Великая Война

Его сабля обрушилась на меня сверху, принимать удар пришлось на жёсткий блок, но меч Кристины выдержал, даже зазубрины не осталось. Затем последовала моя колющая контратака вторым мечом, после чего на броне Гинденбурга появилась серьёзная трещина. Достать его вполне можно, но придётся попотеть.

– Забыл про мою вторую саблю, – улыбнулся Гиндебург, после чего наши взгляды столкнулись.

В ту же секунду его рука замерла, а лицо моё озарил оскал. Кристина очень сильна, это факт, однако и без неё меня не стоит недооценивать. Неожиданный ментальный штопор стал навязчивым приказом, что послужило причиной небольшого ступора.

Начался новый поединок воли, но в этот раз в него никто не вмешивался. И эхом этого сражения стали расколы в мироздании. Физический и ментальный миры становились едиными, эмоции и чувства начали принимать смертную форму, ужасая любого случайного зрителя неестественностью форм и обличий.

Как вдруг наша связь резко прервалась. Гинденбург использовал неизвестное заклинание, скорее всего именно то самое нулевое поле. Это повергло меня в шок, потому что раньше я никогда не встречал врагов способных полностью закрыться от ментальных атак.

– Дешёвый трюк, – спокойно произнёс Гинденбург и ударом ноги отправил меня в полёт.

Сразу же после этого он превратился в молнию, а затем ещё в полёте завис надо мной занося сразу две сабли. Разрушительное заклинание родилось ещё в небесах, в грозовых тучах, после чего стремительной дугой рассекло небо, раздвоилось на две линии, которые соприкоснулись мечами. Затем атака направилась ко мне.

Взрыв, искры, начало меняться само магнитное поле, поднимая в воздух весь металл. Однако затем кровь потекла волнами, начав заполнять арену. Только вот…

– Саш, я не знаю, что ещё мне сделать, – честно призналась Кристина. – Он сжигает своими молниями мой плющ. Раньше никто не мог противостоять мне на моей территории. Это впервые.

– Всё когда-то в первый раз, – спокойно ответил я, хотя в душе тоже был шокирован психической глухотой своего врага.

Как вдруг над куполом Кровавой Арены начали греметь взрывы. Огненные вспышки окутали плющ и стреляли явно нерусские. За Гинденбургом прибыл эвакуационный дирижабль, скрывающийся в грозовых облаках.

– Нельзя дать ему сбежать! – крикнул я и тут же рванул к врагу, однако Гинденбург ещё не собирался отступать.

Уйдя от моей атаки, он резко воплотился рядом с Кристиной и пронзил той грудь. Клинок утонул в плоти, однако что-то было не так.

– Неплохо, – произнесла Кристина и пожала плечами. – Но сердца у меня нет.

И в следующее мгновение она растеклась в алый поток, который начал обволакивать клинок и руку Гинденбурга. Багровые реки начали кристаллизоваться, что должно было обездвижить врага. Однако затем активировалось нулевое поле, разрушив магическую связь. Сразу же после этого кровь вновь стала жидкой, а через секунду молнии уже испарили кровь.

– Зато сердце есть у него! – рявкнул Гинденбург и снова неожиданно переключился на новую цель, на меня.

Сначала он метнул первую саблю, которую я едва успел отбить, сразу же после этого полетела вторая, заставляя подключать второй меч. Сам же Гинденбург продолжил натиск и резко сблизился со мной, после чего его рука покрылась молниями. Покрытые бронёй и опасной стихией пальцы вонзились в грудь, разбили рёбра и сжались прямо на моём сердце.

В последний момент мои мечи изменили форму, стали короче, один я успел вонзить в бедро своему врагу, а второй с печальным лязгом в момент удара соскользнул со шлема. Но этого ни на что не повлияло.

А в следующую секунду Гинденбург вырвал моё сердце. Попутно получило критическое повреждение и ментальное тело, нарушились потоки энергии и разум покинул тело. Моё сердце ещё некоторое время пульсировало, но через мгновение пальцы Гинденбурга сжались. От такой раны я фактически в каком-то смысле умер. Шок и колоссальный стресс объединились в бурю внутри разума.

Тем временем с дирижабля по тросам спустился десант, который подключился к бою. Элитные силы начали окружать и теснить Кристину, используя при этом исключительно магию. Неизвестное оружие в их руках разрушало магические барьеры и воздействовало напрямую на ментальный контур. Арена же начала гореть из-за обстрелов.

Но засверкали в небе огни. Выжившие лётчики направляли свои бипланы прямо в грозовые тучи, дабы найти там эвакуационный дирижабль и подбить его. Однако сама природа была на стороне врага. Одним за другим бипланы взрывались из-за бьющих во все стороны молний.

– Время на исходе, – произнёс один из немцев.

– Нужно добить Ренненкампфа и уходим, – кивнул Гинденбург и направился к своей цели, как вдруг из его носа хлынула потоком кровь.

Один из моих мечей успел вкусить крови, ослабил его магическую защиту, после чего полностью освобожденный от тела я использовал технику последнего шанса. Все испытываемые в момент смерти эмоции шквалом набросились на сознание Гинденбурга, начав сводить его с ума. Меня уже не волновала собственная безопасность, главное забрать на тот свет врага с собой.

– Пауль, с вами всё хорошо? – тут же к Гинденбургу подбежал солдат. – Чёрт, он теряет сознание. Трос, давайте трос. Уходим прямо сейчас.

В этот же момент начали раздаваться боевые кличи. Клетка молний, окружавшая арену, неожиданно ослабла. Отряды поддержки тут же попытались рвануть вперёд, дабы вынести тела, однако последние силы Гинденбург отдал, дабы атаковать спасателей.

Но на большее его уже не хватало, русская армия же начала прорываться. Многие падали замертво от одного магического эха, но всех немцы не убьют. К тому же последние корабли отступили и те силы, что теснили врага севернее, также переключились на новую цель.

Конечно, ещё оставались очаги сопротивления, но это никак не поможет Гинденбургу. Через считанные секунды его отрежут.

– Убейте Ренненкампфа! – на последних силах рявкнул главнокомандующий немцев, после чего и вовсе отрубился.

Но тела Ренненкампфа на поле боя уже не было. Медленно плющ утаскивал умирающего командира первой армии, после чего начал разрывать плоть и забирать всю кровь. Тоже происходило и с моим телом, внутри которого плющ начал заменять повреждённые внутренние органы.

Однако не так страшно отсутствие сердца, являющиеся просто насосом, сколько опасны раны ментальные раны. Мой ментальный контур не мог нормально функционировать и из-за этого начало распадаться физическое тело.

В какой-то момент ощущение реальности и привязанности ко мне вернулось. Будто во сне, я сидел среди тьмы, пока моё тело исцелялось в коконе. Затем взглядом нашёл Кристину, сидящую рядом, поджав коленки и положив на них голову.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Ты чуть не умер из-за меня.

– Из-за тебя? – я задал ещё один вопрос и не сдержал усмешки. – А мне показалось это Гинденбург вырвал у меня сердце, а ты вроде наоборот меня спасла.

– В прошлом мире мне не было равных. Ни одно оружие не могло выдержать даже одного удара мной. Самые лучшие артефакты разлетались в дребезги, а тут… тут всё иначе. Не могу держать планку.

– Ничего страшного, после перехода отойдёшь и всё наладится.

– Не наладится, Саш. Я взяла свой максимум, кроме того огромное количество крови было отдано добровольно, что тоже очень важно. Но всё это не помогло. Я просто слаба, а местные маги оказывают какую-то нереальную конкуренцию. Этот сраный Гинденбург, попади он к нам домой, стал бы править миром. Мне даже подумать какой силой обладают условные императоры или главнокомандующий всеми армиями фронта.

– И всё же мы не проиграли.

– Но и не выиграли.

– Тоже верно, – вздохнул я, после чего попытался достать портсигар, но забыл что нахожусь не в физическом мире. – Зараза… Ладно, хочешь хорошую новость?

– Давай.

– Мне кажется я всё же свёл с ума Гинденбурга. Перенаправил весь шок своей смерти на него. Ближайшие деньки у него будут очень весёлые, а учитывая войну и прочий стресс… Из строя он точно выведен на приличный срок.

– А толку? Он всё равно оправится, он же сильный. Кроме того, во второй раз такой трюк с ним уже не сработает. Других козырей у тебя нет.

– Занудой должен быть я. Хотя ты права, нам нужно что-то делать. Может попросить Самсонова отправить меня пораньше в академию? Там наверняка много чего полезного расскажут, может получиться на основе новых знаний совершить прыжок в силе? Мы же спасли Ренненкампфа…

– М-м-м, тут такое дело… не спасли.

– Как это?

– Ну, я его поглотила.

– Зачем?!

– Чтобы тебя исцелить… – неуверенно произнесла Кристина, после чего снова спрятала взгляд: она точно чего-то не договаривала.

– Тебе крови не хватало? Да и сердце это просто насос, что там исцелять!

– Ну, ментальный контур, все дела…

– Крови тебе и на это должно было хватить с лихвой. Зачем Ренненкампфа сожрала?!

– Он бы всё равно умер.

– И умер бы в госпитале! А так получается, что мы его убили!

– Ну… ещё же силы лишние бы нам не помешали. Для сражения с Гинденбургом.

– Я конечно был очень занят ментальным противостоянием, но вроде бы ты сожрала Ренненкампфа уже после того как Гинденбург ушёл. Ты мне правду скажешь?!

– Ну, понимаешь, тут такое дело… как бы так сказать…

– Прямо говори.

– Я же всю свою жизнь в форме оружия существуют. Ну и вот.

– Что «вот»?

– Сделала себе подходящую оболочку на основе ментального тела Ренненкампфа. Он сильный, ресурса мне хватило. Теперь я буду настоящим живым человеком с нормальной жизнью.

Глава 23

Кёнигсберг был захвачен, хотя от него и мало что осталось. Немцы потеряли значительную часть балтийского флота, однако корабли у них ещё оставались. «Екатерина» была вынуждена совершить стратегически важную посадку, однако в это никто не верит и Рузский уже отстранил от командования генералов, входящих в ставку Ренненкампфа.

Самого Ренненкампфа сделали героем, почти одолевшим аж самого Гинденбурга. Он не проиграл, а пал гордо держа победу в руках. Прямо сейчас солдат награждали, вручали медали и попутно ещё подвозились подкрепления. Потери с обеих сторон уже измеряются сотнями тысяч и к концу года скорее всего перевалят за миллион точно.

А я сидел в тюрьме. Для меня вырыли личную землянку, позаботились об условиях, даже приятно кормили, но это всё равно была тюрьма. Снаружи постоянно дежурили одарённые из числа подразделений дворян, также за мной следили и элитные отряды Самсонов, а может и Рузского или самого императора. Тут точно сказать нельзя, ведь передо мной никто не отчитывался.

– Пирожного мне! И мороженного! – а вот Кристине было явно весело.

Из оболочки Ренненкампфа, не из плоти, а из ментального контура, она соткала себе новое тело. Плюс ещё кровь десятков тысяч солдат и вот, она уже сидит в моём кителе, жрёт мой бисквит, просит ещё пирожное, да трофейное пиво хлещет. Только прикоснулась к нормальной человеческой жизни и сразу же скатилась в гедонизм.

– Не суди меня и не судимым будешь! – философски заметила Кристина, а вернее просто нашла удобную отмазку, после чего жалобного посмотрела на меня. – Ну, дай пирожное. Ты же всё равно его не хочешь.

Это была манипуляция чистой воды. Она ещё и глазки состроила, прямо как котёнок. Но стоит только на секунду обмануться и она тебя поимеет. Да и не только она, женщины в принципе очень умны и хитры, в отличие от прямолинейных мужчин. А если мужчина ещё и без характера, то стоит только надеть одежду с вырезом побольше, томно вздохнуть, сделать комплимент и всё, тот уже не только пирожное, но и мороженное, и квартиру отдаст. Условно.

– Приятного аппетита, – произнёс я, после чего взял пирожное и начал есть его сам, пусть и не хотел.

– Нет! – с криком Кристина тут же вскочила.

И рванула в мою сторону, после чего совершила прыжок, пытаясь схватить моё пирожное. Со стула она меня сбила, повалила, но желаемого не получила.

– Ты монстр, Саш, – раздосадовано произнесла Кристина, переваливаясь с меня на пол. – Разве я о многом просила?

– Ты не просила, а требовала.

– Унизительно молила…

– Эмоционально шантажировала.

– Чтобы просто вкусно покушать. Тебе-то хорошо, ты всю жизнь был человеком, а я только стала прикасаться к нормально жизни…

– Учись вежливости.

– Мне надо было сказать «пожалуйста» и ты бы мне дал?

– Скорее всего да. Пирожное я не хотел, но ты борзеешь не по дням, а по часам. Нужно было приспустить тебя на землю.

– А при чём тут пирожное?

– Что?

– Что?

Я нахмурился, после чего поднял стул и сел обратно. Поведение Кристины меня напрягало, а она продолжала пилить меня взглядом. При чём взгляд был жутковатый. В плане, она много кого убила, как, собственно, и я. Добавляем это к тому, что Кристина ещё не успела развить эмпатию, научиться шифровать и расшифровывать эмоции в мимике, движениях, голосе и прочем. И получаем довольно жуткий взгляд, прямо как у хищника на охоте. Такое ощущение, что она собирается меня сожрать.

Но да ладно, смерть всю жизнь преследовала меня, преследует и будет преследовать, так что подобные мелочи меня уже не особо волновали. В отличии от моей текущей судьбы. Ренненкампфа мы всё же убили, при чём это всё видел отряд поддержки. Какое наказание предусмотрена за убийство главнокомандующего армией? Вопрос риторический.

Впрочем, моя судьба ещё не была решена. Самсонов и другие генералы прямо сейчас что-то активно доказывали Рузскому, главнокомандующему армиями всего фронта. Почти уверен, что меня не казнят на месте, скорее всего они захотят ещё мной воспользоваться, а там уже видно будет. Однако с убийством Ренненкампфа нужно будет что-то делать.

Хотя опять же, с учётом слухов, а они рассказывают про героическое сражение Ренненкампфа и Гинденбурга, с последующей смертью первого, можно считать, что всё идёт по хорошему сценарию.

– Секс, Саш, – внезапно произнесла Кристина, которая всё это время не сводила с меня взгляда, сидя на своей койке.

– Чего?! – я аж вскочил от неожиданности, потому что был слишком поглощён размышлениями о собственных перспективах. – Какой секс?

– Я бы попробовала весь. Раздевайся. По-жа-луйс-та.

– Бляха. Ты меня так доконаешь, серьёзно. Одна идея шизоиднее другой. Пирожные, морожные, секс, а завтра оргии, да? У нас есть дела поважнее.

– Ты хоть представляешь сколько лет я была девственницей?

– Подождёшь ещё. Я думы думаю.

– Тебе не нравится моё тело? Грудь поменьше сделать? Или, наоборот, побольше? Я вроде изначально создавала себе образ исходя из твоих личных предпочтений. Взяла самое лучшее от всех твоих немногочисленных девушек.

– Немногочисленные?

– Не надо вопросов, – Кристина снова начала ползти ко мне, вот она уже начала забираться на меня. – Просто раздевайся уже.

– Угомонись, шельма, – я отодвинул её лицо ладонью.

– А-а-а, так ты не из тех мужчин, которые любят, когда их заставляют.

– О, а как ты узнала?

Я усмехнулся и достал портсигар, а вот Кристина обидчиво прищурилась и села теперь за стол напротив меня. Затем расстегнула пуговицы шинели и как бы случайной так сдвинула руки придав груди ещё большего объёма, затем томно вздохнула, после чего подалась вперёд.

– Кристина, если ты ещё не поняла, то у меня сейчас совсем не то настроение.

– Я просто тренируюсь. Набираюсь опыта. Учусь считывать эмоции с мимики. А то знаешь, обычно я полагалась на магию, а тут с получением тела… столько новых чувств, просто с ума сойти можно. Нужно привыкнуть, а затем ещё научиться вызвать эти чувства и эмоции с помощью простых смертных фокусов, без магии. А ещё… я очень хочу попробовать всё.

– Всё?

– Да, всё. Хотела бы поплавать на море или хотя бы в речке. Попробовать как можно больше блюд. Секс, разумеется, тоже. Почувствовать себя живой по-настоящему. Понять, что значит быть живой.

– А что значит быть живой?

– Значит чувствовать? И чем ярче чувства, тем ты живее.

– И много чувств испытываешь после того как ешь пирожные? Или после секса на один раз?

– Нет, не много. Это скорее эмоции, яркие в моменте, – грустно заметила Кристина, после чего легла на стол, уставившись взглядом в стену. – Но кроме них у меня больше ничего на данный момент вроде и нет. Разве что привязанность к тебе, мы же вместе уже долго, я тебя даже лучше, чем себя знаю.

– Почти признание в любви.

– Ага, платонической, как к боевому брату.

– Ты мне только что секс предлагала.

– И что? Ты красивый, я вообще богиня. Почему бы нам не получить удовольствие? Все же в плюсе будут.

– Потому что ты получишь эмоции в моменте, а потом расстроишься из-за отсутствия чувств. Или ещё не дай бог эти чувства останутся односторонними…

– Боже, Саш, не грузи, а? И чего ты это из себя недотрогу корчить стал? А-а-а… я всё поняла, точно, ты же там вот это вот…

– Что?

– Всё.

Я молча покачал головой, закатил глаза и достал новую самокрутку из портсигара. После того как Кристина получила тело, наша ментальная связь ослабела и теперь понимать её стало ещё сложнее. Что она там поняла? Наверное, как обычно, ничего.

Вскоре снаружи раздались шаги, после чего дверь в землянку открылась и внутрь зашли неизвестные люди в масках.

– Самсонов желает вас видеть, – произнёс солдат элитного подразделения, после чего кивнул и один из сопровождающих вышел вперёд и положил на койку одежду. – Одевайтесь и выходите.

– У меня своя есть, – тут же произнесла Кристина, после чего использовала магию и прямо из крови соткала себе одежду.

– Хорошо, – сухо бросил солдат, после чего развернулся и направился на выход. – За мной.

Я же сильно удивился, но вида не подал, как и вопросов задавать не стал. И всё же… зачем было брать мой китель, если она сразу могла создать себе одежду? Да уж, мир полон загадок и тайн.

Далее нас привели уже к Самсонову, который находился в своём штабе. Он сидел за столом, изучал документы, обдумывал слова Рузского после собрания, попутно покуривая трубку.

– Ну и встрял же ты, Саш, – покачал головой Самсонов, переводя взгляд с документов на меня, а затем на Кристину. – Это кто?

– Подруга моя.

– Выглядит адекватной. Надеюсь, проблем от неё не будет.

Самсонов ничего не спрашивал, а продолжал думать. Все необходимые сведения ему уже донесли. Именно его отряд и работал в Кёнигсберге, оказывая поддержку Ренненкампфу. И, разумеется, он знает, что Кристина убила или добила главнокомандующего первой армией.

Однако Самсонов не желал никого отдавать под трибунал. Ему нужна победа. Да, смерть Ренненкампфа печальна, однако он всё равно находился при смерти. О моих же способностях уже плюс-минус было известно, поэтому такой поступок сочли рациональным.

– Лично мне плевать на смерть Ренненкампфа. С ним я общий язык найти так и не смог, более того, я считаю, что он во многом нам мешал. Новый командующий наведёт порядок в ставке первой армии. Но есть одна проблема… Я хоть и нацелен на результат, однако некоторые мои коллеги… они возмущены убийством Ренненкампфа. Для них это дело принципа.

– И что нас ждёт?

– Решать буду не я. Однако сделаю всё, чтобы ты успел принести державе максимум пользы. Поэтому ты отправишься на юго-западный фронт.

– На юго-западный, к австрийцам? А здесь…

– Пока Гинденбург был отвлечён на Кёнигсберг мы разгромили немцев и вышли к Висле. Окапываемся и ждём подкреплений.

– А Данциг?

– У нас слишком большие потери. Успех развить не получится. Командование решило готовиться к обороне на этом участке. Немцы же как раз собрали силы для контрнаступления. Хотят отбить Варшаву. Поэтому часть сил перебрасывается южнее. Ты тоже отправишься туда, заодно исчезнешь из поля взгляда Рузского и других генералов, рьяно желающих тебя расстрелять. А там… там уже видно будет.

– Понял. Разрешите задать вопрос?

– Разрешаю.

– А мы хоть выигрываем?

– Да, выигрываем, – не моргнув и глазом ответил Самсонов, хотя он так бы ответил в любом случае, даже если бы немец был уже под Петроградом. – Всё Саш, можешь идти. А к твоей подруге у меня ещё есть пару вопросов.

Сначала я хотел было начать спорить, но потом подумал и понял, что это не лучшая идея. Пришлось с тяжёлым сердцем оставить эту дурную один на один с опытным и матёрым генералом. Их беседа длилась долгих двадцать минут, на протяжении которых я ждал снаружи и даже подслушать не мог из-за защитных чар.

И вот, казалось, прошла целая вечность, после чего улыбающаяся Кристина вышла наружу.

– Чё хмурый такой? – первым делом поинтересовалась она, подставляя лицо яркому солнцу.

– Что ты ему рассказала?

– Да так… ничего особенного.

– Кристина, что ты ему рассказала? – я уже готовился к худшему.

Сама же Кристина некоторое время молчала, просто стояла с закрытыми глазами, с приподнятой головой, чтобы побольше солнечных лучиков на лицо попадали. Уже осень, но погодка сегодня оказалась очень хорошей, тёплой, приятной. Сама же она думала о чём-то очень важном для неё, может быть о пирожном, может о чём-то более грандиозном. В новом теле она находилась недолго, однако постепенно втягивалась и с каждым разом хотела всё большего.

– Что ты ему сказала? – снова повторил я.

– А разве это важно? – вопросом на вопрос ответила Кристина и отправилась к дороге, где пехота уже готовилась к передислокации.

– Кристина, мать твою…

Но она начала меня просто игнорировать, потому что ей нравилось выводить меня на эмоции. Специально же не говорит, чтобы я кукухой тронулся. Тем временем мы подошли к колонне, где наш уже встречали старые знакомые.

– О, Саша, неубиенный ты наш! – мне навстречу тут же направился потрёпанный войной Миша.

У него уже отсутствовал глаз, из-за чего ему приходилось носить повязку. Левой ноги тоже не было, но хоть жизнь осталась, а к протезу он уже привык. Ещё не хватало пальцев на левой руке, да и в целом шрамов на теле прибавилось. И ухо оторвало осколками при сражении в Алленштайне.

Но он улыбался и радовался, гордо выпячивая грудь, а на гимнастёрке его красовалась медаль за храбрость. Обычный кусок металла, при чём не лучшей чеканки, на лицевой стороне в профиль изображён Государь, а с обратной надпись «За храбрость», чуть ниже номер, ещё ниже степень, четвёртая.

– И мне ещё Оболенский сказал, что Георгиевские Кресты ещё получу, но там с документами возникли некоторые трудности. Всё же пока что нет особо времени наградами заниматься, но… – Миша потрепал усы. – Государь моё рвение заметил. И жалование увеличат, и подвиги все уже записаны. Капитан наш подтвердит!

– Да, Миша, подтверждаю, – тут же согласился Смоленко, который проверял свой экзоскелет. – Если бы все солдаты были такими как ты, то Берлин бы уже взяли.

– Да, Миша, ты прямо машина, – согласился и Ваня, на груди которого также находилась медаль за храбрость. – Всю коллекцию наград соберёшь, будешь ходить и звенеть.

– Если Бог даст. А кого ты это, Саш, с собой привёл?

– Кристина, очень приятно, – радостно объявила собственно Кристина, после чего вышла вперёд и протянула руку. – Кровавая богиня.

– Кровавая богиня? – слегка смутился Миша, пожимая руку. – В нашу роту ещё одного одарённого отправили? А вы случаем не дворянка?

– Не, безродная.

– И униформа у вас странная. Неужто гимнастёрки кончились?

– Мне так удобнее.

– О, как.

– Хорошо лясы точить, грузимся, – буркнул Смоленко, после чего солдаты начали запрыгивать в грузовики.

Уже внутри общение продолжилось. Кристина поболтать очень любила, поэтому пользовалась возможностью на полную. К тому же и внимания ей уделялось прилично, что неудивительно. Статная, красивая, молодая, глаза сверкают, грудь выделяется корсетом, у рубашки вот-вот пуговицы оторвутся, а пахнет от неё… не знаю чем, но приятно и без магии здесь явно не обошлось. Правда чувствует холодок смерти, но мужики этого нюанса не чувствуют.

– Ну… вот и познакомились. Чувствую, и немцев, и австрийцев, и всех врагов мы знатно покрошим.

– Это точно! Убивать я люблю, – радостно объявила Кристина, после чего засмеялась и вот тут уже некоторых солдат слегка передёрнуло, но это быстро прошло.

– Эй, Саш… – ко мне вдруг обратился сидящий рядом Ваня, после чего протянул мне бумажку.

– Что это?

– Адрес. У Серёги матушка и младший брат одни остались. Бог, если Мишу послушать, всё видит, но мы сошлись на мнении, что он может быть занят и лучше лично убедится, что у них будет всё хорошо. Кто-нибудь из нас же выживет… наверное.

Я молча взял бумажку, после чего положил её в портсигар, чтобы точно не потерялась.

– Саш, а твои медали где?! – вдруг опомнился Миша, после того как глянул на мою пустую гимнастёрку. – Или тебе позже передадут? Ты же пропустил награждение.

– Наверное позже, – пожал я плечами. – Хотя мне без разницы.

– Да, ты у нас Саша, прагматик. А я вот… врать не буду, мне лестно получать награды. Наверное, это малодушие, – серьёзно нахмурился Миша.

– Ой, если ты Миша малодушный, то мы тут все вообще походу те ещё отбросы на твоём фоне! – в чувствах воскликнул Ваня. – Да и вообще, есть более важные вопросы. Кристина, у тебя муж или любимый есть?

Глава 24

– Вдыхай и выдыхай, насыщай лёгкие кислородом и магией, а затем смотри какой путь проходит энергия по твоему телу. Ментальный контур напоминает город, в нём есть транспортные пункты, дороги, склады и производственные центры…

Я сидел в позе лотоса, полностью расслабленный, с закрытыми глазами. Своим примером показывал как нужно производить изучение собственного ментального тела, искал раны и проблемы, после чего по мере возможностей их исцелял и решал. Кристина сидела напротив и повторяла всё то же самое, она оказалась довольно смышлёной ученицей и поэтому…

– Ладно, пора признаться. Я нихрена не понимаю и у меня ничего не получается, – вдруг выдала Кристина.

– Что?! Почему ты раньше не сказала?!

– Я спала.

– Как это спала… я думал ты просто очень хорошо сконцентрировалась на медитации…

– Жизнь полна разочарований. Пойду пожру.

– А ну сядь обратно. Что конкретно тебе непонятно?

– Ну… в принципе всё.

– Как это всё?! Ты же со мной столько времени провела, у тебя был доступ к моему ментальному телу, ты лично наблюдала как оно меняется на протяжении…

– Мне было насрать. Честно. Твоё же ментальное тело. Нет, ну плюс-минус я конечно наблюдала, но как бы… это давно было. И эти знания не помогают мне повторить твой путь.

– Что ты говоришь?! Я же тебе по приезду целую лекцию читал, что не нужно повторять мой путь! У каждого одарённого ментальное тело уникально! Суть занятий как раз в том, чтобы найти свой!

– Да? Я что-то прослушала получается.

– Боже у меня сейчас сердце остановится… за что мне это.

– Пойдём тогда вместе пожрём? Заедим стресс.

Я вздохнул, после чего задумался. Моё исцеление ментального тела шло очень тяжело, тренировки тоже не давали особого результата. Теперь ещё выяснилось, что Кристина вообще просто в пустую потратила время. Нет, времени конечно прошло немного, неделя, однако это всё равно угнетало.

Кроме того Оболенский, ставший уже полноценным генералом, даже выдал нам специальное оборудование. Затем приставил к нам пару умельцев, однако как оказалось пропасть в знаниях в краткий срок заполнить просто не удалось. Слишком сложные местные технологии, нужно образование, хотя бы какое-то. В результате оборудование не пригодилось, а по аналогии со старым миром делать не получалось.

К слову, на австрийских фронт перебрасывались силы уже всей второй армией. Рузский оставался удерживать Вислу, где бои окончательно перешли в позиционные. Изредка кто-то пытался наступать, но по большей части на северо-западном западном всё было без перемен.

Германское командование потерпело всё же поражение, пусть и спорное. Да, Ренненкампф как бы умер, это печально. Однако действия Рузского позволили разгромить армию, оттеснить их за Вислу, пока Гинденбург сражался в Кёнигсберге. Да, потери Российской Империи оказались на порядок выше, но и тут нужно учитывать одну важную деталь. Планы Германской Империи оказались разрушены неожиданной атакой.

Впрочем, немцы от плана блицкрига отказываться не собирались. Они уже начали перекидывать часть сил на юг, к австрийцам, которые также успели потерпеть поражение. Была серьёзная угроза ещё более сильного прорыва, поэтому Гинденбург даже отдал приказ на формирование новой армии, которая уже выдвигалась с другими силами на помощь австрийцам.

Они явно будут пытаться отбить утраченные территории. И если они смогут перейти через Вислу, которая протекает, в том числе и через Варшаву, то под угрозу встанет весь восточный фронт. Держать немца нужно было здесь и любой ценой.

Только в этот раз «Екатерина» уже не прилетит на помощь, как и в составе русской армии стало на порядок меньше сильных одарённых. Ренненкампф умер сам, так ещё и с собой забрал старых и опытных генералов. И ради чего? Ради славного захвата Кёнигсберга. В учебники истории он уже точно вошёл.

– Ладно, пошли пожрём, – вдруг произнёс я, понимая, что толку от наших тренировок практически нет.

– Правда? – Кристина искренне удивилась.

– Да.

– А я думала ты скажешь что-то вроде: «делу время – жратве час».

– Так не говорят.

– Но суть понятна же.

– Всё, идём в траншею к нашим.

– Э-э-э… ту так такое дело, Саш…

– Что?

– Меня попросил зайти вечером Оболенский.

– Зайти?

– На ужин пригласил. Что-то обсудить хочет.

– Ох бляха… – снова вздохнул я, после чего пришлось опять доставать портсигар. – И зачем он хочет тебя видеть?

– Не знаю, может я ему понравилась? Я же такая красивая и умная. А ты уже начал ревновать?

– Лишнего чего не ляпни там.

– Я почти уверена, что нам там будет не до разговоров.

– Ага, – я усмехнулся, сдерживаясь чтобы не заржать. – Да-да, Оболенский же явно юноша с недотрахом, а не генерал желающий победить. Он точно тебя потрахаться позвал, конечно. Осторожнее там будь, поиметь тебя хотят. Не в этом смысле поиметь! Воспользоваться!

– Он хочет воспользоваться мной прямо на столе? – произнесла Кристина и охнула, после чего прикрыла рот ладонью.

– Да твою ж…

– Ой, Саш, это сарказм был. Угомонись. Я всё понимаю, не маленькая.

– Если что просто уходи в отрицалово и молчи.

На том мы с Кристиной и разошлись. Признаться на душе у меня всё равно было тяжко. Она конечно же не дура, но из собеседников у неё был только я. Кристина явно не имела достаточного опыта в общении с людьми, а эти генералы… ух, с ними аккуратно нужно было себя вести. Но и за ручку с ней я бегать же не мог, иначе она ничему и никогда не научиться.

– Дерьмо, не нужно было её отпускать, – вслух буркнул я, делая ещё затяжку.

Она же точно там что-нибудь ляпнет лишнего. Какой-нибудь чуши наговорит и всё, хоть вешайся. Кристина ещё будучи в облике оружия порой мне так мешала, что словами не описать. А теперь у неё своё тело и контролировать её вообще невозможно. Опыт общения нулевой, понимание морали и нравственности ещё ниже, добавляем к этому легкомыслие…

– А если она расскажет, что мы не из этого мира? Хотя она же не настолько отбитая… наверное.

Тем временем я начал подходить к траншеям. Начало войны выдалось тяжёлым, однако уже мы начали многое перенимать у врага. В частности, это касается эшелонированной обороны. Пока что линия фронта вдали от Варшавы, однако и сам город активно укреплялся, как и перед ним возводились фортификационные сооружения. Немца будет ждать сам ад, если он попробует сюда сунуться.

– И значит пощадил я этого засранца, только отворачиваюсь, а он уже гад финку достал! – басистый голос Миши уже стал слышен. – Затем выстрел и я прямо вижу как пуля в правый висок входит, а затем правый взрывается. Каски у немца почему-то не было, так что всё красочно по траншее размазалось, ещё и мне на лицо попало. Ваня! Подтверди!

– Да, всё так и было. Иду я значит в атаку, стреляю на ходу примерно в сторону врага больше для устрашения, чем для чего-то другого. Уже собираюсь прыгать в траншею, а там Миша стоит и птиц считает. А позади него немец уже с ножом. Ну я и выстрелил, последний патрон, кстати, был. После этого я на подавление из винтовки не стрелял.

– На подавление из винтовки… – многозначительно протянул рыжий солдат, начав раскуривать новую самокрутку. – Ну ты кадр. Хотя Миша вообще… пленных не берём же.

– Почему не берём? Кость, видишь медаль? – Миша гордо ткнул себя в грудь, на которой действительно уже было прилично наград. – Эта за взятие двух пленных! Мы когда через траншеи перед Алленштейном прорывались, я в блиндаж залетел, а там два немца под себя ссутся. При чём оба вооружены, но как меня увидели, то сразу же оружие побросали и сдались!

– Ну взял ты их в плен, и что дальше? Сколько обменов пленными было с начала войны?

– Они потом в трудовые лагеря отправляются, патроны нам делают.

– И медали, – ухмыльнулся Костя.

– И медали, – согласился Миша, который подтекста в сказанном не заметил, а затем и вовсе сменил тему, завидя меня: – САНЯ, САНЕЧКА, САНЁК!!! Ну как твои тренировки магические?!

– Хреново, я ничего не понимаю.

– Ну, это нормально. Ничего, скоро Берлин возьмём, а там в академию пойдёшь и затем турков, японцев, китайцев по приколу, да и Америка так-то тоже исторично русская.

– Южная или северная? – спросил Костя. – Континенты разные же.

– Костя у нас географ дохрена, интеллигент из Петербурга, – пояснил Миша.

– Да не интеллигент я! Просто образованный.

– Да-да, ещё про Пангею начни снова рассказывать, если не уснём все, то точно поверим.

– Миша, я же тебе объяснял! Реформы образования, во всех крупных городах все умеют читать, писать и имеют общее образование. И при этом эти люди всё не интеллигенты, они также вкалывают, но на заводах, а не в поле. И никто их интеллигентами не называет. Я такой же безродный, у меня свой номер вместо фамилии.

– Не знаю о чём вы, но Костя правду говорит! Саша, привет! – я ещё присесть не успел, переваривал поток мыслей своих сослуживцев, а тут уже Алёна появилась, в руках у неё был ящик. – Военная почта на этом участке фронта работает куда лучше!

– Мужики, отправляемся в наш блиндаж на выполнении боевой задачи! – тут же на офицерский манер объявил Миша, но после поправился. – Мужики и наша прекрасная фрейлина.

– Ого, аж фрейлина? – с улыбкой произнесла Алёна, входя в блиндаж первой. – Словарные запас у вас растёт не по дням, а по часам. И места тут в блиндаже много. Помнится ещё недавно просто два на один метр дыру рыли, да в ней и спали. Глядишь к концу войны и бетонные укрепления делать начнут.

Завалившись небольшой толпой внутрь, мы расселись вокруг столика, который находился по центру. Я, Ваня, Костя, Миша, Алёна, пять человек. Да, было тесно, кто-то даже сел на пол, но зато никто не в обиде. Всё же это блиндаж.

– Вуаля, – Алёна открыла крышку посылки, после чего все замерли.

– Обалдеть… орехи, печенье, пряники…

– Консервы…

– Фляга с вином?

– Конфеты, ещё и сухофрукты?

– А это что? Мать его, это руническая упаковка.

– Ты чья дочка, Алён? – прямо спросил Миша, начав медленно снимать фуражку.

– Ха-ха-ха, нет, я из крестьянской семьи, – с улыбкой ответила Алёна. – А этот от сестры моей. Она в городе работает, очень обо мне переживает. Не хотела, чтобы я на фронт ехала.

– Так, мужики, это нужно чем-то крыть, – тут же объявил Ваня и полез в заначку под койкой. – Захожу с козырей, копчённая свинина. Ещё масло и овощная консерва.

– Нихрена себе! Ваня, ну ты жук! – тут же заявил Миша. – А когда мы награды отмывали…

– Да ты свои награды каждый день отмываешь! А потом за Царя, за Веру, за Отечество! А это на особый случай.

– Награды и есть особый случай…

– У тебя награды уже не особый случай, вся грудь ими увешана.

– Ну ладно, у меня тоже что-то есть… кофейные таблетки. Это немного, но это честно отвоеванное у немца кофе.

– Так, мужики, а у меня есть… сухари, галеты и перец с солью, – неожиданно объявил Костя, достав всего в каких-то нереальных количествах. – В карты выиграл.

– Саня, у неё в рунической упаковке походу мороженное, – пояснил Миша, хлопнув меня по плечу. – На тебя последняя надежда.

– Э-э-э… у меня есть… – я впал в ступор, но вдруг меня осенило. – Заначек у меня нет, но зато есть идея! Сейчас сгоняю в полевую кухню, там возьмём ещё мяса, да супа и нормально посидим. Миша, ты со мной давай тоже, у тебя вся в грудь в медалях, меня вроде тоже неплохо так знают. Устроим небольшой пир.

– Да ладно, ребят, чего вы? – опешила Алёна, не ожидая такой реакции. – Я же сама всё равно не съем всё, да и сладкое не люблю. Просто поделилась, не нужно…

Но было поздно. Русский солдат не видит препятствий, перед ним только цель. Ваня с Костей тоже переглянулись, после чего отправились по душу должников или просто по бартеру обменивать махорку. А то фляга вина на четыре рыла и миловидное личико… в общем сестра Алёны явно рассчитывала посылку на одного человека, при чём на девушку.

– Короче, Саня, я влетаю с двух к нашей кухарке и комплементом вывожу её из строя. Я ей нравлюсь, это факт. Пока ей зубы заговариваю ты тыришь хлеб.

– Нет, Миша, нахрен нам хлеб не сдался. У неё, бляха, там лакомства видел какие? Да такое офицеры не все жрут. Мороженное мать его. В рунической обёртке! Сколько оно стоит?

– Ой, Саш, не надо таких вопросов задавать. Аж сердце прихватывает. Её сестра явно в академии магической работает техномагом.

– Поэтому мы идём в офицерскую полевую кухню.

– Ух бляха, ты ещё хуже сделал. Ты понимаешь, что там за воровство у офицеров…

– Мы сами в каком-то смысле можно сказать офицеры. Я же поручик, три звезды. До капитана недалеко.

– Я лично прапорщик, нижний чин.

– Зато медалей сколько!

Как вдруг двигаясь по траншее я остановился, ведь почувствовал чужой взгляд, после чего развернулся и увидел бегущего ко мне солдата.

– Саш, – пытаясь отдышаться обратился ко мне солдат, тоже из нашей роты, но имени его я не запомнил. – Там это… херня какая-то происходит…

– Отдышись, а затем дай конкретику.

– Смоленко что-то разошёлся, орёт и требует Кристину кого-то жрать. Жуть полная, там все солдаты, мягко говоря, в шоке…

– Бляха, где?!

– У блиндажа Оболенского. Пленных ещё вывели, хотят походу магические опыты какие-то ставить… я не знаю, но… Смоленко что-то понесло… Ну и я, подумал, что тебе это… надо знать…

– Спасибо, – бросил я, после чего направился уже к другой, более важной чем жратва цели.

Миша также последовал за мной. Через буквально пару минут мы добрались до блиндажа Оболенского, а там, над траншеями, уже во всю орал Смоленко, гордо шествуя между поставленных на колени пленных немецких и австрийских солдат.

За всем наблюдали случайные солдаты, которые были не против посмотреть за расстрелом врагов. Также за происходящим следил и Оболенский, рядом с ним стоял адъютант, записывающий каждое слово, каждое действие. Интерес к эксперименту проявили и другие офицеры.

Кристина же стояла в шоке, не зная, что ей делать. Кажется, она воспользовалась моим советом и просто молчала.

– НУ?! Вот свежее мясо, делай с ними что хочешь! Они пленные, скот, их жизнь ничего не стоит! – орал Смоленко, после чего ещё и пистолет достал, выстрелив в плечо одному из пленных. – Они мусор, который стоило бы убить ещё раньше! Используй их, стань сильнее! Чего стоишь?! Считай это приказом! ПОГЛОТИ ИХ!!!

– Ваше превосходительство, как это понимать?! – в сердцах воскликнул наивный Миша, обращаясь к Оболенскому. – Это же не по чести!

Удивлённый Оболенский уже повернулся, брови поползли вверх у других офицеров, хладнокровие сохранял только Морозов, тоже отправленный на австрийский фронт. Простой солдат, безродный мужик, так нагло задаёт вопросы аж уже генералу. Тут никакие медали не помогут.

Но Оболенский не успел ничего ответить, потому что лично я вообще диалог вести не планировал. За считанное мгновение сократил дистанцию и вмазал прямо по роже Смоленко, который уже совсем берега попутал.

– Я ТЕБЯ УБЬЮ, УРОД!!! – от моего удара Смоленко будучи даже в экзоскелете отшатнулся и отошёл. – ТЫ НА ЧТО ЕЁ ПОДПИСЫВАЕШЬ, УБЛЮДОК?! ТЕБЕ НАДО ТЫ И УБИВАЙ!!! ВМЕСТО СЕБЯ ДРУГИХ НЕ ЗАСТАВЛЯЙ РУКИ МАРАТЬ!!!

– ТЫ В СЕБЯ ПОВЕРИЛ ПОРУЧИК?! – ещё громче меня заорал Смоленко со сломанным носом, но уже с шашкой в руках. – Я ТЕБЯ НА МЕСТЕ КАЗНЮ ЗА НАПАДЕНИЕ НА ОФИЦЕРА!!!

– КАК ТЫ БУДЕШЬ МЕНЯ КАЗНИТЬ, ЕСЛИ Я ТЕБЕ РУКИ ОТОРВУ?! ПОЕХАВШИЙ БЕЗУМЕЦ!!! ДА ТЕБЯ САМОГО ПОД ТРИБУНАЛ ОТДАТЬ ДАВНО ПОРА!!!

И в этот момент искра уже стала пожарищем, при чём буквально. Смоленко переклинило и он создал огненное заклинание, заставившее часть солдат попрыгать обратно в траншеи. Но другие офицеры не вмешивались, лишь наблюдали, пока Оболенскому что-то объяснял очень настырный Миша.

За что я накинулся на Смоленко? Да потому что он действительно уже кукухой поехал. Хочет сам захлёбываться в своей ненависти? Пусть захлёбывается, но других в эту бездну бросать не нужно. Тем более Кристину, которая ещё совсем не понимает, что значит быть живой. Если она сорвётся, то кто её остановит? Только идеалы, принципы и убеждения, если они будут правильными. Моей воли уже не хватит, ведь она после получения тела стала куда более самодостаточной.

А Смоленко уже что-то совсем за грань разумного вышел. Кто-то должен спустить его с небес на землю.

Глава 25

– УБЛЮДОК!!! – проревел мгновенно слетевший с катушек Смоленко.

А затем его шашка со свистом разрезала воздух, устремляясь ко мне. Хорошее оружие, покрытое рунами и огнём, однако большего сказать нельзя. Оно просто хорошее, не отличное, генерал или полковник такой пользоваться бы не стал.

И без тени сомнений я схватил лезвие протезом, который остался у меня со сражения с Гинденбургом. Загудели пароприводы, на убыль пошла моя личная энергия, однако хватка оказалась крайне прочной и зажала лезвие в тиски.

Смоленко напрягся, попытался вырвать оружие, но оно лишь слегка сдвинулось, после чего окончательно замерло. На моём же протезе не осталось даже царапины, настолько качественно он был создан.

Затем я рванул шашку на себя, заставляя Смоленко выпустить оружие из рук. Нет, он конечно мог бы продолжать его держать и полететь вслед за ним, потеряв равновесие. Однако глупо было ждать от него подобной ошибки.

Левой рукой Смоленко послал в моё лицо пламя, а правой уже выхватил трофейную финку. В последний момент мне удалось уйти вниз от потока огня, который всё равно опалил мне волосы. Однако сразу же после этого меня обжёг поток пара, ведь мой противник был в экзоскелете и очень хорошо им пользовался.

Затем удар ножом. Смоленко бил исключительно с целью если не убить, то очень сильно покалечить. В данном случае лезвие могло легко вонзиться мне в висок, в шею, в ухо, там куда не попади – очень велик шанс отправиться на встречу с Богом.

В последний момент я подставил блок своей рукой, наши кисти столкнулись с чудовищной силой. Мои кости едва не сломались, помогла только теневая пелена, родная стихия частично приняла на себя импульс атаки.

– СМОЛЕНКО И САШКА ДЕРУТСЯ!!! – уже кричали солдаты, а на толпу сбегались удивлённые мужики.

Сразу же после этого Смоленко отпрыгнул назад, на отступлении создавая ещё один поток огня. Мощное и очень опасное пламя было способно за считанные мгновения сжечь человека, кроме того, и потушить его будет очень тяжело из-за магической природы. В траншейных боях маги огня незаменимы.

Однако я и сам одарённый, кроме того фокусы своего противника знаю. Фронтальный барьер перестроился под вполне предсказуемую атаку. Пламя начало расходиться в стороны, а враг уже ждал контратаки.

Мелькнула силуэт из тьмы слева, Смоленко улыбнулся. Он сразу же понял, что это иллюзия. Тем временем на правом фланге появилась лёгкая, едва заметная вспышка.

– Вот ты где, – ухмыльнулся Смоленко, готовясь отразить атаку и уже выбрасывать раскалённый пар.

Но атаку стоило ждать на более другом направлении. Я специально создал одну очевидную обманку, а вторую наживку настроил под примерный магический уровень противника. Атаковал же я в лобовую, разгоняя пламя тьмой и прикрывая лицо протезом.

Из-за этого Смоленко был вынужден резко менять стройку, попутно пытаясь блокировать атаку шашки ножом. Но стоит отдать капитану должное, опыта у него было прилично. Лезвие моей шашки столкнулось с гардой финки, после чего траектория атаки поменялась.

И пока лязгал металл, гудели пароприводы и всё сильнее начинали колотиться сердца, я уже атаковал протезом.

Удар, грохот, после чего пар снова бьёт прямо мне в лицо. От смертельных ожогов меня спасли только барьеры, возведённые в процессе боя.

Смоленко же снова отступил. В последний момент он поставил блок, прикрывшись от кулака левым локтем. Однако даже экзоскелет ему не помог, пластины промялись, трубки в некоторых местах разоврались и в пароприводах левой руки упало давление. Кроме того, судя по ментальному телу моего врага, я всё же сломал ему руку.

– Охренеть! Они спаррингуются?! А почему Сашка без экзоскелета? – вовсю солдаты обсуждали происходящее, глядя за дуэлью из траншей и попивая чай, покуривая самокрутки, да трофейные сигареты.

Новая контратака, снова я использовал иллюзии и попутно скрыл свой магический фон в мироздании, чтобы завеса играла мне на руку. Однако барьер убирать не стал. Из-за Смоленко всё же смог разглядеть мои истинные движения.

Наши взгляды соприкоснулись. Прямо в этот момент подобно фантомам мои силуэты начали двигаться в разные стороны. Со стороны это выглядело так будто я уже начал уклоняться, уходить влево, затем вправо. Неопытный враг уже бы сделал выстрел на упреждение, но Смоленко словно волк продолжал смотреть прямо мне в глаза.

Я же оскалился и использовал свои ментальные техники, направляя поток воли прямо в разум капитана. Однако это оказалось уже моей ошибкой. Мне приходилось сражаться с самыми разными врагами, например с Гинденбургом, очень волевым генералом Германской Империи. Однако существовал тип врагов, представляющих для меня ещё большую опасность, чем уверенные люди с железным характером, которых не сломать.

Психи. Их разум напомнила катаклизм, повлиять на него было практически невозможно. Речь необязательно про маньяков, а про людей без эмпатии. Или с эмоциональной глухотой. Как мне свести с ума противника, который не знает что такое эмоции? Который ничего не боится? Просто ничего не боится, у него нет даже инстинкта самосохранения. Ему на всё плевать.

И Смоленко как раз был психом, в сознании которого горело неудержимое пламя. Все это знали, Оболенский всегда делал на это расчёт, ведь капитан даже в сам ад десантируется по приказу. Попутно он поведёт за собой и солдат, который увидят в действиях командира храбрость, патриотизм и веру. На деле же Смоленко просто ничего и никогда не боялся. Удивительно как он дожил до такого возраста, будучи ещё и военным.

Помимо иммунитета к психическим атакам, у таких врагов есть ещё одна неприятная особенность. Отдача. Ведь я вполне здоров и прикосновение к этому аду в процессе создания, между нами, мостов очень сильно бьёт по мозгам. И чёртов Смоленко если не знал об этом, то как минимум уже догадался ещё после поглощения коменданта в Пиллау.

И вот уже оскал появляется на лице Смоленко. Он резко сближается, пользуясь моим замешательством, финка направлена прямо в мою грудь, вторая рука капитана упирается в рукоятку, добавляем к этому скорость движения, мощь пароприводов и такой удар даже пластину стальную пробьёт, а уж грудину тем более.

Однако нет безвыходных ситуаций. Удар принимать придётся, уйти не успеваю, однако есть возможность создать точечный барьер. Я вложил всю энергию, дабы защитить само сердце барьером, после столкновения нож уйдёт в сторону, повредит лёгкое, может быть заденет артерию или ещё какой-нибудь орган, но это меня не убьёт.

Кроме того, моя левая рука уже мчится на перехват лезвия. Протез вполне может успеть. Моя же шашка уже мчится в бок Смоленко, под таким углом, чтобы войти в плоть под нижним ребром и ещё превратит в фарш органы грудной клетки, может быть даже поразить сердце.

– Хватит! – вдруг рявкнул Оболенский.

А в следующее мгновение между нами произошёл взрыв. Не осколочный, не вакуумный, даже не огненный, а ледяной. Стужа не сбила нас с ног, однако погасила импульс, буквально охладила.

– Отличный бой! Все видели?! – Оболенский повернулся к солдатам. – Вот с таким рвением нужно громить немцев! К такому мастерству нужно стремиться! Даже если вы не одарённый, то и без магии можете очень многое. Смотрите своему врагу в глаза, не бойтесь этого, пусть этого боится он! А вы увидите в его глазах его желания, следующее действие, а затем и смерть. Смоленко, Саш, молодцы, вы послужили и будете служить примером для многих! Подойдите ко мне.

Солдаты начали потихоньку расходится, приняв все слова за чистую монету. Я же подошёл к генералу Оболенскому, как это сделал и Смоленко.

– А теперь слушайте сюда, – Оболенский стал говорить тише, чтобы оставшиеся солдаты ничего не услышали. – Ещё раз вы полудурки выкинете что-то подобное, оба под трибунал отправитесь. Бараны.

– Выкину ещё раз.

– Что ты, Саш, сказал?

– Я сказал, что выкину ещё раз. У всего есть предел, – я подошёл в упор к Оболенскому. – И если кто-то хочет захлёбываться в ненависти, то пусть. Но если этот кто-то начинает тянуть за собой других или толкать их… этого я не стерплю.

Оболенский прищурился, после чего достал сигару и затянулся. Некоторое время он молча стоял и играл со мной в гляделки. После чего всё же генерал произнёс:

– Я тебя услышал. И в первый раз это прощу, но только потому, что ты очень помог нам в Кёнигсберге. Особенно с Изенбургом. Что же касается тебя… – Оболенский перевёл взгляд на всё ещё взбешённого Смоленко. – Твоё рвение незаменимо в бою, но здесь оно мешает. Держи себя в руках. Теперь иди. Михаил, проконтролируй от моего имени погрузку пленных для отправки в поместье Морозовых.

– Так точно! – произнёс Миша и тут же отправился исполнять приказ.

– А теперь переходим к главному… – вздохнул Оболенский, после чего сделал очень мощную затяжку. – Кто из вас создал кровавый плющ?

– Я создала, – тут же призналась Кристина.

– А кто поглощал сознание людей?

– Моя работа.

– С этим разобрались. Что же… принуждать вас к чему-то мне Самсонов запретил. Поэтому ступайте. И да, Кристина, в следующий раз ты в партизана не играй. А то вон до чего довели…

– Да я просто… не знала, что сказать… – начала что-то бормотать смущённая Кристина, а офицеры уже развернулись и направились обратно в штаб. – Даже слова вставить не дали, а я что… я ничего… блин… Извини, Саш.

– Ой, да пошли они нахрен. Хрычи грёбанные, что не солдат, то цифра, что не одарённый, то инструмент, – с горяча ляпнул я и скорее всего был услышан, пусть и проигнорирован. – Сходил, бляха, в полевую кухню.

– Какую полевую кухню?

– Мороженное ела когда-нибудь? Вопрос риторический. Пойдём.

– А ты не сердишься?

– На что?

– Ну… это же из-за меня вот так всё получилось. Если бы я сразу сказала нет, то может быть…

– Насрать. Драму ещё не хватало развести тут. А Смоленко давно по рылу своему не получал. Совсем уже контуженным стал. Нет, ты видела? Там один из пленных немцев вообще мальчик был, лет шестнадцать наверное! А он говорит жри, бляха. Конченный.

На это Кристина ничего не ответила, лишь продолжала грустно вздыхать, да хмуро поглядывать в разные стороны. Но так или иначе до полевой кухни мы добрались уже без Миши и без приключений. Как, собственно, и вернулись в блиндаж.

– О, Саш, а мы тебя заждались! – первым радостно воскликнул Ваня. – Но ничего, понимаем, были дела поважнее. Например, набить морду ротному. Зачем кстати набил?

– Ну а хули он.

После этого Ваня довольно вздохнул, посмотрел на потолок, да развёл руки в разные стороны. В левую Костя положил три толстые самокрутки, а в правой оказалась самодельная зажигался Алёны.

– Ты, Костя, конечно, интеллигент, но по-мужски совсем не мыслишь, без обид, – пояснил Ваня, тут же пряча подарки в карманы. – Ты, Алёна, девушка, конечно, но и тебе неплохо бы научиться понимать, что у нас, мужиков, в голове.

– А как ты так дословно угадал? Я не понимаю, есть какой-то алгоритм…

– Я не знаю таких слов, Алёна.

– Ладно, проехали… О, Кристина, меня Алёна, кстати, зовут.

– Очень приятно, мне про тебя Саша рассказывал. Какая ты умная, красивая и надёжная.

– Как неожиданно и приятно, – тут же смутилась Алёна, но Кристина только начала и уже села рядом со своей новой жертвой, попутно отодвинув Ваню, который пытался сопротивляться, но не особо успешно.

– Я принёс суп, колбаски, консервы и ещё кучу всего… – я тем временем начал вытаскивать из вещмешка стратегические запасы сегодняшнего пира. – Кухарка очень щедро нам всего наложила.

– А колбаски эти не из Миши случаем?

– Нет, он ушёл…

– Но обещал вернуться и, собственно, вернулся! – радостно объявил действительно вернувшийся Миша. – А ещё я нашёл что добавить от себя к нашему пиру. Вот!

Миша достал из-за пазухи металлический контейнер очень сильно напоминающий портсигар, но только более вытянутый.

– Что это? – удивлённо спросил Ваня. – Курево? У нас его и так…

– Это не курево… – вдруг произнёс побелевший Костя, который, кажется, догадался о содержимом контейнера.

– Охренеть, да ну! – не сдержалась даже Алёна, у которой глаза расширились до максимума. – Это же амброзия, да? Миша, где ты её достал?

– Чё? Какая ещё амброзия? – тут же смутился Миша.

– Твою же… – Костя уже открыл контейнер, внутри которого оказались конфеты в золотой обёртке. – Да, это точно оно. Ну, наверное. Я о ней только слышал. Её только дворянам продают.

– Конфеты? М-м-м, прикольно.

Признаться я не особо был удивлён. Ну да, контейнер металлический, выглядит дорого, так ещё и обёртка у каждого конфетки золотая. Упаковка ничего такая, не более. Но, честно говоря, в прошлом мире видел и лучше.

– Это не просто конфеты, Саш. Это амброзия, – ещё раз пояснила Алёна, которая, как и все боялась прикоснуться к контейнеру.

– Да кто эта ваша Амброзия?! – снова не сдержался Миша, который, как и я, и Ваня ничего толком не понимал.

– От древнегреческого амброзия означает бессмертие. Это считалось пищей богов, которая даровала им вечную молодость и собственно бессмертие, – пояснил Костя, у которого затряслись руки, и он потянулся за флягой. – А у нас амброзией называют лакомства для аристократов. Печенье, джем, конфеты – всё, куда входит амброзия называют просто амброзией. Производят её… кто-то из императорской семьи. Продают только дворянам. А если безродный где-то такое украдёт или его увидят с этим дворяне, то могут и казнить. И даже по меркам дворян такие лакомства стоят прилично.

– Прямо казнить? За конфетки? – с нескрываемым скепсисом спросил я, после чего усмехнулся.

– Это не просто конфетки, это атрибут аристократа, символ статуса и признания. Как золотые шашки или одежда, породистые кони, – добавила Алёна, которая в отличие от простых мужиков из деревни понимала в таких моментах побольше. – Хотя про казни это сказки, для антуража созданные. Сама амброзия просто дорогая очень. А ещё её вроде лендлизом возят нашим союзникам, а они нам взамен оружием помогают.

– Как же вы все много разговариваете, – протянула Кристина и цокнула языком, после чего быстро взяла одну конфетку, развернула и закинула в рот. – Ну и чё? Конфета как…

И вдруг у Кристины отвисла челюсть, а её зрачки начали стремительно расширяться. Дыхание стало чаще, щёчки покраснели, да и в целом ей явно стало жарче.

– Кристина? – я начал щёлкать перед её лицом пальцами. – Ноль реакции. А оно не магическое? Может это наркотик вообще какой?

– Все дворяне едят и даже Государь. Не наркотик, – уверенно заявил Миша.

– А кто тебе это дал? – ещё раз спросил Костя, взявший конфетку в пальцы и начавший её разглядывать.

– Дмитрий Морозов.

– Почему дал?

– Я проблемой с ним поделился, он пожал плечами и дал мне вот эту вашу амброзию.

– Просто так?

– Ну да. Сказал, чтобы хорошо отдохнули.

– Может удивился твоим медалям?

– Не знаю.

– С Богом.

Костя выдохнул и тоже съел конфетку после чего, как и Кристина залип.

– Еху, минус два, – присвистнул Ваня. – Может уже пора звать лекаря?

– Не… не надо… – тихо прошептала Кристина, после чего расслабленно откинулась на стенку, а затем и вовсе положила голову на плечо Алёны, затем уткнулась ей в шею. – От тебя так вкусно пахнет.

– Кристина, ты чего… – Алёна от такого опешила и попыталась отстраниться, но куда там.

– Ты такая тёплая. Обними меня, пожалуйста.

Эмоционального шантажа Алёна не выдержала и слегка приобняла Кристину. Это была первая ошибка. Затем вдруг на ноги вскочил Костя, а затем как ошалевший выбежал наружу.

– Ну что, господа офицеры? – спросил Ваня меня с Мишей, хотя офицером был только я, но не суть. – Будем это жрать?

Глава 26

– Какой здесь отличный вид, – произнёс я, лёжа на берегу Вислы.

Звёздная ночь, где-то вдали от Варшавы взрывались снаряды. Немцы ещё готовили контрнаступление, наши тоже что-то готовят, а я лежу на травке, курю самокрутки и в принципе жизнь удалась.

– Это напоминает мне детство, – вдруг произнёс кто-то рядом со мной.

И в этот момент я понял, что ничего не понял.

– КАКОГО ХРЕНА?! – я резко вскочил на ноги и сначала попытался призвать Кристину, потом потянулся рукой к пустым ножнам и в конечном итоге меня пробил холодный пот из-за отсутствия протеза. – Ты кто такая?!

Рядом со мной сидела незнакомая девушка, которая смотрела на меня ошалевшим взглядом. Её несомненно удивило моё поведение.

Я же начал активно думать, пытаясь понять что я делаю у реки, где моё снаряжение, почему я ничего не помню и кто эта девушка вообще такая? Однако всё что удалось вспомнить…

– Сраные конфеты, – вдруг осенило меня.

– Какие конфеты?

– Амброзия, – произнёс я и немного успокоился, после чего сел обратно на траву.

– Амброзия?

– Дворянское лакомство. Походу из-за него мне память отшибло. Или из-за вина, может быть суп был не свежий… хотя нет, скорее всего всё дело в амброзии.

– Отшибло память? – поинтересовалась девушка. – И что конкретно ты не помнишь?

– Ничего не помню с момента как попробовал эту амброзию в траншеях.

– Стоп. А то что я тебе рассказывала?

– Э-э-э… ты что-то рассказывала? Напомни, пожалуйста, своё имя.

– Твою мать… – со вздохом произнесла моя собеседница, после чего устало откинулась на траву. – Целых два часа убила, и на что? Как так вообще можно? Ты же вроде отвечал, разговаривал и слушал.

– Но ничего не запомнил. Уж извини.

– А я ещё думала, как это ты так просто мой рассказ воспринял.

– Ну, расскажи ещё раз.

– Ладно, – девушка снова переместилась в сидячее положение, поджала к себе колени и обняла их. – Меня зовут Изабелла Баторе, родилась здесь в Варшаве.

– Какого хрена?! – снова воскликнул я, осознав, что разговор мы ведём на немецком. – Ты кто такая?!

А затем я опять вскочил и напрягся, попытавшись нащупать какое-нибудь оружие, но безуспешно. Затем и вовсе мой мозг начал лихорадочно работать. Длинные тёмные волосы, карие глаза, хищные черты лица, острые скулы, белая бархатная кожа, очень спортивное телосложение, фонит магией и…

– Это ты меня пыталась убить в Алленштейне! А потом бросила меня раненного!

– У меня был шок после снятия ментальных оков, – спокойно ответила Изабелла, смотря на реку. – Мне хотелось сбежать и спрятаться, что я и сделала.

– Так ладно… и как мы встретились?

– Ты лежал здесь, курил, а я на тебя случайно наткнулась по пути к дому. Я родилась в Варшаве.

– А на войне ты оказалась…

– Экспериментальный отряд одарённых. Какая страна не стремится создать идеального солдата? Сильный, быстрый, умный, не обременён моралью и нравственность, не имеет даже личного мнения, для него существует лишь приказ. Мне кажется, в Российской Империи тоже нечто подобное разрабатывают.

– Хуф… так-так… – я нащупал вторую самокрутку, потому что первая очень быстро закончилась. – Продолжай. Зачем ты ко мне подошла? Вернулась бы к семье.

– Моя семья давно мертва. С трёх лет в приюте.

– Это печально, мои соболезнования.

– Да ладно, я их даже не помню, да и это всё в прошлом. А к тебе я подошла, потому что подумала… что ты мне поможешь.

– В чём помогу?

– Хочу на вашу сторону перейти.

– На нашу сторону? – я многозначительно покачал головой, не веря в услышанное, к тому же у меня ещё не было уверенность, что я в реальности, а не сплю: может быть это всё приход от амброзии?

– Да, на вашу.

– Ты вообще в курсе, что мы с пленными делаем?

– Тоже что и все.

– Вот именно! На опыты отправишься! Да и зачем тебе обратно на войну? Оковы эти ментальные сняла и…

– Месть. И не надо говорить, что это глупость. Тебя там не было.

Но я ничего и не собирался говорить, просто достал ещё одну самокрутку. Моим лёгким после такого объёма курева по всей видимости уже ничем нельзя будет помочь, но в принципе плевать. Я же одарённый.

А вот на что не плевать, так это на амброзию. Чтобы ещё раз я эту дрянь попробовал. Чем вообще Морозов думал, отдавая подобное простой солдатне? Если мне так поплохело, то остальным наверное вообще крышу снесло знатно. А Кристина…

– Ох, твою же мать, как же всё хреново… – осознание нахлынуло волной.

– Это верно, – вздохнула Изабелла, после чего тоже замолчала.

Так мы и сидели. Она думала о чём-то своём, я пытался представить, что уже натворила Кристина под амброзией и понимал, что потенциал её проблемности безграничен и постоянно расширяется, прямо как вселенная.

Как вдруг из редколесья, рядом с рекой, начало звучать пение:

Идёт солдат по городу, по незнакомой улочке,

И от улыбок девичьих вся улица светла.

Не обижайтесь девушки, но для солдата главное,

Чтобы его далёкая, любимая ждала.

– САНЯ, САНЕЧКА, САНЁК!!! – на горизонте появился не эльф, но не менее интересный кадр, Миша. – А что ты тут делаешь?! А-а-а… кажется я понимаю. Не буду вам мешать.

– Стоять! Миша, ты амброзию жрал?

– Было дело.

– Память?

– Отшибло, – во все уши улыбнулся Миша.

– А радостный чего такой?

– Эффект от амброзии, наверное, – мой товарищ беззаботно пожал плечами и начал разглядывать звёзды.

– Ладно, собираемся и идём обратно в город, а затем к нашим траншеям. Наших нужно найти, а то у меня на душе скверно. Чувствую я, что они уже что-то устроили. Изабелла, с нами идёшь.

– О, а она не русская? Хотя чего тут удивительного. С Варшавы она же, да? Эх, какую красотку ты себе зацепил, Саш! У тебя явно есть вкус, Алёна, Кристина, вот ещё и Изабелла. И все…

– Миша, давай потом.

– Ладно-ладно.

Так мы втроём и отправились обратно в город. Шли вдоль Вислы, на постах у нас проблем не возникло. Всё же и я поручик, и Миша весь в медалях. Да и видели нас, так что никто останавливать не стал.

А уже в городе мы первым делом зашли в мастерскую, надеясь отыскать там как минимум Алёну. Тем временем дело уже близилось к утру.

– Есть кто живой?! – стучал я в сарай, где находилось рабочее место нашей общей подруги.

– Да-да… уже иду… – вскоре в проходе появилась измотанная и потрёпанная Алёна. – А-а-а… это вы… а я думала мастер опять пришёл мне нотации читать.

– Мы ничего не помним. Что произошло?

– Мы обожрались амброзией, после чего началось лютое веселье. Затем все куда-то разошлись.

– Поможешь…

– Нет, мне уже мастер выговор сделал, да работой загрузил. А я даже не спала… в общем, без меня как-нибудь.

– А кто где?

– М-м-м… Костя где-то в городе шляется, Ваня чёрт его знает где, Кристина… она сказала у неё есть гениальная идея и тоже пропала.

– Понял, отдыхай.

Дверь захлопнулась, а наши приключения – продолжились. Что же, Алёна живая и это хорошая. Правда ей выговор дали и это повлияет на её карьеру, возможно серьёзно, но… буду верить, что всё обойдётся. Хотя если будет нужно, то можно будет и договориться, всё же некоторое влияние у меня имеется.

В какой-то момент мы добрались до полевой кухни, после чего нашли ещё кое-кого. Не поверите кого, у меня даже изо рта самокрутка выпала, а челюсть отвисла. Шок мой был настолько силён, что я впал в ступор и Мише пришлось меня приводить в чувства.

– Кристина? – неуверенно спросил я, глядя как очень похожая на Кристину девушка в таком пляже, с такой же внешностью чистит картошку.

– О, ребят, а вы где пропадали?

– Кристина, это ты? – я подошёл в упор и начал изучать ментальный контур.

– Да, а что такое?

– Ты работаешь? Что с тобой случилось?

– Да иди ты, Саш!

– Как же амброзия меняет людей.

– Хрень эта ваша амброзия, возбуждает сильно, но эффект быстро проходит. А когда вы все свалили, мне стало скучно и я решила вот… заняться чем-нибудь. Помогаю на кухне. Это весело. Я столько всего уже узнала…

– Ладно, бывай.

– Эй!

Слушать Кристину я не стал, но на душе стало очень легко и спокойно. Если уж Кристина ничего не устроила, то значит наш пир уже можно сказать прошёл без особых последствий. Однако беда пришла откуда не ждали.

Уже в нашем блиндаже удалось обнаружить Ваню, который сидел как на измене и не знал, что делать. С него буквально лился пот, его трясло, а взгляд бегал туда-сюда.

– Что случилось? Это из-за амброзии?

– Костю военная полиция повязала за дезертирство, – внезапно выдал Ваня, у которого аж зубы начали стучать. – Возможно мы следующие.

– За что?!

– Так мы же покинули расположение нашей роты. Ты вон сбежал чёрт пойми куда, Миша тоже в лес пошёл шишки собирать, но Костя… этот кадр вообще такое устроил… А если они узнают, что мы амброзию ели… Я не хочу умирать.

– Ваня, конкретнее. Что сделал Костя и где он сейчас?

– На губе, в гауптвахте. Расстреляют его.

– За что его расстреливать?

– За дезертирство, – уже чуть не плача пояснял Ваня, который сам себя накрутил, а может и не накрутил. – Мы все умрём, мы предали страну.

Нет, всё же скорее накрутил. Да уж, Ваня выглядел печальнее всех из нас, кто пробовал амброзию. Миша вон в облаках витает, легкомысленным и расслабленным стал словно хиппи какой-то. На Кристину амброзия подействовала в моменте, но без длительного эффекта. С Алёной ещё неизвестно что было. Костя, как подсказывает память, очень сильно перевозбудился. А у меня просто память отшибло.

– Толку от нашего Вани немного, – заметил Миша, который вообще не видел смысла о чём-то переживать.

– Так, Миша, у меня для тебя задание.

– Слушаю, поручик.

– Сиди здесь и следи за Ваней, а то он сейчас застрелится ещё. А я пойду разузнаю что с Костей.

– Хорошо, Саш, можешь на меня положиться.

Я ещё только начал выходить из блиндажа, а Миша уже начал травить анекдоты. Да уж, амброзия оказала на всех очень разный эффект.

– А со мной что? – поинтересовалась Изабелла, которая ходила за мной хвостом.

– Да подожди ты, сначала нужно понять, что с Костей, а то вдруг его там реально расстреляют.

Главный караул или караульный дом, он же гауптвахта, находился уже в самой Варшаве, до которой снова пришлось идти около часа. Повсюду трудились рабочие, отстраивали город, возводили новые укрепления, местное население также впахивало в четыре смены на нужды уже не Германской, а Российской Империи. Я даже видел трофейный паровой танк, который инженеры разберут, изучат, а потом может быть соберут обратно и отправят на фронт.

А затем показался, собственно, и караульный дом. Рядом находилось здание военной полиции. Я же остановился и задумался. Влетать с двух ног внутрь и доставать товарища будет глупо, ведь я так в лучшем случае тоже получу арест. Для начала неплохо будет разузнать о судьбе товарища, а затем уже возможно через своих знакомых, может быть через Оболенского, как-нибудь договориться о смягчении наказания…

– Ой, сначала вообще нужно узнать там ли он, – махнул я рукой и уже направился к караульному дому, как вдруг из него вышел Смоленко, а за ним и сам Костя.

– И чтобы больше такое не повторялось, – рыкнул наш ротный и пнул под зад Костю, который лишь махнул мне рукой и тут же куда-то побежал.

– А ты что тут делаешь? – Смоленко перевёл взгляд на меня. – За другом пришёл? Ты, кстати, тоже мог на губе оказаться, как и Миша. Вы вообще, чем думали?

– Да мы… не особо думали, – честно признался я.

– Оно и видно, – вздохнул Смоленко. – А это кто с тобой?

– Это Изабелла и… в общем, как бы так сказать…

А сказал я всё прямо и по факту, предварительно отведя Смоленко подальше от караульного дома, а то мало ли ещё кто-то нас услышит. В принципе, несмотря на наш недавний конфликт, Смоленко зла на душе не держал и всё нормально понял. Ситуацию я ему обрисовал, затем всё пояснила и Изабелла, ведь Смоленко тоже знал немецкий. А дальше… дальше её отправили уже к Оболенскому.

В принципе одарённый в армии всегда пригодится. Её проверят и уже потом решат как её использовать на благо державы. Возможно, она действительно сможет попасть в армию, в штурмовой отряд. Если же лояльность её будет поставлена под сомнение, то тоже не беда. Много производств нуждаются в одарённых, станет крепостной и отправится значит на завод работать, под надзором тех же Морозовых.

Однако затем, как только мы вроде как разобрались со всем проблемами, Смоленко вдруг позвал меня в свой блиндаж.

– Садись, – кивнул ротный и подвинул стул, после чего уселся и сам. – Пьёшь?

– Ну не особо…

– Ага, – Смоленко усмехнулся и имел на это все основания после вчерашнего, затем он достал серебряную флягу с изображённым на ней дубом. – Ром. Нашли в крепости Изенбургов, а командование уже раздало эти трофеи отличившимся, в частности офицерам.

И Смоленко разлил по стаканам ром, а затем тут же залпом осушил свою порцию. Пауза. Он явно хотел что-то сказать, но по каким-то причинам не мог. Поэтому после первой сразу же пошла вторая.

– А что Костя-то натворил? – решил поинтересоваться я, чтобы возможно как-то изменить тяготящую атмосферу.

– Этот полудурок устроил оргию в борделе, довёл до бессознательного состояния всех шлюх, а затем нажрался и уснул в собственной блевотне. При этом он не заплатил ни копейки. А ещё он где-то стащил офицерский китель. Ему вменялось дезертирство, кража, дискредитация офицерской чести, а за некоторые заявления о Государе его хотели и вовсе обвинить в государственной измене. Кстати, Саш, а что это ты в гимнастёрке одной ходишь?

– Кхм… давай ещё по одной.

Смоленко молча кивнул и снова разлил ром. В этот момент ко мне начала постепенно возвращаться память. Вспомнил куда делась моя шашка и протез. Шашку я просто сломал, демонстрируя солдатам в траншее силу. Протез затем я снял и отправился в госпиталь, передав его лекарю, чтобы тот помог раненному. А ведь протез то столичного производства, редкий и уникальный.

– Да уж… наливай ещё.

На четвёртой ром кончился. Фляга была небольшая, а пили мы прямо большими порциями. Но ничего страшного, оба одарённые, метаболизм мощный и сильно по голове не ударит. А может и ударит, чуть позже это выяснится.

– Собственно, Саш, я тебя позвал не просто так, – начал не очень неуверенно говорить Смоленко, лицо которого перекосилось.

– Слушаю.

– Мне нужна помощь.

– Говори. Если смогу – помогу. Всё же я и так твой должник.

Смоленко же снова замолчал, напрягся, ему было очень тяжело просто попросить помощи, но когда дело должно до конкретики… Теперь казалось, что моего ротного вывернет наизнанку или у него как минимум сердце от стресса остановится. Взгляд уже ошалевший встал, вот-вот трястись начнёт. Там внутри него явно шла нешуточная борьба.

Наверное, для кого-то Смоленко сейчас мог выглядеть глупым, но не для меня. Я сам рос в обществе, где просьба о помощи воспринималась исключительно как проявление слабости. А быть слабым означает не только топтать свою гордость. Ведь эту слабость увидят шакалы, для которых подобное уже является призывом к действию.

– Твою же мать… как это тяжело… – выдохнул Смоленко, после чего со всей дури ударил по столу и сломал его на две части.

Из экзоскелета пошёл пар, а я лишь успел взять стакан и аккуратно поставил его на стол. Внешней я сохранял абсолютное спокойствие, никак не реагируя на подобное поведение. Конечно, порой Смоленко меня бесил, например вчера. Но там была иная ситуация и другой контекст, здесь же… осуждать я его не стал, в этом не было никакого смысла, а стол можно и починить. Хотя лучше будет сделать новый.

– Мне нужна помощь, Саш, – снова повторил Смоленко, бессильно откидываясь на спинку стула. – Ты знаешь ментальные техники, может работать с разумом. Помоги мне не сойти с ума.

Глава 27

– И НИКОГДА СЮДА БОЛЬШЕ НЕ ПРИХОДИ, УБЛЮДОК!!! ИНАЧЕ Я ТЕБЯ УБЬЮ!!! – где-то позади звучал голос разозлённого Смоленко.

Я же пожал плечами и достал самокрутку, попутно ускоряя шаг.

Он говорил это не со зла, просто наши совместные тренировки всегда именно так и заканчивались. Я пытался закалять его разум, развивал и закреплял свои ментальные навыки, а Смоленко… ему очень тяжело давались изменения. Слишком много боли внутри него, жизнь порой бывает очень жестока.

В результате Смоленко под конец всегда срывался, начинал орать, пару раз мы дрались. Но потом эмоции утихали. Я не обижался, ведь всё понимал. Правда, вряд ли у меня получится чем-то помочь Смоленко.

Люди, конечно, меняются, но как правило в изначально заданных рамках. Опыта у них становится больше, как и знаний, однако сама суть не меняется. В лучшем случае Смоленко станет лучше себя сдерживаться, но гнев и злость всё равно останутся внутри него. Это грустно, но такова реальность.

Время шло. Война продолжалась. Порой даже из Варшавы было видно багровое зарево на горизонте. Иногда над городом пролетали бипланы. Ещё пару раз мне доводилось видеть иные воздушные суда, всякие корветы и эсминцы. Они тоже напоминали морские корабли, однако спокойно себе летали по небу. А вот «Екатерины» видно не было, по слухам она всё ещё стояла на ремонте в Кёнигсберге.

Немец всё это время готовил силы для удара. К нам тоже прибывали новые полки. Прямо за городом, по другую сторону Вислы новобранцы тренировались каждый день. Они не только рыли траншеи, но и учились брать их штурмом. Метали гранаты, отрабатывали удары штыком, немного стреляли.

На северо-западном фронте мы одержали стратегическую победу. Да, потери были высоки, однако немца удалось оттеснить аж до Вислы. Мы забрали здоровенный кусок территорий, потрепали вражескую армию, а также разрушили все планы Кайзера по блицкригу.

Однако время шло, Вислу форсировать Рузский не стал. Немец же готовится и скоро пойдёт в атаку. Однако судя по слухам Самсонов уже утвердил новый план, получив одобрение других генералов, а также самого главнокомандующего южно-западного фронта, в который перевели всю вторую армию.

И новый план заключался в превентивном ударе. Ещё один сокрушительный удар, после которого Австрия падёт, Карпаты станут нашими и крах Берлина уже можно будет счесть неизбежным. Очень амбициозный план, ради которого Смоленко поставили командовать целым батальоном. Правда людей туда ещё не набрали, ведь абы кого брать к себе Смоленко не хотел и лично проводил отбор.

Так я дошёл до тренировочных полей, сел неподалёку и молча наблюдал, покуривая самокрутку. Сильнее всех на общем фоне выделялся Миша, который пусть пока что и не являлся офицером, однако являлся воплощением идеального солдата. Вся грудь в медалях, сердце и глаза горят огнём, а речь его воодушевляла новобранцев. Миша искренне верил во все идеалы державы и служил примером для других.

Чуть подальше Алёна чинит экзоскелеты. Под глазами у неё синяки, она почти перестала спать, отдавая себя всю работе. Всё из-за чувства вины, а может из-за страха не получить рекомендацию. Всё же после той пьянки её репутация пострадала, и теперь она пытается это компенсировать.

Ещё чуть дальше, в паре километрах, осваиваются первые дробовики. Даже на таком расстоянии благодаря дару мне всё отлично видно. Новое грозное оружие будет скоро массово применяться в траншеях. Жаль только паровые танки на конвейер мы так и не поставили, но там, понимаете, производство несколько сложнее. Одну только логистику нужно месяцами налаживать, а ведь нужно ещё и специалистов переобучить и подготовить, да и ресурсов на танки уходит очень много. Немцы готовились к войне заранее, а мы… тоже готовились, но танки не придумали.

Да и вообще что-то в Российской Империи всё грустно и неспокойно. Всё чаще солдатня возмущается дворянами, постоянно интеллигент Костя рассказывает про какие-то альтернативы. Да и крепостные на заводах вкалывали по восемь часов в полях, потом ещё по шесть на заводах, а затем к ним ещё приходят и говорят: «За Веру, Царя и Отечество, пойдёшь в штурмовую роту!».

Кому это понравится? Никому. А терпение не безгранично. Как бы гражданская война не началась, а то немцы в таком случае за пару недель до Петербурга дойдут, пока мы будем друг другу глотки резать.

Неспокойно было даже в армии, в генералитете. Высшее командование тоже что-то стало чаще спорить, а началось всё с Ренненкампфа, который сначала героически отъехал на тот свет, вместо того чтобы просто продолжать блокаду. А теперь ещё и стал камнем преткновения двух сторон, одна из которых к слову желает видеть меня в петле.

– Ох, хороша жизнь! – рядом со мной вдруг плюхнулась Кристина.

– Всю картошку почистила?

– Не, меня Оболенский заставил тренироваться. Магические вот эти уроки, все дела, раскрытие потенциала какого-то.

– И как оно?

– Мой учитель сорвался, назвал меня необучаемой и прогнал, – беззаботно произнесла Кристина, после чего достала из-за пазухи бутылку с вином. – Смотри что я стащила у офицеров.

– Боже, тебя же…

– Не пойман – не вор.

– Ты не только необучаема, но и неисправима.

Я вздохнул, глядя как Кристина приложилась к горлу. А через мгновения бутылка уже оказалась в моих руках. Последние деньки что-то выдались слишком насыщенными, поэтому возможность отдохнуть нужно было использовать на полную.

– Эх, скорее бы война закончилась, – мечтательно протянула Кристина. – Станем аристократами, будем делать, что захотим.

– Ты и так делаешь, что хочешь.

– Да, но денег у меня нет. И статуса. Власти бы ещё. Ну и силы побольше, а то я что-то смотрю на других и понимаю, что магическую конкуренцию не вывожу.

– Так, род создавать тут я планировал.

– Как думаешь, а у меня получилось бы стать хорошей женой и матерью? – внезапно спросила Кристина.

– Если ты этого действительно захочешь, то ответ очевиден. Только… а у тебя с этим проблем не будет?

– Ну, у меня вроде почти такое тело, как у всех женщин. Ментальный контур правда сильно мощный, поэтому с простым смертным мне потомства не создать или придётся поднапрячься. Но ты и сам об этом всём знаешь. А так вроде… не бесплодна. Наверное. Это проверять нужно, – вздохнула Кристина, после чего подсела ближе ко мне, начав прижиматься. – Можем провести научный эксперимент прямо сейчас…

– Ага, на глазах у всех, – саркастично заметил я, после чего поднялся на ноги.

– А что такого? Пусть все завидуют. А-а-а… я поняла.

– Что ты там поняла? Хотя стой, дайка угадаю, ты опять ВСЁ поняла.

– Да, именно, – загадочно ухмыльнулась Кристина и многозначительно покачала головой.

– Как обычно, ладно, пойду протез ставить и экзоскелет новый калибровать.

– Удачи.

Так я и направился снова в мастерскую, в старенький сарай. Пришлось некоторое время подождать Алёну, которая задерживалась. Конечно, я мог бы пойти к мастеру, одному из, однако мне уже было привычнее работать с Алёной. Она может и являлась просто ученицей, подмастерьем, однако у неё был куда более широкий взгляд на привычнее встречи. А для меня это очень важно, ведь мне не нужно снаряжение «как у всех».

– Саш, бегу-бегу! – в какой-то момент на горизонте появилась спешащая Алёна, которая тянула за собой тележку с инструментами и деталями.

Для этого девушка использовала экзоскелет, но не военной модели, а гражданской. Громоздкая конструкция, дешёвые материалы, низкая подвижность, но хоть что-то.

– Заходи, – Алёна быстро открыла сарай и впустила меня внутрь. – Я пока что разложу барахло и умоюсь.

– Хорошо, слишком не спеши. У меня время есть.

Да, время у меня было, потому что я самый худший поручик за всю историю. Вернее, не самый худший, а скорее самый хитрый. Чтобы найти меня и припахать к какой-нибудь ерунде любому ротному нужно будет прилично так постараться.

Впрочем, меня не особо и припахивали, ведь все понимают, что я одарённый и нахожусь на особых условиях. В плане, у меня личные тренировки, медитация тратили много времени. Так что это даже не хитрость, а факт, хотя врать не буду, отдыхал я тоже прилично. Потому что отдых очень важен для продуктивности.

Я быстренько лёг на кресло, настроил спинку. Оно чем-то напоминало кресла стоматологов из моего мира. Тоже лампы имеются, всякие инструменты на проводах подсоединены к источнику энергии. Правда не настолько удобные, но тут уж ничего не поделаешь.

Тем временем Алёна активно умывалась снаружи сарая, где была обустроенная душевая кабинка. Под душевой кабинкой подразумевается огороженные от чужих взоров два квадратных метра с бочкой дождевой воды.

Нет, вообще имелись и нормальные душевые кабинки с горячей водой, офицеры так и вовсе в банях парились, однако Алёне такое было не по статусу. Да и даже если бы было, то скорее всего она поленилась переться куда-то, тратя на это драгоценное время.

– Бр-р-р-р… – через десять минут Алёна вернулась в сарай, умытая и дрожащая, ведь на дворе уже наступила осень.

– А ты не заболеешь?

– Нет, у меня иммунитет хороший, да и я закалённая, – на ходу Алёна убрала волосы назад и заплела их в хост, чтобы не мешались. – Так… тебе нужен протез и экзоскелет… сейчас найду бумажки…

Дальше Алёна начала суетиться. Как она ориентировалась во всём этом хаосе, напоминающим свалку, это отдельный вопрос. Но видимо для неё здесь всё находилось плюс-минус на своих местах. Вскоре был найден мой протез.

– В общем… двенадцатый калибр, ручная перезарядка. Три патрона смогла всунуть. Дробь. Ну и ещё, как ты просил, добавила тот «сюрприз»…

Алёна активно начала рассказывать, попутно ставя мне протез. А я молча слушал и наблюдал за процессом, но в какой-то момент начал подмечать совершенно иные детали. Алёна видимо слишком спешила и плохо вытерлась, а оделась в то, что подвернулось под руку.

– Тебя точно продует, – через паузу выдал я. – Даже солдаты уже китель не снимают. А ты в одной рубашке. Ещё и после душа.

– Ладно, если ты так сильно переживаешь, то я включу обогреватель, – произнесла Алёна и почему-то скривилась, после чего ногой пнула самодельную теплопушку.

– Теперь сжарюсь я. Дай хоть китель сниму.

– Всё, продолжаю?

– Да, продолжай. И если что я своими словами не делал акцента на слабости или типа того. Просто тебя реально продуть может, как и любого человека. Поэтому…

– Я поняла, Саш, поняла. Просто… привычка.

– Тяжелое детство?

– Ну… как бы так сказать… оно у всех тяжёлое, особенно у безродных.

– Ты вроде из Москвы?

– Да, на окраине жили.

– Я думал в городе получше крестьян живут.

– Не особо. Местами даже хуже. Ключевая разница в том одни на поле работают, а другие на заводах. Но все по факту крепостные. Вроде по статистике даже после реформ больше половины населения крепостные, при чём вечные. Ещё приличная доля временных крепостных, как моя семья. Работаем по пять лет, продлеваем контракты фактически рабства. При чём если работающие в поле ещё могут отдыхать в не посевные периоды, то моя мать и отец впахивали каждый день, в любую погоду. Порой по две смены, чтобы меня с сестрой прокормить.

– Хорошие родители.

– Да, в чём-то они точно были хорошими. А в чём-то плохими. Отец мой спился и умер ещё когда мне двух лет не было. Мать работала в школе за гроши, от нагрузки, ответственности и постоянного стресса слегка с неврозом, потом зимой заболела, лихорадка и тоже… умерла.

На первый взгляд могло показаться, что Алёна говорит спокойно и ни о чём не переживает. Но любой человек с хоть сколько-то развитой эмпатией и уж тем более я со своими ментальными навыками мог легко заметить лёгкие перемены в голосе и невероятную душевную боль, которая слегка просочилась наружу.

Всё же и сама Алёна ещё молодая, не так давно всё это произошло. Считай недавно восемнадцать исполнилось, и она сразу на фронт поехала.

– И как ты с этим всем справилась? – поинтересовался я, зная, что мой вопрос переведёт тему в более позитивное русло.

– Сестра помогала, – тут же улыбнулась Алёна, едва только вспомнила свою старшенькую. – Она очень сильная. Она никогда не сдаётся, всегда находит решения любых проблем, не отступает и добивается всего, идя к своей мечте. Я никогда не видела её слабой, она всегда побеждает, работает над собой и становится лучше с каждым днём. Не знаю как она с этим всем справляется. Она же и сама ещё ребёнком была, но и сама пробивалась, и меня тащила. Прямо как ты, Смоленко, Оболенский, Самсонов и Миша.

– Я? – я печально ухмыльнулся, вспоминая недавние встречи со Смоленко. – За других говорить не стану, но я точно не всегда побеждал. Более того, я проигрывал сотни или даже тысячи раз. Частенько падал. Но не сломался, да и, скромничать не буду, побед у меня несоизмеримо выше поражений. И всё же… думаю твоя сестра тоже проигрывала, но тоже не ломалась, а делала выводы. Поэтому она и лучшая.

– Да, звучит разумно. Я будто это и хотела сказать, но выбрала не ту формулировку. А ты с Кристиной давно знаком? Просто складывается впечатление, что вы очень давно друг друга знаете и очень близки.

– Я знаю её фактически всю жизнь. Семью я потерял в детстве, отец пытался нас защитить, но… он был сильным, очень, только… не хватило чего-то. И я остался один, окруженный врагами. Но рядом всегда была Кристина, она всегда помогала и поддерживала меня, учила и если нужно даже утешала. Она была для меня учителем раньше, потом стала другом. И даже сейчас она мне помогает, ну и я ей тоже, по мере возможностей. Мы хоть и не кровные родственники, но она мне как родная сестра.

– Как сестра? Мне казалось вы… более близки.

– Что? Нет, как сестра. Просто Кристина ещё очень любит шутить и издеваться надо мной. Её это очень веселит, а сама она та ещё бесстыдница.

– Ха-ха-ха, это точно. Комплексов у неё нет, ну либо она их очень прячет. Она даже ко мне приставала. Из-за амброзии, наверное.

– Нет, она сильная одарённая. Почти уверен, что дело не в амброзии.

– Так, калибровка закончена, но нужно латунные пластины сверху поставить, декоративные и регалии добавить. Ты же офицер… Сейчас, подвинься…

И Алёна приподнялась со стула и начала тянуться надо мной и через меня к барахлу по другую сторону кресла. Я же с удивлением заметил, что Алёна совсем уж плохо вытерлась и её белая рубашка стала влажной. Белая ткань прилипала в некоторых местах к телу, так ещё и пуговицы не все застёгнуты, что позволяло увидеть самое интересное.

К тому же и сама Алёна находилась прямо сейчас в очень интересной позе. Стоит мне чуть-чуть подняться и я уткнусь носом прямо в её грудь, хотя если она продолжит вытягиваться вперёд, то возможно и сама упадёт со стула на меня.

– Опа, схватила, – довольно произнесла Алёна, схватив полировочную машинку, после чего повернула голову ко мне. – М? Что такое?

Теперь всё моё внимание было переключено на её лицо. Тёплое дыхание, почему-то блестящие губы, лёгкий румянец на лице, яркие голубые глаза, в которых всё прекрасно читалось. И в этот момент ко мне пришло осознание: она явно не просто так мылась, и не случайно так откровенно оделась.

Я же не стал более тупить, после чего положил правую руку на шею Алёны, пальцы утонули в её влажных волосах. А затем с помощью протеза легко закинул всю её на себя. Алёна же даже не стала играть в недотрогу, быстро и с удобство устроилась сверху меня, а затем с радостью сливаясь со мной в поцелуе.

Глава 28

– Чёрт, и куда это Саша запропастился? Меня же Смоленко прибьёт, если я его не найду, – вслух повторял Ваня, который уже не знал где искать поручика.

Однако вдруг в его сознании мелькнула идея. Осталось только одно место, которое стоило проверить в самом начале. Сарай рядом с мастерской, где работала Алёна.

– Открывай! – через десять минут Ваня уже колотил в дверь. – Я знаю, что ты там Саша! Смоленко сбор объявил, Самсонов, наверное, уже в траншеях! Ты всю войну проспишь!

И в какой-то момент дверь всё же отворилась.

– Чего ты шумишь? Четыре утра же… – в проходе появилась заспанная Алёна. – Работаем мы.

– Наступление скоро будет, сам Самсонов приехал даже!

И Ваня дерзко подался внутрь, после чего уже увидел меня, стоящего в экзоскелете.

– Ещё пол часа, докалибровать броню нужно и пластины дополнительные повесить, – спокойно пояснил я.

– Быстрее, там наступление…

– Да об этом уже и так все знают, с полночи артиллерия не затыкается. Передай Смоленко, что я не опоздаю.

– Хорошо.

И взволнованный Ваня наконец-то убрался, после чего Алёна снова вернулась к работе. Этот экзоскелет был сложнейшей из её работ и на него она потратила необычайно много времени. Даже обычная калибровка занимала часы из-за обилия магических контуров, которые требовалось подсоединить к энергоканалам ментального тела.

– Так… всё работает? Понапрягай каналы по очереди, а я посмотрю, – устало попросила Алёна, опустив поверх своих гогглов дополнительные линзы. – Ну, вроде работает и всё хорошо. Сейчас только латунную окантовку на наплечники поставлю. И регалии офицерские приварим. А медали…

– Медалей у меня нет.

Через двадцать пять минут последние приготовления были закончены. В техномагическом ремесле я конечно ничего толком не понимал, однако по-моему Алёна выжала максимум из имеющихся ресурсов.

– Ну всё, Саш, удачи.

– Удача мне не нужна, – усмехнулся я, наконец-то получив возможность подвигаться и размяться, а то вовремя калибровки тело затекло. – Спасибо тебе Алён, у тебя действительно золотые руки. Только ты это… выспись.

Алёна неуверенно мне кивнула, а я уже направился на выход, попутно переходя на бег. Тихо заскрипели пароприводы, немного нагрелся выходящих из трубок по всему экзоскелету воздух, но в целом всё работало и за буквально минуту мне удалось добраться до траншей, где уже шла погрузка солдат.

Смоленко меня всё же видимо не дождался, поэтому на линию фронта я поехал вместе с новобранцами. Здесь было так много людей, бронетехники, уже и самолёты над головой летали, где-то на правом фланге, на другом фронте, уже сражались и солдаты под командованием Рузского. Не совсем понятно кто именно решил форсировать Вислу, но сеча судя по зареву намечалась лютая.

Долго до первой линии обороны ехать не пришлось, далеко от Варшавы немца отбросить не удалось. Тут же начали высаживаться солдаты, которых командиры уводили на приготовленный позиции. Искать Смоленко долго не пришлось, ведь он с вверенным ему батальоном расположился в центре укреплений, в первой линии.

– На той стороне находится враг, который всеми силами стремится разрушить всё, что нам дорого – наши семьи, наши дома и нашу державу! Но в наших глаза он не увидит колебаний или страха! Только ненависть, презрение и гнев! – Смоленко кричал настолько громко, что перекрикивал залпы орудий. – Вы солдаты Императорской Армии, вас обучили выдерживать самые тяжёлые сражения, вам привили такие ценности как верность, мужество и честь! И никто из вас не побежит, не дрогнет, вы будете идти за мной с высокой поднятой головой и полными решимости сердцами! Мы пойдём первыми и покажем новобранцем, что значит быть русским солдатом! Нет, мы покажем всему миру, что значит русский дух! ПРИМКНУТЬ ШТЫКИ!!!

К этому времени я также занял позицию в первой линии. Быстро ко мне за спину пробилась и Кристина, тоже нацепившая экзоскелет. С ней мы будем действовать в паре, всё же моим духовным оружием она быть не перестала, пусть и получила тело. Да, теперь наш симбиоз оброс новыми нюансами, однако суть его не изменилась, как и ментальная связь осталась.

Все солдаты уже были готовы к бою, их штыки сверкали на солнце, экзоскелеты одарённых разогрелись и шашки оказались в руках командиров. Артиллерия сделала последний залп, разорвались снаряды и, кажется, наступила тишина, но тут же раздался гул тяжёлой техники.

Прямо над нами проехал трофейный немецкий паровой танк, но модифицированный под нужды Самсонова, который лично возглавил наступление. А затем отсчитав двадцать секунд команду заревел и Смоленко, принципиально не использующий свистки:

– ЗА МНОЙ!!!

И тут же он вылетел из траншеи, используя всю мощь пароприводов. Не отставал и я, побежав вперёд. Мои фронтальные барьеры уже были насыщены магией, вот-вот должны открыть огонь пулемёты немцев, затем стрелять начнёт пехота и заработают миномёты с разнокалиберными орудиями.

Однако этого не происходило. Самсонов прямо из танка создавал гигантский барьер в несколько сотен метров шириной, позволяя пехоте добраться живыми до траншей. Трудно даже представить количество энергии, уходящее на банальное поддержание барьера такого размера. А ведь каждая пуля, каждый снаряд – это дополнительная нагрузка на одарённого.

Как только танк доехал до первой линии обороны и остановился, я тут же бросился вперёд, прямо в траншеи. Сразу же засвистели пули, но моя шашка уже вонзилась в грудь первого немца. Мгновенно с этим ещё трое упали на землю с багровыми дротиками в шеях.

В левую сторону я выстрелил из протеза, затем перезарядил, ещё раз выстрелил. В ноздри ударил запах магического пороха, крики умирающих били по перепонкам. С правого фланга меня прикрывала Кристина, уже ставшая позади и создававшая барьер из кристаллизовавшейся крови.

– Пушка, – раздался голос в моей голове.

И тут же я развернулся на сто восемьдесят градусов, а Кристина мгновенно растворилась в багровой дымке и воплотилась позади. Хитрые немцы перевели орудие на меня, и снаряд столкнулся с багровым барьером. Алые и металлические осколки разлетались во все стороны, но мой фронтальный барьер выдержал, после чего я продолжил натиск.

Клинок мой покрылся кровью, которая укрепила его и сделала острее, во все стороны летели дротики и начал подниматься кровавый туман. Благодаря телу Кристина могла двигаться свободнее и теперь мне вообще не приходилось думать о том, что ей нужно напиться. Я просто шёл вперёд, используя свою и её силу. А если нужно, то она просто останавливалась и лично создавала плющ.

– Нихрена себе Саша, ты рванул! – в траншею ко мне прыгнул Смоленко, добежавший третьим. – Что же… теперь я верю, что ты в одиночку больше сотни солдат можешь убить!

– Серьёзно? Только после этого?

– Некогда болтать! Идём в прорыв! Гинденбургу нужно дать реванш!

И в этот момент над нами нависла гигантская тень, которая стерла с лица Смоленко ухмылку и даже его пламенный нрав оказался в момент охлаждён. Кайзеровский флот, гигантский линкор рассекая облака шёл вперёд, занимая позиции для начала бомбардировки. Сотни орудий сделали залп.

– ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО!!! – проревел Дмитрий Морозов, запрыгнув в траншею и тут же создав заклинание.

Мгновенно кристаллизовав воду прямо из воздуха, он создал ледяные копья и отправил их в небо, прямо в сторону линкора. Могло показаться, что он сошёл с ума, ведь такое слабое заклинание было неспособно навредить шедевру техномагической мысли. Однако цель заклинания заключалась в другом.

Другие маги тоже использовали подобные техники, быстро смекнула что к чему и Кристина. Ответный групповой залп действительно не смог ничего сделать самому кораблю, однако часто снарядов просто взрывались в небе. Правда всё ещё львиная доля вполне успешно достигла цели, разорвав сотни солдат.

– Самсонов перестраивает барьер! – быстро сориентировался Смоленко. – Вторая и третья волны окажутся под огнём, если мы не спалим эту гниду дотла!

– Я пойду развлекусь с рядовым составом, накоплю крови, – произнесла Кристина, после чего воплотила на моём плече штык-нож. – Буду признательна, если убьёшь мной одарённых. Если что – зови, хотя я и так на связи.

И кровавая жатва продолжилась. Волной за волной прибывали всё новые солдаты, после чего стремительно умирали. Кругом гремели взрывы, маги сходились в смертельных схватках, подъезжала на позиции бронетехника, но в какой-то момент атака начала захлёбываться. Если немец и был застигнут врасплох, то он быстро адаптировался и уже на втором эшелоне обороны продвижение замедлилось, а на третьем можно сказать остановилось.

Тогда из танка вышел уже лично Самсонов, поведя зелёных юнцов в последний бой. Казалось сражение только началось, но с обеих сторон уже умерли тысячи, а может и десятки тысяч. Огромная цифра, невообразимо большая. Однако безумная мясорубка только начала набирать обороты.

– НА ПРОРЫВ!!! – вопили офицеры, но их голоса были слабо слышны.

Во многих траншеях солдаты уже забыли про их цели, они просто пытались выжить, убивая и умирая. Всё чаще сквозь барьеры начали пролетать снаряды, наступление превратилось в ад для нашей армии, пора бы трубить отступление, но отступать Самсонов не планировал, как и его генералы одним за другим отправлялись в бой, дабы перевернуть ход противостояния.

На ходу я подобрал гранату и метнул её метров на сто, угодив точно в пулемётное гнездо. После врезался в траншею и остановился. Ещё один эшелон преодолён, однако атака только началась. Кроме того, по словам Кристины в некоторых местах немцы уже перехватили инициативу и смогли вернуть себе часть позиций.

– СДОХНИ, СДОХНИ, СДОХНИ!!! – рядом со мной в траншее кричал Ваня, собственной каской добивая немца.

Вокруг лежали десятки тел, русские, немцы, австрийцы… трупов было настолько много, что некоторые солдаты просто сходили с ума. Пулемётчики строчили без остановок, но с удивлением обнаруживали, что патроны кончаются быстрее врагов.

– СДОХНИ!!! – ещё раз прокричал Ваня и очередной удар проломил череп, а затем мой товарищ нащупал винтовку и начал перезаряжаться. – Когда же это всё закончится?! Ублюдки, весь взвод погиб…

По трупам уже бежали новые подкрепления, порой некоторые солдаты останавливались, чтобы помочь раненным товарищам. Иногда кто-то делал контрольный выстрел в голову, при чём не обязательно врагу. Иногда лучшее что можно сделать – избавить бедолагу от мучений.

– Саша! – рядом со мной оказался Смоленко. – У нас новая задача! Где Кристина?!

– Если будет нужно, она придёт, – спокойно спросил я, заряжая свой протез дробью.

– Немцы прочно окопались, они не собираются отступать и будут драться до последнего! Гинденбург лично возглавил оборону, и мы должны к нему прорваться!

– В прошлый раз мы ему проиграли. А у них даже флота воздушного не было.

– А в этот раз мы подготовились куда лучше! Вся ставка фронта собрана здесь!

– Какая задача?

– Вражеский генерал на следующем эшелоне! Надо завалить урода, иначе он всех наших перебьёт! Морозов нам поможет!

– Хорошо, начинаем сейчас.

Лязгнув протезом я загнал патрон в патронник, после чего отдал приказ Кристине. Тут же кровавый туман начал подниматься над полем боя. Я тут же покрылся тенями и рванул в бой первым, достигая чудовищной скорости. Молниеносная и неостановимая атака, один сокрушительный удар, схлопнуть челюсти на чужой шее и не отпускать. Это куда лучше всяких сражений на выносливость.

– ПОДГОТОВИТЬ ГРАНАТЫ К БРОСКУ!!! – раздался голос генерала, который отдавал приказы солдатам лично, попутно прикрывая их воздушным щитом.

И в этот момент я вылетел из тумана, намереваясь шашкой разрубить своего врага на две части. Однако генерал оказался куда сильнее, чего и следовало ожидать. Столкнулись наши клинки, после чего пришлось разрывать дистанцию.

Но в тумане уже подыхали немцы, не понимая откуда летят дротики и как бороться с плющом. Стрелял и я из протеза, попутно уходя от ударов генерала. В новом экзоскелете делать это было куда проще, кроме того плотный багровый туман и тени прикрывали мои движения.

Мой враг же почувствовал слабость в моих отступлениях, поэтому совершил стремительный натиск. В этот же момент от меня последовала ментальная атака. Врасплох застать генерала не получилось, ведь он полностью сконцентрировал внимание на одном конкретном действии, однако лёгкое смятение замедлило его движения.

Наши клинки столкнулись, одновременно с этим из-за моей спины был совершён выпад багрового копья.

– Прикрываю, – довольно произнесла Кристина, снова будто ставшая моей тенью.

Генерал отпрыгнул с дырой в плече, после чего уже я собирался добить своего врага, как вдруг появились другие немецкие офицеры. Прямо в меня полетели сразу два заклинания с разных сторон, но как хорошо, что вовремя подоспели и мои союзники.

Ледяной барьер прикрыл меня с флангов. Словно безумный берсерк в траншею прыгнул покрытый пламенем Смоленко, отрезая ещё один штурмовой отряд немцев, также в глубине позиций уже начали действовать элитные отряды одарённых. Где-то слева Изабелла отрезала голову оберсту, попутно моля Бога, чтобы он позволил ей отправить на тот свет побольше кайзеровцев.

– Нас окружают, это ловушка, – произнесла Кристина, отслеживая передвижения противников.

– Выиграй время.

– А ты…

– Я разберусь.

Спорить Кристина не стала, после чего мы остались с генералом фактически один на один. Он такому раскладу очень удивился, видимо, искреннее считая меня слабым. Инертно-рубидиевый раствор он уже вколол, рана затянулась, барьеры обновились под магию, дабы снова не получить выпад копьём.

Я же начал натиск, нещадно рубя своей шашкой. Во всю использовались иллюзии, но так или иначе генерал отражал все атаки и с каждым мгновением начал вести себя всё более дерзко. Он чувствовал свою силу, видел мои недочёты. Это понимал и я, ведь до сих пор проблемы переноса никуда не делись.

Однако превозмогать или тем более героически помирать я точно не планировал. Не хочу хвастаться, но в тактике я кое-что понимаю. Каждое движение, каждый шаг и вздох, ничто не скрывается от моего взора, каждый новый удар противника – дополнительная информация, на основе которой я собираю общую базу.

С каждой секундой бой становится для меня всё предсказуемое, всё лучше я подстраиваюсь под конкретного врага. Конечно, он ещё может меня удивить, шанс этого есть всегда, однако… в какой-то момент сценарий нашего сражения стал предельно очевиден. Мат в пять ходов, конец партии.

Удар шашкой слева, наши клинки сталкиваются, сразу же генерал вкладывает ещё больше сил, меняет направление импульса, дабы не потерять равновесия и не упустить инициативы. В этот момент ещё одна ментальная атака его слегка замедляет, тут же выставляю протез впереди себя.

Немец пугается, не зная, что патронов у меня нет. Я же делаю второй удар шашкой, снова сталкиваются клинки, но в этот раз мой враг теряет равновесие, его кисть, затем локоть и рука улетают назад.

Вот он мой шанс, но в последний момент генерал улыбается. Лязг, сталь, искры и разрыв дистанции. Победно встаёт немец, покрывшийся искрами. Он принял на мгновение стихийный облик и увеличил свою скорость.

Он также понял, что удар шашкой является отвлечением, а сам я схватил своего врага, после чего тот сразу же отрубил мне руку. Так он и стоит, довольный, что всё просчитал и лишил меня конечности. Только вот мой протез всё равно не разомкнул пальцев.

И теперь улыбнулся уже я, активировав ментальный канал, после чего протез взорвался. Оторвав генералу руку.

– Ожидал большего, – победно произнёс я, вонзая в сердце своего врага штык-нож Кристины.

Того сразу же объял плющ. Поглощать разум генерала я не стал, потому что такого противника в волевой схватке вряд ли потяну. Тем более вокруг гремит бой, а последствия поглощения порой могут сильно ударять по мозгам, вплоть до лишения боеспособности.

– Самсонов прорывается! Ему нужна помощь! – отдал новый приказ Смоленко. – Победа близка!

Глава 29

– ПОБЕДА БЛИЗКА!!! – ревел во всю глотку Самсонов, возглавляя сокрушительное наступление.

Однако с неба лился стальной дождь, резервы немцев казались неистощимыми, а Гинденбург раз за разом закрывал собой бреши в обороне. Трупы усеяли поля, и смердящая вонь горящих тел перехватывала дыхание. Атака началась утром, время приближалось к полудню, но положение сторон начало казаться патовым.

– В укрытие! – рявкнул Смоленко и сбил меня с ног, после чего мы вдвоём улетели в траншею.

В следующую секунду прямо над нами спикировали самолёты и десятки бомб разорвали очередной взвод.

– Твою же мать… – устало произнёс я, начав уже немного теряться в хаосе битвы.

Столько часов неустанных сражений, я начал уставать. При чём если физическую усталость ещё можно перекрыть магией и препаратами, то вот психическая нагрузка начала сказываться. Находиться в полной концентрации на протяжении такого длительного периода очень тяжело. А ведь мне ещё нужно держать в уме не только то, что находится перед глазами, но и в принципе всё поле боя в радиусе пятидесяти метров.

– В этот раз совсем всё плохо… – с бессильной злобой в голосе произнёс Смоленко, вынимая из плеча осколок. – Мы даже из траншеи вылезти не успели!

– Нужно уводить солдат, – ответил я, оглядывая магическим сонаром поле боя. – Операция провалилась.

– Уводить?! Это переломный ход войны! Мы не отступим.

На правом фланге снова раздались взрывы, но в этот раз ещё звучало и ржание лошадей. По всей видимости кавалерийская атака провалилась, что, впрочем, неудивительно. У немцев уже танки имелись.

– Господин Смоленко… – к нам подбежал солдат, а вместе с ним ещё взвод.

– Да какой я тебе господин?!

– Нас отправили на доукомплектование роты.

– Просто, бляха, отлично! – снова вспылил Смоленко, попутно накладывая себе жгут на плечо.

И понять командира я мог без каких-либо усилий. Стоило только взглянуть на наше подкрепление… Это те самые зелёные юнцы, которые ещё недавно тренировались за Варшавой. Пару недель подготовки и всё, их уже бросают в ад. При этом судя по лицам, многим из них нет и двадцати. Толку от них в бою?

– Смоленко! – расталкивая новобранцев, к нам прибежал ещё один солдат. – Самсонову нужно взять этот километр любой ценой! Важность абсолютная!

В этот раз Смоленко уже побелел от злости, он хотел высказать всё, что думает, однако из-за гнева потерял дар речи. Только через долгих десяти секунд он смог перевести взгляд на меня.

– Саш, нужна твоя помощь.

– Ага, сейчас… – я послал ментальный запрос Кристине, после чего прямо из тел вырос плющ, обвивший мой левый локоть и попутно создав щит. – Ещё повоюем… только в этот раз без тумана. Там на флангах что-то ситуация тяжёлая.

– Нет, Саш, нужна другая помощь. Ментальная.

– Ментальная? Признаться, я даже в твоём спокойном состоянии не особо мог что-то сделать, а сейчас ты на эмоциях и…

– Не нужно меня успокаивать. Наоборот, сними все ограничения, – едва слышно попросил Смоленко, меня охладительный кристалл в своей винтовке. – Если они в моём мозгу ещё остались.

– Ты понимаешь…

– Да, понимаю! И не люблю повторять дважды! Делай и бери командование на себя!

Смоленко уже всё решил, никакого смысла отговаривать не было. Поэтому я сделал то, что должен, в очередной раз. Барьеров в сознании моего командира осталось немного, кроме того, снимать я их и не стал, лишь наоборот подлил масла в огонь, вывел на первый план самые сокровенные моменты жизни, которые вызывали больше всего боли и страданий.

Считанные секунды и Смоленко уже начал буквально сгорать заживо, увеличивая температуру и в траншеи. Сразу же новобранцы начали кричать, отходить, они боялись и не понимали, что происходит. Однако воля нашего командира роты, вернее уже батальона, была сильна и он смог направить весь свой гнев в нужное русло.

Мощный поток пламени достал до немецких траншей, за чем огонь начал расти вширь, а сам Смоленко уже побежал в атаку, разгораясь словно факел.

– ЧЕГО ВСТАЛИ?! ЭТО НАШ ШАНС!!! – рявкнул я, также вкладывая в свой крик собственную волю, воздействуя тем самым на сознания новобранцев и убивая внутри их трусость. – ЗА МНОЙ!!!