Ведьма по контракту

Глава 8

Замок показался на горизонте к вечеру. Кощей его очень грамотно расположил, и не в шаговой доступности, чтобы любой молодец сумел почувствовать себя героем, добираясь до замка, но и не в непроходимых дебрях на краю мира, чтобы трудности слишком долгого путешествия не перевесили радости от ожидаемой в конце пути награды. Стратег.

Как только мы оказались внутри этой цитадели зла, Кощей направился приводить себя в соответствующий вид, а меня оставил осматриваться, хотя не то, чтобы тут было на что посмотреть. Сам замок представлял собой этакое мрачное черное каменное строение, по которому гуляли сквозняки и гулкое эхо. Высокие стены, единственным украшением которых были закреплённые в железных кольцах факелы, черный от следов постоянного сжигания потолок, оконные проемы в два человеческих роста, без стекол, в которые можно спокойно въехать верхом и непонятно зачем нужные обитые железом двери, а еще стоящий возле дальней стены массивный и даже на вид жутко неудобный трон, словно весь состоящий из острых углов и острых выступов. В общем и целом довольно злодейский антураж, создающий довольно мрачную атмосферу и пробуждающий не самые лучшие чувства к хозяину этого всего. Претензий сей шедевр дизайнерского замысла не вызывал, недоумение вызывала уверенность забредающих сюда героев в том, что злодеи должны жить именно так и никак иначе. Во всяком случае, я не слышала от Кощея историй о том, что кто-либо выказал удивление его жилищем и проникся к нему сочувствием ввиду неприемлемых жилищных условий. Оценив все это великолепие, я подошла к одному из окон, за которым бушевало море, и стала ждать. Ждать впрочем пришлось недолго. Через пару минут во всем своем сценическом великолепии явился главный злодей и похититель невинных девиц. Был он одет в железные доспехи, железные сапоги, железную корону, лицо его отливало нежно-салатовой зеленью, а зубы были темно-желтого цвета. И весь он так гармонично вписывался в обстановку, что, только начав испытывать головокружение, я поняла, что перестала дышать. Добил меня злодейский смех, которым сие явление разразилось при виде моей реакции. Смех отразился от стен, поднялся к потолку и оттуда упал мне на голову подобно молоту. Я поняла, что долго моя психика подобного не выдержит, она у меня фильмами ужасов не тренирована, страшными историями не закаленная, и, сделав неопределенный знак рукой, я бочком вышла в сад колючек, окружающий замок, чтобы там дождаться окончания второго действия. Пока я доставала из своей походной сумы яблочко с тарелочкой, пока удобнее устраивалась, Серый волк уже затормозил у ворот замка и в очередной раз попытался уговорить царевича действовать тихой сапой, но царевич оказался крепким орешком и на провокацию не поддался. Яблочко показало мне его ровно в том момент, когда он уверенно и гордо входил в так постыдно оставленный мной зал.

— Здравствуй Кощей Бессмертный.

Царевич даже не вздрогнул при виде хозяина, чем вызвал мое восхищение, впервые, между прочим, за все время нашего заочного знакомства.

— Зачем пожаловал? — проскрежетал Кощей, согласно амплуа не опускаясь до обычной вежливости.

— Есть у меня любимый батюшка. Да заболел он сильно и узнали мы, что у царя Дормидонта яблочки есть молодильные, — по лбу Кощея красной строкой бежал вопрос, причем здесь я, но царевич его то ли не видел, то ли просто игнорировал. — Попросил я у царя Дормидонта хоть одно яблочко для батюшки. А царь Дормидонт пообещал, что даст мне яблочки, если я ему коня златогривого приведу. У коня того грива что золото, шерсть что серебро, скачет он быстрее ветра, никому его не догнать. И стоит тот конь в твоих конюшнях. Прошу тебя, отдай меня коня, царь Кощей, помоги царя батюшку спасти.

Вот кстати этот конь мне с самого начала казался лишним и вообще слабым звеном в нашем плане. Еще когда Кощей только делился со мной своей задумкой, я ему сразу предложила, чтобы Дормидонт потребовал у царевича красну-девицу ему привести. И время бы сэкономили и от лишней головной боли избавились. Но Кощей заявил, что это противоречит традициям и что каждый уважающий себя герой должен пройти не менее трех испытаний. Я была уверена, что мы можем обойтись и не уважающим себя героем, но увы, мои доводы проигнорировали и конь был включен в список. Правда на роль коня была выбрана кобыла, но видимо такие мелочи вообще никого здесь не интересуют. Кроме того кобыла была выбрана, что называется моя служебная: Сивка-Бурка. Та самая, что большую часть времени жила у меня на заднем дворе в здании, которое я условно именовала конюшней. Я вообще-то мало с ней пересекалась. Ухаживали за ней мои помощники, а по назначению я ей только один раз и воспользовалась, причем чувствовала я себя при этом как трубочист посягнувший на особу королевской крови. И вот эту высокомерную лошадь по настоянию бессмертного стратега мне пришлось уговаривать на участие в сем предприятии. Вы когда-нибудь уговаривали лошадь сделать что-то, в необходимости чего не были уверены сами? Но видимо мне помогли женский инстинкт и печальный личный опыт. Сивка уговорилась погостить в царских конюшнях, когда я упомянула о возможности новых перспективных знакомств с тамошними жеребцами. Оставалось надеяться, что Иван не полезет проверять половую принадлежность златогривой лошади в первые минуты знакомства или что Кощей ему объяснит ошибку. От дальнейших раздумий о тяжкой лошадиной доле и наблюдений за беседой двух достойных мужей меня бесцеремонно оторвали.

— Слушай Яга мы так вообще не договаривались, — рядом со мной сел весьма недовольный и даже немножко сердитый Серый Волк.

— Добрый день Серый, — вежливость — самое лучшее оружие.

— Привет, — буркнул Волк, немного смутившись. — Но это все равно не честно. Я три дня не ел, скакал как заяц по полям по горам, думаешь легко километраж наматывать на одной и той же местности, чтобы фигурант ни о чем не догадался. Еще пару часов и морскую болезнь бы себе заработал.

— Ну извини Серый, я нечаянно. И вообще я не понимаю, почему Кощей без меня решил не продолжать. Польза от меня только ездовая, а в остальном я вообще не нужна.

И в этот раз цепь моих рассуждений была прервана, но теперь уже возмущенным криком. Оказывается пока мы тут мило беседовали, Кощей уже выдал Ивану следующий пакет заданий и отправил того на поиски семейного счастья, о чем впрочем сам Иван пока еще не догадывался. И вот теперь нацеленный на дальнейшую борьбу со злом в лице Бабы-Яги, Иван во всем великолепии праведного гнева стоял в паре шагов от нас и, как и все, кричал что-то обвинительное.

В том, что произошло дальше, я честное слово была не виновата. По крайней мере, сознательно. Это вообще вышло само собой на уровне инстинкта. Наверное, в глазах царевича было действительно нечто, грозившее мне немедленной расправой, вот я и попыталась защититься. Может, конечно, я была и неправа, но с другой стороны, я дитя двадцатого века, привыкшее к хамоватым парням на лавочках, когда единственной правильной реакцией является «бей и беги», а не жди появления рыцаря в латах и на коне, который, принимая во внимание пробки и паспортный контроль, может и вовсе не появится. Да и весь мой жизненный опыт в новой должности тоже не способствовал обретению новой модели поведения. В общем и целом реакция моя была вполне понятной, а вот результат непредвиденным. Иван-царевич рухнул как подкошенный.

— Умер? — шепотом поинтересовалась я у Волка.

— Не должен, — таким же шепотом ответил мне Волк.

Вышедший на мои поиски Кощей застал весьма живописную картину: неподвижно лежащий на земле молодец и Баба-Яга, сидящая возле тела в обнимку с Серым Волком. Не знаю, как много в своей жизни повидал мой знакомый и с чем ему приходилось и не приходилось сталкиваться раньше, но мне удалось его удивить, потому что он тоже застыл над телом в легкой прострации.

— Убили? — наконец-то спросил Кощей.

Мы с Волком обиженно и синхронно фыркнули, выражая тем самым свое отношение к такому безверию в наше доброе начало. Видимо оценив наше единодушие или устыдившись собственных подозрений, Кощей присел на корточки и попытался найти пульс у лежащего тела.

— Живой, — заявил он спустя пару мину.

Мы с Волком также синхронно и облегченно выдохнули, стараясь впрочем сделать это незаметно для Кощея, который продолжал свои врачебные и не очень манипуляции над телом.

— Спит, — вынес он, наконец, свой вердикт, но прежде чем я обрадовалась такому результату, он добавил — зачарованным сном. Почти мертвым, как та царевна. И мне вот интересно почему?

При этом смотрел Кощей почему-то именно на меня, как будто сомневался в колдовских способностях Серого Волка. Я бы на месте последнего возмутилась такой явной дискриминацией по расовому признаку.

— Уверен, — поинтересовался Серый, — что именно мертвый сон, а не какой-нибудь зимний или какой другой заколдованный?

— Все признаки на лице.

— Вы о чем? — любопытство оказалось сильнее страха наказания. — Что за мертвый сон?

— Ну, это как у той царевны, которая с богатырями и царевичем Елисеем. Ее мачеха заколдовала особым заклятием «мертвый сон» называется. Он на летаргический похож и против него только одно средство — поцелуй истинной любви. То есть почти верное средство избавиться от кого-либо, не запачкав руки в крови. Истинная любовь она ведь штука редкая и на дороге не валяется. Царевне той просто повезло с этим Елисеем. Что возвращает нас к нашему фигуранту. Как его-то угораздило под такое заклятие попасть?

Кощей снова вернулся к осмотру тела, а я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой от нехорошего чувства, что заклятие некоторым образом связано со мной. Вернее моей реакцией на его реакцию. Спустя полчаса мы все также дружно сидели на дорожке, правда теперь уже втроем и думали, что нам делать дальше. Кощею пришлось все рассказать. А именно то, что мы помнили и поняли из случившегося. Заняло это всего минут пять. После чего Кощей допрашивал меня о том, откуда я знаю такое заклинание и как я смогла его применить. Потому что как оказалось основная черта этого «сна» заключалась в том, что его нельзя наложить непосредственно на человека, воздействует оно только опосредованно, через какой-нибудь предмет с которым контактирует жертва, и лучше всего оно действует через еду. Я умудрилась усыпить царевича напрямую, да еще и не понимая как. Я ведь справочник Бабы-Яги читала бессистемно и особенно не вникая в смысл, просто зазубривая все эту абаракадабру, чтобы было, а что зачем и почему, меня интересовало мало. Видимо от неожиданности и испуга я выкрикнула первое, что вспомнилось, и теперь мы дружно пытались решить, что делать дальше.

— Может положить его в темный уголок и подождать пока сам проснется? Не может же он спать вечно, — прервала я затянувшееся молчание.

— Может. В том-то и загвоздка, что под этим заклинанием он может спать бесконечно долго, без малейшего вреда для здоровья, — просветил меня главный просветитель. — Вот при сонном заклятии, человек при любом раскладе через сто лет проснется, даже если его никто спасать не будет. При зимнем сне любой поцелуй как будильник сработает, а при мертвом…

— И никаких вариантов?

— Может есть, но я не знаю. Искать надо.

— А если мы к этому делу царевну привлечем, ту которую Иван должен был из моего плена спасти?

— Думаешь она его любит?

— Ну замуж-то она за него согласилась пойти?

— Да там больше ее батюшка согласился. Предполагалось, что они влюбятся друг в друга в процессе, так сказать.

— Может тогда его тот самый батюшка поцелует? Раз он нашего Ивана одобрил, то наверняка испытывает к нему симпатию, — сделала я слабую попытку разрядить обстановку.

— Оставим этот вариант на крайний случай, — Кощей тоскливо вздохнул, не оценив моего юмора. — А еще непонятно, что с этим квестом делать, с учетом выбытия главного действующего лица. Папа меня убьет.

— Ты же бессмертный?

— Бессмертный. Поэтому папа убьет меня несколько раз, в целях профилактики.

— Да уж, попали вы ребята, — сочувственно вздохнул Волк, все это время хранящий молчание.

Мы с Кощеем переглянулись, и видимо в его гениальной голове возникло решение половины наших проблем.

— Серый, ты же любой облик на некоторое время можешь принять? — поинтересовался Кощей нарочито безразличным тоном.

— Почти любой. В Горыныча только не могу, размеры не позволяют. А тебе зачем?

— Ты будешь царевичем, — обрадовал наш стратег Волка.

— То есть? — Волк посмотрел на меня слегка ошалелым взглядом, я ответила ему таким же.

— То есть пока мы будем искать способ разбудить этого царевича, ты сыграешь его роль. Ну сам посуди, не может же царевич уйти на поиски яблока и пропасть лет на сто. Это несколько политически опасно.

— Ну могут же поиски затянутся? — резонно возразил Серый.

— Могут, — согласился Кощей. — Но не на сто лет же. За это время, сам понимаешь, поиски могут и утратить свою актуальность.

— Да что ты все сто лет да сто лет. Может раньше проснется?

— А ты думаешь, истинную любовь так легко найти? Может у тебя уже и на примете кто-нибудь есть?

— Вот интересно, — не то, чтобы я решила предотвратить возможную драку между горячими парнями, просто возник у меня вопрос — истинная любовь она всегда взаимная? Просто мы же не знаем, может Иван еще ни в кого не влюблялся серьезно. Парень-то он молодой еще.

После моих слов Серый Волк и Кощей уставились на спящего царевича с откровенной злостью, словно тот факт, что он еще возможно ни в кого не влюблялся, делал его их личным злейшим врагом.

— Влипли, — констатировал Серый.

— Надо бы выяснить, — не поддался паники Кощей.

— Я бы выпила чаю, — улыбнулась я, как говорится «война войной, а обед по расписанию».

Судя по взглядам, которые бросили на меня в этот момент мои товарищи по несчастью, следующей в списке врагов шла я.

— Думаю, пока мы пристроим царевича у тебя дома.

Обрадовал меня Кощей спустя сорок минут после высказанного мной желания выпить чаю. Теперь мы втроем сидели в комнате, которую с большим трудом можно было классифицировать как столовую, и пили чай, любезно предоставленный нам скатертью-самобранкой. А также ели. Как выяснилось, эту скатерть Кощей выпросили у Бабы-Яги еще лет триста назад, как раз для таких вот холостяцких будней в вечно обреченном дворце. И теперь, видимо на сытый желудок, на него нашло озарение. Правда я от такого озарения подавилась мясом и если бы не тяжелая лапа Серого вполне бы уже вышла себе на пенсию по причине естественного выбытия.

— Почему у меня? По-твоему моя однокомнатная избушка самое подходящее место для хранения трупов?

— Он не труп.

— Да без разницы. Он очень его напоминает.

— А где ты предлагаешь его хранить? Здесь? Предлагаешь засветить мой конспиративный замок и раскрыть все мои коммерческие секреты? Или у волка в берлоге?

— У меня не берлога.

— Да без разницы, все равно под землей. У Водяного под корягой притопить, чтобы не нашли, или домой его такого вернуть? Ты себе представляешь какой скандал разразится?

— А у меня значит можно. Конечно, если одинокая женщина проживает на тридцати квадратных метрах без соседей, то более подходящей кандидатуры на роль сиделки не найти. Ты черным риэлтером подрабатывать не пробовал?

— Да он все равно много места не займет. Положишь его в огороде под кустиком и всего делов. И девушки тебе мешать не будут.

— Какие девушки? — не очень хорошее предчувствие кольнуло мою грудь.

— Ну, возможные спасительницы.

— Поясни.

— Понимаешь я тут подумал…

И Кощей в общих чертах рассказал мне свой план. Очень гениальный в своей простоте и очень безумный. Правда это был единственный план, который у нас был, и вопрос принимать его или не принимать просто не стоял, но мне все равно он не нравился. В двух словах наш план описывался как «спящий царевич». Исчерпав все свои аргументы против и потеряв голос от криков, я махнула рукой на свою фигуру и принялась заедать горе. В сем благом деле мне никто не решился мешать и вскоре мужчины меня оставили наедине со скатертью, чтобы подготовить царский груз к транспортировке. Отправляться к месту моего проживания решено было утром следующего дня.

За окном давно вступившая в свои права осень баловалась ветром и дождем, а в избушке вкусно пахло блинами и сочными яблоками. В кухонном закутке хозяйничал утро ясное, тихо мурлыкая себе под невидимый нос какую-то песенку, на столе шумел закипающий самовар, и даже зеркало не нарушало очарование этого спокойного осеннего дня своими ехидными замечаниями. Я смотрела на бегущие по стеклу капли дождя и по всем правилам женских энергетических практик строила образ светлого будущего и семейного счастья. И вообще в мире царила тишь да гладь. Ровно до того момента, когда яблочко нервно дернувшись побежало по тарелочке, пытаясь установить с кем-то видео связь. Схватив со стола тарелку с блинами и чашку чая, я выскочила за дверь ровно за секунду до того, как голос Кощея нарушил тишину моего бытия. На крыльце было прохладно, но исходящее от двери тепло делало эту прохладу скорее приятной, а учитывая «телефонный» разговор, который ждал меня с той стороны, и вовсе привлекательной, и потому я уселась на крыльце по-турецки, прислонившись спиной к двери, и продолжила наслаждаться поздним завтраком. В связи с приближающимися холодами, избушка моя развила бурную деятельность по подготовке места зимовки, и всю предыдущую неделю дом в буквальном смысле стоял вверх дном. Да так, что время с утра и до позднего вечера мне приходилось проводить на улице, потому что в доме все ходило ходуном, пока мой дом окапывался, натаскивал себе ветки и иным образом обустраивался. Но вчера, уже далеко за полночь, все наконец-то закончилось, попрыгав на месте и проверив прочность своей ямки, избушка присела, и замерла, наверное, даже уснула, до весны, а я, впервые, за все это время смогла спокойно выспаться и проснуться нет от девятибальных толчков и упавших мне на голову тарелок, а просто потому что выспалась, и теперь мне вовсе не хотелось вспоминать о существовании иных проблем, которые все еще не рассосались сами собой без моего участия, а продолжали быть.

— Добрый день, — прервал мои неспешные мысли девичий голосок, — не подскажите как пройти к моему жениху?

Медленно, чтобы не потревожить свое в кое-то веки миролюбивое настроение, я повернулась и посмотрела на обладательницу чудного голоса. Возле калитки стояла молоденькая девушка, лет пятнадцати максимум, одетая в нарядный сарафан и шушун, заплетенные косы скрывал теплый платок. Девушка, как я и говорила, была молода и хороша собой. Впрочем, как сказал скандальный классик не бывает на свете некрасивых пятнадцатилетних девушек, если жизнь к ним хоть немого справедлива. А в этом мире жизнь была довольна справедлива, во всяком случае, к своим постоянным обитателям. Итак, девушка была хороша собой и видимо еще и хорошо воспитана. Этакая милая Настенька, у которой в руках все спорится и которая всем людям мила. Как раз из той уже не встречающейся в моем родном мире породы девушек, которые способны заставить себя ненавидеть любую женщину уже одним фактом своего существования. «Настенька» с улыбкой смотрела на меня и ждала ответа, ни чем не выказывая своего нетерпения или недовольства, от того что я не спешу отвечать.

— А кто твой жених? — поняв, что молчание становится уже просто неприличным, прохрипела я.

— Иван, царский сын, — просветила меня девушка. — Злая Баба-Яга захотела Ивана моего на себе женить, а как он отказался, так она от злобы своей погрузила его в сон непробудный и только любовь моя может пробудить его от злого колдовства.

Нет, какая-то доля правды в ее словах была конечно, но все-таки зачем сразу на незнакомую женщину наговаривать. Сама ведь девка, могла бы и проявить женскую солидарность, а то ради мужика убить готовы.

— Тяжелые испытания на твою долю выпали милая, — посочувствовала я этой мелодраматической героине, — но пришла дорога твоя к концу логическому. Вот по той тропке пойдешь и жениха своего в хрустальном гробу найдешь.

И я махнула рукой, показывая направление движения. Девчушка растерянно моргнула, видимо не до конца поняв, что значит логический конец, но исправно поклонилась в знак благодарности и скрылась на тропинке, которая действительно вела к гробу с царским сыном.

Собственно ничего странного в появление на моем пороге юной девицы с утра пораньше не было. Странным был как раз-то тот факт, что девица была одна. За последние пару недель я как-то привыкла к тому, что под моим окном постоянно стоит очередь из вот таких Ивановых невест, но с другой стороны еще не вечер, и вернисаж только начал свою работу. А потому я предпочла вернуться к своим блинам и чаю и невеселым мыслям о Кощее, вернее о том, чего он опять от меня хочет. По моему мнению, в последнее время Кощей стал хотеть от меня непозволительно много. И ладно бы речь шла просто о постели. Но нет. Именно постель его и не интересовала. А интересовали его мои профессиональные умения, которые в моем случае были практически равны нулю. Собственно после того как я по собственной дурости, не буду оспаривать сие утверждение, поскольку доля правды и изрядная в нем есть, я усыпила царевича, Кощей развил бурную деятельность по ликвидации последствий этой аварии, для чего активно задействовал меня.

Сначала мы притащили спящего царевича в мою избу, поскольку жить долгое время в рабочем замке Кощея было невозможно, в связи с отсутствием всего, а бросать царевича там одного Кощею не позволила совесть. Моя совесть мне это позволяла, но нас с ней не спросили. А потому тело было сгружено у меня во дворе до выяснения. Затем в ходе коллективных обсуждений было решено не выдумывать колесо, а сработать по старой схеме «Белоснежки» с поправкой на половую принадлежность. Наш Бессменный руководитель и вдохновитель направился в гости к гномам, чтобы арендовать у них хрустальный гроб, и через пару дней вернулся с искомым. Ивана со всеми возможными удобствами устроили на этом новом ложе и стали выбирать место его дислокации. Кощей сначала хотел его устроить где-нибудь возле зеленого дуба, под присмотром Митрофана. Уверял, что чем дольше будут поиски, тем больше будет вероятность, что нашедшая его девушка, действительно его полюбит. Я резонно возразила на это, что, во-первых, истоптать сем пар железных сапог женщина может только ради любимого мужа, от которого у нее уже есть дети и в котором она точно уверена, а во-вторых, ни одна порядочная девушка не потащится незнамо куда в гордом одиночестве, потому как нормальные родители ее не отпустят. А будет упорствовать, так и вовсе выдадут дитятко замуж, чтобы не дурила, и всего делов. В итоге он облюбовал небольшую полянку недалеко от моей избушки, на которой и был размещен царевич. А затем мы принялись распространять слухи. В нашу сеть сарафанного радио были вовлечены все: Леший, Водяной, русалки, Кикимора, базарные бабки, кукушки, эхо, банники, домовые, в общем все, кого нам удалось разжалобить или рассмешить. При чем последних было больше. Специальной истории мы не придумывали и потому каждый старался кто во что горазд, расписывая красоту царевича, его богатства несметные, и коварство злой и одинокой Бабы-Яги. От описаний последнего я злилась, но терпела, мирясь со спецификой профессии.

Первые спасительницы не заставили себя долго ждать и появились у моего порога буквально через неделю. Все они назывались невестами и жаловались на злую разлучницу Ягу, которая не могла перенести вида чужой любви и счастья. Все они направлялись мной к заветной полянке и назад никто не вернулся. Дежуривший недалеко от полянки Серый, прибегая по вечерам поужинать, рассказывал, как девицы всячески пытались царевича разбудить, прибегая иногда к очень радикальным и нестандартным методам, но терпели крах, и тихонько уползали обходной тропинкой, чтобы не афишировать свой позор. Еще через неделю спасительницы повалили буквально толпами и даже занимали живую очередь на спасение. Днем они обсуждали возможные государственные реформы, которыми займутся сразу после замужества, а по ночам проводили переклички, проверяя все ли на месте или может кто ушел и твой номер сдвинулся. Это напоминало мне времена моего детства, когда мама и бабушка стояли ночами в очереди за обувью, и когда каждый час ты должен был подтверждать свое право на пару туфель или зимних сапог. Я просыпалась от громких криков девиц «Номер двадцать здесь? Здесь. Двадцать один здесь? Двадцать первая ушла. Двадцать вторая здесь», таращилась в деревянный потолок и боролась с желанием выйти и прибить всех или присоединится, вдруг правда хорошие зимние сапоги достанутся. Затем снова проваливалась в мутный сон, чтобы проснуться ровно через час под знакомые крики. А потом мои будни решила разнообразить избушка, решив, что пора готовиться к зиме, и мне стало совсем весело. И вот теперь когда я только только привыкла к творящемуся вокруг безобразию и даже начала искать в нем свои плюсы, на сцене вновь появляется Кощей и сдается мне не для того, чтобы узнать как мое пошатнувшееся здоровье. Когда у меня закончился чай и дверь перестала греть в достаточной мере, я заставила себя подняться и шагнуть внутрь дома. В любом случае Кощей как стихийное бедствие неизбежен.

— Вернулась, — проворчало зеркало при виде меня, — я уж думала ты наконец-то сбежала.

— Я бы сбежала, было бы куда, — парировала я, понимая, что настроение вконец испорчено.

Впрочем, наш зарождающийся спор прервала распахнувшаяся дверь, за которой стоял предмет моих недавних размышлений.

— Добрый день всем.

Кощей радостно улыбался во все свои зубы и излучал такой позитив, что так и хотелось ему стукнуть промеж глаз. Спасает его только то, что я все еще в него тайно влюблена. Впрочем, Кощей был ходячей бездной очарования и галантности, которой ни в чем нельзя было отказать, даже при самом огромном желании. Даже злиться на него у меня получалось только в его отсутствие, в иные же моменты я смотрела в его бархатные карие глаза, млела и неосмысленно кивала головой, соглашаясь со всем и на все. Вот и теперь я сразу же расплылась самой глупой улыбкой, мигом забыв про свое недовольство.

— Чаю? — поинтересовалась я. — У нас блины есть.

— С удовольствием, — прошел он к столу.

При виде этого утро ясное выразило свое неудовольствие, хотя как у него получалось передать весь спектр эмоций одними только руками у меня в голове не укладывается, но продолжил печь блины для гостя.

— Знаешь Яга, я тут понял, что у нас возникла новая проблема.

— Кроме спящего принца, которого никто разбудить не может?

— Да, кроме принца. И эта проблема так сказать климатического характера.

— То есть?

— Зима на пороге. В буквальном смысле.

— А почему это проблема? — я действительно не понимала в чем суть.

— Если придет зима, то, во-первых, спадет поток потенциальных спасительниц, который итак уже начинает редеть, потому как по холоду и морозу мало кому ходить охота, во-вторых, которое вытекает из во-первых, царь Берендей заподозрит-таки неладное из-за долгого отсутствия сыновей, и кто его знает, что он тогда предпримет и чем это нам аукнется.

— Не вижу логики, — возразила я. — По твоему получается, что царь Берендей только по смене времен года во времени ориентируется. Он же не идиот все-таки, хоть и царь.

— Ну не скажи. Если за окном все время осень будет, то он может что и заподозрит, но доказать не сможет, а если зима придет, а потом весна, тут уж самый терпеливый заволнуется. И потом ты не учитываешь, что возобновление страждущих девиц при таком раскладе раньше середины весны ждать не приходится. По твоему бездорожью не каждый рыцарь проедет. Так что опять не понятно сколько времени пробуждение принца займет.

— А если зимы не будет, то царевича прям завтра какая-нибудь девица и разбудит, — съязвила я. — Только он уже месяц как всеми обцелованный, а дрыхнет по-прежнему.

— Вот именно, а зима еще и усугубляет нашу проблему.

— И что ты предлагаешь? Отменить зиму?

— Именно. Именно об этом я и подумал, — радостно воскликнул Кощей, и я поняла, что он от всех этих переживаний сошел-таки с ума. — Ты найдешь Морозко и попросишь его слегка задержаться.

Если бы в этот момент я что-нибудь ела или пила, то я, наверное, бы точно подавилась, а так, я просто забыла как надо дышать. И ведь еще пару часов назад я думала, что ничего хуже уже быть не может.

— Куда куда мне надо пойти?

— К Морозко.

— К Морозко? — раздался голос от двери и я мысленно выругалась, потому что очень хорошо знала его обладательницу.

На пороге стояла Кикимора, постоянный предмет моей дневной зависти и ночных кошмаров. В своей прежней жизни, когда я слышала слово Кикимора, да еще и с добавкой болотная, мое воображение рисовало нечто зеленое, корягообразное, тинопахнушее, старое и сморщенное, то есть целиком и полностью отвечающее основному месту своего обитания. Реальность же не просто меня разочаровала, она стукнула меня железным обухом по голове и проехала по мне катком. Потому что Кикимора оказалась голубоглазой, длинноногой блондинкой с грудью третьего размера и модельными параметрами 90-60-90, ростом 1,80. Каждый раз рядом с ней я чувствовала себя не просто гадким утенком, а гадким утенком, жаренным на гриле, то есть априори не имеющим шансов дорасти до прекрасного лебедя, и даже тот факт, что местные не разделяли моего восторга, не спасал ситуацию. С ее присутствием меня мирил только тот факт, что Кикимора была хорошей подругой (хотя она вообще была моей единственной здесь подругой), и потому черной злобой я исходила как можно незаметнее для окружающих.

— Давно хотела тебя спросить, тебе не холодно так ходить? — поинтересовалась я, разглядывая босые ноги гостьи.

— Нет, — томно улыбнулась она, — у меня кровь горячая, на болоте без этого никак нельзя.

— Понятно, — вздохнула обладательница вечно холодных ног в моем лице. — Чаю будешь? У нас еще немного блинов осталось.

— Буду, — улыбнулась гостья и вошла в избу.

Краем глаза я заметила какое-то резкое движение на кухне, как если бы утро ясное попытался сбежать, пока его опять не запрягли. Впрочем, я была с ним в этом вполне солидарна, в конце-то концов, я общепитом подрабатывать не нанималась.

— Так ты Яга к Морозке в гости собираешься? — поинтересовалась Кикимора, намазывая блин вареньем.

— Нет. Я тебе даже больше скажу, я собираюсь избегать этого как можно дольше, — при этих словах Кощей насупился.

— Зря. Морозко такой интересный мужчина. Всегда мечтала с ним познакомиться. Да видать не судьба.

— Почему? — получается тут есть какие-то правила знакомства, которым Кикимора не соответствует?

— Так я ведь на зиму в спячку впадаю, в болоте прячусь. А Морозко он только зимой и приходит. Или это зима приходит вместе с ним. Я в этих тонкостях не очень хорошо разбираюсь, кто там причина, а кто следствие, но факт остается фактом, дорожки наши не пересекаются, — и Кикимора мечтательно закатила глаза, я только фыркнула.

— А есть замечательная возможность вам встретится, — просиял Кощей. — Я как раз Яге объяснял, что для этого надо, чтобы семейное счастье лучшей подруге обеспечить.

С другой стороны, подумала я, может Кощей и не совсем бессмертный, а может даже не бессмертный совсем. Надо почитать книги, поспрашивать знающих людей, глядишь и найдется способ избавиться от излишней занятости.

— Правда? — радостно завопила Кикимора, как будто ей поездку в Париж предложили.

— Я тебя когда-нибудь обманывал? Всего-то и надо, что сходить к Морозко в гости и попросить его повременить с визитом к нам. Проще простого.

— Ой Ягушенька а когда идем?

— Никогда, — рявкнула я. — Никогда никуда никто не идет. А если кому-то это надо, то этот кто-то может идти сам. И идти он может не только к Морозко, но и на северный полюс, и еще дальше, прям до первой звезды.

Кикимора немедленно надула губки, захлопала ресничками и приготовилась горько рыдать над своей загубленной молодостью, а Кощей приобрел вид смертельно обиженной добродетели, но в некоторых вопросах я была как «Варяг». Блины мы доели в полной тишине, которая меня не очень-то напрягала. Первой не выдержала Кикимора.

— Ягусенька, миленькая, это ведь совсем не сложно. Просто прогуляемся с тобой в гости, познакомимся с интересным мужчиной, и сразу домой. Всего на пару недель прогулка, а на ступе так и быстрее управимся.

— Давай я тебе ступу дам и ты сама слетаешь?

— Ты не понимаешь, он со мной даже разговаривать не будет.

— Не любит блондинок? Или он как английские джентльмены и ему требуется быть официально представленной третьим лицом? Так мы с ним при таком раскладе тоже не знакомы.

— Да нет, — вмешался Кощей, — просто он ни с кем кроме тебя разговаривать не будет. Вернее поговорить-то он может, а вот приход свой отложить точно не согласится.

— Кощей, ты это сейчас мне так замысловато польстил? Я, по-твоему, настолько неотразима, что ни в чем мне нет отказа?

— Да не в том дело, просто Баба-Яга — это же связующее звено. Она же и Явь и Навь и Правь, ну то есть единственная, которая связана со всеми существами в трех мирах. Я тебе точнее не объясню, потому как это все метафизика, я в ней не особо силен, но факт остается фактом, с силами природы только Яга договориться может, а Морозко, он овеществленная природа и есть, в ее зимнем обличье.

Я поймала себя на мысли, что мне очень хочется выпить, и желательно самогончика Лешего, просто потому, что было как-то неприятно ощущать себя какой-то метафизикой. Но самогона не было, а вот Кощей и Кикимора присутствовали. И оба они имели на меня свои виды.

Следующие два дня превратились для меня в самый страшный кошмар. Кикимора болотная, то ли по собственному почину, то ли по наущению Бессмертной звезды местного розлива, расписывала мне все прелести от знакомства с таким интересным мужчиной как Морозко, перемежая красочные рассказы слезными просьбами. Я сдалась. А кто бы на моем месте не сдался, после того как стал свидетелем нервного тика у итак нервного яблочка, подвергся острой критике со стороны зеркала за неспособность соблюсти порядок на вверенной территории и, самое страшное, подвергся остракизму со стороны помощников, которые категорически отказались помогать с готовкой и уборкой и вообще не появлялись даже на зов. Единственной моей возможностью выжить и жить дальше в нормальных условиях было выдворить куда-нибудь Кикимору, а Кикимора согласилась выдворяться только в сторону Морозко. А посему я сдалась. Правда я называла это тактическим отступлением, решив, что найду-таки этого Морозко, а там видно будет.

Знаете когда вам уже за тридцать, а в вашей жизни нет иных романтических отношений, кроме тех, что связывают с работой, ничего другого не остается как погрузиться в эту самую работу с головой, чтобы не оставалось времени на слезы и депрессию. Впрочем, женская психика устроена таким образом, что время на слезы и депрессию найдется всегда, как бы глубоко ты не погрузился в работу. Именно об этом думала я, направляя свою ступу куда-то на север, где лежала граница между уже начавшейся зимой и еще не ушедшей осенью. Именно где-то там, на границе, и стоило искать Морозко. Играющая роль моего штурмана Кикимора то восхищалась проплывающими под ступой пейзажами, то вслух рассуждала о предстоящей встречи с загадочным мужчиной, то просто о чем-то романтично и предвкушающе вздыхала. В отличие от меня Кикимора депрессией не страдала и с личной жизнью у нее все было в порядке. В ее распоряжении всегда имелись болотные хмыри, упыри и прочая мелкая шушара. Для серьезных отношений публика конечно не подходящая, но для создания так необходимой любой женщине атмосферы восхищения и тотальной влюбленности самое то.

— Слушай Кикимора, а правда, что Кощей старший был в настоящую бабу-Ягу влюблен?

Кикимора рассеяно посмотрела на проплывающие мимо облака и задумчиво ответила:

— Да кто его знает, слухи разные ходят. Говорят, что был у него с ней страстный роман, но это так давно было. Сама через третьи руки эти слухи услышала. Разве что Горыныч знает, он еще с отцом нашего Кощея работал, хотя за это время ему столько раз голову отрубали, что может и не вспомнить всех подробностей. А тебе зачем?

— Да так просто, интересно.

На самом деле мне было не просто интересно, мне было жутко любопытно узнать, как выглядела женщина, которая сумела покорить мужчину моей мечты. Как бы глупо это не было где-то в глубине своей души, на самом самом ее дне, я все еще надеялась на долгую и счастливую семейную жизнь с мужчиной, покорившим мое сердце на собеседовании и на то, что придуманные мной детские имена мне скоро пригодятся. И даже трехгодичный контракт, на протяжении которого мне нельзя было заводить никаких отношений, не мог помешать мне предаваться сладостным мечтам. В конце концов, старший Кощей жил в моем мире и у меня были все шансы его соблазнить по возвращении домой, ему же когда-то нравилась Яга, так что, на мой взгляд, у меня были все шансы. Если конечно через три года мои нервы не окажутся в том состоянии, которое требует срочного вмешательства психиатрической больницы.

Когда в поле видимости появилась граница между зимним и осенним лесом, я пошла на снижение. Воспитанная на русских народных сказках и советских фильмах, я помнила, что искомый нами любитель подшутить над блуждающими по лесам девушками, обитал в ледяном тереме. Решив, что проще будет ждать объект в месте его постоянной дислокации, а не искать его на белых просторах, я велела Кикиморе высматривать терем и стала медленно кружить над лесом, постепенно увеличивая радиус. Когда мы окончательно замерзли и покрылись инеем с головы до ног, где-то вдали на солнце огнем полыхнула ледяная крыша, и мы с радостными криками направились к ней. Терем и вправду был ледяным и поражал воображение своим великолепием. Был он трехэтажным, сверкающим на солнце всеми цветами радуги и таким ажурным и кружевным, словно был связан из снега крючком какой-нибудь миленькой старушкой. Мы поднялись по ледяной лестнице и постучали в дверь. Ответом нам была тишина. Немного поколебавшись, я все же толкнула дверь, она оказалась не заперта, мы вошли и огляделись. Под окнами стояли ледяные лавки, в центре комнаты стоял ледяной стол и даже в камине горел ледяной огонь. В целом было мило, уютно и очень бело. Еще в прежней жизни меня всегда интересовал вопрос, как живут в своих иглу эскимосы. Но, даже имея доступ к интернету и википедии, я так и не удосужилась удовлетворить свое любопытство. И теперь мне не с чем было сравнивать. Впрочем, внутри было довольно тепло, во всяком случае, теплее, чем снаружи. Однако будучи женщинами, то бишь существами нежными и хрупкой конституции, мы с Кикиморой не решились сесть на ледяные скамейки и принялись вытанцовывать вокруг стола в ожидании возвращения хозяина. Меня, конечно, немного мучила совесть из-за несанкционированного вторжения в частную собственность, но я ее быстро успокоила, вспомнив о толпах, марширующих под моим окном. В конце концов, почему прочие метафизические сущности должны жить лучше меня. Мы, дети революции и коммунизма, за равноправие во всем, особенно в том, что касается распределения гадостей. Танцевать нам пришлось не очень долго, мы только закончили на третий раз ламбаду, когда дверь открылась и на пороге возник Морозко. О да, даже на мой, одурманенный двумя Кощеями и весьма предвзятый взгляд, Морозко был хорош. Был он статен, высок ростом, одет в синюю шубу, отороченную собольим мехом, и шапку, из под которой выбивались то ли седые, то ли серебряные волосы, синие, как зимнее небо глаза, глядели внимательно и с легкой хитринкой, и даже аккуратная, округлая борода его не портила. Некоторое время мы занимались взаимным разглядыванием, а я еще и составлением портрета наших будущих детей, а затем густой, низкий баритон вернул меня с небес в зиму:

— Здравствуйте девушки, здравствуйте красавицы, какими судьбами в наши края?

— Ам? — мы с Кикиморой заворожено смотрели на искомый объект и дружно не могли вспомнить подходящих фраз.

— Девицы-красавицы вы чьих будите? — попытался привести нас в чувство Морозко, слегка пристукнув посохом, который я заметила только теперь.

— Что значит чьих? — вспомнился мне возмущенный вопрос, но вслух я все же сказала другое. — Здравствуйте, разрешите представиться. Я Баба-Яга, это Кикимора. Простите нас за то, что пришли без приглашения, но у нас к вам дело.

— Ну что вы, какие мелочи право слово. Для меня большая честь видеть Бабу-Ягу у себя дома. Не каждый день такие славные гости приходят, — Морозко улыбался широко и очень дружелюбно, чувствовался немалый опыт общения с разного рода девицами.

Я почувствовала легкое беспокойство. Судя по читанным мной сказкам, отношения у моего прототипа с этим мужчиной были не ахти какие.

— Я собственно временная Баба-Яга, — поспешила я обозначить позиции, — так сказать врио Бабы-Яги. Не хотелось бы вводить в вас в заблуждение.

— Так вдвойне приятнее, что вы нашли время навестить старика, — а мужичок то был непробиваемым. — Только что это мы все стоя разговоры разговариваем, располагайтесь гости дорогие со всеми удобствами.

И Морозко обвел комнату рукой, приглашая располагаться, а затем снова пристукнул посохом, но уже как-то иначе. И в тот же миг на скамейках вокруг стола появились теплые шкуры, выше и ярче полыхнуло пламя в камине, и стало ощутимо теплее, что не могло не радовать забывших теплые шубы нас. Правда судя по тому как Морозко обошел нас по широкой дуге и сел с другой стороны стола, тепло это было локализованным и узконаправленным, аккурат для нас двоих. Что вдвойне приятнее. В моем рейтинге привлекательных мужчин Морозко немедленно оказался на одном уровне с Кощеем старшим, потеснив младшего представителя этого семейства, у которого имелся такой важный недостаток, как наличие жены. Сам же объект матримониальных планов, и судя по взгляду Кикиморы не только моих, сев за стол, еще раз стукнул посохом, и узорчатая скатерть тут же раскрасилась различными яствами.

— Угощайтесь гостьи дорогие, — пригласил нас хозяин и мы не стали ломаться.

Некоторое время ели молча, то ли из вежливости, то ли были одинаково голодны, и мысли мои медленно скользили от скатертей-самобранок, имеющихся видимо у всех, до ремонта ледяного терема на предмет его утепления для отдельно взятой меня. Цель моей поездки забылась основательно. Когда с основными блюдами было покончено и мы перешили к десерту и чаю, Морозко решился-таки удовлетворить свое любопытство.

— И в каком же таком великом деле нужна вам моя помощь?

— Нда, а мужчина-то ко всему подходит с размахом, — подумала я и призналась. — Если с глобальной точки зрения, то ваша помощь нужна в благородном деле спасения угнетенных и рабов, в лице меня, от злодейского ига в лице семейства Бессмертных. Ну а если немного уменьшить масштабы, то опять-таки нужна ваша помощь в спасении меня от гнета Кощеева в лице толпы девиц, жаждущих ни то славы, ни то власти, и спящего царевича.

— Как любопытно и заманчиво, — в глазах Морозко сверкнула искра интереса, — а можно поподробнее почему царевич спящий и причем здесь жажда власти?

— Да жажда власти она всегда причем, — выдала я прописную истину собственного разумения, — а царевич спит в ожидании любви великой.

И я рассказала все. Как говориться сдала всех с потрохами и прочими внутренностями. С того самого момента как Кощей появился на моем пороге с требованием уболтать Гамаюн напеть царю Берендею про молодильные яблоки. Морозко слушал внимательно, не перебивая и не задавая вопросов, как профессиональный психоаналитик. Хотя, подозреваю что он им и был, учитывая специфику его работы и постоянные контакты с нервическими девицами, то и дело подбрасываемыми родней под елки. Без подходящего образования он бы долго в здравом уме не протянул. Несмотря на всю свою природность и метафизику.

— И теперь у меня под окном этакий аналог мавзолея и очередь страждущих.

— А среди дворцовых пытались любовь истинную найти? — поинтересовался Морозко.

— Пытались. Кощей сразу же туда отправился, провел то ли разведку боем, то ли шпионскую вылазку в лагерь противника, но никого не нашел. Царевич все больше книжками увлекался и влюблен был исключительно в светлый образ, прототипа для которого еще не нашел. Думаю Кощей под этот идеал хотел ему свою невесту предложить, а в итоге у нас очень богатый, но очень бесполезный выбор.

— И от меня вы хотите?

— Чтобы ты слегка задержался с приходом в наши края.

— Есть какая-то связь, которую я не улавливаю?

— Эту связь не только ты не улавливаешь, я тоже не совсем понимаю, но Кощей утверждает, что если наступит зима, то весь процесс замедлится в несколько раз, и тогда всем будет плохо. Потому что по плану царевич, какой-нибудь, уже должен был вернуться с яблоками, конем и невестой, а из-за форс-мажора он сильно задерживается, а если еще и зима придет по плану, то вообще след его потеряется в веках и нам всем будет плохо, по причине вмешательства Кощея старшего. Он боится, что из-за холодов и снега приток девиц резко сократиться и наши шансы, которые и так не большие, вообще уйдут в минус до следующей весны. А мне, как ты сам понимаешь, совсем не нравиться идея становиться этаким центром паломничества.

— Если все дело только в реализации плана, почему бы вам с Кощеем не воспользоваться для этой цели одним из двух оставшихся братьев, если уж третьего не получается разбудить.

А мужчина умеет мыслить логически и сразу находить решение проблем. Правда немного пугала мысль о том, что придется повторять весь путь заново, да и проблему с толпами поклонниц это не решало.

— Можно конечно рассмотреть этот вариант, — взгрустнулось мне, — но царю как-то придется объяснять пропажу сына. Уверена он точно помнит сколько у него было сыновей и обмануть его не удастся. Да и с девицами тогда надо будет что-то решать.

— А ты сама царевича целовала? Большинство заклятий может снять тот, кто их наложил.

— Мне Кощей запрещает. Говорит, что пока мой контракт не истечет, никаких адюльтеров он не допустит. Царевичей много, а подходящую кандидатуру на роль Яги найти проблема.

— Согласен, — Морозко задумчиво почесал затылок, но видимо даже его опыт не мог справиться с возникшей проблемой наскоком. — А давайте спать ложиться. Утром на ясную голову может что и придумаем.

И мы пошли спать. Как гостеприимный хозяин, Морозко выделил нам большую спальню на втором этаже с огромной кроватью и высокой пуховой периной. Уснули мы с Кикиморой сразу.