– Нет, спасибо!

– Вечный двигатель, если я не ошибаюсь? - перебил беседу Гридъяр.

– Да уж, - усмехнулась Хранящая. - Удивительная конструкция, которую создатель назвал вечным двигателем.

– Так это неправда? - разочарованно протянула Тилорь, заглядевшаяся было на статуэтку с вращающимися лопастями.

– Спорный вопрос. Этот двигатель не останавливается ни на миг, пока рядом с ним находится хоть один человек. Он питается нашими эмоциями, мыслями, аурой - словом, энергией в любом её проявлении. Но стоит нам уйти - или просто поставить достаточно сильный блок - и он остановится. Его создатель бессознательно умел так напитать его своей верой в его вечность и детским восторгом разгаданной загадки, что бедная статуэтка едва не взлетала!

– Жалко, что он ненастоящий, - с сожалением вздохнула Таррэ.

– Ну почему же сразу ненастоящий? Он вечен для всякого, кто захочет верить в его вечность.

Они помолчали. Каждый так и этак пробовал на зуб историю вечного двигателя, стараясь или окончательно её опровергнуть, или окончательно убедиться. Но старые магические легенды мало кому открываются сразу и полностью. Их бессмертие длится ровно до тех пор, пока не поставлена последняя точка, пока не рассеялось облако двусмысленности.

Тилорь в задумчивости взяла с полки лошадиную уздечку. Узда и узда: металлические кольца удил, прочные, но узкие кожаные ремни - и за что она сюда попала?

– Узда Пегаса, - не дожидаясь вопроса, пояснила Хранящая. - Позволяет владельцу поймать вдохновение и оставлять его возле себя столько, сколько он захочет.

– А что в ней плохого? - Тилорь уже привыкла к тому, что у всякой вещи, какой бы прекрасной она ни казалась на первый взгляд, есть свои недостатки. Двойственность мира, чтоб её…

– Подвоха нет, - покачала головой ведьма. - Муза действительно трепещет крылышками над плечом столько, сколько ты хочешь. Но переизбыток вдохновения тоже ведь вреден: от него ломаются перья и путаются в голове слова. Да и к тому же, если творческий процесс не прекращается ни на день, если нет той щемящей тоски ожидания вдохновения и упоения - то творчество, созидание превращается просто в работу. Искусство становится ремеслом.

– Грустно, - признала Тилорь, с сожалением возвращая уздечку на место.

Темь в подземельях стояла такая, что различить что-то дальше, чем на два шага, не позволял даже свет шэрита. Поэтому, пройдя ещё немного вперед и буквально нос к носу столкнувшись с каким-то непотребно обросшим мужиком с ржавой алебардой в руке, Тилорь не сумела воздержаться от пронзительного визга, услужливо подхваченного и на все лады повторенного дразнящимся эхом.

– Доброе утро, Джанг, - вежливо кивнула гному Хранящая и улыбнулась. - Зачем вы мне пугаете комиссию?

– Я?!! - возмутился тот. - Да туть вобче ничаво… Стою вот, охраняю, как вы велели…

– А что вы охраняете? - спросила покрасневшая от стыда Тилорь, смутившаяся от своего крика и спешащая замять инцидент.

– Как, чаво? - вскинулся гном, явно стосковавшийся без собеседников. - Да ведь токмо оставь на минутку - и фьють - уперли, выхлюпали! Оправдывайся потом!

– Что уперли-то? - непонимающе нахмурился Гридъяр.

– Как, что? - мужик уставился на них, как на карманьольцев, хвастающихся только что добытым огнем. - Спирт, конечно!

– Не поняла, - нахмурилась Тилорь, оглядываясь на Хранящую, стоявшую неподвижно и с каким-то озорством в глазах глядящую на гнома и пораженных магов. - Драконья кровь - один из самых дорогих эликсиров в наши дни - стоит спокойно на полке среди ромашки и дубовой коры; концентратом каштановой вытяжки вы без раздумий пожертвовали, чтобы… ммм… развеять сомнения риль Таррэ; а какая-то бочка со спиртом стоит под отдельной охраной?!!!

Ведьма мягко улыбнулась и развела руками:

– Что поделаешь, боюсь, студентам восемнадцать лет, а не восемьдесят, так что их куда больше интересует спирт, чем драконья кровь…

Гридъяр понимающе тихонько рассмеялся:

– Да уж, как меняются жизненные приоритеты с годами!

– Ух ты! - восторженно раздалось за их спинами и тут же сменилось обиженным: -

АЙ!!!

Голубоватые искры (в который уже раз за это утро?!!!) с язвительным шипением взвились над чем-то, выпавшим из обожженных рук чародейки.

– Философский камень, - не оборачиваясь, определила Хранящая. - Он очень не любит чужие руки.

Таррэ оскорбленно передернула плечами, но промолчала.

– Это тот, что дает бессмертие и обращает любой металл в золото? - неверяще воззрилась на тускло облитый серебристым сиянием гладкогранный камень Тилорь. - Быть не может!

– Может. Смотрите.

Ведьма смело взяла в руки послушно засветившийся игривой белой искоркой где-то в глубине камень и, сняв с тонких пальцев одно из колец, ловко приложила его к гладкому боку камня. Тот чуть нагрелся, искорка разрослась, охватывая белым внутренним пламенем весь камень - и серебряное кольцо в пальцах Хранящей окуталось багровым облаком. Когда же камень потух и облако развеялось, кольцо в свете шэрита сверкнуло золотыми гранями. Ведьма невозмутимо надела его на палец.

– Но тогда почему…

– Потому что этот камень не служит никому, кроме своего хозяина, - перебила, не дослушав, Хранящая. - А хозяином его может быть только истинный философ. Но философы ни во что не ставят ни богатство, ни жизнь, поэтому им не нужно золото или эликсир бессмертия, да и сам камень не нужен… Философский камень - это артефакт, обреченный на вечное одиночество…

– Но ведь вы… - заспорила было Таррэ, но смолкла, перехватив снисходительно-насмешливый взгляд Хранящей.

– Что я? Я могу брать камень только потому, что меня охраняет защитная магия Храма, да и то только ради демонстрации. Вздумай я и вправду разбогатеть за счет камня - и в этих подземельях впервые появилась бы уборщица с совком и веником.

Ведьма осторожно положила на место дымящийся и явно уже обжигающий ей пальцы камень.

Тилорь вдруг начала стучать зубами. Холод, отступивший было перед увлекательными легендами, сладким вином струящимися из уст Хранящей, набросился на неё с невиданной силой.

– Быть может, мы перейдем к осмотру оставшегося Храма? - спросила-взмолилась она.

Ничуть не меньше её замерзшие маги с готовностью подтвердили, что в этих подземельях они уже осмотрели всё, что хотели, и Хранящая, невозмутимо кивнув на прощание остававшемуся Джангу, повела комиссию к выходу, скрытому в мареве дыма и темноты. Стены прощально целовали Тилорь холодным дыханием.

Чародейка задумчиво шла рядом с Хранящей, внимательно глядя по сторонам и говоря словно самой себе:

– Странное место этот Храм. Вроде бы, появился недавно. Но почему тогда от этих стен, пола и всех артефактов веет такой незапамятной древностью?

– Храмы - это средоточие магии, - отозвалась ведьма. - А что на всём Древе может быть изменчивее, непостояннее и необъяснимее магии? Она сама пишет свою историю, мало обращая внимания на человеческие представления о времени и древности.

– Я бы хотела узнать этот Храм не так, - задумчиво протянула Тилорь. - Не как ревизор, а как человек. Без проверок и дурацких вопросов…

Хранящая смерила её долгим, проницательным, испытующим взглядом и, ничего не сказав, пошла дальше.

* * *

"Работа не волк, но что-то звериное в ней определенно есть!" - мысленно решила я и, сплавив уже порядком поднадоевшую комиссию на удачно подвернувшуюся Ильянту, которая, хоть и без особого энтузиазма, но всё же подхватила эстафету, отправилась на поиски Таи. Проклятый висок болел всё сильней и сильней, причем всё увеличивающуюся припухлость уже не скрывала ни пудра (щедрым полувершковым слоем наложенная перед отлетом), ни волосы, и Гридъяр начинал поглядывать на меня как минимум подозрительно. Как на жизнерадостно улыбающегося и машущего ручкой волкодлака с серебряным клинком, застрявшим в груди.

В общежитиях Таи не оказалось, этажи сиротливо пустели добросовестно посещающими лекции или безудержно прогуливающими студентами. Пораскинув мозгами, я направилась к столовой, тихо радуясь возможности идти спокойно, а не следя за любым своим жестом, движением, шагом и взглядом. Честно признаться, меня порядком притомило кормить комиссию свежепридуманными баечками (частями я придумывала сама, частями помогал Храм). С Тилорью всё, вроде бы, было более-менее понятно. Эта если и не по мою сторону баррикад, то и не на противоположной. Таррэ тем более загадкой не казалась. Хотя нынче она вообще словно с цепи сорвалась. Маленьким утешением мне служил только случай с драконьими клыками и концентратом каштановой вытяжки. Как ни крути, а рвануло знатно…

Что же касается Гридъяра, тот он был для меня сплошным вопросительным знаком. Единственное, в чем сомневаться не приходилось - именно от него и зависит, пройдет мой Храм проверку или нет. У него решающее право голоса. Но кто он такой? Как ко мне относится? Чего хочет? Вопросов много, а ответ один: леший его знает!

Из-за угла показалась теряющая терпение Ильянта во главе клятой комиссии (и принесла же их нелегкая!), и я поспешила скрыться за лестницей, дабы меня не припрягли объяснять что-нибудь малопонятное, но зело для комиссии интересное.

Тая попадаться на моем пути не спешила, висок ломило всё с новой силой, и я, перебрав в уме дюжину вариантов, куда могла удалиться досточтимая ведьма, и плюнув на каждый по отдельности и на все вместе, решила в кои-то веки воспользоваться кристаллом связи.

– Тай?

– Иньярра? А почему на заднем плане не виднеются обезображенные интеллектом лица комиссии?

– Я их сплавила Ильянте, - беспечно призналась я.

– Ильянте?! А сама ты работать когда-нибудь будешь? - язвительно поинтересовалась подруга.

Я отмахнулась:

– Если людей ценить по работе, то лошадь лучше всякого человека: возит и молчит! Тай, мне нужна твоя помощь. В профессиональном плане.

Я уверена, что Тая подозрительно прищурилась:

– И куда ты опять успела влипнуть?

– Тай, не важно: у меня мало времени. Так ты где?

– Ох, горе ты моё луковое… Ладно, иди в свою комнату - сейчас приду.

– Я жду, - кивнула я на прощание (как будто это кто-то по звуковой связи мог увидеть!) и стала подниматься вверх по лестнице.

Как следует рассмотрев ранку на моем виске, Тая только руками всплеснула:

– Ну и где ты, чадо, измудрилось так шарахнуться?

– С дракона нырнуть решила, - мрачно отшутилась я.

– Иньярра, я не шучу!! Так же и убиться можно было!

Можно. И ещё как можно. Но разве я пришла за помощью к подруге за тем, чтобы мне устроили промывку мозгов?

– Тай, знаешь, за что я тебя люблю? - лукаво прищурилась я. - За то, что ты ворчишь раза в три меньше, чем Ильянта. Давай не будем нарушать традиций, а?

Тая напоказ нахмурилась, довольно улыбнувшись внутри. Уж я-то знаю!

– Будет больно, - строго предупредила она и подошла вплотную. Тонкие холодные пальцы невесомо коснулись кожи, легкий шепоток рассеялся заволакивающим дымком по сознанию - Тая почти никогда не работала без обезболивающих, цинично объясняя это тем, что, когда пациент дергается, как потерпевший, она не может сосредоточиться. Но мои рационализаторские предложения типа: "Хорошо привязанный пациент в анестезии не нуждается!" - удостаивались только возмущенного взгляда и презрительного фырканья.

Тягучее марево тумана в голове пронзила долгая, томительная, тупая, но несильная боль. По сравнению с тем, как меня ломало при утренней попытке самолечения, это было укусом комара на фоне пропоровших грудь упыриных когтей.

– И это все? - спросила я, опасливо приоткрывая один глаз. Левый.

– А тебе мало? - удивилась ведьма, отходя и брезгливо сбрасывая с пальцев остатки магии.

– Вполне достаточно! - торопливо заверила я, соскакивая с подлокотника кресла и собираясь отправиться на поиски добровольно-принудительно развлекающей комиссию Ильянты.

– Постой-ка, - Тая подцепила меня за широкий рукав и насильно посадила назад. - Ты что, пыталась лечить свой висок сама? Он выглядел каким-то… полузалеченным.

– Ну… да, - осторожно призналась я. - А что?

– Что?!!! И она ещё спрашивает!!! - возмущенно взвилась Тая, нависая надо мной карающим мечом. - Ты вообще, прежде чем что-нибудь сделать, имеешь привычку подумать?!! Ну хоть немножко?!!

– Когда как, - честно ответила я, мало понимая, с чего она так взъелась.

– Не "когда как", а вообще никогда! - отрезала ведьма. - Тебя чему в Храме десять лет учили?! Одно из первых правил знахаря: нельзя (!!!) самому пытаться залечивать раны на голове, груди и запястьях! В девяноста девяти процентах случаев - смерть от болевого шока! Чем ты думала, скажи мне? А?!

Я покаянно молчала, мысленно костеря себя на чем свет стоит. Это ж надо было так глупо вляпаться!! Ну, сказала бы, что ей кажется - и уже забавляла бы комиссию, а не сидела здесь, с трудом припоминая, как скорчить виноватую рожицу - после окончания Храма практики на этот счет мне явно не хватало.

– Иньярра, хватит отмалчиваться, как первокурсница! - наконец взмолилась Тая. - Объясни мне уже хоть что-нибудь.

Я тяжело вздохнула:

– Хорошо. Только сядь. Меня нервирует, когда ты тут носишься взад-вперед. Это моя привилегия. - Тая презрительно фыркнула, но села. - Вот так гораздо лучше. Слушай.

Я помолчала, подбирая слова, повертела кольца на пальцах.

– Где-то месяца три назад я у себя обнаружила новую… способность, что ли… В общем, когда мне очень больно - больно до потери сознания - у меня происходит как бы… раздвоение личности. В смысле, как будто сознание вылетает из тела и смотрит, как его ломает и корчит со стороны. Если очень уж постараться, я могу даже им управлять: например, биться с пробитым легким.

– Врешь! - пораженно вырвалось у Таи. Не столько из недоверия, сколько от удивления.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет. Только колдовать не могу: нужно единение души и тела, силы и движения. Но смерть от болевого шока или потеря сознания от боли мне не грозят.

Тая ошарашенно смотрела на меня, уронив подбородок на переплетенные колыбелькой пальцы. То, о чем я говорила, было мечтой практически любого мага, ибо единственное, что выставляет нам пределы магии - это боль. Боль в разрывающихся от нехватки воздуха легких при чтении заклинаний, боль, с которой уходит из ауры сила, боль, взрывающаяся огненным шаром в голове при магической атаке со стороны. Если же предположить, что с ней можно справляться, то… пределов магическому всесилию вообще не станет… Хотя нет, это нереально. Именно на этой нереальности и зиждутся все магические законы. Не мне их ломать.

– И с чего это у тебя?

– Да чтоб я знала!

Мы помолчали.

– Ладно, Тай, я пойду. А не то, боюсь, на Ильянту нам потом никакого антиозверина не хватит!

– Иди, - отрешенно кивнула подруга, но тут же встрепенулась: - Хотя постой: объясни мне, откуда ты Масмеда так вовремя взяла?

Я довольно улыбнулась:

– А что, понравилось?

– Да уж, знакомство было эффектным. На магов это явно произвело впечатление.

– Что ж, тем лучше: не мытьем, так катаньем достанем.

И, так и не удовлетворив Таиного любопытства, я вылетела за дверь.

* * *

"Заблуждения - заблуждениям рознь, взять того же Сусанина!" - мысленно ворчала Тилорь, припоминая историю Миденмы.

Предоставленная Ильянте, а фактически - самой себе, комиссия забрела в какие-то холодные каменные лабиринты Храма, причем ни для чего они здесь есть, ни как отсюда выйти, ведьма не знала, на все вопросы реагируя одинаково: раздраженно передергивая плечами и отмалчиваясь.

Маги уже начинали тихонько ворчать себе под нос, когда из-за очередного поворота вынырнула знакомая тоненькая фигурка в плаще и, удивленно вскинув брови, направилась к ним.

– Вижу, предоставленные сами себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему, - тихонько съязвила ведьма, обращаясь к Ильянте. Тилорь, случайно услышавшая не предназначавшееся для её ушей, с усилием подавила улыбку.

– А я тебе не затейник-экскурсовод! - так же негромко, чтобы не услышали маги, огрызнулась Ильянта. - Объясняй сама, с какой радости в твоем Храме завелись эти лабиринты. Мне фантазии не хватает! Ну чего ты кривишься?

– Я не кривлюсь, я улыбаюсь без энтузиазма, - отрезала ведьма. - Ладно, спасибо и на том, что есть.

Ильянта молча кивнула и удалилась. Ведьма, подумав пару секунд, развернулась к комиссии.

– Как вы смотрите на то, чтобы осмотреть общежития?

– Неплохо, - кивнул Гридъяр, порядком подуставший таскаться в этом каменном чреве змия. - Если только туда идти не дольше получаса.

– Что вы, рильт! - разубедила ведьма. - Идемте!

Общежития (а точнее - несколько этажей, отведенных под комнаты студентов) как раз были многолюдны и шумны: утренние лекции уже закончились, послеобеденные практические занятия ещё не начались. Студенты, деловито снующие по своим делам, загадочно кучкующиеся в углах или демонстративно отрабатывающие новые заклинания, бросали на непрошенных гостей любопытные взгляды, но, завидев рядом Хранящую, от вопросов воздерживались. Заклинания даром не проходили: по коридорам то и дело проносились ветвистые, как десятисвечные канделябры, молнии и с глухим "шуххф" разбивались о заговоренные стены или блоки более опытных магов. От снующих над плечами студентов шэритов мельтешило в глазах, стены тонули в огненных кругах.

– Быть может, лучше вернуться сюда попозже, когда ребята разойдутся на занятия? - неуверенно предложил Гридъяр.

"Ребята", подпиравшие стены широкими молодыми плечами, уставились на мага, как обожравшаяся колбасы мышь на засохший кусочек сыра в мышеловке: "Ну как дети, ей-Хранящие!". Ведьма удивленно посмотрела на мага:

– А какой смысл бродить в пустых коридорах? - начала было она, но, тут же перебив саму себя, согласилась: - Хотя, как вам угодно…

– Нет-нет! - сразу запротестовала Тилорь. - В коридорах и правда очень шумно и неуютно, но, быть может, мы можем осмотреть какую-нибудь комнату?

Ведьма на секунду задумалась и кивнула:

– Пожалуй.

Ловко лавируя в слегка расступающейся перед ней толпе, ведьма продвигалась по коридору. Студенты, как показалось Тилори, вели себя странно. Вот и этот парень, увидев ведьму, кинулся было к ней с явной радостью в глазах, но, завидев комиссию, смешался и приветствие, готовое уже сорваться с губ, хрипло застывало, модифицируясь в скомканное:

– Здравствуйте, риль.

Ведьма только кивнула ему, озорные искорки блеснули в черных глазах, но промолчала. Следующая комната оказалась наконец-то той, что была им нужна, и Хранящая, постучав, смело распахнула дверь, пропуская вперед Гридъяра, Тилорь и Таррэ.

Комнатка была небольшой, но довольно уютной, хотя и типовой. Три кровати: две друг напротив друга, третья вдоль стены с дверным проемом. Письменный стол, комод, высокий шкаф, несколько заваленных всяким барахлом стульев. Широкий подоконник окна был занят раскиданными как попало, выдранными из разных конспектов листами.

– Здравствуйте, - удивленно обронила рыжеволосая девушка, с ногами взобравшаяся на кровать и занимающаяся нелегким ведьминским делом: перекрашиванием ногтей из огненно-багряных в синюшно-фиолетовые.

– Здравствуйте, - рассеянно повторила за ней соседка, не глядя на вошедших и не отрываясь от кастрюли, в которой она взглядом варила борщ. Кисловатый мясной дух висел в комнате, заставляя ревизоров то и дело сглатывать подступающую слюну.

– Добрый день, девушки, - приветливо улыбнулась потревоженным студенткам Хранящая. Завидев её те заметно расслабились. - А почему я не вижу Реады? Разве не у неё через четверть часа дополнительные занятия по артефактологии?

– Она… ммм… сказала, что пойдет туда сразу с лекций! - наконец нашлась рыжеволосая, торопливо покрывая подругу.

– Я так и думала, - не споря, кивнула ведьма и тихонько, себе под нос добавила: - Вот что у нас действительно хорошо организовано - так это прогулы…

Студентка, услышав, смущенно хихикнула.

– Что ж, господа, вот вам типовая комната студентов. Ничего лишнего, ничего особо интересного. На столе, насколько я понимаю - готовящееся домашнее задание. Я права, Леда?

Рыжеволосая, оказавшаяся Ледой, торопливо кивнула:

– Ага. Это нам по словосложению задали написать сочинение на полсвитка с использованием как минимум двадцати шести метафор.

Ведьма с любопытством взяла разложенный свиток и вчиталась:

– Легкий ветерок распахнул окно и переломал все деревья на усадьбе… Кхм… Надеюсь, это ещё только черновик?

– Эээ… Да, - торопливо соврала сообразившая, что где-то проштрафилась, Леда.

– Ну, для первой пробы пера - не смертельно, - утешила ведьма, отходя было от стола, но, вспомнив о чем-то, вернулась. - Леда, у тебя не найдется чистого свитка и пера с чернилами?

– Конечно, - удивленно отозвалась студентка и осторожно, двумя пальцами, боясь смазать свеженакрашенные ногти, подала ведьме требуемое.

– Спасибо, - бегло поблагодарила та, пристроилась на краешке стола, набросала пару строк и, обратившись к лениво дремлющему на её плече ворону, спросила: - Эй, солнце моё чернокрылое, не поработаешь разок почтальоном?

Ворон, поломавшись и покочевряжившись для приличия пару минут, послушно раскрыл клюв и принял из рук ведьмы письмо. Та наклонилась к нему близко-близко и что-то прошептала. Как ни старалась Тилорь расслышать слов, до неё донеслось только какое-то непонятное:

– … ашь Фрелю…

Ворон понятливо взмахнул крыльями и вылетел через предупредительно распахнутое Ледой окно. Ведьма, довольно тряхнув волосами, предупредительно обернулась к комиссии:

– Итак, что вы желаете осмотреть?

– Всё! - встрепенулась примолкшая было Таррэ. - Мы хотим осмотреть всё!!!

– Стоит ли… - с сомнением начала Тилорь, но Таррэ уже устремилась к письменному столу студенток, дабы проверить, достаточно ли он освещен, не шатается ли, а Гридъяр с потрясающим величием пожал плечами, показывая, что чародейку уже не остановить, так что нечего терять собственное достоинство в бесплодных попытках. Тилорь обиженно замолчала.

– Так… Низковат… Поскрипывает… И стул какой-то странный, - Таррэ целеустремленно выискивала в несчастной мебели всё новые и новые недостатки, не ленясь ради этого наклоняться, измерять что-то пальцами, залезать под стол и даже садиться на столешницу.

– Думаю, не стоит столь бесцеремонно мять чужие свитки, - мягко, и от того особо язвительно попросила ведьма, с трудом вытаскивая из-под Таррэ чужой мятый свиток с домашним заданием. Бегло просмотрела и добавила: - Не думаю, что мадам Рикх будет рада получить работу в таком… непрезентабельном виде.

Таррэ, смутившись, поспешила ответить колкостью:

– А нечего кидать свитки где не положено!!! Что за бардак в студенческих комнатах?!

Черные глаза нехорошо сузились. "Ведьмы - существа сильные, мстительные и злопамятные. Не стоит им досаждать без особой надобности и не имея за плечами как минимум пяти магических степеней", - припомнился Тилори справочник по "Магическим существам и прочей нечисти". Леший возьми, ведь ведьмы - не люди! И предугадать их поведение невозможно, равно как и силу, которая проявится, если ведьму разозлить. Вот только глядя на таких похожих на тебя девушек, забываешь, какая пропасть лежит между тобой и ними. И теряешь осторожность, зарываешься…

– Художественный беспорядок, - холодно отчеканила Хранящая. В воздухе словно сверкнула ледяная молния. - И где, кстати, по-вашему, место свиткам, как не на столе?

Гридъяр, проницательно глянув на раздосадованную Таррэ, явно собирающуюся злобно огрызнуться, торопливо произнес:

– Действительно, каждый волен жить так, как ему хочется. И если этим… эээ… девушкам угодно жить в…эээ… художественном беспорядке - то их воля!

– Быть может, стоит перейти к осмотру прочих помещений, - поспешила на помощь магу Тилорь. - Ведь на ревизию отведен всего один день, а время уже послеобеденное…

Ведьма, незаметно переведя дыхание и прикрыв на секунду глаза, смерила обоих спокойным взглядом, явно разгадав шитый белыми нитками дипломатический маневр, ровно поинтересовалась, накормила ли их Ильянта обедом и, получив положительный ответ, пригласила к осмотру верхних этажей Храма.

Комиссия, облегченно переведя дух, вышла вслед за Хранящей. Студентки, переглянувшись, обменялись победными улыбками и нервно хихикнули. Уж они-то знали, что? такое ведьминский гнев…

– Он что, бесконечный, этот ваш Храм? - жалобно провыла Таррэ, кое-как поднявшись ещё на пролет и обессиленно привалившись к перилам. - Здесь сколько этажей?!

– Риль, вы живете в этом Храме вот уже несколько месяцев, - ведьма словно и ничуть не запыхалась от получасового подъема, имеющего все задатки для того, чтобы в перспективе стать часовым. - Неужели вы ни разу не были на верхних этажах?

– Что я там забыла? - огрызнулась чародейка. - Так сколько этажей в этом… Храме?!

Проглоченное определение каждый восстановил сам. В меру своей распущенности и познаний в нецензурном магическом языке.

– Столько, сколько он захочет, - честно ответила ведьма.

Маги, остановившись от неожиданности, уставились а неё как на вьютру, ласково поглаживающую по головке ребенка.

– Простите? - Гридъяр недоуменно нахмурил брови.

– Столько, сколько он захочет, - спокойно подтвердила ведьма. - Храм - это средоточие магии, он самовольное существо, так чему же вы удивляетесь?

Кхм… Удивиться, мягко говоря, было чему…

В принципе, все маги так или иначе десять лет имели дело с тем или иным Храмом - они в нем учились. И, казалось бы, этого времени должно было хватить на то, чтобы узнать его со всех возможных и невозможных сторон. Но нет.

Храм - это обитель для молодых, ни рожна не смыслящих в магии юношей и девушек. Как только ты оказываешься внутри него, ты перестаешь удивляться чему угодно, потому что из-за угла может выплыть бесплотное привидение, причем твое же собственное и попросить душу на часок; из-за дверей то и дело доносятся то дикие нечеловеческие крики нежити, то нежное, почти ангельское пение Сказителей; с потолка временами начинает лететь снег или хлестать ливень; а смотритель-кентавр непременно подойдет и предложит подвезти до нужной двери. С младых ногтей привыкнув к любым чудесам вокруг, чародеи и не пытаются их объяснить для себя, даже поднаторев в магических науках, - зачем разрушать такую красивую и таинственную сказку? - вот и остается Храм на всю жизнь этаким святилищем тайн, загадок и чудес. Неразгаданной легендой. Легким поцелуем мягкой, снисходительной, всеведающей чистой магии.

К тому же студентам, как правило, принадлежат несколько нижних этажей, и на верхние они не суются, зная, что где-то там живет их бесконечный в своем терпении и всепрощении ангел-хранитель, но грозное в праведном гневе божество - Хранящая. А ведьмы оч-ч-чень не любят незваных гостей…

– Поверить не могу… - пробормотала Тилорь, с грехом пополам одолев последний пролет и тут же почти свалившись на пол. - Неужели всё?

– Всё, - спокойно подтвердила Хранящая. - Это последний этаж. На сегодня…

– То есть? - пораженно воскликнула добравшаяся наконец Таррэ.

– То есть завтра их может быть и больше, - пояснил невозмутимый Гридъяр. - Или меньше…

– Абсолютно верно, - кивнула Хранящая, прислонившись спиной к каменной стене и с умеренным интересом наблюдая за попытками Тилори подняться на ноги и принять подобающую ревизору позу.

– И что здесь есть интересного? Проклятые клады? Замурованные скелеты? Запретные зелья?

– Всё это было в подвалах, - напомнила риль Иньярра. - Здесь нет ничего подобного.

– Но зачем-то же были созданы эти коридоры! - возмущенно воскликнула отдышавшаяся уже Таррэ. - Должно же быть здесь что-то, заслуживающее нашего внимания!

– Необязательно, - возразил Гридъяр. - Заметьте, риль Таррэ, что до этого риль Иньярра предлагала нам осмотреть то или иное место в своем Храме, зная, что там найдется что-то любопытное. Сюда же мы пошли самовольно, по вашему настоянию. Так что я предлагаю довести начатое до конца и осмотреть эти коридоры, но ожидать от них чего-то особенного не стоит… Риль Тилорь, с вами всё в порядке? Если хотите, можете остаться здесь и подождать нас…

Тилорь, скривившись, как от зубной боли, поднялась на ноги и кисло выразила готовность идти вместе со всеми. Первой пошла недовольная Таррэ, следом - Гридъяр, за ним - Тилорь. Ведьма беззвучной черной шелковой тенью замыкала процессию.

Гранитные стены источали какой-то благоговейный холод, овевавший коридоры суровым, красивым, вечным и… жестоким духом абсолютной магии. Ровное желтое пламя факелов, продетых в стальные кольца на стенах, горело спокойно и равнодушно, не чадя и не дымя. То и дело то справа, то слева мелькали подъемы и выходы на широкие балконы с резными перилами. Поднявшись на один такой, Тилорь негромко вскрикнула от неожиданности: от земли Храм отделяло никак не меньше шестидесяти саженей.

– Низковато нынче, - заметила подошедшая ведьма, легко опираясь запястьем на парапет, от которого чародейка старалась стоять как можно дальше. - Обычно над этими деревнями Храм летит гораздо выше…

– Вы так хорошо знаете, на какой высоте он где летит? - не удержалась Тилорь.

– Я провела на этих балконах не один день, - спокойно ответила ведьма.

– Тогда почему же сегодня Храм летит низко? - недовольно проворчала Таррэ, у которой уже давно не было ни одного повода к чему-нибудь придраться. - Фундамент потяжелел?

– Или лишние гости на борту, - с непроницаемым лицом подсказала ведьма. - Или настроение плохое…

– У кого?

– У него. Или у меня, - серьёзно пояснила она.

– А какое Храму дело до вашего настроения? - нахмурилась Таррэ.

– Ну неужели ж вы думаете, что Хранящая и Храм связаны только обязанностями первой принимать проверяющую комиссию из Гильдии?! - насмешливо произнес мужской голос из темноты коридора.

На свет поднялся высокий черноволосый мужчина в плаще и с мечом у пояса. Широкие коричневые полы полоскались по полу, не подобранные хозяйской рукой, кожаная головная повязка подхватывала чуть вьющиеся пряди, не давая им падать на глаза.

– Иньярра, я тебя искал.

Ведьма, по губам которой скользнула тонкая улыбка при появлении незнакомца, кивнула в его сторону:

– Знакомьтесь: господин Галирад. А перед тобой, Галирад, рильт Гридъяр, риль Таррэ и риль Тилорь.

– Представители и очаровательные представительницы Гильдии, как я понимаю, - перебил ведьму мужчина и, отвесив галантный поклон чародейкам, склонил перед Иньяррой голову в извиняющемся жесте. - Прости, я не подумал, что ты сегодня занята…

– Ничего, - вздохнула ведьма. - Присоединяйся, если хочешь. Господа пожелали осмотреть верхние этажи Храма.

– А что интересного они могут здесь увидеть? - непонимающе нахмурился Галирад, переходя на удивленный шепот.

– Да чтоб я знала! - еле слышно ругнулась в ответ ведьма.

– Не злись! - Галирад, послав магам чуть смущенную улыбку, подхватил ведьму под локоток и отвел в дальний угол. - Спокойно: вдох-выдох…

– Галирад, я целый день держу себя в руках! Опасаюсь, что на вечер меня уже не хватит!

– А ты не трепи себе нервы. И думай только о том, что сегодняшняя ночь наградит тебя за сегодняшний день…

Это прозвучало настолько двусмысленно, что Тилорь, до этого подслушивавшая чужой разговор безо всякого зазрения совести, густо покраснела и отвернулась с непричастным видом. Ведьма с незнакомцем пошептались ещё пару минут и вернулись в общество.

– Итак, продолжим экскурсию? - Галирад галантно предложил руку Тилори. Гридъяру ничего не оставалось, как проделать то же самое с Таррэ.

– Спасибо, рильт, - лучезарно улыбнулась Тилорь, опираясь на его локоть.

– Не называйте меня так, - качнул головой мужчина. - Я не маг.

– Как?!

– Так, - пожала плечами оставшаяся без кавалера ведьма. - Бывает и так.

И устремилась черной тенью вперед по коридору. Маги отправились следом.

Шагая по полутемным, холодным, безлюдным коридорам под руку с незнакомым, но крайне привлекательным и, надо думать, опасным молодым человеком, подсознательно ожидаешь чего угодно. Вампира с ощеренными кровавыми клыками, выскакивающего из-за очередного поворота, нападения озлобленной нежити, пола, проваливающегося под ногами, пламенного поцелуя под покровом озорного полумрака, но никак не довольно обычной на вид дубовой двери с надписью, выполненной филигранной вязью: "Не мешай упокою скорбного духа…".

– Что это? - споткнулась от неожиданности Тилорь.

– Дверь, - терпеливо ответила ведьма, уже ушедшая на несколько саженей вперед.

– А что за дверь? - лениво спросила уже уставшая Таррэ.

– Эта дверь ведет в обитель грозного призрака и озлобленного привидения, - замогильным шепотом пояснил Галирад и сильнее сжал запястье чародейки. - А посему давайте попросту пройдем мимо, не вызывая его праведного гнева…

– Я сейчас устрою кому-то праведный гнев… - еле слышно прошипела в адрес мечника ведьма.

Тилорь, не сдержавшись, тихонько хихикнула.

– А что за призрак? - поинтересовался Гридъяр. - И почему живет так далеко от остальных людей? Они же питаются человеческой энергией: эмоциями, аурой, остатками магии от рассеявшихся заклятий. Как он живет один?

Хранящая отвернулась, словно скрывала помимо воли расползающуюся по губам улыбку.

– Этот призрак уже столько крови попортил всем обитателям Храма, что его выгнали сюда, но и отсюда он умудряется досаждать людям, - откровенно веселился Галирад, скосив глаза на ведьму, плечи которой как-то странно подрагивали, передавая легкую дрожь полам шелкового плаща.

– Каким образом? - заинтересовалась Таррэ, даже подавшись вперед.

Кулак, втихаря показанный Галираду из-под полы, несколько умерил пыл весельчака:

– По-разному. Впрочем, если только вы не хотите осмотреть его скромное жилище, нам лучше пойти дальше. Я уже сейчас чувствую, то дальше призрака лучше не злить.

– Совершенно верно, - подтвердила ведьма.

Маги переглянулись.

– Но ведь у нас есть право осмотреть весь Храм… - осторожно начала Тилорь, которой не терпелось взглянуть на то, как живут призраки. - Так, быть может…

– И вправду, неужели четыре мага не справятся с каким-то там призраком? - соблазняла Гридъяра Таррэ.

Галирад выглядел совершенно ошарашенным подобным поворотом событий и виновато поглядывал на окаменевшую ведьму, глаза которой обещали ему такую незабываемую ночь, что не приведи Хранящие…

– Действительно, это должно быть любопытным, - решился маг, резким движением распахивая дверь.

Та, звучно стукнувшись о стену и легко отскочив, с силой ударила входящего мага по лбу.

– Осторожнее, - предупредила ведьма, входя, но останавливаясь на пороге. - Призраки не любят незваных гостей.

Галирад, вошедший после ведьмы, смущенно поглядывал на неё из-под головной повязки, но та с отсутствующим видом смотрела в окно перед собой. Гости, то и дело оглядываясь, с опаской вошли в комнату.

Впрочем, на этот раз призрак, видимо, был в отлучке. Во всяком случае на первый взгляд хозяина в комнате не наблюдалось. Здесь и без него было на что посмотреть…

Пол застилала золотисто-бордовая драконья шкура, сброшенная по осени и отданная, видимо, добровольно: нигде не виднелось ни единого изъяна, ни единой лишней дырки. Тилорь представила, сколько может стоить такая шкура, и поняла, что зашла в обиталище очень и очень состоятельного призрака. Если только он, конечно, не довел дракона до инфаркта и не освежевал его собственноручно. Впрочем, это маловероятно. Мягкие чешуйки огненно переливались в лучах заходящего солнца, скользивших сквозь забранное пластинами горного хрусталя окно.

Сидел призрак, надо думать, на полу, ибо единственное кресло-качалка стояло задвинутым в угол, спинкой к центру комнаты, так что забраться в него возможности не представлялось. Хотя зачем призраку вообще сидеть?!

Равно не поддавалось объяснению и наличие в комнате туалетного столика с батареей притираний, теней, чернил для ресниц, флаконов с духами и горстью сияющих украшений. Такое под стать разве что отъявленной кокетке, но никак не озлобленному привидению…

Абсолютно пустой стол стоял ровно под высоким подоконником, заваленным всевозможными свитками, пергаментами и стопками с толстыми гримуарами и фолиантами. В две стороны от стола разбегались ленты стоящих одна к одной глиняных опечатанных бутылей с красным вином. На полу то там, то здесь попадались ветвистые канделябры с полуоплывшими свечками, чашки, наполовину полные каким-то теплым рубиновым зельем, и прозрачные круглые чаши из тонкого хрусталя, заполненные высушенными розовыми лепестками, распространявшими одурительный терпковато-осенний аромат.

– Странный призрак, - удивленно заметила Таррэ, кивая на несколько шелковых плащей, небрежно наброшенных на спинку кресла. - Зачем ему плащи?

– Хотите у него спросить? - насмешливо вскинула брови ведьма, с непроницаемым лицом стоящая у порога. - Подождите пару часов - и он с удовольствием с вами пообщается.

– Нет, спасибо, - торопливо открестилась Таррэ. - Я так просто спросила. А почему здесь нет кровати?

– Призраку она не нужна, - терпеливо пояснила Хранящая.

– Видимо, именно поэтому он её недавно сжег от злости, - язвительно прошептал Галирад с непередаваемо ехидной ухмылкой.

– Одни философски смотрят на вещи, другие - на их отсутствие, - отрезала ведьма.

Таррэ прикусила язык.

Гридъяр, отдернувший черную шелковую завесу, отделяющую одну часть комнаты от другой, торопливо задернул её вновь и, обернувшись к ведьме, склонил голову в знак извинения. Та только пожала плечами:

– Ваше право.

Тилорь, ничего не уяснившая из этого странного обмена жестами и словами, незаметно просветила шелк магией и увидела за ним стол у стены, на котором стоял великолепно выполненный портрет самой ведьмы в угле, были расставлены в рисунке строгой пентаграммы кристаллы изумрудов и рубинов, а в центре магического построения стояли друг против друга два кристально чистых зеркала, разделенные двумя свечами с мистическим, страшным, багровым огнем на фитилях. Бесконечный кроваво-огненный коридор уходил в глубины обоих зеркал.

"Алтарь", - торопливо сообразила Тилорь. Но какой? Жертвенный? Энергетический? Призывающий? Кристаллы никогда не были её сильной стороной, скорее зияя белым пятном в обучении. Впрочем, это было похоже скорее на… причастность. Святость этого места для той, на кого был создан алтарь. Для Хранящей.

"Так это её комната!!!" - с ошеломляющей ясностью взорвалось в голове, - "А мы тут ходим и доискиваемся до невесть чего, задаем дурацкие вопросы! Да она же нас сейчас убьёт!!!".

Впрочем, ведьма всё с тем же невозмутимым видом стояла в дверях, не выказывая кровожадных намерений, и Тилорь незаметно перевела дух, попутно подивившись собственной глупости: ну как можно было хоть на минутку поверить россказням хитро улыбающегося в дверях Галирада?! Ну разве в жилищах призраков бывают гитары и серебряные мечи, прислоненные к стене? Кто соберет для них редчайшие букеты, отгоняющие непрошеных гостей? Неужели на их каминных полках лежат забытые деревянные гребни, а в самих каминах весело трепыхаются огненные саламандры, приветливо машущие хозяйке огненной дланью?

– Странная комната… Бардак тут какой-то! - решительно начала Таррэ, но на неё тут же набросились маги.

– Риль, не придирайтесь к мелочам!

– Таррэ, на вас не угодишь!

Чародейка, не ожидавшая такой агрессии со стороны "своих" же, удивленно примолкла. Гридъяр церемонно поклонился Хранящей:

– Мы покорно благодарим Вас, риль, за интереснейший день. Мы были счастливы освидетельствовать Ваш Храм и убедиться в том, что он идеально подходит для обучения молодых магов, в чем мы, разумеется, с самого начала и не сомневались. Ещё большим счастьем, конечно же, была возможность лицезреть Вас и находиться в Вашем обществе. Мы просим разрешения задержаться в Вашем Храме до утра, дабы за ночь успеть написать отчет об этом сказочном месте и завтра представить его Совету Гильдии.

Ведьма грациозно присела в ответном реверансе:

– Двери моего Храма открыты для вас в любое время, вы можете рассчитывать на мое гостеприимство на столь длительный срок, какой вам потребуется. Я провожу вас, если не возражаете, до ваших комнат.

Черный плащ плеснул по воздуху - ведьма, развернувшись, устремилась назад к лестнице.

– Будем рады, - облегченно вздохнула Тилорь, до сих пор весьма смутно представлявшая себе внутреннюю планировку Храма, и отправилась следом.

Таррэ, удивленно комкая в руках свиток с сотней выписанных ею Ужасных Нарушений, осталась стоять посреди комнаты живой статуей.

* * *

Позабытое утром окно простояло открытым весь день, и беловатый пух отцветающей резницы, клочьями или отдельными снежинками безнаказанно впархивавший в комнату сквозь оконный проем, теперь вихрем вился по полу, вздымаясь потревоженным метелью сугробом от моих шагов, и изрядно нервируя меня, и без того уже порядком задерганную и уставшую.

На улице уже давно сгустилась непроглядная, плотная, как кисель, темнота, и вокруг беспечно трепещущего теплыми розоватыми лепестками пламени трех свечей канделябра с озорным жужжанием и обиженным ворчанием колыхалось марево мошек, комаров и прочих летуче-сосущих, стекшихся на свет. Заприметив среди серой глухо рокочущей массы пару черно-желтых полосатых тел, я испустила дикий вопль, исполнением которого не погнушалась бы и вьютра в брачный период, и резким взмахом кисти погасила свечи. Ни осы, ни пчелы меня за всю мою восьмидесятилетнюю жизнь не кусали, но я их боюсь как огня. Наверное, у меня на них острая, хотя пока скрытая аллергия.

В стане противника произошло смятение. Утратив последний источник света, насекомые мрачно расползались-разлетались кто куда с явно выраженным намерением кусаться на ощупь.

Я оцепенела от ужаса, как вернувшаяся далеко за полночь студентка, в коридоре случайно - и понесла ж его нелегкая! - наткнувшаяся на коменданта общежития, вышедшего по малой нужде.

Хвышш!!! Тревожный шорох подползающих полчищ врагов оглушал меня, царапая ржавой пилой по натянутым нервам. В темноте мне мерещились огромные, мохнатые, членистые лапы, тянущиеся к моему беззащитному горлу… Истинные размеры насекомых моё воображение в расчет почему-то не принимало. Вот они заходят на посадку, мстительно занимают заранее оговоренные диспозиции, ждут лишь малейшего сигнала к началу единовременной атаки и…

От второго вопля меня спас только дикий, полуистерический смех.

Ведьма чуть не с вековым стажем, весь день высокомерно изображавшая из себя Великую Невозмутимую лаартму, вот уже десять минут дрожит у дверей собственной комнаты в полной темноте, не в силах совладать с десятком комаров и парой пчелок! Глухой щелчок дрожащих пальцев и неяркий световой заряд, повисший в сажени за окном, поставили жирную точку на робких и трусливых оправданиях подсознания ("Ну они же стра-а-ашные!").

Несметное полчище кровососущих послушно потекло к свету и свежему воздуху, и мне осталось только с облегченным вздохом захлопнуть за ним окно и ещё раз выругать себя за несообразительность.

Ночью в комнате всегда бывало зябко, и я, беспокойно пошарив взглядом по столам и креслу с разбросанной (изначально - художественно развешенной) одеждой, сменила привычный шелковый плащ на такой же замшевый. Темная ткань мягко улеглась на уставшие плечи, тяжелые полы размеренно покачивались при ходьбе.

Я устала. Хотелось полежать с часок в дубовой бадье, наполненной горячей водой, а потом растянуться на мягкой драконьей шкуре с книжкой в одной руке и кружкой горячего рубинового чернаса в другой.

Размечталась, ведьма!!! "И вечный бой, и покой нам только снится!" Перехлеста никто - даже комиссия! - не отменял, так что о шкуре и праведном сне можно было с чистой совестью забыть. А вот касаемо бадьи… В конце концов, человек я - или нет? Имею я право принять ванну в награду за те измывательства, коим подверглась со стороны комиссии?

"Нет. И ещё раз нет", - последовательно ответил въедливый голосок разума. - "Но ты всё равно примешь. И кто над кем больше измывался - это ещё вопрос!"

Я не без внутреннего удовлетворения пополам со злорадством с ним согласилась и, особым образом прищелкнув, позвала своих домовят.

Баню, располагающуюся в цокольном этаже и пользующуюся заслуженным уважением среди учащихся (в отличие от лекций и практических занятий, там посещаемость была стопроцентная), я категорически не любила ещё со времен бесшабашного вагантства. Никогда не находила удовольствия в том, чтобы "пропотеть до костей" и с разбегу с визгом нырнуть в бочку с ледяной водой, а потом вымыться всё в той же жаре, смывая мыльные разводы пополам водой из кувшина, пополам заново выступающим на коже потом. Ну и что толку с того мытья?!

Но если десять лет студенческой жизни приходилось мириться с подобными методами гигиены, ибо альтернативы не наблюдалось, то, вновь обосновавшись в Храме уже в роли Хранящей, я решительно разорвала всякие отношения с березовыми вениками, сосновыми кадками и железными ведрами, из коих ты, вроде бы зачерпываешь тепленькую водичку, а на спину льется крутой кипяток!

Подманив однажды упрямых домовят, я договорилась с ними о разумной плате (семь золотых в месяц), за которую буду избавлена от банно-веничных мытарств, и те охотно приняли на себя обязанности по обеспечению капризной меня дубовой бадьёй, горячей водой и прочими удовольствиями. Вот и сейчас два появившихся домовенка и три шишиморы уставились на меня подобострастно-вопросительным взглядом.

– Ку-пать-ся, - медленно и четко произнесла я. В принципе, нашей речи домовята не понимают, но отдельные слова вполне способны выучить.

Домовые тут же материализовали посреди комнаты огромную, в квадратную сажень площадью, бадью и принялись наполнять её горячей водой (эти бесенята обладают зачатками магии и довольно успешно используют простейшие умения с максимальной выгодой для себя), а шишиморы, суетливо загомонив, принялись стягивать с меня плащ, расшнуровывать корсет и снимать сапоги.

Наскоро зачаровав дверь от всех непрошеных гостей, я с блаженным вздохом опустилась в густо приправленную эфирными маслами воду и уселась на специальную приступочку, опустив голову на торопливо подложенную шишиморой подушку. Вот оно - счастье…

Вода, подчиняясь ленивому мысленному призыву, легко обтекала пальцы, широкими обручами завихрялась вкруг запястий и сталкивалась множеством мелких течений напротив сердца, повторяя и выравнивая движение энергетических потоков и снимая напряжение с перетружденных мышц.

Домовята тактично исчезли, а шишиморы, благоговейно притихнув на пару минут поначалу, вскоре развели бурную деятельность по моему омовению. Одна взобралась на притащенный невесть откуда стул и принялась массировать мне плечи и шею, то и дело поливая кожу чем-то скользким, но одурительно пахнущим - то ли жидким мылом, то ли ароматическим маслом. Другая распустила по поверхности воды дюжину розовых лепестков, не приносивших ни какого проку, кроме эстетического удовольствия, но зело любимых мной. Третья, попросив положить одну ногу на бортик бадьи, занялась растиранием, разминанием и лечением измученных ступней, то и дело лопоча что-то по-своему. Наверняка ругала за привычку ходить или на шпильках, зарабатывая себе отеки, или босиком, размохрачивая кожу и рискуя зацепить где-нибудь осколок бутылки.

Я закрыла глаза и впала в блаженный полутранс…

Резкая трель принявшего запрос кристалла, выведшая меня из сладкой летаргии, удостоилась крепкого ругательства и мрачного:

– Идите все к лешему!!!

Но услужливая шишимора уже тащила ко мне искрящийся изумруд, бережно сжимая его в мягких руках, так что пришлось со страдальческим вздохом щелкнуть по нему ногтем и тоном, не обещающим ничего хорошего, вопросить:

– Ну и кому чего надо?

– Корвин, если ты не возражаешь, - бодро отрапортовали с той стороны.

– И чего ж тебе надобно, старче? - вздохнула я, снова прикрывая глаза и позволяя шишиморе легкими невесомыми движениями накладывать маску на лицо.

– Как?! А Перехлёст? - обиженно отозвался кристалл.

– Будет тебе Перехлёст. А я-то тут причем?

– Так… Пора уже!

– Если тебе уже пора - иди празднуй, - раздраженно отозвалась я, пряча одну ногу под воду и доставая другую.

– А ты? - тупо спросил кристалл.

– А я раньше полуночи никуда не пойду. У нас что: Перехлёст - или детский сад на выезде?! Может, утренник устроим?

– Ну… Ладно.

– Ладно - в смысле, ты согласен на утренник? - веселилась я.

– В смысле, ждем тебя до полуночи, - расхохотались с той стороны. - А потом идем ломать дверь. Кстати, нас до сих пор двенадцать. Ты никого не нашла?

Я, с сомнением закусив губу, осторожно ответила:

– Думаю, нашла…

– Вот и чудесно, - обрадовался кристалл, не услышав в искаженном связью голосе нерешительных ноток. - Тогда до полуночи.

– До полуночи, - я с облегчением разорвала зеленоватую связь и послушно наклонила голову, чтобы шишиморе было удобнее лить на волосы воду из кувшина.

* * *

Часы били половину двенадцатого. Третья чашка приправленного ромом чая закончилась, отточенное перо и чернила были под рукой, призывно чистый свиток белел перед глазами, а вдохновения всё не наблюдалось.

– Вот возьми да подай ему отчет к утру! Командовать-то легко, а вот если не идет текст? - обиженно ворчала себе под нос Тилорь.

Ворчала, впрочем, без особого энтузиазма: просьбу написать отчет за ночь она предвидела ещё утром, да и заняться было больше нечем. Но что она может написать? "Здравствуйте, мне очень понравилось в Срединном Храме, дайте мне в отпуск - я хочу пожить там хотя бы с неделю"?! Смешно. Но ничего больше в голову не лезло, а такое, пусть это и правда, Гридъяра категорически не устроит - в этом и вся загвоздка.

Заботливо расстеленные домовыми свежие простыни приятно пахли лавандой, мягкие подушки манили опустить на них перегруженную за день впечатлениями голову, но спать чародейке почему-то не хотелось.

Да и какой сон, когда вокруг - в коридорах и общих залах, а особенно в темных углах - продолжала кипеть жизнь, причем куда более бурная, чем днем! Студенты вообще в этом плане здорово смахивают на вампиров: всю ночь занимаются леший знает чем, а отсыпаются по утрам на лекциях.

Трижды в комнату чародейки заламывались странные личности, груженые невесть чем: от подозрительных бутылок до вязанок дров - и с порога вопили что-нибудь несусветное типа:

– Народ, лишней метлы нет? Не хватает одной, хоть убей!!!

Потом студенты понимали, что ошиблись дверью, и, в цветистых выражениях извиняясь, уходили. Впрочем, уже через пару минут заваливалась какая-нибудь другая компания, причем тоже с таким видом, словно они только что освежевали живого дракона, и теперь ищут, где бы спрятаться от праведного гнева оставшейся туши. На четвертый раз Тилори это надоело, и она зачаровала дверь. Теперь студенты просто молотили в неё со всей дури кулаками и сапогами, вопя просьбы в замочную скважину.

Не то чтобы магу третьего уровня было трудно поставить на место особо надоедливых и наглых, но истерические завывания под дверью и мрачные проклятия изнутри служат плохой приманкой для и без того сбежавшего вдохновения.

– Чтоб вас всех, - вполголоса костерила Тилорь не в меру буйную молодежь, забираясь на кресло с ногами и раздраженно покусывая кончик пера в творческих муках. За дверью раздался грохот, словно кто-то тащил по лестнице волоком рыцаря в полном боевом облачении. Железный шлем гулко отсчитывал ступеньки. - Делать больше нечего, кроме как по коридорам шататься, что ли?! Ночь на дворе!!!

– Вот именно! - удивленно ответил задорный мальчишеский голос из-за двери. - Такая ночь выпала!!! На небе - ни облака!

– Ну и что?

– Перехлёст! - и грохот удалился куда-то дальше.

Недовольно нахохлившаяся Тилорь мысленно сравнила себя с некупленной елкой под Новый год. Все вокруг носились, суетились, как муравьи, возбужденно перекликались между собой, а она мрачно стояла на морозе и совершенно не понимала, чему народ так радуется. С губ незаметно сорвался тяжелый вздох.

И тут в дверь постучали. Особо постучали. Тремя четко выверенными, негромкими, но четкими ударами. Чувствовалось, что на такой стук всегда открывались двери.

– Идите к лешему! - злобно выругалась Тилорь. - Вы дверью ошиблись!

Тук. Тук. Тук.

– Я же сказала! - чародейка раздраженно вскочила с кресла и резко распахнула дверь, собираясь отправить нахала на пересчет ступенек в винтовой лестнице. Его же головой.

– Arlet injor fijasta… - негромко и певуче проговорила ведьма, склонив голову в знак приветствия.

Такой знакомый и такой забытый магический язык резанул по ушам, заставив что-то сладко ёкнуть внутри. "Благословенна будь", - запоздало ткнулся в виски перевод.

– Arlet injor fijasta, - растерянно повторила за Хранящей Тилорь и посторонилась пропуская её в комнату. - Regan melaht.

– Не стоит извинений, - улыбнулась ведьма. Магический язык наконец-то перестал казаться Тилори чем-то чужим и перестал требовать нескольких дополнительных секунд для перевода. - Как я понимаю, вас уже основательно побеспокоили из-за Перехлёста?

– En… Да. Правда, я до сих пор понятия не имею ни что это такое, ни почему из-за этого в Храме поднялась такая суета.

– Хм… Надеюсь, Таррэ и Гридъяра разместили подальше от студенческих комнат, - задумчиво, словно сама себе под нос, проговорила ведьма. - А не то, боюсь, отчет о моём Храме будет таким "замечательным", что придется искать веревку с мылом, а лучше - яд. Универсальное решение любых проблем.

Мягкие, непривычные перекаты гласных и шипения в её голосе завораживали, как песня русалок - сплошные звукосочетания. Но такие, что загипнотизированные люди кидались с кораблей, лишь бы вечно слышать эти переливы неземного голоса. Смысл фразы до Тилори дошел далеко не сразу. Да и сам факт, что подобные звуки могут иметь ещё какой-то смысл кроме бесконечной музыкальной красоты, казался кощунством. Причем Тилорь была готова поклясться, что в её устах подобные же слова звучали бы довольно обычно - шутливой фразой, а никак не волшебной песней.

"Она же Сказительница!" - вдруг сообразила чародейка, - "Да она одним голосом может сделать с любым живым существом больше, чем я всей моей магией. А уж если этот голос наложить на магический язык, изначально наделенный определенной колдовской силой…"

Ведьма с невозмутимым видом стояла в дверях, скрестив руки на груди. Темно-зеленые брюки разлетались клешем от колена, шелковую рубашку с вышивкой по вороту перехватывал на талии широкий шнурованный пояс-корсет, плащ лениво стекал с плеч, завораживая взгляд переливами черного блеска. Спокойный взгляд бездонных черных глаз был устремлен на не на шутку задумавшуюся чародейку. Затянувшаяся пауза ведьму ничуть не тяготила.

– Я пришла, чтобы пригласить вас на Перехлёст, - объяснила она, поймав вопросительный взгляд Тилори. - Сегодня в полночь.

Машинально брошенный на часы взгляд оповестил чародейку, что до полуночи осталось всего двадцать минут.

– А… Что такое Перехлёст?

– Перехлёст? - ведьма задумалась, подбирая слова. - Это… праздник. Праздник только для магов.

– А что празднуем? - осторожно спросила Тилорь, чувствуя себя полной дурой. Здесь о Перехлёсте все говорили так, словно это было самое простое, что только может быть. Что-то само собой разумеющееся.

– Празднуем? Ммм… - ведьма мучительно закусила губу, пытаясь объяснить что-то, что объяснять было нельзя. Нельзя и не нужно. Всё равно что пытаться ответить на вопрос ребенка: "А почему звезды светятся?". - Понимаете, ведь магия - это тоже в своем роде религия, так?

– Ну…

– А в каждой религии есть свои… эээ… культовые праздники. Ну, вроде Рождества, Успения и так далее… Вот и в магии есть такие праздники. Особые. Свои. И один из главных - Перехлёст. Это что-то типа Нового года у людей. Только Новый год один, а Перехлёстов четыре.

– Почему? И чем они отличаются?

– Перехлёст - это переход одного времени года в другое. Сегодняшний - Летний. Потому что сегодня последний день весны, а эта ночь будет первой летней ночью. Ещё бывает Осенний, Зимний и Весенний.

– Ааа, - протянула Тилорь. - А как его празднуют?

Ведьма рассмеялась:

– Вот это и есть самое интересное. Потому что Перехлест празднуют компаниями по тринадцать человек. Один из них - Верховный - за несколько дней (а лучше - недель) до Перехлеста начинает набирать себе компанию: шесть юношей и шесть девушек.

– А кто может быть Верховным? Это заранее оговорено?

– Нет. Верховным может быть кто угодно. Если тебя не пригласили ни в одну компанию, то ты можешь создать свою собственную. Но кроме права набирать людей - они, кстати, никогда не знают, кто ещё приглашен, и вынуждены целиком полагаться на чужой выбор - у Верховного есть и обязанности.

– Какие?

– Он устраивает праздник, - веско уронила ведьма.

– То есть?

– Никто не знает, как будет праздноваться Перехлёст. Кроме Верховного. Он решает, как будут развлекаться его двенадцать человек, он отвечает за безопасность и веселье, он распределяет обязанности между празднующими.

– А если тем двенадцати не понравится, как устроил праздник Верховный?

– Но ведь их никто не заставляет принимать приглашение невесть от кого. Как правило, люди стараются попасть к признанным магам или хулиганам - в зависимости от собственных предпочтений. И недовольных, смею заверить, обычно не бывает.

Тилорь нервно прошлась по комнате. Подсознание вопило, что если она сейчас откажется, то потеряет очень много не только в плане этого вечера, но и вообще в жизни. А на столе безмолвно вопиял гласом разбуженной совести ненаписанный отчет. Ведьма терпеливо ждала, не торопя и не настаивая.

– А кто Верховный в той компании, куда вы меня зовете? - спросила она, чтобы хоть как-то потянуть время. - На него хотя бы можно положиться?

По тонким губам скользнула улыбка:

– Но ведь приглашаю вас я. А уж насчет положиться - решайте сами…

Тилорь растерянно обернулась:

– Так это… вы?

Хранящая только улыбнулась.

– Ой… Ну… А если я соглашусь?

– Я буду рада, - терпеливо ответила ведьма.

– А что мне надо?

– Взять? - понятливо продолжила растерянный вопрос Хранящая. - Себя и плащ. Плащ могу одолжить.

Тилорь покачала головой, снимая со спинки кресла и накидывая на плечи свой:

– Не надо. Риль, вы должно быть удивлены…

– Перестань, - перебила ведьма. - Если ты приняла приглашение, то запомни: во-первых, ты сегодня никому - и мне в том числе - не говоришь "риль" и "вы"; во-вторых, ничему не удивляешься и ничего не боишься; в-третьих, беспрекословно меня слушаешься; в-четвертых, говоришь только на магическом языке, - ведьма протянула ей руку ладонью вверх. - Inkors?

"Согласна?"

– Inkors, - ошеломленно подтвердила Тилорь, вкладывая свою руку в её ладонь и позволяя увлечь себя прочь из комнаты.

Постельное бельё сиротливо благоухало лавандой…

Это была странная ночь.

Черно-фиолетовое небо, припорошенное дымкой тонких слоистых облаков, загадочно посверкивало колкими крошками звезд и язвительно усмехалось тоненьким, полупрозрачным серпом только-только народившейся луны. Густо-зеленые в царившем мраке, величественные ветви деревьев тихонько вздыхали, потревоженные отводящей их от лица рукой. Неугомонные птицы негромко опасливо перекликались, вслушиваясь в тревожный стрекот поздних кузнечиков.

Терпкие сладковатые духи ведьмы струились в ночном воздухе естественным ароматом, гармонично дополняя слабый запах первых подлунных цветов - риноверницы и звеньецвета. Едва слышный шорох от её шагов вдруг заглушил грубый треск ломающихся ветвей, и прямо перед её лицом на тропинку выскочили четыре огромные тени, страшно взвывшие в темноте.

– Уауауаууууууууу!!!!! - самозабвенно завывали тени, заставляя сердце Тилори нестись вскачь, отбивая чечетку по дороге.

– Не смешно, - отрезала Иньярра. - И Тилорь мне не пугайте.

Видимо у теней были проблемы с пониманием магического языка. Или проблемы с восприятием в принципе. Но так или иначе, они и не подумали прекратить, а вместо этого подхватили обеих девушек под руки и силком потащили куда-то в лес, не слишком беспокоясь о маршруте, так что, когда их выволокли на жарко освещенную костром поляну, всё лицо Тилори было исхлестано жесткими ветками, пара царапин жгуче кровоточила. Ведьма, не предпринимавшая никаких попыток к освобождению в пути, теперь вдруг резко скинула чужие руки со своих запястий и разразилась малопонятной тирадой в адрес теней:

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз!!! Кто вас, юггр мамрахх продзань, просил?!!! - после этого следовало ещё несколько строк чего-то столь же эмоционального, но, увы, малопонятного. Для Тилори. Но не для теней, ибо те тут же склонили головы в виноватом жесте и кинулись усаживать их обеих на расстеленные вокруг костра шкуры и осторожными касаниями залечивать царапины на лице Тилори. Ведьма, понаблюдав несколько минут за пикантной суетой, поднявшейся вокруг них, удовлетворенно кивнула головой и милостиво провозгласила:

– Ладно, хватит с вас! Корвин - гитару Леде! Рог по кругу!

Двенадцать человек, рассевшихся вокруг костра, радостно переглянулись и одновременно щелкнули пальцами. Полыхнуло, дрогнуло - и пламя взвилось до макушек деревьев.

– Перехлёст! - взлетели ввысь двенадцать сильных голосов. Тилорь, подчиняясь какому-то инстинктивному порыву, кричала тоже. Ведьма с загадочной полуулыбкой на губах сидела молча и переводила бездонный черный взгляд с одного на другого.

Ярко-рыжеволосая девушка с бледной кожей и тонкими чертами лица, которую Тилорь видела ещё днем, протянула руку за торопливо поданной ей гитарой, поудобнее разместила её на коленях и негромко завела тягучим медовым голосом: Что пустота? Молчанье слов И шепот, не шуршащий в полночь, И глухо-вечное: "Бог в помощь!", Разбитое, как чашка снов…

Глухо щелкнула вылетевшая из тугого глиняного горлышка плотно притертая пробка, и в огромный рог, озорно посверкивая рубиновыми бликами, хлынуло густое, терпкое, не один год выдержанное вино. Осторожно наполнив рог до краев, смуглый незнакомец в белой рубашке и черном плаще почтительно подал его ведьме:

– Прошу…

– Спасибо, Фрель, - улыбнулась та, принимая из его рук вино. Аристократически потянула носом, побултыхала и осторожно пригубила. - Иньярра. Ведьма. Верховная.

И подала рог сидящей рядом Тилори. Что неуспех? Обломки целей, Гул неразбитых городов, Неутешительный улов И страшный выкрик: "Не успели!!!"

– Что мне с ним делать? - испуганно прошипела чародейка, беспомощно оглядываясь по сторонам.

– Ничего особенного, - вполголоса отозвалась Иньярра. - Отпиваешь глоток и громко говоришь, кто ты… на сегодняшний вечер.

– То есть врать?

– Зачем сразу врать? Впрочем, если ты хочешь…

– Я не хочу! Но представляться "проверяющая из Гильдии" - это самоубийство!

– Но можно же и не врать, но… не договаривать. Что есть тоска? Подлунным воплем Разбитая в осколки льда Надежда. "Не вернёшься?" - "Да". И в сердце "Реквием" вдруг грохнет…

"Как она сама!" - вдруг вспыхнуло в голове у Тилори, - "На сегодняшний вечер она не риль Иньярра, Хранящая Срединного Храма, а просто ведьма". Вишневая жидкость, словно живая, нетерпеливо плескалась в роге, переливаясь всеми оттенками красного. Тилорь осторожно поднесла вино к губам и отхлебнула. В голову ударило что-то безумное, хохочущее, свободное, огненное. Захотелось с диким свистом пронестись по ночному небу верхом на драконе, повергая в дикий ужас жителей окрестных деревень.

– Тилорь. Чародейка. Что ожиданье? Детский лепет, Подглядывание под дверь, Взъерошившийся глупый зверь Внутри, что время нервно треплет.

Сладковато-свинцовый перелив гитары, вишневый привкус во рту…

– Галирад.

Тревожный шепоток, плеск разлитого вина, смущенный смех. Тонкий девичий голосок.

– Реада.

Бездумная пляска огня перед глазами и в голове. Бездонный черный взгляд с золотистыми озорными искорками в глубине. Имена, имена, имена…

Фрель… Таирна… Корвин… Трэя… Хъясс… Ильянта… Древин… Леда…

Акур…

Что жизнь? Безоблачное чудо,

Обломки скомканных надежд…

А может - просто шелк одежд,

Ласкающий заклятьем: "Буду."…

"Земля!" - бился в висках пойманной птицей многоголосый вопль, устремившийся в небо. Что земля? Почему земля? Какая земля?!!

"Какая разница!" - с хохотом отмахивалась от всех вопросов чуть охмелевшая Тилорь, с трудом поспевая за своими новыми знакомыми. Парни остались там, на поляне, а девушки, выкрикнув это слово в воздух, вдруг дружно устремились за ведьмой, чей черный плащ почти растворился в темноте. Шли по каким-то холмам, буйно цветущим одной из разновидностей вереска. Впереди грациозно и неподвижно высились незыблемые горы.

– Куда мы идем? - спрашивала попутчиц чародейка, и в ответ получала неизменное:

– А тебе есть до этого дело? Какая разница?!

Мир цветными стеклышками рассыпался перед глазами и, словно в огромном калейдоскопе, собрался вновь, но уже другим. Хранящие, да что же это было за вино такое?! Горы, нависшие над девушками, дышали льдистым холодом. Стужа приятно щекотала кожу, забираясь под тонкий шелковый плащ, но ни на грамм не освежала буйную голову.

А стоило бы! Потому что пробираться по почти отвесной тропинке меж утесов, когда перед глазами пляшут огненные искры, размывая картинку бытия, безумно опасно. Безумно опасно, но безумно весело!!! Ибо Тилорь наверняка знала, что никогда больше она в этой жизни не решится повторить подобное, даже с трезвой головой и страховкой.

По левую руку раскинулось бездонное ущелье, глухо ворочающее на непроглядной глубине валуны и рокочущие волны. Даже сброшенные внутрь шэриты, осветив почти отвесные, покрытые трещинами и острыми уступами стены, не помогли разглядеть дна пропасти. Но страха не было. Только приятно щекочущее нервы ощущение смертельной опасности, пляшущей за плечом.

Выйдя на относительно ровную площадку в четвероугольную сажень, девушки сгрудились в круг плечом к плечу. Ведьма присела на корточки в центре и поворошила тоненький налет пыли на голом холодном камне. Встала и присоединилась к остальным, тягуче заведя:

– Tevsssar et olos ivert…

– …l'aviss edzar menberg avert, - тут же подхватили девушки, покачиваясь в такт певучему заклятию. - J avens en tedjub atevs…

Подчиняясь инстинкту и примеру других, Тилорь самозабвенно выводила незнакомые, непривычные языку и небу, но непременно наделенные каким-то безумно важным смыслом строки, напряженно глядя туда, где ещё недавно порхали легкие пальцы ведьмы, и подсознательно ожидая чего-то… небывалого. Так ребенок ждет боя часов в полночь.

– … vehav izvarit hevodi loif…

На ледяном граните, из непроглядной для человеческого глаза щелки, медленно, пугливо, с опаской показался маленький, мягкий, робкий росток…

– En ajanz inemer artev…

Быстро впитывая благоговейно предлагаемую энергию, росточек выбросил несколько вьющихся побегов, накрепко зацепившихся за камни и выступы вокруг, обзавелся резными изумрудными листьями…

– … en dzaref neоgоv' insevil'!!!!!

Ярко-алый, светящийся цветок вспыхнул радостным сиянием, бесстрашно бросая вызов каменной смерти и могильному холоду вокруг.

– О, Хранящие… - пораженно прошептала Тилорь, неверяще глядя на цветущий на граните папоротник. С таким благоговением в душе и тревожными слезами, наворачивающимися на глаза, она когда-то в детстве встречала рассвет над белогривой рекой. "И да вырастут цветы на камнях", - ткнулась в виски строка когда-то слышанной молитвы.

– Вот только о работе не надо, - шутливо открестилась Иньярра, расцепляя руки и снова устремляясь вверх по тропе. Чародейки, горделиво оглядываясь на папоротник, отправились следом.

Рассыпаться янтарной крошкой по зеркальной глади, раз и навсегда замерев серебристым смехом эльфийки, ночным воем-всхлипом оборотня и горькой насмешкой ведьмы в одном-единственном звуке…

Черное до слез небо летело в лицо со скоростью метлы, мчащейся над горами в бесконечной пляске крылий ветра. Холодные звезды, вперив в чародеек пронзительные, как шпага, взгляды, глухо перемигивались в вышине. Высверки огненных шэритов перемешивались с бездумным хохотом горьковато-пряной свободы. Прохладные потоки ласково омывали невесомое тело, шаловливо купающееся в воздушных ручьях. Влажные облака холодной мокрой ватой проскальзывали мимо.

Клин летящих чародеек быстро двигался вслед за не оборачивающейся назад Верховной. Плащи черными хвостами полоскались по ветру.

Бесконечное море внизу сверкало свинцовой поверхностью, грохотало громадными валунами волн и гремело во гневе. Иньярра уверено держала курс на высокий отвесный утес, нависший над водой и курящийся каким-то магическим дымом с проскальзывающими в белой туманной воронке голубоватыми искрами. Вокруг утеса немо кружили семь огромных орлов, изредка взмахивая ленивыми крыльями.

– Воздух! - взвились в воздух шесть сильных голосов над утесом - и ведьма, не задумавшись ни на миг, соскользнула с метлы и раскинула руки, как крылья. Черный шелк плаща встрепенулся раздутым парусом.

– Иньярра!!! - в ужасе закричала Тилорь, резко бросая метлу в пике и кидаясь на помощь падающей ведьме. К её удивлению, лица девушек вокруг не выражали ни малейшего страха. Более того - они сами смело отпускали метлы, устремляясь следом за Верховной.

– Прыгай, дурочка! - весело крикнула одна из них ошеломленной Тилори.

– Куда?!!

– Вниз!!!

"Прыгай!" - приказал инстинкт. "Прыгай!" - прозвучал в голове спокойный голос ведьмы. И Тилорь, закрыв от страха глаза, отпустила метлу, разжав колени…

Вниз-вниз-вниз… Быстро набираемая скорость отзывалась нестерпимым свистом в ушах.

Бурно вздымающаяся грудь моря всё приближалась и приближалась, обещая мгновенную и легкую смерть… Но Тилори вдруг стало плевать на смерть. Что такое смерть? Просто миг между "здесь" и "там". Ею овладело бесконечное, безмерное, почти чувственное наслаждение свободным полетом - или падением - какая разница?!

Воздух упруго держал её тело на своих ладонях, овевая горящие щеки ледяным дыханием ночи, орлы летели перед Иньяррой, ловко ловившей воздушные потоки раскинутыми руками и полами своего легкого плаща. На лицах летящих чародеек разливались бессмысленно счастливые улыбки. "Да ведь мы парим! Парим!! Не падаем!!!" - восторженно поняла Тилорь и, не в силах сдержаться, безумно расхохоталась.

Орлы, за которыми следовала ведьма, медленно, по спирали снижались к воде, отлетая с каждым витком всё дальше и дальше от берега. Но и это не пугало не умеющую толком плавать Тилорь. Нынешней ночью всё это - ерунда! Всё ерунда!

"Да ведь я отравлена, - весело поняла она. - Меня отравили тем единственным глотком вина! Отравили, как наркотиком. Мне из-за этого теперь на всё плевать! И нам всем плевать! И мы совершенно не контролируем себя, мы можем умереть, но… Как я хочу ещё раз отхлебнуть той отравы!!!…Я просто отравлена… Этим вином… Этой луной… Этим морем… Этим небом… Этой жизнью… Как ведьма!!!!"

Сознание дробилось в хрустальное крошево и осыпалось в море завитками обрезанных волос… Обрывки неясных мыслей путались в завихрениях эмоций, ассоциаций и впечатлений. В голове плескалась строка невесть когда слышанной песни: "И вдруг яростно вспыхнет под веками отвращение к дню серо-блеклому…"

Многоголосный вскрик:

– Вода!!! - был заглушен глухим ударом о холодное море…

Ледяной свинец медленно выталкивал безвольно застывшее тело наверх, хотя Тилорь не помогала воде ни одним движением. В голове бились чьи-то, но не её слова… Согреться в пламени не своего костра Я лишь мечтаю - большего не надо.

Вода заливалась под одежду, холод медленно приводил девушку в чувство, но стучащая рефреном кровь в голове упрямо отбивала строки: Я знаю, как реальности искра Испепеляет тень ночного взгляда.

Воздух с полузадушенным хрипом ворвался в легкие, заставив чародейку судорожно раскашляться, попутно пытаясь оглядеться вокруг. Шесть мокрых голов потерянно выискивали кого-то над водой.

– Вон она! - крикнула Иньярра, кивком показывая на появившуюся на поверхности Тилорь. - Не спускайте с неё глаз, хорошо?

Три девушки тут же слаженно подплыли к чародейке, не оскорбляя её откровенной помощью, но держась на расстоянии половины сажени, чтобы в случае чего…

– К берегу! - резко скомандовала ведьма, решительно разворачиваясь и начиная мерно рассекать воду руками. Путающийся плащ мешал, сковывая движения, но она словно и не обращала на него никакого внимания.

Тилорь обреченно вздохнула. До берега ей было не доплыть, это точно.

Сажень… Две… Три… Десять… Грустные водоросли на поверхности цеплялись за спутанные волосы. Усталость в руках удваивалась при мысли, что из-за неё все девушки плывут в два, а то и в три раза медленнее, чем могли бы. А если они из-за неё же не доплывут?

Легкие разрывались от недостатка воздуха: уже два раза она погружалась под воду и всплывала только благодаря упрямству и, должно быть, магии трех чародеек, плывущих неподалеку.

"Я так больше не могу!" - отчаянно взорвалось в голове, руки бессильно опустились, вода с готовностью приняла в стылые объятия измученное и безвольное тело…

И тут Тилорь вдруг поняла, что она не только может дышать под водой, но и не может по-другому! Ноги перестали казаться такими тяжелыми из-за полных водой сапог, плащ больше не оттягивал назад усталые плечи, малейшее движение ступней продвигало чародейку на полсажени вперед безо всяких усилий! Хотя… ступней ли? И чародейку ли?..

Зеленоватый чешуйчатый хвост легко колыхался, мощно рассекая пласты воды, и вот уже Тилорь настигла Иньярру, плывущую впереди всех чародеек, и сбавила скорость, пристроившись рядом с ней. Ведьма, удостоверившись в её полном превращении, удовлетворенно улыбнулась и показала Тилори поднятый вверх большой палец.

Девушки быстро обращались в зеленохвостых русалок по мере того, как выбивались из сил, и через полчаса единственным человеком осталась ведьма, упорно преодолевавшая водное пространство собственными силами. Хотя можно ли называть ведьму человеком?

С восторгом обнаружив, что может не только плавать, но и нырять на любую глубину, Тилорь радостно плескалась в море, рассматривая цветные ракушки на дне и принося Иньярре самые красивые водоросли с цветками, которые та с улыбкой вплетала в свои или её волосы.

За полверсты до берега торжественная эскадра русалок, украшенная причудливо сплетенными тонкими ведьминскими пальцами венками, подхватила Иньярру под руки и за несколько восторженных секунд с хохотом домчала до побережья.

"А как, интересно, обратно?!" - озадаченно подумала вдруг Тилорь, которую до этого момента почему-то ничуть не беспокоило собственное перевоплощение. Но стоило ей только коснуться пальцами камней берега, как хвост бесследно растаял, а она осталась всё в тех же тяжелых хлюпающих сапогах, с тем же насквозь промокшим плащом за плечами и… бессмысленной блаженной улыбкой на губах…

"Огонь!" - шепотом повторила Тилорь, морщась от боли в скрученных за спиной руках. Темный лес, обступающий тонкую мокрую тропинку со всех сторон, щерился остроконечными ветками елок и хлестал по глазам жесткими мясистыми листьями резницы. Пылающие пятна ярко-оранжевых факелов перед глазами суетливо перемещались с места на место.

Чародейку и всех остальных девушек, подловив на берегу, скрутили какие-то незнакомые, но весьма грубые личности, заломили им руки за спину и силой повели куда-то в лес. "Только что волоком не потащили!" - раздраженно думала Тилорь, возмущенная как бесцеремонностью людей, чьи лица и тела были скрыты плащами, так и полным бездействием чародеек вкупе с приказом Верховной не сопротивляться. Впрочем, её саму сквозь лес тащили ничуть не менее беспардонно, чем остальных, так что упрекнуть в чем-то ведьму было нельзя.

– Смерть исчадиям ада!!! - экзальтированно завопили впереди, там, на не видимой за ветвями деревьев поляне. - Смерть ведьмам!

– Смерть!!! - восторженно откликнулись их конвоиры, несколькими сильными рывками заставляя чародеек двигаться быстрее и выталкивая их на довольно большую поляну с семью столбами, вкопанными по кругу. Вокруг столбов были красноречиво разложены вязанки дров и положены ещё незажженные, но зато хорошенько просмоленные факелы.

– Нет!!! - вырвался из груди одной из девушек истерический вскрик. - Нет!!!

"Ничему не удивляться и ничего не бояться!" - спокойно напомнила ведьма мысленным посылом и, поморщившись, добавила: - "Я же просила!"

Тем временем восторженные фанатики уже прикрутили её к первому столбу и подошли с тем же намерением к Тилори. Та, связанная, могла только злобно сверкать глазами, отплевываться и сыпать проклятиями под чуть насмешливым взглядом привязанной Иньярры. Прочие девушки, скрепя сердце, выдержали процесс подготовки к казни молча. Угрюмые взгляды исподлобья обещали палачам (в случае счастливого спасения) замечательную и веселую жизнь… На том свете.

– Да сгинет зло! - возбужденно завопил первый фанатик, с детской радостью поджигая факел и опуская его с костер под ногами Иньярры.

– Аминь, - насмешливо отозвалась та, полуисчезнувшая в едком дыме. Розовый цветок пламени целовал её ноги, облизывая полы плаща.

"Безумие!" - билось в голове Тилори. - "Этого просто не может быть!!!"

Костер под её ногами уже полыхал во всей гамме от винного рубина и до нежной голубизны неба на рассвете. Огонь взбирался по лодыжкам, обнимал шелковый плащ, поднимался до волос и… сушил не сжигая…

– Asden mifol injirno, - размеренно выплетала ведьма, запрокинув голову, чтобы уберечь глаза и горло от едкого дыма. - Deart itrenti lignos!

Заклинание, как песня, мягким элем заливало душу, наполняя тело невесомой легкостью. Костры медленно прогорали, высушив одежду и волосы девушек. Рассеивался дым, обнажая лица жестких палачей…

– Да святятся не сгоревшие в очистительном пламени, - пронесся над поляной шепот вставших на одно колено… Фреля, Галирада, Корвина и остальных…

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз!!! - вдруг от души выругалась Тилорь, враз осознав всю силу и смысл тех непонятных слов, что щедро рассыпала Иньярра, когда их обеих притащили на поляну. Не эту, другую. Ту, что, кажется, была целый век назад…

Ведьма обвела вновь собравшуюся в полном составе - тринадцать - компанию довольным взглядом, тщетно пытаясь прогнать с губ довольную - или самодовольную? - улыбку. Впрочем, ей простительно: ведь, как ни крути, а это всё устроила она.

– ПЕРЕХЛЁСТ!!!!! - взвился ввысь сильный, страшный голос Сказительницы. Небо отозвалось грохотом и молнией.

– Перехлёст! - воскликнули тринадцать голосов, тринадцать серебристых голубков устремились в небо с вскинутых к звездам рук.

– Перехлёст! - радостно загремело по всему лесу. Мириады серебряных искр - голубей - пронзили темноту, рассеиваясь блестящими разводами, взрываясь сполохами нестерпимого света. Казалось, само небо раскололось на множество сверкающих осколков и осыпалось на головы празднующих. Празднующих самый лучший праздник в жизни Тилори.

Летний Перехлёст.

Дрожащие пальцы, выбивающие нелепую дробь по кубку с горячим глинтвейном, сваренном парнями. Рваные ниточки строк, изломанные струнным воем слова и рифмы… Слезы. Торопливо смахиваемые с глаз, чтобы мир не растворялся перед глазами. Тревожно замершее время, застывшее в безумной пляске сбившегося дыхания.

И МУЗЫКА. Терпкая, горькая, страстная, безумная, бесконечная, сильная, жестокая. Мучительно медленно разливающая тягучее пламя яда в груди. Резким росчерком стали бьющая по глазам. Щедро посыпающая свежие раны горстями горькой соли. Осторожно ласкающая душу в нежных ладонях. Опасно и небрежно ранящая обнаженные нервы тонкими лезвиями струн. Равнодушно струящаяся густой янтарной смолой на еловый ковер неосторожно раскрывшейся души. Взвился над пыльной дорогой мой конь: Меж городами по весям. Кто-то кричит, что в любви жизни соль, Кто-то вином лишь и весел. Я же, шальная, лечу всё вперед, Хоть чашу с жгучей отравой Смерть мне к руке левой несет, Жизнь - эликсир к правой.

…Смерть мне к руке левой несет,

Жизнь эликсир - к правой.

Это было совсем не то, что в начале. Если Леда - студентка-Сказительница - терпеливо выводила ноту за нотой, старательно вытягивая верхние и послушно продлевая нижние, то Иньярра, должно быть, удивленно приподняла бы брови, услышав загадочное: "Минорный лад исполнения". Она не думала ни о нотах, ни о гитаре, отпустив на волю голос и летающие по струнам пальцы. Она пела душой, срывая голос и выплетая строками невероятный, сказочный, суровый и завораживающий своей точеной завершенностью мир. В этом пении было всё.

Огонь, бьющийся запертой в клетке птицей в висках. Холодеющие запястья, устало звенящие дешевыми браслетами. Юбка, путающаяся цветастым шелком в ногах, волосы, жаркой волной расплескавшиеся по спине и плечам. Срывающийся голос, безуспешно сдерживающий глухие рыдания. Открытое окно в зиму, мороз, ледяной змейкой струящийся по полу, заползающий внутрь, яростно шипящий, разбиваясь о волны безумного огня и расходясь вихрями узорчатых созвездий.

Ложь? Истина? Любовь? Ненависть? Жизнь? Смерть? Пусть мне размочат седые дожди Душу, пусть сердце забьётся. Вы не кричите мне вслед: "Подожди!" - Видите: конь с узды рвется. Кто вы такие, и я вам на что? Наши обиды так стары… В левой руке сжато перо, Повод коня - в правой.

…В левой руке сжато перо,

Повод коня - в правой.

Тилорь сидела, оглушенная и пораженная. Не словами, нет - бывают стихи и получше. Тем, КАК пелись эти слова. Тем, как может человек вообще выдержать такой безумный накал энергии и внутреннего напряжения - и не умереть, разорвавшись на тысячу сверкающих искр. Тем, что такое поется за просто так: просто ради праздника. Без бесконечных репетиций и подготовок. Без нервов и истерик перед выходом на сцену.

Бездна бессвязных образов закружилась в одурманенной голове…

Гитарный плач и вплетенный золотой нитью голос. Мир. Вселенная. ВСЁ.

Бессвязные обрывки слов, фраз, строк - своих, чужих - какая разница?! Смех, слезы, горечь, счастье…

Дробь, упрямо выбиваемая до смерти уставшими ступнями, ведьминская пляска перед окном, раскрытым в холодное жестокое небо. Дикий хохот, заглушающий неистовые молитвы.

И ужасающееся: "Сумасшедшая!" - со священным благоговением расходящееся испуганным шепотком во все стороны… Вдаль разбегаются ветки пути: Дальние чудные страны. Ты моей песней души не буди - Пусть подживут сердца раны. Ну а как срок - мой билет на покой - Мятый, истрепанный, рваный - Ты мне протянешь левой рукой, Я подпишу - правой.

…Ты мне протянешь левой рукой,

Я подпишу - правой…

Резкий срыв струны - и нежный, убаюкивающий перезвон напоследок…

Резко откинувшись назад, Тилорь блаженно прикрыла глаза, словно боясь расплескать подаренное чудо, не сберечь безумные воспоминания об этой ночи, которая, должно быть, через неделю станет казаться попросту бредом. Самым настоящим. И не зря.

– Ты мне открой великий секрет, подруга, - негромко перешептывались рядом. - Сколько энергии ты вбухала в этот Перехлёст, а? Одно знание магического языка не-магами чего стоит! Да и всё остальное тоже…

"А ведь и вправду, - отрешенно согласилась Тилорь. - Это нам всё так запросто и весело, а вот тому, кто всё это готовил, натягивал заклинания и вкладывал силу…"

– А вот и не открою я тебе этот великий секрет, - со смешком отозвалась Иньярра. Тилорь тут же широко распахнула глаза и изумленно глянула на ту, что вообще решилась заговорить с ведьмой после… ТОГО. Невысокая девушка с пшеничными волосами и непривычными при таком раскладе карими глазами насмешливо поглядывала на Иньярру.

– Зачем тебе, Тай? - продолжала та. - Чем меньше знаешь о компонентах - тем проще пить зелье!

Собеседница невольно хихикнула и отвернулась.

Небо медленно светлело, распуская по темному полотнищу золотистые стежки, распускающиеся пышными бутонами ярких солнечных лучей. Иньярра тихонько перешептывалась с подсевшими с двух сторон Фрелем и Галирадом, Таирна с Ильянтой неодобрительно поглядывали на это трио, остальные отрешенно допивали остывший глинтвейн, задумавшись каждый о своем.

– Иньярра, - вдруг неожиданно для самой себя позвала Тилорь.

– Что? - тут же откликнулась ведьма.

– А как другие праздновали Перехлёст? Мы же не одни здесь были, наверное…

– Да уж, - хохотнул Корвин. - Тут народ развлекался как мог. Танцевали. Через костер прыгали. Гадали. Ну и надирались, конечно!

– Думаю, этой ночью в Храме ночевали только Таррэ и Гридъяр, - с невольной улыбкой подтвердила ведьма.

Прыгать через костер? Пить? Гадать? В Перехлест?!

После того магического, завораживающего обряда, что устроила для них Иньярра - начиная с запрета говорить обычным человеческим языком и заканчивая тем последним безумным реазом - подобные способы празднования казались Тилори сущим кощунством! Очевидно, мысли настолько ясно отразились на её лице, что Корвин расхохотался:

– Да уж, Тилорь! Тебе просто безумно повезло с Верховной, - восторженный взгляд в сторону ведьмы напоролся только на насмешливо-довольную ухмылку. - После любого Перехлёста с Иньяррой остается либо повеситься, либо всеми правдами и неправдами напроситься ещё на одно приглашение, либо самому заделаться Верховным. Потому что ТАКОГО для тебя больше не сумеет устроить никто и никогда. Тут талант нужен. Ведьминский и буйно-хулиганский.

Смущенные мысли Тилори (а она-то, дурочка, ещё сомневалась: идти - не идти) прервал треск ломаемых веток и впервые за эту ночь на поляну вышел неприятный сюрприз. Таррэ, невесть как сумевшая её отыскать.

– Тилорь?!! Ты здесь?!! - укоризненный взгляд василиска был нечем в сравнении с мечущими молнии глазами Таррэ. - Ты что, с ума сошла?! Сидеть на земле, пить вино, да ещё в компании каких-то… даже слов подобрать не могу!

– И слава Хранящим. Тогда у вас ещё есть шансы уйти отсюда целой и невредимой, - спокойным властным голосом прервала поток словоблудия Иньярра.

– Ты что, забыла, как тяжело тебе досталось это место в Гильдии?! - продолжала чародейка. - Хочешь опять зависнуть где-нибудь в Версаре или Окейне - и там тухнуть всю жизнь?! Думаешь, начальство будет довольно твоим поведением?!

Иньярра медленно, давая прочувствовать всю подоплеку этого действия, поднялась на ноги. Откинула назад голову, волосы черным вихрем рассыпались по плечам. Черные глаза неподвижно смотрели в лицо скандалистке.

– Замолчи, женщина, - коротко и хлестко осадил крикливую чародейку Фрель, неподвижной тенью вырастая рядом с ведьмой.

– С какой это стати? Кто ты такой, чтобы мне указывать?! - взъерепенилась та.

– Или мы заставим тебя замолчать, - коротко и емко добавил Галирад, становясь неподкупным стражем у другого плеча ведьмы и как бы невзначай кладя руку на меч в ножнах, притороченный к поясу.

– Ты оскорбила мою гостью, - медленно и тихо проговорила Иньярра, не спуская магнетического взгляда с Таррэ. - Извинись и уходи.

– Да что вы говорите, дорогая моя Хранящая! Это не ваше дело, кого я оскорбила! Я и вам скажу, не сомневайтесь! Вы что, упиваетесь своей важностью?! Единственная и незаменимая!!! Осадите коней, бесценная вы наша, иначе уедете не в ту степь!!! Слишком много гонора и слишком много заносчивости, а на деле-то вы кто? Тьфу! Плюнуть - и растереть! Что это за Хранящая, которая не только всячески поощряет ночные попойки студентов, но и принимает в них активное участие?! Вы думаете, Храм вами очень доволен? Или директор Храма? Или наставники? Ваш Храм станет самым захудалым на Древе, сюда будут сбывать производственный брак, тех, кого самим учить не хочется, уж попомните мои слова!!!

– Стойте! - осадила ведьма готовых кинуться на чародейку мужчин. Фрель и Галирад, удивленно переглянувшись, послушно застыли, не сводя горящих взоров с Таррэ. Остальные студенты угрюмо остановили руки, с пальцев которых уже готово было сорваться боевое заклятье. - Уходи, женщина. - Слоги падали медленно и размеренно, как песок, сыплющийся сквозь узкое горлышко клепсидры. - Я спускаю тебе твои слова только потому, что сегодня ты моя гостья. Но если когда-нибудь встретишься мне на пути - не рассчитывай на снисходительность. Магических дуэлей ещё никто не отменял!

– Так отменят! - раздраженно зашипела поверженная чародейка, пятясь назад под тринадцатью гневными и презрительными взглядами. - Этот проект ещё только в разработке, но исключительно ради вас, Хранящая, я дам ему максимально быстрый ход, уж будьте уверены!

– Уходи.

* * *

Отличный выдался денек. Теплый, но не жаркий. Озорное солнышко то пускает свои лучики прямо в глаза, то кокетливо прячется за облачко. В самый раз для первого летнего дня. В такие бы дни играть свадьбы, гулять выпускные балы и отмечать золотые юбилеи.

Кони неторопливо рысили по ровной дороге к ближайшей перемычке пространства, к вечеру маги должны были уже оказаться в Гильдии. Завернув поводья на луку седла, Тилорь устало позевывала в седле - бессонная ночь давала о себе знать.

– Нет, я всё-таки не понимаю, какая муха тебя укусила! - в который раз выговаривала она Таррэ. - Ты как теперь вообще по трактам ходить будешь? По Веткам? Она же тебе практически вызов бросила!!! Отсроченный, правда…

– Да брось ты, - досадливо морщилась Таррэ. - Она будет сидеть в своем Храме - Хранящая же, какая бы ни была. А я едва ли сюда ещё раз загляну. Незачем.

"Сейчас, будет она сидеть!" - мрачно подумала Тилорь. Но вслух высказывать свои сомнения не стала.

Праздник Иньярра этому инциденту испортить не дала: спросила страшным голосом:

– Ну, и у кого это здесь испортилось в Перехлёст настроение?!!! - и, потянувшись к гитаре, исполнила ещё одну из своих невероятных песен.

А потом были безумные танцы у костра, дикий ведьминский хохот над лесом, внеплановое спасение падающей чародейки - та подвыпила и полезла со всей дури на метлу - и долгое, бесконечно долгое ожидание нежно-розового рассвета, выплывшего из ниоткуда прямо на лежащих на спине и уставившихся в небо магов…

Иньярра не вспоминала о безобразной сцене, да и другим не давала. Но Тилорь чувствовала, что так просто она этого не оставит. Да и прощальная фраза:

– Вы всегда можете рассчитывать на гостеприимство моего Храма, - относилась исключительно к Тилори и Гридъяру.

Кстати, последний ничуть не удивился ни Перехлёсту, ни тому, что Тилорь его отмечала со студентами. "Видно, и сам не безгрешен в свое время был!" - со смешком подумала расшалившаяся за ночь чародейка. Разве что попросил в следующий раз сначала написать отчет, а потом уже гулять до утра. Впрочем, отчет они с ребятами тоже написали. Под неумолчный хохот и постоянные причитания Хранящей:

– Да вы что! Вы ещё напишите, что тут попросту рай на земле! Если они не поверят и решат перепроверить, то второй комиссии я уже попросту не выдержу!!!

Или:

– Ах, так?!! "Рассадник богомерзких знаний"?! Ну я вам это припомню!!!

Конь вдруг споткнулся о камень и чуть не завалился на бок, подмяв под себя всадницу. Тилорь, с трудом выровняв нравную животину, вдруг неожиданно сама для себя обернулась ещё раз взглянуть на оставшийся за спиной Храм.

Тот медленно и торжественно поднимался над землей, оставляя внизу суету, людские обиды и глупые ссоры. На балконе седьмого этажа за низким парапетом неподвижно стояла тонкая фигурка в широкополом шелковом плаще. Ветер шаловливо трепал мягкие черные пряди длинных распущенных волос.

– Я тебя видела такой разной, - тихонько прошептала в адрес силуэта Тилорь. Ведьма, словно почувствовав её взгляд, подняла тонкую руку в прощальном жесте и выпустила в небо того самого, памятного серебристого голубка. Тилорь, грустно улыбнувшись, выпустила такого же в ответ. - А так и не поняла…

– Arlet injor fijasta… - тихонько ткнулся в виски далекий сказительский голос.

* * *

– Фрель, она права.

– В чем, интересно? - удивленный пират даже на минутку оторвался от вертела, на котором они с Галирадом вот уже полчаса добросовестно пытались запечь окорок. Окорок не соглашался, сгорая с одной стороны и не прожариваясь с другой.

Я задумчиво пожевала прицепившуюся в рукаву соломинку.

– В том, что наставники, мягко говоря, не счастливы лицезреть в Храме такую Хранящую. Не являю я собой с их точки зрения доброго примера для студентов. Скорее разлагающий фактор какой-то.

– Тебе-то что за дело? - нахмурился Галирад. - Они тебе что, говорили об этом?

Я горько усмехнулась. Куда уж там! Кто посмеет в лицо оскорбить Хранящую?

– Чтобы оповестить о чем-то ведьму необязательно говорить ей это. Мы очень тонко чувствуем ауры и настроения. Ходить по коридорам, то и дело натыкаясь на брезгливо-презрительные энергетические поля при показных улыбочках на лицах, не слишком приятно, смею заверить.

– Верю, - вздохнул Фрель. - И что же теперь тебе, горемычной, делать?

– Да чтоб я знала! - я в сердцах грохнула кулаком по подоконнику.

– По-моему, мы уже это обсуждали, - веско напомнил Галирад, глядя на меня в упор.

– Что обсуждали? - торопливо вклинился Фрель, боясь потерять нить разговора.

Я раздосадованно вздохнула:

– Галирад раз за разом предлагает мне сбежать из собственного Храма.

– Ну и что? Отличная идея! Решение сразу всех проблем! - Фрель непонимающе нахмурился. - Я что-то не могу разобраться, тебя что, совесть…

– Да какая, к лешему, совесть! - перебила я. - Ты до сих пор веришь сказкам, что она у меня есть?! Я просто понятия не имею, как это сделать, если перемычка на Путь для меня с Вехрады заблокирована.

– Пробить блок?

– Слишком большая энергопотеря, магия не успеет рассеяться, и за мной тут же вышлют погоню. А мне нужна фора хотя бы в один день.

Фрель вдруг как-то искоса глянул на меня:

– Иньярра, а ты не знаешь, зачем на пиратские корабли нанимают магов?

– Нет.

– И я нет. Но, думаю, мне представился отличный шанс узнать. Вдруг понравится?

– Ты предлагаешь…

– Нет, Иньярра, я не предлагаю. Я нанимаю.

Торжественную сцену трех скрестившихся заговорщических взглядов испортил окорок. Измучившись над огнем, он заполыхал и опрокинул вертел, грохнувшись прямо в камин.

– Ну что ж теперь… Нанятый маг должен быть голодным, - философски рассудила я, ободряюще потрепав расстроенных мужчин по плечам. 21.04.2006г.-03.08.2006г.

Цве?тень - последний месяц весны.

Вид опасной кровожадной неразумной нежити.

Мягко говоря, не комплимент. Честно - НИКОГДА не называйте так ведьму, если не хотите очнуться счастливым калекой…

1 четвероугольная сажень = 4,552 квадратных метра Преданья старины глубокой "…Дорогой Вампа, вы умеете так любезно исправлять свои ошибки, что хочется поблагодарить вас за то, что вы их совершили" ("Граф Монте-Кристо", А. Дюма).

Багрово-черная ночь раскрыла свои смоляные крылья, спрятав нас в благословенной темноте от встречных кораблей, часовых на стенах портов и - хвала Хранящим! - от патрульных крейсеров. Таинственный диск луны, припорошенный дымкой мрака, почти не давал света, теряясь в клочковатой вате быстро плывущих облаков и уступая по яркости мелькающим в разрывах туч звездам.

Напряженно щуря кошачьи глаза, то и дело подсвечивая себе магией, я осторожно вела Лирту меж прибрежных утесов в тщетных поисках более или менее удобной бухты, чтобы причалить хотя бы на час, пока не рассеется совсем уж непроглядная темь и пираты со своим человеческим зрением не смогут снова вывести сбившийся корабль на нужный курс.

Чуть покрапывавший, негромко шуршавший в темноте дождик быстро набирал силу, хлеща упругими холодными жесткими струями по моему лицу и рукам. "Полетела тушь к лешему!" - досадливо подумала я, накидывая на голову глубокий капюшон, но отлично понимая, что это меня уже не спасет. Ледяные струйки, стекая с намокших волос, неприятно скользили по спине, приклеивая тонкий лен рубашки к холодной коже.

Скалы, бесшумно нависавшие над моим левым плечом, наконец-то чуть расступились, подарив Лирте небольшой, но довольно глубокий залив, которым я и не преминула воспользоваться, с облегчением причалив и коротко кивнув пиратам, тут же с готовностью бросившим тяжелый якорь. Плащ противно лип к плечам, не спасая уже ни от холода, ни от дождя.

– Риль, идемте! - хрипло позвал пират, брезгливо стряхивая с рук размокшую грязь. - Что за дрянная ночка выдалась!

– Идемте, идемте! - поддержал его второй. - К лешему, кому это надо - стоять у штурвала под дождем и ветром, тем паче, что и торопиться-то нам некуда. Идемте, промокните же!

– Куда? - отозвалась я, зябко передергивая плечами и тщетно пытаясь спрятать замерзшие кисти рук в широкие рукава плаща. Без толку: холодный мокрый черный шелк прилип к запястьям, не давая ни тепла, ни его иллюзии. - Тьфу, что за ночь! И это Вязень!

– В трюм, - пояснил Туор, недовольно глядя на первого пирата, уже исчезнувшего в светлом проеме, ненадолго вспыхнувшем за распахнутой дверью. Укоризненно покачал косматой мокрой головой с откинутым за плечи капюшоном. - Даже дамы не дождался, что за воспитание!!

Я тихонько рассмеялась: уж чего-чего, а воспитания от пиратов в принципе никогда ждать не приходилось. Хотя попадались, конечно, приятные исключения.

– Бросьте, Туор! К чему ему меня ждать, если я даже, признаться, не помню его имени? К тому же, в трюм я всё равно не пойду.

– Ну, зачем вы так, госпожа Иньярра! - искренне огорчился великан.

– Опять госпожа?! - возмутилась я. - Сколько можно просить?!!!

Пираты за неделю моего пребывания на корабле поделились на два мнения и типа отношения. Одни добродушно-уважительно называли меня по имени, как я просила, но не могли удержаться от неизменного - и весьма раздражающего меня - "госпожа". Вторые же ограничивались холодно-вежливым "риль", сохраняя невозмутимый нейтралитет.

– Мы вам рому нальем, - соблазнял флибустьер, виновато посверкивая в темноте темно-карими глазами.

– Я и без того-то буйная, а что после рома будет?! - шутливо отозвалась я. - Нет, Туор, вы идите, а я лучше к капитану зайду. Что-то он нынче весь день в каюте сидит. Заболел, что ли?

– Если бы, - тяжело вздохнул Туор. Но от объяснений воздержался и, кивнув на прощание, направился в трюм. Я лезть человеку в душу не стала. Захочет - сам скажет. Или - сама пойму.

– Ну и погода! - я возмущенно тряхнула распущенными волосами, и сорвавшиеся с них капли воды звездочками расплескались по полу и стенам.

В каюте Фреля, как всегда, было тепло и сухо. Мой брезгливо снятый двумя пальцами плащ уютно устроился на спинке кресла, пресные холодные капли, стекая со скользкого шелка, мерно плюхали на пол. Льняная рубашка, разумеется, тоже промокла, но, по счастью, только на половину - ибо снять её я бы не рискнула. Довольно и того, что про наши с Фрелем вечные вечерние посиделки и без того ходят сплетни одна другой хуже. Стоило бы капитану только намекнуть на то, что это ему не по нраву, - и слухи улеглись бы так же быстро, как вспорхнули заговорщическим шепотом под лишнюю кружку рома. Но пирату до этого и дела не было.

К моему бесцеремонному вторжению, нарушившему безмолвный ночной покой, Фрель отнесся с неизменным философским равнодушием. "Женщина - это существо капризное, непостоянное, не понимающее само себя и напрямую зависящее от своих то и дело сбивающихся гормональных циклов", - без труда читалось в его покорных, усталых глазах.

– Полотенце на полке возьми, - только и сказал пират, подпирая голову ладонью и закидывая ноги на изголовье. Кровать привычно страдальчески скрипнула.

– А сама бы я не догадалась! - фыркнула я, торопливо отжимая волосы и наощупь пытаясь стереть особо жуткие разводы растекшейся по всему лицу черной туши. Видимо, безуспешно, ибо на отнятом от вытертого лица полотенце остались темные пятна явно косметического происхождения.

– Я всё ещё наивно верую, что, и, догадавшись, ты бы не взяла его без моего разрешения, - отшутился пират.

– Верно, - послушно подтвердила я. И, вдоволь налюбовавшись вытянувшимся от удивления лицом Фреля, пояснила: - Верно, что наивно.

– Ааа.

Кое-как приведя себя в порядок, я по-хозяйски плюхнулась в кресло, закинула ноги на подлокотник. Растерла замерзшие кисти рук, демонстративно размяла пальцы и пронзительно уставилась на пирата. В усталых, воспаленных от бессонницы глазах плескалась бесприютная человеческая тоска, тонкие морщинки на лбу обозначились четче и горше.

– Что-то стряслось?

– Нет, - он несколько натянуто улыбнулся. Поднялся и налил мне чашку чернаса, подал вместе с сушкой. Я, кивнув в знак благодарности, отпила глоток.- С чего ты взяла?

Я с сомнением побултыхала в чашке рубиновый напиток, подумав, подогрела заклинанием.

– Да просто вид у тебя… Как у Фауста перед визитом Мефистофеля.

– Что-что?

– Не что-что, а кто-кто, - с улыбкой поправила я.

– Ну и кто это такие? - пират, подумав, отцепил от пояса фляжку с каким-то пойлом и душевно отхлебнул. Впрочем, ни сосредоточенности взгляда, ни отрешенности мыслей хмель не уменьшил. А жаль.

– Ты когда-нибудь был на Миденме? - я залпом допила чернас и уютно, по-кошачьи свернулась клубочком в широком кресле.

– Нет.

– Молодец, продолжай в том же духе. Преотвратная Ветка. Магии и колдовства там нет в принципе - не рождаются ни маги, ни скитальцы, ни даже Слышащие… Но - вот странность! - именно на этой Ветке жили многие - и очень многие поэты и писатели, чьи произведения считаются классикой на всем Древе.

– Почему?

– Да чтоб я знала! Но если проверить список обязательного чтива для Сказительского факультета, то никак не меньше четверти произведений будут иметь Миденмовское происхождение.

Черные брови взлетели двумя крыльями вспугнутой птицы.

– Так ты училась на Сказительском факультете?

Я недовольно поморщилась:

– Я училась на мага-воина. Неужели непохоже?

Фрель задумался. Припомнил серебряный меч, небрежно брошенный сейчас на кровать в моей каюте, наши с Галирадом тренировки…

– Похоже. Но после Перехлёста я готов бы был поклясться…

– А я и не отрицаю, что Сказительница, - перебила я. - Но чтобы петь реазы совсем необязательно убивать десяток лет на изучение ямбов, хореев и прочей ерунды. Достаточно родиться ведьмой.

– Какая малость! - съязвил Фрель.

– Не ёрничай.

– Хорошо, - подозрительно легко согласился пират. - Так какая же, все-таки связь между мной и этим… Ваусом?

– Фаустом, - машинально поправила я. Сощурилась на поблескивавший в слабом свете трех свечей кинжал у пояса Фреля, лениво потянулась, грустно покосилась на опустевшую чашку из под чернаса и, прикинув, что больше заняться всё равно нечем, пустилась в пространный рассказ о метаниях, нравственных исканиях и бесконечных страданиях Фауста на фоне корыстолюбивых стараний неутомимого и хитрого на выдумки Мефистофеля.

К полуночи свечи прогорели, потухли, замененные моими наскоро сляпанными шэритами, зависшими над столом. Я увлеклась, рассказывала то в лицах, страстно цитируя, то полуотрешенно уставившись в одну точку, под ленивый перебор гитарных струн. Фрель напряженно подался вперед, ловя каждое следующее слово и щедро вознаграждая меня горячим чернасом, приправленным несколькими темными каплями из его фляжки. На вид она была точь-в-точь такой, как у остальных пиратов, но вот даже мысленно сравнивать содержимое было попросту кощунственно.

Контракт, легкомысленно подписанный кровью, отвергнутая девушка, деньги, власть - всё летело к концу час за часом, легко скользя под быстро порхающими над грифом пальцами и не срывающимся от постоянного потока чернаса голосом. И вот оно - оно! - "остановись, мгновенье, ты прекрасно!"…

– И он его убил??? - Фрель, словно разом сбросив оцепенение между сном и явью, разумом и бредом, хищно ощерился и напряженно подался вперед.

– Да, - я грустно приласкала в последний раз струны и отложила гитару. - Как и было сказано в контракте.

– Вот и славно! - зло расхохотался пират. - Вот и чудно!

Я недоуменно глянула на сбрендившего приятеля:

– Что славно?

Но тот только горько смеялся, не отвечая. Я неодобрительно покачала головой и протянула ему свою чашку с чернасом. Флибустьер покорно отхлебнул, брезгливо скривился и с поспешным кивком благодарности вернул мне чашку, не оценив сомнительной прелести её содержимого.

– Славно, что хоть одна книга на этом Древе не оканчивается счастливыми сентиментальными соплями, - чуть погодя пояснил он. - А то уже порядком надоели детские сказочки, которыми кормят нас подкупленные очередным правителем писатели - дескать, всё у нас хорошо и замечательно! А Сказители и менестрели с готовностью пересказывают их ночами, ленясь придумать что-нибудь свое или хотя бы художественно обработать чужое…

Я обиженно фыркнула, тряхнув черной гривой, и надменно скрестила руки на груди. Уж после такого-то договаривать, что бессмертную душу Мефистофель так и не получил, явно не стоило.

– Я тебе подборку Шекспира, пожалуй, достану. Или Альфинду. У этих любое произведение гарантированно оканчивается горой трупов. Количество варьируется в зависимости от начального числа персонажей. Как минимум трети к финалу автор стандартно недосчитывается, - я раздраженно затягивала кулиски на широких рукавах светло-зеленой льняной рубашки. - Или что-нибудь из натурреализма - в свое время это направление безбожно процветало сразу на десяти Ветках - с красочным описанием процесса пожирания сырого человеческого мяса или чего-нибудь ещё столь же чудесного, милого и способствующего развитию светлой гармоничной личности…

– Не кипятись, - перебил пират. - Чего ты от меня ждала? Что обрыдаюсь, выдирая клочья волос на голове?

Я полночи потратила на последовательное изнасилование собственной памяти, с боем выдирая из неё повороты сюжета и цитаты, коих никогда, казалось, и не помнила, саму себя довела гитарой чуть не до слез, заново переживая судьбу потерявшего смысл жизни человека, а этот бездушный пень даже и не проникся!!!

– От тебя дождешься, пожалуй, - огрызнулась я. - Мог бы хоть промолчать. Или ты ждал, что я осчастливлюсь обвинением в плагиате?

– Я пират, Иньярра, - безапелляционно отрезал Фрель. - Человек, не считающийся ни с одним людским законом. Плюющий с высокой колокольни на всё и вся, и в том числе - на такт и деликатность. Меня мало волнует, что приятно тебе слышать, а чего - нет. И дурак тот, кто посмеет меня в этом обвинить!

Флибустьер раздраженно содрал со спинки кровати свой плащ и, хлопнув легкой дверью, вышел в ледяной ночной дождь.

А, чтоб тебя!

Зябкое Ледостильское солнышко белесым потоком скользило сквозь изукрашенные Храмовые витражи, расплескиваясь мириадами синеватых, ярко-алых и брызжуще-желтых пятнышек по коричневатым грифам. Озорные лучики игриво расплескались по заботливо навощенным струнам.

Риль Дарвинт украдкой, но неотрывно следила за моей рукой, медленно плывущей над длинным рядом щедро предложенных на выбор инструментов. Чуткие тонкие пальцы невесомо перебирали что-то в воздухе, красно-черный гипюр разлетающегося к запястью рукава ласкал подкрученные колки.

Гитара в жизни Сказителя может быть только одна. Как меч у мага-воина. Конечно, драться можно и торопливо выдранной ножкой кованого стула, да и играть на чем попало не запрещается, но ни один меч, бадлер или гладиус не ляжет в руку так просто, легко и послушно, как собственный. Вот и гитара - это ведь тоже иногда оружие - может быть только одна. Своя. Неповторимая.

Вот эта.

– Хороший выбор, Сказительница.

Ты выбрала свой путь… Ну так вперед! Чего теперь оглядываться и сожалеть о бездарной развилке дорог, на которую никогда уже не вернуться? Никогда - потому что та, что один раз разбередила душу каменному истукану, навсегда отравлена плачем струн и привязана к теплому грифу гитары…

Что зря страдать и сомневаться? Что клясть свой жестокий - и в первую очередь к тебе самой - талант, заставляющий плакать камни?

Лечить сломленные души, врачевать раны, от которых нет и никогда не будет никаких человеческих лекарств, звать и манить в бесконечно прекрасную, но, наверное, всё же существующую даль…

Ты выбрала, Сказительница.

Но как же мне тебя теперь жаль…

Я звонко и со злостью припечатала чашку к столу. Вот леший!

Впрочем, при чем тут леший? Всё как всегда… Только вот от этого "всегда" всё чаще хочется убить кого-нибудь. Желательно Фреля.

Иногда мне кажется, что я бьюсь лбом о стену. Упрямо, последовательно и целенаправленно. Раз за разом пытаюсь проломить гранитную глыбу, в кровь сбивая подушечки бесчувственных пальцев и до дна вычерпывая ауру. Причем, честно признаться, даже сама и не догадываюсь, что там, за этой стеной, и стоит ли это освобождать… Бьюсь в бездарных застенках равнодушия, бессильно сползаю по стене и теряю сознание от дурной бесконечности, чтобы, придя в себя, вгрызаться в гранит с новой неистощимой энергией. Ну не идиотка ли?

И ведь всё как всегда.

Сейчас я с час буду сидеть тут и дуться, а потом не выдержу и пойду за ним, туда, на холодную, доступную всем ветрам и дождям палубу. Он, странно блеснув в темноте черными глазами, без слов возьмет мою руку и в знак извинения приложит к сжатым губам, а я потащу его сюда, в каюту, и снова начну безумную пляску струн и голоса, выкладываясь до конца, до последней капли, выдерживая просто невероятное натяжение нервов ради того, чтобы хоть чем-то отвлечь пирата, хоть как-то развеять его глухую тоску и стереть из глаз выражение неподвижно затаенной мысли. До утра, до рассвета, чьи лучи примут из моих рук это бремя и станут нести их до ночи, до темноты, бесчувственно срывающей покровы со всех застарелых ран, вытягивающей наружу все старые обиды…

Чернас тонко зажурчал, струйкой вливаясь в -дцатый раз за сегодняшний вечер наполняемую чашку. Фрель неизменно поражался этой способности пить полынный напиток с десятком дополнительных "оттеночных" травок, интригующий на вид, но отталкивающий непривычных к подобному на вкус.

Загрузка...