Вакансия за тридевять парсеков

Межгалактический линкор «Фибрра»

Часов у меня не было, а за иллюминатором царила вечная космическая тьма. Понять, когда закончился предыдущий день и начался новый, в таких условиях было невозможно, и я проснулась со странным чувством потерянности во времени.

Спала я в гамаке у окна, незаметно отключившись под невеселые мысли. Никогда бы не подумала, что буду так скучать по привычной жизни! Мне не хватало простых и понятных вещей: родной планеты, любимой лаборатории, коллег и знакомых, стопки пыльных журналов о научных достижениях, казавшихся теперь глубокой древностью, и моей маленькой пустой квартирки.

Интересно, хватились ли меня на работе? Сколько я уже здесь? Сутки? Больше? Коллеги, должно быть, места себе не находят, ведь в ночном лесу могло случиться все что угодно!

Но случилось самое необыкновенное.

Призвав на помощь извечный астробиологический оптимизм, я посмотрела на ситуацию с другой стороны. Может, и не стоит так расстраиваться? Мне же выпал уникальный шанс: ну какой астробиолог не хотел бы оказаться на моем месте? Мы всю жизнь ищем доказательства существования внеземных форм жизни, а тут и искать ничего не надо: полный корабль инопланетян, бери да изучай!

Да, но кому это теперь нужно? Кто станет читать мои статьи, оспаривать гипотезы, подтверждать факты? Кого здесь удивят мои наблюдения? Только на Земле собранные данные стали бы настоящим открытием, прорывом в нашей науке. Но родная планета за тридевять парсеков отсюда.

Мне ужасно захотелось кофе. Каждое утро в лаборатории мы начинали с чашечки бодрящего напитка, это помогало собраться с мыслями, настроиться на рабочий лад и всегда поднимало настроение. Как раз то, что сейчас необходимо.

Я выползла из гамака, потягиваясь и зевая. За ночь удалось хорошо выспаться, а благодаря инопланетной пилюле от простуды не осталось и следа. Самочувствие значительно улучшилось, и о приключениях в лесу напоминали только стоящие в углу ботинки. После тщательной помывки кожа на них облупилась и вытерлась, но заменить их пока было нечем. Неподходящую по размеру одежду носить можно – подвернуть рукава и штанины, а брюки стянуть на талии ремнем – но как быть с обувью? Даже если посчастливится найти в панели управления новые боты, далеко не факт, что они окажутся нужного размера. А если учесть, как я лопухнулась с мужской одеждой, шансов и вовсе не остается. Нужно просить Рима решить этот вопрос, но вчера мне не хотелось никого видеть, а теперь одному черту известно, где искать моего проводника.

Умывшись, я на удивление легко натыкала себе завтрак. Кофе, конечно, не нашла, зато с первого раза попала в меню с едой и еле удержалась, чтобы не заказать первые три блюда. Интересно все же, что там? Когда-нибудь обязательно попробую, но сейчас не до того: надо разыскать Рима. Количество вопросов продолжало расти по экспоненте. Кажется, он говорил, что возня с инопланетянами входит в его обязанности? Ну так вот, его работа не собирается сидеть в каюте целый день.

В коридоре было светло и тихо. Ряд одинаковых дверей натолкнул меня на мысль, что надо бы оставить какую-то метку на своей каюте, чтобы потом не ломиться к соседям с идиотским «а вы не знаете, где я живу?». Поразмыслив, я вернулась к себе, взяла тюбик зубной пасты и поставила на двери размашистый плюс. Критически оглядев его, решила: гулять так гулять! – и дорисовала рядом классического лысого инопланетянина с вытянутой башкой и большущими каплевидными глазами.

Художник из меня тот еще, так что пришелец получился на редкость отвратительным. Вторая нога на двери не поместилась, и пришлось креативно ее обрезать, окончив коленный сустав модной туфлей на высокой шпильке. Существу с такой культей был прямой путь на каталку за милостыней, так что пририсованная сбоку летающая тарелка, стоящая на парковке для инвалидов, добавила реализма и даже некой драмы.

Картинка вышла просто загляденье! Ярко-голубой цвет зубной пасты очень стильно смотрелся на белом пластике стен, а сильный запах мяты добавлял рисунку глубины. Полюбовавшись на результат и заслуженно восхитившись своим творческим размахом, я повернулась, чтобы уйти, и уткнулась взглядом в одного из клонов-близнецов с планеты как-ее-там. Он только что вышел из каюты неподалеку, но остановился, сраженный моим талантом наповал.

Он так изумленно хлопнул глазами, что я покраснела и поспешно пролепетала оправдание:

– Это чтобы каюту запомнить.

– Там есть номер, – с глубокой убежденностью уведомил меня клон.

– Я цифры не различаю, – окончательно добила его я. – Кстати, вы Аримавира не видели?

– Кого? – непонимающе переспросил близнец, продолжая завороженно таращиться на произведение надверного искусства.

Я мысленно чертыхнулась. Полное имя Рима никак не желало откладываться в памяти, изворачиваясь на языке, как свежепойманная селедка, а придуманного мною сокращения тут никто не знал.

– Белые волосы, желтые глаза, и у него этот, как его… экзоскелет!

Несмотря на вдохновенную пантомиму в моем исполнении, бедный клон запутался еще больше. Похоже, все флиберийцы корабля, будь они неладны, подходили под это описание.

– Он начальник группы высадки! – запоздало осенило меня.

Клон, наконец сообразив, чего, вернее, кого от него хотят, кивнул, на миг прикрыл глаза и тут же отрапортовал:

– Айримир в каюте девяносто два. Это туда. – Он махнул рукой, указывая направление. – Твоя дверь тринадцатая, всего их сотня, так что считай в обратном порядке.

Какой-то несчастливый номер у моей каюты…

Поблагодарив, я побежала по коридору, на ходу отсчитывая двери. Как удачно он мне встретился, сама бы сроду не нашла Рима в этом муравейнике! Гулкий коридор каютной палубы был совершенно не похож на другие этажи, и в первую очередь отсутствием толпы. Одно из двух: либо пришельцы идейные трудоголики и редко бывают в собственных каютах, либо, что вероятнее, им просто не приходит в голову задерживаться на пустой палубе, когда на корабле куча мест поинтереснее. Пожалуй, я и сама охотнее прогулялась бы где-нибудь еще: однообразие белых стен, дверей, потолка и пола почему-то стойко ассоциировалось с больницей. Не хватало только скорбящих пациентов на костылях и снующих туда-сюда врачей.

Девяносто четыре, девяносто три…

Интересно, стучать надо? Панели плотные и толстые, звук сквозь них может и не пройти. К тому же, вдруг у пришельцев принято плясать, пока не впустят, или петь на пороге матерные частушки. Моя дверь автоматически открывалась, каким-то чудом точно угадывая момент, когда я собиралась войти, в другое время безропотно позволяя себя разрисовывать, но здесь так не получилось. Видимо, они пускали без вопросов только хозяев кают.

Как еще привлечь внимание Рима я не знала, так что пришлось импровизировать. Опасаясь повторения инцидента на шаттле, я поколотила ногой по стене рядом с дверью, решив, что уж она-то точно никуда от меня не денется. Получилось громко.

Дверь скользнула в сторону, я радостно шагнула внутрь и уперлась лбом в ладонь очень озадаченного Рима. К счастью, в этот раз огонь он зажигать не стал, так что мне повезло отделаться легким испугом.

– Ты чего?! – Я поскорее отпрыгнула, предпочитая обойтись без интимной близости с горячим в буквальном смысле слова парнем.

– А, это ты. – Он опустил руку и отошел в сторону, давая мне возможность пройти внутрь. – Такой шум подняла! Я решил, у Венимора опять какая-то тварь удрала и теперь по кораблю бродит.

– А что, такое часто случается? – похолодела я. Воспоминания о страхолюдском докторе успели потускнеть, но если его неведомых «тварей» даже Рим боится, то мне вообще лучше в коридор не высовываться.

– Чаще, чем хотелось бы, – проворчал Рим и склонился над столом, ковыряясь в каком-то приборе. – Прошлая зверюшка, помнится, стреляла иголками, и не сказал бы, что мы понравились друг другу с первого взгляда. Особенно, если учесть, что она вылилась на меня из вентиляционной решетки в душе.

Беглый осмотр каюты показал, что Рим, ко всему прочему, еще и жуткий неряха. Все, что можно было выдвинуть с помощью панели управления, здесь было выдвинуто и завалено инопланетным барахлом. На полу тут и там высились горки странных предметов, о назначении которых можно было лишь догадываться. За открытой дверкой гардероба царил такой же бардак, как в незабвенном шкафу шаттла. Голограмма кресла едва виднелась за сваленной на него одеждой. Я пригляделась внимательнее и заметила еще один плащ с крысиной шерстью, в точности как тот, на шаттле, только в этот раз ядрено-розовый. Это что, писк инопланетной моды? Неужели Рим это носит? На попытке представить флиберийца в этом гламурном кошмаре моя фантазия позорно капитулировала.

– Чем ты занят? – поинтересовалась я, осматриваясь в поисках места, куда можно присесть. Более-менее свободной от хлама была только кушетка, но садиться на незастеленную кровать было совестно. К тому же, пройти туда можно было, только петляя между завалами, так что я осталась стоять, сведя руки за спиной, дабы не подвергать их искусу облапать что-нибудь эдакое.

– К высадке готовлюсь. У нас по плану Бран. – Прибор на столе выпустил сноп искр, и Рим прихлопнул их прямо голой рукой. – А ты что, по мне соскучилась?

Подкол я пропустила мимо ушей. Вот это да: мы, оказывается, рядом с другой планетой, да еще обитаемой – иначе зачем бы пришельцы стали на нее высаживаться?

– Вы будете ловить животных?

– Ага, бранийского шмыгореза. Их там всего десяток остался. – Рим на секунду выпрямился, критически осмотрел приборчик и снова склонился над ним. – Надо генокод скопировать, пока окончательно не вымер. Потом можно будет клонировать и разослать в заповедники.

– Возьми меня с собой! – взмолилась я. Посмотреть на инопланетное животное в естественной среде обитания – да разве можно упустить такую возможность? Раз меня не могут вернуть домой, пусть хоть нормальных инопланетян покажут!

– Еще чего не хватало! – Рим от удивления даже оторвался от починки. – Чтобы я вместо шмыгореза ловил неугомонную землянку?

– Я буду хорошо себя вести! – горячо поклялась я. – Ты меня даже не заметишь, возле корабля постою, и все.

– Не замечу, потому что ты не полетишь, – отрезал Рим.

– Но я всегда мечтала увидеть инопланетную форму жизни!

– Ты вообще-то на нее сейчас смотришь.

– Ну ты какой-то не очень инопланетный… – пробормотала я, краснея под насмешливым взглядом. – В смысле, выглядишь почти как человек, разговариваешь нормальным языком, а не щелкаешь там или воешь…

Рим расхохотался, смутив меня окончательно.

– То есть земляне считают инопланетянами только тех, кто вместо слов издает щелчки? Неудивительно, что вы дальше своей Луны не улетели.

– Слушай, ты можешь не издеваться? – обиделась я и слегка приукрасила серую действительность: – Между прочим, перед тобой обученный астробиолог. Жизнь во всем многообразии – моя профессия.

– А моя профессия – следить, чтобы земные астробиологи не вредили чужим экосистемам. Вы со своей-то планетой справиться не можете. На Земле за поколение вымерло несколько десятков видов, и что вы сделали, чтобы остановить это?

– Во-первых, мы постоянно боремся с проблемами экологии, а во-вторых, объясни мне, наконец, что такое это ваше «поколение»!

Рим закончил ремонтировать прибор, выпрямился и защелкнул его на корпусе Кипа.

– Поколение, Саша, это средний возраст флиберийца к моменту рождения его внука. Эта единица включена в межгалактический реестр измерений, МИК пользуется ею, когда речь идет о больших отрезках времени.

С математикой у меня были сложные отношения, основанные на взаимной ненависти и отчаянном зазубривании нужных формул, но прикинуть в уме я все же попробовала:

– Примерно сорок земных лет?

– Думаешь, я помню периоды обращения всех планет, на которых бывал?

Я скрипнула зубами и назвала нужные цифры. Приступы высокомерия, которые случались у Рима, неимоверно бесили.

Парень прищурился, вычисляя.

– В земных около семидесяти, я думаю.

– Это вы так медленно растете или долго живете? – опешила я.

– И то, и другое у нас среднее по сверхразвитым планетам. Как раз поэтому именно наше «поколение» стало всегалактической единицей.

Рим вышел в коридор и обернулся, ожидая, когда незваная и не в меру любопытная гостья покинет его каюту. Я помотала головой и решила, что к вопросу о продолжительности жизни на Флиберии еще успею вернуться.

– Рим, пожалуйста! Пожа-а-алуйста! – снова заканючила я, мертвой хваткой вцепившись в его рукав. Даже под одеждой он был непривычно горячим, будто свежеиспеченный пирог, завернутый в полотенце.

– Да возьми ты ее, – неожиданно поддержал меня Кип, но не успела я умилиться, как он разрушил впечатление: – Вдруг получится ее там случайно забыть? Избавишься от проблемы, и даже МИК за жестокое обращение не придерется: эта адреналинщица сама в команду напросилась.

Рим так красноречиво задумался, что я на секунду усомнилась, так ли уж мне нужна эта высадка. Но вдруг больше не будет возможности?

– Рим, прошу тебя! – Я обежала его, вынудив остановиться, и умоляюще заглянула в глаза. – Очень-очень прошу!

Он сокрушенно покачал головой, секунду помолчал, наверняка костеря меня в мыслях последними словами, и наконец сдался.

– Ладно. Но с шаттла ни ногой!

Шаттл нырнул в открывшийся шлюз, как чайка в море. У меня екнуло в желудке, но комфортное голокресло справилось с обеспечением удобства однозначно лучше шкафа. К тому же, в иллюминаторах, на этот раз не скрытых за шторками, был такой вид, что неприятные ощущения быстро отошли на второй план.

Под нами простиралась планета с насыщено-синими водами океанов, сочной зеленью материков и белыми облачками над всем этим.

– Кажется, мы сектор перепутали и случайно на Землю вернулись.

Шутку пришельцы не поняли. Рим посмотрел на меня укоризненно, а близнецы обидно рассмеялись. Я решила в отместку прозвать их Эником и Беником, настоящих имен у них все равно нет.

Мы пришли в ангар раньше, и Рим успел рассказать о них в общих чертах, чтобы я больше не называла их клонами. Оказалось, что на Твиник-3 вообще нет различий между людьми. Все население этой загадочной планеты – точные копии друг друга, и все они, по сути, являются высокоорганизованными клетками единого живого организма. Твиникийцы редко покидают родную планету по доброй воле, но общество может их изгнать, если сочтет недостаточно полезными.

– Но если они все клетки одного тела, как же кто-то вдруг оказывается ненужным?

– У Землян есть схожее определение: злокачественная опухоль, – объяснил Рим. – Никто не знает точных причин, по которым твиникийцев признают ненужными, и не вздумай у них спрашивать – это смертельная обида.

Изгнанники навсегда покидают Твиник-3 и перестают ощущать с ней связь, однако могут образовывать единый разум с другими отверженными «клетками». Без общества себе подобных твиникийцы редко выживают, им обязательно нужно ощущать себя деталью чего-то большего.

Ментально сцепленные «клетки» видят глазами и слышат ушами друг друга и обладают общей памятью. Благодаря этой особенности и коллективному разуму, твиникийцев можно использовать в качестве живой системы видеонаблюдения. И хотя защитники из них неважные, зато их невозможно застать врасплох, ведь если на одного из них нападут, об этом мигом узнают все остальные. На «Фибрре» служат три десятка твиникийцев, так что можно сказать, что корабль охраняет одно многоголовое существо. Неудивительно, что они так быстро отыскали Рима по моей просьбе.

Эник потыкал в виртуальные кнопки, и шаттл, плавно выровнявшись, с сумасшедшей скоростью полетел над атмосферой планеты. Я прильнула к иллюминатору, насколько позволяла система фиксации кресла, с восторгом собаки, которую впервые катают на машине. Конечно, это не Земля – очертания континентов были совсем другими – но все же что-то родное.

– Рим, можно мне спуститься вместе с вами? Минутку постою и сразу назад, ты даже не успеешь отойти.

– Мы договаривались, что ты останешься на корабле.

– Но я ведь не ребенок и глупостей делать не стану!

– По галактическим меркам ты самый настоящий ребенок, – парировал Рим, даже не глядя на меня. – Всего лишь девчонка с отсталой планеты, а мне на высадке лишний груз ни к чему.

– Лишний груз?!

Рим недовольно поморщился.

– Только не начинай, а? Сама должна понимать, что от тебя не будет никакой пользы. Земляне еще ДНК до конца не расшифровали – о чем тут говорить?

– А флиберийцы просто цари мира, если тебя послушать! – взбеленилась я, посчитав выше своего достоинства доказывать, что насчет ДНК он тоже ошибается. – Вот и сидели бы на своей Флиберии, раз круче вас все равно никого нет. Или вы там со своим эго не помещаетесь?

В кабине как-то потеплело, и Эник с Беником начали беспокойно оглядываться на Рима. Я тоже притихла, почуяв что-то нехорошее и слегка перетрухнув, но Рим ответил спокойно и твердо:

– Саша, ты останешься на корабле. Разговор окончен.

Я отвернулась к окну, красочно представляя, как выворачиваю Риму на голову ведро воды, чтобы маленько сбить с него спесь.

Шаттл мягко коснулся поверхности планеты, нас даже не тряхнуло.

– Почему ты никогда не оставляешь на корабле меня? – подал голос Кип. – Вечно по этим планетам таскаемся, микробы цепляем… Эй, ты что, я же пошутил!

Рим решительно стащил с руки коммуникатор, бросил его в кресло и вышел вслед за Эником и Беником, на этот раз закрыв за собой шлюз.

– Псих! – буркнул Кип, но голос у него был скорее озабоченный. – Вот куда он поперся без связи? А если что-то случится?

– И не говори. – Я хмуро смотрела в иллюминатор на уходящих парней, пока они не разделились и не разошлись каждый в свою сторону. – Кто защитит бедных бранийских зверушек от этого пиротехника, если они вдруг столкнутся?

Кип только вздохнул.

Любопытно, сколько нужно времени, чтобы изловить бранийского шмыгореза? Еще в полете Рим обмолвился, что сперва нужно отыскать его, а сделать это не очень-то просто, даже несмотря на то, что мы изначально сели в нужном районе поиска.

Оказалось – много. Уже через час я мечтала о том, чтобы шмыгорезы бродили стадами вокруг шаттла – тогда ребята быстро справились бы с задачей, и мы с чистой совестью рванули назад. Вот уж не думала, что у пришельцев такая скучная работа! Хотя им-то весело: ходят себе по травке, природой любуются, шмыгорезов высматривают. Интересно, как вообще выглядит этот загадочный зверь? Может, это и не животное вовсе, а птица? Все еще прозрачная крыша шаттла позволяла разглядывать небо, но там не было ничего, кроме облаков. М-да, не планетка, а тоска зеленая, даже ворон не посчитаешь.

Список доступных мне развлечений был скуден, как шерсть на хвосте опоссума. Пульт управления завлекающее подмигивал кнопочками, но я не решилась его трогать: еще нажму что-нибудь не то и улечу в открытый космос. Голографические кресла меня тоже не заинтересовали, у самой в каюте такое же. Больше в кабине ничего не было, и тут в памяти всплыл шкаф. Вернее, говорящая дверь.

Я подошла к печально знакомой дверце и вежливо с ней поздоровалась. Она хамски меня проигнорировала, зато откликнулся Кип:

– Ты в своем уме, Саша? Это шкаф!

– Когда я прилетела к вам, эта дверца мне что-то сказала, – пояснила я, осматривая вышеупомянутую конструкцию с дотошностью ищейки.

– М-м, – глумливо протянул Кип. – И часто с тобой подобные вещи случаются?

– Честно говоря, только один раз было. Выходит, мне померещилось?

– Сама подумай. Даже если предположить, что с тобой заговорила дверь, как ты умудрилась ее понять? У тебя ведь тогда не было переводчика.

– Жаль. Это был бы отличный экспонат в моей копилке чудес. Значит, двери не говорят даже на космических кораблях?

– Конечно, нет! – отрезал Кип. – Все двери страшно чванливы и не стали бы общаться с какой-то там землянкой.

Я хотела что-то сказать на это заявление, но не нашла слов и захлопнула рот.

В задней части кабины обнаружилась еще одна комнатка, не замеченная мною ранее. Так вот откуда вышел пилот, из-за которого мне пришлось прятаться в шкафу! Там оказалась крохотная кухонька, похожая на те, какими оборудуют трейлеры и домики на колесах. В ней не было ровным счетом ничего инопланетного – моя квартира и то технологичнее! Стопка пластиковых тарелок в углу дополняла впечатление холостяцкой берлоги. Я прошла внутрь и тут же врезалась лбом в потолочную балку, сливавшуюся с окружающей обстановкой до полной невидимости. Судя по заметной вмятине, группа высадки регулярно разбивала головы об это чудо инженерной мысли, а кое-кто после очередного удара еще и вымещал на ней зло: рядом была вторая вмятина, поменьше – по размеру кулака.

В кухонных шкафчиках царил все тот же впечатляющий бардак. Я вытащила за уголок пакет с яркой надписью на всегалактическом и просыпала на себя какую-то специю, остро пахнущую рыбой. Приправа адски щипала кожу и выявила во мне незаурядные способности к африканским ритуальным танцам в процессе вытряхивания ее из воротника.

Плюнув на осмотр кухни, я заглянула в санузел и едва там развернулась. Какого-нибудь клаустрофоба можно было бы смело хоронить прямо под бачком, предварительно отрезав руки-ноги и сложив остальное вчетверо: уместиться в тесной кабинке менее радикальным способом было затруднительно. Угнетенная спартанскими условиями, я вернулась в кабину, уселась в голокресло и тоскливо уставилась окно.

Потянулись томительные часы ожидания.

– Что-то долго они. – Взволнованный голос Кипа вырвал меня из заторможенной дремоты.

Я вся извелась от скуки! Планета Бран оказалась похожей на Землю не только из космоса, и поглазеть было решительно не на что. Унылый пейзаж набил оскомину уже через несколько минут. Шаттл стоял на мелкотравной пустоши, кое-где высились редкие кустики, вдалеке начинался лесок, а за ним – горы. В общем, самая обычная картина: ни тебе лавовых рек, ни причудливой растительности. Единственным, что хоть как-то привлекало внимание, был одинокий холмик неподалеку от шаттла. Интересно, откуда взялся этот пригорок на сравнительно равнинной местности? Может, это вообще не холм, а такой гигантский муравейник? И там кишмя кишит инопланетная фауна, пока я торчу здесь, как принцесса в драконьем логове! А коль уж «дракон» беспечно улетел за шмыгорезом, грех не использовать такой шанс.

– Ты куда? – всполошился Кип, когда я потянулась к рычагу, которым парни открывали шлюз.

– Пойду ноги разомну.

Дверь опустилась вниз, образуя ступеньки.

– Не смей! Айримир приказал сидеть на корабле!

– Я к нему в рабы не записывалась.

– Саша, там опасно! Ты же не знаешь эту планету!

– Ха, опасно! Кип, кому ты врешь, я битый час в окно пялилась и ни одной опасности не высмотрела. Тут даже мухи не летают.

– Я немедленно свяжусь с группой высадки!

– У Рима связи нет, – мстительно напомнила я.

Кип примолк, наверняка уже закладывая меня близнецам, но это не помешало мне все-таки спуститься вниз. Ничего, тут хорошая видимость, так что заметить ребят и быстренько вернуться на корабль будет нетрудно. Твиникийцы вряд ли станут поднимать бучу из-за такой мелочи, а Риму не помешает прививка от высокомерия. Пусть знает, что не весь мир вертится вокруг него.

На краю сознания копошилась мысль, что ссориться с единственным человеком на корабле, которого хоть немного волнует моя судьба, глупо и неблагодарно. Но я успокоила совесть тем, что ничего плохого делать не собираюсь. Всего лишь прогуляюсь до холмика, пойму, что это, и мигом назад. Рим даже не заметит отлучки.

Стоило спуститься вниз, как планета будто преобразилась. Незнакомые звуки будоражили разум, унылый пейзаж расцвел: небо отсюда казалось куда ярче земного, деревья – зеленее. Я осторожно обошла вокруг корабля, смелея с каждым шагом. В совсем иной на ощупь траве стрекотало, но как я ни старалась высмотреть в ней инопланетных кузнечиков, так никого и не разглядела. Насекомых будто вообще не было: не пролетали с жужжанием луговые пчелки по своим делам, не приставали с назойливым писком комары. Вот где без репеллента жить можно! Со стороны леса доносилось басовитое кваканье, будто там засели полчища гигантских лягушек. Воздух пах теплыми листьями и прелой землей, а легкий ветерок отчетливо отдавал тиной.