Вальхалла

— В мире нет ни одной вещи, которую можно было бы познать до конца, сказал белый крокодил и поудобнее уселся в кресле.

— Не согласен, — возразил я и, придвинувшись к камину ближе, сделал из хрустального бокала, который держал в руках, глоток вина. — Вещи, о которых известно все, попадаются буквально на каждом шагу. Что ты, например, скажешь о биноме Ньютона, пирамидах и яблочном пироге?

— Значит, ты утверждаешь, будто они познаны до конца? — крокодил приподнялся и взял с каминной полки гаванскую сигару. Повертев ее в лапах, он слегка улыбнулся, продемонстрировав ослепительной белизны зубы.

— Ну конечно, — кивнул я. — Все очень просто. Бином Ньютона простейшее уравнение, которое наши детеныши учат в школах. Что касается пирамид, то мы легко можем рассчитать их форму, определить объем, подсчитать, из скольких блоков они сложены. Пирог? Любая хозяйка знает его рецепт. Таким образом, все эти вещи познаваемы — и баста! Я мог бы привести еще целую кучу примеров, но думаю, достаточно и этих трех.

Крокодил отправил сигару в пасть и, с наслаждением ей похрустывая, снисходительно улыбнулся:

— Достаточно? Неужели ты не ничего не слышал о магии чисел? Кто знает, может быть, тот же бином Ньютона, кроме всего прочего, является еще и колдовской формулой, например, дающей возможность летать как птица? Пирамиды? Да, вы можете рассчитать их форму, вес и количество блоков, из которых они сложены. Но кто мне объяснит, для чего они все-таки, на самом деле, были построены? И почему имели именно такую форму? Возьмем яблочный пирог. Безусловно, каждая хозяйка знает, как его испечь, но скажи-ка мне, почему большинству людей он нравится, и в то же время кое-кто его просто терпеть не может. Как, присутствием каких веществ, это объяснимо?

Похоже, этот спор, еще не начавшись, был мною проигран. Оставалось прибегнуть к самому последнему аргументу.

— Все это слова, — как можно небрежнее сказал я и снова отхлебнул из бокала. — Где доказательства? Без них, как ты знаешь, любой спор не имеет ни малейшего смысла.

— Реальные доказательства? — белый крокодил хихикнул. — Мой друг, я ждал, что ты потребуешь доказательств! Каждый раз, когда мы спорим о чем-то подобном, ты требуешь доказательств, и на этом спор заканчивается. Однако...

Он сделал эффектную паузу и, наконец, закончил:

— ...На этот раз доказательства у меня есть.

Взяв стоявший на краю ванны серебряный колокольчик, крокодил позвонил.

Тотчас же явился слуга — здоровенного роста, трехголовый и шестирукий хахрахх, и принес небольшой плоский ящичек. Поставив его на низкий, старинный, украшенный великолепной резьбой столик, он удалился.

Белый крокодил встал, не спеша подошел к ящику и стал подкручивать расположенные на его крышке ручки, нажимать какие-то кнопки. Наконец, он развернул ящик на сто восемьдесят градусов и бросил на меня лукавый взгляд.

— Вот, — сказал он — Этот прибор я изобрел совсем недавно. Он позволяет переноситься в сознание других разумных существ, на какое-то время как бы становиться ими. Конечно, с его помощью можно лишь наблюдать и нельзя что-то изменить или внушить объекту наблюдения хотя бы одну свою мысль, но мне кажется, это совершенно правильно. Какое я имею право вмешиваться в жизнь любого мыслящего существа?

— Согласен, — проговорил я. — А как этот аппарат работает?

— Очень просто. Если ты внимательно на него посмотришь, то увидишь, что в стенке у него находится небольшое отверстие наподобие воронки. В данный момент оно смотрит как раз на тебя.

Действительно. Приглядевшись, я заметил это отверстие. И оно, в самом деле, было направлено в мою сторону.

— Ну вот, — продолжал белый крокодил. — Достаточно мне сейчас включить этот аппарат, и ты окажешься в теле одного очень странного разумного существа.

— Может, не надо? — спросил я, чувствуя, как по коже у меня пробежал странный холодок. Кто знает, какие последствия могут быть у подобного эксперимента?

— Надо, надо, — промолвил крокодил, наклоняясь к ящичку.

— Послушай, давай ограничимся... — начал было я, но договорить мне не удалось. Крокодил нажал красную кнопку, расположенную на крышке аппарата...

Над головой у меня было странное, серебряное небо. Откуда-то я знал, что зовут меня Танарис, и что я нахожусь в Вальхалле. Кстати сказать, здесь было довольно холодно, но я привык не обращать внимания на холод.

Я сидел на большом камне, наполовину закрывавшем вход в пещеру старика Минотавра, и задумчиво чистил огненное копье. Оно было у меня уже давно, с тех самых пор, как я попал в Вальхаллу, но все равно — каждый раз, разбирая и вновь собирая его, я не мог не полюбоваться его изящными очертаниями, красотой, которая возможна только у доведенного до совершенства оружия.

Уверенно и четко я собрал копье и прицелился в паривших над железным замком гарпий.

Эх, а ведь их сейчас вполне можно срезать! Вот только зачем? Ни к чему это вовсе.

Я опустил кончик огненного копья вниз и задумчиво огляделся.

Ни души, только возле гранитной пещеры, расположенной неподалеку от железного замка, суетились злобные карлики. Вот с этими можно было и повоевать, просто так, безо всякой причины. Только больно уж далеко они находились. Не хотелось мне ради них топать так далеко. Мне почему-то казалось, что хорошая драка, или что-то вроде нее, найдет меня прямо здесь.

Так оно и получилось.

Не прошло и пары минут, как из ближайшей к пещере скалы выскочил Хармод. Видимо, он отмахал порядочный кусок через сквозной переход, потому что сразу же остановился и подслеповато заморгал глазами, дожидаясь, когда они привыкнут к свету.

Этим просто нельзя было не воспользоваться.

Я направил на Хармода огненное копье и выстрелил. Сгусток пламени попал Хармоду прямо в грудь и прожег в ней аккуратное, размером с кокосовый орех отверстие. Тот рухнул как подкошенный.

Я довольно погладил огненное копье. Нет, все-таки оружие просто великолепное!

Эх, если бы иметь такое там, на Земле, в прежней жизни. Уж я бы тогда...

Бросив взгляд на оставшуюся от Хармода сморщенную оболочку, я довольно улыбнулся.

Вот теперь вполне можно расслабиться. Теперь есть полная уверенность, что в ближайшие полчаса мне ничего не угрожает.

Взглянув вверх, я несколько мгновений любовался летевшим по небу косяком золотистых рыб, очень эффектно выглядевших на серебряном фоне.

Где-то там, в этом небе, на своем троне сидит Один, первый и главный ас, сын Бора и Бестлы, дочери великана Бёльторна, муж Фригг и отец других богов из рода асов, хозяин Вальхаллы.

«Взглянуть бы на него хотя бы одним глазком... — подумал я. Впрочем, здесь это вполне возможно. Просто надо показать себя еще более отважным и умелым воином, доказать, что ты лучше всех остальных, попавших в Вальхаллу, и тогда... тогда...»

Я мечтательно вздохнул и погладил огненное копье.

«А еще убить бы сильного, свирепого выворотня, самому! Вот было бы здорово! Да где уж там... В последнее время выворотни попадаются все более слабые да неумелые. Или заколдованные. Ишь, моду взяли, заколдовываться. В них стреляешь из огненного копья, стреляешь, а им хоть бы что, идут себе к последней границе, идут, и в ус не дуют.»

Я бросил взгляд в сторону злобных карликов.

Те все еще суетились возле гранитной пещеры.

Да и куда они могли от нее деться? Может быть все же махнуть к ним подраться, и прежде чем они меня ухлопают, отправить десятка полтора из них в безвременье? А что?..

Я вскочил с камня, взял огненное копье поудобнее и, прежде чем отправиться к гранитной пещере, чисто машинально опять взглянул на небо...

Косяк рыб уже улетел. Небо было чистым, и только молнии... Молнии! Ну да, молнии в небе теперь сверкали не переставая. Они были жутко огромными. А это являлось знаком того, что здесь, в Вальхалле, снова появился выворотень. И время мечтать кончилось. Началось время охоты, настоящей охоты.

«Только бы выворотень в этот раз попался ловкий, сильный, хитрый, и не заколдованный», — как заклинание повторял я про себя, пробираясь в глубь пещеры старика Минотавра, к сквозному переходу.

Старик Минотавр неуклюже переступил с лапы на лапу и плюнул в меня серной кислотой, что являлось верхом непочтительности. Я увернулся от едкой струи и покачал головой.

Конечно, можно было бы в Минотавра и пальнуть, вот только сейчас важнее всего как можно скорее включиться в охоту за выворотнем. Судьба предоставила мне шанс, и упускать его не стоило.

Наконец я достиг сквозного перехода и прыгнул в него. Сделал я это несколько поспешно. На выходе меня ощутимо тряхнуло, да так, что, казалось, мышцы на руках и ногах завязались узлом. Правда, это ощущение скоро прошло, а стало быть, было не более чем пустяком, на который не стоило даже обращать внимания.

Убедившись, что я оказался именно в железном замке, я юркнул за ближайшую толстенную, украшенную причудливым орнаментом колонну.

Замок был погружен в полутьму, и только в некоторых местах ее разрезали проникавшие сквозь узкие окна лучи света, в которых плясали золотистые пылинки. Под потолком кружились, щелкали когтями и противно орали гарпии, уже залетевшие внутрь через те же окна. Они, похоже, тоже решили устроить охоту на выворотня. Ну да, чего же еще от них можно было ожидать?

Впрочем, соперниками они были неважными, так что я обеспокоился не очень сильно. Гораздо больше меня волновало другое: заглянет выворотень в железный замок или обойдет его стороной?

Да нет, он должен, просто обязан пройти железный замок. По крайней мере, все другие выворотни это делали.

Так оно и оказалось. Выворотень появился со стороны главного входа, как я и рассчитывал. В отличие от большинства предыдущих, он шел настороженно, то и дело останавливаясь и поводя из стороны в сторону стволом своего оружия. Оно не сильно походило на огненное копье и я даже попытался прикинуть, как оно действует, но тотчас же бросил это глупое занятие. Как бы оно ни действовало, все равно главное было в быстроте и реакции.

А уж на свою реакцию я пожаловаться не мог.

Приглядевшись, я понял, что этот выворотень сильно отличается от большинства предыдущих. Конечно, лицо у него было такое же, как и у них, плоское, словно сплюснутое, абсолютно неподвижное, такая же широкоплечая сильная фигура, серебристый, без малейших украшений, комбинезон, но все же... Он был другой, это я почувствовал сразу. И еще, он не был окружен зеленоватым защитным нимбом колдовства. Это вселяло надежду.

Спрятавшись за колонной, я решил подождать того момента, когда выворотень выйдет в центр замка, к заброшенному фонтану, потрескавшиеся края которого покрывал молочного цвета мох. Опыт мне подсказывал, что там этого выворотня прикончить будет гораздо удобнее.

А вот гарпиям на опыт было наплевать совершенно. Они сделали несколько кругов над осторожно пробиравшимся между колоннами выворотнем, а потом, одна за другой, вытянув вооруженные острыми когтями лапы, ринулись вниз. Просто, и без затей.

«Ну-ну! — подумал я, осторожно выглядывая из-за колонны. — Тут-то вы, похоже, нарвались! Подобный номер с этим выворотнем наверняка не пройдет!»

И я оказался совершенно прав.

Выворотень среагировал вовремя. Он вскинул свое оружие, и из его ствола вырвалось около десятка стрел со взрывающимися головками. Они летели так быстро, что избежать столкновения с ними гарпии не смогли. На пол железного замка посыпались пух и перья... А выворотень уже оглядывался по сторонам, готовый отразить нападение очередного врага.

Я прикинул, что на гарпий он потратил не более секунды и покачал головой.

Впечатляюще!.. Ну да ничего, и не такие попадались! Надо только выждать удобный момент.

Слева от меня послышался тихий шорох. Посмотрев в ту сторону, я увидел Хармода. Тот крался к выворотню, сжимая в руках вибролучемет. Судя по всему, он хотел перехватить его до того, как тот окажется в центре зала. Останавливать Хармода было поздно. Попытавшись это сделать, я рисковал себя выдать.

Наши глаза встретились и Хармод показал мне язык.

«Ну, ну, — угрюмо подумал я. — Давай, давай, посмотрим, что у тебя получится! Клянусь Одином, ты получишь хорошую оплеуху!»

Так оно и вышло.

Хармод продвинулся вперед еще на десяток шагов, а потом, издав воинственный клич, выскочил навстречу выворотню и полоснул его вибролучем.

Да только все это было совершенно напрасно.

Выворотень успел сделать шаг в сторону, так что вибролуч пролетел мимо, и саданул в ответ из своего оружия.

Я выглянул из-за колонны, бросил взгляд на то, что осталось от Хармода, и сейчас же спрятался обратно.

Все, теперь это была только моя охота, по крайней мере здесь, в железном замке. Дальше, в других ристалищах, охотников будет больше. Здесь же мы с выворотнем остались один на один. Этот шанс надо было использовать.

Шанс? Ой-ой-ой... Теперь я уже засомневался, по зубам ли мне такой противник, но все же отказаться от борьбы и не подумал. В Вальхалле это было не принято. Да и не имело смысла.

А выворотень уже приближался к центру зала. Он двигался все так же неторопливо, готовый в любую секунду пустить в ход оружие, даже, казалось, еще более осторожно.

Еще немного... совсем немного... еще один шаг... Пора.

Я начал стрелять, едва выскочив из-за колонны, еще толком не прицелившись, рассчитывая, что выворотень метнется в сторону, и неминуемо встретится хотя бы с одним из выпущенных мною огненных шаров... И ошибся. Он просто опустился на колено. Ни один из огненных шаров не попал в цель, а сам выворотень совершенно хладнокровно, первым же выстрелом отправил меня в безвременье...

Падать в безвременье было больно, чертовски больно. Привыкнуть к этой боли я не смог даже за все проведенные мной в Вальхалле годы.

Огненная бездна ревела мне в уши громоподобный похоронный марш, и бесконечность, словно огромная корова, облизывала меня шершавым, приносившим нестерпимую боль языком, с каждым мгновением уничтожая мое сознание, истребляя мою сущность, низвергая меня в пустоту, до тех пор, пока от меня не осталось совсем ничего, пока я окончательно не исчез. Это было почти наслаждением — раствориться, исчезнуть, перестать быть, избавиться от осознания своего поражения...

...Поражения? Ну, это мы еще посмотрим!

Я плавал в пустоте безвременья. Конечно, из него вскоре придется вернуться и действовать... действовать... Значит, думать надо сейчас, потом на это времени не будет.

Прежде всего: ничего страшного не случилось. Я проиграл всего лишь первое ристалище. Причем если я просто проиграл бой, то Хармод, натурально, плюхнулся носом в грязь. На следующем ристалище охотников будет значительно больше. Стало быть, мне придется состязаться в ловкости и реакции не только с этим увальнем. С другой стороны, новые охотники пока не представляют, с кем им придется сражаться, а я уже знаю. Это мое преимущество, и его надо использовать. Как?

Я еще некоторое время думал на эту тему, пытаясь прикинуть, как будет действовать в той или иной ситуации выворотень, а также, на какое ристалище я попаду. Потом время моего пребывания в безвременьи кончилось, и меня выкинуло в Вальхаллу.

Кстати, новым ристалищем оказалась гранитная пещера.

Ее стены были украшены гребенками сталактитов, сталагмитов, и потеками известняка. Кроме того, в стенах имелись ниши, которые буквально кишели гигантскими пауками, ядовитыми сороконожками и очень противными слизняками. Время от времени пещеру сотрясали подземные толчки, и тогда вся эта занимающая ниши ядовитая живность начинала суетиться, бестолково размахивая лапками и плюясь противными зелеными струйками.

Удостоверившись, что огненное копье в моих руках готово к бою, я осторожно двинулся к началу пещеры, туда, где она превращалась в большой зал. Выжидать я теперь не собирался. Нападение и только нападение!

Судя по доносившейся со стороны зала пальбе, выворотень был уже там. Понятное дело, все находившиеся на тот момент в пещере охотники, а также злобные карлики, бросились на него и теперь выворотень отправлял их в безвременье буквально пачками.

Из ниши, мимо которой я проходил, высунулся было гигантский паук, но, отведав огненного копья, тут же спрятался обратно. Следующие две ниши, которые я миновал, тоже не пустовали, но их обитатели напасть уже не посмели. Еще бы, огненное копье охоту нападать отбивает махом.

Преодолев большую часть пещеры, я вдруг заметил, что по ее противоположной стороне, под прикрытием сталактитов, кто-то крадется, причем в том же, что и я, направлении. Кто бы это мог быть? Ну конечно, кто, кроме старого приятеля Хармода? Кстати, он меня тоже заметил. И поприветствовал:

— Привет, Танарис!

Я кинул на него озабоченный взгляд. Что ни говори, но счет пока был в мою пользу. Хармод мог поддаться искушению сравнять его прямо сейчас, а это было совсем ни к чему. Занявшись друг другом, мы могли упустить выворотня.

— Привет! — крикнул я ему. — Давай договоримся, заключим временное перемирие. Конечно, мы попытаемся разделаться друг с другом, но только потом, после того, как покончим с выворотнем. Идет?

— Хорошо, — немного подумав, ответил Хармод. — Пусть будет так! Но учти, на снисхождение даже не рассчитывай. За тот фокус возле пещеры старика Минотавра я отправлю тебя в безвременье раза три, не меньше.

— Если получится, — промолвил я и многозначительно погладил огненное копье. — Пока в проигравших находишься ты!

— Ах ты, жалкий червяк! Да я тебя сейчас... — раскипятился Хармод.

— Договор! — я предостерегающе вскинул руку.

— Ладно, — вяло промолвил Хармод. — Договор — есть договор.

— Вот именно.

Я удовлетворенно улыбнулся. Все-таки иногда в договорах бывает и какой-то смысл.

Между тем шум грандиозного сражения между выворотнем и охотниками стих. Либо они прикончили выворотня, либо он — их. Скорее всего, второе.

Продолжая продвигаться каждый по своей стороне пещеры, мы свернули за угол. Перед нами открылся главный зал. В центре его валялось множество пустых оболочек, оставшихся от нападавших на выворотня охотников. А сам-то он где?

Я еще раз оглядел зал. В глаза мне бросились пятна сажи, покрывавшие стены как раз в тех местах, в которых перед этим сидели улитки, выпускавшие во все, что к ним приближалось, облачка жгучей пыльцы. Из ниш высовывались полуобгорелые ножки гигантских пауков. Видимо, они даже не успели из них выбраться.

Ну и ну!

А где же сам выворотень?

Я бросил взгляд в сторону Хармода. Лицо у него было удивленное.

— Что будем делать? — шепотом спросил Хармод.

— Надо все хорошенько осмотреть, — ответил я и, решив больше не тратить время на разговоры, медленно двинулся дальше. Однако не успел я сделать и десятка шагов, как Хармод, вместо того, чтобы начать обходить зал с противоположной стороны, подошел ко мне и спросил:

— Как ты думаешь, может быть, его уже здесь нет?

— Вряд ли, — ответил я. — Скорее всего, он где-то прячется. И вообще, лучше бы тебе близко ко мне не подходить. Разделившись, мы сможем взять его в клещи и уничтожить наверняка.

— Ты прав, — согласился Хармод.

В следующую секунду выворотень, прятавшийся за ближайшей кучей пустых оболочек, вскочил и срезал нас одной очередью...

Плавая в пустоте и черноте безвременья, я некоторое время чертыхался и костерил Хармода последними словами, потом успокоился и стал прикидывать, что буду делать дальше.

По правде говоря, надежды подстрелить выворотня у меня уже почти не осталось. Если только сильно повезет. Да, ничего не оставалось, как надеяться на везение. В конце концов, должно же мне было хоть когда-то повезти?

Выпав из безвременья, я ухнул по пояс в ядовитое болото. Выбираясь на твердую почву, я подумал, что где-то на этом ристалище опять должен быть Хармод. Если только он не попал сюда раньше меня и если его уже не подстрелил выворотень.

Кстати, так оно и получилось. Пройдя всего несколько десятков метров, я наткнулся на пустую оболочку Хармода и облегченно вздохнул.

Ну, хоть этот-то не будет путаться под ногами!

Тут до меня дошло, что выворотень, похоже, где-то впереди. Стало быть, его нужно догонять. Бросив взгляд в дальний конец болота, я увидел мелькавшие там фигуры других охотников. Да, поспешить стоило.

И я побежал. К счастью, ядовитое болото я знал как свои пять пальцев, и вскоре одна из протоптанных в камыше тропинок вывела меня к его краю, туда, где стояла высоченная, покрытая причудливыми письменами стелла. В тот момент, когда я выскочил из камыша и оказался на открытом пространстве, выворотень как раз добивал последних охотников.

Выстрелив в него, я сейчас же упал на землю и перекатился в сторону. К сожалению, этот выстрел в цель не попал. Отпрыгнув в сторону, выворотень спрятался за стеллу.

Наша дуэль продолжалась минуты три-четыре. Причем выворотню приходилось то и дело отвлекаться на выползавших из болота и пытавшихся на него напасть золотых пиявок, ощерившихся здоровенными, острыми как бритва зубами.

И все же счастье от меня опять отвернулось. Перебегая к очередной кочке, я споткнулся... Выворотень умудрился подстрелить меня в падении, так что я вместо того, чтобы упасть на топкую почву ядовитого болота, прямиком перенесся в безвременье.

Дальше неудачи посыпались как из мешка.

Я пытался подстрелить выворотня то в одиночку, то на пару с Хармодом, то в куче с другими охотниками, и каждый раз неизбежно оказывался в безвременье. В конце концов, это стало походить на некую карусель. Грозный лес — безвременье, гибельная поляна — безвременье, опасные горы — опять безвременье.

Выворотень вышибал меня с ристалищ раз за разом, разгадывая все хитрости и ловушки, неизменно обгоняя в реакции. Хармоду приходилось еще хуже. Тот был менее осторожен и, похоже, большую часть охоты проводил в безвременье, выныривая из него только лишь для того, чтобы в очередной раз получить дырку в животе или груди.

— Бред какой-то, — сказал он мне, когда мы оказались в очередной раз рядом. — Такого я не видел с тех самых пор, когда еще там, в настоящей жизни, центурию, в которой я тогда служил, выслали в погоню за отрядом варваров. Великие боги! Мы преследовали этот отряд на протяжении семи дней, и к тому времени, когда сообразили, что ввязались в безнадежное дело, потеряли больше половины своих людей. Вся эта погоня запомнилась мне как бесконечная череда засад, отравленных колодцев, ловушек и ночных нападений.

— Тогда-то тебя и ухлопали, — мрачно сказал я.

— Нет, — промолвил Хармод, — это произошло несколько позднее. А виной всему был наш упрямый как осел командир. Он совершенно не умел выбирать место для лагеря. Кстати, сюда, в Вальхаллу, он не попал.

— Ну еще бы, — пробормотал я.

После этого мы попытались напасть на выворотня одновременно с двух сторон, так сказать, взять его в клещи, и в результате с полусекундным интервалом оказались в безвременье.

В проклятом ущелье удача нам, казалось, наконец-то улыбнулась. Выворотень не успел пополнить запас стрел. Воспрянув духом, мы пошли на него почти не таясь и быстро выяснили, что он, оказывается, умеет метать ножи не хуже, чем Тор свой молот.

После этого что-то в нас сломалось. Конечно, мы и не подумали отказаться от охоты — в Вальхаллу попадают только те, кто идет до конца, но где-то в глубине души каждый из нас знал, что этот выворотень нам не по зубам.

Мы попробовали сразить его еще в нескольких ристалищах, а потом оказалось, что, собственно, осталась только одна огненная дорога.

Все правильно, она была последним ристалищем, она была нашим последним шансом.

Из безвременья мы вынырнули в самом ее конце, там, где она заканчивалась последней границей — здоровенными, богато украшенными воротами, за которыми клубился непроходимый для нас рубинового цвета туман. На воротах была надпись на незнакомом мне языке. Бросив на нее взгляд, я попытался — наверное, уже раз в тридцатый — прикинуть что, она означает, и, конечно же, не смог.

— Ты мне надоел, — сказал Хармод.

Похоже, нервы у него слегка сдавали.

— Это сугубо твое личное дело, — пробормотал я и, пожав плечами, стал вглядываться в раскинувшееся перед нами кружево огненной дороги. Она петляла, выпускала отростки, которые раздваивалась, переплетались, взмывали вверх, делая петли чуть ли не над нашими головами, опять опускались вниз и, в конце концов, соединялись.

Где-то там, на этой дороге, отбиваясь от грифонов, шел к последней границе выворотень. Наверняка он не знал, что возле этой границы его ждем мы и справиться с нами будет труднее, чем с какими-то жалкими грифонами. Тем более, что позиция у нас была просто идеальной.

Огненная дорога, она вообще-то не очень широкая, и спрятаться на ней негде. Как только выворотень покажется нам на глаза, мы начнем стрелять и обязательно его прикончим. Вот и все! Теперь оставалось только немного подождать.

Я еще раз посмотрел на расстилавшийся перед нами открытый участок дороги, поудобнее взял огненное копье и тяжело вздохнул.

У меня было ощущение, что выворотень все-таки может что-то придумать. Не может быть, чтобы он не попытался нас как-то обхитрить. Вот только как?

— Я убью его первым, — мрачно сказал Хармод.

Бросив на него скептический взгляд, я сокрушенно покачал головой.

— Сомневаешься?

Вот тут я не выдержал:

— А он поднимет лапки вверх и будет покорно ждать, пока ты это сделаешь!

— Значит, сомневаешься?

Я ничего не ответил, сделал вид, будто его слов и не слышал. Случается, мне кажется, что Хармод попал в Вальхаллу по большому недоразумению.

— Ну хорошо же, — мрачно процедил Хармод и замолчал.

Молчание длилось минуты три, и тут я забеспокоился. Что-то этот Хармод задумал, причем наверняка не очень приятное.

Быстро взглянув в его сторону, я убедился, что всполошился не зря. Этот поросенок развернул ствол своего оружия в мою сторону. Очнись я на пару мгновений позже, и он бы успел нажать курок.

— Вот этого не надо, — быстро сказал я. — Если ты меня ухлопаешь, то потеряешь последние шансы подстрелить выворотня.

— Каким это образом? — ухмыльнулся Хармод.

Он мне не верил.

— Очень просто, — стараясь улыбаться как можно беспечнее, сказал я. Ты же знаешь, что реакция у выворотня лучше, чем у любого из нас. Именно поэтому мы должны быть здесь вдвоем. Наверняка одного из нас он убить успеет. Его убьет тот, кто окажется вторым. Если же ты будешь стоять на его пути один, то твоя песенка спета.

Хармод опустил ствол своего оружия и почесал в затылке.

— Хм, похоже, ты прав. Стало быть — выбор?

— Да, наподобие игры в орлянку.

Мы обменялись взглядами.

— Ну ладно... — Хармод снова развернул свое оружие в сторону дороги. — Значит, мне остается лишь надеяться, что это окажусь не я.

— Как и мне, — сказал я. — Эту охоту закончит кто-то один. Либо ты либо я. Я понял это, едва оказавшись на огненной дороге.

— Именно поэтому ты и не стал меня убивать, — промолвил Хармод. — А ведь мог бы...

— Мог бы, — согласился я.

И тут мне в голову пришло, каким именно образом выворотень может нас обмануть.

— Вверх, посмотри вверх! — крикнул я Хармоду.

Вот только выворотень опередил нас и тут. Взглянув вверх, я увидел его голову, высовывавшуюся из-за края витка огненной дороги. Оружие выворотня было нацелено на нас, и, увидев, что его заметили, он сейчас же начал стрелять...

Вынырнул из безвременья я у пещеры старика Минотавра. Тот ревел, видимо, просился на волю. На большом камне сидел Хармод. Я молча устроился рядом с ним и стал глядеть на паривших над железным замком гарпий.

— Ничего, — сказал мне Хармод. — В следующий раз мы покажем, мы такое устроим...

— Это точно. Это уж обязательно. В следующий раз выворотень от нас не уйдет.

Я погладил огненное копье и взял его поудобнее. Словно случайно ствол его был направлен в сторону Хармода. Вот только стрелять мне еще не хотелось. В любом случае, я успею это сделать раньше.

— Знаешь, о чем я думал, когда был там, в безвременьи? — спросил Хармод.

— Нет, — честно признался я.

— Мне бы хотелось знать: а у них, у выворотней, есть своя Вальхалла? Не может быть, чтобы ее не было. Куда-то же такие, как тот, за которым мы охотились, уходят?

Я посмотрел на камень, наполовину закрывавший вход в пещеру старика Минотавра.

Когда начнется следующая охота, его надо будет откатить в сторону, чтобы Минотавр смог выбраться наружу. Мы натравим его на выворотня. Кто знает, может быть, это поможет нам выиграть?

И еще, почему-то, я все еще пытался понять, что означает надпись на воротах последней границы. Что-то она должна была означать... что-то важное...

Как же она выглядела? Что-то вроде: «XAME OFER»? Может быть, узнав, что эта надпись означает, я смогу разобраться и во всем остальном? Кто знает, может быть, я тогда смогу увидеть самого Одина?

Нет, не получается. Чертова надпись.

— Ты не ответил, — сказал Хармод. — Так есть у выворотней своя Вальхалла или нет?

— Конечно, есть, — ответил я. — Обязательно — есть.

И, нажав на курок огненного копья, отправил его в безвременье...

— Вот это да! — ошарашено сказал я.

— Угу, — кивнул белый крокодил и взял с каминной полки очередную сигару. — Правда, впечатляет?

— Еще бы! Но не хочешь же ты сказать, что с помощью этого аппарата обнаружил настоящую Вальхаллу, которой до сих пор правит бог древних викингов Один, в которой и по сей момент воюют воины древности? Ты понимаешь, что это означает?

— О, совсем нет, — улыбнулся белый крокодил. — Получается, ты все же не заметил одну мелкую деталь, на которую я обратил внимание.

— Какую? — спросил я.

— Надпись. На воротах последней границы! Я-то ее прочитал правильно, и, в отличие от Танариса, знаю, что она означает. Эта надпись читалась так: «GAME OVER». Ну, теперь вспомнил?

— Да, была там такая надпись, — сказал я. — Но при чем тут она?

— Подумай! Разве ты никогда в детстве не играл в компьютерные игры, там, у вас, на Земле? Какая надпись появлялась в конце каждой игры, которую ты прошел?

Я задумался, и вдруг, догадавшись, воскликнул:

— Ну конечно, ну конечно! Так это была обычная компьютерная игрушка?

Мысль о том, что все объясняется так просто, заставила меня облегченно вздохнуть.

— Ты зря радуешься, — пробормотал крокодил. — Совсем зря. Представь, что получается... Вы, люди, создаете компьютерные игры для того, чтобы в них играли ваши дети. А они, оказывается, являются самыми настоящими мирами, населенными мыслящими существами. Причем об этом вы даже и не подозреваете. Не является ли это доказательством моего тезиса о том, что нет ни одной вещи, которую можно познать до конца?

— Похоже, является, — неохотно согласился я. — Признаю, в этот раз ты меня побил. Впрочем, сейчас меня интересует другое. Как вступить в контакт с миром компьютерных игр? Неужели с помощью твоего прибора это нельзя сделать?

— Увы, нельзя, — ответил крокодил и захрустел сигарой. — Может быть потом, когда я его усовершенствую... Лично мне интересно другое. С некоторых пор, а точнее, с тех пор, как я побывал в Вальхалле, меня мучает один вопрос.

— Какой же? — спросил я.

— Какой?

Крокодил неторопливо встал из кресла и стал вышагивать по комнате, то удаляясь, то вновь приближаясь к камину, похрустывая сигарой с очень задумчивым видом. Наконец он направился к одному из окон и, остановившись возле него, долго вглядывался в расстилавшуюся за ним ночную темноту, словно бы увидев в ней что-то особенное, необычное.

Я уже начал терять терпение, когда он, наконец, отошел от окна. Остановившись рядом с моим креслом, он внимательно заглянул мне в глаза и спросил:

— Скажи, а вот лично тебе не приходилось ли в самых неожиданных местах, случайно, обнаруживать надписи на незнакомом языке, которые казались совершенно бессмысленными, но, все же, для чего-то были нужны?