Ведьмина скрыня

Глава 8

Голос был молодой и нежный. Медовый голос. Внимая завораживающему звучанию, Игнат хотел лишь одного — чтобы он никогда не умолкал.

Тягучий согревающий свет мягко опутывал Игната, покачивал словно младенца в люльке. Даже сквозь сомкнутые веки он видел зеленоватые переливы, испытывая умиротворение и восторженную, почти детскую радость.

Игнат почти слился с этим потоком света, но помешала заноза — что-то колючее и крохотное, удерживающее его на границе реальности.

— Гана!.. Гана!.. Гана!.. — воспоминание покалывало иголкой, пыталось пробиться сквозь возведённый колдовством заслон. — Гана! Гана… Гана…

Игнат попытался отмахнуться от назойливой мысли, но заноза кольнула сильнее, не позволяя окончательно забыться.

Что-то случилось… Что-то тревожное… страшное… Но Игнат совершенно не мог сосредоточиться, не мог вспомнить, что именно это было.

Словно в тумане перед ним предстала расплывчатая картинка — мрачные силуэты деревьев, худенькая бабкина спина впереди, пёстрый треугольник платка, который он привёз ей в подарок.

— Почему Привратница живёт в этих дебрях? — кажется, это прозвучал его вопрос.

— Потому что так надо! — едва слышно прошелестела в ответ бабка. — Привратницу держит место. Она не может его покинуть.

— Но почему так?

— Пограничье здесь. А она равновесие сберегает, чтобы светлый и теневой миры не смешались! Чтобы не пролез кто ни попадя на нашу сторону, не начал проказить и вредить.

Гана говорила что-то ещё: «Добровольное решение… большая сила… многому меня научила…»

Игнат урывками слышал её — поотстал немного, поджидая Ясю.

Яся?.. Он споткнулся на этом имени, не сразу сообразив — кто это такая. Но вот сквозь туман проступил тонкий и высокий силуэт, мелькнули светлые волосы, туго завязанные в высокий хвост… Яся! Белобрысая. Бесцветная. Та, что потом потерялась в лесу.

— Из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя! — заноза кольнула ощутимее, пробудив забытое чувство вины.

Но что поделать, если белобрысая сильно его раздражала, одним своим присутствием вызывая неприязнь!

Возможно, поэтому он не сразу среагировал на крик. А когда обернулся — её уже не было позади. Её вообще больше нигде не было! Бесцветная Яся словно растворилась среди тёмных стволов, а может и провалилась куда-то.

Нужно было остановить бабу Гану. Сказать о пропаже. Нужно было действовать, искать девушку.

А он смолчал, обрадовался даже, что нет больше рядом этой липучки. Когда же они вышли к избе Привратницы, и Гана спохватилась о Ясе, правдиво изобразил удивление, пробормотал что-то про возможный побег.

Привратница не дала им обсудить произошедшее — встретила у порога и сразу провела в комнаты, бесконечно повторяя, как рада дорогим гостям. Подобное проявление чувств со стороны незнакомого человека удивило Игната, но он смолчал, не желая показаться невежливым.

Обстановка внутри жилища выглядела скромной, почти аскетичной. Грубо сколоченная деревянная мебель. Лосиные рога, прилаженные к стене, с болтающимися на них колокольчиками и мешочками. Гирлянда из сухих трав под низким потолком. Простенькие занавески на окнах довершали унылую картину. Не похоже было, что здесь живёт женщина. И живет очень давно, если верить словам бабы Ганы.

На почерневшей от копоти печке шумно побулькивало и пыхтело в горшке, и остро пахло чем-то вкусным, мясным.

— С просьбой мы, Христя, — Гана попыталась сразу перейти к делу, однако Привратница не захотела её выслушать, отмахнувшись, позвала всех к столу.

— После! После поговорим! Сначала — вот, откушайте, чем богата. Проголодались, поди, с дороги-то.

Игнату есть совсем не хотелось, но пришлось подчиниться настойчивости хозяйки.

Словно невзначай взяв за руку, Христина подвела его к лавке. Пальцы у неё оказались холодные и тонкие, Игнату было неприятно их прикосновение.

«Интересно, сколько ей лет?» — подумалось ему неожиданно. — Сорок? Пятьдесят? А, может быть, тридцать??

Голос у Привратницы был молодой и звонкий, сияющие зеленью глаза за узкими прорезями маски и пепельная коса-корона скорее принадлежали молодой женщине, а тело надёжно скрывала одежда, высокий воротник чёрного платья упирался в подбородок, длинные рукава доходили до запястий. Руки были гладкие, белые, словно не знали никакой работы.

О спрятанном под маской лице можно было только гадать. Для чего она нацепила её? Что за игру затеяла? Возможно, ей нельзя показывать себя посторонним? Или она настолько уродлива, что не хочет никого испугать?

Христина словно прочитала его мысли — вдруг резко отняла руку и молча подтолкнула Игната за стол. Усевшись рядом, постучала по столешнице, и на расшитой узорами скатёрке начало появляться угощение.

От печи прямо по воздуху приплыл и встал по центру чугунок с мясной аппетитной похлёбкой. Следом появилось блюдо с пухлыми румяными булочками, рядом с ним с лёгким стуком опустилась щербатая плошка со сметаной. За ними спланировали тарелки, ложки, вилки, и даже — ножи. Сделав круг, перед Игнатом приземлилась запотевшая от холода бутыль с мутным содержимым.

Христина окружила Игната заботой, не отходила от него ни на шаг — всё подкладывала добавки, ненароком задевая то плечом, то рукой.

Навязчивое внимание действовало угнетающе. Игнат не понимал, чего она хочет, почему проявляет к нему такой интерес.

Он ёжился, пытаясь отклониться, и всё посматривал на Гану, замечая, что бабка удивлена не меньше его.

— Присядь, Христя! — не выдержала она наконец. — Не кружи над ним, давай уже поговорим.

Но Привратница словно не слышала её, продолжала улыбаться да предлагать Игнату новые аппетитные кусочки.

В конце трапезы Христина налила из бутыли в щербатый стакан тёмного неприглядного пойла, и пододвинула его к Игнату.

— Выпей! — настойчиво потребовала она. — Выпей, Игнат. И тебе станет лучше!

— Что это? — Игнат поморщился от резкого кислого запаха и попытался оттолкнуть стакан.

— Бодрящий настой. На травах и лесных ягодах. Это полезно, выпей. — Привратница и не думала отступать. — Сделай хотя бы глоток. Тебе понравится. Обещаю!

Игнат почти послушался — проще было попробовать, чем продолжать упираться, но в последний момент перехватил встревоженный взгляд бабы Ганы и передумал.

— Не пей, Игнаш! — остановила она, а потом повернулась к Привратнице. — Ты что удумала, Христя? Уж не чаваротнае* у тебя в бутыли?

— Да ты совсем ослепла, Гана! Крамбабулю назвала чаваротным! Я её бурачным соком подкрасила, от того и цвет.

— Зрение у меня уже не то, но чаваротнае от бодрилки отличить смогу. Зачем всё это, Христя? Чего ты добиваешься?

— Чего хочу — ты, старая, понять не сможешь! — Христина через стол потянулась к Гане и, положив на бабкин лоб ладонь, принялась что-то певуче нашептывать. Игнат не расслышал слов, увидел лишь, как Гана тщетно пытается привстать, а потом оседает копной, едва не свалившись с табуретки.

— Отведите её в комнату. — Христина хлопком подозвала помощников: хмурую воструху и неуклюжего увальня-праха, сама же попыталась успокоить Игната, сказала, что подобные приступы случались у бабки и раньше.

— Гане нужен покой и сон, скоро ей станет лучше. Не волнуйся за неё. Доверься мне.

Игнат Привратнице не поверил, но на всякий случай кивнул, чтобы не выдать себя. Когда служки-помощники потащили спотыкающуюся бабку прочь, он собрался последовать за ними, но Христина не дала сделать и шагу, мягко удержала его, прошептав, чтобы не мешал им.

Нехотя подчинившись, Игнат прошёлся по комнате. Что делать дальше он не представлял. Правильнее всего было бы уйти. Но как он найдёт обратную дорогу? Кроме того он сильно тревожился за бабку, оставлять Гану здесь после случившегося казалось Игнату неправильным.

Стакан со странным содержимым так и стоял на столе. Заметив, что Христина снова потянулась к нему, Игнат успел первым — в последний момент перехватил и выплеснул настойку на пол. Когда та растеклась липкой лужицей, он опомнился и пробормотал извинения, а потом опять попросился к Гане.

— Зачем тебе к старой? Она теперь спит. Отдохни и ты, у меня много места, — Христина улыбнулась маняще, подтолкнула его пышной грудью к дверям. На Игната пахнуло чем-то удушливо-сладким, и он еле сдержался, чтобы не вы казать отвращение.

"Я здесь ради Ганы! Ради Ганы! Только ради неё!" — повторяя про себя эти слова, Игнат отошёл к окну, бесцельно поддёрнул занавеску.

Христина неправильно поняла этот жест — оказавшись рядом, вдруг прижалась всем телом, обхватила руками — не расцепить! В их крепком и жарком кольце Игнат начал задыхаться.

— Отпустите! — прохрипел он, пытаясь вырваться из захвата. — Что вы делаете? Зачем всё это?..

— Ты же хочешь избавиться от проклятья? Я помогу тебе это сделать! — зашептала Христина в самое ухо. — Я знаю, как отвести проклятье! Я могу! Ты же хочешь этого! Ведь хочешь?

— Х-хочу, — прохрипел Игнат. И Христина ослабила хватку, повернула его к себе, шепнула чуть слышно в самые губы:

— Плата — твой поцелуй!

— Вы шутите? — шарахнулся Игнат. При мысли, что придётся поцеловать маску его замутило. Близость Христины показалась внезапно ничуть не лучше насланного на их род проклятья русалки.

Его реакция тут же передалась Христине. Зелёные глаза мгновенно покраснели, причёска-корона распалась, и длинная коса плетью хлестнула Игната по плечам.

— Всё равно при мне останешься! Не отпущу от себя! Никогда! — Христина вскинула руку ему на лоб, и сразу сделалось жарко и тяжело. Игнат покачнулся, а потом пошёл как приклеенный туда, куда его повели.

Дальше была темнота, зыбкий зелёный свет и непонятная песня. Дивный голос ласкал и манил, и Игнат устремился к нему, всем существом желая раствориться в упоительной морочи…

В отличие от Игната Гана сохранила способность анализировать и думать, да что толку. Поражённая обездвиживающей закляткой, она могла только сокрушаться о своей многолетней слепоте и безграничном доверии к Привратнице. Могла сожалеть, что не разгадала, не почувствовала её истинной сути и позволила обойти себя. Попытаться противодействовать Христине и ускользнуть от чар бабка не успела, да и вряд ли бы смогла — Привратница была сильнее и гораздо опытнее её.

Больше всего Гана переживала сейчас за Игната. Он находился в гораздо большей опасности, чем она сама. Настой, которым Христина пыталась опоить его, имел приворотные свойства, но зачем Привратнице понадобилось привораживать незнакомого человека, бабке было непонятно. Собравшись с силами, она в который раз попробовала мысленно дозваться Игната и неожиданно перехватила взгляд из-за стекла — снаружи на неё таращилась молодая древяница.

Вот и решение! Она призовёт лесную, благо та запросто может преодолеть деревянную преграду. А потом… потом попытается через неё хоть как-то помешать Христине. Управлять чужим сознанием будет непросто, Гана никогда не злоупотребляла такими вещами, но сейчас у неё просто не было иного выхода.

А может послать древяницу к своим? Чтобы привела сюда печурника с хатником? Хотя от них тоже будет немного толку. Что они смогут против Христининого колдовства?

Гана отвергла возникшую мысль, решив, что не может, не должна рисковать своими помощниками, ведь Христина с лёгкостью справится с каждым из них.

Значит, придётся зазвать лесную сюда, а потом внушить ей, что нужно делать.

За размышлениями бабка прозевала момент, когда любопытная древяница отлепилась от стекла и исчезла, то ли убежала обратно в лес, то ли пошла бродить вокруг дома. Напрасно Гана вслушивалась в звуки, напрасно искала её, напрасно пыталась почувствовать — древяница больше так и не заглянула в окно.

А потом в комнату неслышной тенью скользнула воструха и наглухо задёрнула занавески. Словно Христина догадалась о бабкиных попытках и послала помощницу, чтобы помешала осуществить задуманное.

*чаваротнае — приворотное (бел).