Вампир поневоле

Часть пятая Вы просто НЕОТРАЗИМЫ!

Старый бородатый анекдот гласит: жизнь прекрасна, чудесна и великолепна. Но все меняется, когда приходят они! Люди из военкомата.

Не знаю, не знаю, лично мне всех военкомшиков с успехом заменяет Ромочка. Вообще, если говорить чест­но, такого «счастья», как чересчур деятельный и инициа­тивный младший брат, не пожелаешь и врагу.

В самом деле, представьте себе: последний год обуче­ния успешно закончен, аттестационные экзамены сданы, дипломное сочинение на тему «Сравнительная характе­ристика невербальных средств общения в английской, немецкой и французской культуре» защищено на «отлич­но». Если честно, я хотел написать диплом о древних спо­собах обращения к духам предков, но руководитель зая­вил, что такое количество мата по тексту, даже в исследо­вательских целях, он не допустит. Мой робкий вяк, что по ненормативной лексике у нас сейчас выходит куча книг и монографий, воспринят не был. Ну к общей картинке, для более четкого описания следует добавить, что успеш­ная защита диплома обмывалась часов так до двух ночи (знаю, что зарекался, ну так тут же такой повод). В об­щем, все сдано и написано, обмыто, через три дня выпу­скной, а потому утром, около тринадцати ноль-нуль по московскому времени, я валялся в кровати, изучал бес­смысленным взглядом потолок и чувствовал, что из со­стояния амебы я не пожелаю выходить ближайшую веч­ность.

Увы, но злобный и жестокий мир, в пределах которого я имел несчастие обитать, был в корне не согласен с дан­ной постановкой вопроса, а потому Ромочка развил кипу­чую деятельность часов в девять утра: из соседней комна­ты неслись завывания «Арии», из зала раненой чайкой орал телевизор, включенный на канале «МузТВ», а с кух­ни раздавались странные звякающие звуки – похоже, лю­бимый братишка решил помыть посуду … Прощай, мамин чешский фарфор.

По хорошему счету, стоило встать и на пальцах объ­яснить Ромке, что я устал, что мне надо поспать, но … честное слово, не было никакого желания шевелиться. В общем, братишка пользовался моей добротой по пол­ной. А если к этому еще добавить, что родители ушли на работу к восьми часам и, насколько я помнил, рассола в доме не было …

Господи, ты там, наверху, приготовься, хорошо? Пото­му как в ближайшее время что-то произойдет. Или Ромочка доконает меня всеми этими звуками, или я все-та­ки встану и придушу его к чертовой матери.

А потом сам умру от сложной проделанной работы.

В комнату заглянул Ромка. Он минуты три пытался пе­рекричать «Арию» (фигушки! там певцы на стадионах на­тренированные!), потом плюнул на это грязное дело и, махнув рукой, скрылся.

Наступила благословенная тишина.

Господи, если ты есть, спасибо тебе!

Еще через мгновение Роман появился снова:

– Андрей, тебя к телефону.

Господи, теперь я точно знаю, что тебя нет!

– Я сплю, – относительно суровым голосом сообщил я и, накрывшись с головой махровой простыней, отвер­нулся к стене.

– Андрей, – не отставал Ромка, – это девушка …

– Да хоть папа римский! – мрачно буркнул я. Инте­ресно, кто придумал такие короткие простыни? Голову накроешь – нога вылазит.

Ромочка задумчиво пощекотал мне пятку. Я попытал­ся его пнуть. Не попал. Обидно.

– Она плачет … – В голосе брата зазвучали странные нотки.

Можно подумать, это я, такой злобный и нехороший, умудрился расстроить неизвестную мне девушку, а теперь коварно прячусь под одеялом. Вместо того чтобы рвануть­ся заглаживать собственную вину …

Тихо застонав (пусть Ромочка осознает всю глубину своего отвратительного поведения!), я перевернулся на другой бок, медленно сел:

– Ну? Где там твоя девушка?

– Она не моя! – праведно обиделся брат (увы, но он не собирался ничего осознавать). – А вообще иди ты … к те­лефону!

Я вздохнул и, замотавшись в простыню по примеру древнеримских патрициев и одарив Ромку злым взгля­дом, направился в прихожую. Паркет приятно холодил пятки.

– Да? – мрачно поинтересовался я у телефона.

– Андре-э-эй?! – провыла трубка Аниным голосом. – Я в зеркале не отражаю-у-усь!

И вот тут я искренне пожалел, что поменял тему дип­ломной работы …

Беспомощно оглянувшись, я прикрыл ладонью трубку (не дай бог Ромочка что-нибудь услышит) и осторожно поинтересовался:

– Ты где сейчас?

– До-о-о-о-ома-а-а-а-а … – всхлипывания станови­лись все сильнее.

Я задумчиво закусил губу: несколько месяцев назад Ане надоело жить в студенческой общаге, и девушка не­долго думая сняла небольшую однокомнатную квартиру неподалеку от института. Это получается, мне к ней через весь город пилить. Или ей ко мне. Вот только я сомнева­юсь, что присутствие надоедливого младшего брата при­даст ей сил, а спровадить Ромочку куда-нибудь у меня не хватит ни сил, ни времени, ни денег – он же у нас мальчик продвинутый: гулять – так по кинотеатрам и кафешкам. Просто так пройтись по улице мы не можем …

– Скоро буду, – задумчиво сообщил я и положил трубку.

Так. Надо что-то делать. Если бы еще голова так не бо­лела, было бы вообще все прекрасно …

– Ну что, Гай Юлий Цезарь? Поговорил? – высунулся из зала брат.

– Угу, – вздохнул я. – У тебя анальгин есть? Ромочка поперхнулся:

– Это ж чем ты Аню так вчера огорчил, что перед поез­дкой к ней анальгином запасаешься? – а глаза такие на­ивные-наивные. Так бы и придушил.

И ведь знал же, гад, кто звонил. А все туда же! «Тебя де-е-евушка! Она пла-а-а-ачет!» Тьфу! Вот, все делает, лишь бы над братом поиздеваться!

– При чем здесь Аня?! – с трудом выдавил я. Кто-ни­будь, выключите солнце! – Голова у меня болит!

– Ну извини, – пожал плечами Ромка, – тут уж ничем помочь не могу. Весь запас антипохмелина Вовка месяц назад съел, когда пришел в гости … Он тогда в очередной раз что-то обмывал … В общем, ты понял.

Так! Стоп! Вовка! Нужно взять его с собой.

Свой сотовый я обнаружил в ванной. Притопленный в чашке с грязным бельем, он, судя по всему, уже давно не подавал признаков жизни. Что ж, будет повод поменять мобильник. Главное только, чтоб сим-карта не испорти­лась …

Любимый, добрый и ласковый братик Ромочка, чтоб ему три дня икалось, наотрез отказывался давать свой мо­бильник (а где мне еще сим-карту проверять?). Мол, засу­нешь ее ко мне, а она сырая, а у меня батарейка хорошая, а там все намокнет и работать перестанет, а у меня телефон новый, а ты его испортишь, это тебе все равно, а у меня трубка новая … Прервать эту откровенную пургу мне уда­лось, лишь когда я сунул брату под нос кулак и задушевно поинтересовался, чем это пахнет. Ромочка, надменно фыркнув, сообщил, что у него с утра насморк, но телефон дал. Влажная симка реагировать отказалась. Попробую ее высушить, а если и тогда не будет работать, придется вос­станавливать …

Вовке я не мог дозвониться минуть двадцать. Мобиль­ник упрямо отвечал, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Наконец когда я уже был готов плюнуть на это грязное дело и отправиться к Ане в гордом одиночестве, Вовочка взял трубку.

– Ты где ходишь?! – возмутился я.

– Из тюрьмы только вышел, – невозмутимо ответст­вовал друг.

Я поперхнулся:

– Тебя посадили?! За что???

Трубка помолчала, а потом задушевным Вовочкиным голосом сообщила:

– Дурак ты, Андрей, и шутки у тебя дурацкие.

Не понял? Я его тут совершенно серьезно спрашиваю, а он еще и обзывается. Вован между тем решил, что хоро­шенького понемножку, и решил пояснить:

– Работал я. Так что у тебя там случилось?

– Нужно к Ане съездить, – не стал лукавить я.

– А я-то здесь при чем?! – фыркнул Вовочка. – Надо? Так езжай.

— Нужно с тобой, – намекающе протянул я, осторож­но косясь на Ромочку, который тусовался поблизости.

В голосе Владимира Данешти звучала вся скорбь не­винно угнетаемого румынского народа:

– Как ты меня достал! Без меня никак?

Отвечать я решил как можно короче. А то мало ли, за­болтает еще … Знаю я этих юристов!

– Нет.

Тяжелый вздох, раздавшийся в трубке, мог бы разжа­лобить даже дракона. Хорошо все-таки, что я не дракон.

Вовочка еще минут пять постонал и повздыхал в труб­ку, изображая тень отца Гамлета, убедился, что я на его жалобы никак не реагирую, и наконец сдался:

– Ла-адно … Аня ж сейчас в городе живет, ты говорил? Через полчаса встретимся у ЦУМа.

И чтоб я еще раз ему поверил?! Да ни в жизнь, да под уг­розой расстрела! Я от дома до Центрального универмага доехал минут за двадцать – тут главное знать, на чем и че­рез какие улицы ехать: отправишься на маршрутке или такси окольными тропами – и через десять – пятнадцать минут на месте, поедешь на муниципальном транспор­те – и на час застрянешь в пробке.

Самое обидное, что Вовочке-то от его тюрьмы – пят­надцать минут пешего ходу, а итог?! Я ждал его полтора часа. Нет, я точно убью этого … этого … мягко говоря, не совсем хорошего человека: стоять на солнцепеке, да на почти сорокаградусной жаре, да при отсутствии малейше­го намека на тень …

В общем, когда мне окончательно надоело торчать как тополю на Плющихе, я огляделся по сторонам и на­правился наискосок через дорогу. Зайду в «Дом книги» – там, по крайней мере, попрохладнее. А если Вовки и тог­да не будет – забегу в кафешку. Ну не хочу я ехать к Ане один!

В книжном магазине было светло и прохладно. Я бро­дил меж высоких стеллажей, разглядывал цветные облож­ки, листал понравившиеся томики … Наконец моя дорога привела меня в отдел научной литературы. Я просматри­вал книгу по истории и краем уха прислушивался к разво­рачивающемуся поблизости диалогу. Крепкая дама лет сорока на вид окинула взором коротенькую полочку с ли­тературой, посвященной этике и эстетике, и мрачно по­интересовалась:

– Это все?

Консультант – хрупкая девочка моего возраста – по­спешно закивала:

– К сожалению, да.

– Но здесь так мало … И книги тонкие …

– Увы …

Договорить продавщице любительница этики не дала, подхватив ближайший томик, она пролистала его и воз­мутилась:

– К тому же здесь ни слова о культуре поведения, о правилах хорошего тона … о том, как себя вести за столом, в конце концов!..

Чем закончился диалог, я так и не узнал: опасаясь рас­хохотаться в полный голос (это ж надо перепутать этику и этикет!), я поспешно засунул обратно на полку книгу, ко­торую просматривал, и рванулся на улицу.

Кафе подождет. Скорей бы уже Вовка пришел.

К тому моменту как я уже всерьез опасался солнечного удара и лелеял самые черные замыслы (наиболее мягким вариантом было Вовочкино убийство с последующим расчленением трупа – вот до чего этот Данешти довел бедного несчастного практически профессионального переводчика!), в конце улицы показалась знакомая двух­метровая фигура.

На этот раз Вовочка решил, что дипломированному юристу не подобает выглядеть как шаромыге какому-то и для визита в тюрьму выбрал светлый костюм. С галсту­ком. По жаре.

Я всегда подозревал, что он мазохист. Правда, внима­ния на этом решил пока не заострять.

– Ты через Таганрог, что ли, ехал? Или через Батайск?

– Не-а, – смущенно потупил глазки Вовочка. – Я в книжный зашел.

Интересно, я его что-то там не видел … Тьфу, блин, что у нас, один магазин в городе?

– Да ты что?! – неискренне поразился я. – Ты еще и читать умеешь?!

Владимир хмыкнул:

– Да вот, представь себе. Вчера азбуку выучил. А тут увидел букварь и – не удержался.

– А я думал, ты только картинки смотришь, – не удер­жался от подколки я и, прежде чем Вовочка смог сказать хоть слово, продолжил: – Такими темпами тебе скоро надо будет переходить на более серьезную литературу. «Мурзилку», например, читать.

Вовочка только вздохнул:

– Я пытался, но «Музилку» у меня Аська отобрала. Го­ворит, там столько знакомых букв!

Я только лишний раз убедился, что переболтать госпо­дина Данешти вряд ли смогу … Хотя, конечно, хорошо, что этого Ася не слышит. Вовочке б тогда досталось.

Стоп! Нас же Аня ждет! Куда-то меня не туда занесло.

– Ладно, хватит болтать, поехали.

Я развернулся, шагнул к остановке, но Вовочка вне­запно схватил меня за плечо:

– Может, ты сперва объяснишь мне, зачем мы так ле­тим?

И вот что ему сказать?

– Вов, – осторожно начал я, – я и сам толком не знаю. Давай проедем, а на месте уже разберемся.

Вовочка обиженно надулся:

– И откуда у тебя этот милицейский жаргон? «Прое­дем»! Ну ладно я, мне как адвокату можно, но ты-то отку­да нахватался?

– С кем поведешься … – хмыкнул я.

Вовочка хихикнул:

– Эт точно! Глядишь, еще пара лет, и вместо «потер­певшего» будешь переводить «терпила», а вместо «вора» – «крадун» …

Я представил грядущие перспективы и, честно говоря, содрогнулся от ужаса.

Так. Пора заканчивать эту болтовню. Аня ждет.

На этот раз мне таки удалось затащить господина Да­нешти в маршрутку.

Минут через пятнадцать – двадцать мы были на месте. Вовочка оглянулся по сторонам, тоскливо покосился на пятиэтажки-хрушовки и задумчиво поинтересовался:

– Может, объяснишь мне, за каким чертом я тащился к ЦУМу?

– В смысле? – не понял я.

Вовочка махнул рукой куда-то в сторону:

– Вон там, на перекрестке, СИЗО, оно же, на жаргоне, тюрьма. Я оттуда вышел полчаса назад. Отсюда до этого чертова СИЗО две минуты ходу … Я бы спокойно мог до­ждаться тебя здесь.

Я только пожал плечами:

– Ты ж сам предложил.

– Мог бы не согласиться!

Объяснять Вовочке, что я попросту не подумал о том, где ему будет ближе, было выше моих сил. Он же опять все переврет! Вовек не отмажусь! В общем, мне оставалось то­лько вздохнуть:

– Пошли уже …

В подъезде я только поднес руку к звонку, как дверь в квартиру отворилась, а через мгновение из-за нее выгля­нула и сама Аня:

– Заходите, – чуть слышно всхлипнула она.

Анюта снимала обычную однокомнатную квартиру: комната, коридор, кухня да совмещенный санузел. По­темневшее зеркало возле двери, чтобы зрительно увели­чить коридор. В уголке высокая вешалка. На тумбочке для обуви – вазочка с искусственными цветами. Ничего осо­бенного. Все тихо, мирно и цивильно.

По крайней мере, так все выглядело пару дней назад, когда я был здесь в последний раз. Теперь же … Такое чув­ство, будто в прихожей никто не убирал с месяц, не мень­ше. Лампочка в плафоне перегорела, ну так день же на дворе, да и кухня не замурована – значит, сюда должен проникать свет. Однако в помещении царил странный полумрак. Зеркало покрывал толстый слой пыли, полно­стью скрывающий все отражения. По углам повисла пау­тина. И даже цветок, казалось, завял, печально опустив листья.

Вовочка окинул помещение взглядом и только при­свистнул:

– Аськи на вас нету!

Анюта, замершая испуганным столбиком неподалеку от входа, жалобно всхлипнула:

– Да я пять минут назад здесь пыль вытирала! А лам­почку за полчаса до вашего прихода вкрутила!!! Пятую за сегодня!!! – Чувствую, еще чуть-чуть, и у нее начнется ис­терика!

Ни фига себе!

Так, хватит сопли распускать. Что там она про отраже­ние говорила?

– Анют, так что случилось? – осторожно поинтересо­вался я.

Такой, казалось бы, несложный вопрос вызвал новый слезоразлив:

– Я в зеркале не отражаю-у-у-усь! А в холодильнике все с утра плесенью затянуло-о-о-о-о! Квартиру паутиной заплело-о-о-о! По углам пауки стадами бегаю-у-у-ут!

Вовочка «завис» не хуже компа после первой же фразы:

– В каком смысле не отражаешься?

– В прямо-о-о-ом!!! Смотри!

Девушка провела ладонью по стеклу, стирая пушистый ворс пыли; я, как стоящий ближе к зеркалу, первым загля­нул вглубь, выискивая там свое отражение, и почувство­вал, как у меня волосы встали дыбом.

За тонкой деревянной рамочкой не было ничего. Кру­тились белесые облака, схожие с разбушевавшимся тума­ном, вились странные вихри, изредка проскальзывали едва заметные туманные змеи …

Я сглотнул комок, застрявший в горле, и внезапно хрипло попросил:

– Вов, скажи, что у меня глюки.

– У тебя глюки, – легко согласился друг. – А теперь, раз уж я выполнил твою просьбу … Отвезешь меня в бли­жайший дурдом? А то я тут та-а-а-а-кое вижу …

Да уж. Теперь все происходящее на шизофрению не спишешь.

– И что будем делать? – мрачно поинтересовался я. Вовочка задумчиво потер переносицу:

– А какие есть варианты?

Я покосился на мгновенно затянувшееся пылью зерка­ло и только вздохнул:

– Да, похоже, никаких … По крайней мере, у меня. Данешти мрачно хмыкнул:

– У меня как-то тоже.

Наступила тишина, прерываемая только Вовкиным сопением.

Идея пришла, откуда не ждали: нервно оглянувшись по сторонам, Аня тихо поинтересовалась:

– Андрей, Вов, а помните, два года назад … Как его?.. Влад?.. Может, он знает, что случилось?

– Хор-рошая идея, – переглянулись мы с Вовочкой …

По большому счету стоило посмотреть, что еще инте­ресного происходит в Аниной квартире – вдруг у нее уже здесь хоббиты с эльфами стадами бегают, но Данешти тут же развил кипучую деятельность. Оглянувшись по сторо­нам, он звучно захлопал в ладоши и заявил:

– Так, мальчики-девочки, собираемся. Руки в ноги и вперед. На прогулку в город.

Аня испуганно округлила глаза:

– За-за-зачем?

– Как зачем? – уставился на нее Вован. – Сама сказа­ла: Владика искать.

Девушка побледнела как лист.

– А может, не надо? – а потом тихо пояснила: – Я его боюсь …

Я только вздохнул:

– Ань, а что ты предлагаешь? Ты ж сама про него вспомнила.

– Я … Я нечаянно … И вообще, может, все образуется само. Или вы одни, может, пойдете?

Я скептически покосился на паутину, висящую по уг­лам. Жирный паук, неспешно грызущий какую-то несча­стную муху, ответил мне по-человечески разумным ску­чающим взглядом.

Положение спас Вовка:

– Квартира ж съемная. Хозяева будут счастливы уви­деть, во что она превратилась.

Невнятно булькнув, Аня метнулась прочь из коридора. Я укоризненно покосился на Вовку:

– Ну вот, довел ее до истерики. Теперь успокаивать надо.

Друг только фыркнул:

– Ты ее плохо знаешь.

К моему удивлению, Вовочка оказался прав: Аня поя­вилась через несколько минут – причесанная, с макия­жем и весело поинтересовалась:

– Идем?

– Идем …– медленно кивнул я.

– Челюсть подбери, – хихикнул Вовочка.

Ненавижу жару. Я вообще зимостойкий. Хотя нет, хо­лод я тоже не особенно люблю, предпочитая что-то сред­нее, градусов так двадцать по Цельсию. Выше нуля, разу­меется.

Так что сейчас, выйдя из полутемной квартиры на жар­кую улицу, я медленно, но верно помирал. Вовочка и Аня держались лучше.

Честно говоря, меня дико напрягал один вопрос: где мы будем искать Влада. Конечно, два года назад он гово­рил, что достаточно его позвать, и он тут же окажется ря­дом. Вовочку, кстати, кажется, посещали такие же мыс­ли – он задумчиво начал напевать небезызвестное «Толь­ко свистни, он появится …». Но все-таки, все-таки, где его черти носят, когда он так нужен?

– Где будем искать? – поинтересовался друг, отрабо­танным до автоматизма движением доставая из кармана пиджака и цепляя на нос темные очки.

Я завистливо покосился на него и только вздохнул: мама считает, что подобные мульки вредны для зрения, так что мне и Ромке остается только страдать и мучиться. Младший брат не особенно по этому поводу переживает, а вот мне приходится туго …

– А есть варианты? – мрачно буркнул я. – Или он тебе два года назад подробную карту оставил? Мол, два шага на север от старого тополя, десять шагов к цветущему кашта­ну … Три раза подпрыгнуть, два – приземлиться, и с раз­маху – головой о землю, тут меня и увидишь?..

Вовочка только незлобиво хмыкнул:

– Я тебя и так прекрасно вижу. А каштаны уже давно отцвели.

– А как вы его в прошлый раз нашли? – осторожно поинтересовалась Аня.

Я пожал плечами:

– А никак. Он сам нас нашел.

– Не забудь сказать, – влез Вовка, – что это произош­ло на второй или на третий день.

Обрадовавшаяся было Аня тут же сникла.

Так и не придя к определенным выводам, мы направи­лись в сторону центральной улицы. В конце концов, раз уж Цепеш утверждал, что по-любому нас найдет, то ис­кать его можно где угодно. Другое дело, что его можно и не искать. Просто сесть дома, сложить лапки и ждать, ког­да же на голову свалится такое счастье. Вот только я со­мневаюсь, что это быстро произойдет.

В самом деле, особенной радости Влад по поводу об­щения с нами явно не испытывал. А раз так, то по первому же требованию не прибежит … Надо ж тогда хоть чем-то заняться! Чтоб хотя бы его внимание привлечь.

На остановке возле магазина «Детский мир» я бросил ленивый взгляд на колонну с часами. Четыре часа дня. Обалдеть, куда только время летит? Я полез было за сото­вым – сравнить время, не обнаружил его в кармане, ми­нут пять еще пытался вспомнить, где я мог его забыть, и лишь потом до меня дошло, что мобильник мой пал смертью храбрых, утонув в тазике с грязным бельем. Обидно …

Вовочка проследил за моим взглядом и таки исполнил мою задумку, вытащив на свет божий трубку. Новую. Уль­тратонкую. «Книжечку». А-бал-деть!.. У Вовки новый мо­бильник?! Мир медленно, но верно катится куда-то в тар­тарары.

В ответ на мой недоумевающий взгляд Данешти сму­щенно опустил взгляд:

– Мама купила. Заявила, что порядочному адвокату не пристало ходить с какой-то рацией вместо мобильни­_А. Аська, правда, говорила, что до порядочного мне еще плыть и плыть по Тимерничке против течения, но ее не послушали. А старый сотовый выкинули.

Я фыркнул:

– Что-то ты не особенно расстроен по этому поводу.

– Было бы из-за чего! – хмыкнул друг. Потом перевел взгляд с сотового на часы и задумчиво присвистнул: – Ни фига себе летит время …

– Не то слово, – грустно хлюпнула носом Аня.

Нет, ну в самом деле, так же нечестно! Я только соби­рался это сказать!

– Ладно, господа-товарищи, – не успокаивался Во­вочка. – какие есть варианты, что будем делать?

Я задумчиво почесал голову:

– Влада искать?

– Ге-ни-альное предложение! – восхитился друг. – Ты долго над этим думал?

– Очень! – обиделся я. Нет, в самом деле, он идею с поиском Влада первым одобрил, а теперь еще и издева­ется!

– А раз очень, то … – Внезапно Вовочка оборвал себя на полуслове и уставился куда-то поверх моей головы.

Я покорно оглянулся: ну люди, ну ходят, ну и что даль­ше? Аня, кстати, тоже не поняла, с какого переляку Вован вдруг замолчал.

Вовочка же вдруг принялся расстегивать пиджак, за­тем так же молча подергал галстук, растягивая узел … Су­нул все это богатство мне в руки и рванулся к стоящему неподалеку ларьку, торгующему мороженым и минерал­кой. Возле прилавка он тоже долго не задержался, подхва­тив две зеленоватые бутылки и рванувшись мимо меня и Ани к «Детскому миру». Возле нас Данешти задержался лишь на мгновение, и то лишь для того, чтобы шепотом поинтересоваться:

– Того волкодлака Семеном звали?

– Э … Да … – неуверенно выдохнул я.

Вовочка кивнул и, широко раскинув руки с зажатыми бутылками, шагнул прочь от остановки, радостно заво­пив:

– Семен! Сколько лет, сколько зим! Давно не виде­лись! Слушай, ты так изменился, я и не узнал тебя сразу!

Лишь тогда до меня дошло, к чему идет дело: возле ма­газина замер ошарашенный Вовкиным воплем Семен. Тот самый, что два года назад столь любезно пригласил меня на стрелку к оборотням.

Я всегда подозревал, что Вовочке только дай повод, и он тут же напьется. Впрочем, он может напиться и без по­вода. Главное, чтоб душа к этому лежала.

Судя по всему, сегодня душа у Вовочки не то что лежа­ла к этому делу, она просила, горела! И честное слово, мне даже стало немножко жаль оборотня. Он еще даже и не предполагал, какое «счастье» ему привалило.

Честно говоря, не будь рядом с нами глазастого Вована, я бы Семена и не заметил. Попросту пропустил мимо сознания, задумавшись всего лишь на мгновение, где я мог видеть это лицо, а так …

Вовка обнял Семена как лучшего друга, радостно хлопнул по спине (точнее, постарался хлопнуть, а на са­мом деле от души заехал бутылкой по позвоночнику) и, отстранившись, рявкнул:

– Выпьем за встречу?!

Ошарашенные глаза Семена надо было видеть! Все, что он смог, эти тихо выдохнуть:

– Ага …

Радостный Вовочка, украдкой подмигнув нам, потя­нул оборотня к ближайшей «наливайке». Уже абсолютно ничего не понимающий Семен только печально хлопал глазами.

Аня проводила взглядом эту странную пару и тихо по­интересовалась:

– А как же Влад?

– В смысле? – не понял я. – Что не так с Владом-то?

– Как мы его искать будем? Втроем же собирались. Он сейчас уйдет, а мы …

Интересно, она сейчас расплачется или чуть позже?

– А мы пойдем за ними. Кстати, ты ведь не обедала?

– Не-е-е-ет.

– Вот и чудненько, там и перекусим.

Если я правильно понял Вовочкин план, Данешти ре­шил не заморачиваться с поиском Влада, а вместо этого попытаться выбить нужную информацию из Семена. То­лько я сомневаюсь, что он знает очень уж много. По-мое­му, в этой их оборотнической диаспоре Семен – так, мел­кая сошка.

Хотя, если он думает, что это поможет … Все равно это лучше, чем бегать по городу с выпученными глазами, ис­кать, когда ж на голову свалится Цепеш.

Все это я и растолковал Анюте по дороге.

К тому моменту как мы с Аней наконец обнаружили кафешку, в которую Вовка затянул Семена, на столике перед случайными собутыльниками уже выстроилась це­лая батарея разнокалиберной посуды. И когда только успели?

Ну, в любом случае, полчасика на то, чтобы перекусить, у нас с Аней есть.

Конечно, получасиком дело не обошлось. Впрочем, с Вовочкой трудно рассчитывать на что-то иное – я как вспомню, как мы два года назад нализались по поводу очередного Вовкиного расставания с Иркой … До сих пор последствия аукаются.

Хотя, с другой стороны, я бы тогда с Аней мог не по­знакомиться …

Я не могу сказать, что Вовка спаивал Семена. По край­ней мере, как мне казалось, пили они наравне. Но вот по­чему часам к восьми-девяти вечера Семен был пьяным вдребадан, а Вовочка – так, слегка выпивши – это для меня оставалось тайной за семью печатями.

Хотя нет, вдребадан – это я преувеличил. Когда у обо­ротня зазвонил мобильник, волкодлак смог-таки выта­щить сотовый из кармана, мутным взглядом посмотреть на экран, а потом поднести телефон к уху:

– Ал-ле?.. Да, я слуш-ш-ш'ю!.. Не, я не пьяный! Я оч-чень даже трезвый!.. Чего я так нализался? Да не лизал я ничего, выпил слегка с другом … Как друга зовут?.. Друг, а как тебя зовут?.. Говорит: «Вова» … Не, я никуда не ухо­жу … Нахожусь?.. Ну щас, короче …– И оборотень начал объяснять, где же он находится, запинаясь на каждом слове.

Наконец Семен объяснил своему собеседнику, где его можно найти, и выключил мобильник. Вован тут же вско­чил на ноги:

– Я щас, туда и обратно! – и резво направился к выхо­ду из кафешки.

Как я понимаю, нам тоже надо сматываться. А то сей­час как набежит с десяток Семеновых родственников, и доказывай потом, что ты не верблюд.

Вовочка терпеливо ждал меня и Аню возле выхода и, честно говоря, не знай я, что он часов так с пяти сидел в этой несчастной забегаловке, черта бы с два догадался, что он пил. Хотя вру: запах спиртного все-таки чувство­вался.

– Ну и где вы застряли? – мрачно поинтересовался друг, едва мы вышли на улицу. – Пошли уже отсюдова, а то щас придет к нам всем в гости пушистая северная ли­сичка под названием песец …

– Выяснил что-нибудь? – я не стал его дослушивать.

– По дороге расскажу, пошли.

Увы и ах, но по дороге рассказать Вовочка ничего тол­ком не сумел. Хотя бы потому, что ничего не выяснил: Семен в вопросе внезапного появления паутины по уг­лам квартиры оказался таким же темным, как и Влади­мир. А уж о том, где можно искать Влада, и слыхом не слыхивал! Ему все эти кровососущие до лампочки были.

– А зачем ты тогда с ним столько сидел? – не выдер­жала Аня.

Вовочка виновато опустил глаза:

– Я думал, он прикидывается, что ничего не знает … А мне вот интересно, кто расплачивался за весь этот

банкет в отдельно взятой пивнушке? Семен? Или все-та­ки Вовочка? Ой, да какая мне, к чертям собачьим, разни­ца? Не из моего кармана расплачивались, ну и ладно!

– Кстати, – не успокаивался Вовочка, – вы меня кор­мить сегодня будете?

Не понял …

– Ты же в кафе этом …

– Сейчас я хочу есть, а в кафе я только пил!

– И до сих пор на ногах?

Вовочка пожал плечами:

– Так я ж его преимущественно спаивал …

Это только мне кажется, что разговор пошел по второ­му кругу?

– Так, – констатировал Вовочка, – доктору все ясно. Вы меня кормить не желаете. Ну так, может, сто грамм ус­покоительного для вас и – в кровать баиньки?

– А успокоительное – это что? – подозрительно по­интересовалась Анюта.

Друг только пожал плечами:

– Разумеется, медицинский спирт. Хотя тебе хватит и половины дозы … А, ладно, с Андреем поделишься. У него вон тоже глаза навыпучку, как у вареного рака. Один я – добрый, умный, спокойный и все понимающий … Хотя такого успокоительного я бы тоже выпил. За компанию.

– Тебе не хватит? – хмыкнул я. Вовочка только скривился:

– Может, это тебе хватит? И вообще, покормите ж меня, а?

– Да где ж тебя кормить? – не выдержал я.

– Где-нибудь подальше отсюда, – отрезал Вовочка. – А то щас набегут все кому не лень …

Судя по всему, «куда-нибудь подальше», по Вовочкиному мнению, означало «вниз по улице». По крайней мере, сейчас мы пошли именно так.

И вот в процессе этой самой прогулки Данешти пока­зал всю пакостность своего характера. Одна кафешка ему не нравилась, потому как там дорого, а стало быть, денег не хватит, другая забегаловка – потому как там дешево, а стало быть, неизвестно, чем накормят, третья «наливай-ка» – потому как … ну не нравится и все!

Интересно, голод относится к состоянию аффекта?

А еще мне интересно, как он, такой привередливый, в той кафешке пьянствовал?

Вообще, если верить моим внутренним часам, время медленно, но верно подходило к десяти: на город спусти­лась ночь, начинали загораться фонари, на потемневших улицах яркими красками полыхали витрины, виднею­щийся впереди огромный плоский экран светился всеми цветами радуги …

Я махнул рукой в сторону очередной забегаловки:

– Сюда пойдем?

– Не, – скривился Вован, – здесь …

Что именно «здесь», он не договорил, замерев с откры­тым ртом. Я пихнул его в бок локтем:

– В чем дело?

– Глюки растут и ширятся, – слабым голосом поведал «порядочный адвокат».

– В смысле? – не понял я.

Вместо ответа Вовочка невежливо ткнул пальцем ку­да-то в сторону. Мы с Аней послушно проследили за его указующим перстом. За столиком одного из многочис­ленных летних кафе под навесом сидели двое: белокурая девушка в легкомысленном сарафанчике и мужчина, оде­тый, несмотря на царившую духоту, в строгий черный ко­стюм. Щеку мужчины пересекал застарелый шрам, из-под воротника рубашки выглядывали багровые пятна ожогов …

– Раду? – только и выдохнула Аня.

Мужчина не мог ее услышать, слишком уж далеко мы стояли, но внезапно он как по команде повернулся к нам, и я почувствовал прямой взгляд ненавидящих глаз.

– Уходим! – чуть слышно процедил Вовочка. – От­ступаем на заданные позиции.

– Это куда? – осторожно поинтересовался я, не отры­вая напряженного взгляда от встающего вампира.

– Прямо, прямо, прямо! А главное, подальше и побы­стрее!

«Прямо, прямо и прямо» не получилось – едва мы от­далились от кафе, как Вовочка рванул куда-то в сторону, явно надеясь на то, что Раду заблудится и отстанет. Команды «рассыпаться на местности» не поступало, так что мы с Аней послушно направились вслед за ним.

Старый парк показался Вовочке наиболее подходя­щим для маскировки. Данешти свернул сперва куда-то направо, потом налево, потом еще, так что уже через пару минут мы трое окончательно заблудились в темных аллеях.

Ну заблудились, это, конечно, громко сказано. Выйти отсюда можно будет легко, на раз-два. Другое дело, что неизвестно, стоит ли выходить.

– Это ведь действительно Раду? – зачем-то уточнила Аня, присаживаясь на скамью.

А то, блин, непонятно, что это действительно он!

– Действительно, – печально вздохнул я, опускаясь рядом с нею. Подумав, Вовочка последовал моему при­меру.

Наступившая тишина прерывалась только шелестом листвы.

– Давно не виделись, – фыркнул за нашими спинами знакомый голос с легким акцентом, не изжитым за пять­сот лет.

Сказать, что мы вскочили – значит не сказать ничего. Взлетели – вот самое точное определение. Раду стоял и, чуть прищурившись, смотрел на нас. Рядом замерла да­вешняя дивчина, с которой он в кафешке сидел.

– И знаешь, еще бы столько твою физиономию не ви­дел, не огорчился бы! – вдруг заявил Вовочка.

Уж не знаю, с какого переляку его на такую наглость пробило (а вообще – пить меньше надо!), но чел Фрумосу подобное хамство не понравилось. Одним прыжком он перескочил разделяющую нас скамейку и вцепился в гор­ло Вовочке …

Я рванулся к нему, но вампир, бросив на меня корот­кий взгляд, процедил:

– Ни шагу, щенок! Или я сломаю ему шею!

Я так и замер. Аня стояла, испуганно закрыв рукою рот и не отрывая тревожного взгляда от происходящего. Во­вка пытался разжать стальную хватку чел Фрумоса обеими руками, но …

– Раду, прекрати! – звякнул напряженный женский голос.

Я покосился на спутницу Дракулы. Ага, так он ее и по­слушается! Вот прямо бросит все и побежит прекращать! Но как помочь Вовке?

Однако, к моему удивлению, вампир медленно разжал руку и отступил на шаг.

Побледневший как смерть Вовка плюхнулся на землю, хватая ртом воздух. Аня рванулась к нему:

– Как ты?!

На мгновение я ощутил легкий укол ревности – обо мне она так не беспокоится! Но потом успокоился: в кон­це концов, я в такие передряги и не попадаю.

– Нормально! – с трудом выдохнул друг, а потом пе­ревел взгляд на спутницу вампира и мрачно бросил: – Де­вушка, скажите своему кавалеру, что ему надо пить вале­рьянку! Литрами. А желательно вообще ведрами!

Нить шрама на щеке Раду налилась кровью, вампир рванулся вперед, но в этот момент тонкая рука девушки легла ему на запястье:

– Не надо … – и чел Фрумос остановился.

– Аня, – не успокаивался Вовочка, медленно вставая на ноги, – учись, как надо!

У, как же мне надоел этот камикадзе!

На лице Раду заиграли желваки.

– Мы еще встретимся! – И он вместе с девушкой рас­таял в ночи.

Вовочка наконец перестал кашлять и хватать ртом воз­дух и, плюхнувшись на скамью и отдышавшись, тихо по­интересовался:

– Что это было?

Я медленно опустился на лавочку рядом с ним (ноги не держали вообще) и флегматично пожал плечами:

– Глюк?

– Ни фига себе у тебя глюки, Андрюшенька, – возму­тился Вовка, потирая рукой передавленное горло. – Анины галлюцинации хоть на людей не кидаются, тихо себе лежат, зарастают пылью …

Девушка, шагнувшая было к Данешти, замерла, возму­щенно уставившись на него:

– Да я … Да ты … – не подобрав в гневе подходящих слов, она плюхнулась на лавку рядом со мною и обиженно отвернулась от нас.

Я осторожно обнял ее за плечи:

– Ань, не обижайся ты на этого идиота. Стресс он так снимает, под … – я запнулся, потому что на язык проси­лось нечто явно нецензурное, – …подколками.

Девушка обиженно дернула плечом:

– Пусть он извинится, – в голосе явственно послыша­лись слезы. – Я что, виновата, что это произошло?! А с Раду он сам поцапался!

К счастью, спорить Вовочка не стал, только вздохнул:

– Извини … Черт, и как я маме объясню наличие таких оригинальных синяков на шее? И ведь будут же.

– Сойдут, – отмахнулся я. – Меня больше интересует,

знает ли Влад, что Раду жив?

– Как найдем – спросим, – фыркнул Вовочка и, не дожидаясь ответа, весело продолжил: – Пошли искать?

Я тихо застонал, спрятав лицо в ладони.

Несмотря на то что на улице царит ночь, в квартире за­дернуты все шторы: чтоб утром не спешить … В комнате тишина, лишь чуть слышно мурлычет магнитофон – мело­дия простенькая, даже скучноватая, а потому совершенно не мешает разговору.

Леля, сидящая с ногами на диване, покосилась на замер­шего в дверях Раду:

– Не понимаю. Что он тебе такого сказал, что ты взор­вался.

– А тут и понимать нечего, –рявкнул мужчина. – Мало того что Влад сломал мне жизнь! Из-за этих … домузлар[4] все рухнуло еще раз! – Он со злостью ударил кулаком по стене. Появилась вмятина, по обоям побежала тонкая сеть мор­щинок-трещинок.

– И что дальше? – фыркнула девушка.

Он перевел злой взгляд на нее:

– Боишься?

–Не мели ерунды, – нервно дернула плечом она. – Если бы я тебя боялась, черта бы с два оставалась здесь.

Он одним прыжком преодолел разделяющее их расстоя­ние, склонился над хрупкой фигуркой.

–Хочешь сказать, – хриплый голос дрожал от ярос­ти, – тебя не пугает, что я такой урод?! Как сейчас гово­рят, мутант?!

Девушка пожала плечами:

– Я говорю тебе это уже около двух лет.

– И врешь!

Вместо ответа она обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала.

Толком постонать мне так и не дали – Аня, тихо вздох­нув, поинтересовалась:

– И что дальше?

– В смысле? – убрал руки от лица я.

– Дальше что делать? – не успокаивалась девушка. – Влада мы так и не нашли.

Вовочка пожал плечами:

– Найдем завтра.

– Да?! А ночевать я где буду?

– Дома, – на автомате ляпнул я, а потом уже до меня дошло. Ага, дома. С паучками, значит, такими симпатич­ными, паутиной, которая мгновенно появляется, и про­чими милыми фенечками.

Но, в самом деле, не брать же слова обратно? Вот толь­ко что делать?

– Одна? – кажется, Аня сейчас все-таки разре­вется.

Ответил я ей на полном автомате:

– Хочешь, я у тебя переночую? Вовочка противно захихикал. Я убью его! Аня вскинула на меня ошарашенные глаза:

– Давай … Только спать негде. На полу ляжешь?

– Лягу, – вздохнул я, чувствуя, как все сильнее и си­льнее вляпываюсь во что-то не совсем хорошее.

Вовка уже даже открыл рот, готовясь сказать что-то разумное, доброе, вечное, когда я внезапно вспомнил, что у меня телефона нет. Сколько сейчас? Около десяти? Мама меня убьет.

– Вов, дай телефон, – перебил я друга, при этом судо­рожно подбирая слова для грядущего разговора. Чувст­вую, я услышу и узнаю о себе много нового и интерес­ного.

Трубку взяла мама.

– Алло?

– Мам, привет, это я.

– И где ты ходишь?! – Судя по голосу, настроение у мамы ниже среднего. Ромка уже успел испортить?

– Гуляю.

– А телефон трудно было взять? Почему он у тебя вы­ключен?!

– Разрядился, – ляпнул я первое, что пришло в голо­ву. О том, что случилось на самом деле, я лучше завтра со­общу.

– Следить надо!.. – грозно начала мама. Договорить я ей не дал:

– Мам, я в театре с Аней был, – судя по Аниным гла­зам, она всерьез задумалась над тем, почему ж мы до сих пор ни разу не были в театре. И подсказывает мне внут­ренний голос, что в ближайшее время меня таки туда затя­нут. Главное только выбрать спектакль не особенно скуч­ный.

Мама сразу подобрела:

– И?

– На часы не смотрел совершенно, забыл тебе сказать, что билеты купил, сейчас вот только вспомнил, что позво­нить надо. – Главное, добавить в голос побольше покаян­ности.

– … А потом нам под дверь подкинут младенца в люль­ке! – прорвался Ромочкин голос.

Да уж, с таким счастьем, как младший брат … Хорошо все-таки, что он на другом конце провода.

– А придешь скоро? – не успокаивалась мама.

– Не знаю, – вздохнул я, – мы хотели еще по набереж­ной погулять …

– Ну ладно, значит, мы тебя не ждем, – и она положи­ла трубку.

Слава тебе господи! Меня не будут бить ногами, если я не приду домой. По крайней мере, я на это надеюсь.

Голодный Вовочка бросил нас около Аниного подъез­да и сбежал домой. Честно говоря, ночевать в квартире у Ани я побаивался: чего один коридор стоит! Комната не­бось такая же …

К моему удивлению, все оказалось намного чище и проще.

Да, коридор зарос паутиной. Да, зеркала отражали все что угодно, но только не лица тех, кто в них заглядывал. Но комната … комната была абсолютно нормальной, безо всяких намеков на антураж дешевого фильма ужасов: не­большой шкаф-сервант, диван, тумба с телевизором да ковер на полу – вот и вся обстановка.

Как Аня и говорила, она уложила меня на полу, кинув лишь пару простынок (одну, чтоб не на ковре лежать, вто­рую – чтоб было чем укрыться), подушку … Вот и вся по­стель. Впрочем, на большее я и не рассчитывал.

Пожелав девушке спокойной ночи, я лег на импрови­зированную кровать, прикрыл глаза:

– Если что, кричи …

Заснул я мгновенно.

Лунный свет пробивается сквозь неплотную ткань штор. В открытую форточку врывается свежий ночной ве­терок. А я сижу на ковре и мучительно пытаюсь понять, что меня разбудило. Может, просто не привык спать в одежде? Я знаю, что я идиот, но заставить себя раздеться и лечь спать в одних трусах попросту не смог. А может, ка­кой-то звук раздался? Но вот какой? И откуда?

На диванчике у стенки спит Аня. Накрылась с головой, только пятка торчит из-под махровой простыни, сверну­лась калачиком … Нет, она здесь ни при чем. Что-то дру­гое. Но что?

С кухни раздался какой-то шорох. Так, кажется, я об­наружил источник разбудившего меня шума. Медленно, стараясь сильно не шуметь, встать, прокрасться на звук … И почувствовать, как на плечо легла ледяная рука. Мед­ленно обернуться …

Мне в лицо смотрел оскалившийся череп. Выбеленные временем, чудом держащиеся на голой кости пряди волос, клочки желтой пергаментной кожи и горящие в глубине глазниц ало-зеленые огоньки …

Сердце оборвалось и рухнуло куда-то в пятки. Зажму­рившись, я нащупал под рукой какую-то деревяшку …

Лунный свет пробивается сквозь неплотную ткань штор. В открытую форточку врывается свежий ночной ве­терок. А я сижу на ковре и мучительно пытаюсь понять, что стало с моей нежной и легко ранимой психикой, если мне начали сниться кошмары.

Дожил, называется. В последний раз подобный бред мне снился лет десять назад, не меньше. А тут вдруг … А, к черту, с этими всеми оборотнями-вампирами-квартира­ми с паутиной еще и не такое сниться будет! Пойду лучше воды попью.

Откинув в сторону простыню, я отправился на кухню.

Пару минут безуспешно щелкал выключателем, а ког­да уже окончательно решил, что лампочка перегорела, на­конец загорелся свет. Окинув недовольным взглядом кухню, я скривился. За прошедшие несколько часов из­менилось очень многое: по раковине расплылись пятна ржавчины, небольшие озерца плесени ползли по стенам, выложенным плиткой, с каждым мигом становясь все бо­льше. Взяв со стола небольшую кружку с отколотой руч­кой, я брезгливо стер пальцами толстый слой пыли, по­крывающий тонкий фарфор, и сполоснул чашку под кра­ном (вода, как и полагается воде в каждом уважающем себя ужастике, текла тонкой ржавой струйкой). Набирать живительной влаги из столь сомнительного источника мне вообще-то не хотелось, но альтернативы не было, так что я решил немного спустить воду. А там, глядишь, и чи­стая пойдет …

Спящую тишину комнаты разорвал дикий Анин вопль.

Я, чудом не уронив на пол кружку, которую продолжал держать в руке, вылетел с кухни. Девушка, испуганно уставившись перед собой, сидела на диване, хватая ртом воздух.

Я подскочил к ней:

– Что случилось?!

Вздрогнув, Анюта перевела на меня потрясенный взгляд, и в глазах ее были лишь пустота и страх … Лишь че­рез несколько мгновений девушка мотнула головой, и на ее лице появилось осмысленное выражение:

– А-андрей?..

– Я! – Присев рядом с нею на диван, я попытался вы­давить улыбку. – Что произошло, почему ты кричала?

– Сон, – тихо выдохнула она. – Просто страшный сон. Ничего, все нормально.

– А что тебе приснилось? – Мне вдруг показалось удивительно важным узнать подробности ее видения.

– Чушь какая-то, – Аня нахмурилась припоминая. – Будто я проснулась, пошла на кухню воды попить, а там какой-то скелет зубами щелкает …

У меня мурашки по коже побежали. Да уж, странные совпадения, ничего не скажешь. Хотя, с другой стороны, как там в мультике говорилось: «Это гриппом все вместе болеют, а с ума по очереди сходят!» Значит, это не шизоф­рения. Уже радует.

Надо же, я так и держу в руке эту несчастную чаш­ку. Я осторожно отставил ее в сторону, обнял девушку за плечи:

– Не бойся, это просто сон. Она вздохнула:

– Ужас какой-то …

Мы так и просидели до рассвета на диване. Аня уснула, положив голову мне на плечо.

Проснулся я оттого, что у меня дико затекла спина. Позвоночник ныл так, словно я всю ночь мешки таскал. Да еще и голова заболела. В общем, полный букет прият­ных ощущений. Я осторожно отвел Анину руку, лежав­шую у меня на плече, и уложил девушку на диван – пусть хоть поспит немного.

За окном только начинало светлеть. Часов пять, навер­но … Ох, как же хочется спать. И ведь скажешь кому, что просто всю ночь просидел на диване, никто и не поверит. Да уж, хорошо у меня взрослая жизнь начинается после получения высшего образования.

Покосившись на спящую девушку, я поплелся в ван­ную. Надеюсь, оттуда на меня никто кидаться не будет? Вроде не должен. В конце концов, ночь уже закончилась, вампиры да скелеты по гробам давно попрятались.

Мрачно покосившись на заросшее плесенью зеркало, я так и не рискнул очистить его, посмотреть, до чего меня довела бессонная ночь и на кого я похож. Плеснул водой в лицо, потер пальцем зубы, провел ладонью по начавшей проклевываться щетине и, махнув рукой на бесплодные попытки привести себя в человеческий облик, вышел из ванной.

Аня уже тоже проснулась. Блин, а я так старался силь­но не грюкать! Увидев мою смущенную физиономию, де­вушка выдавила осторожную улыбку:

– Все в порядке?

– Конечно! – Я постарался, чтобы мой голос звучал уверенно. – Проверил все, никакие вампиры нигде не пряч … – Уже договаривая последние слова, я понял, что про вампиров завел речь совершенно зря: лицо Анюты за­лила смертельная бледность. Прервав свою речь на полу­слове, я попытался перевести разговор на другую тему. Ну или хотя бы как-то успокоить девушку. Нет, я понимаю, психолог-психиатр из меня никакой. Но предпринять-то что-то надо!

Самое обидное, Вовочки нет и все приходится делать самому! И вот так постоянно! Он куда-нибудь сбежит, а мне выкручиваться!

Я натянул на лицо самую что ни на есть добрую улыбку и осторожно начал:

– Ань, в самом деле, ничего страшного не происходит.

– Да-а? – всхлипнула она. – Ты в коридор выгляды­вал? Там такие пауки бродят, что ночью увидишь – заи­кой станешь.

Я попросту не нашел что ответить. Сообщить, что я уже имел счастье наблюдать за представителями данного класса членистоногих? Боюсь, ни к чему хорошему это не приведет. Хорошо, если новая истерика не начнется. По­пытаться перевести разговор на другую тему? О да! Беседа о великолепной погоде на улице идеально впишется в контекст нашего общения. Так что я попросту вежливо промолчал.

Лучше бы что-нибудь ляпнул. Тишина повисла теп­лым одеялом, окутала комнату и … оборвалась диким гро­хотом на кухне. Блин …

Аня подскочила, ошарашенно уставившись на меня:

– Что это?!

То ли нехорошая квартира начинала пагубно сказыва­ться на неокрепшем организме, то ли еще что, но мне дико хотелось огрызнуться: «Твоя кухня, ты и разбирай­ся», – но я только вздохнул:

– Пошли посмотрим.

Я ожидал чего угодно. Даже что вышеупомянутые пау­ки решили объявить реконкисту и отвоевать у Ани неког­да очищенную от пыли и паутины кухню (я понимаю, что сейчас там даже плюнуть некуда, но не сомневаюсь, что случаи уничтожения паутины были). Увы, но всего-на­всего несколько кружек, одиноко замерших на столе, ре­шили, что стоять просто так скучно, и совершили массо­вое самоубийство, дружно спрыгнув на пол. Других вер­сий у меня просто нет. Тем более что домашних животных у Ани не имеется, а мы были в комнате.

Веника не обнаружилось. Как, впрочем, и совка. Осколки пришлось собирать вручную. Надеюсь, никто не наступит на остатки фарфора, а то вынимать из пятки острые крошки – удовольствие ниже среднего.

К моему удивлению, Аня, вместо того чтобы помогать мне наводить хоть какое-то подобие порядка, замерла, озадаченно хлопая глазами.

– В чем дело? – наконец не выдержал я.

– Не знаю … Веник стоял под раковиной, а сейчас его нет … – растерянно протянула девушка.

– Убрала куда-то, – отмахнулся я.

– Да не трогала я его!

Я проглотил смешок. Будь здесь Вовочка, непременно поинтересовался бы, как давно Анюта «не трогала» этот самый веник. А я … Я лучше пока промолчу. И так засы­паю на ходу. Так еще и посуда эта летающая.

Осторожно обходя пятнышки плесени на линолеуме, я приблизился к холодильнику.

– Завтракать будешь?

– Что?! – Аня уставилась на меня как на идиота.

– Завтракать, говорю, будешь? Я понимаю, рано еще, но, может …

Девушка чуть слышно истерично хихикнула и плюхну­лась на небольшой угловой диванчик:

– Я сейчас уже все что угодно буду … Знаешь, я так на­деялась, что два года назад все закончилось, а теперь опять!

– Не повезло, – флегматично протянул я, открывая дверцу холодильника.

И совершенно зря, между прочим. Как известно, су­ществует такой сыр … То ли бри, то ли еще как, не помню. Суть в том, что он покрыт плесенью и на вкус … ну, скажем так, слегка своеобразный.

Это я к тому рассказываю, что в холодильнике плесе­нью было покрыто все. Стенки поросли зеленоватым мхом, на дверце появились белесые побеги … Даже лоток куриных яиц теперь больше походил на какой-нибудь холмик.

– Есть нечего, – подытожил я, захлопывая дверцу. – Белый чай будешь?

– У меня только черный есть! – удивленно хлюпнула носом юная журналистка.

– Он тоже плесенью зарос, – хмыкнул я. – Так что бу­дем классический белый. То бишь кипяточек без добавок. Потому как пить вредно.

– Шутишь? – догадалась Анюта.

– А есть варианты?

Варианты появились ближе часам к одиннадцати, ког­да в квартиру завалился Вовочка. Волосы дыбом, глаза на-выпучку, в общем, морда такая, словно он сейчас, бед­ный-несчастный, отбивался одновременно от всех вам­пиров, оборотней, ну и еще от каких-нибудь монстриков заодно. Судя по мятой-перемятой, только что не поже­ванной рубашке, чудовища победили.

Первым делом профессиональный юрист плюхнулся на диван, не обращая внимания на вопиющую грязь, и, печально захлюпав носом, протянул:

– Я самый несчастный человек в мире!

У Ани мгновенно проснулся материнский инстинкт:

– Почему?

Я таких идиотских вопросов не задавал, прекрасно по­нимая, что тут какой-нибудь подвох.

– Ох, – вздохнул Вовочка. – Анют, может, помнишь, лет десять назад по телевизору крутили песню … Сюткин, кажется, исполнял: «Семь тысяч над землей».

– Ну?

– Так вот, Анечка, – печально провозгласил Вован. – Старость – это когда мелодию, которую ты слышал лет так в шестнадцать, начинают крутить по «Ретро-ФМ» …

Я замер, переваривая услышанное, а Вовочка меж тем времени зря не терял:

– Короче, мальчики и девочки, у меня появилась ум­ная мысля, как нам из всего этого выбраться!

Я отмер:

– Ну?

Вовка оглянулся по сторонам, смерил взглядом увели­чивающуюся на глазах паутину и предложил:

– Только давайте не здесь, а то вдруг вы прям сейчас будете правильность моих задумок проверять?

– И что? – не понял всей опасности я.

– А ничего, – огрызнулся Вовочка, – но лучше – не здесь!

Честно говоря, я подозревал, что песенкой с «Рет­ро-ФМ» дело не ограничивается. У Вовочки случилось что-то еще, но вот что? Спросить я не успел: Анюта задум­чиво закусила губу:

– И куда пойдем?

Вовка лишь плечами пожал:

– Куда-нибудь, где немноголюдно, солнечно. – Он покосился на плавящийся от жары асфальт за окном (сквозь медленно мутнеющее окно пока еще было что-то видно) и продолжил: – И есть кондиционер. А то я, как уважающий себя вампир, просто растаю.

– Вампиры не тают! – педантично сообщила Аня. – Они в пепел превращаются.

– Ой, только не надо мне Энн Райе пересказывать! – обиделся Вовочка. – Я очень даже продвинутый! «Интервью с вампиром» до тридцатой страницы прочи­тал. А Стокера до пятой. Предисловия.

Я даже слова вставить не успел в их спор. Все так быст­ро разрешилось, что я обнаружил, что мы таки куда-то от­правились, лишь после того, как все мы оказались на ули­це. Ох, а я и не подумал, что здесь так жарко! Градусов со­рок в тени, не меньше. Вот уж точно – глобальное потеп­ление. Это если не брать в расчет, что зимой температура падает до минус двадцати. Прибавьте к этому гололед, ди­кий ветер (а что вы хотите – степь!). Все прелести жизни на юге …

В любом случае, если мы с Аней старательно держа­лись в тенечке, Вован упрямо перся вперед, не обращая внимания на такие мелочи, как солнце и возможный теп­ловой удар. Кажется, он даже забыл, что шествует не в гордом одиночестве.

Наконец я не выдержал:

– Вов, что случилось?

Приятель, не оборачиваясь и не останавливаясь, бро­сил через плечо:

– Да нет, ничего, тебе показалось!

Угу, совсем ничего. Учитывая, что Вовочка не выносит жары, – ничего не случилось!

– А если честно? – Аня замерла на месте, сняв босо­ножку и пытаясь вытряхнуть из нее какой-то камушек.

– Честно? Устал я как собака!

Он устал. А мне, извините, что говорить? Я всю ночь не спал! И попрошу без пошлых намеков!

– Устал, – вновь повторил Вовочка и вдруг взорвал­ся: – Не могу уже. Дело у меня в области закончилось, кассационную жалобу уже отвез. Так судья там … Одна фа­милия чего стоит! Обжоркина! И, между прочим, полно­стью соответствует внешнему виду: представь такой коло­бок на лапках, который еле в дверь пролазит – боком по­ворачивается, чтоб пройти. А мозгов – тоже как у Колоб­ка! Дуб дубом! В УПК[5] ни бум-бум! Ей заявляешь ходатайство, а она на тебя смотрит пустыми рыбьими гла­зами и спрашивает: «Товарищ адвокат, а что вы от меня хотите?» А мнит из себя неизвестно что! А самое смешное знаешь что? Дело большое, я десять месяцев по нему ез­дил. Так судья не слушает его совершенно! Назначено на десять утра, приезжаем, она появляется в одиннадцать, говорит: «Знаете, свидетели не явились, откладываемся до трех!» В четыре вновь появляется, говорит, что опять свидетелей нет, откладываемся на завтра! Не умеешь ор­ганизовать процесс, построить участников в ровные ряды, чтоб они являлись по расписанию, так не берись! Видеть ее уже не могу! Единственное, что хоть радует, – дело уже закончилось. Я кассационную жалобу написал, и пусть им там все на фиг отменяют!

– И где это так? – осторожно поинтересовалась Аня. Судя по всему, девушка заволновалась – сама она из об­ласти. Не дай бог такое чудо в родном городе увидеть.

Вовочка, уже повернувшийся к нам и терпеливо дожи­давшийся, когда ж мы его догоним, скривился:

– В «небольшом городке, столице донского казачест­ва»! – судя по противному голосу, друг цитировал строч­ки из какого-то рекламного буклета.

Более точного наименования я так от него и не до­бился.

Минут через десять после блуждания по раскаленному пеклу, в просторечии именуемому «родной город», мы на­конец заглянули в какую-то кафешку.

– Я есть хочу! – печальным шепотом сообщила Аня, не отрывая голодного взгляда от меню.

– Так в чем проблема? – Я постарался, чтобы голос звучал бодро и уверенно. Надеюсь, денег расплатиться хватит. В конце концов, не будет же Анюта заказывать ананасы в шампанском? А на второе, компот и сладкое на одного человека, думаю, наскребу. В конце концов, это же не ресторан пять звездочек! Да и Вовка, наверно, на растерзание официантам меня не оставит.

Надеюсь, мои терзания на лице крупными буквами на­писаны не были. А то представляю …

К моей радости цены оказались совсем не поднебес­ные: удалось заказать перекусить не только для Ани, но и для себя. Слава богу, а то на одном «белом чае» я долго не протяну.

На некоторое время за нашим столиком воцарилась мертвая тишина – даже Вован не остался в стороне: зака­зал кружку кофе. Наконец утолив первый голод, я осто­рожно поинтересовался:

– Так что у тебя за идея возникла?

Господин Данешти был как всегда в своем репертуаре:

– Идея проста, как все гениальное! – а глаза горят, как у сумасшедшего … – Помнишь, мы в замке были? Ну там, где все потерянное? Как в стране невыученных уро­ков?

– Ну помню, – начал я, но Аня меня тут же перебила:

– В каком замке?

Ну да … Она ведь там не была, ее Раду потом поймал.

– Неважно, – отмахнулся Вовочка. – Андрей тебе по­том расскажет. Главное другое – Цепеш там реальность как шторку отодвигал. Может, Влад до сих пор в этом зам­ке торчит? Там его и найдем. Я так понимаю, мы такие же продвинутые, как и он? Надо туда попасть, а для этого надо самим так сделать! Вот так ручкой провести – и р-раз! – приятель вельможно взмахнул запястьем, я за­жмурился, ожидая, что сейчас все ка-а-а-к заорут …

Гробовая тишина, возникшая после сего движения, пояснила мне, что что-то пошло не так: или у Вовочки ни­чего не получилось и он расстроен, или у Вовочки все по­лучилось и тогда расстроены остальные. Молчание затя­гивалось, и я наконец решил рискнуть раскрыть глаза.

К счастью, настоящего последователя господина Це­пеша из Вована не вышло: каши мало, наверно, ел. Или кровушки недостаточно попил. Хотя в последнем я со­мневаюсь – он у меня ее, в переносном смысле, столько выхлебал! В любом случае – все как было, так и осталось. Как сидели мы в самой обычной кафешке, так там и оста­лись. Даже намека на давешнюю «штору в закулисье мира» не возникло.

– Факир был пьян, и фокус не удался, – флегматично протянул я.

– Ты еще скажи: «Кина не будет, электричество кон­чилось», – хмыкнул товарищ Данешти, мерно размеши­вая сахар в кружке.

Аня благоразумно промолчала … Впрочем, хватило ее благоразумия ровно на несколько секунд. Уже через пару мгновений она поинтересовалась:

– Так что это за замок? Давайте, колитесь.

– А за пропаганду наркотиков и сесть можно! – нра­воучительно сообщил Вован, вздевая к потолку вместо указующего перста ложечку.

Девушка только скривилась:

– Не смешно! Рассказывайте!

Естественно, объяснять, что, где и как, пришлось мне …

Аня молча все выслушала и только вздохнула:

– Надо было оттуда какой-нибудь антиквариат на па­мять прихватить.

И это говорит та тихая и милая девочка, которая при нашей первой встрече падала в обморок от Вовкиных шуток? Похоже, обучение на журфаке приносит свои плоды.

Кажется, «квалифицированному адвокату» пришли похожие мысли:

– Как же я не люблю журналистов!

– За что? – поперхнулась представительница второй древнейшей профессии.

– За все хорошее, – фыркнул Данешти. – Они весь хлеб у юристов отнимают.

Аня так и замерла с открытым ртом:

– Каким образом?

– А я знаю? Но надо же было как-то ответи … – догово­рить Вовочка не успел: подавился кофе, зажал рот ладо­нью и, что-то невнятно мыча, принялся тыкать пальцем мне за спину. Сидел господин Данешти как раз напротив меня и Ани, так что повернулся я с опаской.

И честно говоря, лучше бы этого не делал, потому как за спиною моей стояла какая-то мрачная троица. И если двух парней я видел первый раз в жизни, то третьего узнал сразу: если мне не изменяет склероз – это брат того маль­чишки-оборотня. Как его там звали? Алексей?

Как же мне это все не нравится. И с каждым мигом все сильнее.

Единственное, что радует, что бы от нас эти «волохматые» ни хотели, бить морду лица прямо здесь и сейчас, в присутствии такого количества народа не бу …

Додумать я не успел: по ушам неожиданно резко уда­рила внезапная тишина. Я огляделся вокруг и почувство­вал, как волосы встали дыбом: кафешка была пуста. Ну полностью! Даже официанты, несколько минут назад сновавшие между столиками, словно в воздухе раствори­лись.

Не понял! Только что же людей было как собак нереза­ных, а тут вдруг …

Вслух я это вроде не озвучивал, но взгляд, наверное, был очень красноречивый. Да и Аня с Вовкой не особо въехали, куда могли пропасть клиенты вместе с официан­тами.

Алексей (кажется, сейчас он был главным) молча про­следил, как я обвожу ошарашенным взглядом зал, и криво усмехнулся:

– Они вернутся. Как только поговорим, так и вер­нутся.

Я на миг представил, как из достаточно многолюдного кафе выбегают перепуганные толпы посетителей … Да уж, картинка великолепная. Видел я как-то или польский или чешский фильм по «Мастеру и Маргарите». Как вспом­ню, как там по ступенькам перепуганные люди бегали … Тут, наверное, те же методы? Или хищные и дикие собаки всех погрызли?

Если я это вслух не произносил, то к Вовочке это со­всем не относилось. Господин адвокат жалобно захлопал глазками и голоском «дяденька, только ногами не бейте» протянул:

– А вы кусаться не будете? – С его ростом и размахом плеч как у былинного богатыря выглядело это, мягко го­воря, своеобразно.

Оборотень, догадавшись, что похожие мысли снедают и мою мятущуюся душу (и наверняка еще и Анину!), нер­вно дернул уголком рта:

– Никто никого не кусал. Произошло самое обычное замещение пространства.

Интересно, сейчас, как в дурном боевике, начнется объяснение на тему «этот мир совсем не такой, как вы представляете»?

В общем, мы так и не поняли, что это за замещение та­кое. К счастью, а может и нет, рассказывать, что, где и как, волкодлак не стал. Лишь поджал тонкие губы:

– Вернемся к делу: где Семен?

Э … А мы-то откуда знаем?

Вовочка, кстати, озвучил мою мысль вслух. Опять чте­ние мыслей? Ну вот, а я так надеялся, что все закончилось.

Правда, мне почему-то кажется, что нам сейчас не по­верят. Хорошо, если не пошлют куда-нибудь подальше, – чтоб не брехали. А для полного счастья – не только по­шлют, но еще и отведут под обе руки …

И ждет тебя, бриллиантовый, речка холодная и обувка цементная …

Гм, кажется, меня не в ту степь занесло.

– Не врите. – Голос Алексея ровен и флегматичен. А меня почему-то мороз по коже продрал. Слышал я та­кие интонации раньше только у Цепеша да братика егой-ного, когда они какую-нибудь гадость замышляли.

– Да не знаем мы! – возмутился Вовочка. – Хочешь перекрещусь? – «Выканье» пропало как-то очень резко.

– Обойдемся!

Раз вы такие злые, предлагать закусить чесночком не буду, – обиженно пожал плечами товарищ Данешти.

Волкодлака это сообщение, похоже, особо не огор­чило:

– Хватит прикидываться. – Его тяжелый взгляд гип­нотизировал. – Вы были с Семеном в кафе. Там остался ваш запах и …

– Говорил я тебе, Андрюх, душ надо чаще принимать!

Нет, Вовочка точно напрашивается! Выйдем отсюда живыми – я его придушу. Выйдем мертвыми – тем более.

Кажется, Ефимов брат Вовкиной тирады попросту не заметил:

– … и отпираться – совершенно бессмысленно.

– Да мы ушли оттуда намного раньше не … – не выдер­жала Аня, ойкнула и, подняв на меня испуганный взгляд, зажала ладонью рот.

А смысл? Все равно уже сказала.

Интересно, нас прямо здесь загрызут, пользуясь тем самым «замещением пространства», или отведут куда-ни­будь за угол и уже там …

Оборотень дернул уголком рта. Стоящая за его спиной парочка как-то напряглась …

И почему они все так любят качков в качестве охраны нанимать? Комплекс неполноценности? Версия, что про­сто для того, чтобы «брать на испуг», отпадает сразу: на каждого «шкафчика» найдется своя «антресолька».

Додумать, что, где и как, мне таки не дали: нашему со­беседнику надоело корчить гримасы, и он, медленно опу­стившись на единственный свободный стул за нашим сто­ликом, начал говорить, делая короткие паузы между сло­вами (наверное, чтоб понятнее было):

– Вы видели Семена. Вы с ним разговаривали. Вы должны знать, где он.

– Да не знаем мы! – не выдержал Вовочка. – И вооб­ще ваш Семен, наверно, попросту в запой ушел! Не даете парню выпить по-человечески, вот он и забурился, когда наконец с цепи сорваться удалось!

Какая страстная речь! Так и хочется поинтересовать­ся – не на собственном ли опыте узнал …

– Не надо врать, – короткие чеканные фразы отзыва­ются в ушах противным звоном. – Если вы думаете, что это вам поможет …

– Да ничего мы не думаем! – взорвался Вовочка.

Боюсь, фраза: «Он вообще думать не умеет», – пока­жется в этом контексте лишней. А Вован продолжал, не обращая внимания ни на то, что я уже пару раз пнул его ногой под столом, ни на то, как побледнела Аня:

– И вообще, шел бы ты, Васенька … пардон, Сашень­ка … пардон, Димочка … Слушай, скажи свое имя, а? – взмолился Данешти. – А то я послать тебя лесом даже тол­ком не могу!

Честно говоря, я ожидал, что оборотень взорвется или как минимум покраснеет, побледнеет … В общем, хоть как-то, но отреагирует. К моему удивлению, окрас резко поменяла, став одного оттенка с вареными раками, вся подошедшая к нашему столику компания. У меня неволь­но возникло нездоровое подозрение, что Вован случайно перечислил имена всех подошедших. Эх, жаль, проверить нельзя. Не будешь же спрашивать: «Тебя случайно не Ва­сей-Сашей-Димой кличут?» А если и спросишь, не отве­тят, сами пошлют, далеко и надолго …

В любом случае, подошедшим как-то резко надоело с нами общаться: одним прыжком вскочив со стула, Алек­сей (кажется, его все-таки так зовут) прошипел:

– Если Семен не появится к завтрашнему вечеру, – вы трупы! Он и так второй пропавший за прошедшие полгода!

Чудненько! Мало нам психа Раду, так еще и оборотни местные с ума посходили!

Я-то думал, что Сенечка один такой, на всю голову уда­ренный, а оказывается, это общая характеристика всего волкодлачьего клана … Хотя вампиры тоже туда относят­ся. Это мы с Вовочкой неправильные, тихие и спокойные, а на Владика с Раду посмотришь – и сразу все понятно становится!

В любом случае на какой-то очень долгий миг в ка­фешке повисла гробовая тишина – словно невидимая струна натянулась и застыла … еще мгновение, и она или запоет или порвется. А в следующую секунду все про­пало.

Хотя нет, я неправильно выразился. Пропала компаш­ка оборотней, которая только что качала права. А вот все остальное как раз проявилось: возник подле нашего сто­лика, как из воздуха соткался, официант с заставленным тарелками подносом; проскочила, беззаботно чирикая, стайка девушек – явных студенток-ботаничек; за сосед­ним столиком звучно цедила коньяк странная компания: шкафовидный недоросток, заросший бородой до глаз, и крепко сложенный огненно-рыжий мужчина с насмеш­ливыми голубыми глазами.

Замещение пространства (или как они там это называ­ли?) в действии …

– Ну что? – задумчиво поинтересовалась Аня. – Те­перь еще кроме Влада будем Семена искать?

Вовочка хихикнул:

– А может, тогда сразу бюро находок организуем? Объявления разместим: «У вас пропал любимый оборо­тень? А может, вы ищете потерявшегося вампира? Или куда-то запропастился зомби, с которым вы играли еще в детстве? Обращайтесь к нам!» Чей телефон дадим? Анют, твой?

Девушка вместо ответа только нервно плечом дернула: кажется, организовывать подобную компанию ей совер­шенно не хотелось.

И я ее, кстати, очень хорошо понимаю …

Вот только Вовочку было уже не остановить:

– Ань, ну я бы свой номер оставил, но мне как адвока­ту бизнесом заниматься нельзя. Писать можно, а вот де­ньги зарабатывать … О, кстати, к слову о писанине! Ань, ты ж у нас журналистка? Хочешь, дам великолепную тему для статьи?

– Давай! – заинтригованно вскинула голову де­вушка.

И даже я невольно заинтересовался. Чтобы Вовочка предложил тему для статьи? Учитывая его недавние вы­сказывания о журналистах?

А в глазах Вована пылал неземной азарт.

– Значит, так. Помнишь, я вам про дело в «столице донского казачества» недавно рассказывал? – Кажется, его оно сильно задело – за день второй раз вспоми­нать …

– Ну?

– Лирическое отступление, – флегматично начал Во­ван. – Дело, как я говорил, слушалось почти год. До этого практически год шло следствие. Участвовало по делу сем­надцать человек. И вот среди них – муж с женой … Надо сказать, что с первого дня, как началось следствие, все по­дозреваемые были заключены под стражу.

– Арестованы? – не поняла Аня.

– Арест – это совсем другое, – отмахнулся Вовочка. – Короче, в СИЗО их посадили. Так вот, эта женщина бере­менна. От мужа. Восьмой месяц. Ой …

Размеру Аниных глаз могла обзавидоваться сова:

– Э …это как? Их вместе держали?!

– Ты что! – возмутился Вован. – Как можно?! Это же серьезное учреждение! Мальчики отдельно, девочки отде­льно! А из-за того, что они оба сидят, им даже свиданий не дают. Друг с другом же нельзя … только с теми, кто на сво­боде.

– Тогда как?! – взвыла потрясенная Аня.

– Судью Обжоркину тоже заинтересовал этот вопрос, и она написала кляузу в СИЗО, где они содержатся, с тре­бованием выяснить, как это могло произойти.

– Ой, – это уже Анюта.

– Ага. С подсудимых взяли объяснения, и они написа­ли … Теперь второе лирическое отступление. Даже два. Первое – когда отвечаешь судье, надо вставать. И вто­рое – когда дело слушается, подсудимые находятся в не­большой клетке – метра три на метр где-то … Мест на всех не хватает, жена сидела на коленях у мужа …

Новое Анино ойканье.

– Короче, – торжественно провозгласил Вовочка. – Она забеременела во время процесса: сели – встали, сели – встали, сели – встали … И вот итог …

Аня тихо захихикала, прикрывая ладонью рот … Честно говоря, я тоже с трудом сдержался.

– Но не в этом соль! – продолжил Данешти. – Судья после этого высадила беременную за пределы клетки – предохраняется, – и через каждые пятнадцать минут ве­рещит: «Приставы, следите, чтоб никто ни у кого на коле­нях не сидел! Я все вижу!» А перед началом процесса тор­жественно заявляет: «Приставы, проследите, чтоб все нормально сидели, иначе я сама к ним зайду, нормально рассажу!»

Теперь уже Аня вообще не смогла сдержать хохота:

– Бедные люди!

– Меня пожалей! – вздохнул Вовочка. – Я практиче­ски каждый день на это любовался!

– Жалею, – хмыкнула девушка. Правда, особого со­чувствия в ее голосе я почему-то не заметил.

– А статью напишешь? – не успокаивался товарищ адвокат. – Народ должен знать своих героев, а судья 06-жоркина должна быть увековечена в средствах массовой информации.

– Напишу, напишу, – отмахнулась Анюта, но, по-мо­ему, ее мысли вновь были заняты другим. Так, впрочем, и оказалось. – Может, все-таки займемся делом? – нако­нец поинтересовалась она. – У меня подозрение, если и дальше так сидеть, то бюро все-таки придется открывать. К нам действительно все подряд обращаться будут!

Как бы то ни было, но доесть мы уже успели, а раз так …

Расплатившись за обед, мы медленно пошли по ули­цам летнего города. Вовочка все порывался побежать впе­ред: мол, жара такая, он теперь, бедненький, запарится … А так быстро найдем местечко с кондиционером, и сразу же все великолепно будет. Я вот только не понимаю, на фига мы из кафешки ушли? Там жарко не было …

Ни к чему хорошему мои раздумья не привели: Вовоч­ка, сейчас игравший роль провожатого (интересно, у него Сусаниных в роду не было?), завел нас в какой-то свобод­ный дворик, уселся на лавочку, как ни странно, не обстав­ленную пустыми пивными бутылками, и радостно сооб­щил:

– Начинай! Теперь твоя очередь.

– Моя очередь на что? – осторожно поинтересовался я, подозревая какой-нибудь подвох.

– На отодвигание шторки в подпространство! Я подавился воздухом.

– Давай-давай! Не отлынивай! – не успокаивался Во­ван. – Я уже раз попробовал и не алё. Так что теперь твоя очередь. Ане не предлагаю, она курс ускоренного вампи­ризма путем испития чужой крови не проходила, а ты да­вай работай.

Честно говоря, экспериментировать мне не хотелось: в глубине души змеилось нездоровое подозрение, что у меня таки может все получиться, и тогда … Что «тогда» – я пока не определил, но это ничего не меняло.

Вовочка успокаиваться не собирался. Под его грозным взглядом мне хотелось стушеваться и заныкаться ку­да-нибудь подальше. Интересно, в своих процессах он так же работает? Тогда с таким адвокатом прокурор не нужен!

Устав отбиваться чуть ли не руками и ногами, я не вы­держал: взмахнул рукой и радостно сообщил:

– Видишь? Ничего не … – на миг мир подернулся се­роватой пеленой. Под пальцами чуть слышно хрустнула накрахмаленная ткань, мир пошел складками … На неско­лько секунд мне показалось, что я увидел небольшую верандочку. За столом, застеленным белоснежной ска­тертью, перешептывались двое: огненно-рыжий насмеш­ливый парень и хрупкая черноволосая девушка. В ка­кое-то мгновение я отчетливо увидел острые рога, венчающие головы собеседников … А потом все пропало. И складочки, и веранда, и странная парочка …

Повторить опыт не удалось.

Через полчаса моих неудачных попыток Вован нако­нец успокоился:

– Хреновый из тебя колдун, Андрюшенька.

– Не выражайся, а? – поморщился я. Данешти обиделся:

– Лингвист называется! Хрен – это, между прочим, растение такое! А вовсе не то, что ты подумал.

Мне ничего не оставалось, кроме как возмутиться:

– Ты еще повелительное наклонение от глагола «хо-вать» и название двадцать третьей буквы в кириллическом алфавите вспомни!

– Озвучишь? – тут же заинтересовался Владимир.

Я покосился на Аню и поспешно перевел разговор в другое русло:

– Давай в другой раз. – Нужно было предложить что-то новое, и я ляпнул первое, что пришло в голову: – О Танаисе тебе рассказать?

– В смысле? – не понял Вовочка.

– В прямом! Вот чей это город?

– Греческий …

– Сам ты грек! С какого это переляку?

Судя по всему, Вовка честно попытался вспомнить, с какого … Но тут ему на выручку пришла Аня:

– С самого обычного! Монеты там находят греческие, кувшины разбитые – греческие, значит, и город – грече­ская колония.

Я скептически прищурился:

– Греческий, значит … А ты представь на мгновение, что наш город внезапно … ну, например, лавой засыпало. Ну не сейчас, сейчас все нормально, а в году так девяносто пятом. Откапывают археологи все эти здания лет так через пятьсот, и что они видят? Названия на магазинах на анг­лийском, вещи – китайские, а деньги вообще американ­ские у каждого позаныканы. И чья мы тогда колония?

– А …Э … – Аня потеряла дар речи.

Вовка, кажется, тоже. А я … Как говорится, «Остапа по­несло»:

– Поехали дальше. Вот чему нас учит история? Была в этих краях дикая степь. Дикая, аж дальше некуда, чуть ша­калы по ней не шастали. И ни души вокруг. А потом вдруг раз – пятнадцатый век, от Ивана Грозного крестьяне тол­пами побежали, и все сюда, и сразу казаками стали! Да не просто какими-то там беглецами. Они все сабли-шашки похватали и таких людей туркам поотвесили! А сами толь­ко вчера от сохи да от лопаты! – Вовка и ответить ничего не успел, как я продолжил: – Следующее. Александра Македонского знаете?

Вовка покосился на Аню и послушно кивнул:

– Знаем.

– Тогда объясните мне, почему он выучил греческий в двадцать с лишним лет, а завоевывать мир полез по ка­ким-то горам, вместо того чтобы спокойненько по го­лой-то да безлюдной степи шуровать вперед? Объясняю на пальцах. Я лет в пятнадцать читал записки какого-то александровского полководца, и тот ясно рассказывает, как они в степь зашли, направляясь мир захватывать, и как их оттуда местные жители в хвост и в гриву погнали. Вот и пришлось бедному Сашеньке по горам прыгать!

Судя по удивленным Вовочкиным глазам, подобной трактовки событий он не слышал. Анюта, кажется, тоже. А добил я их коронным:

– И вообще, Сейчас у нас новый микрорайон строит­ся. Там, где Ливенцовское городище. И на раскопках это­го городища такое находят … Там толщина стен – до пяти метров. А сам городок датируется пятнадцатым веком до нашей эры. Это, извините, когда в Египте всякие Тутмосы правили. Вот так-то, господин грек.

– Я не грек, – обиделся товарищ Данешти. – Я дон­ской казак.

Честно говоря, у меня на языке крутилось, что с такой фамилией он если и казак, то только палестинский. Сдер­жался я с трудом.

Разговор завял так же неожиданно, как и начался: вы­ловить Цепеша мы так и не смогли, бегать сейчас искать Семена – бессмысленно. Когда не знаешь, куда он мог пойти … Нет, конечно, можно пройти к той кафешке, где Вовочка с этим волкодлаком квасил. Боюсь только, особо это не поможет.

Пока я размышлял, что же делать дальше, Аня вдруг ойкнула и принялась рыться в своей сумочке, явно что-то разыскивая. И чем дольше она в этой сумке копалась, тем бледнее становилось лицо девушки.

– Что случилось? – не выдержал я.

Анюта подняла на меня несчастный взгляд:

– У меня, кажется, сотовый украли …

Вовочка тут же деловито защелкал по кнопкам своего мобильника:

– Гм … Телефон не выключен, просто трубку никто не берет. Может, ты его дома забыла?

Судя по окаменевшему Аниному лицу, она представи­ла, какие горы пыли ей придется перелопатить дома, чтоб найти пропажу. А меня, наверно, рыцари в детстве поку­сали:

– Пошли поищем?

Дверь Аня открыть не смогла. Раз пять уронила ключ, потом минут десять пыталась попасть в скважину. Я, пре­дусмотрительно отдавив Вовочке каблуком ногу (чтоб не умничал), предложил:

– Давай я открою.

Ключ легко повернулся в замке.

Первым заходить пришлось мне: Аня позеленела, как свежий огурец, и отрицательно замотала головой, а Во­вочка, припомнив отдавленную ногу, ласково улыбнулся и сделал приглашающий жест.

Я глубоко вздохнул, зажмурился и, разве только не пе­рекрестившись, отважно шагнул вперед.

Открыл глаза. Посмотрел по сторонам. Оглянулся. Убедился, что Вовка и Аня даже не пытаются заглянуть в квартиру. И вздохнул:

– Заходите.

За то короткое время, пока нас не было, здесь измени­лось очень и очень многое. А может, и не изменилось, а всего-навсего пришло в норму. По крайней мере, зеркало приобрело нормальный вид, дружелюбно согласившись, что его работа отражать, а не показывать какую-то серую пелену … Пропал слой пыли, совсем недавно покрывав­ший все поверхности. Даже давешний паук, видимо, ре­шил, что ничего хорошего ему тут не светит, и куда-то слинял, не забыв прихватить с собой всю сплетенную пау­тину.

А может, сюда тетя Ася приехала? Или просто Ася … Хотя, что ей тут делать?

Кажется, Вован с Анютой пришли к похожим выво­дам.

– Анют, признавайся, у тебя есть личный домовой, убирающийся в квартире? За сколько продашь?

Молчание было ему ответом. Аня там в обморок слу­чайно не рухнула? От потрясения?

К счастью, на этот раз ловить госпожу журналистку мне не пришлось: девушка, не обращая внимания на про­вокационные Вовочкины вопросы, уверенно направи­лась мимо меня на кухню.

Гм … А как же столь любимая многими дамами диета? Или я что-то не так понял?

В общем, я пошел за нею. Вовочка, кажется, тоже от­ставать не собирался.

Кухня сияла чистотой. По скользкому и намытому до блеска полу можно было кататься на коньках. Вымытая посуда аккуратно разместилась на полочках. На столеш­нице неизвестный уборщик-кулинар расставил кружки, примостил на краю тарелочку с тонко нарезанной колба­сой, неподалеку положил досочку с хлебом. И завершал картину горячий заварочный чайник.

– Мама приехала? – невинно поинтересовался Во-ван, заглядывая из-за моего плеча на кухню.

Аня только головой замотала:

– Она не знает, где я квартиру снимаю.

– Тогда хозяйка пришла, – предположил на этот раз я.

– Сомневаюсь, – выдохнула девушка. – Она приезжа­ет раз в месяц – чтоб деньги забрать. Да и обуви в коридо­ре нет.

– Вов, глянь … – Я еще и договорить не успел, а Вовоч­ка рванулся в жилую комнату.

Вернулся он через пару мгновений и счастливо сооб­щил:

– Кроме нас, никого нет!

Нашел, чему радоваться.

Кто (или что) решил прибраться в квартире, мы так и не выяснили.

Честно говоря, я понятия не имел, что же делать даль­ше. С одной стороны, проблема исчезла. С другой – со­вершенно непонятно, как это произошло. Ну а с тре­тьей – вдруг она опять проявится?

В любом случае нужно было что-то делать. Просто так сидеть и ждать – бессмысленно … Правда, бегать по ком­нате и кричать: «Что делать? Что делать? Что делать?», как это предложил Вован, мне тоже особо не захотелось.

Ане, похоже, надоело то таинственное молчание, что царило в ее квартире, и она заговорила первой:

– Может, раз все сейчас пропало, то теперь все норма­льно?

– Ты сама в это веришь? – скептически поинтересо­вался Вовка.

Девушка опустила глаза:

– Не-а …

В общем, из квартиры она нас все-таки выгнала. Зая­вила, что она уже не нервничает, что все прекрасно и ве­ликолепно, что квартира уже самопроизвольно отремон­тировалась … Честно, я бы остался – в конце концов, если я Аню не защищу, то кто? Но девушка оказалась намного упрямее меня – сказала, что я и так охранял ее фиг знает сколько, а раз так, могу поехать отдохнуть, а потом еще раз приехать. Ну а если что, она мне позвонит.

Я смерил взглядом закрывшуюся дверь … и вслед за Во­вкой направился к выходу из подъезда.

Анин мобильник мы, кстати, нашли. Он на подокон­нике в кухне валялся.

Я всегда подозревал, что Вовочка псих. Иначе как объ­яснить, что он вызвался «отконвоировать меня до дому», как он сам выразился. Верить его россказням, что он бо­ится, как бы меня не съели, я не стал. А я думаю, так Во­вочка попросту соскучился по малой родине – решил по­смотреть, многое ли изменилось. По мне, так ничего.

До моего района мы доехали без происшествий, спо­койно прошли по солнечным улицам, завернули во дво­рик …

– Внучок! – Дикий вопль распорол сонную тишину улицы.

Я дернулся в сторону от неожиданности, панически оглянулся … Нет, действительно она … И почему мне так не везет?!

Вовка удивленно покосился на меня, но промолчал. А я … Мне пришлось останавливаться, клеить на лицо вежливую улыбку, поворачиваться:

– Да, бабусь?

К нам подковыляла высохшая бабулька лет восьмиде­сяти от роду. В крепком узловатом кулачке она сжимала тяжелое мужское портмоне:

– Внучок, внучок, посмотри, я нашла. Это тоже не твое?

Я вскинул глаза, досчитал до пятидесяти и обратно и с максимальной вежливостью сообщил:

– Нет, бабушка, это не мое.

Вовочка заинтересовался:

– А что там у вас? – и уже даже руку протянул.

Бабулька шарахнулась от него, как черт от ладана, и, спрятав руку с находкой, зло прищурилась:

– А ты кто такой? Тоже что-то потерял?

– Н-нет … – удивленно протянул приятель, не пони­мая, с чего на него так кинулись.

– Вот и не лезь! – рявкнула «божий одуванчик» и, уже повернувшись ко мне, ласковым голоском пропела: – Так точно не твое, внучок?

– Не мое, не мое, бабуся!

Старушка вздохнула и, окинув меня сочувствующим взглядом и бросив на Вовочку злой взор (Данешти аж ша­рахнулся), поковыляла прочь …

Приятель проводил ее потрясенным взглядом:

– Что это было???

– Старушка …

– …Процентщица, – в тон мне продолжил Вован. – Что она за тобой так гоняется, а? Товарищ Раскольников?

Я только вздохнул:

– Да однажды ляпнул ей случайно, что кошелек поте­рял, так она до сих пор за мной гоняется со всеми находка­ми!

– Зачем?

– Жалеет, наверно, – страдальчески вздохнул я. – Ко­шельки отдает, недавно подкормить пыталась, говоря, что я бедный-несчастный, голодный.

Вовочка нервно икнул и осторожно поинтересовался:

– А на меня что так кидалась?

Честно говоря, ответа я не знал, а потому не придумал ничего получше, кроме как хмыкнуть:

– А ты невежливо к ней обратился. Надо было «бабулечка, будьте так любезны …».

– Красотулечку забыл, – автоматически отметил Во­вочка.

А я даже не нашел что ответить.

Заходить ко мне в гости Вован не стал. Ну и правильно. А то ляпнет еще что-нибудь не то, а мне потом перед роди­телями отчитываться. Нет, я понимаю, что они еще дол­жны быть на работе, но вдруг Ромочка доложит? А то знаю я его …

К счастью, братишка тоже куда-то слинял, по крайней мере, дома я его не застал.

Симку я обнаружил там же, где оставил: на столе в зале. Найти в доме старый, но при этом работающий мобиль­ник оказалось труднее – экономный Ромочка все ненуж­ные трубки продает как бэ-у. Ему прибыль, а мне сейчас мучиться …

Наконец телефон был найден, симка вставлена и … Мобильник заработал! Ура мне!

В целом день прошел спокойно. Я пару раз позвонил Анюте, узнал, как у нее дела (паутина не возвращалась, пауки тоже), пообещал, что завтра приеду, взял с нее обе­щание, что она обязательно позвонит, если что. Пригото­вил ужин – это в качестве компенсации за отсутствие, да и … есть Ромкину стряпню – выше моих сил.

Родители, как ни странно, особенно не пилили. Так, все в пределах нормы.

Заснул я практически мгновенно – что неудивитель­но, учитывая, в каких условиях я спал предыдущей ночью. Правда, сотовый я предусмотрительно поставил на вибра­цию – а то вдруг Анюта позвонит, весь дом переполошит­ся.

И ведь как знал! Ровно в полночь, как по секундомеру, мобильник ожил.

Я с трудом расклеил заспанные глаза, покосился на по­царапанный экранчик. Вовочка … Ох, у него опять что-то случилось?!

– Але? – Я осторожно прижал трубку к уху.

– Андрей, – встревожено зазудел мобильник, – ска­жи, как правильно на английском будет: «Я с Марса и прилетел сюда, чтобы съесть твои мозги!» Киношку он, что ли, смотрит?

Все, на что меня хватило, – это не послать Вовочку ле­сом, а тихо выдохнуть в трубку: «I amfromtheMarsandIcameheretoeatyourminds», – и отключиться …

Причем как в прямом смысле, так и в переносном.

Спал я спокойно. Но первое, что я сделал, проснув­шись поутру (даже не умылся), это набрал номер Данеш­ти.

– Ну? – мрачно буркнул Вовочка, вместо того чтобы поздороваться. Не вовремя я позвонил, что ли?

– Может, ты мне объяснишь, на фига в полночь такие вопросы задаешь?

– Какие? – не понял приятель.

– Про Марс и мозги.

Вован, как-то мгновенно проснувшись, довольно за­ржал в трубку:

– Ой, ты не поверишь! Сижу я перед компом, в «аське» болтаю с приятелями. И тут стучится ко мне какое-то дите, пятнадцати лет от роду. Проживает, судя по профи­лю, в нашем городе. Вот только разговаривает это чадо по-английски, и ладно бы написало «hello», так нет, оно говорит: «Whoareуои?» Вот я и не придумал ничего луч­ше …

– А оно? – с трудом выдавил я.

– Написало: «Ohmygod» – и отключилось …

Я честно попытался хоть как-то отреагировать на та­кой рассказ, но все, что у меня получилось, это выдавить тихий истеричный смешок. Вовочка истолковал это по-своему:

– Слушай, ты не против, если я тебе позже перезво­ню? А то я сейчас занят.

– Да, конечно.

Уже положив трубку, я догадался задуматься: а не ра­новато ли? Чтоб быть занятым? Я вон только проснулся …

Как оказалось, понятие «рановато» – несколько рас­тяжимо: часы уверенно показывали полдень. Интересно, и как же я умудрился так хорошо поспать, что меня даже Ромочка будить не стал. Может, братишка приболел?

К моему удивлению, братан не торчал возле компьюте­ра. И даже не пялился в телевизор. И не читал какой-то из многочисленных «мужских» журналов. Его просто дома не было. В кино слинял, что ли? Говорил он недавно о ка­ком-то новом фильме … Ну хоть отдохну спокойно.

Если только с Аней все в порядке.

К счастью (и моему немалому удивлению), у госпожи журналистки не было никаких проблем. Ее не сгрызли размножившиеся пауки, не задушила расползшаяся пау­тина, не … В общем, ничего с ней не произошло.

Девушка заверила меня, что все в порядке и я могу пока не приезжать … А если что-то будет плохо, она обязатель­но позвонит. Я проглотил вертящееся на языке, что если будет плохо, то позвонить она уже не успеет, – это было бы чересчур по-Данештински.

Как говорится: «Только помяни …» Я не успел даже трубку положить, как в дверь позвонили: господин адво­кат разобрался со своими делами и решил наведаться ко мне в гости. И как ни странно, первое, что он высказал, после того как я поведал, что с Аней все нормально: «Если будет плохо …»

Дальше я слушать не стал. Все и так понятно.

Впрочем, Вовка и сам не стал договаривать. Плюхнул­ся на диван и весело поинтересовался:

– Хочешь прикол?

– Ты еще что-то рассказал любителю английского языка?

– Да нет, – отмахнулся он, – все гораздо проще. Есть такой бородатый анекдот: судят мужика за убийство. Ну судья и предлагает дать показания. Тот начинает: «Това­рищ судья, ну, как было. Иду я после работы домой. Устал как собака: с восьми утра и до вечера. Прихожу, открываю дверь, захожу в спальню, а там жена с любовником. Ну я посмотрел на это, пошел на кухню. Взял нож, сел на стул и начал чистить ножом апельсин … Сижу, срезаю корочку, и тут этот козел заходит на кухню. Заходит, поскальзывает­ся на апельсиновой кожуре и падает на нож. Начинает вставать, снова поскальзывается и снова падает. И так во­семь раз».

Я из вежливости улыбнулся:

– И что?

– А то, что у меня сейчас дело есть, по убийству. Так там обвиняемый стоял и резал ножом помидоры …

Да уж. Не знает людская фантазия пределов. Насколь­ко в лингвистике все проще. Хотя, например, о фамилии Ермака Тимофеевича, открывателя Сибири, до сих пор споры идут. И какие только версии не выдвигаются. Вплоть до неприличных. Англо-русский словарь матер­ных выражений отдыхает: бедным американцам такого вовек не выдумать. Впрочем, об Арине Родионовне пере­судов не меньше ведется.

Ох, господи, что-то мои мысли вообще не в ту сторону ушли. Впрочем, с Вовочкой и не такого можно ожидать: от этого юриста крыша просто-напросто протечь может.

Додумать, что же еще можно ожидать от господина юриста, я не успел: в прихожей оглушительно запел зво­нок, и я перепуганным зайцем рванулся в коридор. Пер­вая мысль была: у Анюты опять что-то случилось. Уже ближе к входной двери до меня начало доходить, что если бы у девушки что-то и случилось, звонить бы она стала по телефону, а не в дверь. И точно: в подъезде переминался с ноги на ногу, не отрывая тоскливого взгляда от потолка, любимый братик.

А я уж думал, куда он запропастился?

В квартиру Ромка влетел начинающим ураганчиком: перевернул на тумбочке у входа небольшую фарфоровую вазочку, чудом не расколотив ее, наступил на выпавший искусственный букет, пнул подбежавшего поздороваться Мурзика (или Барсика – я не разобрал – пес слишком уж быстро сбежал) и наконец ввалился в коридор.

Да уж, а я думал, это только Вовочка способен на такой разгром. Мамаево побоище в миниатюре.

– Ключи дома забыл? – мрачно поинтересовался я у брата. В конце концов, замкнуто было не на щеколду, так что отпереть он мог и сам. Так, стоп, а если он забыл, то кто запирал? Родители? Так они ж на работу ушли. Ромоч­ка встал в восемь утра?! Быть этого не может! Как говорил Станиславский: «Не верю!»

Впрочем, сомнения тут же были развеяны:

– Не-а, ключи со мною. Я тебя будил.

Нет, что ни говори, а младший братик – это такое сча­стье … которого даже врагу не пожелаешь.

Я посторонился, пропуская Ромку в квартиру, и тут же поплатился за это отдавленной ногой. Издевается он, что ли?

Меж тем родственничек бодро прошагал в зал, не сни­мая ботинок (мама его не видит!) и плюхнулся на кресло, закинув ногу на ногу. Тут он наконец заметил, что у нас гости.

– О, Вов, привет! Давно не виделись!

Данешти скорчил кривую гримасу: как я понимаю, это вместо улыбки. Впрочем, Ромка прекрасно обошелся и без ответа: голова у братишки была занята совсем другим.

– Андрюх, слушай, тут такое дело, я недавно нашел в одном из шкафов монету – наверное, папа или купил, или нашел. Она, короче, какая-то не наша. Грязная вся, старая, надписи непонятные. В общем, пошел я ее прове­рять, вдруг какая-то ценная, – глаза Ромки горели незем­ным азартом. – Короче, пришел я, ее пальчиком поковы­ряли, потыкали, какой-то дрянью помазали … Если оцен­щик не врет – грошик-то века так шестнадцатого-сем-надцатого! Это ж каких бабок он стоит!

У меня что-то щелкнуло в голове.

– Ром, а покажи монету, – кажется, голос вышел не­сколько напряженным.

Младшенький захлопал себя по карманам, замер на мгновение и выдохнул:

– Андрюх, я ее потерял …

Если это та монета, о которой я думаю, – он труп. При­душу его собственными руками.

Наверное, что-то отразилось на моем лице: брат расхо­хотался и вытащил из кармана небольшой кругляшок:

– Да пошутил я, пошутил! Держи!

С потемневшего от времени металла на меня смотрела уже такая знакомая птичка в обнимку с крестом и коро­ной.

Кажется, Вовочка тоже еще не все мозги пропил:

– Андрюх, – голос его звучал неожиданно хрипло, – слушай, а я подумал, может, нам именно этой монетки не хватает? Для … – он сбился, бросил косой взгляд на Ромочку и поспешно поправился: – Для окончательной ре­акции?

– Чушь, – поспешно отмазался я. – Монету мы увиде­ли уже там …

– Так может, она для открытия и нужна? У него ж при себе была?

– Но он ушел уже после того, как отдал монету нам. -До.

– После.

– До.

– Пос …

Ромочка переводил потрясенный взгляд с меня на гос­подина адвоката:

– А … Вы сейчас о чем разговариваете?!

Вован улыбнулся ласковой ухмылкой Фредди Крюгера в детстве:

– Не обращай внимания. Это мы о своем, о женском. Кажется, брат собирался разразиться длинной тирадой на тему: «А ну признавайтесь, а то родителям нажалуюсь, а на тебя, Вовочка, я Аську натравлю», – когда в кухне что-то оглушительно громыхнуло и раздался пронзитель­ный собачий вой …

Уж не знаю, как Вовка, а у меня первой мыслью было: «Продолжение Аниного беспорядка началось …»

На кухне я оказался раньше и Вовочки, и Ромки. Уж братцу-то точно не надо видеть, что происходит. Не дай бог появились давешние жучки-паучки. Я ж не объясню, что происходит. Меня родители заживо съедят!

Все эти мысли пролетели в голове за один миг, а когда я ворвался на кухню …

Переживал я совершенно зря: Мурзик, тварь рыжая, попытался залезть на стол – мама его избаловала. А с ве­сом чау-чау да его пропорциями … Короче, на пол полете­ли тарелки, кружки, потом пес решил спрыгнуть вниз, сбежать подальше от разгрома и порезал об осколки лапу. В общем, сейчас кухня была засыпана черепками фарфо­ра, заляпана потеками крови … Пятен столько, словно свинью резали.

Сам виновник этого спектакля сейчас вжался в даль­нюю стенку и, жалобно поскуливая, вылизывал раненую лапу.

– Кто к ветеринару повезет? – мрачно поинтересо­вался Ромка, выглядывая из-за моего плеча и подбрасы­вая на ладони давешнюю монету (и когда только я успел ее обронить?).

– А есть варианты? – хмыкнул я.

В этой семье всегда Андрюша – стрелочник.

К счастью, мои самые мрачные предположения не оправдались: да, Мурзик порезался, да, выгоревший от времени линолеум покрывали брызги крови, но в целом … Все, что потребовалось – это залить подушечку на лапе зеленкой да перебинтовать ее. Заживет со временем. И опасней видели.

Еще минут десять пришлось потратить на то, чтобы уб­рать на кухне следы пиршества (точнее будет сказать – подмести, вытереть с пола грязь, кровь и остатки недопи­того чая), а уж после этого …

После этого я таки отобрал у братца монетку – в конце концов, она моя, мне ее подарили! Отдали бы Ромочке – я бы и слова не сказал, а раз так …

То, что монета была та самая, можно было и не сомне­ваться. Вот только что мы с этого поимели? В хорошем смысле, разумеется. Вовочкина идея о роли монеты для «отодвигания шторы в параллельный мир» – бред пол­нейший: вытаскивая нас от оборотней, Влад эту медяшку (ну, пусть не медяшку, подороже) в руках не крутил. А по­том, отдав деньги, он спокойно свалил с Лидией за свою «грань» (или как там она называлась?) …

За те несколько минут, пока монета была у меня в ру­ках, я успел попробовать ее на зуб (Ромочка, представив­ший, что я сейчас на фиг перекушу все его сто тыщ мильёнов, зло зашипел), поскрести ногтем по нарезке на ребре и даже несколько раз подкинуть деньгу в воздух. Монета упрямо падала птичкой вверх. Впрочем, решки на этом грошике не было по определению, так что тут удив­ляться и задумываться о теории вероятности смысла не было.

Наконец Ромочка, изнывающий от такого нерациона­льного обращения с основой его обогащения (ну, конеч­но, древняя монета, великолепная перспектива … и про­сто нолики-нолики-нолики в глазах), не выдержал:

– Посмотрел? Вот и возвращайся на историческую родину.

– Цепешу, что ли?! – ойкнул я, от удивления выронив кругляшок на ковер.

Он что, знает, где его можно найти?!

Брат глянул на меня как на идиота:

– Какому Цепешу? Мне. Ты ж у меня ее взял.

Вы просмотрели приватизацию в действии.

Вован, похоже, тоже малость прибалдел от такого заяв­ления.

– А кто такой Цепеш? – решил развить успех Ромка, но был осажен грубым Вовочкиным:

– Историю учить надо.

Можно подумать, сам историю Румынии в пять лет на­зубок знал!

Мурзик, прихрамывая, подобрался ко мне, сел рядом и, привалившись плечом к моей ноге, ткнулся носом в ла­донь. Я автоматически провел пальцами по пушистому загривку, краем уха прислушиваясь, как на заднем фоне братишка цапается с приятелем:

– Я учил, не было там никаких Цепешей! И вообще, к делу это никакого отношения не имеет! Мы сейчас не об истории говорим, а о каких-то нерусях … – Ромка подумал и язвительно добавил: – Вроде тебя.

– Ну ты вообще! – взвыл потрясенный Вовочка, не ожидавший такой подлянки. – В корень обнаглел!

– И в мыслях не было! Я говорю то, что есть!

– А в глаз?

– А в ухо?

– А по лбу?

– А в лоб?

– А …

Интересно, они сейчас все части тела перечислять бу­дут?

– Ром, у нас дома минералка есть?

Брат замер, задумчиво пожевал губами и вздохнул:

– Нету.

– Так пойди купи.

– Это эксплуатация детского труда! Я буду жаловаться в международный суд по правам челове …

– Жалобу сам будешь писать, – ласково сообщил гос­подин адвокат.

Ромочка вздохнул и, тихо бурча под нос: «Я обращусь в бесплатную юридическую консультацию», – направился к выходу, чудом не отдавив хвост развалившемуся у двери Барсику.

Дверью он хлопнул так, что, наверное, штукатурка по­сыпалась у соседей на три этажа вверх.

Данешти проводил его задумчивым взглядом и с непе­редаваемым чувством в голосе сообщил:

– Пороть его надо! Вот в наше время …

– Вода была мокрее, трава зеленее, а солнце желтее?

– Ага, – радостно закивал Вовочка, – особенно трава! В наше время она была высокой, кучерявой и, главное, та­кой кустистой!

Я не выдержал, фыркнул:

– Судя по всему, у тебя до сих пор остались запасы?

– Но-но! Попрошу без намеков! Я, в конце концов, юрист! Правовед! Специализируюсь на уголовном пра­ве! – Вован воровато оглянулся по сторонам и шепотом закончил речь: – Прячу хорошо …

Хмыкнув, я поднял с пола выроненную монету. Разо­биженный Ромочка так спешил, что даже не удосужился забрать свой трофей.

– Дай посмотреть, а? – протянул руку Вовка.

– Так ты ж ее сто раз видел, – удивился я.

– А я еще хочу ….

Дети, если вам будут предлагать выбор: пойти на рас­стрел или выполнить просьбу Владимира Данешти – все­гда выбирайте первое. Это безопаснее.

Вовка осторожно двумя пальцами подхватил монету и, как в дурном американском фильме, медленно пропустил подарок Цепеша змейкой между пальцами – сверху вниз.

И где только научился?

– Любопытная, все-таки, ве …

Договорить он не успел: у меня перед глазами полых­нул яркий свет …

Хлопнула дверь в прихожей:

– Прикиньте, толкиенисты вообще обалдели, на лю­дей кидаются … Андрей?.. Вовка?.. Где вы?..

Ветерок перебирает листву. Под сенью высоченного то­поля стоит, небрежно опершись спиною о толстый ствол, стройная девушка в легком сарафане. Смотрит она куда-то вдаль и совершенно не обращает внимания, как легкий зефир перебирает ее волосы, шепчет что-то на ухо.

–Красавица, не хочешь прогуляться?

Девушка медленно оглянулась, удивленно заломила бровь, изучая скучающим взглядом какую-то странную личность, направляющуюся к ней. Одежда этой самой личности пре­бывала в художественном беспорядке, под глазом расцветал синяк, а запах перегара мог заменить любую химатаку.

–Проваливай, – хмыкнула она, издевательски искривив губы. – И чем быстрее, тем лучше.

Личность икнула, помолчала несколько мгновений, раз­мышляя, что же делать, а потом завопила на всю улицу:

–Гордая, что ли?! Не хочешь пройтись? Да я, может быть …

Чем все-таки хотел похвастаться несчастный выпиво­ха – осталось тайной как для его собеседницы, так и для высокого парнишки, как раз выходившего из продуктового ларька с бутылкой минералки в обнимку: неожиданный рез­кий удар в спину – и пьянчужка отлетел в сторону. Покачи­ваясь, вскочил на ноги, оглянулся:

–Тыче себе позволяешь?! Да я … – Слова застряли у него в горле, и все, что услышали остальные участники (да и про­сто зрители) этой странной сцены, был тихий сдавленный сип. Сердце невольно пропустило несколько ударов …

–Даю три секунды, – медленно сообщил невесть как по­явившийся подле пьянчуги мужчина. Черный, небрежно на­кинутый на плечи плащ скрывал фигуру, а темные глаза не выражали ничего. – И если после этого увижу тебя поблизо­сти …

В голосе его не было ни малейшего намека на угрозу, а вот …

Пожалуй, незадачливый ловелас сбежал раньше, чем за­кончилось отведенное ему время.

Мужчина же в черном плаще перевел взгляд на девушку, и она, слабо улыбнувшись, осторожно прикоснулась кончика­ми пальцев к его запястью:

– Ты куда пропал? Я уже минут двадцать тебя жду.

– Да так …

Невольный свидетель этой странной сценки рванулся к подъезду. Домой и поскорее.

Как известно, серый – самый спокойный цвет. Серое предрассветное марево скрадывает все цвета. Серых ко­шек найти в темной комнате еще труднее, чем черных. Ну а серая земля под ногами великолепно гармонирует с се­рым пасмурным небом. Вот только я в это не верю. Навер­ное, художника из меня не выйдет.

Странное-странное «место, куда попадает все сломан­ное, выброшенное и потерянное», ничуть не изменилось. Диковинный пейзаж в серых тонах вызывал боль в глазах. Блеклая пыль, покрывавшая утоптанную землю, осыпала ботинки, перекрашивая их в серые тона, ну а небо … Ска­зать, движется ли день к закату или только начался (а мо­жет, солнце вообще замерло в зените) было невозможно: самого солнца попросту не было видно. Облака, что ли?

– Да уж, – мрачно протянул Вовочка, оглядываясь по сторонам. – В хорошее местечко мы по твоей вине попа­ли, Андрюшенька.

– По моей?! Да это ты все сделал!

Данешти только плечами пожал:

– Твоя ж монета была: Владик-то тебе ее отдал.

– Ну и что с того?! Крутил ее ты?.. Монета-то где, кстати?

– На, не нервничай! – вздохнул приятель, протягивая мне драгоценный грошик. – Делать-то что будем?

Идей было много, все требовали выхода и мгновенно пропали после Вовочкиного же:

– Задумок нет? Значит, будем биться головой о землю и рыдать. Вдруг Владик пожалеет и появится.

Я почему-то в этом сомневаюсь. Наверное, молчание было очень красноречивым: Во­вочка помолчал и добавил:

– Или мы тут со скуки помрем. Пошли что ли?

– Куда? – не выдержал я.

В голосе товарища адвоката звучало искреннее удивле­ние:

– Во Владиков замок, конечно.

Я тщательно оглянулся по сторонам. Бескрайнее серое поле даже без намеков на растительность. Блеклое небо. И ни малейшего намека на замок. Или хотя бы какую-ни­будь хибару.

– Ты его видишь?

Данешти только плечами пожал:

– Сюда ж потерянные вещи должны попадать? Вот он и потерялся … уже здесь …

Очень смешно. Просто слов нет.

– Пошли искать, – вздохнул я. А что мне еще остава­лось?

Если я надеялся так просто отделаться от Вовочки, я глубоко ошибался. Приятель мерно вышагивал рядом со мною, не затыкаясь ни на мгновение:

– Потерянный. Странно все-таки. Замок, и вдруг по­терянный! Это ж не телефон какой-нибудь. Не представ­ляю, как вообще можно потерять замок. Шел, значит, в карман положил, и дальше пошел. А карман дырявый … вот замок в подкладку и вывалился … Так, что ли?

Я не выдержал:

– Вов, ну сколько можно?! Достал уже.

Приятель обиженно замолчал. Ненадолго.

Минут через пять ему надоело идти молча (сказать, ка­кое из этих слов ключевое, я вряд ли смогу). Вовка резко остановился и протяжно проговорил, явно пародируя ка­кой-то фильм:

– Я е-э-э-эсть хочу! – о пародии я догадался, а вот вспомнить, над чем он издевается, так и не смог.

– Терпи.

– Не хочу! Я не ужинал, не завтракал и теперь, кажет­ся, даже не пообедаю! Нет, ну это ненормально! Мир, где должны валяться потери, – и такой пустой, словно все теряльщики сто лет назад вымерли. И вообще! В замке была куча всяких железяк. Тоже явно потерянных, ну что этим растеряхам стоило потерять какой-нибудь бутерброд?

В голове толкался рой мыслей. Я аккуратно выловил парочку … И решительно спросил у Вована:

– А почему ты не ужинал?

Тот только отмахнулся:

– Аська куда-то сбежала, а мама в театре была. При­шлось голодным по сети лазить.

Да уж. Логика так и прет.

Но если первая мысль относилась к Вовочке и ответ на вопрос был найден легко и быстро, то со второй уже воз­никли проблемы.

Я остановился, вздохнул … И тихо поинтересовался:

– Вов, а ты уверен, что мы там, где потерянные и сло­манные вещи находятся?

– А где ж еще?!

– Тогда где всё? Мертвая тишина.

Вовка замер, задумчиво теребя сережку в ухе, присел на корточки и осторожно потыкал пальцем в спекшуюся землю. О, и про голод сразу забыл. Вот что значит вовремя отвлечь. Хотя главное – это найти проблемку поинтерес­нее. Придумал бы что-нибудь попроще, и черта бы с два он от меня отстал со своим обжорством.

Впрочем, самовосхваление длилось не столь уж долго:

– Ага! – На его ладони красовался небольшой, но си­льно обгрызенный наконечник то ли стрелы, то ли ко­пья. – Видишь? Что-то есть.

– Хочешь сказать, его потеряли? Вовка сарказма в моей речи не услышал.

– А разве нет? Оно же не могло само здесь появиться?

Логично, конечно. Правда, так и не объясняет, как нам найти Владов замок, если мы таки находимся там, где по­ложено. Я уже собрался высказать это Вовану, когда он внезапно замер, словно пытаясь сформулировать ка­кую-то мысль, а потом щелкнул пальцами и вновь присел на корточки, что-то бормоча себе под нос.

– Эй, в чем дело?

– Не мешай, – отмахнулся он, продолжая что-то вы­ковыривать из земли. Я прислушался и с трудом разли­чил: – Пистолет … Сейчас мне нужен пистолет … Можно ПММ, можно «беретту» … В крайнем случае согласен на АПС …

Я зачарованно следил за его изысканиями, судорожно пытаясь сообразить, что же собственно происходит. От­кровение пришло в тот миг, когда Вовочка с торжествую­щим воплем: «Ага!» – одним прыжком вскочил на ноги (кенгуру недорезанный!). В руке приятеля матово поблес­кивал тяжелый пистолет.

– Видишь? – торжествующе провозгласил Вован, чуть ли не тыча этот самый пистолет мне под нос.

Я осторожно отвел его руку в сторону и поинтересо­вался:

– Что именно? Пистолет? Вижу. Только не понимаю, откуда ты знал, что он здесь лежит.

Вовочка жалостливо покосился на меня:

– Да, Андрей, ты не тормоз, ты – стоп-кран … Я не знал, что здесь что-то есть. Так же как до этого не знал, что тут валяется какая-то металлическая фигня. Я просто по­думал, что хорошо бы было ее найти. Сперва фигню, а по­том пистолет.

И таки обнаружил. Класс! Его надо на фронт разведчи­ком засылать.

Правда, несмотря на все ерничанье, сложить два и два я все-таки смог. Что я, тупее Вовочки? Если получается, что здесь находится именно то, что нужно, значит, надо захотеть найти замок, и мы туда сразу попадем? А Влад мгновенно привел нас туда, потому что знал, что именно ему сейчас нужно? Странная логика, весьма странная … Хотя и вполне четкая.

В любом случае, проверить, прав ли Вовочка, – самый простой вариант действий. Все равно мы понятия не име­ем, как отсюда выбраться: приятель уже пытался покру­тить монетку в руках и повторить гениальные слова про «любопытные вещицы». Реакции, разумеется, никакой не последовало.

Найденный Вовочкой пистолет мы закинули куда по­дальше: он оказался безнадежно сломанным, наверно, починить можно будет только на заводе.

Замок подавлял своими размерами. Возникнув из ту­манной дымки, он, казалось, нависал над головой, угро­жая каждый миг на эту самую голову свалиться. Странно, вроде бы в прошлый раз здание таким обветшавшим не выглядело.

– Не живет он здесь, что ли? – мрачно буркнул Вовоч­ка, опасливо косясь на «приветливо» распахнутые воро­та. – Сейчас захочешь внутрь зайти, а тебе на голову все свалится. Андрей, иди ты первым, а?

Вот спасибо …

– Иди-иди! – весело продолжил Вован в ответ на мой вопросительный взгляд. – Переводчиков у нас как собак нерезаных, а моего отсутствия мировая культура не пере­несет.

Нет, я точно его когда-нибудь придушу. Или я уже это говорил?

Впрочем, заглянуть под своды «потерянно-поломан­ного замка» (я ведь правильно понял, других вещей здесь не бывает?) мы так и не смогли: стоило мне, начхав на меры предосторожности, направиться-таки к распахну­тым вратам, как за спиной раздался злой голос:

– Впервые вижу идиотов, добровольно сующих голову в петлю.

Не узнать говорившего было невозможно.

Честно говоря, оборачивался я с некоторой опаской. Нет, понятно, что Влад нас два года назад прибивать не собирался и вряд ли он сейчас изменил свое намерение, но … кто его знает? Вдруг это кто-то усиленно маскируется под Цепеша?

Кому только это может быть нужно? Идиоту разве ка­кому-нибудь … Я вот, например, как человек здравомыс­лящий прикидываться Дракулой (ни Раду, ни Владом) не собираюсь. Впрочем, и вряд ли у меня получится …

Рядом с Владом замерла уже знакомая блондинка. Ли­дия, если мне склероз не изменяет. Ради разнообразия те­перь она была не в зеленом платье, а в бледно-желтом са­рафане. Волосы заплетены в тугую косу, легкий макияж …

Вовочка отреагировал первым:

– Какая встреча! Царь, очень приятно!

Я ошарашенно мотнул головой, пытаясь сообразить, каким боком сюда относится эта цитата. Так и не догадал­ся. Впрочем, не я один: и Влад, и Лидия хранили такое же гробовое молчание.

Я решил спасти положение:

– Почему в петлю?

Лучше бы я промолчал. Сказать, что меня облили ледя­ным презрением, – значит не сказать ничего. Вместо от­вета Влад поднял с сероватой земли какой-то булыжник и коротко, практически без замаха закинул его в гостепри­имно распахнутые ворота. Камень пролетел над моим плечом, чудом не заехав мне в ухо, чуть слышно прогрохо­тал где-то внутри замка … В тот же миг по воротам пробе­жала рябь, посеревшие от времени доски сошлись со страшным скрежетом, несколько минут подергались, словно пережевывая попавшую внутрь пищу … и вновь за­мерли, словно и не было ничего.

Вовочка закашлялся и поспешно отступил на шаг:

– Андрюх, я только после тебя!

Я поднял осторожный взгляд на Цепеша:

– Что это было?

Тот лишь плечами пожал, глядя куда-то мимо меня:

– Существуют старинные легенды о путниках, зашед­ших в пустой заброшенный замок и пропавших, словно и не было.

Чудненько. Только нам посреди города воплощения румынских легенд и не хватало.

– А здесь оно как оказалось?! – не выдержал Вовочка.

– Потерялось.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

– Или поломалось … – в тон Цепешу продолжил Вован.

Критика осталась без внимания.

Вторая версия замка оказалось более гостеприимной. По крайней мере, она не собиралась подзакусить нами. Ну или очень успешно прикидывалась, что не собирается.

На этот раз нам соизволили показать небольшую ком­натку-кабинет. Честно говоря, толком разглядеть обста­новку мне не удалось – было слишком темно, а мерцаю­щие огоньки пары-тройки свечек, оплывших в канделяб­рах, разогнать эту самую темноту никак не могли. Да и времени рассматривать, что где стоит и как располагается и не собирается ли расползтись в разные стороны или хотя бы попробовать на вкус, скажем, мой башмак, по примеру того, неправильного замка, ни у меня, ни у Во­вки не было: слишком уж быстро развивались события. Хотя нет, вру. Кое-что я все-таки заметил: тяжелый дубо­вый стол, эти самые подсвечники со свечами, выглядыва­ющие из темноты железяки явно колюще-режущего пред­назначения (я насчитал штук пять, не меньше), ну, и для полного счастья, собственно хозяев этого странного (точ­нее будет сказать, сумасшедшего) дома: Влада и Лидию.

Разговор велся если не на повышенных тонах, то как минимум … как бы это выразиться … нервозно.

– Что вам надо? – резко поинтересовался господин Цепеш.

– Нет, вы только посмотрите на него! – голосом ба­зарной бабы завопил Вовочка. Пламя свечей задергалось и запрыгало, размышляя, не стоит ли потухнуть. – Сам нас втянул неизвестно во что, а теперь еще и отмазывает­ся! Да я дней не спал, ночей не доедал, а ты …

Вопль оборвался так же неожиданно, как и начался, стоило только Цепешу холодно покоситься на Вована. Данешти поперхнулся на середине слова, неожиданно хватанув ртом воздух, и мне так и не довелось узнать, в чем же все-таки был виноват Влад.

– А поточнее? – наконец соизволил поинтересовать­ся Дракула, когда молчание стало совсем уж неприлич­ным.

Я честно попытался сформулировать вопрос как мож­но точнее и правильнее.

Но все испортил оживший Вовочка:

– К чему снятся зеленые ежики?

Я мысленно застонал. Совершенно не нужно быть Но­страдамусом, чтобы предсказать, что будет дальше.

– Что?! – кажется, на этот раз ему удалось удивить обычно невозмутимого Влада.

Вован же похлопал глазками и повторил:

– Мы, точнее я, хотим … хочу узнать: к чему снятся зе­леные ежики.

Новое молчание было совсем не злым, а очень даже озадаченным. Только удивленного сопения в маску, в лучших традициях Анакина Скайуокера, не хватает.

Интересно, а если я сейчас встану в гордую позу и по­ведаю: так, мол, и так, не обращайте внимания, у Вовочки прикол такой: он периодически этот вопрос всем задает и обычно никто ему ответить не может. Версии «шизофре­ния» и «сам дурак» отсекаются прямо на корню. Кажется, только Ирка смогла Вована на место поставить: дело было в книжном магазине, и девушка спокойно открыла стоя­щий поблизости сонник и ткнула под нос господину юри­сту два раздела «зелень» и «ежи». После сего странного со­бытия вопрос о зеленых ежиках был на долгое время бла­гополучно забыт. Вплоть до сего несчастливого дня.

Как я сочувствую Цепешу!

Впрочем, сочувствовал я совершенно зря – в отличие от множества людей, так и не сформулировавших нужный ответ, Влад поступил намного умнее: он задал вопрос:

– Повторяю последний раз. Что вам здесь надо?

На этот раз я успел резко двинуть Вована локтем в бок и, прежде чем тот очухался, быстро сказал:

– Спросить!

Лидия, стоявшая за спинкой стула Влада, тихо рассме­ялась:

– Опять о ежиках?

– Нет. О зеркалах, которые не отражают. О странных снах, которые видят одновременно два человека. О …

– О пауках! – влез в разговор Вовочка. – Больших и, кажется, вполне разумных.

– Подробнее?.. – Фразы, короткие, чеканные, похо­дили на гвозди, забиваемые в крышку гроба.

В любом случае, я не мог доверить Вовану столь важ­ное и ответственное дело, как рассказ о том, что же все-та­ки у нас произошло. Пришлось объяснять все самому. И про звонок рассказывать, и про паутину, и про столь за­помнившегося господину Данешти паука.

Цепеш слушал молча. Терпеливо ждал, пока я подберу нужные слова – почему-то из головы вылетело все, чему научили за пять лет института. В отличие от неугомонного Вовочки, так и норовившего вставить свои пять копеек, не перебивал. И самое главное, не пытался поправить, когда я, запинаясь, как на первом экзамене, с ужасом по­нимал, что несу что-то не то.

Наконец я закончил. Рассказал и о паутине, и об улыб­чивых пауках, и даже о резко размножающейся плесени. А все, чего дождался в ответ, было спокойное:

– Пройдет.

Я аж поперхнулся. Некоторое время сидел, пытаясь понять, не ослышался ли. А потому совершенно не заме­тил, как в разговор вновь вступил Вовочка.

– Как пройдет?! – взвился он. – Почему пройдет?! Мы, может, не хотим, чтоб оно проходило! Андрюх, под­тверди. Я вон вообще собирался припахать Аську связать курточку для того паучка, а потом посадить насекомое на поводок и вместе с Полканом по улице выгуливать! Окре­стным бабуськам поводов для разговоров до третьего при­шествия хватит.

Мозг автоматически зацепился за нелогичность.

– Третье? А как же второе?

– Вот и я о том же, – хмыкнул Вовка, вновь переводя взгляд на Влада.

– Пройдет, – флегматично повторил Черный Плащ. – Пробудет, самое большее, два-три дня и исчезнет. Ино­гда, правда, на пару часов проявляться может.

Это все, конечно, очень радует, но …

– Появляется-то оно из-за чего? – как обычно, Во­вочка озвучил мой вопрос первым.

Вот объясните мне доступным языком (если русский вообще не алё, можно на английском, французском или немецком, я пойму), почему каждый раз, отвечая на во­просы, этот Дракулито-вампиреныш смотрит на нас как на врагов народа? Можно подумать, не он нас в эту га­дость втянул и мы просто так к нему пристаем.

– Человеческая плоть способна выдержать всего два изменения облика. Реальность – столько же, – голос Це­пеша был спокоен и размерен, а у меня почему-то мороз по коже пошел. – Если в каком-нибудь месте изменяли человеческое обличье два раза, мир уже начинает ломать­ся. Появляются трещины в мироздании, зеркала отказы­ваются отражать реальность. Происходит это примерно через полгода после изменений. На третьем изменении мир ломается безвозвратно. Судя по тому, что все исчез­ло, изменений было всего два.

– Каких изменений? – не врубился я.

Цепеш прищурился, размышляя, стоит ли отвечать, и вздохнул:

– Тех, что я показывал с Ролланом.

Ну хоть что-то понятно становится.

– Жа-а-алко! – печально всхлипнул Вовочка. – Мне так паучок понравился … Может, можно назад вернуть?

– Я тебе верну! – рявкнул я. – Я тебе так верну, что мало не покажется!

Вовочка шарахнулся в сторону, чудом не навернув­шись со стула.

Кажется, по губам Влада скользнула улыбка. Хотя в этой темноте черта с два что разберешь.

– Это все, что вы хотели спросить? – голос, как и ра­ньше, ровен, спокоен и деловит.

Да вроде все.

Не говорил я этого вслух, вот даю честное благородное слово профессионального переводчика. Не говорил! Правда, это совершенно не помешало Цепешу резко встать, махнуть рукой, словно отодвигая что-то в сторону. (Знакомый такой жест. Я надеюсь, он нас сейчас не от­правит куда-нибудь в Антарктиду? А то я даже куртку не взял …)

Рассекая темноту комнаты, показалось прозрачно-го­лубое небо, мелькнуло знакомое белое здание админист­рации города, близлежащие дома в окружении зеленых дворов, послышался шум машин.

Косой взгляд:

– Вам нужно особое приглашение? Или решили здесь навсегда остаться?

Вовка уже проскользнул наружу, я собирался шагнуть за ним, когда внезапно вспомнил и оглянулся:

– Раду жив.

Кажется, пальцы, удерживающие ткань реальности, чуть дрогнули. А голос практически не изменился. Лишь появились какие-то странные нотки … Злобы? Ненавис­ти? Горечи?

– Пошел он к черту. Мне плевать и на него, и на его су­дьбу.

Мир схлопнулся за моей спиной, оставив где-то за гра­нью реальности и Влада, и Лидию, и странный замок …

Все-таки, что ни говори, у Цепеша мерзопакостный характер! Это ж надо додуматься – выкинуть нас в центре города! Хорошо еще, на улице лето, я в своих шортах, май­ке да шлепанцах не выгляжу неприлично. Вовочка, прав­да, в строгом костюме и в домашних шлепанцах смотрит­ся несколько странно, ну да ладно, и это можно объяс­нить. Хорошо хоть у Данешти деньги оказались, а то бы черта с два до дому добрались.

Что еще радует, выкинули нас не на виду у всех, а в ка­ком-то небольшом дворике, где не было никаких свидете­лей нашего внезапного появления. («А то пришлось бы их всех убирать! – мрачно заявил Вован. Покосился на меня и поправился: – Спаивать!»)

Ехать решили сперва ко мне. Разобраться с монетой, успокоить Ромку (он же небось уже вернулся с покупка­ми), определиться, что же делать дальше.

Добрались до дома мы без происшествий. В конце кон­цов, нельзя же считать таковыми дерево, упавшее на до­рогу прямо перед маршруткой (чудом никто не постра­дал), ротвейлера, зверски облаявшего нас (хорошо хоть не покусавшего) и закрывшийся перед самым Вовочкиным носом ларек (Данешти хотел купить сигарет, а тут такой облом!).

Честно говоря, в квартиру я заходить опасался: как объяснить родному брату, почему мы его выгнали, а по­том сами куда-то слиняли? Да еще и дверь не закрыли.

И, как оказалось, опасения были абсолютно обосно­ванными. Ромка устроил такой допрос с пристрастием, что хоть сейчас посыпай голову пеплом, кайся и уходи в монастырь.

Вовочка искренне пытался сказать что-нибудь умное, не справился с этим важным и ответственным занятием и сбежал, крикнув на прощание:

– Созвонимся! – Хорошо хоть переобуться не за­был.

Мне оставалось только проводить его печальным взглядом: Ромка возомнил себя самым умным и принялся меня воспитывать. Я честно несколько раз пытался по­слать братишку «в сад», но любимый родственничек по­просту пропускал это мимо ушей.

Стоп, а чего я мучаюсь? У меня ж там Аня нервничает, переживает, не знает, что все в порядке. Надо ж к ней съездить, успокоить …

– Не кипятись, – бросил я юному воспитателю уже на ходу, – не буду я больше дверь открытой оставлять, – и поспешно выскочил из квартиры, хлопнув дверью. А вослед мне летело грозное:

– Родителям все расскажу! Кляузник.

Сразу попасть к Ане я не смог. Решив сократить рас­стояние и срезать пару кварталов, завернул в нужный дво­рик … И понял, что вляпался.

С первого взгляда все было нормально: ветерок пере­бирает листву, солнце шпарит так, что плавится асфальт, возле какой-то иномарки с начерно затонированными окнами стоит, подкидывая на ладони ключи, молодой па­рень. Я уже практически пересек двор, когда он вдруг шагнул вперед.

– С тобой можно поговорить? – Это прозвучало не как вопрос, а скорее как приказ.

И разве можно отказать? Особенно если руки собесед­ника начинают покрываться серой шерстью.

– Можно, – вздохнул я.

Парнишка приветливо приоткрыл переднюю дверь:

– Садись.

Что-то мне не хочется … Он оскалился – улыбнулся:

– Не бойся. Пока – просто поговорим. Оптимистично.

Но, надеюсь, правда …

Я осторожно влез в иномарку и лишь после этого заме­тил, что передние сиденья отделены от задних толстым зеркальным стеклом. Оборотень плюхнулся на водитель­ское место, захлопнул дверь, и ширма медленно пошла вниз.

На пассажирском сиденье удобно расположилась чер­новолосая девица. С чересчур острыми клыками.

Интересно … Оборотни переменили свое решение и начали общаться с вампирами?

– Что ты делал в той квартире? – последние слова де­вушка аккуратно выделила голосом.

Я как-то мгновенно понял, о каком помещении идет речь.

– А в чем дело?

– Ты специально туда заходил, вампир? – Водитель тоже решил внести свою лепту в допрос.

Не, какие они все-таки добрые …

К слову о птичке, надо у этого волкодлака поинтересо­ваться, не знает ли он, где Семен ныкается. Из одной диа­споры, в конце концов.

— А в чем дело? – осторожно уточнил я, в этот момент искренне жалея, что рядом нет Вовки. Тот в отличие от меня умеет находить общий язык с оборотнями. Пусть даже все общение заключается в «кулаком по голове».

– Не стоит туда больше заходить, – это звучало скорее как приказ.

– Почему?

Вампирша дернула уголком рта:

– Потому что! – помолчала и добавила: – Так что ты там делал?

Честное слово, мне этот допрос начал надоедать:

– Да знакомая у меня там, знакомая!

Напряжение, царившее в машине, как-то мгновенно пропало: девушка вскинула на меня недоумевающие гла­за:

– Честно?!

– Нет, вру! – не выдержал я. – Вот делать мне больше нечего, только брехать!

Пассажирка вдруг улыбнулась, бросив короткий взгляд на водителя:

– Вот видишь? А ты говорил, они узнали правду о нас!..

Парень на миг поджал губы, а потом резко рявкнул:

– Ладно, проваливай!

Стеклянная ширма поднялась, отделяя задние сиденья от передних.

Машина сорвалась с места, едва я вышел из нее. И уже стоя на тротуаре, я невольно задумался: как вместе могли оказаться вампирша и оборотень? Судя по попытке похи­щения Ефима, все должно быть совсем не так …

Домой я вернулся уже под вечер. Пока пообщался с Аней, стараясь не проболтаться о моей недавней встрече, пока выпил чаю – нормального, а не белого, типа «кипя­ток», и не заплесневелого, пока убедил девушку, что боль­ше ей ничего не грозит … Конечно, по словам Цепеша, это может изредка повторяться. Но она ведь все равно соби­ралась менять квартиру …

Короче, в девять ноль-ноль, как по секундомеру, я сто­ял перед дверями родной квартиры.

Может, Ромочка, как обещал, и накапал родителям про мое «нехорошее» поведение, но, как ни странно, но­гами меня не били.

Честно говоря, вымотался я за день как не знаю кто. Казалось бы, ничего не делал, а устал как собака. Дико бо­лела голова. Во рту ощущался металлический привкус, а в ушах звенело. Я даже не стал, как обычно, читать перед сном, просто поужинал и завалился в кровать, искренне надеясь, что мне дадут поспать хотя бы до десяти часов утра.

Размечтался!

По привычке, выработанной пятью годами обучения, мобильный телефон на ночь я ставил на вибрацию, вы­ключив звук. И, как оказалось, не зря.

В полночь сотовый, в лучших традициях дурного ужас­тика, запрыгал на столе, выбивая чечетку. Я подскочил на диване, судорожно пытаясь понять, куда я попал и что здесь, собственно, делаю. Наконец до меня дошло, что происходит. Трубку я поймал с третьего раза.

– Алло?

– Андрей?! – пронзительно провыл мобильник. Я, за­жмурившись, поспешно отодвинул трубку подальше от уха и уменьшил громкость.

– Я.

По голосу это точно не Вовка. Странно, а я всегда иск­ренне считал, что только он может по ночам звонить.

– Андрей, срочно приезжай!

Гос-споди Иисусе! Делать мне больше нечего, только черт знает к кому по ночам ездить.

– Кто это? С кем я разговариваю?

– Блин, Андрей, это я, Сашка! Приезжай срочно! Ты мне нужен!

В заспанных мозгах начали пробуждаться зачатки ло­гики. Сашка? Однокурсник, что ли? С красным «мерседе­сом»? На кой черт я ему сдался? Ночью-то?

Я помотал головой и осторожно поинтересовался:

– В чем дело? Что случилось?

– Андрей, ты ведь помнишь, где я живу?! Приезжай скорей, мне из наших больше не к кому обратиться! – го­лос упал до трагического шепота. – Родители с утра домой возвращаются, а у меня который день подряд приятель сидит. Бухает. У меня уже вся выпивка кончилась, а ему хоть бы хны! Меня отец убьет, когда увидит, что я этому Семену «Наполеон» отдал!

Мозг усиленно продолжал подсчитывать варианты. Семен. Пьет. У Сашки. Пропавший оборотень. Пьянка этого самого Семена с Вовкой …

– Скоро буду!

Конечно, Семенов в городе как собак нерезаных, но … чем черт не шутит?

Где живет Зветин, я помнил с трудом, но сейчас самым главным было совсем не это. Надо было выбраться из дому, не перебудив родителей и Ромку.

Путем недолгих размышлений вариант «связать из простыней веревку и выбраться через окно» был отбро­шен. Где я столько простыней-то найду?

Будем действовать по старинке. Одеваемся … Дверца, ключик … И мрачный заспанный Ромка:

– Ты куда на ночь глядя собрался?

Самый простой вариант ответа: «Позвонил Вовка, ждет меня на улице, я ему срочно нужен». И объясните мне, за каким бесом я честно ответил брату:

– Позвонил однокурсник, у него проблемы, нужна помощь.

Ромка скептически скривился:

– Мог бы придумать что-нибудь получше. Вовочке опять требуется компания?

Ну и какой толк в этой семье говорить правду?

Фильмы в кинотеатрах часто крутят допоздна. Правда, в спальных районах, возвращаясь глубоко за полночь домой, стоит опасаться случайных встреч. Попросить закурить могут не только у одинокого путешественника, но и у влюб­ленной парочки, шагающей по практически не освещенным аллеям парка.

Подвыпившая компания (человек десять, не меньше) окружила двоих припозднившихся киноманов:

–Мужик, закурить есть?

– Извини, – хмыкнул мужчина, – гаванские сигары за­был сегодня дома. – В его голосе звучал легкий акцент, а лицо было скрыто в тени.

– А денег не одолжишь? – В голосе говорившего появи­лась легкая угроза.

– В другой раз. – Он словно и не заметил изменившегося тона.

– Тогда, может, часики мне одолжишь? – Грабитель, уже совершенно не смущаясь, схватился за запястье муж­чины, не обращая внимания на перепуганное ойканье де­вушки.

Что произошло потом, не понял никто, но нападавший, неожиданно тихо охнув, начал заваливаться на спину. Еще несколько ударов сердца, и … Парковая аллея была пустынна. Лишь стояли под сенью деревьев двое: высокий мужчина в строгом темном костюме да хрупкая девушка в легком са­рафане. А у их ног лежало несколько тел – то ли бесчувст­венных, то ли бездыханных.

Девушка испуганно вздрогнула, закатила глаза … И рух­нула в обморок.

Все, что я могу сказать, это то, что Зветин, конечно, полный идиот. Ну вот что ему стоило позвонить мне часи­ков в девять вечера, спокойно рассказать, что и как … Что я, послал бы его далеко и надолго? Ну … Конечно, если го­ворить честно, не назови он сейчас имя своего дру­га-пьянчуги, черта бы с два я к нему отправился. В любом случае, сейчас, оставив братца сторожить дверь отчей квартиры, я бодренько шел по улицам родного города, мучительно пытаясь вспомнить правильный маршрут.

Наконец я смог-таки вспомнить, куда мне сворачи­вать, и решил срезать путь, пройдя напрямую через парк. Будь я на машине – доехал бы до дома Санька минут за десять максимум, а так …

Благими намерениями дорога в ад вымощена! Эту про­стую мысль когда-нибудь точно выбьют на моей могиль­ной плите. Подозреваю, что если бы я решил отправиться «самым коротким путем» через Магадан, то обязательно встретил бы там кого-нибудь знакомого. Это я к чему? Да к тому, что, пройдя по узкой тропке, я вышел на широкую аллею. Фонари практически не горели, чуть сбоку от меня мелькнула какая-то невнятная тень, раздался тихий вздох … Первая мысль, конечно, была на тему «темнота – друг молодежи», но потом … Честное слово, я искренне пожалел о спонтанно пробуждающемся даре «ночного ви­дения», доставшемся мне и Вовке от Черного Плаща.

Осторожно поддерживающий рухнувшую в обморок девушку, Раду тоже очень обрадовался, увидев меня.

– Ты?!

– Я, – согласился я, осторожно отступая на шаг.

Особый шарм картине придавали несколько, надеюсь, не-трупов, валяющихся у ног чел Фрумоса.

Честно говоря, я понятия не имел, что же мне делать дальше: то ли притвориться, что я никого не видел, и спокойно идти дальше, то ли испугаться и с дикими во­плями убежать. Пока организм склонялся к последнему варианту …

Впрочем, до конца определиться с выбором я так тол­ком и не смог: девица, столь бережно поддерживаемая младшим Дракулой, задергалась и открыла глаза. Раду по­спешно сдвинулся в сторону, прикрывая широкой спи­ной раскиданные по земле тела. Девица меж тем мотнула головой и тихо, голосом умирающего лебедя поинтересо­валась:

– Что … Что случилось?..

– Ничего, все в порядке … – и резко, уже мне: – Про­валивай отсюда!

Повторять мне не пришлось.

До Сашкиного дома я добрался с рекордной скоро­стью. Если где и поплутал чуть-чуть, так это не страшно, главное, с каждой минутой меня и Раду разделяло все бо­льшее расстояние. И неважно, что с ним сейчас девушка. Сегодня он слушается ее, когда она говорит «оставь его в покое», а завтра пошлет куда подальше. И несмотря на все «ля-ля» Влада, я как-то не уверен, что один на один я с этим зубастиком справлюсь. Раньше хоть я с Вовкой был, перевес в нашу пользу, а сейчас …

Зветин, похоже, сильно перенервничал. Я только во двор его дома зашел, а однокурсник уже ко мне рванулся: у подъезда, что ли, ждал?

– Андрюх, слушай, как здорово, что ты пришел! Я уже просто не знаю, что делать! Он вылакал все спиртное, ко­торое дома было! Меня же родители прибьют! Что я отцу скажу?! – Слова лились непрерывным потоком. Кажется, он действительно сильно перетрухнул.

– Так, успокойся. Лучше скажи, почему ты мне позво­нил?

Вроде никогда особо не дружили …

– Так ты ближе всех живешь! И вообще … Ты когда на мой день рождения приходил, с Семеном так быстро об­щий язык нашел. Сейчас небось так же будет! – Сашка нервно крутил в руке связку ключей и никак не мог найти магнитный, от подъезда.

Наконец я не выдержал и попросту выдернул ключи из его потной ладони и, открыв наконец дверь, шагнул в прохладную темноту подъезда.

По дороге на третий этаж (лифты, как обычно, ночью не работали) Сашка не затыкался ни на мгновение:

– Нет, ты просто не представляешь, как он меня до­стал! И пьет, и пьет, у меня ж никакой печенки не хватит. Ну могу я с ним одну стопку поднять, ну, вторую, но не постоянно же пить! Я так сопьюсь! А мне еще послезавт­pa … Точнее, завтра на собеседование идти! Меня же не примут, если от меня будет перегаром вонять!

Честно говоря, к Сашкиной нервной болтовне я по­просту не прислушивался. Вычленил из бесконечной речи основную мысль, что я с этим самым «пьянчугой Се­меном» уже знаком … А раз так … Вероятность того, что это именно тот Семен, найти которого требовали оборотни, повышалась с каждым мгновением.

Перед дверью своей квартиры Зветин как-то странно замялся, опустил глаза, а потом и вовсе всунул мне в руку отобранные в подъезде ключи и промямлил:

– Открывай ты.

Интересно, у него что там, светопреставление? Стес­няется он, что ли, чего-то? Или там Содом и Гоморра в миниатюре на территории отдельно взятой квартиры?

Ключ с трудом повернулся в замке. Я распахнул дверь …

В коридоре царила темнота.

– Выключатель там! – ткнул пальцем куда-то в сторо­ну Зветин.

Я провел ладонью по стене, пытаясь обнаружить иско­мое, ничего не нащупал и, не убирая руку, шагнул впе­ред … Под ногу что-то попало, покатилось, я начал завали­ваться на спину …

Кажется, сперва я толкнул стоявшего за моею спи­ной Зветина. А потом попросту долбанулся затылком об пол.

Больше ничего не помню.

Человека, упавшего в обморок, водой брызгать не ре­комендуется. Все медицинские книги в один голос орут, что в этом случае единственное, что нужно, – уложить по­страдавшего так, чтобы ноги располагались выше головы. Все вышеперечисленное я знал очень и очень хорошо. Но кто мог сказать, что Зветин подобными знаниями не вла­деет? А уж тем более, кто бы знал, что в доме не найдется ни капли воды и поливать меня начнут водкой? Или спир­том – я по одному лишь запаху разобраться не сумел. Тем более что к тому моменту, как я почувствовал первые за­пахи, перед глазами было еще темно …

Мрак, царивший везде и всюду, начал расступаться по­сле того, как спиртовой дождик пролился над моей голо­вой в третий раз. А может, и в четвертый, – я не считал, мне было не до этого: к водочному амбре примешивался устойчивый аромат перегара.

Я мотнул головой: в ушах зазвенело; тьма постепенно рассеивалась, приобретая очертания двух зависших надо мною пятен.

– Андрей, ты живой? – встревоженно провыла одна из клякс.

Я то ли тряхнул головой, то ли кивнул: язык был как де­ревянный, и отвечать неизвестному мне совершенно не улыбалось.

– Да что с-с-с ним будет, – выдохнуло второе пятно, и я точно и определенно понял, что запах перегара мне от­нюдь не почудился.

Тьма скукожилась, сжалась до ячменного зернышка, и я осознал, что валяюсь на полу в прихожей, а надо мною склонились двое: Сашка и … Семен. На ногах он стоял на одном добром слове. Стеночка его уже практически не держала.

Дополняла композицию зажатая в руке поллитровка.

Я так понимаю, поливал меня, как какой-нибудь огу­рец-мутант из Чернобыля, именно Семен.

Жаль, что два года назад он так и не нашел общего язы­ка с Вовочкой. Был бы ему идеальный собутыльник.

Оборотень икнул и, махнув бутылкой – видимо, для устойчивости (ибо земля под его ногами, наверное, не то что качалась, а плыла и улетала), криво усмехнулся:

– Очнулся?

– Угум, – тихо буркнул я, осторожно пытаясь сесть.

От шведки и брюк остро пахло спиртом. И как я теперь докажу Ромочке, что он был глубоко не прав?

Семен смерил меня мрачно-похмельным взглядом и, тихо буркнув: «Жаль», – хлебнул из горла, бодро занюхав спиртное рукавом.

Судя по сдавленному Сашкиному стону, Зветина про­должали терзать смутные сомнения, что родители не оце­нят его гостеприимства.

Сесть мне все-таки удалось. Комната, правда, как-то странно плыла и покачивалась, но, думаю, если сильно не дергаться, все пройдет. Надеюсь, у меня нет сотрясения мозга?

Впрочем, додумывать, что со мной и как, было неког­да: Семен, убедившись, что я не собираюсь прямо здесь и сейчас помирать, еще раз отхлебнул из бутылки, отшвыр­нул пустую поллитру в сторону, чудом не попав стеклом мне по ноге, и направился куда-то прочь из прихожей. Са­нек рванулся за ним.

Короче говоря, я остался в гордом одиночестве.

Разумеется, Семен никуда идти не собирался. Уж не знаю, может, Сашка пожадничал, а может, еще что, но выглядел оборотень сейчас на несколько порядков трез­вее, чем после общения с Вовочкой.

У меня, конечно, зародилась нездоровая идея – спо­ить несчастного забулдыгу по максимуму и сдать родст­венникам с рук на руки, но Сашенька завопил, что у него закончилась вся выпивка, а денег на покупку новой нет. Врал, по-моему, безбожно, но не пойду же я обыскивать его квартиру? Тем более что затылок продолжал болеть. Хорошо хоть кружиться все перед глазами перестало.

Пришлось действовать уговорами.

Семен чуть ли не руками и ногами отбивался. Орал, что никуда не пойдет, что ему и здесь хорошо (мне на ум при­шла незабвенная цитата: «Нас и здесь неплохо кормят») и что если его куда и повезут, то он будет сражаться до по­следнего. Убедить его удалось, лишь клятвенно пообе­щав, что никто его дома бить ногами не будет, а может, даже еще и нальют.

Нет, я просто удивляюсь! У меня бы никакой печени не хватило столько бухать.

Слава богу, примерный маршрут до дома оборотнячей диаспоры я запомнил. Что еще радовало, автомобиль у Санька по-прежнему был, так хоть не пришлось пешком идти. Правда, мы чуть-чуть поблуждали: один поворот я все-таки перепутал. А что вы хотите? Я с ужасом вспоми­наю, как нас эти волкодлаки по городу водили …

Звонить в ворота пришлось мне: Сашка, выйдя из ма­шины, поддерживал нетвердо стоящего на ногах Семена. Впрочем, я этому только радовался, поскольку ждали мы, когда на нас обратят внимание, довольно долго – минут пятнадцать как минимум.

Наконец за забором послышались чьи-то шаги, голо­са, ворота распахнулись и наружу выглянула любопытная детская мордашка. Давайте вспомню. Егор? Ефим?.. Блин, вот что значит склероз.

– Ой, Семен?! Это ты?! А тебя тут по всему городу ищут! Старейшины уже думали тебя поку … – Разглядев наконец что выпивоха заявился домой не один, мальчиш­ка оборвал речь на полуслове и удивленно поинтересовал­ся: – А вы что здесь делаете?

– Да вот, привели. – Я мотнул головой в сторону пока­чивающегося, как березка на ветру, Семена. – Ваше? За­бирайте.

Егор (Ефим?) радостно закивал:

– Ага, ага, сейчас! Проходи! – Это он волкодлаку. – А вы подождите, никуда не уходите. – Это уже нам.

Нетрезвое создание осторожно, как в замедленной съемке, высвободило руку из цепкой хватки Зветина и на­правилось к гостеприимно распахнутым воротам. Просо­чилось мимо мальчишки, чудом об него не споткнувшись, и, покачиваясь, как в сильный шторм, потопало в дом.

Слава богу, избавились. По крайней мере, не будут те­перь на нас с Вовкой кидаться: «Куда нашего Сенечку дели, куда нашего Сенечку дели?» Тьфу на них.

Мальчишка же (о, вспомнил, точно Ефим!) оглянулся и крикнул куда-то себе за спину:

– Леш, выходи, все нормально. Они одни.

Не понял … Что это за вариации на тему коммандос?

Санек, кажется, тоже слегка прибалдел от таких за­явок.

– Ну да, одни, а что, надо было весь курс притащить?

Из-за плеча Ефима показалась смутно знакомая фи­зиономия (имени не помню, фамилии тоже, наверное, и есть этот самый Леша):

– Вы только Семена привели?

Тут уже и я начал что-то не понимать. От нас с Вовкой только ведь Семена требовали? Не хватало еще всю оборотнячую диаспору по городу разыскивать! У меня и од­нокурсников небось столько не наберется, сколько им надо! И вообще, я спать как собака хочу!

– Только … – согласился я.

– Ну и хорошо.

И дверь закрылась. Ни тебе спасибо, ни тебе до свида­ния. Нормально, да?

– Что это было? – пораженно поинтересовался Са­нек, не сводя взгляда с ворот.

– Черт его знает … До дома подкинешь?

Лишь когда я поднимался в свою квартиру, до меня медленно начало доходить. Оборотни перепугались, что со мною могли быть какие-нибудь замаскированные вам­пиры. Вот просто делать мне больше нечего, только Раду или Влада к ним в гости водить!

Интересно, они нас задолго до того, как мы к дому подъехали, «пасти» начали? Есть у меня нездоровое подо­зрение, что таки да … От этих ненормальных с их манией преследования всего можно ждать.

Впрочем, не буду преувеличивать, идея, что же прои­зошло с оборотнями, родилась не сама: в тот момент, ког­да я всунул ключ в дверной замок, за спиной раздалось де­ликатное кашляние и смутно знакомый голос произнес:

– Ты … Это самое … Извини.

Можно было и не оборачиваться: и по голосу было ясно, что за моей спиной стоит давешний Алексей: тот, который качал права по поводу пропажи.

Спорить мне сейчас не хотелось, потому я только пле­чами пожал:

– Да ладно, забыли. А что у вас за дурдом со слежками? Какого черта проверяли, одни мы или с кем-то?

Оборотень вздохнул, переступил с ноги на ногу:

– Да понимаешь, Семен не первый … С полгода назад мой брат с какой-то вампиршей связался. Пока старей­шины решали, что да как, и уже собрались им объявить, что должны расстаться … Короче, в одной из квартир на­шли два трупа. Его и ее. До сих пор не знаем, что случи­лось. А нас мало. Каждый на счету.

Частички головоломки с легким щелканьем стали на свое место. Я уже открыл рот, собираясь заявить, что они глубоко не правы и их пропаданцы живы и здоровы, про­сто нашли пару каких-то трупиков, изменили их и сейчас успешно скрываются … И резко передумал: ну, решили два представителя инфернальных меньшинств построить свое будущее. Мне-то до этого какое дело?

– Ладно, забыли, – вздохнул я. – Больше нас никто трогать не будет?

– Да нет вроде.

Вот и чудненько. Я повернул ключ в замке и бросил че­рез плечо:

— Договорились. До свиданья. – Честно говоря, виде­ться еще раз с оборотнями не хотелось, но … Будем вежли­выми.

— Пока, – вздохнули за моей спиной. – Извини еще раз, – и послышался шум удаляющихся шагов.

Слава богу, все закончилось. А теперь – спать.

Впрочем, я слишком рано обрадовался: выспаться мне так и не удалось. Я не говорю о том, что разбудили меня в девять утра – это еще можно пережить. Проблема заклю­чалась в том, что мне всю ночь снились кошмары: пресле­довали зеленые ежи, вымахавшие до размера слонов, по­рхали над головой летучие мыши с человеческими лица­ми, обезображенными шрамами и ожогами, а из появля­ющихся прямо передо мной замков выскакивали толпы не до конца превратившихся в волков оборотней и радо­стно бежали ко мне …

Короче, проснулся я совершенно вымотанным.

Родители уже ушли на работу, Ромка (именно он меня и разбудил, потребовав закрыть за ним дверь – видимо, опасался, что я опять оставлю все так …) куда-то быстре­нько сбежал. В общем, дома было все как всегда. Я плес­нул в лицо водой, пару минут размышлял, стоит ли брить­ся, а потом попросту махнул на это рукою. В самом деле, какой смысл? Аня меня за небритость ногами бить не бу­дет. А у меня сегодня выходной – ни на какой прием в вы­сшее общество я не собираюсь, слава богу. Можно отдох­нуть …

Короткий летний дождик забарабанил в окно на рассве­те, через несколько мгновений после того, как Леля преду­смотрительно задернула тяжелые шторы, тщательно сле­дя за тем, чтобы ни один лучик солнца не просочился в ком­нату.

Собрав волосы в хвост, девушка направилась на кухню. Широкий рукав шелкового халата зацепился за дверную руч­ку, и ей пришлось потратить несколько мгновений, вырыва­ясь из этой импровизированной ловушки.

Еще несколько минут … Зазвякала крышка чайника, хлопнула дверца холодильника …

Раду никогда не завтракал, так что Леля сидела за сто­лом в одиночестве, и мысли у нее были самые что ни на есть мрачные.

К тому, что ее друг несколько отличается от остальных людей, девушка уже давно привыкла. Хотя поначалу ее пуга­ли его странные вкусы и пристрастия. А сейчас она уже практически смирилась с этим.

Конечно, будь у нее такая возможность, Леля бы сделала все что угодно, лишь бы исправить это, но … Вряд ли можно было найти рецепт от «болезни» Раду. Если, конечно, счи­тать это болезнью.

Понять, как сам Раду относится к своему состоянию, девушка совершенно не могла. Иногда он буквально сходил с ума, стоило лишь упомянуть ночной образ жизни мужчины, ругался на неизвестных Леле языках, угрожал кому-то. Иногда был равнодушен и строг, словно забывал, что чем-то отличается от обычных людей. А порой сам язвил, называл себя уродом.

Его душа оставалась для Лели потемками.

Чайник за спиной отчаянно засвистел – Леля все никак не могла сподобиться купить электрический. Девушка дер­нулась от неожиданности, задела стоящую на столе тарел­ку с бутербродами, попыталась подхватить падающее блю­до, ойкнула, понимая, что не успевает …

Раду поймал тарелку за мгновение до того, как бутерб­роды начали разлетаться по кухне. Когда вампир оказался здесь, девушка так и не поняла: впрочем, чел Фрумос порою двигался настолько быстро, что она попросту не успевала за ним уследить.

– Осторожно, – чуть укоризненно протянул он, ставя блюдо обратно на стол.

– Извини, – вздохнула она, устало потирая виски, – я почему-то чувствую себя такой разбитой …

Он опустил глаза.

– Может … –слова давались ему с трудом, – нам стоит расстаться? На время! – поспешно поправился он, чувст­вуя, что сказал что-то не то. – Чтобы ты хотя бы … от­дохнула от меня. У нас слишком … разные …

– Биоритмы?–хмыкнула Леля, чувствуя, что он никак не может подобрать нужные слова.

– Н-нуда … В конце концов, тебе надо спать, отдыхать! Ты не можешь постоянно бодрствовать!

– Спорим? – хихикнула она, осторожно вставая, мед­ленно провела ладонью по его щеке …

Чел Фрумос перехватил ее ладонь в воздухе, прямо по­смотрел в глаза:

–Не стоит.

…Каблучки задумчиво впивались в начинающий плавить­ся от летней жары асфальт, озорной ветер теребил подол летнего платья, а на сердце у Лели было совсем не весело. Ко­роткий разговор с Раду окончательно испортил настроение. Казалось бы, чего тут такого? Ну предложил расстаться. Причем не в стиле дурной мелодрамы: «Дорогая, мы слишком разные, я нашел другую», – а просто потому, что пожалел.

Черт, но это ведь действительно правда! Ну не может быть ничего общего между ней и ним. Не может. Он не вы­держивает солнечного света. А она не может себе позво­лить не спать по ночам. Этот сегодняшний обморок … Не дай бог начнутся повторения!

Задумавшись, девушка случайно наступила на бахрому, свисающую с левой штанины рваных, по последней моде, джинсов, споткнулась и упала, разбив видневшуюся через прорез голую коленку. Побежала струйка крови. Леля охнула и принялась рыться в сумочке: где-то должны быть влаж­ные салфетки. Руки автоматически перебирали содержи­мое клатча, но разумом Леля была очень далеко …

Зацепившись за ночное происшествие, мысли автома­тически перескочили на недавнюю встречу. Та троица … Имена их, если и назывались Раду, давно выскочили из го­ловы, но …

Почему Раду их так ненавидит?

Конечно, Леля отдавала себе отчет, что чел Фрумоса очень трудно назвать филантропом (если только не в пере­носном смысле), но столь явно выраженной ненависти она просто не ожидала …

Наконец потеки крови и грязь были вытерты, и перепач­канная салфетка отправилась в стоявшую неподалеку урну. Девушка провела ладонью по мокрому лбу: солнце уже прак­тически заползло в зенит, и в городе стояла страшная жара – уличный градусник, закрепленный в невысокой, в два человеческих роста колонне, исправно показывал тридцать восемь градусов выше нуля. И это только в тени! Предста­вить, сколько же может быть на солнце, Леля могла с тру­дом.

Сердце внезапно пропустило удар, второй, заколотилось, как у загнанного зверя, перед глазами все поплыло …

Покой нам только снится! Если я когда-нибудь спо­доблюсь завести себе герб … А что? Это у нас сейчас модно! Главное, накопить денег побольше, обратиться куда надо – и вуаля! Мгновенно окажется, что твой двоюрод­ный дедушка – недобитый в семнадцатом году дворянин с родословной покруче и поветвистее, чем у того же Цепе­ша! Так вот, если я когда-нибудь все-таки сподоблюсь за­вести себе герб, то эти четыре короткие слова таки станут моим девизом!

Это я к чему? Это я к тому, что примерно до полудня я, брошенный на произвол судьбы и родителями, и братиш­кой (ура!), еще слонялся по квартире, думал, чем же мне заняться, пил кофе, щелкал пультом от телевизора … Ко­роче – отдыхал! Это все было до полудня. А вот после …

В час дня в дверь позвонил Вовочка. И отдых пошел насмарку.

От Данешти можно ждать чего угодно, а потому я, че­стно говоря, опасался, что господин адвокат, узнав, что потерявшийся оборотень найден и сдан на руки родст­венникам и соплеменникам, потребует это дело обмыть. К счастью, он до этого не додумался. Устал, наверное.

Выслушав мой подробный рассказ о том, как я провел ночь, Вован только рукой махнул:

– Это еще что! Вот у меня …

Что именно произошло у товарища Данешти, я так и не узнал: в прихожей зазвонил телефон.

– Алло.

– Привет, Андрюш. – За прошедшую ночь из Аниного голоса окончательно пропали испуганно-истеричные нотки, и сейчас девушка был абсолютно спокойна.

– Привет, – согласился я, – как дела? Никто больше из зеркала не вылезал?

Судя по голосу, Аня улыбнулась:

– Нет, все в порядке. Я что звоню – Андрей, знаешь, я так за последние несколько дней вымоталась … Может, погуляем по городу? Просто, безо всяких там поисков Дракулы, убеганий от пауков …

Я и ответить ничего не успел, как Вовочка перехватил трубку у моего уха (нет, точно пора менять телефон, а то динамики такие громкие):

– А мне с вами можно? Я себя хорошо вести буду! Че­стно-честно! Даже семечками плеваться не буду!

– Можно! – хихикнула Аня. – Если Андрей не про­тив.

Нашли, называется, крайнего. И что я могу сейчас от­ветить? Против? Я тогда до вечера просто не доживу!

С Аней мы встретились минут через сорок: пока я со­бак покормил да выгулял (никто ж, кроме меня, не может, все заняты!), пока Ромке дозвонился, узнал, взял ли он ключи (а то постоянно забывает), пока до центра доеха­ли …

При встрече Вован по обыкновению тут же взял ини­циативу в свои руки.

Следующие полчаса были посвящены прочувствован­ному монологу на тему, как нелегко живется адвокатам. Мол, все такие-сякие законы нарушают, словосочетание «подзаконный акт» считают чем-то неприличным (чем именно – Вовочка не расшифровал, но в принципе было понятно), и вообще … Все редиски!

– … Хотя, знаешь, справедливость все-таки есть! У нас вот в городе, в одном районном суде есть такая дама … Птичкина. Вроде судья, но в принципе так, одно назва­ние …

– В одном районном – это где? – заинтересовался я. А то мало ли, вдруг придется …

– В одном – это … – Вовка запнулся на полуслове и хитро, в стиле дедушки Ленина, прищурился: – А ты отга­дай! Судья Птичкина работает в суде имени великого по­литика, расположенном на улице имени великого поэта в городе имени великого святого …

Мы с Аней так и окаменели: не знаю как она, а я честно попытался решить эту загадку с конца, но мой мозг сло­мался на поэте … Их же как собак нерезаных! Великих этих …

– Ладно, что там с этой вашей судьей? – первой не выдержала девушка.

– Во-первых, она не моя. Дама, надо сказать, вредная и противная, и вообще … Дуб дубом. Решения такие по моим делам выносила – на голову не наденешь, сто раз отменяли.

– Ну так что с ней?

– Что-что … уволили. С волчьим билетом. Есть в мире справедливость! – и блистала в глазах у Вовочки такая детская незамутненная радость …

Вот уж точно, настоящее счастье для русского челове­ка – это когда подохнет корова у соседа. Еще большее счастье – когда сам ее отравил …

– Жа-а-а-арко! – грустно протянула Аня, обмахива­ясь ладошкой. – Может, куда-нибудь зайдем? В прохлад­ное место.

– Например, в кино! – радостно поддержал ее Во­ван. – Там кондиционеры работают. Пошли?

И почему мне кажется, что здесь все всё давно решили за меня?!

На ближайшем сеансе шел такой тягомотный фильм, что мы не придумали ничего лучше, как купить билеты на шестичасовой, а до начала показа решили посидеть в кафе. Вовану в том самом кафе захотелось суши. А учиты­вая, что он никогда раньше японской кухни не пробовал … Нет, на вкус ему вроде понравилось, но вся проблема заключалась в том, что палочками-то он раньше не ел … В общем, промучавшись минут пятнадцать, Вован потре­бовал себе нормальную вилку.

Честно говоря, кино, на которое мы в конце концов попали, мне особо не понравилось. Вроде бы и комедия, вроде и не особо скучная или пошлая, но … Наверное, как говорится, попросту – не мое.

– Куда дальше пойдем?

Аня только плечами пожала:

– Куда-нибудь. Может, просто по улицам прогуля­емся?

Жара еще не спала, и мне совершенно не хотелось ни­куда идти. Сейчас бы домой, на диванчик, с интересной книгой в руках …

– Пойдем, – вздохнул я.

Вовка посмотрел на меня как на врага народа. А его, между прочим, никто за собой не тянул! Сам навязался.

Вовочка первым заметил, что что-то не так. Мирно прогуливавшиеся подле консерватории парочки и груп­пки людей как-то упрямо огибали одну лавочку, старате­льно держась от нее подальше.

Любопытный Данешти тут же рванулся туда.

Обогнул лавку, плюхнулся на сиденье и удивленно присвистнул …

– Идите сюда!

Мне и Ане ничего не оставалось, как подойти …

На скамейке сидела девушка. И тут можно было бы со спокойной совестью язвить, что Вован уже нашел себе по­дружку, но … Легкая майка на ней была перепачкана пы­лью, на рваных джинсах запекся потек крови, а глаза не­видяще смотрели куда-то вперед.

И лицо у нее было такое знакомое-знакомое …

Вовка осторожно тряхнул ее за плечо:

– Ау, у вас все в порядке?

Девушка что-то бессвязно пробулькала и начала зава­ливаться набок.

– Э-э-эй! Осторожно! – Вовка с трудом успел ее под­хватить.

– Да оставьте вы эту пьянчужку в покое! – весело об­ронил какой-то проходящий мимо парень с плеером в ушах. – С обеда тут сидит. Давно протрезветь пора!

На лице Вовки заиграли желваки:

– Она не пьяная, запаха нет … Андрей, звони в «ско­рую», срочно!

Как обычно, ждать машину «скорой помощи» при­шлось минут тридцать. Вовочка уже успел израсходовать весь запас ругательств, когда наконец в конце улицы по­слышалось знакомое завывание сирен. И когда постра­давшую уже грузили в машину, Данешти тихо поинтере­совался:

– Андрюх, у тебя случайно телефона Раду не заваля­лось?

Я поперхнулся от удивления:

– С ума сошел?!

– Значит, придется в больницу с ней ехать, может, у нее сотовый есть, а там номера какие-нибудь остались, – вздохнул Вовка и, покосившись на меня, пояснил: – Это она с чел Фрумосом в кафе была …

Узкие коридоры, снующие медсестры, острый запах лекарств и медленно сгущающиеся сумерки за окном. По­следний лучик солнца уж несколько минут как погас, и в больнице царила гробовая тишина. Мы трое – я, Вовка и Аня – сидели на небольшой лавочке в коридоре и просто ждали. Посетителям так поздно находиться в больнице не положено. Я уж не знаю, с кем там и о чем договаривался Вовочка, но нас пока не выгоняли.

Сердце внезапно екнуло и, словно в ответ, на лестнице послышались быстрые мужские шаги – Раду!

Он сразу же взял быка за рога и сейчас общался с де­журным врачом, прежде уже успев заглянуть в палату, где находилась Ольда Владимировна Фриш. Я, честно гово­ря, в первый момент решил, что ослышался, но оказалось, все правильно – ее звали Ольда, а не Ольга.

– Так что с ней?! – услышал я глуховатый от скрывае­мого волнения голос Раду.

Дежурный – толстенький дядечка с окладистой бо­родкой – словно и не замечал ни ожогов, ни шрамов своего собеседника. А может, действительно не замечал.

– Инсульт, – сказал он и добавил, поясняя: – Крово­излияние в мозг.

– Дьявол! Но почему?! Она никогда не жаловалась.

– Вполне возможно, – пожал плечами врач. – У нее инсульт по типу гемореологической микроокклюзии. А причина может быть любой – сильное волнение, пе­регрев на солнце … И совсем не обязательно, чтобы чело­век до этого жаловался на ту же гипертонию.

Раду поджал губы:

– Хорошо, а что дальше? Что с ней будет?!

– Знаете, молодой человек, – вздохнул врач, – на это очень трудно ответить. Инсульт произошел около полу­дня. Если бы ее привезли сразу, можно было бы хоть о чем-то говорить, а сейчас … Ее доставили в начале девято­го. Мы делаем все возможное, но … Даже если она пережи­вет эту ночь – хотя вероятность этого один процент из ты­сячи – в мозге наступят необратимые изменения.

– То есть …

– Мне очень жаль, мы делаем все возможное … – и врач направился вдоль по коридору.

Раду проводил его злым взглядом, вытащил сигару и закурил. Вовочка завистливо покосился на него, посколь­ку его самого с сигаретой уже несколько раз вылавливали вездесущие медсестры и требовали, чтоб он шагал курить на улицу. Вовка справедливо опасался, что его обратно уже не пустят. И терпел.

Кажется, у вампира дрожали руки, когда он закуривал.

А потом он увидел нас.

Несколько мгновений чел Фрумос стоял без движе­ния, а потом рванулся к нам, навис, подобно скале, толь­ко что в горло не вцепился:

– Как найти Влада?!

Монетка – это, конечно, наше все. Дарили ее лично мне, вещь редкая, коллекционная, с двумя орлами и пол­ным отсутствием решек. И Ромочка мне голову оторвет за разбазаривание казенного имущества.

Но когда тебя просят так убедительно, послать прося­щего как-то … неудобно.

И вообще, он же не убивать его собирается. Надеюсь.

А еще там Лидия. Два против одного. В любом слу­чае – выигрышный вариант.

Замок он отыскал быстро. Когда знаешь, что тебе нуж­но, когда вперед тебя ведет голос крови, а в душе горит страх потери – заблудиться очень трудно. Попасть внутрь тоже не составило ему труда: в самом деле – ворота на­стежь распахнуты, вокруг ни души. А вот найти обитате­лей было сложней.

Казалось, хозяева обживали замок по частям. Поросшие пылью и мхом коридоры соседствовали с небольшими уют­ными комнатками, освещенными блеском свечей, за крошеч­ными помещениями, где царили холод и мгла, следовали огромные залы, разукрашенные букетами живых цветов.

Время шло, и Влада нигде не было, а с каждой секундой все ближе и ближе подходила смерть. Смерть наивной зеленог­лазой девчонки, случайно подсевшей в машину. Смерть той, за которую, впервые за пятьсот лет, он был готов отдать все что угодно. Смерть Лели …

Еще одна распахнутая настежь дверь, и снова шаги … И наваливающаяся пушистым боком отупляющая уста­лость. Все зря. Влада нигде нет.

Секунды протекают подобно песку сквозь пальцы.

Во рту чувствуется привкус крови.

И звучит чуть насмешливый, чуть злой голос за спиною:

–Чего тебе здесь надо?

Очень трудно подобрать нужные слова. Голос постоянно срывается … А глядя в черные глаза, понимаешь, что все, что ты пытаешься сказать, Владу совершенно неинтересно.

– И что с того? Что ты хочешь от меня?

– Спаси ее! Ты ведь можешь! Один глоток твоей крови …

Кривая усмешка:

– Ты тоже можешь. Один укус, и …

–Дьявол, Влад, помоги ей! Умоляю! Тебе нужна взамен моя жизнь?! Так возьми ее, дьявол тебя побери! Возьми что угодно, только спаси ее!

В комнате воцаряется тишина, слышно тяжелое дыха­ние, удары сердца отзываются грохотом в висках …

–Помоги ему, Влад …

Неизвестно, когда она вошла и слышала ли весь диалог, но … Слова все еще звучат в воздухе:

–Влад, помоги ему …

И вновь молчание … Секунда проходит за секундой.

–Как ты выжил?– скрещиваются два взгляда: прямой, спокойный и нервный, на грани срыва.

Он сдерживается уже с трудом. В голосе звучат исте­ричные нотки:

– Как-как …

– Это ведь было серебро. Ты должен был умереть, – ка­жется, он говорит чуть раздраженно.

Хриплый смешок:

– Так же, как и пятьсот лет назад. Сразу за раной сле­дует не смерть, а лишь потеря сознания. Если рана нанесена обычным металлом – обморок длится несколько мгновений, серебром – до часа, двух. И если, когда приходишь в созна­ние, не выпить крови, то все, ты труп … Чего ты еще хо­чешь?! Чего тебе еще надо?! – Голос срывается на крик.

– Больше ничего. Пошли.

Когда мир перед глазами начал сминаться подобно плохо выглаженной ткани, я в первый момент решил, что это от усталости. То, что у нас появились гости, дошло до меня не сразу.

Впрочем, то, что окружающая среда ведет себя как-то не так, заметила только наша троица. Врачи и медсестры не обратили никакого внимания на то, что в больнице по­явились еше трое посетителей. Причем один из них – в странном средневековом костюме. Одно слово – Черный Плащ.

Смерив нас долгим взором, в котором легко можно было прочесть: «И вы здесь …» – а при желании еще и: «Как же вы меня достали …» – Влад прошествовал к пала­те, где, насколько я помнил, находилась Ольда.

Интересно, а нам туда можно? Я же никогда не видел вампирских способов исцеления! Вот только Аня меня почему-то не пустила.

Прошла минута, вторая …

Сердце колотится и, кажется, пропускает удары.

Жива, и это главное. А уж какую цену придется запла­тить – это неважно.

Последние несколько часов – как в тумане. И даже жизнь за жизнь – это не так уж много.

Смешно. Леля теперь если не бессмертна, то жить бу­дет очень и очень долго. Жизнь ценой смерти. Это ведь не очень дорого.

Главное, она жива.

А на другую цену Влад никогда не согласится. Да и вновь торговаться не позволит гордость.

За окном синева ночи, опять идет дождь. Капли слива­ются, образуя на больничном окне знакомые черты лица.

Она уже очнулась. Сейчас бы подойти, присесть рядом, обнять за плечи …

Не стоит. После этого придется уйти, а Леле нельзя сей­час расстраиваться.

Табачный дым вьется под потолком. И плевать на все врачебные запреты.

Жизнь за жизнь – это не так уж много.

Кажется, пальцы чуть дрожат.

За спиной тяжелые шаги.

На плечо ложится ладонь.

Нет, точно дрожат – пепел с сигары осыпается неоп­рятной горкой.

Пепельницы нет. Сигару можно затушить о ладонь.

Закрыть глаза. Обернуться и тихо спросить:

–Ну?.. Заканчивай уже быстрее. Или просто подо­ждешь до рассвета? – слова звучат скороговоркой, звуки проглатываются.

Тишина. И вздох.

–Пей.

Перед лицом – чаша, наполненная кровью …

Монету мне так и не вернули. Впрочем, об этом я вспомнил лишь тогда, когда мы с Вовочкой, благополуч­но покинув больницу, довели Аню до дому, до хаты. Наде­юсь, Ромочка меня за утрату старинной денежки ногами бить не будет. А, ладно, как-нибудь отбрешусь. В на­шем-то деле что главное? Чтоб язык был хорошо подве­шен, а остальное приложится!

После внезапного выздоровления безнадежной боль­ной в больнице поднялся настоящий переполох. Врачи наотрез отказались отпускать ее даже вместе с невесть когда приехавшим в эту самую больницу братом – мрач­ным черноволосым мужчиной со странным шрамом на щеке.

Двух других удивительных посетителей – высокую блондинку и мужчину в средневековом костюме медпер­сонал попросту не замечал.

Не знаю, как Вовочку, а меня ногами дома бить не ста­ли. Всего-то и пришлось выслушать краткую, сжатую до минимума речь отца на тему: «Домой надо все-таки зво­нить, а то мама волнуется», – на что я покивал и пошел спать. А то уже черт знает сколько не высыпаюсь.

На этот раз я свои ночные кошмары очень хорошо за­помнил. Сны были в стиле незабвенного Михаила Афана­сьевича. Булгакова, если кто не понял.

Приснилось мне, будто протянулась от моего окна лунная дорожка. И прошли по ней две пары. Влад и Ли­дия. Раду и Ольда.

Первая парочка молча прошествовала дальше, а вто­рая … Раду остановился перед самым окном (на вось­мом-то этаже!) и положил на подоконник монету. Ту са­мую, с двумя птичками.

Главное, что это был сон, а потому меня совершенно не напрягало то маленькое обстоятельство, что окно за­крыто. Одно слово – сон.

Хорошо хоть кусать меня никто не стал. Просто раз­вернулся и ушел.

Понаприснится же такое!

Утро встретило меня жарой и пением птиц. Я с ненави­стью покосился на распахнутое настежь окно и потянулся к шпингалету. Блин, и как я мог забыть его закрыть?

На подоконнике лежал, сверкая в лучах солнца, давеш­ний то ли динар, то ли талер.

Так сон это был или нет?!

Срочно звоню Вовке и Ане …

Как все-таки удобно, когда на дворе лето и родители на работе. Еще удобнее, когда можно дать младшему брату пятьсот рублей в зубы и прогнать куда-нибудь гулять.

Вовану звонить не пришлось. Он традиционно поя­вился сам. Ну и правильно, мне меньше мороки.

Был Вовочка радостный, как пьяный таракан, и счаст­ливый, аж дальше некуда:

– Андрюх, слушай, давай я с тобой радостью поде­люсь!

– Вов, я тебе сказать хотел …

– Андрюх, ну послушай меня! У меня тут такое сча­стье …

Короче, я понял, что проще его выслушать и забыть, чем перебивать, пытаясь вставить хоть слово.

– Ну?

– Помнишь, я рассказывал, про дело с судьей Обжоркиной? Я еще там кассационную жалобу написал.

– Ну.

– Приговор полностью отменили, и дело отправили на новое рассмотрение.

У меня что-то перемкнуло в голове. Чему тут радова­ться?!

– Вов, подожди. Дело в суде находилось в течение года. Сейчас решение по нему отменили, и оно еще год будет слушаться.

– Ага! – кивнул Вовочка с радостной улыбкой, как у тех, что двое из ларца.

Нет, я точно чего-то не понимаю …

– Ты ж говорил, что устал туда ездить?!

– Устал, – согласился Вован. – Но тут ведь главное принцип! Самое важное, что у этой … нехорошей женщи­ны приговор на фиг отменили. Кассационной инстанции мелочь, а мне приятно. По моей ведь жалобе …

Нет, я точно никогда не пойму этих юристов. А тут и Аня подъехала. Я наконец смог рассказать и про сон, и про монетку. И даже показать ее.

Анюта потыкала в металл пальцем и пожала плечами:

– Не знаешь, приснилось или нет, так позвони в боль­ницу, спроси, что с этой … Ольдой. Как она там себя чув­ствует.

Вовочка начал набирать номер приемной первым. По сотовому. Я даже трубку со стационарного телефона снять не успел, когда он уже рукой замахал, что все уже, норма­льно, дозвонился.

– Алло? Да, здравствуйте, я хотел спросить … К вам вчера поступила девушка. Ольда Владимировна Фриш. Инсульт у нее, кажется … Да-да, Фриш. Ольда Владими­ровна … Ага, спасибо … – как-то растерянно закончил свою бойкую речь Вовка, захлопнул телефон и поднял на нас растерянные глаза. – Не было такой. Вообще …