тэлом позади своих сидений. Марко и слышать не хотел о том, чтобы оставить его в пассажирской каюте. Ему надо было, чтобы ящик все время стоял рядом с ним, чтобы он мог постоянно следить за приборами-индикаторами признаков жизни. У Табиты мелькнула мысль о правилах перевозки животных. Она натянула на ящик сетку и пристегнула ее.

— Тебе не мешают все эти штуки?

— Да нет, в общем.

Сеть на что-то наткнулась. Табита пошарила между ногами и вытащила засохшую дыню.

— А я-то думала, куда она делась, — сказала она.

Табита уселась в свое кресло, подтянула к себе панель приборов и включила компьютер, оставив его немым. Она терпеть не могла, чтобы кто-нибудь подслушивал, как она разговаривает с Элис.

«ВНИМАНИЕ», — сообщил экран. Он вспыхнул ей в лицо схемой, повернул ее на 180 градусов, загудел и включился. На экране вспыхивал и гас большой голубой бриллиант. «ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА ОСЕВОГО ЗАПОРА», — сообщал он. «ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 43.29%».

Табита нажала ручную перезагрузку.

Она откинула манжету, проверяя свой монитор, и заговорила в микрофон:

— Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять — диспетчеру.

Марко стоял рядом с ней в узком проходе между креслами. Он протянул руку над пультом и стер немного пыли с ветрового стекла. Снаружи лежала бесконечная предангарная площадь космопорта Скиапарелли, бурая и обожженная.

— Диспетчер — Браво Гольф Канзасу ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять. Ваш номер стоянки, пожалуйста.

— Черт, — сказала Табита. Она стала рыться в ворохе карточек, засунутых за герметическую раму стекла.

— Повторяю, ваш номер стоянки, пожалуйста, Браво Гольф Канзас ноль — …

— Минутку, — сказала Табита. Она раскладывала карточки. Она бросила взгляд на Марко. — Он где-то здесь.

Марко сочувственно кивнул, держа руки в карманах.

— Многовато карточек, — заметил он.

— Он должен быть у вас в журнале, — сказал диспетчер.

— Нет, — ответила Табита. — Я его не занесла. — Она закусила губу, наугад взяла одну из карточек, бросила на нее взгляд, скомкала и швырнула в мусорный контейнер, стоявший у ее левого колена.

— Процедура требует, чтобы номер стоянки был занесен в судовой журнал по прибытии, Браво Гольф Ка…

— Он где-то здесь, — перебила Табита.

— Подождите, пожалуйста, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять, — сухо сказал диспетчер.

— Спасибо, — одними губами выговорила Табита и скорчила гримасу микрофону.

Затем указала на кресло второго пилота.

— Забирайся, — сказала она. Затем нажала кнопку. Кабину залил красный свет, и раздался высокий жужжащий звук.

— Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять, Джут, Табита, капитан?

— Да.

— Ваш номер стоянки — Танго Танго один-пять.

— Хорошо.

— На будущее во время визитов в порты этой или любой другой системы, пожалуйста, заносите ваш номер в память судового журнала по прибытии.

— Хорошо. — Она обследовала линию огней, нажала еще три кнопки. Над жужжанием закружился вой. Свет погас, затем вспыхнул снова.

— Я могу теперь стартовать?

— Вы подали заявку о вылете?

— Изобилие, пассажирский рейс.

— Вы подали уведомление об этой заявке, капитан Джут?

— Послушайте, я всего лишь лечу на Изобилие, а не на Харон или еще куда-нибудь!

— Каков маршрут вашего полета, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять?

Табита откинулась в кресле и стала нараспев произносить координаты, потом повернулась к приборной доске сбоку и дала еще координаты, считывая их с экрана.

Диспетчер в точности повторил все данные, а в это время под полом начался тихий, медленный, приглушенный стук. Температура в кабине пилота стала повышаться. Табита ударила по ряду красных кнопок. Все, кроме одной, стали зелеными.

Табита ткнула красную кнопку. Затем с силой нажала ее.

Кнопка мигнула зеленым, затем опять стала красной.

Табита стукнула по ней ребром ладони.

Корабль трясся, стук участился.

— Вы можете стартовать, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять девять.

Снаружи взвился вверх ослепительный белый свет, потом он пронесся наискосок и вернулся назад, начертив на бетоне вокруг них квадрат.

— Не включайте двигатели, пока…

Табита притронулась к клавише, и все потонуло в грохоте.

Вне мягких, плавающих полей, окружавших кресла Табиты и Марко, все стонало и гнулось. Все экраны шипели. По приборной панели вверх-вниз пробегали всплески света.

Грохот нарастал.

«Элис Лиддел» задрожала. Потом завибрировала. Она оторвала три ноги от поверхности, затем снова опустила. В кабине было жарко. Снаружи все было окутано дымом, кроме светящегося квадрата, ставшего теперь зеленым.

Они качались, шатались, а потом что-то схватило их, и они взвились вверх, в небо.

Под ними исчезал порт Скиапарелли, уменьшались грузовики, грузовые платформы с кислородом; ангары, блочные дома и мосты уменьшались до размеров модели, миниатюры, затем — сложной геометрической диаграммы, поглощенной красными туманами Марса. Дальше они могли видеть город, бурливший уже без них. От каналов отражался солнечный свет.

А грохот все продолжался, все сотрясал их. Вокруг корпуса корабля молниями извивались электрические разряды, катализируя хрупкий воздух. Раздался свист на высокой частоте и страшный шум, словно рвалась ткань неба. Он все звучал и звучал.

А потом шум и тряска стали стихать, и очертания Марса стали удаляться и помчались прочь под ними, как волна откатывается от песка, и уже ни под ними, ни над ними, ни вокруг не было ничего, кроме синевы и какого-то непрекращающегося шипения.

Первым в следующий момент включилось радио. Корабль наполнился голосами, информировавшими, дававшими инструкции, просившими, объявлявшими, подтверждавшими. Статика смешала их все, сделав нечленораздельными. На экранах рывками сменялись изображения — страница за страницей. Вокруг пульта плавно двигались муаровые схемы. Снова начался стук, громкий, настойчивый и неровный. Все вещи, запрятанные под сетку, тряслись и двигались.

Затем потревоженные карточки вылетели из-за рамы лобового стекла и поднялись в воздух перед их лицами, словно стая бумажных рыбок на мелководье.

— Ах, ты, черт, — сказала Табита.

Марко Метц расхохотался. Выскользнув из своего кресла, он стал ловить кружившие в воздухе кусочки бумаги.

14

Они были в сотне тысяч километров от Скиапарелли. Сотни тысяч звезд озаряли вечность космоса ровным холодным светом. Движение было не интенсивным: голубое мерцание митчумского магнетопоезда по маршруту Фобос-Византия, маленький старый «Фарго», скользивший вниз из Долговечности к Серебряному Берегу, везя свежие овощи марсианам.

Элис шла ровно. Табита включила проверку осевой системы. Прислушалась к звуку моторов. Все было в порядке. Экран сообщил:

«ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 44.49%».

— Принято, — откликнулась Табита.

Марко не мог усидеть на месте. Он снова отстегнул ремни и стал плавать по кабине, подбирая кружившие предметы. Он проверил, как там Тэл, — тот все еще крепко спал. Он обследовал кучу вещей, сваленных под сетью. Отыскал скомканную джинсовую тряпку и стал протирать ею все подряд.

— Не надо, Марко, — попросила Табита.

— Не волнуйся, не волнуйся, — ответил он, вытирая экраны сканеров. Разница была потрясающей. Десятикратно усиленная, дуга галактики осветила кабину — серебристая вуаль в пустоте.

— Ты только посмотри на это, — сказал Марко. — Яблоня.

— Что?

— Яблоня, — повторил он. — Разве ты не так ее называешь? Я думал, все астронавты ее так зовут.

— Я — нет, — ответила Табита. — И никогда не слышала такого названия.

— Так ее и зовут, — объявил Марко.

— А почему яблоня?

— Не знаю. Потому что нам не дано вкусить ее плодов, наверно.

Табита задумалась.

— Это из христианства, да? Ты ведь не христианин?

— Нет, — ответил Марко. — Я блудник.

— Ну, вот, — сказала Табита, — во что я влипла. — Марко плавал позади ее кресла, пытаясь через отверстия поцеловать ее в затылок. — Марко, — предостерегающим тоном сказала Табита.

— Что? Тебе что-нибудь нужно? Чего ты хочешь?

Теперь он висел вверх ногами и, протянув руку между ремнями, поглаживал ее по спине. Табита резко откинулась назад, отталкивая его. Ремни спружинили.

— Я тут на работе, — заявила она.

— Что? — спросил Марко, дразня ее. Он проплыл под Табитой и вынырнул у нее между ногами. — Что ты такого делаешь, что это старое корыто не может сделать само?

Глаза Табиты сверкнули:

— Не смей оскорблять мой корабль, — сказала она.

— О'кей, прости, прости, дорогая старушка, — он протянул руку и похлопал по корпусу корабля. — Не обижайтесь, леди.

На пульте вспыхивали и гасли цветные огни — красные, голубые, зеленые. Дисплеи покрывались завитками, перекрывались, мигали, таяли, коалесцировали. Меньше чем за долю секунды Элис произвела легкую коррекцию курса.

А снаружи все так же простирался космос. Он был так необъятен, что казалось — они совсем не движутся.

— Ну, так просвети меня, — сказал Марко, — я всего лишь невежественный музыкант. Чем ты сейчас занята? Я не вижу, чтобы ты что-нибудь делала. Что такое жизненно важное ты делаешь теперь?

Я не обязана ему отвечать, подумала Табита. Но все же ответила:

— Везу тебя на танцульку, — деловым тоном сказала она и, нахмурившись, склонилась над мезоскопом.

Этого, разумеется, оказалось для него недостаточно.

— Нет, нет, — сказал он, проплывая назад в свое кресло и усаживаясь в нем, скрестив ноги и сложив руки на груди с видом инквизитора: — Это же делает корабль, верно? Вот эта маленькая Элис. А что делаешь ты?

Теперь Табита обернулась к нему:

— Я часть этого корабля, — заявила она. — Та часть, которая принимает решения. — Она похлопала по своим выцветшим погонам. — Капитан.

— А я-то думал, у них есть свои мозги, разве нет? — настаивал Марко. — У них есть маленький мозг, который ты втыкаешь в компьютер, и он управляет двигателем, моторами, сортиром и всем остальным. Разве не так? Или эта посудина такая допотопная, прости меня, находится в столь почтенном возрасте, что у нее их нет?

— Она все может делать сама, — сказала Табита. — Она может делать все, но не может решать, что надо делать. — Она оглядела кабину. Ее взгляд упал на маленький дорожный ящик, легонько подпрыгивавший под сетью: — Это как ты и Тэл. Он может петь, но ты говоришь ему, что надо петь дальше.

Это понравилось Марко:

— Правильно! Правильно! Очень умный ответ, — сказал он с восхищением.

Не такой уж и умный, подумала Табита, бросая взгляд на Марко. Он, может, и красив, но, видно, не слишком сообразителен.

— Ты очень умная перевозчица, ты знаешь об этом? — продолжал Марко. — Ты слишком хороша для такой работы. Как бы тебе понравилось быть импресарио крупнейшей межпланетной труппы кабаре?

— Нет, спасибо, — пробормотала Табита, подсоединяя командный провод.

— Правда, — сказал Марко. — Я серьезно. Ты слишком умна, чтобы быть водителем грузовика. Держу пари, ты можешь вести эту штуковину с закрытыми глазами. Держу пари, ты можешь вести ее одним мизинцем.

Он снова выпрыгнул из кресла.

— Держу пари, ты можешь вести ее со своей постели.

— Марко, не надо, — сказала Табита. — Не надо все портить. Почему бы тебе не посмотреть фильм или еще что-нибудь?

Он плавал в воздухе совсем рядом с ней, не отодвигаясь ни на сантиметр:

— Я лучше посмотрю на тебя…

— Если ты не можешь держать руки при себе, займись чем-нибудь полезным. Реконструируй вон тот наружный параллакс-фибриллятор.

Он поискал в беспорядке на верху пульта:

— Этот?

— Нет, вон там. С гармоникой в отверстии.

— О! О, конечно. Наружный параллакс-фибриллятор. Правильно.

Марко вытащил его и стал рассматривать.

— Он заглох на сети до десяти.

— Одиннадцати, — сказал Марко, быстро нажимая кнопку туда-сюда.

— Ну, сколько там.

— Ты сама можешь их ремонтировать, без проблем, — сказал он. Все, что тебе надо сделать, — это вынуть детальку средней дальности.

— Я уже это сделала, — отозвалась она.

— Ну, тогда тебе надо его байпасировать. Это просто. Ты можешь попросить кого-нибудь сделать это для тебя.

— Я вроде просила тебя.

Он отпарировал:

— Это может сделать для тебя кто угодно.

— Ты можешь?

— Конечно.

— Ты когда-нибудь это проделывал?

Он поколебался:

— Нет. Вообще-то я никогда этого не делал, по крайней мере, сам.

— А я делала, — сказала Табита. — Поэтому я и хочу, чтобы это сделал кто-нибудь другой.

Марко открыл рот, чтобы ответить.

— Ш-ш-ш, — сказала Табита. Ей послышался какой-то шум. Она было вызвала еще раз проверку осевой системы, потом отменила приказ. Она просто нервничала.

Мимо пронеслись еще пять тысяч километров пустоты. Земля и ее спутники были далеко впереди — крохотная сияющая точка, почти неотличимая от других сияющих точек.

Табита потянулась и зевнула.

Марко тут же принялся за свое:

— Ну, похоже, ничего особенного не происходит, — начал он.

— Марко, — сказала Табита.

— Нет, нет, — отозвался Марко, — я просто хотел спросить, ты играешь на этой гармонике?

— Да, — ответила она, — очень плохо. Она уже давно не играла. На самом деле она уже забыла, что положила туда гармонику.

— Я тебе не верю, — объявил Марко.

Табита посмотрела на него:

— Чему ты не веришь — тому, что я умею играть или тому, что играю плохо? — Она снова отвернулась. — Впрочем, ты прав, — сказала она. — Иногда я тоже не могу поверить, насколько плохо я играю.

— Сыграй что-нибудь.

— Нет.

— Давай, ты же можешь. Ты ведь не так страшно занята, чтобы быть не в состоянии выдуть пару строк из «Кейси Джонса», верно?

— Какого Кейси? — спросила Табита. Но все же протянула руку: — Давай сюда.

Марко медленно подтолкнул гармонику по направлению к ней по воздуху.

Табита поймала ее.

— Я тебя предупредила, — заметила она.

Она сыграла Марко песенку про виски, которой научила ее тетушка Мюриэл на Интегрити-2. Песенка далась ей с некоторым трудом. Марко вежливо слушал.

— Не так уж плохо, — заметил он, когда песня кончилась.

— Очень плохо, — сказала Табита. — Очень-очень плохо. Мне надо больше упражняться.

— Возможно, — он пожал плечами. — Время у тебя есть.

— Да, — Табита снова сосредоточила свое внимание на пульте. — Я, наверное, и так слишком много упражнялась, — сказала она. — Я просто-таки самый лучший плохой исполнитель на гармонике. — Она снова бросила взгляд на Марко. — В этот раз получилось даже хуже, чем обычно, — добавила она. — Обычно у меня не бывает слушателей.

— Правда?

— Я же тебе говорила. Я никогда никому не разрешаю лететь в кабине пилота.

Марко поиграл резиновой губкой, пролетавшей мимо, сделав попытку заставить ее крутиться в воздухе перед его носом.

— Сыграй еще что-нибудь на своем губном органе, — сказал он.

— Нет, — ответила Табита.

— Я хочу поиграть на твоем губном органе.

Табита пропустила это заявление мимо ушей.

— И на твоем другом…

— Вот, — Табита перебросила ему гармонику.

Марко взял ее и стал наигрывать что-то нежное и печальное, жалобную и меланхоличную мелодию, поднимавшуюся вверх на каждой третьей строфе, словно в попытке стряхнуть свою тоску, освободиться и улететь; но на третьей строфе она снова сворачивалась и падала; иногда неохотно, но всегда покорно, точно знала, что упадет, так, словно поднималась и падала столетиями. И все же, когда подходила третья строфа, мелодия, казалось, собиралась и обретала энергию заново, и, казалось, на каждой новой строфе она уже падала не так низко, и Табита против воли зачарованно следила за игрой этого симпатичного мужчины, раздумывая, чем он завершит мелодию, как он сможет вообще преодолеть диссонанс между рывками вверх и вниз, пока не поняла, что мелодия уже кончилась тихим ритмичным ручейком, взбежавшим вверх, вниз, затем исчезнувшим с легким мерцанием.

— О, это было прекрасно, — сказала она.

Марко улыбнулся. Его чудесные глаза смотрели спокойно, почти робко, совсем не так, как прежде.

Табита отбросила назад ремни безопасности, поднялась над ним, схватила его за руку и подняла вверх.

Он воспользовался моментом, чтобы сунуть гармонику назад, туда, где нашел ее, в отверстие испорченного фибриллятора. Затем круто развернулся и поцеловал ее.

— А как насчет Тэла? — спросила Табита.

— С ним все будет в порядке. — Марко показал на зеленые кнопки на ящике. Они ровно пульсировали.

Они спустились по проходу вокруг люка в капитанскую каюту и оставили дверь открытой.

Зацепившись ногой за одну из петель в углах корпуса, они раздели друг друга. Их одежда повисла и плавала в воздухе. Обувь описывала неровные круги вокруг их обладателей. Из самых неожиданных уголков поднялось нижнее белье, сталкиваясь на пути с извивавшимися, как змеи, носками.

Высвободив ногу, Табита легко опустилась на Марко. Ее руки оказались на его бедрах. Он широко расставил ноги, и девушка мягко скользнула между ними. Марко начал кружиться, потянулся к Табите, медленно извивавшейся под ним. Его руки соскользнули с ее груди, так, словно она была смазана жиром. Он перевернулся в воздухе, снова оказался лицом к лицу с Табитой и, подогнув под себя ноги, лег навзничь на пустоту, прижав пятки к ягодицам и широко расставив колени. Он тяжело дышал от возбуждения, рот и глаза его были широко открыты, взгляд был диким. Он зарылся ртом в волосы Табиты.

Девушка пропустила левую ногу под его рукой, правое бедро ее скользнуло вдоль его живота. Нежные руки Марко ласкали бока Табиты — руки музыканта. Она перекувырнулась у него на коленях, слегка оттолкнулась от стены каюты, медленно вернулась, вытянув вперед ноги, оказалась на нем верхом, и они слились. Затем они закружились, переворачиваясь вверх ногами, вращаясь вокруг своего теплого, влажного общего центра. Марко судорожно вздохнул и застонал.

Все это время Табита вполуха прислушивалась к глубокому медленному пульсированию моторов, к гулу и потрескиванию летящей «Элис Лиддел», раздававшемуся на заднем плане. Она прислушивалась в ожидании нового шума, того, который, как показалось ей, слышался на пути с Шатобриана: неровному постукиванию кристалла осевого запора, подпрыгивавшего в гнезде.

Шум раздался неожиданно. Но это был не кристалл. Это был звук гармоники, наигрывавшей песенку ее тетушки Мюриэл.

Табита в ужасе уставилась на Марко.

Звук приближался по проходу. Но это была не ее гармоника, это был более высокий, пискливый звук, словно через крошечный динамик проигрывали плохую запись.

Табита забилась, освобождаясь из объятий Марко, пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы найти опору.

Через открытую дверь, весело чирикая, прошествовал внутрь попугай Марко. Звуки, которые он издавал, были как две капли воды похожи на звуки маленькой гармоники.

— О, Господи, он выбрался из ящика, — взволнованно воскликнула Табита.

— Наверное, ему стало скучно, — сказал Марко.

— Что?

— Бути, моя пылкая крошка, — распевал попугай, — я прижму тебя к стене!

Он склонил голову набок и злорадно воззрился на них одним черным глазом.

Он злобно ухмылялся.

— ГОСПОДИ ИИСУСЕ, ДА ОН — РАЗУМНОЕ СУЩЕСТВО!

— Да, думаю, что так, — сказал Марко, — то есть смотря что понимать…

— Пошел вон! — крикнула Табита вторгшемуся незваным внеземлянину. — Убирайся из моей каюты!

Она схватила проплывавшую мимо рубашку и тщетно попыталась запустить ей в птицу. Попугай увернулся от этого медлительного снаряда, сделав аккуратненький поворот на три четверти.

— Трусливая салями! — заголосил он, повиснув вверх ногами.

Табита конвульсивным рывком высвободилась из объятий Марко, и тот, расставив ноги, налетел прямо на иллюминатор. Девушка в ярости сверкнула на него глазами:

— СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ!

— Ладно, Тэл, иди отсюда, — сказал Марко нейтральным тоном. — Она тебе не Саския. Ей это не нравится.

Большая зеленая птица перевернулась и непринужденно выплыла задом из каюты.

— Салями минестроне, — донесся из прохода ее злорадный голос, — а в кувшине — виски…

Марко почесал себе живот:

— Тэбби. Я очень сожалею. Правда.

— НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТЭББИ. Никто НИКОГДА не зовет меня Тэбби.

— Извини!

— Что — он — такое?

— Попугай. Подобие попугая. Я тебе уже говорил.

— Черт побери, Марко, он разумный!

Он пожал плечами в воздухе:

— Ну, конечно. Обычного попугая нельзя заставить проделывать все эти штуки. Я думал, он тебе нравится. На самом деле он умница. Когда ты узнаешь его получше…

— Я не хочу узнавать его получше.

— Послушай, он же не хотел ничего такого. Ему просто одиноко. Тебе бы тоже стало одиноко, если бы тебе часами пришлось сидеть засунутой в этот маленький ящик. Иди сюда, Табита, я извиняюсь, правда.

Но Табита пристроилась на корточках в углу потолка, пристегивая ручной монитор и яростно натягивая на себя тенниску.

— А кто такая Саския? — поинтересовалась она.

15

Человеческий дух — понятие весьма растяжимое, если дать ему возможность дешево и без труда путешествовать, гибкую собственность и законы по планированию, а также благоприятные налоговые льготы. Но кроме того, человек — стадное животное. В первые дни Космического Рывка не было никаких причин строиться за сотни миллионов километров от человеческого жилья. Практически весь Марс был в распоряжении, если не бояться климата, и любой человек мог создать туннель ответвления.

Вот почему к моменту начала нашей истории уже существовало скопление примерно из двухсот человек — обитателей спутников, включая шестьдесят туннелей, четырнадцать платформ, семь колес, шестнадцать разных образований, не поддающихся классификации, в состав которых входили казино на обездвиженных системных звездолетах, старых «гробах» и постоянных «случайных средствах» и три зиккурата[3] эладельди — все на орбите Земли, не считая бедной заброшенной Луны.

Для людей умных, людей проницательных беспорядок и сумятица, по-видимому, стали невыносимыми. Они последовали за горнодобывающими левиафанами на пояс астероидов, а вскоре после этого, когда карты Пояса испещрили, частные линии, — дальше на Сатурн, где имелись реальные возможности для развития. В кольцах волноваться можно было только за отшельников.

Как только деловая активность ушла с Земли, части Сплетения остались без дела. Процветающие проекты умерли, оставив решетки из неполированной стали и туманности из заклепок, бесцельно крутившиеся по «поднебесью». Статус этих и других орбитальных станций стал очень неустойчивым, как в юридической фикции, так и на самом деле. Они быстро переходили из рук в руки: создавалось впечатление, что чуть ли не каждый день.

Те, кто был прикован к Земле, отпускали пренебрежительные шуточки насчет пустых консервных банок и поворачивались спиной к хрупкому, сияющему ожерелью ночи. Дух экспансионизма был неустрашим. Скваттеры, беглецы и отбросы из сети перебрались в заброшенные корпуса. Там они и жили, как пауки, цепляясь, по углам.

Что и приводит нас к Изобилию.

С сожалением надо сказать, что, когда Табита прибыла туда, это место было не в лучшем виде. «Неряшливое» — вот слово, которое приходит на ум. Поскольку оно имело стратегическое значение только для расы, установившей его на орбите, его пустая оболочка рассматривалась как гротескный раритет, титаническая причуда. Его обитатели постоянно обновлялись, и зачастую это были предприятия, находившиеся на грани или катившиеся под откос, совершенно равнодушные к решительно нечеловеческому окружению. Для некоторых из них оно было явно предпочтительным.

Изобилие было создано фрасками, причем, насколько я смогла раскопать, они не называли его ни этим, ни каким-либо другим именем. Оно было, как знала Табита, основным следом краткого пребывания этой поверженной расы в солнечной системе. Фраски прибыли по горячим следам капеллийцев, скользнув за ними в щель до того, как великая дверь пространства смогла захлопнуться. На взгляд человека, это были самые странные из вновь прибывших в те дни. Они напоминали величественные ходячие насекомообразные пучки осоки. Они открывали рот и шипели.

Нашелся кое-кто, кто их понял. И в самом деле, сила, с которой они сумели оживить целые регионы Центральной Африки и части Южной Америки, была поистине замечательной. Возродились культы, возобновились свирепые полночные дуэли. Целые армии дезертировали и исчезали; некоторые говорили — чтобы надрываться, как рабы, сначала в обреченной попытке построить площадку на Венере, а затем — на самой чудовищной из когда-либо существовавших орбитальных станций.

Фраски — раса агрессоров, эксплуататоров и работников. Их выдающаяся цивилизация на три четверти состоит из мужчин. Эти три четверти из поколения в поколение до смерти изнуряют себя работой по повелению четверти женского населения, более разумной, но ничуть не менее свирепой, доминирующей над ними силой непостижимой общественной мистификации импульса. В центре их улья восседает королева, отдающая свои непримиримые приказания через туннели лабиринта. Убрать ее — и все общество перестанет функционировать. Под руководством Королевы Изобилия мужские особи неустанно трудились над высокой вращающейся конструкцией, кристаллизуя ее ткань, казалось, прямо из редких частиц подлунного космоса.

Считалось, что фрески как-то вписываются в капеллийскую схему, — что это еще одна раса, находящаяся под их покровительством, каковыми, по всей видимости, были транты и эладельди, хотя фраски казались более предприимчивыми и самодостаточными, чем большинство других. Что бы там ни было, но они действительно строили это.

Первым из кораблей нашей системы, который увидели входящим в огромные доки, составлявшие нижние уровни завершенной станции, был «Сераф Кайса». Через два дня, вопреки умозаключениям циников, его увидели покидающим станцию. Постгуманоидные супрематисты — серафимы — открыто объявили о некотором чувстве товарищества по отношению к этим пришельцам-автократам. Вскоре после этого на Земле стали появляться представители человеческой расы, как лично, так и на экране, описывая щедрые дары, принесенные фрасками в систему, особо отмечая их передовые крионные устройства.

Некоторые сомневались из-за полу-евангелистского тона рекламы, другие — из-за отсутствия пиетета, а точнее — ссылки на Капеллу. Было ли это предложением, которое Земля могла принять? Были ли они все еще свободны? Затем в поле зрения появились первые человеческие суда, подхватившие инициативу «Сераф Кайсы». А после этого их было уже не остановить. Они прилетали из швейцарских клиник и частных санаториев, стремясь стать замороженными. Представители наций и организаций, раньше сохранявших нейтралитет, теперь присоединились к этой толпе, болтая о дружеских отношениях и взаимной выгоде. Они считали, что их лидеры могут узнать от фрасков двойную тайну: социального контроля и личного бессмертия — ценное содействие для мирного и эффективного управления.

Зачем одним надо управлять другими, остается для меня загадкой. Мне это кажется утомительной и неблагодарной задачей. Достаточно сложно уже присматривать за неодушевленными предметами. Могу только предположить, что человеческими существами, рождающимися голыми, мягкими и привязанными к сиюминутной окружающей среде, ограниченной и требующей выносливости, движет некое стремление к самовозвеличивающей мести.

Фраски, однако, не столь уж хрупки. Только Богу известно, чем они живут и почему решили, что им все это сойдет с рук. Это данные, погребенные столь глубоко, что даже я не смогла до них докопаться.

Как бы там ни было, на Изобилии все шло успешно. И тут в один прекрасный день заговорила Капелла. Фраски были объявлены РАСОЙ НОН-ГРАТА. Вести какие-либо дела с ними запрещалось. Их лучшие представители были отстранены и внезапно, без объяснений, заменены новыми, которые, постоянно улыбаясь, делали противоречивые заявления и время от времени к чему-нибудь призывали. Напряжение проступало сквозь их загар. Некоторые из них были явно уже заморожены. Они призывали к лояльности по отношению к великодушным и нетребовательным фраскам и отрицали авторитет Капеллы.

Архивы того времени фрагментарны и запутанны. Судя по всему, на станции царило смятение. Было много общего треска, в эфире создавались необычные возмущения. Странные резкие, словно издаваемые циркулярной пилой, звуки вгрызались в пустоту на многие сотни километров вокруг, Служащие с Земли, все еще пользовавшиеся свободой передвижения, сбежали, само собой, прихватив все, на что могли наложить лапу. Огромные причалы для судов опустели. Агенты и послы покинули станцию на шаттле, лихорадочно заметая следы, Крионные системы чуть не разрушили, когда своды стала осаждать публика, требуя назад родителей и президентов.

Наконец, в разгар хаоса, с большими церемониями, демонстрируя свое техническое превосходство, прибыл капеллийский системный корабль, чтобы потребовать немедленного отбытия фрасков. Те отказались. Капеллийцы склонили свои огромные головы в знак скорби и истребили фрасков.

Истребление было коротким и страшным. Фраски, казавшиеся такими сухими и неуязвимыми, корчились и сгорали от малейшего жеста капеллийцев. Доки для звездолетов на Изобилии превратились в ад. И сегодня там везде можно увидеть обугленные следы. Эладельди прочесывали туннели, поджигая все, что двигалось. В воздухе постоянно пахло гарью.

Были созданы специальные истребители, и люди подрядились пилотировать их, чтобы уничтожить остатки расы. Фраски не ушли далеко от своего улья — это было не в их правилах. Тем не менее, им удалось собрать флот и дать два последних боя, предпочитая поражению полное уничтожение.

Их желание осуществилось.

Теперь, объявил капеллийский представитель одновременно по всем каналам и сетям системы, можно раскрыть коварный замысел фрасков. Восстания в Африке были только репетицией. Фраски замышляли разжечь гражданскую войну в системе, натравив один мир на другой. Из своей орбитальной крепости, превращенной в улей, они собирались делать вылазки против всех, кто остался в живых, и съесть их живьем. Такова была ужасная, кровожадная стратегия, с помощью которой они установили контроль над своей родной системой. Капеллийцы, будучи, как всегда, снисходительными, доверяли им в нашей системе до тех пор, пока не стало явно, что фраски собираются проделать все тот же жуткий номер.

Только отвага человеческой расы, заявил представитель, победила сегодня. И в награду освобожденная оболочка Изобилия, крупнейшей из орбитальных станций, была передана Земле. Капелла просто согласилась, и то по ходатайству, обеспечить комитет управления. Как после выяснилось, они уже некоторое время готовили такой комитет.

В новом Совете было семь членов. Все они были людьми: среди них не было даже ни одного эладельди. Это был знак доверия или, как бурчали вездесущие циники, презрения.

Станцию назвали Изобилием. Она должна была стать сочетанием налогового рая, станции обслуживания и пристанища для пограничного бизнеса. И если вскоре обнаружилось, что границы бизнеса весьма сомнительны, а услуги предоставлялись из-под полы, что не совсем соответствовало первоначальному плану, то чего еще можно ожидать от предприятия, предоставленного самому себе и лишенного надзора Капеллы.

Морозильники снова на Изобилии снова заполнились, и коммерческий сектор этого муравейника снова стал процветать, хотя под многочисленными крышами, построенными в виде огромных бронированных плит, многие другие участки тонули во тьме, и единственным светом в них было мертвенно-зеленоватое мерцание фосфоресцирующих растений, покрывавших стены.

Вскоре наиболее доходным занятием возрожденной станции стала стоянка для внеземных авантюристов. Группы туристов, сторонников выживания и экстремистских парамилитаристов на службе за хорошую плату и без всякой ответственности выпускались в ее зловещие и неверные коридоры. А внизу звездолетные доки — огромный шельф, простирающийся в оба конца под куполообразной надстройкой, стали привлекать суда, предпочитающие не посещать более освещенные и более респектабельные причалы.

А теперь представьте себе Изобилие, когда туда прибыла «Элис Лиддел», везя двух артистов кабаре. Это был гигантский парализованный космический обитатель под маской ложного возрождения. Модификация его была частичной, в некоторых местах — так просто безуспешной. В тенях прятались странные существа и устройства. Кто знал, какие процессы дремали там, какие ловушки, какие таинственные и свирепые рефлексы могли сработать при проникновении в проходы и ячейки, отгороженные их строителями? Фраски не оставили ни руководств, ни планов, которые можно было прочесть. Все, что угодно могло произойти прямо за следующим поворотом.

А Изобилие сплошь состоит из поворотов. Там нет ни одного прямого угла. Овальная по плану, вся станция создана из слоистой субстанции, больше всего напоминающей рог. Рябая гладь всех ее поверхностей усиливает впечатление, что Изобилие — это нечто органическое, нечто такое, что было рождено, а не построено.

— Оно похоже на гигантскую черепаху, — сказал Марко Метц. — Как ты думаешь? На большой уродливый черепаший панцирь.

Табиту тоже поразило это сходство, но она не ответила. Она не собиралась признавать за ним ни этого, ни чего-либо еще. Если Изобилие было гигантской спящей космической черепахой, она в любой момент могла вытянуть свою гигантскую голову и проглотить саму Табиту, Элис и все остальное. Табита не хотела быть здесь. Она намеревалась быстренько отделаться от Марко и его маленького пситтакозного[4] дружка. В глубине ее сознания все ныл пугающий голос. Ошибка, Табита, ошибка, ошибка, ошибка. Она игнорировала этот голос, потому что ей должны были заплатить. ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 50%, сказал голос. Она не обращала на него внимания, поскольку ей надо было ввести корабль в черный рот панциря и прямо в глотку. Если раньше она притворялась занятой, то теперь она была занята по-настоящему.

Вокруг нее открывались огромные скругленные губы станции. Между ними рябил и раздвигался силовой занавес.

Как лист, затянутый в темную канаву, «Элис Лиддел» выплыла из пустоты и вошла в мир теней. На полу пещеры были установлены громадные батареи прожекторов, но они почти не рассеивали тьму. Быстро затормозив, Табита летела над слабо освещенным индустриальным пейзажем, черным, как воды Стикса и мрачным, как пол какой-нибудь мастерской в аду. По серпантину вспомогательных линий сновали туда-сюда похожие на насекомых сервисные машины, а грязные роботы и живые механики выползали из полуразобранных кораблей.

И здесь, подумала Табита, мне придется дать им поставить Элис новый кристалл. Она отбросила эту мысль вместе с другими неприятными мыслями, не оставлявшими ее, и полетела дальше.

Теперь они находились между ярусами доков, огромных потемневших утесов открытых ангаров, где можно поставить пятьсот кораблей среднего размера, по пяти в ряд. Табита видела, что многие ангары пусты или заполнены оборудованием и обломками механизмов, уже переставшими быть кораблями, если они вообще когда-нибудь ими были. Но там были и корабли: скауты, чартерные суда, туристские шаттлы. Там были и баржи. Пока Марко по радио сообщал о своем прибытии полудюжине людей, Табита повела Элис вдоль долины, мимо фаэтона какого-то сенатора с Земли, прибывшего нанести визит инкогнито в местные бордели, и последней модели «Фреймахер Чаризмы» с одним сломанным колесом, наполовину погребенной под чьим-то развалившимся грузом.

Верхний ярус ангаров тонул во тьме. Неожиданно засветился навигационный сигнальный огонь — только у одной платформы.

— Туда? — спросила Табита.

— Туда, — отозвался Марко.

Табита выровняла корабль, погасила инерцию и дала задний ход. Осторожно она поставила Элис на платформу к сигнальной башне.

Она почти не различала фигуры двоих встречавших; но они были там — у кормовых сканеров. Синий свет стер все человеческое с их лиц. Они казались призрачными и мрачными. Одна из фигур помахала рукой.

— Кто они? — спросила Табита, ведя корабль вниз по инерции. Из-за шума она едва расслышала ответ Марко.

— Это Близнецы, — сказал он.

16

BGK009059 LOG

TXJ. STD

ПЕЧАТЬ

^&&&&&&&&Aozu'o'n"o""u]]] &а &а 7 e&N []]] ХО:]]] 2 — 22] AE jj]

oearps egarps fn fnn fnnn ОЕ]]] o't'009059J. lax=

@@/9/СШ 222m&&&&&&& &??: t — /

РЕЖИМ? VOX

КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 15.31.22

ГОТОВА

— Сегодня утром Саския спросила меня, к какому знаку я принадлежу. Я сначала не поняла, о чем она.

— А ЧТО ОНА ИМЕЛА В ВИДУ, КАПИТАН? ЭТО ЧТО-НИБУДЬ ПО ПОВОДУ МОЕЙ РЕГИСТРАЦИИ?

— Нет, это астрология. Знаешь, Стрелец, Дева и все такое. Гороскопы по сети. Двенадцатая часть людей в пространстве Земли найдут новую любовь в четверг. Моя тетушка Мюриэл верит в это. Судьба по звездам. Бог знает, как они все это разрабатывают, если ты родился на Марсе.

Но это напомнило мне того типа, которого я встретила однажды в порту. Нью-Малибу. Или где-то в этом роде. Космические серфинисты скользили по серебристой парче. Скучающие престарелые дамы со свисающими на плечи пучками волос, нашептывавшие льстивые или злобные сплетни друг другу в идеально очерченные уши. Люльки у баров, украшенные полосатым, как шкура зебры, мехом трантов.

— А ЧТО МЫ ТАМ ДЕЛАЛИ?

— Доставляли обувь. По-моему, на высоком каблуке и на платформе. Как раз такие, что подходят к этим костюмам из рельефного трикотажа с прозрачными трубками и вольфрамовыми фигурами. Тряпки для вакуумных вечеринок.

— ЧИСТЕЙШАЯ ЗАВИСТЬ.

— Что? Это у меня?

— Я ПОЛАГАЮ, ДА.

— Ох, ладно тебе, Элис.

— ПОТОМУ ЧТО ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЛИ.

— На вак-вечеринку? Ты просто шутишь. Я тут работаю.

— НО, НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ЭТО БЛЕСТЯЩИЕ СОБРАНИЯ.

— Элис, ты говоришь с женщиной, видевшей скипфест на «Октябрьском Вороне». Вот это действительно было блестяще. Нью-Малибу — просто развлекательная подделка. Маета из-за денег.

— РАССКАЖИ МНЕ О СКИПФЕСТЕ.

— М-м, как-нибудь в другой раз. Я просто думала о том человеке…

— А-А.

— Да нет, это не тот тип. Голова-штепсель. Типичный представитель Священной Гробницы Расширенной Невросферы.

У них есть правило, если ты прибываешь на Малибу, — обычная вещь. Тебе приходится тратить часть жалованья прямо на месте. Это чистые деньги, вот что. Живые деньги. Левая рука платит правой.

Так что я была в порту, бегала повсюду и пыталась выудить карточку из автоматов, а ни один из них не работал. Я вставляла свое удостоверение личности и кредитную карточку, а экран говорил…

— ПОДОЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА.

— Правильно. И я ждала, ждала, ждала, а потом он говорил…

— НЕДОСТАТОЧНО СРЕДСТВ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ.

— Ага, вот и нет. До этого он так и не дошел.

— ПРОСИМ ВАС ОБРАТИТЬСЯ В ОТДЕЛ ЛИЧНЫХ ЗАПРОСОВ. СЛУЖАЩИЙ БУДЕТ РАД ПОМОЧЬ ВАМ В ПРОВЕДЕНИИ ВАШЕЙ ОПЕРАЦИИ.

— И…

— НИКАКОГО СЛУЖАЩЕГО НИГДЕ НЕ БЫЛО ВИДНО.

— Ты что-то сегодня очень разговорчива, Элис.

— ИЗВИНИ, КАПИТАН.

— Я тебе уже рассказывала эту историю?

— О, ВОЗМОЖНО. НО РАССКАЖИ СНОВА.

— Нет, какой смысл? Ты, должно быть, помнишь ее лучше меня, то есть — все, что я говорила. У тебя она, наверное, где-нибудь записана, да?

— Я НЕ ПОМНЮ, КАПИТАН.

— Нет уж, продолжай.

— НО ЭТО ПРАВДА. Я НЕ ПОМНЮ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ПОМНЮ.

— Но ты могла бы ее найти.

— ДА, ЕСЛИ БЫ ТЫ МНЕ ВЕЛЕЛА, КОНЕЧНО, МОГЛА БЫ. НО, МОЖЕТ, ТЫ ЛУЧШЕ РАССКАЖЕШЬ ЕЩЕ РАЗ?

— Хорошо. Это немного бессмысленно, вот и все.

— НИСКОЛЬКО. КОГДА РАССКАЗЫВАЮТ ВО ВТОРОЙ РАЗ, НИКОГДА НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ ОДИНАКОВО.

— Значит, ты меня проверяешь?

— У ТЕБЯ ТАКОЕ ЧУВСТВО, СЛОВНО ТЕБЯ ПРЕСЛЕДУЮТ.

— Я жалею, что вообще во все это ввязалась. Если бы я повернулась и вышла из «Ленты Мебиуса», ничего такого бы не случилось. Нашла бы себе какую-нибудь нудную обычную работу, заплатила бы полицейским, у тебя был бы новый кристалл, а я никогда бы не встретила Марко и его приятелей и была бы гораздо счастливее теперь.

— НЬЮ-МАЛИБУ. ПОРТ. ЛОЩЕНЫЕ ТУРИСТЫ В БЕЛОМ И ЭКИПАЖИ РОБОТОВ, СНУЮЩИЕ ТУДА-СЮДА, ЗАНИМАЯСЬ ГОСТИНИЧНЫМ БИЗНЕСОМ. ТАБИТА ДЖУТ ПЫТАЕТСЯ ДОБИТЬСЯ КАКОГО-НИБУДЬ ТОЛКУ ОТ КРЕДИТНОГО АВТОМАТА. ВЕРНЕЕ, ОТ ЦЕЛОГО РЯДА АВТОМАТОВ. НИ ОДИН НЕ РАБОТАЕТ.

ЧТО ПРОИСХОДИТ ДАЛЬШЕ, КАПИТАН?

— Табита Джут слышит голос за спиной.

— И-и-з-з-вините меня, — говорит он. — А-а-а. А-а-а-а.

Табита Джут оборачивается. Позади нее стоит молодой человек с трубкой в носу. Его глаза налиты кровью. Его зубы испорчены. Но его имплантанты чистые — чистые и сверкающие.

Замечательно, думает Табита. Голова-штепсель.

На «штепселе» нет космического одеяния из серебряной парчи. Он не носит башмаков на платформе. На нем надет прозрачный голубой пластиковый кагуляр — плащ с глухим капюшоном, в котором сделаны прорези для рта и глаз. Капюшон поднят.

— У-у-у в-в-ас есть контакт? — спрашивает он.

Чудесно, думает Табита. Штепсель-евангелист. Заика-штепсель-евангелист. Откуда они только берутся?

— ТЫ СОВСЕМ НЕ В ВОСТОРГЕ ОТ СВЯЩЕННОЙ ГРОБНИЦЫ РАСШИРЕННОЙ НЕВРОСФЕРЫ.

— Да.

— ИЗ-ЗА ТВОЕЙ СЕСТРЫ.

— Да.

— ЭНДЖИ.

— Да.

— ЭНДЖИ УЕХАЛА, ЧТОБЫ СТАТЬ ГОЛОВОЙ-ШТЕПСЕЛЕМ.

— Ты все хорошо запомнила.

— СПАСИБО, КАПИТАН. Я ОЧЕНЬ СТАРАЮСЬ.

— Вот и он старался.

Он все бубнил про то, что он В ОДНОМ РЯДУ СО ВСЕМИ, что он В ИНТЕРФЕЙСЕ. Все это время он поглаживал корпус автомата, в котором я застряла. «Б-больше н-никогда н-не б-будет необходимости в т-том, чт-т-обы т-тебя н-е-е понимала м-м-а-ашина».

— ПОЧЕМУ ТЫ ОТ НЕГО НЕ ИЗБАВИЛАСЬ, КАПИТАН?

— Потому что я с придурью.

— НЕТ, ЭТО НЕПРАВДА.

— Правда. Мне стало его жаль.

— ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ОН ЗАИКАЕТСЯ?

— Из-за Энджи. Я безнадежная дура во всем, что касается «штепселей». Я всегда даю им деньги. Особенно, если это женщины. Я всегда думаю, что это могла бы быть она.

— ЭТО МАЛОВЕРОЯТНО.

— Не в этом дело.

У него была совершенно поразительная голова. Она была в форме шлема — такой, какой, кажется, должна быть голова полицейского, когда он снимает шлем. И челюсть у него тоже была под стать голове, огромная плита, а не челюсть. На самом деле у него все лицо было как плита, словно что-то опустилось на него — всемогущая длань — и сплющило. Практически оно вдавилось в области носа. Там, где проходила трубка, был желоб, он шел вверх, начинаясь под его ухом, через всю щеку.

— Нам надо правильно с ними обращаться, — сказал он, поглаживая автомат. Как он при этом заикался, это еще нужно представить. — Надо почувствовать, что они хотят нам сказать.

Я сказала:

— Я знаю, что он хочет мне сказать. Он хочет сказать, чтобы я убиралась.

Он не согласился. Он засмеялся — тихим высоким визгливым смехом, как смеются люди, когда ребенок делает забавную ошибку.

— Нет, нет, — сказал он. — Он говорит вам, что не понимает вас. Вы его сбиваете.

Я сказала:

— Что значит «сбиваю»? Я отвечаю на его вопросы. Я дала ему всю информацию, которую он от меня требовал, так что пусть теперь выдаст мне мои деньги.

— Но вы открыли себя для него? — с улыбкой спросил «штепсель». — Вы действительно открыли свое сердце и разум и попросили его войти?

Я посмотрела на его имплантанты. Следы шрамов были старыми и затянулись. По-видимому, когда-то в них попала сильная инфекция. Но из-за полировки на зрачках они выглядели как новые.

А, к черту. Я сказала:

— Покажите.

Я знала, что мне это будет противно.

Его взгляд устремился поверх меня. Его правая рука поднялась, словно ее тянули на веревочке. Пальцы прижались к виску. Остальная часть его тела не двигалась вообще.

Он стал что-то бормотать в нос.

Затем отнял от виска кончик пальца.

Другой рукой он продолжал поглаживать корпус автомата, потирая и похлопывая его. И продолжал бубнить. Он пел кредитному автомату.

Какие-то ребятишки, проходившие мимо, закричали: «Эй, посмотри на него!» Они остановились и уставились на «штепселя». Потом захихикали.

Рядом с баром у воды была служащая из полиции — человек. Она старалась разговорить обслуживавшего ее мальчика. Заметив детей и «штепселя», она стала присматриваться.

— Ладно, — сказала я ему. — Хватит.

Полицейская подтянула брюки и неторопливо приблизилась.

Я испугалась за «штепселя». Я, конечно, хотела от него отделаться, но не сдавать же его полиции.

— ПРЕКРАТИТЕ, — негромко сказала я.

Полицейская подошла совсем близко. Она проверяла нас по своему монитору, считывая мои данные.

Она спросила:

— Он пристает к вам, капитан?

— Нет, — ответила я, — все в порядке. Это личное дело. Спасибо.

Полицейская окинула меня тяжелым взглядом и отошла.

Я попыталась уйти. Думала, он оставит машину в покое и последует за мной. Мне казалось, это первое правило всех евангелистов: НЕ ОТПУСКАЙ.

Но он весь ушел в машину, в сеть. Он вел диалог с машиной. Он был далеко.

— Как вас зовут? — спросил он.

Я вернулась.

— Джут, — сказала я. И подумала: «А ведь у него действительно может что-то получиться».

Полицейская все еще следила за нами. Я пыталась сделать вид, что все это абсолютно нормально, что я просто попросила его сделать за меня запись. Словно он был клерком, с радостью помогавшим мне совершать операцию.

«Штепсель» был явно счастлив. Я перегнулась через его плечо, загораживая его от полицейской. От него пахло паянием и вазелином. Я сказала ему свое имя и все номера. Он тихонько бубнил, нажимая каждую клавишу. Я сказала ему номер моей кредитной карточки. Саму карточку я ему не дала.

— Дайте мне карточку, — сказал он, протягивая руку.

Я протянула руку мимо него и вставила карточку сама.

Он мягко улыбнулся:

— Нет, нет, — сказал он.

И прежде чем я смогла его остановить, вынул карточку из автомата, откинул левую манжету и прижал карточку к запястью.

— Ох, — сказал он. — Ох, Т-табита.

Он оскалил свои жуткие зубы.

— Теперь я вас знаю, — проворковал он, — я с-столько про вас знаю.

Он считывал мои данные, а он проходили через него во вход автомата. Я чувствовала, как он копается в моем прошлом.

— А ну, убирайтесь из моих файлов, — объявила я.

— Открой свое сердце, — произнес он. Он говорил шепотом. — Открой свой ра-аз-зум.

— Отдайте мне это, — потребовала я и выхватила у него карточку. Она отцепилась от его запястья с легким магнитным усилием. Я засунула карточку назад в карман.

— Но ты прекрасна, — сказал он. — Внутри. Ты по-настоящему слилась.

Он глазел на меня с глупо-блаженным видом, его огромная челюсть отвисла, как крышка люка. И вдруг я перестала ему верить. Я не верила, что он что-то прочел по моей карточке. Это была обычная процедура, трюк, который он проделывал с каждым простофилей, чтобы убедить его, что нечто действительно происходит, если ты «в интерфейсе».

— Ну, хорошо, — сказала я. — Какой у меня знак?

— Знак? — переспросил «штепсель».

Тогда я убедилась, что он не знает. Я стала настаивать:

— По звездам, — сказала я.

Он вынул палец из машины и ухмыльнулся желобом, который был у него вместо рта.

— Мы теперь все под знаком Капеллы, Табита, — мягко сказал он.

— С-спа-асибо за ва-аше д-дарение, — сказал он.

И поплелся прочь.

— Эй, — позвала я. — Эй, вернитесь!

Он не вернулся.

Я круто развернулась, ища полицейскую.

Она ушла.

Мальчик у бара смеялся надо мной.

— ТЫ НЕ СТАЛА ГНАТЬСЯ ЗА ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ, КАПИТАН?

— Нет, я дала ему уйти.

— НО ПОЧЕМУ?

— Потому что он был голова-штепсель. Из-за Энджи.

17

А потом, конечно, заявились перки и толпой повалили в ангар, где, тикая и клубясь паром, остывала Элис.

Табита увидела их через лобовое стекло: черные силуэты на пурпурном фоне, карабкающиеся в ангар и с чириканьем цепляющиеся за бугристые бурые стены. Их плоские маленькие головки качались из стороны в сторону, глаза сверкали синим в резком свете сигнальной башни.

Первой мыслью Табиты было: они пришли за мной.

Потом она вспомнила про рэкет, которым они занимались здесь, в космических доках Изобилия.

Табита включила наружное освещение, заполнив причал мертвенно-бледным светом. При виде того, как вздрогнули и замигали перки, она ощутила что-то вроде мстительного удовлетворения.

Девушка проверила сканеры. Таинственных Близнецов нигде не было видно.

Табита повернулась к Марко, вынимавшего Тэла из его ящика.

— Они требуют денег, — сообщила она.

— Знаю, — отозвался Марко. Он посадил маленького зеленого внеземлянина на плечо и оперся на пульт, рассматривая перков. Что-то, казалось, заинтересовало его: — Посмотри-ка.

Перки забирались во вспомогательные бункеры стоянки и возились в них. Они хватались за линию электроснабжения, шланги для кислорода и мусора. Другие уже копошились под шасси Элис, нацеливаясь на входы.

У Табиты появилось мощное желание включить и направить на них огнетушители.

— Ладно, давай быстрее, — сказала она. Потом взглянула на часы. Оставалось как раз чуть меньше четырех часов, чтобы переслать деньги и снять ее с крючка. Снять с крючка Элис.

Табита так и не сказала Элис, что она на крючке.

Теперь здесь собрались уже две банды перков, каждая по десять-двенадцать особей. Они выглядели бедными и больными. Некоторые из них линяли. На них не было уличных регалий — не то, что у перков в Скиапарелли. Они были одеты в грязные комбинезоны и шапочки с защитными масками, сквозь которые обе банды разглядывали друг друга. Компания, державшая шланги, оставалась на заднем плане. Вторая сбилась в круг рядом с кораблем.

Обе шайки были очень похожи на две семьи. В центре каждой стояли один-два взрослых, направляя операции; пожилые особи, сгорбленные и седеющие, кружили на периферии; а между ними находились тетушки, дядюшки, кузены и всевозможные отпрыски, вопившие и лапавшие друг друга. Одни молодые особи подстрекали других дотронуться до горячего корабля. Раздался приглушенный писк: кто-то отважился на это, или его оттолкнули. Пожилые сновали взад-вперед, раздавая тумаки направо и налево:

— Чи-и-и! Чи-и-и!

— Они всегда так делают, — пояснил Марко. — Приходится платить одной банде, чтобы освободить себе путь. Потом приходится платить другой, чтобы удрать.

Кабина Элис стала покрываться паром. Табита провела рукой по конденсату, сгущавшемуся на лобовом стекле, — получился полумесяц.

— Тогда давай, — сказала она.

— Сию минуту, сию минуту. Потрясающе, правда? Такая драма, — со смешком отозвался Марко.

Табита не ответила. Ей все это было отвратительно; она ненавидела всех перков сейчас и возненавидела их навеки. Она не успокоится, пока этих маленьких уродов не отправят прямо сквозь пустоту в участок Мирабо. В то же время она не слишком рвалась подняться под этот веселый купол, зловеще распростершийся над их головами.

Напомню, что Табита Джут никогда еще не бывала на других ярусах Изобилия. Она всегда предпочитала принимать на веру его репутацию, которая, как я уже говорила, была не блестящей. Изобилие считалось опасным местом, где тебя могли быстренько ограбить, изнасиловать или неожиданно уничтожить. Местом, где чужие люди могли потребовать с тебя грабительскую сумму за такие вещи, которые ты бы в жизни не пожелал для себя сделать. Нет, с капитана Табиты Джут вполне довольно было доков. Самое худшее, что с тобой могло случиться здесь, — это внезапное, странное, скользящее движение среди теней, где за минуту до этого не было ничего, ненормальные веспанские механики со своими историями о сказочных сокровищах фрасков, оставленных на стоянке совсем рядом, где-то прямо за следующим поворотом, банды вымогателей-перков…

Перки, сторожившие выходы, стали дергаться. Они скреблись по воздушным шлюзам:

— Чи-и-и!

Этот крик, видимо, растревожил Тэла. Он издал задумчивый звук, напоминавший отдаленный сигнал охотничьего рога. Затем поднял одну лапу и согнул ее.

— Нет, я думаю, это здорово, — сказал Марко. — Племенной инстинкт. Как в футболе.

— Бритвы! — тут же загорланил Тэл. — Бритвенный пеммикан!

— Остынь, Тэл, — сказал Марко. — Я пошел. Я этим займусь.

Он протянул руку Табите:

— Возьми-ка его на минутку.

Прежде чем Табита успела согласиться или отказаться, кто-то еще решил приступить к действиям.

Он явился, катясь, как шар, из ниоткуда, из пустоты позади корабля. Он был бос, на нем была синяя, усыпанная блестками пижама. Он, кувыркаясь, пронесся над караулом перков и врезался в команду зацепившихся за корабль, разбрасывая их в стороны, как кегли.

— О Боже, Тэл, — сказал Марко, — Близнецам не терпится.

Тэл издал карканье, совершенно ничем не напоминавшее крик попугая, и, взлетев на монитор, устроился на нем, как на насесте.

— Прекрасно, — сказала Табита. — Блестяще. Давайте устроим здесь драку. Замечательный план.

Живой шар для боулинга (если он вообще был человеком) поднялся и отряхнулся. Три цеплявшихся за него перка отлетели в стороны.

Табита, на которую против воли все это произвело впечатление, внимательно разглядывала его. Он был высокий и тощий, с высоким голым лбом и гривой длинных волос, струившихся до середины его спины. Его глаза были глубоко посажены, нос тонкий и прямой, рот узкий и приоткрытый. Его руки и ноги были необыкновенно длинные и гибкие. Он размахивал ими, как ветряная мельница, в самых немыслимых направлениях, сбивая перков, как только они поднимались на ноги.

Но их было двадцать (если не двадцать четыре), и теперь они все поднимались на ноги.

Табита посмотрела на Марко. Он стоял, облокотившись на пульт, на его лице была широкая улыбка.

Худой человек что-то крикнул, что именно — Табита не разобрала. И когда маленькие грызуны разом накинулись на него, он выбросил руку назад, драматическим жестом указывая в глубь стоянки.

Тэл издал пронзительный свист:

— Ма-а-арципан! — завизжал он.

Табита содрогнулась. Она уже наполовину решила засунуть его назад в ящик и сесть на крышку.

Ее внимание привлекло движение на кормовых сканерах. На секунду она была сбита с толку: она решила, что это тощий, и не могла понять, каким образом он очутился позади них. Но это была другая тоненькая фигурка — женщина, взбиравшаяся на левое крыло, с него — на раскаленный корпус, и мчавшаяся по изгибу широкими, легкими скачками, выбросив вперед руку и показывая указательным пальцем и мизинцем на толпу, пытавшуюся повалить мужчину.

Над ними в воздух взмыло пламя и обрушилось вниз на перков. Раздались пронзительные вопли и завывания, лихорадочно заметались маленькие фигурки, пихаясь и отталкивая друг друга и сбивая пламя с тлевшей одежды и обожженных перьев.

Ошеломленная вспышкой, Табита неожиданно увидела лицо женщины — оно было очень близко и перевернуто. Женщина распростерлась на ветровом стекле, ни за что не держась и пристально глядя на них. Ее лицо было лицом мужчины, тонким, как лезвие бритвы, с голым лбом. Ее козлиную верхнюю губу оттеняла тонкая ниточка усов. Женщина улыбнулась и подмигнула Марко — все это за долю секунды, прошедшую между вспышкой пламени и мгновением, когда, широко раскинув руки и ноги, она ринулась вниз на визжавших перков.

— Сникс! — издал горловой звук Тэл.

Перки убегали из ангара, прыгая и исчезая из виду, — туда, откуда появились. Марко захлопал в ладоши.

Табита огляделась в поисках мужчины. Тот снова исчез. Она увидела женщину — мелькнул голубой отблеск на сканере левого борта — и пропал.

— Это было глупо, черт побери, — сказала она.

— Они победили! — торжествующе закричал Марко и потянулся к Табите.

Она позволила ему обнять себя и легонько поцеловала его.

— Давай двигайся, — сказала Табита. И показала на часы.

— Ты разве не идешь?

— Нет, — с этой-то бандой, жаждущей моей крови. С меня хватило их в Скиапарелли, помнишь?

Он отмел ее слова резким жестом:

— Это уже в прошлом, — заявил он. — НАС они больше не побеспокоят.

— Они будут искать тебя, — сказала Табита. — Там, наверху.

Она подняла глаза к невесомым тоннам, этажами возвышавшимся над их головами.

Марко взял ее за руку. Заглянул ей в глаза.

— Послушай, Табита, — сказал он.

Она отняла руку:

— Ты просто принеси мне ту микросхему, Марко, — сказала она. — А там посмотрим.

— Эй, — мягко сказал Марко, — нечего бояться. Я позабочусь о тебе. Ты же знаешь. Разве я не заботился о тебе все это время?

Табита проигнорировала его слова и отвернулась, чтобы посмотреть в ветровое стекло. Брошенные крюки валялись на заляпанном полу, как притаившиеся змеи.

— Иди, — сказала Табита. — Иди и доставай деньги. Я остаюсь.

— Но Табита, милочка…

— Не называй меня милочкой.

Она взглянула на Марко. Его глаза были огромными, карими, умоляющими, красивыми.

— Пока ты ходишь, я сделаю несколько звонков и узнаю, можно ли достать кристалл, — твердо сказала Табита. — А потом я собираюсь поспать. Я совершенно измотана.

— Послушай, — сказал Марко. — Послушай. Ты будешь гораздо лучше спать в отеле. Правильно? Мы устроим тебя в лучшую гостиницу на станции. В отдельный номер. Ты примешь душ, выпьешь пару рюмок, и тебе станет лучше. Раскрепостись. Расслабься немного. Ты же знаешь, как тебе надо расслабиться. А после этого — шоу!

— Все шоу, какие я хотела, я уже видела, — заявила Табита.

Неожиданно из монитора, находившегося на носу по правому борту, раздался голос:

— ПОЙДЕМ, КАПИТАН. НЕ БУДЬ ТАКОЙ НЕЛЮБЕЗНОЙ.

— ТЫ ЖЕ НАША ГОСТЬЯ, — сказал тот же голос из монитора, расположенного с другой стороны.

— Что? — спросила Табита. — Кто это сделал?

Ее голос гулко отдавался эхом в ангаре.

Табита бросилась к пульту управления. Испуганный Тэл взлетел со своего насеста и пронесся прямо мимо ее головы, свернув в последний момент и задев ее лицо крылом. Ударив по воздуху в том месте, где только что находилась птица, Табита стукнула по кнопкам, вырубив усилитель, неожиданно включившийся сам по себе необъяснимым образом.

— Кто это был? Ты? — набросилась Табита на Тэла, который даже близко не подлетал к выключателю.

Мониторы тихонько зашипели.

— Ну-ну, дружок, — Марко спускался по ступенькам к шлюзу. Тэл занял свое место на его плече. Марко поглаживал его в том месте, где полагалось находиться подбородку, и что-то тихонько говорил ему в утешение.

По мере того, как соединялись линии, мигали электрические огоньки. Из вентиляторов в кабину проникал легкий ветерок.

Табита снова круто развернулась к мониторам.

Прожекторы освещали заляпанные бурые стены ангара, грязный пол, крышу. На экранах не было ничего, кроме голубого сияния сигнальной башни и большой неопрятной кучи пакетов и ящиков, сваленных у двери лифта. Все шланги были подключены. Нигде никого не было видно.

Табита быстро поднялась. Она промчалась вниз по ступенькам и рванулась мимо Марко в люк.

Она рывком открыла внешнюю дверь и выглянула за борт корабля.

Вокруг нее плескался фальшивый зефир искусственного воздуха, тяжелого от прогорклого жира и цинка.

— Кто там? Выходите!

За спиной Табиты, в кабине пилота, что-то подозрительно шевельнулось — намек на движение, нет, даже не это: что-то вроде паузы в тишине, где мог прозвучать шепот, если бы кто-то шептал.

Табита выпрыгнула из шлюза назад, к подножию ступенек.

В ее кресле сидела женщина с усами. Напротив нее был мужчина — в кресле второго пилота. Ремни были пристегнуты, головные телефоны надеты и подсоединены к консоли.

Если не считать усов, их лица были идентичны.

Они поклонились:

— Саския и Могул Зодиак, — хором объявили они.

— Близнецы, — сказал Марко.

18

— Хорошо, — сказала Табита. — Вон. Все вон отсюда.

— Ей это не понравилось, — сказал Могул.

— Это сразу можно сказать, — заметила его сестра. Она с увлечением играла с засохшей дыней, каким-то образом попавшей к ней в руки. Она подбрасывала дыню и ловила ее, когда та медленно опускалась вниз. — Хотите, мы съедим ее за вас?

— Что? — спросила Табита. — Нет. Положите ее. Я хочу, чтобы вы убрались отсюда, все. Я хочу, чтобы все покинули мой корабль.

Марко обнял ее одной рукой. Табита оттолкнула ее.

— Ну, Табита, — сказал он. — Не будь такой. Разве это было не здорово? Это ведь было великолепное шоу, правда? Они потрясающие, правда?

— Я тебе уже сказала, какой расклад, Марко, — ответила Табита. — Давай. Иди отсюда.

— Табита, поверь мне. Это была ерунда. Ерунда по сравнению с тем, что ты можешь увидеть сегодня вечером. — Он хлопнул в ладоши, сжал руки и с сияющим видом оглядел переполненную кабину.

— Я ничего смотреть не собираюсь, — сказала Табита. — Я собираюсь спать. Мне еще долго вести корабль.

— Мы можем помочь тебе в этом, — сказал Марко.

— Нет, не можете, — ответила Табита (он уже начинал раздражать ее). — Вот что ты можешь сделать, — это пойти и достать ДЕНЬГИ. Время выходит. И тебе надо готовиться к шоу. Так что теперь я хочу, чтобы ты и вся ваша шкатулка с фокусами убирались с моего корабля и с моего пути. Иди. Ступай отсюда.

Близнецы выскользнули из кресел и, кувыркаясь, легко спустились по ступенькам.

— Шкатулка с фокусами? — сказала Саския. — Что это значит — наша шкатулка с фокусами? — Голос у нее был обиженный.

Ее брат успокаивающее похлопал ее по руке:

— Я думаю, капитан просто немного нервничает, — сказал он. — Немножко испугалась. — Проходя мимо Табиты, он улыбнулся ей.

— Она сказала «шкатулка с фокусами», — пожаловалась Саския, следуя за ним.

— Отдай мне это, — сказала Табита, выхватывая у Саскии дыню, которую та катала по руке, медленно двигая ее от плеча к запястью и назад.

Они прошли через люк и легко скатились на пол вперед ногами.

Захлопали крылья, и Тэл неожиданно опустился на плечо Табиты и завопил:

— Марко, забери его.

— Сюда, Тэл, — сказал Марко, щелкая пальцами. — Не могу поверить, — с силой добавил он, когда птица перелетела на его плечо. — Ты не пойдешь со мной? Неужели ты не знаешь, как сильно ты мне нужна? Не знаешь, что ты значишь для меня?

— У меня начинает складываться довольно четкое представление об этом, — сказала Табита.

— Послушай. Я знаю, что далек от совершенства, — сказал он. — Я артист. Мы все артисты. Ты должна понять. Ты не можешь ждать от нас, чтобы мы были похожи на других людей. Радость моя, я же не говорю, что это будет легко.

— Я говорю, — сказала Табита. Она протянула руку. — Микросхему, — сказала она.

Близнецы добрались до дверей и вызвали лифт.

— Нет, — сказал Марко.

Табита уставилась на него с открытым ртом.

Марко поднял попугая со своего плеча и отправил его через шлюз.

— Лети, Тэл. Отправляйся к остальным. Нам надо выяснить этот вопрос, — сказал он, пристально глядя на Табиту.

Табита оскалила зубы и сжала кулаки:

— Нечего выяснять, Марко.

— Я никуда не пойду, — заявил он.

— Если ты не достанешь денег, ищи себе другой корабль, — свирепо напомнила она.

— Я не могу тебя оставить, — сказал Марко. — Ты ведь собираешься удрать, правда? Как только двери лифта закроются, ты тут же улетишь отсюда.

— Я НИКУДА не полечу, — закричала она, — пока не получу…

С дальнего конца причала раздался вопль и улюлюканье.

Табита и Марко бросились к двери.

Близнецы стояли по обе стороны лифта, в одинаковых позах, пытаясь держать его двери закрытыми. В дверях была крохотная щелочка.

Несколько перков старались проникнуть в эту щелку.

— Чи-и-и! — орали они. — Чи-и-и-чи-и-и-чиии-и!

Один перк прорвался внутрь из лифта; за ним — другой. Уже показался третий.

Первый перк бросился на Могула.

Тэл накинулся на второго, растопырив когти и нанося удары клювом.

Зацепившись за дверь ногой, Могул сильно ударил другого перка. Он попал перку в горло. Тот, извиваясь, упал на пол.

Перк Тэла издавал пронзительные вопли.

Раздался звук глухого удара. Это Саския бросила чем-то в третьего перка и попала ему в голову. Он камнем свалился на пол. Саския с шумом захлопнула двери лифта, а Могул в это время ударил по рычагу управления, чтобы отправить лифт.

Саския нагнулась и подняла свой снаряд, затем Близнецы стремительно вбежали назад на судно. Тэл бросил свою обмякшую жертву и полетел прямо над их головами в шлюз.

— Похоже, что мы все остаемся, — заметил Марко.

Саския и Могул прыгнули на борт. Они тяжело дышали.

— Я вас предупреждала, — сказала Табита.

Пока Могул закрывал дверь, Саския сунула свою ношу в руки Табиты. Это оказалась все та же дыня, вернее, то, что от нее осталось.

— Я уже не хочу это есть, — сказала она.

— О'кей, — Марко вдруг стал очень серьезен. — Есть здесь еще один выход отсюда?

Табита показала большим пальцем в направлении разверстой пасти ангара.

— Можешь вскарабкаться, — сказала она.

— Правильно, — отозвался Марко.

— Они тоже могут, — сказала Табита.

Ее все это позабавило. Она чувствовала себя отомщенной. Ее планы не изменились. И у нее как раз появилась идея, которая могла заставить их всех двигаться.

Забравшись наверх, в кабину пилота, Табита выбросила дыню в мусорный отсек и вытерла руки. Затем откинула свое кресло и уселась в него.

Она бросила взгляд на часы и тут же отвела глаза. Три часа. Едва-едва.

Марко вошел без приглашения и встал рядом. Не обращая на него внимания, Табита нажала кнопку на пульте и передала серию команд. Затем откинулась назад, сложив руки.

На верху «Элис Лиддел» заливающий свет стал вращаться и превратился в свет прожектора: два широких луча, сиявших на крыше причала и освещавших темные стоянки позади него. Там были две черных металлических полосы — два рельса, косо уходивших вверх из ангара и исчезавших в темноте.

— Это прямо вверх по вашей улице, — сказала Табита.

Снаружи, в темноте, что-то двигалось.

Все набились в кабину пилота и уставились в лобовое стекло. Марко стоял позади Табиты, сцепив пальцы в ремнях над ее головой. Тэл цеплялся за ремни кресла второго пилота, где сидели Могул и Саския, беззастенчиво прижавшись друг к другу и серьезно глядя вверх, как двое котят.

Скользя по рельсам, на них надвигалась огромная темная масса. Она была неуклюжая и закругленная, огромный узел, свисающий с некоего подобия тележки на колесах.

Когда масса появилась в ангаре, устройство слежения щелкнуло и стало вращаться. Разматывая канаты, оно стало опускать узел.

На пути вниз узел развернулся, расправив крылья вправо и влево. Ткань, из которой он был сделан, двигалась на свету, переплетаясь, скользили шнуры, и свет струился сквозь них и между ними. Это была сеть.

Затем раздался звук механизма, начавшего работать позади них. Все обернулись, кроме Табиты, продолжавшей следить за спуском сети по носовому монитору с выражением удовлетворения на лице. Ее пассажиры заторопились к пустому трюму, в то время, как крыша Элис раскалывалась надвое.

По всей ее длине протянулась ниточка голубого света, затем она стала шире, шире, и две половинки крыши раздвинулись, мягко скользнув внутрь стенок. Огромная сеть ровно опустилась через разрыв между свернутыми грузовыми экстензорами. Ее блоки жалобно стонали.

Тэл, спасаясь, вылетел в проход, а Марко и Близнецы поспешно попятились, уступая дорогу. Табита повесила на плечо сумку и небрежно вышла из кабины, даже мельком не взглянув на огромные канаты, стремительно скользившие вниз, к ее голове.

Это было ее шоу.

Табита лениво прошла в конец трюма, где открыла панель управления и нажала несколько кнопок. Затем обернулась. Кончик сети опустился вниз, мягко, с глухим стуком ударившись о палубу, свернувшись в нескольких сантиметрах перед ее ногами, и все механизмы остановились.

Рядом с Табитой Марко сжимал свой дорожный баул, с некоторой тревогой рассматривая развернутую сеть:

— Ты хочешь, чтобы мы поднялись наверх в этой штуке?

— Ну, что ты, есть же еще лифт, — отозвалась Табита. — Его можно вернуть в одну минуту.

— Нет, нет, это замечательно, — с беспокойством сказал Марко. — Правда.

Близнецы подошли и стали исследовать сеть. Саския кончиком пальца попробовала шнуры.

— Похоже на аварийную сеть, — с отвращением сказала она.

— Наверное, сейчас следует быть более гибкими сейчас, — медленно произнес ее брат, — мы, по-видимому, в отчаянном положении.

— Но мы НИКОГДА… — начала Саския.

— Не волнуйся, — злорадно сказала Табита, — в дырки ты не провалишься.

Саския уставилась на нее. Табита отвернулась и нажала клавишу подъема. Над их головами снова раздался гул механизмов.

— Тебе лучше поторопиться, Марко, — сказала Табита. — У тебя осталось всего три часа, чтобы вернуться с деньгами.

Саския тонко пожала плечами, и они с Могулом, сделав сальто, один за другим легко прыгнули в сеть.

— Где кончается эта штука? — спросил Марко.

— На складах, куда производят поставки, — четко ответила Табита. Она радовалась, что снова обрела контроль над ситуацией.

Подъемные канаты натянулись. Тэл летал между ними, над поднимающимися концами сети, и кружился высоко вверху.

— Марципан! — кричал он. — Самая лучшая обувь!

— Все на борт, — скомандовала Табита.

У ее ног край сети стал отрываться от пола.

Марко обернулся, в его глазах была странная настойчивость. Он неожиданно обнял Табиту, прижав ее руки к бокам. И яростно поцеловал.

— М-м-м-ф…

Он сбил ее с ног.

— М-м-м-о-о! — закричала Табита, в то время, как их губы раскрылись. Она падала на палубу, и он падал вместе с ней, все еще крепко сжимая ее в объятиях.

Поднимавшаяся сеть спутала ноги Табите. Они вместе грохнулись в нее. Сеть уже поднялась с палубы и мягко несла их вверх.

Запутавшись в сети, Табита задохнулась, и из ее груди вырвался жуткий полузадушенный вопль. Она уперлась щекой в сеть. Сумка врезалась ей в ребра. Марко лежал на ней. А Близнецы — поверх Марко. Табита несвязно кричала.

Близнецы взобрались по канатам, и давление ослабло. Марко все еще лежал на Табите. Маслянистые шнуры врезались в ее тело со всех сторон. Все, что она могла видеть одним глазом, — была крыша ее корабля, «Элис Лиддел», разверстая под ними. Из трюма выплыло что-то зеленое. Это был Тэл.

Марко удалось высвободить руки, и он старался встать на колени. Сеть покачнулась, он споткнулся и сильно ударил коленом в копчик Табиты.

— У-у-у!

Тут он поднялся, отодвинувшись от Табиты, и она сумела, цепляясь за сеть, принять неуклюжую позу.

Теперь они выползали из ангара. По мере того, как угасала сигнальная башня, замирало и голубое сияние.

— Ух! — сказала Табита. — Ух!

— Ты в порядке? — тревожно спросил Марко. — Табита! Ты в порядке?

Она наградила его хорошим тумаком. При этом ее рука зацепилась за сеть, и удар пришелся ему в висок. Неожиданно ее нога провалилась сквозь сеть. Она свалилась набок, бессвязно крича от ярости.

Тем временем они вплыли в мерцающую темноту пещеры дока. Над головами Табиты и Марко в изящных позах водных спортсменов, закрепившись ногами в ячейках сети, висели на канатах Близнецы. Пол доков уходил у них под ногами, тускло поблескивали огни разметки трассы, в темноте внезапно появлялись вспышки неяркого пламени.

Табита с трудом поднялась на ноги и заорала на Марко:

— Ты!..

— Я знаю, — сказал он. — Прости меня. Мне, правда, очень-очень жаль. Скажи мне, что у тебя все в порядке.

— В порядке? — выкрикнула она ему в лицо. — В ПОРЯДКЕ?

Сеть мягко пронесла их вверх сквозь продолговатый портал, отделанный неправильной формы, неряшливо смотревшейся плиткой, в помещение вокзала, утопавшего в резком янтарном свете. Здесь радиусами разбегались двадцать дорожек. На их дорожке из будки с подозрительным видом появилась женщина-оператор, наблюдая за их прибытием. Из ее черепа торчали цветные провода. Вокруг нее собралась целая группа грузовых роботов.

Перков вроде бы нигде не было видно.

Прежде чем сеть остановилась, Близнецы вскочили и выпрыгнули из нее, встав по бокам женщины.

Они с помпой приветствовали ее.

— Потрясающие Близнецы Зодиак, мадам.

— С нашими наилучшими пожеланиями.

— Два билета на наше сегодняшнее представление.

Женщина затеребила пальцами электрод в своем слуховом центре. Что-то оттуда раздавалось. Она не сделала попытки взять предложенные билеты. Саския — или, может быть, Могул? — сунула их в нагрудный карман ее комбинезона.

— Сад Меркурия.

— В восемь!

И они колесом прошлись мимо нее.

— Подождите минутку! — крикнула им вслед женщина.

Близнецы остановились и обернулись.

— Портовый налог, — сказала она, медленно и сурово. — Разрешение на въезд. Паспорт. Регистрация судна.

Сеть, наконец, отпустила Табиту, и она наблюдала, как Могул Зодиак проделывал пассы в воздухе перед глазами оператора.

— Думаю, вы найдете их в порядке, — сказал он, показывая ей свою руку.

Его ладонь была пуста.

19

Марко устроил целое представление, помогая Табите выбраться из сети. Она вырывалась от него. Тогда он придвинулся совсем близко.

— Спокойно, — тихонько произнес он. — Мы уже почти вышли отсюда.

— Отстань от меня! — крикнула она. Оператор повернула голову, глядя на них стеклянным взором. Все ее роботы, подражая ей, обернулись тоже.

— Моя сестра, — пояснил Марко, глупо ухмыляясь и крепко обнимая Табиту. — Умствующая Мариголд. Она плохо переносит космические путешествия. Пойдем, сестричка, теперь ты в безопасности.

Табита яростно отпихнула его. Сейчас она ему даст, даже если они снова закатают ее в тюрьму. Ее руку остановила единственная мысль. Женщина пристально смотрела на них, и Табита не знала, кто сейчас смотрит ее глазами. Ей больше не нужны были неприятности.

Табита знала, что не отделается от полиции простым штрафом. Она слышала, что полицейские на Изобилии не дают себе труда даже бросить человека в каталажку. Ходили слухи, что они просто раздевают его и отправляют прямиком в зону приключений. А потом удаляются.

Табита снова повесила на плечо сумку. Марко снова надвигался на нее:

— Хочешь получить свои деньги? — шепнул он. — Тогда лучше держись меня.

— Мне необходимо видеть ваше разрешение на въезд, — упрямо повторила оператор. — Паспорт. Регистрацию судна. Код квитанции об уплате портового налога.

Табита издала рычание. Она вытащила свое удостоверение и приложила его к своим капитанским погонам:

— Я перевозчица грузов, водитель и владелец, мой корабль там, внизу, — сказала она, жестом указав вниз, в сторону набережной. Затем сунула под нос женщине свой ручной монитор: — Видите? BGK009059.

— А мое удостоверение у них, — сказал Марко, показывая пальцем. Оператор обернулась посмотреть, Тэл и Близнецы Зодиак уже скрылись из виду, пройдя вдоль набережной, между штабелями плотов и барабанов.

— О, — неуверенно произнесла оператор. — О'кей.

Ее глаза были налиты кровью, в них было смятение.

Марко схватил Табиту в охапку и энергично потащил ее прочь с набережной.

— Непременно приходите на представление! — обернувшись, крикнул он и жизнерадостно помахал рукой.

— Я возвращаюсь, — настаивала Табита.

— Времени нет, — ответил он, загораживая ей дорогу.

— Мне нужно закрыть крышу, — сказала Табита. — Ты что, хочешь, чтобы ее кто-нибудь угнал? Не забудь, Марко, мы на Изобилии.

Он заключил ее в объятия.

— Отпусти сейчас же! — заявила Табита.

Но он не отпускал.

— Отстань, Марко! — она локтем ударила его под ребро.

К несчастью, в это время на набережной, небрежно прогуливаясь, появился полицейский.

Он двигался механически, вприпрыжку, на ногах, снабженных гидравлическими приводами. Его голова вертелась туда-сюда. И тут его взгляд упал на Табиту, боровшуюся с Марко. Полицейский сканировал их единственным, как у циклопа, глазом. Его лицо ничего не выражало. При нем была пара пистолетов.

— Какие-нибудь проблемы? — хрипло спросил полицейский. Его рот был набит нержавеющей сталью.

— Нет, — поспешно сказала Табита, — нет, никаких. Спасибо.

Полицейский спросил:

— Вам требуется лицензия на дуэль?

— Лицензия на что? — переспросила ошеломленная Табита. Марко смотрел в сторону.

— Лицензия на дуэль, — отозвался полицейский. — Вы его били. Чтобы бить его, вам требуется лицензия на дуэль. Это здесь, в этом секторе. Это на складе сектора 4.

— У нас просто небольшое семейное недоразумение, — сказал Марко.

— Моя сестра, Умствующая Мариголд, — Табита лягнула его в лодыжку. — Мы торопимся, — сказал Марко, — спасибо, большое вам спасибо.

Они сделали поспешную попытку пройти.

Полицейский загородил им дорогу. Пока он производил подсчеты, его маска мерцала.

— Лицензия на дуэль стоит десять скутари, — заявил он.

И пожевал губу, влажную и ржавую.

— Нам не нужна лицензия, — громко и отчетливо сказала Табита. — Хорошо?

Полицейский пожал плечами, и его плечевые сервоприводы застонали. У него явно были проблемы с мозгами. Это был киборг низшего класса, разового использования.

— Я должен взять с вас плату за вызов, — сообщил он.

— Мы вас не вызывали! — запротестовала Табита.

Но спорить было бессмысленно.

— Это будет стоить два-семьдесят пять, — сказал полицейский, — за вызов.

Марко порылся в кармане в поисках своей кредитной карточки-микросхемы:

— О'кей, о'кей, — сказал он. — Держите.

Голова полицейского задвигалась вправо и влево, сканируя их обоих.

— Маленькое семейное недоразумение, — продолжал Марко, беря полицейского за локоть и вставляя микросхему. — Что поделаешь, это шоу-бизнес! И раз уж я об этом заговорил, надеюсь, вы примете эти два пригласительных билета на наше представление сегодня вечером в Саду Меркурия.

— Дарения с благодарностью принимаются, — монотонным голосом сказал полицейский.

С билетами, пристегнутыми к табличке данных на груди, полицейский развернулся и легко покатил дальше.

Марко схватил Табиту за руки:

— Ты не должна делать такие вещи, — настойчиво прошептал он. — Особенно здесь. Я не всегда буду рядом, чтобы тебя вытаскивать.

Табита упрямо сжала губы:

— Я пойду и запру свой корабль, — заявила она.

— Да ничего с ней не случится, — беспечно сказал Марко. Кредитная карточка мерцала в его пальцах.

— Сколько у тебя на этой карточке, Марко?

— Я тебе уже сказал. Не хватает.

С минуту они постояли, пристально глядя друг на друга.

— А где нужная?

— У Ханны. Ты собираешься идти и получить ее? Я именно туда и направляюсь, — сказал он совершенно разумным тоном.

Табита с шумом выдохнула воздух и стиснула зубы.

— О'кей, — на ходу сказал Марко, выказывая все признаки сожаления, — значит, ты мне не доверяешь. Я не могу иметь с тобой дело, раз ты мне не доверяешь. Пойдем, познакомишься с Ханной, и она отдаст деньги прямо тебе в руки. Потом можешь сразу возвращаться на корабль, если хочешь. Это все, что я могу сказать.

Неизвестно откуда взявшийся Тэл пролетел по пыльному янтарному воздуху и уселся на плечо Марко.

— Марко, — позвал чей-то голос.

— Марко, — прозвучал тот же голос из другого места.

— Ханна ждет, Марко.

— Поспеши, Марко.

Появился один из Близнецов, лениво спускаясь по стропилам с каких-то лесов.

Марко сверился со своими часами.

— Лучше возьмем такси, — сказал он.

Пока он произносил эти слова, появилось такси — маленький дешевый мрачный робот. Сзади у него восседал второй Близнец. Такси остановилось у лесов. Первый Близнец быстро скользнул по горизонтальной балке и аккуратно прыгнул в такси.

— Поспеши, Марко, — хором пропели Близнецы.

Если ей придется везти их всех на Титан, от этих двоих у нее мурашки будут бегать по коже. Следуя за Марко в такси, Табита решила посмотреть, не сможет ли она лучше договориться с этой Ханной Су. Она убедит ее, что Элис — не тот корабль, который нужен самой труппе, возьмет только их снаряжение и таким образом получит деньги. Или она может затянуть ремонт до тех пор, пока не будет уже слишком поздно, и им придется искать другой корабль. Тогда она останется должна Ханне, но с этим она разберется потом, когда они уже отчалят. Если Ханна — их менеджер, могут найтись другие дела, которые Табита сможет для нее сделать. Что-нибудь без опасных музыкантов и ненормальных акробатов.

Табита сидела рядом с Марко, лицом к Близнецам. Тэл прыгал по полу среди окурков и оберток от креветочных палочек. Когда такси тронулось с места, увозя их прочь от грузового вокзала в туннели Изобилия, у них под ногами покатилась пустая банка из-под какого-то напитка.

Поток воздуха развевал их волосы. Над головами мелькали легкие стержни. Табита бросила взгляд на Близнецов Зодиак, сидевших в обнимку неподвижно, как два манекена. Они действительно были совершенно одинаковыми. Идентичные разнополые близнецы — это ведь невозможно, правда? Табите стало интересно, с чьими же генами здесь пытались халтурить.

Она оперлась на ручку кресла, стараясь не думать о времени и наблюдая, как мимо проносится мрачный пейзаж. Стены в большинстве своем были грязно-бурыми, в пятнах от дыма или воды, и крошились в тех местах, где была установлена временная проводка, воздухе — или мусоропроводы. Туннель загибался вправо и влево, скругляя углы, то взбираясь вверх, то ныряя без всякой логики или предупреждения, а потолок то поднимался, то устрашающе падал. Иногда они пересекали другие туннели, где тоже неслись транспортные средства. Создавалось впечатление, что никакой системы сигнализации или регулирования транспорта здесь не было.

Такси стрелой промчалось под уклон в главную аллею и замедлило ход, пробираясь между посетителями, бродившими среди маленьких лавок торговцев оружием и сувенирных магазинчиков. Здесь доминировали скидки и низкие цены. Улицу заполняли вешалки с бронежилетами и шатающиеся башни из «наборов инструментов», порнографические блоки. В воздухе стоял смешанный запах чего-то, жаренного со специями, сахара и бездымного пороха. Кто-то заорал и швырнул в такси жестянку, ударившуюся о его задний бампер.

Неожиданно Саския заговорила. Табита, невольно обернувшись, поняла, что это Саския, по ее усам.

— Я проголодалась, — сказала она.

Голос, принадлежавший обоим Близнецам, был низким и хрипловатым — теплый поток с руслом из согласных, твердых, как камни. Английский явно не был их первым языком. Табита подумала, а, может, они инопланетяне — какой-нибудь неизвестный и незарегистрированный вид.

— Я могла бы съесть целую лошадь, — сказала Саския.

Она оглядела освещенные причалы, словно ожидая, что, как по мановению руки, сейчас появится лошадь.

— Я такая голодная, что могу съесть червяка или муху, — с ударением сказала Саския и засмеялась. — И хрустящих маленьких коричневых жучков. — Она погладила брата по голове. — А ты разве не хочешь есть?

— Голод заставляет нас быть начеку, — ответил ее брат. Его голос звучал медленно и отчужденно.

— Глупости, — заявила Саския. — Голод заставляет тебя быть просто голодным, вот и все. — Она ткнула Тэла кончиком башмака, вымещая на нем недовольство. Тот клюнул ее башмак.

Такси свернуло и въехало в ухабистую аллею. Верхние помещения, выпиравшие под немыслимыми, неровными углами из ярусов стен, населяли астрологи самого разного толка, школы карточного искусства и малоизвестные терапевты. Канавы и пещеры внизу были разделены коврами и занавесками. Внутри полуразвалившихся зданий в альковах, под висячими аудиовидеоэкранами, теснились люди: они курили кальян, пили пиво и спорили. Из другой аллеи, где-то поблизости, раздались повышенные голоса, автоматная очередь, чей-то крик. Никто не обратил на это внимания.

Через каждые несколько метров, по мере того, как такси виляло то в одну сторону, то в другую, чтобы объехать основание холодной, скользкой колонны или трещину в полу, Табите удавалось на мгновение заглянуть в черные дыры над искусственными перегородками и вызывающими вывесками и в темные пространства за ними. И она поняла, что обитаемая внутренняя часть Изобилия похожа на гигантскую губку, а его строения втиснуты в темные, напоминающие ячейки, отверстия, заполненные мусором, медленно покрывающимся плесенью, гниющими грибками, забытыми телами.

Марко опустил руку на плечо Табиты, и она подскочила.

— Посмотри-ка, — сказал он. Мимо шла женщина в противогазе и черном блестящем неглиже, ведя на цепочке мужчину и неся розовое мороженое. Марко расхохотался: — Сумасшедшее местечко, — сказал он.

Табита стряхнула его руку.

— Э-э-э, — обиженно протянул он.

Табита резко похлопала ладонями по воздуху между ними:

— Прочь руки, — сказала она.

Один из Близнецов хихикнул.

— Не раздражай пилота, Марко.

Следующая пещера была темнее. Из подвалов, закрытых кожаными занавесями, гремел тяжелый рок. Здесь стоял сильнейший запах аммиака и благовоний, к которому примешивались запахи кислого вина и грязной плоти. На балконах сидели шлюхи, они пили и смотрели вниз на улицу. Кучами валялись мешки с отбросами — казалось, они вот-вот лопнут.

Такси влетело в новый узкий туннель. Пол под ними загрохотал. В отверстиях, покрытых проволочной сеткой, открывалась темная бездна. Далеко внизу Табита увидела крошечные мосты и длинные тонкие лестницы, соединявшие короткие, похожие на паутину, выступы, врезавшиеся в пустоту, как сгустки застывшей каши.

Марко повернулся на сидении, глядя назад, в пещеру, которую они только что покинули.

— Мы же едем не туда, — сказал он. — Ведь так?

Табита бросила взгляд на него, затем на Близнецов, но они ничего не ответили. Они улыбались таинственной улыбкой.

Табите захотелось перервать им глотку.

Тэл, отреагировав на резкие нотки в голосе Марко, издал громкий крик и взлетел к нему на колено. Поднимаясь, Марко быстро отбросил его в сторону. Обретя равновесие, Тэл вспрыгнул на ногу Табите.

— Убирайся! — крикнула она, изо всех сил ударив его.

Внеземная птица легко увернулась от удара.

Марко стоял на коленях на сидении, поворачиваясь, чтобы проверить панель управления.

— Кто программировал эту штуку?

Близнецы весело смотрели в глаза друг другу.

— Что вы наделали? — набросилась на них Табита.

— Ничего, — хором ответили они.

— Совсем ничего, капитан, — сказал Могул.

Они двигались слишком быстро, чтобы можно было выпрыгнуть.

Табита поднялась и оттолкнула Марко, чтобы самой посмотреть на панель приборов. На них не было никаких указаний, и панель была ей совершенно незнакома. Табита вытащила перочинный нож и стала бить им по панели, надеясь повредить какое-нибудь жизненно важное соединение.

Время шло, а она все удалялась в неизведанные глубины Изобилия.

Элис, пообещала она, как только я из этого выберусь, я тебя отремонтирую. Ты у меня станешь как новенькая, пообещала она. Только не забирайте мой корабль. Пожалуйста, не забирайте мой корабль. Если у меня отберут корабль, я кого-нибудь убью.

Ничто из того, что она повредила, не сработало. Маленькая машина мчалась дальше в зловещий лабиринт.

Казалось, чем ниже они спускались, тем становилось холоднее. Туннели были все более мрачными, освещение шло только от случайно попадавшихся пучковых труб, неуклюже свисавших из дыр в потолке в каком-нибудь полуметре над их головами. Такси со свистом проносилось от одной лужицы бледного, пугающего света до другой, переваливаясь через большие бурые выпуклости, вздувавшиеся, как пузыри, на дороге. А потом дорога вообще кончилась, и пол под ними резко ушел вниз.

Близнецы пронзительно вскрикнули, Табита вонзила нож под большой пучок проводов и сделала выемку.

Такси резко остановилось, и его фары осветили длинный склон каменистой осыпи.

Обломки щебня скользили, бились и со стуком падали вниз, в темноту и безмолвие.

Табита выскочила из такси, Марко — сразу следом за ней.

— Где мы, черт побери? — резко спросила Табита. Ее голос гулко отзывался эхом от далеких стен.

Марко стоял, уперев руки в бока, и оглядывался в пропахшей плесенью темноте.

Он покачал головой:

— Вот дерьмо, — негромко пробормотал он и усмехнулся.

Табита, тяжело дыша и чувствуя себя так, словно крыша вот-вот обвалится ей на голову, рылась в сумке в поисках фонаря. Саския и Могул стояли прямо позади нее, крепко обнявшись и перешептываясь.

Фонарь Табита не нашла. В свете ламп над головой она огляделась. И сглотнула.

Они находились в широкой, низкой пещере, где по стенам бежали ручьи желтой жидкости. Дна каменистого склона Табита не видела. Казалось, он продолжался вечно.

Табита почти решила рискнуть. Путь вниз в любом месте на Изобилии должен вести к докам. Туда, где была Элис. Куда-нибудь.

Тэл неожиданно издал крик, похожий на звук жестяного тромбона, и взлетел, направляясь назад, вверх по дороге.

— Он нашел путь, — сказал Марко, — следуйте за этим парнем.

И улыбнулся Табите.

В ответ она нахмурилась.

Тэл негромко затрубил издали. И они стали карабкаться вверх на его голос.

Они взбирались уже несколько минут, и пол пещеры крошился у них под ногами. Табита и Марко шли впереди, Близнецы следовали за ними, лениво перепрыгивая с кочки на кочку.

— Мне, правда, очень-очень жаль. Извини меня, — серьезно сказал Марко. — Эти маленькие машинки всю дорогу ломаются. Они их просто не чинят.

— Мы сюда приехали не этим путем, — сказала Табита.

— Тэл знает, куда летит, — отозвался Марко. Голос его звучал убежденно, и Табита решила ему поверить. Света впереди хватало ровно на столько, чтобы показать им, что они входят в новый туннель.

Неожиданно им в глаза ударил резкий свет прожектора.

Вскинув руку, Табита сумела разглядеть фигуру, поднимавшуюся вверх прямо у их ног. Фигура поднималась очень высоко.

Прозвенел механический окрик:

— СТОЙ!

Спотыкаясь, они попятились, натыкаясь друг на друга, и, сгрудившись, остановились перед входом в туннель. Вход был загорожен воротами в черно-белую полоску. Когда прожектор повернулся, Табита заметила, что охранник был трехметровым роботом, покрытым шипами. Тэл сидел на воротах лицом к ним.

— СООБЩИТЕ, ПО КАКОМУ ВЫ ДЕЛУ, — скомандовал робот. Позади его на воротах висело большое белое объявление на семи языках. «НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА», — прочитала Табита. — «АДМИНИСТРАЦИЯ СТАНЦИИ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА БЕЗОПАСНОСТЬ ЛИЦ, ПЕРЕСЕКАЮЩИХ ЭТУ ЧЕРТУ, ИЛИ ЗА СОХРАННОСТЬ ИХ СОБСТВЕННОСТИ». Потом свет прожектора снова ослепил ее.

Марко выпрямился и храбро заговорил прямо в луч света:

— Мы, — торжественно провозгласил он, — «Контрабанда».

В ту же минуту раздалось громкое щелканье и жужжание приводимого в боевую готовность автоматического оружия.

— Боже мой, — нежным голосом сказала Саския и рассмеялась.

20

BGK009059

TXJ. STD

ПЕЧАТЬ

[f* = N!]]]] ' = ВВВ/9/С] 222m

[f* = N1]]]] ' = ВВВ/9/С] 222m

РЕЖИМ? VOX

КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 19.06.31

ГОТОВА

— Я думала о моей тетушке Мюриэл.

— И ЧТО ЖЕ НАСЧЕТ НЕЕ, КАПИТАН?

— У нее замечательный смех. Моя тетушка Мюриэл, когда смеется, откидывает назад голову и широко открывает рот. Кажется, словно она хочет откусить кусок воздуха. Когда она смеется, она издает глубокие горловые звуки, как большой младенец, а потом раздается «ха-ха-ха» — смех, который идет как бы из живота.

А живот у нее изрядный, у тетушки Мюриэл. Она начала толстеть уже тогда, когда я жила у нее, так что сейчас она, наверное, огромная. В одежде она тоже довольно небрежна, она может целый день ходить по ферме в одной ночной рубашке или даже меньше — в старой заношенной кофте и трусиках, с торчащим животом. Она всегда говорила: «Черт, Тэбс, могут смотреть хоть все время, если хочется. А им хочется». И она показывала вверх, в воздух, где на своих глайдерах, похожих на маленькие заостренные цветочные лепестки в небе, молниями летали Комары.

Только вот неба там нет. Во всяком случае, не на Интегрити-2.

— ЭТО БЫЛ ТВОЙ СЛЕДУЮЩИЙ ДОМ ПОСЛЕ ЛУНЫ, КАПИТАН?

— М-м. Один из них. Мне было шестнадцать или семнадцать. Мама нашла работу, она была веретенщицей. Мы получили квартиру в городе — полно места, и нечего туда поставить. Мама работала целый день и половину ночи, а остальную половину спала как убитая. Мне было нечего делать, я была слишком молода, чтобы получить разрешение на работу, а мама решила, что мы не будем начинать с нарушения закона, как только прибыли, так что она позвонила тетушке Мюриэл, и тетушка Мюриэл сказала — почему бы и нет. Когда она приехала за мной, у нее был такой вид, словно она действительно рада тому, что я буду на нее работать. Меня это не убедило.

— ПОЧЕМУ НЕТ?

— Судя по всему, это была скука смертная.

Так оно и оказалось.

Мне казалось, тетушка Мюриэл была чем-то из другого времени. Эту женщину я никогда раньше не видела, она была темнее меня, темнее мамы, моего роста, но в четыре раза шире меня во всех направлениях. Волосы у нее висели, точно огромная лохматая грива, и выглядели так, словно тетушка сама стригла ее раз в году, в ушах у нее болтались большие деревянные серьги, платье было длинным, до пола, все в вышивке, а ноги были втиснуты в уродливые туфли, сделанные из кожи. Это она нам сказала. Она хотела, чтобы мы ими полюбовались, потому что это был для нее великий день. Тетушка Мюриэл нарядилась, чтобы приехать в город и встретиться со своей сестрой и ее ребенком.

— А КАК ТЫ ВЫГЛЯДЕЛА, КАПИТАН?

— Я? Я тогда выглядела ужасно. На мне были облегающие брюки ядовито-зеленого цвета, а волосы были подстрижены треугольником. Когда я увидела тетушку Мюриэл, я подумала, если, работая на ферме, ты кончаешь вот так, лучше я останусь в городе и стану недоразвитым подростком. Но это зависело не от меня.

Ферма находилась на краю земли, до нее надо было ехать вдоль всей трубы. Каждый день туда кататься было слишком далеко, поэтому я приезжала на неделю и возвращалась домой, в квартиру, только на уик-энд. У тетушки были кабачки, земляные орехи и ряды бобов на нейлоновых линиях. Я ей была нужна для того, чтобы полоть сорняки.

— РАЗВЕ ОНА НЕ МОГЛА НАНЯТЬ РОБОТА?

— Тетушка Мюриэл не доверяет роботам. Она вообще не слишком любит машины. У тетушки Мюриэл старомодные идеи насчет того, что «естественно» — все должно быть «натуральным». Это довольно глупо, если учитывать, где она живет. Как бы там ни было, она была вполне довольна сорняками и склеенными фильтрами, но еще больше она была довольна тем, что я полола ей сорняки и отклеивала фильтры, а она в это время сидела полуголая на допотопном натуральном стальном трубчатом стуле, прислоненном двумя ножками к натуральной стене из «дсп» ее натуральной фермы модуля А, играя на своей покореженной старой гитаре.

Иногда я просыпалась среди ночи, слыша музыку во сне, и выглядывала из окна своей спальни, и она, конечно, была там, бренчала на гитаре и пела о местах, которых никогда не видела и вряд ли когда-нибудь увидит, о реках, горах и островах под солнцем. Иногда я вставала, спускалась и садилась с ней рядом, глядя вверх на Луну, сиявшую сквозь стекло, и думала, что, по крайней мере, я в этом не участвую. Потом я смотрела на поля бобов, глянцевитых в лунном свете, далеко тянувшихся и блестящих. Они напоминали мне половой член.

— ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ. А ОСТАЛЬНЫЕ ТОЖЕ ИХ ТАК ВОСПРИНИМАЛИ?

— Если они были шестнадцатилетними девицами, — да. Многие вещи напоминали половой член, когда мне было шестнадцать. Знаешь, Элис, я была грубой маленькой девчонкой. Я не получала особого удовольствия от прополки и таскания ирригационных матов, укладывая их назад, потом снова поднимая.

Так что я была начеку.

Интегрити-2 — это ужасная грязь. Можно класть сколько угодно проволочных сеток, они все равно засорятся, — столько дерьма в этой системе. Вместо того, чтобы что-нибудь предпринять, Совет предпочитает платить фермерам субсидию, чтобы они фильтровали воду. Тетушка Мюриэл покупает самую дешевую сетку, а остальную часть субсидии тратит на красное вино. Я однажды с ней крупно поругалась. Я и раньше несколько раз с ней ругалась, но на этот раз я сказала ей, почему бы не вылезти и не потаскать вместе со мной эти чертовы ирригационные маты, а она просто хлопнула себя по животу и сказала, что слишком толста, чтобы наклоняться. А потом она засмеялась.

Если вести дела на ферме по методу тетушки Мюриэл, приходится много наклоняться. Я стояла в поле, по колено в вонючих красных гранулах, и смотрела вверх, давая отдых моей болевшей спине и наблюдая, как летают Комары.

Где-то поблизости была база Комаров, на Краю. Иногда я следила, как их воздушные змеи спускаются вниз, на поля, над головой, до тех пор, пока они не исчезали из виду, задолго до того, как они достигали верхушек деревьев. Впрочем, часто это проделывать нельзя — из-за смога. Даже в ясный день в деревне можно смотреть вдоль трубы от тетушки Мюриэл и не видеть города из-за смога. Держать окна чистыми на Интегрити-2 — тяжелая работа.

По уик-эндам мама спала. Я нашла общество себе подобных. Местные уличные ребятишки были подонками. Они называли себя Отверженными, и были очень щепетильны насчет социального статуса. Там была девочка по имени Кармен, она была королевой Отверженных, и она просто позволяла мне болтаться вместе с ними, чтобы она могла шпынять меня за то, что я лунянка. Мне приходилось делать некоторые идиотские вещи, чтобы привлечь их внимание. Там был мальчик по имени Мюррей, это был тот еще тип. Он был действительно недоразвитый подросток, этот Мюррей. Он был опасен. Ну, нам просто нравилось так думать. Я обнаружила, что даже Кармен боится Мюррея. Так что я стала ходить с Мюрреем.

— А КУДА ТЫ С НИМ ХОДИЛА?

— В маленькие залы. В пустые аллеи. В места, которые вышли не совсем такими, какими их запланировали дизайнеры, в места, где дети разгуливают по городу, где они создают свою версию города. Мы нашли кое-какие занятия для себя, Мюррей и я.

Я знала, что это не будет долго продолжаться. Я просто убивала время. А Мюррей был психом. Большую часть времени он мне даже не нравился. Было ясно, что в один прекрасный день Мюррей причинит кому-нибудь серьезный вред, может быть, даже не заметив этого. Я не хотела, чтобы кем-нибудь оказалась я.

Иногда по ночам на ферме я сидела в траве с тетушкой Мюриэл и ее гитарой. Это тетушка Мюриэл научила меня играть на гармонике.

— ЗНАЧИТ, С ТОГО ВРЕМЕНИ ВСЕ ЖЕ ОСТАЛОСЬ ЧТО-ТО ХОРОШЕЕ.

— Ты серьезно так думаешь?

— ТЕБЕ ЖЕ ЭТО НРАВИТСЯ.

— Нравится, когда перестаю играть.

— ТЫ НИКОГДА НЕ БЫЛА ТАКОЙ САМОКРИТИЧНОЙ, КАПИТАН.

— Это все нынешняя поездка. Я все время себя виню. Постоянно спрашиваю себя, как я могла позволить втянуть себя в это.

— НАМ НУЖНЫ ДЕНЬГИ.

— Это точно.

— И ТЕБЯ ПРИВЛЕК МАРКО МЕТЦ.

— Когда дело доходит до этого, я в точности как моя мама. Вот почему я всегда восхищалась тетушкой Мюриэл, хотя и довольно сдержанно. Я думала, что должна всерьез попробовать стать такой, как она, — она всегда была такая довольная, ничто ее никогда не беспокоило. Пойми, я не хотела быть фермером, но и не желала быть, как мама, привязанной к беспомощному мужчине, стараться содержать его и меня, — когда приходится постоянно крутиться, чтобы не утонуть. Я представляла себя на корпоративном астероиде, связавшей свою жизнь с кем-нибудь, кто будет меня лелеять и покупать мне все, что я захочу. У Кармен и ее команды были такие же мысли, хотя они и держались так, словно собирались навсегда остаться плохими девчонками.

Я думала, если я собираюсь найти себе перспективного мужа, может, следует начинать прямо сейчас. Я не становилась моложе. И к тому же знала, где искать.

Я тебе говорила, что ферма была расположена поблизости от одного из Краев. На самом деле до эскалатора было всего пятнадцать минут на велосипеде. Можно было доехать до конечных точек аллеи и смотреть вдоль двенадцатого, наблюдая, как солнце освещает грязь. Край был тем местом, где Отверженные ни за что бы не появились, — скорее умрут, поэтому, когда у меня было честолюбивое, светское настроение, Край казался все более привлекательным. Как бы так ни было, мне там нравилось. Гравитация там была ниже, и я чувствовала себя как дома. И потом, там были мальчики.

— ТАК, ЗНАЧИТ, КОМАРЫ — МАЛЬЧИКИ.

— Да. Они полицейские кадеты, вот кто. Они носят униформу. Очень сексуальную. Синевато-серые, как грифельная доска, облегающие костюмы и блестящие черные знаки различия. Ботинки сверкают. Под стать глайдерам. Ни один Комар в жизни не назовет свой глайдер воздушным змеем, особенно, когда он в форме. Их можно было увидеть то там, то здесь в городе, когда они кружили поблизости во время ралли или демонстрировали боевой порядок в парках. Там, наверху, на базе, было местечко неподалеку от офиса, где производили набор, с сидениями и игровым экраном; там можно было стоять и наблюдать, как они проводят тренировочные полеты, — без всякой помощи. Они летали через трубу, презрев градиенты силы тяжести и создавая впечатление, что все это очень легко. Когда я впервые увидела их, я пожалела, что я не Комар. Кармен была бы очень рада об этом узнать.

Кармен в два счета расправилась бы и с Майклом. Майкл — это был мой секрет. Он был моим сияющим рыцарем. Он был абсолютно белым, первым по-настоящему белым из всех, кто у меня когда-либо был. У Майкла были длинные ресницы и веснушки, убегавшие вниз по шее под форму. Майкл был на службе у сообщества. Я знала, что когда придет время, он возьмет меня с собой на астероид, и мы сможем служить сообществу вместе.

Я разрешала ему настраивать для меня игровой экран и показывать мне виды. Майкл всегда стоял очень близко, но не прикасался ко мне. Я так и не сказала ему, какая из ферм — тетушки Мюриэл, хотя тетушка все про него знала. Маме она не рассказывала. Ей было все равно, где я болтаюсь, если не предполагалось, что в это время я должна работать. Бродить — это было естественно для девушки. К ней все время приходили мужчины. Правда, на Майкла они были непохожи. У меня была мысль, что тетушка Мюриэл не была бы столь терпимой по отношению к Майклу, если бы с ним познакомилась. Майкл был не очень-то натуральным.

Вся беда была в том, что Отверженные тоже узнали о нем.

Кармен подумала, что это здорово. Она рассказала Мюррею, и Мюррей взбесился. Не потому, что я ходила с другим парнем, а из-за того, что этот парень оказался Комаром. Он воспринял это как личное оскорбление. Я сказала ему, что не спала с Майклом, потому что для Мюррея это было самое важное, единственное, в чем он видел смысл. Так что с ним мы этим занимались. «Я действительно с ним не спала», — сказала я Мюррею. Так оно и было в действительности. Майкл хотел, но я держала его на расстоянии, «Я хочу, чтобы он дал мне покататься на своем воздушном змее», — сказала я Мюррею.

Он хорошо над этим посмеялся. Он думал, это исключительно хорошая мысль, исключительно забавная. Он сказал, что Майкл этого ни за что бы не сделал. «Долг прежде девушек», — сказал он. — «Это девиз Комаров, вот что». Он даже заключил со мной пари. Так что все остались довольны.

Знаешь. Элис, я на самом деле не думала об этом — ну, насчет змея, до тех пор, пока не открыла рот и не услышала, как я об этом говорю. Но идея была хорошая, что бы там Мюррей ни говорил. Майкл уже начал мне немножко надоедать. Я уже пришла к выводу, что его воздушный змей — это самое лучшее, что в нем было. Так что в мой следующий выходной я назначила ему свидание на базе, и заявила Мюррею, что все произойдет именно в этот в день. Вот какая я была нахалка.

На базе было пусто. Майкл был в форме. Я повела его в ангар, где стояли змеи, и погладила его форму. Я поцеловала его погоны. Потом я выяснила, насколько далеко идут его веснушки. Я его так накрутила, что он готов был пообещать мне все, что угодно, только бы я позволила ему это сделать. Он все так и видел на самом деле, это было то, что он хотел сделать с девушкой, но ему надо было найти девушку, которая позволила бы ему это сделать. Но я оказалась недостаточно сообразительной, Элис, потому что позволила ему сделать это до того, а не после.

— КОНЕЧНО. ПОСЛЕДНЕЕ БЫЛО БЫ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ.

— Ты-то откуда знаешь?

— Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ СОБИРАЛАСЬ ПОЛУЧИТЬ ОТ ЭТОГО УДОВОЛЬСТВИЕ.

— А ведь ты права. Да уж, когда он завелся, я поняла, почему раньше держала его на расстоянии. Не просто из-за змея, а потому что это было то еще мероприятие. От него на самом деле не было толку. Не то, что с Мюрреем, который был просто бешеным во всех отношениях. Единственная проблема с Мюрреем была — не отставать от него. А с Майклом я должна была просто лежать неподвижно, пока он меня трахал, весь красный, тяжело дыша. Я стиснула зубы и решила, что в конце концов это не оказалась не такая уж односторонняя сделка.

Когда все было кончено, он стал сама нежность и заговорил о том времени, когда мы поженимся. Я к тому времени уже забыла, что изначально именно поэтому выбрала Комара. В его устах это звучало ужасно. Помни, что ты Отверженная, сказала я себе. Змей, все время думала я.

Я сказала Майклу то, что он хотел услышать, сказала довольно много, в действительности ничего не пообещав, потому что знала — он собирается создать мне легкую жизнь. Он уже засыпал на моем плече. Когда он уснул, я тихонько выскользнула из-под него, подхватила его сексуальную форму, которая уже не казалась мне такой уж сексуальной, и сняла с цепочки ключи от его глайдера. Затем, держа ключи в зубах, быстренько оделась и подошла к змею, но, видимо, я произвела какой-то шум, потому что Майкл проснулся. Я оглянулась и увидела, как он засовывает обе ноги в одну брючину, зовя меня по имени и пытаясь остановить.

«Комар выполняет свои обещания», — сказала я ему и вывела его змей со стоянки. Я была поражена тем, насколько он оказался легким. Он был прекрасен. Он был большой, угольно-черный с багровыми полосами, и когда я вывела его наружу, солнце заиграло радужным светом на его крыльях.

Все Отверженные явились, чтобы посмотреть на меня. Майкл бежал за мной, полуодетый, он выскочил, спотыкаясь, на стартовую площадку, что-то бормоча про двухмесячные подготовительные курсы. Позади меня я слышала, как Мюррей ржет над нижним бельем Майкла, а потом я взлетела.

Когда я стартовала, они издали оглушительный вопль. Я торопилась и даже не надела ни головной телефон, ни маску.

Оставить маску — это было ошибкой.

Я была в воздухе. Я летела. Мой первый полет, Элис. Ты помнишь свой первый полет?

— ЭТО РАЗНЫЕ ВЕЩИ, КАПИТАН.

— Я думаю, тебе было не шестнадцать.

— НЕТ. НО Я ПОМНЮ СВОЙ ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ С ТОБОЙ, КАПИТАН. ОН БЫЛ ХОРОШ.

— А этот мой первый — нет. То есть я хочу сказать, я снялась с места хорошо. И вот я летела, порхая широкими виражами по оси, как профессионал, молнией проносясь между облаками и глядя вниз — вверх — по двенадцатому.

— РАНЬШЕ ТЫ УПОТРЕБИЛА ВЫРАЖЕНИЕ «ВДОЛЬ», КАПИТАН.

— Да, но тогда у меня его не было. То есть было, но были и «вверх», и «вниз», а ни одно из них не подходило.

Я растерялась. Наверное, это меня и подвело. То есть, у меня и раньше было такое чувство, немножко, в первые разы, когда я поднималась на Край, — настолько он был близко к стержню. Но теперь я была в воздухе, и со всеми этими облаками я потеряла всякую ориентацию. Там, где облака расступались, я могла видеть трубу полностью, землю вокруг меня, и, казалось, она поднимается, как башня, так, что город, и пояс фабрики, и парки свисали со стен над моей головой, и все это как будто собиралось обрушиться мне на голову, и город — поверх всего. С одной стороны из окон в глаза мне било солнце, а когда я нырнула крылом, с другой стороны светили звезды. А потом все это завертелось у меня в голове, и я уже смотрела сверху вниз вдоль той же трубы, и ничто не могло предотвратить моего падения.

Меня стало тошнить.

Так вот, я порхала вокруг и направлялась к земле. Я совершенно сбилась с курса, не узнавала приборов, даже не знала, что за панель передо мной. И я стала уставать. Я не имела ни малейшего представления о том, во что обходится таскание такой штуки по небу, а потом я стала падать «вниз», «вниз» — быстро. Я не знала, как сажать змей, поэтому мне надо было набрать хоть какую-то высоту.

— И ТЕБЕ ЭТО УДАЛОСЬ?

— Да.

К сожалению.

Я взлетела слишком высоко, и потом поднималась выше, быстрее, я не могла остановиться, я была как перышко, запутавшееся в вентиляторе. Я взлетела вверх прямо к стержню и там застряла, болтаясь в невесомости. Я лягалась и вертелась. Это было безнадежно. Я понятия не имела, как выбираться. У меня не было ничего, что я могла бы бросить. Я даже не могла уже нормально видеть, глаза слезились. Загрязнение там, наверху, было довольно сильным. Я закашлялась и уже не могла остановиться.

Через некоторое время, когда облака расступались, я могла видеть маленькие машинки, собиравшиеся на земле вокруг меня. Потом я увидела еще несколько глайдеров, направлявшихся ко мне. Один из них был ведущим. Я подумала, что это Майкл. Я очень не хотела, чтобы это оказался он.

Это был не он. Это была фигура в маске и кожаном костюме, в сплошных карманах со всякими наворотами, и с головным телефоном, причем у нее был головной телефон и для меня, такой, какой был бы на мне, если бы я не сорвалась с места в такой спешке. И у нее были реактивные двигатели, с которыми ни один Комар не стал бы летать ни за что в жизни. Она подцепила меня и взяла на буксир.

— Подожди, вот приедем домой, юная леди, — сказала она мне по радио.

— Мама? — спросила я.

— И ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА ОНА?

— Конечно. И она была не слишком довольна.

— А КАКАЯ РЕАКЦИЯ БЫЛА У ТЕТУШКИ МЮРИЭЛ?

— Тетушки Мюриэл? Она смеялась. Смеялась и не могла остановиться.

А вот полицейских это не позабавило. Стащить воздушный змей комара, подвергнуть опасности воздушное пространство 12 и быть спасенной служащими Совета — для подростка это был серьезный проступок. Мне пришлось в течении десяти недель чистить стекла. Снаружи.

Мы жили в бараках на Краю и едва могли видеть внутренность трубы в течение десяти недель. Каждый день нас вывозили наружу и отправляли ползать снаружи по всей трубе — счищать микрометеоритную пыль со стекла. Остальные в нашей компании были еще хуже, чем Кармен и Отверженные. Они действительно были отверженными, никудышными, противными и непригодными для найма. Они набросились на меня и стащили мою гармонику. В перерывах на окнах они подглядывали через стекло и строили нескончаемые планы о гнусностях, которые будут устраивать, когда снова попадут внутрь. А я не хотела возвращаться назад внутрь, больше не хотела. И вот я была там, снаружи, на корпусе, по колено в пушистом белом песке. И я стояла и стояла там, давая отдых своей болевшей спине и глядя вверх на звезды.

21

Панель на груди робота распахнулась. На Марко нацелились телескопические трубы и вытяжные антенны.

— Я хотел сказать, — мягко продолжал он. — «Контрабанда» — наше название. Наше сценическое название. — Марко сказал это так, словно это было очевидно, словно объяснял что-то само собой разумеющееся маленькому ребенку. — Мы — труппа, дающая представления. Группа артистов. У нас ангажемент на восемь часов в Саду Меркурия.

Из громкоговорителя робота раздался треск и шипение. На его голове, там, где должно было быть лицо, находился экран. Экран функционировал плохо. Он медленно, равномерно щелкал.

— ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В САД МЕРКУРИЯ, — объявил он. — ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА.

— Правильно, — сказал Марко. — Конечно. Что ж, сначала у нас встреча в Правда-Сне.

Робот гудел и тикал, переваривая сообщение.

— ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В СОН ПРАВЕДНЫХ, — сообщил он. — ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА. НАЗОВИТЕ СЕБЯ! — потребовал он.

— Эй! — сказал Марко. — Послушай. Ты меня знаешь. — Он стал хлопать себя по карманам, словно ища удостоверение. — Я крупная знаменитость средств массовой информации, — заявил он. — Я звезда сцены, экрана и спутников, гражданин солнечной системы, мое имя — Монти Марш Мариголд, регистрационный номер Ромео Рабарбар Рапсодия три-бета-три-один-дважды-один-один, это значит Рабарбар Ромео Рингмастер один-три-бета-один-один-трижды-к.

Он говорил все быстрее и быстрее, вытащил гофрированную стопку пластиковых карточек из кармана и стал сгибать и разгибать их, размахивая каждой карточкой перед вращающимся глазом робота и убирая ее, прежде чем тот успевал хоть что-то прочесть.

Марко потянулся к Табите и взял ее за руку. Сначала она сопротивлялась, потом позволила ему сделать это.

— Это моя сестра, прекрасная Аргентина, вон там — наш артист-попугай, Попка-Пугач. А это, — он показал на Близнецов, на самом деле один человек, только они расходятся во времени в разных направлениях и останавливаются лишь для того, чтобы сказать самим себе «здрасьте». Почему бы тебе не проверить по связи? Проверь свои часы, проверь свою шляпу и пальто. Проверь свои файлы на «ИС» — на «Искусство». Мы требуем дифракции! — Марко произнес эту тираду на одном дыхании и с пафосом раскинул руки.

На экране робота появилось лицо. Это был дежурный полицейский — женщина в серой униформе, с головным телефоном.

Близнецы Зодиак встали по обе стороны робота, сложив руки и с интересом глядя на экран. Цвета на нем были скверными. У женщины был такой вид, словно она страдала смертельной болезнью печени. По ее лицу пробегали зигзаги.

— ДИФРАКЦИИ? — спросила она. — ОБЪЯСНИТЕ, ЧТО ЗНАЧИТ «ДИФРАКЦИЯ».

— Ну, что ж, по дипломатическим правилам от третьего, третьего, тридцать третьего, АД, странствующая межпланетная знаменитая труппа артистов, не имеющих удостоверения личности, не может быть удержана, задержана, напряжена или сопряжена, «ад хок», «ид эст» и «ин лье», если ей не будет предложено воспользоваться правом дифракции, — нараспев произнес Марко.

Робот не ответил. Женщина на экране нахмурилась, так, словно с трудом могла разглядеть их. Она повозилась со своими наушниками, махнула рукой через сканер.

Робот тут же зажужжал, и его антенны передвинулись в направлении Табиты.

— Назовите себя, — сказал он.

Пока Табита открывала рот, не зная, что ей говорить, из громкоговорителя робота раздался ужасающий треск, и картинка исказилась из-за вспышки помех. Все молчали. Неожиданно робот сел на пол. Его сенсоры и оружие убрались внутрь, и маленькая дверца с шумом захлопнулась за ними.

— МЕЕЕП, — сказал робот.

— Очень вовремя, — заметил Марко. Тэл, застрекотав, как мопед, взлетел прямо к нему на плечо.

Робот сидел в неуклюжей позе, но очень прямо, перед барьером. Он был совершенно неподвижен, не считая одной ноги, дергавшейся взад-вперед по полу пещеры, как нога издыхающего теленка.

— Что это с ним? — спросила Табита. — Что случилось?

— Он сел, — ответила Саския.

— Он устал, — сказал Могул.

— Так часто бывает, — сказала Саския.

Табита пристально посмотрела на Близнецов.

— Мы здесь ни при чем, — в унисон пропели они.

Марко уже переступал через спазматическую конечность робота, словно того вообще здесь не было. Тэл полетел вперед, над барьером, в темный туннель.

— Куда мы ИДЕМ? — решительно спросила Табита.

— В Правда-Сон, — ответил Марко.

— Но она сказала…

— Пошли! — хором пропели Близнецы.

И они пошли, спеша в поле низкой гравитации за птицей, откинув серый матерчатый занавес, спотыкаясь на вырубленных ступеньках, протискиваясь между плоскими бурыми сталагмитами, выраставшими из пола, как раковые опухоли, через трещину в пещере, где стена раскрошилась, обнажая решетчатую структуру ячеек с толстыми стенами. Из них высовывались волосатые языки, похожие на жирные черные папоротники, дрожавшие на сквозняке, веявшим при их приближении. Воздух был пронизывающе влажным и ядовитым.

В подобных уголках Изобилия просто нельзя не представить себя глубоко под землей, во власти какой-нибудь отсталой расы слепых, живущих в норах, бессильно пытаясь вспомнить солнце. Они все еще существуют, там и тут, эти очаги мрака и отчаяния. В один прекрасный день мы должны что-нибудь предпринять, чтобы очистить их. Я говорила это и раньше. И без сомнения, скажу снова.

Табита бежала вниз вслед за птицей, перескакивая через булыжники, через выемки, проходя под порталами из черной кости, где спали огромные неизвестные механизмы, покрытые желтовато-коричневой пылью. В покрытой ржавчиной впадине стая голых перков с визгом разбежалась при звуке их шагов. В свете брошенного ими костра Табита проверила часы. Из отпущенных ей двадцати четырех часов оставалось значительно меньше двух.

Наконец, они вышли и остановились, тяжело дыша, на широком открытом пространстве, где крыша над их головами была тусклой и далекой. Всего в нескольких сотнях метров впереди пол обрывался вниз в страшную пропасть, через которую далеко слева от них был перекинут уродливый бетонный мост. За мостом, на дальней стороне, у скопления красных, как карбункул, отелей сновали туда-сюда роботы и скутеры. Напротив отелей кто-то построил огромный зеленый купол, вздымавшийся на самом краю бездны. Площадь перед ним была выложена десятигранными плитами. На ней аккуратными рядами были припаркованы машины и стулья-седаны.

— Вот и пришли, — поздравил Марко Тэла, когда внеземная птица вернулась и снова устроилась у него на плече.

— Бей в барабаны негромко…

— И тихо играй на трубе, — посоветовал Тэл.

Они подошли к зданию. Темно-зеленые кусты в горшках обрамляли пролет широких и низких ступеней из каменной пены, ведущих вниз ко входу, закрытому толстым занавесом темно-пурпурного цвета. Здесь в воздухе носился запах денег, намек на фимиам. Где-то внутри играла бесплотная арфа.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СОН ПРАВЕДНЫХ, — нараспев произнес теплый и сочувственный голос, доносившийся отовсюду, — ПРИЮТ ИЗБРАННЫХ ЗАМОРОЖЕННЫХ. ЧЕМ МОЖЕМ СЛУЖИТЬ ВАМ?

— Мы зовемся «Контрабандой», — сказал Марко в звенящем воздухе.

— Мы пришли повидаться с нашим менеджером.

Последовала кратчайшая пауза.

— МИСС ХАННА СУ УЖЕ ПОДНЯЛАСЬ И ГОТОВА К РАЗГОВОРУ, — произнес окружающий воздух. — ВАШ ДРУГ НАХОДИТСЯ У ЕЕ ЛОЖА. СЛЕДУЙТЕ ЗА СВЕТОМ.

Неожиданно откуда-то возник луч бледно-зеленого света и поплыл по ступенькам перед ними.

Марко снова стал тянуть Табиту за руку.

— Пойдем, сестричка, — громко сказал он. — Ханна ждет нас.

Табита рывком высвободила у него руку.

— Что это за место?

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СОН ПРАВЕДНЫХ, — снова начал окружающий воздух.

— То самое место, — сказал Марко, — где работает Ханна.

Табита взглянула вниз на ступеньки гробницы в покое ожидания. Казалось, сквозь похоронные драпировки проходила волна холода.

— Это ведь криосклепы, верно?

— Верно, — сказал Марко приглушенным повелительным тоном.

— Ими она тоже управляет?

— Конечно.

Табита встала к нему лицом.

— Нет, — сказала она. — Она мертва, правда?

— До определенной степени.

— Все кончено.

— Все в порядке, Табита, доверься мне, — настойчиво сказал Марко.

— МНОГИЕ НАХОДЯТ ЭТИ ВСТРЕЧИ ЭМОЦИОНАЛЬНО НАПРЯЖЕННЫМИ, — участливо сказал голос из воздуха. — ВОЗМОЖНО, ВАШЕЙ СЕСТРЕ СТОИТ ПРИНЯТЬ ТРАНКВИЛИЗАТОР?

— Она мертва, — сказала Табита.

— У нее твои деньги, — сказал Марко.

Зеленый огонек вежливо подпрыгивал на ступеньках.

— МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ ПРЕДПОЧИТАЕТЕ МИНУТКУ ПОДОЖДАТЬ, ЧТОБЫ СОБРАТЬСЯ С МЫСЛЯМИ И ДУХОВНО ПОДГОТОВИТЬСЯ? — спросил голос.

— Нет, — ответила Табита. И вскинула голову: — Давайте двигаться.

Пурпурные занавеси раскрылись сами по себе, и зеленый огонек скользнул между ними.

Чувствуя, как сердце бьется у нее в горле, Табита Джут последовала за артистами вниз, в залы Правда-Сна.

22

Они вернулись назад, в соты туннелей Изобилия.

Эта часть, по крайней мере, была цивилизована, с разбрызганным повсюду пенистым покрытием и атмосферными декоративными подсвечниками, подвешенными в орнаментальных нишах. Их манили печальные звуки арфы, перед ними летел луч света, ровно плывя между драпировками. Они следовали за лучом, Тэл проделывал акробатические упражнения в воздухе вокруг видения, не обращавшего на него никакого внимания.

В коридорах Сна Праведных было довольно прохладно.

Они миновали задрапированные двери. Можно было услышать приглушенные голоса, звуки плача, скорбное пение тысячи детских сопрано. Мимо них проходили другие посетители, на них были траурные одежды из темно-коричневого шелка-зибелина и черного меха, они сжимали в руках филактерии и требники из обесцвеченной телячьей кожи. Их головы были склонены, лица суровы. Дети несли в руках букеты лилий и экзаменационные сертификаты. Никто ни с кем не здоровался.

Марко Метц совершенно не вписывался в эту обстановку в своем поношенном дорогом пиджаке и свободных брюках из лимонно-желтой саржи. Он уже оставил попытки командовать Табитой и теперь не обращал на нее внимания. С потрепанной сумкой на плече он брел за их бесплотным проводником и попугаеобразным инопланетянином и казался не столько известным музыкантом, пришедшим с визитом к своему менеджеру, сколько космическим мореплавателем, спешащим в дом с дурной репутацией.

Вслед за ним легко двигались Близнецы Зодиак, обняв друг друга, и блестки на их голубых пижамах мерцали в мягком свете. Со спины их действительно невозможно было различить.

Табите было омерзительно это место и все, кто в нем находился. Вся дрожа, она ненадежнее пристроила сумку на плече и глубоко засунула руки в карманы. Все, что ей было нужно, это двести пятьдесят скутари и телефон. За это здесь она и должна была держаться. Только бы получить в ближайший час двести пятьдесят скутари и телефон, и она больше никогда не выйдет из себя из-за перка, никогда отступит от своего обычного дела, никогда не подцепит мужчину в баре, никогда больше.

Длинный белый луч поплыл вверх по крутому лестничному пролету и остановился у завешенного портьерами входа, где, как показалось, поклонился, а когда они собрались у порога, исчез. Невидимая арфа тоже вежливо замерла.

— ПАЛАТА МИСС ХАННЫ СУ, — объявил затем голос из воздуха, — СУДЬБА, ПРИОСТАНОВЛЕННАЯ С ДОСТОИНСТВОМ С ПОМОЩЬЮ СНА ПРАВЕДНЫХ. ПРОСИМ СОБЛЮДАТЬ ВСЕ ОБЫЧНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ БЕЗОПАСНОСТИ И ГИГИЕНЫ И ВОЗДЕРЖИВАТЬСЯ ОТ ПРИЧИНЕНИЯ БЕСПОКОЙСТВА ОБЪЕКТУ ИЛИ НАРУШЕНИЯ СИСТЕМЫ ПОДДЕРЖКИ. БЛАГОДАРИМ ЗА ТО, ЧТО ВЫБРАЛИ СОН ПРАВЕДНЫХ.

Занавес поднялся с приглушенным жужжанием. Табита могла видеть, как за порогом сияет солнце.

— Луг, — сказал Могул, переступая порог.

— О, как хорошо, — сказала его сестра. Затем повернулась к Табите: — Мы не всегда получаем луг, — объяснила она и последовала за братом.

Марко задержался, вытянув руку и приглашая Табиту пройти вперед:

— Как со временем? — спросил он.

— В обрез, — ответила она. Это было все, что она могла сказать в тот момент, когда вошла с затененной лестницы в палату Ханны Су и оказалась на опушке леса, ступив на мягкую зеленую траву под чистым голубым небом.

Все, на что она была сейчас способна, — это смотреть. Нигде и никогда в жизни она не видела такого количества зелени, так много солнечного света, лившегося сквозь гнувшиеся ветви. За деревьями трава простиралась дальше и дальше, уходя за горизонт. За спиной Табита слышала в лесу пение птиц.

Она не хотела оборачиваться назад.

Тэл, как всегда, улетел вперед. Табита едва могла различить его, примостившегося на ветке, — ярко-зеленые перья среди свежей зелени листьев.

Впереди что-то было, далеко на лугу.

Оно было маленьким, плававшим в паре метров над землей. Табита щурилась на солнце, и ей казалось, что этот предмет — черный и серебристый, но что это было, — она не могла распознать.

Внизу, на земле, под плавающей черной штукой, прямо над густой травой неподвижно лежал маленький кокон белого облачка. Из дальнего конца облака были видны плечи и голова желтой женщины.

Казалось, черный предмет смотрит вниз, на нее.

Несмотря на солнце, воздух вокруг был довольно холодным. Близнецы быстро шагали навстречу облаку. Марко шел рядом с Табитой. Их ноги беззвучно ступали по траве.

Очень осторожно Табита повернула голову.

Позади она увидела, как и ожидала, лес деревьев, встававших стеной. Разглядеть что-либо между ними было очень сложно, и невозможно было определить, насколько далеко простирался лес.

Табита была удовлетворена. Это был не микроклимат; это было не какое-нибудь мгновенное перемещение материи; это была просто генетическая модель окружающей среды, пусть даже и чертовски дорогая. Табита не знала, насколько она точно воспроизводила пейзаж, но выполнена она была, бесспорно, очень тщательно. Пахло влажной землей, соком растений, а где-то под всем этим пробивались антисептические миазмы ультразвука.

Марко позвал:

— Табита.

Табита снова обернулась к лугу.

— Мы достанем тебе деньги, — сказал он. — Это будет первое, что мы сделаем.

Потом он, казалось, заметил, с каким видом она оглядывает окрестности:

— Тебе нравится? Настоящее искусство. Замораживатели обходятся дешевле, зато они уж точно не так шикарны.

— Горизонт чуточку слишком близко, — отозвалась Табита.

— Да ладно тебе, — сказал Марко.

Сейчас, когда она критически осмотрела все, так оно и оказалось, но ей не хотелось препираться по этому поводу.

— Это она?

— Это Ханна. Ханна Су. Самый сообразительный труп во всем этом мероприятии. — Марко широким жестом обвел пустой пейзаж. Ветерок играл его блестящими черными волосами.

Табита открыла было рот, чтобы спросить, что это за другая штука, плавающая над останками Ханны, но что-то остановило ее.

Она знала, что это.

«Штука» была плоской и блестяще-черной, металлической. У нее была большая голова и тельце ребенка, но не было ног. Она была до подбородка закутана в пластиковый пакет.

Существо (а оно было реальным, живым, в этом Табита не сомневалась) сидело среди воздуха на серебристом металлическом диске. Оно сидело спиной к ним. Табита могла разглядеть, что у него было некое подобие хвоста — вроде серебряного металлического, кончиком подключенного к розетке на диске.

Табита никогда не видела ни одного из них, но тут это мог быть только он.

Марко и Табита догнали Близнецов. И все вместе приблизились к облаку.

Плавающее существо обернулось при их приближении.

И посмотрело на Табиту.

Его глаза были красными, как вишни. Они светились, как хвостовые огни какого-нибудь дальнего транспорта.

Это был Херувим. Херувим так близко, что до него можно было дотронуться. Херувим на человеческой орбитальной станции. Херувим под землей!

У Табиты было такое ощущение, словно ее с головы до ног пронзила сосулька. Она замерла, стала холоднее и неподвижнее, чем Ханна Су. С того момента, когда она попала в пещеры Изобилия, она только и делала, что смотрела, но сейчас она смотрела во все глаза.

Это продолжалось целую секунду.

Табита опустила глаза. Посмотрела вниз на плавающую женщину, закутанную в облако. И, какой бы невероятной она ни казалась (хотя для Табиты было жизненно важным принять ее и выжать из нее деньги), это сейчас уже ничего не значило, в ней уже не было ничего странного или ошеломляющего — после того, как Табита увидела Дитя, Рожденное Пространством.

— Его зовут Кстаска, — сказала Саския — она, по-видимому, была здесь единственной, кому было хоть в какой-то мере интересно давать пояснения Табите. — Мы думаем, оно женского рода.

Могул посмотрел на сестру из-под опущенных век, на его тонких губах играла покровительственная улыбка:

— Полет фантазии, — сказал он, слегка растягивая слова. — Они отменили пол. — Казалось, этот факт одновременно вызывал сожаление и забавлял его.

— Я думаю, это женщина, — сказала, обращаясь к Табите, Саския и провела по воздуху тонким пальчиком. — А ты?

Табита искоса взглянула на существо и тут же отвела глаза. Оно все еще разглядывало Табиту. Это и вызывало у нее отвращение, и завораживало, она вообще не могла разобраться в своих ощущениях. Табита почувствовала, что у нее кружится голова. Возникла мысль: а, может, она все еще на вечеринке в Скиапарелли, и голова ее затуманена винными парами, пивом и прекрасным кристаллом Офира, а все, что произошло потом — замысловатая, сложная галлюцинация.

— Марко, — услышала Табита свой хриплый голос.

Херувим перевел свой пристальный взгляд и теперь смотрел на Марко. Табита продолжала смотреть на Херувима. Она просто не могла отвести глаз.

— Он слегка раздражен, — заметил Могул, обращаясь к Марко.

— Это ты его раздражаешь, — сказала Марко Саския.

А в это время Ханна Су говорила, но никто ее не слушал.

Ее глаза были открыты и смотрели в никуда. Ее слова исходили из голосового ящичка, подвязанного к горлу наподобие огромного вульгарного украшения. Ящик придавал ее голосу вымученный тон.

— …ДО ТОГО, КАК НА ИСКРЕННОСТИ ВООБЩЕ ПОЯВИЛСЯ СТАДИОН, — говорила покойная Ханна Су. Ни ее глаза, ни ее губы не двигались, но под кожей ее широкого бледного лица то появлялась, то исчезала полоска легких геометрических фигур, словно она кристаллизовала их там, внутри.

Похоже, она думала, что разговаривает с Херувимом Кстаской.

— ВПРОЧЕМ, ЕГО МАТЬ, ОНА БЫЛА НЕПЛОХАЯ ЖЕНЩИНА, — говорила Ханна Су, — ОНА РУКОВОДИЛА ПЕРВЫМ ОРБИТАЛЬНЫМ ЦИРКОМ. — Ханна усмехнулась. — СЛОНЫ В СВОБОДНОМ ПОЛЕТЕ.

Херувим заговорил.

— Привет, Марко, — произнес он.

У Кстаски-Херувима голос совершенно, как у маленькой девочки, — в сущности, что он собой и представляет; если сделать скидку на свободу интерпретации совершенства.

— Привет, Кстаска, — ответил Марко, коротко и довольно небрежно.

— Ты опоздал, — сказал Кстаска.

— Нас задержали, — ответил Марко. — Робот.

— Ну, и шуму же ты наделал, — сказал Кстаска.

Он говорил тоном ребенка, делающего выговор куклам.

Марко не обратил на него внимания:

— Все равно, — сказал он. — У нас сломалось такси.

— Марко, — сказала Табита, на этот раз более отчетливо. — Деньги. Телефон. — Она оглядела траву, лес. Раз уж здесь такое шикарное хозяйство, где-нибудь в нем должен быть телефон.

— ОНА РУКОВОДИЛА ПЕРВЫМ ОРБИТАЛЬНЫМ ЦИРКОМ, — объясняла умершая женщина. — Я ТЕБЕ КОГДА-НИБУДЬ ОБ ЭТОМ РАССКАЗЫВАЛА?

Как только Табита заговорила, Кстаска тут же перенес внимание на нее.

— А кто она? — поинтересовался он.

— Кстаска, это капитан Табита Джут. С прекрасного корабля «Элис Лиддел». Табита, это Кстаска, — сказал Марко. — Кстаска — Херувим. Пятый член «Контрабанды».

— Да, — подтвердил Кстаска.

Его защитный костюм неожиданно засиял, опалесцируя, кружась по воздуху. Чему он сказал «да», Табита не была уверена. «Да» прозвучало властно, бездушно и категорично. Она никогда не слышала утверждения столь осуждающего.

— Мы поговорим об этом позже, — быстро сказал Марко, обращаясь к Кстаске. — Табита, — он взял девушку под руку и отвел ее от взгляда Кстаски, поставив лицом к замороженному трупу. — Это еще один человек, с кем ты должна познакомиться, — кое-кто очень важный для нас всех. Это Ханна Су, — сказал он. — Наш менеджер.

При этом мертвая женщина перестала бормотать.

— А, — сказал ящик, привязанный у ее горла, — ВЫ ЗДЕСЬ. ВЫ ВСЕ ЗДЕСЬ. Я ВИЖУ ВАС. ВЫ ВСЕ СТОИТЕ ВОКРУГ МЕНЯ.

— Мы все здесь, Ханна, — сказал Марко. — И все готовы к выступлению.

— ДА, МАРКО, — отозвалась Ханна, — Я ТЕБЯ ВИЖУ. НО КТО ЭТО С ТОБОЙ? ОНА С ТРИТОНА? Я ОТ НИХ НЕ ИМЕЮ НИКАКИХ ИЗВЕСТИЙ. В НАШИ ДНИ ЛЮДИ ТАК НЕНАДЕЖНЫ. НЕ ТО ЧТО В СТАРОЕ ВРЕМЯ…

— Ханна, это наш новый пилот. Это Табита Джут. Извини, что перебиваю, но это, в общем, срочно, — мы должны ей деньги.

— СКОЛЬКО ДЕНЕГ? — прожужжал голосовой ящик Ханны Су.

— Двести пятьдесят скутари, — громко сказала Табита. Она впервые в жизни разговаривала с мертвым человеком. — И тысячу пятьсот, если я повезу их на Титан.

Не имея ни малейшего представления об Избранных Замороженных и о том, на каком особом, привилегированном положении они могли находиться, Табита подумала, что должна огорошить Ханну как можно сильнее и как можно скорее.

Похоже, это сработало. А, может, это был просто ритуал, такой же, как при сделке с живым клиентом.

— ТАК МНОГО.

— Ей надо сначала сделать ремонт, — сказал Марко.

— СНАЧАЛА ей надо получить двести пятьдесят скутари, — поправила его Табита. — За то, что привезла его сюда.

— НЕ ЗНАЮ, МАРКО, — сказала Ханна Су так, словно Табита вообще ничего не говорила. — ЭТО МНОГО.

Марко нагнулся и сделал резкий жест перед слепыми глазами Ханны.

— Ханна, мы должны срочно это уладить. Я хочу сказать — у нас нет времени на обсуждение. После шоу мы можем поговорить об этом.

— А КАК НАСЧЕТ НАШЕГО ОБЫЧНОГО ТРАНСПОРТА — ЭТИХ СИМПАТИЧНЫХ МАЛЬЧИКОВ С «АРМСТРОНГ СЬЮЛЛЕАБХАЙНА»?

— Они были ненадежными, Ханна, — сказал Марко. — Мне пришлось отказаться от них. Вот Табита, она надежная.

— ДА-А-А, — задумчиво протянул голосовой ящик Ханны, — Я ВИЖУ, У НЕЕ СИЛЬНАЯ АУРА. ОНА МОЩНЫЙ СОЮЗНИК, МАРКО. ЕЕ ВКЛАД БУДЕТ РЕШАЮЩИМ.

— Потрясающе, — сказала Табита. — Что ж, должна сказать, я в восторге, что слышу это. — Она сердито обвела взглядом собравшуюся компанию. Все они отводили глаза, — все, кроме Кстаски. Тот по-прежнему смотрел на нее. Он был похож на идола, сидевшего перед ней на корточках на подносе из нержавеющей стали. Идол из слоновой кости с рубинами вместо глаз.

Табита быстро отвела глаза. И обратилась к Ханне:

— Каким же будет твой вклад? — Она ударила ногой по несуществующей грязи. Звук был таким, словно это был пол из каменной пены. — У вас вообще не будет никакого корабля, к черту, если я немедленно не получу двести пятьдесят скутари, — с силой сказала Табита. — Марко потом тебе обо всем расскажет. Здесь есть телефон, по которому можно позвонить?

— ТЫ ДОЛЖЕН ЗАПЛАТИТЬ ЕЙ, МАРКО, — пробормотала мертвая женщина.

— У меня нет таких денег, — ответил он.

— У МЕНЯ ТОЖЕ, ДУША МОЯ, — сказал звуковой ящик Ханны Су. Неожиданно он прозвучал довольно резко; впрочем, возможно это был просто сбой механизма.

— Ты живешь здесь, — сказала Табита и, произнеся эти слова, сообразила, что могла бы подобрать более подходящий глагол, — и ты полагаешь, что я в это поверю?

— Она не всегда получает луг, — защищая Ханну, сказала Саския.

— ТАБИТА, Я НЕ МОГУ ЗАПЛАТИТЬ ТЕБЕ ДО ТОГО, КАК ПРОЙДЕТ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ. ДО ТОГО, КАК САД МЕРКУРИЯ ЗАПЛАТИТ МНЕ.

Марко отмел это заявление:

— Мы должны взять аванс.

— ЕЩЕ ОДИН?

— Это дорогостоящая сделка, — сказал Марко. — Вспомни, о чем идет речь, Ханна. Это ведь не обычная сделка, помнишь?

— ТВОЯ ПОДРУГА НЕ С ТРИТОНА, МАРКО? — спросила Ханна. — Я УЖЕ ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ НЕ ИМЕЮ НИКАКИХ ИЗВЕСТИЙ С ТРИТОНА. НАДЕЮСЬ, КАПЕЛЛА НЕ ОБНАРУ…

— Табита — вроде нашей поклонницы, Ханна, — сказал Марко. — Она пришла посмотреть на Тэла и меня в Скиапарелли.

— А, СКИАПАРЕЛЛИ, — ностальгическим тоном сказала Ханна.

Табита резко выдохнула сквозь зубы. Затем круто развернулась и стала смотреть назад, на мягкие зеленые лужайки иллюзорного леса. Они все ей осточертели. И она была решительно настроена не потерять дороги к выходу.

— Я ПОМНЮ ЕГО. ЗАПАХ ПЕРСИКОВОГО ЦВЕТА НА ГРЭНД-КАНАЛЕ. В КАРАВАН-САРАЕ МЫ СИДЕЛИ И ГОВОРИЛИ О НОВОМ СИНТЕЗЕ ИСКУССТВА И ТЕХНИКИ. ОРАНЖЕВЫЙ ТУМАН…

— Мы привезли тебе пленку, Ханна, — сказал Марко, подходя к Табите совсем близко.

Табита подозрительно посмотрела на него. Он отвел глаза.

— Она хорошая, — говорил Марко, — это для тебя — чтобы ты разделила ее со своим другом, — многозначительно заключил он.

— ПЛЕНКА? — неуверенно сказала Ханна. — ОНА С ТРИТОНА?

— Да, — с ударением сказал Марко. — Именно так, Ханна. Она с Тритона.

— ХОРОШО. ХОРОШО. ЗАПУСТИ ЕЕ.

Марко протянул руку в облако и выключил модель окружающей среды.

Неожиданно ожил Кстаска.

— Не так, — сказал он высоким голосом и спикировал на Марко.

— Я должен видеть, что делаю! — ответил тот. Одной рукой отстранив Херувима, другой Марко схватил сумку Табиты и потянул ее на себя. Затем ухватился за молнию.

Табита тянула сумку к себе, но Марко держал и ее длинную лямку. Он сунул руку в сумку и стал в ней рыться. Табита уже знала, что он собирается достать: простую черную кассету без ярлыка.

Он так и сделал и вставил ее в блок рядом с головой Ханны.

— О, — сказала мертвая женщина, в неведении того, что произошло перед этим. — ЭТО ЗАВОРАЖИВАЕТ. ПРОСТО ЗАВОРАЖИВАЕТ.

Ее облако тут же рассеялось вместе с лугом: деревьями, травой, солнцем и всем остальным. Ханна Су лежала на полке из нержавеющей стали с прорезями, с которой капала вода, в сером пластиковом спальном мешке, верх которого был отогнут. По всей ее голове были электроды, а в волосах — иней.

Они стояли в маленькой пещере, полной стаз-генераторов и микроволновых проекторов направленного размораживания. Тэл, потеряв ориентацию, в страхе слетел вниз и ударился прямо в окно. Он упал на широкий карниз из белого пластика, где и остался скрестись, ошеломленный. Там, где он ударился об окно, конденсат был смазан.

Табита выглянула наружу. Ячейка Ханны была одной в цепи выростов неправильной формы, выпиравших из стен большой тусклой пещеры. Под ними параллельными рядами простирались криозамораживатели.

— НАВЕРНОЕ, ОНИ СООБЩАЮТ, ЧТО ПОМОЩЬ ИДЕТ! — радостно сказала Ханна.

23

Они очутились в Парадном Дворцовом Покое, в Долине Царей и на вершине Лысой Горы, прежде чем Кстаска смог вернуть Луг. Что-то бормоча, он отрегулировал его кончиком хвоста.

Ханна Су снова мирно лежала в своем облаке, слушая пленку, и решетки кристаллов мягко играли на ее лице. Солнце все еще стояло высоко. Те же птицы пели в том же лесу.

— О'кей, — решительно сказал Марко. Он выхватил кассету из облака и вытер ее рукавом.

— МАРКО? — сказала Ханна Су. — МАРКО, ТЫ ЕЩЕ ЗДЕСЬ?

Марко не обратил на нее внимания. Он изучал кассету, проверяя, сколько на ней еще осталось.

— Ты поняла, Ханна? До тебя это дошло?

— ОХ, — выдохнула Ханна. — ОНИ ЗДЕСЬ. ОНИ ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ. Я ЧУВСТВУЮ ИХ ВСЕХ, ВОКРУГ МЕНЯ.

— Угу, — сказал Марко, не очень слушая, — вот что, милочка. Нам пора идти. Время выступать. — Он похлопал Ханну по иссохшему плечу. — Сюда, Тэл, — сказал он. Близнецы подобрали попугая и теперь нянчили его на руках, склонив головы над его взъерошенными перьями.

— А как же насчет моих денег, Марко? — сурово спросила Табита. Оставалось всего двадцать две минуты. Они могли промчать ее сквозь тысячу воображаемых миров, бомбардировать ее такой чепухой, что у нее голова шла кругом, совать пленки в ее сумку и вообще вытаскивать флаги всех наций у нее из ушей, но они не могли скрыть ее от полиции. Полицейские в Скиапарелли сообщат эладельди, а те могут добраться до нее даже здесь, в глубинах Изобилия, и отобрать Элис. Со всей очевидностью, порожденной отчаянием, Табита осознала, что любит этот потрепанный старый корабль, хотя никогда этого не показывала. Даже самой Элис никогда этого не говорила.

Марко поспешно повел ее в лес и наружу — назад, на ступеньки.

— Сразу после шоу, — пообещал он. — Первым делом. — Он обернулся и протянул руку, чтобы забрать Тэла у Саскии и пристроить ослабевшую птицу у себя на плече: — Все на месте? Могул, Кстаска?

— Это же будет слишком ПОЗДНО, Марко!

Он неожиданно остановился на ступеньку выше Табиты и положил руки ей на плечи, ободряя ее:

— Не беспокойся, — сказал он. — Ты так сильно волнуешься? Позвони им. Скажи, что деньги вот-вот будут.

— Ну нет, не пойдет, — сердито сказала Табита. — Ты забрал свою пленку? Или она опять у меня?

— Ты сказала, что понесешь ее за меня.

— Я сказала? И когда же это?

— На вечеринке.

— «Когда я стану королем, дилли, дилли, Ты будешь королевой», — пообещал Тэл, по-видимому, совершенно оправившись.

— Замолчи, Тэл! — прикрикнул Марко.

Они гуськом спускались по ступенькам, Кстаска замыкал шествие. Его тарелка негромко жужжала и колебала драпировки впереди.

Зеленый луч ждал их, мягко подрагивая в коридоре внизу.

— КАКОЙ-НИБУДЬ ДЕФЕКТ? — спросил голос из воздуха.

— Нет, нет, все в порядке, — ответил Марко, приглушенным и почтительным тоном.

— ВАЖНО, ЧТОБЫ ПОДДЕРЖКУ НИКОИМ ОБРАЗОМ НЕ ТРОГАЛИ, — подозрительно сказал воздух. — ОБЪЕКТ И ДРУГИЕ ОБЪЕКТЫ МОГУТ БЫТЬ ПОТРЕВОЖЕНЫ.

— С ней все прекрасно, — ответил Марко, — ее никто не потревожил. Она просто слушала пленку. Теперь она спит. Пожалуйста, оставьте ее на время.

— ВСЕ ДАРЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ИССЛЕДОВАНЫ И ЗАРЕГИСТРИРОВАНЫ, — настаивал голос.

— Нам нужно срочно позвонить, — энергично сказал Марко. — Можно, леди воспользуется вашим телефоном?

— Нет, все в порядке, — сказала голосу Табита. У нее не было ни малейшего намерения напоминать полиции о своем существовании, пока она не получит деньги. Она опоздает. Из-за этих ненормальных она опоздает.

Они покинули Правда-Сон через нижнюю дверь, под выпуклостью в зеленом куполе, выходившую на откидной балкон над пропастью в пятьсот метров. Внизу была глубокая расселина — длинный блестящий шрам, покрытый пятнами нездорово выглядевшего кустарника. На полпути внизу среди искореженных останков нескольких автомобилей медленно ползали железные крабы. Группы людей лениво наблюдали с балконов отелей. Наверху в темноту уходили бугристые бурые своды инопланетных построек.

Торопясь, они пошли по бетонной дорожке вдоль стены над расселиной. Воздух был холодным и насыщен песком. Повсюду лежали куски грязного льда. Где-то поблизости Табите слышалось пение наподобие альпийских мелодий, слабое и жалобное. Она не могла сказать, кто поет: человек, машина или инопланетянин. Пение действовало ей на нервы. Вдруг она поняла, что это Тэл напевает про себя.

Табита ускорила шаг, следуя за Кстаской, теперь он вел их, направляясь к лифтам.

Восемнадцать минут. Семнадцать. Шестнадцать.

У лифтов Табита снова прикинула, какие у нее шансы оторваться от этой компании, помчаться назад, к Элис и попытаться бежать на ней. Шансы были невелики.

Может быть, шоу закончится вовремя. Может, эти психи закруглятся со своим шоу до того, как огромные тяжеловесные механизмы полиции двух миров будут приведены в действие и свяжутся между собой. До того, как полицейские на Изобилии получат весточку от эладельди с приказом захватить Элис. Если нет, она намеревалась твердо удостовериться в том, что именно Марко Метц будет снова вызволять ее. Раз уж она с ним связалась, платит за это будет он.

Прибыла капсула лифта, и они набились внутрь. Они поднимались все выше, выше, выше, в Сад Меркурия, на самую верхушку черепашьего панциря Изобилия.

Сад Меркурия снова открыт для развлечений. Сейчас, когда здесь выступает Марко Метц, все места заняты. Он не терял времени даром и хорошо сумел воспользоваться любопытством публики, жаждавшей посмотреть на героев нашего приключения. В ту ночь, однако, дела шли гораздо более вяло. Постоянные посетители, в основном, люди, лениво возились со своими обедами, едва бросая взгляд на часы или на пустую сцену.

Мало кто из них слышал о «Контрабанде». Поэтому атмосферы ожидания не было. Если они и оставались на представление, то лишь потому, что потратили все деньги на стрельбищах и в казино, и идти им было больше некуда. Между ними бесстрастно сновали взад-вперед серебристые официанты с полупустыми подносами.

Сад Меркурия — естественный амфитеатр, во всяком случае, не менее естественный, чем все остальное на Изобилии. Служившая ранее помещением для командования роем фрасков, эта исключительно впечатляющая пещера — плоская чаша под темным куполообразным потолком, испещренным неровными пятнами света там, где сияют далекие звезды. Если убрать столы, вокруг сцены, — неровного возвышения, сделанного из того же материала, что и вся станция, больше всего напоминающего рог, — можно собрать несколько тысяч зрителей. На этом мрачном подиуме, поднимающемся прямо в центре площадки, когда-то сидела Королева Фрасков и резким голосом отдавала приказы стрекочущей массе своих подданных, ползавших друг через друга в скалистом бассейне у ее ног.

Когда Табита прибыла туда в обществе «Контрабанды», мрачное первобытное великолепие этого варварского сооружения было несколько ослаблено огромным количеством световых шаров, батарей, рогов из плотных лучей и рядов аудио-видео мониторов. Заурядная музыка диско не вызывала у клиентов никакого интереса.

— Нам здесь нравится, — доверительно сообщила Табите Саския, просунув руку через сгиб ее локтя.

— Здесь есть атмосфера, — сказал Могул.

— Публика скучная, — призналась Саския.

— Зато мы великолепны, — заявил Могул.

Время Табиты только что истекло. Для нее вселенная рушилась, и она страшно устала. Ей доверили «Элис Лиддел». Если она не сможет сохранить ее, содержать в хорошем состоянии, не сумеет защитить ее от когтей деспотичных и во все сующих свой нос властей, тогда она потеряет работу, дом, самоуважение — все. Сейчас, когда Марко суетился вокруг нее, добывая ей хороший столик, заказывая бутылку дорогого вина, которое ей было не нужно, и еду, которую у нее не было аппетита есть, она отключилась.

— Давай-те начинайте, — свирепо сказала она Марко. На них уже смотрели.

Огни в зале потускнели. Шоу началось.

Это было представление, претендующее на художественность. Табита ковыряла в тарелке и ждала, когда оно окончится.

Могул сидел на сцене, скрестив ноги, и играл на крошечной клавиатуре, издававшей звуки наподобие отдаленного шипения.

— монотонно завывал Тэл.

Публика, на мгновение, как всегда, удивившаяся при виде поющего попугая, коротко зааплодировала и вернулась к своим разговорам. Табита старалась заставить себя не думать о времени и не смогла. Когда же все это кончится? Когда я получу свои деньги и выберусь отсюда?

На нее волной накатила усталость, и она пошатнулась в кресле. Теперь оба Близнеца были на сцене, симметрично проделывая некрасивые трюки.

Табита налила себе стакан вина и выпила его. Налила еще один. По другую сторону огромного стеклянного листа претенциозно тянулось шоу.

Единственным настоящим событием было появление Кстаски, спустившегося с крыши пещеры на своей тарелке.

В какой-то момент Табита решила, что он сейчас запоет. Но он не запел. Он не делал ничего. В этом и не было необходимости. Как только ореол света, струившегося ниоткуда, выхватил блестящую черную фигурку в опалесцирующем костюме, публика смолкла. За этим они сюда и пришли, если вообще пришли с какой-нибудь целью.

Табита почувствовала, как в пещере, словно стоячая волна, сконцентрировалось смешанное чувство ужаса и восхищения, охватившее ее саму на Лугу в Правда-Сне. Потом началась реакция, поднялся негромкий шум. Что это — Херувим? Что делает Херувим в человеческом кабаре? Что вообще Херувим делает В ЗАМКНУТОМ ПРОСТРАНСТВЕ? Не может быть, чтобы это был Херувим. Это просто автоматическая игрушка, робот-марионетка.

Под мрачные, пронзительные звуки, издаваемые клавиатурой Могула, существо спустилось вниз. Оно повернуло голову и обратило свой рубиновый взор сквозь малочисленную публику. Кто-то взвизгнул, но его быстро заставили замолчать. Рюмки и вилки замерли, постоянные посетители Сада Меркурия смотрели на лицо будущего. Те из них, что были религиозны, втихомолку перебирали четки, а остальные задержали дыхание и на мгновение испытали странное чувство благодарности за то, что они люди. И задумались над тем, надолго ли еще они останутся людьми.

То же чувство охватило и Табиту, которая уже была почти сыта по горло всем происходящим.

Появилась Саския на одноколесном велосипеде. Могул встал. Клавиатура продолжала играть. Могул материализовал кусок тонкой черной ткани и набросил его на Саскию и ее велосипед.

— Это называется «Улыбка одной губой», — объявил один из Близнецов. Табита не могла точно сказать, кто именно; а, может, это произнесла их голосом клавиатура.

Велосипед со стуком упал на пол, поверх него — ткань. Саския исчезла. Кстаска — тоже.

Аплодисменты были еще более жидкими.

Могул сделал пас в воздухе и извлек перчатку Марко. Она тоже играла сама по себе, а потом из тени появился, играя на ней, Марко.

Табиту игра Марко Метца уже не интересовала. Она на несколько минут задремала.

Неожиданно музыка была прервана хриплым воем, какого не могли бы произвести ни перчатка, ни клавиатура, как ни старайся.

Резко зажглись все огни в помещении. Официанты остановились на полпути, потом стали потихоньку двигаться назад, по направлению к кухне.

Раздался глухой ропот, в котором звучали удивление и негодование. Люди смотрели на крышу и указывали руками.

Табита тоже подняла глаза.

Над головой безмолвно спускались два черных дельта-змея.

Это были полицейские.

Ужасный вой продолжался. На сцене Могул и Марко швыряли вещи в ящик. Обедавшие вскакивали, опрокидывая стулья и крича на отступавших роботов. Несколько человек направились к выходу, размахивая оружием.

Табита подхватила свою сумку и бросилась бежать.

24

BGK009059 LOG

TXJ. STD

ПЕЧАТЬ

АОа] ХХс: В27! / = АаА/109С [222m

РЕЖИМ? VOX

КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 11.07.11

ГОТОВА

— Элис, помнишь, как однажды у нас на борту был эладельди?

— ПОМНЮ. ЕГО ЗВАЛИ М-Р ТРЕЙ, ПРАВИЛЬНО?

— Правильно.

— А ЧТО ОН ДЕЛАЛ?

— Перевозил старые бумаги.

— ТЕ, ЧТО БЫЛИ В ТЕХ СТАРИННЫХ КЛЕТКАХ?

— По-видимому, да. Пятьдесят серых стальных шкафов, по четыре ящика в каждом, и каждый ящик набит старыми бумагами.

— ПО-ВИДИМОМУ? НО ПОЧЕМУ «ПО-ВИДИМОМУ»?

— Я ни разу не видела даже уголка хотя бы одной из них.

— РАЗВЕ ТЕБЕ НЕ БЫЛО ЛЮБОПЫТНО, КАПИТАН?

— Было, и даже очень. В этом-то и дело.

— О, КАК ХОРОШО. ЗАГАДОЧНАЯ ИСТОРИЯ.

— Это было на Земле. Ты была в порту Бразилия. Я была в нескольких километрах вниз по дороге, в дешевом мотеле. Я спала. Пришла служащая и стал колотить в дверь. Было пять утра. Она сказала: «Капитан Джут? Вас к телефону». Что было странно — никто ведь не знал, что я там. Я просто поехала вниз по дороге на велосипеде и наугад выбрала первое попавшееся место.

— АГА.

— Выговор у говорившего по телефону был американский. Североамериканский. Женщина, но с тем же успехом это мог быть и робот.

Робот сказал:

— Капитан Табита Джут?

Я сказала:

— Да.

Робот сказал:

— Вы владелец и пилот транспортного звездолета, специализирующегося на перевозке товаров, класса «Берген К.», «Браво Гольф» такого-то и такого-то?

Я сказала:

— Да. Я раздумывала, что я там нарушила и во что мне это обойдется.

Она сказала:

— Ваш корабль в настоящее время нанят?

Я проснулась. Я сказала:

— Да.

Она сказала:

— Пройдите туда-то и туда-то.

Это была холодная и ветреная полоса воздуха среди пустоты: один из этих плоских штатов в центре страны, которые не отличишь друг от друга.

— ОНИ НАЗЫВАЮТ ЕГО «КАНЗАС», КАПИТАН.

— Спасибо, Элис.

На контроле не отвечали, дежурных тоже не было, и вообще вокруг не было никого, кроме нескольких мальчишек, забравшихся на забор и смотревших на нас; так что я записала нас обеих. Я вышла и отправилась осмотреться. Ворота были заперты. Я подумала, может, все это — просто чей-то розыгрыш. Я решила подождать и посмотреть, кто явится посмеяться.

Явилась туча пыли, а в туче — джип и грузовик. Серые, как оружейная сталь, и без номеров. Они остановились у ворот. Из джипа вылезли два типа. Один из них был человеком.

Я его помню. Его звали Доминик Векслер. Он был высоким и тощим, светлый блондин с необычайно короткой стрижкой и зеркальными очками. На нем был иссиня-серый костюм из такой жесткой ткани, что ей впору было резать хлеб, светло-голубая рубашка на пуговицах и кожаный галстук в складку. У него было удостоверение офицера военно-воздушных сил и ключ от ворот.

У второго удостоверения не было. Да оно было ему и не нужно. Это был эладельди. Его шкура была голубоватой, такого оттенка, каким иногда бывает снег, на нем была облегающая трубчатая рубашка и голубые брюки, доходившие примерно до середины его мохнатых ног, кажется, они называются бриджи. Его физиономия была подстрижена, что означало — он приписан к Земле и находится при исполнении служебных обязанностей.

Лейтенант Векслер отпер ворота и подал грузовику знак въезжать. Он сказал:

— Вы готовы к погрузке, капитан? Мы хотели бы выехать как можно скорее.

И уставился на детишек на заборе, словно они были шпионами.

— Мы? — спросила я.

— Да, мэм, — ответил он. — М-р Трей и я будем сопровождать вас в этой миссии.

Я сказала, что обычно так не делаю, а он заявил, что они все понимают, мэм, но это очень деликатный материал. И тут появились все эти шкафы с ящиками — их сгрузили с грузовика.

— Что в них? — спросила я.

— Бумаги, — ответил он.

— Бумаги? — переспросила я.

— Просто бумаги, — сказал он.

Я устроила им хорошенькую жизнь.

— ЗАЧЕМ, КАПИТАН?

— Не знаю, зачем, Элис, правда. Наверное, из-за слова «миссия», мне не понравилось, как это прозвучало. У меня не миссии, а работа. Наверное, поэтому. Но он все время говорил, что они все понимают, и даже снял свои темные очки. Он оказался моложе, чем я думала, — лет двадцати с чем-то, не старше меня. Глаза у него были голубыми, как и все остальное. Трей все это время просто стоял, глядя на меня своими унылыми глазами и по их обычаю высунув язык.

Я смягчилась. Впустила их на борт, вытащила роботов и поставила их трудиться над ящиками.

Я сказала, что им придется воспользоваться обеими каютами. Сказала — мне не нравится, когда кто-то сидит со мной в кабине пилота во время полета.

— Векс-лер, — произнес эладельди.

У Векслера сделался такой вид, словно ему было не по себе.

— В этот раз мы поведем ваш корабль секретным курсом в интересах безопасности, — неуверенно произнес он, поглядывая на м-ра Трея.

— Одному из нас должен быть обеспечен доступ к вашему компьютеру, контролирующему полет.

— В таком случае, поищите себе другого пилота, — сказала я.

Он сообщил мне, сколько они готовы заплатить мне за эту поездку.

Я сообщила ему, что, учитывая особый характер их миссии и деликатность материала, на сей раз один из них может сидеть со мной в качестве второго пилота.

— Второму придется занять пассажирскую каюту.

— Векс-лер, — сказал эладельди.

— Буду счастлив, сэр, — отозвался тот.

Я сказала ему, чтобы он сбросил с койки мусор. Я сказала:

— Хотите, я подойду и пристегну вас?

— Нет, спасибо, сэр, то есть, мэм. Со мной все будет в порядке.

Трей медленно пыхтел, забираясь в кресло второго пилота. Я чувствовала его запах — резкий и волосатый.

— НА ЧЕЙ ЗАПАХ ОН БЫЛ ПОХОЖ, КАПИТАН?

— На собачий.

— ГРЯЗНЫЕ ЖИВОТНЫЕ, СОБАКИ.

— Да, Элис.

Я сказала:

— Вам что-нибудь нужно? Я хочу сказать, я раньше никогда не летала с эладельди.

Он ничего не ответил. Его длинные голубые пальцы переплелись с ремнями безопасности.

— Хорошо, — сказала я. — Так. Куда же мы летим в таком случае?

Он расстегнул карман своих бриджей и вручил мне запечатанную дискету. Затем надел головной телефон второго пилота. Я не верила своим глазам. Он не спросил даже, можно ли это сделать, просто протянул руку и надел телефон, словно у него было на это право, поправил его так, чтобы тот подходил к его ушам, словно делал это каждый день на кораблях других людей.

Он позволил мне взять старт. Ничего не сказал. Не пытался вмешиваться. Просто находился рядом и слушал.

Когда мы оказались на орбите, и ты работала с диском, я поднялась и ушла к Векслеру. Он плавал в пяти сантиметрах над койкой и все еще был пристегнут. Вид у него был немного бледный. На нем были его солнечные очки. Он был весь в поту.

— Он что, всегда такой? — спросила я.

— Простите? — сказал лейтенант. Он не знал, о чем я, по крайней мере, не знал, когда был на службе.

— С вами все в порядке? Можете оставаться там, если хотите, — сказала я в надежде, что он откажется.

— О, я лучше присоединюсь к вам, — тотчас отозвался он, — если можно.

Я помогла ему разобраться с ремнями. Он взлетел вверх с койки, и мы столкнулись грудь с грудью. Я вылетела через дверной проем, и мне пришлось схватиться за задний шлюз, чтобы остановиться. Я подумала, замечательно — новичок. Но он начинал мне нравиться.

— АГА.

— Ох, Элис, он был такой славный и беспомощный.

— Я ПОДУМАЛА, МОЖЕТ БЫТЬ, ОН НАПОМНИЛ ТЕБЕ МАЙКЛА-КОМАРА.

— Никогда об этом не думала. Нет, лейтенант Доминик Векслер был мягкой тканью, затянутой в крахмальную рубашку. Майкл был другого сорта — углеродное волокно до самых корней. Он был ужасный, Майкл. Лучше бы ты мне о нем не напоминала.

— ТЫ МОГЛА БЫ СТЕРЕТЬ ЕГО ИЗ ПАМЯТИ.

— Мы не можем этого делать, Элис. Во всяком случае, по своей воле. Чем больше стараешься, тем больше уверенности в том, что ты это вспомнишь, причем именно в тот момент, когда не хочешь.

— ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ВИД ПАМЯТИ, КАПИТАН.

— Пожалуй, Элис. Я тоже так думаю.

Лейтенант Доминик Векслер вышел из каюты очень медленно, задыхаясь и хватаясь за все, до чего мог дотянуться. Он непрерывно извинялся. Держаться прямо стоило ему очень больших усилий. Кончик его галстука плавал перед его носом. Лейтенант рывком опустил его, и опять чуть не завертелся.

— Держитесь вот за это, — сказала я ему, показывая на петли. Так было лучше. Он осторожно продвигался по проходу, прошел мимо меня с легким неуверенным смешком, стремясь добраться до следующей петли и все еще стараясь ставить одну ногу впереди другой вместо того, чтобы использовать руки и плечи.

Я хотела спросить, почему военно-воздушные силы отправили на это задание человека, не имеющего никакого опыта работы в невесомости. Вместо этого я заметила:

— Ваш коллега не очень-то разговорчив.

У Векслера сделался обеспокоенный вид:

— Он ведь уже дал вам план полета, правда?

— Да, — ответила я. — Но это все, что он мне дал.

— Мы должны соблюдать осторожность, мэм, — сказал лейтенант. Потом он промахнулся мимо очередной петли и сделал плавное сальто вверх тормашками. Я пришла к нему на помощь, обняв его сзади за талию. Он поднялся, опираясь на мою грудь и молотя ногами, как сумасшедший.

— Все еще хотите стать астронавтом? — спросила я.

— Прошу прощения, что вы сказали? — сказал он.

— Ничего, — ответила я.

В паре сотен миль за Луной у нас состоялось свидание с капеллийским системным кораблем. Эладельди, просидевший весь полет, положив руки на бедра и глядя на пульт с таким видом, словно он понимал все или совсем ни в чем не разбирался, вдруг ожил и стал что-то хрипло бормотать в микрофон, Капеллийский корабль… он был…

— Я ЗНАЮ, КАК ОНИ ВЫГЛЯДЯТ, КАПИТАН.

— Подожди, я все же попробую его описать.

Он имел форму двух длинных конусов, соединенных концами друг с другом. Он был золотым с полосами светло-красного цвета вдоль всего корпуса. Когда мы подошли ближе, стало видно, что один из конусов — на самом деле не конус. Он был короче другого и такой формы, словно его сжали в самом низу. Там и находились двигатели, огромные, их было пять. И другой конус в действительности тоже не был конусом, потому что был закруглен наподобие продолговатой слезы, и вокруг его шел выступ вроде воротника, а из воротника, как металлические деревья, торчали провода коммуникаций.

Мы обошли корабль, вращаясь по орбите вокруг его «талии». Когда мы пересекли его длинную ось, казалось, он искоса смотрит на нас сверху вниз, подняв хвост, как золотая рыбка — рыбка длиной в семьсот метров, подбирающая корм со дна пруда. А мы были вроде улитки у нее под брюхом. Затем мы подошли слишком близко, чтобы видеть корабль таким, и вдруг он оказался внизу — целое пространство блестящего золотого металла, испещренное портами, шлюзами, сенсорами и кабинами, стремительно скользящее под нами, далеко внизу.

Эладельди, м-р Трей, все еще завывал и гнусавил в микрофон на своем языке, видимо, считывая данные со всей панели и разговаривая с кем-то, кого я в свой микрофон вообще не слышала. Не знаю, как они это проделывают. Он просто взял командование на себя. Я не знала, куда мы направляемся и как будем заходить в док. Все, что я узнала, — был глухой стук, когда мы налетели на луч захвата.

Я услышала, как Векслер поперхнулся. Он сидел на стене, продев одну ногу в петлю, и пристально глядя в одну точку через лобовое стекло. Я знала, что его глаза говорили ему, что мы круто пикируем, падая прямо к большой круглой яме в золотой палубе, в красную расщелину, проходившую по всей яме.

А потом красная расщелина стала горизонтальной, превратилась в большую длинную красную галерею, и мы проскользнули в нее, на посадочную площадку. Они позволили мне сесть и заглушить двигатели.

— Теперь можете вздохнуть, м-р Векслер, — сказала я.

Лейтенант сидел на куче барахла на полу за моей спиной, подняв руку и цепляясь за петлю, как за спасительную соломинку.

— Хорошее приземление, капитан, — сказал он, как будто много раз до этого перенес плохую посадку.

Я похлопала по плечу своего второго пилота, приведя его этим жестом в изумление:

— Слышали, м-р Трей? Мы хорошо справились.

Он просто уставился на меня. Потом стал смотреть на посадочную команду, пригонявшую грузовики для груза. Все они были эладельди. Насколько я могла видеть, весь экипаж капеллийского корабля состоял из эладельди. Если Трею и было приятно видеть их радостные улыбающиеся физиономии, он этого не показывал. Он отстегнул ремни и встал.

— Время хорошее, кабитан Джут, — прорычал он. — Мы забомним вашу службу.

— А как насчет моих денег? — поинтересовалась я.

— Лейтенад Векс-лер выболнит эту фуд-кцию, — сказал он. — А теберь разгружайтесь, божалуйста. — И он покинул борт корабля.

Я начала разгрузку. По сканерам я могла наблюдать, как Трей выполняет формальности, ставит подписи и все такое.

— Хотите сойти и поприветствовать публику? — спросила я Векслера.

Тот покачал головой:

— Я не вижу никого из капеллийцев, — будничным тоном сказал он.

— Их никогда не видно, — сообщила я ему.

Шкафы, набитые деликатным материалом, сгружались на платформы плававших в воздухе грузовых транспортов. Там, внизу, они казались крошечными и совершенно незначительными. Никто о них не проронил и слова, за всю поездку.

Векслер потер бока:

— Что вы теперь собираетесь делать, капитан? Возьмете передышку?

— Да, но не здесь, — отозвалась я. — Там, наверху — станция Паскаль, до нее чуть больше часа. Это приятное местечко. Хорошая еда. Хорошие постели.

— Что ж, звучит довольно заманчиво, — неуверенно произнес он.

— А ваша миссия, она закончилась? — спросила я.

— Да, после того, как я эскортировал материалы и представителя к месту назначения, — ответил он. — Думается, мне надо засечь время прибытия. — Он проверил время. — Правильно, — сказал он.

— Если вы спешите вернуться назад на Землю, с Паскаля через каждые полчаса ходят шаттлы, — небрежно бросила я.

— Черт, я думаю, что могу урвать час-другой для отдыха, — жизнерадостно отозвался он.

Я зацепила пальцем ремни кресла второго пилота и придержала их для него. Я медленно улыбнулась ему:

— Тогда почему бы вам не сесть рядом со мной? — спросила я.

— КАКАЯ ТЫ КОВАРНАЯ, КАПИТАН.

— Это было просто любопытство. Любопытство и сознание собственной власти — этот бедняга, вытащенный из своей скорлупы, застигнутый врасплох и отданный на мою милость. На Паскале мы отправились в «Хабкэп», а потом — в номера на краю, где занимались любовью при поднятых шторах, и Млечный Путь заливал комнату своим светом. После полета у него все тело было в царапинах.

А потом он лежал, положив голову мне на грудь, и я спросила:

— Ты первый раз покинул Землю, Доминик?

— Нет, ответил он. — Нет, мэм, вовсе нет. Когда мне исполнилось четырнадцать, на день рождения папа с мамой возили меня на Луну.

— Я родилась на Луне, — сказала я.

— О, правда? — спросил он…

А потом он говорил:

— Я не могу тебе ничего сказать, Табита. Не могу, потому что НЕ ЗНАЮ.

— Но ребята на базе думают… — подсказала я.

Он вздохнул и сказал:

— Послушай. Я не знаю, поэтому не могу сказать точно. Но был слух, и только, — всего лишь слух — что это материалы по НЛО.

— НЛО? — переспросила я. — Никогда о такой не слышала.

— Это не организация, — пояснил он. — Это — что называется, феномен. Историческая аномалия.

НЛО означало «неопознанные летающие объекты». «Летающие тарелки» — так они раньше назывались.

— КАК У КСТАСКИ.

— Да, как у Кстаски, только большие и с людьми внутри.

Пятьдесят серых шкафов по четыре ящика в каждом, двести ящиков, заполненных бумагами: письма, фотографии, газетные вырезки, документы и отчеты — все, связанное с людьми, видевшими в небе звездные корабли инопланетян в основном еще ДО Малого Скачка, — таковы были слухи Доминика Векслера.

Больше люди таких вещей не видят. Или, наоборот, их видят все. А теперь у капеллийцев есть все свидетельства.

— А ЗАЧЕМ ОНИ НАНЯЛИ НАС, ЧТОБЫ МЫ ПРИВЕЗЛИ ИМ ДОКУМЕНТЫ, ЕСЛИ ОНИ БЫЛИ У ВВС США?

— Не знаю. Может, они хотели, чтобы это было сделано незаметно и нигде не фиксировалось. Доминик Векслер был единственной уступкой, на которую пошли эладельди, и выбран он был не за острый ум. Ему не сказали ни слова.

Доминик улетел с Паскаля ранним шаттлом, чтобы никто не видел, как мы улетаем вместе. Он весело болтал, как школьник.

— Ну, что, Табита, — сказал он. — М-м, спасибо. Это было здорово. Ты была — просто замечательная.

У него был такой вид, словно он сомневался: поцеловать меня или отдать честь. В конце концов, он пожал мне руку. А потом надел свои зеркальные очки и улетел на Землю, оставив меня в космосе, где бродят летающие тарелки.

25

В Саду Меркурия было не так уж людно. И тем не менее, выбраться оттуда, когда с крыши вниз посыпались на своих лоснящихся крыльях полицейские, было довольно трудно. Полицейские пролетели так близко, что Табита почувствовала затылком движение воздуха, появившееся при их полете. Она бросилась в сутолоку возбужденной толпы, пробиваясь к выходу, протолкалась сквозь нее и не оглядывалась. Она мчалась назад, к своему кораблю. Если этот корабль еще у нее остался.

В те дни почти каждый посетитель Изобилия испытывал отвращение при мысли о встрече с полицией и принимал меры к тому, чтобы ее избежать. Тот факт, что клиенты Сада Меркурия справились с этим несколько лучше, чем многие другие, означал всего лишь то, что им больше повезло. Табита и прочие постоянные клиенты, кто мог, набились в первый же лифт и поехали вниз.

В лифте все избегали смотреть друг на друга, словно в надежде, что это сделает их невидимками. Они никогда там не были и не видели никого из тех, кто был.

— Не знаю, с чего это все, — возбужденно сказал какой-то молодой человек. Он был изрядно навеселе и все еще сжимал в руках бутылку «Астарта Сюпрем». Он засмеялся: — Зато, клянусь Богом, это забавнее, чем то гнусное шоу.

Его спутник что-то пробормотал в знак согласия.

Я-то знаю, из-за чего все это, подумала Табита, зажатая спиной крупной потной женщины в шубке из котикового меха и кобальтовым карманным стилетом. Но кто бы мог подумать, что они придадут этому такое значение? Всего лишь небольшое сотрясение пыли на Грэнд-Канале; такое случается по двадцать раз на день, а тут ведь никто даже не был убит. И им всего-то требовалось забрать Элис, никакой необходимости было являться и хватать сначала меня.

Они, наверное, хотят угодить капеллийцам, подумала Табита. Если бы только этот маленький ублюдок не налетел на чертов манекен! Табита стиснула зубы и вонзила ногти в ладони. Я иду, Элис, подумала она.

Господи, только куда же нам теперь лететь?

На Землю? Бальтазар Плам умер, а кроме него там ее спрятать было некому. Пояс?

Титан, по иронии судьбы, был бы идеальным местом — туда никто не летает.

У нее даже не было достаточно денег для заправки.

Табита заметила, какая паника поднялась на сцене. Марко и его дружкам было что прятать, как и всем остальным. Табиту это нисколько не удивило. Только черта с два она взвалит на себя еще и их проблемы.

На уровне отеля все туристы толпой вывалились из лифта. Сквозь окно-картину на противоположной стороне вестибюля Табите был виден огромный зеленый купол по ту сторону пропасти, маячивший над чахлыми деревьями. Это был криосанаторий, здание Правда-Сна.

Над пропастью кружил целый эскадрон лоснящихся черных дельта-змеев.

Мужчина с бутылкой издал восклицание и бросился к окну.

Дельты остановились у дверей Правда-Сна и зависли, копошась на сквозняке, как черепахи в садке.

Там тоже что-то происходило. Изобилие сегодня вечером оправдывало свою репутацию.

Когда двери лифта уже закрывались, Табита мельком увидела полицейских-киборгов в блестящей черной броне, согнувшись, выпрыгивавших из дельт и легко карабкавшихся по спинам друг друга. Очевидно, корпорация Правда-Сна могла себе позволить все лучшее, чем располагало Изобилие.

Табита Джут поехала дальше, в доки, одна. Настроение у нее было скверное. Она была сердита и напугана. Казалось, она сердита и напугана уже долгое время. Казалось, со времени ее идиллии с Марко Метцем прошло много месяцев — крошечный отрезок исчезнувшего времени, увиденный в неправильном окуляре телескопа, заключенный в пузырь и ничего уже не значащий.

Капсула лифта снова остановилась. Двери открылись в вестибюле, где стены были отделаны красно-синими панелями. Там ждали несколько человек.

Стоявший впереди был одет в мешковатый костюм оливково-зеленого цвета, поверх которого был повязан красный мохнатый передник. Передник был перепоясан подвесками из старой бронзы, кое-как соединенными цепочкой. На лице этой фигуры была бронзовая маска, увенчанная двумя крошечными блюдечками сканеров.

Позади этого призрака стояла группа мужчин и женщин в набедренных повязках, с телами, густо вымазанными зеленой краской. В руках у них было лазерное оружие.

Компания, похоже, была ошеломлена при виде Табиты не меньше, чем Табита при их появлении. Иератический предводитель поднял руку и что-то прорычал.

— Нет уж, извините, — быстро сказала Табита и нажала кнопку «закрыто» прежде, чем они успели пробиться в лифт.

Она продолжала тяжело скользить по неизведанным районам Изобилия. На мгновение за окном появлялись темные тени и тут же исчезали в кружащихся серых туманах.

Лифт накренился и побежал дальше по огромному изгибу дороги. Мимо молнией один за другим проносились освещенные порталы.

Затем лифт остановился с таким звуком, словно шлепнулся в грязь, и двери распахнулись. Снаружи по туннелю, больше напоминавшему крутой скат, в беспорядке бежали двадцать перков. Они верещали и карабкались к лифту.

Табита уже снова захлопнула двери.

Она совсем потерялась. От монитора не было никакого толку. Какое-то время она путешествовала, приходя все в большую ярость каждый раз, когда двери открывались и закрывались перед новой случайной загадочной сценой. Однажды она увидела крылатых ящеров, перелетавших от карниза к карнизу в длинной пещере, стены которой напоминали серый коралл и были увешаны драгоценностями. На другой остановке она заглянула в заброшенный коридор, где сквозь потолок лилась пенистая, вонючая вода и падала на ковер, покрытый толстым слоем плесени. В другой раз Табита выглянула в пустое пространство, где сияли холодные звезды. Эти звезды были совершенно незнакомы Табите.

А потом оказалось, что она смотрит вверх на брюхо корабля гораздо больших размеров, чем те, на каких она когда-либо летала: «Навахо Скорпион». Его реактивные двигатели были в капитальном ремонте, его такелаж был убран, и тем не менее казалось, что, сидя на своих шасси, корабль готов к прыжку в пустоту, ведомый, возможно, просто упругостью его конструкции.

«Скорпион» стоял на открытой стоянке, покрытие которой напоминало жженую кость, опутанный тонкими коричневыми шлангами, питавшими его. До слуха Табиты доносился звук циркулирующих жидкостей, подаваемых насосами. Вокруг, похоже, никого не было.

— Мы рядом, Элис, совсем рядом, — прошептала Табита, уже некоторое время говорившая с кораблем. Она отбросила манжету и снова запустила программу поиска. Если полицейские не отогнали ее совсем или полностью не отключили, маленький Кобольд должен объявиться сейчас, и очень близко.

Экран монитора не показывал ничего, кроме путаницы теней. Но красная лампочка над экраном пульсировала. Двери лифта снова стали закрываться. Табита вскрикнула и проскочила между ними.

Она стояла где-то в глубине доков. Вокруг со всех сторон поднималась тяжелая техника, безмолвная и задумчивая или пыхтевшая так тяжело, что от инфразвуков у Табиты заныли зубы. Мощные трубопроводы рыгали и выплевывали свое газообразное бремя в огромные задыхающиеся компрессоры. Свежезаряженная плазма падала из шлюзов пластами ослепительного сияния и исчезала в неразберихе послесвечения. Силуэты разъединялись, кружились и уплывали в темноту — это роботы уходили по заданию в другие концы этажа.

Табита сделала попытку следовать за красным светом, пульсировавшим на ее мониторе, сквозь туман этой стигийской техники.

Как раз в тот момент, когда ей показалось, что она вот-вот куда-нибудь доберется, когда почти настроила крошечный экран на изображение, не искаженное местными помехами, в проход впереди нее ступила фигура. Это была черная женщина, выше Табиты на целую голову, одетая в комбинезон оливково-зеленого цвета. На ее голове был выбрит сложный решетчатый узор, выпуклости на черепе были утыканы стальными розетками. Из всех розеток торчали разноцветные провода, бежавшие к панели на дальней колонне. Это была еще одна оператор роботов.

— Я пытаюсь отыскать свой корабль, — сказала ей Табита.

Наверное, было бы лучше не спрашивать у женщины указаний, а если уж спросила, то дать какую-нибудь реальную информацию о том, куда она направляется. Но на самом деле Табита не имела ни малейшего представления о номере ее стоянки. Если разобраться, она вообще никогда не замечала, чтобы на Изобилии были номера стоянок.

Оператору роботов уже давно не приходилось видеть другого человеческого существа. Она была настолько вплетена в свою персональную сеть и так изолирована в своем уголке, что оказалась совершенно неспособна вписать в свою привычную схему это необъяснимое и внезапное вторжение. Она застонала и замахала в воздухе атрофированной конечностью. Из ее носа потекла прозрачная слизь и закапала на выжженный асфальт. В припадочном свете радиевых вспышек и мрачном свечении протоновых ванн она напоминала обитательницу Преисподней, обреченную страдать и обезуметь от особо изощренной кибернетической пытки.

Если разобраться, то так оно и было.

Как проклятая ведьма, созывающая своих сообщников, она собирала свою команду, стремительно сбегавшуюся по проходам к той точке, где стояла злосчастная перевозчица.

Табита снова бросилась бежать.

В отдалении она слышала роботов, громыхавших позади нее.

В отчаянии Табита помчалась по тонкой полосе металлической дорожки. На полпути она упала на колено, схватилась за поручень и бросилась в пустоту.

И провалилась.

Табита приземлилась с громким стуком на ремне, медленно ползущем среди куч расплавленного и искореженного металла. Встав на колено и отчаянно размахивая в воздухе руками, она пыталась сохранить равновесие и свою сумку. Ремень уносил ее в темноту. Табита вскинула голову.

Над ней на дорожке сбились в кучу крошечные красные лампочки роботов. Они удалялись во мрак.

Табита проверила свою красную лампочку. Ее медленно, но верно уносило не в том направлении.

Она рывком соскочила с ремня, зацепилась каблуком за кромку и больно подвернула ногу. Лежа на сыром бетоне, Табита задыхалась и кричала от боли.

Низкое щелканье мощных стальных челюстей и визг перемалываемого металла сообщили ей, что она спрыгнула с ремня буквально за секунды до гибели.

Сидя сгорбившись рядом с ремнем и потирая пульсировавшую от боли ногу, Табита решила еще раз проверить монитор. К ее удивлению, он сразу прояснился и выдал ей мгновенное четкое изображение «Элис Лиддел». Ее трюм все еще был открыт, и все четыре экстензора работали. Ими управляли Марко Метц и Могул Зодиак, заставляя их поднимать багаж из сваленной рядом кучи.

Багажа было довольно много.

Экстензоры загружали его в трюм.

Затем картинка запрыгала, рассеялась и исчезла.

С криком протеста Табита подскочила и чуть не упала — поврежденная лодыжка отказывалась держать ее вес.

В это мгновение мимо ее головы пронеслась, сверкнув в дымной темноте, пронеслась ярко-зеленая вспышка.

— Наверх за мной! Наверх за мной! Наверх за мной! — пропела она.

Хромая и держась за трубопроводы, Табита неверным шагом добралась до следующего угла, где на минуту остановилась, стоя на одной ноге и массируя больную лодыжку.

Попугай сидел на кабине какой-то машины чуть впереди и высоко вверху. Он издал звук, в точности повторявший шум открывающегося трюма в крыше Элис.

Табита вспомнила, как он вывел их из пещер, когда ей, наконец, удалось остановить такси.

— Давай вперед! — крикнула она, хромая и спотыкаясь по проходу. Ее башмаки стучали на ступеньках спиральной лестницы, она пробиралась наверх мимо безмолвных пустых кораблей: «Дромадер Василий-Свенсгаард», «Орел Фраймахер», «Крошка Кварклет» — видимо, в представлении какого-нибудь пузатого бюрократа от информатики это был символ достоинства. Тэл над ее головой казался зеленой мерцающей точкой среди черного железа и вымазанного сажей черепашьего панциря.

— Шрити юдженвелдт! — пронзительно крикнул он. И пропал.

Табита знала, что находится высоко над уровнем доков, она балансировала на узкой полоске стальной решетки, составлявшей часть длинной изогнутой трубы с открытыми краями. Немного левее сверху через трубу стало быстро опускаться что-то очень большое.

Табита отчаянно протянула руку в темноту за трубой и схватилась за первое, что попалось ей под руку. Предмет выскользнул, и она потеряла равновесие. Сумка соскочила с бедра Табиты, и она полетела в темноту.

Лифт прогрохотал всего в нескольких сантиметрах от ее отчаянно бьющих ног, и она провалилась через скользящую дверь в слабо освещенный ангар.

Взвизгнув, она подняла глаза.

И увидела возвышавшиеся перед ней круглые реактивные двигатели «Берген Кобольда».

Это была «Элис Лиддел».

26

Табита, шатаясь, поднялась на ноги и оперлась на стену рядом с шахтой лифта, ловя ртом воздух. Перед глазами у нее плясали искры.

— Табита! — обрадованно воскликнул Могул Зодиак, словно приветствовал ее на блестящей вечеринке.

Марко Метц бросился к ней через весь ангар с распростертыми объятиями:

— Табита, слава Богу, ты цела!

Багаж был весь погружен, экстензоры убраны. Дверцы трюма на крыше были все еще открыты. На одной из них примостился Тэл. Он приветствовал Табиту жизнерадостным свистом.

— Я рада, что вы устроились как дома, — крикнула Табита и решительно захромала к кораблю, уклонившись от объятий Марко. — Умеешь обращаться с техникой, а? — Она вспомнила, как он тщательно все обследовал, когда они находились в трюме. — С МОЕЙ техникой!

— Ну, ты знаешь, всего потихоньку набираешься.

— Я заметила. — Табита нажала кнопку на своем ручном мониторе, чтобы открыть передний шлюз левого борта.

— На самом деле это Саския, она в основном все и вычислила.

— Что?

Табита бросила взгляд на стройную призрачную фигурку в голубой пижаме, Тот Близнец, кого она приняла за Могула, оказался Саскией. Она сбрила свои усы.

Саския понурила голову в притворном смущении и с несчастным видом посмотрела на Табиту из-под изогнутых дугой бровей. Затем беспомощно развела руками, в точности повторяя Марко. На мгновение между ее руками появилась радуга звездной пыли, сверкнула и исчезла.

— Тогда вычисли это за меня, — мрачно сказала ей Табита. — У меня не получается. — Она снова и снова резко нажимала кнопки, но безрезультатно.

— Конечно, она может это сделать, Табита, — сказал Марко, подходя ближе и энергичным жестом подзывая акробатку.

Табита ударила кулаком по борту корабля. Звук эхом отозвался в ангаре.

— Это полицейские, — сказала она. — Они ее уже заблокировали.

— Они к ней и близко не подходили, — сказал Марко, — мы их хорошо надули, мы там устроили хорошенький номер с исчезновением…

Табита оперлась на корабль, пристально глядя на Марко.

— От полиции здесь никакого толку, — болтал тот. — Видишь ли, они безынициативны, это просто движущиеся управляемые блоки — слушай, Саския, давай открывай эту дверь — сплошное техническое обеспечение и ничего. Ни к черту. Мозги, — с ударением произнес он, постучав костяшками пальцев по черепу. — Ну же, Саския, ты что, еще не открыла?

Акробатка прилепилась к борту корабля над головой Табиты и водила вокруг шва лазерным микрошилом.

— Они вовсе не за мной гнались, — сказала Табита. — Они охотились за вами, ублюдки вы этакие. Что вы там натворили, в этом крионном месте? ЧТО было на той пленке, Марко?

Он ухмыльнулся и отвел глаза:

— Eine kleine Nachtmusik[7], — сказал он. — Очень сексуальная. — И бросил взгляд на Табиту, приподняв брови.

Она бросилась к нему, собираясь схватить его за горло.

Марко изящно отступил в сторону.

— Я получил их, Табита! — радостно воскликнул он. — Я получил деньги!

Он вытащил из кармана кредитную карточку и возбужденно помахал ей в воздухе.

Табита попыталась ее схватить.

Она хватала пустоту.

Громкий шум отвлек ее внимание.

Это был с грохотом возвращавшийся лифт. Он остановился со страшным стуком. Двери распахнулись.

Из них выпрыгнули Могул и Кстаска.

Они несли еще багаж. Тарелка Кстаски трудилась над лишним весом погруженного на него электронного двигателя; Могул шатался под тяжестью длинного серебристо-серого цилиндра, который он тащил на спине.

В лифте больше никого не было, но они примчались очень быстро, словно за ними кто-то гнался.

Так оно и было.

С крыши лифта, извиваясь, спускались маленькие быстрые белые фигурки в грязных комбинезонах, протискивались в двери, держали их открытыми, просто навалившись на них всем скопом.

— Чи-и-и! — пронзительно верещали они. — Чи-и-и-и!

Это прибыли перки.

На сей раз их было очень много. Они толпой помчались по ярусу, в то время как Могул совершал немыслимый прыжок к задним двигателям Элис с цилиндром, опасно болтавшимся на его спине. У многих перков в лапах были обломки труб. У некоторых — обрывки цепей. У многих было оружие.

Кстаска резко поднял вверх свою тарелку и рванулся прямо вперед, влетев в открытую крышу корабля.

Марко оторвался от Табиты и бросился на помощь Могулу, взобравшись на левое крыло и ухватившись за нижний конец цилиндра.

Внизу от корпуса рикошетом стали отскакивать снаряды.

— Господи Иисусе! — вскрикнул Марко, взобрался с крыла наверх, ухватился за сканер и вверх ногами провалился в люк.

Могул с цилиндром стремительно последовал за ним. Изнутри корабля донеслись приглушенные удары и грохот.

— Саския! — закричала Табита.

Саския с шилом, зажатым в зубах, посмотрела вниз на Табиту. Она неопределенно пожала плечами. Потом осторожно постучала по двери, словно выстукивая код. Безрезультатно.

Перки приближались, размахивая трубками. Табите стало дурно, ее затошнило. Он вспрыгнула на порог, сжимая сумку, ударила ногой по двери, крича на Саскию, спрашивая, нет ли у нее под рукой еще огненных шариков, спрятанных в ее хрупком теле.

Ответа не последовало.

Табита взглянула вверх, ища глазами Саскию, и увидела, как ее ноги исчезают вверху, на корпусе.

Внизу, под Табитой, кипели перки. Один из них ухмыльнулся ей из-за ствола ружья, длиной в его собственный рост. Это был юнец со светящимися надписями на кепке. Табита могла их разобрать. Одна гласила: «КРЕТИНЫ». Вторая — «ОБЕЗЬЯНЬЕ ДЕРЬМО 607».

Табита закрыла глаза.

Раздался мощный взрыв.

Табита открыла глаза. Обнаружила, что все еще жива. Ангар был полон дыма и пыли. В вихре обломков и шрапнели из черепашьего панциря плавали маленькие тела перков.

Кто-то пробил дыру в стене.

Теперь они пробирались сквозь нее.

Это была полиция.

Раздался назойливый шум, похожий на гул роя шершней, и появился вулкан розового света.

Табита отчаянно закричала. Он прижалась к борту Элис, словно старалась стать совсем плоской. По воздуху понеслись волны тяжелой радиации. И воздух на стоянке стал быстро нагреваться.

Перки с цепями и трубками вспрыгивали на правый борт корабля, карабкаясь по двигателям и вокруг них. Те, у которых были ружья, нырнули вниз и укрылись под шасси.

Полицейские стреляли в них. Мощный заряд попал в Элис и соскользнул вдоль корпуса, оставив широкую черную полосу и запах разогретого металла.

— ТОЛЬКО ПОСМЕЙТЕ ПОВРЕДИТЬ МОЙ КОРАБЛЬ! — завопила на них Табита, но даже она сама не услышала своих собственных слов из-за громкого и продолжительного гула.

Перки стали падать с корпуса и разбегаться, встав для надежности на все четыре лапы и вопя в панике. Вооруженные особи забились еще глубже, отражая огонь полиции и рыча на корабль, нависавший над их головой.

Корабль стало трясти.

Гул продолжался, теперь он сопровождался высоким воем.

Полицейские прекратили стрельбу. Они тоже отступили, яростно сигналя друг другу единственным глазом.

Выглянув за нос корабля, Табита поняла, что их загнали в угол. Снаружи, за пределами ангара в доках плавал эскадрон дельта-змеев. Некоторые полицейские пробирались вдоль стен в попытке добраться до них.

К гулу и вою неожиданно добавился шум, напоминающий выброс пара. Пол ангара под двигателями сиял вишнево-красным светом, как глаза у Кстаски. Вниз клубами шел дым, охватывая вооруженных перков, растекаясь по полу ангара.

«Элис Лиддел» пошевелилась.

Табита вцепилась в ручку шлюза и била в дверь. Под ее ногами на открытое пространство выскочил перк и выстрелил в нее. Силовой заряд ударил в корпус рядом с рукой девушки, опалив фольгу на ее рукаве.

Табита пронзительно вскрикнула от ярости.

— ЭТО МОЙ КОРАБЛЬ, ВЫ, УБЛЮДКИ!

Рев достиг высокой частоты. Сквозь дым рядом с Табитой ударил еще один заряд, обдав ей жаром щеку.

Корабль с грохотом трясло. Все еще подсоединенная к подводящим трубопроводам, «Элис Лиддел» поднялась в горячий воздух, а ее капитан цеплялась за корпус.

Табита держалась, скрючившись на ступеньках, и пыталась докричаться до кабины пилота. Кто-то, кажется, Могул, бил по лобовому стеклу и отчаянно жестикулировал ей через стекло.

Что-то ударило ее в спину.

Табита вскрикнула, одна нога ее соскочила с порога. Она оглянулась назад.

Из люка к ней тянулась длинная членистая рука грузового экстензора. Его огромная клешня тяжело шарила по воздуху над ее головой.

Табита отпустила одну руку и лихорадочно попыталась дотянуться до клешни.

Экстензор был слишком высоко.

Табита снова крепко прижалась к борту, крича от ярости.

Розовый заряд выбил искры из клешни над головой Табиты. Клешня содрогнулась, нырнула по направлению к девушке и наугад вцепилась в ее плечо.

Табита выбросила руку вверх и в сторону, перекинув ее через нижнюю перекладину клешни экстензора. Та согнулась, как живая. В руку экстензора ударил выстрел, и Табита почувствовала вибрацию исполнительных приводов, протестующе взвизгнувших.

Экстензор дернулся и стал поднимать ее.

Табита почувствовала, как ее ноги оторвались от ступеньки. Схватившись за клешню обеими руками, она подтянула одну ногу и перекинула ее через перекладину.

Экстензор поднялся и быстро понес ее наверх — наверх, к трюму.

Корабль по-прежнему с грохотом трясло. Все еще подсоединенная к подводящим трубопроводам, «Элис Лиддел» поднялась в горячий воздух.

Въехав внутрь, Табита увидела, как Тэл бешено клюет панель управления в трюме. Сам трюм был набит хозяйством «Контрабанды», аккуратно уложенным в сеть.

В дверях, ведущих в кабину пилота, стоял Могул Зодиак и улыбался Табите. У него были усы Саскии, и он сжимал Саскию в объятиях. Над их головами Табита мельком увидела Кстаску, устроившегося в кресле пилота, с хвостом, подключенным к пульту.

Марко стоял в проходе, широко раскинув руки, готовый встретить Табиту.

— Подводы! — крикнула Табита, показывая рукой.

Марко взглянул, нахмурился, согнул колени и прыгнул за ее спину.

— Марко, нет! — закричала Табита, но он уже исчез.

Табита в последний раз мельком увидела его распростертым на корпусе, он огибал шатающийся корабль в попытке добраться до державших его шлангов. Полицейские снова открыли стрельбу. Рядом с ногами Марко били заряды.

А потом Табита стала опускаться на пол трюма и уже больше не могла видеть Марко.

Тэл оставил в покое панель управления и подлетел к Табите, отчаянно хлопая крыльями в воздухе и радостно распевая, но в реве двигателей его было не слышно.

Табита соскользнула с клешни и неловко приземлилась на дрожащую палубу.

— Закрой его! — крикнула она Тэлу и помчалась по ступенькам в кабину пилота.

Едва взглянув на Кстаску, она бросилась в кресло второго пилота и пробежала глазами экраны. Она увидела, как Марко цепляется за шасси и тянется к последнему трубопроводу, чтобы отцепить его.

Через минуту Тэл захлопнул крышу. Трюм был крепко закрыт.

С ужасающим шумом и скрежетом Элис задела конец крыши ангара. Она ударилась о рельс грузоподъемника, смяла и оторвала его.

— ВПЕРЕД, ЭЛИС!

Корабль прорвался сквозь блокаду дельта-змеев, разбросав их, как листья.

Носовые экраны поблекли, ослепленные светом прожекторов. Элис была в открытом пространстве, в пещере доков. Внизу бешено носились грузовики и роботы, направо и налево рассыпались люди и машины. Входное отверстие пещеры было в нескольких километрах впереди, там неясно темнела ночь. Если внимательно приглядеться, можно было различить звезды, пробивавшие своим светом шкуру атмосферы Изобилия.

За кормой, преследуя их, перестраивались черные дельты полицейских, между ними засверкали голубые столбцы молний — какое-то новое оружие.

Табита переехала скопление полицейских и распахнула передний шлюз правого борта.

Внутрь, кувыркаясь, влетел Марко Метц, а мимо него прямо на головы полицейских дождем посыпались обломки металла. Из носа у Марко шла кровь, его роскошный пиджак весь дымился.

— Лети! — закричала Табита.

Кстаска медленно кивнул своей необыкновенной головой, и они полетели.