Ведьма

Глава 16

Норман поглядывал в окно, прислушиваясь к перестуку вагонных колес, этой колыбельной машинного века.

Мимо проносились залитые ярким солнечным светом зеленые поля, фермы, разморенные жарой стада. Он и сам был бы не прочь подремать, но понимал, что у него ничего не выйдет. Она же, по всей видимости, во сне не нуждалась.

— Я буду думать вслух, — сказал он, — а ты поправь меня, если увидишь, что я ошибаюсь.

Краем глаза он уловил утвердительный кивок фигуры, что сидела между ним и окном.

Какое, однако, у него гнусное умение приспосабливаться к обстоятельствам! Прошло всего-то полтора дня, а он уже вовсю использует Тэнси в качестве справочного автомата, обращается к ней с вопросами, требует вспомнить то-то и то-то, как будто она — проигрыватель, на который можно поставить ту или иную пластинку.

В то же время он сознавал, что иначе не вынес бы ее присутствия в одном с собой купе. От нехороших мыслей °н отвлекал себя маленькими хитростями — например, старался не смотреть Тэнси в глаза. К тому же он тешил себя надеждой, что ее нынешнее состояние — временное.

Если он начнет думать о том, каково это — делить стол и постель, провести жизнь в компании ледышки с черной пустотой внутри…

Норман с содроганием припомнил вчерашний вечер в Нью-Йорке. Люди расступались перед ними, чтобы только не коснуться Тэнси; их провожали взглядами, в которых поровну было любопытства и страха. А та женщина, которая вдруг завопила на всю улицу! Хорошо, что они успели затеряться в толпе.

Поэтому он искренне обрадовался, когда они сели в поезд. Пульмановское купе он воспринял как неприступную твердыню, в которую никому и никогда не ворваться.

А все-таки интересно, что замечали другие люди?

Конечно, если приглядеться, толстый слой косметики лишь оттеняет неестественную бледность лица, а помада бессильна скрыть синеватый оттенок губ. Но чтобы рассмотреть все это под вуалью?.. Может, их изумляла ее походка или одежда? Надо признать, Тэнси кажется одетой… гм… слегка небрежно. Или же чувствуется то, о чем вынуждена была сказать та девушка из Бейпрота?

Норман сообразил, что намеренно оттягивает момент, которого так или иначе не избежать. Ему придется выполнить задуманное, какие бы чувства у него при этом ни возникали.

— Магия относится к числу практических наук, — заговорил он, уставившись на стену, словно диктовал. — Вот в чем заключается разница между формулой физической и магической, хотя они носят одно и то же название. Первая описывает в строгих математических символах причинно-следственные взаимоотношения различных явлений. А вторая является способом получения либо достижения чего-то. Она всегда учитывает желания и стремления того, кто ее использует, — будь то алчность, любовь, месть или что еще. Тогда как результат физического эксперимента по большому счету не зависит от личности экспериментатора. Короче говоря, «чистая наука» существует, а «чистая магия»— нет или почти нет. Но различие, которое мы проводим между физикой и магией, на деле всего лишь — прихоть истории. Физика начиналась как разновидность магии, подтверждением чему могут служить алхимия и мистическая математика Пифагора. Современная физика тоже сделалась практической, однако у нее имеется теоретическая надстройка, которая у магии отсутствует. Подобная надстройка для магии может быть создана через исследования в области «чистой магии», через изучение магических формул и сравнение их друг с другом, через вывод основополагающих формул, которые будут выражены в математических символах и получат широкое применение. Большинство же тех, кто практиковал магию, были слишком сильно заинтересованы в плодах колдовства, чтобы заботиться о теоретическом его обосновании.

Однако как исследования в области «чистой науки» привели — на первый взгляд случайно — к поразительным практическим результатам, так и исследования в области «чистой магии» способны принести чародейству неоценимую пользу… Сегодня уже появились такие ученые, которые проводят опыты, как-то связанные с магией, которые собирают свидетельства о случаях ясновидения, пророческого откровения и телепатии, которые изучают возможность установления прямого контакта между сознанием двух и более людей, хотя бы они находились на разных сторонах планеты.

Помолчав, Норман продолжил:

— Магия как наука по своему материалу родственна физике, несмотря на то…

— По-моему, она больше схожа с психологией, — перебил механический голос.

— То есть? — спросил он, не поворачивая головы.

— Она исследует способы управления другими существами, призывания их и удержания их в повиновении.

— Пусть так, разница невелика. По счастью, формулы остаются осмысленными до тех пор, пока мы понимаем, к чему именно они относятся, хотя истинная природа того, что они описывают, может при этом быть неизвестной нам.

Скажем, физику нет необходимости давать визуальное описание атома, даже если термин «визуальное описание» можно применить к атому, что представляется сомнительным. Подобным образом и колдуну незачем описывать наружность и внутреннюю суть того существа, которое он призывает; отсюда многочисленные «неописуемые»и «безымянные» ужасы в книгах по магии. Впрочем, ты подметила верно. Многие как будто безличные силы, вроде ураганов, разбушевавшись, словно обретают личность. Поэтому не будет преувеличением сказать, что для описания одного-единственного электрона со всеми его метаниями и шараханиями понадобится некая наука с психологическим уклоном, хотя в агрегатном состоянии электроны подчиняются относительно простым законам, как и люди, когда рассматривается поведение не отдельного человека, а какой-то группы. Вот почему отчасти магические процедуры столь ненадежны и опасны, вот почему заклинания не действуют, если намеченная жертва знает, как защищаться. Все формулы, записанные в твоем дневнике, оказались бесполезными, как только он попал в руки миссис Ганнисон…

Норман слушал себя и удивлялся, догадываясь однако, что, если он отбросит сухую, академическую манеру рассуждать и позволит себе отвлечься, его рассудок попросту не выдержит.

— Идем дальше, — проговорил он. — Мне представляется, что магия как наука сильно зависит от окружающей среды, то есть от ситуации в мире и во Вселенной. Я поясню. Евклидова геометрия годится для земных условий, но в космосе гораздо больше пригодна неевклидова. Так и с магией. Основные магические формулы, по-видимому, изменяются с течением времени и довольно часто; заметь, я вовсе не хочу сказать, что не существует формул, которые управляли бы такими изменениями. Утверждалось, что законы физики склонны к похожему эволюционированию; если это правда, то они развиваются куда медленнее магических формул. Ну, к примеру, считается, что скорость света изменяется в зависимости от того, как давно он идет от своего источника. Вполне естественно, что законы магии развиваются быстрее, поскольку магия основана на взаимодействии материального мира и иной плоскости бытия, а это взаимодействие — штука сложная и в высокой степени нестабильная.

Возьми хотя бы астрологию. За несколько тысячелетий благодаря предварению равноденствий Солнце в одно и то же время года побывало в различных небесных домах, как называются знаки Зодиака. Про человека, который родился, скажем, 22 марта, говорят, что его созвездие — Овен, хотя на деле он был рожден, когда Солнце находилось в Рыбах. Пренебрежение фактором смещения делает астрологические формулы неточными и…

— По-моему, — заявил голос, — астрология никогда не была точной наукой. Она — одна из многих псевдонаук, которые смешивают с настоящей магией.

— Может быть. Во всяком случае, тогда становится понятнее, почему над магией принято потешаться.

Предположим, что основополагающие физические формулы — три закона Ньютона — претерпели за пару тысяч лет серьезные изменения. Открытие любого физического закона всегда сопровождалось значительными трудностями. Однотипные эксперименты в разные эпохи дадут различные результаты. Вот в чем закавыка с магией, вот из-за чего рациональные умы посмеиваются над теми, кто верит в нее. Старый Карр сообщил мне интересную вещь. Он, правда, рассуждал о картах, но это ерунда.

После нескольких перетасовок множества космических факторов законы магии изменяются. Зоркий глаз может различить перемену, однако требуется бесчисленное количество экспериментов, чтобы методом проб и ошибок отразить ее в практических формулах, тем более что нам неведомы базовые формулы магии.

Конкретный пример: формула, которой я воспользовался в ночь с воскресенья на понедельник. Она имеет отчетливые признаки модернизации. Что, кстати говоря, предлагалось в оригинальной формуле вместо иглы проигрывателя?

— Определенной формы свисток из ивовой коры, в который свистели всего один раз, — ответил голос.

— А вместо платины или иридия?

— Раньше применялось серебро, но чем металл тяжелее, тем лучше. Свинец, впрочем, не годится. У меня с ним ничего не вышло. Его свойства совсем иные, нежели у серебра.

— Конечно. Метод проб и ошибок. К тому же, поскольку теоретическое описание отсутствует, мы не можем быть уверены в том, что все составляющие магической формулы одинаково необходимы для успешного исполнения заклинания. Здесь, пожалуй, могло бы помочь сравнение магических формул разных стран и народов. Оно показало бы, какие элементы наличествуют во всех формулах и, следовательно, являются неотъемлемой их частью.

В дверь постучали. Фигура рядом с Норманом опустила вуаль и отвернулась к окну, словно ее что-то вдруг там заинтересовало. Норман открыл.

Официант принес обед, хотя близилось уже время ужина. Та же самая история была и с завтраком. Официант был новый — с лицом кофейного цвета вместо черного как смоль. Должно быть, первый чересчур разнервничался, а потому подыскал себе замену.

Норман следил за движениями официанта с нетерпеливым любопытством. Тот сначала бросил взгляд на фигуру у окна — наверно, подумалось Норману, они с Тэнси сделались достопримечательностью поезда, — потом, продолжая искоса поглядывать на нее, разложил столик. Глаза его испуганно расширились, смуглая кожа посерела.

Внезапно став неуклюжим, он кое-как расставил тарелки, выдавил из себя улыбку и торопливо откланялся.

Норман также принял участие в сервировке стола: он положил ножи и вилки так, чтобы они находились под прямым углом к направлению, в котором их обычно кладут.

Обед был довольно скудным и гораздо больше подошел бы для умерщвления плоти. Норман старался не смотреть на Тэнси. В методичности, с которой она поглощала пищу, было нечто худшее, чем животный голод. Поев, он откинулся к стенке купе, достал сигарету и…

— Ты ничего не забыл? — спросила фигура без выражения.

Норман поднялся, собрал остатки обеда в маленькую картонную коробку, накрыл ее салфеткой, которой начисто вытер тарелки, и сунул в свой саквояж, где уже лежал конверт с обрезками его ногтей. Чистые тарелки после завтрака были одной из причин нервозности первого официанта, однако Норман решил для себя, что будет строго соблюдать все табу, которые как будто имели значение для Тэнси.

Поэтому он собирал остатки пищи, следил, чтобы ножи и другие режущие инструменты не были повернуты острой стороной к нему или к его спутнице, укладывался спать головой к месту назначения и так далее. Еда в купе, а не в ресторане, помимо всего остального, тоже принадлежала к числу магических ритуалов.

Он взглянул на часы. Ба, до Хемпнелла всего полчаса!

Он и не подозревал, что они так близко. Неожиданно Норману показалось, будто воздух становится плотнее, словно норовя задержать их. Что ж, пока есть время, надо попытаться выяснить кое-что еще.

Повернувшись к Тэнси спиной, он спросил:

— Как ты думаешь, где твоя душа? По мифам, ее можно заключить куда угодно — в дерево, в камень, в веревочный узел, в какое-нибудь животное.

Как он и опасался, ответом на его вопрос были все те же размеренно звучащие слова:

— Я хочу свою душу.

Норман судорожно стиснул руки. Нет, не зря он до сих пор не задавал этого вопроса. Но если возможно, ему надо узнать местонахождение души Тэнси.

— Но где нам ее искать?

— Я хочу свою душу.

— Понимаю. — Он с трудом сдерживался, чтобы не закричать. — Но куда ее могли запрятать? Скажи, если знаешь.

За коротким молчанием последовала лекция, прочитанная механическим голосом, который будто подражал манере профессора Нормана Сейлора излагать факты и свои комментарии к ним.

— Душа помещается внутри человеческого мозга.

Оказавшись на свободе, она тут же начинает искать свое окружение. Можно сказать, что душа и тело — два отдельных существа, которые живут в симбиотическом единстве, таком тесном и крепком, что кажутся единым целым. Их близость друг к другу, похоже, возрастает с течением времени. В самом деле, когда тело, которое она населяет, гибнет, душа обычно бессильна покинуть его и, как правило, умирает вместе с ним. Но при помощи сверхъестественных средств душу порой можно извлечь из тела, в котором она пребывает. Тогда, если ей не дают вернуться в прежнее тело, она проникает в другое, невзирая на то, занято оно или свободно. Таким образом, плененная душа чаще всего находится в мозгу своего похитителя и вынуждена воспринимать все то, что воспринимает его собственная душа. В этом, быть может, заключается главная пытка.

На лбу Нормана выступил пот.

Когда он задавал следующий вопрос, голос его не дрожал, а, наоборот, звучал непривычно твердо:

— Что такое Ивлин Соутелл?

Ответ Тэнси напоминал цитату из характеристики:

— Она руководствуется стремлением достичь высокого положения в обществе. Безуспешно старается показать, что принадлежит к снобам. Лелеет романтические надежды, но, поскольку они вряд ли осуществимы, чопорна и склонна к морализаторству. Считает, что обманулась в муже, и постоянно опасается, что он пустит на ветер тот капитал, который ей удалось для него накопить. Лишенная уверенности в себе, подвержена приступам жестокости и злобы. В настоящий момент напугана и держится настороже. Вот почему, разговаривая по телефону, она пустила в ход магию, — А миссис Ганнисон? — спросил Норман. — Что ты думаешь о ней?

— Она преисполнена энергии, хорошая жена и хозяйка. По характеру ей следовало бы быть владелицей феодального имения. Ей нравится повелевать. Она ненасытна и находит самые невероятные способы для удовлетворения своих потребностей. Служанки Ганнисонов порой рассказывают странные вещи, но всегда с оглядкой, ибо известно, что по отношению к тем, кто неверен ей или распускает про нее слухи, она не ведает жалости.

— А миссис Карр?

— Про нее мало что можно сказать. Она вертит как хочет своим мужем и наслаждается ролью местной святой.

Однако она томится по молодости. Мне кажется, она стала ведьмой уже в зрелом возрасте и поэтому испытывает чувство разочарования. Что ею движет, я не знаю, поскольку не могу заглянуть в ее мозг.

Норман кивнул.

— Какие существуют формулы для возвращения похищенной души? — спросил он.

— Я много их записывала в дневник, который украла миссис Ганнисон. Мне почему-то думалось, что однажды они пригодятся. Но я не помню их и сомневаюсь, чтобы они подействовали. Я к ним ни разу не прибегала, а с первой попытки у меня никогда ничего не выходило.

Снова метод проб и ошибок.

— Но если окажется возможным сравнить их, выявить среди них основную, тогда…

— Может быть.

В дверь постучали. Проводник пришел за багажом.

— Через пять минут прибываем в Хемпнелл, сэр. Вам помочь?

Норман сунул ему в руку банкноту, но от помощи отказался. Проводник, криво улыбнувшись, отправился дальше.

Норман встал у окна. Сначала видны были только полоса гравия у полотна да черные деревья за ней, но вскоре поезд покатил под уклон, и взгляду открылась лесистая долина. Лес подступал к самому городу, грозя поглотить его. С холма Хемпнелл выглядел совсем крошечным. Здания колледжа отчетливо выделялись в вечернем полумраке. Норману показалось, будто он различает окно своего кабинета.

Эти серые башни и темные готические крыши были частичкой иного, более древнего мира. Сердце Нормана учащенно забилось: он словно приближался к вражеской крепости.