Глава 11. Хозяева пансионата для благородных девиц

Вот уже третий час сижу и медитирую. Нет, не в прямом смысле, а в переносном. Вместо того чтобы есть — сижу и гипнотизирую тарелку с едой, не в силах съесть ни кусочка. И это с учётом того, что перестраиваться моя аура не закончила, и процесс продолжался.

Ощущение такое, что если я встану — мои штаны с меня тут же упадут. Эти штаны вообще фурора натворили, побольше, чем то, что я сама была на месте возничего коляски. Меня торопливо прикрыли плащом, ибо леди не подобает.

Не знаю, что там ещё леди не подобает, но у меня ощущение, что закрылись за мной двери не ада — а дурдома.

Словами не передать. Моя личная горничная бьётся в истерике у коляски, вокруг суетится толпа людей, звучат вопросы: «Как вы?! Что вы?!» А я сижу на ступеньке, по которой должна была спускаться вся такая красивая в платье, которое порвала, чтобы вымыть лошадей, и мне смешно. Ну, в каком смысле — в ненормальном. Тут по идее реакция на случившееся должна была быть совсем другой, я в истерике биться должна. Меня только что чуть не убили! И не просто не убили, чуть не скормили какой-то проклятой расе. Тут надо быть перепуганной насмерть, срочно сообщать об этом дядюшке и мчаться обратно под крыло его и Дайре. Но… Разум отметил новую попытку убийства, хладнокровная половина сообщила: «То ли ещё будет» и куда-то слиняла, а я…

Рявкнула на тех, кто суетился вокруг меня, и в течение пяти минут меня заселили в мои «палаты», распрягли лошадей, занялись коляской. Кто-то, кажется, кричал, увидев пятна крови на стенках, но к тому моменту мы уже шли к тому месту, которому на ближайший год предстояло стать моим домом. Щенка, как и мой багаж, несли люди. Уставший рассудок даже не пожелал зафиксировать их. Мисси, пошатываясь, брела рядом. И я бы взяла её под руку, но в этом жутком плаще, который накинули, чтобы прикрыть то, что «леди не положено», сама еле-еле шла.

Комнат было три. Учебная, моя спальня и комната для моей личной горничной. Корпус для проживания первокурсниц был трёхэтажный, и мои «палаты» находились на первом этаже. Чем выше — тем что? Не знаю. Не хочу знать. Первый этаж меня устраивал более чем. Потому что на первом этаже можно быстро покинуть здание, а потом незаметно вернуться обратно.

Рассматривать место, куда меня занесло, я собиралась завтра. Точно так же, как и изучать собственную комнату. И… точно так же, как есть, то, что мне принесли. Не было ни сил, ни желания. Хотелось, чтобы меня просто оставили в покое. Можно подумать, что мне бы это позволили!

Мисси спала, после того количества, чего бы это ни было, в неё влитого, она отключилась сразу же в своей комнате, даже не раздеваясь. И вспомнив о том, как было мне неприятно просыпаться раздетой, трогать я её не стала, разве что прикрыла покрывалом.

Моя кровать была мягкой, с балдахином и смешными кисточками, за которыми меня так и тянуло подёргать. Проснувшийся щенок требовал заботы и внимания, но леди после девяти на улицу выходить не положено… И его выгуливал и кормил на кухне один из местных лакеев. Откуда и почему он взялся — не знаю. Куда пропал потом — тоже.

Я никак не могла сосредоточиться на чём-то конкретном. И всё вокруг меня безотчётно злило. Эти стены, эти комнаты, эти запреты: «леди не положено». Заорать хотелось во всю мощь тренированных лёгких, но ещё больше тело просило нагрузки. Хоть какой-то. Хоть самой небольшой!

Тело устало от того, что ему больше не давали нагрузок. Тело просило или плавать, или танцевать, или на худой конец побегать.

Я проворочалась на кровати почти до двух часов ночи. Это, кстати, я заметила только сегодня, даже не имея часов, теперь я могла точно назвать текущее время. Расхождение было или нет — этого я пока не знала. Надо было проверять, но для начала мне надо было найти доверенного человека.

А пока…

Сдавшись перед собственными привычками, я поднялась с кровати. Проигнорировала свой пеньюар приличной леди и нацепила спортивный костюм, который в этом мире к счастью существовал, правда, исключительно в мужском варианте. Моему эльфу-портному пришлось очень постараться, прежде чем он перешил на меня пару этих замечательных костюмов. Ещё несколько шились уже по моим меркам.

Надев один из них, благо лежал он сверху, я накинула на голову капюшон, спрятав волосы. Открыла окно, огляделась и выпрыгнула на улицу. Если честно, я ожидала, что сейчас раздастся вой сигнализации. Но царила тишина.

Местные леди — настоящие леди и поэтому никогда не нарушают правила?

Впрочем, это была просто попытка настроить мысли на какой-нибудь более безопасный лад, чем размышления о том, что сегодня случилось. Или уж тем более, мысли о том, почему ни Дайре, ни дядюшка Хиль так и не вышли со мной на связь. Они же обещали! Они говорили, что обязательно со мной свяжутся, что не бросят меня. Страшно было, если честно, мир для меня был до сих пор враждебен, и два человека, в которых я поверила… Я не знаю, что бы со мной стало, если бы они меня предали.

Интуиция подсказывала, что меня не забыли, просто со мной не могут связаться. А страх от этого не спешил уходить куда-то.

Мимо взгляда мелькнули строения, вначале одна группа, потом вторая, потом третья, четвёртая. Я не смотрела, я сосредоточилась на том, чтобы бежать по узкой дорожке, покрытой каким-то очень твёрдым материалом, подозрительно похожим на наш асфальт, только естественно это был не он. Я даже наклонилась, чтобы его потрогать, когда поняла, что бегу по чему-то очень ровному и подходящему.

Свет луны был неравномерным, она то выплывала из своего укрытия — плотных облаков, то снова за ними пряталась. Я уже знала, что в этом мире три луны. И они на небосводе не круглый год, а по сезонам. Сейчас шёл сезон Белой луны — удивительно похожей на ту, которую когда-то я считала родной.

Я ещё не приняла этот мир разумом, но мое сердце уже смирилось. Мне никогда не вернуться домой. Точнее, у меня новый дом. То место, которое я считала своим, теперь будет домом для кого-то другого, но не для меня. Можно ли назвать это «плохим»? Не думаю.

Это жизнь, со всеми её проявлениями.

А я просто деталь в этом мире, не самая важная, не самая заметная. Хотя, если вспомнить все попытки меня убить, вполне может статься, что как помеха для чьих-то планов, я очень даже значительна. Прямо не знаю, надо ли мне волноваться по этому поводу?

По мере того, как бег уносил меня всё дальше от корпуса общежития, дышать становилось легче. Мои волосы выбились из-под капюшона, дыхание стало ровным, мысли сами собой перестроились. Я уже думала не о случившемся, а о том, что мне предстояло завтра.

Поэтому когда впереди показался парк, я споткнулась от неожиданности. Я вообще даже не догадывалась, что в пансионате мадам Раш может быть такое место.

Луна, словно не желая смотреть и видеть, спряталась за тучи. Я, как завороженная, шагнула в представший передо мной парк и поняла, что сделать ещё шаг меня не заставит никакая сила на свете.

Здесь были статуи. Наверное, из того, другого мира, самое близкое сравнение для этого места можно было найти в особняках английской знати. Лабиринты, витые розы, фонтаны, родники, цветники, беседки и греческие статуи. Я не настолько сильна в истории декоративно-прикладного искусства, чтобы найти более правильные сравнения, но первая ассоциация в голове была именно такой.

А потом стало понятно, что сравнивать это место, с теми, что я когда-то видела, попросту глупо. Потому что статуи засветились изнутри. В районе, где у людей сердце, у них появился узел колючего мерцания, а после этого, как сердце разгоняет кровь, так и здесь толчками свет разгонялся по статуе, заставляя её не просто светиться — оживать!

Я не успела сбежать, я не могла сделать даже шага. Страшно? Отчасти. Гораздо серьезнее было то, что мне стало попросту дико. Я ощущала, что рождение этих статуй, зарождение в них света никому не несёт ничего хорошего. Откуда пришло это знание? Ну, лучше спросите что-нибудь полегче!

Я просто знала, что вот это все очень-очень плохо, вплоть… Вот в этом пункте я терялась. Вплоть до чего, не до Армагеддона же? Да и что ЭТО такое?!

А потом я поняла, меня озарило, прихлопнуло свыше озарением, или что там обычно говорят в таких случаях?! Нет, вот что-то, а «Эврика!» кричать я не стала. Просто смотрела и запоминала настоящих хозяев пансионата мадам Раш.

Они были не «что» — а кто, кто-то. Не привидения и не призраки, не маги и не твари, что-то чуждое и немного, совсем на самую малость, вызывающее у меня что-то вроде классового отвращения.

С чем бы сравнить то? Знаете, вот когда вы из касты, например, поджигателей (в душе! Детям огонь не игрушка) и при этом ненавидите всех до одного пожарных. Даже если ни один из них лично вам ничего плохого не сделал. Это была ситуация из того же разряда, я смотрела на четверку статуй и ощущала, что в мое непредвзятое ощущение «как красиво!» умудрилось откуда-то забраться презрение.

Красота с эстетической точки зрения, продуманная до каждой мелочи. Статуи были мужскими, одетыми согласно собственному архетипу, но при этом… Одежда была не из камня, как они сами, а из материи, которую очень легко поднять, очень легко и совсем снять.

Со статуями было что-то не так.

Свечение от них четырех разрослось, растянулось во все стороны этого сада и втянулось обратно в камень, никого не найдя. Меня свечение не тронуло, обогнуло по какой-то спиральной траектории и вернулось обратно, кажется, с отчетом «здесь пусто».

Сияния поблекло, пропало окончательно, исчезла и та сила, которая удерживала меня на месте. Но я не кинулась обратно в свою защищенную спальню, я разулась! Объясните кто-нибудь зачем?! Ну, зачем снимать с одной ноги кроссовок, а на второй ноге его оставлять?! Дальше больше, я сняла кофту и вывернула ее наизнанку, надела на себя и на этом успокоилась, посчитав, что этого достаточно. Для чего?! Опять белое пятно.

Без малейших проблесков идей о том, что это может значить или точных озарений, где искать у такого поведения «ноги». Но при этом моя паранойя затихла и позволила мне войти в парк, словно статуи на сегодня ни для меня, ни для кого-то ещё опасны не были.

Как ранее сияние обогнуло меня по спирали, так и я лично обходила этот парк по спирали, вглядываясь в статуи.

Их было четверо — самых разных мужчин, выточенных из белого камня.

Хладнокровная половина, высунувшись, хмыкнула и сообщила:

«Мужики на любой вкус».

«Вот это ты сейчас о чём?»

«О мужиках. Они белые, как чистый лист бумаги. Их можно раскрасить в любые цвета. Бьюсь об заклад, послушницы приходят сюда и застревают перед той статуей, которая ей больше нравится. Их очень легко мысленно раскрасить. Добавить чёрный цвет волосам и жёлтый — глазам, заставить кожу светиться перламутром и так далее».

«Это… грязно!»

«Ха, с чего это ты?»

«Не веди себя так покровительственно», — обиделась я. — «Можно подумать, ты в происходящем понимаешь больше, чем я».

«Понимаю».

«Да? И что здесь происходит?»

«Они питаются», — сообщила моя половина. — «Если бы ты дала себе труд подумать, то даже тех умений, что ты оставила себе, то ты бы догадалась».

«Питаются?» — сердце гулко ударило об рёбра, пальцы задрожали. Я повернулась, глядя на парк, не желая признавать очевидное, но понимая, что она-я не ошиблась. Они были живыми, эти четверо. И они были голодными. Они меня искали! Они искали того, кого можно съесть. Вряд ли насмерть, но…

«Мы должны выяснить об этом как можно больше!»

«Дура».

«Ты такая же».

Хладнокровная моя часть нервно хмыкнула, потом подтвердила:

«Ну, да. Только не спеши. Давай вначале осмотримся, а потом будем принимать решения».

«Пойдёт», — согласилась я, подходя к первой статуе ближе и рассматривая её. Точнее, его — молодого паренька, лет семнадцати-восемнадцати, гибкого, как лоза, тонкого, возвышенного. Его легко было представить со шпагой, танцующим на балу, играющим на лютне или что тут можно благородным молодым людям? При этом образ, который неизвестный скульптур воплотил в этом парнишке, легко позволял примерить ему другую жизнь — одеть его в другую одежду, поместить в другие обстоятельства. Моя фантазия даже не забуксовала, когда я мысленно нацепила на этого типа греческий хитон, а на ноги — крылатые сандалии Гермеса. Более того, очертания одежды на парнишке потекли, меняясь в точном соответствии с тем, о чём я думала.

Отметив это, я двинулась дальше.

Вторая статуя была чуть взрослее. Уже двадцать два, двадцать четыре года. Спокойный, чуть отстраненный, с меланхоличным видом смотрящий куда-то в сторону. Такому легко придумать несчастливую любовь и влюбиться из-за этого в него ещё больше. При этом — явный аристократ. Отлично рассчитано.

Следующий обитатель парка — уже мужчина под тридцать. Великолепен, насколько может быть великолепен мачо и самец, уверенный в своих силах. Этому не надо было ничего додумывать. Коня ему и отправить совершать подвиги!

Засмеявшись своим мыслям, я шагнула к четвёртому образу и кивнула. Печальный ангел. Круг замкнулся. Они были — все четверо — великолепны. Разные года, разные картины. Их было легко мысленно раскрасить в любой цвет, они как глина могли в пределах определённых качелей принять один или другой образ.

И я не удивилась бы, если бы узнала, что в ту ночь, когда очередная глупая дурочка приходит к выбранной статуе, она действительно меняется для неё. Сходит она с постамента? Пожалуй, это было то, что я знать не желала. Это было из раздела «Лишние знания — лишние печали».

Самое странное, что моя спираль ещё была не закончена. Мысли текли спокойно, а ноги сами собой несли меня вперёд. К самому центру парка. Мимо ухоженных дорожек, с которых обязательно была видна одна статуя минимум. Мимо цветников, фонтанов. В дебри этого лабиринта, который что-то скрывал в своём сердце. И куда не было ни одного прохода.

Я никогда не была достаточно терпеливой. И когда очевидное до меня дошло, я свою идею не оставила. Выбрав место, где переплетения лабиринта казались самыми надёжными, я оперлась на верх, под которым ощущалось что-то достаточно плотное, вроде каменного столбика и перепрыгнула на ту сторону.

А что?! Самый краткий путь между двумя точками — это прямая линия.

И да, я знаю, что я хулиганка, но я так, на самую малость. А уже днём я буду достойной леди. Наверное… Ну, я очень постараюсь. Когда-нибудь?

Зябко поежившись, я огляделась, пытаясь понять, куда меня занесло на этот раз. Вокруг был центр лабиринта, вне всякого сомнения, но это место выглядело заброшенным, затхлым и пропитанным печалью настолько, что грудь сдавило, в носу защипало и мне захотелось сесть на землю и зарыдать в голос.

Место было буквально разъедено чужой болью.

Кому может быть настолько больно? И почему я это ощутила?!

Я шла снова по спирали, чтобы ничего не пропустить. Под ногами шуршала старая листва, пробивалась кое-где зелёная трава, но её было слишком много. Веточки, старые и сухие похоронным маршем ломались под ногами. Но я не обращала на это внимания, казалось, что ответ у меня под носом, но я просто его не вижу.

В конце концов, сдавшись, я поняла, что если не дам отдых ногам, то завтра не встану с кровати, ибо буду выть от боли. А мне было интересно посмотреть, что собой представляет место, где я оказалась, поэтому этот вариант однозначно отпадал.

Скамеек нигде не было, но мы «не леди», поэтому расчистив себе удобное место, я села прямо на землю, и закрыла глаза.

Белая луна, выглянув из-за облаков, осветила всё вокруг. И мне показалось, что я слышу плач.

Стоило мне глаза открыть — плач стих.

Не поняла. Это что ещё?!

От моей хладнокровной половины донёсся тяжелый вздох.

«Слушай, ну до тебя туго доходит же».

«Да ладно», — обиделась я. — «С чего бы это?»

«Вот уж вопрос из вопросов. Мозги твои, что ли, до конца не проснулись, или просто реалии мира магии тебе не подходят?! Короче, вспомни! Когда другие чувства отказали, ты смотрела на мир магическим взглядом».

«Я таких слов сроду не слышала, а ты откуда их знаешь?»

«Книжки умные читали мы с тобой».

«При этом я не помню, а ты — да?!»

«Ну, что я могу поделать, если ты страдала дурью в это время? Ты не отвлекайся! Смотри на мир не глазами, смотри на него магическим взглядом!»

«Так у меня всё и получилось, только из-за того что ты сказала!»

«Так ты же не ерепенься, а делай!»

«Цыц, шизофрения».

«Сама такая», — ничуть не обиделся мой внутренний голос, но доброе дело при этом сделал — в смысле, что пропал.

Я снова закрыла глаза, откинула голову. На веки падал серебристо-белый свет луны, достаточно комфортно и не так ярко, чтобы менять положение. Над ухом шелестело дерево, я хорошо слышала, как его ветви на ветру сталкиваются и покачиваются…

А?! А! А!!!

Верните меня назад, пожалуйста. Какое ещё дерево?! Откуда?!

Снова распахнув глаза, я огляделась. Парк — был. Центр лабиринта тоже был, а вот дерева не было. Вообще, ни большого, ни маленького. Никакого одним словом!

Но веточки под ногами были. Не с неба же они были принесены?

Эксперимент начал мне уже нравиться, особенно ощущать, что рядом какая-то тайна. Ресницы дрогнули, опускаясь, и на этот раз я решила ни за что не открывать глаза, пока не перейду на то самое магическое видение. И кстати, ну, и где я могла вычитать про него? Да, фэнтези-книги, каюсь, почитывала и часто. Но такого нигде не было. Или это я просто забыла? Ладно, кыш мысли, кыш, я тут сосредоточиться пытаюсь.

А надо?

Задумавшись, я попыталась воспроизвести, что было тогда, у камина. Разве я пыталась сосредоточиться? Скорее, у меня была настолько сильная перегрузка информацией и новыми ощущениями, впечатлениями, что я не могла вообще ни на чём сосредоточиться. Я плыла … плыла?

Расслабившись, я позволила телу упасть. Вместо сухих веток за спиной спружинил зелёный ковер. В воздухе пахло свежей травкой, молодой, весенней. Я ощущала, как вечерний сквозняк щекочет кожу лица быстрыми прикосновениями.

Серебристый цвет лился не с неба, а от дерева. Оно действительно было рядом, непомерно огромное, удивительно яркое, с серебристыми листьями, чьи края были изрезаны, изорваны, изранены.

Толстый ствол, я бы не смогла обхватить его даже с одной стороны, пульсировал. Внутри билась жизнь. Но само дерево — умирало, я это ощущала, даже не сходя с места. Это дерево — было настоящим, но в то же время окружающие его не видели, не желали видеть или не могли.

Дереву хотелось внимания, тепла, ободрения, но оно ничего не получало.

Вот тебе и волшебный мир. Чего только здесь не бывает?!

И я надеюсь, искренне, что болтать со мной оно не станет, потому что мне и без того страшно и кощунственно, словно я делаю что-то плохое. Но когда это я останавливалась перед тем как сделать очередную глупость? И вообще, без них было бы жить неинтересно! А жить хорошо, дыша полной грудью, влипая во все придорожные ямы. И если уж я умудрилась увидеть это дерево, то будет нечестно уйти отсюда, не сказав ему о том, какое оно красивое, какое огромное, какой тёплый его свет.

И…

Я широко распахнула глаза. На сердце было спокойно. Я больше не боялась. Все перипетии сегодняшнего дня, всё осталось позади, нет, не позади! Они были в памяти, я могла вызвать каждую деталь, и она вставала передо мной, но во всём этом больше не было спертого страха, больше не было того, отчего я не смогла сегодня есть. Дерево… вызвало во мне спокойствие! Оно было его олицетворением!

Но восхититься этим огромным лесным жителем и выразить ему искреннее восхищение я уже не успела. Перед моим внутренним взглядом — а я видела всё вокруг с закрытыми глазами, появилась фигура понурого Дайре.

Напротив него на подоконнике сидел Лис с книгой и яблоком в зубах. Встревоженный дядя Хиль ходил рядом.

Я отлично расслышала его голос, когда он скомандовал:

— Зови её ещё раз. Прямо сейчас.

— Я пробую с утра. И раз уж не дозвался, пап, тебе не кажется, что тут дело не чисто?

— Кажется! Но может… может, ты сможешь до неё хотя бы дозваться, узнаем жива ли она!

«Она»? Я что ли?

— Дайре, дядя, — прошептала я, ощущая, как на глазах снова появляются слёзы.

Дядя Хиль остановился на месте, Дай круто повернулся, Лис пакостно усмехнулся.

— Вот она, а вы кричали, что она, где она. Видите живая.

— И даже не надкусанная, — улыбнулась я. Сил злиться не было никаких. — Хотя, когда вампиры хотели мной подзакусить, было не весело и не смешно.

— Ника, — Дай шагнул ко мне ближе. — Ника, почему ты уехала, даже не дождавшись нас?! Мы пришли, чтобы тебя проводить, а тебя уже не было!

Я задумалась. А действительно, что это я? А потом пришло воспоминание о белом конверте с королевской печатью.

— Это было в письме, что мне стоит выехать пораньше, иначе я не успею добраться до пансионата до вечера. Когда на следующее утро я вышла во двор, там стояла коляска с королевским гербом, запряженная шестеркой чёрных мощных коней. Нас уже ждал возничий. Мне и в голову не пришло, что что-то не так.

Взгляд Лиса налился грозовой тьмой, и мне снова стало страшно. Страх лился от этого человека плотной пеленой, мне захотелось оказаться от него как можно дальше, и изображение тут же начало сбоить.

— Лис, держи себя в руках, — велел дядя, — пока связь не пропала. Девочка, как ты спаслась?

— Не знаю. Что-то случилось… И вокруг меня снова был туман, хотя из коляски, дядя, двух коней вы недосчитаетесь. Их съели.

— Главное, что жива ты, девочка, главное, что не случилось самого страшного. Сейчас ты… где ты? Мы звали тебя весь день, но почему-то не смогли ни разу до тебя дозваться?

— Я сейчас в пансионате. Подозреваю, что если бы не… стечение обстоятельств, то дозваться до меня вы бы и не смогли. Тут действительно происходит что-то… очень странное.

— Девочка решила поиграть в одного из моих сотрудников? — ухмыльнулся Лис.

И я снова вскипела. Как он смеет?! Почему он так со мной разговаривает?! Что я ему сделала, злюке этому?!

— Лис, — Дайре покачал головой. — Ну, помолчи ты немного. Нике и так сегодня несладко пришлось, а ты её мучаешь.

— Я пока только разогреваюсь. Впрочем, нет, пойду, займусь работой. Что за конверт выясню, кто отдал приказ готовить коляску.

— Это будет полезнее, — кивнул король, и, отдав честь, Лис пропал, только то место, где он был, на мгновение покрылось рябью.

Взгляды дяди Хиля и Дайре скрестились на мне.

— Рассказывай, — велел король.

И я начала.

Будто у меня оставался ещё какой-то вариант!

Лица дяди и брата темнели с каждой минутой, с каждым новым словом, и, в конце концов, мне было велено покинуть территорию пансионата в самое ближайшее время. Пообещав, что разведаю на этот счёт обстановку, я договорилась о следующей ночной встрече и попрощалась с родственниками.

Говорить им о той жуткой надписи и о том, в моей душе зреет ощущение того, что покинуть пансионат я не смогу, я не стала. Прежде чем пугать их, следовало самой это досконально проверить. И заняться этим я собиралась прямо сейчас, правда, сначала следовало поблагодарить дерево. Ведь если бы не оно, моя вера в родственников пошатнулась бы, а они подозревали бы самое худшее.

И хоть я боялась, что дерево окажется говорящим — мои опасения не подтвердились. Дерево осталось глухо и к моему восхищению, и к моей благодарности.

Я покинула парк на рассвете, так никем и не замеченная. Выбрала наиболее удобный участок стены, огораживающий территорию парка, и попробовала через неё перелезть. Когда я упала в пятый раз, стало понятно, что я здесь заперта. И чтобы действительно покинуть пансионат, придётся приложить все усилия и явно в другом месте.

Я уже была в своей комнате, прятала спортивный костюм, когда на территории сработала магическая сигнализация. Кто-то пытался пролезть в пансионат с внешней стороны, но у этого кого-то ничего не получилось…

Последовавшая за этим беготня меня уже не интересовала, я — спала.

Загрузка...