Ведьмина неделя

Глава четвертая

После уроков все ринулись из классов кто куда. Тереза и ее подружки – Делия, Хизер, Дебора, Джулия и прочие – помчались в игровую комнату для младших классов, чтобы занять там все батареи, рассесться на них и вязать, Эстель и Карен побежали за ними, не теряя надежд на батареи в коридоре – те, конечно, холоднее, но считать петли можно и там…

Саймон повел свою свиту в лаборатории, чтобы помочь там прибрать, заработав себе еще очков. Дэн Смит не стал играть с дружками в футбол, потому что у него было дело: забраться в кусты и наблюдать, как старшеклассники целуются со старшеклассницами. Чарлз в тоске потащился в раздевалку искать шиповки.

Нэн в такой же тоске потащилась наверх, в кабинет мистера Уэнтворта.

У мистера Уэнтворта кто-то был. Нэн слышала голоса и видела сквозь матовое стекло два силуэта. Вот и хорошо! Чем дольше они там будут разговаривать, тем лучше… Она проторчала в коридоре минут двадцать, пока дежурный, проходя мимо, не спросил, что она тут делает.

– Мне нужно к мистеру Уэнтворту, – ответила Нэн.

Чтобы дежурный поверил, пришлось стукнуть в дверь.

– Войдите! – рявкнул мистер Уэнтворт. Удовлетворенный дежурный направился прочь. Не успела Нэн взяться за ручку, как дверь сама отворилась и вышел мистер Крестли. Он был совсем красный и глупо посмеивался.

– Честное слово, когда я достал тетради и положил их на стол, ее еще не было! – развел он руки.

– Значит, плохо смотрели, Харалд, – отмахнулся мистер Уэнтворт. – Наш забавник на это и рассчитывал. Забудьте, Харалд. А, это ты, Нэн. Ты что, заблудилась? Давай входи. Мистер Крестли как раз уходит.

Он вернулся в кабинет и сел за стол. Мистер Крестли, по-прежнему красный, немного помешкал на пороге, а потом побежал вниз по лестнице, предоставив Нэн самой закрыть дверь. Нэн повернулась к мистеру Уэнтворту – и увидела, что он глядит на три листка бумаги, лежащие на столе, так, словно они его вот-вот укусят. Один из них был исписан почерком мисс Ходж, а на остальных виднелись синие печатные буквы. Всматриваться Нэн не стала: что ей за дело до чужих писулек? Хватит и собственных бед.

– Нэн, объясни, пожалуйста, свое поведение за обедом, – велел мистер Уэнтворт.

Поскольку у Нэн не было никаких оправданий и объяснений, она так и сказала:

– Не могу, сэр.

И уставилась на паркет.

– Не можешь? – воскликнул мистер Уэнтворт. – Выходит, ты испортила аппетит лорду Мульке без малейших на то причин? Нет уж, скажи хоть что-нибудь! Объяснись!

Нэн понуро поставила ногу на паркетину так, чтобы та не вылезала за края.

– Не знаю, сэр. Говорила – и все.

– Не знаешь. Говорила – и все, – повторил мистер Уэнтворт. – То есть ты говорила против своей воли и сама не понимала, что говоришь?

«Наверное, это сарказм, – подумала Нэн. – Но ведь все так и было!» Она аккуратно пристроила вторую ногу на паркетину, которая подходила к первой под прямым углом, и стояла, покачиваясь, носками внутрь. Надо как-то объяснить.

– Ну, я не знала, что скажу в следующую секунду, сэр.

– А почему? – строго спросил мистер Уэнтворт.

– Не знаю. – Нэн уныло опустила плечи. – Я была как одержимая.

– Одержимая?! – закричал мистер Уэнтворт. Обычно он так кричал, когда собирался запустить в кого-нибудь мелом.

Нэн отшатнулась, чтобы увернуться от броска. Но она совсем забыла, что носки у нее повернуты внутрь, и тяжело села на пол, глядя снизу вверх на изумленное лицо перегнувшегося через стол мистера Уэнтворта.

– Это еще что? – рявкнул он.

– Только мелом не бросайтесь, – попросила Нэн.

Тут раздался стук в дверь, в комнату просунулась голова Брайана Уэнтворта.

– Ну, пап, ты как, освободился?

– Нет! – гаркнул мистер Уэнтворт.

Они разом посмотрели на Нэн, сидевшую на полу.

– Чего это она? – спросил Брайан.

– Говорит, что она одержимая, – объяснил мистер Уэнтворт. – Иди и возвращайся минут через десять. Вставай, Нэн.

Брайан послушно исчез за дверью. Нэн поднялась на ноги. Это было почти так же трудно, как взобраться по канату. Ей даже стало интересно, как живется Брайану, у которого папа учитель, но гораздо больше ее интересовало, что мистер Уэнтворт теперь с ней сделает. Вид у него был самый что ни на есть обеспокоенный. Он снова уставился на три бумажки на столе.

– Так ты думаешь, что ты была одержима? – переспросил он.

– Да нет же, – замотала головой Нэн. – Я хотела сказать, что это было как одержимость! Я еще до обеда знала, что сделаю что-то ужасное, только не знала, что именно, пока не начала рассказывать про еду. А потом я очень хотела остановиться, но не могла.

– И часто это с тобой бывает? – поинтересовался мистер Уэнтворт.

Нэн собралась было ответить возмущенным «нет», но тут вспомнила, что после обеда набросилась на Брайана с метлой и чувствовала при этом то же самое. И что очень и очень часто писала в дневнике совсем не то, что собиралась. Она снова поставила ногу на паркетину и поспешно отдернула ее.

– Ну, иногда, – сказала она тихо и виновато. – Иногда – ну, если злюсь на кого-нибудь – я пишу в дневнике что думаю.

– А анонимки учителям пишешь?

– Нет, конечно, – удивилась Нэн. – А почему вы спрашиваете?

– Кто-то из второго «игрек» написал записку мистеру Крестли, – объяснил мистер Уэнтворт. – В ней говорится, что в классе есть колдун.

Услышав, как он это сказал – очень серьезно и встревоженно, – Нэн наконец поняла, что случилось. Вот почему мистер Крестли произнес свою речь, а потом пошел к мистеру Уэнтворту. И они думают, что это Нэн написала записку.

– Но это нечестно! – закричала она. – По-вашему, я ведьма и я же записку написала?! Только потому, что меня зовут Дульсинея?

– Может быть, ты просто хотела отвести от себя подозрения, – заметил мистер Уэнтворт. – Если я задам тебе прямой вопрос…

– Я не ведьма! – отчеканила Нэн. – И не я написала записку! Наверняка это Тереза Муллетт или Саймон Силверсон! Они оба ябеды! Или Дэниел Смит, – добавила она.

– Дэн – это вряд ли, – задумчиво скривился мистер Уэнтворт. – По-моему, он и писать-то не умеет.

Ну вот, опять сарказм. Нэн подумала, что не стоило упоминать ни Терезу, ни Саймона. Ведь наверняка мистер Уэнтворт, как все, считает, что они-то и есть настоящий мальчик и настоящая девочка.

– Тут обвиняли, между прочим, меня, – горько сказала она.

– Ладно, я верю тебе на слово: записки ты не писала, – ответил мистер Уэнтворт. – А в следующий раз, если почувствуешь одержимость, сразу дыши глубже и считай до десяти, а то как бы чего не вышло. Понимаешь, тебе не повезло с именем. Я серьезно – будь очень осторожна. И как это твоих родителей угораздило назвать тебя Дульсинеей? Это что, в честь архиведьмы?

– Да, – кивнула Нэн. – Это моя прапрабабушка.

Мистер Уэнтворт присвистнул:

– И ты сирота из колдовской семьи, да? На твоем месте я бы никому об этом не рассказывал. Честно говоря, я восхищаюсь Дульсинеей Уилкс и ее борьбой за жизнь и права ведьм, но таких людей очень мало. Помалкивай, Нэн, и больше не описывай еду при лорде Мульке. А теперь иди.

Нэн почти ощупью выбралась из кабинета и кинулась вниз по лестнице. От обиды перед глазами все плыло, и она едва разбирала дорогу.

– За кого он меня принимает? – шептала она на бегу. – Лучше уж вести род от… от Аттилы[3] или… или от Гая Фокса! Да от кого угодно!

Примерно в это же время мистер Тауэрс, стоявший у Чарлза над душой, пока тот продолжал бесплодные поиски шиповок в раздевалке, всласть зевнул и оставил Чарлза искать пропажу в одиночестве.

– Найдешь – принеси в учительскую, – велел он напоследок.

Чарлз присел на скамейку. Он был один среди красных шкафчиков и зеленых стен. Он поглядел исподлобья на болотно-зеленый пол, на три разрозненные футбольные бутсы, которые на его памяти неизменно валялись в углу. Взглянул на непонятные одежки, выцветавшие на крючках. Вдохнул запах пота и старых носков.

– Все ненавижу, – сказал он громко.

Он уже везде посмотрел. Дэн Смит умудрился запрятать шиповки в какое-то очень уж хитроумное место. Найти их не удастся, пока Дэн Смит сам не скажет, куда он их дел.

Чарлз скрипнул зубами и поднялся. «Ну и ладно. Пойду и спрошу у него», – решил он.

Ни для кого не было тайной, что Дэн засел в кустах и подсматривает за старшеклассниками. Чарлз тоже прекрасно это знал – Дэн совершенно не стеснялся. Дядюшка прислал ему бинокль, и смотреть теперь было одно удовольствие, а кусты начинались за углом от раздевалки.

Чарлз подумал, что можно рискнуть и сбегать туда, даже если мистер Тауэрс вдруг вернется. Старшеклассники в кустах были куда опаснее.

Кусты очерчивала невидимая линия – вроде той, о которой писала Нэн и которая разделяла учеников второго «игрек». Если младшеклассник забредет в кусты, то любой старшеклассник, который его там застукает, имеет право его поколотить. «Но ведь Дэн тоже не старшеклассник, – думал Чарлз, отправляясь в свою экспедицию. – Может, обойдется».

Кусты – пышные вечнозеленые колючки – окружали пятачок сырой травы. Туфли Чарлза, едва подсохшие, снова промокли насквозь, пока он искал Дэна. Нашел он его быстро. Вечер был холодный, а трава совсем сырая, так что в укромном местечке прятались только две парочки старшеклассников, да и те стояли на самой утоптанной площадке – по обе стороны большого лавра. «Ага!» – подумал Чарлз. Он просунул голову между мокрыми блестящими ветками: Дэн сидел среди сухой листвы в самой середине куста.

– Дэн! – шепотом позвал Чарлз.

Дэн резко опустил бинокль и обернулся. Когда он увидел Чарлза, смотревшего на него из-за веток самым что ни на есть пакостным из своих двуствольных взглядов, то едва не просиял от облегчения.

– Отвали, – прошипел он. – А ну, колдуй отсюда!

– Что ты сделал с моими шиповками? – спросил Чарлз.

– Ты что, шепотом не можешь? – прошептал Дэн. Он нервно глянул сквозь ветви на ближайшую парочку.

Чарлз тоже их видел. Это были высокий тощий парень и очень толстая девица – куда толще Нэн Пилигрим. Вряд ли они хоть что-то слышали. Чарлзу было видно, как пальцы тощего парня тонут в жире там, где он обхватил девицу. Чарлз и представить себе не мог, что кому-то нравится обнимать такую толстуху или даже смотреть на нее.

– Куда ты дел мои шиповки? – прошептал он.

Как только Дэн понял, что парочка их не слышит, ему стало на все наплевать.

– Забыл, – огрызнулся он. Тощий парень у куста нежно склонил голову к толстой девице. – Видал? – осклабился Дэн. – Породу смешивают. – Он снова поднес бинокль к глазам.

Чарлз заговорил чуточку громче:

– Скажи, где шиповки, а то я заору, что ты подглядываешь!

– Тогда все поймут, что ты тоже тут! – сквозь зубы выдавил Дэн. – Не слышал, что ли? Я сказал – колдуй отсюда!

– Пока не скажешь – не уйду, – отрезал Чарлз.

Дэн повернулся к Чарлзу спиной.

– Достал, – буркнул он.

Чарлз понял, что выход только один: поднять шум и привлечь сюда старшеклассников. Пока он собирался с духом, из-за лавра показалась вторая парочка.

– Эй! – крикнул парень. – Там в кустах малявки! Сью слышала, как они шепчутся!

– Ну мы их сейчас! – сказали тощий парень с толстой девицей, и все четверо нырнули в кусты.

Чарлз коротко вскрикнул от ужаса и бросился бежать. За спиной у него трещали ветки, шуршали листья, слышались топот, пыхтение и ругань старшеклассниц. Не пристало леди так ругаться! Чарлз надеялся, что Дэна поймали, но вместе с тем он был уверен, что Дэн улизнул. Чарлз оказался на виду, и старшеклассники бросились именно на него. Он рванулся прочь от кустов, а все четверо ринулись за ним по пятам. Прижав очки к переносице пальцем, Чарлз кинулся за угол школы.

Перед ним не было ничего, кроме открытого пространства и длинной стены. В сотне ярдов виднелась дверь начальной школы. Ближе была только открытая дверь раздевалки. Чарлз, не раздумывая, метнулся туда. И встал как вкопанный, осознав всю глупость подобного поступка. За углом слышался топот старшеклассников, а выйти из раздевалки можно было только через ту же дверь, в которую он только что вошел. Все, что Чарлз успел придумать, – это забиться за дверь и надеяться, что его не найдут. И вот он стоял, отчаянно вжимаясь в стену и вдыхая ароматы заношенных носков и плесени, а четыре пары ног остановились на пороге…

– Он где-то тут прячется, – пропыхтел голос толстой девицы.

– Нам туда нельзя. Это раздевалка для мальчиков, – сказала вторая девушка. – Идите и вытащите его сюда.

Раздалось задыхающееся бурчание двух парней, и две пары башмаков загрохотали по полу. Тощий парень, судя по шагам, дошел до середины комнаты. Его голос гулко отдавался в бетонных стенах:

– Куда он делся-то?

– За дверью, наверное, сидит, – прогудел второй.

Дверь дернули… При виде второго старшеклассника Чарлз окаменел. Он был огромный. Он нависал над Чарлзом. У него даже было что-то вроде усов! Чарлз затрясся от ужаса.

Однако маленькие злобные глазки с неизмеримой высоты над усами посмотрели сквозь Чарлза, словно бы на стену и на пол. Обширное лицо скривилось от досады.

– Нету, – сказал старшеклассник. – Нету никого.

– Наверное, добежал до малышовой двери, – предположил тощий парень.

– Вот ведьминский колдуненок, – ругнулся второй.

И, к полнейшему изумлению Чарлза, оба они затопали из раздевалки. Девицы снаружи что-то раздраженно воскликнули, и все четверо пошли себе прочь. Чарлз так и остался стоять за дверью, дрожа, – и стоял еще долго. Он был уверен, что это они схитрили. Но прошло минут пять, а никто не вернулся. Настоящее чудо!

Чарлз на подгибающихся ногах добрел до середины раздевалки. Что за чудеса: здоровенный старшеклассник глядит сквозь тебя и ничего не видит? Теперь Чарлз точно знал, что так оно и было – и старшеклассник не прикидывался. Он действительно не видел Чарлза, стоявшего за дверью.

– Что это было, а? – спросил Чарлз у безымянных одежек на крюках. – Колдовство?

Он хотел задать этот вопрос насмешливо и горько, как говорят, когда уже махнули рукой на все. Но получилось иначе. Стоило Чарлзу произнести эти слова, и темное, страшное подозрение, незаметно, как предчувствие мигрени, копившееся где-то на задворках его головы, метнулось на передний план, словно мигрень в разгаре. Чарлза снова затрясло.

– Нет! – ахнул он. – Это не оно! Это что-то другое!!!

Но вышедшее на свет подозрение надо было прогнать. Сейчас же. Немедленно.

«Ладно, – решил Чарлз. – Я докажу. Я знаю, что надо делать. Все равно ненавижу Дэна Смита».

Он шагнул к шкафчику Дэна Смита и открыл его. Внутри лежала груда одежды и обуви. Чарлз обыскал этот шкафчик уже дважды. Он все шкафчики обыскал дважды. Его уже тошнило от шкафчиков! Он взял шиповки Дэна – правой рукой правую, а левой левую – и вернулся на середину комнаты.

– А ну, исчезните! – приказал он шиповкам. Он постучал друг о друга шипастыми подошвами, чтобы они лучше поняли. – Исчезните, – повторил он. – Абракадабра. – Ничего не случилось. Тогда он подбросил шиповки в воздух, чтобы им было сподручнее. – Шнель! – велел он.

Шиповки исчезли. Растаяли в воздухе, не успев коснуться болотно-зеленого пола.

Чарлз уставился в точку, где они только что были.

– Я не хотел… – в отчаянии всхлипнул он. – Вернитесь!

Ничего не случилось. Шиповки не появились.

– Ладно, хорошо, – скрипнул зубами Чарлз. – Именно этого я и хотел.

И он тихонько (едва ли не почтительно) вернулся к шкафчику Дэна и закрыл его. Никаких подозрений не осталось. Но уверенность, пришедшая на смену подозрениям, была столь чудовищно и невыносимо тяжела, что Чарлзу захотелось сжаться в комочек на полу. Он колдун. За ним будут гнаться, как за той ведьмой, поймают и сожгут, как того толстяка. Ужас какой! Чарлз очень, очень испугался – так испугался, что словно бы уже умер и лежал, холодный, тяжелый, почти не дыша.

Пытаясь собраться с мыслями, он снял очки и принялся их протирать. Только сейчас он заметил, что действительно лежит на полу у шкафчика Дэна, сжавшись в комочек. Он с трудом поднялся. Что же делать? Может, лучше всего разом с этим покончить, пойти прямо к мисс Кэдвалладер и во всем сознаться?

Это было бы ужасно глупо, но ничего другого Чарлз придумать не мог. Он двинулся к двери и выскользнул наружу, в холодный ветреный вечер. «А ведь я всегда знал, что я колдун, – подумал он. – И вот получил доказательства».

Та ведьма поцеловала его именно потому, что почувствовала в нем злую колдовскую силу. А теперь он вырос и стал таким злым, что придется его уничтожить. Что ж, он не чета другим колдунам и ведьмам, он не доставит инквизиторам ни малейших хлопот.

Как бы там ни было, от него, наверное, прямо разит колдовством – кто-то уже это заметил и написал записку. Нэн Пилигрим заявила, что это он вчера наколдовал тех птиц на музыке. Чарлз подумал, что, должно быть, сам не заметил, как это сделал, – как только что, когда старшеклассники его не увидели. А вот сильный он колдун или нет? Интересно, колдуны чем злее, тем сильнее? Наверное… Но что слабых, что могущественных – все равно жгут. Как раз успеют к осенним кострам. Хеллоуин на носу. Пока официально докажут, что он колдун, как раз настанет пятое ноября… И конец!

Он даже не знал, что на свете бывают такое отчаяние и такой страх.

Погруженный в свои думы, ничего не замечая от ужаса, Чарлз добрел до кабинета мисс Кэдвалладер. Он остановился под дверью и стал ждать – духу постучать в дверь у него не хватило. Шли минуты. Дверь открылась. При виде размытого прямоугольника яркого света Чарлз взял себя в руки.

– Ну что, не нашел? – спросил мистер Тауэрс.

Чарлз подпрыгнул. Хотя он ума не мог приложить, что тут делает мистер Тауэрс, но сумел ответить:

– Нет, сэр.

– Неудивительно! Ты ведь даже очки не надел! – хохотнул мистер Тауэрс.

Чарлз дрожащими руками нацепил очки. Они были ледяные. Наверное, он как снял их, чтобы протереть, так и держал в руке. Теперь он увидел, что стоит под дверью учительской, а вовсе не у кабинета мисс Кэдвалладер. Как это вышло? Но можно сознаться и мистеру Тауэрсу, необязательно идти к мисс Кэдвалладер…

– Сэр, я заслуживаю наказания. Я…

– А вот за это получишь черную галочку в классный журнал! – холодно перебил его мистер Тауэрс. – Не люблю, когда мальчики подлизываются! Вот что: или платишь за новую пару шиповок, или до конца семестра каждый вечер пишешь пятьсот строчек[4]. Завтра утром придешь ко мне и скажешь, что решил. А сейчас убирайся!

И он захлопнул дверь учительской у Чарлза перед носом. Чарлз тупо смотрел на нее: мистер Тауэрс поставил его перед очень неприятным выбором. И эта черная галочка… Но страх его немного притупился. Чарлз почувствовал, что у него запылали щеки. Ну и дурак же он! Никто не знает, что он колдун! Это подсказало ему чутье, потому-то он и пошел не к мисс Кэдвалладер, а в учительскую! Но он едва не признался мистеру Тауэрсу – и спасло его от этого только чудо, еще одно чудо! Нет уж, впредь надо быть поумнее. Нужно только помалкивать и не колдовать – и все будет в порядке. Отправляясь ужинать, он почти улыбался.

Но мысль о том, что он колдун, никак не желала его покидать. За ужином он все думал, думал и думал. Может, он все-таки не злой колдун? Вдруг все-таки можно что-нибудь сделать? Достаточно ли просто не колдовать? А вдруг есть такие места, где колдунов расколдовывают – ну, как одежду чистят в химчистке? А если таких мест нет и его все-таки обнаружат, есть ли смысл пускаться в бега? Куда бегут ведьмы, выйдя за калитку чужого сада? Должен же быть какой-то проторенный путь к спасению!

– Вот колдовство! – воскликнул кто-то у него за спиной. – Забыл учебник в игровой!

Чарлз подскочил и задрожал, как обеденный гонг, – а ведь это было всего-то слово…

– Не ругайся! – рявкнул дежурный. С дальнего конца стола послышался голосок Терезы Муллетт:

– Нэн, будь добра, сделай для нас что-нибудь чудесненькое-интересненькое! – Кажется, она не совсем шутила. – Ты же умеешь!

Чарлз снова подпрыгнул.

– Не умею, – отозвалась Нэн.

Но Тереза продолжала настаивать. Ее поддержала Делия Мартин:

– Нэн, гляди, какие чудесные бананы на столе директрисы! Скажи заклинание – пусть они перенесутся сюда!

– Нэн, хочу мороженого! Наколдуй порцию! – Нэн, а ты правда поклоняешься дьяволу? На каждую реплику Чарлз подпрыгивал и дрожал. Хотя он понимал, что, если все будут думать, будто Нэн Пилигрим – ведьма, это окажется ему только на руку, он едва сдерживался, чтобы не заорать на девчонок – пусть заткнутся! Он вздохнул с облегчением, лишь когда посреди ужина Нэн вскочила из-за стола и вылетела из столовой.

Нэн побежала в пустую библиотеку. Ну и пожалуйста, думала она. Если все равно уверены, что она преступница, что ж – можно будет взять и сделать наконец то, на что она раньше не отваживалась. Она взяла с полки том энциклопедии, чтобы посмотреть про Дульсинею Уилкс. Как это ни удивительно, толстенный том сразу распахнулся на нужной странице – похоже, что архиведьма в Ларвуд-Хаус интересовала многих. Значит, их постигло то же разочарование, что и Нэн: законы против ведьм и колдунов были столь строги, что о знаменитой прапрабабушке Нэн не полагалось знать практически ничего, статья была совсем короткая:

Нэн вздохнула и поставила том на место. Когда прозвенел звонок, она прокралась в класс и принялась делать уроки. В Ларвуд-Хаус приготовление уроков называлось «губа» – никто не знал почему. Когда Нэн вошла в класс, все уже сидели там. Слышалось хлопанье тетрадей по голове Брайана Уэнтворта и его приглушенный визг. Но стоило Нэн появиться на пороге, как шум утих, потому что сразу за ней в класс вошел мистер Крестли.