Варлорд. Политика войны

Глава 3 Мороз и солнце, день андоррский

Никогда раньше Ося не думал, что от солнца можно устать. Но оно, холодное и ослепительное, било по глазам, отражалось от снега и безжалостно заливало всю долину Пала. Спрятаться под навесами павильонов и хижин не давал холод — в жалкой тени тут же начинал пощипывать морозец.

Чистейший воздух, напоенный ароматами хвои и снежной пыли, звенел от смеха лыжников и лыжниц. Первую трассу в долине открыли еще год назад, но это была просто расчищенная просека на склоне, до начала спуска приходилось подниматься самому или, в лучшем случае, ехать в санях, так что катались только самые лютые энтузиасты.

Ося прищурился, поднял к глазам ладонь и из-под нее оглядел три сходящиеся к павильону у дороги трассы. Вдоль двух работали простейшие бугельные подъемники, вдоль третьей госкомпания FHASA уже ставила опоры под канатку.

Верхний павильон закончили еще летом, несколько зданий в округе выкупили и переоборудовали под гостиницы по рекомендациям Хемингуэя — с просторными комнатами, большими печками, широкими кроватями с хорошими одеялами и пуховыми перинами. Несколько ресторанчиков с простой, но качественной кухней и пара-тройка баров дополняли немудреный сервис.

Сам Эрнест по возвращению из Парагвая впрягся в рекламу вместе с Эренбургом и уже опубликовал несколько рассказов-воспоминаний о том, как он с первой женой катался и жил в Альпах, которые сравнивал с Пиренеями и нахваливал Андорру. Вот в горный край и потянулись первые спортсмены.

Молодежь в шерстяных куртках, шароварах и гетрах исчертила наст десятками следов, некоторые катались не строго сверху вниз, а медленно выписывали замысловатые фигуры балета на лыжах.

Засмотревшись на спуски, Ося пропустил момент, когда к нему на скорости подъехали две лыжницы и остановились с поворотом, по-хоккейному, обдав фонтаном снега.

— Как дети, честное слово! — Ося стряхнул снег со свитера и черных очков. — Вечером накажу!

— Ой, испугал! — засмеялись Ивонн.

— Папочка, не надо! — скорчила умильную рожицу Сандрин.

Две блондинки из Тулузы наклонились отстегнуть крепления, выпятив округлые попки, отчего желание наказать их только выросло.

Девчонок Ося подцепил на маленькой французской станции L’Hospitalet у самой границы Андорры, предложив им не дожидаться автобуса «Королевского горнолыжного курорта», а поехать с ним. После шампанского в лимузине он легко уговорил лыжниц остановиться в соседнем номере, а после вечера в баре, где они перепробовали все напитки, уже ничто не помешало провести ночь втроем.

— Ты обещал познакомить с королем! — капризно надула губки Ивонна, устроившись в шезлонге.

— Да, Жозеф, познакомь нас с его величеством!

— Всему свое время, — Ося водрузил очки обратно на нос и поднял палец.

Рядом немедленно материализовался стюард с подносом глинтвейна и горячего шоколада.

С террасы нижнего павильона Осе махнул рукой закутанный в плед президент Андоррско-Американского банка. Рядом с ним сидел, кажется, представитель Кантонального банка из Швейцарии. Ося сдержал вздох — работа не отпускала даже здесь — и поднялся:

— Будет вам король, никуда не денется, вы пока катайтесь.

Дымок сигар смешивался с паром от дыхания, непростые переговоры тянулись уже давно. Причем не только здесь — в Андорре-ла-Велла Джонни Грандер второй день общался с Хосе Агирре, баскским политиком из Бильбао, и наваррскими рекете, стараясь привлечь их к взаимодействию. А Панчо торчал на французской границе, в Эль Пас де ла Каса, где одновременно курировал стройку еще одного горнолыжного курорта и встречался со своими таинственными контактами.

В здоровенных санях, которые тянул трактор «Атлантико», чистивший дороги, Ося и француженки доехали до столицы — весело, с хохотом и шампанском, с криками на пяти или шести языках и братанием горнолыжников и горнолыжниц из Франции, Испании, Англии, Бельгии…

Утром Ося с сожалением выполз из-под одеяла, оставив девиц спать дальше, а сам спустился вниз — его ждал автомобиль и поездка на стрелковый полигон. А девчонок — экскурсия в «королевский дворец», которую проведет личный камердинер Бориса.

На огневом рубеже Джонни показывал фольмеровский ручник AMG помощнику торгпреда СССР — тому самому, с редкими усами. Рядом на столе лежали новенькие пистолет-пулеметы А-2 в нескольких вариантах — со складным и постоянным прикладом, в калибре 9 и 7,62, с магазинами разной емкости, по соседству поблескивал масляными боками «гочкис» с заправленной лентой.

Метрах в ста на стрелковом стенде щелкала метательная машинка, запуская глиняные тарелочки, по которым азартно палили из вертикалок курсанты аэроклуба. Пороховой дымок сносил холодный ветерок с гор, и Ося невольно поежился, поплотнее застегивая пальто. Курсанты же, разгоряченные стрельбой и соперничеством, наоборот, распахивали свои зимние куртки — толстые, на вате, с простежкой сверху донизу. Венчали их экипировку шапки наподобие ушанок, только на шерсти, а не на меху.

— О! — обрадовался Джонни, завидев Осю. — Ты-то мне и нужен, держи!

В руках Оси словно из ниоткуда возник тяжеленький чемоданчик.

— Вот тебе радиостанция, дуй на артполигон, оттуда выйдешь в эфир, мой позывной Jefe, твой пусть будет Negro.

— Но… я не умею! — попытался возразить Ося.

— Вот и хорошо! Разберешься! А как выйдешь, можешь из пушек пострелять, — подвесил морковку Грандер.

В долине Йортса шелестели очереди «эрликонов», стучали «бофорсы», завывали и рвались вдали мины. Ося забился в щитовой домик управления, поближе к печке, и открыл замки чемоданчика.

Внутри в креплениях крышки лежали три лампы, под ними располагалась панель с тумблерами, от которой веяло специфическим ароматом радио. Почесав затылок, Ося разглядел приклеенную под лампами инструкцию.

— Так… вставить лампы в гнезда…

Это оказалось проще всего — все было промаркировано парами букв А-А, В-В, С-С, и каждая лампа вставала на место только одним способом.

— Подключить микрофон и телефоны…

Ося размотал провода со штекерами и воткнул их в отверстия панели, над которыми были нарисованы наушники и микрофон.

— Включить питание…

Ося осмотрел чемоданчик, щелкнул тумблером — еле-еле зардел красный огонек, постепенно усиливая свечение.

— Выбрать одну из трех частот, по умолчанию тумблер оставить в нижнем положении… Так, дальше включить передачу и выйти в эфир…

Ося щелкнул тумблером, натянул наушники и забубнил в микрофон:

— Jefe, это Negro, ответь.

Вернув тумблер на «прием», он вслушивался в эфир сквозь противный писк в наушниках и продолжал вызывать Джонни, когда внизу инструкции увидел наставление по подстройке. Легкий поворот верньера, ярко вспыхнул зеленый огонек, писк исчез, а вместо него прорезался голос Грандера:

— Negro, здесь Jefe, слышу тебя ясно и громко. Досчитай до десяти.

Ося начал было считать, но чертыхнулся — забыл перейти на «передачу»! Так или иначе, он вышел в эфир и даже связался с Джонни! После отсчета и отбоя связи аккуратно отключил станцию, уложил все принадлежности обратно в чемодан и с чистой совестью отправился к артиллеристам.

Едва ноздри почуяли пушечную смазку, биржевик и финансист Шварц мгновенно уступил место всплывшему из глубин сознания махновскому артиллеристу Спектору. Ося вспомнил наставления своего командира Абрама Шнайдера, выпросил у сотрудников полигона спичечный коробок, прикинул дистанцию до изображавших танки щитов…

— Трубка пятнадцать, прицел сто двадцать, огонь! — с этой присказкой Ося нажал гашетку.

Упоры сильно лягнули в плечи, внутри короба со снарядами лязгнуло, а воняющая горелым порохом гильза выпала в мешок под стволом.

— Бац! И мимо, — оценил свои усилия Ося, увидев разрыв метрах в трех от цели.

Немного посчитав и переменив прицел, он разнес щит уже вторым выстрелом под аплодисменты артиллеристов, а до приезда Грандера нанюхался гари и настрелялся до одури.

— Доволен?

— Ага! — радостно подтвердил Ося.

— Вот, Алексей Алексеевич, — повернулся Джонни к помполпреда, — а вы сомневались, что неподготовленный человек освоит станцию!

— Да уж, теперь верю. Что там дальше по плану?

Дальше они поехали в соседнюю долину, где на две пологие вершины трактора Sociedad Espan’ol de Automoviles y Tractores de Grander уже затащили грузовики с металлическими крытыми кузовами, над которыми техники собирали решетчатые конструкции. В самой долине, внизу, стоял еще один такой грузовик, от которого наверх тянули кабеля, а впритык разбивали большую палатку. Приехавшие с ними охранники быстро разбились на группы и ушли по заснеженным тропам во все стороны, выставлять оцепление.

Генератор чихнул бензином раз, другой и ровно затарахтел. Из палатки высунулся Лев Термен в кожаной летной куртке на меху:

— Все готово, заходите.

От грузовика шел низкий, настойчивый гул, на столах стояли электронные приборы, часть со снятыми кожухами, под которыми разогревались стеклянные пузыри пентодов. На лицо оператора, сидевшего перед экраном осциллографа, лег зеленоватый отсвет.

Джонни посмотрел на часы:

— Начали.

Снаружи скрипнуло, Ося высунулся посмотреть — на обеих вершинах над грузовиками медленно поворачивались угловатые сетчатые каркасы из трубок. Хлопнула дверца — все расчеты закрылись в кузовах.

Луч крутился по экрану, изредка выбивая светящиеся точки.

— Вот он!

На зеленом люминофоре высветилась яркое пятнышко. Луч обернулся раз, другой, и стало ясно, что пятно двигается. Через десяток напряженных секунд оператор доложил:

— Азимут сорок четыре, высота три восемьсот, дистанция двенадцать… нет, двенадцать с половиной.

— Курс?

— Курс сто семьдесят-сто семьдесят пять.

Джонни посветил фонариком на карту:

— Все верно, наш рейсовый из Тулузы на Барселону. Ждем дальше.

— Есть вторая метка!

С другой стороны экрана появилась точка поменьше, она двигалась навстречу первой, сделала петлю и через несколько минут пристроилась в хвост, а потом отвалила в сторону.

Ожила рация:

— Jefe, здесь Сева. Визуальный контакт установлен, учебный перехват выполнен.

— Отбой учениям, все на базу, — скомандовал Джонни.

— Потрясающе… Невидимое стало зримым… — прошептал Алексей Алексеевич. — Это же и корабли так можно, да?

— Разумеется. Корабли, самолеты, а в перспективе и наземные объекты.

— Я непременно доложу о ваших разработках!

— С двумя условиями: никаких писем или телеграмм, только лично. И не ранее, чем летом.

— Договорились.

Помощник полпреда уехал, а Ося остался смотреть, как сворачивают станции и антенны. Прекратилась дрожь генераторов, выветрился запах горячего металла и масла от редукторов, остыли лампы.

— Слушай, Джонни, а почему одна точка была ярче?

— Сам-то как думаешь?

— Ну… это был рейсовый. А маленькая — Сева, наверняка на «аэрокобре»… А! Чем больше цель, тем ярче точка?

— Почти, — усмехнулся Джонни.

— На рейсовый установили линзу Люнеберга, — туманно объяснил подошедший Термен.

— Сделали, как предлагалось, Лев Сергеевич?

— Да, шар из нескольких слоев диэлектрика, одна полусфера покрыта металлическим слоем. Несколько штук мы устанавливали на соседних вершинах, когда проводили калибровку.

— Отлично!

Еще минут пять Термен перебрасывался непонятными научными фразами с Джонни.

В машине по дороге в Андорра-ла-Велла страшно довольный, будто он сам изобрел эту линзу, Джонни заметил:

— Ну что, мобильная установка практически готова. Осталось все впихнуть в один или два кузова, но еще годик у нас есть, как раз успеем. И мощность поднимем.

Ося в этот момент копался в шкафчике, добывая оттуда стопку и коньяк, чтобы побыстрее согреться, но мимо ушей не пропустил:

— Годик?

— Ну да. Пока все идет как должно, готовность к маю 36-го.

Ося прикинул — все, как говорил Джонни. Летом черные наци перерезали коричневых, и Гитлер задавил всю оппозицию в своей партии, единственной законной в Германии. В Португалии тоже запретили все партии, и доктор Салазар блестяще выиграл выборы, получив все места в парламенте. Демократия все чаще пробуксовывает — вон, Саар на референдуме проголосовал за воссоединение с Рейхом…

— Ты про Германию?

— Не только, Ося, не только. В Союзе тоже не легче, после недавнего убийства Кирова они будут искать врагов и шпионов под каждой кроватью. Но это все фигня, вон Хикс недавно написал, что Дюпоны синтезировали полиамидный монополимер, назвали нейлоном…

— Мало ли чего яйцеголовые придумают…

— Ну да, но можешь поверить — это событие круче многих, хотя никто пока ничего не понял.

В отеле Осю встретили визжащие от восторга девчонки:

— Мы видели короля!

— Такой приятный мужчина! — тараторила Ивонн.

— Он меня ущипнул! — поделилась радостью Сандрин.

— Так, а кому надо сказать за это спасибо?

— Мы готовы! — распахнули халатики блондинки.

Утром Ося, радуясь, что не сам сидит за рулем, отвез их на французскую станцию и посадил в поезд — отпуск закончился, и они возвращались в Тулузу, обещав приехать на следующий год.

Ося знал, что девицы непременно раструбят про короля, и это хорошо — немало тщеславного народа приедет в Андорру только для того, чтобы потом небрежно рассказывать «Когда я катался на лыжах с его величеством…»

На обратном пути он внимательно оглядел расстановку магазинов дьюти-фри, работающих и строящихся, и оценил, что они грамотно фланкируют и прикрывают друг друга, а широкие парковки идеально подходят для установки зенитных батарей. Прорваться через такой заслон, если кому вдруг придет в голову такая дурацкая идея, будет весьма непросто.

В соседней с Андорра-ла Велла деревушке Энголастес шли занятия в «школе молодых командиров», которые вел сам Нестор Иванович — после октябрьского поражения левых его на всякий случай вывезли с семьей в Андорру. Там же достраивали горный туберкулезный санаторий, в котором временно и разместилась школа. Кроме Махно преподавали несколько французов, пара испанцев, воевавших с Джонни в Парагвае и еще несколько военспецов из разных стран. Их ученики, тридцать или сорок человек, тоже представляли небольшой интернационал — испанцы, мексиканцы, французы, аргентинцы и даже один югослав.

Обсудив с Махно потребности школы и пообещав как можно быстрее их удовлетворить, Ося отправился на ближайший аэродром под Урхелем, откуда вылетел в Барселону.

В Оспитальет, главном хабе недавно переименованной авиакомпании «Астурия-Каталония», ждали вылета несколько самолетов — от старых «боингов» внутренних линий до новеньких DC-2, работавших на рейсах в Лондон, Амстердам, Рим и дальше. Все самолеты щеголяли красно-желтыми ливреями в цветах Каталонии с золотым крестом Астурии на синем киле. Уже сейчас флот насчитывал пятьдесят единиц, а Ося знал план развития и закупок, по которому за полтора года численность удвоится. Нет, пассажиропоток так быстро не вырастет, но если из самолетов вынуть кресла, установить бомбовые люки и держатели… Тем более, что закупки прицелов Norden Mark XV шли уже более года, с самого начала производства, а на складах авиакомпании потихоньку накапливали комплекты для переоборудования лайнеров в бомбардировщики.

— Сучье вымя, опять этот урод чудит! — заорал при встрече Марченко, глядя куда-то Осе за спину.

Ося обернулся — на посадку заходила желтая «аэрокобра», причем так, что екнуло сердце: сейчас точно размажется о полосу! Но нет, колеса мягко коснулись бетона, самолет даже не подпрыгнул и с визгом вырулил на стоянку. Винт еще не докрутился, а из кабины выскочил плотный мужичок в галифе и кожаной куртке на меху, с широкой мордой, едва влезавшей в кожаный шлем, и окурком сигары в уголке рта.

— Он что, курит в самолете? — охренел Ося.

— Да он где угодно курит! — в сердцах сплюнул Сева. — Его даже били, все без толку. Редкий козел, но летчик от бога!

Редкий козел тем временем дотопал до них короткими ногами, мгновенно распознал в Осе соотечественника и сунул ему свою лапу:

— Американец? Наконец-то еще один! Я Билл Келсо, друзья зовут меня Дикий Билл. Пошли, тяпнем вискаря за знакомство, я угощаю!

С большим трудом отвязавшись от Билла, Ося добрался до ангаров авиазавода, где по стоящим в рядок синим самолетам лазали словно муравьи пять или шесть щуплых фигурок в зеленых кителях с поперечными погончиками. При ближайшем рассмотрении офицеры оказались японцами, невысокими, раскосыми и через одного кривоногими.

Все время улыбаясь и ежесекундно кланяясь, они выспрашивали у инженеров и пилотов Bell Aviones характеристики самолетов и особенности управления.

Белл, в таких же, как у разгильдяя Келсо галифе и кожаной куртке, довольно тер щетину на втором подбородке: заказы, заказы!

— Что у вас с заводскими комплектами?

— Начали производство убираемых шасси и пулеметных установок вместо концевых бензобаков в крыльях…

— Дальность не упадет?

— Дальность и так избыточна, самолет может держаться в воздухе четыре с половиной часа и слетать отсюда до Лиссабона и обратно, но какой пилот столько выдержит в бою?

— Радиостанции?

— С ними по плану, а вот двигатели отстают, половина от намеченного…

— Понял, накручу хвосты «элисонам».

Японцы закончили осмотр, выстроились в шеренгу, хором поклонились и уехали на одной машине.

— Думаете, купят?

— Как минимум образцы для испытаний, не они первые. Как всемирная выставка в октябре закончилась, так и пошло.

— А кто еще?

— Франция, Англия, Советы, еще китайцы ходили вокруг да около, но пока не решились.

— Итальянцев не было?

— Игнорируют, — саркастически улыбнулся Белл. — Дескать, сами с усами и самолеты не хуже. Но это до первого столкновения, потом пожалеют.

В Оспитальет все работало если не как часы, то близко, лишь случайности, неизбежные в любом большом деле, немного тормозили процесс. Бетонировали полосы и рулежные дорожки, обслуживали рейсовые самолеты, строили новые склады и цеха, жилье и школы. Просто для порядка Ося зашел поглядеть на участок, где готовили наборы из прокладок и мастик — хорошо герметизированный самолет прибавлял в скорости километров двадцать минимум. Как рассчитывал Джонни, за май–июнь 1936 года можно будет разом модернизировать весь парк боевых машин, воздушных и наземных, и получить качественное превосходство над противником, но для всех вокруг комплекты апгрейда именовались «запчастями» и «опциями».

По дороге на завод «Испано-Сюизы» автомобиль Оси уперся в толпу под черно-красными флагами, которые он поначалу принял за анархистские. Но пригляделся — на черном поле выделялись красные пучок стрел и две дуги ярма.

— Фалангисты… — сквозь зубы подтвердил водитель.

Дул теплый ветер с юга, развевались полотнища, сотни людей в синих рубашках заполняли перекресток проспекта Сан-Хуан и улицы Кортесов и хором пели «Лицом к солнцу». Молодые люди, студенты, служащие, все те, кого коммунисты называли «мелкая буржуазия» и кому по душе пришлись призывы Хосе Антонио Примо де Риверы…

— Страну разъедают марксистская чума, масонство и продажность политиков!

— В тотальном государстве не будет места парламентским играм!

— Порядок и справедливость через синдикаты рабочих и предпринимателей!

— Восстановить величие Испании!

— Слабое правительство ведет нас в пропасть, только Фаланга с культом силы и единства может привести к спасению, к национальной революции!

Водитель молча слушал, опустив подбородок на сложенные на руле руки и отреагировал только после пассажа об искоренении сепаратизма.

— Отчаянные ребята.

— Почему?

— Агитировать против сепаратизма именно здесь… — водитель показал на ступени памятника каталонскому националисту доктору Роберту, покрутил головой и резюмировал: — Сейчас их будут бить. И не только анархисты, но и просто барселонцы.

Полицейские кордоны еще сдерживали напирающую из улиц и переулков враждебную массу, но тут оратор, стоя прямо под скульптурой крестьянина с серпом, заорал:

— ¡España Una, Grande y Libre!

И вся площадь метнула прямые руки вперед и вверх:

— ¡Arriba España! *

Синие рубашки, галифе, краги и портупеи — Ося зажмурился, чтобы отогнать наваждение, настолько это было похоже на немецких штурмовиков из кинохроники… Чувствуя, как на загривке поднимается шерсть, он скомандовал:

— Разворачивайся, в объезд.

* ¡España Una, Grande y Libre! ¡Arriba España! — Испания, единая, великая и свободная! Восстань, Испания!

В мыслях о поднимавшихся по всей Европе темных силах Ося закончил дела в Барселоне и улетел в Париж. Вспоминались ему и «Золотые рубашки» в Мексике, и голландский «Черный фронт», и французские кагуляры, и британский «Союз фашистов»… Даже в Америке, оплоте демократии, вовсю резвился «Серебряный легион» — все, буквально все, как предсказывал Джонни, вплоть до введения в Германии «свидетельства об арийском происхождении».

Не радовали даже секретарши, несколько дней Ося не находил себе места. Чтобы немножко отвлечься, поехал навестить Барбару в Шато де Гарш, где его огорошили — Барбары нет на месте.

— Э… а куда она делась? — оторопел Ося.

— Как обычно, — доложила приветливая сестра-хозяйка, — уехала на аэродром.

— Какой??? — перепугался Ося, что взбалмошная Барбара улетела из Парижа неведомо куда.

— Сен-Сир-л’Эколь, это здесь недалеко, сразу за Версалем, у нее учебные полеты с разрешения мадам Бонапарт, — успокоила его сестра.

Через полчаса Ося выбрался из машины на краю большого грунтового поля и скептически поджал губы — тоже мне, Париж! Ни одной бетонной полосы! И это аэродром при знаменитом училище Сен-Сир!

Над ним пронесся красный самолетик, и Ося задрал голову — следом шел белый, прижимая первого к земле, но тот поддал газу, заложил вираж и ловко уклонился. Самолеты разошлись, поднялись выше и снова начали свою карусель.

У одноэтажного домика с вывеской «Аэроклуб» группа из нескольких мужчин оживленно обсуждала перспективы установления во Франции режима наподобие итальянского, Ося выругался сквозь зубы. За полетом наблюдал единственный француз небольшого роста в штатском пальто и шляпе, прикрыв от солнца узкие насмешливые глаза ладонью.

— Нет, вы посмотрите, каково? — обратился он к Осе, когда белый все-таки прижал красного.

— Да-да, — вежливо ответил Ося, — потрясающе.

Француз хмыкнул и пошагал на стояку, куда после посадки заруливали оба самолета. Из красного выбрался высокий длинноносый паренек лет двадцати с небольшим и сорвал шлем со взмокших волос. А из белого… из белого весело выпрыгнула Барбара.

— Что тут происходит, черт побери? Барбара, что мне сказать Джонни? — чуть было не рявкнул Ося, но сдержал голос.

— Простите? — нехорошо взглянул на него узкоглазый.

— Джозеф! — радостно заверещала Барбара и кинулась Осе на шею. — Господа, это старый друг моего мужа, Джозеф Шварц!

— Немец? — узкоглазого не оставляли подозрения.

— Американец.

— О, другое дело, — протянул руку узкоглазый. — Рене Фонк, капитан в отставке.

— Адьютан* Пьер ле Глоан, — склонил голову мальчишка, но Ося все равно заметил, какие восторженные взгляды тот кидал на Барбару.

— Мадам Грандер обладает настоящим талантом истребителя, — поклонился ей Фонк.

— О, спасибо, мсье Рене, — расцвела Барбара, — вы слишком любезны!

Скептическая гримаска Оси (еще бы, какой-то штатский решает, кто истребитель, а кто нет) не ускользнула от Пьера и он тихонько объяснил:

— Это наш самый известный ас! Семьдесят пять сбитых бошей!

* Адьютан — французское звание, примерно равное старшине.

— Барбара, дорогая, я очень прошу тебя — и вас, господа, тоже! — быть поосторожнее. Джонни не переживет, если с тобой что-нибудь случится!

— А, — легкомысленно отмахнулась Барбара и оглянулась посмотреть, что там техники делают с самолетом. — Еще разок?

Фонк скосил глаза на Осю:

— Пожалуй, на сегодня хватит.