Вампир для художницы [СИ]

Мысли в голове появились, как воск догорающий свечи. Комната перед глазами расплывалась, и я не успела понять, что теряю сознание, а темнота уже приняла меня в свои зыбкие объятия.

Сознание возвращалось неохотно. Неприятный гул в ушах, видимо, был чьим-то голосом, но я никак не могла понять, что мне говорят. С трудом разлепив веки, я увидела перед собой встревоженное лицо Лаи. Я зажмурилась и застонала. Никогда не теряла сознание, ощущение премерзкие: в голове шум, во рту пересохло и ты никак не можешь понять, по какую сторону реальности находишься и что происходит.

— Ева, милая, ты слышишь меня?

Мне наконец-то удалось разобрать слова, и я выдохнула слабое:

— Да.

И вдруг почувствовала, что лежу, хотя последнее что помню — как сидела в кресле в гостиной, решив дождаться Лаю. Дождалась.

Я всё-таки нашла в себе силы осмотреться и поняла, что лежу на кровати в собственной комнате.

— Что произошло? — хотя и так было понятно, что произошло, но я не способна была собрать мысли в кучу.

— Это мы у тебя хотели спросить, — Лая поднесла мне стакан с мутноватой жидкостью, будто в воду капнули молоко, — на вот, выпей, должно стать легче.

Я села и безропотно приняла стакан. Лае я доверяла, а она, как ведьма, хорошо разбиралась в травах, и в стакане, скорее всего, был какой-нибудь укрепляющий отвар. Насторожило меня другое.

Мы?

Я не собиралась посвящать Кайла в свои проблемы и не хотела чтобы он знал об обмороке. Но, окинув комнату взглядом ещё раз, увидела совсем другого вампира.

Салем стоял у двери, поэтому я не сразу его заметила, но, встретившись со мной взглядом, он сделал несколько шагов вперёд. В его глазах читалось неприкрытое беспокойство, и это настолько не вязалась с его обычным надменным образом, что я нахмурилась и не очень вежливо спросила:

— Что ты здесь делаешь?

— Я нашел тебя без сознания в гостиной и принёс сюда. Может, объяснишь, что с тобой происходит?

— Тебя это в любом случае не касается, — отрезала я, чувствуя, как от выпитого зелья возвращаются силы, и проясняется сознание.

Салем с шумом выдохнул воздух и сердито сжал губы.

Лая, наблюдавшая за нами, недовольно прикрикнула:

— Ну, хватит вам. Ева, он прав, ты должна рассказать.

— Что рассказать? — Спросила устало. Эта небольшая перепалка, кажется, стоила только что вернувшихся сил, и я снова почувствовал слабость.

— Всё. — Категорично заявила Лая. — Вампиры просто так не теряют сознание и не лишаются сил, сказав несколько предложений.

Да, она тоже это заметила. Налив из графина той же мутной жидкости, сунула стакан мне в руки.

— Пей. И рассказывай. Как часто с тобой такое происходит?

Я снова послушно проглотила горьковатая зелье и, ощутив прилив сил, сказала:

— Это первый раз.

— Но ведь этому что-то предшествовало?

Я вздохнула и решила ничего не утаивать, в конце концов, я ведь и собиралась поговорить об этом с ней. А на Салема плевать.

— Да. Странная слабость и головокружение. А ещё, знаешь, — я подняла на неё глаза, — иногда так тоскливо становилось, хоть волком вой. Причём, это чувство возникало даже рядом с Риком. Но в последнее время это чувство сменилось безразличием. Ко всему. Я даже есть почти перестала, просто не хочу.

— И как давно это началось?

Я подтянула колени к груди и, обняв честно сказала:

— Через два дня после первой выставки в Эверетте.

Лая помрачнела и посмотрела на Салема.

— Мы должны рассказать Кайлу.

— Нет! Нет, пожалуйста, — я вцепилась ей в руку, — не говорите ему ничего.

— Дорогая, — она говорила со мной, словно с ребёнком, — Кайл не простит нам, если мы ему не скажем.

— Ты знаешь, что со мной? — я посмотрела на нее в упор.

— Догадываюсь, но нужно убедиться. Мы поговорим, но позже, а сейчас тебе нужно отдохнуть.

Она мягко, но настойчиво уложила меня на подушки, и я даже не слишком сопротивлялась, потому что сил снова не осталось. Последнее, что отложилось в сознании — это взгляд Салема. В этом взгляде было столько нежности, что, скорее всего это было уже частью сна, в котором я выдавала желаемое за действительное.

Как ни странно, сон помог, а может, помогло зелье, сваренное Лаей, но проснулась я полной сил и не в самом плохом настроении. Даже аппетит вернулся, и я с удовольствием совершил набег на кухню, где меня и нашёл Кайл. И минут десять не выпускал из объятий, то ругая, то радуясь, что со мной всё хорошо. А потом отстранился и сказал:

— Нам нужно серьезно поговорить, идём в кабинет.

В кабинете уже ждали Лая и, как ни странно, Салем. Я споткнулась о его взгляд. Я не смогла понять, что в нём было, но зато точно знаю, чего в нём не было. Насмешки. Я вдруг отчётливо осознала: в нём что-то изменилось. Но подумать над этим не успела. Кайл усадил меня в кресло, а Лая, заглянув в глаза, произнесла:

— Я должна перед тобой извиниться. В том, что с тобой происходит, есть и моя вина.

— То есть? Ты о чем?

— Я уже как-то говорила об этом Кайлу, но, наверное, нужно было рассказать тебе. Ева, как ты думаешь, почему ты так отличаешься от других вампиров?

Это был более чем неожиданный вопрос.

— Мне, в общем-то, это никогда не было интересно. Вернее, нет, было конечно, но… К чему ты клонишь, Лая? Кайл искал сведения о таких как я, но не нашёл ничего заслуживающего внимания.

— Просто он не там искал. В Бристол-хилле есть отличная библиотека, основанная с легкой руки одной из Верховных ведьм, так вот там действительно есть кое-что заслуживающее внимание. Таких детей, как ты Ева, рождается один на десять миллионов.

Это было то немногое, что нам удалось узнать. Среди вампиров подобная моей внешности считалась некой аномалией. Всех остальных врождённых способностей, таких как скорость или способности видеть в темноте мы были не лишены, а потому на нас хоть и косились, но принимали. Я привыкла к такому положению вещей, но совершенно не понимала к чему этот разговор.

— Вампиры непозволительно мало знают о ведьмах, — продолжила Лая, — но ведьмы-ученые не отказывают себе в удовольствии изучить что-то новое и неизвестное. Конечно, вампиры не слишком-то стремились с ними сотрудничать, да и мало вас таких очень. Но кое-какие мысли на этот счет все-таки возникли. Существует версия, что такими вампиры становятся вследствие воздействия ведьминой Силы, еще в утробе матери. Не спрашивай меня, как это происходит, — покачала она головой, видя, как я в удивлении открыла рот, — наша Сила живая, она имеет некое подобие разума и, кто знает, возможно, таким образом, проявляет свое весьма странное чувство юмора, но факт остается фактом: такие альбиносы рождаются одарёнными.

Мои брови непроизвольно поползли вверх. Что за чушь? Одарёнными? Чем одаренными? Наша с ведьмами природа совершенно несовместима. Это невозможно.

Но Лая так не считала, а судя по лицам остальных, не она одна.

— Есть ещё исторические факты: записки, дневники, мемуары. Из них ясно видно, что вампиры с такой внешностью имели способности, схожие с проявлениями нашей Силы.

— Какие способности? — только и смогла я спросить.

— Кто-то умел общаться с животными, кто-то спонтанно управлял погодой, разное встречалось. Таких вампиров сторонились, никто не догадался искать ответы у ведьмы. А ведьмы… свое мнение оставляли при себе. Или делились с книгами, в которые опять-таки никто из вампиров не догадался заглянуть.

Это было удивительно. Невозможно. То, что она говорила. Но обманывать или шутить таким образом она вряд ли стала бы. Да и Кайл выглядел так, будто давно обо всём знал и ни капли в этом не сомневался. На Салема я даже не смотрела, мысли о нем отошли на второй план, а на язык сам с собой попросился вопрос:

— И какая же способность у меня?

— Обратная эмпатия.

Некоторые ведьмы так могут, не просто чувствовать эмоции окружающих, но и внушать их. Однако я точно не умела этого делать. И в ответ на мой озадаченный вид, Лая покачала головой.

— Ты не внушаешь эмоции направленно, ты делаешь это через картины. Когда ты пишешь, вкладываешь в них часть той силы, которая в тебе живёт, поэтому твои картины такие реалистичные. Ты можешь этого не замечать, да, скорее всего, и не замечаешь, но поверь, от твоих картин пахнет не красками, а тем, что на них изображено. Пейзаж пахнет морем, свежей хвоей или луговыми травами, кажется, что ветер ласково перебирает волосы. А когда видишь портрет, написанный твоей рукой, кажется, что лично знаешь того, кто смотрит на тебя с холста. Твои картины — проводники. Твоих эмоций, твоей энергии. Когда кто-то смотрит на них, он впитывает эту энергию, забирая ее у тебя.

Как художнику мне было безумно приятно слышать такие слова о своих картинах, но всё это казалось невероятным.

— Ты хочешь сказать, что моё состояние… — Лая, не дослушав грустно кивнула, — Но я ведь продала уйму картин, получается, меня могут просто «выпить»?

Она снова кивнула, а Кайл, молчавший всё это время, сказал:

— Ты ведь не сама их продавала. Это была не твоя идея.

Осознание того, о чём он говорит, накрыло меня. Я замотала головой:

— Нет. Нет, нет, нет, Рик не мог об этом знать. Не мог.

— Ева, послушай, — кайл обошел стол и присел на его край напротив меня, — когда ты стала встречаться с Риком, я был очень рад за тебя, и кое-что ускользнуло от моего внимания. Однажды мы уже встречались с Риком Монтерсоном. Вспомни, года четыре назад, мама от скуки закатила очередной грандиозный прием, и это был чуть ли не единственный раз, когда ты добровольно присутствовала на таком мероприятии. Рик был в числе приглашенных вместе с родителями. Вас не представляли, но он точно видел тебя тогда и даже не посмотрел в твою сторону. А спустя какое-то время внезапно воспылал любовью. Тебе не кажется это странным?

Да, я помнила этот вечер, но Рика не помнила совершенно. Может ли Кайл меня обманывать? Нет, как бы зла я на него не была, я ему верила. Но все происходящее все равно было до противного неправильно.

— Вы хотите сказать, что он каким-то образом узнал о моих способностях, о которых я сама не имела ни малейшего понятия, и специально познакомился со мной, чтобы что?

— Твои картины, Ева, разлетаются, как горячие пирожки, — с какой-то затаенной злостью высказал Салем, чем только разозлил меня.

— Да что бы ты в этом понимал.

— Он прав, — прервал назревающий спор Кайл, — доходы галереи за последнее время выросли в несколько раз. И это благодаря тебе, Ева.

— Вы что, наводили о нем справки? — не поверила я.

— Нам пришлось. Я понимаю, что тебе неприятно это слышать, но ты приносишь Рику хорошую прибыль. И лучше пусть это вскроется сейчас, чем после свадьбы.

— Все равно, это всего лишь ваши догадки. Почему бы не спросить у него?

— Мы обязательно спросим, но прежде ты должна успокоиться.

Я не могла успокоиться, меня била злость. На Кайла, за то, что он так спокойно разрушает мое будущее. На Рика, который использовал меня. Подумать только! Сказать столько слов, ухаживать, каждый день показывать, как сильно любит, сделать предложение и все ради чего? Чтобы побольше заработать?

Причин не верить брату у меня не было, но и поверить в это оказалось очень сложно.

— Рик должен был вернуться сегодня вечером, я хочу с ним поговорить.

— Ты не будешь с ним встречаться, я сам узнаю все, что нужно, — Салем выступил вперед.

— Бога ради, Салем! Тебе что, больше всех нужно?

— Если ты не забыла, я все еще глава службы безопасности вашей семьи и отвечаю за каждого из вас.

— О, неужели? Как благородно с твоей стороны позаботиться обо мне. Ты прямо рыцарь в сияющих доспехах.

Кажется, Кайл снова хотел прервать эту перепалку, но вдруг в кабинет постучали и появившийся дворецкий сообщил, что приехал Рик и ждет меня в гостиной.

— Вот сейчас и поговорим, — кивнул Салем и, не обращая больше на меня внимания, стремительным шагом вышел из кабинета.

Вслед за ним вышел и Кайл, я уже хотела рвануть на выход, но меня остановила Лая.

— Ева, постой, не ходи. Они сами разберутся.

— Что? Нет, я должна быть там! Если Рик действительно использовал меня, я хочу это услышать от него, а не от кого-то из вас.

— Ты нам не веришь?

— Вы ведь и сами точно не знаете, а Салем его и без этого ненавидит.

Когда мы вошли в гостиную, Салем и Рик вовсю мутузили друг друга. Никогда не видела Салема таким злым, и не могла понять: он действительно так разозлился из-за того, что Рик причинил мне вред или просто нашел повод.

Кайл при этом спокойно стоял и смотрел, как двое взрослых мужчин громят его гостиную.

— Кайл, разними их немедленно! — возмущенно, воскликнула я, на самом деле опасаясь, что кто-нибудь из них может сильно пострадать.

За кого из них я боялась больше, ответить не могла даже себе.

— Зачем? — спокойно пожал он плечами, — Салем давно хотел это сделать, пусть отведет душу.

Рик опрокинул Салема на пол и, сев сверху несколько раз ударил его по лицу. Кайл, наконец, собрался вмешаться, но тут Лая вскинула руки.

— Лая! — крикнул Кайл.

— Я только помогу Салему.

Взмах рукой и Рик отлетел на добрых два метра. Пока он пытался встать, Салем уже был возле него, схватил за отвороты пиджака и рывком поставил на ноги.

— Ты псих! — Рик попытался оторвать Салема от себя, но тот держал крепко.

— Не больший, чем ты. Я знаю, для чего тебе нужна Ева.

— Она нужна мне, потому что я ее люблю. Ты мог просто спросить, какого черта ты набросился на меня?!

Во время драки Рик был слишком увлечен и не заметил, как в гостиной появился кто-то еще, а сейчас они стояли так, что он не мог нас видеть.

— Прекращай притворяться влюбленным идиотом! — Рявкнул Салем. — Как ты узнал, что она одаренная? Как ты узнал, в чем именно проявляется ее дар?

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ее картины! Они транслируют ее эмоции. Хочешь сказать, ты не знал об этом? Как когда-то не знал о том, что Риналия была моей невестой? А, Рики? — он шипел ему в лицо, прищурившись, и был не просто зол, он был в ярости.

Незнакомое имя царапнуло слух, а слова о невесте и вовсе выбили почву из-под ног. Зато теперь стало ясно, что я здесь совершенно не при чем. Всего лишь повод, чтобы дать выход злости, причина которой кроется в прошлом.

— Черт бы тебя побрал, Салем! Да, я знал. Я давно узнал об одаренных, прочел в одной старинной книге. Не верил, но вспомнил об одной такой блондинке среди вампиров и решил проверить. А когда увидел картины Евы, убедился окончательно. И выставку ей организовал. И замуж позвал, чтобы рядом была и продолжала писать. Доволен? А Риналия, раз уж ты о ней вспомнил, сама сделала свой выбор. Ты не думал, что если бы она тебя любила, не поступила бы так, а?

Он выплевывал слова Салему в лицо, и я видела, что тот готов разорвать его на куски, но услышала более чем достаточно, и пора было прекращать этот балаган.

Я подошла ближе и решительно потребовала:

— Отпусти его.

Салем ослабил хватку, Рик дернулся и повернулся ко мне. Разбитая губа, свезенная скула, из носа течет кровь и, кажется, он сломан. Салем выглядел не лучше. Но организм вампиров очень силен. Конечно, для того, чтобы восстанавливаться моментально, нам нужно пить кровь, но мы давно этого не делаем. Но даже так уже завтра от побоев не останется и следа. Жаль, что горечь от предательства и обмана не проходит так же быстро.

— Ева, — Рик выглядел удивленным и растерянным.

А я просто подошла и влепила пощечину.

— Убирайся.

Может, он и хотел что-то сказать, но я не желала слушать оправданий. Он быстро это понял и пошел к выходу, где его за горло схватил Кайл.

— Не думай, что легко отделался. Можешь попрощаться со своей галереей. Пойдем, я тебя провожу.

И в его голосе не было и капли дружелюбия.

Лая замешкалась на пороге, глянув на Салема, но он только сухо кивнул ей, выражая благодарность.

— Спасибо.

— Обращайся, — она махнула рукой и вышла вслед за Кайлом.

А мы остались одни. Гостиная напоминала поле боя, но одно кресло осталось стоять на месте, в него я и опустилась, не в состоянии понять, что же чувствую сейчас.

Я так и не смогла полюбить Рика, но сейчас это было скорее благом. Было горько и обидно, что меня так нагло использовали в своих меркантильных целях, но если бы я все же любила, было бы гораздо хуже. Гораздо больнее. Почти так же, как в то утро, когда Салем просил забыть о нашей с ним ночи. Почти так же, как сейчас, когда я услышала про его невесту. И пусть он сказал «была», необъяснимым образом это все равно причиняло боль.

Мы оба молчали. И я казалась самой себе непроходимой дурой. Меня предал мужчина, за которого я собиралась выйти замуж, а я думаю о бывшей невесте того, кому никогда не буду нужна. Я никогда ни о чем таком не слышала и эта новость помимо неприятных чувств вызывала удивление, поэтому я все-таки спросила:

— У тебя была невеста?

Салем, вытирая платком кровь с разбитой губы, раздраженно ответил:

— Была. Да сплыла. Это неважно, она уже давно замужем за другим, и живет далеко отсюда.

И, помолчав, добавил:

— Могла бы сказать «спасибо», я все-таки вступился за тебя.

— Можно подумать, ты действительно сделал это ради меня, — горько усмехнулась я, — брось, ты просто воспользовался моментом, ведь ты давно хотел набить Рику морду.

— Да, но я бы все равно не стал делать этого без причины.

— Мне показалось, у тебя была причина. Не пытайся обелить себя в моих глазах. Что хорошего можно ожидать от тебя, Салем? Ты переспал со мной и попросил забыть об этом, будто это досадное недоразумение.

Он поджал губы, но ответил со свойственной ему прямотой:

— Ты недалека от истины. В тот момент я примерно так и думал.

— И что изменилось?

— Ты чуть не вышла замуж.

— И что?

— Пока не знаю. Возвращайся в комнату, Ева и ложись спать. Нам еще предстоит решить, что делать с проданными картинами.

Да, картины. В суматохе я совсем об этом забыла. Хорошо, что-кто-то об этом помнит.

Салем ушел, а я понимала, что уснуть мне сейчас вряд ли удастся. Но время позднее и, чтобы хоть как-то помочь своему организму, я разыскала Лаю и попросила ее приготовить мне что-нибудь успокоительное и снотворное. И только, выпив зелье, забылась сном.

Половину следующего дня я провела в постели, пытаясь разложить по полочкам то, что произошло вчера. Получалось плохо, и к обеду я все же встала и привела себя в порядок. Без аппетита поковыряла в мясном рагу, принесенном мне в комнату, а потом отправилась на поиски Кайла. Ведь и правда нужно было понять, что делать с уже проданными картинами и теми, что до сих пор находились в галерее. Ну и заодно, узнать, что будет с Риком.

Кайл нашелся в кабинете, выглядел озабоченным и недовольным, и я решила зайти попозже.

— Нет, заходи, — он махнул мне рукой, отодвигая документы в сторону, — я все равно собирался отвлечься.

— Я хотела узнать, вы что-то решили насчет картин?

— Их придется выкупать. Салем уже занялся этим, так что скоро они все вернутся к тебе. Мне жаль, что так вышло, теперь ты не сможешь выставляться.

— Ерунда, я никогда и не стремилась к этому. Не знаю, почему вдруг решилась, он ведь даже не настаивал на этом. Наверное, в этом и заключался его план. Я верну покупателям их деньги. Я так и не потратила ничего из того, что заработала.

— Возвращать покупателям их деньги будет Рик, и не будем об этом. Ты никому ничего не должна, оставь эти деньги себе, хоть какая-то компенсация.

— Что с ним будет?

— Ты, правда, хочешь это знать?

Я прислушалась к себе и покачала головой.

— Нет, на самом деле не очень.

Кайл только улыбнулся в ответ, и на этом тема была закрыта. Я действительно не хотела знать, что будет с Риком. Точно ничего хорошего, но он это заслужил.

— Нужно сказать родителям, что свадьбы не будет.

— Я уже сказал.

— Мама, наверное, рвет и мечет, — грустно улыбнулась я.

— Не то слово. Я рассказал им, что случилось. Это, конечно, несколько умерило ее пыл, но ты можешь остаться здесь, пока все окончательно не уляжется.

— Спасибо.

— Не за что.

Я выяснила все, что хотела, но не спешила уходить. Был вопрос, который я хотела задать брату, но не знала, хочу ли знать ответ. Кайл пару минут разглядывал меня, а потом сказал:

— Спрашивай.

— У Салема была невеста? — спросила я раньше, чем подумала.

Он усмехнулся.

— Да. Еще в университете. Их родители заключили помолвку, но они и сами неплохо ладили. Насколько я знаю, это был бы довольно выгодный брак.

— И что же случилось? И при чем здесь Рик?

— Об этом тебе лучше спросить у Салема.

— Это секрет?

— Нет, но так будет честно.

— Ну, конечно… — себе под нос пробормотала я, — ладно, я пойду. Кайл кивнул и тут же снова уткнулся в документы.

Идея остаться здесь на какое-то время мне понравилась, но с другой стороны прятаться от проблем — не выход. Мама ведь и сюда приехать может, а беспокоить Кайла я не хотела, поэтому вызвала такси и поехала в загородный дом. Разговор с родителями все равно состоится, так зачем откладывать.

Честно говоря, я ожидала более яростной реакции, но мама, видимо осмыслив произошедшее и в кои-то веки, включив родительский инстинкт, долго жалела меня и сыпала проклятия на голову Рика. Все это меня, мягко говоря, удивило, но приятно порадовало. Помолвка еще не состоялась, приглашения разосланы еще не всем гостям, так что скандала не будет. Но пересудов, конечно, не избежать. Впрочем, мне ли привыкать? Пообсуждают и забудут. Куда больше говорить будут о семье Монтерсон.

Отца дома не было, но если уж мама себя так повела, то его опасаться и вовсе не стоит. После этого странного разговора я отправилась в мастерскую. Но, зайдя туда, удивилась еще больше: возле одной из картин с задумчивым видом стоял Салем.

— Что ты здесь делаешь?

— Удивительно, — не отрываясь от созерцания картины, протянул он, — мы знакомы много лет, но я никогда не был в твоей мастерской. Ни в Эверетте, ни здесь.

— Кажется, ты прекрасно обходился без этого.

Я прошла к рабочему месту у окна, села на высокий стул и вгляделась в картину на мольберте. Однажды увиденная мной сцена в одном из районов Бристола засела в памяти — небольшой выгнутый мост через канал и целующаяся пара на нем. В тот день шел дождь, но им, кажется, было совершенно все равно. Мне очень хотелось запечатлеть этот момент на холсте, но передать нужную атмосферу все никак не получалось. Это крылось в мелочах, и я не могла назвать ее законченной.

— Мне стало интересно. Теперь я понимаю, чем они все восторгались, невероятные ощущения, будто и, правда, находишься внутри картины. Жаль, что их нельзя показывать широкой публике.

— Мне — нет. Я рисую, и всегда рисовала не для кого-то, для себя. Так что свои мысли можешь оставить при себе.

— Злюка, — сказал он неожиданно мягко.

От этих ноток в его голосе меня будто током прошило. Было странно не слышать привычную насмешку. Я не знала, как на это реагировать, поэтому раздраженно буркнула:

— Что тебе надо?

— Я же сказал: мне стало интересно, но, если хочешь, я могу уйти.

Стоило признаться себе, что не хочу. Я ведь всегда мечтала, чтобы он говорил со мной так, как сейчас. Спокойно, будто я для него не пустое место. И да, я всегда хотела, чтобы он взглянул на мои картины, увидел, чем я живу, сказал, что думает об этом. И мне бы радоваться, но думала я сейчас совсем о другом.

Я знала, что у Салема не было серьезных отношений. Он часто менял женщин и легко с ними расставался. Он никогда не любил. Я так думала. И это хоть как-то помогала мириться с ситуацией, в которой я нахожусь уже несколько лет.

Но невеста.

У него была невеста. Любил ли он ее? А может, любит до сих пор?

Не знаю, ждал он ответа на свой вопрос или и так знал, каким будет ответ, но продолжал рассматривать картины. А я решила, что терять все равно уже нечего и тихо спросила:

— Ты любил ее?

— Кого?

Правда не понял или только сделал вид?

— Свою невесту.

Он усмехнулся уголком губ и посмотрел так, словно ждал этого вопроса. И долго молчал. Мне показалось, что уже не ответит, но он вдруг заговорил.

— Нет. Не любил. Но очень уважал и думал, что из нас получится отличная пара. Ричард Монтерсон подставил меня, сделал так, что она разочаровалась во мне и выбрала его. Правда, они все равно расстались, она вышла замуж и уехала. Больше ни я, ни он ее не видели.

Он замолчал. И совсем не выглядел расстроенным.

Не любил. Может, и правда, ему это не доступно. Если он не любил даже свою невесту, на что могу рассчитывать я?

Я смотрела в окно и в голове крутились странные мысли. Может, уехать снова? Куда-нибудь недалеко, чтобы просто сменить обстановку. Хотелось закончить, наконец, картину, а это, кажется, здесь будет невозможно.

О чем я думаю? Я ушла в себя и вздрогнула, когда Салем снова начал говорить.

— Не могу сказать, что сильно переживал. Вернее, переживал, но не поэтому. После того случая я какое-то время не общался с отцом. Он считал, что я был виноват не меньше. Не удержал, не доказал. И на Монтерсона я злился скорее из-за этого. — Он повернулся и, глядя мне в глаза, продолжил. — Я действительно нашел повод, чтобы дать выход своей злости, но это не значит, что мне безразлична твоя судьба.

— С каких это пор?

— Так было всегда. Просто раньше ты была для меня частью семьи Хиггинс.

— А сейчас?

— А сейчас я и сам не знаю. — Помолчав, добавил. — Наверное, нужно время, — и ушел.

Да, нужно время. А еще расстояние. Будто недостаточно было и того и другого. Но, поглядев еще немного на незаконченную картину, я поняла, чего не ей хватает. И здесь, в Бристол-хилле дописать ее точно не получится. Поэтому пошла в свою комнату и принялась собирать вещи, думая при этом только о влюбленных на мосту.

Я уехала тем же вечером. Написала сообщение Кайлу, и больше никому ничего не сказала. Я была уверена, что меня попытаются остановить. Мама права: я слишком непостоянна, часто пропадаю, уезжаю, куда и когда мне вздумается. Но я не могу по-другому. Не могу сидеть на одном месте, когда спокойствия и умиротворения нет в душе. Может быть, когда-нибудь я обрету их, и тогда мне не будет нужды ездить с места на место и пытаться что-то найти.

А пока я остановила свой выбор на крошечном городке Фарго, что всего лишь в трех часах пути от Бристола. С населением около трех с половиной тысяч жителей. Там жили в основном люди и занимались преимущественно сельским хозяйством. Однажды я проезжала этот городок и видела нескончаемые поля и луга, на которых паслись коровы и лошади. Небольшая река и мельница, лес, подбирающийся к крайним домам — такая пастораль вызывала во мне именно те эмоции, которых не хватало для завершения картины. Правда, тогда был июль, а сейчас апрель, но, думаю, это место очаровательно в любое время года.

Вещей я собрала немного, поэтому налегке добралась до автобусной станции и через три с половиной часа была на месте. Конечно, здесь не было ни гостиниц, ни гостевых домов, но недавно построившая дом семья на полгода уехала в Ривертон, и их родственники любезно предоставили мне ключи. Я не собиралась задерживаться здесь надолго, поэтому меня такой вариант очень даже устроил.

Домик был небольшим и симпатичным, воздух вокруг — чистым, а расцветающая природа радовала глаз. Я все-таки закончила картину, начала другую, потом еще одну. Дни летели незаметно, наступил конец мая, стало уже по-летнему тепло. И в один из дней, рано утром в дверь неожиданно раздался стук. Нет, ко мне периодически заглядывали, местным было интересно, кто поселился в пустующем доме. Та самая родственница хозяев дома за отдельную плату три раза в день приносила мне еду. Но все эти люди, не церемонясь, по-простому заходили сами, иногда даже забывая постучать. Поначалу меня это выводило из себя, но потом я привыкла.

А сейчас никто не вошел, и это было странно. Поэтому, подгоняемая любопытством, я поспешила открыть дверь. И резко выдохнула, увидев, кто стоит на пороге.

— Салем? Что ты здесь делаешь?

Я не сказала, куда уезжаю, но в этот раз не выключила телефон и была на связи. Если бы что-то случилось, мне могли просто позвонить. Впрочем, позвонить мне могли и просто так, но за два месяца я лишь несколько раз говорила с Лаей.

— Нам надо поговорить.

Наш последний разговор был более, чем странный. Я до сих пор не поняла, что он имел в виду, говоря, что нужно время. Хотя думала об этом часто. И чувства мои на самом деле никуда не делись, просто здесь, в этом месте как будто дышалось легче. До этого утра. Сейчас дыхание снова перехватывало.

Я посторонилась:

— Проходи.

Что-то было не так. В нем. Он выглядел как обычно: собранно и уверенно. Разве что слегка помятая рубашка выбивалась из привычного образа, да небольшие круги под глазами, будто он не спал ночь. Хотя, возможно, так оно и было.

Он вошел и огляделся.

— Здесь мило, — заметил он.

Это явно не то, что он хотел сказать, но я все же ответила.

— Мне тоже нравится.

Он стоял посреди небольшой комнаты, служащей здесь чем-то вреде гостиной, засунув руки в карманы, спиной ко мне. Будто собирался с мыслями.

— Так о чем ты хотел поговорить? — поторопила я его.

Он повернулся и запустил руку в волосы в каком-то несвойственном для него отчаянном жесте.

— Ева, я… у меня… черт, как же это сложно. В общем, я все никак понять не мог, почему меня так напрягали твои отношения с Риком. Он говнюк, я всегда это знал, но не думал, что он сможет навредить тебе всерьез. Меня наизнанку выворачивало каждый раз, когда я видел вас вместе. Я пытался разобраться в себе, думал, что это просто отголоски нашей с ним давней вражды, но Рик ушел, а это странное чувство осталось. И знаешь, что я понял? Это была ревность. Я вдруг подумал: если ты собиралась выйти замуж за него, то на его месте может оказаться и кто-то другой. Ты выйдешь за него, будешь жить с ним и может быть, когда-нибудь полюбишь. И вот на этой мысли меня переклинило. Я понял, что это я должен быть на месте этого кого-то. Это я хочу быть с тобой, проводить ночи, просыпаться по утрам. Видеть твою улыбку, наблюдать, как ты пишешь картины, перепачканная краской. Я… — он шагнул ближе и закончил, — люблю тебя, Ева.

Я смотрела на него во все глаза. Передо мной стоял все тот же Салем, немного растерянный, но он говорил серьезно и, кажется, был удивлен не меньше меня. Но то, что он говорил, никак не укладывалось в голове. Он признался мне в любви. Глупое влюбленное сердце рвалось из груди, прямиком к нему, но я все никак не могла поверить в то, что услышала.

— Салем, — осторожно сказала я, будто боясь спугнуть, — ты ведь понимаешь, что сейчас говоришь?

Он ответил, не раздумывая:

— Как никогда хорошо.

Я молчала. Потому что не знала, что сказать. И что я должна была сделать? Броситься к нему на шею и зажить долго и счастливо? Почему-то именно сейчас наружу вылезли все обиды. Его насмешки, многочисленные связи, равнодушные взгляды.

Он словно почувствовал эту перемену, подошел почти вплотную и сказал:

— Я понимаю, что на фоне наших отношений все это звучит довольно странно, и ты не веришь мне. Честно говоря, я и сам пребываю… в легком недоумении. Но мне кажется, что теперь все встало на свои места. С тех пор, как я это понял, меня не покидает чувство правильности, как будто, так и должно быть. Ты можешь послать меня и даже будешь права, но я должен был сказать. Ева, скажи что-нибудь?

— Это так странно, я столько об этом мечтала, а сейчас… я просто не знаю, что мне делать. Прости.

— Не за что извиняться. — Он, тем не менее, поджал губы и отступил на шаг. — Сколько еще ты планируешь жить в Фарго?

— Не знаю, — я пожала плечами, — хозяева этого дома должны вернуться через четыре месяца. Возможно, я уеду раньше, еще не думала об этом.

А теперь мне тем более есть, о чем подумать.

— Мне пора возвращаться.

Он пошел на выход, а я пошла следом, чтобы проводить его. Но у самой двери он вдруг резко повернулся и, притянув меня к себе за талию, поцеловал.

Я едва устояла на ногах, голова кружилась, как от вина и в его прикосновениях было столько нежности, что я подумала, не снится ли мне все это. Он отстранился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. А я еще несколько минут смотрела в окно, глядя на то, как он уходит. И поняла, что совсем не хочу его останавливать.

Эти два месяца были на редкость спокойными за последние шесть лет. Визит Салема снова перевернул все с ног не голову. Несколько дней я не находила себе места. Слонялась по дому, плохо спала и ела. Из редких звонков Лаи я знала, что все мои картины вернули, и даже удалось не раздуть из этого скандал. Поэтому чувствовала я себя хорошо. Но в душе опять творилось черт те что.

Я пыталась рисовать, но краски не слушались. Даже умиротворяющая картина за окном не помогала. Я снова была в растрепанных чувствах. Он ведь сказал, что тоже любит. Чего еще мне надо? Оказалось, я и сама не знала, чего. Получается, чувства ко мне у него возникли давно, возможно намного раньше появления Рика в моей жизни. Почему он раньше не разобрался в себе? Даже не попытался. Мне стоило начать терять жизненные силы, чтобы он раскрыл глаза.

В конце концов, я позвонила Кайлу, захотелось рассказать ему о разговоре с Салемом и его признании. Конечно, он, скорее всего, знает об этом, но мне нужен был какой-то совет.

Но Кайл не был настроен на разговоры.

— Ева? Что-то случилось? У меня нет времени, извини.

Он говорил так, будто не просто занят. В его голосе угадывалась тревога, и даже испуг. Кольнуло нехорошее предчувствие.

— Кайл, в чем дело?

— Я позвоню тебе позже, хорошо?

И собрался отключиться, но я не дала ему этого сделать.

— Кайл, немедленно скажи, что произошло.

Он обреченно вздохнул:

— В Салема стреляли.

— Что?!

— Он жив, но в тяжелом состоянии. Его готовят к операции.

— Где вы сейчас?

— В Бристоле.

Он хотел сказать что-то еще, но я не стала слушать. Отключившись, бросила телефон в кресло. Схватила деньги и сорвалась на автобусную станцию.

Это были самые ужасные три часа в моей жизни. Я думала только о том, чтобы успеть, чтобы операция прошла успешно, чтобы он… боже, я даже в мыслях не могла этого произнести. Что у них случилось? Почему он в тяжелом состоянии? Вампиров сложно убить, наш организм очень крепкий, если не задето ничего жизненно важного, хватает пары часов, чтобы встать на ноги. Так что же у них произошло?

Все это время я ругала себя последними словами. Почему я осталась? Почему отпустила его? Почему не уехала с ним? Может, это ни на что и не повлияло бы, но я была бы рядом, а не умирала в неизвестности. Позвонить не могла, потому что в спешке забыла телефон. И сейчас молча глотала слезы и молилась.

Выйдя, наконец, из автобуса, я поймала первое попавшееся такси и поехала в больницу. Хорошо, что в Бристоле она была всего одна. Кайл наверняка сейчас там. Мне нужно его найти, мне просто необходимо узнать, что случилось и что с Салемом.

Кайла я нашла в коридоре второго этажа. Он стоял, прислонившись спиной к стене и, сложив руки на груди, смотрел в пол. Он был настолько погружен в себя, что мне пришлось его окликнуть.

— Ева, — он совсем не удивился, увидев меня, — операция еще идет, — он показал взглядом в сторону. В конце коридора находилась операционная.

— Я знаю, — кивнула. Пойманная на входе медсестра уже сказала мне. — Кайл, расскажи, что произошло?

— На один из наших ювелирных магазинов было совершено нападение. Салем в этот момент находился там. Он пытался обезвредить их, но… В него попали пять раз.

Я с силой втянула воздух и шумно выдохнула. Теперь понятно, почему операция длится так долго. Ноги не держали, и я тяжело опустилась на небольшой и жесткий диван. Таких в коридоре было несколько, и очень удачно один из них стоял рядом.

Кайл присел передо мной на корточки и, взяв за руку, позвал:

— Эй, все будет хорошо. Он выкарабкается. Это же Салем.

В этот момент двери в конце коридора распахнулись, из операционной вышел врач и прямиком направился к нам.

— Господин Хиггинс? — кивнул он Кайлу, — Можете выдохнуть, с вашим другом все будет хорошо. Операция прошла успешно. Он еще какое-то время будет без сознания, но, думаю, скоро пойдет на поправку.

— Спасибо, доктор, — Кайл пожал ему руку и тот, кивнув на прощание, ушел по своим делам.

А я действительно выдохнула.

Этот и следующий день я провела в больнице. Кайл пытался забрать меня домой, но я отказалась. Здесь были комнаты отдыха, но за все это время я поспала от силы несколько часов. Есть и вовсе не хотелось, но я все же заставляла себя иногда спускаться в столовую. Все остальное время проводила у палаты Салема. Меня уверяли, что он идет на поправку и как только можно будет его навестить, сообщат. Просили поехать домой и отдохнуть. Самое страшное позади и можно не беспокоиться, но я не могла, просто не могла уйти и оставить его здесь.

В конце концов, надо мной сжалились и пустили к нему. Он спал. Не лежал без сознания, я знаю, потому что несколько раз он уже приходил в себя. Сейчас он просто спал. Никогда не видела его спящим. Расслабленный, безмятежный.

Я села в кресло рядом с кроватью и взяла его за руку. Он тут же сжал ее и открыл глаза. Мы встретились взглядами и все, что я могла — это улыбаться и плакать от облегчения.

— Я ждал тебя, — сказал он хриплым со сна голосом.

— Я все время была здесь, но меня не пускали к тебе. Как ты?

— Уже лучше. Восстанавливаюсь быстро, но здесь ужасно скучно. А еще они шпигуют меня чем-то, отчего постоянно хочется спать. Никогда не любил врачей.

Он посмотрел на меня и слабо улыбнулся:

— Иди домой, Ева. Ты выглядишь уставшей. И тебе надо отдохнуть, кажется, больше, чем мне.

Я хотела остаться. И, честно говоря, думала, что того же захочет и он. И хотя это было похоже на заботу, мне все равно стало обидно.

Но я, конечно, не подала виду. Просто улыбнулась и сказала:

— Хорошо, поправляйся скорее.

Уже у двери он окликнул меня:

— Я знаю, что ты все это время была здесь. Спасибо.

Я только кивнула в ответ и вышла.

Кажется, он обидел ее. Он был безумно рад ее видеть, и очень хотел, чтобы она осталась. Впервые он так сильно хотел видеть кого-то рядом с собой. Но она выглядела такой уставшей. Под глазами залегли тени, она ведь почти не спала. Он знал, что она два дня провела у его палаты, и просто хотел, чтобы она отдохнула. Но она, кажется, все поняла не так.

Ничего. Ему бы только еще чуть-чуть времени. Восстановиться, набраться сил. И уйти, наконец, из этой чертовой больницы. И тогда он все исправит. Постарается исправить все, что натворил. И никогда, никогда больше не обидит ее.

Через два дня его, наконец, отпустили. Врачи настаивали, чтобы он остался еще на несколько дней, но чувствовал он себя прекрасно и не желал терять времени. Ему было, чем заняться. Нужно было разобраться с теми идиотами, что сунулись на вверенную ему территорию. Найти их и объяснить им, как они были неправы. Почему-то Салема не оставляло ощущение, что это ограбление — просто фарс и главной целью был он сам. Кто-то хотел достать его, но кто и зачем, предстояло выяснить.

Но главной причиной, по которой он стремился как можно скорее оказаться за пределами больницы, была Ева.

Когда он понял, что испытывает к ней, внутри что-то щелкнуло. Будто разом сложилась картинка, которую до этого никак не удавалось собрать.

Не сказать, чтобы он был недоволен своей жизнью. Вовсе нет. Но иногда, глядя на лучшего друга и его невесту-ведьму, на то, как они счастливы, невзирая ни на что, на мгновение, на краткий миг появлялось ощущение, что ему чего-то не хватает, что что-то он делает не так. Это быстро проходит, но осадок остается каждый раз. И в последнее время Салем думает об этом все чаще.

Теперь, когда он признался себе, а главное Еве, в чувствах к ней, он понял, чего именно ему не хватает. ЕЕ. Вот так все оказалось просто. Ему нужна она. Девушка, которая действительно любит его, не требуя ничего взамен. Вообще ничего не требуя. Она даже не знала, что ему известно о ее чувствах. Она просто любила его. Настоящего. Любила его таким, какой он есть. И она заслуживала, чтобы ее любили так же сильно.

Когда Кайл приехал, чтобы забрать его, больше всего Салему хотелось расспросить его о ней. Ведь Ева больше не приходила, и он боялся, что она снова куда-нибудь уедет. Он не рассказывал другу о том, что все-таки влюбился в его сестру. И о том, что ездил в Фарго. Не успел. Хотя было у него ощущение, что расскажи он Кайлу о том, как она практически выставила его, тот просто посмеется над другом и скажет, что так ему и надо. И, в общем-то, будет прав. Наверное, отчасти, поэтому Салем и не спешил рассказывать.

Салем хотел вернуться к своим обязанностям уже сегодня, но Кайл настоял, чтобы он отдохнул еще хотя бы один день, раз уж раньше положенного покинул больницу. Расследование произошедшего велось все это время, но по понятным причинам он не мог в нем участвовать. С завтрашнего дня он всерьез за это возьмется, а сейчас автомобиль друга с тихим шорохом вез его домой. В квартиру, где он бывал очень редко. Но почему-то именно сейчас хотел побыть один, чтобы подумать обо всем как следует, вдумчиво изучить отчеты о расследовании, а самое главное, придумать, что сказать Еве, чтобы она согласилась быть с ним. Потому что Салем чувствовал, что ему это необходимо.

Кайл вел машину молча. Салем тоже молчал. Они обсудили все, и говорить, казалось было не о чем, да, и не хотелось. Но Кайл слишком хорошо знал друга и многое видел. Поэтому спустя какое-то время, просто сказал:

— Спрашивай.

Салем хмуро посмотрел на него, но тот лишь по-доброму усмехнулся.

— Как она? И где сейчас? — он и правда, хотел это знать.

— Когда я уезжал, была в доме у родителей. Но вряд ли она куда-нибудь уйдет. Последние несколько дней она почти не выходила из мастерской. И ни с кем не разговаривала. — И, помолчав немного, добавил, — Что ты сказал ей?

Салем мог бы объяснить, что ничего плохого он ей не сказал, что просто попросил немного отдохнуть, что она все поняла не так и, вообще, все очень сложно. Но вместо этого тихо произнес:

— Я люблю твою сестру.

Кайл лишь несильно приподнял брови, больше ничем не выказав удивления. Будто знал, но не думал, что Салем все-таки скажет это.

— Я рад это слышать, — сказал он, в конце концов, — а она об этом знает?

— Знает. Я ездил в Фарго.

— Судя по твоему виду, энтузиазма это признание не вызвало. И что будешь делать?

— Пока не знаю.

В этот момент они подъехали к небольшому трехэтажному зданию из красного кирпича. Именно в этом доме располагалась квартира Салема.

— Что ж, — сказал Кайл, остановившись, — надеюсь, ей все еще это нужно.

В его голосе не было ни капли насмешки. Он говорил серьезно и Салем, отгонявший от себя эту мысль, ничего не ответил. Просто сказал, что завтра приступит к своим рабочим обязанностям и вышел из машины.

От Салема я возвращалась в смешанных чувствах. Я понимала, что выгляжу не очень хорошо и Салем, скорее всего, просто беспокоился обо мне. Но я настолько привыкла к мысли о том, что не нужна ему, что его признание до сих пор казалось чем-то нереальным. Будто это просто плод моего воображения и Салем в очередной раз дал понять, что не нуждается во мне. Это его «иди домой, Ева» отдавалось внутри горечью и обидой.

Два дня я почти безвылазно просидела в мастерской. А потом все-таки решилась поехать к Салему и выяснить все до конца. Но в последний момент передумала. Поняла, что не готова к разговору.

Чтобы как-то успокоиться и отвлечься, начала бездумно перебирать старые вещи в своей комнате. И в ящике стола наткнулась на связку ключей. Я вспомнила: года полтора назад Кайл попросил меня привезти ему какие-то бумаги из квартиры Салема и дал эти ключи. А потом я закинула их в ящик и просто забыла о них. Учитывая, что и в доме-то этом я бываю не так уж и часто, неудивительно, что они пролежали здесь все это время. Это был второй комплект, который Салем отдал Кайлу на всякий случай. Видимо Кайл про них тоже забыл и со временем сделал себе дубликат.

Сейчас я смотрела на них, и мне все больше хотелось ими воспользоваться. Зачем? Не знаю. Просто побыть там. В его квартире. Хоть он и бывает в ней редко, пустой или заброшенной она тогда не выглядела. Вряд ли с тех пор что-то изменилось.

Кайл говорил, что Салема продержат в больнице еще несколько дней, а значит, я смогу спокойно приехать к нему домой и немного там побыть. И может быть, все же наберусь смелости, чтобы твердо взглянуть ему в глаза и спросить, правда ли все то, что он сказал мне тогда, в Фарго.

Так я и поступила.

Квартира Салема была не слишком большой, состояла из гостиной с примыкающей к ней кухней-столовой, спальни, двух ванных комнат и кабинета. В прошлый раз я здесь не осматривалась, просто забрала то, что было нужно, и уехала. А сейчас прошлась по всей квартире, отмечая какие-то мелочи и все больше понимала: я совсем его не знаю.

Это было сложно. Я знала, какой он есть на самом деле — высокомерный, самовлюбленный, слишком самоуверенный, часто очень неприятный, но он всегда точно знает, чего хочет и умеет добиваться своего. Я знала, каким он бывает в рабочие моменты — серьезный, сосредоточенный, он знает, как надо поступить в той или иной ситуации, отдает своим подчиненным четкие и правильный распоряжения. Я знала, каким он бывает с женщинами, вернее, каким он может казаться, когда ему что-то нужно.

Я знала его разным, но почему-то все равно казалось, что этого мало. Хотелось ли мне узнать, каким еще он может быть? Что он скрывает или, может, о чем-то не догадывается и сам? Да. Да и еще раз, да. Я могу сколько угодно злиться, убеждать окружающих, что мне неинтересно, что я ненавижу его и не хочу знать, но себе я уже давно не лгу. Я люблю в нем абсолютно все. Мне нравится за ним наблюдать. Смотреть, как он меняется. Как быстро из ленивого аристократа превращается в собранного главу службы безопасности.

Размышляя об этом, я пришла в спальню. Большая кровать, застеленная красивым черно-красным покрывалом, притягивала взгляд, но я не стала к ней подходить. Устроилась в маленьком кресле, что стояло в углу, рядом с входом в комнату.

Не знаю, сколько так просидела, но в реальность вернулась, когда почувствовала чье-то присутствие. Резко встала, повернулась и увидела Салема.

— Ева? Что ты здесь делаешь? И как сюда попала?

Он не злился, но был удивлен.

— Салем, — я только сейчас поняла, что плачу, вытерла слезы, и растерянно и несвязно начала бормотать, — Кайл дал мне ключи. Прости, мне просто… я… мне хотелось подумать и я… в общем не придумала другого места, — закончила тихо, а потом уже чуть громче и уверенней спросила его, — а ты? Ты ведь еще несколько дней должен быть в больнице?

— Ерунда, — отмахнулся он, — я прекрасно себя чувствую, мне нечего там делать.

— Ясно.

Мне вдруг стало неловко. Разговор вряд ли склеится. Говорить о чувствах, и вообще о чем-либо, я сейчас точно не смогла бы, а потому опустила взгляд и снова пробормотала:

— Я, наверно, пойду.

И действительно шагнула к выходу. Но он стоял рядом с ним, и стоило мне подойти ближе, быстро схватил меня и притянул к себе за талию.

— Ева, — сказал тихо, — посмотри на меня.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он будто прочел в нем все мои сомнения и снова тихо сказал:

— Я помню все, что говорил и готов повторить каждое слово. Я люблю тебя. Безумно. Сильно. Я не знаю, почему не понял этого раньше и не представляю, что буду делать, если тебя не будет рядом со мной.

Он взял мое лицо в ладони и на несколько мгновений прижался своим любом к моему. А когда отстранила, с надеждой заглянул в глаза. И неожиданно я поделилась с ним недавними мыслями.

— Знаешь, что я сегодня поняла? Я совсем ничего о тебе не знаю.

— Я расскажу тебе все, что захочешь. Только останься.

Последние слова он произнес шепотом, но для меня его голос сейчас звучал очень громко, отдаваясь эхом в сердце. Он не стал ждать ответа, просто взял и поцеловал. Так осторожно и вместе с тем жадно, что я уже никуда не смогла бы уйти.

И я осталась. Потому что теперь верила ему.

Теперь все было правильно. Все было так, как должно было быть уже давно. Для меня. Для него. Для нас обоих. Мы упустили столько времени. Но теперь, я уверена, мы его наверстаем.