В страну волхвов

Глава 1 Немного географии

На берегах реки Псёл друг напротив друга стояли два города. На левом берегу — Медвежка, на правом — Медвенка. Если вы никогда не видели реку Псёл в королевстве Верхняя Волынь, то вы можете подумать, что это вполне естественная граница для двух городов. А если видели — то наверное вас более интересует, зачем давать обыкновенному ручью такое громкое имя.

Тем не менее, река Псёл впадает в реку Волынь, которая протекает через три королевства и одно герцогство, и по имени которой названо государство Верхняя Волынь. Как и следует из названия, королевство располагается в верховьях великой реки.

Медвежка, расположившаяся на левом берегу ручья, питающего великую реку — ведь и моря в конечном итоге складываются из ручейков — является столицей Верхней Волыни. Там расположены правительственные учреждения и небольшие фабрички, среди которых преобладают молочные, мясные, хлебные и зеленные, да несколько газет. Медвенка — крупнейший научный центр страны.

Говорят, что раньше это был один город, который в один прекрасный день разделился по естественной водной границе из-за несогласия жителей по поводу правильного написания названия. Высокообразованные правобережцы настаивали на том, что название «Медвежка» получилось в результате искажения, или же самой обыкновенной грамматической ошибки. Возражения же администрации списывали на присущую ей (администрации) косность.

На беду, на правом берегу Псёла уже и тогда располагались все городские университеты. Студенты — народ бойкий. Их хлебом не корми — дай побузить. Так что они недолго думая, вышли на баррикады. Король Милодар послал на переговоры своего младшего брата Владиса. Тот героически форсировал реку вброд, переговорил с бунтовщиками, да так там и остался. Название Медвенка ему тоже понравилось.

Так что с тех пор Медвенка стала отдельным городом, признанной научной столицей Верхней Волыни и постоянной резиденцией младшего брата короля. С легкой руки Владиса, младшие принцы стали признанными князьями науки.

Нынешние же короли, точнее король и его младший брат, отличались большими странностями. Король Яромир всерьез занимался управлением Верхней Волынью, причем отличался на редкость слабым здоровьем. Казалось, он страдал всеми возможными хворобами. Всерьез заниматься делами, когда имеешь полную возможность ничего не делать, да еще при слабом здоровье — да одно это давало возможность предположить, что основная хвороба короля прячется в голове. Но нет. Голова у Яромира была светлая, да и характера хватало.

Брат короля князь Венцеслав в связи с вечными болезнями Яромира был объявлен наследником престола, из-за чего вплотную занялся наукой, а в последние годы даже магией, пытаясь поддержать слабое здоровье брата. В последнее время он даже на симпозиумах — а так называли любые встречи на высшем уровне в присутствии князя от науки — стал появляться не чаще раза в неделю и редко выдерживал это удовольствие больше двух-трех часов. Так что общее мнение склонилось к тому, что именно Венцеслав отличается слабой головкой. Это же надо, добровольно отказаться от престола! Да это же райская жизнь — ешь, пей, веселись, а случится думать, так на то министры поставлены.

Правда, весь образ действий Венцеслава противоречил такому мнению. Голова у него работала что надо. Так что обоих братьев считали просто малость чудаковатыми. Тем более что эти два извращенца, нет, вы представляете? свято верили в братскую любовь и поддерживали теплые дружеские, доверительные отношения. Право же, в таких чинах это даже как-то неприлично! Венцеславу бы, вместо того, чтобы изучать магию, гораздо уместнее было составить небольшой заговор и отправить Яромира лечить его многочисленные хворобы на уединенный курорт на теплом море. Так нет же!

Глава 2 Лучшая профессия

Несмотря на чудачества правящего семейства, жизнь в столицах шла своим чередом. В Медвежке собирался деловой люд, а в Медвенке — все верхневолынские лоботрясы. Всем известно, что самый веселый досуг у студентов, а в мире находится достаточное количество людей, пожалуй, даже более чем достаточное, основным занятием которых является помогать тем, кому делать нечего. Для некоторых это не только занятие, но и призвание. Правда, талант в таком деле редкость, как и в любом другом. В самом деле — все талантливы по-разному. Вы много знаете талантливых портных, музыкантов, художников, писателей? Ведь нет? Так могу вас заверить, что по-настоящему талантливые лентяи встречаются ничуть не чаще! Подражателей много — но их везде хватает.

Не обременяя себя подобными размышлениями, этому благородному занятию — в смысле помогать тому, кому делать нечего — решил посвятить себя Милан, третий сын в семье почтенного купца Родомира. Да, да, того самого, основателя фирмы «Родомир и сыновья». Четыре брата Милана — два младших и два старших с юных лет вошли в отцовский бизнес и к этому времени уже добились известности и уважения в торговых кругах. А Милан все выбирал себе карьеру. Сначала он учился на врача, но ему быстро надоело, потом попробовал себя в юриспруденции — но это ему наскучило еще быстрее. В результате он закончил философский факультет Первого Медвенковского университета, где приобрел не столько знания, сколько философский взгляд на вещи. Заключался этот взгляд в том, что главное в этом мире — забота о неувеличении энтропии. Посему нужно стремиться к сокращению суеты везде, где это можно, если же не удается склонить к этому других, то, по крайней мере, стараться ничего не делать самому, чтобы хоть как-то скомпенсировать избыток деятельности окружающих.

Нужно сказать, такие взгляды Милана пришлись не по душе его родителям, а братьев и вовсе злили. Домашние все чаще стали намекать ему, и довольно прозрачно намекать, что не плохо бы зарабатывать на хлеб самому. Когда намеки эти перешли в увещевания, а увещевания — в доставания, Милан решил, для неувеличения же энтропии, вернуться в Медвенку и устроиться секретарем к тому, кому секретарь нужен только для мебели.

Приехав в Медвенку, Милан для начала решил осмотреться. Осматривался он основательно — месяца три — четыре. К этому времени деньги, выданные родителями на обустройство, стали заканчиваться, так что в один прекрасный день Милан понял, что ему хватит средств только на оплату долгов за квартиру и легкий завтрак с солидной порцией пива — для поправки здоровья.

С этими грустными мыслями Милан пришел в излюбленную пивную, которой не изменял ни разу за время жизни в научной столице королевства, и которая называлась «Медвежий уголок». Нужно сказать, что медведь гордо красовался на городском гербе Медвенки. На гербе Медвежки были изображены меч и корона, в память о короле Мечиславе, героически отстоявшем столицу лет семьсот назад, во времена Третьей, и на сегодняшний день последней, мировой войны. Собственно в те годы и возникло королевство Верхняя Волынь, да и другие тоже. Во время войны старые государственные границы утратили свое значение, граждане объединялись в кружки по интересам — в смысле более или менее мелкие группы для выживания. А Мечислав был в те годы капитаном — артиллеристом, и в отсутствие, по разным причинам, старших по званию, он сумел, не мудрствуя лукаво, объединить довольно солидную территорию — от верховьев Волыни на севере до Теплого моря на юге.

Милан взял кружку пива и сосиску — на большее финансов уже не хватило, и сел за стол. Он уже совсем собрался насладиться завтраком, когда его хлопнули по плечу. Милан обернулся и увидел своего старинного знакомого — еще по медицинскому институту.

— Привет, Драган.

— Какими судьбами? — поинтересовался Драган.

— Лучше скажи, как тебя сюда занесло? Я тут уже месяца четыре околачиваюсь, подыскивая себе занятие.

— В пивной? — засмеялся Драган.

— А что, место не хуже любого другого.

— Даже лучше. Вот только занятие здесь можно найти только одно — пиво пить.

Милан грустно кивнул и сделан солидный глоток из кружки.

— Слушай, — продолжил Драган, — я вчера случайно наткнулся на объявление в Медвенковских ведомостях, что один маг ищет себе не то секретаря, не то ассистента. Думаю, тебе подойдет.

— К магу? — засомневался Милан.

— Да ты не сомневайся. Спроси любого. Маги к своим делам никого не допускают. Все твои обязанности будут — представительствовать. Он, видать, дослужился до соответствующего поста и ищет себе помощника — знаешь, помогать тому, кому делать нечего.

Милан доел сосиску и встал. Такое место грех упустить!

Как и значилось в объявлении, с пяти до шести вечера Милан явился по адресу. К этому времени он собрался с мыслями и решил, что у него все шансы подойти. В самом деле, образования у него хватает, даже с избытком, да и внешность для представительства у него вполне подходящая — чуть выше среднего роста, стройный, подтянутый, темноволосый, кареглазый, с небольшими темными усиками. В общем — красавчик.

По указанному адресу нашелся довольно солидный двухэтажный дом. На стук открыла пожилая экономка, смерила Милана подозрительным взглядом и впустила внутрь.

Дом ничем не напоминал жилище мага, как его представлял себе Милан. Обстановка была самая обычная, разве что книг много. Милан привык считать, что книги хранят в библиотеках, по крайней мере в домах, более похожих на хоромы. А здесь — книжные стеллажи гармонично обрамляли стены. В остальном — дом был как дом. Ничего особенного. А самое главное — ничего зловещего. Никаких непонятных приборов, и никаких штучек.

Экономка открыла перед молодым человеком дверь кабинета и впустила его внутрь. Милан вошел и увидел сидящего в уютном кресле с книгой на коленях светловолосого мужчину. На вид ему был лет тридцать пять. У него были платиновые волосы, чуть более темные ресницы и брови, голубовато-серые глаза и резкие черты лица, не лишенные, впрочем, приятности. Насколько можно было судить, мужчина был довольно высок и сухощав.

— Здравствуйте, я по объявлению, — неуверенно проговорил Милан.

Мужчина с интересом оглядел его с ног до головы, указал на стул и произнес:

— Расскажите о себе.

Милан, как мог коротко, изложил основные факты. Мужчина вздохнул:

— М-да, такая вот у меня удача. Ну что ж, насколько я понял, тебя устраивает работа секретаря. Объясню в двух словах твои обязанности. Пока я живу в городе, будешь держать в порядке мою библиотеку, и… Надеюсь, ты отнесешься с философским спокойствием к просьбе купить мне бутылку вина или заказать обед в ресторане?

Милан кивнул.

— Ну и отлично. Далее, ты должен будешь сопровождать меня в разъездах, ну и исполнять попутные поручения. Я имею в виду, что ты должен будешь брать на себя часть дорожных хлопот. Теперь от меня — харчи, жилье и сто корон в неделю.

Сто корон! Да Милан бы охотно согласился на сто мечей, то есть в десять раз меньше!

Блондин обреченно посмотрел на Милана.

— Ну что, согласен?

— Да, конечно. Готов приступить сегодня же.

— Приступай, — согласился блондин. — Бронислава покажет тебе комнату. Да, называй меня Вацлав.

Вацлав встал, он действительно оказался высоким и сухощавым, открыл дверь, позвал экономку и представил ей Милана:

— Вот, хозяюшка, мой секретарь. Его зовут Милан. Он будет здесь жить, так что прошу любить и жаловать.

Бронислава неодобрительно оглядела Милана, кивнула и пошла к двери. Милану показалось, что она многое бы сказала Вацлаву, но ее несколько стесняло его, Милана, присутствие. Интересно все же, она так неодобрительно относится к самой идее взять секретаря или лично к нему, Милану? А если к нему, то чем он успел не угодить хозяйке?

Милан предпочел не выяснять этот вопрос, а отнестись к нему с равнодушием, приличествующим истинному философу.

Экономка провела его по коридору и открыла самую крайнюю дверь.

— Будешь жить здесь, — сообщила она. — Сходи за вещами, устраивайся, ужинать будешь внизу, в столовой.

Милан осмотрелся. В комнате были три двери. Одна вела на балкон, (комната была на втором этаже), другая вела в ванную, третья — в спальню. Комнаты были обставлены удобной мебелью, на полу лежали ковры. Это такие хоромы в дополнение к ста коронам!

В тот же вечер Милан перебрался на новое место.

Первые три месяца службы Милан непрестанно благодарил счастливый случай, доставивший ему такое великолепное место. На деле все его обязанности сводились к чтению книг из обширной библиотеки работодателя. Самого Вацлава он почти не видел. Да тот, кажется, и не жил дома. Интересно, он обретался у какой-нибудь крали или имел еще один дом? В любом случае, на это требуются немалые деньги. Доходная, видать, работенка, эта магия!

Примерно раз в неделю Вацлав все же появлялся. Обычно он вызывал к себе Милана, разговаривал с ним несколько минут о том, о сем и посылал за вином. Единственное, что понял Милан изо всех этих разговоров, это то, что Вацлав предпочитает дорогие сорта вин и усвоил его оригинальный подход к выбору выпивки.

— Видишь ли, — говорил маг, развалившись в мягком кресле, — нужно просто сложить градусы. Вот сейчас лето, а ты собираешься выпить водку. Считай — твои тридцать семь, на улице тридцать — уже шестьдесят семь. Да прибавь еще сорок градусов из бутылки. Итог — сто семь градусов, то есть на семь градусов выше точки кипения. Не удивляйся потом, если у тебя от первого же стакана внутри закипит и начнет подпрыгивать крышка. В идеале, мой мальчик, суммарная температура не должна превышать восьмидесяти градусов. Таким образом, если на улице, не ровен час, будет сорок градусов тепла в несуществующей тени, то не пей ничего крепче пива, а еще лучше — разбавляй вино водой в пропорции так один к десяти. А всякую там водку можно пить, когда за бортом если и есть градусы, то ниже нуля.

— Я не совсем понимаю, как вы так хитро складываете, — возразил однажды Милан. — Ведь температура воздуха не накладывается на температуру тела. Это только у холоднокровных существует такая зависимость, и то не наложение, а скорее разогрев. А в бутылке и вовсе не температура, а спиртовое содержание.

— А вот это, Милан, и называется философским взглядом на вещи, — усмехнулся Вацлав, потом с деланной серьезностью проговорил: — Думается, в этом случае содержимое бутылки является своего рода катализатором, с помощью которого и происходит процесс совмещения, я бы даже сказал, интерференции.

Глава 3 Все хорошее, как правило, очень быстро заканчивается. Может быть, поэтому мы, и считаем это хорошим?

В один промозглый, дождливый, осенний день Милан сидел в библиотеке, то есть на своем обычном рабочем месте, и читал посмертные воспоминания Софокла, записанные одним духовидцем, якобы по наитию, и пил вишневую наливку. Вообще-то в такой день не кисло было бы и водки выпить, но на улице было десять градусов тепла и Милан, из соображений лояльности к своему работодателю, выбрал тридцатиградусную наливку, приготовленную местной экономкой. Считайте — десять плюс тридцать семь плюс тридцать — всего семьдесят семь, даже резерв остался. А Бронислава оказалась большой докой по части ягодных наливочек.

Скрипнула дверь. Милан недовольно поднял глаза и торопливо встал. На пороге стоял Вацлав.

— Здравствуйте, Вацлав, не ждал, что вы придете в такую погоду.

Вацлав кивнул, подошел к столу, поднес к носу наливочку, придирчиво обнюхал и хлебнул прямо из горлышка.

— Вижу, ты следуешь моим рекомендациям, — одобрительно проворчал маг. — Попроси Брониславу подать мне в комнату такую же бутыль. И вот что, Милан… Тебе недели на сборы хватит? Отлично. Собирай багаж на долгое путешествие из расчета на все времена года и прихвати, пожалуй, один парадный костюм, чтобы можно было в люди выйти.

— Мы надолго уезжаем? — удивился Милан. — Но, Вацлав, кто же отправляется путешествовать осенью? Ведь придется тащить с собой прорву одежды!

— Ты прав, мой мальчик, путешествовать лучше зимой, тогда большую часть одежды можно тащить не с собой, а на себе. Но у нас нет времени ждать. У меня обширные планы. К лету мы должны быть… Впрочем, видно будет.

Вацлав вышел. Милан горестно вздохнул. Если бы он заранее предполагал нечто подобное, то и на пушечный выстрел не подошел бы к этому магу. Но он столько времени наслаждался жизнью за вполне приличное жалование, что уйти сейчас будет просто немыслимо.

Милан еще раз вздохнул, подумал, что от жалования мало что останется, когда он обзаведется приличным дорожным гардеробом и пошел к Брониславе. Та выслушала поручение, вручила ему большую глиняную бутыль и велела отнести самому. Ей, де, нужно за обедом приглядывать, а не выпивку таскать вверх вниз по лестницам!

Милан без лишних слов отнес бутыль магу. Тот уже переоделся в сухое и разбирал на столе какие-то бумаги.

— А, Милан, — проговорил он, — хорошо, что зашел. Вот возьми пятьсот корон на обзаведение дорожной одеждой. Ведь ты решил ехать?

— Когда я поступал к вам на службу, вы предупреждали о возможных командировках, — убитым голосом произнес Милан.

Вацлав усмехнулся и вздохнул:

— Что ж, видно такое мое счастье… Да, я не сказал тебе, что ехать-то я собрался в Трехречье. Так что подумай, пока есть время.

— В Трехречье? В страну волхвов?! — воскликнул Милан. Ему сразу вспомнилось все слышанное о Трехречье. Что там живут одни волхвы, что детей учат волшбе прямо с колыбели, а неспособных убивают. Приносят в жертвы необузданным силам природы. Как раз кровью невинных жертв трехреченцы и подчиняют себе эти силы. А маги, которые хотят добиться настоящего могущества, идут за ним в Трехречье. Правда, оттуда почти никто не вернулся. Те же, кто все же вернулись, могущества особого не достигли, зато рассказывали, что товарищей их больше нет в живых. Их кровью скреплены очередные мрачные заклятия…

— Я же сказал, у тебя есть время подумать. Не хочешь — оставайся, я не обижусь.

Милан сглотнул. В Трехречье ему ой как не хотелось, но слышать эти насмешливые, слегка презрительные интонации в голосе Вацлава не хотелось еще больше. Милан протянул руку и взял деньги.

— Я буду готов к названному сроку.

— Что ж, пусть так. Только потом не жалуйся. Кто знает, что нас ждет в пути?

Милан с ужасом понял, что Вацлав предупредил его всего лишь о возможных дорожных неурядицах.

— А в Трехречье? — спросил он.

— Ну, там все просто, — оптимистично откликнулся маг. — Я принесу тебя в жертву силам верхней реки и обрету могущество.

— Тогда едем, — согласился Милан и вышел из комнаты, пока Вацлав не порадовал его еще чем-нибудь.

Чтобы не думать о Трехречье, да и о Вацлаве, Милан сразу же пошел снаряжаться. Он купил плотный дорожный костюм полуспортивного образца, непромокаемый плащ с капюшоном, высокие сапоги и теплый свитер и решил, что подготовился на все случаи жизни. Парадный костюм у него найдется, а что еще надо? После всех покупок у него осталось больше трехсот корон, и Милан решил отдать деньги своему работодателю. Вацлав и так хорошо ему платил, в общем-то, ни за что, и брать лишнее ему просто совесть не позволяла.

Вацлав все еще разбирал бумаги в своем кабинете. Увидев Милана, протягивающего ему деньги, он понимающе улыбнулся:

— Ну что, передумал?

— Я просто уже все купил, — гордо возразил Милан.

Вацлав глянул на деньги и встал.

— Пойдем, покажешь мне свои покупки.

Маг зашел в комнату Милана, осмотрел и даже ощупал приобретенную одежду.

— Что ж, на осень неплохо, — признал он. — А на зиму и на лето?

— На зиму — это, — Милан показал на теплые носки и свитер. — А летняя одежда у меня есть.

— Не экономь на здоровье, мой мальчик, — неожиданно ласково сказал Вацлав. — Вот что, завтра я и сам собирался запастись кое-чем на дорогу. Пойдешь со мной, купим тебе все необходимое.

На следующий день, сразу после завтрака, Вацлав повел своего секретаря по магазинам. Чем дольше они ходили, тем шире у Милана открывались глаза. Наконец он не выдержал:

— И мы все это потащим с собой?!

— Я же говорил тебе, мой мальчик, что путешествовать лучше зимой, — отозвался маг. — Тогда в руках можно нести гораздо меньше.

Закупив, по мнению Милана, добрую половину Медвенковских магазинов, Вацлав поручил секретарю проследить за доставкой всего этого домой и спокойно ушел. Следующий раз Милан его увидел только за день до отъезда. К этому времени, он успел уже раз пять перепаковать багаж, в надежде сложить его покомпактнее. Возиться ему было, конечно, лень, но мысль, что все это придется как-то тащить, придавала ему энергии. Вацлав как раз застал его за попыткой уложить поплотнее меховой комбинезон и просторный тулуп.

— Ну — ну, — улыбнулся Вацлав. — Мне еще не приходилось наблюдать у тебя такой приступ трудолюбия. Я даже наливочки на столе не вижу!

— Не представляю, как мы все это потащим, — мрачно отозвался Милан.

— Не волнуйся, об этом я уже позаботился. Вот пятимерный вещмешок, сложи туда свои вещи, лучше в отдельных мешочках, и, складывая, называй каждый предмет. Тогда чтобы достать что-либо, тебе нужно будет всего лишь коснуться мешка и назвать требуемый предмет. Этот вот для твоих вещей, этот — для моих, а этот — для общехозяйственных нужд. Котелок там, чайник, туалетная бумага…

Милан глядел на небольшие рюкзачки, вытаращив глаза.

— Но они же стоят целое состояние!

— Вот и постарайся не потерять. Я, видишь ли, взял их на прокат. А потеряем — платить придется!

— За такой мешок мне не расплатиться до конца дней. Так что в случае чего мне останется только повеситься на первом попавшемся суку. Или же остаться жить где-нибудь в лесу с волками!

— Ну вот, — рассмеялся Вацлав. — Мы еще не выехали, а одной тайной стало меньше!

— Какой? — не понял Милан.

— Ну, что многие ушли в Трехречье и не вернулись. Наверное, они тоже брали реквизит на прокат!

Глава 4 Путешествие, как высокое искусство

В день отъезда Милан вскочил чуть свет, упаковал в вещмешок зубную щетку и сбежал вниз, в столовую, объявить Вацлаву, что он готов. Вацлав завтракал.

— А, привет, Милан, садись за стол.

Милан сел и принялся за колбасу. Бронислава готовила ее всегда собственноручно, и так, что пальчики оближешь!

— Сейчас за нами заедет один мой приятель. Он обещал подвезти нас до границы.

Милан отхлебнул чая и проговорил:

— Послушайте, Вацлав, вы же состоятельный человек. За те деньги, которые вы выплатили мне за то время, что я жил у вас в доме практически ни за что, вы могли бы купить себе экипаж.

— У меня есть экипаж, — отозвался маг. — Мне нужен был секретарь — я платил секретарю. И буду платить впредь до конца наших с тобой странствий. А окажется, не ровен час, что ты годишься на что дельное, то и дальше. Но это ведь не просто путешествие. Я иду за определенной целью, можно сказать за могуществом, а такое путешествие должно проходить по определенным канонам. И здесь, мой мальчик, всяк изощряется, как может. Одно время было модно путешествовать босиком и во власянице. Некоторые авторитеты даже настаивали на необходимости веригов. Я же слишком люблю комфорт, чтобы отважиться на такие подвиги. Поэтому я дал зарок путешествовать исключительно со случайными попутчиками.

Милан подозрительно посмотрел на мага.

— Значит, у вас роль веригов исполняю я?

Вацлав усмехнулся.

— Пей чай, Милан. В дорогу неплохо основательно подкрепиться.

До прихода Вацлаваго знакомца, они успели и позавтракать, и пообедать. Милан издергался и извелся, поминутно выглядывая в окно, Вацлав же спокойно читал какую-то книгу. Наконец ему надоело наблюдать суету Милана.

— Мой мальчик, где твое философское отношение к жизни? Разводя нездоровую суету, ты способствуешь увеличению энтропии вселенной вообще, и этого конкретного дома в частности.

— Простите, Вацлав, но я считал, что мы должны выехать пораньше, чтобы отъехать подальше до темноты, — обиделся Милан.

— Ты прав, — согласился маг. — Я придерживался точно такого же мнения. Но у каждого свой взгляд на вещи. Что поделаешь? Поэтому, прими мой совет — не нервничай по пустякам. Все равно от твоих переживаний ничего не изменится!

Вскоре после обеда Вацлав и Милан услышали звонок в дверь, и Бронислава впустила в столовую высокого плотного лысоватого человека с аккуратно подстриженной, ухоженной бородкой.

— Приветствую вас, — громко заговорил он приятным баритоном. — Мне здесь с утра пришлось перепаковывать кое-что, так что я слегка задержался. Ну, поехали, поехали! А неплохой у вас дом. Или вы снимаете здесь комнаты?

— Милан, это Горислав, — спокойно сообщил Вацлав. — Он едет в Элладу, и любезно согласился подвести нас до границы.

— Мы разве едем в Элладу? — удивился Милан.

— Нет, мы едем в Светлогорию. Но до границы вполне можем доехать вместе. Оно и безопасней, и веселее.

— Ладно, поехали, — поторопил Горислав. — Не будем терять время!

Милан поперхнулся от возмущения, перехватил насмешливый взгляд Вацлава и утешился, что на этот раз подобный взгляд предназначался не ему. Они прихватили свои вещмешки, и пошли к выходу.

— Что-то у вас мало вещей.

— Мы любим путешествовать налегке.

— Ну конечно, вы же своим ходом. Ну, ничего, я вас подвезу до границы, а там может еще кого встретите.

— А это как повезет, — хмыкнул Вацлав.

На улице их ждал просторный, четырехместный, крытый экипаж, запряженный призрачной четверкой лошадей. Лошади постоянно меняли очертания, переливались и поблескивали.

— У меня прекрасная шестимерная четверка, — похвастался Горислав. — Причем, заметьте, улучшенной модификации. Им подходит четырехмерный корм, а он дешевле процентов на двадцать.

— Круто, — признал Милан.

— Думается, у тебя четырехмерная четверка с бликовой упряжью, — возразил Вацлав.

— Нет, ты не понимаешь! — возмутился Горислав. — Видишь, как переливаются? Это признак породы!

— Вообще-то, это признак упряжи, — усмехнулся Вацлав.

— Нет, ты не понимаешь. Посмотри, как они меняют очертания. Я что, думаешь, четвертое измерение от шестого не отличу?

— Все может быть, — меланхолически согласился маг. — Устраивайся, Милан.

Горислав занял место возницы и рывком тронулся с места.

— Ничего, сейчас мы быстро нагоним.

— Скорее загоним, — возразил Вацлав. — Я имею в виду лошадей.

— Ты что, это же шестимерная упряжка. Я по хорошей дороге выжимаю добрых двадцать километров в час!

Они быстро проехали по улицам Медвенки и выехали на шоссе.

— Вот теперь поедем! — радостно сообщил Горислав и подхлестнул лошадей. На спидометре обозначилась цифра двадцать, потом двадцать два.

— Вот видите, идут двадцать два километра в час, а свежи, как из конюшни! — обернулся Горислав.

— Вы лучше за дорогой следите, — нервно посоветовал Милан.

— Что я сам не знаю?

Как и следовало ожидать, примерно через час Горислав остановился, чтобы дать роздых лошадям, да и подкрепиться, буде найдется чем. Чем — нашлось. Бронислава дала Вацлаву и Милану на дорогу внушительную корзину с провизией. Там оказалась жареная курятина, запеченное мясо, колбасы и пирожки. У Милана потекли слюнки, хоть он и недавно обедал. Горислав же резко оживился, сообщил, что сегодня не только не обедал, но и не завтракал, и бодро принялся уничтожать содержимое корзины.

После обеда Горислав повеселел и разговорился. При этом он продолжал гнать с сумасшедшей скоростью, поэтому Милан не мог в полной мере насладиться интеллектуальной беседой. Он то и дело указывал Гориславу на дорожные знаки, Горислав пренебрежительно отмахивался и продолжал свою речь. Вацлав с интересом прислушивался к их беседе, сам же в разговор почти не вступал.

— Все беды нашего общества происходят от бездуховности, — говорил Горислав. — Люди отвернулись от Бога при полной поддержке своих нечестивых правителей. Вот все так и идет.

— Ну и что, что отвернулись, — возразил Милан. — Если я правильно вас понял, Бог — всеблаг, и он творит добро независимо от поведения человека.

— Бог дает верующим. И только, — веско возразил Горислав. — Остальным же дана возможность уверовать. Если человек сам не идет к Богу, не открывает свое сердце Богу, то господь не примет его к себе.

— Постойте, — возразил Милан, — но ведь даже церковь считает, что главное — поведение человека, его поступки. Я, правда, в церковь не хожу, но я изучал это в университете.

— Не знаю, что именно преподают сейчас в ваших университетах, но в том, что ты сказал, есть доля правды. Действительно, официальная церковь постулирует то, что ты сказал. Прямо не церковь, а полиция нравов!

— А что в этом плохого? — не понял Милан.

— Церковь должна заботиться о душе, а не о теле.

— Мне казалось, что эти две заботы только дополняют друг друга.

— Это только со времени последнего раскола церковь принялась проповедовать подобные идеи. До этого она занималась исключительно духовными вопросами. Может быть, ты знаешь, что во время Третьей Мировой войны случился великий раскол Церкви? Тогда собрался Вселенский Собор, на котором мнения отцов церкви разделились. Одни считали, что наступил предсказанный Апокалипсисом конец света, объявили, что Бог повторно явился на землю и забрал с собой недостаточно стойких как духом, так и телом, которым не под силу вынести испытания, но которые неискупаемыми грехами себя не запятнали. Оставшиеся, де, на земле, спасены автоматически. Только веди себя пристойно. Вторая же часть отцов церкви считала, что на земле оставлены те, кому что здесь, что там суждено гореть в геене огненной. Но ежели они будут заботиться о душе и вести праведную жизнь, то у них есть шанс приобщиться к Богу, пройдя через земное чистилище.

— Честно говоря, я не уловил разницы, — признался Милан. — И те и другие призывали к праведной жизни. Так из-за чего же раскол?

— Ты не понял. Первые призывали не к праведной жизни, а к хорошей. То есть живи в свое удовольствие, только другим не мешай, а помогай по мере возможности. Этот взгляд и возобладал. Трудно, знаешь, признать, что ты — законченное отребье. Над отцами церкви возобладала гордыня, а она от лукавого. Праведная же жизнь предполагает заботу не об ублажении бренного тела, а об умерщвлении плоти, ради процветания души. Заботу не о преходящем, а о вечном.

Милан посмотрел на Горислава. Судя по виду, тот если и умерщвлял плоть, то исключительно пищей и обильными возлияниями.

— Мне кажется, что такая степень самоуничижения тоже сродни гордыне, — осторожно заметил он.

— Это мнение правящей верхушки, на поводу которой и идет официальная церковь. Я же принадлежу к истинной церкви.

— А как забота об умерщвлении плоти сочетается с вашей шестимерной упряжкой? — ехидно поинтересовался Милан.

— Она нужна мне для миссионерской деятельности. Я везу в Элладу литературу на продажу.

— Я думал, что миссионеры раздуют литературу даром…

— Чтобы напечатать книги, нужны деньги. Опять-таки, есть, пить надо, — Горислав помолчал. — Как это, даром? Мне животных кормить надо. Сейчас вот шестерку шестимерок предлагают. Я коляску новую заказал. Хорошо еще, что экономка моя святой человек. Больше заботится о спасении души, чем о наживе. Вот только стара уже. Мне бы найти такую же, только помоложе. Сам знаешь, как мужчине без женщины? А искать на стороне… Да и в доме нужна женская рука.

Вацлав, который дремал последние полчаса, открыл глаза.

— Будем проезжать Светлый Яр, Горислав, обрати внимание на городской герб.

— А что на нем изображено?

— Женская рука. Со скалкой.

Милан засмеялся.

— Видите ли, лет двести назад в городе случилась такая история. Один почтенный человек — купец, член городского совета и ярый приверженец неортодоксальной церкви, как и ты, Горислав, лет так в сорок пять надумал жениться. Шляться по девочкам ему надоело, да тут у него еще и мать умерла, которая ухаживала за ним, как за болячкой. Так вот, он решил устроить все дела сразу, так сказать, убить двух зайцев одним ударом. И женился. А чтобы гарантировать покорность жены, взял себе молоденькую. Да, говорят, позволял себе учить ее время от времени. В целях придания ей большей покорности, надо полагать, ну и для умерщвления плоти. Девочка пожила с ним месяц, другой, полгода, и ей надоело. Однажды, когда он снова взялся за свое богоугодное упражнение, она схватила скалку и врезала ему по голове, да так, что он упал. Она посмотрела — жив — и принялась обрабатывать его этой же скалкой по другим частям тела. С целью умерщвления плоти, вероятно. А, может, и еще с какой. Основательно выдохшись, она поклялась, что пусть он, де, только посмеет ее не то, что тронуть, посмотреть косо, она ему яйца отрежет и скормит ему же на завтрак, сваренными в мешочек. Говорят, еще через полгода дом было не узнать. Все, что надо — прибито, все, что надо — вымыто. Купец, правда, похудел. Да оно и понятно. Похудеешь тут, бегая взад вперед по лестницам, да подавая жене завтрак в постель. Кстати, с тех самых пор неортодоксальная церковь одобряет разводы.

Милан боялся, что Горислав, дабы нагнуть упущенное утром время, будет ехать всю ночь. Он на всякий случай заранее смирился с этой перспективой и подготовил несколько аргументов в пользу ночлега, буде случится дискутирование этого животрепещущего вопроса. Как оказалось, ему не следовало волноваться на этот счет. Горислав остановился еще до захода солнца в первом попавшемся трактире и сказал, что зверски устал. Милан удивленно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Вацлава. Тот усмехнулся, пожал плечами и отправил Милана устраиваться в гостинице, наказав заплатить за корм лошадей.

На следующее утро Милан проснулся еще до рассвета, быстро собрался — чтобы ни в коем случае не заставлять себя ждать, и вышел в общий зал. Его спутников не было. Милан взял стакан чая и какой-то журнал и приготовился ждать. Через полчасика подошел Вацлав.

— Доброе утро. Позавтракал?

— Пока нет.

— Тогда закажи что-нибудь на двоих. Я заходил к Гориславу, он сказал, чтобы мы завтракали без него. А он, де, не имеет такой мерзкой привычки.

— Думается, он рассчитывает на пирожки в вашей корзине, — сказал Милан. Вацлав хмыкнул.

Хотя путники выехали на этот раз в более приличное время, проехали за день ровно столько же. Сначала спустило колесо у коляски. Горислав о починке знал только то, что она стоит пять мечей. Вацлав пожал плечами, взял насос из багажника и молча принялся накачивать колесо.

Милан удивился — а он-то тогда зачем нужен, и сказал:

— Позвольте мне.

— Если хочешь, — улыбнулся маг и уступил место.

Не успели они продолжить путь, как начала подозрительно трещать ось. Горислав хотел было остановиться и посмотреть, но Вацлав сказал, что он в осях ничего не понимает, зато видит, что одна лошадь захромала. Вероятно, потеряла подкову.

Милан удивился. Как можно поехать в дальний путь на неисправном экипаже и, не проверив лошадей? Он даже задал такой вопрос Гориславу.

— Знаешь, такой я человек. Я в этих делах не разбираюсь, я — наездник. Едет экипаж — и, слава Богу.

Милан оглянулся на Вацлава, тот ему ехидно улыбнулся, и Милан слегка покраснел. Он ведь и сам придерживался таких взглядов, хотя и в более умеренной форме.

— А вы умеете подковывать лошадей? — поинтересовался он у Вацлава.

Тот неопределенно пожал плечами.

— Для этого нужно специальное оборудование.

— Какое?

— Ну, сам подумай, как подковать лошадь, если не видно где у нее какая нога, и вообще может это и не нога вовсе, а хвост. Да и подкова должна иметь столько же измерений, что и лошадь. Это же касается и упряжи, но здесь все еще сложнее. То, чего касаются руки возницы, должно иметь в четвертом и выше измерениях бесконечно малые размеры.

— А какое нужно оборудование?

— Оптические приборы, проецирующие многомерное изображение в двухмерное, которое способно воспринять наше зрение. В более совершенных моделях еще и отмечается красным цветом линия совмещения.

— Магия, — неодобрительно пробурчал Горислав.

— Магия, — согласился Вацлав. — Точнее, инженерная магия, а еще точнее — оптическая.

— Магия вся одинакова, — ворчливо возразил Горислав. — Нечестивая наука, которой занимаются погрязшие во грехах люди, мнящие себя учеными.

— И плодами которой без зазрения совести пользуются праведники, — добавил Вацлав. — Говорят, до второго пришествия люди и, правда, отрицали магию как науку и как силу. Вместо магической силы использовали механическую. Сами знаете, к чему это привело.

— К пришествию антихриста.

— Ну, можно и так сказать. Ладно уж, тормози, горе мое! Видишь впереди станция техобслуживания? Кстати, при ней должен быть трактир.

— Вы здесь бывали? — полюбопытствовал Милан.

Вацлав покачал головой.

— Простая логика. Как правило, комплекс принадлежит одному хозяину, а тот привлекает клиента, как может. Один мой приятель, кстати, владеет подобным комплексом в дне пути от столицы.

— Жаль, что не здесь, — заметил Горислав. — Можно было бы устроиться подешевле.

— Подешевле — вряд ли, вот получше — наверняка.

Горислав лихо затормозил у трактира. Завидев повозку, оттуда вышел служащий.

— Не хотите ли остановиться, господа? Время уже позднее, до следующего порядочного трактира несколько часов пути. Самое лучшее, что вы можете сделать, это у нас поужинать, а там — пообедать.

— Мы, пожалуй, там тоже поужинаем, — пробормотал Милан. Вацлав хмыкнул.

Из трактира вышел высокий, представительный господин, примерно тех же лет, что и Вацлав, с коротко подстриженными, вьющимися, светло русыми волосами. Увидев компанию, он остановился, затем с поклоном подошел.

— О, Слободан! — воскликнул Вацлав. — Здравствуй. Какими судьбами? Ты меня еще помнишь? Я — Вацлав.

— Здравствуйте, Вацлав. Рад видеть вас и ваших спутников.

— О, на этот раз я сам — спутник. Горислав любезно согласился довести нас с Миланом до границы, да вот — лошадка захромала.

— То-то я смотрю, что упряжка не в вашем стиле!

— С каких пор ты говоришь мне вы, Дан?

Слободан улыбнулся.

— Вероятно с тех самых, когда ты начал напоминать мне свое имя, Венцель.

— Я не напоминал, — отозвался Вацлав.

Слободан внимательно посмотрел на него.

— Значит, ты все же решил отправиться в Трехречье… Слушай, брось ты это дело! Нет, в самом деле, что ты надеешься там найти?

— Честно говоря, я и сам не знаю. Но на чем-то же основываются все эти слухи!

— Знаешь, Вацлав, я как-то не могу представить, что ты начнешь приносить в жертву младенцев.

— Думается, Дан, что как раз эти слухи сильно преувеличены.

Слободан принялся было рассматривать собственные ботинки, но спохватился:

— Да, Вацлав, надеюсь, вы остановитесь у меня?

— Значит, ты и есть хозяин этого заведения? — засмеялся Вацлав.

— Да, а что?

— Понимаешь, мне говорили, что твой трактир в дне пути от столицы, а мы ехали два…

— Да? — Слободан восхищенно уставился на Горислава. — Ну, на это нужен немалый талант!

— Совершенно с тобой согласен. Поужинай с нами — это очень интересный человек, ты получишь массу удовольствия. Только не говори, что ты здесь хозяин. Он сразу захочет сбавить цену.

— Ты, в самом деле, думаешь, что я возьму с тебя деньги?

— Более того, я тебе это настоятельно рекомендую. Ты только посмотри, в каком состоянии его коляска! Да еще и лошадки. Если ты начнешь бесплатно принимать по полной программе всех встреченных мной раздолбаев…

Слободан засмеялся:

— Как же, помню. Но за ужин я все же платить не позволю.

Глава 5 Сколько людей — столько мнений

Горислав закончил разговор со служащим и подошел к своим попутчикам.

— Представляете, берут две короны за ремонт коляски и четыре — за лошадиную подкову. Дерут денежки с проезжающих!

Вацлав пожал плечами.

— Ничуть не дороже, чем в Медвенке.

— Да, но на таком расстоянии от столицы можно было бы ожидать более низкие цены.

— На каком основании? — поинтересовался Милан.

— Ну, ведь здесь не Медвенка. Здесь жизнь дешевле и доходы ниже.

— За ремонт коляски с вас берут гроши, — вмешался Слободан, — а чтобы установить четырехмерные подковы требуется дорогое оборудование.

— У меня шестимерки, — сварливо возразил Горислав.

— Тем более, — невозмутимо отозвался Слободан.

— Да ладно, Бог с ними, пусть чинят! — вздохнул Горислав. — Я такой человек, знаете, не умею считать деньги!

— Горислав, познакомься, это Слободан — мой старый приятель и соученик. Слободан приглашает нас поужинать вместе.

— С удовольствием. Платит каждый сам за себя.

— Будьте моими гостями, — возразил Слободан.

— Но вы нас совсем не знаете, — возразил Горислав. — Мы можем никогда больше не встретиться.

— Зато я хорошо знаю Вацлава. И вообще, гора с горой не сходятся, а человек с человеком — сколько угодно.

— Ваша правда.

— С вашего позволения, я пойду, закажу ужин, — сказал Слободан и скрылся в трактире.

Через несколько минут все четверо сидели за обильно накрытым столом. Слободан разливал по бокалам вино.

— Я лучше выпью водки, если можно, — возразил Горислав. — В такую погоду просто необходимо погреться.

— А ты, Вацлав? — спросил Слободан. — Продолжаешь пить по своей оригинальной методе?

— Конечно. А чем она хуже других?

— А вы, молодой человек?

— Зовите меня Милан. А в вопросах выпивки я следую примеру Вацлава. В основном, из соображений лояльности и мелкого подхалимажа.

Слободан засмеялся.

— Помниться, на третьем курсе мы составили температурно-градусную кривую — когда что пить. У нас вышел один пивной месяц, месяцев восемь сухого вина, два месяца наливочек и один — коньячный. И знаешь, что делал все это время твой наставник?

— Что?

— Пил сухое за обедом и десертное после оного, ни мало не утруждая себя утомительными подсчетами. Хотя, нужно признать, в пивной месяц он отказался от десертных вин и разбавлял сухие водой.

После второй перемены компания повеселела. Горислав принял на грудь грамм триста водки и разговорился.

— Знаете, господа, в чем основная беда нашего общества?

«Опять», — с тоской подумал Милан.

— В том, что мы отказались от древних, проверенных временем традиций. Традиции старой церкви насчитывают уже почти три тысячелетия, а мы, поправ их, установили новые, только чтобы не признаться даже самим себе, что погрязли во грехе.

— Но современные традиции насчитывают уже более семисот лет, — возразил Милан.

— Нельзя называть традицией то, что основано на грехе. В старину вот государи были помазанниками божьими, они правили страной от имени Бога. А теперь? Король Яромир болен и слаб, и чтобы угодить брату, под видом покровительства науке, притесняет старую церковь, которая является по сути своей единственным источником наук и знаний.

— По-моему, никто церковь и не думает притеснять, — возразил Слободан.

— Официальную церковь — да. Но эта церковь прогнила насквозь. Она поет под дудку правителей. Церковь же должна быть выше государства. Священник говорит от имени Бога, и потому слова его важнее слов монарха, тем более узурпатора.

— Что же, по-вашему, король Яромир должен поддерживать тех, кто призывает свергнуть его с престола? — поинтересовался Дан.

— Он не должен вмешиваться в дела церкви. Если бы вы пострадали от гонений, как я, вы бы не задавали таких вопросов.

— А как вы пострадали?

— Я входил в группу Аскольда. Он тогда создал организацию, направленную на борьбу за права человека и возврат к общечеловеческим ценностям. Меня посадили на три года за антигосударственную пропаганду.

— А самого Аскольда отправили в Малиновый Яр, отдыхать от напряженной умственной работы, — иронически вставил Вацлав. — Он как раз незадолго до этого закончил крупную работу, связанную с седьмым измерением. От такой — любой умом подвинется!

— Понятно, что вы поддерживаете короля Яромира. Он поддерживает науку, чтобы умаслить брата, а вы продались ему за субсидии.

Слободан бросил взгляд на Вацлава. Тот усмехнулся.

— А почему вы не думаете, что мы можем искренне поддерживать существующий государственный строй? — спросил Слободан. — В самом деле, что в нем плохого? Промышленность развивается, наука процветает, народ живет в достатке и, я бы сказал, в достоинстве. А король Яромир — что из того, что он слаб здоровьем? Телом слаб, зато умом крепок. И наследник его вполне приличный человек.

— Маг, а значит нечестивец.

— Вы тоже пользуетесь плодами магии. А его положение обязывает заниматься наукой, хотя бы в той мере, чтобы понимать, о чем говорят на симпозиумах. А современная магия — альфа и омега всех наук. Я читал, что в античные времена такую роль играла философия, но делала это более пассивно. Абстрактные идеи философов были очень и очень далеки от жизни.

— Впоследствии, роль философии заняла религия, — перебил Горислав.

— Да, — согласился Слодобан. — И это отбросило наука на века назад, или, по крайней мере, затормозило на века ее развитие.

— Церковь наоборот была источником наук и прибежищем ученых.

— Да, последним. Перед казнью.

— Вы не понимаете, — возразил Горислав.

— Не понимаем, — мирно согласился Вацлав. Кажется, ему прискучила эта чересчур эмоциональная беседа.

— Но я понимаю одно, — не унимался Слободан. — В вашу благословенную старину к людям относились как быдлу, а в нашем обществе достигнуто равенство если не состояния, а это не возможно — всегда один будет разворотливей или трудолюбивей другого, ибо люди не одинаковы от рождения, то возможности получить желаемое образование, необходимое медобслуживание и заработать на жизнь, не тратя на это всего своего времени и сил.

— Раньше такие идеи проповедовали социалисты и коммунисты, — Горислав произнес эти слова, как непристойное ругательство. — Странно, что их говорите вы, приверженец монархии. Хотя, они были такими же безбожниками, как и вы. Может в этом все дело? А люди, они как были быдлом две тысячи лет назад, так остались им и поныне. Тот, кто не в состоянии насчитать в своем роду, по меньшей мере, трех поколений интеллигентных людей, не может претендовать на роль культурного человека. То же быдло, только образованное. Культура впитывается с молоком матери, и никак иначе.

— Спасибо за разъяснение, — ядовито произнес Слободан, — а то я не знал кто я такой. Видите ли, мой дед был фермером, а отец — приказчиком в бакалейной лавке. Сам же я — магистр оптической магии, владею трактиром со станцией техобслуживания, где я, как и положено быдлу, сам осматриваю шестимерок. Набираю материал для докторской диссертации. И еще. Если бы король Яромир придерживался бы таких же взглядов…

— Он сам — варвар, — перебил Горислав.

— То я примкнул бы к его противникам и очень активно.

— Откуда вы знаете, что он так не думает?

— Я немного знаком с ним, — объяснил Слободан. — А с его братом Венцеславом я вместе учился. Одно время мы были большими друзьями. Потом жизнь развела нас в разные стороны.

— Понятно. Но вы напрасно приняли мои слова на свой счет, Слободан. Из всякого правила есть исключения.

Слободан хмыкнул, обменялся понимающим взглядом с Вацлавом и предложил выпить кофе.

После кофе Вацлав встал, сказал, что Милану и Гориславу просто необходимо выспаться, взял под руку Слободана и ушел в свою комнату. Милан занимал соседний номер, поэтому заметил, как в номер Вацлава внесли бутылки с вином и вазы с фруктами и пирожными, и слышал через открывшуюся дверь веселые голоса. Впрочем, он не прислушивался. Несмотря на крепкий кофе, Милан быстро заснул, утомленный ездой Горислава, которую с большими на то основаниями, можно было назвать дерганьем.

Наутро их разбудили на рассвете. Администратор долго извинялся и объяснял, что в трактире такие порядки для транзитных жильцов. Горислав ворчал, а Милан усмехался про себя, уверенный, что это сделали по просьбе Вацлава. Сам же Вацлав имел такой вид, словно и вовсе не ложился. Усевшись в экипаж, он велел Милану держать ухо востро, закрыл глаза и немедленно задремал. Поэтому он и пропустил самое интересное.

Примерно через час бешеной скачки с препятствиями в виде спусков, подъемов и крутых поворотов, Горислав заявил, что мечтает о маринованных баклажанах и остановился у рынка в каком-то небольшом городишке, название которого не прочитали ни Горислав, ни Милан. Горислав предложил Милану размять ноги, на что тот охотно согласился, надеясь ускорить поиски вожделенного баклажана.

Как назло, маринованных баклажанов не было на всем рынке. Свежие были — сколько угодно, но что прикажете с ними делать в дороге? Зато Горислав вспомнил, что ему срочно нужно купить дорожные теплые туфли и целиком отдался этому занятию. Милан честно старался помочь, пока не понял — Горислав ищет подешевле. Тогда Милан сдался и просто сопровождал его, нервно поглядывая на часы. Часа через полтора Горислав все же решился и купил пару туфель. Когда же, подойдя к экипажу, Горислав решил, что туфли бракованные и ему нужно их немедленно обменять и снова ушел на рынок, Милан не выдержал, и тихо, но выразительно выругался.

— Что случилось? — сонно спросил его Вацлав.

— Понимаете, Горислав полтора часа выбирал себе туфли, купил, и пошел менять. Видимо вспомнил, что видел пару подешевле.

— Понятно, — Вацлав зевнул. — Что ж, у человека твердые жизненные принципы. Этим можно только восхищаться.

— Да уж, твердые, — проворчал Милан. — Берет самое дешевое, не взирая на качество и на сопряженные с этим риск. Если бы вы видели, как он покупал молоко, вам бы поплохело!

— Подешевле? — засмеялся Вацлав.

— А то! Выпил и пожаловался, что оно горчит. Теперь все кусты по дороге сосчитает.

Вацлав снова рассмеялся.

— Ладно, Милан. Завтракать хочешь?

— Ой, я ничего не купил.

— А зачем? В корзине еще есть провизия. Что ж ей, пропадать что ли?

— Дать пропасть еде, приготовленной Брониславой просто грешно. Не знаю, как по вере Горислава, но я в этом просто твердо убежден.

— Полностью с тобой согласен, мой мальчик.

Не успели Вацлав и Милан вылезти из экипажа, чтобы достать корзину, как вернулся Горислав.

— Ну, давайте, садитесь. И так, сколько времени потеряли, — сказал он.

Милан аж задохнулся от возмущения, а Вацлав только примирительно сказал:

— Мы только переставим корзину с едой на сидение. А то что-то есть хочется.

Горислав чуть смягчился:

— Ну, давайте, только скорей. А то бы сейчас выехали из города, остановились бы и пообедали спокойно! Хорошо бы еще купить маринованных баклажанов…

Милан тихо застонал сквозь зубы, а Вацлав философски пожал плечами.

— Останавливайся, конечно. А мы с Миланом немного пожуем на ходу.

Горислав тронул лошадей.

— А интересный человек этот ваш друг, Вацлав.

— Слободан?

— Да. Мы с ним обменялись адресами. Он обещал познакомить меня с князем Венцеславом, когда я вернусь в Верхнюю Волынь.

— Обещал? — удивился Вацлав.

— Ну, не то, чтобы обещал, но сказал, что переговорит с ним. Я думаю, князь не откажет. Они ведь друзья. Да, Вацлав, вы ведь хорошо знаете Слободана. Он и, правда, был другом князя Венцеслава?

— Насколько я знаю, они и остались друзьями. Хотя, тут разве можно ручаться? Кто может сказать, что на уме у сильных мира сего?

— Да, вы правы. Но я все же попытаюсь. Я, кстати, обещал подарить ему комплект лекций по вопросам религии.

— Такая услуга стоит дороже, — возразил Вацлав.

— Что я, сам не знаю, что ли? — возмутился Горислав.

Вацлав чуть усмехнулся и попросил Милана передать ему кусок ветчины. Горислав после недолгого молчания сказал:

— Да, Вацлав, а ты тоже был знаком с князем Венцеславом?

Вацлав кивнул.

— А ты не мог бы поговорить с ним? Может быть, он и сам захочет со мной встретиться. Думаю, что я мог бы оказаться ему полезен — у него вряд ли есть много времени, чтобы разбираться в вопросах религии. Я мог бы ему помочь.

— К сожалению, я не располагаю такими возможностями, — возразил Вацлав.

Глава 6 Философское отношение к жизни проще всего выработать, имея на руках все козыри

Всю дальнейшую дорогу до границы Вацлав не предпринял больше ни одной попытки поторопить события и почти не вступал в разговоры. Милан хоть и старался следовать его примеру, но у него это не всегда получалось. Тем не менее, через неделю они приехали в Липовую Долину — город на самой границе Верхней Волыни со Светлогорией.

Как всегда, рядом с вывеской, обозначавшей название города, красовался городской герб. На этот раз это была могучая липа, произрастающая на какой-то неимоверно сложной геометрической конструкции.

— Какой интересный герб, — проговорил Милан.

— Это обычное обозначение приграничного города, — пояснил Вацлав. — Эта конструкция внизу символизирует границу, а липа — она и есть липа. Город гордится своими липами и постоянно следит, чтобы они нормально росли. В центре, насколько я знаю, есть великолепная липовая аллея, а на приграничной окраине — липовая роща. Через нее и идет дорога к границе.

— Вы уже здесь бывали? — поинтересовался Милан.

— Нет, я просто изучал геральдику. Горислав, не хочешь отдохнуть с денек с дороги? Говорят, здесь прекрасная гостиница и по умеренным ценам.

— Да? — недоверчиво переспросил Горислав, — Ну что ж, посмотрим.

Увидев гостиницу, Милан засомневался в умеренности местных цен. Красивое трехэтажное здание с многочисленными хозяйственными пристройками, конюшнями, станцией техобслуживания, рестораном. Горислав остановился, Вацлав решительно собрал вещи и вошел в холл. Милан торопливо подхватил свой вещмешок и последовал за ним, оставив Горислава договариваться со служащими по поводу упряжки. Поэтому он увидел, как в холле к Вацлаву подошел какой-то офицер и с поклоном передал пакет.

— А, Всеволод, здравствуй, — приветствовал военного маг.

— Здравствуйте, Вацлав. Ваш брат через день после вашего отъезда решил, что не все было сказано, и отправил меня с письмом. Я чуть не загнал лошадей, доехал сюда за двое суток и прождал вас три дня.

— Горислав тоже чуть не загнал лошадей, — улыбнулся Вацлав. — Как брат?

— С ним все в порядке, можете спокойно ехать. Хотя лучше бы вы остались.

— Ничего, Всеволод, я скоро вернусь. Буду задерживаться — напишу с дороги. Слушай, подожди, я прочитаю письмо и напишу ответ.

— Конечно, Вацлав. Не торопитесь. Вы, верно, устали с дороги?

— Ты можешь не верить, но я устал, как никогда, — Вацлав чуть обернулся и увидел Милина, — Знакомься, Всеволод, это Милан, мой секретарь.

— Очень приятно, — вежливо проговорил Всеволод. — Вы по каким вопросам специализируетесь?

— По философским, — усмехнулся Вацлав.

— А, — понимающе протянул Всеволод. — Вы, кажется, о нем рассказывали. Вы еще не передумали путешествовать, Милан?

— Нет.

— Ну и хорошо. Тогда, я вас очень попрошу, приглядывайте за вашим начальником, не давайте ему ввязываться в авантюры. Знаете, в некоторых вопросах он крайне непрактичен, а к себе относится и вовсе наплевательски.

— Постараюсь.

— Ну, ты сейчас наговоришь! Милан, давай устраиваться, нам просто необходимо помыться и отдохнуть.

— Я заказал для вас номера, — сообщил Всеволод.

— Ну и отлично. Приглашаю тебя на ужин, до этого я хочу немного прийти в себя.

— Хорошо, Вацлав, я распоряжусь на счет ужина.

— Кто кого приглашает? — рассмеялся Вацлав.

— Конечно, вы меня. Но вам надо отдохнуть, а я здесь за три дня уже вдоволь наотдыхался.

Вацлав усмехнулся и пошел за Всеволодом в номер. Милан последовал за ним. С первого взгляда ему стало ясно, что дешевым такое жилье способен назвать только человек, каприза ради плативший ему сто корон в неделю исключительно за то, что он столовался за его счет. Но Вацлав был явно доволен.

— Ваш брат просил оплатить все расходы, — сообщил Всеволод.

— Значит, я приглашаю вас на ужин за счет Яромира? — засмеялся Вацлав.

— Ничего страшного, Вацлав. В таком деле — честь дороже. Насколько я понял, в пакете вы найдете кредитки во все страны, имеющие с нами дипломатические отношения. Причем с широкими возможностями. То есть вы сможете использовать их для получения кредитов в других странах.

Вацлав покачал головой.

— Теперь понятно, почему брат отправил тебя за мной вдогонку. Из дома я брать их не хотел, а сейчас — обязан из-за своей клятвы. Что ж, спасибо, Всеволод. Передай мою благодарность брату на словах, а письмо я сейчас напишу.

— Да — да, конечно. Не буду вам мешать. Идемте, Милан, я покажу вам ваш номер.

Милан ушел, сгорая от любопытства, что же у Вацлава за брат, который посылает ему с нарочным подобные вещи.

Милан успел принять ванну и переодеться, когда в его номер заглянул Всеволод пригласить его на ужин в комнату Вацлава.

— Вацлав просил вас извиниться перед Гориславом и сказать, чтобы сегодня он ужинал один. Вацлав устал и хочет отдохнуть.

— Может мне тоже его не беспокоить и поужинать с Гориславом?

— Ни в коем случае, — возразил Всеволод. — Переговорите с Гориславом и подходите.

Милан нашел Горислава в одном из флигелей. Судя по виду, комнаты и, правда, стоили здесь недорого — примерно так на порядок дешевле апартаментов, снятых для них Всеволодом.

К извинениям Милана Горислав отнесся спокойно, хоть и без энтузиазма. Он, было, предложил зайти к Вацлаву и склонить его на совместный ужин, но Милан сказал, что Вацлав просил ни в коем случае не беспокоить. И что пусть Горислав ужинает, а он, Милан, займется кое-какими делами, после чего зайдет к нему, если сможет. Горислав смирился.

Милан зашел к Вацлаву и застал того тихо беседующим с Всеволодом, стоя у окна. Милан сделал, было, шаг к двери — было ясно, что он здесь лишний, взгляд его случайно скользнул по накрытому столу и молодой человек замер. Ну и ну… Счет за подобный ужин он постеснялся бы предложить даже своему щедрому работодателю, о каком бы его родственнике не шла речь.

— А, Милан, ты как раз вовремя. Садись за стол, — приветливо проговорил Вацлав и направился к столу сам.

Милан нерешительно сел у мисочки с черной икрой, перевел взгляд, увидел еще две таких и окончательно уверился, что Всеволод решил довести Вацлавова брата до долговой тюрьмы. Впрочем, самого Вацлава такие мысли совершенно не тревожили, и ужин прошел необычайно весело.

После ужина Милан понял, что ему сейчас не до визитов вежливости к Гориславу. Он приятно отяжелел от съеденного и выпитого, к тому же, после дикой езды Горислава у него ломило спину. В общем, у Милана осталось только одно желание, которое он решился непременно претворить в жизнь — полежать вытянувшись во всю длину, желательно до утра. Вацлав, правда, обещал дать на отдых день, но кто его знает, может, он имел в виду сегодняшний вечер?

Утром Милан проснулся в десять, потом решил принять душ на дорогу, по-быстрому собрал вещички и торопливо зашел к Вацлаву. Как не торопиться, если вместо обычных восьми часов, приходишь к начальнику в одиннадцать? Вацлав уже был готов в путь.

— Завтракал? Нет? Иди, поешь, вот деньги.

— У меня есть, — удивленно отозвался Милан.

— Я брал тебя на работу с условием кормить, — нетерпеливо возразил маг. — Так что бери деньги и отправляйся в ресторан. Не беспокойся, я не разорюсь, даже если ты закажешь одни деликатесы.

Милан покраснел при мысли о том, что Вацлав читает по его лицу, как по книге, и быстро вышел. Правда, деликатесы он брать не стал. Несмотря на все свое философическое отношение к жизни, а может и благодаря ему, молодой человек предпочитал жить по средствам.

Милан быстро поел и уже хотел подняться наверх, когда заметил в холле Вацлава, беседующего с Гориславом. Милан приблизился.

— Если хотите, могу вас подвезти до границы, — говорил Горислав. — В конце концов, до заставы одна дорога, а там вы скорее найдете себе попутчика.

Вацлав согласился, хотя и без особого энтузиазма. Видно было, что Горислав изрядно достал его за эту неделю, но мага держала клятва. Интересно, зачем ему все это?

— Что ж, Милан, пойдем собирать вещи, — проговорил маг. — Да, кстати, я не заплатил тебе жалование за прошлую неделю.

— Может быть, вы заплатите мне по возвращении, — недоуменно возразил Милан. — Сейчас ведь предстоят большие дорожные расходы, а у меня еще осталось больше тысячи корон…

— Почему тысяча? По моим расчетам должно быть тысяча двести. Я ведь обещал тебе полное содержание.

— Но, Вацлав, я купил себе кое-какие мелочи. Не мог же я выставить вам счет за пирушку с приятелями по поводу моего поступления к вам на службу!

— Прекрасно мог, — пожал плечами маг. — Ладно, если хочешь, будем считать, что я дал тебе аванс на дорожные расходы, а жалование получишь позже, когда вернемся. Хотя… В дороге всякое может случиться. Вот что, я напишу брату. В случае чего, он заплатит мои долги.

— Не говорите так, Вацлав, — попросил Милан. — Пусть лучше ничего не случается, а ежели все же случится, у меня совести не хватит явиться к вашему брату за деньгами. Здрасьте, я здесь вот ушел с вашим братом и потерял его по дороге. Заплатите мне за это жалование!

— Ерунда, — улыбнулся маг. — И совесть здесь совсем не причем. Я же говорил тебе, что затеял это путешествие, положась на удачу. В случае чего — вини ее. Это и будет философским взглядом на вещи!

— Кажется, я еще не стал истинным философом, — возразил Милан.

— Какие твои годы? — засмеялся Вацлав. — Еще станешь.

До заставы было два часа езды через знаменитую липовую долину, давшую название городу, и даже Горислав, при всем своем старании не смог растянуть дорогу больше, чем на три часа. Там, на заставе, они должны были расстаться. На границу пропускали строго индивидуально, по предъявлению соответствующих документов, четко определяющих цель поездки и обосновывающих ее необходимость. А для прохода через границу нужны были и вовсе серьезные бумаги. Милан слышал, что подобный пропуск могли подписать только король Яромир и его брат князь Венцеслав. Он понимал, конечно, что для получения пропуска вовсе не обязательно лично идти к королю или князю, что достаточно подать прошение, основательно обосновывающее необходимость этой поездки с рекомендациями из соответствующих инстанций. Честно говоря, Милан даже не представлял себе, какими должны быть эти обоснования и рекомендации, чтобы один из братьев подписал пропуска. Поэтому, ему было ужасно интересно, какую подпись раздобыл себе Вацлав, а какую Горислав. Хотя, Вацлав говорил, что знает князя, так что с ним все просто. А что собирался предъявить Горислав?

Того, кто впервые приезжал на границу, ждало величественное, незабываемое зрелище. Собственно, сама застава была представлена довольно обычным восьмиэтажным зданием с аркой в ширину дороги, через которую выезжали на границу те, кто мог предъявить соответствующие бумаги. Именно обыденность этого зрелища — ну подумаешь, здание с аркой и нарядами пограничников! — и заставляла бывалых путешественников игнорировать прочие чудеса границы. По счастью, таких было немного. Новичков же поражало не сам КПП, а то, что к нему, по бокам примыкало переливающееся из формы в форму сверкающее нечто. Вацлав, правда, сказал, что это та же липовая долина, только восьмимерная. Замечательное высказывание, особенно потому, что его нельзя было проверить. Да и сам Вацлав вряд ли мог знать это наверняка. Он же сам говорил, что не отличит ногу от хвоста даже у четырехмерной лошади. А здесь восьмимерное нечто! Но что бы там ни было, пройти через это нечто было нельзя. Человек или погибал там, или сходил с ума. Говорят, во время Третьей Мировой войны находились умельцы путешествовать по многомерным измерениям, но может быть для успеха этого мероприятия необходимо достаточно сильное радиоактивное загрязнение? По крайней мере, с тех пор, как радиоактивное загрязнение убрали, таких умельцев больше никто не видел.

Перед аркой Горислав остановился. Вацлав с Миланом забрали свои вещи, и все трое вышли из экипажа. Оказалось, что Милан ошибся, предполагая, что его начальник предъявит подпись князя Венцеслава. Вацлав разжился королевскими подорожными для себя и своего секретаря. А вот Горислав такими излишествами похвастаться не мог. Вместо подорожной у него было удостоверение миссионера — популяризатора.

Вацлаву и Милану пограничники выдали небольшие книжечки в твердом переплете, на которых на нескольких языках было написано, что они являются пропусками через границу, и предлагающих соответствующим службам оказывать предъявителям сих бумаг посильную помощь. Милан был даже разочарован этой простотой. В глубине души он таил надежду, что пограничники сообщат его шефу, что ему, по званию, секретарь в разъездах не положен, и предложат ему, Милану, подождать начальника в городе. Тогда он сможет остаться дома, не нарушив данного им слова. Горислава же выпустили только на границу, дав ему хилую бумажку — удостоверение купца для выхода на границу для поиска возможных партнеров для международной торговли. В сущности, это было не мало. Но и не много. Что бы такая бумажка принесла результат, нужно было вывезти весьма и весьма солидный товар. Уж Милан-то знал в этом толк. Причем, для вывоза подобного товара бумаг нужно было оформить не меньше, чем для получения пропуска на посещение Парфенона. Нужно было документально подтвердить, что вывозимые товары не представляют из себя стратегической ценности для страны и вывоз из страны указанной партии не подорвет национального благосостояния.

— Пропустить вас в другую страну с подобной сомнительной литературой мы не имеем права. Это может привести к международному инциденту. Они еще решат там у себя, что мы занимаемся подрывной деятельностью, с целью развала государства и развязывания гражданской войны. Так что поезжайте на границу. Там километрах в десяти от нашей заставы есть трехсторонняя площадь — Эллада, Светлогория и Верхняя Волынь. Там бывает достаточно купцов из этих трех стран, так что у вас будут шансы продать ваш товар, если сумеете их заинтересовать.

— Здесь нет призывов к войне, — начал было Горислав, но его невежливо перебили:

— Зато есть призыв к гражданскому неповиновению. Мы не возражаем, о душе надо думать, но не в ущерб душам и телам окружающих!

Горислав вздохнул:

— Что ж, поеду на площадь, — и обернулся к Вацлаву. — Подвезти?

Маг кивнул.

Все трое снова сели в экипаж и медленно поехали через двухсотметровую арку. Раньше Милан всегда старался держаться подальше от дорожной полиции — дескать, что та придирается не по делу. Попутешествовав же с Гориславом, молодой человек начал радоваться блюстителям порядка, как родным. Хотя бы в их присутствии, Горислав соблюдал видимость осторожности и вспоминал, что на свете существуют правила дорожного движения. Вот и сейчас, проезжая через восьмимерную границу по узкому коридору трехмерной реальности, он не боялся прорыва других измерений, как большинство новичков, а радовался нормальной езде.

На выезде из арки обнаружилась перпендикулярная ей обычная городская улица. Висел знак «только вправо» и стоял наряд дорожной полиции. Поэтому они чинно свернули и поехали куда положено, под воркотню Горислава, который думал, что им, кажется нужно налево.

Милан с интересом смотрел по сторонам. На правой стороне улицы красовалось название Верхне-Волынская, на левой — Светлогорская. На обеих сторонах располагались склады, магазины, гостиницы, постоялые дворы, пункты охраны порядка и немногочисленные жилые дома. На тротуарах передвигались прохожие, по краям улицы ехали экипажи, типа того, что у них, центральная часть оставалась свободной.

Сзади раздался мерный мощный шум, Милан обернулся и увидел приближающуюся как раз по центральной части улицы упряжку. В Верхней Волыни Милан привык к четырёх- и шестимеркам, но эта упряжка не могла принадлежать ни к одному из этих измерений. Лошади меняли форму с такой быстротой, что невозможно было разобрать очертания. Это был какой-то сверкающий туман, в котором вдруг на миг возникали гротескные фигуры, тут же сменявшиеся еще более гротескными или расплывающимися приливной волной тумана. Да и шла эта упряжка с необычной быстротой.

— Что это? — спросил Милан.

Вацлав и Горислав обернулись. Горислав пожал плечами и возвратил свое внимание дороге, к несказанному облегчению Милана, а Вацлав принялся с интересом рассматривать невиданную упряжку, попутно давая пояснения.

— Это восьмимерный поезд, Милан. Как правило, упряжка состоит из восьми восьмимерок и тянет восемь же небольших двухместных вагончиков. В последнем случае, насколько я понимаю, число «восемь» используется на счастье. Обрати внимание на центральную часть улицы. Видишь, она тоже поблескивает и создает мираж, как асфальт, разогретый жарким солнцем в летний день? Здесь применено специальное покрытие. Считается, что восьмимерки по другому покрытию не пройдут, а упряжкам из других измерений не пройти по этому. Чтобы гарантировать последнее, и заодно защититься от злостных нарушителей правил безопасности движения, центральная часть отделена силовым барьером. Перейти улицу, для торговли, например, можно по подземным, или же надземным переходам. Местами сама эта дорога прячется под землю. В таких местах для остального транспорта устроены развязки и развороты.

Восьмимерный поезд, тем временем, нагнал их, и Милан заметил, что колеса экипажей также переливаются и меняют очертания.

— Обрати внимание на колеса, мой мальчик, — созвучно его мыслям, продолжал Вацлав. — Они покрыты тем же составом, что и дорога. Кстати, входить и выходить в эти поезда можно только в специально отведенных местах с платформ.

— А почему эти поезда совсем не упрятать под землю?

— Здесь две причины, Милан, — усмехнулся Вацлав, — реальная и официальная. На самом деле действуют обе, правда, в разной степени значимости. Реальная причина — дорого. Все эти тоннели влетают в изрядную копеечку. А официальная, действующая в гораздо меньшей степени, так это желание подчеркнуть величие и значение границы. Хотя, я, пожалуй, здесь не совсем прав. Стой тоннели дешевле верхней дороги, величие границы подчеркнули бы как-нибудь по-другому.

— А для чего нужны эти поезда?

— Ни для чего, а для кого, — возрвзил Вацлав. — Это для таких пешеходов, как мы, которым, несмотря на отсутствие собственного экипажа, нужно попасть из страны в страну.

— Мы поедем на таком поезде? — воодушевился Милан.

— Пока нет. До Трехсторонней площади нас довезет Горислав, а дальше пойдем пешком или словим попутку.

— До какой площади? — переспросил Милан. Он вспомнил, что такое название уже упоминал пограничник, тогда он хотел спросить, что имеется в виду, но постеснялся демонстрировать махровое невежество перед посторонними.

— До Трехсторонней. Точнее, Верхневолынской трехсторонней. Здесь название Верхневолынская употреблено для обозначения верховьев великой реки. Насколько я знаю, трехсторонних площадей по границам не так уж и мало, встречаются и четырехсторонние.

— И так выглядят все границы?

— Все, о которых известно в Верхней Волыни. Чему ты учился в школе, мой мальчик?

— В школе этого не проходят, — обиделся Милан. — Мы учили, что после Третьей Мировой войны были установлены незыблемые границы между странами на принципах запретной магии…

— Какая чушь! — поморщился Вацлав. — Вернемся — напомни мне, чтобы я посмотрел соответствующий учебник. На самом деле, Милан, было следующее. Не помню, как проходят на философском факультете историю науки, поэтому вкратце расскажу. Одно время считалось, что вселенная трехмерна. Потом разные ученые дяди придумали сказки о других измерениях и даже нарисовали двухмерную проекцию четырехмерного куба. Самое забавное, что долгое время это рассматривали просто как математическую абстракцию. Примерно в то же время ученые решили, что вселенная имеет не то семь, не то девять измерений, но в измерениях начиная с четвертого и выше имеет бесконечно малые размеры.

— Это мы изучали, — возразил Милан.

— Это радует. Так вот, мой мальчик, потом была Большая Война, которую некоторые называют Третьей Мировой, некоторые — просто Мировой, или Большой Мировой. Строго говоря, это была Первая Мировая война, надеюсь и последняя, так как эта война прямо затронула, точнее, прокатилась по всем странам на всех континентах. В этой войне было использовано ядерное оружие… — Вацлав бросил на Милана вопросительный взгляд, тот кивнул, в знак того, что, для разнообразия, знает, о чем идет речь, и Вацлав продолжил. — Это самое ядерное оружие некоторое время было своеобразным гарантом мира, так как считалось, что применение его погубит человечество. Оно и погубило, и оно же, как ни странно, позволило уцелевшим спастись. Непонятным образом, ядерные силы ослабили границы между измерениями. Пишут, что одно время эти измерения можно было наблюдать невооруженным взглядом в самых неожиданных местах. Кто-то лишился рассудка от увиденного, а кто-то нашел способ убрать ядерное заражение, путем проникновения в четвертое измерение. Как раз в те годы установились нынешние границы и люди — они были не ученые, скорее технари и авантюристы, нашли способ устроить восьмимерные границы, что и проделали собственноручно. Способ этот они унесли с собой в могилу, сказав, что им можно убрать границы так же легко, как и поставить, и вообще, ломать — не строить, душа не болит. Посему знать его совершенно необязательно. Во многом знания — много печали, и вообще, меньше знаешь — лучше спишь! Согласись, мой мальчик, что твои двадцать, или сколько там лет обучения ни разу не поспособствовали приятным сновидениям.

— И рад бы, из соображений честного подхалимажа, но не могу. Последние три месяца я сплю просто великолепно, а согласитесь, что для поступления к вам на службу мое образование было просто необходимо.

— Тоже мне, подхалимчик!

— Согласитесь, Вацлав, что честный подхалимаж имеет то преимущество, что соглашаетесь вы со своим подхалимуемым, в смысле, с объектом подхалимажа, или нет, вы четко гнете свою линию, не прекращая подхалимской деятельности ни на минуту.

Вацлав засмеялся и покачал головой. Единственный подхалимаж, который он видел со стороны своего секретаря, как раз и заключался в подобного рода высказываниях. Другого он не замечал, к счастью для Милана, да и для себя тоже. Отделаться от секретаря до конца путешествия он не мог — мешала клятва.

— Но ведь можно вооружиться, как следует, и прорваться через заставу, — предположил Горислав.

— Заставы имеют ограниченную пропускную способность, к тому же не приемлют оружия. Кстати, ряд стран распался на более мелкие после установления границ. Так там идут постоянные конфликты, бесконечно делят спорные территории, соединяются, разъединяются и делают массу тому подобных глупостей. Однажды даже в одной из стран предприняли такую попытку, о которой ты только что рассказал.

— В какой? — заинтересовался Милан.

— В Гуцулии. Она выделилась из Угории после установления границы. Так вот, ни Угория, ни Гуцулия не имели выхода к морю. А там до моря рукой подать. Всего то и надо, что оттяпать от Трехречья десять тысяч квадратных километров земель. В сущности, не так много. Квадрат сто на сто километров. Они и решились. Вооружились и — на границу. Мелкой группой тысяч так в двадцать солдат.

— И что?

Вацлав пожал плечами.

— Гуцулам повезло, что граница имеет ограниченную пропускную способность. Помнишь ту арку, под которой мы проезжали? Так вот, когда первые солдаты дошли до конца, граница захлопнулась, — Вацлав посмотрел на своего секретаря и пояснил. — Произошел прорыв восьмого измерения. Из тех, кто находился под аркой, в живых не осталось никого. Остатки армии разошлись по домам, а пограничники были выкинуты на границу. Они то и поведали в подробностях эту историю для потомков. Так что теперь желающие повоевать, воюют в пределах установленных границ. Воистину, война относится к общечеловеческим ценностям. Равно как и прочие удовольствия, общие как для человека, так и для других представителей животного мира. — Вацлав насмешливо покосился на Горислава.

— Напрасно вы над этим смеетесь, — начал было тот, но Вацлав перебил его:

— Слушай, а что относится к общечеловеческим ценностям?

— Мне кажется, это всем понятно, — пожал плечами Горислав.

— Мне — нет.

— Общечеловеческие ценности — это свобода личности, включая сюда неприкосновенность жилища, всеобщее равенство, ну и преданность христианским идеалам, включая сюда соблюдение десяти заповедей.

— Так, понятно. А что не так с вышеперечисленным в Верхней Волыни?

— Нет свободы.

Вацлав поднял светлые брови.

— Как нет?

— Ну, смотрите, людей ведь преследуют за политические убеждения. Вот я, например…

— За политические убеждения? Ни в коем разе. Убеждайся, в чем хочешь, только не бегай по улицам, призывая к свержению существующей системы.

— А если система основана на тирании? Терпеть что ли?

— Лучше порушить, — насмешливо отозвался Вацлав, — и заменить одного тирана другим, да еще и погубить по дороге уйму народа, которого устраивает существующий режим, да и своих сторонников, заодно, проредить. Как говорится, меньше народу — больше кислороду. Опять-таки общечеловеческие ценности можно будет делить на меньшее число ртов.

— Как это, ртов?

— Видишь ли, я причисляю к общечеловеческим ценностям только физиологические. Еду, питье, сон, секс, ну и так далее. Что же касается таких высоких слов, как свобода и равенство, то после долгого изучения этого вопроса я пришел к выводу, что термины эти каждый понимает по-своему. Пожалуй, наиболее распространенная точка зрения борцов за права человека заключалась в свободе для них делать, что и когда угодно, и равенстве остальных в принятии этого с должным смирением. Вот смотри, ты говоришь о христианских идеалах. А как быть с мусульманами?

— Это ложная религия.

— Опять-таки, ты — борец за права человека и называешь народ быдлом.

— Что это вас так задело? Вы из простого сословия, что ли?

— По твоему определению, я — рафинированный интеллигент. Могу проследить родословную на черт знает сколько лет, и все, как на подбор, образованные и культурные люди.

— Так в чем же дело?

— За друзей обидно. Я как-то их всегда считал равными, а оказывается половина из них — быдло!

Глава 7 Когда встречаешься, приятно думать о расставании, когда расстаешься — о встрече. Впрочем, не всегда…

Немного не доезжая до Трехсторонней площади, повозку Горислава снова остановил приграничный патруль.

— Что еще? — недовольно проворчал Горислав, вытаскивая документы. Он вышел из коляски, поговорил с патрульными, заглянул в дверь и сказал:

— Выходите, приехали.

Вацлав и Милан вылезли из экипажа и тоже подошли к патрулю.

— Ваши документы, господа.

Вацлав подал подорожные и пропуска.

Стражник придирчиво осмотрел бумаги, только что на вкус не попробовал.

— Держите путь в Трехречье через Светлогорию, — сказал он. — Странный маршрут. Гораздо логичнее, да и быстрее, доехать до Угории по границе, а там — короткий переход через Угорию и Гуцулию и вы попадаете прямо к столице.

Вацлав пожал плечами.

— Ну ладно, это ваше дело. Только не забудьте отмечать в проездных документах возможные изменения маршрута. А сейчас — идите по тротуару на площадь, там перейдете на другую сторону и пройдете обратно по Светлогорской до пропускного пункта. Вообще-то он довольно далеко от площади — примерно в двух часах пешком.

— Ну, я же говорил, что нам надо налево, — ворчливо заметил Горислав.

— Это им — налево, — отозвался пограничник. — Вы уже приехали. Подъезжайте к постоялому двору, — он указал на длинное двухэтажное здание в двух шагах от них, — устраивайтесь, и подходите к господину Гойко. Он главный по купле-продаже литературы в этих местах.

Горислав вздохнул.

— Ну что ж, тогда будем прощаться. Жаль, что я не могу довезти вас до Светлогории.

— Что поделаешь, — вздохнул Милан.

— Спасибо, Горислав, ты и так здорово помог нам, — почти что искренне сказал Вацлав и крепко пожал протянутую руку.

— Да, господа, на площади вы сможете сесть в пролетку, — любезно заметил стражник.

— Восьмимерную? — Милан резко оживился.

— Нет, обычную, — понимающе улыбнулся пограничник. — Восьмимерные так часто не останавливаются.

Вацлав огляделся, улыбнулся и проговорил:

— Ну что ж, пойдем, Милан. Бери вещи, и идем. Прощайте, господа. До свидания, Горислав, может, еще увидимся.

Милан нырнул в повозку за вещами, они вышли на тротуар, и пошли к площади.

Это была самая обычная городская площадь. Восьмимерная дорога скрылась под землей, и о границе напоминали только необычные названия и марево за домами. Названий было четыре. Сама площадь называлась Трехсторонней Верхневолынской, а по сторонам площади, граничащим со странами, значились названия — Верхняя Волынь, Эллада и Светлогория. Милан даже запутался в вывесках.

— Интересно, а сами они тут что-нибудь различают?

— Не думаю, — серьезно ответил Вацлав. — Вероятней всего, они и сами не знают, кто под какой вывеской живет.

— А как же они друг друга находят?

— Вероятно так же, как ты находил дорогу от кухни в библиотеку у меня дома. А у меня там вообще указателей нет.

Они перешли на Светлогорскую сторону.

— Пойдем или поедем? — спросил Вацлав.

— Как скажете, — пожал плечами Милан. — Я бы прогулялся.

— Ну что ж, пошли, — согласился маг, и Милан сообразил:

— Вы спросили мое мнение из-за вашей клятвы?

Вацлав улыбнулся.

— Да, в общем, нет. Я не давал обета поступать исключительно так, как хотят мои спутники. Это было бы бессмысленно. Если хочешь делать исключительно то, что тебе говорит кто-то другой, то нужно не в Трехречье идти, а устроиться лакеем в ближайшую гостиницу.

— А можно просто жениться, — предложил Милан.

— Вспомнил женскую руку, о которой так тосковал Горислав?

— Да. Со скалкой.

Вацлав хохотнул.

— Видишь ли, мой мальчик, здесь можно и просчитаться. Некоторые женщины, к счастью немногие, хотят, чтобы ими руководили.

— Ну и что? — удивился Милан. — Это же только упрощает ситуацию. Вы женитесь, и, исполняя желание жены, руководите ей. В результате вы живете как хотите, и соблюдаете обет.

— О, да ты становишься настоящим философом, — засмеялся Вацлав.

— Жаль даже, что вы и в самом деле не дали такого обета, — со вздохом продолжил Милан. — Тогда бы мы совершил наше путешествие с большим комфортом в вашем экипаже.

— И где ты был раньше? — засмеялся маг.

— Да я-то был у вас дома. А вот где вы пропадали — это и в самом деле вопрос.

Вацлав чуть поморщился.

— Деньги на дорогу зарабатывал.

Милан с раскаянием посмотрел на него.

— Простите, Вацлав, я не должен был спрашивать. Это ведь я ваш секретарь, а не наоборот. Вот если бы вы и в самом деле дали обет делать, что скажут другие…

— Тогда бы я остался в Медвенке, Милан, и не нуждался бы в секретаре по философским вопросам. К тому же, с твоей стороны было бы не очень-то вежливо устраивать мне форменной допрос, зная, что я не могу уклониться от ответа.

— Ничего, Вацлав, я бы отнесся к вопросам вежливости философически.

— Ну, надо же! — восхитился маг. — Как дорожные неурядицы способствуют развитию философского мировоззрения! Надо бы рекомендовать это в качестве последнего семестра на филфаке!

— Боюсь, что ваш друг Горислав не сможет обслужить всех желающих, — возразил Милан.

— Он мог бы открыть курсы и учить этому.

— Что вы, Вацлав, это надо впитать с молоком матери!

Через два часа, как и обещал пограничник, они дошли до перекрестка. Вацлав подошел к пограничникам и спросил, каковы здесь порядки для пешеходов. Стражник презрительно оглядел их с ног до головы и указал на боковую дверь.

Вацлав и Милан вошли в дверь и вместо помещения, которое они ожидали увидеть, оказались на обочине дороги. На шоссе стража проверяла документы путников в шикарной повозке. Им же велели ждать своей очереди.

Очереди не было. Прошла одна повозка, за ней другая. Вечерело. Небо окутали плотные облака.

— Кажется, дождь собирается, — уныло проговорил Милан.

Вацлав посмотрел на секретаря и подошел к ближайшему пограничнику, на ходу вынимая бумажник.

— Вы не подскажете, где я мог бы обменять деньги? — вежливо спросил он.

Стражник бросил взгляд на пухлый бумажник и с готовностью сказал:

— Обменный пункт здесь метрах в пятидесяти. Позвольте, я посмотрю ваши документы и провожу вас.

Вацлав кивнул и подал подорожные.

— О, вы маг? — с опаской спросил пограничник.

— Вас это не устраивает? — удивился Вацлав.

— Нет, что вы.

Стражник выглядел несколько приунывшим. Кажется, он потерял надежду получить щедрые чаевые.

— Можете идти, — сообщил стражник.

— Вы обещали показать нам обменный пункт, — напомнил маг.

Пограничник неуверенно посмотрел на него и официально произнес:

— Следуйте за мной, господа.

Милан ожидал, что Вацлав протянет в окошко верхневолынские деньги, но тот сунул кредитку и попросил обналичить тысяч десять. Милан невольно охнул.

— В Светлогории другой уровень цен, — пояснил Вацлав. — В переводе на наш курс, это будет порядка двух тысяч.

— Две сто с какой-то мелочью, — подтвердил пограничник. Видно было, что масштабы наличных на дорожные расходы произвели на него впечатление.

Вацлав получил обратно свою кредитку и пачку наличных, положил купюру в руку стража и спросил:

— Вы не подскажете, где здесь можно найти приличную гостиницу?

Страж с благодарностью спрятал деньги и задумчиво покачал головой.

— Ближайшая приличная гостиница в Беловодах, но пешком вам туда не добраться до темноты. Неподалеку здесь есть постоялый двор — не бог весть какие удобства, но цены совершенно запредельные. Впрочем, вряд ли это имеет для вас большое значение. Вот только сегодня что-то много проезжающих.

— А ничего попроще нет?

Стражник пожал плечами.

— Уверяю вас, вам все же лучше остановиться на постоялом дворе. Здесь неподалеку есть старый баронский замок, хозяин пускает переночевать в сторожке…

— А почему не в замке? — удивился Милан. — Мне кажется, на этом можно было бы сделать неплохой бизнес. За ночевку в настоящем старом баронском замке, да еще с современными удобствами, спрятанными в потайных комнатах, богатеи отваливали бы крупные суммы.

Пограничник пожал плечами.

— В замке никто не живет. Рассказывают много разного. Не знаю, правда, какой половине можно верить.

— Привидения, — подсказал Вацлав.

Пограничник кивнул. — А вы верите в привидения?

На этот раз пожал плечами Вацлав.

— Не знаю. Но если они существуют, то им без разницы, верим мы в них, или нет.

Стражник с улыбкой согласился, пожелал счастливого пути и пошел на свой пост.

Милан проводил его глазами и задумчиво сказал:

— А мне кажется, что если они есть, то им нужно, чтобы в них верили. Как иначе они смогут пугать случайных прохожих? Ну, допустим, идем мы себе мимо замка, а там начинают завывать и греметь цепями. Если мы будем уверены, что привидений нет, то ведь не обратим на это никакого внимания. Решим, что хозяин завел себе собаку, и пройдем спокойно мимо.

— А если мы будем верить в привидения, то мы попросту скажем друг другу «а, да это привидения, они же не собаки, кусаться не будут» и пройдем мимо еще спокойнее, — отозвался Вацлав.

— И то верно, — засмеялся Милан.

— Ладно уж, идем. А то нам придется ночевать где нибудь на поляне и надеяться, что воют поблизости именно привидения, а не волки.

Они прошли границу, и вышли на большой тракт, связывающий Светлогорию со своей западной границей. Дорога шла по смешанному лесу, заросшему кустарником. В ясный, летний день здесь можно было бы с удовольствием прогуляться, но сейчас была осень. Золотые и багряные листья уже почти все облетели, оставшиеся же на ветках уныло мокли под начавшим моросить дождем и мечтали присоединиться к товарищам на земле. Мимо них катили экипажи, но остановиться и подвезти путников желающих не находилось.

Когда Вацлав и Милан добрались до трактира, было уже почти совсем темно. Вацлав дернул дверь. Она оказалась закрыта. Тогда он постучал. На крыльцо вышел здоровенный амбал, критически осмотрел путников и проворчал:

— За подаянием стучат с черного хода.

Вацлав и Милан оглядели друг друга. Промокшая, заляпанная грязью одежда, тощие заплечные мешки…

Вацлав повернулся к громиле.

— Мы хотели остановиться здесь на ночь.

— Мест нет, — отрезал тот.

— Так много посетителей?

— У нас здесь чистая публика, — высокомерно сообщил мордоворот. — Говорят, от границы к нам едет Верхневолынский князь со свитой. Мы бережем покои для него. На всякий случай.

Вацлав насмешливо посмотрел на здоровенного жлоба.

— Не думаю, чтобы князь остановился в вашей забегаловке. Я слышал, что в Беловодах лучше и дешевле.

Вацлав легко сбежал с крыльца. У громилы возникло было искушение помочь ему сосчитать ступени, но он передумал. Видимо, уборка также входила в его обязанности.

Вацлав пошел по дороге на Беловоды. Милан бегом последовал за ним.

— Кажется, тебе повезло, мой мальчик, — сообщил маг. — Теперь ты на собственном опыте узнаешь, надо ли верить в привидения. Поверь, Милан, ничего нет лучше собственного опыта!

— Охотно верю, — огрызнулся Милан. — Вы ведь уже на собственном опыте убедились, нужно ли брать в дорогу экипаж!

— В экипаже, конечно, путешествовать гораздо комфортнее, — согласился маг. — Зато ни тебе романтики, ни приключений. Да и само слово — «путешествие» предполагает пешую прогулку.

— По грязи и под дождем, — вставил Милан.

Вацлав засмеялся.

— Ладно, путешественник, смотри, чтобы не пропустить поворот к сторожке. А то спать в грязи еще менее комфортно, чем ходить по оной.

Милан смущенно замолчал. Вацлав терпит те же неудобства, что и он. Хотя это путешествие — затея Вацлава. Чего он хотел, то и получил. Он бы, Милан, в жизни не ввязался в такое мероприятие! Хотя… его тоже никто на веревке не тянул…

Глава 8 Ничего нет лучше собственного опыта

В темноте они чуть не пропустили нужный поворот. Да наверно и пропустили бы, если бы Милан, все еще пытавшийся разрешить задачу, чего это его сюда занесло, не наткнулся на указатель.

— Вацлав, смотрите, — позвал он. — До сторожки двести метров.

— Отлично. Идем.

Они прошли под темными деревьями, с веток которых на них капала вода по скользким мокрым листьям, и увидели небольшую бревенчатую сторожку с навесом для лошадей. Лошадей не было. Зато в окне приветливо мерцал свет.

Вацлав постучал в дверь. Послышались шаги, и на пороге появился среднего роста коренастый старик.

— Здравствуйте, — вежливо произнес маг. — Не пустите нас к себе переночевать? А то на постоялый двор нас с приятелем не пустили, сказали, князя какого-то ждут, а ночевать в такую погоду под открытым небом не очень-то приятно.

Старик юмористически оглядел путников.

— Ну, если вы и на постоялый двор пришли в таком виде, то я ничуть не удивляюсь, что они предпочли подождать членов императорской фамилии откуда-нибудь из Поднебесной империи.

Вацлав засмеялся.

— А что делать? Сами видите, дождь, а дорога не мощеная.

— Кто вам сказал? — удивился дед. — Д если бы она была не мощеная, то вы бы увязли по самые уши!

— Да? — восхитился маг. — А когда ее в последний раз чистили?

— Да аккурат к коронации нынешнего короля.

— Лет пятнадцать назад, если я не ошибаюсь?

— Семнадцать. Ну ладно. Я сейчас принесу вам ведро, почиститесь под навесом и заходите.

Дед вынес ведро, отдал Милану и указал на колодец. Милан с несчастным видом посмотрел в темноту.

— Хренушки, не пойду я за водой. Кардинально дождь усилился!

— Давай я схожу, — отозвался Вацлав.

Милан покаянно вздохнул.

— Вы бы хоть отругали меня, когда никогда!

— Зачем? — поинтересовался Вацлав.

— Да, действительно, — вздохнул Милан и потащился к колодцу.

Через полчаса они уже сидели у горящего камина переодетые в сухое и с энтузиазмом поглощали горячую картошку с салом, огурчиками и остатками колбасы из запасов Вацлава. Старик вытащил бутылку водки и потчевал ею путников, не забывая и сам прикладываться к рюмке. Милан с удовольствием засосал бы стакан, но стеснялся своего работодателя. Он поглядывал на мага и церемонно потягивал водку из рюмки.

— Скажите, Мстислав, (так звали старика), в замке и, правда, водятся привидения? — с любопытством спрашивал Вацлав.

— Хотите — верьте, хотите — нет, подумав, ответил старик. — Знаете, легко говорить, что все это чушь и выдумки откуда-нибудь из Беловодов, или, еще лучше, из Старой Загорки. А поживете здесь год-другой, начнете смотреть на мир другими глазами.

— Чувствуется, вам немало довелось повидать, — почтительно проговорил маг.

— Да уж, довелось.

— Мстислав, понимаете, я не могу ждать два года, пока что-нибудь случится. А посмотреть хочется.

Старик покачал головой.

— Лет пять назад я проводил в замок одного сумасшедшего. Уж как я его отговаривал, но он уломал меня тогда. Дал сто монет и написал расписку. Дескать, если не вернется, то никто не виноват, его честно предупреждали.

— Так что?

— А ничего. Только эта расписка от него и осталась.

Милан увидел, что у Вацлава азартно загорелись глаза, и вздохнул.

— Послушайте, Мстислав, проводите меня в замок. В случае чего от меня даже записки не останется. А мой секретарь подтвердит, в случае чего, что я сам туда рвался.

Вацлав достал из бумажника несколько купюр. Мстислав посмотрел на них, вздохнул и взял.

— Если бы вы дали эти пятьсот монет на постоялом дворе, то спали бы сейчас в княжеских хоромах. Вы уверены, что в самом деле хотите туда попасть? Ладно уж, я дам вам плащ и сапоги.

— Спасибо, — радостно улыбнулся Вацлав.

Милан почувствовал, что его начальник освобождает его от участия в экскурсии, и вместо того, чтобы обрадоваться, обиженно проговорил:

— А мне?

— Оставайся здесь, мой мальчик.

— Возьмите меня с собой, Вацлав, пожалуйста. Я ужасно хочу хоть одним глазком взглянуть на настоящее привидение!

— Не понимаю, Милан. Не просился же ты со мной, когда я пошел пьянствовать со Слободаном. А это было гораздо безопаснее. Единственное, что тебе могло грозить — это тяжелое похмелье.

— Со Слободаном у вас были свои дела. Я же видел, вы хотели поговорить с ним на просторе. А с местными привидениями у вас вроде не должно быть личных дел.

— Ты думаешь? — Вацлав поднял светлую бровь, потом вздохнул и снова полез за бумажником. — Придется мне платить за два билета, Мстислав.

Старик слегка смутился.

— Вы очень щедры, Вацлав, но лучше, если вы заплатите мне, когда вернетесь.

— А если я не вернусь? Думаю, вам здесь деньги будут нужнее, чем мне там.

Мстислав вздохнул.

— Может, все же передумаете?

Милан вспомнил аналогичные вопросы со стороны друзей Вацлава, там, в Верхней Волыни, залпом допил чай и встал. Вацлав тоже поднялся.

— Слушай, Милан, а ты не подумал, что твой поход в замок послужит на увеличение энтропии?

— Бог с ней, с энтропией, Вацлав. Но такой поход я не пропущу и за месячное жалование.

— И где твой философский взгляд на вещи? — картинно развел руками маг.

— Какие мои годы? — меланхолически ответил Милан и шагнул за порог.

За порогом было темно и очень неуютно. Пока они грелись у камина, дождь усилился и поднялся ветер. Милан посмотрел на сгибающиеся под ветром мокрые ветки деревьев и зябко поежился.

— Самая подходящая погода для охоты на привидения, — проворчал он.

— Для полноты эффекта не хватает грозы, — возразил Вацлав. — Только представь себе, мой мальчик, молнии через все небо, оглушительные раскаты грома и жуткий мерцающий свет впереди, указывающий усталому путнику неверную, жуткую дорогу. Мокрые ветки, похожие на пальцы скелетов, цепляются за одежду, а пальцы скелетов, похожие на мокрые ветки, услужливо помогают освободить одежду и указывают путь… Может, ты все же останешься в доме?

— Я пойду с вами, — возразил Милан, ничуть не напуганный описанием Вацлава. Может быть, из-за его обычных насмешливых интонаций.

Вацлав пожал плечами.

— Куда нам идти, Мстислав?

— Я провожу вас. Ходят здесь редко, еще заблудитесь в темноте. А услужливых скелетиков я в округе не встречал.

Мстислав взял фонарь и прошел вперед по едва заметной в темноте тропинке. Милан закутался в плащ и последовал за ним. Он услышал, как Вацлав проворчал сзади:

— На редкость пакостная погодка!

Милан не смог сдержаться:

— Вполне обычна погода для этого времени года.

— Философ! — выразительно произнес Вацлав. — Когда мы вернемся в Медвенку, напомни мне, чтобы я никогда не брал к себе на работу философов!

— Непременно, — согласился Милан. — Тем более что вы могли бы случайно взять моего оппонента. С одной стороны это бы неплохо — в смысле не скучно, а с другой — это может поспособствовать увеличению энтропии вселенной.

— Бог с ней, со вселенной. А вот в одном отдельно взятом доме энтропия взлетит до небес. Хорошо, если и весь дом не последует ее примеру!

— Вы все равно там почти не живете, — пожал плечам Милан.

— Да, действительно. И если дом взлетит на воздух, то пострадаешь только ты со своим гипотетическим оппонентом.

— И еще Бронислава.

— Да, Брониславу жалко.

Милан представил строгую домоправительницу Вацлава и покачал головой.

— Нет, Вацлав. Даже если вы возьмете себе в дом дюжину философов различных школ, они быстро приучатся бегать по струнке. Женская рука — страшная сила.

Через несколько минут они вошли в поросший поникшими сорняками двор замка. Мстислав подошел к двери и остановился.

— Я подожду вас здесь.

Вацлав кивнул, приладил на голове какой-то аппарат и взял Милана за руку.

— Идем.

Милан толкнул дверь. Дверь противно заскрипела и открылась. Вацлав вошел внутрь и потянул за собой своего секретаря. Дверь снова заскрипела и закрылась. Они оказались в полной темноте.

— Идем, — повторил Вацлав, и они пошли по гулкой прихожей. Через несколько метров они наткнулись на дверь. Вацлав открыл ее и тут Милан увидел привидения. Он застыл на месте. Вацлав тихо выругался и отпустил его руку. Мило совсем было испугался, но тут услышал спокойный голос мага:

— Завяжи глаза.

— Чем? — Милан не мог отвести глаз от мерцающих фигур, которые двинулись им навстречу.

Вацлав вздохнул, снял с себя шарф, завязал Милану глаза и крепко сжал его руку. Милан от удивления охнул. Он вдруг оказался в светлом, просторном помещении и к ним навстречу шли люди с дружелюбными улыбками. От удивления Милан даже не задумался, как он увидел это с завязанными глазами. Люди остановились в паре метров от них. Милану показалось, что они уперлись в стеклянную преграду.

— Маг, — произнес один из встречающих.

— И неплохой, — согласился другой.

Еще один человек приблизился к невидимой преграде, провел по ней руками и согласился.

— Да, неплохой. Послушай, путник, — обратился он к Вацлаву, — ты нам подходишь. Присоединяйся к нам.

— Зачем? — холодно спросил Вацлав.

— А зачем ты пришел сюда?

— Из любопытства.

— Вот из любопытства и оставайся. Мы все равно не можем тебя отпустить.

— Почему?

— Ты видел нас. Ты рано или поздно разгадаешь нашу тайну. Поэтому у тебя два выхода — остаться с нами или умереть. У твоего спутника тоже.

— Он должен уйти, — вмешался новый голос. Милан оглянулся в поисках его хозяина, но почему-то продолжал видеть все те же лица. Наконец, взгляд его переместился, и он увидел в глубине комнаты высокого широкоплечего мужчину с длинными темно-русыми волосами.

— Родован! — воскликнул Вацлав.

— Он должен уйти, — повторил Родован. — Он…

Вацлав выпустил руку Милана, и тот очутился в кромешной тьме.

— У меня же завязаны глаза! — пробормотал он и потянулся к шарфу, но тут Вацлав снова нашел его руку и крепко сжал.

Милан увидел, что трое встречающих поклонились им. Последний сказал:

— Вам не стоило сюда приходить, Венцеслав. Впредь держитесь подальше от подобных мест.

Троица вышла из комнаты. Милан увидел того, кого его начальник назвал Родованом.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — проговорил Вацлав.

— Я тоже, — согласился Родован. — Присядьте за стол, поговорим. Извини, я не предлагаю тебе ни твоего любимого вина, ни моего любимого пива.

— Не сезон, — согласился Вацлав.

Родован хохотнул.

— Да. Не сезон. И тут твоя аппаратура не поможет. Как ты догадался?

— Видишь ли, я не верю в привидения. Тем более, привязанные к конкретной точке. А в такой близости от границы…

— Да, конечно.

— Я угадал?

— Если ты решил, что я пытался нелегально перейти границу, то нет. Я пришел сюда так же, как и ты. Только я не догадался.

— Пять лет назад, — согласился Вацлав. — И дал за это Мстиславу сто монет.

— Пять лет? — переспросил Родован. — Как время-то летит! Да, Венцель, я пришел сюда, правда, без измевизора, и остался навсегда.

— Почему?

— Почему! Ты первый сможешь выйти отсюда. Границе нужно пополнять контингент смотрителей. А это такая блатная работенка — желающих — отбоя нет!

— Любопытные?

— Да. И нарушители.

— Интересно, почему таких мест нет в Верхней Волыни?

— Сложно объяснить, — пожал плечами Родован. — Лучшее объяснение, которое я знаю это то, что подходящие к случаю замки находятся слишком далеко от границы.

— Почему обязательно замки?

— А что, нам арендовать апартаменты в гостинице? Предки строили на века. Не чета нам! Вот этот замок — две тысячи лет стоит и еще столько же простоит!

— Не на века, а на осаду, — возразил Вацлав. — Слушай, Ван, а ты вернуться сможешь?

— Нет. К сожалению, такие изменения в организме необратимы. У меня есть надежды на долголетие и на весьма забавное времяпрепровождение, но возврата нет.

Родован помолчал.

— Ну ладно, Венцель, вам нужно идти. Рад был повидать тебя напоследок. Позаботься о моих, когда вернешься, — попросил он.

— Обязательно. Идем, Милан.

Они вышли из комнаты и очутились в темноте.

— Прости, я не могу проводить, — донесся до них голос Родована.

— Прощай, Ван, — тихо сказал Вацлав и шагнул в коридор.

— Сними мой шарф, Милан. Тебе он уже не нужен, а на улице холодно.

Вацлав и Милан вышли во двор и увидели ожидающего их Мстислава.

— Вы вернулись, господа! — радостно воскликнул он.

— Да, Мстислав. Сегодня у местных привидений выходной и они отпустили нас восвояси.

— Вам здорово повезло.

— Да, повезло, — задумчиво согласился Вацлав.

— А я-то думал, что у вас хотя бы с привидениями нет личных дел, — не выдержал Милан.

— Мы вместе учились…

— В магическом университете, — договорил Милан. — Интересно, где еще можно встретить ваших знакомых?

— Трудно сказать. Поживем — увидим. А пока пошли скорее в дом. Знаешь, сейчас я бы не отказался раздавить пару бутылок водки!

— Вы? Водку?! Да в местных лесах все волки передохнут!

— Пусть дохнут, — разрешил Вацлав. — Тогда мы сможем без опаски ночевать под открытым небом.

— Замечательно, — проворчал Милан. — Свежий воздух, холодный ветер, дождь…

— Входите в дом, господа, — перебил его Мстислав. — Водки выпить сейчас бы всем не мешало.

Вацлав сбросил плащ, разлил содержимое бутылки по трем стаканам, проговорил «За тебя, Родован!» и залпом выпил. Милан только рот раскрыл. Такого он от своего начальника не ожидал…

Наутро Милан проснулся от сильной головной боли. Во рту — словно эскадрон ночевал. Милан с трудом раскрыл глаза и увидел Вацлава, сидящего за столом вместе с Мстиславом. На столе стояла початая бутылка водки и сковородка с яичницей. Милан невольно застонал и подумал: «Понятно, почему он обычно не пьет. Запойный. Как попробует — остановиться не может».

Вацлав обернулся к нему на стон.

— Проснулся? Иди к столу. Завтрак тебе не повредит. Рюмка тоже.

— Спасибо, Вацлав, что-то не хочется.

— Ты еще скажи, что не пьешь с утра. Иди, иди. Я плохого не посоветую!

— Твой начальник прав, Милан. Иди к столу.

Милан неуверенными шагами, держась за голову, подошел к столу и сел. Вацлав налил ему рюмку водки и положил на тарелку яичницу с колбасой.

— Ешь быстро. Нам нужно идти, если ты, конечно, не хочешь лично проверить, перемерли в округе волки, или нет.

«Пива бы сейчас», — мечтательно подумал Милан и с отвращением выпил водку. Потом с трудом запихал в себя завтрак. К его удивлению, ему несколько полегчало.

— Идем, Милан. Спасибо за все, Мстислав.

— Счастливого пути, Вацлав. Будьте осторожны, ребята. Не рискуйте, не лезьте, куда не след.

— Постараемся.

За ночь дождь перестал, на небе светило нежаркое, осеннее солнце. Желтые листья нарядно смотрелись на фоне голубого неба.

— Как голова? — заботливо спросил Вацлав.

— Спасибо, уже лучше, — ответил Милан и вдруг добавил. — Ну, вы и пьете!

Вацлав помолчал, потом все же ответил:

— Родован был моим другом. Лет пять назад он ушел в Трехречье и не вернулся. Если бы мы не встретили его вчера, то тоже бы остались здесь навсегда… Я поминал его, Милан.

— Но он же жив!

— Ты не понял? Он стал стражем границы. Он — привидение, Милан. Он жив, еще и нас переживет, но для всех нас он умер. Его родители… Его сестренка уже совсем большая. А он не увидит, какая она стала хорошенькая.

— Вы встречаетесь с ними?

— Иногда. Семья у него состоятельная, но участие еще никому не помешало. — Вацлав помолчал, потом весело добавил. — Теперь ты понимаешь мое пристрастие к легким напиткам?

— Крепкие тоже ничего, только надо соблюдать умеренность.

— Что ты и делал, перед тем, как поступить ко мне на работу, — усмехнулся Вацлав.

— Как вы узнали? — Милан слегка смутился.

— Да уж, рассказывали.

Глава 9 Самый прибыльный бизнес

Вацлав и Милан прошли по лесной тропинке, и вышли на дорогу. При ярком свете дня можно было разглядеть, что дорогой и, правда, занимались, причем совсем недавно — лет так семнадцать назад. Это обстоятельство, впрочем, не помешало им по уши уляпаться грязью, поэтому они не удивлялись, что проезжающие мимо экипажи не стремились затормозить и предложить подвезти. Экипажи скорее усугубляли их положение — размешивали грязь на дороге и заляпывали ею путников.

Путники дошли до Беловодов только к вечеру. По дороге Вацлав пару раз предлагал остановиться и отдохнуть, но сразу после легкой перекуси вставал и шел вперед. Поэтому, сейчас Милан буквально валился с ног. Может, Вацлав и привык к суточным пешим прогулкам, но лично для него, Милана, подобное времяпрепровождение не входило в сферу обычных интересов и не соответствовало исповедуемой им философской концепции.

Помимо всего прочего, Милан здорово опасался, что их, вместе с их непрезентабельным видом, и на порог не пустят ни в одной уважающей себя гостинице. А проверять сдохли ли волки в окрестных лесах от пьянства Вацлава ему не хотелось.

Лучшая гостиница в Беловодах носила то же имя, что и город. Вацлав, естественно, направился туда. Здесь опасения Милана, к его немалому облегчению, не оправдались. Вацлав так щедро раздавал чаевые, что через час, считая от того момента, как они увидели название гостиницы, оба они, вымытые и переодетые в чистую одежду, сидели за роскошным ужином в номере Вацлава, а персонал гостиницы дружно суетился со стиркой и глажкой их дорожной одежды. На этот раз к ужину Вацлав заказал легкое вино.

На следующее утро Милан встал поздно и сразу же отправился к своему работодателю. Вместо самого Вацлава на столе обнаружилась записка к Милану с предложением как следует отдохнуть, а он, Вацлав, отправился искать попутчика. Ехать, конечно, всяко лучше, чем идти пешком, тем более, по грязи, но езда со случайным попутчиком — эта песня. Мало ему Вацлавовых причуд, так еще и причуды хозяина экипажа! Хотя… Хотя, может быть, верный своему слову Вацлав несколько успокоится и поутихнет, подчиняясь жестокой необходимости.

Вацлав появился только к вечеру вполне довольный собой.

— Завтра едем в Старые Загорки, Милан. Закажи ужин в номер. Я устал.

Милан заказал ужин, руководствуясь вкусами своего шефа. Сам он завтракал и обедал в кафе внизу, и обходился соком и булочками. Когда же вместе с ужином ему подали счет, Милан заметно изменился в лице. Вацлав спокойно забрал у него счет и дал официанту несколько купюр. Судя по тому, что у последнего изменилось выражение лица с крайней подозрительности на глубокое удовлетворение, Вацлав добавил щедрые чаевые.

— Не знаю, кто ваш брат, Вацлав, но такие счета разорят любого.

— Ты забыл разделить на пять, мой мальчик. Так что можешь не тревожиться за моего брата. К тому же он давно привык к моим тратам.

— Вы что, живете на его счет?

— Почему на его? На свой. Ты же знаешь мои привычки? Мне много не надо.

Милан поперхнулся салатом, посмотрел на Вацлава и увидел откровенную усмешку.

— Да, конечно. Привычки у вас самые скромные. Кто наш попутчик? — торопливо добавил Милан, чтобы не дать возможность Вацлаву ответить на провокацию.

— Один парень, инженер-механик, работает на станко-инструментальном заводе в Твырдице — это километрах в двадцати от Старых Загорок. За день доедем. Он здесь был в командировке по вопросам снабжения.

— На этот раз вы нашли работягу, — констатировал Милан.

— Да. И что?.. Ах, да! — спохватился Вацлав. — Совсем забыл, что у тебя идиосинкразия к труду.

— А у вас нет?

— Нет, мой мальчик, у меня всего лишь стойкое отвращение. Но это вполне естественно для работающего человека.

— А вы работаете?

— Иначе, зачем бы мне понадобился секретарь?

— Не знаю, — честно ответил Милан.

Новый приятель Вацлава Станислав зашел за ними в гостиницу ни свет ни заря. Разоспавшийся было Милан впервые оценил Горислава, имевшего привычку выезжать ближе к обеду. Станислав же даже позавтракать не дал. Хотя, Станислав был, конечно, не при чем. Это Вацлав, смущенный собственным опозданием, велел брать вещи и идти к повозке. Сам же он успел забежать в буфет и купить сухой паек.

В повозке — у Станислава оказалась удобная коляска с четырехмерной упряжкой без бликовой упряжи, Вацлав и Милан перекусили сами и угостили своего хозяина. Тот с удовольствием взял предложенный бутерброд с колбасой и с улыбкой признался, что в дороге у него появляется зверский аппетит. Если же его спутники разделяют эту его слабость, то вот пакет с провизией. Судя по размерам этого пакета, Станислав не преувеличивал, говоря о своем аппетите.

Несмотря на посредственное состояние дорог, ехал Станислав очень даже неплохо. Милан довольно скоро начал получать удовольствие от самого процесса езды. Вацлаву видимо тоже пришлись по душе и поездка, и их попутчик. По крайней мере, он принялся с большим интересом его расспрашивать.

— Послушай, Стас, здесь у вас что, поддержание дорог в божеском виде не согласуется с философскими воззрениями?

— Отнюдь, — Стас от души рассмеялся над вычурной формулировкой вопроса. — Просто на это не хватает средств.

— Король Брячеслав отменил дорожный налог? — Вацлав насмешливо поднял светлые брови.

— Отменил? Да он его увеличил уже в пять раз за время своего правления!

— Тогда я чего-то не понимаю, — признался Вацлав.

Стас вздохнул.

— Можно подумать! Что-то я не думаю, что ваша Верхняя Волынь — райские кущи под другим названием.

— Верхняя Волынь не рай, но дороги у нас хорошие.

— Да? И какой у вас дорожный налог?

— Честно говоря, не помню. Знаю, что общая сумма налогов составляет двенадцать процентов от выручки, а распределение — что куда — никогда не мог упомнить!

— Двенадцать? У вас все-таки рай. У нас двадцать два, а дороги — вы сами видите.

— Двадцать два? — Вацлав резко заинтересовался. — С каких это пор? Я помню, Светлогория хвасталась самыми низкими налогами. Если я не ошибаюсь, они составляли десять процентов. Яромир, когда пришел к власти, все порывался понизить налоги на два-три пункта, чтобы тоже было чем хвастаться. Я… Помнится, князь Венцеслав с трудом его убедил оставить все как есть, доказав, как дважды два, что все это снижение доходов в бюджет придется на науку.

— Ну да, князю ведь тоже жить надо, — отозвался Станислав. — Кстати, я не понял, почему именно на науку?

— А куда еще? Госаппарат кормить надо, дороги строить и ремонтировать тоже надо, опять-таки без муниципального жилья — никак, медиков кормить — святое дело, ну и армию тоже. Что остается? Образование и наука. Так на чем из них экономить? Вот то-то. Но объясни мне, куда идут ваши двадцать два процента.

— О, это песня, Вацлав. Если вы помните, хотя вы можете этого просто не знать, старый король Бронислав умер, не оставив прямого наследника. Он поговаривал, что назначит наследником одного из племянников, но так и не сделал этого. Племянников было двое — Ярополк — сын его брата, и Брячеслав — сын сестры. Ярополк имел больше прав на престол, но он прослыл в народе страшным консерватором и ретроградом. Да он и был таким, если разобраться. Зато Брячеслав буквально поразил всех новаторскими идеями и приобрел жуткую популярность. Куда бы он ни пошел — его всюду встречали овациями.

— А что у него были за идеи? — поинтересовался Вацлав.

— Сейчас мне трудно сказать. Ну, в общем, по-старому жить нельзя, надо жить по-другому, лучше и богаче. Для начала он решил продать в частные руки всю промышленность, включая тяжелую. Точнее не он, а его министр Кий.

— Постой, я не понял, зачем надо было что-то менять? Вы плохо жили?

— На порядок лучше, чем сейчас. Но кто и когда отказывался от лучшего?

— Мда… Самый ходовой товар — надежда, — задумчиво протянул Вацлав.

— Да, — печально согласился Станислав. — И очень выгодный. Так вот, госпредприятия продали за бесценок, несколько человек, во главе с Кием, здорово погрели руки на этом деле, и тут вдруг выяснилось, что тяжелая промышленность по сути своей бесприбыльна.

— Ну не совсем же, — возразил маг.

— Что такое жалкие пять процентов, когда на спекуляциях можно взять пятьсот!

— Да, действительно.

— В общем, прорва народу осталась без работы, да к тому же началась жуткая инфляция. Король Брячеслав подумал и снял Кия.

— Прелестно.

— Еще бы. Потом пришел министр Шек. Он говорил хорошие слова и слегка затормозил инфляцию. Тем не менее, к концу его пребывания на этом посту горик обесценился в десять тысяч раз, и он напоследок обрезал три нуля.

— А почему три? Десять тысяч это четыре.

— Чтобы никому не пришло в голову сравнить нынешний доход с доходом десятилетней давности. Зато в стране появились по-настоящему богатые люди. Так что можете прислать сюда вашего князя Венцеслава по обмену опытом, если не боитесь, конечно. Наши дельцы живо научат его, как правильно распорядиться двумя-тремя процентами налогов. Нет, Вацлав, в самом деле, кому нужна эта наука?

— Я как-то не задумывался над этим вопросом, — признался маг.

— Сразу видно — ученый! Думаете над всякой чепухой, нет, чтобы заняться чем-нибудь более практическим.

— Ладно, практик, рассказывай, что дальше было.

— Дальше был министр Хорив и новый виток инфляции, потом снова министр Кий и национализация и деноминация — опять на три нуля, так что горик вернулся на круги своя, вот только у девяносто пяти процентов населения этих гориков стало значительно меньше. Причем, очень значительно. Сейчас снова вернулся Шек. Говорят, он выдает замуж младшую дочь, должен же он украсть ей солидное приданое! Спекулировать он никогда не умел. По этому делу у нас мастер Изяслав. Кстати, у нас сейчас опять покатила инфляция, так что Изяслав имеет реальную возможность слегка подзаработать. Интересно все же, кто за полгода сделает больше денег — Изяслав или Шек?

Вацлав, с восхищением внимавший Станиславу, предложил:

— А ты напиши в газету, пусть объявят начальные условия, чтобы граждане могли заключать пари. Пусть опубликуют размер их состояния на сегодняшний день и через полгода.

— Скажут — коммерческая тайна.

— Придумал тоже, из-за какой-то там коммерческой тайны лишать людей гражданских прав! Кстати, если эти два господина решат, что на этом пари они тоже смогут подзаработать — они наплюют на все тайны. Посулите им только треть выигрышей в равных долях.

Станислав горько рассмеялся.

— Выходит, ученые тоже умеют делать деньги.

— Нет, мой друг, ученые умеют давать советы. А чтобы делать деньги — нужны деньги.

— Да, деньги к деньгам, — вставил Милан.

— Ну что ж, значит нам всем, для того чтобы разбогатеть, не хватает сущего пустяка — богатства!

— Я все же думаю, что не все так страшно, — задумчиво проговорил Вацлав. — Пока работают основные предприятия — жить можно. В конце концов, деньги делают на производстве. Это заработать их проще на спекуляциях.

— В том то и дело, что основная часть предприятий или стоит, или работает на половину мощности, — вздохнул Станислав. — Насколько я знаю, в правительстве даже одно время рассматривали вопрос о продаже за границу сырья и покупке основных видов товаров и продовольствия. Но — граница, сами понимаете.

— Понимаю, — согласился Вацлав. — А ваш завод?

— Мы живы благодаря тому, что еще во времена первого правления Кия перевели один из цехов на производство оборудования для пищевой промышленности — колбасы, макарон и тому подобного. Оказалось, что это единственное, что находит серьезный спрос. Что бы то ни было, но все норовят есть каждый день, да не по одному разу!

Вацлав хмыкнул.

— Кстати о еде, Стас. Время обеденное, давай остановимся где-нибудь, перекусим. Только найди какое-нибудь заведение попригляднее.

— На заведение попригляднее у меня не хватит денег, Вацлав. Не знаю, какие командировочные у вас, в Верхней Волыни, но наших на дорогие рестораны не хватает.

— Наших, пожалуй, тоже, — улыбнулся маг. — Но это командировка в другую страну, и начальство проявило щедрость. Так что давай, проедим мою наличность, пока она не обесценилась.

Стас засмеялся и согласился. Минут через двадцать он остановил упряжку у красивого трехэтажного дома с большими окнами. Над дверью была большая вывеска «Трактир Пограничье».

— А почему «Пограничье»? — поинтересовался Милан.

— Здесь до границы ровно день пути по хорошей погоде. Видите ли, трасса идет в стороне от городов, поэтому на трассе, примерно на расстоянии дневного перехода друг от друга расположены вот такие трактиры.

— Тогда, может быть, имеет смысл остаться здесь на ночь?

— Зачем? Есть и другие заведения, правда пониже рангом, а может и в город заехать.

— Как скажете, — согласился Вацлав.

— Я хочу побыстрее доехать, — объяснил Станислав.

Вацлав кивнул и взял меню.

К удивлению Милана, на этот раз Вацлав обошелся без особых вывертов и изысков, и даже без вина. Просто заказал хороший обед из четырех блюд — грибной салат, стерляжью уху, свинину в сыре и коктейль из соков. Они быстро и с большим удовольствием поели. Когда им подали чай с фирменными сладкими булочками и счет, Станислав полез в карман за деньгами.

— Это слишком дорого, Вацлав, я не могу позволить вам заплатить за меня.

— Ерунда, — отозвался маг. — Почему бы нам не покутить немножко на мои командировочные? Пока они еще не кончились.

— Давайте кутить, — согласился Стас. Он допил чай и вышел из-за столика.

Во дворе трактира Вацлав снова полез за бумажником, чтобы заплатить за лошадиный корм, но Станислав с улыбкой остановил его:

— Нет уж, здесь мы потратим мои командировочные.

Вацлав кивнул и подошел к упряжке.

— Ты позволишь мне править?

— Если хотите, — отозвался Стас.

Милан остолбенел. Вацлав при нем еще ни разу не брался за вожжи. Хотя было столько удобных случаев!

Некоторое время Станислав внимательно приглядывался к действиям Вацлава, потом удовлетворенно признал:

— А вы хороший возница.

— Люблю править и люблю быструю езду. Но, конечно, не по такой дороге. Знаешь, у вас здесь очень мудро поступили, проложив дорогу в стороне от городов. Это избавило горожан от удовольствия быть заляпанными по уши.

— Ты думаешь, в городах дороги чище?

— А что, нет?

— Ну, разве что в столице, да и то не сильно.

— Вацлав, — Милана все же одолело любопытство, — вы говорите, что любите быструю езду, но вы не одобряли езду Горислава…

— Видишь ли, так гнать, как он, можно на ипподроме. Быстрая езда по дороге должна быть гораздо ровнее. На подъемах и на спусках, на поворотах нужно придерживать лошадей, да и на ровной дороге гнать чрезмерно нельзя. Вот, посмотри. Да, а ты сам-то правишь?

— Правил когда-то. Но большими успехами похвастаться не могу. Я правил упряжкой, когда жил дома, с отцом. А с тех пор много воды утекло.

Вацлав мягко улыбнулся.

— Сейчас не время, конечно, но в Медвенке я дам тебе несколько уроков.

— Спасибо, Вацлав, но зачем? У меня все равно никогда не будет средств, чтобы содержать пристойную запряжку.

Путь до Твердицы занял четыре дня. За это время Вацлав и Станислав успели крепко подружиться, угощали друг друга вином по вечерам и сплетничали о начальстве. Насколько мог судить Милан, Вацлав при этом безбожно врал. Он не мог представить Вацлава, терпящего мелочные придирки. Не с его деньгами! Самого Вацлава он тоже не видел в роли начальника-самодура. А вот рассказы Станислава заслуживали большего доверия.

— Все, что вы говорите, Вацлав, это чепуха. Все начальники таковы — других просто не бывает.

— Говори мне ты, — перебил Вацлав.

— Все забываю. Знаешь, это своего рода почтение к ученым мужам.

— Да-да, — усмехнулся Вацлав. — Тем более, что они все, как правило, вхожи к руководству, а, следовательно, от них можно ждать любой пакости.

— Именно, — согласился Стас. — Но я говорил, что если к обычным милым привычкам начальства типа «я — начальник, ты — дурак, ты — начальник, я — дурак», добавить постоянно растущую безработицу, то получится…

— Нечто невообразимое, — поддакнул Вацлав.

— К сожалению, уже не только вообразимое, но и вполне сбыточное. Мы все стали такими пешками, какими при покойном короле и вообразить себя не могли. Зачем считаться с людьми, если их можно попросту использовать их и выбросить на улицу, как шелуху.

— Отработанный материал, — подсказал маг.

— У вас, ученых, поразительный талант к точным формулировкам. Да, отработанный материал. Зачем заботиться о сотрудниках, если только свисни — с улицы дюжина других набежит!

— А квалификация, опыт?

— Не можешь — научим, не хочешь — проваливай, еще одиннадцать ждет рядом. И платить много не надо. На пособие по безработице не пожируешь, да и платят его всего год. А так — я получаю шесть тысяч гориков в месяц. Половина идет на питание нам с женой. Жена не работает. После последнего кризиса ее профессия оказалась невостребованной. Еще тысяча — квартира, транспорт. На все про все остается пара тысяч. С них и оденься, и обуйся, и на черный день отложи. Хотя, на черный день мы давно не откладываем. Мы потеряли на первой инфляции, больше не хотим. Зато вот четырехмерок купили. Хотя совсем без заначки нельзя. Зарплату стали часто задерживать.

— Весело, — вздохнул Вацлав, а Милан невольно вспомнил свое привольное житье в доме мага, где самой большой его проблемой был выбор напитков в соответствии с температурно-градусной шкалой его начальника.

— Да уж, куда веселее, — вздохнул в свою очередь Стас и уже более веселым тоном продолжил. — Вы вот что, даже не думайте останавливаться в Твердицкой гостинице. Или это будет жуткая дыра, или с вас сдерут совершенно несусветные деньги. При таких расходах вам ваших командировочных и на неделю не хватит! Поживете у меня, а в выходные я вас сам до столицы довезу.

— Спасибо, Стас, но к чему такие хлопоты? Двадцать километров мы с Миланом легко пройдем за день. Знаешь, хотелось бы управиться поскорее.

— Как знаете, господа, но тогда просто остановитесь у меня на ночь. Особых изысков не обещаю, но диван для тебя и раскладушка для Милана найдутся.

— Спасибо, Стас, — искренне ответил Вацлав. — Жаль только, что я не смогу ответить тебе тем же. Вряд ли ты когда-нибудь откажешься в Верхней Волыни.

— А может, и окажусь, кто знает. Последнее время мое начальство пробивает в верхах идею о прямых контактах с нашими поставщиками. Если получится, то меня пошлют в командировку в Верхнюю Волынь.

— Что ж, если тебя пошлют, то перед тем, как ехать к поставщикам, заезжай ко мне. Вот адрес. Спросишь Вацлава. Хотя, честно говоря, я не представляю, как через границу можно провезти сколько-нибудь серьезную партию товаров.

— Мой шеф поговаривает о расширении пограничных проемов, или даже о частичном демонтаже границы.

Милан увидел, как посерьезнело лицо его шефа, и опасно блеснули глаза.

— Не думаю, чтобы Верхняя Волынь пошла на это, — холодно сказал маг.

— Я тоже не думаю. Может быть, клерки и склонятся к подобному решению за достаточно серьезные взятки, но ваш король, по слухам, очень серьезно относится к своим обязанностям. Но прокатиться я не откажусь, — улыбнулся Стас.

— Буду рад встрече, — отозвался Вацлав.

В Твердицы они приехали к вечеру. Вацлав попросил заехать по дороге в продовольственный магазин, чтобы купить продуктов к ужину и сухой паек на дорогу. Стас остановил упряжку у входа в огромный магазин, отдал вожжи местному мальчишке и все трое зашли внутрь.

Что ж, надо признать, магазин был не плох. Да какое там, он был великолепен. Там было решительно все, что произрастало на благодатной Светлогорской земле и даже чуть больше. Правда, Милана больше поразили цены. Как он не делил их на пять, легче не становилось. Разве что, если сделать это два раза подряд. Тогда получалось очень даже приемлемо. Дороговато, конечно, но приемлемо.

Вацлав тоже слегка обалдел от увиденного.

— Здесь несколько дороже, чем в других магазинах, но в это время другие уже закрыты, а этот работает круглосуточно, — извиняющимся тоном объяснил Станислав.

— И насколько дороже? — спросил Вацлав.

— Процентов на двадцать — тридцать.

— Ладно, идем, — решил Вацлав и взял магазинную тележку. Маг быстро сложил туда мясо, курицу, овощи, фрукты, вино, прихватил хлеб и торт и направился к выходу. Уже у кассы он спохватился.

— Милан, ты пока расплатись за это. Я забыл про завтрашний день.

Милан еще не успел дойти до конца очереди, как Вацлав вернулся с небольшой корзинкой, где скромно лежали колбаса, сыр, хлеб и минеральная вода.

Не смотря на привычку к выходкам своего начальника, Милан отвернулся, когда тот начал расплачиваться. Ему почему-то вспомнился Всеволод — тот офицер, который привез Вацлаву кредитку в Светлогорию, и не только в Светлогорию. Он невольно задался мыслью, что бы делал его работодатель без этого кусочка картона.

Через несколько минут они подъехали к пятиэтажному дому. Станислав завел упряжку в конюшню во дворе, и они поднялись на третий этаж. На звонок Стаса дверь открыла молодая темноволосая женщина — небольшого роста и довольно пухленькая.

— Здравствуй, дорогая, — весело сказал Стас. — Я привез к нам гостей из Верхней Волыни. Знакомься — Вацлав, Милан. Моя жена Радмила.

— Очень приятно, — вежливо ответила женщина. — Заходите господа.

Они зашли в тесную прихожую, из которой шло пять дверей — две в комнаты, одна — на кухню и две к сан. удобствам, как объяснил Станислав.

— Проходите пока в комнату, — растерянно продолжила Радмила, — а я пока приготовлю что-нибудь. Стас, побудешь с гостями?

— Ни в коем случае, — возразил Вацлав. — У нас сейчас три мужчины и одна женщина, поэтому вам, Радмила, придется взять на себя самое трудное — общее руководство. А мы займемся подсобной работой. Должны же мужчины тоже быть на что-то способны!

Радмила улыбнулась и стала необычайно привлекательной.

— Что ж, — протянула она.

Вацлав улыбнулся и деловито перебил.

— Милан, ты умеешь чистить картошку?

Милан покорно пожал плечами и потащился на кухню. Вацлав подхватил пакеты с едой и пошел за ним.

— Стас, тебе бы надо отдохнуть с дороги, тем более что тебе завтра на работу.

— Мне не с чего отдыхать, — возразил тот. — Ты целый день правил упряжкой под этим же благовидным предлогом.

— Ну ладно, тогда режь хлеб и накрывай на стол, — решил Вацлав. — Да разлей вина, нужно подкрепить наши слабые силы. Радмила, где у вас посуда?

Милан вместе со всеми выпил довольно хорошего вина и вернулся к овощам, поглядывая краем глаза на Вацлава, который умело управлялся с мясом и птицей. Мясо он жарил, птицу фаршировал. Радмила сидела на табуретке с бокалом вина в руке и осуществляла общее руководство — где там взять сковородку, а где спички.

Вацлав колдовал над кастрюлями и, видимо, наслаждался жизнью. Примерно через час он подал на стол рагу, еще через полчаса — фаршированную яблоками и апельсинами курицу. Вино, фрукты и торт завершили ужин.

— Вы хорошие гости, — улыбаясь, сказала Радмила.

— Ну что вы, гости — это всегда хлопотно. Мы с Миланом просто хотели свести неприятности к минимуму.

С этими словами Вацлав отправился мыть посуду. Милан вздохнул и прогнал начальника от мойки. За шумом воды он слышал веселые голоса в комнате, потом на кухню зашла Радмила.

— Давайте я домою.

— Уже почти все готово, Радмила.

Милан домыл кастрюлю и принялся чистить мойку.

Чуть позже Милан лежал на раскладушке, слушал ровное дыхание Вацлава и тщетно пытался заснуть. Если бы Вацлав храпел, его можно было бы разбудить, под предлогом, чтобы не беспокоить хозяев. И тогда можно было бы поговорить. А так, он ворочался на раскладушке, стараясь делать это бесшумно. Милан вдруг осознал, что находится в чужой стране, завтра должен прийти в столицу. И от этой мысли ему делалось неуютно. Что у Вацлава, нервы железные, что ли? Хотя, он и, правда, почти целый день сегодня правил коляской, потом готовил ужин. Может труд способствует лучшему засыпанию? Тогда почему медики не применяют трудотерапию, как средство от бессонницы? С этими мыслями он и заснул.

Вацлав поднял Милана затемно. Милан неохотно сложил постель и пошел умываться. Вацлав уже готовил завтрак на кухне. Милан вышел из ванной и присоединился к начальнику — угомону на него нет! Нет, если он так умеет готовить, то зачем держит Брониславу? Чтобы Милана кормить что ли?

Глава 10 К вопросам нетрадиционной медицины

Из дома Вацлав и Милан вышли вместе со Стасом. Тот подбросил их до выхода из города и объяснил дорогу.

Светало. Было морозное осеннее утро. Опавшие листья и увядшие трава блестели инеем, но ясное небо и отсутствие ветра обещали теплый день. Путники быстро шли по дороге, пытаясь хоть капельку согреться. Постепенно поднявшееся солнце съело иней, по дороге все чаще стали проезжать экипажи и путники перешли на боковую пешеходную дорожку, еще более грязную, чем шоссе, но зато им не приходилось шарахаться от проезжающих экипажей.

— Почему вы не стали искать попутчика? — поинтересовался слегка оттаявший Милан.

— Быстрее дойдем, — отозвался Вацлав. — Ничего, Милан, к вечеру придем в Старые Загорки, завтра — отдохнем, посетим банк.

— У вас кончились деньги?

— Пока нет, но нам нужно бы получить кредит в Трехречье, раз уж есть такая возможность. А там может, еще денек отдохнем, поищем попутчика до границы.

— В Трехречье?

— Да, в Трехречье. Ты что, и, правда, думаешь, что я собираюсь принести тебя в жертву силам верхней реки?

— Вообще-то я думал о нижней. Насколько я знаю, силам верхней реки приносят в жертву младенцев, или, по крайней мере, девственников. А я уже вышел из этого возраста.

— Один — один, — признал Вацлав. — Слушай, уже начало двенадцатого, давай устроим привал. В такую погоду неплохо бы поесть чего-нибудь горяченького. Может, поджарим колбасу и бутерброды с сыром на костре?

Милан с энтузиазмом согласился. Они нашли полянку с мощными стволами, поваленными на землю, и принялись собирать сухие ветки для костра. Вацлав разжигал костер, а Милан начал затачивать толстые ветки, чтобы устроить сковородку. Нож соскользнул в его озябшей руке и сильно прорезал ладонь. Милан прижал к ране платок и полез в рюкзак за пластырем.

Вацлав услышал, как Милан призывал из рюкзака йод и пластырь, оставил костер и подошел к нему.

— Что случилось?

— Ерунда. Руку порезал.

— Покажи.

Милан убрал платок и протянул руку своему шефу. Тот взял его руку двумя руками, несколько секунд сосредоточенно рассматривал, потом поднес к губам. Милану показалось, что Вацлав стал пить его кровь.

«Вампир», — подумал молодой человек и попытался отдернуть руку, но Вацлав держал крепко. Наконец, маг отстранился от руки своего секретаря, распрямил его пальцы и дохнул на пораненную ладонь. Испуганному Милану показалось, что изо рта мага вышел розовый от крови — его крови! пар, и что глаза Вацлава заблестели, как у кошки. Вацлав отпустил его руку, и Милан торопливо отошел в сторону. Там он решил приладить к ране хотя бы платок, но ладонь его была совершенно цела. Милан недоуменно воззрился на своего работодателя. Тот насмешливо улыбался.

— Разве я забыл упомянуть, мой мальчик, что я вампир? Думаешь, зачем я тащу тебя за собой? В качестве живого консерва!

Через несколько минут Вацлав и Милан сидели у костра и ели поджаренную колбасу. Вацлав, вероятно, уже пожалел, что взялся лечить своего секретаря нетрадиционными методами. Милан буквально засыпал его вопросами.

— Вацлав, если вы не хотите, чтобы я умер от любопытства, то все-таки расскажите, что вы сделали. В противном случае — учтите: смерть моя будет на вашей совести!

— У меня не такая большая совесть, чтобы на ней поместился твой молодой, красивый труп, — засмеялся маг.

— Это как? — подозрительно спросил Милан.

— Ну, разве ты никогда не слышал выражения, что у кого-то там на совести десятки, или даже сотни трупов? Представляешь, какого она размера?

— Кто?

— Совесть.

Милан рассмеялся и снова заныл:

— Вот помру от любопытства, и у вас совесть вырастет!

— Только не это! — содрогнулся маг и попытался принять серьезный вид. Впрочем, ему это не удалось. — Это называется нетрадиционной медициной, мой мальчик.

— Это я и сам понял!

— Еще это называется медицинской магией. Вообще-то, это старая история. Во время Третьей Мировой войны не хватало медикаментов. Да их и не могло хватить при таких масштабах военных действий. Примерно в это время, или чуть раньше, точно не помню, было сделано открытие, что в крови человека содержатся все вещества, необходимые для поддержания жизни, борьбы с болезнетворными микробами и даже для регенерации.

— Регенерации? — переспросил Милан.

— Да. Ты, верно, знаешь, что к регенерации способен ряд низших животных. Морские звезды, дождевые черви, ящерицы… Правда, ящерицы умеют отращивать только хвосты. У высших животных эта способность утеряна, насколько я понимаю, за счет приобретенной способности к большей подвижности. Заметь, мой мальчик, я говорю именно о способности. Некоторые, ну вот ты, например, предпочитают проводить время в полной неподвижности. Или почти полной.

Милан хмыкнул.

— Но дело не в этом. Я просто отвлекся. В общем, не хватало медикаментов и врачи, по большей части от отчаянья, попытались лечить больных кровью. Сначала донорской и синтетической, потом собственной… Примерно тогда же ослабли границы между измерениями. Я рассказывал тебе эту историю. И эта ситуация помогла сделать еще одно открытие и выработать механизм этого метода лечения. Нужно отсосать у пациента некоторое количество крови, часть проглотить, а часть оставить во рту. Потом нужно задействовать магию измерений — не спрашивай о подробностях. Вернемся — можешь поступить в магический университет… И дохнуть на пораженный участок. Да, Милан, регенерации оторванных членов я тебе не обещаю. Для этого требуются совместные услуги нескольких магов. Кстати, могу тебе сообщить, что ты совершенно здоров. Я попутно провел анализ.

Милан недоуменно покачал головой.

— Как-то у вас все слишком просто. Если так, то почему никто таким способом не способен вылечить короля? Как я слышал, князь Венцеслав испробовал все доступные ему средства, да король и сам маг.

— У Яромира слабая кровь. Его нельзя ей вылечить. Я пробовал — не помогает. Так, чуть-чуть поддерживает.

— А если взять другую, сильную?

— Кровь индивидуальна, Милан, так же, как и отпечатки пальцев. Здесь могла бы немного помочь кровь его брата, но он не соглашается.

— Венцеслав?

— Нет, Яромир. Он согласился воспользоваться кровью брата только раз — чтобы с гарантией дожить до его приезда.

— Венцеслав куда-то уехал?

— А что, его не может на подвиги потянуть? Ну ладно, Милан, пора идти, — маг помолчал, потом с ехидцей добавил. — А жаль, что сейчас день. Была бы ночь — мои глаза бы очень эффектно засветились кровью. Твоей. Тебе бы понравилось.

Они забросали костер землей и вернулись на дорожку.

— Вацлав, а вы, правда, можете быть вампиром?

— А как же. Теперь, я думаю, ты не будешь забывать о припасах на дорогу.

— Не буду, — согласился Милан. — А все-таки, Вацлав…

Вацлав вздохнул:

— Если ты так любопытен, мой мальчик, тебе надо было читать учебники, а не посмертные воспоминания каких-то сомнительных личностей. На самом деле, Милан, вампиризм — это болезнь, причем довольно любопытная. Кстати, можешь не беспокоиться. На самом деле вампиры не пьют кровь своих жертв и крайне редко их убивают. Точнее, никогда не убивают, по крайней мере, сразу. Если вампир продолжительное время питается одним и тем же человеком, тот умирает. От истощения организма и заражения крови.

— Это как?

— Видишь ли, в силу различных причин, у вампиров полностью отказывает желудочно-кишечный тракт. Но при этом у него развиваются клыки. Они полые внутри и соединяются с кровеносной системой вампира. Вампир вонзает их в артерию жертвы, забирает из крови питательные вещества и сбрасывает туда же продукты своей жизнедеятельности. Словом, включается на некоторое время в его кровеносную систему. Поэтому они и ухитряются так перепачкаться, как любят рисовать на картинках в книжках. Кстати, мой мальчик, поддерживать жизнь таким способом могут не только вампиры. Я, например, всегда ношу в кармане парочку клыков.

Милан махнул рукой.

— Лучше таскайте с собой запасной бутерброд. За меня вы возьметесь в самом крайнем случае — ведь заломает же возиться с клыками, а к тому времени с меня и взять будет нечего.

— Ну ничего не боится! — засмеялся Вацлав.

К концу дня погода испортилась и в Старые Загорки они вошли под довольно сильным и очень противным дождем.

— Везет нам на такую погоду! — ворчал Милан.

— Ничего, мой мальчик, скоро похолодает, да и вообще мы едем на север, так что вместо противных дождей на нас будет падать белый пушистый снег, — утешил его Вацлав. Впрочем, Милана не слишком вдохновила нарисованная им перспектива.

Дороги в Загорках были не на много чище, чем за городом, да еще по ним непрерывным потоком шли экипажи, обдавая грязными, липкими брызгами тротуары и многочисленных прохожих. Так что, когда путники подошли к гостинице Центральная, выбранной ими за то, что она и в самом деле располагалась в центре города, где, в свою очередь, гнездились Центробанк, различные правительственные учреждения, театры, рестораны для богатых и дешевые забегаловки для рядовых служащих, они выглядели очень колоритно. Темноволосый Милан напоминал разбойника с большой дороги, а блондин Вацлав — пилигрима со старинной гравюры. Только посоха не хватало. Тем не менее, швейцар почтительно пропустил их, сраженный вопросом Вацлава:

— Здесь кредитные карточки принимают?

На следующий день, сразу после завтрака, Вацлав отправился в банк, велев Милану запастись припасами на дорогу. Милан болтался полдня и вернулся нагруженный настолько, что Вацлав искренне расхохотался.

— Решил быть предусмотрительным? Ну-ну. Оказывается, медицинская магия имеет побочный эффект — воспитательный.

— Ничего смешного, — огрызнулся Милан. — Видели бы вы себя со стороны!

— Мне хватило того, что я видел тебя. — Вацлав помолчал. — Да, Милан, у меня плохие новости. Мы едем в Угорию.

— Зачем?

— Как ты знаешь, я был в банке, хотел получить Трехреченскую кредитку, или хотя бы немного наличных, и оказалось, никаких контактов у Светлогории с Трехречьем нет, а граница закрыта.

— Как?

— Не знаю. И после того, что мы слышали от Станислава, не имею ни малейшего желания проверять.

— Вацлав, я вообще не понял, ни что мы делаем в Светлогории, ни зачем мы едем в Угорию. Разве мы не могли бы просто проехать по границе, обменять деньги в придорожном обменном пункте и прибыть на место за каких-нибудь несколько дней?

— Оно бы неплохо было вместо того, чтобы месить грязь по дорогам, с ветерком прокатиться на восьмерке восьмимерок. Считается, что на границе нельзя долго находиться без вреда для здоровья. Подобные перемещения возможны только для грузов.

— А возницы?

— Говорят, что их рано или поздно забирает граница.

— Но ведь есть пассажирские поезда, я сам видел.

— Я и не говорю что нет. Помнишь, нам пограничник предлагал прокатиться до Угории? Я-то думал, пройдем через Светлогорию. Оно было бы проще, Милан. Всего-то-навсего пришлось бы пересекать две границы и одну страну. А так — как минимум две. К тому же Угория и Гуцулия вечно затевают различные смуты, что-то делят. Честно говоря, я побоялся попасть в заварушку. Так что я решил идти через Светлогорию. Да и попутчик попался.

— Так куда мы сейчас?

— Прямо на Север до границы с Угорией.

— Вацлав, я все же не понял на счет границы. Если я бы там не был и не видел все эти дома и отели, я бы поверил. А так мне кажется, это очередная ваша сказка, типа той, о клыках в кармане.

Вацлав усмехнулся.

— Это официальная версия. Кроме нее существует соглашение между странами, что через границу даже в таком ограниченном количестве можно пройти только в соседнюю, пограничную страну. Это сделано, чтобы сократить число желающих попробовать свои силы в путешествиях в легендарные страны. Ну и что бы предотвратить разбойничьи набеги.

— В легендарные страны?

— В Китай, например. Страна летающих драконов, изящных пагод, персиковых садов и ожившей каменной обезьяны.

— Сунь У-куна, — вставил Милан.

— Именно, — одобрительно отозвался маг.

— Я бы тоже хотел в Китай.

— В Китай? А как же принцип неувеличения энтропии вселенной?

— Находясь у вас на службе, я все равно нарушаю этот великий принцип. А так хотя бы удовольствие получил.

— Тоже мне, гедонист нашелся.

— Не ругайтесь, Вацлав. Вы, конечно, начальник, а я, как недавно сообщил Станислав, дурак, но ведь это не повод обзывать меня таким нехорошим словом, тем более что оно абсолютно не соответствует действительности. Ведь гедонисты живут, чтобы получать удовольствие, а я это делаю просто потому, что родился. Скажите лучше, вы нашли попутчика?

Вацлав, восхищенно внимавший тираде своего секретаря, засмеялся и покачал головой.

— Мы поедем почтовым дилижансом.

— Сегодня?

— Да, вечером. Как ты догадался?

— Вы обещали два выходных, а это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Да ладно, Милан, зато через два с половиной дня мы будем в Светлом Береге — это приграничный город — и там отдохнем.

— Чувствую, что я отдохну не раньше, чем мы с вами вернемся в Верхнюю Волынь, и вы меня уволите.

— Уволю? — переспросил Вацлав.

— Ну, вы же сами говорили, что такие раздолбаи, как я, вам не нужны.

— Интересно, — задумчиво проговорил Вацлав. — Когда я говорю что-нибудь хорошее, ты мне не веришь, а стоит мне вскользь обмолвиться, что в каком-нибудь гипотетическом будущем сделаю какую-нибудь пакость, ты воспринимаешь это как непреложную истину.

— Это называется философским взглядом на вещи, — объяснил ему секретарь. — Я заранее готовлюсь к худшему, чтобы не раскатывать губы по-лишнему.

— Мудро, — признал маг. — Но я обещаю, Милан, что если ты захочешь остаться у меня на работе, то останешься. Условия труда, правда, будут другие.

— А оплата?

— Выше.

— Тогда поговорим об этом в Верхней Волыни.

На третий день ранним утром уставшие и озябшие путники сошли с дилижанса в Светлом Береге у одноименной гостиницы.

— Идем устраиваться, — предложил Вацлав. — А завтра с утра — к границе.

— До границы далеко? — стуча зубами, поинтересовался Милан.

— Километров пятнадцать.

— Тогда пойдемте сейчас. Как раз к вечеру доберемся до граничного отеля.

— Милан?! — воскликнул шокированный маг.

— Все равно, если останемся здесь, вы через час, самое большое один час десять минут, приметесь метаться по комнате, по гостинице, по городу. А на границу мы придем к ужину. Вы мирно ляжете спать после еды и другим не помешаете предаваться этому благородному занятию.

— Ну что ж, идем, — улыбнулся Вацлав.

Путники устроили поудобнее вещмешки — они никак не могли приспособиться к зимней одежде, и пошли. Утро было ясное и морозное. На земле лежал свежий, сверкающий снег, впереди, совсем недалеко, были поросшие лесом горы со снежными вершинами. Дорога была очень живописной, по обеим ее сторонам рос вечнозеленый сосновый лес. Стволы сосен золотились под холодными зимними солнечными лучами. Правда, путники были не особенно расположены любоваться красотами природы. Они устали, замерзли и торопились поскорее добраться до границы.

На полдороге Вацлав предложил остановиться и отдохнуть — как раз встретилось подходящее поваленное дерево, но Милан отказался на редкость замерзшим голосом.

— Постой, — встревожился Вацлав. — Ты совсем закоченел!

— Тогда лучше не останавливаться, а то я окончательно превращусь в сосульку.

— Ты же тепло одет!

— Ну так что?

— Ну, вот что, быстро снимай эту куртку и надевай длинный тулуп.

Милан, дрожа, повиновался.

— Надо же, мерзляк! И я тебя еще в зиму тащу!

— Я сам виноват, Вацлав, мог бы сразу надеть лишний свитер.

— Вот, выпей, — Вацлав дал своему секретарю фляжку.

— Что это?

— Ну не сухое же вино в такую-то погоду! Сейчас градусов пять мороза, так что считай.

Милан с энтузиазмом хлебнул водки. Вацлав тоже приложился к фляжке.

— Не думал, что вы возите с собой водку.

— Как говорит в таких случаях мой секретарь, в этом деле главное умеренность.

Через пару часов они были на границе. Пограничный контроль на сей раз оказался пустой формальностью. Бумаги за подписью короля Яромира были в полном порядке, пропускное пограничное свидетельство тоже, а способность Вацлава раздавать чаевые сводила все прочие проблемы к нулю.

Еще через час они подошли к шикарному четырехэтажному отелю «Светлогория». Путники вошли в просторный, светлый вестибюль, украшенный кадками с пышными живыми цветами. Милан и Вацлав подошли к столу регистратора. В гостинице можно было получить любое жилье — от очень дешевого, особенно по Светлогорским меркам, до очень дорого, даже по тому же высокому эталону.

— Два номера «люкс», — приказал маг.

Регистратор почтительно кивнул и послал человека показать им номера. Они поднялись на четвертый этаж на лифте и прошли по коридору по ковровой дорожке. Служащий показал им два номера в торце здания один напротив другого. Одинаковые номера — небольшая прихожая, обширная столовая, просторная спальня и ванная с маленьким бассейном.

— Это очень шикарно, Вацлав, но мне бы вполне подошел номер попроще.

Вацлав добродушно посмотрел на секретаря.

— Это мелочи, Милан. Нам надо отдохнуть, а здесь для этого как раз подходящие условия. Когда будем ужинать? Через часок?

— Лучше через два. Я хотел бы для начала оттаять в местной ванне. Не возражаете?

— Тогда подайте ужин на двоих через два часа в мой номер. Меню принесите сейчас.

Через два часа Милан добросовестно явился к шефу. Тот сидел в уютном кресле и просматривал какой-то журнал.

— Я не поздно?

— Я и сам только что вылез из ванной. Начал вот просматривать любопытный журнал. — Он протянул журнал Милану, Милан прочел:

— Полуинфернальный журнал «Граница».

— Интересно, что бы это значило? — проговорил Вацлав.

— Да, действительно. А еще интересно, почему здесь матовые стекла.

Эти слова услышал вошедший с тележкой официант.

— Если позволите, это граница, благородные господа. Считается, что здесь вредно разглядывать пейзажи.

— Тогда нам надо было поселиться на первом этаже.

— Там такие же окна, господа, везде, кроме вестибюля. Вы просто не обратили внимания.

— Да, наверное, — согласился маг. — А не подскажете нам, что значит это название? — он показал журнал.

Официант на мгновение прекратил расставлять на столе блюда и бутылки и бросил взгляд на журнал.

— С вашего позволения, господа, есть легенда, что границу охраняют призрачные защитники. Говорят, что этот журнал сделан так, что они тоже могут его читать. Специально для них здесь есть так называемая информационная страничка. В действительности, она не одна. Там печатаются основные события в мире. Знаете? Краткий обзор.

— Понятно, — задумчиво протянул Вацлав, и когда официант ушел, повторил. — Понятно.

— Что именно, Вацлав?

— Понятно, почему стражи так легко отпустили нас.

— И почему?

— Потом объясню. Если хочешь получить на завтра выходной и провести его в этой гостинице, не приставай с вопросами.

— А если я буду приставать, ответите?

— Я просто потащу тебя с утра пораньше в Угорию, и тебе будет не до провокационных вопросов.

Милан с одобрением оглядел накрытый стол и решил:

— Давайте отдохнем!

Глава 11 А может вериги все же лучше?

К удивлению Милана весь следующий день и, правда, был посвящен отдыху. Они с Вацлавом завтракали, обедали и ужинали в ресторане, остальное время проводили каждый в своих апартаментах, отмокая в горячих ваннах и листая полуинфернальные журналы. По крайней мере, Милан проводил досуг именно так. Распорядком дня Вацлава он не интересовался, опасаясь, что тот сочтет это провокационным вопросом и немедленно потащит в дорогу.

На другой день после завтрака Вацлав велел секретарю собрать вещи и зайти к нему. Милан особенно и не распаковывался — только отдал постирать грязные вещи, так что через десять минут он уже вошел в номер своего работодателя. Тот стоял у зеркала, прилаживая что-то к уху. Пальцы его были перепачканы кровью.

— Что случилось? Вы порезались во время бритья?

— Посиди немного, Милан, — не оборачиваясь, отозвался маг. Он закончил терзать ухо и занялся подбородком. Милан с интересом смотрел на него. Наконец, Вацлав удовлетворенно вздохнул, слизнул с пальцев кровь, подышал на них и отправился мыть руки.

— Мне понадобится несколько капель твоей крови, — объявил маг, появившись из ванной.

— Вы же только что позавтракали, — недовольно заметил секретарь.

— Разве ты не заметил, мой мальчик, я не взял себе десерта.

Вацлав взял в руки нож, Милан нехотя протянул руку. Он так и не научился разбирать, когда его начальник шутит, а когда говорит серьезно.

— Нет, нет. Не так. Встань и подойди сюда.

— Интересно, вампиры все такие капризные? — поинтересовался молодой человек.

— Радуйся, что я не требую подавать мне завтрак в постель, — засмеялся маг.

— Только это и остается… Ой!

Вацлав решительно проткнул ножом его палец. Милан с интересом смотрел за его действиями. Маг взял какую-то мелкую горошинку, смочил ее в крови и осторожно приладил к уху Милана.

— Серьга в ухе — это признак младшего офицерского корабельного состава. Как боцман, например.

— Не понял, меня повысили, или понизили?

— Какие тут могут быть сомнения? Боцман — самая незаменимая фигура на корабле!

Вацлав выдавил из пальца молодого человека еще каплю крови, смочил в ней вторую горошину и приладил к подбородку.

— А это зачем?

— Вместо эспаньолки.

Маг слизнул с пальца своего секретаря кровь и дыхнул на него.

— Пойдем, вымоем руки, Милан.

— Но что вы сделали?

— Мы едем в Угорию, Милан, там другой язык. Это устройство обеспечивает литературный перевод в обе стороны.

— Литературный?

— Ну да. Неужели ты никогда не читал переводных романов?

— Читал, конечно.

— Ну, так ты должен знать, что в разных языках различные идиоматические обороты. Любимый пример всех филологов — мы говорим — дождь льет, как из ведра, а на севере Луары говорят дождь из кошек и собак.

— Никогда не мог понять, причем здесь эти несчастные животные.

— Я тоже. Ты готов? Тогда выходим.

Вацлав и Милан вышли из гостиницы. За то время, пока они отдыхали и расслаблялись за матовыми окнами гостиницы, случилась оттепель, снег растаял, но на дороге было относительно чисто. День обещал удаться погожим, поэтому путники оделись в легкие осенние непромокаемые куртки. Все-таки полезная вещь — пятимерные вещмешки. Они скрывали и объем, и большую часть веса их багажа. Если бы ни они, Вацлав с Миланом не смогли бы набрать одежды на все случаи жизни, а если бы сделали это по глупости, то ехать им пришлось бы не автостопом, а с большим обозом.

До прохода в Угорию было совсем недалеко. Они свернули к КПП, на этот раз они были единственными желающими перейти границу, поэтому ими занялись сразу без поощрений в виде хрустящих купюр. Потом Вацлав обналичил пару тысяч тугриков и обменял на местную валюту все оставшиеся светлогорские горики. Угорские деньги приблизительно соответствовали верхневолынским, по крайней мере, по официальному обменному курсу. Дальше путникам нужно было пройти поросшей лесом горной лощиной на Сибиу, если верить нарисованной на КПП схеме. Судя по оживлению, царившему на границе, попутчика можно было ждать до лета, что несколько опечалило Милана. До Сибиу было километров шестьдесят, значит, им придется ночевать у отрогов гор. Весьма романтично, особенно летом, но поздней осенью не очень комфортно.

Впрочем, после первого же часа пути по Угории, опасения Милана рассеялись. Вдоль дороги стали попадаться дома, а вечером, в то время, когда они начали приглядываться к этим домам с интересом, на предмет, не постучать ли и не попроситься ли на ночлег, им встретилась маленькая гостиница.

Путников несколько удивило, что сначала им предложили один номер на двоих. Вацлав, который обожал комфорт и желал хотя бы ночью оставаться наедине с собой и своими мыслями, немедленно потребовал еще один. Ему немедленно предоставили требуемое, как показалось Милану, с невысказанными извинениями в его, Милана, адрес. Путники особенно удивились, когда вошли в номер, и обнаружили совершенно спартанскую обстановку. Узкая кровать, к тому же одна! На полу ковер, у окна стол и пара стульев. Из крохотной прихожей дверь в мелкокалиберный санузел с душем.

— Не понимаю, — признался Вацлав. — Где они тут надеялись разместить двоих? Хотя… — он оглядел Милана и признал. — Ты, конечно, очень хорошенький, я бы даже сказал красавец, но я, знаешь ли, совсем не по этому делу. Всегда предпочитал девочек!

— Ну, вы и скажете, Вацлав, — возмутился молодой человек. — Ручаюсь, у них и в мыслях такого не было. Думаю, они ожидали, что я устроюсь на коврике у порога. Видите, здесь даже дополнительное одеяло есть, — и он указал на один из стульев.

Вацлав посмотрел на одеяло и в задумчивости прошелся по комнате.

— Боюсь, что ты прав, мой мальчик. Я слышал кое-что о странных обычаях Угории, но когда речь идет о чужой стране, никогда не знаешь чему верить.

— А что вы слышали?

— Слышал, что здесь зачем-то возродили некоторые милые обычаи родового строя и даже узаконили рабство. Одна из причин, по которой я не хотел сюда ехать. Боюсь, что они приняли одного из нас за раба.

— Меня.

— Почему тебя?

— Когда вы потребовали еще комнату, регистратор извиняющимися глазами посмотрел на меня. Может у меня на лице написано, что я у вас на службе, а может из-за обращения.

— Обращения?

— Ну да. Вы всегда говорите мне ты, а я вам вы.

Вацлав пожал плечами.

— Ну, меня уже не переделаешь. Я перехожу на ты очень быстро, поэтому тебе придется тоже обращаться ко мне на ты.

— Лучше оставим все как есть, Вацлав. Какая мне разница кто и что подумает!

Рано утром путники вышли из гостиницы. Они надеялись до вечера до вечера дойти до Сибиу, переночевать, разжиться трехреченской кредиткой или валютой, и тут же отправиться в сторону гуцульской границы. В столицу Угории Мезеберень они решили не заезжать, потому как, для этого пришлось бы выписывать круги по Угории без малейшей пользы для дела. Собственно говоря, зачем им в столицу? В каждом уважающем себя приграничном городе всегда наличествует Внешэкономбанк, так что не зачем время тратить, у Вацлава срочные дела в Трехречье. Вот только Угория не граничила с Трехречьем, так что вполне могла и не иметь с ним никаких отношений. Как Верхняя Волынь, например. Так что вопрос с трехреченской кредиткой оставался открытым. Вацлав допускал, что придется удовольствоваться гуцульской, а уж в Гуцулии обменять ее на трехреченскую. Если, конечно, Гуцулия поддерживает отношения с Трехречьем. Если же нет, то оставалось надеяться только на обменные пункты на границе. И кто знает, может, Трехречье вообще решило поправить финансовое положение страны за счет продажи местной валюты по спекулятивным ценам и ограничило ее обмен. А может им чужие деньги и вовсе не нужны. Если они ни с кем не торгуют…

Впрочем, это пока не суть важно. Проблемы нужно решать по мере появления. Хорошо, конечно, просчитывать на три хода вперед, но заранее расстраиваться по поводу гипотетических неприятностей неконструктивно.

По мере того, как они приближались к Сибиу, им попадались все более состоятельные дома. В одном месте они даже встретили перекресток с указателем, что дорога ведет в поместье «Азалия». Как они могли понять написанное Милан не понял. Ведь на глаза же его начальник ничего не налепливал, и он попросил у того разъяснений.

Вацлав только пожал плечами:

— Я же обещал тебе литературный перевод.

Милан, в свою очередь, пожал плечами и попытался сделать умный вид. Вацлав посмотрел на него и расхохотался.

— Это называется лингвистическая магия, Милан. Можешь поступить в магический университет, когда вернемся в Медвенку.

— Спасибо, Вацлав, но зарплаты за мою работу у вас не хватит на пять лет учебы.

На шесть, — уточнил Вацлав. — Маги считают, что число шесть лучше, чем число пять, поэтому в магическом университете шестилетний курс. Хотя, у тебя же высшее образование. Ты ведь магистр? Я так и думал. Так что ты сможешь сдать пару-тройку экзаменов экстерном и кончить университет за три года. Я когда-то так и сделал.

— Все равно не хватит. За обучение-то платить придется. Второе высшее образование бесплатным не бывает. Смотрите, через сто метров поворот к имению «Сосновая шишка».

Вацлав усмехнулся. Секретарь не переставал его удивлять. У Вацлава сложилось впечатление, что дай Милану волю — будет учиться до старости лет, и маг начинал мысленно подыскивать применение этим способностям. В сочетании с умением делать выводы, в котором ему было не отказать, эти способности могли дать неплохие результаты.

Они были метрах в пятидесяти от поворота на «Сосновую шишку», когда оттуда вышла пара. Один — повыше, видимо молодой человек, другой пониже и постарше. Выйдя на большак, пара остановилась. Тот, что постарше, видимо, отчитывал молодого, по крайней мере, он пару раз съездил его по шее.

— Интересная мысль, — отметил Вацлав. Он даже замедлил от неожиданности шаг. — Милан, что бы ты сделал, если бы я дал тебе по шее?

Милан удивленно посмотрел на начальника и сухо ответил:

— Держался бы от вас подальше и ушел бы при первой возможности.

Вацлав ласково положил руку на плечо своему секретарю.

— Я имел в виду, если бы я был тебе отцом или старшим братом.

Милан слегка оттаял.

— Вы же знаете, я сбежал из дома только потому, что меня пилили! Кстати, Вацлав, Угория плохо на вас влияет. Вчера вы хотели уложить меня в свою постель, сегодня — побить.

Вацлав засмеялся и потрепал его по плечу.

— Не обижайся, мой мальчик. Я не хотел тебя обидеть. Видишь ли, задал бы кто мне такой вопрос, я ответил бы точно так же, как и ты, если бы в силу физических или еще каких-нибудь причин, например почтения к возрасту, не мог бы дать сдачи. А вот этот господин придерживается другого мнения. Узнаем в чем дело?

Милан кивнул.

— Господа, мы правильно идем на Сибиу?

Странная пара обернулась. Тот, что повыше, и в самом деле оказался совсем молодым человеком — шатен с пышными вьющимися волосами, ярко синими глазами и поразительно красивым лицом. Насколько можно было судить при довольной бесформенной куртке, фигура была под стать лицу. Хоть скульптуры ваяй. У этого скульптурного юноши было унылое и покорное выражение лица. Второй человек выглядел старшим родственником молодого. Более темные волосы, но несомненное сходство в чертах лица.

— На Сибиу? — переспросил он. — Вы нездешние?

— Мы из Верхней Волыни.

Человек смотрел на них со странным выражением. Казалось, он лихорадочно соображал.

— Господа, дорога на Сибиу страшно запутана. Вам нужно взять проводника, чтобы не заблудиться.

— Проводника? — удивился Вацлав.

Милан обреченно оглядел странную пару, гадая, кто из них станет их новым попутчиком. Странный обет Вацлава обязывал его соглашаться с любым предложением подобного рода. В худшем случае, к этому следовало относиться, как к веригам.

— Да, господин, — говорил тем временем незнакомец. — Но я знаю, как вам выйти из положения. Купите у меня раба. Он смышленый мальчишка и проводит вас, куда вы захотите. Он хорошо знает страну. И местные обычаи, — с нажимом добавил он.

— Раба? — растерянно повторил Вацлав.

— Не беспокойтесь, я не запрошу очень много. Скажем, двести тугриков. Идет?

Вацлав перевел взгляд на раба. Тот покорно ждал, чем закончится торг. Ему стало жалко мальчишку.

— Это очень дорого для вас? — спросил незнакомец.

— Не очень.

Вацлав достал из кармана деньги и отсчитал человеку двести тугриков. Тот с удовлетворением во взоре проводил глазами оставшуюся у Вацлава толстую пачку наличных, достал из кармана какие-то бумаги, спросил имя нового владельца и стал торопливо писать. Потом достал из-под куртки металлический обруч и защелкнул его на шее молодого человека.

— Получите, — предложил он и передал Вацлаву бумаги. Тот механически сунул их в карман.

— Счастливого пути, господа, — проговорил незнакомец.

Вацлав и Милан автоматически поклонились и пошли по дороге. Их новоявленный раб последовал за ними на некотором расстоянии, вероятно предписываемом местным этикетом. Старший незнакомец остался у развилки и задумчиво провожал их глазами.

Через несколько минут Вацлав обрел-таки дар речи.

— Что ты об этом думаешь, Милан?

— Я думаю, что это попытка ограбления. Видели, как он смотрел на ваши деньги?

Вацлав кивнул.

— Этот пошел с нами на законном основании, его кореш обойдется без этих мелочей и присоединится к нему где-нибудь в тихом месте. Там они нас ограбят и убьют. Видели, как он обрадовался, что мы из Верхней Волыни? Значит, нас не скоро хватятся.

— Логично, — признал маг. — Честно говоря, это единственное разумное объяснение этой истории, — он оглянулся. — Эй, парень, мы правильно идем на Сибиу?

— Да, господин. Я скажу, когда надо будет сворачивать.

— Думаю, что это случится ближе к вечеру, когда стемнеет, — заметил Милан.

Вацлав кивнул.

Они почти не разговаривали весь день. Странный попутчик смущал и тяготил их. Только после обеда Милан спросил:

— А вы уверены, что все это лучше, чем вериги и власяница?

— Конечно, мой мальчик. Ты оказался на удивление хорошим спутником и не доставляешь мне никаких хлопот.

— Рад, что к вам вернулось ваше чувство юмора, Вацлав. А все-таки?

Вацлав пожал плечами.

— Я уже ни в чем не уверен, — он оглянулся на раба. — Эй, до Сибиу еще далеко?

— Километров тридцать пять.

— Я думал, что примерно столько было от того места, где мы встретились.

— По прямой — может быть, а по дороге все пятьдесят.

— Понятно. Не знаешь, где здесь можно остановиться на ночлег?

— Километрах в десяти отсюда есть трактир.

— Слишком далеко, — решил Вацлав. — Переночуем в лесу.

— Зачем? — шепнул Милан.

— Хочу расставить все точки над всеми буквами алфавита. Не тащить же нам его до границы, в ожидании, когда же он все-таки выберет подходящий момент!

— Может быть, сдать его властям?

— Где ты их видишь?

Властей Милан не видел. Так что они прошли еще километров пять-шесть и стали устраиваться на ночлег на кстати подвернувшейся сухой поляне.

Глава 12 Некоторые особенности родового строя

Путники развели костер, Милан начал жарить колбасу на ужин, а новый раб отошел в сторонку, чтобы не мешать. Вацлав при свете костра читал бумаги. Одна из них оказалась договором купли-продажи. Вацлав, содрогнулся, читая ее. До этого он никогда не мыслил себя рабовладельцем, да и вообще считал, что рабство отмерло как класс около тысячи лет назад после войны севера с югом в полулегендарной заокеанской стране. Нет, тогда-то эта страна, судя по всему, была вполне реальной. Но что от нее осталось после войны, никто не знал. Морские границы пересечь было еще сложнее, чем сухопутные, вероятно в результате того, что на море, в отличие от суши, существуют течения, волнения и прочие стихийные бедствия. Конечно, на земле они тоже случаются. Землетрясения, например. Но все ж таки надо признать, что происходят они не в пример реже.

Вторая бумага оказалась письмом. Вацлав прочитал его, подумал и позвал Милана.

— Милан, угости колбасой нашего спутника и подойди сюда. Знаешь, некоторые виды магии трудно использовать для себе лично. Пожалуйста, прочитай мне это письмо.

Милан взял бумагу и начал читать.

— «Благородный господин, этот молодой человек — мой племянник. На его беду он сирота и наследник значительного состояния. Может быть, вы заметили по дороге имение «Кедровник»? Его двоюродный дядя является его опекуном и, заодно, и наследником. Я тоже ему двоюродный дядя, только с другой стороны. По закону я являюсь вторым опекуном. Поэтому я смог принять участие в некоторых событиях и постараться смягчить все, что возможно. Не знаю, правда ли мальчишка совершил то, в чем его обвинили, или нет. Я не верю, в это, но это не имеет ни малейшего значения. Будь он совершеннолетним — отделался бы штрафом, сейчас же ответственный опекун решил покарать его по всей строгости закона и продать. Вы скоро уедете отсюда, поэтому я и продал его вам. В его обруче я спрятал большую часть его состояния. Все, что я смог продать. Возьмите это, только прошу вас, будьте ласковы с мальчиком». Вацлав, вы уверены, что правильно применили эту вашу лингвистическую магию?

— Да. Могу также ответить на вопрос, который ты задал мне пару часов назад. Лучше бы я пошел в веригах и власянице.

— Не уверен.

— Эй, парень, подойди сюда! Тебя как зовут?

— Янош.

— Ну вот что, Янош, вот тебе мой тулуп, завернись в него и ложись спать, — и тихо пробормотал. — Мне только рабов не хватало! Яромир прибьет меня за это и будет прав… Да, Янош, — снова позвал маг, — подойди-ка сюда.

Янош подошел. Вацлав сделал ему знак присесть рядом, и раб покорно опустился на землю на колени. Вацлав внимательно осмотрел обруч на его шее.

— Тебе обязательно носить его?

— Нет, господин.

— Зови меня Вацлав, — вздохнул маг и провел рукой поперек обруча. Обруч непонятным образом оказался в его руках.

— Как вы это сделали? — удивился молодой человек.

— Потом объясню. Иди спать.

Янош послушно отошел в сторонку, завернулся в тулуп и лег. Вацлав проводил его глазами, повертел в руках обруч, разломил его и потряс над ладонью. Ему на руку высыпались крупные бриллианты.

— Великолепно, — проворчал маг. — Теперь мы с тобой еще и контрабандисты.

— Может быть я совсем тупой, Вацлав, но я ничего не понимаю.

— Я тоже, — признался маг. — Ясно одно. Если нас и убьют, то не с целью ограбления. Эти камешки стоят гораздо больше моей наличности. Интересно, в Угории приносят человеческие жертвы? Как ты думаешь, Милан?

— Я думаю, что хорошо, когда начальник — оптимист. Спокойной ночи, Вацлав.

— Спокойной ночи.

Вацлав проснулся рано утром оттого, что пошел дождь. Он встал, сложил в рюкзак спальный мешок, и оглядел своих спутников. Они спали. Вацлав вспомнил, что оба молодых человека долго ворочались, перед тем, как заснуть. Милан, судя по всему, от любопытства, так же как и он сам, а Янош… Ну, у Яноша причин было еще больше, правда написана в том письме, или ложь.

— Вставайте, сони, — позвал маг, — а то у вас есть шанс проснуться под водой.

Милан раскрыл глаза, и стер с лица дождевые капли.

— Мы и сейчас под водой.

Он встал и с усилием потянулся:

— Вы не находите, Вацлав, что нам все же стоило дойти до гостиницы?

— Где твоя романтичность? — удивился маг.

— Подмокла под этим дождем.

Янош несколько секунд лежал, прислушиваясь к разговору, потом встал и быстро сложил тулуп.

— Господин, куда его лучше положить?

Вацлав пронзительно посмотрел на него.

— Простите, Вацлав…

— Дай, я сам положу. У тебя не получится.

— Я постараюсь.

— Лучше найди немного хвороста для костра.

Янош пошел исполнять, Вацлав и Милан посмотрели ему вслед и переглянулись. Вацлав невесело улыбнулся.

— У нас еще осталась колбаса? Доставай.

Они наскоро позавтракали, причем Милан хозяйничал у костра — жарил колбасу и хлеб, раздавал потребителям, разливал по кружкам чай из котелка. Янош брал, что ему давали, и молчал. Вацлав тоже был молчалив.

Уже по дороге Милан спросил:

— Как вы думаете, Вацлав, зачем люди заводят рабов?

— Не знаю, мой мальчик. А ты что думаешь?

— Я раньше как-то считал, что рабов заводят, чтобы они работали. Знаете, раб, работа — однокоренные слова. А наш раб как-то опровергает эту мою теорию.

— Может на языке Угории это звучит как-то по-другому, — предположил Вацлав.

— Может быть.

— К тому же, нам продали его как проводника.

— Ага, чтобы он довел нас от пункта А в пункт Б по дороге без развилок и с многочисленными указателями.

— Следующий раз не будем приставать к случайным прохожим, как бы странно они себя не вели!

— А может он сбежит? — предположил Милан. — Я читал в старинных книгах, что рабы обожают сбегать от хозяев.

— Пока что не торопится.

— Может, мы не правильно себя с ним ведем?

— Как знать? Пока что он честно старается выполнять свои обязанности.

Янош и в самом деле шел в шагах десяти позади них, и сбегать никуда не собирался. Хотя имел для этого массу возможностей. Милан оглянулся, еще раз убедился в этом поразительном факте и вздохнул.

— Милан, — с притворной озабоченностью проговорил Вацлав, — а ты никогда не читал в своих книгах, что о рабах положено заботиться? Кормить, поить, одевать, обувать…

— Если верить тому письму, его уже обули.

— А все-таки?

— Я накормил его завтраком, а до обеда еще далеко.

— А может он еще хочет есть? Смотри, какой он здоровый — не чета нам!

Милан забеспокоился.

— Да, действительно. Янош, ты не голоден?

Янош удивленно распахнул темно-синие глаза.

— Не особенно. Вы хотите остановиться? Но здесь негде. Километров через восемь будет недурной трактир, вы сможете там пообедать.

Но Милан уже озаботился всерьез.

— Слушай, восемь километров — это же два часа по этой слякоти! Может, пока колбасы пожуешь?

Милан остановился и принялся выуживать из сумки колбасу. Вацлав смотрел на него, с трудом сдерживая смех, который, право же, совершенно не уместен в таком серьезном вопросе, как колбаса. Янош подошел к ним.

— Постойте, Милан, это вы только обо мне заботитесь? — удивился он.

— А о ком же.

— Но зачем?

— Должен же кто-то о тебе заботиться. Или ты считаешь это обязанностью Вацлава? Но я его секретарь и вполне способен заменить его в некоторых вопросах.

Янош перевел взгляд с совершенно серьезного Милана, на Вацлава, который старательно изображал на лице серьезность. Правда, его выдавал блеск глаз. Потом опять перевел взгляд на Милана. Тот уже протягивал ему солидный кусок колбасы и кусок хлеба.

— Жаль, что холодное, — вздохнул Милан. — Ну, ничего. Подожди минутку, я сейчас чая достану.

Янош механически взял хлеб и колбасу.

— Ты не стесняйся попросить добавки, — продолжал Милан. — У нас с Вацлавом аппетит умеренный, да мы уже и знаем способности друг друга в этой области. А ты говори, если что, на правах новенького.

— Пойдемте, — предложил Вацлав. — Пожуешь на ходу. — Он чувствовал, что если будет наблюдать за этими двумя дальше, то не выдержит и расхохочется. Милан-то ладно, он к нему, Вацлаву, уже давно привык. А вот Янош может обидеться. Дойдя до этой точки в своих размышлениях, Вацлав прикрыл рот рукой, чтобы сдержать смех. Да, завели раба…

— Меня только одно утешает, — философически заметил Милан. — Как только мы выйдем из Угории, он перестанет быть вашим рабом, вы возьмете его к себе на службу, и с ним можно будет меньше церемониться.

— Да, мой мальчик, раб — существо деликатное, не то, что мы с тобой.

Через пару часов и в самом деле показалась небольшая деревенька, в которой обнаружился уютный трактир. Вацлав и Милан вошли внутрь и сели за столик. Вацлав заказал обед на троих и оглянулся.

— А где наш раб? Неужто сбежал?

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — вздохнул его секретарь. — Пойду, поищу его.

Янош обнаружился на лавочке за порогом трактира.

— Что ты тут делаешь?

— Я думал, мне можно посидеть, подождать вас.

— Еще чего не хватало! — возмутился Милан. — Идем обедать.

— Но я же не могу сесть за один столик с господами.

— А что ты можешь? Где ты собирался обедать?

— Вы могли бы послать меня на кухню.

— Ну, вот что, — рассердился Милан. — Иди, садись за стол и ешь, что дают. На разносолы можешь не рассчитывать. Ишь, на кухню!

— На разносолы? — переспросил Янош.

— Не знаю, чем у вас в Угории принято кормить рабов, но ты изволь обедать с нами и не капризничать. У Вацлава и без тебя забот хватает.

Янош недоверчиво улыбнулся.

— Вы что, никогда не видели рабов?

— Не видели, и видеть не хотим. Вот погоди, выйдем из Угории, станешь свободным, тогда поговорим!

Янош удивленно выслушал эту гневную тираду, потом вдруг расхохотался.

— Милан, пожалуйста, рабов не сажают за один стол с господами вовсе не потому, что их кормят разносолами. Их кормят, чем придется. В поместье для них готовят — калорийно, но без изысков. А на кухне мне бы дали хлеба и супа.

Милан немедленно проникся состраданием.

— Идем к столу, Янош. У Вацлава нет подобных предрассудков.

— Спасибо, Милан. А у вас в Верхней Волыни рабство запрещено?

— У нас его просто нет.

К вечеру путешественники все же дошли до Сибиу и устроились в гостинице «Центральная». Здесь рабовладение доставило бедолагам новые неприятности. В Сибиу, по сути, пограничном городе, в гостинице требовались документы. У Вацлава и Милина они были в полном порядке. А у Яноша бумаг вообще не было. Только купчая. Вдобавок в гостинице оказался только один номер «люкс», так что Вацлаву пришлось забрать раба к себе, чтобы он мог спать в его приемной на диване, а не на коврике у порога Милана. В довершение ко всему, у Яноша не было с собой никакой одежды, а та, что была на нем, после полуторасуточных прогулок под дождем была мокрой и грязной. Поэтому Вацлав быстренько принял душ, хотя и любил поплескаться подольше, и отправил раба мыться и стирать. Одеться Янош должен был в гостиничный халат, который полагался обитателю единственного люкса для понту дела.

Когда Янош появился из ванной, Вацлав и Милан уже сидели за столом, на котором соблазнительно дымилась еда. Увидев Яноша, Вацлав критически осмотрел его, потом встал, обошел его со всех сторон и патетически пожаловался.

— И за что на меня такая напасть? Вот у меня, вполне заурядная наружность, а помощники мои — один краше другого. Хоть на конкурсы красоты посылай!

За ужином Вацлав сообщил:

— У меня для тебя хорошая новость, Милан. Завтра — выходной.

— Не может быть, — немедленно отозвался секретарь.

— Может. Благодари за это Яноша.

— Меня? — удивился тот.

— А кого же еще? У тебя с собой даже смены белья нет, не говоря уже о теплой одежде. А наша с Миланом тебе не подойдет. Ты больше нас во всех направлениях.

— Та, что на мне, еще долго послужит. Я могу стирать ее на привалах.

— И оставаться голым. Ладно, в гостинице. А если в лесу? Сейчас, знаешь, не лето.

— В лесу вы и сами вряд ли станете переодеваться. Зачем вам ввергать себя в траты? Раб должен приносить пользу, а от меня одна потрава!

— Ну — ну. И какую же пользу ты можешь приносить?

— Я мог бы делать черную работу по дому, в поле, или где скажете.

— И это все, на что ты способен? Тебе, кажется, не повезло, Милан. Ведь ты рассчитывал переложить часть своих обязанностей на его плечи.

— Я готов, — вызвался Янош, но Милан только отмахнулся. — Каких?

— Нет, серьезно, Янош, что ты умеешь? Ты получил какое-нибудь образование?

— Да, финансовое.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Когда же ты успел?

— У нас десятилетнее обучение в школе, начиная с шести лет и четырехлетний курс на звание бакалавра. Дальше можно учиться еще два года и получить магистра, но я и сейчас могу вести бухгалтерскую и финансовую часть.

— А ты не хотел учиться дальше?

— Я учился…

— Понятно. Видишь, Милан, все не так плохо. Теперь у нас есть надежда вести правильный образ жизни и сэкономить остатки моего состояния, чтобы хватило на выплату жалования по возвращении. Так что, Янош, завтра же и начнем.

— Я покажу вам дешевые магазины.

— Попробуй только. Покажешь те, где продают самое лучшее. Да, и кроме одежды нам надо бы прикупить палатку. Если нам еще придется ночевать под открытым небом, хоть от дождя спрячемся.

Янош вздохнул.

— Боюсь, вы останетесь без жалования, Милан.

— Ты тоже.

— Но рабам не платят жалование, возразил Янош.

— Я же говорил тебе, Милан, что рабов кормят, поят, одевают и заботятся об их культурном досуге.

— С досугом у нас напряженка, — извиняющимся тоном сообщил Милан. — Попробую спуститься в фойе после ужина и раздобыть какие-нибудь журналы.

— Не надо, Милан. Разве вы не видите, Вацлав пошутил.

— В каждой шутке есть доля шутки, — философически отозвался Милан. — Может и у этой Вацловой шутки тоже.

— Серьезно, Милан, не надо журналов, — попросил молодой человек.

Милан посмотрел на Вацлава, тот кивнул.

— Тогда вместо досуга ты можешь лечь спать, — предложил Милан.

— С удовольствием. Тем более что Вацлав выделил мне для этого свой диван.

— Только не рассчитывай на это в дальнейшем. Вацлав предпочитает жить один.

Янош смутился.

— Я могу поспать у порога…

— Ага, обрадовался! Просто, в местах, где не спрашивают документы, ты будешь ночевать в отдельном номере.

Когда утром Вацлав вышел из спальни, Янош еще спал. Днем он, видимо, старался держаться, но сейчас, во сне, он выглядел совсем молоденьким и очень несчастным. Как обиженный ребенок.

— Бедный мальчик, — пробормотал Вацлав и вышел из номера, чтобы не мешать Яношу спать. Он заглянул к Милану. Тот, судя по виду, уже давно встал. Вацлав не переставал удивляться, глядя на своего секретаря. Вроде бы раздолбай из раздолбаев, основная цель жизни — никогда и ничего не делать, а в путешествии не доставляет никаких хлопот, наоборот, тащит на себе изрядную часть дорожных хлопот, причем даже большую, чем ему поручают. Может быть, это как-то связано с его идеей всячески способствовать неувеличению энтропии вселенной? Или просто интересно путешествовать? Впрочем, этот вопрос может подождать до Медвенки. Он, Вацлав, предложит парню нормальную работу и посмотрит в деле.

Вот и сейчас Милан уже был вполне готов продолжать путешествие и, в ожидании соответствующей команды, листал местные журналы.

— Вацлав, я здесь наткнулся на несколько статеек о вашем новом сотруднике. Посмотрите.

Вацлав сел в кресло и принялся листать журнал. Да, что же с Яношем-то делать? Парнишке нужно как-то помочь. Использовать его по специальности? Но парня обвинили в серьезной растрате. Если поверить хотя бы половине того, что здесь написано… Впрочем, этому верить как раз нельзя. Обычные голословные утверждения, конъюнктурно поданные со слов заинтересованного лица. Так что была ли растрата, а если была, то кто и что растратил неизвестно. Конечно, можно просто привезти Яноша в Верхнюю Волынь, отдать бриллианты и пусть он делает, что хочет. Но ведь он еще совсем ребенок!

Вацлав оттолкнул журналы и попросил Милана заказать завтрак через полчасика, а пока зайти к нему и вышел. Маг взял у коридорного утюг и вернулся к себе в номер. М-да, он болтался почти час, а Янош так и не проснулся. И жаль будить, но придется. Уже почти одиннадцать, а дел еще — непочатый край.

— Янош, вставай, — позвал Вацлав. — Минут через десять принесут завтрак, тебе нужно прибрать постель и умыться.

Янош открыл глаза, несколько секунд непонимающе смотрел на Вацлава, потом окончательно проснулся и торопливо встал. Когда он выскочил из ванной, Вацлав сообщил:

— Утюг у меня в спальне, можешь погладить пока свою одежду.

Через пару минут появился Милан и Вацлав попросил его:

— Посмотри как там наш мальчик, Милан. Я отправил его гладить одежду, но, боюсь, он не большой специалист в этом вопросе.

— Отдали бы горничной, — возмутился секретарь. — Зачем над мальчишкой издеваться?

— Речь идет о его одежде, мой мальчик.

— А, тогда иду.

Через несколько минут Милан вышел из спальни и прошел к себе. Еще через минуту он вернулся со спортивным костюмом и свитером.

— Его одежда совсем не высохла. Брюки мы кое-как подсушили утюгом, а свитер совершенно никуда не годится, разве что воду добывать. А теплого белья у него и вовсе нет. Не представляю, о чем думал этот его дядя, когда снаряжал ребенка! Ну, это ладно, я ему дам свое, как-нибудь влезет. А вот с обувью хуже. Мои сапоги ему будут малы, ваши — тоже, а его ботиночки и мокрые и холодные. Еще простудится ребенок…

— Ничего, Милан, первым делом зайдем за крепкими осенними сапогами, и он переобуется.

Когда, наконец, подали завтрак, молодые люди уже покончили с глажкой и присоединились к Вацлаву. На Яноше был надет свитер Милана. Правда, на Милане он сидел свободно, а могучие плечи Яноша были плотно обтянуты.

— Садитесь к столу, друзья, — поторопил Вацлав. — У нас еще куча дел. Для начала составим план. Прежде всего, мне нужно посетить банк, далее, нам нужно пробежаться по магазинам — пододеть Яноша и приобрести палатку.

— Для этого не нужно в банк, — тихо возразил Янош. — Палатка стоит недорого, а на меня пятидесяти тугров более чем достаточно.

— А тебя не спрашивают, Янош. Твое дело — выполнять приказы.

— Да, я знаю, — покорно ответил тот.

— Ну, не обижайся, мой мальчик, просто я дико сомневаюсь, что на указанную тобой сумму можно купить хотя бы пару сапог.

— Я знаю магазин подержанной одежды. «Вторые руки». Там вообще иногда продают одежду на килограммы за сущие гроши.

— Хочешь купить несколько килограммов? И что ты с ними будешь делать?

— Он продаст их старьевщику в розницу и зашибет на сделке несколько монет. Он же у нас финансист. Не все же вам брать на работу таких раздолбаев, как я. Я вот даже и не слышал про магазины типа «Вторые ноги».

— Ну, разве что старьевщику, — с сомнением в голосе произнес Вацлав. — Но боюсь, у нас нет времени заниматься подобными сложными операциями.

— К тому же, твой старьевщик и без тебя сможет применить ноги. Зачем ему вторые?

— Вот именно, — улыбнулся Вацлав. — Посему идем сначала в банк, а потом в самый пристойный магазин мужской одежды, который найдется в этой дыре, — маг хитро посмотрел на Яноша и добавил. — А то Милан мне все мозги проел! Говорит, что ты вчера промочил ноги, и что тебя вообще нельзя из дома выпускать в таких ботиночках на тонкой подошве!

Янош улыбнулся.

— Это потому, что он не правильно понимает, что делать с рабами.

— Это я ему рассказал, — заговорщически шепнул Вацлав, потом оглядел молодежь. — Позавтракали? Сыты? Тогда идем.

— Может, сразу заберем вещи? — спросил Милан. — Чтобы не возвращаться в гостиницу, а сразу после обеда выехать из города.

Вацлав кивнул.

— Ой, а как же ваш выходной?

— Получу его, когда Вацлав меня уволит.

— Не раньше? — уточнил маг.

Милан только пожал плечами:

— Раньше явно не получится.

— Ты здорово рискуешь, мой мальчик, — усмехнулся маг. — Вот возьму и вовсе тебя не уволю!

— Нет бы, что хорошее сказать! — отозвался его секретарь.

Глава 13 Как бороться со шпиономанией

Полностью воплотить в жизнь план Вацлава им так и не удалось. Угория не имела никаких дел с Трехречьем, поэтому единственное, что они смогли сделать в банке, так это взять гуцульскую кредитку.

Вацлав сокрушался об этом прискорбном обстоятельстве все пятьсот метров, которые нужно было пройти от банка до фешенебельного магазина мужской одежды. Янош вряд ли бы предложил туда пойти, но Вацлав случайно его приметил по дороге и спросил в банке стоит ли туда зайти. Там посмотрели на его кредитную карточку, прочитали, что она гарантирует неограниченный кредит, и сказали, что можно и зайти. Там, конечно, не очень дешево, зато можно купить все, что только может понадобиться в жизни мужчины. Янош сначала метров четыреста пытался убедить мага пойти куда-нибудь в другое место, потом вслушался в его сетования, хоть и считал это неприличным в своем сомнительном положении и решился таки высказаться по существу.

— Но, Вацлав, у нас нет с Трехречьем общих границ и совершенно нет никаких отношений. Тем более что о нем говорят совершенно жуткие вещи. Я мог бы рассказать об этом еще вчера, если бы знал, что это вас интересует.

— Жалко, — снова вздохнул маг. — Про Гуцулию тоже рассказывают страшные вещи, а в последнее время я более склонен доверять рассказам, чем прежде.

— А что говорят про Гуцулию? — немедленно заинтересовался Милан.

— Что там чуть ли не людоеды живут. Достоверно могу сказать, что герб Гуцулии — два скрещенных топора довольно зловещего вида.

— На счет людоедов я ничего не слышал, — возразил Янош. — Насколько это известно в Угории, гуцулы где-то там раскопали обычаи чуть не тысячелетней давности, и возвели в ранг закона два принципа: «каждому овощу — свое место и время» и «делу время, а потехе — час, если нет другого дела».

— Веселая страна, — признал Милан.

— Да, мой мальчик, как раз для тебя.

— Скажите лучше, как мы туда попадем, — отозвался Милан.

— А это уже к Яношу. Он же у нас проводник.

— В три часа с какими-то минутами от вокзала идет дилижанс на Пьятро-Нямц. Это на границе с Гуцулией. Оттуда рукой подать до Бырлада — это уже на той стороне.

— У тебя обширные познания в географии, Янош. Средний верхневолынец понятия не имеет о том, что находится за границей.

— Но там же нет границы. Я имею в виду такой, как со Светлогорией или Верхней Волынью. Гуцулия выделилась значительно позже, собственно говоря, у нас и сейчас не решены территориальные споры.

— Интересно.

— Да не очень. Оттого что там нет границы, проще не будет, скорее наоборот. Мы вечно воюем, вернее не воюем, а так, постоянные пограничные стычки, поэтому пограничники очень подозрительны с обеих сторон.

— Перманентный маниакально-депрессивный психоз, перемежающейся вспышками немотивированной агрессии, — усмехнулся Вацлав.

Милан подмигнул Яношу.

— Классно ругается, а?

Через час компания вышла из магазина. Янош тащил два больших тюка, Милан — несколько обувных коробок и маленький тючок с палаткой. При этом Янош имел такой вид, словно все это время ему не одежду покупали, а били. Он разве что не плакал. Милан наоборот был оживлен и деловит.

— Думаю, мне лучше сложить все это в свой вещмешок. Вы подпрограммируете его под голос Яноша, чтобы он тоже мог им пользоваться. А то с таким багажом в руках не сильно-то разгуляешься.

— Я уже думал об этом, мой мальчик.

— Только, ручаюсь, вы думали о своем мешке. Вы ведь давеча признали, что я плохо справляюсь с ролью веригов, так, верно, решили переложить эту часть моих обязанностей на Яноша.

— Ты почти угадал. Я предполагал отдать ему хозяйственный рюкзак, а все, что там лежит, переложить ко мне.

— Тогда уж ко мне.

— А зачем перекладывать? — не выдержал Янош. — Или вы думаете, что я украду рюкзак и сбегу?

— Дождешься от тебя, как же! — проворчал Милан.

В три часа все трое уже сидели в почтовом дилижансе, запряженном четверкой лошадей. Обычных, трехмерных лошадей. Перед тем, как сесть в экипаж, Милан долго их разглядывал.

— Ну надо же, как необычно, — признал он. — Интересно, такие дорого стоят?

Вацлав пожал плечами, а Янош переспросил:

— А что в них необычного? Это что, какая-то особая порода?

— Трехмерки, — пояснил Милан.

— Боюсь, что я не понял.

— У вас, в Угории, что, нет четырёх- и шестимерных упряжек?

Янош отрицательно покачал головой и с интересом спросил:

— А какие они?

— Попадешь на границу — увидишь. Там даже восьмимерки есть.

Синие глаза Яноша загорелись в предвкушении чуда.

Оказалось, что в Угории знают толк в комфортной жизни. Дилижанс остановился ровно в восемь у какого-то обширного трактира и кучер сообщил, что отправление — завтра в десять утра. Путники принялись устраиваться на ночь. Большого выбора номеров в трактире не было. Вацлав взял одноместный номер для себя и двухместный для молодых людей. Они забросили вещи, и маг предложил спуститься вниз, поужинать.

Янош покраснел и сказал, что никак не может пойти. В такой близости от Сибиу его, де, могут узнать, он скомпрометирует своим присутствием господ и вообще, он не голоден. На этих словах у него возмущенно заурчало в животе, и молодой человек торопливо добавил, что если Милан захватит наверх для него кусок хлеба, то он будет совершенно счастлив.

Вацлав и Милан выслушали все это, переглянулись, и Милан пошел заказывать ужин на троих в номер Вацлава.

Почтовые дилижансы в Угории не слишком спешили. Они ехали с десяти до двух, потом обед и отдых, и дальше, с четырех до восьми. Местные, вероятно, считали, что такой способ менее утомителен. Вацлав и Милан же пришли к прямо противоположному выводу. Еще бы — тот путь, что они могли проделать за два-три дня, занял у них неделю!

Тем не менее, они все же приехали в Пьятро-Нямц к обычному обеденному времени. Янош объяснил, что на дальние расстояния дилижансы всегда отправляются после обеда, с тем, чтобы прибыть в конечный пункт тоже к обеду. Он сказал, что это сделано для удобства пассажиров, чтобы приезжие имели достаточно времени на устройство в гостинице и тому подобные вещи. Милан же решил, что это сделано для того, что бы лишний раз остановиться в придорожной гостинице и чтобы слупить побольше денег с несчастных путешественников. Вацлав присоединился к мнению своего секретаря.

Все трое пообедали в гостинице, потом Вацлав оставил своих спутников устраиваться и отдыхать, а сам пошел наводить справки. Вернулся он к ужину довольно расстроенный.

— Что случилось, Вацлав? — забеспокоился его секретарь.

— Обычное дело, как я понял, — желчно отозвался маг. — Угория затеяла очередную заварушку с Гуцулией.

— И мы не сможем попасть в Гуцулию?

— Ты сможешь, я смогу, он, — Вацлав указал на Яноша, — нет.

— Почему?

— Шпиономания. А вдруг мне под видом раба подсунули опасного шпиона, диверсанта или еще кого-нибудь в этом роде.

— И что же делать?

— Вы можете продать меня, — тихо подсказал Янош. Он побледнел, в глазах застыли слезы.

— Ты хочешь этого? — на всякий случай уточнил маг.

Янош покачал головой.

— Я хочу поехать с вами.

— Мда, — проговорил Милан. — Что будем делать?

— Ну, документы-то сделать не штука, — пожал плечами маг. — Вопрос в том, что Янош не знает нашего языка. Обычным порядком он его будет год учить, а магически… Попробовать можно, но…

— Вы не ручаетесь за результат? — спросил Милан.

— Почему, ручаюсь. Просто этот процесс несколько необычен и немного болезненнен.

— Я готов, — немедленно сказал Янош.

— А ты, Милан?

— Если нужно, я тоже. Но что вы хотите делать?

— Вы ничего не ели? Хорошо. Вам придется отказаться от ужина.

— Хорошо, — пожал плечами Милан.

Янош ждал. По нему было видно, что он готов на все.

— Так, обедали мы в два, значит, все можно будет сделать в два часа ночи.

— Обычно обряды проводят в полночь, Вацлав, — улыбнулся Милан. — Причем соотносят их с фазами луны.

— О, но это другое дело, — невозмутимо отозвался маг. — Вот когда я буду приносить тебя в жертву силам нижней реки, тогда — пожалуйста — в полночь безлунной ночи.

— Вы не забыли, у вас теперь две потенциальных жертвы. Кстати, Янош, прости за нескромный вопрос, но ты — девственник?

— Какое это имеет значение? — удивился молодой человек.

— Если ты девственник — Вацлав принесет тебя в жертву силам верхней реки в полнолуние, а если нет, то вместе со мной.

Янош слегка растерялся.

— Вообще-то да, но это можно легко поправить. А как лучше?

— Спроси у Вацлава.

Янош повернулся к хозяину.

Вацлав поморщился и вздохнул.

— Откуда мне знать, господа? Приедем на место — разберемся.

Янош кивнул.

— Не боишься? — поинтересовался маг.

— Я же вижу, что вы шутите.

— Что ж, в каждой шутке есть доля шутки, — хмыкнул маг. — Может быть и в этой. Но я должен все же тебя предупредить — поездка может оказаться опасной.

— Мне все равно, — отозвался Янош. — Единственное, если мне можно будет поехать с вами, я поеду.

— А если я тебя освобожу, здесь, в Угории?

— Постараюсь наняться к вам на службу. Да это не так-то легко сделать. Освободить раба нелегко. Да и влетит в копеечку.

Вацлав вздохнул.

— Хорошо. Дай руку, Янош.

Молодой человек протянул руку, Вацлав сдвинул ему рукав и провел ножом по запястью. Янош невольно отдернул руку.

— Дай руку, — повторил маг.

Янош повиновался. С запястья у него капала кровь на ковер.

— Вы что, не можете поаккуратнее? — возмутился Милан. — Убирай теперь за вами!

Милан кинул на ковер какую-то тряпку. Вацлав чуть улыбнулся, взял руку Яноша и поднес к губам. Яношу показалось, что хозяин пьет его кровь. Вацлав отпустил его руку, придвинулся к Яношу, зажал ему нос и, приказав «Вдохни!», принялся делать ему искусственное дыхание. Янош обалдело повиновался. Милан с интересом наблюдал за ними.

Вацлав отпустил молодого человека, снова взял его руку, с которой все еще капала кровь, лизнул, причмокнул, снова лизнул.

— Дегустатор! — пробормотал Милан.

Вацлав снова припал к руке губами, потом дохнул на нее и порез мгновенно затянулся.

— Иди, умойся, — сказал он.

— Что вы делали? — не выдержал Милан.

— У мальчика была тяжелая нервная депрессия. Он изнервничался и извелся. В таком состоянии он бы не освоил язык магически.

— Вы — врач? — спросил Янош.

— В некотором роде. Я — маг.

У Яноша от любопытства загорелись глаза. Стало ясно, что теперь он пойдет за ними, даже если его не возьмут. Или, по крайней мере, попытается.

— В переводе с верхневолынского, это означает, что он — тиран и кровопивец, — сообщил Милан.

— Ну, подумаешь, попил крови, — засмеялся молодой человек. — Не всю же выпил! Пусть пьет, если ему нравится.

— Ладно, иди, умывайся, — улыбнулся маг. — Потом ляг, поспи, раз уж есть нельзя. А ты, Милан, иди сюда, поможешь мне нарисовать документы для Яноша. В конце концов, ты ведь мой секретарь? Вот и поработай по профессии раз в кой-то веки.

— Хорошо, только подделывать подписи я не умею.

— А тебе и не надо. Это я возьму на себя. А ты распишешься за клерка.

Вацлав достал из сумки чистый паспорт и дал своему секретарю.

— Зачем он вам? — удивился молодой человек.

— Взял на всякий случай — мало ли что в дороге может случиться? И вот, пригодился.

Милан заполнял бланк, а Вацлав, тем временем, извлекал из своего вещмешка другие столь же необходимые в дороге вещи. У него нашелся бланк подорожного свидетельства, который он тоже отдал секретарю, сказав: «Заполни от канцелярии князя Венцеслава», и какая-то печать.

Милан быстро вписал в бумаги недостающие слова и отдал начальнику. Тот взял бумаги, размашисто расписался, сделал какую-то пометку в паспорте, под которой тоже расписался и поставил печати.

Милан взял в руки готовый паспорт и изучил подписи и пометку. Такие документы мог бы иметь кто-нибудь из службы безопасности князя Венцеслава. Милана посмотрел на Вацлава, тот пожал плечами.

— Иди, отдыхай, мой мальчик, до двух часов ночи ты мне не нужен. Только ничего не ешь.

— Я помню.

Вацлав был уверен, что ему придется силком поднимать мальчишек с постели, но они явились к нему сами за пять минут до назначенного срока. Янош притащил с собой какие-то тряпки — вероятно, чтобы не испачкать кровью ковер, а Милан принес свечи.

— А свечи зачем? — удивился маг.

— А вдруг вам электричество будет помехой.

— Ты бы еще нож для ритуальных убийств прихватил, — усмехнулся Вацлав.

— Я просто не знал, что такие бывают.

— Все бывает.

— Хорошо, следующий раз захвачу.

Вацлав встал с кресла, усадил туда Яноша, в другое — Милана.

— Мне понадобится твоя кровь, Милан.

— Я так и думал, — ухмыльнулся тот. — Не зря же я говорил сегодня Яношу, что вы — кровопивец.

— На этот раз пить ее будет Янош.

— Я?!

— Не волнуйся, всего один глоток.

— А при чем тут кровь?

— Лингвистическая магия, Янош. Неприятно, но действенно. Дай руку, Милан.

Милан с нарочито испуганным видом протянул ему руку.

— Зажмурься, будет не так страшно, — насмешливо посоветовал маг.

Он взял стакан, налил на донышко какой-то жидкости из бутылочки, взял Милана за руку, проколол ему палец и капнул пару капель крови в жидкость. Затем он добавил в стакан жидкости из другой бутылочки, взболтал, потом доверху долил чем-то из фляжки. Судя по запаху, это была водка. Жидкость в стакане стала мутно-белого цвета. Вацлав придирчиво обнюхал ее и объявил:

— Мечта поэта! Пей, Янош.

Янош неуверенно взял стакан и обнюхал. Пахло какой-то микстурой на спирту.

— Пей, а то перестоит.

Янош попробовал, посмотрел на Вацлава.

— Недурственно.

— Пей, пей!

— Надо же, еще один кровопивец! — воскликнул Милан. — И ему еще и нравится!

Янош улыбнулся и осушил стакан.

— А теперь уложи его спать, Милан, — распорядился маг. — Я дал ему довольно крепкую настойку. Еще забуянит…

— Все вы так, — отозвался секретарь. — Напьетесь народной кровушки и буяните. Пошли спать, кровопивец!

— Да, пошли, — улыбнулся юноша. — Спасибо, Вацлав, Милан…

— Спокойной ночи, — Вацлав указал молодым людям на дверь.

— Уже идем. Спокойной ночи, Вацлав, — и Милан утащил Яноша к себе.

Утром Янош и Милан явились в комнату Вацлава, разбудили его и сказали, что сейчас принесут завтрак.

— Я думал, что вы проспите до обеда, после такой-то ночи, — зевая, проговорил маг.

— Мы бы спали, но очень кушать хочется, — объяснил Милан.

— А, понятно. Так это Янош тебя разбудил?

— Не совсем. Я думаю, он не хотел меня будить. Просто, под утро он начал ворочаться, я вспомнил, что мы вчера не ужинали, и пошел заказывать завтрак.

— Все ясно. Кстати, Милан, хочу тебя порадовать. Согласно документам, которые мы с тобой вчера нарисовали, Янош больше не раб, а полноправный подданный Верхней Волыни.

— Да? — обрадовался секретарь. — Так что теперь можно меньше о нем заботится и больше ему поручать?

— Не совсем так, мой мальчик. Согласно документам, он, несмотря на свою молодость — ему всего двадцать три года, довольно значительное лицо. Да ты же читал, он офицер службы безопасности князя Венцеслава. Так что это он теперь может вволю покомандовать. Ну и заботится о нас обязан.

— Пусть заботится, — согласился Милан.

— Я не понял, Вацлав, — робко возразил Янош.

— Почитай, — предложил ему маг и передал документы. Милан аж затаил дыхание от любопытства. Документы, понятное дело, они нарисовали на верхневолынском. И теперь ему было страшно интересно, поймет Янош, что там написано, или нет. Лингвистическая магия Вацлава мешала Милану разобрать на каком языке, и с каким акцентом говорил сегодня молодой человек.

Янош тщательно изучил бумаги и протянул их Вацлаву.

— Я все равно ничего не понимаю, — пожаловался юноша.

Милан бросил на него озабоченный взгляд. Неужто магия Вацлава дала сбой? Так они останутся еще и без завтрака.

— Зачем вы сделали мне такие документы? — продолжил Янош.

— Какие сумели — такие и сделали. Кстати, тебе лучше держать их у себя.

— Это неправильно. Милан, я вовсе не высокопоставленное лицо и совершенно не собираюсь вами командовать. Наоборот, я выполню любые ваши приказы.

— Все так, мой мальчик, — ласково сказал Вацлав. — Но на границе ты должен держаться соответственно. Мы с Миланом — научная экспедиция, а ты — наблюдатель и охранник из канцелярии князя. Твоя задача — проследить, чтобы мы дошли куда надо и не забыли вернуться домой. А то в последнее время целые экспедиции пропадают. Но это понятно. Ученые — люди увлекающиеся, им покажи муравья с девятью лапками — будут год его изучать. А если таких будет два — непременно начнут их скрещивать, начисто забыв о том, что муравьи среднего рода. Кстати, поэтому они так хорошо и работают. Им незачем отвлекаться на пустяки. Ну вот, а ты — офицер безопасности, человек серьезный и основательный, тебе все эти муравьи на фиг не нужны. И действительно, зачем они нормальному человеку?

Янош засмеялся.

— А почему вам нужен охранник именно из службы князя?

— Здесь две причины, мой мальчик. Точнее, даже три. Первая — научными изысканиями в Верхней Волыни руководит именно князь Венцеслав. Это освященная веками традиция, что младший брат короля считается князем от науки. Вторая — князь лично заинтересован в скорейшем возвращении данной экспедиции, так как надеется, что результат ее благотворно скажется на здоровье его брата, короля Яромира. Ну, вроде, я рассказал основное. Только не торопись пересказывать мои слова любопытствующим пограничникам, особенно вторую часть. Я бы предпочел держать это при себе.

— Хорошо, Вацлав, Я постараюсь соответствовать. А какая третья причина?

— Третья? — Вацлав засмеялся. — Я не умею подделывать подпись короля.

— Хватило бы и одной третей, — заметил Милан. — К чему таки длинные объяснения, когда и так все ясно?

— А это обычная история, Милан. Я тебе уже рассказывал подобные. Знаешь, есть официальная версия и реальная. На деле достаточно одной реальной, но если не навесить сверху официальную — будет скучно жить. Да и не расскажешь же на границе — дескать, что смогли, то и нарисовали!

Янош улыбнулся и попросил:

— Вацлав, дайте мне денег. Я пойду куплю припасов на дорогу.

Маг достал из кармана остаток тугриков и отдал их молодому человеку. Тот взял их и быстро вышел из комнаты.

— Ну, теперь-то он точно сбежит, — сообщил Милан. — С такими классными бумагами, да еще и с небольшой кучкой наличных просто грех не сбежать!

— Вот я и возьму его на душу, — донеслось от двери. Милан и Вацлав поглядели на Яноша, переглянулись и засмеялись. — Я зашел сказать, что взял вещмешок, чтобы складывать продукты, — объяснил молодой человек, и вышел.

Вернулся Янош довольно быстро. Пьятро-Нямц — городок не большой, так что молодой человек легко в нем сориентировался.

— Вот видите, Милан, я пришел.

— Я и не сомневался в этом. Не обижайся на мои шуточки, Янош, и говори мне ты. Я уже устал от твоей церемонности.

Сразу после обеда компания собрала вещи и отправилась в сторону границы.

— Кажется, мы переняли милый обычай Угории начинать дела в час сиесты, сиречь послеобеденного отдыха.

— Ну не все же нам делать ночью, Вацлав, — ехидно возразил Милан. — Путешествовать удобнее днем — дорогу лучше видно.

— Вы так говорите, Милан, будто Вацлав живет исключительно ночной жизнью.

— Как и положено уважающему себя вампиру, — насмешливо продолжил Милан и добавил. — Говори мне ты, я же просил…

— Да, извини. Но на этот раз мы вышли как надо. К вечеру мы придем на границу и остановимся в местной гостинице…

— Я больше не могу слышать про ваши гостиницы! — перебил его Милан. — И что вы их так любите? Ладно бы, что путное было, а так — срам один!

— Я с тобой согласен, мой мальчик, — тихо возразил Вацлав. — Но ты забыл, что Янош — наш соотечественник.

— Понял. Увлекся. Больше не буду. Но все равно, Янош, зачем нам в гостиницу?

— Порядок такой. Мы там переночуем, служащие, тем временем, пошманают в наших вещах и изучат документы.

— А если бы мы прибыли туда до обеда? — заинтересовался маг.

— Все равно нам пришлось бы провести в гостинице не менее двенадцати часов. Говорят, можно несколько ускорить процесс, щедро раздавая взятки, но, мне кажется, что нам это ни к чему. Мы же не здешние и порядков не знаем. А придем на ночь глядя — все получится само собой.

— Постой, я не понял, — проговорил Милан. — В гостинице что, таможенная служба?

— Нет, там только предварительный досмотр. Если в гостинице дадут добро, то на границе уже не так сильно шмонают.

— Ну, у тебя и сленг, — возмутился Милан.

— Точно такой же, как и у тебя, — усмехнулся Вацлав. — Просто, в отличие от тебя, он плохо знает те слова, которые нельзя говорить.

— Сегодня же составлю список и заставлю его вызубрить наизусть, — пообещал Милан.

— Только не забудь снабдить свой список словарем синонимов, — ехидно посоветовал Вацлав. — А то наш мальчик попросту онемеет.

— Я так плохо говорю?

— Нет, но я думаю, ты выучил словарь синонимов как раз перед поступлением ко мне на службу.

— Ну, тогда он тоже в курсе дела. Сами же говорили.

— Один — один, — признал Вацлав.

К вечеру они и правда, добрались до гостиницы «Угория». Собственно, рядом была еще одна, но «Угория» выглядела более респектабельно. Путешественники заранее договорились, что делами займется Янош, ведь если принять на веру их документы, он был самым приспособленным для этого членом компании.

Янош остановился перед входом в гостиницу, стряхнул пару пылинок с куртки, видимо, набираясь решимости, вошел в вестибюль, подошел к стойке регистратора и протянул документы.

— Пожалуйста, номер «люкс» и два одноместных по соседству.

Девушка за стойкой изучила паспорта и принялась выписывать квитанции.

— Номер «люкс» для вас?

— Нет, для доктора Вацлава.

— Здесь не написано, что он доктор.

— Потому что это не имя, а ученая степень, — улыбнулся Янош.

— С вас сорок пять тугриков.

Янош протянул пятьдесят и остановил девушку, когда она попыталась дать ему сдачу.

— Если бы я мог предугадать все заранее, я бы пришел сюда с цветами или конфетами.

Девушка улыбнулась.

— У вас есть здесь ресторан?

— Да, конечно.

— Попросите прислать меню в комнату доктора. Он предпочитает ужинать в номере.

— А вы?

— А мы вынуждены составлять ему компанию.

Янош взял ключи и отошел от стойки.

— Ты был великолепен, мой мальчик, — отметил маг.

— Стараюсь.

Из гостиницы путешественники выписались сразу после завтрака. Янош подхватил свой вещмешок, потом забрал вещмешок у мага и спокойно пошел к пограничной заставе. Вацлав и Милан шли за ним следом в двух шагах.

«Все-таки иметь дело со свободным гражданином не в пример легче, чем с рабом. И пользы от него больше», — подумал Милан, но вслух сказать не решился, чтобы не напоминать Яношу о его недавнем темном прошлом.

На заставе Янош молча протянул пограничникам паспорта и подорожные. Те придирчиво осмотрели документы — разве что не обнюхали, и спросили Яноша:

— Цель поездки?

— Научная экспедиция. Там все написано.

Пограничники придирчиво оглядели Яноша — уж очень он молод. Он спокойно ждал.

— Можете пройти к Гуцульской заставе.

— Благодарю вас, — вежливо отозвался Янош, и добавил, обращаясь к Вацлаву и Милану. — Пойдемте, господа.

На гуцульской границе их встретили серьезные, неулыбчивые люди.

— Куда следуете?

— В Трехречье.

— Почему через Гуцулию?

— Угория не граничит с Трехречьем. Там, в Верхней Волыни, мы об этом не знали.

— Вы могли пройти другой дорогой, — настаивал гуцул.

— Какой? — поинтересовался Янош. — Мы выбрали самую короткую.

— Цель поездки?

— Научная экспедиция. Прочитайте документы — там все написано.

— У нас нет переводчиков. Прочитайте сами, а мы послушаем.

Янош удивился.

— Прочитайте, — повторил пограничник, и Янош послушно начал читать бумагу за бумагой.

— Хорошо, — сказал пограничник, когда Янош закончил чтение. Янош обалдело посмотрел на него. Читал он на языке Верхней Волыни, а портативным переводчиком его Вацлав пока не снабдил. Что понял пограничник из всего прочитанного, оставалось загадкой.

— Следуйте в гостиницу «Гуцулия», там остановитесь на сутки для карантина и таможенного досмотра. От гостиницы не отлучайтесь.

— Когда мы сможем продолжить путь и где можно получить местные деньги по кредитке?

— По дороге к гостинице увидите банк. Отбыть можете завтра в двенадцать ноль-ноль.

— Хорошо, — отозвался Янош и первым ступил на землю Гуцулии. Вацлав и Милан поспешили присоединиться к нему.

— Какие-то они здесь очень серьезные, — заметил Милан, когда они отошли от заставы метров на сто.

— Ходят тут всякие, от работы отрывают, — отозвался Вацлав.

— От какой?

— Откуда мне знать?

Гостиница «Гуцулия» располагалась в двух километрах от погранзаставы. Банк находился рядом — метрах в ста. По дороге к гостинице путники встретили два патруля на улице, один — перед входом в банк и еще один — у входа в гостиницу. Деньги они получили без труда, а Внешэкономбанк на границе искать не стали. Решили обождать до Бырлада.

Гостиница оказалась выдержана в милой сердцу каждого усталого путника строгой спартанской обстановке. Казенного вида портье оглядел их компанию, явственно пересчитал и предложил занять трехместный номер со всеми удобствами, сославшись на дополнение № 43 приложения № 17 инструкции № 947 «О порядке размещения граждан в гостиницах княжества «Гуцулия».

Янош, который и здесь занялся было вопросами размещения, совершенно растерялся и беспомощно оглянулся на Вацлава. Тот пожал плечами. Янош покорно взял ключ от номера и спросил куда идти.

— Второй этаж, налево по коридору, — бросил портье, и путники двинулись в указанном направлении.

Нужно отдать справедливость — номер оказался довольно просторным. По крайней мере, там почти свободно размещались три кровати, небольшой стол у окна с компактной салфеткой, положенной строго по центру, на которой, в свою очередь, стоял пустой графин в окружении трех стаканов, и три стула рядом с кроватями. Окна были декорированы крепкой металлической решеткой. Нужно было понимать, что в такой близости от границы процветало воровство, так как трудно было предположить, что администрация стережет таким образом клиентов, чтоб те не разбежались, потому как вышеозначенные клиенты были снабжены ключами, да и за номер платили при вселении. Кроме того, в номере располагалась микроскопическая прихожая, из которой можно было попасть к санитарным удобствам, умело размещенным в комнате приблизительно так два на полтора метра. Собственно говоря, с осмотра прихожей следовало начать, но путники ее просто не сразу заметили. Прихожую удалось обнаружить только во время поисков двери к удобствам.

Завершив осмотр, Вацлав и Милан сели на кровати.

— Может, пойдем, пообедаем? — предложил маг. — Ты не голоден, Янош?

Янош внимательно изучавший какую-то бумагу на стене, обернулся с совершенно обалделым видом и спросил:

— Сколько времени?

— Полвторого, — отозвался Милан.

— Обед для жильцов второго этажа с двух до полтретьего. Наш столик — двадцать седьмой, как и наш номер, для удобства путешественников здесь подают комплексные обеды, плата за которые включена в стоимость проживания.

— Замечательно, — восхитился Вацлав. — Главное, на редкость рационально и способствует неувеличению энтропии вселенной. А, Милан?

— Совершенно с вами согласен. И какая забота о постояльцах! Нам не надо ломать голову над тем, что заказать, заплатить или не заплатить, давать чаевые или не давать. Кстати, Янош, ты оставил чаевые?

Янош покачал головой.

— Нет, Милан, причем даже не из экономии, а от удивления.

Ровно в два часа, чтобы не дай бог не опоздать, путешественники пришли в столовую и уселись за столиком номер двадцать семь. В столовой было довольно таки людно. Вероятно, Угория и Гуцулия имели устоявшиеся экономические связи. На столе уже стояли три тарелки с салатами, глубокие тарелки под первое, внушительная супница, накрытая крышкой и корзинка с хлебом. Вацлав потрогал вилкой салат и неожиданно нащупал рыбий хвост.

— Что это?

— Винегрет с селедкой, — объяснил Янош. — Попробуйте, это вкусно.

— Что может быть плохого в винегрете, — отозвался маг.

— Селедка, — мрачно ответил Милан, вытаскивая изо рта косточку.

Янош доел винегрет и снял крышку с супницы.

— Борщ, со сметаной, — сообщил он. — Позвольте поухаживать за вами?

Вацлав и Милан молча кивнули. Янош передал им тарелки с борщом, налил себе, попробовал и сказал:

— Средне. Но могло быть и хуже.

Вацлав попробовал борщ.

— Мда, — пробормотал он. Его реплику подхватил Милан.

— Попробовал бы ты борщи его домоправительницы Брониславы.

— Может, еще и попробую, — вздохнул Янош.

Пышная дама средних лет подкатила к их столику двухэтажную тележку со вторым и быстро выставила перед ними три тарелки. На тарелках лежали рубленые котлеты и короткие толстые макароны. Вацлав и Милан попробовали и то и другое и Милан выразил общее мнение:

— Борщ лучше.

— Хочешь добавки? — предложил Янош. — Там еще осталось.

— Нет, спасибо. Я сыт.

— Тогда пей компот, — посоветовал Янош, доедая макароны.

Милан пил компот и думал, что Янош, хотя больше и не раб, но совсем еще мальчишка, так что о нем все-таки нужно заботиться. Особенно о его питании. Все ж таки у него растущий организм.

— Ты ведь купил припасы на дорогу, Янош? Что там?

Янош улыбнулся. Он прекрасно видел, что и Вацлав и Милан не в восторге от обеда, да что там, он и сам был не в восторге, но на себя ему жаль было тратить запасы. Но если Милан голоден…

— Там есть колбаса и сыр.

— Так перестань терзать эту несчастную котлету и поешь колбасы.

— Да ладно, котлета как котлета. Конечно, туда надо было положить меньше хлеба и больше мяса, но есть можно.

Вацлав улыбался, слушая молодых людей. Он давно заметил за Миланом стремление сэкономить на себе. Оказывается, Янош грешил тем же. Интересно все же, что там была за растрата? И ведь не спросишь — расстроится. А если он не брал этих денег, то и вовсе ничего не ответит, потому как не знает. Так что лучше помолчать и пусть все идет, как идет.

Ровно в два тридцать, согласно расписанию, они вышли из-за стола и поднялись на второй этаж в свой номер. Вацлав сказал, что хочет отдохнуть, подумать и помолчать, и советует своим сотрудникам последовать его примеру. Милан купил в киоске в вестибюле газеты и теперь устроится на кровати, и принялся их просматривать. Янош сначала долго плескался в душе, потом вышел чистый и переодетый, лег в постель и задремал. Вацлав долго перебирал что-то в своем вещмешке, доставал оттуда то одно, то другое, потом вытащил оттуда спортивного типа брюки, чистую рубашку и свитер. Разговаривать ему не хотелось. Янош говорил по дороге о принятой на границе системе подслушивания и подсматривания, а работать на публику он не любил. И, в конце концов, здесь не симпозиум!

Маг тоже принял душ, переоделся и лег на кровать. Странное дело, предполагаемое подслушивание мешало ему не только говорить, но и думать. Вернее, все мысли его крутились вокруг подслушивающих устройств. Ему было ужасно интересно, какую систему здесь применяют, и если это был механизм, то хотелось покопаться внутри. Он читал, как, вероятно, и все, что до войны применялись различного рода коммуникаторы. После войны они почему-то вышли из употребления. Вероятно, сначала система связи была разрушена, но почему ее потом не восстановили, как многое другое? Может, этому как-то мешала магия измерений? А если так, то нельзя ли сделать что-либо подобное магически?

Вацлав лег на спину и внимательно осмотрел комнату. Мда, ничего подозрительного. Знать бы еще что искать. Хотя… Черт, к чему теории? Подслушивать можно с помощью вульгарной слуховой трубки! А вот над проблемой магической связи надо подумать на досуге. Вацлав начал представлять себе возможность закоротить пространство через более высокое измерение. Сначала он просчитывал в уме, потом достал из сумки блокнот и ручку и принялся считать на бумаге. Конечно, не помешало бы сейчас немножко техники, да и эксперимент провести было бы очень не плохо. Но то, что у него получалось, его совсем не радовало. Если он не ошибся в расчетах, то для этого лучше всего подходило восьмое измерение. А ведь в этом то вероятно и есть все дело. После установления границ восьмое измерение не исследовали и не применяли. И не потому, что во всех странах жили такие порядочные люди, что боялись, не дай боже, потревожить границы. Границы сами заботились о себе. А, может быть, этим занимались стражи.

Да, конечно, дело было именно в этом. Но ведь понятно, что если это можно легко сделать через восьмое измерение, то можно сделать через любое четное измерение, только это потребует более сложной техники. Если представить себе двухмерное пространство, то нужно будет взять провода, а их когда-то и брали! В старину, насколько известно, применялись еще различного плана волны. Радио и еще какая-то чушь. Сейчас подобные вещи поглощали границы, так что этим можно не забивать голову.

Если взять четырехмерное пространство — ведь теоретически возможно свернуть пространство по четвертому измерению, только это получится слишком громоздко, но в шестом… Черт возьми, ведь должно получиться! Получится не так просто, как через восьмое, но и не так сложно, как через четвертое. Да и не слишком дорого.

Вацлав вздохнул и сунул блокнот в сумку. С этой работой придется подождать до Верхней Волыни. Там можно будет организовать лабораторию, провести необходимые исследования и, может быть, еще до конца года он сможет поговорить с братом, не выходя из собственного дома.

Строго по расписанию, в девятнадцать тридцать вся компания пришла на ужин. На этот раз их ждала жареная рыба с картошкой и кабачок, запеченный в сметане. Неплохо, но маловато.

Вернувшись в номер, Янош спросил:

— Я вам сегодня не нужен? Ну тогда я лягу спать. Ужасно хочется отоспаться.

Он лег и быстро уснул. Вацлав взял у Милана пару газет, с полчаса просматривал, зевнул, посмотрел на Яноша. Тот спал.

— По-моему ему мешает свет, — шепнул он Милану. — Давай и мы ложиться.

Завтрак в Угории оказался самой крупной частью дневного рациона. Когда они в полдевятого заняли свои места в столовой, на столе уже стояли горячие сосиски, омлет, сыр, масло, каша и чай. В общем, даже Янош не смог справиться со своей порцией, хотя и прилагал к этому старания. Поэтому Милан не слишком удивился, когда, поднявшись в номер, Янош сказал:

— Если я вам пока не нужен, я посплю.

Удивился Вацлав. По его подсчетам Янош отсыпался уже три четверти суток. И явно собирался довести свое достижение до целых суток с двумя небольшими перерывами. У Вацлава сложилось впечатление, что Янош боится стеснить их с Миланом. Маг подозрительно оглядел молодого человека и спросил:

— А если нужен?

— Тогда я в вашем распоряжении, — отозвался Янош совершенно не сонным голосом. Вацлав уверился в своих мыслях и предложил.

— Спи, если хочешь. А можешь просмотреть местную прессу. Кстати, на редкость усыпляюще действует.

Ровно в двенадцать к ним в номер постучали и сообщили, что оплаченное время истекло и им надлежит следовать своим курсом. Через пять минут они уже шли по Бырладской дороге.

Нельзя сказать, чтобы этот конкретный тракт пользовался большой любовью у местного населения. Путники встретили только группы патрулей и пограничников — конных, пеших и в экипажах.

— Чего я не понимаю, так это зачем нас все-таки засунули в один номер, — сказал Милан после десятого по счету патруля.

— Легче держать под наблюдением, — пожал плечами Янош.

— Согласно приложению к дополнению к очередной или внеочередной инструкции.

— Вы классно объясняете, Вацлав. А ты, Янош, рассуждаешь как бывалый военный.

— Стараюсь соответствовать своей роли. Думаю, к Верхней Волыни настолько в нее вживусь, что добровольно сдамся властям за использование служебного положения в личных целях, многочисленные злоупотребления и самовольное присвоение высокого воинского звания.

— Вот что тебя тревожит, — понял Вацлав. — Но ты не волнуйся. Это я возьму на себя.

— Поэтому я и волнуюсь. Я сразу как-то не подумал, а сейчас…

— Иначе тебя бы не пропустили через границу. В конце концов, я спросил у тебя, и ты сказал, что хочешь поехать с нами.

— Хочу, конечно. Но я не хочу, чтобы у вас были неприятности.

— Не беспокойся об этом, Янош, я все улажу.

— Нет, вы о другом подумайте, — вмешался Милан. — Вспомните, в столовой все столики были заняты. Может, у них просто не было других номеров?

Вацлав с интересом обернулся к своему секретарю.

— Я сначала думал — купцы, — продолжил Милан. — А сейчас смотрю — на дороге никого нет кроме военных. Так что получается, что мы провели ночь на военной базе? И, может быть, даже кого-то вытеснили с пригретого койко-места?

— Слушай, а ты прав, — улыбнулся маг. — Поэтому они и поторопились нас выгнать. У них здесь сбор по поводу очередного конфликта с соседом. Надеюсь, в Бырладе есть Внешэкономбанк. Путешествие по стране, ведущей активную внешнюю политику не способно доставить удовольствие. По крайней мере, пока что это удовольствие было весьма и весьма сомнительным.

— Зато такое путешествие необыкновенно расширяет кругозор, — заметил Милан. — Да вы сами посмотрите — какая колоритная зеленая форма, а черная эмблема на рукаве вообще поражает воображение!

— Янош, ты не в курсе, до Бырлада далеко?

— Я спросил, когда выписывал нас из гостиницы, согласно правилам проживания, вывешенным на стене на самом видном месте. Сказали — до ночи дойдем.

— А по дороге есть какие-нибудь закусочные?

— Вы проголодались? — немедленно обеспокоился молодой человек. Он тут же вспомнил, что и Вацлав и Милан едва притронулись к завтраку. — У нас есть хлеб, колбаса, прекрасный бекон, сыр, чай во фляжке. Подождите, я сейчас все достану.

— Чуть позже, мой мальчик. Найдем какую-нибудь полянку посуше и устроим привал.

— Где же вы найдете сухую полянку? Всю ночь дождь шел.

— Так ты не спал?

— Просыпался пару раз. Все-таки проспать четырнадцать часов кряду нелегко. Думается, такой результат трудно достичь без долгих и упорных тренировок в этой области.

— А я то думал, чегой-то ты сразу после завтрака наладился на боковую, — засмеялся маг. — А оказывается все просто — ты приступил к тренировкам.

Глава 14 Как часто хорошие идеи превращаются в кошмарную действительность!

Погода и в самом деле не располагала к продолжительным пикникам. Путники пообедали буквально на ходу. Зато сама дорога была приличная — асфальтовая и довольно-таки чистая. Так что еще до темноты они увидели указатель «Бырлад» и полицейский кордон на входе. Янош, который в дороге держался на пару шагов сзади Вацлава и Милана, достал документы и подошел к патрулю.

Патрульный небрежно просмотрел бумаги и оглядел путешественников.

— Куда следуете?

— В Трехречье.

— Почему здесь?

— Считается, что это самая короткая дорога.

Патрульный внимательно оглядел Яноша, и проворчал.

— Все может быть. Но в таком случае вам нет необходимости задерживаться в Бырладе.

— Переночуем, наймем лошадей и поедем к границе, — пообещал Янош.

— Лошадей? — переспросил патрульный. — С лошадьми сейчас проблема. Те, что не задействованы на сельхозработах, призваны в армию.

— О, это серьезно. Но может быть, вы могли бы посоветовать нам, что делать? Вы не знаете кого-нибудь, у кого есть дела на границе с Трехречьем? Мы честно оплатим все расходы.

Вацлав вздохнул. Он бы на месте Яноша давно сунул стражнику на лапу и проследовал бы своим курсом. Янош же чего-то ждал, и более того, говорил о какой-то там честной оплате. Это надо же придумать!

Патрульный же принял весьма сосредоточенный вид.

— Я так сразу и не отвечу. Давайте сделаем так. Вы где остановитесь?

Янош пожал плечами.

— Мы ничего не знаем в Бырладе.

— Ладно. Тогда остановитесь в гостинице «Уют», это чуть в стороне от центра, зато в приятной парковой зоне. Правда, сейчас осень, да все равно, там не шумно. Я зайду туда утром и скажу, что нашел. Да, в гостинице сошлитесь на Миклоша, так меня зовут. Уверяю вас, это вам совсем не повредит.

— Спасибо, Миклош, — Янош с чувством пожал протянутую руку. — Будем ждать вас завтра к завтраку. Так что обязательно приходите — мы без вас за стол не сядем. Кстати, в этом «Уюте» хорошо кормят?

— Очень даже. И совсем по-домашнему. Счастливого пути господа.

— До завтра.

Когда они отошли от патруля на достаточное расстояние, Вацлав все же спросил:

— Зачем такие сложности, Янош? Не проще ли было дать ему взятку, а свои проблемы решить самостоятельно?

Янош поник. Вацлав тут же мысленно обругал себя за бестактность.

— Простите, Вацлав, я хотел сделать как лучше…

Милан посмотрел на расстроенного молодого человека, потом на огорченное лицо своего начальника и решил вмешаться.

— Почему ты думаешь, что так лучше?

— Гуцулия проповедует крайний аскетизм. Здесь не принято давать и получать взятки. Это уголовно наказуемое деяние. А так он сосватает нам своих людей и поимеет свою долю. Не обязательно деньгами, можно и услугами.

Вацлав почувствовал сильные угрызения совести.

— Не обижайся на меня, Янош, я просто спросил.

— Я и, правда, старался сделать как лучше.

— Делай и дальше все, как знаешь. У тебя хорошо получается.

— Хорошо, — пожал плечами Янош.

— Янош, а как так вышло, что Угория разделилась с Гуцулией?

Янош помолчал, видимо собираясь с мыслями, потом неуверенно начал:

— Вообще-то это старая история. Насколько я понимаю, она началась сразу, после установления границ. В те годы люди оказались согнанными со своих привычных мест. Довольно большая группа людей оказалась на территории Угории и нынешней Гуцулии. В Угории было множество лагерей беженцев, в Гуцулии преобладало местное население. Строго говоря, беженцев Угории тоже можно было назвать местными. Часть из них пришла с юга, часть — с запада, часть — с востока, спасаясь от массированных ядерных ударов. Не знаю как так вышло, что первоначально Угория и Гуцулия были объединены общими границами. Кажется, границы проложили по линиям фронта, а Угория с Гуцулией тогда не воевали. Гуцулы никогда не стремились завязать хоть какие-то отношения с угорийцами, считая их сбродом, угорийцы же на первых порах искали только спокойное место и старались дружить со всеми, по мере возможности. Потом зашла речь о государственном устройстве. Нет, с тем, что Угория должна быть королевством никто не спорил, но кто должен был стать королем? Угорийцы выдвинули на эту роль Игнаца. До войны он был довольно знаменит, как борец за мир и за права человека. Правда, незадолго до этого он подвизался в оборонной промышленности одного из довоенных государств. Кажется, он изобрел особо разрушительное оружие. И перед тем, как разрушить весь мир, это оружие сокрушило разум собственного изобретателя. Зато на него снизошло озарение, и он стал ездить по всему миру с лозунгом «Назад к природе». По его словам, человечество жило гораздо лучше в милые патриархальные времена, когда вместо бездушных машин трудились одухотворенные рабы. Тогда, по его словам, между человеком и природой не было никаких преград. Причем рассказывал он обо всем этом так живо и образно, что можно было подумать, что он всю жизнь прожил в этом золотом веке, а вот на старости лет — на тебе, оказался в дурацком мире машин. И вот в Угории его сделали королем и принялись воплощать в жизнь его замечательные идеи. Первым делом возник вопрос — где взять рабов. Ясное дело, добровольцев на этакое дело не нашлось. Было высказано предложение записывать в рабы правонарушителей. Дескать, нарушил закон — на несколько лет в рабство. И так каждый за свою жизнь успеет побыть и рабом и господином. Не даром же говориться — от сумы да от тюрьмы не зарекайся, и была бы спина, а кнут найдется. В общем, все это звучало прекрасно, оставалось только решить с чего начинать. Игнац предлагал начать с уничтожения машин, но к счастью, некоторые его советники имели трезвомыслящие головы и они убедили его машины временно сохранить, в ожидании правонарушителей. Последние не заставили себя долго ждать. В идеальном государстве трудно соблюдать законы. Люди-то далеко не идеальны. Правда, в первое время рабы были собственностью государства и работали на тех же машинах. В общем, как я понял, это было что-то среднее между бесплатной работой на фабрике за хлеб и воду и довоенными каторжными работами. Все это несколько противоречило строгим принципам Игнаца, но он утешался тем, что время очистит зерно идеи от шелухи случайных, вынужденных мер.

Янош помолчал, потом с горечью продолжил:

— Не знаю где как, но в Угории у всех известных истории идеалистов были дети — реалисты. Да еще какие. Сын Игнаца Фабиан не был исключением из общего правила. Он быстро сообразил, что на станке может работать и свободный, причем стоить это будет не намного дороже из-за конкуренции — ведь на это место всегда можно поставить раба, а производительность труда — выше. По этой же причине. А рабов с удовольствием купит уже появившийся класс богатых подданных. Дальше — больше. Видимо король Игнац исчерпал весь отпущенный его семье запас идеализма. Последнюю точку в это вопросе поставил король Ласло, который заявил, что если ребенок с детства проявляет преступные наклонности, то его надо продавать пожизненно, так как в противном случае из него все равно ничего не получится, кроме рецидивиста, а часто менять хозяев — экономически нецелесообразно. И вот… я ваш раб, Вацлав.

— Я не считаю тебя рабом, Янош, и никогда не считал. Твой дядя просил помочь тебе уехать из страны, я помогаю. Запомни это, мой мальчик, и не обижайся на сказанное невпопад слово… Но ты говорил о Гуцулии.

Янош улыбнулся.

— Игнаца уважали и в Угории, и в Гуцулии. Говорят, до войны его уважал весь мир. А то как же — второй Дидро, Руссо, или как там его звали! В общем, может, это было и так, но это сейчас трудно проверить. Гуцулы восприняли идею короля Игнаца «назад к природе», но отвергли идею рабства, как экономически нецелесообразную и потакающую низменным инстинктам человека.

— Ну, ты и завернул! — восхитился Милан.

Янош снова улыбнулся и продолжил:

— Гуцулы еще признавали короля Игнаца в знак почтения к его прежним заслугам, но Фабиан им был совсем ни к чему. Посему они объявили, что их князь Константин повыше любого короля будет. И ведь, правда, росту в нем было метр девяносто пять. Нашему Фабиану до него было расти и расти. На этом основании гуцулы заявили, что у них теперь будет суверенитет.

— А что, основание не хуже любого другого, — согласился Милан.

Янош хмыкнул.

— Так вот, некоторое время гуцулы так активно выступали против рабства, что даже затеяли с Угорией пару-тройку войн за освобождение рабов. В результате Гуцулия стала землей обетованной для рабов и беднейшей части населения. Одно время рабы даже бежали в Гуцулию. Первых нескольких рабов они приняли, о чем активно твердили их средства массовой информации, остальных — выдали властям Угории, заявив, что не собираются укрывать преступников. Об этом, как вы понимаете, активно трубили средства массовой информации Угории. Постепенно вся эта ситуация малость устаканилась и приняла нынешнее состояние. Время от времени — незначительные контакты и вооруженные разборки. А в остальном — почти такая же граница, как и везде.

Путники подошли к трехэтажному зданию с броской вывеской «Уют».

— Пока мы в Гуцулии, Янош, возьми на себя все переговоры, — попросил Вацлав.

— Хорошо, — Янош смущенно улыбнулся. — Я буду очень стараться.

Они зашли в гостиницу, и Янош подошел к столу регистратора.

— Здравствуйте, мы хотели бы у вас остановиться на ночь. Господин Миклош сказал нам, что это лучшая гостиница в городе.

Миловидная женщина средних лет, сидевшая за столом регистратора, оживилась, услышав имя Миклоша.

— Добрый вечер, господа. Боюсь, Миклош немного преувеличил. У нас нет особых изысков, зато есть теплая, домашняя атмосфера.

— Но это же главное, — улыбнулся Янош.

— Опять дадут один номер на троих, — проворчал Милан.

— Что бы вы хотели, господа?

— Номер «люкс» и два одноместных.

Регистраторша быстро сверилась с записями.

— Мне очень жаль, господа, но все оставшиеся одноместные номера принадлежат к категории «люкс». Но вы не пугайтесь, у нас не слишком дорого. Будете брать?

Янош кивнул и взял ключи.

— У вас есть ресторан?

— Да. Будете ужинать? Я закажу для вас столик.

— Через час, будьте так любезны. Куда нам идти?

— Второй этаж, налево.

— Опять налево, — пробурчал Милан.

— Сколько мы должны?

— Девяносто тугриков.

Янош протянул сотню. — Спасибо, госпожа.

Путники прошли в номера. Что ж, может по понятиям Вацлава это и не «люкс», но право же, это совсем даже не плохо. Просторная прихожая — приемная и еще более просторная спальня с двуспальной кроватью, заваленной горой подушек и одеял. На полах — ковры, мебель вполне приличная. Из прихожей дверь в просторный санузел. Да еще и хороший вид из окна, как и обещал Миклош.

— Мне жаль, что так вышло, Вацлав, — негромко извинился Янош. — Одноместный номер стоит вдвое дешевле.

— Так даже и лучше, мой мальчик. Нам всем нужно отдохнуть. Ну, ты ведь сам назначил время? Умываемся, одеваемся и — вниз, на ужин.

Глава 15 Как быть с вампиром

Утром следующего дня Янош еще заканчивал одеваться, когда в дверь его номера постучали.

— Наверное, Милан пришел будить, он же знает, какой я соня, — пробормотал Янош, подходя к двери. Он распахнул дверь — у порога стоял давешний пограничник.

— Здравствуйте Миклош, очень рад вас видеть. Заходите, я сейчас. Вы порекомендовали нам прекрасную гостиницу. Уютные номера, а кухня — выше всяких похвал.

Янош выскочил из номера и постучал к своим спутникам. Они уже были одеты и готовы продолжать путешествие.

— Доброе утро, господа. Миклош уже зашел за нами, пойдемте завтракать. Пойдемте, Миклош.

— Да я уже попил чай.

— Утренний чай — хитрая штука. Его можно повторять до самого обеда без малейшего ущерба для здоровья.

— Зато с ущербом для кошелька.

— Надеюсь, вы все же не думаете о нас так плохо. Кстати, здесь прекрасная домашняя кухня.

Все четверо спустились в ресторан и устроились за столом, покрытым белоснежной хрустящей скатертью. Заказ они сделали еще накануне, так что им немедленно подали обильный завтрак в лучших местных традициях — зразы, домашняя жареная колбаса, вареники с творогом и вареники с вишней. Миклош с удовольствием ел и рассказывал о кулинарных традициях «Уюта».

— Самое удивительное здесь — это вареники с вишней в любое время года. Попробуйте, вишня, как только что с ветки. Здесь приспособились ее заготавливать впрок каким-то хитроумным способом.

Когда зразы и колбаса исчезли со стола естественным образом, а запас вареников значительно уменьшился, Миклош заговорил о деле.

— Знаете, господа, я нашел вам прекрасного попутчика. Это представитель одного Бырладского торгового дома. Его зовут Андор. Он собирается в Галац — это у самой границы с Трехречьем. Единственное, вам придется возместить ему расходы. Он собирался ехать в легкой двухместной коляске, а теперь взял более просторную, четырехместную. И лошадей запряг четверку вместо пары.

— За этим дело не станет, — заверил Янош. — Вы не поможете нам договориться? Мы абсолютно не в курсе здешних цен.

Миклош подложил в тарелку еще вареников с вишней и некоторое время задумчиво ел.

— Ну ладно, — решился он, — люди должны помогать друг другу. Дайте мне двести тугриков задатка, и я привезу вам ваш экипаж.

— Подвозите, — согласился Янош, не сделав ни малейшей попытки достать деньги.

Они закончили завтрак и встали из-за стола.

— Собирайте вещи, господа, — сказал Миклош и вышел из гостиницы, удовлетворенно отдуваясь.

Не успели путники спуститься вниз с багажом, как снова появился пограничник.

— Я договорился с Андором от вашего имени и даже заплатил за всю дорогу вперед. Да вот и он. Андор, познакомься, господа Вацлав, Милан и Янош.

К ним подошел высокий, крепкий, темноволосый человек с пышными усами.

— Доброе утро, господа. Идемте же в экипаж.

Вацлав и Милан пошли с Андором, Янош через окно увидел, как они устраивались в экипаже. Миклош отвел Яноша в сторонку.

— Дорогой мой Янош, советую вам без надобности не вылезать в дороге с вашими документами. Время сейчас военное, к иностранцам относятся плохо. Я заплатил Андору от вашего имени, чтобы он представлял вас во всех вопросах вплоть до Галаца.

— Благодарю вас. Сколько мы вам должны?

— Три сотни.

Янош отдал деньги.

— Да, Миклош, здесь есть Внешэкономбанк? Мы бы хотели поменять деньги на Трехреченские.

— Здесь вы не сможете это сделать. Лучше даже и не пытайтесь. Зачем привлекать к себе излишнее внимание? Вы найдете банк в Галаце.

— Еще раз спасибо, Миклош, вы здорово нам помогли.

— Счастливого пути, — отозвался пограничник и, в очередной раз, проклял войну. Зарплата у пограничников скромная, только и доход, что с таких вот клиентов. И то — доход называется! Всего — ничего — жалкая сотня! — Миклош нежно погладил сотенную бумажку. А так — Андору сотню заплатил, на заставе выпивку поставил, начальству бутылочку коньяка — под видом отобрал контрабанду. Ох, скорей бы война кончалась. Хоть по сотенке — да почаще!

Коляска оказалась удобной, лошади — резвыми, но ехали скучно. Андор предпочитал молчать. Видя его серьезность, остальные тоже помалкивали. Ехали бережно, Андор останавливал на пару часов на обед, потом ехал до ужина. На ночь останавливались в придорожных гостинцах. Обедали — в забегаловках у дороги. Когда становилось совсем скучно, Янош подкармливал спутников из дорожного запаса.

На третий день Андор решил не задерживаться и на обед останавливаться не стал. Часам к трем они въехали в Галац. Город был украшен искусственными цветами и флагами, но праздничной суеты не наблюдалось. Разве что было много народа с набитыми сумками.

— Сегодня праздник? — поинтересовался Милан.

Андор повернулся к нему.

— Завтра. Поэтому, если у вас есть дела, сделайте их сегодня. Да, в такой день принято дарить подарки. Если пойдете по делам, возьмите конфеты, или там коньяк.

— Хорошо, — отозвался Янош.

— С вашего позволения, мне пора по своим делам, господа.

— Подвезите нас до банка, — попросил Янош. — Только перед этим придется заглянуть в магазин.

Андор кивнул и через несколько минут остановил экипаж у большого магазина. Янош соскочил с повозки, забежал в магазин и через несколько минут вернулся с полной сумкой. Он извлек оттуда бутылку коньяка и протянул Андору.

— Небольшой сувенир в честь праздника.

— Спасибо.

Еще через несколько минут они были в банке. Вацлав забрал у Яноша сумку с сувенирами и прошел к окошку. Вернулся он довольно быстро, без сумки, зато удивленный донельзя.

— Слушайте, это такая прелесть, господа! Трехречье ввело ограничение на обмен денег. Мне обменяли только тридцать тысяч на троих. А о кредитах здесь и слыхом не слыхивали. Я имею в виду Трехречье.

Милан хмыкнул, а Янош малость обалдел:

— Но это же бешеные деньги!

— Мы же не знаем, сколько там пробудем, — возразил Вацлав. — Ну ладно, может, еще на границе поменяем.

Янош посмотрел на него, потом перевел взгляд на Милана.

— Сколько он тебе платит?

— Сто монет в неделю плюс полное содержание.

— Понятно. Слушай, а ты не знаешь, у него больше нет вакансий?

— Какое там! Он и меня собирается уволить, как только мы вернемся.

— Друзья мои, вы не забыли, я тоже здесь, — засмеялся Вацлав.

— В ваше отсутствие я никогда бы не стал так говорить, — возразил Янош.

— Я тоже, — поддержал Милан.

— Ладно, господа, пошли к границе.

— Вы не хотите остаться на праздник?

— Нет, Янош, здесь слишком много патрулей, что бы получилась непринужденная праздничная атмосфера. Ты, кстати, не знаешь, что завтра за праздник?

— День независимости. Угория его тоже отмечает.

— А что, логично, — отметил Милан. — Если можно отмечать день свадьбы, то почему бы ежегодно не праздновать день развода? Может, введем такую моду и Верхней Волыни? А, Вацлав?

— Напомни мне об этом, когда вернемся в Медвенку.

Путники, посмеиваясь, направились к выходу из города. Собственно говоря, естественной восточной границей города служила река. Причем, довольно солидная — почище Псела. Переправиться можно было только на лодке. И то, если согласятся вести в канун праздника. Чтобы несколько облегчить переговоры, Янош заскочил в магазин, купил пару бутылок дорогой водки и здоровенную копченую рыбину.

— А рыбу зачем? — удивился Вацлав. — Мы же к лодочнику идем…

— Она очень дорого стоит, — пояснил Янош. — Или она здесь не ловится, или вообще очень редкая. Кроме того, рыбу приличней подарить, чем колбасу.

— Почему?

— Не знаю. Приличнее…

Янош подхватил водку и рыбину, и постучал в домик с надписью «Перевозки через реку Пруд». Через пару минут он появился с пустыми руками и сообщил:

— Сейчас придет.

Милан поглядывал то на реку, то на Вацлава, и, наконец, не выдержал.

— Вы уверены, Вацлав, что вам можно плыть на лодке?

Вацлав недоумевающе посмотрел на него.

— Говорят, вампирам почему-то это вредно.

Вацлав расхохотался.

— Поговори у меня!

Янош озабоченно посмотрел на Милана, а тот продолжал:

— Может, где мост поищем? По мосту вы при мне ходили без вреда для здоровья. Вероятно, у вас выработался на них иммунитет, после неоднократного посещения моста через реку Псёл.

Вацлав не успел ответить — вышел лодочник. Компания спустилась к реке и разместилась в просторной весельной лодке.

— Если хотите, можем пойти на двух парах весел. Если вы сядете к борту, молодые люди, то сможете грести. Все быстрее будет.

Неизвестно, ускорило ли такое применение молодежи проезд, но Вацлава они обрызгали с головы до ног. День был прохладный и ветреный, так что маг быстро замерз.

«Такими перевозками можно угробить не только вампиров», подумал Вацлав. Тем не менее, лодка скоро пристала к противоположному берегу, они вышли из нее и бодро зашагали к границе. Вацлав подумал было, что не худо бы переодеться в сухое, но он вроде уже согрелся, пока шел, в общем, маг отложил это на потом. До привала. Вот только привал у них никак не вырисовывался. Сначала нужно было выйти на дорогу к границе, потом впереди замаячило знакомое марево и с дороги стало лучше не сворачивать. И Вацлав, и Милан хорошо помнили встречу с приятелем Вацлава Родованом, подрабатывающим, в настоящее время, привидением на восточной границе Верхней Волыни. Потом впереди показалось стандартное здание погранзаставы и надо было думать о другом. Милан боялся, что здесь по милому обычаю Гуцулии и Угории начнут тянуть время и устраивать обыск по чемоданам, но видимо порядки на всей границы были одни.

Вацлав же больше волновался о том, что у Яноша нет пограничного пропуска. Судя по документам, которые он с Миланом нарисовал для молодого человека, у того должен был быть пограничный пропуск с многочисленными визами. Вацлав желчно оглядел свой мокрый костюм, местами уже слегка обледеневший, и велел Яношу сказать, что его пропуск они случайно утопили в Пруде, и дал ему весь остаток гуцульской наличности на выплату штрафа за небрежное отношении к важным бумагам.

Янош несколько смущенно подчинился. Он видел, что Вацлав опять выбрасывает на него бешеные деньги, и ему стало неловко. Его родные продали его из-за этих несчастных денег, а тут два совершенно посторонних человека заботятся о нем и тратят на него целое состояние. Если бы он мог чем-нибудь отплатить Вацлаву, но чем? Пока что платил Вацлав.

Янош сгруппировал бумаги по принадлежности, в свой паспорт сунул две сотни. На его взгляд, этого было более чем достаточно. Черт побери, его самого дядя Гойко всучил Вацлаву за две сотни!

Видимо, пограничники рассудили так же, хотя и не имели в своем распоряжении всех экономических выкладок Яноша, так что ему без лишних разговоров выписали новый пропуск и даже поставили недостающие визы.

Все трое вышли с КПП на широкий граничный тротуар. На их стороне на домах было написано «Гуцульская», на другой стороне улицы красовались надпись Трехреченская. Метрах в пятистах от них возвышалась гостиница «Гуцулия».

— Идем в гостиницу, — распорядился Вацлав. Он чувствовал, что промерз окончательно. Ожидание на КПП его доконало.

Путники чуть не бегом приблизились к гостинице и ввалились в вестибюль.

— Три одноместных «люкса», — приказал Вацлав. — Через час в мой номер ужин на троих. Милан, распорядись на счет меню.

Служащий проводил их на четвертый этаж, и разместил их в обычных для границы шикарных номерах, пообещал сей минут принести меню и вышел. Вацлав немедленно сорвал одежду и окунулся в горячий бассейн.

Через час к нему пришли молодые люди, и официант доставил ужин. Вацлав с трудом дождался его конца, после чего сразу же прогнал мальчишек спать. Он чувствовал, что заболевает, и хотел напиться лекарств и лечь.

Когда утром Милан и Янош зашли к своему начальнику, тот хрипел, у него ломило все тело, и он не хотел никого видеть. Милан позвал коридорного и приказал подать завтрак в номер, а Янош озабоченно присел на край кровати мага.

— Вацлав, это у вас из-за вчерашней реки?

Вацлав кивнул.

— Говорил же Милан, что вам вредно! Слушайте, может вам надо попить крови? Я слышал, что вампирам это помогает. Попейте мою, у меня ее много…

Вацлав посмотрел на искреннее лицо Яноша и неудержимо расхохотался. А из-за больного горла еще и раскашлялся.

— Милан, нет, ты это слышал?!

— Ну, вот вы и получили завтрак в постель. Вот идеальный служащий для любого кровопийцы! Янош, Вацлав не вампир. Он ученый и маг. А вчера он попросту простудился, кстати, благодаря нам с тобой. Как мы гребем… в общем лучше бы мы не гребли. А вампиры… Ладно, сейчас позавтракаем, проследим, чтобы Вацлав поел и выпил лекарство, и я тебе расскажу про вампиров.

Янош смутился.

— Ой, Вацлав, простите!

— Хотя бы не извиняйся, — перебил его маг. — Только и осталось услышать твое «я хотел как лучше» применительно к данному случаю!

Молодые люди и правда ушли сразу после завтрака, предварительно уложив своего начальника в постель. Некоторое время тот смирно лежал и листал очередной номер полуинфернального журнала. Насколько можно было судить по информационным страницам, в Верхней Волыни все было в порядке, Яромир был более-менее здоров. Но Вацлав все же беспокоился. Может быть, виной этому была его простуда, может то, что путешествие несколько затянулось из-за объезда, а может просто то, что он впервые надолго расстался с Яромиром. Нет, они с братом жили каждый своей жизнью и не вмешивались, куда их не просят, но привыкли встречаться, по крайней мере, пару раз в неделю. Когда по делу, а когда просто так, по-братски.

Лекарство слегка улучшило его самочувствие, беспокойные мысли же не давали спокойно лежать, и Вацлав встал с постели и принялся разбирать вещи — что отдать постирать, что просушить, может, чего не хватает, с тем, чтобы завтра поутру продолжить путешествие. Так что когда молодые люди вошли к нему перед обедом, Вацлав был весь в делах, а из-за слабости — мокрый, как мышь.

— Вы разобрали свои вещи, господа? — деловито поинтересовался маг хриплым, задыхающимся голосом.

— Что это вы здесь делаете? — вместо ответа вопросил Милан прокурорским тоном. — Вы что, хотите разболеться всерьез и надолго?

— Нужно же собраться, — объяснил маг. — Завтра выходим…

— Не далее, чем с печки на лавку, — отрезал Милан. — Янош, пойдем, нужно его обтереть и переодеть в сухое. Правильно говорил Всеволод, а я, дурак, не верил. Вы совершенно легкомысленный человек. Я-то думал — маг, ведун, ученый, ну такой человек должен понимать, что к чему! А оказалось с точностью до наоборот!

Вацлав рассмеялся.

— Ладно, не ворчи, сейчас переоденусь.

— Ага, как же. Вы как вчера, отложите на потом, и вам станет еще хуже. И не упирайтесь, а то я попрошу Яноша, и он вас просто отнесет в ванную на руках.

— Иду, иду, — Вацлав поднял руки в знак полной капитуляции.

— Пойдемте, Вацлав, — поддержал Янош. — А потом вы пообедаете, выпьете лекарство, я принесу журнал с менее экзотичным, но более эротичным названием…

— Это каким? — перебил Милан.

— Семейный журнал.

— А что же здесь эротичного? — удивился Вацлав.

— У меня всегда возникала стойкая ассоциация с семейными трусами, — пояснил Янош, подавая Вацлаву сухое белье. — Вы такие не носите, они, в общем, типа шортов.

— Я знаю, — засмеялся маг.

— Я просто не знал, носят ли такие в Верхней Волыни. Так вот, я принесу Семейный журнал и почитаю вам, чтобы вы заснули, историю о бедной, но честной девушке. Очень поучительно. Вы ведь не женаты?

— Нет, — улыбаясь, ответил Вацлав.

— Так вот, эта бедная, но честная девушка влюбилась в красавца мужчину. Думается, он был похож на вас, там написано, что он был блондином.

— Но я не красавец, — возразил маг.

— Со стороны виднее. Я сам читал, что красавец, не будут же зря писать? По-моему вы вполне одеты, пойдемте к столу. Обед уже принесли… Этот красавец мужчина тоже влюбился в эту девушку и предложил ей руку и сердце. Она уже совсем было решила согласиться — ведь с милым рай в шалаше, как узнала, что он богат. Это естественным образом в корне поменяло всю ситуацию. Во-первых, нигде не сказано, что с милым возможен рай в хоромах, во-вторых, вдруг кто подумает, что она вышла замуж по расчету, в третьих, его родные может быть будут против. Мнением родных она, понятное дело, не поинтересовалась. Зачем? Она подумала, что они должны подумать по ее мнению. К чему же понапрасну воздух колыхать?.. Вы кушайте, кушайте. Налить вам вина?.. Итак, бедная, но честная девушка решила, что честь дороже и, несмотря на все просьбы и домогательства своего богатого ухажера, сменила имя и уехала из города. Хотя, к этому времени из всего вышеперечисленного у нее осталась только бедность. Честной девушкой ее назвать было трудно, так как она ждала ребенка, зачатого во времена ее счастливого неведения истинного материального положения возлюбленного… Позвольте, я положу вам паштета… Возлюбленный, в смысле этот красавец мужчина, жутко страдал и искал ее лет пять, пока не нашел другую — не такую бедную и с меньшими предрассудками по поводу богатства. Судя по всему, суммарное количество денег и принципов являет собой строго определенную константу для каждого конкретного индивидуума, и с увеличением или уменьшением одной составляющей непостижимым, зато немедленным образом тут же уменьшается или увеличивается другая… Возьмите мясо под грибным соусом, Вацлав. Очень вкусно, хотя и без крови… Так вот, у этой бедной женщины родился мальчик. Мать, ясное дело, воспитала его в священном уважении к принципам честной бедности и гордым осознанием таковой, да видать не подрассчитала. А может, в вышеозначенной константе у мальчика превалирующую роль играли деньги. Что поделаешь? Дурная наследственность!..

Вацлав и Милан расхохотались. Янош, который совершенно непостижимым образом ухитрялся есть и непрерывно говорить, слегка отвлекся и испытывающе оглядел слушателей.

— Вы кушайте, не отвлекайтесь. Возьмите пирога, он почти как домашний… Итак, этот мальчик вырос с мечтой. Вероятно, вышеозначенная мечта и заменила ему часть принципов. А мечтал мальчик вырасти, явиться пред светлые очи отца и сказать ему свое ффф. В общем, он так и сделал.

— Постой, — перебил его Вацлав. — Ты что, всю ночь читал, готовился?

— Нет, — засмеялся Янош. — Просто моя тетя обожал читать этот роман и обсуждать его за утренним чаем со своей старшей дочерью. Младшая предпочитала детективы. Возьмите пирожное, Вацлав, и подлейте себе в чашку сливок. Я вам рассказываю предысторию, чтобы вы прониклись продолжением, которое я собираюсь читать вам на сон грядущий после обеда.

— Ты лучше захвати журнал с собой, и будешь читать его Милану на всех привалах.

— Ну да, Милан мне за такое чтение просто по шеям наваляет!

— А ты не боишься, что я сделаю то же самое, если ты откажешься?

— Скорее вы присоединитесь к Милану, если я соглашусь. А сейчас я рассказываю вам эту поучительную историю исключительно в лечебных целях.

— Лекарство должно быть противным, — заметил Милан.

— По возможности, — согласился Янош. — Так вот, как я уже сказал, мальчик воплотил свою мечту в жизнь и явился пред очи ничего не подозревающего родителя с претензиями… Может, вы приляжете, Вацлав?.. Отец его отнесся к претензиям сына с полнейшим хладнокровием, сообщил, что по молодости и глупости и он и впрямь хотел быть ему отцом, а сейчас он завел себе пару других детей, а это для разумного человека более чем достаточно. Думаю, вы вполне одобрите этот тезис. Милан говорил, что вы и сами сторонник умеренности. Тем не менее, в память о пяти годах бесплодных поисков и четырех месяцах счастливой любви, он согласился финансировать своему первенцу обучение в университете. Среди немногочисленных принципов молодого человека почетное место занимало полное равнодушие к знаниям и презрение ко всяким книгочеям. Поэтому он гордо отверг предложение отца, сообщив, что сам себе пробьет дорогу в жизни. Отец пожал плечами и занялся своими делами, а сын отправился работать грузчиком. Благодаря своим потрясающим способностям, я, правда, не понял к чему, и неизменному трудолюбию, мальчик в каких-то четыре года сделал потрясающую карьеру и стал председателем той самой фирмы, в которой так скромно начинал. А еще через некоторое время он заметил, что заместитель по финансам его обворовывает. Тогда он поступил в институт и пришел к отцу, сказать, что тот был прав. Отец выслушал его, но, по-моему, так и не понял, зачем он к нему приходил. А еще через несколько месяцев мальчик влюбился в бедную, но честную девушку, которая по-быстрому забеременела от него и сбежала. Ведь и ежу ясно, что в хоромах рая быть просто не может. Рай в шалаше, в хоромах одни проблемы. Мальчик снова явился к отцу, чтобы сказать, что тот был прав и попросить у него прощения. Судя по некоторым признакам, после этой встречи отец велел-таки своего дворецкому не пускать подобных визитеров без предварительной записи и предоставления записки с подробным изложением тезисов намечаемого разговора. Впрочем, после этого визитеров и вовсе можно не принимать. Написать на записке резолюцию — и вся любовь. А теперь мальчик собирается искать свою бедную возлюбленную, правда уже не девушку, но это детали… Так как, принести продолжение?

— Не надо, Янош, — смеясь, ответил Вацлав. — Я и так попытаюсь заснуть, честное слово. А если будешь мне много читать подобной литературы, то я, чего доброго, и сам начну себя вести подобным же экстравагантным образом.

— Все понял, уже ушел. Но если вы встанете с постели до ужина, я все-таки прочитаю вам продолжение, невзирая на ваши чудовищные угрозы! Пойдем, Милан.

Янош хозяйственно сложил отложенное Вацлавом грязное белье и понес к выходу.

— А это еще зачем? — удивился маг.

— Постираю на досуге. Все равно я собирался свое постирать, — объяснил молодой человек.

— Не вздумай, — возмутился маг. — Если хочешь — отдай в прачечную. Свое тоже.

— Еще чего не хватало — деньги переводить! — хмыкнул Янош. — Я что, даже на это не способен? В конце концов, люди покупают рабов, чтобы те на них работали, а не наоборот.

— У каждого свои причуды, — отметил Милан, а Вацлав возмутился:

— Поговори у меня! Раб нашелся. Милан, втолкуй ему правду жизни, а то у меня горло болит.

— Это не принято, Янош, тем более, что ты живешь в «люксе». Должны же местные прачки получать зарплату!

Янош обезоруживающе улыбнулся.

— Знаешь, меня в данный момент волнует только одно рабочее место — мое. Должен же я как-то отрабатывать свой хлеб? Пойдем, пусть Вацлав отдыхает.

Молодые люди ушли, Вацлав закусил губу и настроил свой лингвистический приборчик на более высокий уровень восприятия.

— Милан, — услышал маг, — дай мне и свою одежонку.

— Оставь, Янчи.

— Как? Вы с Вацлавом замечательно ко мне относитесь, но мне ужасно неловко, что из-за меня у вас столько трат и хлопот.

— По-моему, ты все хлопоты взял на себя.

— Да, но без меня у вас бы их просто не было. А дома вам еще и отвечать за подделку документов.

— Не беспокойся об этом, — возразил Милан.

Вацлав облизнул губы и отключился от разговора. В самом деле, нужно было что-то решать с мальчиком. Вацлав задумался и незаметно для себя заснул.

Глава 16 Что делать? Чтобы задать себе такой вопрос, нужно остановиться и задуматься. Хорошо, что обычно на это не хватает времени…

Мага разбудили молодые люди, пришедшие сообщить, что через пару минут подадут ужин. У обоих был слегка встрепанный вид, впрочем, оба были весьма довольны собой.

— Что натворили? — хрипло спросил Вацлав.

— Мы развели колоссальную сырость в номере Яноша. Устроили соревнование — кто лучше умеет стирать, — жизнерадостно отозвался Милан.

— Ну и кто?

— Я, — гордо ответил его секретарь. — На сегодняшний день я превосхожу Яноша и по скорости и по качеству.

— Не знал за тобой таких талантов, — улыбнулся Вацлав.

— Это не талант. Это просто следствие моей колоссальной лени. Любую работу я стремлюсь закончить как можно скорее, раз уж все равно начал, и делаю как можно лучше — чтобы не переделывать.

— А в чем же тогда проявляется лень? — поинтересовался маг.

— В том, что я не тороплюсь начинать работу. И никогда не делаю то, что за меня могут сделать другие.

Вацлав улыбнулся и промолчал. Ему бы и в голову не пришло поручить своему секретарю стирку. Все это следовало обдумать и обсудить, но не сейчас, когда голова такая тяжелая, а горло словно обработали рашпилем.

На следующее утро Вацлав почувствовал себя гораздо лучше. Первым признаком этого он посчитал свое нежелание расстаться с теплой постелью. В самом деле, больному даже лежать неприятно — там давит, здесь — болит, а здоровому — в самый раз. Так что маг без прежнего энтузиазма думал о предстоящем разговоре, и, наконец, решил для начала переговорить с Миланом. Про себя он тут же отметил, что подобная нерешительность признак того, что он еще не совсем здоров. В самом деле, при чем тут Милан? Это же он, Вацлав, купил зачем-то мальчишку, ему и думать, что теперь с ним делать.

Тем не менее, вернувшись в постель после завтрака, Вацлав сказал:

— Милан, составь мне компанию.

Милан придвинул стул.

— Побудь пока у себя, Янчи, — попросил он.

Янош вышел, Вацлав задумчиво проводил его глазами и спросил:

— Ты можешь мне объяснить, чего ради вы затеяли вчера стирку?

Милан пожал плечами, помолчал, потом улыбнулся и ответил:

— Зачем это понадобилось Янчи, я толком не понял, а я — из вполне естественного честолюбия. Буду потом внукам — правнукам рассказывать, как я однажды стирал княжеские шмотки, и что у князей одежда пачкается в тех же местах, что и у простых смертных, несмотря на всю их голубую кровь.

— Постой, а в каких местах она должна пачкаться? — удивился маг.

— А мне откуда знать? У меня-то кровь красная. Да что я рассказываю, вы же сами видели, даже пробовали! И, кстати, теперь я на собственном опыте могу подтвердить тезис о том, что все князья — кровопийцы.

— Так — так! — засмеялся Вацлав, привстав на локте.

— Лежите, вам нужно отлежаться пару — тройку дней. И не думайте, что мы задерживаемся. В результате будет быстрее, если вы сначала выздоровеете, а потом продолжите путь со свежими силами, — Милан досадливо махнул рукой. — Честно говоря, я думал, что вы не торопитесь переодеться потому, что у вас есть заклинания на все случаи жизни, в том числе и на случай мокрой одежды. Следующий раз буду за вами присматривать!

Вацлав с интересом оглядел своего секретаря.

— И давно ты догадался?

— О вашем темном прошлом? Догадывался давно, а в Угории вы же сами подписали признание. Правда, я так и не заметил обещания исправиться и в будущем не допускать подобного. Кроме того, Венцеслав, Вацлав, Венцель — это же одно имя.

Вацлав хмыкнул.

— Знаешь, я не представился полным именем в основном потому, что боялся излишней почтительности со стороны своего спутника, а в путешествии я все же хотел бы хранить инкогнито. А оказывается, дело обстоит с точностью до наоборот. Пока ты не был уверен в моем темном, как ты выразился, прошлом, ты проявлял ко мне больше почтения.

Милан принял серьезный вид и рассудительно проговорил.

— Знаете, Вацлав, есть золотое правило — чем меньше начальник, тем большего уважения к себе он требует. Нетрудно заметить, что самые важные люди — портье и гардеробщики. Сейчас, когда вы путешествуете инкогнито, у вас есть возможность сделать такое наблюдение. Нужно только перестать раздавать чаевые в размере трехмесячного жалования среднего служащего. А во-вторых, вы — князь, у вас работа такая. Вам сам бог велел терпеть недостатки ближних. В самом деле, ну куда вы денетесь? А уволить меня вы уже давно обещали…

— По-моему, я уже сто раз говорил, что не уволю.

— Уволите, — усмехнулся Милан. — Для представительства я вам не нужен, а другой работой вы меня не загружаете.

— У тебя все впереди, мой мальчик, — пообещал маг.

Милан сделал испуганный вид, но не выдержал и рассмеялся.

— Но я хотел поговорить с тобой о Яноше, — продолжил Вацлав. — Не знаю, что делать — тащить его с собой в Трехречье, или попробовать отправить прямиком в Верхнюю Волынь. Отвез бы письмо брату…

— Мне кажется, что лучше бы отправить в Верхнюю Волынь. Мальчишка измучен неопределенностью своего положения, ему бы не повредило пожить на просторе. Тем более что за камешки, которые ему сунул дядя, можно выручить неплохие деньги.

— А может, я хочу их оставить себе? — усмехнулся Вацлав.

— Перебьетесь, — отозвался его секретарь. — Только не упрекайте меня за непочтительность. Это я для конспирации, что б форму не терять. Единственное, он сам может не захотеть ехать в Верхнюю Волынь один. Он там никого не знает, что он там будет делать? Разве что вы расскажете ему правду о вашем брате.

— Нет, мой мальчик, с правдой придется пока обождать. В отличие от тебя, мальчик воспитан в почтении к начальству. Кто знает, может он и князьям относится с надлежащим пиететом?

— А может он, наоборот, революционер — анархист?

— Все может быть. Посему подождем с этой историей до Верхней Волыни. Ладно, зови его сюда, поговорим.

— После обеда, Вацлав. Сейчас у вас устало горло. Выздоравливайте скорее, а то лежите, а мы с вами носимся, как с писаной торбой, честное слово!

Явившись к обеду, молодые люди застали Вацлава одетым в обычный для путешествия полуспортивный костюм. Янош счел это добрым знаком в смысле выздоровления, а Милан подумал: «Выпендривается. Как же, князь-батюшка собирается провести душеспасительную беседу. Разве можно это сделать в халате?»

Вацлав, кажется, угадал его мысли, потому как он мило улыбнулся Милану и сообщил:

— Знаешь, я спускался вниз. Раздобыл парочку романов из жизни гуцулов и свежий полуинфернальный журнал. А ты вы с Яношем завалили меня журналами с эротичным названием с продолжением истории о бедных и убогих, как правило, в умственном отношении, а читать про это совершенно невозможно. Эта история неплохо звучит в изложении нашего Яноша, в основном благодаря его редакторским вставкам. А когда я пять раз подряд прочитал изложение одного и того же пустячного эпизода в изложении различных действующих лиц, информирующих для какой-то непонятной мне цели своих собеседников, я даже выволочки от вас не убоялся — встал и пошел искать что-нибудь более удобочитаемое.

Милан смущенно улыбнулся, а Янош возликовал:

— Я же говорил — это замечательная история. Какие-то полчаса чтения, и болящий встал с постели. Я бы даже сказал, с одра.

— Почему ты решил, что я читал твой журнал полчаса?

— Если бы вы читали его час, то наткнулись бы не на пять пересказов, а на десять, а еще через час, после просторного описания перехода одного из героев из одной комнаты в другую, встретили бы следующую милую историю, которой, с некоторыми ремарками, в смысле замены одного слова другим и добавлением разнообразных колоритных паразитов типа «ну», «как бы», «на самом деле», «однако», «типа» и некоторых других слов полублатного жаргона, которые я не привожу из опасения получить выволочку, вы могли бы смело наслаждаться весь следующий час.

— Ну, ты и фразочки заворачиваешь! Аж завидки берут, — восхитился Милан.

Сразу после обеда Янош встал и предложил оставить Вацлава наслаждаться его приобретениями. Милан вопросительно посмотрел на мага и тоже встал. Вацлав покачал головой.

— Останьтесь, друзья мои, я хочу с вами поговорить.

Молодые люди снова сели за стол. Милан критически оглядел бутылки, выбрал сладкое десертное вино и, вздохнув, разлил его по бокалам.

— Вообще-то в такую погоду не кисло и коньяка выпить — на улице типичный минус, хоть и не большой, но наш с тобой начальник не любит крепкие напитки. На моей памяти, Янош, он пил водку только раз, да и то исключительно потому, что душа горела, а вина под рукой не было.

— Яношу вредно пить крепкие напитки. В его-то возрасте!

— Тоже мне, нашли младенца! Когда тебе будет двадцать один, Янчи?

— Через девятнадцать дней.

— Так скоро? — Вацлав нахмурился, глядя на молодого человека, потом встал, подошел к своему вещмешку и вернулся обратно с ошейником раба и письмом в руках. Янош ощутимо изменился в лице. Вацлав дал ему письмо.

— Прочитай.

Янош пробежал глазами письмо, потом медленно перечитал и поднял глаза на Вацлава. Тот отошел от него и сел на свое место за стол.

— Благодаря твоему дяде, я стал контрабандистом.

Вацлав провел рукой над обручем, разломил его пополам и высыпал на стол сверкающие камни. На лицо Яноша вернулись нормальные краски.

— Хорошо, что дядя Гойко отдал вам эти камни. Это хоть отчасти покроет ваши расходы на меня.

— Не говори глупостей, — возразил маг. — Это твои камни и я здесь не при чем. Не могу сказать, сколько они стоят, но, по-моему, не мало.

— Позвольте, — Милан придвинул к себе камни и стал внимательно их рассматривать. — Самое малое — полмиллиона, — сообщил он.

— Я думал — вдвое больше, — возразил Вацлав.

— Смотря как продавать, — усмехнулся его секретарь. — Вы, пожалуй, продадите и за миллион. Я бы продал за семьсот — восемьсот, а вот Янош продаст еще тысяч на двести дешевле. Я бы и сам ему больше полумиллиона не дал.

— Почему? — удивился Янош.

— А как ты объяснишь, откуда они у тебя? Твоя история совершенно недостоверна. В нее не поверит даже самый доверчивый верхневолынец. Но камни хороши, так что полмиллиона за них выложат.

Янош улыбнулся.

— Хочешь совет? — продолжил Милан. — Попроси Вацлава продать камни и дай ему десять процентов комиссионных. Так тебе будет гораздо выгоднее.

Вацлав усмехнулся.

— Кажется, мне придется временно переквалифицироваться в вахтеры, Милан.

Милан засмеялся и поднял руки.

— Беру совет обратно. Точнее, половину совета. Вацлав продаст для тебя камешки без комиссионных, как и полагается всякому уважающему себя работодателю.

Вацлав улыбаясь, покачал головой, потом посерьезнел.

— Собственно говоря, все это не суть важно. Просто мне хотелось прояснить, скажем так, вводные данные, перед тем, как перейти к делу.

Милан с удивлением посмотрел на мага. Вацлав явно нервничает, если так тщательно подбирает слова.

— Мы, кажется, уже говорили тебе, что едем в Трехречье. Что нас там ждет — мы не знаем, и, главное, мы не знаем, что и кто нас там не ждет. Поездка может оказаться опасной, так что я не знаю, нужно ли тебе ехать с нами. Я хочу предложить тебе поехать в Верхнюю Волынь. Я дам тебе письмо к моему брату. Он поможет тебе устроиться и продать камни. Только не вздумай предлагать ему комиссионные… Заодно и мой брат получит весточку от меня, а то наше путешествие уже малость подзатянулось.

На лице Яноша отражались весьма смешанные чувства. Явственно можно было разглядеть облегчение — молодого человека действительно сильно тревожила неопределенность положения, и совершенно детскую обиду. Слова его отразили только второе чувство.

— Вы не хотите брать меня с собой?

— Я просто хотел предоставить тебе выбор.

Янош перевел взгляд на бриллианты и сказал:

— Если можно, я бы лучше поехал с вами. Явиться к вашему брату и сказать, что вы мне помогли, когда я попал в затруднительное положение, а я сбежал, чтобы лишний раз не промочить ноги, меня как-то не тянет. К тому же, если меня не будет под рукой, кого же вы принесете в жертву силам верхней реки? Девственники — товар редкий. Мало кто культивирует у себя такие таланты!

— Ты же культивировал.

— Не забывайте, что я был воспитан на любовных романах, типа той полюбившейся вам истории о бедной девушке.

Вацлав улыбнулся.

— Ладно, Янош, у тебя еще есть время подумать. Завтра мы побудем здесь, в гостинице — я пока не совсем здоров. Честно говоря, уже полчаса, как я ужасно хочу прилечь.

Янош забеспокоился.

— Так легли бы! Дайте, я помогу вам переодеться.

— Я и сам могу.

— Не верю! Этому же в магических университетах не учат. Вот, возьмите халат, а еще лучше…

Вацлав отстранил Яноша, собрал со стола бриллианты, засунул их в обруч и убрал в свой вещмешок.

— Идите, господа, я хочу отдохнуть.

Молодые люди пошли к выходу. Уже от самой двери до Вацлава донесся голос Яноша.

— Милан, а я раздобыл утюг. Ты поучишь меня гладить? А то я глажу еще хуже, чем стираю.

— Хуже не бывает, — засмеялся Милан.

— Увидишь.

Вацлав возобновил разговор только на следующий день после ужина.

— Ну что, Янош, поедешь в Верхнюю Волынь?

— Да, конечно.

Вацлав несколько удивился. Янош ничего не говорил о своем желании уехать в одиночку, а это было на него совсем не похоже. Но вслух он сказал только:

— Хорошо. Я сейчас напишу письмо брату и подготовлю необходимые подорожные для Верхней Волыни. Отдам все утром.

Янош принял вид удивленной наивности. Милан готов был поклясться, что Янчи долго упражнялся, прежде чем достиг такого мастерства.

— А письмо зачем? Разве не проще будет зайти лично? Он, наверное, соскучился.

— Зайти проще, — нетерпеливо возразил маг, — но я же еду в Трехречье, а не в Верхнюю Волынь.

— А мне казалось, что конечной вашей целью является именно Верхняя Волынь. Я ошибся?

Милан прикрыл лицо рукой, чтобы скрыть улыбку. Вацлав бросил на него грозный взгляд и подозрительно оглядел Яноша.

— Я что-то не понял. Так куда ты едешь?

— В Верхнюю Волынь, — проговорил Янош и торопливо добавил. — Вацлав, я не знаю, куда я еду. Когда мы познакомились, вы сказали, что отвезет меня в Верхнюю Волынь, когда сами туда поедете. Я не знаю, какую дорогу вы выберете, но надеюсь, что вы рано или поздно попадете домой. Ну и я с вами.

Вацлав рассмеялся.

— Милан, когда вернемся в Медвенку, напомни мне, чтобы я никогда не брал на работу философов. Они распространяют вокруг себя какую-то заразу. Посмотри, что сделало твое общество за каких-то две недели с нашим мальчиком!

— У него были хорошие задатки.

— Которые ты успешно развил. Юный паршивец поймал меня на некорректно заданном вопросе и вдоволь поизмывался.

— Вацлав, простите, пожалуйста, — покаянно проговорил Янош.

Маг улыбнулся и ласково потрепал его по плечам.

— Ладно. Идите, собирайтесь. Завтра выходим сразу после завтрака.

Наутро Милан встал рано, как и всегда перед дорогой. Вообще-то он очень любил поспать подольше, но даже сильнее этого у него был пунктик — не доставлять спутникам лишних хлопот. Милан вышел в коридор и остановился в нерешительности. К кому сначала зайти — к Яношу или Вацлаву. Поколебавшись с минуту, Милан решил идти к магу — пусть Янош поспит подольше, ему полезно. А Вацлав все равно встает рано. Когда собирается в путь.

Вацлав и в самом деле уже встал. Более того, он с любопытством изучал какой-то манускрипт.

— Что это, Вацлав? Путеводитель по Трехречью или практическое руководство по совершению жертвоприношений?

— Нет, мой мальчик, это гораздо более занимательный документ. Почитай.

Милан взял бумагу.

— Колбаса — пять килограмм, хлеб — восемь, сыр — два, ветчина, грудинка, вода, итог… Вы занялись покупками?

— Нет. Ими занялся Янош. А это счет. Точнее реестр. Счета приложены. А сдача на столе.

Милан глянул на стол — там лежало несколько купюр и горстка мелочи.

— Ты же помнишь, я еще в Гуцулии свалил на Яноша все финансовые проблемы. Вчера вечером он принес мне отчет.

— Зачем?

— Думаю, мальчик слегка комплексует. Ты же помнишь, там, в Угории, он был осужден за растрату.

— Лично я уверен, что мальчик невиновен. И зря вы издеваетесь над ним, заставляя писать подобные отчеты. Я здесь вчера имел счастье наблюдать, как он занимался подсчетами. Бедный ребенок не мог найти полмеча и перетряс всю одежду. Потом из одного кармана выпало полкороны, так он ожил, припомнил, что сторговался с булочником подешевле и утешился.

— Посмотри, — усмехнулся маг. — Эти полкороны отражены в отчете в разделе прихода.

— Вам все шуточки, а ребенок страдает. Неужели вы думаете, что он способен украсть у вас деньги?!

— Ну, я же не дурак.

— Да, но он-то об этом не знает! — Милан в панике закрыл рот рукой, а Вацлав от души расхохотался.

— Ой, простите, Вацлав. У меня случайно вырвалось…

— Чем извиняться, лучше растолмачил бы ребенку правду жизни, — смеялся маг. — Что Вацлав, де, не дурак. И не имеет привычки задавать дурацкие вопросы. Типа — сколько стоит колбаса — два сорок или два тридцать пять. Или ты и сам в этом сомневаешься?

— В чем?

— В моих умственных способностях.

— Вацлав!.. Хотя… будь вы разумный человек, сидели бы сейчас в Медвенке и потягивали наливочки. А так — болтаетесь по свету — чего вы здесь не видели?

— Вот так-то лучше, — одобрил маг. — А то — извините, извините. Будто я и не с Миланом разговариваю!

— Но вы и, правда, извините меня, Вацлав. Понимаете, я всегда стараюсь, по возможности, точно отражать факты, а в данном конкретном случае вы проявили не дурость, а изуверство.

Маг снова расхохотался.

— Если ты и дальше собираешься продолжать в том же духе, то тебе лучше говорить мне ты. Так будет лучше звучать с точки зрения фонетической лингвистики.

— Ну, вы и ругаетесь, Вацлав, — завистливо вздохнул его секретарь.

Глава 17 Ни к чему нельзя приготовиться заранее. Чтобы вы не вообразили, на самом деле все будет по-другому. И потому — жизнь всегда удивительна

После завтрака Вацлав решил лично, по возможности, прояснить обстановку и предложил молодым людям спокойно попить чай. Но оказалось, что за время его болезни молодежь устроила переворот и прочно забрала власть в свои руки. Выслушав предложение мага, Милан глянул на часы и сообщил, что коляска уже должна ожидать у входа, а за простой придется платить, что категорически не одобряет Янош. Вацлав попробовал, было, возразить, но ему вежливо посоветовали не лезть в чужие дела, тем более в такие, в которых он ничего не понимает. Вацлаву осталось только взять свой вещмешок и пройти к выходу из номера. Янош хозяйственно оглядел номер — ничего не забыли? забрал у мага багаж, прихватил свой и пошел вниз. Маг бросил жалобный взгляд на Милана, но тот только пожал плечами.

— Я заказал экипаж еще вчера. Неизвестно что нас ждет впереди, так что пока есть возможность, надо ей пользоваться и путешествовать с комфортом.

Вацлав кивнул, сунул руку в карман, ничего не нашел и окликнул Яноша. Молодой человек остановился на лестничной площадке.

— Янош, верни мне мой вещмешок на минутку.

Маг взял мешок и вытащил оттуда деньги.

— Вот, возьмите по паре тысяч на расходы.

Милан принял деньги спокойно, Янош со вздохом. Вероятно, сказывалось напряжение от давешнего финансового отчета.

— Да, Янош, не нужно в другой раз изводить столько бумаги. Просто расскажи о расходах — этого будет вполне достаточно.

— Это долго и скучно слушать. К тому же трудно проверить, — возразил молодой человек.

— Отнюдь. Главное не стремиться к бухгалтерской точности. Я понимаю, что ты привык — дебет, кредит, приход, расход, сальдо, бульдо и что там еще у вас. Но мне такой отчет сдавать не придется, так что и ты не занимайся подобной ерундой.

Янош кивнул и спрятал деньги во внутренний карман.

Путешественники сели в поджидавший их экипаж и поехали к границе Трехречья. Вацлав и Янош с интересом смотрели в окна и обменивались впечатлениями, а Милан наблюдал за ними, за окрестностями и пытался разобраться в своих чувствах.

Когда Вацлав впервые — ого, да это было больше месяца назад, сказал, что они едут в Трехречье, Милан испугался. Сейчас страха не было. Одна настороженность. Да еще беспокойство за спутников. Оба были увлекающимися натурами, правда, каждый по-своему, да еще и Вацловский пунктик — найти лекарство для Яромира. Ждут его с лекарством в Трехречье, как же! Небось, все глаза проглядели встречая. А Янош еще не отошел от своих неприятностей, так что на него трудно было надеяться в стрессовой ситуации. «Ах, что старый, что малый!» — вздохнул про себя Милан и улыбнулся. Его спутников никак нельзя было отнести ни к старикам, ни к младенцам.

Въезд в Трехречье оказался стандартным, чего нельзя было сказать о пограничной процедуре. Пограничники придирчиво осмотрели документы путешественников, просветили их багаж — в Трехречье можно было ввозить только личные вещи, документы, удостоверяющие личность и строго ограниченную сумму денег. Хорошо еще, что Милан успел ознакомиться с инструкцией, пока маг объяснял пограничникам какие-то неясности в документах, не то путникам пришлось бы расстаться с запасом продовольствия, не говоря уже о контрабандных бриллиантах. Милан показал Вацлаву соответствующий пункт инструкции, и тот скрыл магически вещи, не подлежащие ввозу на территорию Трехречья, как это было изящно записано в вышеупомянутом пограничном циркуляре.

А пограничники задали вопрос, которого боялся Вацлав с того самого момента, когда приказал своему секретарю написать для Яноша документы. Собственно, вопрос и в самом деле напрашивался. Почему это документы Вацлава и Милана подписал король, а документы Яноша — князь. Вацлав и сам не знал на него ответа. Ему пришлось срочно выдумывать историю, что они с Миланом — научная экспедиция, а документы на Яноша они выправлять и не собирались, потому как Янош не принадлежит к их ведомству. Потом же князь настоял, чтобы Янош ехал с ними и сам подписал его подорожные. Самому Вацлаву все это объяснение казалось блеяньем злостного нарушителя правил дорожного движения перед строгим полицейским. Пограничники же удовлетворились. Может быть, им просто понравился растерянный вид мага.

К удивлению путешественников, на границе знали, что они уже поменяли деньги на Трехреченские и сколько именно. Ответственный за этот раздел пограничник выдал им «пустую карточку», как он сам ее назвал и велел отдать ее в обменный пункт, чтобы там сделали пометку, что лица, произведшие обмен денег в сумме тридцать тысяч рек, пересекли границу страны и намереваются пустить вышеозначенную сумму в обращение. Путники настолько растерялись от всего этого, что даже не нашлись с ответом, а просто молча сделали, что велят. Только перед тем, как распрощаться с КПП, Вацлав спросил, далеко ли до ближайшего города.

— Километров двести, — ответил офицер. — Но вы не беспокойтесь. По пути вы встретите немало сел.

В глазах его отразилось злорадство, что несколько удивило путников. Город, конечно, хорошо, но и село совсем не плохо. Можно купить кринку свежего молока с погреба и горячие пироги у любой хозяйки, а что может быть лучше?

Судя по состоянию дороги, ведущей в глубь страны, ею пользовались или очень мало — так что власти не видели смысла тратить деньги на ее ремонт, чтобы раз — два в год по ней бы проехал какой-нибудь праздношатающийся, или же очень много, так что власти не хотели вкладывать деньги в ее ремонт — зачем? все равно разобьют за неделю. Судя по отсутствию на дороге желающих переместиться в какую-либо сторону, можно было прийти к первому выводу, но нельзя было исключать возможность, что по заведенному местными строгому распорядку, движение по дороге осуществляется в строго определенные дни или часы. Кто знает, может быть, местные давали дороге время на отдых и личные надобности, в надежде, что она восстановится собственными силами? Правда пока что она этого не сделала, а всего лишь покрылась толстым слоем снега, под которым, в связи с недавними оттепелями лежал лед, что в сочетании с рытвинами и колдобинами разнообразило дорожные впечатления путешественников.

Было холодно. С неба сыпался мелкий снег. Вдоль дороги, за узкой полосой посадок, тянулись поля, но других признаков приближающегося села видно не было. Путники устали и все чаще поглядывали на часы. Наконец, Вацлав не выдержал и объявил, что пора обедать. Путники прошли еще километра два, высматривая место для привала, ничего не нашли и Вацлав решительно остановился.

— Янош, у тебя где-то были припасы.

Молодой человек достал хлеб и колбасу и раздал всем по солидному куску. Маг достал из своей сумки термос и выделил сотрапезникам по кружке горячего чая. Стало несколько веселее, вот только ноги устали. Ужасно хотелось посидеть, отдохнуть, а вокруг ничего подходящего не было.

Путники запаковали провизию и двинулись дальше. На этот раз Вацлав сам взял свой вещмешок. Янош не возражал. Пятимерные вещмешки сильно уменьшали вес и объем багажа, но что-то все же оставалось, а Янош ухитрился засунуть все продукты к себе.

На землю начали спускаться сумерки, когда путники, наконец, увидели впереди дымки и изгороди. Они несколько приободрились. Через несколько минут верхневолынцы уже вошли в село и пошли по безлюдной улице. Конечно, в это время года жизнь в сельской местности не шибко-то бурлит. Полевые работы закончены, равно как и хлопоты с садом и огородом, остается только вечная возня со скотиной. Здесь, как известно, выходных и праздников не бывает. Так что никого не удивила легкая суета на подворьях и передвижения между домом и хлевом. Удивило другое. Улица не просто была совершенно безлюдной, по ней вообще мало ходили, если можно судить по узенькой тропинке, протоптанной в снежной целине довольно широкой дороги.

Путники шли гуськом по тропинке. Вацлав впереди, Милан — замыкающим, ребенок посередине, и высматривали признаки какого-нибудь трактира или шинка, или еще чего-нибудь в этом духе. Нашли они только магазин, работающий два раза в месяц. Судя по указанным датам, ближайшая распродажа должна была состояться дней через десять.

— Занятно, — протянул Вацлав, выражая общее мнение. Путники постояли, дивясь на диковину, потом маг двинулся вперед, молодые люди пошли за ним.

Дома стояли крепкие, ухоженные. Надворные постройки отличались добротностью. Все село производило на редкость солидное впечатление. Прямо-таки образцово-показательное предприятие в Светлогории до перестройки. Только там был красный уголок и клуб, а здесь магазин. Впрочем, магазин, судя по всему, функционировал чаще вышеназванных заведений доперестроечной Светлогории, так что пока Трехречье явно выигрывало. А то, что в селе нет кабака, то, если вдуматься, только к лучшему. Что там делать? Водку душить? Заняться что ли больше нечем? М-да… А если не вдумываться?..

Милан подошел по нетронутому снегу к Вацлаву.

— Знаете, это село с неизвестным названием произвело на меня странное впечатление. Наверное, впервые в жизни меня посетило желание немедленно заняться чем-нибудь полезным. Например, хлев почистить.

— Не можешь болтаться, когда люди работают? — хмыкнул Вацлав, — Полежать тянет?

— Да, и довольно давно. А вас?

Вацлав кивнул и пожал плечами.

— Чего-то я здесь не понимаю, — продолжал молодой человек. — Интересно, название деревни просто занесло снегом, или практичные местные жители разобрали его на дрова?

Вацлав снова хмыкнул.

Янош подошел к ним поближе.

— Может, попытаемся расспросить местных?

Маг кивнул. Он еще не вполне оправился от болезни, и сегодняшний переход его здорово вымотал. У него даже говорить сил не было. Тем не менее, он все же направился в сторону ближайшего двора, по которому деловито сновала между домой и сараем тепло одетая женщина.

— Добрый вечер, хозяюшка, — проговорил Вацлав. — Не подскажете, где тут можно остановиться на ночь?

Женщина смерила путников недружелюбным взглядом.

— А мне откуда знать?

— Может быть, вы согласитесь пустить нас к себе переночевать? Мы заплатим, сколько скажете.

Женщина отрицательно покачала головой.

— В такую погоду хороший хозяин даже собаку со двора не выгонит, — продолжал Вацлав.

— Так-то ж собаку, — сказала женщина.

— В таком случае, может быть, скажете, куда обратиться? Будьте добры, хозяюшка. А то уже ночь на дворе.

— Здесь вас никто не пустит. Идите в город, там для таких, как вы, специальные дома держат. А мы здесь не любим чужаков.

— Может быть, вы согласитесь хотя бы продать нам хлеба и молока? — попросил маг.

Женщина снова покачала головой и ушла в дом.

— Гостеприимный народ, — отметил Вацлав.

— Да, на редкость, — согласился Милан. — Теперь я понимаю, почему у того пограничника был такой злорадный вид.

— Может, попробуем еще? — предложил Янош.

— Попробовать можно, — согласился маг. — Только пари держу, везде нас ждет одно и то же.

Они прошли дальше по тропинке. На снег падал из окон мягкий свет, снег сверкал, небольшие сугробы отбрасывали чернильные тени. Фонари по обеим сторонам улицы почему-то не горели.

Вацлав постучал в одну из дверей, оказавшуюся поближе к дороге.

— Кто там? — спросил мужской голос из-за закрытой двери.

— Путники. Пустите, пожалуйста, нас переночевать, добрый человек, или подскажите где можно найти ночлег, — попросил Вацлав.

— Ночлег можно найти у себя дома, — объяснил голос из-за двери. — Взяли моду — по дворам шастать, людей беспокоить!

Вацлав вздохнул.

— Пойдемте, друзья мои. Может, какой местный медведь берлогой поделится?

— Да что вы, Вацлав, — отозвался Милан. — Он нас даже жрать не станет, пока мы не предъявим ему местной прописки.

— Пусть не жрет, ему же хуже. Я бы на его месте не привередничал. М-да, я бы и на своем месте не привередничал.

Путники постучались еще в два-три дома с тем же результатом и оказались на краю села.

— Ну что, поищем ночлег в поле? — устало улыбнулся Вацлав.

— Хорошо, что вы прикупили палатку, — заметил Милан. — Не придется ночевать под открытым небом.

Вацлав с восхищением поглядел на своего секретаря, чего последний, по счастью, не заметил в темноте. Нет, в мальчишке определенно заложены большие возможности.

Если вы всю жизнь вели оседлый образ жизни и внезапно оказались перед необходимостью провести ночь в чистом поле, да еще и зимой, пусть даже в палатке, то весьма вероятно, вы несколько растеряетесь. А мысль, что ближайший доступный цивильный ночлег находится на расстоянии двухсот километров плохой дороги, к тому же заснеженной и обледенелой, вряд ли придаст вам бодрости. По крайней мере, Милану такая перспектива бодрости не прибавила. Часа полтора он молча шел, обдумывая ситуацию со всех сторон, после чего, так ничего и не придумав, подошел к Вацлаву.

— Что будем делать?

— Не знаю. Честно говоря, я никогда не увлекался подобной экзотикой и вся эта история для меня такая же новинка, как и для тебя. Ясно одно — идти двести километров без отдыха мы не сможем. Придется устраиваться на ночлег. Правда, на сегодняшний день про ночлеги в снегу я знаю только то, что засыпать на морозе опасно. Можно не проснуться.

Голос Вацлава звучал устало и уныло. Милан вспомнил, что маг только что переболел и забеспокоился.

— Думаю, все не так страшно, — возразил он. — Ночевали же мы в лесу пару недель назад. А тогда у нас не было даже палатки. Разведем костер, будем дежурить по очереди и прекрасно отдохнем. Вот только найдем закуток потише.

Какой может быть в поле закуток? Может здесь есть даже лесок неподалеку, но как его найти безлунной ночью? В общем, Милан решил особо не привередничать и объявил привал в низинке рядом с посадкой. Первым делом он заставил Вацлава одеться потеплее, после велел ему сесть и охранять багаж. Потом он развел костер и отправил Яноша собирать сухие ветки, чтобы на всю ночь хватило. Сам же принялся кипятить чай из наличествующего в изобилии снега.

— Вы правильно говорили, Вацлав, путешествовать зимой нужно. Во-первых, конечно, вещи проще нести, а во-вторых, о воде заботиться не нужно. Вон ее сколько вокруг, — приговаривал Милан, обжаривая на костре колбасу и бутерброды из хлеба с сыром. Вацлав расслабленно наблюдал за ним.

Подошел Янош с очередной порцией сучьев.

— Мою порцию не грей, — попросил он.

— Почему?

— Это не экономно. Горячее и вкуснее и притягательнее — в такую-то погоду! А холодного много не съешь.

Милан подозрительно посмотрел на Яноша.

— Тоже мне, экономист нашелся! Иди, поешь, пока не остыло. Может, мы успеем дойти до города, прежде чем харчи кончаться.

— А может, где наткнемся на базарный день, — добавил Вацлав. Он сидел у костра и прихлебывал горячий чай из кружки.

Янош взял у Милана горячий бутерброд, с удовольствием обнюхал и мгновенно проглотил.

— Я же говорил, что холодное лучше, — тихонько сказал он, отходя от костра.

— Куда это ты? — остановил его Милан. — Садись, поешь. Ишь, размечтался — ночевать на морозе на голодный желудок! Да я лучше воровать пойду, чем буду смотреть, как вы с Вацлавом недоедаете.

— Нет, чтобы сказать — пойду, заработаю честным трудом на черной работе, — усмехнулся Вацлав.

— Да кто ж возьмет на работу такую подозрительную личность?

— Я же взял.

— Насколько я понял, вы взяли меня только потому, что я первый подвернулся вам под руку, а вы дали обет взять любого желающего. Если бы не это — я мог бы оббивать у вас пороги до старости. Вы даже бы разговаривать со мной не стали.

— Еще не хватало — с каждым бездельником разговаривать!

— Вот именно. Вы ешьте, ешьте. Нечего мне тут зубы заговаривать. И ты тоже, Янош. Сидят, понимаешь ли, кокетничают, глазки колбасе строят.

Вацлав засмеялся.

— Он прав. Ешь, Янош.

С неба начал срываться снег.

— Только этого еще не хватало, — проворчал Милан. — Янош, твое дежурство первое, через три часа разбудишь меня. А пока мы с Вацлавом раскладываем палатку, собери еще сучьев для костра.

Янош ушел, а Вацлав тихо сказал:

— Может быть, объяснишь, почему ты сам не исполняешь собственные рекомендации? Ты единственный остался без ужина.

— Поем на дежурстве. А то трудно будет вставать среди ночи. А на голодный желудок не сильно-то разоспишься.

— Давай я вторым подежурю.

— Лучше я вас разбужу пораньше. Вы только что переболели, вы устали, — Милан помолчал. — Да, всего я ожидал от Трехречья, но не этого.

— Я тоже, — отозвался маг.

Вацлав завернулся в спальный мешок и задремал. Сквозь сон он слышал, как Милан говорил Яношу.

— Ты лучше пока не раскладывай свой спальник. Ляжешь на мое место. Зато уж я встану с гарантией.

Вацлав уже во сне очередной раз удивился своему секретарю и полночи обсуждал с ним во сне вопросы профориентации и перспектив на будущее.

Милан разбудил мага ранним утром, когда еще было совсем темно. Вацлав механически сел и принял от молодого человека чашку горячего чая. Маг отхлебнул и проснулся. Милан втащил в палатку спальник Яноша и собирался укладываться спать. Вацлав с сожалением вылез из теплого спального мешка.

— Ложись на мое место.

Милан с готовностью подчинился, а Вацлав забрал спальник Яноша и сел на него у костра. За время дежурств молодые люди натаскали к костру столько сучьев, словно собирались здесь жить неделю. Вацлав подкладывал сучья в костер, смотрел на кружащиеся в воздухе снежинки и думал.

Да, вот и Трехречье. Говорили про него много, вот только правды во всем этом оказалось мало. Вацлав готовился к борьбе, к физическим и магическим поединкам, но оказался совершенно не готов к правде. Ими просто никто не интересовался. Более того, их активно сторонились. Правда, пока они были только в одном селе, но маг был уверен, что и в других селах их ждет такой же теплый прием. Конечно, они попытают счастья в городе, но сейчас Вацлав не представлял, куда они там пойдут, кроме гостиницы, и с кем будут разговаривать. Точнее, кто согласиться поговорить с ними. Собственно говоря, Вацлава привлекли сюда слухи о нетрадиционной, по крайней мере, для Верхней Волыни, магии. Но он считал, что такая магия должна сосредотачиваться скорее в деревнях и селах. Города для него прочно ассоциировались с университетами и отказом от деревенских предрассудков, как от чепухи по официальной версии, и как от непонятного, необъяснимого и, потому, зловещего на деле.

Вацлав подбросил в костер очередную порцию сучьев.

Да, конечно. Он представлял себе Трехречье по-другому. Но кто знает, что здесь за города, что их там ждет, и, более того, есть ли хоть слово правды в рассказах о местной волшбе? Если есть, то непременно найдутся люди, которые этим занимаются, которые встречают паломников и отвечают на их вопросы. Если это официальная волшба Трехречья — то здесь могут быть даже университеты, или, по крайней мере, курсы повышения квалификации. Если же нет, то, скорее всего, здесь устраивают экскурсии для паломников.

Как он успел заметить, колдовская слава Трехречья известна не только в Верхней Волыни. Про Трехречье рассказывали и в Светлогории, и в Угории, и в Гуцулии. Из этих стран тоже ходили маги в Трехречье за могуществом. Конечно, трехреченцам все это могло надоесть, и они могли попросту перестать отвечать на глупые вопросы праздношатающейся публики. Но это было бы нерационально. Ведь на этой публике можно заработать. А насколько Вацлав успел заметить, трехреченцы были рационалистами. Конечно, нельзя делать выводы на основании посещения одной деревни, но считать, что где-то живут особые люди, еще глупее. Как правило, по всей стране жили по одним обычаям.

Вацлав посмотрел на часы и поставил кипятиться воду. Судя по всему, Милан взял на себя львиную долю дежурства, и вообще, мальчишки взвалили на свои плечи практически все дорожные хлопоты, так что с его, Вацлава, стороны будет просто свинством не приготовить завтрак и не подать его ребятам в постель.

Этот день мало чем отличался от предыдущего. Та же заснеженная обледенелая дорога, негостеприимная деревня без названия — интересно все же, это местная традиция, или знаки убрали специально к их приезду, чтобы они не смоли сориентироваться и бродили бы по заснеженным дорогам, пока не умрут от голода и холода?

Милан ярко представил немногочисленные, но регулярные экспедиции Медвенкского магического университета, занесенные снегом на этих бескрайних просторах и невольно потыкал палкой в ближайший сугроб. Там, конечно же, ничего не обнаружилось. В самом деле, искать на ощупь пропавшие экспедиции все равно, что перетряхивать стог сена в поисках иголки.

Еще один ночлег на снегу, еще один день, еще… Шел всего пятый день пути, а путникам казалось, что прошел месяц. Первые пару дней они еще перешучивались и, не стесняясь, высказывали мечты о горячей ванне и мягкой постели, можно даже посреди чистого поля, на третий день шутки стали вымученными, а потом и вовсе смолкли. Правда, на четвертый день пути, ближе к вечеру, начали встречаться перелески, несколько оживившие пейзаж и усталое воображение пешеходов. Можно было представить, что вон за тем большим деревом прячется кто-то, у кого есть к ним какой-нибудь интерес, пусть даже преступный, но сегодня угасла и эта надежда. Единственное, о чем свидетельствовали эти перелески, так это о том, что они все же куда-то движутся, а не кружат на одном месте.

Было уже совсем темно, когда путники вышил к развилке. До этого они нередко встречали перекрестки, но с ними все было просто. Путешественники шли прямо вглубь страны. А здесь — одна дорога идет чуть правее, другая — чуть левее. И в темноте не разобрать, какая из них главнее. Тем более что непрекращающийся снегопад скрыл все следы, если таковые и были.

Милан предложил остановиться до утра. Обычно они старались останавливаться на ночлег как можно позже — ночевки в снегу ни у кого не вызывали большого энтузиазма, но все же лучше остановиться на пару часов раньше, чем эти же два часа идти не по той дороге. Так что Милан решительно свернул к деревьям по правую сторону дороги. Вацлав и Янош без слов последовали за ним. Через несколько метров они наткнулись на поваленное дерево. Вацлав устало опустился на него, а Милан и Янош принялись обдирать с него ветки для костра.

В Трехречье Милан, неожиданно для себя, взял руководство экспедицией в свои руки. Ему просто больше ничего не оставалось. Вацлав вышел в путь, не вполне оправившись от своей простуды, и круглосуточное пребывание на холоде высасывало из него все силы. А Янош разбирался в зимних походах ничуть не лучше своих спутников, а по молодости лет, а может и потому, что он еще не вполне освоился со своими спутниками, с большим удовольствием выполнял поручения, чем принимал решения. Янош, конечно, не сомневался в том, что он будет полноправным гражданином Верхней Волыни, как только пересечет границу. Но это лишь заставляло его еще более осознавать, как он обязан своим спутникам. Кроме того, он был знаком с ними всего несколько дней — еще и месяца не прошло с того дня, как дядюшка, продал его Вацлаву. Он ничего не знал о своих спутниках. Они о себе ничего не говорили. Правда и его не расспрашивали. Из деликатности. В отсутствии любопытства их обвинить было нельзя.

Но жизнь идет вперед, невзирая на то, что кто-то из нас заболел и нуждается в передышке, а кто-то захандрил и вообще ничего не хочет. Милан в первый же вечер в Трехречье понял, что если он хочет видеть хоть какой-нибудь результат их совместных усилий, то должен, для начала, проруководить, а потом еще и проследить за выполнением. Вот и сейчас Милан принялся разводить костер, послал Яноша готовить палатку и с нарочитой бодростью обратился к Вацлаву.

— Полагаю, через пару дней мы будем в городе.

— Если не собьемся с дороги, — отозвался маг.

— Как? Это не возможно по определению.

— Почему? — заинтересовался Вацлав.

Милан обрадовался, что его начальник ожил настолько, что даже начал проявлять эмоции, и принялся объяснять.

— Очень просто, Вацлав. Мы не можем сбиться с дороги, потому как идем в произвольном направлении в абстрактный город. Если мы пойдем неправильной дорогой, то очень может статься, дойдем до нашей абстрактной цели даже раньше.

— Так зачем мы остановились? Шли бы себе и шли, раз нам безразлично направление.

— Ну не совсем же, — возразил Милан. — Если я вас правильно понял, вы хотите попасть вглубь страны. Вот мы и остановились, чтобы не свернуть ненароком в другую сторону.

Вацлав кивнул. Прогулка по-зимнему Трехречью изрядно его измотала, и сейчас он с каким-то отстраненным любопытством наблюдал, как Милан суетится у костра. Языки пламени подпрыгивали и приплясывали, и Вацлав почувствовал, что это производит на него гипнотическое действие. Глаза его стали слипаться.

— Нет, Вацлав, не засыпайте. Подготовьте-ка лучше постели, пока мы с Яношем ставим палатку. А вскипит чай — будем ужинать.

Вацлав со вздохом поднялся и пошел исполнять поручение своего секретаря. Он уже по опыту знал, что тот если чего решил, то так просто не отстанет.

Магу по-прежнему оставляли последнее дежурство. Когда Милан разбудил его, Вацлав вылез из палатки и обнаружил, что снег перестал сыпаться, и даже кое-где на небе показались звезды, похожие на сверкающие льдинки. Вацлав прислушался к своим ощущениям. Так и есть. Воздух заметно похолодал. Маг зябко поежился и занялся костром.

Глава 18 Яркий свет не всегда правильно освещает события

К утру похолодало еще сильнее. На безоблачном, темно-голубом небе ослепительно сияло солнце, заставляя снег сверкать мириадами огней. Это было замечательно красиво холодной красотой, но совершенно неуютно. Даже снегопад, изрядно надоевший им за пять дней, выглядел более по-домашнему. На этом же сверкающем великолепии люди выглядели как что-то лишнее, ненужное, чужое. Вероятно, все это и стало причиной последующих событий.

Вацлав, Милан и Янош забросали снегом костер, и пошли к дороге. По одной из дорог, приближаясь к развилке, шел одинокий путник. Путешественники обрадовались неожиданной встрече. Если этот человек куда-то идет, то он поймет и других, занимающихся тем же делом. Они поспешили к дороге. Милан и Вацлав шли впереди, Янош слегка приотстал. Милан уже приготовился окликнуть путника — тот уже был почти рядом, когда тот и сам их заметил.

— Вы? — с ужасом воскликнул он и поднял руку. В ней оказался небольшой «пистолетный» арбалет. Милан толкнул Вацлава с линии огня, и тот упал в снег. Милан тоже упал со сдавленным криком. Вацлав с ужасом увидел арбалетную стрелу в груди своего секретаря. Это зрелище заставило мага сбросить с себя оцепенение, постепенно охватившее его в Трехречье.

— Милан! — вскрикнул он. — Янош, не дай ему умереть!

Вацлав призвал магическую энергию. Последний раз он делал это сто лет назад, на границе Трехречья. Маг встал.

Незнакомец тем временем перезаряжал арбалет. Услышав голос Вацлава, он уронил и арбалет, и стрелу в снег.

— Венцеслав?! Не может быть, не может этого быть!

Вацлав замер с поднятой для магического удара рукой.

— Стас? — тихо спросил он. — Вот значит как…

— Венцеслав, клянусь, я принял вас за другого. У меня и в мыслях не было, что это можете быть вы. Клянусь именем!

— Именем? — переспросил Вацлав. Эта клятва подействовала на него, как красная тряпка на быка. — А может быть жизнью моего друга?

Стас шагнул было к Вацлаву, но тот резко взмахнул рукой и Стас наткнулся на невидимую преграду и остановился.

— Стой, где стоишь, — посоветовал ему Вацлав и пошел к раненому.

— Я мог бы помочь, — предложил Стас.

— Тогда — не мешай.

Вацлав подошел к Милану и сел в снег подле него.

— Больно?

— Больно, — пожаловался молодой человек.

— Ничего. Потерпи, сейчас все пройдет.

Вацлав отломил конец стрелы с оперением, расстегнул на Милане дубленку, разрезал ножом свитер, джемпер и майку и обнажил ему грудь. Да, на дюйм правее, и Милан бы сейчас с ним не разговаривал.

— Потерпи, мой мальчик, сейчас все будет хорошо, сейчас…

Вацлав положил руку рядом со стрелой, так что та оказалась между большим и указательным пальцами. Милан застонал. Яношу показалось, что стрела начала потихоньку выползать. Хотя нет, не показалось. Стрела и правда выползла из раны и упала на пальцы Вацлава. Тот брезгливо стряхнул ее в снег и снова положил руку на прежнее место.

— Сейчас все пройдет, — прошептал он.

— Венцеслав, вы многому научились за последние годы, но все равно, позвольте вам помочь. Такие раны не лечат в одиночку даже самые крутые маги. Кроме того, я же знаю, что вы не сможете себя заставить выпить его крови.

Янош нервно хихикнул. Вацлав спокойно сидел, положив руку на грудь Милана, и тихо его уговаривал. Кровь постепенно останавливалась. Когда ее стало столько, словно Милан попросту оцарапался, Вацлав нагнулся над ним и набрал в рот кровь.

— Сейчас я тебе сделаю искусственное дыхание из рота в рот, — объяснил он Милану.

Милан покорно вдохнул и почувствовал, что силы возвращаются к нему. Одновременно он ощутил холод и поежился. Вацлав заставил его вдохнуть еще несколько раз, дыхнул на рану, встал и подал Милану руку.

— Вставай, тебе нужно срочно переодеться.

Милан, стуча зубами, кинулся к своему вещмешку. Вацлав пошел за ним.

— Погоди, я сотру с тебя кровь. Ты же весь перемазался.

— Давайте скорее, Вацлав, а то холодно.

— Будешь хорошо себя вести — дам коньяку для согреву, — пообещал маг.

— У вас есть коньяк? — заинтересовался Милан, вздрагивая под прикосновением Вацловых ладоней, наполненных снегом.

— А как же. Это каким лоботрясом надо быть, чтобы не взять с собой коньяку на дорожку для согреву, и для прочих медицинских целей! Ну, будем считать, что я тебя вытер. Одевайся.

Вацлав и, правда, достал из сумки фляжку. Хлебнул сам, дал глотнуть Яношу и протянул коньяк уже одетому Милану. Тот с удовольствием выпил, постоял, прислушиваясь к ощущениям, снова отхлебнул и с признательностью произнес.

— Вы спасаете мне жизнь, Вацлав. За этот коньяк буду вам век благодарен.

Маг засмеялся и обнял Милана за плечи.

— Выпей еще и угости Яноша. Только не сильно увлекайтесь. А я пока поговорю с приятелем. Помнишь, ты как-то спрашивал, где их еще можно встретить?

Вацлав повернулся к недавнему противнику.

— Что ж, иди сюда, Стас, поговорим. Да, друзья мои, не кисло было бы костер развести, мы выйдем только после обеда. Итак, Стас, на какого из твоих многочисленных друзей я так похож?

Станислав подошел.

— Мне очень жаль, что так получилось, Венцеслав. И я рад, что не попал в вас, хотя и целился. За это я благодарен вашему спутнику. Если бы не он… Мне жаль, что он пострадал. Солнце и сверкающий снег ослепили меня. Пока я не услышал ваш голос, я был уверен, что вы — это он.

— Можешь не объяснять, я и так понимаю, что ты не собирался убивать Милана.

— Вы очень похожи на Володимира — воспреемника Души Трехречья. Только он старше. Его волосы не белые, как у вас, а седые. На лице морщины, а глаза у него — черные, радужка буквально сливается со зрачком. Солнце ослепило меня, и я не разглядел сразу. Кроме того, я не ожидал встретить вас здесь, а с ним мы расстались не очень-то по-дружески, и я опасался погони.

— Если я правильно понял, этот Володимир весьма важное лицо? — проговорил Вацлав.

— Да. И очень.

— И, тем не менее, ты подумал, что он лично погнался за тобой?

— Не совсем так. Я подумал, что за мной погнались ваши спутники. Володимир, по слухам, обладает способностью мгновенно перемещаться в пространстве.

— Знаменитая Трехреченская магия? — усмехнулся Вацлав.

— Да. Магия. Волшба.

— Вацлав, идите разговаривать к костру, — окликнул Милан.

Маг встал.

— Пойдем.

Милан и Янош не только развели костер, но и устроили импровизированные сидения из хвороста и теплых вещей.

— Мы вам не помешаем, Вацлав? — уточнил секретарь. — А то мы можем отойти.

— Оставайтесь, — возразил маг. — Вам тоже будет интересно послушать. Итак, кто же этот Володимир, на которого я так похож?

Станислав слегка замялся, утаптываясь у костра.

— Садитесь, — предложил ему Милан, указывая на одно из сидений.

— Я только что говорил Венцеславу, что я обознался. Я очень сожалею о случившемся.

— Рассказывайте, Вацлав ждет, — перебил его Милан.

Стас сел, помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил.

— Насколько я могу судить, вы уже не первый день в Трехречье, так что у вас была возможность обратить внимание на местный уклад жизни. Все добротно, степенно и рассудительно. Я бы сказал, что вся жизнь Трехречья, видимая со стороны, рациональна. А, посему, несколько уныла. Веселье иррационально по природе, так что ему нет здесь места.

— Это кто вам сказал? — удивился Милан.

— Что?

— Что веселье иррационально.

— А… Но это же все знают. Те, кто живет в единении с природой, не веселятся. Вот возьмите, к примеру, животных. Они не умеют веселиться.

— У вас, видимо, никогда не было собак, Стас. Но продолжайте.

Стас пожал плечами.

— В Трехречье нет места и праздности. Я понимаю, господа, вы не ведете праздную жизнь с нашей точки зрения, но с точки зрения местных жителей все вы записные бездельники. Здесь с давних времен приняли за истину, что отдых — это перемена деятельности и теперь работают. Работают с раннего утра до поздней ночи.

— Я понимаю, это не может тебя не ужасать, — усмехнулся Вацлав.

— Честно говоря, мне без разницы все это. Каждый может сходить с ума так, как ему больше нравится. Вы еще не были в городе, Венцеслав?

— Нет.

— Здесь неподалеку есть город. Завтра вы во всем убедитесь сами. Если бы я вам не помешал, у вас был бы шанс попасть туда не далее, чем сегодня вечером. Еще раз приношу вам свои извинения. В городе все в порядке, господа. Деловитые жители, чистота, красота. Несколько не в моем вкусе, но что делать, если я предпочитаю всему родную Медвенку, которую мне больше, верно, не суждено увидеть. Я еще думал куда податься — домой или в Арчидинские степи, теперь же и думать нечего. Если отпустите, то мне останется только изгнание.

Вацлав пожал плечами. Стас продолжил:

— В каждом районе города есть храм. Если не знаешь что делать, как поступить в той или иной ситуации — иди в храм, там тебе подскажут. Если вопрос достаточно простой, то дежурный служитель, если же вопрос представляет какую-нибудь сложность, или же поступок того или иного гражданина может каким-либо образом отразиться на судьбе многих граждан, то служитель связывается с Душой Трехречья.

— А в деревнях? — заинтересовался Милан.

— В деревнях эти обязанности чаще всего по совместительству исполняют лекаря. В деревнях народа мало. Лекаря или священника на полный рабочий день при всем желании не загрузишь.

— Так что же это за Душа Трехречья? — спросил Вацлав.

— Поначалу я думал, что это глава местной церкви, или даже какой-нибудь совет старейшин. Пока не попал в Сердце Трехречья. Это земля, с которой берут начало ручьи, питающие все три реки, давшие название этой стране. Там резиденция Души Трехречья, его воспреемника, ну и конечно, там живут многочисленные служители и охрана. А что такое душа, или же кто такой душа, ответить трудно, хотя я сам его видел и много слышал о нем. Говорят, что это душа основателя Трехречья, оставшаяся охранять свой народ. Говорят, что он знает все, что было в стране за все эти годы и кое-что из того, что будет. Все знать нельзя по определению, иначе бы наши поступки не имели смысла, но он знает основные вехи, которые нужно достичь, или наоборот, которые нужно избежать. Потому, дескать, он и остался, чтобы помочь советом.

— С тех пор? Это с самой войны? — переспросил Милан.

— Да. С тех пор. С помощью магии, он сумел сохранить душу, а тела приходится менять. Тела стареют и умирают. Перемещает душу из тела в тело воспреемник. По слухам, это происходит, когда старческие болезни начинают одолевать временное пристанище души. К этому времени заранее готовят несколько новых детских тел. Они могут быть детьми, пока на одного из них не падет выбор души. Тогда в несчастного ребенка вселяется еще одна душа, и ребенок перестает быть ребенком. Детям не свойственно шалить, оставшись наедине со строгим воспитателем, а тут воспитатель поселяется в голове. А собственная душа ребенка остается в теле, чтобы обеспечить свежесть восприятия. По крайней мере, так говорят. А когда душа Трехречья уходит из постаревшего тела, там остается своя, родная душа, усталая и истерзанная. Думается мне, что собственные души, не столько способствуют свежести восприятия, сколько служат амортизаторами и вместилищами для всевозможных стрессов. Так что когда душа Трехречья оставляет очередное временное пристанище, человек долго не живет, хотя о нем и продолжают заботиться. Сейчас душа живет в теле семилетнего мальчика. Странно, даже страшно, видеть у ребенка глаза старые, как этот мир.

Стас замолчал, посмотрел на огонь, где закипал котелок для чая. Милан уже приготовил заварку. Стас сглотнул, зачерпнул снега, умылся и положил немного снега на язык.

— Простите меня, но дня три назад мне пришлось бросить вещи. Остался лишь арбалет и верхневолынская кредитка. Сами понимаете, вещи в этих краях совершенно бесполезные. А местами даже вредные.

— Так вы все это время ничего не ели? — ужаснулся Милан.

— Что делать? По верхневолынской кредитке я смогу получить деньги только на границе, если я туда попаду, конечно. И то по совершенно убийственному курсу.

— С двойной маржей? — понимающе проговорил Милан, доставая из сумки еду.

— Если бы с двойной! Но это не важно. Голод — не тетка, нужда заставит сопливых целовать.

Милан улыбнулся.

— Нагреть вам колбасу?

Вацлав с улыбкой посмотрел на своего секретаря. Мальчишка прямо таки создан, чтобы заботиться о ближних и дальних.

— Не надо, Милан, спасибо. Прежде чем стравливать в меня добрую еду, узнайте, что думает по моему поводу ваш начальник.

Милан бросил вопросительный взгляд на начальника и махнул рукой.

— Бросьте, Стас, помирать и то приятнее на сытый желудок.

— Спасибо.

Стас принял колбасу и стал благоговейно откусывать от нее маленькие кусочки. Милан протянул ему горбушку хлеба и кусок сыра.

— Спасибо, Милан. Теперь я вдвойне ваш должник.

Стас съел примерно треть порции и бережно спрятал еду в карман.

— Если вы отпустите меня, я продержусь до границы на этом рационе. И если слова еще что-то значат в этом мире… Хотя я ведь могу помочь вам не только словом. Я могу проводить вас к сердцу Трехречья.

— Посмотрим, — неопределенно отозвался Вацлав. Его не сильно обрадовало неожиданное пополнение экспедиции. Может лучше все-таки убить Стаса по обвинению в покушении на жизнь князя от науки и наследника престола Верхней Волыни?

Милан раздал всем кружки с горячим чаем. Стас благодарно принял свою кружку и с наслаждением отхлебнул.

— Я рад, что вы не держите на меня зла, Милан, хотя и не понимаю, как вам это удается. Но клянусь…

— Не клянитесь, Стас, — перебил Милан. — Я уже понял, что вы хотели застрелить не меня, а этого загадочного воспреемника. Будем считать, что произошел несчастный случай, тем более что Вацлав вытащил меня. Кстати, чем вам не угодил этот почтенный человек?

Вацлав с удовольствием наблюдал за своим секретарем. Тот деловито вел разговор и, как бы между делом, подогревал на обед хлеб и колбасу. Стас же выглядел более пристыженным и виноватым, чем, если бы был обвинен в государственной измене.

Стас допил чай.

— Кажется, век чаю не пил. Спасибо, Милан.

— Хотите еще?

— Если можно. А этот почтенный человек, воспреемник Души Трехречья, хочет убить меня из принципиальных соображений. Боюсь, что я слишком ощутимо ужаснулся, встретившись глазами с этой их душой. Я подумал о неестественности такого положения вещей, а он угадал мои мысли. А может не он, а этот жуткий старик в детском облике, а воспреемник лишь отдал приказ. Не знаю. Знаю только, что после моего пятиминутного знакомства с душой Трехречья, вышел приказ о моей казни. Как знать, Милан, если этой Душе и правде известно будущее, то он мог пожелать наказать меня за покушение на вашу жизнь.

— Вот это вряд ли, — усмехнулся Милан. — Даже если он и предвидел это несчастное событие, то, скорее всего, решил, что это внутреннее дело Верхней Волыни.

Милан поджарил первую порцию колбасы и хлеба с сыром и протянул Вацлаву.

— Глотните-ка коньяка, Вацлав. Вы устали и перемерзли, пока со мной возились. Еще не хватало вам снова заболеть. Как вы себя чувствуете?

— Нормально, мой мальчик. А ты?

— Я тоже. В таком случае, выйдем сразу после обеда. Вы покажете нам дорогу, Стас?

— Я провожу вас.

— Если Вацлав позволит.

Стас вздохнул.

— Жду ваших распоряжений, Венцеслав.

— А что предпочел бы ты?

— Проводить вас. Я уже довольно давно брожу по Трехречью. Да вы это и сами знаете. Я же ушел из Верхней Волыни два года назад. Дороги здесь не столько запутанные, сколько попросту без опознавательных знаков. Заблудиться здесь — раз плюнуть. Не думаю, что у вас столько свободного времени, что вам совершенно некуда его девать, и вы готовы потратить несколько месяцев на прогулки по Трехречью. А если вы простите мне этот шальной выстрел, то я бы вернулся с вами домой.

— Пусть так. Да, Стас, я предпочитаю, когда меня называют Вацлав.

— Хорошо, Вацлав. Выходим?

Маг кивнул.

— Куда сначала?

— В ближайший город. Нужно отдохнуть и прикупить припасов на дальнейшую дорогу.

Стас встал и принялся забрасывать костер. Янош и Милан уже упаковывали теплую одежду в сумки.

Глава 19 Магия слова

Стас уверенно направился по правой дороге.

— Кажется, ты пришел с другой стороны, Стас, — окликнул его Вацлав.

Стас остановился.

— Я ушел из Сердца Трехречья весной. Полгода назад. С тех пор петлял по стране, жил то здесь, то там, в городах, конечно, постепенно приближаясь к границе, пока три дня назад меня не засекли. Тогда я бросил вещи в гостинице и решил попробовать перейти границу.

Стас увидел, что Янош взвалил на себя все три вещмешка.

— Давайте помогу, — предложил он.

— Спасибо, не надо.

Стас уловил горечь в голосе Яноша и понимающе спросил:

— Считаете, что я уже сделал все, что мог? Или боитесь, что я сбегу с вещами? Не надо. Сбегать с имуществом мага — опасная затея, даже для другого мага.

— Лучше показывайте дорогу, Стас, — возразил молодой человек, — Вацлаву и Милану надо как следует отдохнуть, а это трудно устроить на снегу.

Стас виновато кивнул и пошел вперед. Вацлав устало пошел за ним. Милан взял мага под руку.

— Обопритесь на меня, Вацлав. Я же знаю, вы отдали мне все силы.

Вацлав улыбнулся.

— Пришлось. Стрела глубоко сидела, и место было очень опасное…

— Я даже не поблагодарил вас, — виновато заметил Милан. — Но мне нечего сказать. Патетично воскликнуть, как герой любимого романа Яноша, «вы спасли мне жизнь, теперь можете располагать ею» как-то глупо, это вы и без меня знаете, а бросить — «свои люди — сочтемся» — еще нелепей.

Вацлав сжал пальцы Милана.

— Это я должен благодарить тебя. Если бы не ты, меня бы уже не было в живых, и никакая магия это бы уже не изменила. Я вылечил тебя, но все равно, я у тебя в долгу.

— Свои люди. Сочтемся, — улыбнулся Милан.

— Ты же сказал, что это глупо.

— Теперь нет. Да, Вацлав, кажется, мы разгадали еще одну тайну Трехречья.

— Какую же?

— У нас дома говорят, что здесь, в Трехречье, приносят в жертву младенцев. Теперь я, кажется, знаю как.

Вацлав кивнул.

— Остается только выяснить, что стало с предыдущими экспедициями, — продолжал Милан. — Не могла же эта душа Трехречья уничтожить их всех!

— Ну, во-первых, все может быть, — возразил маг, — а во-вторых еще остаются эти загадочные Арчидинские степи, в которые так рвался Стас.

— Это государство?

— Если и государство, то выделилось оно уже после установления границ, — ответил Вацлав. — Но это не главное. Главное, я не понимаю, чем может помочь эта душа Трехречья в моих поисках. Если верить тому, что рассказал нам Стас, его беспокоит только собственное могущество и продление жизни до беспредела.

Несмотря на то, что сегодня путники вышли поздно и сразу после обеда, часов в пять Вацлав предложил остановиться и перекусить. Он очень устал и тяжело опирался на руку Милана. Стас предложил, было, свои услуги, но Вацлав только отмахнулся, не пожелав даже тратить на него слов. Стас не настаивал. Он и сам был изрядно измотан трехдневной прогулкой по зимнему Трехречью без запасов продовольствия и достаточного количества теплой одежды. Он держался только на силе воли — остановиться значило умереть.

На этом привале устройством костра, удобных сидений и приготовлением раннего ужина занимался Янош. Остальные совсем без сил ждали, когда он вложит горячий бутерброд им в руки. Сам Янош есть не стал, сказав, что не голоден. На самом деле, он бы с удовольствием перекусил, но припасов осталось так мало, а в город они придут только завтра. И неизвестно еще что их ждет в этом городе!

Стас тоже отказался от предложенной порции. Вместо этого, он достал из кармана остатки своего обеда, и отщипнул от этого малую толику. Пусть Милан на него не держит зла, и Венцеслав не торопится с осуждением, все равно, по его вине они потеряли силы и время. Он понимал, что, вряд ли Янош тащит с собой месячный запас продовольствия, и не хотел причинять дополнительные хлопоты. Попросту говоря, боялся объесть. Тем более что Милан потерял много крови и то, что сейчас он был в пристойной физической форме, исключительно заслуга Венцеслава. Милан жил только на энергии Вацлава. Зато сам Вацлав остался совсем без сил.

Пока они отдыхали, начало темнеть. Вацлав вздохнул и встал.

— Пойдемте.

Они снова вышли на дорогу, и пошли вперед. На небе опять собрались плотные тучи. «Словно специально солнце выглянуло», — подумал Стас. Воздух потеплел. Снег под ногами противно захлюпал. Из-за сырости стало зябко и неуютно.

— Сегодня нас ждет офигенный ночлег, — пробормотал Милан.

— Да, спать в воде не очень-то весело и летом, — согласился Вацлав.

— Почему вы не сказали, что теперь понятно, от кого Янош нахватался жаргонных словечек?

— Я так подумал, — меланхолично ответил маг.

Милан вздохнул.

— Может, сделаем плот?

— Ни в коем случае нельзя рубить деревья, — вмешался Стас.

— Жалко, — серьезно сказал Милан. Он и, правда, не представлял себе, как организовать ночлег в таких условиях. — Правильно вы говорили, Вацлав, путешествовать нужно зимой.

— Сейчас и есть зима.

— Но она какая-то неправильная.

— Это называется оттепель, — сообщил Янош.

— Надо бы эти оттепели запретить. И о чем думает эта душа Трехречья? Нет, правда, Вацлав, к чему эти полумеры? Зима так зима, лето так лето.

Вацлав не ответил. Судя по тому, что он с каждым шагом все тяжелее опирался на руку Милана, он просто берег силы.

— Ничего, Вацлав, вот мы сейчас найдем какой-нибудь пригорок, счистим с него мокрый снег и прекрасно отдохнем. Вот только с костром придется повозиться. Дровишки-то отсырели.

Вацлав молчал. Стас обеспокоено оглянулся и посмотрел на него глазами мага. Увиденное не вдохновляло. Вацлав шел вперед, если, конечно, так можно было выразиться о его способе передвижения, только потому, что остановиться в этой сырости было попросту негде. А промокнуть сейчас для него было просто смертельно.

— Вацлав, может, вы позволите вам помочь?

— Нет.

Голос мага прозвучал хрипло. Милан испугался.

— Шутки шутками, шеф, но может, вы воспользуетесь своими запасными клыками и хлебнете кровушки? Вам ведь не привыкать народную кровь пить.

— Я б хлебнул, да у тебя ее слишком мало осталось, — отозвался маг.

— Так хлебните у Яноша.

— И что получится? Так хоть есть надежда, что он нас вытащит в случае чего. А то хорошая картинка получится, если мы, все четверо, загнемся в двух часах пути от гостиницы, а значит от еды и тепла.

Время уже близилось к полуночи, когда Милан облюбовал какой-то пригорок. Он быстро собрал немного веток, положил сверху спальный мешок и усадил Вацлава. Потом вместе с Яношем занялся палаткой, а Стаса отправил собирать хворост. Когда палатка была разложена, Янош занялся постелями, а Милан костром. Дров натаскали много, вот только они никак не желали разгораться — слишком уж отсырели. Милан трудился над ними несколько минут без всякого толка, извел полкоробка спичек, и, наконец, раздраженно бросил Стасу:

— Раз уж вы — маг, могли бы хоть костер развести.

Стас с сомнением оглядел дрова.

— Интересно, как это я подожгу воду?

Вацлав протянул руку к сложенному костру, выдернул одну ветку и задумчиво повертел в пальцах. Не так все уж и плохо, если вдуматься. Подсушить пару-тройку веток, остальные сами высохнут и разгорятся в лучшем виде. А по такой погоде без костра никак нельзя. Что, Стас не видит этого, что ли? Вацлав испытывающе поглядел на Стаса. А ведь и вправду не видит. Черт бы побрал этих теоретиков!

Вацлав вздохнул.

— Дай руку, Янош. Что бы там тебе ни напел Милан, но я могу быть и вампиром.

Янош стянул с руки перчатку и поддернул повыше рукав, вспомнив, видимо, как Вацлав однажды приложился к его запястью. Вацлав тоже снял перчатки, аккуратно вернул на место рукав молодого человека и сжал пальцы Яноша. Другой рукой он сжал сырую ветку. Через пару минут пошерудил веткой в костре и вспыхнуло пламя. Милан немедленно принялся подкладывать кусочки коры и раздувать костер.

— Чего-то я не понимаю, Стас, — ядовито приговаривал Милан. — Если вы маг, то почему не разожгли костер, а если не маг, то, что вы забыли в Трехречье?

Стас вздохнул.

— Видите ли, я магистр по магической сущности вещей. Мы у себя исследуем природу вещей, магическую природу вещей и взаимосвязь физической и магической природы, как саму по себе, так и в сочетании с филологической сущностью.

— С филологической? — переспросил Янош. — Это надо понимать, что вы изучали возможность получить любую вещь, просто произнеся заклинание?

— О, вот с этим-то и возникают наибольшие трудности. Достоверно известно, что можно вызвать любой предмет, назвав его истинное имя, но как раз с этим и связана вся сложность проблемы. Как доказал доктор Изяслав четыреста двадцать семь лет назад, все вещи магически связаны со своими истинными именами. Вот только найти истинное имя вещи неимоверно сложно, особенно в наших условиях жестких границ. К тому же правительство практически не выделяет деньги на раскопки.

— Раскопки? — удивился Милан. Он даже перевел взгляд с жарящейся грудинки сначала на Стаса, потом на Вацлава.

Вацлав выглядел несколько лучше. Вероятно, он использовал силы Яноша не только для разжигания дров в костре, но и себе чуток оставил. Почувствовав взгляд Милана, он улыбнулся.

— О, это совершенно бесполезная трата денег и времени. Видишь ли, истинным именем является то, что впервые прозвучало под этим небом применительно к каждой конкретной вещи, даже если впоследствии оно и не прижилось. Насколько я знаю, на сегодняшний день известно несколько десятков имен простых вещей, я имею в виду вещей, не совершенствовавшихся с течением времени, и все они не представляют ни малейшей практической пользы. Так, например, рыбий хребет, погасшее кострище, обглоданная берцовая кость пещерного медведя и тому подобные не менее актуальные вещи. Имен же рыбы, костра или медведя не сохранилось. Они истлели вместе с артефактами. А что же касается таких предметов, как скажем стул, то его гораздо проще, быстрее и дешевле сделать, чем произнести его истинное имя. А если учесть, что в этом имени задействованы все языки, как живые, так и давно скончавшиеся, и потому никому не известные…

— Понятно, — улыбнулся Милан, и принялся раздавать ужин и чай. — Скажите, Вацлав, а по какой отрасли специализируетесь вы?

— По общим вопросам.

— Это надо понимать, как обзорный курс?

— Можно сказать и так, — пожал плечами маг.

— А можно и не говорить, — вмешался Стас. — Как правило, именно на стыке наук и совершаются величайшие открытия. Да что там, несколько лет назад, года за три до моего отъезда из Медвенки, я слышал, что вам присвоили степень магистра как раз за удачное объединение различный отраслей магии.

— Вацлав имеет степень доктора, — вмешался Янош.

— О, не знал. Поздравляю.

— Не помню, что бы я об этом говорил, — проворчал Вацлав.

— Но это правда?

— Правда… Хотя, что ты можешь знать о правде, провокатор?!

— За что такая немилость?

— И я тоже хорош, попался на твою удочку. Настолько привык отождествлять тебе со всякой заумью, что совсем забыл, что в первые два года учебы все маги получают общемагическое образование.

— Вы отдали слишком много сил, Вацлав. После этого долго шли по холоду, а теперь еще и ночевка в местной луже. Вам бы отдохнуть в тепле и комфорте недельку — другую.

— Отдохнем в городе.

— Если получится.

— А что нам может помешать? Волшба?

— Хуже, Вацлав, много хуже. Местная бюрократическая система.

Вацлав насмешливо изогнул светлую бровь.

— Этими вопросами по очереди занимается мой секретарь и офицер службы безопасности.

— Ну, может быть у них что-нибудь и получится. Они-то ведь не маги.

Город показался еще до обеда. Почти с самого утра после очередной деревеньки потянулись дачные участки с небольшими, аккуратными домиками, расположенными с геометрической точностью и, насколько можно было судить по внешнему виду, с совершенно одинаковыми размерами и планировкой. Некоторые домики выделялись резными наличниками или расписными ставнями. Даже зимой было видно, что небольшая площадь участков используется на полную катушку. Рационально посаженные деревья и кусты перемежались ровными грядками и небольшими теплицами.

— У них здесь что, натуральное хозяйство? — удивленно проговорил Милан. — Если хочешь что-то съесть, то это что-то нужно сначала вырастить? А как же с одеждой и инвентарем? Простой и честный обмен?

— Это называется «тяга к земле», Милан, — объяснил Стас. — Знаете, горожане, наработавшись за рабочую неделю в четырех стенах на общее благо, зато за жалование, спешат сюда, чтобы поработать в свое удовольствие под открытым небом. Как вы понимаете, совершенно бесплатно.

— Если я действительно что-то понимаю, то это далеко не бесплатно, — возразил молодой человек. — Такое хобби дорого обходится.

— Это верно, — согласился Стас. — Зато если тебе удалось вырастить лучшую морковку, чем твоему соседу, то будет чем похвастаться еще лет пять, если, конечно, в следующем году сосед тебя не переплюнет.

— Нет, мне этого никогда не понять, — вздохнул Милан.

— А вы рассмотрите этот вопрос с другой точки зрения. В неделе пять рабочих дней и два выходных — суббота и воскресенье. Эта традиция существует в Трехречье еще с довоенных времен.

— Здесь что, не было мусульман? — перебил Милан.

— Ну отчего же, были. И до сих пор есть, причем процентов двадцать от общей численности страны. Евреев, кстати, всегда было гораздо меньше.

— Понятно, — кивнул Милан. — Ежели ты не христианин, то проявляй веротерпимость.

— Вы уловили, — улыбнулся Стас. — Итак, два дня в неделю граждан нужно как-то занять. Знаете, говорят, что сатана всегда найдет работу для праздных рук.

— Нет праздности, нет и искушений, — согласился Милан. — Так что, такие участки есть у всех?

— Насколько я знаю, примерно у трети горожан. Еще треть разводит собак, кошек, рыбок, птичек и декоративные растения. Здесь регулярно проводятся конкурсы соответственно цветов, попугаев и прочей мелкой живности. А оставшиеся граждане коротают досуг, предаваясь бесплодным мечтам, чтению литературы, посещению музеев, театров и драмкружков. Существует еще классическая музыка и живопись, интересоваться и заниматься которыми считается признаком рафинированного вкуса. Помимо этого, добрая половина граждан увлекается футболом, половина — танцами и легкой музыкой, и половина — религией.

— Что-то у вас не получается, Стас. Если сложить три половины до одного целого, то получится наложение.

— У вас на редкость точные и емкие формулировки, Милан.

— Подождите, господа, — перебил Вацлав. Сегодня он шел, опираясь на руку Яноша. Правда, перчаток не снимал. — Все это очень занимательно, но давайте отдохнем и перекусим. У нас, кажется, что-то осталось?

— Почти ничего, — вздохнул Янош. — Так, разве что червячка заморить.

— Так давайте заморим, — откликнулся Вацлав. — Я и лавочку приметил.

— Что вы, Вацлав, это же частная собственность.

— Мне плевать, чья это собственность, Стас. Да, я хотел бы взглянуть на твои документы. Надеюсь, они все же сохранились?

— Да, конечно, но ими нельзя пользоваться. Я же говорил вам, что я в розыске.

— Подумаешь, в розыске. Доставай. Посмотрим, что с ними можно сделать.

— Магически — ничего. Тут везде понатыкано аппаратуры. Магические подделки распознаются в два счета.

— Можно подумать, — проворчал Вацлав. Он взял паспорт и подорожную, покрутил в руках и передал Милану.

— Так я и думал, — продолжал маг. — Вписать сюда несколько слов, и ты сможешь свободно ездить куда захочешь. Точнее, куда я захочу. Потому как делать это ты сможешь исключительно в нашей компании. Милан, впиши-ка вот сюда «и подготовка к приему основной группы Медвенковского университета».

— Но я не смогу подделать почерк.

— Сможешь. Ты, главное не думай об этом.

Вацлав положил руку на плечо своему секретарю и тот послушно дописал требуемую фразу. В самом деле, совпал и почерк, и цвет чернил.

Вацлав снова взял в руки бумаги, сделал пометку в паспорте, расписался в подорожной, та, кстати, была выправлена канцелярией князя Венцеслава.

Янош достал из сумки остатки колбасы и поделил между Вацлавом и Миланом.

— Перекусите. Мы со Стасом прекрасно дождемся обеда в гостинице. Видеть уже не могу сухой паек!

— Я тоже, — вздохнул Стас. Он прекрасно понял, что припасов в мешке больше нет, а после ранения Милана и его исцеления Вацлавом этим двоим требовалось усиленное питание.

Немного передохнув, компания встала. По словам Стаса, через два — три часа они должны были прийти в город. Янош снова дал руку Вацлаву. Некоторое время они шли молча, потом Янош спросил.

— Вацлав, а что в Верхней Волыни два выходных?

Вацлав засмеялся.

— Два с половиной.

— Это как?

— Видишь ли, это тоже историческая традиция. Что воскресенье должно быть выходным днем — никто не сомневался. А вот как быть со вторым выходным? Отказываться от него никто не хотел, а мусульман и евреев в стране оказалось примерно поровну. Мусульман, кажется, чуть больше. На этом основании долго дискутировался вопрос, какому из дней быть выходным — пятнице или субботе. Если по справедливости — то пятнице, но тогда между двумя выходными вклинивался рабочий день, а это не удобно. Причем, первоначально эта дискуссия имела чисто академический смысл. Страна была в разрухе, больше одного выходного никто позволить себе просто не мог. Знаешь, свободы — свободами, а голодный желудок лучший судья. Так что второй выходной представлялся небывалой роскошью, мечтой светлой и недостижимой. Как раз в это время происходило становление магического университета. Маги пытались разделить сферы влияния на факультеты. Между другими, кстати, гораздо более важными делами, маги нашли время и для решения этой небольшой проблемы. К слову сказать, именно это положило начало факультету магической сущности. Маги сказали, что с точки зрения лингвистической магии, выходным должен быть понедельник, ссылаясь на расхожую фразу «понедельник — день тяжелый». А субботу многие народы называли концом недели, следовательно, логично в субботу работать и заканчивать все недельные дела. Тогда, сразу после войны и установления магических границ, и, соответственно, самого прочного мира, какой только возможен на этой несчастной земле, магам верили гораздо больше, чем богу. Посему немедленно после этого вердикта все дружно принялись отдыхать два дня в неделю — воскресенье и понедельник, за исключением непрерывных производств, где всегда выходные устанавливались по скользящему графику. Впрочем, насколько я могу судить, это была просто шутка одного из магов.

— А почему вы сказали два с половиной?

Вацлав засмеялся.

— Так получилось. Первое время суббота была самым загруженным днем недели. Редко кто уходил с работы раньше полуночи. Но постепенно экономическое положение страны налаживалось, и где-то через пару сотен лет после окончания войны прочно установился шестичасовой рабочий день. А суббота… Недаром же ее называют концом недели? Значит, в субботу нужно подгрести и домашние дела. Так что в субботу стали работать четыре часа, то есть до обеда. А как с этим в Угории?

— В Угории? — переспросил Янош. У него изменилось выражение лица, исчезла улыбка, синие глаза потемнели от нахлынувших воспоминаний. Вацлав мысленно выругал себя за бестактность. Но Янош быстро справился с чувствами.

— Вы же знаете, в Угории узаконено рабство. Рабам выходные не положены. У свободных граждан два выходных в неделю при шестичасовом рабочем дне.

— А рабов много?

— Примерно половина населения. Из них половина — пожизненные.

— А хозяин может освободить раба?

— Теоретически — да. А практически это почти не возможно. Это требует такого количества бумаг, что у святого руки опустятся. А пожизненных рабов освобождать, к тому же, опасно.

— Почему?

— Освобождая досрочно раба, хозяин как бы берет его на поруки, и если бывший раб совершает преступление во время срока, на который он был первоначально осужден, то хозяина судят за преступную халатность. При небольших сроках все это не имеет значения, но в случае пожизненного рабства, вообще не найдется дурак, чтобы освободить раба, даже за большие деньги. В будущем, я имею в виду. У рабов не бывает собственности. И если уж по первому разу можно стать жертвой судебной ошибки, то уж по второму — осудят по намеку на подозрение. Тут и бывший хозяин может в рабство угодить.

Вацлав кивнул. Теперь он понял, почему дядя Гойко продал племянника иностранцу. За границей у мальчишки был хоть какой-то шанс.

Рука Яноша, на которую опирался маг, дрогнула.

— Вацлав, вы никогда не спрашивали меня, но я думаю, вы читали, там, в Угории, в чем меня обвинили?

— В растрате, — кивнул маг.

— Вы все знаете и доверяете мне деньги?

— Я не все знаю, — возразил Вацлав. — Я знаю из письма твоего дяди, кто тебя обвинил и зачем. Но он так и не написал, была ли растрата на самом деле.

Янош побелел.

— Была. И довольно крупная. Я обнаружил ее случайно…

— И указал на нее своему опекуну, — подсказал маг.

Янош кивнул.

— А кто виноват ты так и не узнал.

— Узнал, — возразил молодой человек. — Только было уже слишком поздно. Произнеси я это вслух, это выглядело бы как черная неблагодарность и поклеп на моего благодетеля, который после смерти мох родителей воспитывал меня, как сына. Я говорил с дядей Гойко, мы решили, что попытка разоблачения могла бы лишь усугубить мою участь. Ведь доказательств, таких, какие можно предъявить суду, я не нашел. Меня ведь могли продать и на рудники. Дядя Гойко сказал, что или выкупит меня сам и освободит по завещанию — это реально, или попробует продать в хорошие руки.

Синие глаза Яноша наполнились слезами. Вацлав ободряюще сжал его руку.

— Обещай мне одну вещь, мой мальчик, — попросил маг. — Эту историю никто не должен узнать в Верхней Волыни. Я расскажу правду Милану — он и так про тебя все знает, и, может быть, моему брату. А больше — никому и никогда.

Слезы все-таки скатились с глаз молодого человека.

— Прости, что я заговорил об этом, Янош, но мне казалось, что тебе нужно знать, что мы с Миланом верим тебе.

— Спасибо, — прошептал Янош.

— И вот что. Для Стаса и для всех остальных, ты — офицер службы безопасности князя Венцеслава. И все.

— Спасибо, Вацлав, я обещаю.

Вацлав посмотрел на расстроенное лицо молодого человека и принялся стаскивать с руки перчатку.

— Не надо, Вацлав, — Янош торопливо отдернул руку и деликатно поддержал хозяина под локоток. — Вы отдали все свои силы Милану. Конечно, это и не могло быть иначе — он был ранен, вы — маг, к тому же, он спас вам жизнь. Но отдавать силы мне не надо. У вас и так один энтузиазм остался. Если наоборот, повампирить хотите — то, пожалуйста.

— Ладно, Янчи, сохраним статус кво.

Вацлав снова оперся на руку Яноша. Другой рукой молодой человек вытер слезы.

— Не плачь, мой мальчик. Чтобы не случилось дальше, понимаешь, я не могу обещать тебе совсем безоблачную жизнь, тем более так далеко от Медвенки, но, по крайней мере, ты сам распоряжаешься своей жизнью.

Янош улыбнулся.

— Ага. С вами распорядишься, как же!

— Я на границе предлагал тебе поехать в Верхнюю Волынь.

— Но ведь я вам не помеха? — забеспокоился молодой человек.

— Боюсь, что это я узнаю только в Верхней Волыни. Может, в результате помехой окажусь я.

— Ничего страшного, Вацлав, к этому мы с Миланом уже давно привыкли.

Глава 20 Чтобы найти взаимосвязь физической и магической сущности предмета необходимо, чтобы физическая сущность имела характерные особенности

Дачные участки сменились небольшими лесочками, за которыми виднелись четырех — шестиэтажные дома. Указателя с названием города они не увидели.

— Стас, — окликнул Вацлав. — Я что-то не понял, здесь что, у населенных пунктов вообще нет названий, или их просто тщательно скрывают?

Стас остановился, поджидая Вацлава с Яношем. Он с Миланом шел впереди, показывая дорогу, и старался приноровить шаг к темпу Вацлава, но тот шел все медленнее.

— Здесь есть названия, — сообщил Стас. — Но Трехречье не предназначено для праздношатающихся путешественников. Оно предназначено для жизни трехреченцев. А когда вы где-то живете, вы же знаете имя этого места?

— А если мне нужно попасть из пункта А в пункт Б? Или здесь выпускают такие подробные карты, что просто невозможно заблудиться?

— Все, какие я видел, отличались крайней схематичностью.

— И как же здесь ориентируются местные? На ощупь? — в голосе Вацлава послышалось раздражение.

— Пойдемте в гостиницу, Вацлав, я все расскажу по дороге. Обопритесь на меня.

Вацлав отмахнулся.

— Хорошо, идем.

Стас пошел рядом с Вацлавом, точнее, чуть впереди, так как ширина тропинки позволяла идти не больше, чем по двое.

— Знаете, у каждого народа свои обычаи. В Верхней Волыни принято носить в кармане паспорт с именами родителей, и в порядке поступления, жен, детей, внуков. Странно даже, что не завели странички для любовниц.

— Это сделано из соображений гуманизма, — огрызнулся Вацлав. — Чтобы некоторым типчикам, вроде некоторых здесь присутствующих, не приходилось бы таскать в кармане четырехтомник ин-фолио.

Стас улыбнулся.

— В Трехречье же принято носить на руке своего рода идентификационный браслет. Там значится имя и место жительства. Обычно, на этом же браслете носят часы.

— В таком случае, это и, правда, носят, в отличие от наших паспортов, — заметил Милан.

Янош вопросительно поглядел на Вацлава, тот сжал его руку — дескать, подожди с вопросами, все потом объясню.

— Так вот, — продолжил Стас, — если трехреченцу требуется добраться из пункта А в пункт Б по какому-либо делу, или без оного, он покупает дорожную карточку. Различают отпускные, командировочные и паломнические карточки. На них обозначен предполагаемый маршрут, с названиями естественно, и на них же светящейся точкой обозначается местоположение объекта.

— Вы не преподавали, Стас? — поинтересовался Милан.

— Было дело. Как вы догадались?

— По формулировкам. Различают отпускные, командировочные и паломнические карточки, — процитировал он. Стас усмехнулся.

— Кстати, полезная вещь эти карточки, — заметил Вацлав. — У тебя есть?

— Была. Паломническая. Я выбросил ее, когда местные власти сели мне на хвост. Мне кажется, что эти карточки связаны с полицией, — Стас помолчал. — Я слышал, что есть карточки, охватывающие всю страну. Они есть у генералитета и у спекулянтов, естественно.

— А ты у спекулянтов карточки не покупаешь. Из принципиальных соображений.

— Честно говоря, у меня на нее просто не хватило денег.

— А сколько она стоит?

— Тысячу.

— Всего? Да, а почему их нет в свободной продаже?

— Не знаю, Вацлав. Но обычные гораздо дешевле — десять — двадцать рек в зависимости от маршрута. Мне кажется, может я и не прав, конечно, что основное препятствие для свободной продажи этих штучек заключается в том, что граница с Арчидинскими степями до конца не выверена. Поговаривают, что она двигается туда — сюда, когда ее начинают выверять с одновременным ведением военных действий.

— Ладно, позже поговорим.

В самом деле, они уже были в городе. По улице деловито ходили люди, некоторые несли в руках сумки с продуктами.

— Это радует, — заметил Янош, указывая на лоточника, рекламирующего домашние пироги с капустой.

Вацлав покосился на молодого человека. Им всем не мешало бы пообедать, а у Яноша — молодой, растущий организм.

— Ты бывал здесь раньше, Стас?

— Года полтора назад. Но могу сказать, что остановиться нам следует в гостинице «Паломник». Там же мы сможем приобрести карточки.

— Подумай лучше, где раздобыть полную карточку. Хватит и одной, четыре не надо.

— Должен предупредить, Вацлав, здесь довольно дорогая жизнь. За полтора года я потратил около шести тысяч.

— У меня нет возможности торчать здесь полтора года. Самое большее, что я могу себе позволить — это три месяца. Мы и так не укладываемся в сроки. Правда, экономить нам все же придется. У нас ограниченные средства.

Стас кивнул, Милан усмехнулся, Янош покачал головой.

— Отведите лишнюю недельку на поправку здоровья вашего и Милана. Стас, здесь можно нанять лошадей?

— За деньги все можно.

— Отлично. Поедем на санях.

— Упряжка до Сердца Трехречья обойдется вам в три сотни рек.

— Это еще терпимо.

— Ограниченные средства — это тысяч десять? — уточнил Стас.

— Вроде того, — пожал плечами Милан. — Как вы думаете, на три месяца хватит?

— Только в том случае, если финансовыми вопросами займетесь вы. Вы ведь секретарь Вацлава, не так ли?

Милан кивнул.

— В таком случае, заглянем в магазины по дороге. Хочу представить уровень цен. Или, как вы бы сказали, провести исследование конъюнктуры рынка.

— Вацлав устал.

— Ничего, мы мигом.

Стас оглянулся на Вацлава. У того стал более живой вид. Он все же стянул с руки перчатку и сжимал рукой пальцы Яноша. Стас притормозил. Вацлав натянул перчатку и снова взял Яноша под руку.

— Милан хотел ознакомиться с уровнем цен, — проговорил Стас.

— Дельно. Да и тебе бы надо прикупить немного вещичек.

— Вы же сказали, что нам надо экономить.

— Да, но я не говорил, что тебе нужно не менять белье до самой границы. При таком раскладе нас можно будет найти не только без помощи волшбы, но даже и без собаки.

Стас вспыхнул.

— У паломников бывают различные причуды.

— Если бы ты сказал мне об этом раньше, я бы сразу отказался от твоей помощи. Ежели настаиваешь — заплачу за услуги, и можешь идти на все четыре.

— Заплатите… Единственное, что мне причитается, это смертная казнь за покушение на убийство. Вацлав, я не хочу быть вам в тягость, но лучше мне все-таки пойти с вами.

Милан огляделся, пытаясь сориентироваться. Они стояли на тротуаре, на широкой улице. Пятиэтажные дома с балконами, голые деревья, широкий тротуар, и снова деревья, отделяющие тротуар от проезжей части. По проезжей части в обе стороны ехали экипажи. Милан вгляделся в упряжки и понял, что его так удивляло. Лошади были трёх- и четырехмерные. В Угории и Гуцулии он видел трехмерок, да говорят, такие и в Верхней Волыни встречаются, он правда не видел, так что все может быть. В Верхней Волыни и в Светлогории на дорогах разъезжали четырёх- и шестимерки. Но сочетание обычных трехмерных лошадей и их четырехмерных сородичей поражало воображение гораздо больше, чем даже переливы восьмимерок на границе.

Буквально в нескольких шагах от них блестела огнями витрина магазина. Милан повернулся к своим спутникам.

— Может, продолжите в тепле? Я вижу магазинчик.

Вацлав улыбнулся.

— Что я тебе говорил, Янош? За магами нужен глаз да глаз. Пойдем, посмотрим, что здесь и почем продают.

В магазине продавались продукты. И чего тут только не было! Разве что разливного птичьего молока. Зато было развесное. В коробках. Вероятно, это было название каких-то конфет.

Милан обернулся к Стасу.

— Какого вы мнения о местных ресторанах?

Стас поморщился.

— Слишком большой разброс. От хорошего до отвратительного.

— Ясно, — Милан обернулся к Яношу. — Затариваемся.

Вацлав смотрел, как молодые люди запасаются провизией и мысленно клял себя и это дурацкое Трехречье. Себя — за то, что притащил ребят в такое место, а Трехречье — за избыток рациональности. Нет, право же, лучше безалаберность. По крайней мере, живее и веселее.

Вацлав подошел к полкам с вином и подозвал продавца.

— Что бы вы мне порекомендовали из красных сухих вин?

— Нижнереченское каберне.

— А из десертных? Мускат Южный Буг?

— Разумеется.

— Отлично. Дайте мне по ящику того и другого.

У Стаса отвисла челюсть.

— Вы хотите слегка посидеть вечерком?

Вацлав сверкнул глазами.

— Милану надо восстановить кровь. А то он держится на голом энтузиазме. Моем, кстати. А я — на преданности Яноша.

— У него работа такая. Раз уж он не смог предотвратить. Кстати, вы слишком добры к нему. Он обязан был убить меня, прежде чем я нажал на курок.

— Не только тебя может ослепить солнце.

— Верно. Но я все-таки не понял, почему вы почти не брали его силы.

— Растягивал на больший срок, Стас. Знаешь, небольшую потерю легко восстановить, особенно в его нежные годы. И вот что. Я о своих делах предпочитаю молчать. Если я услышу, что ты пытаешься расспросить одного из них…

— Простите, Вацлав.

Вацлав почувствовал, что он на пределе.

Гостиница Паломник оказалась в двух кварталах. Солидное четырехэтажное здание с широкими окнами. Они вошли в просторный холл, и подошли к столу администратора, украшенному табличкой «мест нет». У Вацлава не осталось сил на разговоры. Он повернулся и пошел к двери, как вдруг услышал спокойный голос Милана.

— Будьте добры, четыре одноместных номера. Хотя бы один «люкс».

— Сожалею, но сейчас есть только двухместные номера. Одноместных у нас мало и мы держим их под бронь. Два двухместных «люкса» вас устроит? Ваши номера двести четырнадцать и двести пятнадцать. Пожалуйста, ключи.

Вацлав обернулся. Милан расплачивался за номера.

— Для начала я беру их на три дня, а там видно будет.

Стас с уважением посмотрел на Милана и отметил:

— Да, высокий класс. Это тебе не волшба.

Вацлав достал из кармана деньги и сунул их Стасу.

— Иди, купи себе что-нибудь теплое, смену белья и какой-нибудь рюкзак. Будешь жить с Яношем. У нас с Миланом — постельный режим.

Стас автоматически сжал деньги и замер, глядя на Вацлава, Милана и Яноша, направлявшихся к лестнице. Потом перевел взгляд на деньги, пересчитал. Две тысячи. Что ж, князь Венцелсав никогда не отличался скупостью. Но дать две тысячи рек вместо того, чтобы попросту и без затей приказать Яношу прирезать его… Янош, правда, не крупнее его, да и полегче, пожалуй, будет, но если верить тому, что рассказывают об офицерах королевской службы безопасности, которые охраняют и князя, как престолонаследника, то даже если бы он, Стас, и попытался оказать сопротивление, Янош прикончил бы его даже не вспотев. А сопротивление оказать он бы и не посмел. По крайней мере, тогда, когда он понял, что стрелял не в Володимира, а в Венцеслава.

Стас спросил, где ближайший магазин мужской одежды и вышел. Черт бы побрал этого князя с его чистоплюйством! Стасу ужасно не хотелось уходить из теплой гостиницы на холодную улицу, где мерзко хлюпал под ногами талый снег и дул противный влажный ветер. И это вместо горячего душа. Хотя, что бы он надел, выйдя из ванной? Белье, которое не снимал уже неделю и носки, которые уже, наверное, ставить можно? И почему они в гостиничном холле не торгуют предметами первой необходимости для уставших путников? Стас провалился в лужу, зачерпнул воды в ботинок и выругался. Да, если бы еще Венцеслав посчитал это за наказание за тот несчастный выстрел… Хотя нет, куда уж. Скорее это только усугубляет его, Стаса, вину. Венцеслав же сказал, что у него ограниченные средства. Можно подумать, что он знает, что это такое! Швыряется тысячами направо и налево. Конечно, надо признать, князь прав. Не ходить же ему голышом, пока будет сохнуть его одежда. Да и успеет ли она высохнуть за ночь? И две тысячи не такие уж большие деньги, если вдуматься. Отдаст он их Венцеславу, вот только получит деньги по кредитке на ближайшей границе. Впрочем, Вацлав, скорее всего и до Медвенки подождет — не развалится. Еще не хватало тройную маржу платить!

Магазин оказался в десяти минутах ходьбы скорым шагом. Стас с облегчением нырнул в тепло торгового зала и стал прицениваться. Пуловер — шестьдесят рек, свитер — восемьдесят, рубашка — четырнадцать. Можно экипироваться сравнительно недорого. За те деньги, что дал ему Венцеслав, он еще и карточку купит. Такую, какую и хотел князь — с полным объемом информации.

Через час Стас уже стучал в дверь двухсот пятнадцатого номера. Голос Яноша сказал «войдите», Стас вошел и увидел самого Яноша с влажными после мытья волосами и переодетого во все чистое. Черт побери, он выглядит совсем мальчишкой! Интересно, сколько ему лет?..

— Принимайте душ и идите к Вацлаву. Он заказал обед в номер. По моим расчетам, его подадут с минуты на минуту.

Стас снял тулуп и нырнул в ванную. Как бы он не ворчал, возможность помыться и переодеться во все чистое и сухое, привлекала его даже сильнее, чем обед. Тем более что обед от него не уйдет. Особенно, если он, Стас, а не обед, конечно, поторопится.

Через пятнадцать минут Стас уже входил к Вацлаву. Судя по всему, обед только что принесли. По крайней мере, его спутники еще не съели суп.

— Ты быстро, Стас, — приветливо отметил Вацлав. — Что тебе налить — вина или водки?

— Если можно, я сначала немного поем. Я уже забыл, когда в последний раз мне доводилось нормально обедать.

Стас без церемоний сел к столу и взялся за суп. Какое блаженство! За одно это можно простить Венцеславу все его закидоны! Тем более что прощать-то нужно не Стасу Венцеслава, а наоборот.

Стас доел суп и только тогда обратил внимание на вопрос Вацлава. Стас оглядел стол и увидел початую бутылку вина, еще одну, уже пустую на подоконнике и непочатую бутылку водки.

— Как, Вацлав, вы пьете водку?

Вацлав засмеялся.

— Еще один. Официант уговорил. Сказал, что хоть нижнереченское каберне и лучшее вино в мире, но под черную икру полагается водка и ничто другое.

Стас оглядел стол. Перед ним стояла вазочка черной икры. У остальных икра была уже частично отъедена. В центре стола дымился солидный кусок мяса, на подоконнике стояла ваза с фруктами.

— Да, Стас, если ты и, правда, неделю сидел на голодном пайке, ограничься икрой, — посоветовал Вацлав. — Лучше закажешь себе что-нибудь на полдник.

Стас кивнул, взял кусочек хлеба и принялся намазывать маслом.

— Официант прав. Под икру всю дорогу подают водочку.

Вацлав пожал плечами и сделал приглашающий жест, дескать, обслужи себя сам, но Стас и не собирался требовать, чтобы князь, да вдобавок еще и наследный принц, ухаживал за ним.

Вацлав тем временем подлил вина молодым людям.

— Нам с вами, мальчики, нужно восстановить кровь. Поэтому, пейте. Чтоб выпили по бутылке вина за обедом! Спросите у Стаса, он вам расскажет, как много там микроэлементов, витаминов и прочих полезных вещей.

— Если можно, я расскажу об этом за ужином, — возразил Стас. Он налил себе водки, выпил, закусил икрой. Опьянеть он не боялся. Он уже опьянел от супа.

Стас доел икру и встал. Он чувствовал, что еще немного, и он заснет прямо за столом. Стас бросил извиняющийся взгляд на Вацлава, встретился с его серо-голубыми глазами и снова ощутил приступ раскаяния.

— Вацлав, я купил карточку Трехречья, такую, какую вы хотели. С полным объемом информации. Сейчас принесу.

Вацлав кивнул, а Янош скептически оглядел Стаса и встал.

— Пойдемте, отдадите ее мне. Вы же заснете по дороге.

И Стас впервые в жизни почувствовал благодарность к представителю правоохранительных органов.

По-настоящему Стас пришел в себя только на следующее утро. Его разбудил плеск воды — Янош, видимо, принимал душ. Стас оделся и вышел в общую комнату — номер состоял из двух спален, столовой и ванной комнаты. Через несколько минут из ванной показался Янош. В руках он нес перепачканную кровью одежду. Стас вспомнил стрелу в груди Милана и побледнел.

— Что это? — спросил он.

Янош раздраженно махнул рукой.

— Взял у Вацлава и Милана вещи, пообещал отдать в прачечную. А мне назвали такую стоимость этой услуги, что я решил, что за такие деньги я и сам постираю. А вот с этим даже не знаю, что и делать. Вацлав тогда попросту вспорол одежду ножом, и теперь она расползается под пальцами. А я, признаться, не большой мастер по починке трикотажных изделий. Выбросить бы надо, да жалко. У Милана не слишком-то большой запас теплой одежды. В магазин же его загнать практически не возможно. Вернее, загнать-то загонишь, но вот купить…

Стас протянул руку за свитерами Милана, в надежде, заодно и остановить словесный поток Яноша.

— Дайте-ка посмотрю.

— Зачем?

Вторая цель Стасу положительно удалась. Мальчишка оказался не только скуповат, но и изрядно любопытен. Нет, в самом деле, это додуматься надо, заняться стиркой и глажкой начальственной одежды!

— Я кое-что в этом смыслю. Чему-то я все-таки научился в своем университете.

Янош, протянувший было свитера Стасу, снова отстранил их.

— Еще не хватало и с вами возиться!

— Не беспокойтесь, Янош, со мной возиться не придется. Это потребует значительно меньших усилий. Не путайте свитер с живым человеком.

Янош отдал спорный предмет Стасу.

— Ну, смотрите. Но это долго, наверное? Пойдемте завтракать, Милан уже заходил за нами.

В соседнем номере их уже ждали. Вацлав, как и обещал, вошел в режим жесткой экономии, что можно было без труда определить по ассортименту расставленных на столе блюд. Икра, масло, несколько сортов холодного мяса и сыра, пирожные, фрукты.

— Янош, Стас, садитесь пить чай, — приветливо позвал Вацлав.

Милан разлил по бокалам нижнереченское. Чая на столе не было.

— Стас, вы обещали рассказать о вине.

Стас вздохнул, поставил бокал на стол и принялся намазывать маслом кусочек хлеба.

— В вине обнаружены все известные науке элементы из периодической таблицы Менделеева и витамины, названные всеми буквами латинского алфавита.

— А так как по извлечении из вина всего вышеназванного в бокале остается еще достаточно содержимого, то надо полагать, что нам известны еще не все элементы и не все витамины, — вставил Милан. — Отсюда мы можем сделать вывод о безграничных возможностях науки.

— В каком смысле? — переспросил Янош.

— В прямом. Открывать можно еще многое. Надо только вовремя вооружиться консервным ножом. Кстати, передай мне консервный нож, Янчи. Я вчера купил консервированные помидоры, ужасно хочется попробовать. Как вы думаете, Стас, они пойдут под нижнереченское, или лучше взять водку? Да, вы же не закончили вашу лекцию о пользе вина.

Стас доел бутерброд с икрой, положил на тарелку мяса и сыра, подцепил несколько маслин и принялся разливать нижнереченское по бокалам.

— Водку с утра? Оно бы и ничего, к помидорам-то, да только как-то непристойно. Вино, в отличие от водки, прилично пить в любое время дня и ночи. Вино, особенно красное, благотворно влияет на пищеварение и снижает уровень холестерина в крови.

— Прежде чем рассказывать нам азбучные истины, выпейте, Стас, а то в вашем голосе не слышно вдохновения.

Вацлав поставил на стол бокал и попросил:

— Закажи чай, Янош. Стас, благодаря твоей карте, мы слегка определились. Во-первых, мы в Ямполе.

— Это же написано и в холле нашей гостиницы, — отметил Милан. — Отсюда следует, что если надписи и пометки на карточке и врут, то делают это согласовано.

Вацлав согласно кивнул.

— Еще из этого следует, что мы примерно в неделе пешего пути от сердца Трехречья. Я так понял, что здесь можно будет купить паломническую карточку и нанять сани. Значит, за неделю доберемся наверняка.

— Сначала нужно немного отдохнуть и подлечиться, — напомнил Стас.

— Да, конечно. Я думаю, мы выедем послезавтра.

Станислав завтракал, оглядывая своих сотрапезников. Вот Венцеслав, такой же, каким был и в университете, где они часто сталкивались. Разве что похудел немного и глаза стали жестче. Прямо-таки две серо-голубые льдинки. Впрочем, князь никогда не славился мягкостью характера. Милан. Станислав знал двух секретарей Венцеслава в Медвенке. Оба были старше и солиднее. Да и держались поважнее. Еще бы — ученый секретарь князя чин весьма и весьма немалый. Ему, Стасу, такая карьера и не снилась. А Милан совсем молодой человек. Ему, наверное, и тридцати нет. Интересно, каким образом он обратил на себя внимание князя? Непонятно. К тому же, он, кажется, даже и не маг, а Венцеслав в последние лет десять не на шутку увлекался магией. А Янош вообще совсем мальчишка. Впрочем, это как раз не удивительно. Гораздо логичнее взять с собой молодого оперативника, чем старого офицера. Вот только опять непонятно. Вацлав совсем не сердился на Яноша за тот случай. Да и Янош не чувствует себя особенно виноватым. Хотя и старается помочь, чем может. Кстати о том случае. Стас допил чай и встал. Он же обещал починить Милану те два свитера!

Не успела за Станиславом закрыться дверь, как Милан заговорил:

— Я вижу, Вацлав, что ваших знакомых можно встретить в самых неожиданных местах. Вы с ним тоже вместе учились?

— Не совсем так, — возразил маг. — Он работал над магистерской диссертацией, когда я поступил на первый курс. Он старше меня года на четыре и к науке всегда относился более чем серьезно.

— Поэтому он достиг таких успехов? За четыре года закончить университет и подготовить диссертацию!

— За четыре года? Отнюдь. Ему тогда было двадцать восемь, если я не ошибаюсь. Видишь ли, я занялся магией, когда мне исполнилось двадцать четыре. До этого я закончил академию управления и прослушал общеобразовательный курс в университете.

— Философия как альфа и омега? — переспросил Милан.

— Да. Забавный факультет, ты не находишь? С одной стороны — этакое продолжение средней школы — краткий обзорный курс всех наук. А с другой — взаимосвязь наук, что гораздо сложнее.

— Насколько я знаю, сдача экзаменов по этому факультету приравнивается к магистерской диссертации.

— Я все забываю, что ты тоже там учился. Кстати, тебя-то каким ветром туда занесло?

— Видите ли, проучившись год в медицинском и два на юридическом, я пришел к выводу, что меня интересует не столько практическая, сколько теоретическая сторона дела. Причем без особых подробностей и копаний. Они, как правило, только замутняют картину. А где можно найти лучший обзорный курс, чем на филфаке?

— Тогда тебя, вероятно, заинтересует и обзорный курс магии. Вернемся — замолвлю за тебя словечко. Ты ведь, наверно, соскучился по учебе. Да это и не удивительно — учиться двадцать лет без перерыва и вдруг — на тебе — вместо тиши библиотек какая-то нудная дорога.

— С вами не поскучаешь, — возразил Милан. — Но вы рассказывали о Стасе.

— Да, действительно. Так вот, он закончил университет в двадцать два и отправился в Пешкопию. Это почти у границы с Элладой. Там он преподавал в школе курс магии природы и занимался исследованиями и подготовкой диссертации. Насколько я знаю, он приохотил детишек к раскопкам — двое из них впоследствии стали историками, а трое — пошли по его стопам. Стас работал над взаимосвязью физической и магической сущности предметов. Кстати, лучше всего воплотил эти идеи в жизнь один его ученик, который стал столяром — краснодеревщиком. Как я понял, ему в работе здорово помогает знание истинных имен некоторых предметов. Он и сам по случаю узнал истинное имя замечательно красивого мебельного лака, который долгие годы считался утерянным.

— А как? — заинтересовался Милан.

— Видишь ли, истинное имя этого лака на большую часть состоит из ругательств. Кроме редкостной красоты в сухом виде этот лак отличается поразительным вонизмом в мокром. Я так понял, что однажды ученику нашего Стаса удалось приготовить не менее вонючую смесь.

Милан и Янош весело рассмеялись.

— Это открытие ученик совершил под руководством, точнее при непосредственном участии учителя. Стас как раз в это время раскопал какие-то древности в окрестностях и подцепил несколько ругательств из старинных книг. Как я понял, до того как Стас унюхал изделие своего ученика, он толком не знал, как они произносятся.

Молодые люди снова расхохотались. Отсмеявшись, Милан заметил:

— Недаром же Стас говорил, что все великие открытия совершаются на стыке наук.

— На этом он и защитил свою магистерскую диссертацию, — серьезным тоном объяснил Вацлав. — Потом он лет пять внедрял свое открытие в производство, заново открыл секрет дамасской и толедской стали и мозаичной плитки. Точнее глазури для этой плитки.

— О, тогда я его знаю. Точнее не его, а ножи, изготовленные по его технологии. Они маркируются буквой «С», выписанной какими-то непонятными буквами.

— Насколько я знаю, это какое-то арабское ругательство, точнее его сокращенный вариант. Приблизительно его можно перевести «а теперь, что б служил и не терял заточку». Но это только общий смысл. Вы, надеюсь, понимаете, что я не могу дословно перевести подобную надпись в присутствии несовершеннолетних.

— Так что, Стас научил металлургов ругаться по-арабски? — засмеялся Милан.

— Нет, он приспособил к этому магов. Видишь ли, мой мальчик, арабы в старые времена были весьма обстоятельным народом и к ругательствам относились с большим пиететом. Я читал об одном арабе, который ругался без перерыва трое суток и ни разу не повторился.

— Хорошо еще, что простые люди не понимают по-арабски. У них же уши бы в трубочки посворачивались!

Вацлав засмеялся.

— Ну, общий смысл они улавливают. Тем более, что некоторые ругательства сопровождаются весьма красноречивыми жестами. Когда я в последний раз был на сталелитейном заводе в Огулине, я обратил внимание на то, что часть этих заклинаний вошла в обиходную речь. Не бойся, это совершенно безопасно. Правда, иногда это приводит к потрясающим результатам. А с тех пор, как металлургам удалось сварганить сталь прозрачную, как стекло, все предприятия страны, на которых применяются какие-либо заклинания, обязали работать при включенных диктофонах на каждом рабочем месте с обязательной синхронизацией по времени. Правда, повторить такой результат пока не удалось. А из той стали сделали несколько кинжалов и два столовых прибора на сто персон. Вернемся домой — покажу.

— Но тогда Стас должен быть страшно богат, — проговорил Милан.

— Он и не беден. Как видишь, путешествует уже третий год и есть деньги на кредитке. Но чтобы сильно разбогатеть, так это не с чего. Ведь Стас изобрел не способ сделать сталь из руды, а всего лишь способ несколько улучшить ее качество. Процесс весьма трудоемкий, а, следовательно, дорогостоящий. Услуги магов не дешево стоят. А два-три года назад Стас бросил все и ушел в Трехречье, пока окончательно не разучился нормально разговаривать. А здесь, как я понял, он не нашел, что искал.

— А мы найдем? — спросил Милан, глядя в голубые глаза мага.

— Не знаю, Милан. Но если мы сумеем благополучно вернуться в Медвенку, я скажу, что мы не зря сюда шли. То, что мы узнали по дороге, стоит небольшой экскурсии.

— Вацлав, а вы не хотите применить к Яромиру способ, который использует душа Трехречья?

— Я не настолько жесток. Кроме того, я люблю брата.

Янош с интересом оглядел на своих сотрапезников, подумал, что он мешает им свободно поговорить друг с другом, и встал.

— Пойду к себе. Стас обещал починить свитера Милана. Интересно будет посмотреть.

— Надеешься пополнить свой лексикон? — засмеялся Вацлав. — Вряд ли это у тебя получится. Как правило, это делают менее экспансивными методами.

— Все равно пойду. Вам нужно отдыхать. А у меня еще и стирка заведена. Я все сделал, как ты меня учил, Милан. Замочил, а сейчас собираюсь постирать.

— Ты опять взялся за это лично? — нахмурился Вацлав.

— Но, Вацлав, здесь заломили такие цены, что мне просто поплохело! Путешествие только началось, а деньги тают со скоростью снега под ногами. Я имею в виду вчерашний день. А сколько еще будет стоить санная повозка? Да накладные расходы на четверых… Кстати, Стас и дальше поедет с нами?

— Как захочет, — отозвался маг.

— Видишь ли, Вацлав поклялся не отказываться в путешествии от случайных попутчиков.

— Что ж, Стас маг. От него будет больше пользы, чем от меня.

— Ты мог заметить, Янчи, что пока что дело обстоит с точностью до наоборот, — усмехнулся Милан. — Да, кстати, пойдем, я помогу тебе со стиркой.

— Еще чего не хватало! — возмутился Янош. — Тебе отдыхать надо, восстанавливать кровь. Вот лучше распейте с Вацлавом бутылочку вина до обеда.

Янош вышел из комнаты, Вацлав с улыбкой посмотрел ему вслед.

— А и, правда, Милан, подлей нижнереченского.

Глава 21 Паломники

Три дня стараниями Яноша превратились в пять. Янош оттягивал отъезд всеми силами, ссылаясь на необходимость сперва долечиться и прийти в себя. Вот Вацлав на границе не долечился, и чем все это кончилось? Этот аргумент, который Милан, да и сам Янош, считали шатким, произвел неожиданно сильное впечатление на Вацлава. Тот уже и сам думал, что будь он в лучшей форме, единичную стрелу он бы как-нибудь отклонил. Вацлав любил вспоминать в кругу друзей, как однажды на тренировке он направил стрелу в небо и попал в случайно пролетавшего мимо дикого гуся. А тут ведь не тренировка, где он был надежно укрыт за щитом. Здесь жизнь. И если бы Милан тогда не толкнул его в снег, Яромир, вместо исцеления, получил бы известие о смерти брата. Подобное же известие еще бы и приблизило его к могиле.

А Милан… Он взял его с собой, считая, что тот будет скорее помехой. С его-то мировоззрением заменит ему, Вацлаву, и вериги, и власяницу. Единственную пользу от своего секретаря он видел в том, что тот, по крайней мере, доставит известие о нем Яромиру в случае чего. Да и веселее вдвоем. На деле же вышло, что о лучшем спутнике он не мог бы и мечтать. А чем он, Вацлав, отплатил молодому человеку? Стрелой в грудь?

Так что Вацлав мало того, что согласился остаться еще на пару дней, но и заявил, что не тронется в путь, пока не проведет маго-медицинское обследование обоих молодых людей.

Янош не терял времени даром и решил извлечь из пребывания в Ямполе максимум пользы. Дни напролет он носился по магазинам, скупая колбасы, копчености, сыры и прочие полезные в дороге вещи, среди которых оказался и ящик коньяка. В качестве тягловой силы Янош брал с собой Стаса. А то ишь какой вымахал! В дороге, небось, не станет отказываться от лишнего бутерброда. Так пусть хоть принесет малую толику посильной пользы и большую толику продуктов.

Стас не возражал помочь, хотя и пытался убедить Яноша в том, что с карточкой паломника какой никакой ночлег у них будет, да и еда тоже. Янош же невозмутимо отвечал, что не знает, как в Трехречье принято кормить паломников. И вообще, мало ли что в дороге может случиться? Вот он, Янош, прикупил на границе провианта, и нисколько об этом не пожалел.

И Янош начинал хозяйственно прицениваться к окороку. Стас покорно подхватывал очередной груз и шел следом за молодым человеком, вспоминая горячий чай и колбасу на привалах.

Отъезд был назначен на утро. Янош накануне договорился о санях — за эти дни погода несколько наладилась — слегка похолодало и выпал свежий снег, и купил карточку паломника. Стоила она всего десятку, но Янош потолковал с портье, и тот за пятерку сделал в карточке пометку, что она выдана на четверых. Этому Стас откровенно удивился. Он знал, что хотя Венцеслав мотом и не был, может быть просто потому, что никогда не имел к тому возможности, но и скупостью не отличался. Стас бы еще понял, если бы Янош положил разницу в карман. Но нет. Янош аккуратно вписал в расходы пятнадцать рек. От удивления Стас даже заговорил об этом за ужином, правда, тут же пожалел об этом. Янош вспыхнул, Милан бросил на Стаса укоризненный взгляд, а Вацлав перестал ковырять вилкой салат и объяснил:

— Как выяснилось, Янош лучше всех нас разбирается в финансовых вопросах. Вот он и взялся вести хозяйство нашей компании. А мы с Миланом не всегда бываем практичны. Единственное, что мы хорошо умеем, это давать чаевые в нужном размере.

Стас заметил благодарный взгляд Яноша, обращенный на своего шефа, и подумал, что молодому человеку, видимо, хочется сменить специальность. Не всю же жизнь ему кулаками махать, в самом-то деле. А возможности дослужиться до верхних чинов, он, вероятно, не видит. Ясное дело, каждый солдат мечтает стать генералом, но статистика показывает, что число солдат превышает потребность в генералах в тысячи раз. Так что для честолюбивого молодого человека без достаточных связей такое путешествие давало возможность отличиться перед вторым лицом в стране. Венцеслав мог и перед Яромиром словечко замолвить. Хотя это и не обязательно. Рекомендация Венцеслава стоила ничуть не ниже, а с учетом его положения наследного принца, порой котировалась выше. Все знали, что Яромир слаб здоровьем и долго не протянет. И до своих лет он дожил исключительно благодаря брату. Да, и нашел же он в кого стрелять!

После завтрака компания погрузилась в сани и покатила к сердцу Трехречья. Янош позаботился, чтобы сани были должным образом утеплены, сидения и пол были устланы длинношерстными коврами. Также было утеплено и сидение возницы. Стас не первый день мотался по Трехречью и знал, сколько могут стоить подобные удобства. Он не выдержал и наклонился к Яношу.

— У вас оригинальная манера экономить, Янош.

Стас и Янош сидели рядом на переднем сидении, спиной по ходу движения, и могли тихо разговаривать друг с другом, не прерывая высокоинтеллектуальную беседу Вацлава и Милана о различных видах ковров.

Янош улыбнулся.

— Нельзя экономить на собственном начальстве, Стас. Такая экономия обходится дороже перерасхода по всем статьям.

Янош помнил слово, которое взял с него Вацлав, и старался соответствовать роли. Насколько он, Янош, мог судить, Вацлав занимал довольно высокое положение у себя на родине.

Стас бросил взгляд на заднее сидение и встретился с льдистыми глазами Венцеслава. Стас вспомнил, что обещал князю не расспрашивать его служащих и слегка смутился. Вацлав перевел взгляд на Яноша, и Стас увидел, как потеплели его глаза. А ведь прав Янош, ох, как прав! Надо понимать, на чем экономить. Пятиминутный разговор — и — на хорошем счету. Он, Стас, никогда так не умел. Да и не старался.

Стас посмотрел на Яноша, желая убедиться в собственной правоте. Тот с улыбкой прислушивался к разговору о коврах. И тут вдруг Стас понял, что мальчишка не подлаживается к начальству, а просто искренне его любит. Такими глазами смотрят на старших братьев, а не на старших по званию.

Карточка паломников дала им временное гражданство Трехречья, поэтому в пути они пользовались всеми предусмотренными для паломников бытовыми удобствами. На почтовых станциях им меняли лошадей и предлагали горячий чай с недельными бутербродами, в деревнях их за умеренную плату размещал деревенский староста, который по совместительству командовал трактиром для паломником и почтой. Воистину, в Трехречье не признавали безделья.

Янош приспособился брать на станциях кипяток, заваривал чай и кормил компанию припасами из вещмешка. Правда, на обед он ежедневно заказывал горячие блюда и следил, чтобы его спутники все съедали. Стас в присмотре не нуждался и с неодобрением наблюдал, как Вацлав и Милан капризничали наперебой. Насколько он мог судить и Вацлав, и Милан делали это исключительно, чтоб форму не терять. Никакой другой причины он, Стас, не видел. Разве что просто разговор поддержать. Хотя эти двое отличались умеренным аппетитом. Может, им и в самом деле не хотелось доедать бесконечные борщи и тыквенные каши.

Таким вот образом, компания доехала до Каменца к вечеру третьего дня. Каменец лежал на так называемом Золотом Кольце Трехречья. Что означало это название Стас, исполнявший в Трехречье роль гида, как человек, немало походивший по стране, не мог. Зато он мог сообщить своим спутникам, что в Каменце им придется расстаться с удобными санями. Дальше паломникам полагалось идти пешком.

Если верить карте, до резиденции Души Трехречья было километров семьдесят. На санях бы они доехали туда за день, а так опять предстояло два дня тащиться по заснеженной дороге. Дневной переход в тридцать пять километров нелегок и при более благоприятных погодных условиях.

Посередине пути располагался странноприимный дом. Судя по нему, трехреченцы считали паломничество неотделимым от аскетизма. Единственное, чем мог похвастаться дом, так это теплом и сухостью. По зимним временам это было не мало, но путники все же предпочли бы более просторные номера. А так маленькие комнатки, в каждой по две кровати и вешалке для верхней одежды. Душ и туалет в коридоре один на этаж. Для постояльцев предназначался второй этаж трехэтажного дома, на первом этаже была столовая и комнаты персонала. Путешественники приняли душ и спустились поужинать.

Мда, местный ужин заставлял с сожалением вспоминать тыквенные каши, подаваемые на обед в деревнях. Здесь тоже была каша, только самая обычная пшенная, и вареные овощи. Вацлав со вздохом попросил Яноша захватить ему порцию и сел на деревянный табурет у ближайшего стола. Янош скептически оглядел меню и попросил повариху приготовить им побольше винегрета. Повариха — полная женщина средних лет с выглядывающими из-под колпака светлыми кудряшками, отнеслась к молодому человеку с материнской нежностью и быстро нарезала ему большую миску овощей. Ласково приговаривая, она посолила овощи, залила ароматным подсолнечным маслом и даже не стала противиться желанию Яноша забрать миску в комнату.

Янош прихватил миску и попросил повариху вскипятить чайник воды. Они, дескать, мечтают попить кипяточку с дороги. Стас смотрел на все эти маневры Яноша с видимым неодобрением, чего это он вдруг выпендривается, а Вацлав с улыбкой. Правда, тот же Стас посмотрел на Яноша совсем другими глазами, когда в номере Вацлава тот дал ему тарелку с винегретом и солидным куском буженины.

Засиживаться не стали. Как только Янош напоил всех чаем, он тут же встал и сказал, что Вацлаву и Милану надо спать. Стас послушно ушел с молодым человеком в другую комнату.

Утром Милан поднял всех ни свет, ни тьма и вытащил на воздух еще до завтрака.

— Не нравится мне это место. Не знаю почему, но не нравится, — объяснил он.

Вацлаву тоже не понравилось в гостинице для паломников. Он чувствовал, что там что-то не так, причем не физически, а магически. Но как это смог почувствовать Милан? Его ведь никто не учил магическим наукам.

Часа через два они наткнулись на солидную кучу валежника и остановились на привал. Вскоре в котелке уже грелась вода, а Милан поджаривал на сковороде бутерброды.

Стас задумчиво уставился в костер и заговорил.

— Ночевка здесь устроена как раз посередине пути. Так что к резиденции мы придем вечером. Где-то перед ужином. Здесь принято представляться воспреемнику сразу по прибытии.

— Это Володимиру? На которого я так похож?

— Да…

— Ну, тогда нам не резон приходить вечером. Лучше заночуем километрах в пяти — десяти от резиденции и представимся утром. Сейчас зима, темнеет рано, а мне бы хотелось иметь побольше времени в своем распоряжении. Да и сил тоже. После дневного перехода все мы будем никакими.

— Да, пожалуй, — неуверенно согласился Стас. — Слушайте, Вацлав, а у вас нет ощущения, что все сердце Трехречья буквально пропитано волшбой?

Вацлав пожал плечами.

— Я этого и ожидал. Собственно, я ожидал, что такой волшбой будет пропитано все Трехречье. Но общий магический фон здесь, скажем так, умеренный. Примерно, как на границе. А здесь, в сердце страны фонит будь здоров. Где-то на порядок выше.

Милан механически раздавал всем еду, жевал сам, смотрел на блеск костра в тусклом свете облачного утра и как-то отстранено слушал мага. Ему вдруг вспомнилось — Трехречье — страна волхвов, здесь живут одни волхвы, учат волшбе прямо с колыбели, а всех неспособных приносят в жертву силам трех рек. На деле же оказалось, что магией занимается горстка посвященных, в точности как дома, в Верхней Волыни. Только там этих посвященных зовут магами, а здесь — священниками. Смешно право, особенно если вспомнить, как Горислав предавал магии анафеме, на основании того, что она не предусмотрена божеским откровением. Хотя… религия — штука хитрая. И здесь, наверное, Горислав прав. Истинной религии нигде не осталось. Только Верхняя Волынь впала в одну ересь, а Трехречье — в другую. В Верхней Волыни церковь проповедовала жить по совести, буде таковая найдется, а ежели таковая, паче чаяния, не сыщется, то смотреть на совестливого соседа и, по возможности, подражать ему. В общем, жить так, чтобы не причинять лишних неудобств ближним, более того, помогать им по мере возможности. А здесь тоже ересь, только здесь возвели во главу угла Душу Трехречья. Остальная жизнь должна подчиняться рациональности и советам, исходящим от этой Души. А религия… Что ж, кто может с уверенностью сказать, кто прав, кто нет? Если принять за истину основную догму религии — что она дана Богом избранному им пророку, как откровение, тысячи лет назад, то его участи, в смысле Бога, не позавидуешь. Попробовать объяснить устройство вселенной человеку, который не кончил даже начальную школу. Может этим и объясняется наличие нескольких пророков? Бог видел, что его не поняли, и пробовал довести до людей правду жизни для какой-то только ему понятной цели? Трудно разговаривать с человеком, который тебя не понимает. Еще труднее пересказать то, что не понял и не записал, по неграмотности. А при десятом пересказе теряется всякий смысл, даже ежели таковой изначально и имел место быть. Интересно, почему, когда люди стали чуть-чуть разбираться в жизни, откровения прекратились? Причина может быть только одна. Бог и не хотел быть понятым — боялся утратить божественность. Вместо этого, при его попустительстве был введен термин «промысел божий», чтобы объяснить нелепость и состыковать нестыкуемое по определению.

Вот и Трехречье. Кем бы ни была эта Душа, она явно темнила. Она не хотела быть понятой. Нет, отнюдь! Отсюда и эти сказки о всенародной волшбе — ну ни дать, ни взять накормление пяти тысяч тремя хлебами! А что касается магического фона в этом Золотом Кольце, то он, Милан, готов прозакладывать килограмм колбасы против вареной улитки, что фон не столько силовой, сколько информационный. Шпионский.

Кстати о фоне, Милан оторвал взгляд от костра.

— Вацлав, а какой средний фон в Верхней Волыни?

Милан даже не заметил, что перебил того же Вацлава на полуслове.

— Чуть ниже, чем не границе, процентов на тридцать — сорок.

— Так это не опасно?

— Опасно? Нет. Это всего лишь фон. Остаточное явление от вмешательства других измерений. Это отход, загрязнение, но сейчас это не оказывает заметного влияния на людей. В сущности, после последней войны, фон настолько же обычен, насколько обычен дым костра. Думаю, он даже необходим нам. А опасна концентрация напряжений, мой мальчик. То, что ты почувствовал в этой гостинице для паломников.

— Но если фон, это остаточное явление, отходы магопроизводства, то откуда он здесь, в Сердце Трехречья? Здесь нет многомерных упряжек, да и заводов я не вижу. — Милан замолчал, потом взглянул на своего начальника. — Вы не находите, что все Сердце нашпиговано аппаратурой магического слежения и прослушивания?

Вацлав пожал плечами.

— Нахожу. Хотя, мой мальчик, чтобы так фонило только от этой аппаратуры, она должна устилать землю сплошным ковром.

— Ну, это вы загнули, Вацлав, — возразил Стас. — Столько аппаратуры установить невозможно.

— Невозможно? — Вацлав поднял светлую бровь. — Все возможно, было бы желание. А это Трехречье, страна волхвов, а, Милан?

— Но если не аппаратура, то что? — Милан продолжал гнуть свою линию.

— В том, что здесь полно следящих устройств, я почему-то не сомневаюсь. Но существует еще и передающая аппаратура. Для связи, если там консультация нужна, или еще для чего.

— Это и правда даст больший фон, — согласился Стас.

— Тем не менее, в резиденции должны происходить забавные вещи, — задумчиво продолжил Вацлав. — Кстати, Милан, о чем ты думал, когда спросил меня о фоне?

Милан улыбнулся.

— О взаимосвязи магии и религии.

— Ты решил, что эта Душа играет роль местного бога?

— По крайней мере, его первого заместителя.

— Стас, ты ничего не рассказал нам о резиденции.

Стас принялся подкладывать сучья в костер.

— В сущности, это город, господа. Небольшой город, в котором чуть не половина домов — гостиницы для паломников.

— Так много паломников? — удивился Вацлав.

— Чему вы удивляетесь?

— Хотя бы тому, что мы ни одного не встретили. Да и странноприимный дом был почти пуст. Кого мы там видели, кроме служащих?

— А кого мы хотели увидеть?

— Я допускаю, господа, что зимой паломников меньше, — вставил Милан. — Вышли мы рано, по гостинице не особенно разгуливали. Давайте посидим, подождем попутчиков.

— Зачем? — удивился Стас.

— Вы сказали город, и добрая половина домов — гостиницы.

— Ну, насчет половины я может, и загнул. Дело в том, что в резиденции нет жилых домов в обычном смысле этого слова. У нас дома мы это называем меблированными комнатами, здесь — гостиницами. В резиденции живут служащие высшего ранга из канцелярии Души Трехречья и обслуживающий персонал всех сортов.

— Тем не менее, мне почему-то кажется, что паломников селят отдельно. Ты был весной. Много было паломников?

— Очень. Но, в основном, они приходили посмотреть, как вскрываются истоки рек ото льда. К Душе паломников не так уж и много. Да и зачем? Если волю Души гораздо проще узнать у местного священника. В самом деле, Вацлав, для того и существуют иерархические структуры, вы это лучше меня знаете. А поклониться Душе можно и у истоков. Так гораздо спокойнее. Кстати, город так и называется, Истоки.

Вацлав усмехнулся.

— Потому и удивляюсь, что хорошо представляю себе иерархические структуры. Ты ведь сказал, что каждый вновь прибывший должен представиться лично воспреемнику?

— Только те, кто хочет попасть непосредственно к Душе.

— И пропускают всех беспрепятственно?

— Насколько я слышал, так.

— Тогда непонятно, почему так мало желающих.

— Но, Вацлав, что, у нас в Верхней Волыни каждый ломится на прием к королю?

— Скажешь тоже! То — король, а то — Душа. Это же живая легенда! Ходят же люди в зоопарк, а там далеко не такие редкости!

— Ну, у вас и сравнения, — восхитился Стас. — Но вы правы, Душа страны интереснее вульгарного шестимерного волка, которого и не разглядишь-то толком!

— Интереснее, да, но и опаснее, — возразил Милан. — Подумаешь — волк, пусть даже шестимерный. Что он может — убить и съесть. Умирать все равно придется рано или поздно. Кончено, никто не торопится, но все там будем. А властитель, причем не ограниченный законом, потому как он сам — закон, может все. Поэтому, он опасен по-настоящему. Вацлав, может, вы передумаете и не пойдете к Душе? Сходите к истокам, принесите меня в жертву наиболее приглянувшемуся, ну чем плохо?

Вацлав улыбнулся.

— Ты правильно сказал, мой мальчик, властитель, который сам закон для себя и для подданных, опасней целого зоопарка голодных зверей. Но не для нас. Мы не его подданные, над нами он не властен. Он может нас убить и только.

Милан встал.

— Пойдемте, господа, а то мы и к утру не придем.

Все быстро собрались и пошли дальше по заснеженной тропинке. Стас подошел к Милану.

— Вы это серьезно говорили насчет принести в жертву?

Милан покосился на рослого, русоволосого мага.

— Вацлав в таких случаях говорит, что в каждой шутке есть доля шутки, Стас.

Глава 22 Душа Трехречья

Шли быстро. Милан задавал темп. Но делали частые и длительные перерывы. Милан озабоченно говорил, что ему, де, надоело ночевать на снегу, и он хочет до ночи попасть в город. Вацлав подумал, что Милан вспомнил их общего друга Горислава. В результате, как и следовало ожидать, к ранним декабрьским сумеркам он совершенно выдохлись, но это не удивительно. Гораздо удивительнее было то, что их так никто и не обогнал.

Землю окутала тьма и Милан, наконец, пошел более ровным шагом.

— Стас, вы не умеете ориентироваться на местном снегу? Далеко до Истоков-то?

— Километров десять.

— Как вы определились?

— Не видно никаких признаков жилья. Истоки не самый большой город, но гостиницы там многоэтажные, да и конторы тоже. А уж за целый день километров двадцать пять мы должны были пройти. Вышли-то еще затемно.

Вацлав тихо хмыкнул.

Часа через два путники и, правда, увидели городские огни. Милан решительно сбросил с плеч вязанку хвороста и объявил, что не в состоянии больше сделать ни шагу. Вацлав принялся разводить костер, Стас и Янош тоже сбросили с плеч вязанки хвороста и начали ставить палатку. Милан занялся ужином.

— У вас оригинальная манера путешествовать, Милан, — заметил Стас. — Я что-то не замечал у вас ее раньше. Где вы такой обзавелись?

— У меня был хороший учитель, — улыбнулся Милан, переворачивая вилкой колбасу на сковородке.

— Хотел бы я с ним познакомиться.

— Могу оказать вам эту услугу, когда вернемся в Верхнюю Волынь. Думаю, он будет в восторге. Я представлю вас как близкого знакомого, даже друга князя Венцеслава. Тогда он будет с вами чрезвычайно любезен, расскажет вам много нового и попросит познакомить с князем.

— А почему он не попросил об этом вас?

— Стесняется. Вероятно, думает, что я очень молод и не в меру ретив, и запрошу нечто совершенно невообразимое за эту услугу. Вы же будете несколько постарше. В общем, не из молодых, да ранних.

— А из старых, да поздних, — не выдержал Янош. — Простите, Стас.

— Ничего, я не возражаю.

— Вероятно, ты просто не вошел в возраст, — засмеялся Вацлав. — Из молодых да ранних уже вышел, а до старых и поздних еще не дошел. Хотел бы я знать, какие лучше.

— Думается мне, что хороша, как и всегда, золотая середина. Приедем в Медвенку, выступлю за основание партии умеренных. Вступите, Вацлав?

— Только если ты введешь как непременное условие членства в партии неукоснительное соблюдение температурно-градусной кривой.

— Договорились.

Милан снял со сковородки жареную колбасу и положил жариться сложные бутерброды с ветчиной и сыром.

— Надоел сухой паек, видеть уже его не могу, — с чувством произнес молодой человек, раздавая тарелки.

— Выпей коньяка, — посоветовал Вацлав. — Холодно.

— Да, холодно, — вздохнул Милан и полез за коньяком.

— Кажется, Милан, вы брали уроки путешествий не у того учителя, — усмехнулся Станислав. — Кстати, Вацлав, а почему вы не хотите познакомиться с этим любопытным господином?

— Некоторые вещи хороши исключительно в пересказе. Если хочешь в этом убедиться, попроси Яноша пересказать роман о бедной, но честной девушке, а потом попробуй его почитать. Причем это ты сможешь сделать не далее, чем на границе.

— Напрасно вы так, Вацлав, — улыбнулся Милан. — Если бы вам довелось попутешествовать с ним, у вас бы остались впечатления на всю жизнь.

— Мне хватит того, что я путешествую с тобой.

— Копия никогда не сравнится с оригиналом.

— Да, но некоторые ученики превосходят собственных учителей.

— Стараюсь, как могу, заменить вам вериги и власяницу. Кстати, Стас, а вы почему одеты не по форме?

Стас засмеялся.

— Это вышло из моды лет так сто назад, Милан. Сейчас модно давать обеты. Один мой знакомый, вы знаете его, Вацлав, это Родован, так он поклялся не пропускать ни одного приключения. Трудно сказать, куда завела его клятва, но ко времени моего ухода, он еще не вернулся.

Милан бросил быстрый взгляд на Вацлава.

— Как я понял, отсюда многие не возвращаются. Правда, я пока не понял почему. Что именно здесь, в Трехречье, настолько привлекает верхневолынских ученых, что они остаются, позабыв про семьи и родину? Я пока ничего настолько привлекательного не заметил. Наоборот. Стас, а какой обет дали вы?

Стас в свою очередь глянул на Вацлава.

— К тому времени, когда я собрался в Трехречье, пропало несколько экспедиций подряд, и князь Венцеслава запретил новые экспедиции, пока не будет выяснено, куда подевались старые. Тогда двое-трое проскочили с обетами разузнать о своих предшественниках. Ну и я в том числе.

Милан хмыкнул.

— Прямо таки поиски Святого Грааля в изложении М. Твена.

Стас хохотнул.

— А какой обет дали вы, Милан?

— Я при начальнике.

— А ваш начальник?

— У него спросите.

Стас перевел взгляд на Вацлава. Тот пожал плечами.

— Мой обет еще не выполнен, Стас, а он такого рода, что мне не хотелось бы распространяться о нем раньше срока.

Вацлав заметил опасливый взгляд Стаса и засмеялся.

— Это просто может сильно затруднить его исполнение. А ты уже выполнил свой обет? Узнал что-нибудь о наших предшественниках?

Стас прожевал колбасу и обратил пристальное внимание на закипающую в кипятке воду.

— Не совсем, Вацлав. У меня появились кое-какие догадки, но я не успел их проверить.

Милан раздал горячие бутерброды и всыпал в котелок заварку.

— На ночь укутайте лица шарфами. Холодает на глазах. Хорошо еще, что вы купили палатку, Вацлав.

— Может быть, лучше было бы дойти до гостиницы? — неуверенно спросил Янош.

— Поздно уже, — возразил Вацлав. — Ничего, завтра встанем пораньше и к завтраку будем в городе.

— Вы хотели сказать к обеду, — уточнил Стас.

— Да, конечно. Давайте ложиться, что ли. Я подежурю первым.

Милан и Янош быстро организовали три постели.

— Дежурный перебьется, — приговаривал Милан. — Меньше будет соблазна заснуть. Впрочем, какой тут соблазн — ночевать на снегу!

Милану досталось последнее дежурство. За ночь ощутимо похолодало, и Милан суетился за троих, таская к костру хворост, чтобы хоть немного согреться и приготовить утром горячий завтрак. Наконец, он решил, что уже достаточно рассвело, и поставил греться воду. Через полчаса он уже будил своих спутников. Все ж таки даже на походе приятно проснуться, когда прямо в постель подают горячий завтрак. Вот только прямо из теплой постели вылезать на мороз, об этом же подумать страшно! В конце концов, если уж Вацлаву взбрело в голову путешествовать зимой, то мог бы пойти куда-нибудь в более теплые края. И нашли же эти волхвы, где обосноваться!

Город действительно оказался совсем рядом. Через час путники подошли к большому камню, на котором полуметровыми золотыми буквами переливалось слово Истоки.

— Первое название, которое я вижу в Трехречье, — отметил Милан.

— И единственное, насколько я знаю, — отозвался Стас.

В пятидесяти метрах за камнем начинался обычный городской квартал. Тропинка плавно перешла в дорогу, и путешественники перешли на тротуар.

Что ж, город и город. Широкая улица, тротуары, вот у какого-то магазина разгружается упряжка, вот куда-то спешат деловитые люди. Еще бы им не спешить на таком-то морозе! Ветерок донес сладкий запах горячей сдобы. Янош с упоением вдохнул и повернулся к Стасу.

— Я что-то не понимаю, Стас. Где истоки, где резиденция?

— В центре. Все в центре. Идемте, вы все увидите. Там есть что-то вроде монастыря.

Вероятно, летом в Истоках было очень красиво. Город буквально утопал в зелени. И сейчас заснеженные деревья создавали какую-то сказочную атмосферу.

Сквозь ветки деревьев показались высокие белокаменные монастырские стены. Утоптанная дорожка вела к тяжелым литым узорчатым воротам. Путники вошли через боковую дверцу и остановились при входе под высокой аркой. Действительно, самый настоящий монастырь. Вот храм, вон, вероятно, жилища братьев, с другой стороны еще какие-то жилища. А может быть трапезная?

— М-да, табличек не хватает, — проговорил Вацлав.

— Пойдемте, Вацлав, нам в храм, — поторопил Стас.

— Подожди, — Вацлав внимательно оглядывал строения.

Милан то оглядывался по сторонам, то смотрел на начальника. Ему здесь не нравилось. От зданий веяло какой-то недоброй волшбой. Может, ему просто так казалось, а может, он и правда научился распознавать магическую энергию. Но если маги ощущают ее так, то какой дурак стремится продлить неприятные минуты? Или так они ощущают только энергию, скажем, противоположно направленную? Или наоборот так же… Тем не менее, Милан, дай ему волю, ушел бы отсюда и даже осматриваться особо не стал. И что Вацлав медлит?

Милан снова посмотрел на Вацлава. За время путешествия по Трехречью худощавый маг еще более осунулся. Сейчас он напоминал не то волхва, не то пилигрима с картинки в книжке.

— Ну что ж, в храм, так в храм, — вздохнул Вацлав.

— Не забудьте снять шапки, — сказал Стас и заранее снял свою. Милан посмотрел на него. Русые вьющиеся волосы, голубые глаза, курчавая бородка, здоровяк — здоровее Яноша будет. Если Вацлав напоминал сказочного волхва, то Стас больше походил на кузнеца из той же сказки.

Путники подошли к храму и вошли внутрь. В храме было чисто и пусто. Где-то невидимые от входа певчие пели службу, откуда-то раздавался голос, читающий псалом Давида.

— Господи! услышь молитву мою, внемли молению моему по истине Твоей; услышь меня по правде Твоей.

Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается перед Тобой ни один из живущих.

Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме, как давно умерших.

И уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое.

Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих.

Простираю к Тебе руки мои; душа моя к Тебе, как жаждущая земля.

Скоро услышь меня, Господи; дух мой изнемогает; не скрывай лица Твоего от меня, чтобы я не уподобился нисходящим в могилу.

Даруй мне рано услышать милость Твою, ибо я на Тебя уповаю. Укажи мне путь, по которому мне идти, ибо к Тебе возношу я душу мою.

Избавь меня, Господи, от врагов моих; к Тебе прибегаю.

Научи меня использовать волю Твою, потому что Ты — Бог мой; Дух Твой благий да ведет меня в землю правды.

Ради имени Твоего, господи, оживи меня; ради правды Твоей выведи из напасти душу мою.

И по милости Твоей истреби врагов моих, и погуби всех угнетающих душу мою, ибо я — Твой раб.

— Сто сорок второй псалом, — отметил Стас. — Говорят, его читают, когда у воспреемника хреновое настроение.

— Ты в церкви, Стас, — сказал Вацлав.

— Простите.

— Прикрой дверь, Милан, дует, — приказал маг.

Дверь со стуком закрылась. Казалось, этот звук пробудил храм к жизни. Откуда-то сбоку выглянул инок, скрылся на минуту и появился снова.

— Что вы хотите в сей неурочный час, братья?

— Мы — паломники, — спокойно ответил Вацлав. — Мы у себя в Верхней Волыни прослышали о чудесах Трехречья и приехали посмотреть своими глазами. Как говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Кое-что лучше не видеть и не слышать, — тихо проворчал Милан, но инок его услышал, и ответил ему, а не Вацлаву.

— Вы правы, брат. Недаром говорят, темные глаза прячут мудрость.

Вацлав снова перехватил инициативу.

— Как вы понимаете, в нашей далекой стране мы не могли узнать оптимальное время прибытия. Поэтому, брат, не могли бы вы нам сказать, как можно познакомиться с душой Трехречья?

— Познакомиться? — монах был шокирован таким вопросом. — Нельзя так говорить о Душе Трехречья.

— А как говорить? — удивился Вацлав. — Познать?

Монах поперхнулся.

— Познать Душу нельзя. Ему можно поклониться, если будет на то воля Господа и Воспреемника.

В глубине храма послышалась торжественная музыка и из алтаря вышли трое. Первый был разительно похож на чернокнижника или волхва со старинной гравюры — длинная мантия, длинные седые волосы, острые черты лица, пронзительный взгляд черных глаз. Лицо избороздили, казалось, вековые морщины. Но двигался он с грацией и силой не старости, а зрелости. За волхвом шли два инока в надвинутых на глаза капюшонах.

Старец приблизился:

— Что случилось, брат Алексий?

— Паломники, отец Володимир. Хотят увидеть Душу Трехречья. Они из Верхней Волыни.

Володимир неторопливо оглядел пришельцев. Взгляд его задержался на Стасе, он кивнул, узнавая.

— Опять ты? Что ж, не обессудь, я предупреждал.

Один из иноков шагнул вперед к Стасу, сзади распахнулась дверь, и луч света упал на лицо Володимира. У Милана перехватило дыхание. Воспреемник был похож на волхва в той же степени, как и его шеф. Если бы он не знал, что Вацлав стоит рядом и у него нет привычки носить длинные балахоны… Хотя нет. Глаза. Даже гневный взгляд Вацлава был на порядок легче, и как бы это лучше сказать, мягче, чем холодный, изучающий взгляд Володимира. Может быть это потому, что в глазах воспреемника отражалась вековая скука?

Из открывшейся двери вошли еще двое монахов, и подошли к Стасу. Тот покорно повернулся к двери и лишь сказал:

— Прощайте, Вацлав, Милан, Янош. Простите, если сможете.

Вацлав положил руку на плечо Стасу.

— Этот человек со мной, — холодно и веско проговорил он. Милану показалось, что маг пародирует интонацию Володимира. А может это обычная манера князя Венцеслава? Так здесь, право же, не Медвенка.

Володимир перевел взгляд на Вацлава, и в его глазах промелькнуло что-то человеческое.

— Вот как? Надо полагать, мой дальний родственник?

— Все люди братья, — равнодушно отозвался Вацлав.

— Этот вопрос меня волнует меньше всего, — усмехнулся Володимир.

Милан поежился от этой усмешки.

— Хорошо, — неожиданно согласился воспреемник. — Я принимаю ваше ручательство.

Володимир кивнул, и иноки тихо исчезли.

— Зачем ты сюда пришел?

Вацлав пожал плечами.

— Когда я уходил из дома, я надеялся, что смогу здесь найти средство, чтобы вылечить больного брата. А когда я пришел в Трехречье, я понял, что ищу то, чего нет. Сюда я пришел, чтобы взглянуть на тебя и на твою душу.

Черные глаза впились в серо-голубые глаза Вацлава.

— Что с твоим братом?

— Немочь. Он болен всем и ничем. Я не могу ему помочь.

— Когда-то такую болезнь называли малокровием, — заметил Володимир. — Лечили отдыхом, витаминами, препаратами железа и стероидными гормонами.

— Этими средствами я поддерживаю его жизнь.

Володимир пожал плечами.

— В любом случае, я не врач.

— Ты — маг. Волхв, — согласился Вацлав.

— Значит, ты хочешь сохранить ему жизнь магически?

— Я хочу познакомиться с Душой Трехречья.

Володимир наклонил голову.

— Хорошо. Вас отведут к нему. Потом приведут ко мне. Я хочу поговорить с тобой.

Вацлав пристально смотрел в бездонные черные глаза волхва.

— Володимир, могу я тебя попросить?

— Проси.

— Отведи нас к Душе сам.

Володимир вскинул голову и отвел глаза. Милан вздохнул. Янош тоже перевел дух. Вацлав ждал.

— Зачем тебе это? — наконец спросил воспреемник.

— Сам не знаю, — спокойно отозвался маг. — Знаю только, точнее, чувствую, что так будет правильно. Душа же живет отдельно от тебя?

— Да, у него свои покои. Его беспокоят не так часто. Да и зачем создавать Душе лишние тревоги?

Вацлав опустил глаза.

— Тебе виднее.

Володимир прошел к выходу из храма. Два инока последовали за ним, за иноками вышли верхневолынцы. У выхода их встретила группа иноков, четверо из них присоединились к процессии. Они шли к дому, который Милан вначале принял за трапезную. Дом был плотно окружен деревьями и стоял несколько на отшибе, все основные тропинки монастыря проходили в стороне от него. Монахи вообще народ не шумный, а здесь вообще не было слышно ничего, кроме скрипа снега под ногами.

В нескольких шагах от дома воспреемник вдруг остановился и повернулся к Вацлаву.

— Кем бы ты ни был, я не хочу тебе зла. У тебя светлые глаза. И ты так похож на меня… Не смотри слишком пристально в глаза Души Трехречья.

Вацлав кивнул.

— Что это значит, Вацлав? — прошептал Милан.

— Не знаю. Молчи. Сейчас все увидим.

Они вошли в дом вслед за воспреемником. Тот прошел через анфиладу комнат. Верхневолынцы едва успевали оглядываться по сторонам. Внезапно Вацлав резко остановился. Навстречу ему шел, с трудом переставляя ноги и сутулясь самым невероятным образом, человек лет сорока с пустыми темными глазами. Спутники Вацлава остановились рядом со своим предводителем, глядя на странного человека. Володимир тоже остановился и нетерпеливо оглянулся на Вацлава.

Вацлав смотрел на согбенного человека, потом посмотрел в пронзительно черные глаза Володимира.

— Темные глаза прячут мудрость, не так ли? — спросил Вацлав.

— Не худо бы и светлым кое-что прятать. Например, эмоции, — отрезал волхв. — Идем.

Милан непроизвольно вцепился в руку мага. Он встретился взглядом с черными глазами встречного, и ему показалось, что он смотрит в бездонный провал.

Следующая комната оказалась своего рода перекрестком. По крайней мере, из нее вели четыре двери в четыре стороны. Володимир свернул в правую. Милан непроизвольно отметил, что окна этой комнаты должны выходить на крепостную стену. Так оно и было. Правда за этой комнатой оказалась еще одна. Она и была их конечной целью. В комнате у окна в тяжелом кресле сидел мальчик лет семи. На коленях у него лежала открытая старинная книга, сам он смотрел в окно.

Мальчик повернулся к ним, Милан на мгновенье встретился с его глазами — серо-голубыми глазами, пожалуй, чуть желтее, чем у Вацлава, и еще сильнее сжал пальцы мага. Тот высвободил руку и растер пальцы другой рукой.

— Простите, — смущенно пробормотал Милан.

— Не извиняйся, мой мальчик, — ласково возразил Вацлав.

Володимир встал за креслом мальчика.

— Я выполнил твою просьбу.

Милан снова, притягиваемый каким-то ужасом, уставился в глаза Души Трехречья. Стас говорил, что они вобрали в себя мудрость столетий. Может быть и так. Но Милан видел лишь боль. Боль столетий. Взгляд ребенка выражал больше боли, чем было доступно человеку.

На этот раз маг сам взял Милана за руку и ободряюще сжал.

— Да, — согласился Вацлав. — Теперь мы можем поговорить.

— Ты ни о чем меня не спросил, путник, — произнес мальчик детским голосом с недетскими интонациями.

— Мне кажется, я уже получил ответ.

— Но ты отправлялся в путь не для этого. Ты хотел избавить от страданий брата. Разве ты не знаешь, что от страданий может избавить только смерть?

— Безусловно, — согласился Вацлав. — Но она избавляет и от радостей.

— Всегда приходится чем-то жертвовать.

— Но всегда ли мы получаем то, что хотим?

Теперь Вацлав смотрел на воспреемника и, казалось, обращался к нему.

Мальчик вздохнул.

— Как давно это было… Подойди ближе, — неожиданно добавил он.

Вацлав не шелохнулся.

— Сожалею, Володимир, но нам пора. Володимир, — Милану показалось, что он обращается к двум разным Володимирам, — поговорим позже. Нас проводят?

Воспреемник кивнул, от стены отделился инок и пошел к двери.

Выйдя на улицу, Милан перевел дух.

— Простите, что я так сжал вашу руку, Вацлав, и спасибо, что вы не отняли ее. Это было жутко.

— Не извиняйся и не благодари, — Вацлав отключил переводящую горошинку и заговорил на родном языке. — Наоборот, прими мою благодарность. Ты снова спас мне жизнь.

— Как? — удивился Милан.

— Потом поговорим. Пойдем к резиденции воспреемника. Наш провожатый уже заждался.

Милан пошел вперед.

— И все же Вацлав?..

— Темные глаза прячут мудрость, — печально отозвался маг.

— Да, но не мои!

— Я и не говорил, что твои.

Их привели в просторные покои в противоположном конце монастыря. Иноки подали на стол еду и питье, через несколько минут вошел Володимир.

— Пообедаете со мной, господа? Уверяю вас, я не питаюсь телами невинных жертв.

— Сочтем за честь, — отозвался Вацлав.

Володимир принялся за еду. Милан вдруг понял, что зверски проголодался и взялся за ложку. Его спутники тоже не заставили себя упрашивать.

Володимир поднял бокал вина.

— Итак, ты тоже не одобряешь меня, — проговорил он, глядя на Вацлава, и отпил из бокала.

— Я? Как я могу одобрять или не одобрять тебя? Для этого я пришел в неподходящее время.

— Пустое, — отмахнулся воспреемник.

— Отнюдь. Ведь ты бываешь сам собой только во время очередной инициации.

— Ты слишком похож на меня, — вздохнул Володимир.

— Да, слишком. Когда состоялась инициация, глаза у мальчишки были голубые.

— Как у тебя.

— Они уже начали темнеть.

— Прошло три года.

— А ты? Ты тоже родился с голубыми глазами?

— Нет. Глаза у меня были карие. Они потемнели со временем.

— Темные глаза прячут мудрость. Порой даже мудрость веков. Я прав?

— Прав.

— Раздвоение личности, как путь к бессмертию. А твое второе я хочет отдохнуть.

— Я тоже хочу. И боюсь, что рано или поздно, это все же случится. Как ты думаешь, волхв?

— Зови меня Вацлав. Так проще.

— Ты думаешь, я умру, Вацлав?

Вацлав задумчиво разглядывал вино на свет. Судя по всему, оно ему чем-то не понравилось, и он поставил стакан на стол.

— Сделки такого рода обычно подписывают кровью. Правда, обычно, чужой.

Володимир вздохнул.

— Боюсь, что ты прав.

Вацлав вдруг встал и подошел к воспреемнику.

— Ну и как оно, жить семьсот лет?

— Почти восемьсот. Я устал, Вацлав. Но… Я буду тянуть это сколько смогу. Я боюсь умереть.

Вацлав придвинул стул и сел.

— Тебе не понять. Ты молод. А я… Во время войны я уже был достаточно стар. Мне было под шестьдесят. Не старость, конечно, но и не молодость.

— Тебе было под шестьдесят в начале войны, — проговорил Вацлав. — И ты был одним из тех, кто разрушил старый мир. Кажется, в те годы говорили, нажал на красную кнопку. Так?

— Да. А потом, когда весь мир сошел с ума, и чужие измерения проникли в наше, часть спецов установила границы — о, совершенно произвольно, они почти не совпадали со старыми, а я нашел способ продлить жизнь и обрести душевное здоровье. Вот только который я настоящий?

— Еще поймешь. Какие твои годы? Думается мне, что настоящий Володимир еще не сложился. — Несмотря на ядовитые слова, голос Вацлава звучал скорее печально, чем насмешливо.

Володимир понимающе принял и насмешку и сочувствие.

— Почему ты так решил?

— Не возьмусь утверждать наверное, я не врач, но мне кажется, что у той твоей личности, с которой я сейчас веду беседу, началось раздвоение. Прошлый раз ты отделил от себя боль, этот раз отсечешь страх, если сможешь. Что у тебя останется? Скука и целесообразность?

— Разве это так плохо?

— Это рационально. А жизнь не рациональна по природе. Всегда есть место неожиданности и случаю. А если убрать из жизни эмоции можно, то скуку нельзя. Сколько не загружай себя работой, сколько не строй стен между душой и телом.

— Ты ошибаешься, Вацлав. Всегда останется страх. Страх смерти. Церковники говорят о рае и аде. В твои годы я не верил в эти сказки. А сейчас… Я не то, что верю, я боюсь, что это правда. И после смерти меня ждет не чистилище — ад.

— Вы забываете о промысле божьем, — робко вставил Милан.

— Как о нем забудешь, если с амвона каждый день твердят, что только благодаря ему я и живу. Вам не понять меня. Вы молоды. Какие у вас могут быть грехи? Так, смех один. А сколько грехов можно накопить за восемь столетий? Мне и красную кнопку никогда не искупить…

Володимир позвал слуг и приказал внести свечи.

— Сейчас рано темнеет. Останетесь на ночь?

— Мы лучше пойдем, — улыбнулся Вацлав. — Я должен вернуться как можно скорее. Спасибо за приют.

— Володимир, — несмело проговорил Милан. — Вацлав очень похож на вас, вы назвали его родственником…

— Хочешь спросить, нет ли у меня родственников за границей? — неожиданно усмехнулся воспреемник. — Отвечу сразу — не знаю. Когда-то давно у меня был племянник. Его звали Мечислав. Что с ним сталось во время войны — не знаю.

— Прощайте, Володимир, — твердо проговорил Вацлав, поклонился и направился к выходу. Верхневолынцы торопливо устремились за ним.

Вацлав быстро вышел из резиденции воспреемника и остановился, поджидая своих спутников.

— Все на месте? Идем.

Милан увидел, что Вацлав очень печален. В его глазах отражалась боль. Словно душа Трехречья оставила отпечаток на душе мага.

— Вацлав, вы уверены, что с вами все в порядке?

— Да, мой мальчик, благодаря тебе. Я слишком похож на Володимира, его душа, вернее будет сказать, его второе я, захотело слиться со мной. Здесь говорят, темные глаза прячут мудрость. А светлые не умеют ее прятать. Они открыты для эмоций, для жизни.

Милан поежился. У него-то глаза карие.

Вацлав заметил реакцию своего секретаря и улыбнулся.

— Мой мальчик, не сравнивай свои глаза с глазами воспреемника. У тебя живые глаза, в них отражаются твои эмоции, твой характер, твоя душа. А воспреемник хранит свою душу отдельно. Но я говорил не об этом. Помнишь того человека, с которым мы буквально столкнулись в резиденции Души? Вспомни его глаза.

У Милана перед глазами немедленно возник согбенный человек не старше сорока с глазами столетнего старца.

— У него черные глаза. Пустые и усталые.

Вацлав кивнул.

— Ты увидел. А ты понял, кто это был?

Милан подумал.

— Тогда я не задумался над этим, а сейчас мне кажется, что это бывшая оболочка души.

Вацлав кивнул.

— Володимир выбирает себе светлоглазых мальчишек. Не знаю, каким колдовством он переселяет в них часть своей души. Ту часть, которая мечется в поисках выхода и страдает, которая чувствует и хочет что-то изменить. Что может мальчишка, пусть даже память его хранит мудрость столетий? Ничего. Эта безнадежность убивает его еще скорее. Причем, заметь, Милан, душу, а не тело. Тело же каким-то образом оказывается связанным с телом воспреемника. Это магия измерений, Милан.

— Но я не видел никаких бликов.

— Я тоже. И я не знаю, какое измерение тут задействовано. Вот, собственно, и все. Поэтому Володимир не сильно постарел. Он сказал, что ему не было шестидесяти, когда все началось. С тех пор он жил за свой счет считанные дни между воплощениями своего второго я. А тело ребенка стареет и лишается сил вдвое быстрее, если не больше, чем вдвое. Ему приходится работать за двоих, да и еще постоянные метания больной души Володимира.

— Но причем здесь вы?

— Если помнишь, воспреемник предупреждал меня, чтобы я не смотрел слишком пристально в глаза Души Трехречья. Думаю, здесь не последнюю роль играет цвет глаз. Серые и голубые глаза душа отождествляет с надеждой, черные — с мудростью. Я похож на Володимира, думаю, душа и сама могла бы сменить тело в этом случае. Его взгляд притягивал меня, Милан, гипнотизировал. Если бы ты не сжал тогда мою руку…

Милан поежился.

— А Володимир? Если бы его второе я вселилось в вас, а вы — не мальчик, у вас сложившийся характер и сильная воля. Вы бы не стали покорно сидеть в резиденции и листать старые книги.

— Может, и не стал бы. Но знаешь, Милан, что стоит воспреемнику задержать меня в стране на неопределенный срок? Да ничего.

— Вы могли бы устроить государственный переворот.

— Я — Вацлав, или я — Володимир? Вацлав мог бы, но за Вацлавом не пойдет Трехречье. За Володимиром Трехречье пойдет, да оно и сейчас идет, но Володимир и так имеет все, что хочет. К тому же, то я, которое отделяет воспреемник, пассивно. Так что, я у тебя в долгу, Милан. Ты спас мне жизнь. Уже дважды.

— К чему этот счет, Вацлав? Вы тоже спасали меня не единожды.

Вацлав мягко улыбнулся.

— Пока что я только втравливал тебя в более или менее крупные неприятности. И, боюсь, я буду еще долго продолжать в этом духе.

Глава 23 Если благими намерениями вымощена дорога в ад, то какими же вымощена дорога к раю?

Стас и Янош шли следом за Вацлавом и Миланом и обсуждали дальнейший путь. Некоторое время они честно следовали за предводителем, не желая прерывать его беседу с секретарем. Вацлав выглядел расстроенным, и они не хотели лишний раз ему досаждать. Но примерно через полчаса Янош все же решился и бегом догнал пару.

— Вацлав, Милан, вы знаете, что мы идем не в ту сторону?

— Это не возможно по определению, — отозвался маг, вспомнив философию своего секретаря.

— Почему? — не понял Янош.

— В какую бы сторону мы не пошли, мы неизбежно рано или поздно выйдем на границу. Если будем идти туда, куда идем сейчас, то придем туда дня через три — четыре. Хотя нет, вряд ли здесь найдется такая прямая дорога. Скорее, дней через пять.

— Но это почти рядом, — воскликнул Янош. — А куда мы выйдем?

— В Полесье. Там пересечем страну и попадем в Поморье. А Поморье граничит с Верхней Волынью.

— Так здесь недалеко?

— Насколько я знаю, до границы с Верхней Волынью здесь и, правда, не далеко.

Янош задумался, потом снова обратился к магу.

— А почему вы в Трехречье шли другой дорогой?

— Ты об этом жалеешь? — поинтересовался маг.

— Нет. Просто чем больше я об этом думаю, тем больше прихожу к убеждению, что меня с вами свело чудо.

— Тебя с нами свело наше с Миланом нездоровое по форме, зато очень даже здоровое по размерам любопытство. Если ты помнишь, мы с Миланом мирно шли по дороге, и вдруг увидели, как какой-то человек врезал тебе по шее. Мы заинтересовались этой ситуацией и решили выяснить некоторые подробности. И вот, выяснили.

На этот раз Янош улыбнулся. Вообще-то он всегда расстраивался при мыслях о прошлом, но сейчас его явно больше занимало настоящее.

— Но эта дорога ближе?

— До границы — пожалуй, несколько ближе. Но от северной границы Верхней Волыни до Медвенки чуть больше тысячи километров. Так что, в общем и целом, здесь, пожалуй, дальше. Правда, в Верхней Волыни мы будем дома, так что там все будет гораздо проще.

— Но если это дольше…

— Я не хочу возвращаться в Угорию, Янош. Твои документы хороши, но тебя там многие знают. А ты не производишь впечатление человека, который хорошо умеет притворяться. Через Светлогорию, боюсь, ехать также будет невозможно. Когда мы с Миланом были там, то слышали какие-то сплетни, что там, де, закрыта граница. А то, что мы узнали за время нашего краткого визита в эту страну, заставило нас с максимальной скоростью сделать ноги. И нисколько не вдохновляет нас на возвращение в вышеозначенную Светлогорию в ближайшее время. Кроме того, это было бы ничуть не ближе, и нам бы пришлось больше времени находиться в Трехречье.

— Вы так стремились сюда попасть, а сейчас еще более торопитесь отсюда уехать, — проговорил Милан.

Вацлав кивнул и задумчиво сказал.

— Знаешь, у меня странное чувство, Милан. Мне кажется, что если мы не выберемся отсюда в ближайшие дни, если не часы, то нас обязательно что-нибудь задержит на неопределенный срок. А я обещал вернуться. Да и вам всем вряд ли захочется болтаться незнамо где, незнамо зачем. Жаль только, что мы ничего не достигли.

Быстро темнело. Сначала все покрылось голубыми сумерками, потом они сгустились и превратились в полную темноту. Вацлав предложил остановиться перекусить. Путники развели костер, Милан приладил котелок и посмотрел на часы.

— Вообще-то можно здесь и заночевать. Сейчас восемь, пока поужинаем будем девять.

Вацлав задумчиво кивнул.

— Сколько мы шли? Часа четыре? Километров шестнадцать прошли по этой дороге? Хотелось бы уйти подальше. Хотя в темноте, да на незнакомой местности, в лучшем случае мы пройдем километров шесть… Ладно, встанем завтра пораньше.

Стас тихо приблизился к ним.

— Я бы не стал так относиться к вашим предчувствиям. Может быть, эти несколько километров сыграют какую-то роль.

Вацлав пожал плечами.

— Я устал.

Стас подошел ближе.

— Вацлав, я не успел еще поблагодарить вас. Вы спасли меня, хотя вам было бы гораздо проще оставить меня у Володимира. И отплатить мне, заодно, не запачкав собственных рук, за тот несчастный выстрел.

Вацлав чуть усмехнулся.

— Я не боюсь испачкать рук, Стас. Ты пошел проводить нас, поэтому я, как руководитель данной экспедиции, был за тебя в ответе. А что касается того выстрела, то я знаю только одного пострадавшего. И если ему вздумается подать на тебя в суд, то тебе придется за это заплатить.

— Это случится только в том случае, Стас, если Вацлав уволит меня не только без выходного пособия, но и жалования не заплативши. Тогда я резко попаду на мель и чтобы слезть с оной подам на вас в суд, в надежде получить сотню корон за причиненный ущерб.

— Суд присудит больше, — криво усмехнулся Стас.

— Зачем мне больше? Я возьму сотню корон, чтобы продержаться, пока не устроюсь на новую работу.

— В таком случае, тебе ничего не грозит, Стас, — прервал их Вацлав. — Я не собираюсь в ближайшее время увольнять Милана.

— Платить тоже, — подсказал Милан.

Вацлав засмеялся.

Стас посмотрел на Вацлава.

— Вы все тот же, Венцель. Боитесь больше всего на свете, что кто-то заподозрит вас в добром деле.

— В добром деле? Пока что я занимаюсь исключительно тем, что втравливаю всех в неприятности.

Янош слушал эту беседу и занимался ужином. Чай закипел, ветчина поджарилась, и молодой человек решил прервать этот непонятный ему разговор.

— Если вы, в самом деле, не хотите неприятностей, то идите ужинать.

— А что нам грозит, если не придем? — поинтересовался Милан.

— Остынет, — пожал плечами Янош. — Ужинайте и идем. Я тоже верю в предчувствия Вацлава.

Путники перекусили и неохотно тронулись в путь. Время еще было не позднее, так что прошагать пару часов по морозцу было предпочтительнее, чем ночевать в этом надоевшем снегу. Они шли уже часа два, когда Яношу пришла в голову неожиданная мысль, он подхватил Стаса под руку и быстро догнал Вацлава и Милана, шагающих впереди.

— Знаете, я вдруг подумал, что мы делаем? Мы собственноручно, точнее, собственноножно, лишаем себя возможности нормально переночевать, хотя бы завтра. Странноприимный дом мы минуем еще до обеда. Вацлав, посмотрите, пожалуйста, сколько осталось идти до города Золотого Кольца.

Вацлав остановился и принялся вертеть в руках карту. Точки вспыхивали и гасли, возникали какие-то линии и цифры. Наконец, Вацлав определился и сообщил.

— Если верить карте, километров тридцать пять. А сегодня мы прошли двадцать четыре.

— Это много.

— Да, немало. Разводите костер, господа, устраиваемся на ночлег.

И Вацлав взялся за палатку.

— Не возражаете, если я подежурю первым? — попросил Милан. — Мне все равно не заснуть, все стоит перед глазами воспреемник.

— Дежурь, — согласился Вацлав. — Будет нерационально, если ты будешь бодрствовать два дежурства вместо одного. А мы все же в Трехречье, господа, здесь так не принято.

Милан помог приготовить постели и занялся костром. Некоторое время он таскал хворост, затем решил, что натаскал уже вполне достаточно, положил на хворост побольше теплой одежды, сел и достал из своего вещмешка блокнот и ручку. С ним такое бывало редко, только тогда, когда им всецело овладевала какая-то мысль. А сейчас, с тех пор, как он расстался с воспреемником, он не мог отделаться от мыслей о нем. А последние два часа пути в голове у него вертелись строки стихотворения. Милан уже по опыту знал, что для того, чтобы отвязаться от этой напасти, проще всего взять бумагу и изложить на ней все эти строчки. Когда пытаешься составить связный текст, да еще и уложить его в размер и рифму, мысли сами уходят от проблемы и переключаются на пустяки, типа вопросов изящной словесности. А вышепоименованную изящную словесность Милан недолюбливал, потому как, на его взгляд, в погоне за красотой слога авторы топили смысл, ежели таковой поначалу и был, в изящных оборотах.

Милан задумчиво повертел ручку и начал писать.

Когда-то были рай и ад.

Что б в рай попасть — живи убого.

А хочешь — отвернись от бога.

Чтоб власть над миром получить,

Ты должен сделку заключить.

Мда, рифмы глагольные, да и смысл хромает на все четыре лапы. Милан вздохнул, его рука стала еще более уверенно выводить на бумаге строки.

Ты сделку с адом заключил,

И власть над миром получил,

И уничтожил мир, согласно уговору.

Но далеко, чтоб не ходить,

Ты вставил строчку, по которой

Ты ад устроил на земле.

Теперь к чертям ходить не надо.

Наоборот — остаться здесь,

Что б за порядком присмотреть,

Что б люди не вернулись к богу.

Но что есть бог? Что рай, что ад?

Здесь у живого нет ответа.

Ты в пепел обратил весь мир. За это

Ты должен в этом мире жить

И за порядком в нем следить,

Раз сделку с адом заключил

И власть над миром получил.

Дело вроде шло на лад. По крайней мере, в части смысла. Зато начали исчезать размер и рифма. Милан попытался было вспомнить к какой стихотворной форме можно отнести его опус, не вспомнил, зато в голове его сложились новые строки.

И вот живешь семь сотен лет,

Но сделку выполнить не можешь.

Ведь не всесилен даже ад —

Когда посевы дали всходы,

То часть их принесла добро. Кто может

Убрать с посевов сорняки? Я слышал

Намеренья благие ведут ко злу? Так почему же

Не вести к добру намерениям злым?

Ты сделку с адом заключил

И личным адом заплатил.

И кто желает для тебя мученья

Придет поздравить с днем рожденья

И долголетья пожелать…

Милану вдруг показалось, что кто-то смотрит ему через плечо. Он обернулся. Рядом с ним стоял Володимир. На этот раз Милан не спутал его с Вацлавом. У последнего не было привычки подсматривать, а уж по части величественных поз, он достигнет подобного мастерства разве что через семь столетий.

— Браво, молодой человек, вы очень тонко уловили суть давешней беседы. Правда, хочу вас огорчить. Боюсь, поэта из вас не выйдет.

— Я почему-то так и думал, — отозвался Милан. — Какими судьбами, господин Володимир? Вы что, решили бросить все и последовать за нами?

— Разумеется, нет. Так, зашел на огонек. Хотел поговорить с твоим начальником.

«Все-таки похож, — отметил Милан. — Так же, как и князь, переходит на ты со второй фразы», а вслух сказал:

— Я сейчас разбужу его. Только приготовлю для вас сидение поудобней и поставлю чай.

Володимир с интересом посмотрел на Милана и сел, когда тот предложил ему место.

— И все же, Володимир, как вы сюда попали?

Восприемник усмехнулся:

— Разве Станислав не рассказывал вам, что я могу мгновенно перемещаться в пределах Трехречья? Правда, это отнимает много сил, но это не имеет значения.

— А что если оболочка души Трехречья износится, а новая еще не будет готова?

— О, я всегда держу парочку про запас.

Милан нырнул в палатку и присел рядом с Вацлавом.

— Проснитесь, Вацлав, к вам гость.

Вацлав выпростал руку из спальника и потер глаза. Володимир откинул полог палатки и наблюдал за ним. Милан обернулся к воспреемнику.

— Опустите полог, и так холодно.

— Ты проснулся, Вацлав? — спросил воспреемник. — Вылезай. Могу подбросить энергии, если хочешь. Пока душа живет в теле ребенка, у меня прямо-таки переизбыток сил.

Вацлав вылез из палатки, зачерпнул снега и умылся.

— Спасибо, не надо. Я лучше позаимствую немного у Милана, оно как-то привычней. Не возражаешь, Милан?

Милан поддернул повыше рукав и протянул руку магу. Вацлав аккуратно вернул рукав на место и на несколько мгновений сжал пальцы молодого человека. Милану немедленно захотелось спать.

— Иди, ложись, мой мальчик, — предложил Вацлав. Милан с энтузиазмом нырнул в палатку.

— А ты практичен, — одобрил воспреемник. — Взял с собой живой аккумулятор.

— Ты тоже, — усмехнулся Вацлав. — Сказал — хочу поговорить — и нашел меня среди ночи, в лесу, в двадцати километрах от собственной резиденции. Кстати, Димочка, как тебе это удалось?

— Димочка? — удивился воспреемник. — Во времена моей молодости меня называли Вова.

— Тебе так больше нравится?

— Пожалуй, нет, Славочка.

Вацлав усмехнулся.

— Так как?

— Самая обычная волшба, Славочка. Я шел не в какое-то определенное место страны, а к тебе. Насколько я могу судить, ты идешь к ближайшей границе?

— А что мне делать в Трехречье, Димочка? Того, что я ищу, у тебя нет, а я обещал брату по возможности не задерживаться.

— А все же придется. Я не отпущу тебя так скоро, Славочка. Или ты думаешь, я не смогу вовремя предупредить пограничников?

— Я думал, что тебе это не нужно, — возразил Вацлав.

Володимир вздохнул.

— Знаешь, иногда ужасно хочется с кем-нибудь поговорить по душам. Но, понимаешь, Славочка, излить душу можно только равному. О чем мне говорить с людьми, которые меня боятся? А ты не испугался. Да и твои люди тоже. Посмотри, что написал твой помощник?

Вацлав взял протянутый блокнот, прочитал и положил блокнот в вещмешок.

— Да, интересно.

— До меня только сейчас дошло, что сегодня днем я жаловался на жизнь. Да что там, я промочил слезами насквозь твою жилетку! — задумчиво проговорил Володимир.

Вацлав улыбнулся. Милан с трудом приоткрыл слипающиеся глаза и навострил уши.

— А что было на самом деле? — поинтересовался маг.

— На самом деле все гораздо сложнее, Славочка. И в то же время проще. Но ты и сам знаешь, сколько потом наплели историки про эту войну. Только почему-то все дружно забыли, что на самом-то деле война началась за несколько лет до своего апогея, который, почему-то принято считать началом войны.

— У людей чертовски короткая память, Димочка. Так что было на самом деле?

— Это было давно, Славочка, но события тех лет забыть не возможно. Я сказал, что война началась за несколько лет до своего официального начала. Это тоже не совсем верно. Весь двадцатый век война в мире не прекращалась ни на минуту. То есть для каждой конкретной страны войны начинались и заканчивались, но стран в мире много. И тогда было много, и сейчас не мало. А за несколько лет до начала ядерной войны, одна заокеанская сверхдержава выиграла так называемую «холодную войну» и уверилась, что теперь ей все можно.

— Холодную войну? — переспросил Вацлав.

— Добрую половину века продолжалось противостояние двух сверхдержав. Потом в одной из них, расположенной здесь, на этом самом месте и объединяющей огромную территорию, пришел к власти слабый политик. Его почему-то больше всего интересовало, что о нем и его методах ведения государственных дел думают за рубежами. Он так стремился угодить зарубежным дядям, что позабыл о собственных соотечественниках. Ладно бы позабыл, так он успел своей политикой насолить всем и каждому. Так что через некоторое время власть у него попросту украли при дружных рукоплесканиях, как обожающих его заграничных дядей, так и ненавидящих его соотечественников. Причем, сделали это сильные политики. Правда, с идеологией обычных воров. И эти политики разворовали страну, опять-таки, под бурные аплодисменты, переходящие в овации, своих зарубежных соседей. Причем, разворовали до такой степени, что из могучей сверхдержавы она превратилась в кучку нищих государств. Причем все это за какой-то десяток лет.

— Круто, — отметил Вацлав.

— Еще как, Славочка. Для полноты картины должен добавить, что средний душевой доход в стране не снизился. Но распределялся он теперь несколько неравномерно. За считанные месяцы в стране появились миллиардеры. Это при общем-то спаде производства. Потом народ этих политиков выставил. Но ущерб был нанесен стране больший, чем двумя предыдущими войнами, кстати, это были Первая и Вторая мировые войны, которые проходили на территории этой страны. Всю экономику нужно было восстанавливать, причем даже не с нуля, а очень и очень большого минуса. Через несколько лет в одном из этих сравнительно небольших государств меня выбрали в президенты. Тогда были в моде республики, — извиняющимся тоном пояснил Володимир.

— Я читал, — кивнул Вацлав.

— Здесь, на континенте, были предприняты попытки сколотить союз против заокеанских друзей и воссоздать если не всю былую сверхдержаву, то, по крайней мере, часть ее. К сожалению, этот союз не состоялся из-за личных амбиций политиков. А заокеанские друзья уверились, что они самые главные, и время от времени принимались наводить в мире порядок на свой вкус, с помощью ракетно-бомбовых ударов. Правда, ядерное оружие они применять опасались. Тогда ядерные бомбы были у многих, и применение их сильно осуждалось общественностью, опасающейся последствий — радиоактивного заражения. А так как у каждой страны был до зубов вооруженной сосед, то они и опасались ответных мер.

Тем не менее, наши заокеанские друзья обурели настолько, что во время одной из микровойн, которые они вели практически постоянно, они шандарахнули ракетой по Крымскому полуострову… Черт, сейчас нет такого места! Знаешь, раньше Крымский архипелаг был большим полуостровом. А какие там делали вина… Так вот, они ударили как раз по тонкой перемычке, связывающей полуостров с материком. Знаешь, Вацлав, в старину были такие особенно разрушительные снаряды, которые могли снести многое. Очень многое. Применялись и веерные боеголовки. В общем, в результате этого удара, Крым превратился в остров, Черное море соединилось с Азовским, погибли тысячи людей и великолепные земли, а наши заокеанские друзья извинились и сказали, что чуток промахнулись.

— А что, такое было возможно? — удивился Вацлав.

— Нет, конечно, — с горечью ответил Володимир. — Так вот, Славочка, тогда я был президентом той самой республики, на территории которой находился Крым. Ты легко можешь представить, Славочка, как я вызверился. Я выслушал извинения, для виду повозмущался — все по телефону, как ты понимаешь. А в это время ракеты с ядерными боеголовками уже летели за океан к цели номер один, что в просторечье означает стратегические объекты друга. Ну, в смысле его собственные пусковые установки. То, что случилось дальше, объясняется только уверенностью этих гадов в своей полной безнаказанности. Они ухитрились проморгать полет ракет и включили свою знаменитую систему перехвата, когда ракеты уже начали рваться у них на базах и в наиболее крупных промышленных центрах. Так что вместо прогнозируемых военными шестидесяти — семидесяти процентов долетели добрых девяносто. Правда из них процентов десять — пятнадцать прошло мимо цели, но, право же, Славочка, когда речь идет о ядерной бомбе, это, в сущности, не столь важно. Так что я позвонил своему заокеанскому корешу и извинился. Сказал, что у нас произошло короткое замыкание. А чтобы насладиться в должной мере этой беседой, я велел сбить настройку ракет, нацеленных на их столицу и перенести удар на ее окрестности. Надеюсь, мой кореш сдох от лейкемии.

Потом… Потом… Ты, конечно, понимаешь, что никто не поверил ни мне, ни моему другу. Но сколько людей, столько мнений. Мир разделился на два лагеря. Половина мира считала, что виноват он, а половина — что я. В общем, слово за слово, кулаком по столу. Мой заокеанский друг лишился не всех своих ракет, а только большей части. Процентов двадцать у него осталось, а это было совсем не мало. Они ответили мне, я — им. Потом я некоторое время развлекался, пуская ракеты по их лучшим землям, превращая цветущие сады в радиоактивные пустыни. Калифорния, Луизиана, Флорида, Техас, Миссисипи… Этого мировая общественность уже не пережила. У этих придурков были островные друзья. Может быть, ты читал когда — Британия и Япония. Эти олухи решили, что я расстрелял весь запас. Как же, хрен тебе, золотая рыбка! У меня для каждого был запасец припасен!

В этот момент Володимир стал поистине страшен. Милан смотрел на него из-под полога палатки, не в силах глаз отвести.

— В общем, тогда, по заверениям историков, и началась Третья Мировая война. Хорошенькое начало, — желчно хмыкнул воспреемник. — К этому времени не месте Британии и Японии остались архипелаги из редких уцелевших скал. Кстати, мне всегда было интересно, что будут, если шандарахнуть ядерной бомбой в жерло Фудзиямы. Ты не поверишь — картинка! Да, а еще я расширил Панамский канал. Но это так, для смеха. Должен же я был как-то утешиться, когда Азовское море соединили с Каспийским. Были затоплены лучшие земли! Но в одном историки правы. К этому времени в войну вступил весь мир, включая традиционные зоны безопасности типа Австралии и Новой Зеландии.

Володимир вздохнул.

— Длилась Третья Мировая война не долго. С год, наверное. Потом каким-то чудом на землю проникли чужие измерения, были установлены границы и убрано радиоактивное заражение. По крайней мере, на нашем континенте. Что сталось с нашими заокеанскими корешами, я не знаю. После установления многомерных границ, это стало просто невозможно узнать. Но я искренне надеюсь, что там до сих пор безжизненная, радиоактивная пустыня. И знаешь, Славочка, я не жалею о том, что сделал. Я жалею о том, что эти идиоты пальнули бомбой по Крыму, вынудив меня на ответный удар. Старый мир плохо кончил, Славочка, очень плохо.

Володимир помолчал, потом улыбнулся.

— А знаешь, в те годы ходили слухи, помимо апокалипсических, конечно, что мир спасла явившаяся туда в третий раз ожившая каменная обезьяна по имени Сунь У-кун.

Володимир снова помолчал. Несмотря на весь ужас от услышанного, Милан почувствовал страшную сонливость.

— А теперь, Славочка, суди меня, если можешь, — снова заговорил Володимир.

Милан слегка встрепенулся и посмотрел на своего начальника.

— Как я могу тебя судить, Димочка, если ты сам делаешь это уже семьсот лет? Ты приговорил себя к вечным мукам.

Володимир кивнул и опустил голову на руки.

— Ты понял. Ты и должен был понять, ты слишком похож на меня. Знаешь, первый раз я сделал это, чтобы не допустить раскол страны. А она все равно раскололась. Часть граждан винила меня во всем, и пожелала отделиться. Если бы это было десятью годами раньше, можно было бы по-другому провести границу. А теперь в пределах общих границ две страны — Трехречье и Арчидинские Степи. И, знаешь, я все думаю, может, если бы я тогда умер, раскола бы не случилось?

— В этом ты можешь себя не винить, Димочка. Были твои сторонники и твои противники. Им было бы трудно найти общий язык независимо от того, жил бы ты, или умер. Вот Угория и Гуцулия — тоже две страны в пределах одной границы. Насколько я понял, они разделились из-за различного толкования трудов умершего.

У Милана закрылись глаза. Он выпустил из рук полог и заснул. Последней мыслью перед сном было, что Вацлав нарочно дал ему услышать этот разговор.

Глава 24 Синие глаза таят любовь…

Милан проснулся от обычного утреннего разговора друзей. В палатке он оставался один. Более того, эти варвары откинули полог и даже не потрудились вернуть его на место! Сквозь открытую дверь Милан увидел, что Янош уже возился с завтраком, Стас помогал ему, а Вацлав с озабоченным лицом рылся в сумке.

— Коньяк, по-моему, был у Милана, — сказал Янош.

Милан попробовал сесть. У него получилось, правда, не без труда.

Вацлав посмотрел на него и обратился к Яношу.

— Янош, позволь мне позаимствовать немножко твоих сил. Я всю ночь беседовал с Володимиром, в основном, за счет Милана. Теперь его надо чуть-чуть подлечить.

Янош кивнул и протянул магу руку. Стас с удивлением посмотрел на такой энтузиазм, пожал плечами, плеснул в кружку на донышко чаю и подошел к Милану.

— Выпей.

Милан взял кружку, глотнул и поставил на пол. Стас сел позади него прямо на пол, если так можно назвать накрытый брезентом снег, и принялся массировать Милану виски. Милан закрыл глаза и приготовился подремать. Но, странно, спать больше не хотелось.

— Зачем ты взялся за это, Стас? — услышал Милан недовольный голос Вацлава и открыл глаза.

Стас еще несколько секунд тер ему виски, потом приложил руки к собственной голове.

— Это ни к чему вас не обязывает, Вацлав. Я ведь вижу, вы решили за свой счет вытащить всю экспедицию. Будь вы даже самым крутым магом в мире, все равно вам нужен или нормальный сон, или постоянная силовая подпитка. В конце концов, я заинтересован в конечном результате не меньше, чем вы.

Милан, наконец, выбрался из мешка, протер лицо снегом и пошел к костру за чаем и завтраком.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик? — заботливо поинтересовался Вацлав. — Не обижайся, что вчера я так вот запросто черпал у тебя энергию. У меня просто не было другого выхода. Разговаривать с Володимиром нужно с ясным сознанием. А то это может плохо кончиться. Для всех.

— Не извиняйтесь, Вацлав, ведь вы меня для этого и взяли.

Милан глянул на отвисшую челюсть Вацлава и на его застывший взгляд и охнул.

— Ой, простите, Вацлав. Вы же знаете, я не нарочно.

Вацлав засмеялся и покачал головой.

— Я же говорил тебе, обращайся ко мне на ты, тогда мне легче будет переваривать твои высказывания.

Милан застыл. Вацлав уже не первый раз предлагал ему перейти на ты, но сейчас он сделал это при Яноше и при Стасе. Оба они считали это честью, пусть и по разным причинам.

— Я не перехожу на ты по сугубо меркантильным соображениям, Вацлав. Видите ли, я надеюсь по окончании странствий получить какой — никакой заработок, а если я стану говорить вам ты, то деньги с вас взять я уже не смогу. Ты говорят друзьям, а друзьям оказывают дружеские услуги, а не платные.

— Так вот в чем дело, — засмеялся Вацлав. — Давно бы сказал, я бы рассеял твои опасения. Дело в том, мой мальчик, что у меня нет своих денег. Я живу за счет казенных. И ты должен получить заработок из того же источника. А я… — Вацлава замолчал и пожал плечами. — Может быть, ты слышал у себя в университете, что в Верхней Волыни существует жесткий табель о рангах. Если ты не состоишь на государственной службе, то можешь делать деньги в неограниченном количестве, зато не можешь влиять на политику.

— Ничего себе, неограниченном, — перебил Милан. — А прогрессивный подоходный налог?

— А я-то думал, почему ты ушел из бизнеса? Оказывается все просто — чтобы налогов не платить.

— А что, я и не плачу. Мне не с чего.

— Поговори у меня! Так вот, раз ты ушел из бизнеса, то можешь поступить на госслужбу и заниматься политикой сколько душе угодно.

— Точнее, сколько позволит вышестоящий начальник.

— Я и говорю, мой мальчик, сколько душе угодно. Я же не сказал чьей! И если ты попал в номенклатуру, бизнес для тебя полностью закрыт. Возьми, к примеру, меня. Деньги с моего открытия идут в казну. А на мои нужды мне дают по цивильному листу. Хотя, справедливости ради, надо признать, что планка, в данном конкретном случае, поднята довольно высоко. Я же занимаю две должности по совместительству.

Милан рассмеялся, Стас изумленно покачал головой. Янош же с любопытством прислушивался.

— Чиновник крупного ранга не может иметь накопления, чтобы передать их по наследству, — невозмутимо продолжал Вацлав. — Размер наследства строго определен и выплачивается из казны. На жалование же чиновник должен достойно содержать себя и свою семью. Достойно, это с точки зрения правящей верхушки. А что касается наследства, то если бы ты не валял дурака и занялся бы семейным бизнесом, то получил бы гораздо более крупное состояние, чем мой третий сын, ежели таковой когда-либо появится.

— Так зачем же люди идут на госслужбу? — заинтересовался Янош.

— Не у всех же есть способности к бизнесу! — усмехнулся Вацлав. — Вот возьми Милана. Ему бы сейчас сидеть в Медвежке и заниматься честной торговлей. А он мотается по всему свету!

— Люди, как правило, прилагают наибольшие усилия для того, чтобы ничего не делать, — вздохнул Милан. — Для того чтобы не работать, порой придумывают самые неожиданные вещи.

— Да, — подтвердил маг. — И затрачивают на это порой уйму энергии.

— А что делать, если начальник — вампир? Идите завтракать, господа. А то, как вы собираетесь, опять до ночи в гостиницу не придем.

Через полчаса компания уже вышла в путь. Дорога была довольно широкая, так что шли парами. Вацлав опирался на руку Милана, Янош шел рядом со Стасом. Некоторое время шли молча. Каждый думал о чем-то своем. Милан вспоминал рассказ Володимира, услышанный им прошлой ночью. Потом подумал, что Володимир говорил только для Вацлава. Необыкновенное внешнее сходство и предполагаемое родство подвигли воспреемника к откровенности. Но если бы Володимир хотел, чтобы его услышали все, он бы сумел об этом позаботься. Милан вспомнил, как у него слипались глаза, посмотрел на шефа и сказал:

— Спасибо, что позволил мне вчера услышать рассказ.

— Ты, конечно, понял, об этом лучше не рассказывать другим.

— Конечно. Неужели все так и было?

— Как знать, Милан? Может быть. За семьсот лет многое может исказиться в памяти. Что-то забылось, что-то приукрасилось. Меня сейчас больше интересует другое.

— Боишься, что воспреемник и, правда, решится нас задержать?

Вацлав кивнул. Он отметил про себя осторожную манеру говорить Милана. Молодой человек не смел обратиться к нему на вы, после недвусмысленного приказа, и не решался сказать ты. Все ж таки, ты — говорят равным, а он — какое — никакое начальство.

— Володимир молчал об этом семь сотен лет, — проговорил Вацлав, поглядывая на своего секретаря. — Ему очень хотелось выговориться. Кто знает, сколько подобных историй скопилось у него за эти годы?

— Поживем — увидим. Но он не запрещал нам идти к границе?

— Нет. Просто сказал, что не отпустит нас так быстро.

— Что будем делать?

— Не знаю. Думается мне, что к ночи ситуация прояснится. Если Димочка захочет продолжить разговор, то придет, если же нет — мы спокойно наймем сани и поедем к ближайшей границе.

— Хотелось бы знать, что означает слово «быстро» для бессмертного, — задумчиво проговорил Милан.

Несмотря на то, что Вацлав слегка подпитал свои силы за счет Милана и Яноша, правда, к Яношу он обратился не для себя, если бы не вмешательство Стаса, он бы честно передал энергию своему секретарю, бессонная ночь сказалась на нем не лучшим образом. Мага начала раздражать безликая речь секретаря.

— Если тебе не хочется говорить мне ты, не насилуй себя. Перебьюсь.

— Не в этом дело, — возразил Милан. — Он прекрасно уловил обиду в словах мага и понял, что тот хотел сказать «а я-то считал тебя другом»! Поэтому Милан стал отвечать на эти, непроизнесенные слова.

— Мне просто трудно перестроиться. Это у тебя все просто — переходишь на ты со второй фразы. А у меня выработался студенческий стереотип. Ты — доктор магии, а я вчерашний студент… Кстати, а как ты обращался к преподавателям?

Вацлав улыбнулся.

— Знаешь, я говорил ты только двоим. Один мне годился не то в отцы, не то в деды. Я называл его дядя Мстислав — когда мы были в неформальной обстановке, конечно. А второй — почти мой ровесник, Владислав. Я познакомлю тебя с ним в Медвенке. Влад преподает особенности биологии многомерных животных и ведет большую научную работу.

— Особенности биологии многомерных животных? — заинтересовался Милан.

Вацлав кивнул.

— Замечательная наука, поверь, мой мальчик! И самое в ней замечательное то, что за все время нашей жизни бок о бок с многомерными организмами мы о них так ничего и не узнали. Как ты понимаешь, чтобы понять, кто как устроен, его надо препарировать. А за все время к нам в руки не попал ни один многомерный труп.

— А куда они деваются? Они же не бессмертные?

— Конечно же, нет. Но они могут существовать в нашем мире только благодаря изолирующим подковам, покрытиям, тапочкам, наконец.

— А как их удается поймать? — заинтересовался Милан.

Вацлав представил Милана в роли ковбоя на родео с шестимерной лошадью и улыбнулся.

— Их не ловят, Милан. Да и как их поймаешь, если невооруженным глазом невозможно различить, где у них голова, а где — хвост. Мы их разводим. Они содержатся в специальных загонах. Довольно-таки опасный бизнес, к слову сказать. Из-за необходимости постоянно следить за изолирующим слоем. Собственно говоря, сразу в послевоенные времена все отходы многомерной жизнедеятельности научились возвращать по принадлежности в момент возникновения. Вообще-то снять заклинание — не штука, да вот только трудно это сделать избирательно. Представь, что случится на дорогах, если его убрать на сутки? А точнее предсказать приближающуюся кончину многомерки еще никому не удалось.

— А Влад определил?

— Влад начал применять к изучению биологии многомерок оптическую магию, магическое конструирование и формальную логику.

— И что?

Вацлав улыбнулся нетерпению молодого человека.

— Он построил четырехмерную лошадь в разрезе. Точнее, несколько разрезов лошади.

— И что? — снова спросил Милан.

— Ты же знаешь, наши глаза хорошо воспринимают только двухмерное изображение. И вся инженерная наука прошлого сводилась, в сущности, к переложению трехмерного изображения в двухмерное. Но если сравнительно легко изобразить на бумаге трехмерный предмет, то чтобы изобразить четырехмерный лист бумаги не годится. То есть, изобразить-то можно, только понять, что же именно изображено нельзя. Влад сделал допущение, что для понятного отображения многомерного предмета, где под словом «много» понимается число больше двух, число измерений должно снижаться не более чем на единицу. Исходя из этого, он создал несколько трехмерных разрезов четырехмерной лошади.

— Ну и как?

Вацлав пожал плечами.

— Может Влад там что и понял, но я, пожалуй, не отличу проекцию лошади от проекции лисы.

— Он что, не снабжает свои творения поясняющими подписями? — ехидно спросил Милан.

— Снабжает, мой мальчик, причем многотомными. С предположительными характеристиками изображенных внутренних органов и особенностей их работы. Но хочу предупредить. Если будешь учиться на факультете общей магии, к лекциям Влада относись с большим пиететом, чем к моим словам. Влад не одобряет подобный юмор у студентов.

Милан принял смущенный вид.

— Я очень нахально себя веду?

Вацлав пожал плечами.

— Я привык.

Милан вопросительно поглядел на начальника, увидел его легкую улыбку и лукавый блеск голубых глаз и успокоился.

К ужину компания пришла в город Золотого Кольца Трехречья. На входе в город дежурил наряд охраны.

— Представьтесь, господа, — вежливо предложил командир.

— Паломники из Верхней Волыни, — ответил Вацлав.

— Следуйте за мной, господа, — предложил охранник. — Вот, садитесь в сани, до гостиницы еще далеко.

— Юмор у тебя, Димочка, — вздохнул Вацлав, залезая в сани.

Милану почудился, впрочем, может и не почудился, голос Володимира.

— Рад, что тебе нравится, Славочка.

Через полчаса они уже входили в гостиницу. Несколько дней назад они уже посещали гостиницу для паломников Золотого Кольца Трехречья, поэтому сразу почувствовали разницу. У входа дежурил администратор. Увидев их, он вежливо поклонился, проговорил: «Одну минутку, господа», и вихрем вылетел из холла. Не успели путники недоуменно переглянуться, как администратор уже появился вновь, в сопровождении хозяина гостиницы и двух носильщиков. Хозяин гостиницы с интересом оглядел гостей и почтительно поклонился.

— Здравствуйте, господа. Мы уже заждались. Позвольте проводить вас в ваши покои. Прикажете подать вам ужин в номер, или желаете спуститься в общий зал?

— В номер, — приказал Вацлав.

— Можно накрывать на стол?

— Через полчаса.

— Будет исполнено.

В прошлое посещение подобной гостиницы, друзья уверились, что третий этаж предназначается для обслуживающего персонала. На лестницах стояли таблички, с надписями «посторонним вход воспрещен», а сами лестницы были перегорожены толстыми бархатными шнурами. Сейчас же хозяин гостиницы решительно отодвинул в сторону пунцовый шнур и повел их вверх. Они прошли по устланному ковровой дорожкой коридору, в торец здания и оказались между двумя дверями одна напротив другой. Хозяин распахнул одну из дверей, и путники вошли в номер. По самой скромной оценке, он значительно превосходил номера люкс на границе. Теперь стало понятно, почему в коридоре почти не было дверей.

— Господин Вацлав, этот номер для вас и вашего темноглазого помощника. Господин Володимир сказал мне, — гордо добавил хозяин, — темные глаза таят мудрость, синие — любовь. Теперь я вижу, что он имел в виду глаза ваших спутников. Господа Янош, Станислав, ваш номер напротив. Пойдемте, я провожу вас. Ужин подадут через, — (он глянул на часы), — двадцать семь минут в номер господина Вацлава.

Вацлава кивнул и скрылся в ванной. Милан, под руководством хозяина гостиницы, принялся обживать номер.

Все-таки в Трехречье жили своеобразные люди. Они почему-то уверились, что одному жить просто не интересно, даже в гостинице. Номер явно предназначался высокопоставленному лицу с секретарем, помощником, охранником, или кого здесь принято возить. Милан занял меньшую спальню, поближе к двери, оставив в распоряжении шефа большую с кабинетом. Хозяин сказал, что именно в этом кабинете он и сервирует обед.

К большому удивлению Милана, Вацлав освободил ванную минут через пятнадцать. Обычно маг проводил там гораздо больше времени.

— Иди скорее, мойся, — нетерпеливо проговорил Вацлав. — Сейчас подадут ужин. Сразу после ужина я лягу поспать, а ты подежуришь, подождешь Володимира.

Милан невольно поежился. Он сегодня весь день пытался отогнать от себя воспоминания о жутком рассказе воспреемника, и вспоминал, вспоминал. Безумные слова сожаления и ненависти звучали у него в голове, заглушая все прочие впечатления. А сейчас, Вацлав прав, уже совершенно ясно, воспреемник не отступился от своего каприза пообщаться со своим предполагаемым родственником.

Милан быстро принял душ, переоделся и прошел в кабинет. Там уже собрались все его спутники, а на столе стояли напитки, салаты, вазочки с черной икрой, маслом, холодное мясо и рыба.

Вацлав поймал вопросительный взгляд Милана и сказал.

— Садись ужинать. Сегодня нас угощает воспреемник.

Милан сел, оглядел бутылки, налил себе в бокал красного вина и вопросительно посмотрел на пустые бокалы сотрапезников.

— Налить?

Вацлав взял бутылку из его рук, оглядел, налил немного себе в бокал, изучил на просвет, попробовал.

— Наливай.

Милан разлил вино по стаканам. Янош взял опустевшую бутылку, и перед тем, как убрать ее со стола — в Угории считалось, что пустые бутылки на столе приносят несчастье — с интересом осмотрел.

— Если верить этикетке, этому вину сто двадцать лет.

— Из личных запасов господина Володимира, — сообщил появившийся официант. Он забрал пустую бутылку из рук молодого человека и принялся заставлять стол дымящимися порциями рыбы и мяса.

— Когда прикажете подавать чай, господа?

— Мне — через пятнадцать минут, — сказал Вацлав. — Остальным — через час, наверное. Они вас позовут.

— Не извольте беспокоиться, господа, я забегу лишний раз, поинтересуюсь.

Вацлав торопливо поел и встал.

— Ужинайте, господа, а я пойду, прилягу. Всю прошлую ночь не спал, и эту спать не придется. Лягу хоть на часок, подремлю. Милан, побудь в кабинете до прихода воспреемника.

Следующим встал Стас. Милан и Янош держались с ним, как ни в чем не бывало, в обращении Яноша можно было даже заметить почтение к его годам — судя по виду, Янош был вдвое моложе его, Станислава. Тем не менее, Стасу в их обществе было несколько не по себе. И дело было не только в том шальном выстреле. Милан не держал на него зла, а Венцеслав, видимо, еще не определил свое отношение к инциденту. Но он, ученый, производственник, исследователь и практик и эти два молодых человека — высокопоставленный клерк и охранник. Что могло у них быть общего? К тому же, Стас всегда плохо умел подлаживаться к сильным мира сего, а к сильным он мысленно причислял обоих молодых людей. Собственно говоря, именно это, то, что Стас не желал подлаживаться к правящей элите, и отталкивало его от своих спутников. Он ничего не имел против них. Более того, он уважал Вацлава за его научную работу и ценил его качества прекрасного администратора, был благодарен Милану за его доброту и Яношу за незлобливость, но эта благодарность имела свойство отталкивать. Он считал, что Милан спокойно отнесся к стреле в грудь исключительно из подхалимажа и презирал его за это, а Яноша презирал за то, что тот не сумел защитить своего патрона, что входило в его непосредственные обязанности.

Милан бы, вероятно, очень удивился, узнай он о таких мыслях Станислава. Он так совсем не обрадовался, когда уверился, что попал на службу не к преуспевающему магу, а к князю от науки. У мага он, Милан, мог рассчитывать на сытую, спокойную жизнь в качестве секретаря для представительства, на такую работу он, в сущности, и нанимался, а князю в таком качестве он был не нужен. Милан был скромен в оценке собственных возможностей и считал, что в Медвенке Вацлав тактично укажет ему на дверь. Конечно, он мог бы попросить у князя рекомендацию, но на какую работу? Что он умел после своего философского факультета? Красиво разговаривать? Так болтунов и без него хватает. Все любят говорить, никто слушать не любит. Так что Милан собирался использовать свое жалование, которое ему обещал выплатить Вацлав, для приобретения какой-нибудь конкретной профессиональной подготовки, пригодной для использования в реальной жизни. Второй раз искать место секретаря он не хотел. Второго, такого, как Вацлав, он не найдет. И, слава Богу, что не найдет! А другой ему теперь не нужен. Если бы Милан не был твердо уверен, что у королей и князей друзей не может быть по определению, он бы считал себя с Вацлавом друзьями.

Милан и Янош просидели за вином и десертом часа четыре, ожидая появления воспреемника. За это время они успели вдосталь наговориться, выпить литра три прекрасного вина и еще раз поужинать. Когда, наконец, появился воспреемник, молодые люди приканчивали четвертую бутылку и говорили слегка заплетающимися языками. Предмет их беседы был также сложен, как и запутан. Они увлеченно спорили о различных аспектах лингвистической магии, знакомой им по названию и лаконичным комментариям Вацлава.

Воспреемник вошел в комнату, вслед за ним вошел хозяин гостиницы.

— С вашего позволения, я сервирую ужин, господин Володимир.

— Подай побольше вина и легких закусок, — приказал волхв, — чтобы не приходилось будить тебя среди ночи. — Володимир жестом остановил трактирщика, бросившегося было уверять, что он, де, в любое время, с дорогой душой.

— Терпеть не могу прерывать приятный разговор ради прозы жизни, — холодно сообщил волхв и трактирщик стушевался.

— Пойду, разбужу Вацлава.

Милан встал со стула, опершись на стол, и осторожно ступая, двинулся в спальню мага.

Вацлав спал. Его не разбудил ни разговор в соседней комнате, ни осторожный стук Милана, ни включенный свет. Милану было жалко его будить. И еще ему стало стыдно, что он столько выпил. В самом деле, будь он трезв, Вацлав мог бы взять у него немного бодрости. А чем он мог поделиться сейчас? Похмельным синдромом?

Милан тронул мага за плечо.

— Вацлав, проснитесь, воспреемник уже ждет вас. Ох, прости, тебя.

Маг встрепенулся.

— Володимир? Попроси его подождать, я сейчас умоюсь.

Минут через десять Вацлав вышел в кабинет и застал воспреемника беседующего с Миланом и Яношем за бутылкой вина. Правда, молодые люди отвечали односложно и больше не пили. Володимир же с удовольствием разглядывал синеглазого красавца Яноша.

«Синие глаза таят любовь», — вспомнилось Вацлаву.

— Идите к себе, господа, — проговорил маг и обратился к воспреемнику. — Доброй ночи, Димочка. Вот уж не знал, что здесь для паломников предусмотрены такие удобства.

Молодые люди, послушно встали из-за стола. Вацлав только сейчас заметил, что его секретарь осторожно ступал, вероятно, чтобы не расплескать выпитое. Янош ушел в свой номер тоже осторожными шажками. Стас предоставил ему лучшую комнату, как представителю правящей элиты Верхней Волыни. Янош, по наивности, решил, что Стас руководствовался чувством вины и нелепым замечаниям хозяина гостиницы о его, Яноша, прекрасных глазах, и не возразил.

— Бывают паломники и паломники, Славочка. Ты мой личный гость, об этом знает уже все Трехречье. Ты же не откажешься посмотреть страну? Вряд ли тебе понравится попросту жить в гостинице, раз уж ты ушел из моей резиденции. Только не говори, что ты не хотел меня стеснять. Все равно не поверю.

— Не буду, — согласился Вацлав. — Значит, я могу ехать куда захочу?

— В пределах Трехречья.

Вацлав помолчал.

Милан укладывался спать у себя в комнате и слышал разговор двух волхвов, не прилагая к этому ни малейших усилий. Более того, стоило ему задержать на некоторое время взгляд в одной точке, и он начинал видеть их, таких похожих, и в то же время разных, сидящих визави за столом, уставленным вином и закусками. Причем картина все время менялась. Вот Вацлав отпил вина и принялся намазывать бутерброд. Надо было полагать, что маг решил без лишних слов удовлетворить его любопытство. Милан лег на кровать и приготовился смотреть и слушать.

— Слушай, Димочка, здешний хозяин передал твои слова. «Синие глаза хранят любовь»…

— У твоего Яноша замечательные глаза, Славочка. Человек с такими глазами способен на самую преданную любовь, которая только бывает. Не знаю за что, но он любит тебя, как брата… Знаешь, Славочка, лет триста назад я увидел ребенка вот с такими же синими глазами. Мне показали его, как одну из кандидатур на оболочку Души Трехречья. Как раз близилось время очередной инициации, мальчишка мне понравился и я выбрал его. Ему тогда было шесть лет. Мне показалось, что он смотрит на мир не по-детски серьезно. Инициация прошла в тот день, когда мальчишке, его звали Гена, Геннадий, Геночка, исполнилось семь. Вообще-то я всегда предпочитал брать ребят пяти-шести лет. Чем моложе ребенок, тем он легче привыкает к новой роли. Но синие глаза Геночки заворожили меня. Знаешь, Славочка, еще до инициации мне казалось, что мальчишка смотрит на меня с сочувствием и пониманием. А уж после я попросту знал это. Моя связь с душой незаметна, она не бросается в глаза, тем не менее, она постоянно существует, без каких-либо перерывов. Я могу воздвигнуть между нами стены, но не в состоянии даже на мгновенье прервать контакт. Он несет для меня жизнь и смерь, счастье и страдание.

— Как поэтично, — хмыкнул Вацлав.

— Да, знаю. Я становлюсь сентиментальным, когда думаю о Геночке.

Володимир налил себе и Вацлаву вина, выпил и продолжил.

— Обычно после инициации моя личность быстро подавляет личность ребенка, он существует только для меня и только пока находится в контакте со мной. Да ты ведь видел прошлую оболочку Души, что я рассказываю! А Геночка остался. У него был на редкость сильный характер. Впервые Душа Трехречья не смогла полностью овладеть телом. Они главенствовали с переменным успехом. Может быть, если бы я подключился, нам бы и удалось нейтрализовать его волю, но часть всегда меньше целого. Она не смогла. Зато какие мы вели беседы! От Геночки я мог ничего не скрывать. Да и как скроешь, если он был в постоянном контакте с моим вторым я. Мы много разговаривали. Первый и единственный раз я проводил столько времени с носителем души Трехречья. Непередаваемое чувство — то ли беседы троих в двух телах, то ли множественная шизофрения. Мы ходили в лес, на рыбалку. Я часто бывал занят, и тогда он ходил один. А однажды он влюбился. Ему было уже около двадцати, и он встретил девушку такую же молодую, как и он, с темно-русыми волосами и глазами цвета чугуна на изломе.

Володимир замолчал, намазал на кусочек хлеба масло, положил сверху икру и с задумчивым видом съел. Вацлав с интересом смотрел на него, ожидая продолжения. Когда воспреемник принялся за третий бутерброд, маг не выдержал.

— Что было дальше, Димочка?

Володимир вздохнул и отложил бутерброд.

— Люблю икру. А ты?

— Да, разумеется. Я пока поем, а ты расскажи, что было дальше.

— У тебя пропал аппетит от любопытства? Извини. Я плохой хозяин. Но знаешь, Славочка, я так редко принимаю гостей.

Володимир все же доел бутерброд, глотнул вина и заговорил.

— Геночка научился контролировать свои чувства, и даже мои чувства. Он даже научился прерывать контакт со мной. Я имею в виду меня воспреемника. Иногда он даже отгораживался от души. Поэтому я не сразу узнал, что он влюбился. Некоторое время они встречались, потом поженились. Я был шафером на свадьбе.

Володимир снова замолчал и вдруг развеселился.

— Черт побери, Славочка, это была уникальная разновидность извращения. Видишь ли, в моменты страсти Геночка несколько ослаблял контроль и мое второе я ловило кайф вместе с ним. Ну и я тоже. Даже жалко, что такое больше не повторилось. Да и не повторится. У них были дети — девочка с синими глазами, как у отца, и мальчик с глазами цвета чугуна на изломе, как у матери… Шли годы. Геночка был чертовски силен. У него даже не менялся цвет глаз. Мне было хорошо с ним. Они все вдруг стали моей семьей. А потом она умерла. Ни он, ни я не смогли помочь ей, не смогли спасти. Ее смерть подкосила Геночку. А ему тогда было всего шестьдесят с небольшим. Он утратил интерес к жизни, его глаза стали тускнеть… Знаешь, обычно я с удовлетворением наблюдаю за изменением цвет глаз у носителя души. Всегда интересно смотреть, как мое второе я постепенно подавляет личность ребенка, подчиняет ее себе. И в один прекрасный момент, ребенок становится таким, каким мог бы быть я, если бы не взял на душу грехи старого мира. Глаза его становятся такого же цвета, что были у меня когда-то. Но это лирика. Я говорил совсем о другом. В тот раз, изменение цвета глаз меня совсем не обрадовало. Более того, оно вызвало у меня беспокойство. Я говорил с ним, пытался заинтересовать его чем-нибудь, но все было бесполезно. Он сказал, что оставляет политику и жизнь мне, попросил подготовить ему преемника и взял с меня слово, что я никогда не возьму для этой цели никого из его потомков. Взамен он дал согласие, что все они будут чтить меня, как деда. Именно тогда я стал готовить нескольких кандидатов на роль преемника души. Мы с Геночкой согласились, что моя душа будет с ним до смерти. Когда я понял, что близок конец, я переселил душу в сероглазого малыша. А Геночка чуть-чуть не дожил до семидесяти. Перед смертью он посмотрел мне в глаза своими неожиданно снова синими глазищами и сказал: «Будь счастлив, Володимир. И постарайся забыть».

Володимир замолчал и смахнул слезу.

— За все семьсот лет это был мой единственный друг. Знаешь, Славочка, у твоего Яноша такие же глаза.

Милан вздохнул и сочувственно поглядел на Володимира. Потом перевел взгляд на Вацлава. Ему показалось, что маг чуть улыбнулся ему, Милану, и картина исчезла. Милан закутался поплотнее в одеяло, повернулся на бок и уснул.

Глава 25 Золотое Кольцо

Утром Милана разбудил Янош. Милан, еще не проснувшись, глянул в его синие глаза «цвета любви». М-да, Володимир был большим оригиналом.

— Вставай, мы ждем тебя к завтраку, — проговорил Янош и вышел из комнаты, чтобы не путаться под ногами.

Милан встал, ощущая тяжесть в голове и во всем теле. Может, сказалось недосыпание, а может, что даже скорее, выпитое накануне вино. Милан прошел в душ, оттуда в кабинет Вацлава. Черт побери, если бы он знал, что все, в самом деле, его ждут, он умылся бы после! Милан сел рядом с Яношем, потер глаза, тряхнул головой, снова потер глаза. Картина не изменилась. Друг напротив друга, так же как вчера ночью, сидели Вацлав и Володимир. Володимир посмотрел на Милана и засмеялся.

— Сегодня я могу немного задержаться. Позавтракаю с вами. После завтрака твой шеф хочет прокатиться по Золотому Кольцу. Сани уже ждут вас.

— Лучше бы мне почудилось, — тихо проворчал Милан, но и Вацлав и Володимир прекрасно его расслышали. Оба хмыкнули и покачали головой. У Милана появилось неприятное ощущение, что у него двоится в глазах. Он обвел глазами Яноша и Стаса. Те не двоились. Напротив, сидели с таким видом, словно в глазах двоилось у них.

Сразу после завтрака воспреемник исчез, а Вацлав велел идти грузиться в сани, которые оставил им Володимир. Или вчера они ехали до гостиницы в других санях, или же просто не обратили внимания от усталости, но сегодня путники с удовлетворением обнаружили, что сани были с отоплением, устланы мягкими коврами, на сидениях лежали пледы. В сани была запряжена четверка четырехмерок, правил ею коренастый человек лет тридцати.

— Доброе утро, господа. Вам помочь с багажом? Куда едем?

— По Золотому Кольцу до Гайсина, — ответил Вацлав. — Как, до ночи доедем?

— Постараемся, — ухмыльнулся возница.

— Вряд ли, — насмешливо продолжил Вацлав. — Здесь километров сто будет, а еще перерывы на обед, или там перекур с дремотой. Да и через города Кольца поедем. Их же посмотреть захочется!

Возница встрепенулся. Вацлав задел его профессиональную гордость.

— Вечером увидите, господин Вацлав.

— Хорошо. Вечером увидим. Только сначала провезите нас по городу. Как он, кстати, называется?

— Заблотце, господин Вацлав.

— Так вот, мы пришли вчера в Заблотце поздно вечером, и город совсем не видели. А это все-таки город Золотого Кольца. Да, а вас как зовут?

— Денис.

Милан сдержал улыбку. Как он успел заметить, это единственный случай, когда его шеф способен обратиться на вы. Словно специально для того, чтобы подтвердить его наблюдения, Вацлав с улыбкой сказал.

— Поедем, Денис. Ты ведь хорошо знаешь город? Покажи нам самое интересное.

Возницу, видимо, не готовили на роль гида, но он, при его профессии, просто не мог не знать город. Насколько Милан успел заметить, всякий уважающий себя возница — профессионал, по крайней мере, в Медвенке, мог не только провезти в любую точку города, но еще и поведать все городские сплетни об окружающих домах и парках, попадающихся на пути и даже просто попавшихся на язык. И Милан бы изрядно удивился, если бы в Трехречье возницы оказались другими.

Удивляться никому не пришлось. Денис сначала смущался, потом, заметив неподдельный интерес слушателей, заметно осмелел и рассказывал им все, что мог вспомнить о городе.

— Воспреемник сказал, что вы нездешние, господа, так что вы, вероятно, не знаете, откуда взялось Золотое Кольцо. Само название пришло из незапамятных времен. По-моему, воспреемник воскресил его в приступе ностальгии, очередной раз вспомнив молодость. Вы же были у нас в Сердце Трехречья? Там берут начало три наших великих реки, там живет Душа Трехречья и черпает силы восприеемник. Сердце Трехречья отгорожено городами Кольца от остальной страны, если так можно выразиться. Считается, что в Сердце нельзя мостить дороги и нельзя много передвигаться, чтобы не мешать рекам набирать силу. Города Кольца предназначены для того, чтобы защищать реки. Они обозначают расстояние, на которое можно без опаски приблизиться к Сердцу страны. А смотреть, собственно, в этих городах не на что, если вы не охотники до реликвий, конечно. В каждом городе Кольца построены надречные часовни для желающих поклониться незамутненной воде.

— А жертвы рекам где приносят? — с наивным видом спросил Янош, поглядывая то на Милана, то на Вацлава. Если бы не подозрительный блеск синих глаз «цвета любви», его слова можно было бы принять за чистую монету.

— Какие жертвы? — удивился Денис. — Вы, наверное, имеете в виду различные церемонии? Праздники, свадьбы, юбилеи. Говорят, раньше было модно бросать цветы прямо в воду, но потом это запретили, чтобы не засорять реки. Так что сейчас все церемонии проводят в надречных часовнях. Кстати, господа, вам бы летом сюда приехать, вот когда красота! Реки у нас чистейшие, нигде больше таких нет.

— Это правда, — подтвердил Стас. — Но нигде больше так не ухаживают за своими реками.

— Смотрите, господа, вот одна из таких часовен. Хотите посетить?

— Да, конечно, — устало сказал Вацлав. — Мы так долго сюда шли, и до сих пор не видели главной реликвии Трехречья.

— Как, господа, вы же были в Сердце Трехречья?!

— Мы были только в резиденции Души и резиденции воспреемника.

— Вы были в резиденции Души Трехречья? А самого Душу вы видели?

— Даже разговаривали.

— О! — у Дениса не хватило слов, чтобы выразить переполнявшие его чувства. Он остановил лошадей у часовни, соскочил с козел и распахнул перед Вацлавом дверцу.

— Позвольте, я помогу вам выйти, господин Вацлав. Знаете, вы ничего не потеряли. Напротив, вам повезло, как немногим. Душа Трехречья редко соглашается кого-нибудь принять и почти никогда ни с кем не разговаривает. На то он и душа страны, чтобы быть для всех, а не для каждого встречного поперечного. Воспреемник тоже. На его плечах лежит ответственность и за Душу, и за страну. Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь так принимал, как вас.

Под аккомпанемент слов возницы верхневолынцы вошли в часовню, постояли над замерзшей рекой, опершись на перила.

— Перила здесь для ограждения, а не для того, чтобы на них спали, — начала было высказываться какая-то служительница, но к ней тут же подошел монах, что-то тихо сказал, женщина ахнула, извинилась и удалилась, с опаской поглядывая на компанию.

Путники вышли из часовни и снова сели в поджидающий их экипаж. Денис продолжил экскурсию по городу. К счастью, город был невелик, и через полчаса они уже мчались по заснеженной дороге. Коляска была жарко протоплена и мерно покачивалась на рессорах. Милана заинтересовало устройство силового поля, ограждающего коляску от зимы вокруг, он обернулся к начальнику и обнаружил, что тот задремал. У Милана и самого глаза слипались — ночью он спал мало. Но должен же кто-то позаботиться о Вацлаве! Милан мужественно боролся со сном до тех пор, пока маг во сне не прислонился к нему. Последняя мысль засыпающего Милана была, что сон, оказывается, болезнь заразная и передается при непосредственном контакте.

Сани быстро катились по заснеженной дороге. Свежий снег ослепительно блестел на солнце, вызывая у Стас неприятные воспоминания. В последние дни он настолько увлекся походом Вацлава, что не думал ни о прошлом, ни о будущем. У Венцеслава всегда был такой талант — заинтересовывать всех вокруг, чем бы он ни занимался. Он с таким жаром говорил на редких пресс-конференциях о различных отраслях науки и магии, что молодежь буквально повалила в университеты. А это было очень и очень кстати. Все дело в том, что люди бывают разные. Есть люди, которые с рождения знают, что их интересует в жизни, и чем они хотят заниматься. Но их не так много. Гораздо больше людей просто учится в школе, интересуясь всем понемножку. И выбор специальности для них, зачастую, дело случая, традиции или даже моды. Не надо думать, что из них получатся худшие специалисты. Отнюдь. Просто у этих людей не было случая раскрыть свои таланты. И для них новые веянья моды иногда становились делом всей жизни. Многие, вот так, случайно, раскрыли свои таланты и совершили удивительные открытия. Но, если вдуматься, то это совсем не удивительно. Вряд ли вы и сами примете всерьез заявление ребенка, что он хочет заниматься инженерной магией. В лучшем случае, он выговорит это без ошибки. А уж чтобы узнать, что это такое, надо, как минимум кончить школу. А в школе проходят столько всего, что выбрать из великого множества то, что на самом деле интересует, удается только счастливчикам.

Вот так вот при покойном короле вошла в моду коммерция. Если раньше даже коммерсанты старались больше говорить об искусстве — театр, опера, литература, живопись — знатоков развелось — топить, не перетопить, то прямолинейный Ярополк предпочитал определенность. Люди внезапно поняли, что высокой поэзией сыт не будешь, и в моду вошли деньги. Искусство же и наука вдруг отошли на второй план. Еще бы — они ведь не давали возможности быстро разбогатеть!

Потом Ярополк умер, оставив двух сыновей — двенадцатилетнего Яромира и девятилетнего Венцеслава на попечении матери и дяди — регента королевства и князя от науки Борислава. Правда, слабовольный Борислав правил совсем недолго. Жесткий характер старшего племянника пугал его, особенно в сочетании с тем, что Яромир неободрительно высказывался о многих его решениях. А когда, случалось и такое, хоть и редко, соглашался с решением, критиковал методы претворения его в жизнь. Так что Борислав дождался, когда Яромир получит среднее образование, и сбежал. Сначала в Медвенку, а через три года, когда Венцеслав тоже закончил школу — на побережье. Вечно увлекающийся Венцеслав радовал его ничуть не сильнее, чем Яромир. Тем более что характер у него был, пожалуй, не многим мягче, чем у брата. Так что, несмотря на то, что Яромир вполне одобрял увлечение граждан развитием производства и торговли, наука снова вошла в моду. Финансовые магнаты стали считать престижным, если один из их отпрысков получит ученую степень — вот, например, отец Милана Родомир, а так как всерьез рассуждать о неизвестных постулатах науки можно только по молодости, и то по большой пьяни, то люди снова потянулись к культуре. На некоторое время жизнь в стране застыла в состоянии неустойчивого равновесия. Нет, оно нарушалось время от времени особенно эффектным научным открытием или же особенно удачливым дельцом, но статус-кво восстанавливался довольно быстро. А теперь Венцеслав рискнул головой, чтобы вылечить брата. Если он не вернется, Яромиру придется назначать наследником одного из кузенов, а если вернется ни с чем, то, вполне вероятно, ему в скором времени придется искать заместителя на роль князя от науки. В любом случае ситуация изменится. Интересно только как. Он, Стас, предпочел бы, чтобы Венцеслав вернулся в Верхнюю Волынь. По его мнению, увлечения Венцеслава были очень даже полезны для страны.

Стас поймал себя на этой мысли и с грустью подумал, что и сейчас, вместо того, чтобы определиться самому, он гадает, что предпримет Вацлав. Можно подумать, ему своих забот мало. Хотя, в данном случае, все было вполне естественно. Он же сейчас был с Вацлавом в одной лодке. Вот если бы они не встретились, то шел бы он себе спокойно домой. Если бы его не остановили на границе. Может быть, он смог бы выйти на границу, а там — через Гуцулию на Угорию, там — опять граница и Верхняя Волынь. Он хоть и говорил Вацлаву про Арчидинские Степи, но ехать туда ему совсем не хотелось.

Стас посмотрел на спящих на заднем сидении Вацлава и Милана и ему стало не по себе. Что Вацлав не понимает, как он рискует? Хотя, что ему сейчас остается делать? И привязался же к нему этот воспреемник! Пусть после этого говорят, что хорошо иметь природный магнетизм! Хорошо было бы, если бы к нему липли только почтенные личности. А то шляется чёрте где в компании молодых раздолбаев и престарелого воспреемника!

Сани, запряженные четверкой четырехмерок, бодро катили по накатанной заснеженной дороге. Со стороны зрелище было прямо как на лубочной картинке, изображающей, как по дороге зимней, скучной, тройка борзая бежит, колокольчик однозвучный утомительно брюзжит… Или что он там делал? Впрочем, неважно. Вот только колокольчика не хватало. Да и очертания лошадей разглядеть было невозможно. Правда, голову от хвоста отличить можно было легко. Ведь и ежу ясно, что голова впереди, а хвост — сзади. А так все путем: блестящий на солнце снег, накрытые силовым полем сани. Идиллия!

Холодное зимнее солнце уже проделало большую часть своего пути по дневному небосклону. Денис оглянулся на своих притихших пассажиров и сообщил, что вон за тем поворотом, вон, у лесочка, будет город, и там они смогут перекусить. Время-то обеденное.

Янош оглянулся на лесочек, потом посмотрел на заднее сидение. Милан и Вацлав, как по команде, терли глаза.

Через несколько минут сани уже катили по очередному городу Золотого Кольца. Денис подъехал к какому-то зданию с лаконичной надписью «Трактир». Вацлав проснулся, наконец, настолько, что спросил:

— А ты уверен, что в этой забегаловке прилично кормят?

— Можете не сомневаться, господин Вацлав, — заверил Денис и соскочил с козел, чтобы помочь пассажирам выйти. Или, по крайней мере, тому, кто был так похож на воспреемника.

Верхневолынцы вышли из тепло протопленных саней на морозный воздух и принялись разминать ноги. Возница забежал в трактир и через минуту появился в сопровождении хозяина.

— Пожалуйте, господа, милости просим! Обед уже ждет вас.

Вацлав недоверчиво поднял светлую бровь.

— Можете не сомневаться, господин Вацлав. Не желаете ли вымыть руки?

— Неплохо бы. Идемте, господа.

Через несколько минут все уже рассаживались за накрытым столом. Что ж, трактирщик не соврал, их действительно ждали. Правда, на столе стояли исключительно холодные закуски, но зато в великом множестве. Непременная для трехреченского застолья икра, холодное мясо и рыба всех сортов, которые сумел достать местный трактирщик за пол дня, вино, водка. И официант, немедленно принявшийся разливать по бокалам напитки и накладывать в тарелки салаты.

Путешественники еще ковырялись в салатах, когда официант начал подносить горячие закуски — горячий салат, грибы в сметане, и причитать:

— Ох, господа, вам не понравились закуски нашего трактира? Попробуйте горяченького. С мороза очень даже способствует.

Вацлав пожал плечами.

— Мы были на морозе не больше пяти минут, в общей сложности.

— Да, а где Денис? — забеспокоился Милан. — Его же тоже нужно накормить.

— Вон, посмотрите, он обедает в уголке. Ни к чему ему сидеть за одним столом с господами гостями нашего ресторана. Не волнуйтесь, господин Милан, ему подали тот же ассортимент.

— Вы меня знаете? — удивился молодой человек.

— А как же иначе? — удивился официант. — Позволите подавать уху?

— Уху, — пробормотал Милан без особого энтузиазма.

— Стерляжью, господин Милан, не извольте беспокоится.

Милан пожал плечами и замолчал.

За стерляжьей ухой последовали гусиные ножки, тушеные с яблоками и апельсинами, за ними — пироги и чай. Путешественники уже даже не старались попробовать все подаваемые им перемены. Вконец отяжелевших верхневолынцев хозяин трактира самолично проводил до саней, и сунул корзинку с едой на дорогу. Когда же Вацлав упомянул что-то про деньги, сделал такое оскорбленное лицо, словно маг непристойно выругался в присутствии старшей группы детского сада во главе с воспитательницей, нянечкой, учительницей музыки и директрисой.

После обеда, назло традициям, спать никому не хотелось. Денис прокатил компанию по городу, предложил зайти в очередную надречную часовню, завез в фирменный магазин, где продавали лучшее нижнереченское, чтобы верхневолынцы смогли забрать давно ожидавший их ящик вина и бодрой рысью выехал из города. Он ведь обещал Вацлаву доехать до ночи до Гайсина, проехали пока полдороги, а солнце стоит уже совсем низко над горизонтом. Впрочем, высоко оно и не поднималось. Это зима, господа!

Стемнело. Ехать стало скучно. Янош полез разбирать корзинку, выданную им в трактире. В санях немедленно раздались запахи и шкворчание жарящейся колбасы. Молодой человек вооружился вилками и принялся раздавать ранний ужин. Денис с удовольствием принял свою порцию и поведал, что корзинка эта подарок самого воспреемника лично. Ни у одного трактирщика не хватит пороху, чтобы подарить такую дорогую вещь. При этом он указал Яношу на запотевшие бутылки пива, стоящие в той же корзинке.

Вацлав больше заинтересовался корзинкой, чем колбасой, хотя вилку от Яноша принял и колбасу автоматически сжевал.

— Ну надо же, сколько всего намешано, — наконец прокомментировал он.

— Я таких еще не видел, — вопросительно отозвался Милан.

— У нас таких и не делают. В сущности, это извращение, мой мальчик. У нас в таком случае выдают две корзинки — с холодным и горячим.

— Здесь такие тоже не часто встречаются, — объяснил Денис. — Только в хозяйстве воспреемника.

— Вероятно, они остались с тех пор, когда он ходил на пикники на природу, — предположил Милан.

Вацлав кивнул.

До Гайсина сани доехали незадолго до полуночи. Денис доставил гостей в гостиницу для паломников, путешественники отказались от ужина, но милостиво согласились выпить чаю и отправились спать. Вацлав, опасаясь, что Володимир опять прибудет к нему на всю ночь, отправился спать, даже не дожидаясь чая. Чтобы немного промочить в горле, ему вполне хватило вина.

На этот раз Милан отправил Яноша спать и остался ждать воспреемника один. Хозяин гостиницы притащил ему кипу журналов, подал чайник свежего чая и молодой человек приготовился со вкусом ждать. К сожалению, трехреченские журналы скорее способствовали засыпанию, чем дежурству. По крайней мере, после целого дня пути и сытной кормежки. Нельзя сказать, чтобы в них не хватало содержания. О, совсем наоборот! Вот только люди, как правило, слабо интересуются проблемами, не относящимися к их обычной сфере деятельности. Вот и Милана оставили совершенно равнодушным виды на урожай в Трехречье следующим летом, вопросы влияния повышения трудовой дисциплины на качество стали, или там вопросы совершенствования гуманитарного образования студентов хлебобулочной промышленности. Точнее, все это было очень интересно. Милан даже представил в красках, как все это рассказывает Вацлав. Хотя здесь даже фантазию напрягать особенно не требовалось. О проблемах верхневолынских металлургов Вацлав рассказывал не так давно. Только рассматривал он вопросы качества стали с филологической точки зрения, а вовсе не дисциплинарной. Милан начал воображать, чтобы сказал его шеф о влиянии филологии на качество выпечки, нужно ли здесь ругаться, а если нужно то как. А может, наоборот, следует читать стихи. Хотя, одно другого стоит, если разобраться. Особенно если взять стихи типа тех, которые писал от случая к случаю сам Милан. Милан улыбнулся своим мыслям и принялся изучать статью о пользе винопития в умеренных дозах и некоторых сопутствующих вопросах этикета. Эта последняя статья обещала не столь глубокий анализ со стороны его шефа. Вацлав так дальше температурно-градусной кривой и не пошел. Зато статья эта окончательно усыпила молодого человека. Милан мужественно клевал носом, когда дверь распахнулась, и в комнату бодро вошел воспреемник.

— А, Володимир, — сонно проговорил Милан. — Добро пожаловать. Сейчас я Вацлава позову.

— Да, позови, — согласился Володимир, опираясь ногой о табурет. — Я хочу его малость порадовать. Я выкроил себе свободный день, и завтра побуду с вами. Позови его, я сам все ему скажу.

— Зачем же его будить? — удивился Милан.

— Хотя бы затем, что я тебе это поручил.

— Вот что, — с сонной решимостью отрезал Милан. — Пусть он спит, я все расскажу ему завтра. А то — ночью будете трепаться, днем трепаться, дайте же хоть чуть-чуть поспать человеку!

— А ты не боишься, что я пожалуюсь на тебя твоему начальнику?

— Жалуйтесь. Я предпочитаю иметь дело с выспавшимся начальником. В любом случае, он меньше злится.

— Думается, ты его несколько недооцениваешь, мальчик. Я его всяко лучше понимаю. Вацлав вспыльчив, как и я был в молодости. А если он даст тебе в морду, тебе будет обидно.

Милан проснулся.

— Пусть.

Володимир пожал плечами и направился к выходу.

— Утром увидимся.

Милан, наконец, окончательно проснулся и разозлился. Замашечки воспреемника пришлись ему не по нутру. Теперь ему даже казалось, что воспреемник и не слишком то похож на его шефа. Собственно говоря, ничего общего! Стоит только вспомнить, как Вацлав заботился о Яноше, или лечил его, Милана. Или даже о том, что Вацлав сунулся в эту историю, чтобы помочь больному брату. А это всяко почтеннее, чем забрасывать ядерными бомбами ни в чем не повинных заокеанских друзей.

Милан подумал, что предпочел бы по возможности поменьше встречаться с Володимиром. А чем сидеть с ним за столом… И Милан написал записку.

«Вацлав, приходил Володимир и сказал, что он выкроил для общения с вами целый завтрашний день, поэтому я не стал вас будить. Не будите и вы меня, если не возникнет в том срочной необходимости. Я бы хотел отоспаться».

Милан оставил записку на столе и ушел. Честно говоря, он полагал, что Вацлав скорее рассердится на обращение «вы» в записке, чем на все жалобы воспреемника. Но обратится на «ты» было немыслимо. Если записка попадется на глаза Володимиру, тот порешит его сам, не спрашивая согласия его шефа. Как же, фамильярно обратиться к его предполагаемому родственнику!

Милан проснулся, когда время было уже к полудню. Выспался он великолепно, вот только, кажется, ему придется остаться не только без завтрака, но и без компании. Он неторопливо принял душ и пошел в кабинет Вацлава, в надежде, что друзья оставили ему бутерброд на завтрак.

Мда, если бы он не был так уверен в обратном, он заметил бы и раньше. Из кабинета доносились такие похожие голоса. Милан заглянул внутрь. Так и есть — два собеседника сидят напротив и пьют нижнереченское. Вацлав обернулся на стук двери.

— А, Милан, заходи. Поешь чего-нибудь, и Володимир повезет нас показывать город. Только не слишком усердствуй — мы встали уже давно и скоро собираемся обедать.

Милан смутился.

— Не надо было меня ждать.

— Мне было жалко тебя будить, — улыбнулся Вацлав. — Особенно учитывая, какую битву тебе пришлось выдержать, чтобы дать выспаться мне.

Милан бросил взгляд на Володимира. Тот сидел с довольно-таки постной миной. Почувствовав взгляд молодого человека, воспреемник пожал плечами.

— Твой начальник вступился за тебя, Милан. Но я бы не советовал тебе перегибать палку. Вацлав поручился уже за двоих из вашей маленькой компании. Боюсь, третьему придется ответить. Говорят же — бог троицу любит.

Милан покраснел, что делал вообще довольно редко.

— Простите.

— Чего уж. Но учти. Я предупредил.

Милан посмотрел на стол и сказал:

— Я закажу чего-нибудь себе в комнату, чтобы не мешать вам.

Володимир кивнул и Милан с облегчением выскочил из комнаты. Он не собирался ничего заказывать. Просто хотел побыть полчасика у себя и собраться с мыслями. Тем не менее, не успел он улечься на кровати, как раздался стук в дверь, и ему в комнату внесли подносик с завтраком. Молодой человек с отвращением ковырялся в тарелках, когда в комнату зашел Вацлав. Милан отставил поднос и встал.

— Я готов, — сообщил он.

— Вот и отлично. Одевайся, идем. И вот что, мой мальчик. Я благодарен тебе за заботу, мне и в самом деле нужно было отдохнуть и собраться с мыслями, но не перечь больше Володимиру. Мне бы не хотелось проснуться как-нибудь утром, и обнаружить, что тебя казнили за оскорбление величества, или как это называется в Трехречье.

— Я сначала действовал автоматически, а потом меня просто зло взяло, — признался молодой человек. — Разбуди Вацлава, я скажу ему, что сегодня он мне не нужен. Понятно, что я вызверился.

— Понятно, — согласился маг. — Только не делай этого больше. Ну ладно, одевайся и заходи за Яношем и Стасом. Едем.

Через несколько минут компания уже погрузилась в сани. На заднем сидении сидели два худощавых волхва — Вацлав и Володимир. Если размещать седоков с точки зрения рациональности, то следовало к ним усадить и Милана, оставив двух здоровяков на переднем. Но Володимиру было не к лицу делить сидение со всяким сбродом, так что троим верхневолынцам пришлось потесниться.

Впрочем, в остальном Володимир оказался довольно занимательным спутником. Он рассказывал Вацлаву кучу занимательных историй, не мешая наслаждаться ими и другим путешественникам. Милан решил, что Володимир просто считает их всех не заслуживающими даже мимолетного внимания, но оказалось, что волхв придерживается гораздо более радикальных взглядов. После одной довольно рискованной шуточки он, походя, заметил своему признанному собеседнику:

— Потом сам решишь, что делать со своими людьми. Я бы попросту убил. К чему лишние сложности? Не хочешь — можешь заставить забыть все услышанное. Но если я услышу, что кто-нибудь из них повторил хоть одно мое слово… Поверь, Славочка, будет лучше, если этого не случится.

— Довольно трудно не повторить ни одного твоего слова, Димочка, — возразил Вацлав. — Ведь мы говорим на одном языке.

— Хорошо. Я учту.

Милан бросил настороженный взгляд на своего начальника. Хоть бы он не подначивал! Но тот уже задал какой-то вопрос воспреемнику по поводу какого-то архитектурного нонсенса.

— Знаешь, одно время здесь была вторая столица, Славочка, — объяснил Володимир. — После смерти Геночки я заскучал и захотел сменить обстановку. А здесь, в Гайсине удивительно ровный климат, я имею в виду погоду. К тому же, здесь тоже имеют место быть ручьи, впадающие во все три великие реки. Это очень символично, как ты понимаешь. Ну а Средняя река имеет здесь уже вполне приличные размеры. Знаешь, я воспользовался этим, когда устраивал здесь баньку с бассейном. Реки у нас чистейшие, особенно в верховьях. Бассейн с проточной водой, да еще и с подогревом. Как тебе?

— Неплохо.

— Вечерком сходим в баньку. Я велю натопить. Можешь взять с собой мальчиков. По крайней мере, синеглазого Яноша, ну и Милана, ты же никуда без него не ходишь.

Милан покосился на Яноша и Стаса. Оба с отсутствующим видом любовались пейзажем. Милан невольно позавидовал невозмутимости своих спутников. Он так не умел.

— А пока поедем, пообедаем и в театр. Я не часто приезжаю в Гайсин в последние годы, но традиция есть традиция. Пока я в городе, спектакли во всех театрах переносят на четыре часа дня. Я люблю посещать подобные места после обеда.

— Чтобы подремать спокойно, — язвительно пробормотал Милан.

На этот раз Володимир усмехнулся вполне добродушно.

— Не держи на меня зла, мальчик. Я чаще грожу, чем делаю.

— Я судил по себе, — извиняющимся тоном произнес Милан.

— Что бы ты предпочел, Славочка? Оперу, балет, драму, концерт?

— Оперу. На мой взгляд, этот жанр представляет собой оптимальный компромисс между реализмом и абстракцией.

— Ну, может быть в Верхней Волыни. Я бы сказал, что все музыкальные жанры абстрактны.

— Это, безусловно. Но в опере, по крайней мере, ясно, что именно хотел сказать автор, точнее, композитор. В этом ее основное преимущество перед балетом. Опять-таки живые голоса людей лучше, чем просто голоса инструментов.

Воспреемник тихо засмеялся.

— Знаешь, Славочка, это все, конечно, так, но здесь вся соль в том, чтобы не заживаться на этом свете. А то бывают всякие коллизии.

Вацлав с интересом обернулся к собеседнику.

— Вскоре после окончания войны один композитор и дирижер откопал старинную, еще довоенную оперу. К тому времени из старожилов оставался только я, но кто станет принимать во внимание такую одиозную фигуру? Ведь музыка-то чудесная. И вот, автор слегка изменил оркестровку, сварганил новое либретто и поставил ее, как свою собственную. Вот только новое либретто не вполне подходило к музыке, но все сочли это оригинальной находкой художника. Лет через двадцать оригинальность успешно надоела и опера, кстати, когда-то давно она была написана Россини, может быть, слышал? Ну, вот и отлично. Так вот, эту оперу положили пылиться в дальний угол. Лет через сто пятьдесят в кладовой стали производить генеральную уборку, что бы освободить место для новых произведений, я полагаю, и случайно наткнулись на оперу. И что бы вы думали? Ей снова присобачили новое либретто. В результате она из комической оперы окончательно превратилась в трагическую. В таком виде она просуществовала два столетия. Потом в театре началась новая мода, были написаны трагедии на более современные темы и про несчастного Россини опять забыли. Дальше, снова лет этак через двести, в сущности, это было совсем недавно, какой-то счастливчик где-то откопал старинное либретто и партитуры. Он мужественно отреставрировал все это, надо отдать ему должное, и выпустил под своим именем в постановке под старину. Знаешь, дамы в длинных платьях, кавалеры в обтягивающих штанах и пышных камзолах. Все красиво и несколько нарочито, если можно так выразиться. Особенно меня порадовала его идея, разыграть на сцене что-то типа пантомимы с красиво подобранными артистами, одетыми строго под старину, а певцов посадить в оркестровую яму. Потому как, если даму затянуть, как следует в корсет, она не только петь, дышать-то с трудом будет. А женских арий там много. А еще он навставлял кучу балетных вставок на музыку Моцарта, если я не ошибаюсь, конечно. Так что произведение удлинилось вдвое. Вот в таком виде эту оперу дают по сей день. И знаешь, неплохо.

Вацлав засмеялся.

— Сегодня часом не ее дают?

— Не знаю. Поживем — увидим.

После спектакля воспреемник повел своих гостей в баньку. Всех, кроме Станислава. Ну не любил он его, и все тут. Молодые люди, честно говоря, совсем не рвались разделить с Вацлавом честь этого приглашения. С одной стороны, с ними Вацлаву должно было быть спокойнее, а с другой, куда они на фиг денутся, если воспреемнику придет в голову блажь прикончить всех троих? И сделать ничего не смогут. Может быть, если бы Вацлав рискнул сбежать, бросив их на произвол судьбы, ему бы это и удалось, но ни Милан, ни Янош не верили в это. Как-то это было на него не похоже.

Тем не менее, весь вечер Володимир старался быть душкой. Он принимал гостей по высшему разряду — парная, бассейн, массажисты, пиво и ужин между всеми этими удовольствиями, точнее, вперемешку с удовольствиями. И все это время Володимир рассказывал. Кажется, он решил выговориться за все четыреста лет вынужденного молчания. А может еще, и наговориться еще на четыреста лет вперед. И именно это и не нравилось Милану. При таком раскладе они выберутся из Трехречья разве что ногами вперед на катафалке, запряженном траурной четверкой четырехмерок.

Милан время от времени поглядывал на своего начальника. Он с интересом слушал, вставлял остроумные реплики и, кажется, наслаждался жизнью. Черт побери, может быть Володимир и правда лучше понимает Вацлава, чем он, Милан?

— Слушай, Димочка, а что это про твое Трехречье ходят такие жуткие слухи? Ты их сам, что ли распускаешь?

Володимир рассмеялся и расплескал воду из ванной. Они как раз, в соответствии с рекомендациями воспреемника, который долгие годы посвятил изучению этого вопроса, лежали в теплых ванных с проточной водой Средней реки, отпариваясь перед очередным массажем.

— И да, и нет, Славочка. Вообще-то ты прав, первоначально я и в самом деле сделал все, чтобы отбить желание у разных праздношатающихся личностей разгуливать по Трехречью. Не то, чтобы они мне мешали, но я просто не люблю любопытных. Но видно я когда-то перегнул. Точнее, не учел, что с каждым пересказом число накормленных пятью хлебами возрастает в геометрической прогрессии. И вместо того, чтобы отбить любопытство, я наоборот, привлек целые толпы народа. Сначала это меня смешило, потом стало даже радовать. Это дало мне возможность быть в курсе событий, происходящих в других странах. Ко мне приезжают не только из Верхней Волыни. Едут из Светлогории, Угории, Нижнерейнского королевства и Горного герцогства. Были даже компании из Великого княжества Московского.

— Откуда? — переспросил Вацлав, выбираясь из ванны и отдаваясь во власть массажиста.

— Из Великого княжества Московского. Это на север от Арчидинских Степей. Вышло так, что Трехречье граничит с Полесьем, а Арчидинские Степи — с Московским княжеством.

— Это далеко от Верхней Волыни, Димочка. Я даже не слышал об этом княжестве. Вернее, название знакомое, вот только я не упомню к чему оно.

— Великое княжество Московское, Славочка, это осколок некогда могучей страны, я бы даже сказал, сверхдержавы. Я, кажется, уже упоминал о ней.

— Той самой?

— Той самой… Трехречье тоже раньше было частью этой страны. И Трехречье, и Степи, и Полесье, и Поморье и еще многие другие, не знаю уж, как они сейчас называются. Слышал, что там, за Степями, очередное степное государство возродило старое название — Золотая Орда. Но оттуда ко мне не захаживают, так что ничего определенного сказать не могу. Московиты, кстати, захаживают из чисто спортивного интереса. В моей магии они не нуждаются. Кстати, Славочка, если бы ты шел в Московское княжество, это было бы с твоей стороны более логично. Московиты всегда были очень сильны в науках, а их широкая душа заставляла их помогать всем и каждому, даже если им и самим было очень хреново.

— А там развита медицина?

— Там все развито. Правда, несколько своеобразно. У них традиционно большой срок между открытием и внедрением. Если порыться в тиши университетских библиотек, например в старых диссертациях, то можно найти много нового и интересного. А если ждать пока они что-нибудь, наконец, внедрят, то до этого, пожалуй, и я не доживу. Съезди туда, если хочешь, только не зимой. В Трехречье-то зимы не слишком располагают к круглосуточному пребыванию на свежем воздухе, а там и вовсе холодно. Погости у меня до лета.

— Видно будет.

— Ах, Славочка, что ты, что твой секретарь. Никак не поймете, что если я что сказал, так значит так и будет.

Володимир последним вылез из своей лоханки и жестом отослал своего массажиста.

— Не видишь разве, мои гости уже заждались меня к ужину? Потом.

Молодые люди и, правда, уже сидели за столом и потягивали вино. Володимир сел за стол и приказал подавать горячее.

— А Великое княжество Московское граничит с Сибирским ханством и Золотой ордой. Говорят, они довольно активно поторговывают. В Сибирском ханстве, в Туве, Туркестане и Китае выращивают различные травы, из которых местные готовят различные целебные бальзамы. В основном, тонизирующие. Кстати, тебе бы они могли пригодиться для твоего брата. А в Московском княжестве, насколько я понял, из спортивного интереса собирают всякой твари по паре, почище, чем в Ноевом ковчеге. Единственное, по-моему, не изготовители, ни московиты не знают, помогают эти бальзамы, или нет. А если помогают, то отчего. И какие дают побочные эффекты, кроме похмельного синдрома, конечно. А все попробовать — жизни не хватит.

— Твоей-то хватило бы, — хмыкнул Вацлав.

— Вряд ли, — с сомнением протянул Володимир. — Разве что если бы я менял носителей души ежегодно. В противном случае, цирроз, как минимум, был бы обеспечен. Так что бальзамы я тебе не советую. Просто потому, что не знаю, какие можно посоветовать.

— Честно говоря, я травам не очень доверяю.

— И напрасно, Славочка. Доверять можно. Вот только травника толкового сейчас не найдешь.

Подали шестую перемену блюд, и Володимир стал явственно заплетаться языком за все неровности трехреченского диалекта. Он все больше разнообразил его допотопными выражениями. Это было бы забавно и познавательно, если бы в этих речах можно было бы найти какой-нибудь смысл. Наконец, Володимир признал свое поражение и приказал подать чай.

— Знаешь, Славочка, в этом-то и состоит вся беда. Когда у души маленький носитель, ну ты понимаешь, маленький такой мальчик, я совсем не могу пить. Быстро пьянею. Издержки производства. Нет, не производства. Просто издержки.

— Издержки роста, — насмешливо подсказал Вацлав.

— Правильно, Славочка, ты меня понимаешь. Ужинайте без меня, мне пора идти.

— Куда ты в таком состоянии? — возразил маг. — Останься, переночуй здесь.

— Ты не понимаешь.

— Где уж мне!

— Я никогда не остаюсь.

— Разве ты не жил в Гайсине?

— Жил. Четыреста лет назад. Или триста.

Вацлав встал.

— Вот что. Переночуй у меня, а я посплю на диване в столовой. Твои подумают, что у нас остались нерешенные проблемы и не обратят внимания.

— У тебя? Да, у тебя можно. Но ты опять не выспишься, а твой секретарь будет во всем обвинять меня.

— Я думаю, ты это легко переживешь.

— Переживу, — согласился Володимир и встал. — Но знаешь, он мне нравится.

— Мне тоже. Идем, Димочка.

Володимир пошатываясь, оделся, вышел из баньки и погрузился в сани. Милан обратил внимание, что Вацлав ни разу не поддержал его. Маг перехватил его взгляд и улыбнулся.

— Потом поговорим.

— Хорошо. Только, Вацлав, на диванчике лучше посплю я.

— А еще лучше я, — вмешался Янош. — Вы и так на пару ублажаете нашего друга днями и ночами. А мне по должности полагается терпеть бытовые неудобства.

— Ладно, спи, — согласился Вацлав. — Не вижу здесь особых неудобств, или, тем более, опасностей. Так что можете не волноваться.

— Тебе виднее, — проворчал Милан. — Ты же так похож на нашего гостеприимного хозяина!

— Сильно похож?

— По-моему, не очень, — улыбнулся Милан.

— По-моему тоже, — вздохнул Вацлав. — Поэтому я не могу угадать, что придет ему в голову в следующую минуту.

Глава 26 Некоторые преимущества путешествия зимой

Наутро верхневолынцы имели счастье завтракать в присутствии воспреемника. Тот уже вполне пришел в себя после вчерашнего — детский организм Души не позволял много пить, зато помогал справиться с недомоганием. Тем более что сам-то Володимир за восемьсот без малого лет успел научиться справляться с похмельем. Володимир снова был бодр, весел и говорлив.

— Итак, какие ваши дальнейшие планы, господа?

— Поездим по стране, посмотрим, — отозвался Вацлав.

— Дело хорошее. Упряжка в вашем полном распоряжении. Я оповещу трактирщиков о вашем возможном визите. Принимать вас будут по высшему разряду. Не стесняйтесь, приказывайте, ежели чего пожелаете. А я, если удастся выкроить еще денек, снова присоединюсь, нет, буду навещать вас по вечерам.

Володимир насмешливо посмотрел на Милана.

— Молодой человек, ну что ж ты такой серьезный? Нельзя же так!

— Должен же быть кто-то серьезный в компании.

— А зачем? О путешествии я позаботился, вещей у вас не много. Расслабься, Милан… Кстати, а как тебя по отчеству?

— Как?

— Ох, я и забыл. Со времен войны это не принято. Я имею в виду, как зовут твоего отца?

— Родомир.

— Родомир. Милан Родомирович. Так было принято в старые времена у меня на родине. Можно просто, Родомирович. Но это уже предполагало некоторую долю фамильярности. А еще полагалась фамилия.

— Да, я читал, — улыбнулся Милан.

— А знаешь, Родомирович, почему исчез этот обычай?

— Нет.

— А ты, Славочка? Так я и думал. Это случилось сразу после конца войны. Видите ли, господа, после конца войны некоторое время модно было выяснять, кто виноват. Дело в том, что был прецедент. После Второй Мировой Войны не только устроили судилище с целью выяснить этот прискорбный факт, но и казнили военных преступников. А после Третей виновников не осталось. Разве что я. Но я не в счет. По крайней мере, далеко не все считали, что виноват именно я. Зато нашлись потомки виновников. И им было крайне неприятно, когда их фамилии упоминали всуе. И знаете, что было самое смешное? Виновников, равно как и их потомков, оказалось чрезвычайно много. Некоторое время все дружно каялись за своих предков, или же говорили, что гордятся ими, кому что нравилось. А потом московиты вспомнили старинный гимн, в котором говорилось, что, дескать, сначала до основания разрушим старый мир, а потом построим новый. И выдвинули идею. Вместе со старым миром похоронить старые традиции и отказаться от фамилий, отчеств, двойных имен и прочих подобных излишеств. Тогда границы между странами были, как бы сказать, более прозрачными. В смысле, страны продолжали обмениваться информацией и идеями. Кстати, как раз в те годы и основали журнал «Граница». Тогда он служил своеобразной связью между странами, средством обмена информации. Это сейчас он снабжает информацией только этих многомерных пограничников. Так вот, идею прочитали, идея понравилась, идея прижилась. Сложные имена упразднили, что осталось — сами знаете. Мне пора, Славочка. До вечера.

Володимир договаривал уже на ходу. С последним словом он захлопнул за собой дверь.

— Кажется, что-то случилось, — проговорил Вацлав.

— Еще бы не случилось, — проворчал Милан. — Думаю, мальчишка, в смысле Душа, захворал. Это какой же организм выдержит!

— Может быть, — согласился Вацлав. — Давайте собирайтесь, поедем.

Вацлав ушел к себе. Остальные тоже разошлись за вещами. Через несколько минут Вацлав зашел в комнату своего секретаря.

— Милан, я хочу попросить тебя следить за дорогой. Сегодня я в форме, могу и сам проследить, но когда еще мне удастся поспать две ночи подряд! Поэтому вся надежда на тебя.

Вацлав достал из кармана большую электронную карту Трехречья и отдал ее Милану.

— Вот, возьми.

— Куда ты хочешь попасть?

Вацлав молча показал на точку на карте, явно расположенную на территории Арчидинских Степей.

— Сюда. Плюс минус двести километров на север или на юг.

— Понятно. Хорошо. Я постараюсь.

— Ты справишься, мой мальчик, если захочешь.

Милан встретился глазами с начальником и улыбнулся.

— Я очень хочу.

Вацлав кивнул и вышел.

Через несколько минут все уже сидели в санях.

— Куда поедем? — весело спросил Милан. — Вацлав, у вас есть какие-нибудь предпочтения, или я могу высказать свои?

— Высказывай, — согласился маг.

— Поедем в Городище. Представьте себе, не город, а Городище. Звучит гордо и очень внушительно. Вы не находите?

— Находим, — отозвался маг. — Едем на Городище. Действительно интересно звучит.

Денис с сомнением покачал головой.

— За день вряд ли доедем, господа.

— Не важно, — решил маг.

Этот день и несколько последующих слились для верхневолынцев в непрерывный утомительный путь. Дорога на санях, обед где-нибудь в ресторане, опять дорога до позднего ужина и ночлега и завтрак. Непременно в присутствии воспреемника. Вацлав ночи напролет проводил в его обществе. Ему бы днем отсыпаться, но он грузился в сани и ехал. Конечно, он дремал в дороге, но в санях трудно отдохнуть всерьез. Тем более, сидя вдвоем на сидении. Милан хотел было пересесть к Яношу и Стасу, но Вацлав не позволил. Судя по всему, для конспирации. И теперь маг мужественно клевал носом сидя, а иногда спал, положив голову на плечо Милану. На третий день пути Милан ухитрился уложить Вацлава спать на сидение, головой к себе на колени. В тот день Вацлав выглядел к вечеру живым человеком, а не тенью. Ему даже понравилось. И когда он видел к этому возможность, ложился так и сам. Дни сменяли друг друга, солнечная погода сменялась пасмурной, теплая холодной, за окном сменяли друг друга зимние пейзажи. Время от времени они сменялись заснеженными городами и селами. В городах Денис наскоро показывал достопримечательности и гнал лошадей дальше.

В один прекрасный день, правда, погода была ужасная — за окном была самая настоящая пурга, Милан уступил Вацлаву все заднее сидение и перебрался к Денису.

— Денис, знаете, я очень плохой возница. Вы не могли бы дать мне несколько уроков?

— Конечно. Но в такую погоду?

— А в какую еще? Все равно за силовым колпаком ничего в двух шагах не видно. Так что на природу пялиться — только время терять. Зрелище вьюги достаточно однообразно и быстро вгоняет в сон. Вот посмотрите на Вацлава.

Вацлав спал. Милан заботливо положил на сидение свернутый тулуп вместо подушки, другим тулупом прикрыл ноги мага и Вацлав устроился со всеми возможными удобствами.

Денис согласился.

— Вы правы, Милан, но зачем нам ехать в пургу? Можем подождать до завтра.

— А что в гостинице делать? Борисполь мы уже видели, к тому же гулять по такой погоде еще хуже, чем ездить.

Денис не нашел, что возразить. Погода, конечно, была не для прогулок, но желание гостей — закон. Воспреемник носился со своими гостями как с писаной торбой, и ездить по стране не запрещал. Так что, бог с ними, пусть едут, ежели уж им так охота.

Погода ухудшалась с каждой минутой. Пришло время обедать, но подходящего города не было. Черт возьми, может, он и был в двух шагах от них, но разве можно разглядеть в этакой круговерти? Денис обнаружил, что Янош предусмотрительно захватил с собой корзинку с провизией.

Стало темнеть. Дорогу нельзя было разглядеть вообще. Если бы Дениса сейчас спросили, где они сейчас находятся, он не ответил бы даже под угрозой смертной казни. Он забеспокоился.

— Господин Милан, нам бы надо остановиться на ночлег. А то мы заблудимся в такую-то пургу.

— Да, конечно, Денис, как только найдем какое-нибудь жилье. Ну и погодка! Никогда такой не видел.

Жилья не попадалось. Странно, это по какой же дороге нужно ехать, чтобы не встретить ни одного вшивого городишки? Он, Денис, знал только про одну такую дорогу. Но она вела прямиком в Арчидинские Степи. О, господи! Если они заедут в Степи, воспреемник с него голову снимет! Где же они? Ох, темно так, что ничего не видно.

— Господин Милан, дайте-ка мне вожжи, я попробую вывести нас в обжитые места.

— Я сам, Денис. Когда мне еще придется править экипажем в такую погоду!

Денис бросил отчаянный взгляд назад. Вацлав уже давно не спал. Напротив, он с явным одобрением наблюдал за своим секретарем. Янош собирался распаковывать корзинку с ужином.

— Останови лошадей, Милан, перекусим, — предложил он.

— Потом, Янчи, я только вошел во вкус. Вы ешьте. Да ты и мне можешь сунуть в руку бутерброд.

— Вот увлекся! — засмеялся молодой человек и принялся раздавать своим спутникам горячие отбивные с зеленью.

— Возьми, Милан, — Янош всунул в руку Милану кусок мяса, завернутый в листья салата.

Денис поел вместе со всеми, но беспокойство не оставило его. Наоборот. Он посмотрел на часы. Одиннадцать. Да где же они, в самом-то деле?!

Вацлав тоже посмотрел на часы. Примерно в это время его обыкновенно навещал Володимир. Интересно, придет он к ним прямо в экипаж, или подождет, пока они где-нибудь остановятся?

Но вместо воспреемника появился только его голос.

— Знаешь, где ты находишься, Славочка?

— Надеюсь, что знаю, Димочка. А что?

Володимир вздохнул.

— Ты все-таки сбежал от меня, Славочка. Но почему?

В голосе Володимира звучала настоящая боль.

— Потому, что я хочу вернуться домой, Димочка. И через пару месяцев, а не через пару лет. Я знаю, ты отпустил бы меня рано или поздно. Но Яромир не может столько ждать. Он болен и слаб, Димочка, я нужен ему. Ты же сам знаешь что такое, когда ты кому-то нужен. Ты же не бросаешь все на свете, и не едешь путешествовать. А уж если ты не заслужил небольшой отпуск, то кто тогда его заслуживает?

— Ты прав, Славочка. И я действительно дал тебе эту возможность. Но я думал, что ты хоть немного привязался ко мне. Пусть не так, как я к тебе. Я полюбил тебя, честно.

— Конечно, я испытываю к тебе чувство привязанности, Димочка. Но и брата и тоже люблю. Отпусти меня, если и вправду испытываешь ко мне теплые чувства.

— Даешь мне возможность проявить великодушие? — в голосе воспреемника прозвучала горечь. — Отпустить того, кого не в силах задержать? Конечно, я не начну войну с Арчидинскими Степями из-за тебя. И не потребую выдать тебя. У нас нет договора о выдаче беженцев. Я даже не приду попрощаться. Я дал слово не переступать границу Арчидинских Степей и сдержу его, как бы горько мне это не было.

— Не обижайся на меня, Димочка. Может еще, когда и встретимся. Напиши мне, в Верхнюю Волынь. Я отвечу, честное слово. Напиши на имя…

— Да, я знаю. На имя Венцеслава Ярополковича, — усмехнулся волхв. — Я много слышал о тебе раньше, Славочка, но не ожидал, что увижу. Я рад, что мы познакомились с тобой… Я напишу. Честное слово. Через два месяца ты получишь письмо в своей любимой Медвенке. И ты, Милан. Ох, не даром я всегда говорил, что карие глаза умеют прятать любые тайны! А что ты способен на многое, я тоже видел. Я поэтому и точил на тебя зуб однажды целую ночь. Но огорчать Славочку я не захотел. Да и к тебе я не так уж плохо отношусь, честное слово. Но писем писать тебе не буду, не надейся. Все равно ты прочитаешь те, что я напишу Вацлаву.

— Прощайте, Володимир, — отозвался молодой человек.

Янош и Стас эхом повторили:

— Прощайте.

— Да, Димочка, не держи зла на Дениса. Он делал все, что мог. Он не хотел давать Милану свободу действий. Мне даже пришлось немного поколдовать.

— Я вряд ли его когда увижу. Скорее всего, он останется в Арчидинских Степях. Вы же не захотите тащить его с собой?

— Нет, Димочка. Более того, мы вернем тебе твой экипаж.

— А вот этого не надо. Я так понимаю, что вы поедете теперь через Московию. Там вы пропадете без этого экипажа. А в нем вы хотя бы не замерзнете. В Великом княжестве Московском действительно суровые зимы. А я не желаю зла никому из вас.

— Спасибо, Димочка. Буду ждать письма.

— Ты не говоришь «прощай».

— Не говорю. Но не хочу говорить и до свидания. Не хочу зарекаться, Димочка, будущее таит массу сюрпризов. Может я когда и выберусь из своей любимой Медвенки.

— Выберешься. В Медвежку.

— Ты умеешь предсказывать будущее?

— Нет, я просто успел узнать тебя. Ты не вернешься. Побоишься, что не отпущу.

— Как знать? — вздохнул Вацлав. — Что ж, трогай, Милан, поехали.

Примерно через час сквозь пургу они разглядели огни городской заставы. Милан остановил лошадей.

— Откуда в такую собачью погоду, господа? — весело поинтересовался стражник.

— Из Трехречья, — ответил Вацлав.

— Ого, да вы рисковые ребята! В такую погоду ездить — костей не соберешь. Хотя я бы тоже от их милых порядков сбежал бы в любую погоду, только пятки бы засверкали!

— Вот видите, — улыбнулся маг. — Может быть, вы проводите нас до гостиницы? А то погода и в самом деле не самая ясная, а время уже позднее.

— Провожу, конечно, что ж не проводить!

Стражник на минуту скрылся в караулке, потом вышел и сразу полез в карету на заднее сидение.

— Молодой человек, правьте прямо, я скажу, когда сворачивать. Вы правы, господа, в такую погоду не мудрено и заблудиться. Давайте-ка, я сяду рядом с вами. Молодой человек, — он потрогал за плечо Дениса, — давайте поменяемся местами.

Денис покорно сел на заднее сидение.

Вацлав посмотрел на него и спросил у стражника.

— Скажите, господин офицер, а Трехреченские деньги вы меняете?

— Да, конечно. Мы же близкие соседи, сами знаете. Можно даже сказать, одна страна.

Вацлав залез в свою сумку и достал бумажник.

— Так, пару тысяч я, пожалуй, оставлю на дорожные расходы, остальные — держи. По моим расчетам, здесь тысяч двадцать. Это несколько компенсирует тебе доставленные нами неудобства.

— Вы очень щедры, господин Вацлав.

— Ерунда. Я виноват перед тобой.

Янош почувствовал, как кто-то постучал по его плечу, обернулся и увидел руку Милана, сжимавшего пачку денег.

— Передай их Денису, Янчи. Ему они нужнее, чем мне.

Янош взял деньги, присоединил к ним все, что нашел в кармане и отдал Денису.

— Вам они и, правда, нужнее.

Денис взял деньги и сосчитал.

— Господа, но это же очень много. Вы дали мне двадцать пять тысяч. Я столько не заработал бы за всю жизнь!

— Не преувеличивай, Денис, — спокойно возразил маг. — Тебе было бы трудно накопить эту сумму, потому как ежедневно хочется есть и пить, да и одеваться во что-то надо. Но заработал бы ты гораздо больше. Считай, что это подъемные для устройства на новом месте… Господин офицер, а как называется этот город?

— Разгуляевка. Вы насовсем к нам, господа?

— Нет, проездом. Хотим попасть в Великое княжество Московское. Собственно говоря, мы хотели ехать через Полесье, но воспреемник решил нас туда не пускать.

— А, ну у него всегда какие-нибудь выверты. Скажите спасибо, что живы остались.

— Он что, многих не выпускает?

— Вот этого я не знаю, господа. Знаю только, что вы не первые транзитники. Правда, остальные так здесь и застревают. А чем здесь плохо? Жизнь вольная и не бедная, климат хороший, не все же ночи такие вьюжные!

— А чем здесь занимаются приезжие?

— Тем же, чем и местные. Всем понемножку. Кто в городах оседает, а кто в хуторах. Хутора у нас богатые, но редкие. А летом в степи дивно как хорошо! Представьте себе, выйдешь вот в поле, вокруг цветут цветы, сорняки, конечно, но глазу приятно, колосятся хлеба, наливаются помидоры, а на бахче — вот такие арбузы.

Стражник развел руки, насколько смог, чтобы показать размер местных арбузов.

Верхневолынцы рассмеялись.

— Я вижу, вы питаете нежную любовь к полевым цветам, — хмыкнул маг.

— А как же, я же сам с хутора. Как погорбатишься с зари до зари, чтобы вывести эту красоту, так сразу проникнешься к ней на редкость нежными чувствами.

— Поэтому, вы предпочли уехать в город, — заключил Вацлав.

— Каждому свое. Сейчас так модно, господа. Хуторяне едут в город, горожане — на хутора. Всегда тянет куда-нибудь подальше из родных мест. Насколько я успел заметить, родные места нужны, чтобы было, куда приезжать в отпуск. Жить надо где-нибудь в другом месте. Ну, вот мы и приехали, господа. Гостиница Медведица, в честь одноименной реки.

— О, да мы почти дома, — обрадовался Вацлав.

— Дома? — удивленно обернулся стражник.

— Мой родной город называется Медвенка, — пояснил маг.

— И правда, почти дома. У вас что, тоже река Медведица?

— Нет, Медвенка стоит на реке Псёл. Так же, как и Медвежка.

— Замечательно, — обрадовался стражник. — Река у нас, города у вас.

— Зато никому не обидно.

— Вы правы.

Стражник помог устроить лошадей и экипаж и вошел в холл.

— Поужинаете с нами? — предложил Вацлав.

— Благодарю вас, нет. Вы устали с дороги, вам надо отдохнуть. А я пойду домой, благо мое дежурство уже закончилось. Так что вы оказали мне большую услугу, подвезя до города. Да и дом мой недалеко отсюда. Да, Денис, может быть, вы пойдете со мной? Я могу устроить вас у себя на первое время. Или вы хотите переночевать с вашими друзьями?

— Я, пожалуй, переночую здесь.

— В случае чего, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне. У нас здесь организована иммиграционная служба. Вам окажут любую помощь.

— Спасибо, господин офицер.

— О, я так и не представился! И где, спрашивается, была моя голова? Меня зовут Феоктист.

— Очень приятно познакомиться.

— Давайте лучше, я запишу вам мой адрес. А то я знаю, каково это, оказаться в незнакомом городе!

Феоктист написал на бумажке адрес и передал его Денису. Тот взял листочек и спрятал в карман. Феоктист улыбнулся, попрощался и вышел в метель. Денис повернулся к своим похитителям.

— Что я могу сказать, господа, я, и правда, останусь в Арчидинских Степях. Сейчас вы успокоили господина Володимира, а увидит меня — еще озлится и отправит на каторгу мотать срок.

— Мне жаль, что так вышло, Денис, — извиняющимся тоном проговорил Милан. — Но мы просто не хотели оставаться пленниками, да что там — игрушками воспреемника пока ему не надоест.

— Я понимаю. Да ладно, что сделано, то сделано. Мне раньше надо было смотреть. Вы ведь не колдовали, Вацлав, я-то знаю!

— Откуда? — удивился маг.

— Я же был послушником в монастыре, — объяснил Денис. — Правда, мне это уже успело порядком надоесть. Господин Володимир, этот ваш Димочка, ужасно строг в вопросах поста и молитв. Так что вы, пожалуй, оказали мне услугу. В любом случае, уйдя из монастыря, я поломал бы себе карьеру. А сейчас у меня неплохая возможность начать все на новом месте. И прекрасные подъемные. И все равно, спасибо, что постарались меня защитить. У меня остались в Трехречье родители. Вы заступились за меня, так что воспреемник по крайней мере не станет им мстить. Он всегда верен своему слову. Если, конечно, не попадешь к нему под горячую руку.

— Ну что ж, всего хорошего, Денис. Не думаю, что смогу чем-нибудь тебе помочь, я ведь не собираюсь здесь оставаться. Так что единственное, что я могу, так это пожелать тебе удачи.

Вацлав обвел взглядом верхневолынцев.

— Ну что ж, пойдемте господа. Нам уже отвели какие-то номера.

Еще через полчаса компания сидела за ужином. Вацлав, впервые за последние дни, выглядел довольным. Он был в восторге от выходки Милана и не скрывал этого.

— Мой мальчик, ты просто редкость какой молодец. Ты справился наилучшим образом. Когда я показывал тебе Арчидинские Степи в гостинице, я и не думал, что мы так быстро окажемся здесь. Нет, право же, если бы я выбирал себе спутника исходя из его предполагаемых качеств, я сделал бы худший выбор.

— Безусловно, Вацлав, — засмеялся Милан. — Если бы ты взял с собой серьезного человека, его бы принимал всерьез не только ты, но и другие. Володимир, например. А кто всерьез примет такого раздолбая, как я?

— Ты не справедлив к себе, Милан. Более того, своим легкомыслием ты заражаешь окружающих, и они видят тебя через призму твоих же чересчур строгих взглядов.

— Ну, ты и загнул! — засмеялся Милан. — Я думал, что ты маг, а ты — поэт. Но ты как-то странно сочетаешь понятия строгости и легкомыслия.

— Это я у тебя научился.

Вацлав налил всем вина.

— За здоровье Милана. За тебя, мой мальчик.

Янош и Стас с удовольствием присоединились. Оба были рады вырваться из цепких когтей воспреемника души Трехречья. И заслуги Милана на этом благородном поприще и, правда, были неоценимы.

Впрочем, Стас имел задумчивый вид. Такой, что Вацлав даже обратил на это внимание.

— О чем ты думаешь, Стас?

— Знаете, Вацлав, смешно сказать, но благодаря Милану я, кажется, имею возможность выполнить свой обет. Помните, я дал обет узнать, что случилось с нашими предшественниками? Так вот, самая распространенная версия на сей счет гласит, что они осели не далее, чем в Арчидинских Степях.

— Здесь? Но почему?

— Князь Венцеслав, а до него князь Борислав, наущаемый принцем Венцеславом, всегда ожидали от экспедиций какого-то конкретного ответа на поставленный вопрос. Не у каждого хватает мужества сказать, что вернулся ни с чем. И не всякий имеет такое влияние, которое может превратить неудачу в удачу.

— Ты хочешь сказать, Стас, что не каждый может принять правду и сделать из нее выводы. Те, кто идут в страну сказок, готовы встретить трехглавых драконов, прекрасных эльфов, перелетающих с цветка на цветок и мудрецов, дающих советы просто потому, что их о них просят. Или не просят, но оказываются в пределах голосовой досягаемости. А принять правду, ту, что драконы вымерли еще до первого потопа, эльфы благополучно эмигрировали в более теплые места, а мудрецы, ежели таковые имеются, зарабатывают на своей мудрости деньги. Потому как, странное дело, тоже хотят кормиться по три раза в день. Чтобы понять это, нужно просто поставить себя на их место. Тем не менее, я присоединяюсь к тем благодарностям, которые ты косвенным образом высказал нашему Милану.

Милану, наконец, надоело такое повышенное внимание. В конце концов, он просто добросовестно выполнил поручение. К чему столько разговоров?

— Ах, господа, вы меня смущаете, — жеманно проговорил он высоким голосом. — Я, право же, стесняюсь.

Вацлав засмеялся.

— Ты прав, мой мальчик. Больше не буду. К тому же, мне уже надоело подсчитывать, сколько раз ты вытаскивал мне хвост из огня.

— Ну вот и отлично, — отметил Милан. — Тем более, что у тебя нет хвоста. Пойдемте спать, господа. А то и мне тоже с вашим корешем ни разу не удалось по-человечески выспаться!

Глава 27 Ученые забавы

Наутро Милан пришел в номер Вацлава и застал того уже одетым и прогуливающимся по собственному номеру, вероятно, для улучшения аппетита. Вацлав был бодр и весел и очень по-деловому настроен.

— Доброе утро, мой мальчик, — приветливо произнес он в ответ на обычное утреннее приветствие молодого человека. — Ты пришел как нельзя более вовремя. Возьми бумагу и карандаш, поможешь мне составить план.

— Прогулки? — поинтересовался Милан, устраиваясь в кресле с вышеозначенными предметами.

— Прогулки? — не понял Вацлав, потом засмеялся и согласился. — Можно сказать и так. Только не той, о которой ты думаешь. В смысле, не прогулки по ковру в гостиничном номере.

— А кто тебе сказал, что я имел в виду именно это?

— Я не угадал? — удивился Вацлав.

— Угадал, — признался молодой человек.

— Я так и думал, — засмеялся маг. — Кроме этой прогулки, которая, надо отметить, благотворно влияет на мыслительный процесс, и способствует стимулированию угасшего было аппетита…

— Я сразу понял, что речь пойдет именно об аппетите. Вацлав, а ты не пробовал бег трусцой? Говорят, очень способствует.

Вацлав засмеялся.

— Охотно верю. Но к делу.

Милан немедленно принял вид прилежного секретаря, старающегося застенографировать каждое слово своего шефа. Вероятно, чтобы потом выучить наизусть и цитировать при каждом удобном случае.

Вацлав улыбаясь, покачал головой, глядя на него.

— Я имел в виду прогулку по Арчидинским Степям.

— А мы собираемся здесь гулять? — переспросил Милан. — Я думал, что ты хочешь навестить пункт приема беженцев, и спокойно ехать в Великое княжество Московское.

— В общем, так.

— А что не так?

Вацлав пожал плечами и сказал несколько менее легкомысленным тоном.

— Знаешь, я не знаю, что ждет нас в этой иммиграционной службе.

— Знаю. И я не знаю.

Вацлав вздохнул и все-таки рассмеялся.

— Нет, серьезно. Какого черта предыдущие экспедиции забыли в Арчидинских Степях?

— Ты боишься, что здесь ловят всех случайно забредших путников?

— Стас говорил, что здесь осела львиная доля всех пропавших экспедиций. Но почему? Неужели никто не решился прийти ко мне, или дяде Бориславу, кстати, он еще меньше походил на тирана, чем я, и сказать, что единственная достопримечательность Трехречья — это семисотлетний воспреемник? Все же остальное вообще не представляет ни малейшего интереса.

— Может и вправду пороху не хватает.

— На что? Видишь ли, в Верхней Волыни не принято подвергать дисциплинарным взысканиям за то, что экспедиция принесла отрицательный ответ. Отрицательный результат, Милан, это тоже результат, и на его получение нужно затратить не меньше сил и времени, чем на положительный. А все эти сказки о Трехречье и ни одной результативной экспедиции за все эти годы. Нет, я понимаю, что Димочка не исповедуется перед каждым встречным. В его интересах сохранять ореол таинственности вокруг себя и вокруг своей страны. Это помогает ему удовлетворять любопытство и делать деньги.

— Деньги? — переспросил Милан.

— Ну, хотя бы на обмене. Обратил внимание на маржу?

— Еще бы.

— К тому же, здесь не дают кредита. Меняют десять тысяч и все. Кстати, с учетом местного уровня цен, это неплохие деньги. Трехреченская река приблизительно равна по покупательной способности нашей короне. А десять тысяч корон…

— Да, это немало, — согласился молодой человек.

— Честно говоря, я бы не стал менять такие деньги, если бы сразу был в курсе местных цен.

Милан кивнул. Он уже думал об этом.

— За последние двадцать лет, Милан, вернулись считанные единицы. И то, что они рассказывают, буквально не лезет ни в какие ворота. Можно подумать, что все, чего они добиваются, это создать вокруг Трехречья максимально возможный ажиотаж и привлечь сюда больше туристов.

— Думаешь, они получают процент от доходов у Володимира?

— Мог бы подумать и это, если бы экспедиции не оседали где-то на стороне. Знаешь, мне думается, что здесь замешан еще какой-то третий интерес. А здесь выбор не так уж и велик. С теми дорожными документами, которые оформляет моя канцелярия в Медвенке, а все научные экспедиции идут исключительно через меня, они не могут уехать дальше Арчидинских Степей. Значит здесь выбор — Степи, Светлогория, Угория, Гуцулия, Поморье, Полесье, и, пожалуй, все. Трехречье можно сразу отмести, учитывая опыт наш и Стаса.

— Светлогорию, Угорию и Гуцулию я бы тоже отмел, — проговорил Милан.

— Согласен. Насчет Полесья и Поморья у меня лично наличествует твердая уверенность, что они тут не при чем.

— Почему?

— Мы поддерживаем с ними кое-какие контакты. А информация имеет свойство просачиваться. Я бы даже сказал, неотъемлемое свойство.

— Значит Степи?

— Значит Степи. В принципе, судя по отзывам Димочки, на эту роль подошло бы и Великое княжество Московское, но там граница, а значит другой пропускной режим. Не каждый же имеет при себе князя, что бы подписать недостающие документы.

— Везет же людям, — автоматически поддакнул Милан и засмеялся. — Вацлав, надеюсь, ты не сердишься? Ведь я старательно говорю тебе ты…

Вацлав засмеялся и покачал головой.

— С тобой все ясно. Ладно, зови ребят, а я закажу завтрак. Поговорим за едой.

Милан отправился в номера Яноша и Стаса. Сначала он заглянул к Яношу, зная, что он любит поспать и ему нужно время, чтобы собраться. Но молодой человек уже был одет и ждал его.

— Привет, Милан.

— Ты встал? — удивился тот.

— Давно. Просто не хотел будить тебя и Вацлава. Вы же совсем замаялись, развлекая трехреченского воспреемника.

— А Стас?

— Я не заходил к нему. Знаешь, мы и так с ним проводим вдвоем много времени. Поверь, ни он, ни я не стремимся продлевать это удовольствие без особой к тому необходимости.

— Вы не ладите? — озаботился Милан. Он вполне мог это понять. Милан и сам считал Стаса не в меру замкнутым человеком. А Янош, в сущности, еще совсем ребенок…

Янош пожал плечами.

— Не то, что не ладим, нет. Просто, всякий раз, когда он разговаривает со мной, у меня складывается впечатление, что он снисходит ко мне. То ли к моему уровню развития, как он его себе представляет, то ли к моему более чем скромному положению. Я бы не удивился, если бы дело было в Угории. Там это бы выглядело снисходительностью по отношению к несчастному рабу. А здесь… Ты же говорил, что у вас в Верхней Волыни нет рабства?

— Не беспокойся, нет. Да он и не знает этот факт твоей бурной биографии. Он считает тебя офицером службы безопасности князя Венцеслава. Так что у тебя не такое уж низкое положение. Скорее наоборот.

— Ну, значит, он считает меня шишкой на ровном месте. Как говорится, из молодых, да ранних.

— Я бы сказал, сила есть — ума не надо. Офицерам безопасности совершенно не обязательно иметь академические знания. Зато нужно владеть всеми приемами рукопашного боя и всеми известными видами оружия. Желательно также владеть и теми видами боя и оружия, которые в настоящее время находятся в разработке или давно забыты.

— А это как? — не понял молодой человек.

— Будем в Верхней Волыни, познакомлю тебя с моим знакомым офицером службы королевской безопасности. Его зовут Всеволод. Расспросишь его, он тебе все объяснит.

— Ох, Милан, лучше не надо. А то, боюсь, что основную часть объяснения мне придется выслушать в тюрьме.

— За что? — не понял Милан.

— За подделку документов.

— Не волнуйся о ерунде. Вацлав все уладит. Кстати о Вацлаве. Он ждет нас к завтраку. Ты иди, а я зайду за Стасом.

На этот раз на столе не было ни икры, ни дорогой рыбы, ни нескольких сортов мяса. Когда Милан привел Стаса в номер Вацлава, он увидел на столе только пышные булочки, сыр, масло и чай. Как только Янош увидел вошедших, он немедленно встал и нажал на кнопку у двери. Милан вопросительно посмотрел на него, но Янош только улыбнулся:

— Увидишь.

Долго ждать не пришлось. Через несколько минут появился официант со шковрчащей на сковородке яичницей.

— Ох, Вацлав, какой сюрприз! — воскликнул Милан.

— Доволен? — засмеялся маг. — Соскучился? Вот и я тоже. Когда мы с тобой в последний раз так завтракали?

— В Светлогории, — мечтательно улыбаясь, сообщил Милан. — Только там была еще водка…

— Да, действительно. Ты хочешь водки?

— Но не с утра же.

— Ничего, в Светлогории же пил, чем Арчидинские Степи хуже?

— Ты же знаешь, Вацлав, я не пью водку исключительно из лояльности к начальству. Мой шеф предпочитает вина.

— Ты плохо изучал труды своего шефа, — посмеиваясь, сообщил Вацлав. — Если бы ты был внимательнее, то знал бы, что согласно температурно-градусной кривой твоего начальника в это время года, в данной конкретной местности, нужно потреблять исключительно водку.

— Согласно температурно-градусной кривой сегодня и спиртяшки можно хряпнуть.

— Твоя правда, — засмеялся маг. — Ладно, уговорил. Подождем до ужина. А то нам еще лошадьми править.

— Куда едем? — с энтузиазмом спросил Янош. Весь завтрак он с удовольствием слушал диалог Вацлава и Милана. Ну прямо как в прежние времена — сплошные подначки. Веселые и добродушные подначки. Янош всегда любил слушать своих спутников, когда они доходили в своих беседах до этого пункта. А тут прямо таки пир духа — они прямо с этого и начали. Или успели обсудить все предыдущие пункты своей обязательной программы до его присоединения к общей компании. Янош улыбнулся своим мыслям и выжидающе уставился на Вацлава. Тот намазывал маслом булочку.

— Спрашивай у Стаса, мой мальчик. Ведь это он стремился сюда попасть. Значит, нам следует допустить, что он знает куда. Или догадывается. Или знает, у кого спросить.

— Или догадывается, — вставил Милан.

Вацлав засмеялся. С тех пор, как они зашли на территорию Трехречья, у него еще ни разу не было так легко на сердце. Впрочем, они уже не в Трехречье, хотя и в пределах общих границ страны. Граница с Арчидинскими Степями все-таки более условная штука, чем с Гуцулией, или с Полесьем. По крайней мере, она не восьмимерная. И, слава Богу! А то фиг бы они смылись от воспреемника!

Янош перевел вопросительный взгляд на Стаса. Стас с готовностью принялся отвечать:

— Вы правы, господа. Я догадываюсь.

— Куда идти, или у кого спросить? — немедленно уточнил Милан.

— Сразу об обоих пунктах программы, — рассмеялся Стас. Он провел уже не один день в компании князя и его немногочисленной челяди, как он мысленно окрестил всю эту компанию. Но сегодня впервые он воспринимал их по-другому. Вацлав сегодня был не князем, а блестящим ученым, каким он знал его в Медвенке, Милан — подающим большие надежды молодым дарованием, а Янош — студентом, взирающим на старших товарищей с почтительным восхищением. Можно было подумать, что он изучал их труды в своем университете, а теперь с удивлением обнаружил, что они тоже живые люди. И радуется. И в таком виде компания неожиданно понравилась Стасу. По примеру Вацлава, он мысленно стряхнул с себя десяток лет и наслаждался завтраком.

— Я слышал о двух городах здесь, в Степях.

— Да здесь больше и не поместится. Страна-то маленькая, — вставил Милан.

— Ну отчего же, можно ведь и потесниться, — возразил Вацлав.

— Можно-то можно, но зачем? — глубокомысленно поинтересовался секретарь.

— Да, действительно, — сдался маг и бросил взгляд на Стаса. — Прости, что перебил.

— Ничего, я, кажется, переживу этот момент, — легкомысленно отозвался тот, скорее в тоне беседы Вацлава со своим секретарем, чем его же извинения, обращенного к нему лично. Впрочем, Вацлав не возразил.

— Так вот, господа, — продолжил Стас, — один из городов мы уже нашли. Точнее, Милан нашел. Это Разгуляевка. Если верить тому, что я слышал, здесь центр местной казацкой вольницы. Вы знаете, что такое казачество? Нет, что вы знаете это, Вацлав, я не сомневаюсь. Я имею в виду молодых людей.

— Я не знаю, — признался Янош.

— Когда-то давно это было сословие. Довольно своеобразная штука. Во-первых, это было военное сословие, а во-вторых, за службу действительную и потенциальную они были пожалованы землей и вольностями. Но и воевать они должны были своим оружием на своих лошадях и по первому требованию. Народ был вольный и зажиточный. Как я понял, налогов деньгами они не платили. Только службой. А сейчас, от всего вышеперечисленного осталось только название и манера ходить, обвешавшись старинными саблями. Ну и вольности. Такие, например, как то, что местного градоначальника кличут атаманом.

— А должны были бы городским головой, — вставил Милан.

Стас с уважением посмотрел на молодого человека. Потом вспомнил.

— Да, Вацлав же упоминал когда-то, что у вас магистерская степень по философии. Конечно, вы правы. Но они-то этого не знают. Но дело не в этом. Говорят, что добрая половина наших беглецов оседает в этой вольнице на Разгуляе.

— Чем не ученая забава, — серьезно заметил Милан.

— Не скажите, — возразил Стас. — В науку идти никто не насилует. Не хочешь — займись чем-нибудь другим. А с университетской скамьи идти сельское хозяйство поднимать на другом конце континента, это уж как-то чересчур заумно на мой вкус.

— Тоже верно, — хмыкнул Вацлав. Он уже закончил завтрак и сейчас с интересом слушал Стаса, прихлебывая горячий чай. Собственно говоря, сегодня он, наконец, узнал того Стаса, которого знал несколько лет назад. Вацлав никогда не был с ним особенно дружен, но относился к нему не плохо. Сейчас он вспомнил почему.

— А какой второй город? — спросил Янош.

— Второй называют Кап. Яр. Точнее, Капустин Яр.

— О, еще один, — обрадовался Милан.

— А где другой? — заинтересовался Янош.

— В Верхней Волыни. Постой, Вацлав, это не про него ты рассказывал поучительную историю?

— Про женскую руку?

— Да, со скалкой.

— Нет, Милан, то Светлый Яр.

— А что за история?

— Если попросишь Вацлава, он тебе расскажет. У него на редкость хорошо это получается. Пикантные подробности лучше всего слушать излагаемые в лекторской манере.

Вацлав засмеялся.

— Потом расскажу. Так что в Кап. Яре, Стас?

— Не знаю, можно ли этому верить, Вацлав, но я слышал, что наши эмигранты основали там университет.

— Час от часу не легче. То казачество, то университеты! Что за нелепость?

— Не знаю, Вацлав. И даже не очень хотел узнать, не смотря на все произнесенные мною обеты. Да вы же и сами знаете, я пробирался домой. Я слышал, что в этом самом Кап. Яре когда-то до войны был космодром. Ну, знаете, для запуска искусственных спутников на круговую орбиту в пределах магнитосферы земли. Говорят, с помощью этих спутников пытались предсказывать погоду и прочие природные катаклизмы.

— И как, успешно? — с любопытством спросил Янош.

— Да. Особенно, в сочетании с визуальными наблюдениями и старинными народными приметами.

— Замечательно. А зачем же спутники?

— Чтоб были, — отозвался Стас.

— В основном, для сбора разведданных, — пояснил Вацлав. — Тогда народ прямо-таки тащился от восторга, ежели кому удавалось разнюхать чужой секрет. Не веришь — спроси у Володимира. Он большой специалист по этому вопросу.

— Спасибо, я уж лучше воздержусь.

— И правильно, — одобрил Вацлав. — Словам непосредственного начальства нужно верить без подтверждения и перепроверки. Но что там с Кап. Яром, Стас?

— Я разузнал, к кому здесь можно обратиться, — сообщил Стас.

— Пароли, явки, — немедленно вставил Милан.

— Общение с воспреемником пошло вам на пользу, — засмеялся Стас. — Так вот, вы привезли нас куда надо. Нужная нам…

— Конспиративная квартира…

— Да, наверное, так. Находится здесь.

— Ну так идем, — Милан встал с таким видом, словно это Стас злостно задерживает всю компанию и мешает приступить к исполнению важных служебных обязанностей.

— Идем, — согласился Вацлав, вставая.

— Может быть, я схожу один? Для начала?

— Ну уж нет. Еще и ты куда-нибудь исчезнешь. Вспомнишь, что где-нибудь под Разгуляевкой пропадает невозделанный огород. А там можно вырастить неплохой урожай морквы.

— А почему морквы? — удивился Стас.

— А я откуда знаю? Это у тебя спросить надо. Ладно, ребята, шутки шутками, но если мы хотим выйти до обеда, то пошли. Где там твоя конспиративная квартира, Стас?

— Постой, Вацлав, — остановил мага Милан. — Давайте-ка прихватим с собой вещи. Когда не знаешь, что ждет впереди, лучше быть готовым ко всему.

Вацлав посмотрел на своего неожиданно посерьезневшего секретаря и одобрительно кивнул.

— Ты прав, мой мальчик.

— Тогда собирайтесь, а я пойду за лошадьми. Я уже собрал свой багаж.

Вацлав одобрительно проводил Милана глазами и сказал:

— Давайте скорее, господа. А то погода не располагает ждать во дворе.

Через четверть часа все трое вышли во двор и увидели Милана, поправляющего упряжь при помощи Дениса. Они слаженно работали и весело переговаривались. Завидев Вацлава, Денис почтительно взял под козырек.

— Доброе утро, господин Вацлав, господа. Милан сказал, что вы едете в иммиграционную службу. Вы не позволите мне поехать с вами?

— Почему бы и нет, — пожал плечами маг. Он заметил насмешливые огоньки в глазах своего секретаря и пытался отгадать, что это значит.

— Спасибо, господин Вацлав. С вашего позволения я сяду на козлы.

Вацлав кивнул и сел на свое обычное место. Милан устроился рядом с ним.

— Что ты задумал? — поинтересовался маг.

— Пока еще и сам не знаю. Точнее, не могу сформулировать. Подожди немножко. Думаю, к вечеру я определюсь.

— Темнить изволишь? — улыбнулся Вацлав.

Милан неожиданно серьезно ответил.

— Просто готовлюсь к неожиданностям. По-моему их будет немало. Куда ехать, Стас?

— Вы будете смеяться, Милан, но улица называется Седьмая Поперечная.

— Как? — удивился молодой человек.

— Седьмая поперечная.

Компания недоуменно переглянулась.

— Нормальное название, — отозвался Денис с места возницы. — По крайней мере для Разгуляевки. Этот город, господа, достопримечательность не только Арчидинских Степей, но и всего Трехречья. Время от времени, по договоренности воспреемника с местными властями, сюда устраивают экскурсии. Хотя, надо сказать, смотреть здесь почти не на что. Разве что на руины древнего монумента, построенного после Второй Мировой Войны. Уж не знаю, кому он не угодил, но во время Третьей Мировой его разрушили.

— Так зачем же экскурсии? — спросил Милан.

— Только затем, чтобы люди могли убедиться, что такой город и вправду существует. Еще до Третьей Мировой Войны он был сто километров длиной. С тех пор он вырос еще втрое. Он тянется вдоль реки и в нем всего две продольных улицы — Первая и Вторая. А поперечных и не сосчитать. Судя по номеру улицы, нам предстоит поехать как раз в район развалин памятника архитектуры.

— Замечательно, — вздохнул Вацлав.

— А ты говорил, что здесь может поместиться несколько городов. Не понятно как два-то поместилось! — хмыкнул Милан.

— Но я же не ожидал подобной протяженности. У нас в Верхней Волыни на трехстах километрах спокойно расположатся три города с пригородами.

— Заметь, оправдания, как правило, только усугубляют вину.

Вацлав открыл, было, рот, что бы что-то сказать, потом закрыл, засмеялся и дружески сжал пальцы Милана. Вместо него ситуацию прокомментировал Стас.

— Святые слова, и как вовремя сказаны!

— Этак вы объединитесь против меня.

— Где уж нам, — посмеиваясь, возразил Стас. — Если мы и способны объединиться, то только под вашим началом.

Вацлав помолчал несколько минут, а потом проникновенно сказал.

— Милан, ты гений.

— Спасибо, конечно, но почему ты пришел к этому выводу именно сейчас?

— Город триста километров длиной, чтобы проехать из конца в конец — дня не хватит. Если мы были на окраине, а нам надо попасть в центр…

— Мда. Ты прав. Я гений, прочь сомненья. Этак нам в пути придется делать многочисленные привалы. Ты ведь взял свои вещи, Денис?

— Да, конечно. В любом случае, я не собирался вечно жить в этой гостинице. На это никаких финансов не хватит.

— Зато становится понятным название — Разгуляевка, — сообщил Янош. — На таком то просторе есть, где разгуляться.

— Да уж, что есть, то есть, — вздохнул Денис, красиво подрезая поворот. — Вот теперь, господа, мы с вами выехали на Первую Продольную. По ней мы и поедем прямиком до Седьмой Поперечной. Насколько я знаю, на Первой Продольной масса гостиниц. И это естественно. Ведь это же один город, администрация общая, вопросов масса, посему масса служебных командировок из района в район. Не беспокойтесь, господа, я был здесь на экскурсии пару лет назад.

Милан и Вацлав обменялись понимающими взглядами.

— Снова твои шутки, Димочка? — куда-то в пространство произнес маг. — Знаешь, Денис, мне кажется, что если хочешь, ты и правда можешь вернуться. Володимир не держит на тебя зла.

— Там видно будет. Может и вернусь.

Глава 28 Как добиться подлинного трудового энтузиазма

К Седьмой Поперечной они подъехали только на второй день к вечеру. Верхневолынцы решили не выяснять, до какого времени работает иммиграционный пункт, а пойти туда с утра. По этому поводу Милан поднял всех ни свет, ни заря, причем на этот раз начал с Яноша, справедливо полагая, что раз уж тот имеет привычку дольше всех копаться, то ему надо раньше всех вставать. На этот раз удивился даже Вацлав.

— Куда ты так торопишься, Милан?

— А тебе что, так понравился этот заштатный городишка?

— Ничего так себе, заштатный! Да он больше любого другого, про который я когда-либо слышал. По крайней мере, длиннее.

— Все так. Но я не люблю растягивать удовольствия. По крайней мере, настолько.

К иммиграционному пункту верхневолынцы явились еще до открытия. Вацлав, Стас и Янош дружно ворчали на Милана. Тот же деловито осматривался и даже не огрызался. Наконец, Вацлав проснулся настолько, чтобы всерьез обратить внимание на своего секретаря.

— Тебя что-то тревожит?

— Да. Причем я не пойму что.

— Может быть, отсутствие пограничников? — предположил Янош.

— Может быть, — пожал плечами Милан. — Хотя это-то объяснимо. Мы могли проскочить их в метель. Но почему в гостинцах мы не вызвали ни малейшего интереса? Как ни мало сейчас бродит всяких подозрительных иностранцев, но, насколько я понял, сюда забредает чуть ли не больше народа, чем в любую другую страну, за исключением Трехречья. Поэтому путники должны вызывать какие-нибудь вопросы. Например, здешние ли вы, господа, или пришли бог знает откуда, и черт знает зачем.

— Легко войти, трудно выйти? — отозвался Янош.

Милан кивнул и посмотрел на Вацлава. Тот пожал плечами.

— В любом случае, мы здесь. И, думаю, через десять минут мы узнаем все, что будет возможно узнать об этой гостеприимной стране от работника иммиграционной службы.

Стас коснулся рукава Вацлава.

— Вацлав, посмотрите вдоль улицы. Не узнаете?

— Кого?

— Да вон, невысокий плотный человек с бородкой. Это же Родомир. Хотя, вы можете его и не знать. Я с ним учился на одном курсе университета. А вы поступили в университет, когда я заканчивал аспирантуру.

Невысокий плотный человек с бородкой уверенными шагами проследовал в направлении иммиграционной службы. Так как он открыл ключом дверь, то можно было предположить, что он здесь работает. Верхневолынцы немедленно сунулись за ним, но господин недовольно проговорил:

— Куда вы торопитесь, господа, еще же без пяти девять!

Янош и Милан повернулись было уходить, когда Родомир все-таки посмотрел на неурочных посетителей.

— Не может быть! Скажите мне, что я ошибаюсь, и что вас зовут не Венцеслав!

— Я предпочитаю, когда меня называют Вацлав, — отозвался маг.

— И хотел бы вас спутать, да не спутаешь! Разве что с трехреченским воспреемником. Я видел его лет пять назад, и даже разговаривал с ним. Боюсь, что был с ним даже более откровенным, чем хотел. Уж слишком он на вас похож, я никак не мог отогнать от себя мысль, что я дома. О, и Стас здесь. Заходите, господа! Я сейчас поставлю чай. Через минутку придет Милодар, ты его должен помнить, Стас. Он здесь начальник. Хотя, что я говорю, не через минутку, а через пятнадцать. Милодар всегда и везде опаздывает.

— Разве можно так говорить о своем начальнике, Родомир, — упрекнул его Стас. — Начальство не опаздывает, а задерживается.

— Тебе виднее. Ты же привык путешествовать в компании большого начальства. Но господин Венцеслав!.. Простите, Вацлав. Зачем же вы сюда пришли. Не может быть, чтобы у вас не было денег, на выход из этой крысоловки!

— Денег? На выход?

— Ну, ничего, — продолжал Родомир, не заметив удивления Вацлава. — Сейчас придет Милодар, и мы что-нибудь придумаем. Соберем со всех наших, и уж десять-то тысяч на выходной билет для вас наберем.

— Десять тысяч? — переспросил Вацлав, но Родомир продолжал, увлеченный своей мыслью, не обращая внимания на удивление гостей.

— В конце концов, не такие уж это большие деньги. Всего-то десять лет работы. Я уже почти накопил на свой билет. Осталось всего ничего. Но и я отстегну от своих сбережений для вас, Вацлав.

— Постойте, Родомир, я, кажется, не понимаю вас, — остановил его Вацлав.

Родомир замолчал и с удивлением посмотрел на него.

— Не понимаете? Вы еще не были на границе?

— С Трехречьем?

— Да любой.

— Были, конечно. Разве можно приехать в страну, минуя границу?

— И вы еще не пытались выехать?

— Мы только что приехали.

— Добрый день, господа, — раздался голос от двери. — Почему ты не предложил гостям сесть, Родомир?

Верхневолынцы обернулись к двери и увидели полную противоположность Родомиру. По крайней мере, внешне. У входа стоял высокий худощавый господин, со светлыми, вьющимися волосами и карими глазами. На вид ему было лет сорок пять. Он с сочувственным любопытством оглядел посетителей и побледнел.

— Только не это! Ведь это не вы, правда же?

— Здравствуйте, профессор, — отозвался Вацлав. — Вот уж не знал, что венцом ваших честолюбивых устремлений является место столоначальника. Сказали бы мне об этом раньше, и вам бы не пришлось так далеко ходить!

— Господин Венцеслав…

— Называйте меня Вацлав.

— Вацлав, не напоминайте мне мои слова. Я дорого заплатил за них и продолжаю платить по сей день. И почему вы не подождали в Медвенке еще год? Тогда бы я успел вернуться домой, и рассказать вам обо всем. А сейчас, черт побери, сейчас мне придется застрять здесь еще на неопределенное время!

— Подождите, Милодар, я пока что ничего не понимаю.

— Садитесь же, господа, — наконец нашелся Родомир. — Вот сюда, к столу. Я сейчас подам чай и мы ответим на все ваши вопросы.

— Какие тут могут быть вопросы! — горько возразил Милодар. — Мы с тобой обязаны обеспечить доставку домой господина Венцеслава и его спутников. Отдадим наши сбережения, бросим клич среди товарищей. Что поделаешь — сами виноваты, давно нужно было снарядить кого-нибудь одного с подробным докладом.

— Вот что, — не выдержал Вацлав. — Если уж вы не собрались прислать мне кого-нибудь с докладом в Медвенку, то может быть, выберете кого-нибудь, кто мог бы доложить обстановку на месте. А то я толкусь в этой приемной уже полчаса и не получил ни какой информации.

— Я хотел объяснить, но тут ты вошел, — извиняющимся тоном сообщил Родомир. — Они еще не были на выездной границе, Милодар.

— А… Тогда понятно. Простите, Вацлав. Слушайте, давайте я куплю чего-нибудь вкусненького, а потом закрою дверь на ключ, чтобы нам никто не мешал, и мы спокойно поговорим.

— У меня такое чувство, Милодар, словно вам ужасно не хочется мне что-либо объяснять. С чего бы это? Это совсем на вас не похоже.

Милан обратил внимание на обращение Вацлава и на его насмешливые интонации. Судя по всему этому, он прекрасно знал Милодара и тот не пользовался его уважением. Скорее, наоборот.

Милодар торопливо вышел, а Вацлав перехватил взгляд Милана и тихо объяснил.

— Видишь ли, мой мальчик, когда я поступил в магический университет, некоторые люди относились ко мне не как к обычному студенту, а исключительно с учетом моего положения. А с учетом этого положения они от меня требовали или слишком много, или слишком мало. Некоторые считали, что раз уж я князь от науки, то должен владеть всеми отраслями знаний лучше, чем те, которые посвятили этому всю жизнь и спрашивали с меня больше, чем знали сами. Другие же, наоборот, считали, что если князь умеет по слогам разобрать собственное имя, то он уже кладезь премудрости. И любое слово, произнесенное мной на околонаучном жаргоне, воспринимали как истину в последней инстанции. Самое смешное, мой мальчик, что вторых я сумел разогнать, а первых — нет. К ним было трудно придраться. Уж очень безупречные.

— Милодар преподавал на твоем курсе?

— Да. Причем относился к первой категории крайних преподавателей. Педагог-то он неплохой, вот только это его отношение ко мне было крайне неуместно. Это отрицательно сказывалось не только на мне — я, в конце концов, мог просто приказать, чтобы экзамены у меня принимал кто-нибудь третий, а и на моих сокурсниках. Они и сами знали, что я князь. Совсем ни к чему было подчеркивать это при каждом неудобном случае.

— Так что…

— Так что, когда Милодар прямо на лекции сказал, что мечтает обрести могущество и планирует пойти за ним в Трехречье, когда сможет договориться об этом с университетским начальством, я распорядился приготовить ему бумаги, и отдал ему их на следующем же занятии, сказав, что уже обо всем договорился.

— И вот он здесь.

— Мы тоже. И он планирует отдать мне сбережения за десять лет службы. Интересно, что все это значит?

Родомир, тем временем, расставлял на столе чашки, блюдца с вареньем, раскладывал салфетки и ложечки и совсем не торопился приступать к объяснениям. Не успел он подать на стол чай, как вернулся Милодар с большим тортом в руках и многочисленными свертками.

— Здесь великолепные сласти, господа. А так как вам не придется, подобно нам, изучать их годами, то, думаю, они придутся вам по вкусу. Печенье, щербет, торт, халва, сухарики. Пробуйте, прошу вас. Хотя я не могу сказать, что бы я был рад вас видеть. Я мечтал вас увидеть, но в Медвенке. Здесь же встреча с вами сулит мне новые неприятности.

— Постойте, Милодар, может быть, вы все же расскажете мне все толком? — не выдержал Вацлав. — Раньше у вас получались подобные вещи. Хотелось бы думать, что вы не совсем потеряли квалификацию.

— О чем мне рассказывать, господин Вацлав?

— Только без господина, — поморщился маг. — Рассказывайте с начала. Как получилось, что вы оказались здесь, и почему вы решили продолжить карьеру в этом учреждении?

Милодар повертел в руках чашку с чаем и вздохнул.

— Пейте чай, господа. Поверьте, мы с Родомиром принимаем вас от всего сердца. Знаете, Вацлав, я даже не знаю с чего начать. Как вы знаете, девять лет назад я ушел в Трехречье. Я шел через Светлогорию, приключений особых не было, пришел в Трехречье, там тоже все было нормально. Благодаря вам, я путешествовал в экипаже, так что милые обычаи Трехречья не слишком задели меня. Родомир обходился без экипажа, так ему пришлось куда как туже, но вас же не интересуют пешеходные прогулки по Трехречью. Вы ездите в экипаже.

— Если удается словить попутку, — хмыкнул Милан.

— Как — попутку? — возмутился Милодар. — Вам не к лицу заниматься подобными вещами, господин Венцеслав.

— Вацлав, — устало поправил тот.

— Извините. Простите и за мои слова тоже. Вам лучше знать, как себя вести и мне не по чину вам указывать. У вас всегда были задатки блестящего ученого. Видно, за то время, что я вас не видел, они раскрылись в полную силу.

Вацлав чуть заметно поморщился. Милан ободряюще сжал его руку и маг улыбнулся.

— Я побывал в сердце Трехречья, повидался с воспреемником души Трехречья и даже с самим Душой.

— Как он выглядел? — поинтересовался Милан.

— Кто?

— Душа.

— Это был человек среднего роста, стройный подтянутый, с карими глазами.

— Какими?

— Примерно, как у вас. Только в них, в отличие от ваших, была мудрость столетий.

— Да уж, в моих глазах такого не водится, — подтвердил Милан. Вацлав ехидно улыбнулся.

— Темные глаза таят мудрость, а Милан?

— Не худо бы и светлым что-нибудь прятать. Эмоции, например, — поддакнул молодой человек.

Милодар с удивление прислушивался к этому бредовому диалогу, потом вдруг спросил:

— Простите, а кто вы, молодой человек?

— Я не представил своих спутников, — извинился Вацлав. — Милан, мой доверенный секретарь, Янош, офицер службы безопасности. Станислава вы знаете — ученый, производственник.

Милодар мысленно взвесил звания гостей и удивленно спросил:

— А вы что же, господа, не встречались с Душой Трехречья?

— Встречались, — холодно возразил Милан. — Просто я хотел сопоставить наши впечатления.

— Понятно. Душа показался мне очень интересным человеком. Вацлав привел трехреченскую поговорку про темные глаза. Но Душа таит мудрость не только в глазах. Он вообще мне показался неразговорчивым. Он не пожелал долго разговаривать о Трехречье, только вскользь упомянул об Арчидинских Степях, но так, что я загорелся любопытством. Не знаю, специально он этого добивался по уговору с местными властями, или же сделал это нечаянно, но именно после разговора с ним я решился сюда поехать. И попал в ловушку.

— Как так? — спокойно поинтересовался Венцеслав.

— Все просто. Родомир говорил, что вы еще не пробовали выехать отсюда. Поэтому вы не знаете. За транзитный проезд через страну цена десять тысяч рек.

— Десять тысяч? Ого. А на границе Трехречья меняют именно эту сумму. То есть даже если ты богат, как золотая россыпь, то у тебя с гарантией не будет нужной суммы, — прокомментировал Милан.

— Поэтому все мы осели здесь заработать на выездную визу, — объяснил Милодар. — Кстати, это не так просто, как кажется. Платят здесь неплохо, но много откладывать нет ни малейшей возможности. Возьмите меня, например. Я прожил здесь уже восемь лет, и у меня ровно столько же тысяч рек. Хорошо еще, что мне не надо собирать на дорожные расходы. На границе я смогу обналичить кредитку. А некоторые влипли еще крепче, чем я. У меня еще неплохая зарплата. Часть наших, от невозможности заработать в городе занялись сельским хозяйством. А для этого надо кончать не магическую, а сельскохозяйственную академию. Поэтому, некоторые стали промышлять грабежами. Вы, может быть, слышали, о казацкой вольнице — так это вежливое название лихих набегов наших ребятишек. Кстати, некоторые из них уже успели уехать из страны. Я думал, вы об этом знаете.

— Знаю. Только они не рассказывали мне о подробностях. Собственно, наслушавшись их туманных рассказов, я и потащился в Трехречье, и сюда, разумеется.

— Конечно, теперь мы отправим за свой счет вас и ваших спутников, — продолжил Милодар. — А сами, что ж, поработаем еще во славу степной науки. Зато здесь, с гарантией, больше не появятся наши соотечественники. Да и вас, конечно, мы должны вернуть домой, чего бы это нам не стоило.

— Вы сказали науки? — переспросил Милан.

— Да, здесь даже основан магический университет. Там работают те наши, которые считают распространение знаний через границы благим, или, по крайней мере, нейтральным делом.

Вацлав встал и прошелся по комнате.

— И что ты на это скажешь, Димочка? Да плюнь ты на границы, покажись, ужасно надоело разговаривать с воздухом!

Милодар с тревогой посмотрел на Вацлава, потом оглядел Милана, Яноша и Стаса и успокоился. Уж слишком невозмутимый вид имели спутники Венцеслава, чтобы это было обыкновенным припадком сумасшествия.

— Ты забыл, Славочка, я дал слово, — донесся из воздуха голос воспреемника.

Милодар и Родомир вздрогнули и переглянулись. Голос Володимира через столько-то лет они, естественно, не узнали, но на подобные подвиги кроме него не был способен никто. Даже про Душу Трехречья подобных страстей не рассказывали.

— Ладно, бог с тобой. Но объясни мне в таком случае, зачем ты загнал в Арчидинские Степи моих соотечественников?

— А почему бы и нет? Степи плакались, что им недостает свежей крови. Видишь ли, в какой-то старинной книжке они откопали слово инбридинг.

— Что за чушь! Инбридинг невозможен, если речь идет о браках внутри страны с населением в несколько миллионов человек.

— Тем не менее, они захотели свежих генов. Твоим людям дали все возможности поселиться в Степях. Некоторые так и сделали. А некоторые зарабатывают на выездную визу и ходят по любовницам. Те, кстати, получают неплохие бабки, если им удается забеременеть от иностранных ученых. Кстати, эта информация секретная. Уж позаботься о том, чтобы она не просочилась. А то за одного ребенка каждая дама получает ровно столько, что папаше аккурат хватило бы оплатить обратный билет.

— Какие же мы все дураки! — с чувством проговорил Милодар.

— Ну, уж нет. Наоборот, на основании твоей информации, Димочка, я открою Службу Спасения. Сокращенно СС. Помнишь, Вторую Мировую?

— Да уж, помню. Но исключительно по книгам, Славочка. Так же, как и ты. Правда, я больше их прочитал на эту тему.

— И не только на эту, Димочка. Ну да ладно. Ты можешь договориться с властями, чтобы всех желающих выпустили отсюда?

— Очень нужно!

— Конечно очень.

— Это твои дела, Славочка. Я в них не вмешиваюсь. Я ведь предлагал тебе пожить у меня до лета.

— Ладно, Димочка, дело твое. Придется мне организовывать мужской бордель.

— Побойся бога, Славочка!

— Чего-чего?

— Ну так подумай о чести рода. Что ты говоришь?

— Считай сам. Наживаться на доверчивых местных дамах, матерях-одиночках нельзя. Но уж поиметь по тысяче от каждой можно. А уж сотворить по десятку ребятишек — дело техники.

— Ты можешь себе представить мужчину, берущего тысячу за сделанного ребеночка? — театрально возмутился Володимир.

— У меня богатое воображение, Димочка. Так что, поможешь?

— Если ты вернешься в Трехречье до лета.

— Прости, Димочка, у меня другие планы.

— Но у тебя же нет денег!

— А ты что думаешь, что я детишек наделать не способен?

— Только не это!

— Но почему?

— Сколько тебе нужно?

— Сорок тысяч.

— Я дал слово не появляться в Степях сам, но никогда не обещал, что не пришлю сюда какой-либо материальный предмет.

— Например, подслушивающее устройство, — подсказал Милан.

— Темные глаза таят и ехидство тоже, — в сердцах воскликнул Володимир. — Держи деньги, Славочка. Только обещай не оставлять потомства в Арчидинских Степях.

Вацлав поднял с пола материализовавшуюся там пачку денег, передал Милану и сказал:

— Хорошо. Обещаю. На этот раз прощаемся до письма, Димочка?

— Я уже пишу его, — на этот раз в голосе воспреемника прозвучала добродушная усмешка. Похоже, он смеялся над самим собой.

— Славочка, ты все-таки будь поосторожней. И позови меня перед тем, как выехать за границу. Все-таки я полюбил тебя.

— Хорошо, Димочка, — тихо проговорил Вацлав. — До свидания.

— До свидания, — отозвался голос и исчез. Точнее, исчезло ощущение присутствия кого-то невидимого.

Милан закончил пересчитывать деньги.

— Сорок четыре тысячи.

— Что, он прибавил еще по тысяче на дорожные расходы? — удивился Вацлав. — С чего бы это он так расщедрился?

— Здесь довольно дорогая жизнь, — пояснил Милодар.

— Вот что, господа, — проговорил Вацлав, — вы все слышали. Я действительно собираюсь отсюда уехать — у меня нет времени ждать год, ожидая, кто у меня родится, и родится ли. К тому же, Димочка не хочет, чтобы я оставлял свое потомство без присмотра. Что ж, мы с ним очень похожи, может он прав, и мы, действительно, родственники. Поэтому он имеет право ставить условия. Пока за них платит. А вам надо немедленно организовать всех наших и чтобы через год все были дома. А то срам один — доктора наук сеют моркву. Уж лучше возвращайтесь домой, и сейте разумное, доброе, вечное, как вы и привыкли. А что касается детишек, то — ручаюсь — у вас обоих за вашу жизнь здесь уже и больше насчитать можно. Кстати, мысль наших друзей — степняков о генах не такая уж и глупая. Нет, инбридинг-то глупость. А хорошие гены заполучить — это очень даже умно. Странно только, что за столько лет, никто не догадался.

Милодар со смешанными чувствами слушал Вацлава. Досада все-таки взяла верх:

— Никто из нас не был на ты с воспреемником Души Трехречья.

— Важничать меньше надо, — обрезал его Вацлав. — Ну что ж, спасибо за чай, господа. Нам пора ехать.

— Господин Вацлав, — окликнул его Денис.

— Да, — Вацлав обернулся от двери.

— А можно этим займусь я?

— Чем?

— Организацией борделя…

— Из монастыря в бордель? Не слишком ли резкий поворот, мой мальчик?

— Самое оно, — заверил мага Денис. — Зато я организую бизнес без лишних сантиментов. Всегда хотелось разбогатеть, честное слово. А тут вы мне подкинули такой хороший начальный капитал, что просто грех не воспользоваться. Говорят, что бог все прощает, кроме глупости. Так как, господин Вацлав?

Вацлав от души рассмеялся.

— А это уж ты договаривайся с сотрудниками иммиграционной службы. Все равно ты без них бизнес не сделаешь. Если возьмут в долю, то кто я такой, чтобы возражать?

— Если вы не возражаете, значит возьмут, — уверенно сказал Денис. — Одну минутку, господа, я только прихвачу из экипажа свой багаж.

Глава 29 Самые страшные тайны чаще всего похожи на плохие анекдоты. Особенно, когда о них рассказывают

Вацлав сбежал со ступенек и сел на место возницы.

— Поехали, господа, поехали. А то Димочка еще передумает.

— Почему Димочка? — переспросил Милан, устраиваясь на козлах рядом с начальником.

— Потому, что он прекрасно знает о бриллиантах нашего Яноша. Я могу обманывать пограничников, мой мальчик, но обмануть мага с семисотлетним стажем — нет. Тем более что он мне ни разу не дал спокойно выспаться.

— Вампирил бы больше.

— А кто бы тогда нас оттуда вывез? Кстати, Димочка прекрасно понимает, что в случае необходимости, я продам камешки. Не обижайся, Янош.

— Я не обижаюсь. Более того, я удивился, что вы не предложили их вашим людям.

Вацлав пожал плечами.

— Если их спускать из-под полы в чужой стране, то много за них не возьмешь. На всех все равно не хватит. Лучше уж пусть выкарабкиваются своими силами. Тем более что Димочка подсказал такой приятный путь. А камешки, или, по крайней мере, денежки за них, мне придется вернуть Яношу.

Милан расхохотался.

— Право же, ты практичней, чем я думал.

— Но мне совсем не нужно возвращать ни камни, ни деньги, — робко возразил Янош. — Дядя отдал их вам, они ваши.

Стас удивленно посмотрел на них.

— Мне кажется, я лишний, господа.

— Здесь нет никаких тайн, Стас. Просто у нашего Яноша есть дядюшка в Угории, мы случайно встретили его. И он отдал ему кое-какие фамильные драгоценности, от которых в свое время отказалась его мать. В смысле, мать Яноша. Кстати, Янчи, твой дядя Гойко имел в виду, что камни надо отдать на твой день рождения, а мы благополучно пропустили этот день. Ведь, если я не ошибаюсь, на твой день рождения мы были в Гайсине?

— Да.

— Прости, что не поздравил тебя, мой мальчик. Если не возражаешь, мы отметим твой день рождения на границе.

— Лучше в Медвенке.

— Э, нет, — засмеялся Милан. — В Медвенке мы будем отмечать благополучное возвращение. И вообще, откладывать на потом нужно исключительно неприятные вещи.

— Милан дело говорит, — одобрительно отметил Вацлав. — Сразу видно настоящего знатока.

— Кстати, Вацлав, дня три назад ты предлагал выпить водки. Твое предложение еще в силе?

— Я ее даже купил, — засмеялся маг. — Дай мне мою сумку, выпьем за еще одну отгаданную загадку Трехречья.

— Сколько до границы, Милан?

— По моим расчетам, километров четыреста. Думаю, дня за четыре доедем, если погода не испортится. Вацлав, поучишь меня править, а то Денис так и не справился с этим делом.

— Тогда прибавь еще денек к своим расчетам, Милан.

— Я могу гнать не хуже Горислава!

— Не сомневаюсь, — засмеялся маг. — Кончай болтать, Милан, займись делом, — и Вацлав отдал секретарю бутылку водки.

— Доставай стаканы, Янчи и закуску. Что там у нас есть?

— Благодаря Володимиру у нас теперь всегда горячая закуска.

— Что ж, давайте, выпьем за удачу, господа.

Несмотря на довольно веселую поездку, на четвертый день к вечеру верхневолынцы подъехали к границе. На горизонте показалось знакомое марево, дорога сузилась и Стас — была его очередь править — поехал медленней.

— Итак, господа, приготовьте деньги и документы. Через несколько минут мы будем на границе.

— Возьми документы, Янош, у тебя хорошо получается разговаривать с пограничниками.

Стас вытащил из кармана паспорт и отдал Яношу.

— А нас выпустят без подорожной в Московское княжество?

— А почему нет? — отозвался Вацлав. — Это туда нас не пустят без соответствующих бумаг. А выпустить — выпустят. Может нам в Полесье нужно.

Стас затормозил у шлагбаума.

— Будь наготове, — предупредил его Вацлав и соскочил с саней следом за Яношем. Милан остался в экипаже.

— Поедем потихоньку, Стас, — предложил он.

В самом деле, пограничник посмотрел документы и сделал приглашающий жест рукой. Стас подъехал ближе.

— Цель поездки? — услышал он вопрос пограничника.

— Возвращаемся домой из научной экспедиции в Трехречье.

— Научная экспедиция в Трехречье? — скептически переспросил пограничник. — Я бы еще понял научную экспедицию в Арчидинские Степи. А что можно исследовать в Трехречье?

— Экологическую обстановку в Сердце Трехречья, — спокойно объяснил Янош, не дожидаясь разъяснений Вацлава. — Там совершенно нет никаких промышленных отходов, зато полно лесов, а там, соответственно жизни. Интересно же, вызывает ли непривычная чистота окружающей среды мутации у живых организмов, которых веками травили промышленными отходами всех мастей.

— И как? — заинтересовался пограничник.

— Вызывает. У волков в сердце Трехречья более светлый окрас. И их меньше. Видимо, в естественных условиях обитания более жесткая конкурентная борьба. Я правильно излагаю, господин профессор?

Вацлав, восхищенно внимавший речи Яноша, кивнул.

— Теперь остается последний вопрос, господа, — сообщил пограничник. — Вы должны внести деньги за транзитный проезд через страну. Сколько вас?

— Четверо.

— Итого, с вас сорок тысяч, господа.

— Хорошо, — согласился Янош. — Где у вас касса?

— Как, вы готовы внести деньги?

— А почему нет? — пожал плечами Янош. — Экология — прибыльный бизнес.

Под удивленными взглядами пограничников Янош преспокойно достал деньги.

— Что ж вы не выписываете квитанции, господа? — спросил он.

— Какие квитанции? — удивился пограничник.

— Ну, что мы внесли деньги за транзитный проезд.

— А что вы с ними будете делать?

— Как что? Предъявим в бухгалтерию нашей организации. Экология действительно прибыльный бизнес, но не настолько, чтобы платить по десять тысяч рек за десятидневное пребывание в стране. А по квитанциям нам возместят расходы.

— У нас нет никаких квитанций, — растерянно возразил пограничник.

— Но как же так? — Янош окончательно вошел в роль. — Не будет квитанций, нам не возместят расходы. Скажут, что мы пропили деньги, или, что еще хуже, дали взятку. Не знаю, как у вас, в Арчидинских Степях, но у нас в Верхней Волыни и взяткобрательство и взяткодательство уголовно наказуемые деяния.

Пограничники уставились на Яноша, приоткрыв рот. Наконец, один из них громко позвал:

— Господин Ипполит! — и уже тише прибавил. — Эти психи спрашивают квитанцию. Может пусть их, пускай катят ко всем чертям?

— Квитанции? Сколько работаю, еще никому в голову не приходило потребовать квитанции.

— Вполне законное требование, — не унимался Янош.

— Надеюсь, тебе это нравится, Димочка, — прошептал Вацлав.

— Димочка? — переспросил пограничник. — Кто это?

— Его хороший приятель, — отозвался Янош. — Да вот он сидит в экипаже. — Янош опасливо покосился на экипаж. Воспреемника там, к счастью, не оказалось. Да и откуда бы ему взяться? Он уже семьсот лет безвылазно сидит в своем Трехречье!

— Странное имя.

Янош пожал плечами.

Пограничник обернулся к Ипполиту, и сказал:

— Ладно, бог с вами. Поезжайте. Бланков квитанций у нас сейчас нет, а мы, также как и вы, живем на зарплату.

— Спасибо, господа. Счастливого пути.

Янош подал руку Вацлаву, а потом сел в экипаж сам. На свое обычное место, напротив Милана. Тот сидел, скорчившись и закрыв лицо руками.

Стас немедленно тронулся с места, и через несколько минут сани уже выехали на широкое шоссе границы.

— Милан, что с тобой? — спросил Янош.

— Ох, не могу! — Милан, наконец, открыл смеющееся лицо. — Дайте квитанцию, господа, а то нам придется возмещать расходы из своего жалования! Янчи, ты гений. Нет, это было просто бесподобно. Надеюсь, Димочке это понравилось?

— Ясное дело, — засмеялся Вацлав. — Но самое смешное, что ведь так мог бы пройти практически любой!

— Этим степнякам просто повезло, что финансисты редко ездят через границу, — проговорил сквозь смех Милан. — Это ведь у них все точно и все подтверждено многочисленными бумагами. Ох, Вацлав, боюсь, что ты теперь разгонишь весь Медвенковский магический университет.

— Нет, но я введу обязательный курс финансов и международного права, — пообещал маг.

Милан смог, наконец, обратить внимание и на дорогу.

— Посмотрите как интересно, — позвал он, — одна полоса шоссе заснежена, одна нет. Вероятно для саней. Судя по всему, здесь это довольно распространенный вид транспорта. Интересно, почему я раньше этого не замечал.

— Чего? — поинтересовался Вацлав. — Уж не того ли, что мы уже больше месяца катаемся на санях?

— Нет, того, что здесь модно укатывать снегом одну полосу шоссе.

— А когда бы ты мог это заметить? — пожал плечами маг. — Мы с вами все больше пешком ходим. Последний раз мы с тобой ездили в экипаже на границе чуть не три месяца назад.

— Это когда нас возил Горислав. Но мы и на въезде в Трехречье брали экипаж.

— Да, мой мальчик, только тогда вы с Яношем больше интересовались вопросом как бы лучше меня затиранить. Дорога вас мало заботила.

— Да уж, тебя затиранишь. Тормози, Стас, гостиница.

Стас остановил экипаж у граничного отеля.

— Ставь экипаж в гараж, Стас, а мы пойдем пока устраиваться. Янош подождет тебя внизу.

Стас вышел из экипажа, оглядываясь у кого бы спросить, куда поставить сани. Рядом с ним немедленно материализовался молодой человек.

— Вы желаете остановиться в нашей гостинице?

Стас кивнул.

— Тогда позвольте, я уберу ваши сани. Вот номерок на сани, а вот — на лошадей.

Стас автоматически взял два жетончика, а молодой человек вскочил на место возницы, оглядел экипаж в поисках забытых вещей, сунул Стасу в руки корзинку и рюкзак, попросил посторониться и бодро отъехал. Стас посмотрел, как он лихо подъехал к въезду в каретный сарай, выпряг четырехмерок, другой молодой человек аккуратно закатил сани внутрь. Первый же служащий сноровисто взял передних лошадей под уздцы и завел в конюшню рядом. Убедившись, что все в должном порядке, Стас вошел в холл гостиницы. Ему уже приходилось бывать в подобных гостинцах, когда он ехал в Трехречье. Правда, это было довольно давно. Поэтому он не удивился, когда Янош забрал у него корзинку и повел на четвертый этаж. Правда, как он, Стас, помнил, он жил на первом, но какая, в сущности, разница?

Удивляться он начал, когда Янош сунул ему в руку ключ и указал на номер. Хотя нет, это-то было вполне естественно. Вот когда он зашел внутрь, тогда все стало на свои места. Нет, Стас не был беден. Он был довольно состоятельным человеком. Но тратить заработанные тяжелым трудом деньги на ночевки в подобных номерах он не мог. Рука не поднималась. В конце концов, можно переночевать в номере попроще!

— Вацлав ждет к ужину через час. Его номер напротив, — сообщил Янош и вышел.

Стас остался обживать роскошные апартаменты.

Да, конечно Вацлав по-своему прав. Если для тебя не имеет значения, сколько заплатить за номер, бери лучший. Стас с удовольствием поплескался в миниатюрном бассейне и даже выбрал из вазы на столе краснобокое яблоко. Все-таки Вацлав благородный человек, если селит в таких номерах всех своих спутников. Стас крепко сомневался, чтобы кто-нибудь из молодых людей мог позволить себе подобную роскошь за свой счет.

Через час он прошел к Венцеславу. На столе уже был сервирован роскошный ужин. Стас обратил внимание на три сорта вина и бутылку водки.

— Устроился? Садись, — предложил ему Вацлав. — Насколько я знаю, ты предпочитаешь водку? Наливай себе.

— Спасибо. А можно мне попробовать местного вина?

— Если хочешь.

Вацлав потягивал белое вино из высокого бокала и задумчиво оглядывал закуски.

— Не можешь решить с чего начать? — улыбнулся Милан. — Попробуй салат.

— Спасибо. Но знаешь, я вдруг подумал, что мы с тобой путешествуем уже три месяца. Точнее, три месяца исполнится послезавтра. Вспомни, мы выехали двадцатого ноября, сегодня — восемнадцатое февраля, я прочитал внизу, в холле гостиницы.

— Да, действительно. Ты не находишь, что это надо отметить? Например, ударным переходом? Ох, даже жалко, что мы теперь едем на санях. Было бы забавно в честь такой даты пройти пятьдесят километров вместо обычных сорока.

Вацлав улыбнулся.

— Ты прав, Милан, это, безусловно, нужно отметить. Завтра мы отпразднуем день рождения Яноша, а послезавтра — юбилей. И сделаем это в этой самой гостинице. Я думаю, что все мы заслужили парочку выходных.

— Вацлав, а ты помнишь, что мы за государственными делами так и не отметили Новый год? Как раз в первый день года мы отправились к твоему другу и решили последнюю ночь в теплой гостинице провести в постелях, а не за праздничным столом.

— Сожалею, Милан, но Новый год мы отметим в Медвенке. Не по приезду, конечно, а первого января, как положено. Или ты намекаешь, что не кисло было бы пожить здесь лишний денек?

— Да, в общем, нет, — пожал плечами Милан. — Честно говоря, я удивлен, что ты выделил целых два дня подряд.

— Мы все устали, — объяснил Вацлав. — К тому же нам надо дать возможность Яношу проследить за развитием сюжета в журнале с эротическим названием, с тем, чтобы потом пересказать нам. Хотя, если вы хотите пожить здесь подольше, я не возражаю. А завтра мы с тобой еще должны будем оформить въездные документы. Ты как, Стас, куда планируешь ехать?

Стас положил вилку.

— Почему вы спрашиваете? Разве у меня есть выбор?

— Разумеется. Ты можешь поехать отсюда прямиком домой, а можешь ехать с нами, в Великое княжество Московское. Собственно говоря, выбор есть у всех. Вот только Милан решил, что едет со мной еще в Верхней Волыни и до сих пор не менял своего решения…

— И не изменю, — вставил молодой человек.

— Яношу я предоставил подобный выбор перед въездом в Трехречье. Как видишь, он тоже решил мир посмотреть. А ты… Собственно говоря, ты просто обещал быть нашим проводником в Трехречье. Нет, не думай, что я тебя прогоняю. Просто ты должен определить свой маршрут сам.

Стас хотел было ответить, что едет с ними, но вдруг смутился и полез в карман. Он брал кредитную карточку на десять тысяч корон три года назад, но с этой карточки он снимал довольно много денег.

— Ты хочешь ехать? — удивился Вацлав.

— Да, конечно. Вот только не пойму, сколько у меня осталось денег. По-моему совсем немного.

— Не беспокойся об этом, — возразил Вацлав. — Если ты едешь с нами, то за счет моих командировочных расходов. Честно говоря, я сейчас свободен в расходах, как никогда. Яромир прислал мне кредитки чуть не во все европейские страны.

Стас сунул кредитку в карман.

— Тогда я поеду с вами, если не возражаете. Может быть, я смогу быть чем-нибудь полезен.

— Пустое, Стас. Это не главное.

— А что главное?

— В данном случае, главное, что ты хочешь.

Стас отпил вина и снова взялся за ужин.

— У вас оригинальный взгляд на вещи, Вацлав.

Вацлав засмеялся.

— Знаешь, пожалуй сейчас, когда ты определился со своим дальнейшим маршрутом… Ты ведь едешь с нами, я правильно понял? Так вот, сейчас я могу признаться. Уезжая из Медвенки, я дал зарок, не отказываться ни от каких случайных попутчиков. Более того, ездить исключительно на попутках. Ты же понимаешь, я бы мог прихватить экипаж из Медвенки. Но я решил ехать, как придется. Точнее, как повезет. Поэтому я и спрашивал, что ты хочешь. Согласно моему зароку, я не имел права влиять каким бы то образом на твое решение.

Стас улыбнулся.

— Вот теперь я и, правда, все понял. Судя по вашим словам, если я правильно понял, изначально вы планировали идти в Трехречье вдвоем с Миланом. Янош был вашим попутчиком до Угории. А потом он, также по незнанию, присоединился к вам.

— Все так.

— А теперь еще и я. Если бы я знал… Черт побери, и сам не знаю, что бы я сделал, если бы знал, — Стас обезоруживающе улыбнулся. — Знаете, мне и, правда, любопытно посетить Московию. То, что вы говорили, со слов воспреемника, очень и очень интересно. Вот только выходит так, что я навязался вам.

— Не бери в голову. Большая компания даже лучше. Дай волю моему брату, и я пошел бы во главе небольшой армии. Вот только я согласился взять с собой только одного спутника.

Глава 30 Что требуется для развития талантов

Два дня в гостинице для начала превратились в три. На следующий по приезде день Милан явился в комнату Вацлава только к обеду, смущенно извинился за опоздание и сообщил, что он проспал. Янош хихикнул, Стас покачал головой с восхищением, а Вацлав с сочувствием. Он и сам проспал весь день. Вот только сделал небольшой перерыв на завтрак. Посему Вацлав решил, что документы они оформят на второй день, а потом, после такого утомительного, и, главное, непривычного времяпрепровождения отдохнуть просто необходимо. К тому же одежда. День на стирку, день на глажку. Пусть они отдали ее в прачечную, но ведь это не повод, чтобы не дать белью высохнуть.

На четвертый день путники уже совсем собрались ехать в Великое Московское княжество и даже спустились в холл, кстати, в первый раз за все время. Но на улице была такая метель, что Милан только скептически хмыкнул. Он сказал, что в такую погоду они могут вернуться в Трехречье и не заметить. Вацлав засмеялся, согласился, отдал коридорному вещи и пригласил своих спутников в сауну, которая располагалась в подвальном этаже гостиницы. Ему сообщил о ней коридорный и очень рекомендовал посетить, а тут — такой случай.

На пятый день погода несколько наладилась. Правда, по температурно-градусной кривой князя Венцеслава уже нужно было закреплять водку спиртом, но в теплых санях, подаренных им воспреемником Души Трехречья на температуру окружающей среды можно было не обращать внимания. Так что компания прихватила вещи, Янош и Стас кроме своего багажа загрузили в сани еще две внушительных корзины с запасом продовольствия. По расчетам Вацлава, его должно было хватить на месяц. Но он не возражал. На предыдущей границе Янош тоже затарился прорвой еды и не промахнулся.

Стас же кроме еды прихватил внушительный запас спиртных напитков. По его словам, в медицинских целях. Вацлав осторожно расспросил Яноша, выяснил, что Стас купил вина на свои и отдал ему деньги. На все возражения и протесты последнего он только пожал плечами:

— Я же говорил тебе, Стас, у меня сейчас нет нужды в деньгах. Но ты не переживай. Обналичил деньги, значит, я не буду занимать тебе на карманные расходы.

Стас представил, как он стал бы просить у Вацлава деньги на мороженое и засмеялся.

И вот, в солнечное морозное утро, компания бодро добежала от двери гостиницы до саней, которые служители в обширных тулупах подогнали почти к самому порогу и живо вскочили внутрь. Милан сел на козлы, считая, что у него уже есть опыт пересечения границ и, не желая уступать в таком важном деле пальму первенства. Несмотря на то, что Милан почти не был на дворе, он успел разглядеть какую-то странную конструкцию, привязанную к задку саней. Он подозвал к себе служителя.

— Что это там прикреплено сзади?

— Вам подарок из Трехречья, господин. И письмо. Сказали отдать, если господа спросят.

Милан взял письмо, повертел в руках и отдал Вацлаву.

— Тебе. От Димочки.

Вацлав взял письмо.

— Когда его доставили? — спросил он у служителя.

— Позавчера, господин. Но было строго-настрого велено отдать, только когда спросите.

Вацлав вздохнул и распечатал письмо.

— Собственно говоря, это не письмо, Милан, — сообщил он, изучив содержимое. — Это инструкция, как переделать сани в телегу.

— Все-таки Володимир очень оригинальный человек.

— Да уж, не без того.

Через полчаса они уже подъехали к пропускному пункту в Великое княжество Московское. Вацлав сошел с саней и протянул документы.

— Цель поездки? — спросил пограничник, придирчиво изучив бумаги.

— По обмену опытом, — нейтрально отозвался маг.

— Каким?

— Магическим.

— Так, вы маг? — недоверчиво переспросил стражник.

— А что, не похож?

Пограничник пожал плечами. Если бы этот худощавый блондин был магом, он бы уже давно заставил его пропустить его куда угодно, даже не раскрывая рта. Вацлав не часто практиковал телепатию, но мысли пограничника он прочел без малейших затруднений. Что ж, теоретически сделать то, о чем думал этот парень, было возможно. Даже на границе. Может быть, даже и не будет отдачи. А если будет, то, что ж, мгновенная смерть для мира, и очень долгая жизнь в восьмом измерении. Вацлава не тянуло в восьмое измерение. Поэтому он решил применить бытовую магию и достал из кармана несколько крупных купюр. Похоже, это был самый мощный вариант местной магии. По крайней мере, пограничник, кланяясь, проставил необходимые печати, отдал ему бумаги и даже подсадил под локоток в сани. Вацлав сел на свое обычное место и откинулся на подушки.

— Янош, после подобных коллизий, мне почему-то сразу хочется есть.

— Это потому, что вам нужно как-то утешиться после таких вот непроизводительных расходов. А что может утешить лучше хорошего многоэтажного бутерброда?

— Два бутерброда. Можно даже без брода.

Янош расхохотался.

— Мне повезло, что у Милана такой богатый словарный запас.

— Да? Кто бы мог подумать!

— Чем издеваться, лучше вырешил бы мне бутерброд. И пива. Я ведь точно знаю, что Стас прихватил с собой столько ящиков, сколько вместилось под сидениями.

Вацлав засмеялся, положил на тонкий кусочек хлеба ломтик ветчины, сверху кусочек соленого огурчика, сверху пару кружков колбасы, сверху капустный листик, а на него кусочек холодного ростбифа. В таком виде он отдал бутерброд своему секретарю.

— Стас, открой бутылочку пива, видишь, у Милана душа горит, выпить хочется.

Милан одобрительно оглядел бутерброд.

— Ты прекрасно готовишь, Вацлав. Я теперь всегда буду оставлять тебе дежурство по кухне.

Стас аж поперхнулся. На его взгляд, Милан временами зарывался. Он посмотрел на Вацлава. Тот с гордым видом готовил бутерброды для остальных членов компании. Стас немного подумал и принялся открывать и раздавать пиво. Может быть Вацлав и прав. Всяко лучше так, чем скучная и изысканно вежливая церемонность. С другой стороны, Милан тщательно соблюдал этикет при посторонних. Все-таки тяжелая это работа, быть доверенным секретарем у большого начальника!

Сани выехали на большую дорогу. Дорога была довольно широкая, по обеим сторонам поросшая смешанным лесом, покрытым пушистым снегом. Все это великолепие ослепительно сияло на солнце.

— Тяжело ехать, — отметил Милан. — Глаза слепит.

Стас вздохнул. С недавних пор он вообще не любил солнечную погоду. А сейчас он бы и рад был предложить свои услуги, да не решался из-за все той же нелепой истории. Он заметил, что Вацлав что-то протягивает Милану. Он повернул голову, и увидел, что это темные очки.

— Возьми, Милан. Еще один подарок от Димочки.

— От Димочки? — засмеялся Милан, надевая солнцезащитные очки.

— Да. Знаешь, за те ночи, что мы провели с ним в бесконечных разговорах, мы успели переговорить обо всем. В частности, и об еще одном таком вот ярком дне. И Димочка посоветовал нам пользоваться солнцезащитными очками.

— За восемьсот без малу лет можно разжиться некоторым опытом, — отметил Милан. — Куда мы едем, Вацлав?

— Столица княжества — Москва. Димочка говорил, что это местный культурный центр. Если верить его словам, с давних пор принято, что туда съезжается большинство крупных ученых и талантливых людей в других областях науки и искусства. Вот только непонятно. Если туда съезжается такая прорва талантов, то там должен быть офигенный генофонд, там таланты должны рождаться сами, и без притока талантов со стороны. Тем не менее, Димочка утверждает, что они туда съезжались тысячу лет назад, съезжались восемьсот и продолжают это делать во все послевоенные годы. Возникает вопрос, на мой взгляд, более чем закономерный. Как сохраняется хороший генофонд в провинциях, и почему он такой фиговый в столице. Я лично вижу только одно объяснение.

Вацлав таинственно замолчал.

— Какое? — с любопытством спросил Милан.

— Гиблое место.

— Это объясняет ситуацию в столице, зато не объясняет положение в провинциях, — серьезно возразил молодой человек. — Мне кажется, что здесь ситуация гораздо сложнее. Думается, высокая концентрация талантливых генов в столице как раз и способствует рождению многочисленных талантов в провинциях. За счет фонового излучения. И чем выше концентрация талантов в столице, тем больше фоновое излучение, и, соответственно, тем больше гениев рождается на стороне.

— Излучение? — скептически протянул маг. — Гены излучают, что ли?

— Да. Причем, заметь, в самой столице это дает отрицательный результат. Вероятно, гениальность гасится при наложении излучений. Как-то это называется по-ученому? Да, интерференция.

— Интересная теория, — усмехнулся Вацлав.

— С другой стороны, все можно объяснить гораздо более прозаически, — неторопливо продолжал молодой человек. — В провинциях рождается большое количество гениев за счет культурно-просветительской деятельности столичных талантов. В смысле они ездят в творческие командировки, и способствует развитию талантов на стороне.

— А в столице? — смеясь, спросил маг.

— Но ведь провинциалы тоже в командировки ездят, — невозмутимо ответил Милан.

Милан заметил впереди указатель и притормозил.

— До Богоявленска тридцать километров. К обеду должны доехать, а Вацлав?

— Уже проголодался? Сделать еще бутерброд?

— Спасибо, я еще предыдущий не доел.

— Что ты на него любуешься, что ли? Давай-ка я сяду на козлы.

— Перебьешься. Мне практиковаться надо. А то сам обещал дать мне несколько уроков, а как до дела, так тебя нет.

— Кажется, я обещал это сделать в Верхней Волыни.

— Ну, если уж ты сейчас не можешь для этого выкроить часок, то там ты вообще вряд ли найдешь время вспомнить о существовании таких низменных вещей, как лошадь.

Вацлав перебрался вперед и сел рядом с Миланом.

— Что ж, давай учиться, — со вздохом предложил он. — Стас, открой еще по бутылочке пива.

— С удовольствием, — отозвался тот. — Но может быть, вы уступите место возницы мне? А то если пьянствовать, упулившись в сверкающий разными гранями лошадиный зад, то и укачаться недолго.

— Нет, Стас, вы просто не прониклись серьезностью ситуации, — возразил Милан. — Алкоголь в умеренных дозах способствует концентрации умственных усилий. Кстати, насколько я слышал, точнее, читал, в стародавние времена его применяли для этой цели и в магии. Но это только беднейшие классы населения. Те, кто не могли докупиться до настоящей мухоморовой настойки.

— Было дело, — засмеялся Стас. — Но это, порой, приводило к совершенно непредсказуемым последствиям.

— Ах, когда можно предсказать жизнь прямо до мелочей, это такая проза, что дальше некуда. В жизни всегда должно быть место подвигу. А, соответственно, и поэзии.

— Смотрите, не врежьтесь в ближайшее дерево. Это будет поэтично, спору нет, зато сразу станет холодно.

Милан покачал головой.

— Нет, Стас. Холод и поэзия несовместимы.

Дорога, по которой ехали верхневолынцы, была весьма оживленной. Экипажи ехали плотным потоком в обе стороны. Ответвлений от основной трассы также было множество. К тому же они частенько проезжали мимо деревень, что снижало скорость движения.

— Судя по виду, деревни не слишком-то богатые, — рассуждал Милан. — Но это вполне объяснимо — климат. Самый трудолюбивый хозяин на севере всегда достигнет меньших результатов, чем средний разгильдяй на юге. Закон природы, против него не попрешь. И здесь как раз вступают в свои права законы диалектики. Основной климатический закон диалектики гласит, что чем лучше климат, тем меньше земля требует вложений труда и денег, что есть ни что иное, как овеществленный, точнее, обумаженный труд, тем больше она может прокормить народа, и, следовательно, тем лучше за ней ухаживают, хотя этого и не требуется. Возьмите, для примера, сверхухоженные села Верхней Волыни. А в холодном суровом климате земля может прокормить примерно на порядок меньше людей и то, если за ней будут серьезно ухаживать. А вот ухаживать-то и некому. Димочка тебе не говорил, здесь как, такие же милые порядки, что и в Трехречье?

— Насколько я понял с его слов, ситуация здесь обстоит с точностью до наоборот. Да ты и сам видел, на границе мне без возражений дали местную кредитку под ручательство полесского банка.

— А что ты сделал с Димочкиными наличными? Неужели вернул?

— Нет, зачем. Скинул на счет. А десять тысяч обменял на московские рубли. Кстати, хорошо, что напомнил.

Вацлав достал из кармана бумажник и выделил своим спутникам по две тысячи. Милан и Янош молча сунули деньги в карман, Стас же завозражал.

— Спасибо, Вацлав, но вы же сказали, что не будете давать мне на карманные расходы. И я могу их финансировать за свой счет.

— Ты что, поменял деньги?

— Я даже попытался купить на них пива.

— Ах да, конечно, но это не карманные деньги, Стас, а дорожные. Как они правильно называются, Янош?

— Суточные.

— Вот-вот. Правильно. Как щи в Гуцулии.

Впереди показались двух — трехэтажные дома, и через несколько минут сани покатились по улицам Богоявленска. Милан притормозил около стоящей санной повозки.

— Добрый день, дружище, не подскажешь, где здесь можно пообедать?

— А как вы хотите? Подешевле или получше?

— Пока деньги есть — получше, кончатся — будем искать подешевле.

Хозяин саней засмеялся.

— Твоя правда, приятель. Поезжай прямо по центральной улице, на площади увидишь ресторан Метелица. Вам туда.

— Спасибо.

Милан подъехал к ресторану, отдал конюшему лошадей, и верхневолынцы вошли внутрь большого стеклянного помещения, перегороженного вместо стен, кадками с цветами. К ним скорым шагом подошел молодой человек в вышитой косоворотке на выпуск, подвязанной красным кушаком.

— Веселой масленицы, господа, — приветствовал он гостей.

— И, правда, — улыбнулся Вацлав. — А мы совсем забыли.

— Прикажете блинков, господа?

— Неси, — решил маг.

Молодой человек сдал их с рук на руки пригожей девице с длинной косой в красном, вышитом сарафане, и скрылся на кухне. Девица проводила гостей к столику и поставила напитки. Почетное место на столе заняла водка в солидном графинчике цветного стекла и клюквенный морс в кувшине поменьше. Девица ловко разлила водку по довольно-таки крупным рюмкам, а подоспевший молодой человек поставил перед гостями пышущие жаром блины, икру, соленую рыбку, растопленное масло, соленые грибки, огурчики и прочие подобные же закусочки.

— Кушайте, господа, как понадобится, я тут же подам горяченьких блинчиков. Настоящие блинки нужно есть с пылу с жару, поэтому мы и подаем их такими маленькими порциями. Как поедите, прикажите подать сладкого. У нас большой выбор варений к блинам.

— А чай есть?

— Конечно, господа. Это ведь первоклассный ресторан. Правда, чай немало стоит. Ну да ведь есть любители, готовые за стакан чая заплатить столько же, сколько и за стакан водки тройной очистки.

— Вот и мы из таких.

— Как прикажете, господа. Пока вы у нас, вам достаточно только намекнуть.

Из-за стола верхневолынцы выбрались крайне отяжелевшими. Блины местные повара умели готовить в лучшем виде и приправы подавали к ним такие разнообразные, что отказаться было просто невозможно. Милан на этот раз совершенно не возражал, когда Стас сказал, что хочет сесть на козлы. Наоборот, молодой человек забрался на свое обычное место рядом с Вацлавом и немедленно задремал, прислонившись к магу. Впрочем, и Вацлав не слишком отстал от своего помощника. Янош сочувственно посмотрел на них, подумал, что они так и не отоспались после своих героических попыток обеспечить культурный досуг Володимиру, и перебрался на козлы к Стасу. Все веселее, чем любоваться на спящих товарищей. Тем более, что, выехав из Трехречья, Стас преобразился и стал гораздо общительнее.

Глава 31 Отбивную из свеклы или картошку на вертеле из свинины?

К вечеру верхневолынцам удалось добраться только до Ряжска. До Москвы оставалось еще больше трехсот километров, то есть дня три хорошей езды. А путники еще хотели остановиться на денек в Рязани, наслушавшись рассказов, как весело проводят масленицу в этом старинном городе.

А в Ряжск они приехали часам к восьми вечера. Они катили по широким улицам мимо двух — трехэтажных домов. Судя по виду, в основном это были многоквартирные дома, но попадались и более, или менее шикарные особняки. Падающий снег кружился в желтоватом свете фонарей. Смотреть на это было приятно и уютно из теплых саней, накрытых колпаком силового поля, защищающим их от всех проявлений непогоды. Стас несколько раз останавливался, чтобы справиться о дороге. Наперекор традициям, в Ряжске хорошая гостиница была несколько в стороне от основного тракта. По крайней мере, так сказали Стасу. Но когда, следуя рекомендациям, Стас подъехал к гостинице «Теремок», ему стало ясно, что на большой дороге этой гостинице делать нечего, и что небогатому человеку искать эту гостиницу совершенно ни к чему. Трехэтажный брусчатый терем стоял среди заснеженного парка. По подъездной аллее к нему подъезжали экипажи. Их было довольно-таки много. Впрочем, это как раз было не удивительно. Им говорили, что на первом этаже Теремка находится лучший в городе ресторан.

Стас подъехал к входу в гостиницу. Перед ним немедленно появился служитель в длинном тулупе, спросил, собираются ли они остановиться на ночь, и, услышав утвердительный ответ, немедленно занялся их экипажем. Путники вошли в холл. К ним на встречу устремился немолодой уже человек одетый в местном национальном стиле, который они наблюдали не далее, чем сегодня днем, обедая в Богоявленске.

— Добро пожаловать, господа, добро пожаловать! Вас четверо? Как удачно. У нас как раз остались два двухместных номера. «Люкс» на втором этаже и «высший класс» на третьем. Но не беспокойтесь, господа, они отличаются только качеством ковров. Ковры в номере «люкс» такие, что в них утопаешь буквально по щиколотку. Вы позволите проводить вас в номера?

Вацлав кивнул.

— Вот и отлично, господа. Прикажете подать ужин в номер, или спуститесь вниз?

— Спустимся, я полагаю, — ответил Вацлав и повернулся к своим спутникам. — Вы как?

Стас и Янош выразили согласие, а Милан ехидно улыбнулся.

— Ты что, мой мальчик? — поинтересовался маг.

— Обожаю демократичных начальников, — хмыкнул молодой человек. — Отдать приказ и поинтересоваться, как кто к нему относится — что может быть лучше?

Вацлав засмеялся.

— Я и так все путешествие проделал, положившись на волю случайных попутчиков.

— Бедненький, — посочувствовал Милан. — Как же ты настрадался!

— А разве нет?

— Кто сказал нет? — возмутился Милан. — Ладно, идем. Я с тобой?

— Ты же знаешь, что я предпочитаю жить один, — отозвался маг. — Поживешь на коврике у порога в номере наших друзей.

Милан хмыкнул.

— Тиран!

А Янош забеспокоился.

— Мы что-нибудь придумаем, Милан. По крайней мере, тебе на коврике ночевать не придется.

Милан бросил грозный взгляд на Вацлава.

— Не беспокойся, Янчи, я поживу на знаменитом ковре в номере нашего домашнего тирана. Идите, располагайтесь, и заходите за нами. Пойдем ужинать.

Вацлав и Милан зашли в номер. Обширная приемная с диваном, из нее двери в две спальни. Из коридора вход в ванную комнату. И все полы устланы коврами, в которых буквально утопали ноги.

— А знаешь, я и, правда, не прочь поспать на таком ковре, — заметил Милан.

— Да, только ни мне, ни тебе не стоило говорить об этом при Яноше, — виновато заметил маг. — Ладно, что уж теперь.

— Не волнуйся, он не поверил, что мы всерьез.

Через несколько минут верхневолынцы уже сидели в ресторане и закусывали горячими блинами с икрой в ожидании ужина. Стас с аппетитом ел блин, с которого капало масло, и вздыхал:

— Везет же некоторым! Вот вы, Вацлав, при вашем сложении можете питаться чем угодно. И ведь не поправляетесь. И Милан тоже. А у меня сплошные проблемы. Только чуть-чуть расслаблюсь, и уже нужно застегивать пояс на другую дырку. Вот разве что Янош с годами поймет мои трудности. Сейчас он еще слишком молод, энергия у него находит выход не только в накопление.

— Не волнуйся, — утешил его Вацлав. — Разве ты не слышал, что на следующей неделе начинается великий пост? И в первую неделю поста нельзя есть не только мясо, но и рыбу. Да что там, нельзя даже яйца и молочные продукты.

— А что можно? — удивился Стас.

— Овощи. Ты никогда не был в вегетарианском ресторане в Медвенке?

— Был. Но одно дело раз в году посетить ресторан, а питаться так целую неделю подряд, это же совсем другое, — жалобно отозвался Стас.

— А кто жаловался, что поправляется от вкусной еды?

Стас вздохнул и подложил себе на тарелку еще блинок.

— Съем, пока можно.

Эти слова услышал официант, поднесший им вторую перемену.

— Вы беспокоитесь о посте, господа? Простите, вы, вероятно, не здешние?

— Мы из Верхней Волыни, — пояснил Вацлав.

— Понятно. Если позволите, я хотел бы успокоить вас на счет поста. Его соблюдают исключительно по желанию. Желающие поститься идут обедать в рестораны «Постник». Там подают прекрасные блюда, но в них нет ни мяса, ни рыбы, ни молока, ни яиц. Тем не менее, все довольно вкусно и разнообразно. А те, кто не желают отказываться от привычной пищи, могут обедать в обычных ресторанах. Правда, в каждом ресторане в честь поста вы найдете одно — два постных блюда. Но наш Теремок всегда следовал мудрому совету многовековой давности — окрести, Господи, порося в карася, — официант вдруг хихикнул, и продолжил. — Знаете, господа, в вегетарианских ресторанах иногда подают котлету из капусты, или там отбивную из свеклы, а мы подаем капусту из куриного филе и картошку на вертеле из свинины… Прикажете подавать следующую перемену?

Милан согласно кивнул и официант испарился.

— Оказывается, все не так уж и страшно, Стас, — заметил Милан.

— Это радует. Честно говоря, я всегда предпочту картошку на вертеле из свинины отбивной из свеклы.

— Я тоже, — согласился молодой человек.

Стас отправил в рот кусочек мяса, и вдруг забеспокоился.

— Интересно, а, во сколько обходится нарушение местных традиций и отказ от поста?

— Узнаем на следующей неделе, — отозвался Вацлав. Он отодвинул тарелку и взял чашку с чаем. — Официант, дайте счет, пожалуйста.

Официант немедленно материализовался со счетом в руках, Вацлав мельком взглянул на него, достал из кармана деньги, небрежно заметил, что сдачи не надо и встал. Его спутники встали, вслед за ним.

Верхневолынцы поднялись по лестнице до второго этажа. Вацлав остановился.

— Спокойной ночи, господа. Заходите за нами завтра в восемь утра. Идем, Милан.

Янош и Стас пошли на третий этаж, а Милан пошел в номер за своим шефом.

— Я пойду приму душ? — проговорил маг.

Милан согласно кивнул и пожал плечами. Можно подумать, что он мог бы возразить…

Против своего обыкновения, Вацлав вышел из душа минут через десять. Милан удивился, а потом решил, что он, вероятно, очень хочет спать, и решил и сам не слишком долго плескаться, чтобы не мешать собственному начальнику предаваться этому благородному занятию. Милан вышел из душа, стараясь не шуметь, и увидел Вацлава сидящего в кресле у журнального столика перед бутылкой коньяка и вазой с фруктами.

— Присоединяйся, — пригласил маг.

Милан сел в кресло напротив.

— Ты пьешь коньяк?

— Не понимаю, чему ты удивляешься, — пожал плечами маг и разлил коньяк по пузатым бокалам. — Мы же пили с тобой водку и в Арчидинских Степях, и в Светлогории.

— Я думал, ты не любишь крепкие напитки.

Вацлав улыбнулся.

— Люблю. Особенно под настроение. Только знаешь, пить крепкие напитки, это роскошь, которую можно позволить себе далеко не всегда… Твое здоровье, мой мальчик.

— Спасибо… Почему?

— Ну, видишь ли, когда пьешь коньяк, особенно с устатку, можно опьянеть. Да ты же помнишь, как мы пили водку в Светлогории. Мы оба с тобой были не в лучшей форме.

Милан смутился и пожал плечами.

— Ну и что?

— Вряд ли ты захотел бы, что б тебя в таком виде могли видеть посторонние.

— Мне меньше повезло, чем тебе. Меня в таком виде застал мой непосредственный начальник!

Вацлав засмеялся.

— Это еще вопрос, кому из нас не повезло. Кстати, как тебе коньяк?

— Прекрасно. Но, Вацлав…

Маг засмеялся и снова разлил коньяк по бокалам.

— Видишь ли, мой мальчик, у моей профессии есть некоторые издержки. Одна из них — я никогда не могу уйти в отпуск. То есть, я могу, конечно, съездить на море, покупаться, отоспаться и все в этом же роде. Но любые мои слова, сказанные невзначай, потом можно будет повернуть против меня. И либо я вынужден буду действовать не так, как я этого бы хотел по размышлении, а так как сказал в приступе минутного раздражения или веселья, или же потом пол страны будет судачить, что слову князя нельзя верить ни на грош. А я стал князем, когда мне было семнадцать. Я кончил школу, и мой дядюшка решил, что с него довольно моих выходок. Он уехал на море и оставил мне обязанности князя в Медвенках. Честно говоря, несмотря на все критические замечания, которые я регулярно отпускал в его адрес, я совершенно не рвался приступить к этим обязанностям. Так же, как и Яромир. Борислав отказался от обязанностей регента, когда Яромир кончил школу. И вот, ты можешь представить, семнадцатилетний юноша вынужден принимать порой судьбоносные решения. А, смею тебя заверить, желания у меня были совсем другие. Я хотел погулять, не меньше, чем ты в эти же лета. Только знаешь, я позволил себе расслабиться на вечеринке только однажды. А потом понял. Юношеские слова о смысле мироздания и о переустройстве мира звучат совсем по-другому, в изложении короля или князя. По крайней мере, по-другому их воспринимают слушатели. И мы с Яромиром дали друг другу слово впредь позволять такие выходки исключительно в приватной обстановке, или же в компании близких друзей.

— В приватной? Это в смысле наедине с бутылкой?

— Зачем с бутылкой? С братом.

— А у тебя много таких близких друзей, Вацлав?

— Нет, мой мальчик. У меня их почти нет. Строго говоря, ты единственный, кроме Яромира, перед кем я не стесняюсь выпить водки. Почему-то я думаю, что ты меня ни в каком случае не будешь осуждать за невпопад сказанное слово.

— Ну разумеется, — серьезно подтвердил Милан и расхохотался, — Не мне, знаешь ли, указывать на соринки в чужом глазу! Тебе подлить коньяка?

— Давай, мой мальчик. Кстати, Милан, откровенность за откровенность. Меня давно занимает вопрос, почему ты так странно отрекомендовался, когда нанимался ко мне на работу. По твоим же собственным словам я считал тебя ни на что не годным шалопаем. А попутешествовав с тобой некоторое время, собственно говоря, еще в Светлогории, я стал думать о тебе гораздо лучше. Не хочу говорить комплименты, но я думаю о тебе все лучше с каждым днем.

— Спасибо.

— Я не об этом. Зачем ты создал себе такую антирекламу?

Милан смутился, подлил в рюмки коньяка, помолчал, потом поднял бокал:

— За тебя, Вацлав.

Маг кивнул, отхлебнул из рюмки и выжидающе посмотрел на своего секретаря.

— Знаешь, это была не антиреклама. Наоборот, я создавал рекламу в меру своих сил.

— Не понял.

— Все просто. Я устроился к тебе на работу осенью. Университет я закончил зимой. Да ты же знаешь, там пять лет обучения и еще полгода на подготовку и защиту диплома. Я получил диплом и приехал домой в Медвежку. Как-то я думал, что с таким дипломом можно устроиться. Например, помощником по общим вопросам или преподавателем в институт. Я несколько месяцев добросовестно пытался осуществить это благородное намерение и успел убедиться, что я получил самый бесполезный диплом в королевстве. Много общих знаний, но нет ни одного практического. Когда я пытался устроиться преподавателем, мне предлагали пойти в детский сад, и сетовали на отсутствие у меня знаний по детской психологии, когда я пытался устроиться в какую-нибудь фирму или научную контору, то меня брали, в лучшем случае, рассыльным. Всем требовалось что-то конкретное. Мне оставалось либо принять участие в семейном бизнесе, к чему я не имел ни малейшей склонности, либо устроиться на работу к богатому бездельнику. Помогать тому, кому делать нечего. Честно говоря, я надеялся заработать немного деньжат и получить более конкретную специальность. Ты же знаешь, у нас только одно бесплатное высшее образование.

— А какую специальность ты хотел получить? — заинтересовался Вацлав.

— Фармацевта.

— Почему? — удивился маг.

— Трудно объяснить. Мне казалось, это интересным приложением моего образования. Собирался проверить некоторые фундаментальные идеи на практике.

— Хорошо, что я помешал этому благородному занятию.

— У меня еще все впереди.

— Но ты не объяснил, почему ты так отрекомендовался.

— Объяснил, — пожал плечами Милан, — Я уверился, что мое образование никому не нужно, и решил представиться никчемным бездельником. Думал, что если меня возьмут для мебели, то уж в этом случае знания мне только помешают. Кому нужна образованная мебель?

— Да, действительно, — засмеялся Вацлав.

— А ты… Я ведь не знал, что ты князь, когда устраивался к тебе на работу. А знал бы, так не подошел бы к тебе и на пушечный выстрел. Счел бы, что с моей стороны это слишком смело. Честно говоря, Вацлав, я даже расстроился, когда понял, что ты это ты. Уж князю то Венцеславу для мебели я никак не нужен, а если бы ты был тем, кем представлялся мне, когда брал на работу, то я бы мог рассчитывать на легкий заработок и дальше.

— Понятно, — пробормотал Вацлав, допил коньяк и встал.

— Пойдем спать, мой мальчик.

Милан увидел протянутую ему руку, поставил бокал, встал и обменялся с Вацлавом рукопожатием. У Вацлава не было привычки пожимать руки. Сейчас он, вероятно, хотел скрепить таким образом их уговор. Быть хорошими друзьями, пока для этого есть возможность.

— Спокойной ночи, Вацлав.

— Спокойной ночи.

Вацлав вышел, Милан проводил его глазами, взял свой бокал с остатками коньяка, с удивлением убедился, что бутылка странным образом опустела, подошел к окну и стал любоваться ночным парком, подсвеченным многочисленными фонарями. Он и в самом деле хорошо относился к Вацлаву. И он не видел в нем только князя. Может быть потому, что он сначала узнал самого Вацлава, а потом уже догадался, что он может быть только Венцеславом. А за время знакомства он успел полюбить его просто, как человека, как друга. Милан вздохнул и поставил недопитый бокал на подоконник.

— Что ж, спать, так спать, — прошептал он и ушел в свою спальню.

Наутро его разбудил веселый голос Яноша.

— Ого, — говорил он. — Да на таком ковре я бы тоже не отказался поспать. Почему вы не сказали мне, Вацлав?

— Еще чего не хватало, — засмеялся тот, — Стоило мне снимать два номера, чтобы потом все укладывались спать в моей комнате на ковре.

— А где Милан?

— Спит еще.

— Пойду, разбужу. Хотя, как я уже сказал, я его прекрасно понимаю.

— Ага, понимаешь. Как же! Его даже я не понимаю. Вот возьми самый простой случай — вместо того, чтобы выпить бокал коньяка, он таскает его по всему номеру, и забывает на подоконнике.

Милан улыбнулся и с удовольствием потянулся.

Дверь его комнаты открылась, и он увидел Яноша.

— Милан, тебе не кажется, что это профанация хорошей идеи?

— Какой?

— Когда в номере такие ковры, кто же ложится на кровати? Я не понимаю, какой дурак сюда ее вообще поставил?

— Ты просто не пробовал прилечь на эту кровать, Янчи. Я уже минут пять, как проснулся, и никак не могу решиться встать.

— Попробуй, — посоветовал Янош, — Все уже встали, кроме тебя.

— Хорошо, встаю.

Милан встал, оделся и вышел из спальни. Черт побери, Вацлав уже совершенно готов и ждет его.

— Прошу прощения, я сейчас. Не ждите меня.

— Собирайся, Милан. Янош, бери Стаса, и идите вниз, закажите что-нибудь на завтрак. Мы сейчас подойдем.

Милан пошел умываться. Когда он вышел из ванной, Вацлав спокойно сидел в кресле и листал журнал.

— Готов? Идем.

— Не надо было меня ждать, — виноватым голосом проговорил молодой человек.

— Интересно, как ты меня ждал, так мне даже ни разу в голову не пришло извиниться.

— Все ж таки я у тебя на работе, а не наоборот.

— Не бери в голову, мой мальчик. Я тебя нанял, это верно, но я никогда не имел в виду, что ты должен быть идеалом в последней инстанции. Более того, я раньше думал о тебе с точностью до наоборот. Но я говорил тебе об этом не далее, чем вчера вечером. И с какой стати я должен думать, что ты не можешь проспать с устатку? Тем более, что я сам напоил тебя коньяком, а это всегда способствует хорошему сну. Ладно, Милан, пойдем завтракать. А то если Стас и на завтрак взял блины, то ведь их лучше всего есть с пылу с жару. Идем.

На завтрак и вправду были блины, помимо всего прочего. Стас не страдал отсутствием аппетита, и Янош тоже, поэтому они заказали довольно обильный ассортимент. У Вацлава фантазия редко выходила за рамки яичницы, сыра и икры. А сейчас они увидели завтрак в том же стиле, каким их, бывало, угощал Володимир.

Милан подцепил на вилку блин, положил сверху масла и икры и вздохнул.

— Пива бы выпить, — тихонько прошептал он.

Вацлав подозвал официанта.

— Подайте нам холодного пива, — он повернулся к Стасу и Яношу, — Будете? Значит четыре литра.

Официант отошел, и Стас решился спросить:

— Похмеляетесь? С чего бы?

— С настроения, — хмыкнул Вацлав. — У Милана появилось желание попить пивка, я решил составить ему компанию и вам предложил.

Милан сочувственно посмотрел на Вацлава. Тот, кажется, не преувеличивал, когда говорил об издержках высоких чинов. Вацлав перехватил его взгляд и улыбнулся.

Глава 32 Эх, дорога

За завтраком компания просидела довольно-таки долго. Когда верхневолынцы спустились вниз, было уже около десяти утра. Милан посмотрел на часы.

— Слушайте, ребята, я чувствую себя страшно виноватым. По моей вине, вместо полдевятого мы выезжаем в десять.

— Ну и что? — спокойно возразил Вацлав.

— Как, что?

— Ну, прибудем мы в Рязань на полтора часа позже. Что из того?

Милан улыбнулся.

— Да, в общем, ничего. Давай я сяду на козлы.

— Садись, — согласился маг и спокойно уселся на козлы сам.

— А вожжи?

— Перебьешься, — невозмутимо отозвался Вацлав, — По крайней мере, ты мне всегда так говоришь, когда хочешь сказать, что я перебьюсь.

Милан засмеялся.

— Тогда поехали.

Вацлав правил лошадьми целый день. Милан с удивлением заметил, что передвигались они очень быстро. Вацлав был лучшим возницей из всех, каких он только видел. Вацлав вез их в небрежной манере, через пару часов сделал остановку, чтобы попить пива, потом, в Чемодановке, сделал солидные привал на обед, в Старожилово остановил сани, чтобы попить чаю со свежими пышками.

Милан только восхищался.

— Вацлав, ты не научишь меня так править?

— Здесь нечему учиться, мой мальчик. Просто нужно не давать уставать лошадям. Не гнать, где не надо, и останавливаться время от времени. Вот, возьми вожжи, посмотришь.

Милан взял вожжи.

— Через пару часов будем в Рязани, — сообщил Вацлав, — Я слышал, что там, на масленицу, строят снежную крепость. Посмотрим на нее завтра утром. А на последний день масленицы они устраивают взятие этой снежной крепости. Это называется проводами зимы. А эти многочисленные блины, которые мы потребляем, означают, что мы поедаем изображения солнца. Это как-то связано с языческими, еще дохристианскими верованиями местных жителей. Кстати, судя по их языку, мы с ними в довольно близком родстве. Ты не находишь, Милан?

— Да, пожалуй.

— Значит, надо полагать, и у нас в старину были схожие верования. Но наши предки оказались слишком рациональны и не сохранили подобные истории. Кстати, у нас же даже и посты не в моде. Да и блины принято подавать по мере желания, а не раз в году на масленицу. Правь ровнее, Милан, нельзя так гнать. Все равно, раньше девяти в Рязань не попадем. А будешь гнать, так и к девяти не попадем.

— Да, конечно.

Вацлав посмотрел на виноватое лицо Милана.

— Учись, мой мальчик. Никто из нас не рождается знатоком всего на свете. Но глупы те, кто не хочет учиться новому, утверждая, что он и так все знает. К этой категории ты не относишься, и это хорошее твое качество.

— У меня все такие, — автоматически огрызнулся Милан.

— Не спорю, — засмеялся Вацлав и Милан покраснел.

— Я не имел в виду… Хотя нет, имел. Только не знаю что.

— Хорошо сказано, — одобрил маг.

К девяти не к девяти, но к полдесятого они, и правда, приехали в Рязань. Еще минут сорок Милан колесил по улицам, расспрашивая прохожих, где здесь приличная гостиница. Гостиница обнаружилась в самом центре напротив каких-то псевдоисторических развалин. Насколько можно было судить вечером, когда развалины можно было разглядеть в неверном свете фонарей, поддерживать их в таком состоянии стоило немалого труда и уж совсем немалых затрат. Милан остановил лошадей, позвал служащего и спросил номера.

Тот скептически оглядел их компанию.

— У нас нет номеров на четверых, господа. Могу предложить один двухместный номер и один одноместный. Одноместный люкс. Там можно поспать на диване, так что если хотите…

— Да, хотим, — перебил его Милан. — Я прекрасно посплю на диване, так что устройте нас. Куда поставить экипаж?

— Не извольте беспокоиться, господин, я обо всем позабочусь. Следуйте за мной. Эй, Григорий, поставь лошадей и сани! Пойдемте, господа, — снова проговорил служитель и прошел вперед.

— Кто будет ночевать в «люксе»? — спросил Милан.

— Я, конечно, — ответил Вацлав, — Раз уж ты изъявил желание ночевать на диване, не могу же я упустить случая и осложнить твою жизнь.

— Чем?

— Ну, во-первых я могу сам не спать полночи и тебе не давать, а во-вторых… — Вацлав задумался.

— Нет, к этому у тебя определенно нет никакого таланта, — засмеялся Милан.

— А вот и есть, — отозвался маг. — Я могу прогнать тебя с дивана и устроиться на нем сам.

— Тогда я лягу на твою постель.

— Ложись.

Стас недоуменно посмотрел на Венцеслава.

— Мы можем разместить и втроем, Вацлав. Я понимаю, вам надо побыть одному.

— Перебьется, — невежливо перебил его Милан. — Вот что, дорогой начальник, изволь ложиться в спальне, как и положено, а я лягу на диван, про который нам рассказали. И кончай выпендреж.

Вацлав засмеялся.

— Мне нравится твое отношение к делу, мой мальчик.

Стас вздохнул и картинно воздел глаза к небесам. Он так и не мог понять, как это Милан, доверенный секретарь Венцеслава, решается разговаривать с ним в таком тоне.

Утром компания устало погрузилась на сани и отправилась осматривать Рязань. Верхневолынцы планировали провести в Рязани денек, посмотреть что к чему, может быть даже полазить по снежной крепости. Но оставаться еще на одну ночь в переполненной гостинице… Нет, это было свыше их сил.

Вчера ночью им так и не удалось хорошо отдохнуть. Двухместный номер, предложенный им, больше всего напоминал тот, в котором они однажды ночевали на границе Гуцулии. Маленькая комнатка с двумя кроватями. Вот только, в отличие от Гуцулии, удобства были не в номере, а на этаже. У Стаса и Яноша не возникло даже мысли, что Вацлав может соблазниться подобными апартаментами. Одноместный же «люкс» явно удостоился сего высокого звания только по случаю праздника. Номер состоял из маленькой спальни с такой же узкой кроватью, как и те, что стояли в двухместном номере и крохотной прихожей, в которой и стоял диван. В прихожей не было окон и было душновато, зато в ней была дверь в каморку с сан. удобствами. Вацлав посмотрел на короткий диван и предложил Милану спать на кровати. Милан только пожал плечами.

— Когда я найму тебя на службу, тогда ты и будешь занимать подобные блатные местечки. А пока что, извини, это мое кровное место.

Вацлав не стал настаивать, понимая, что будет просто смешно всю ночь перепираться с секретарем по поводу кровати, но твердо решил ночевать следующий раз в другом месте. Единственно, он постарался как можно комфортней устроить Милана. Дал ему лишнюю подушку, открыл дверь в комнату, чтобы Милану не было душно. Вацлаву вовсе не улыбалось, чтобы Милан встал с утра с больной головой.

Может быть из-за плохо проведенной ночи, а может и в силу объективных причин, верхневолынцы не оценили Рязань. Большой город, промышленный центр, может и научный центр, кто ее, Рязань, знает. Дымили трубы, по улицам ехали многочисленные многомерные повозки, по тротуарам шли деловитые люди с сумками. Местами, нарядно и нелепо одетые люди — вероятно в какие-то историко-национальные костюмы, предлагали купить у них пироги и горячий сбитень.

— Вы не находите, господа, что все это скучно? — спросил Милан.

— Да не очень. А как уедем отсюда, так станет совсем весело, — отозвался Вацлав. — Только представь — наезженная дорога с многочисленными колдобинами, снежная равнина без каких-нибудь признаков жилья, экипажи, проезжающие навстречу нам на хорошей скорости и другие, которые обгоняют нас, и которые обгоняем мы.

— Прекрасно, — обрадовался Милан. — Поехали. Я помню, что мы собирались здесь пообедать, но, может быть, мы обойдемся сухим пайком?

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу отказаться от предложения своего попутчика, — засмеялся Вацлав.

— Ты мне этого не говорил, — возразил Милан. — К тому же я тебе не попутчик, а секретарь. Следовательно, я должен делать, что велят, а вовсе не ты.

— Да уж, дождешься от тебя, — картинно вздохнул маг, и обратился к Стасу, сидящему на козлах. — Поехали дальше, Стас.

Стас послушно направил лошадей к выезду из города. Он вполне разделял чувства Милана. Терпеть бытовые неудобства, да, к тому же, ничего не получать взамен было не слишком то приятно. Сам Стас тоже не слишком-то хорошо отдохнул этой ночью. В маленьком номере было душно, открыть окно было невозможно — на улице было очень холодно, а с приоткрытым окном немедленно начинало дико тянуть из-под двери. Он боялся заболеть сам, и еще более опасался простудить Яноша. В результате утром ему пришлось снимать у Яноша головную боль. Потом постарался снять боль и у себя. У него получилось, но чувствовал он себя после этого совершенно разбитым. Сейчас же он вызвался править, полагая, что Вацлав чувствует себя не лучше, а Милан даже хуже.

В отношении Вацлава он и в самом деле не ошибся. Под утро маг проснулся от скрипа пружин дивана Милана. Вацлав подошел, увидел недовольное выражение на лице своего спящего секретаря и осторожно, чтобы не разбудить, помассировал виски молодого человека. Тот повернулся во сне, морщинка на лбу молодого человека разгладилась и он улыбнулся. А Вацлав вернулся к себе, хотя знал, что больше не уснет. Ему хотелось, чтобы Милан мог спокойно поспать. Он не мог забыть, как молодой человек, буквально с риском для жизни, отстаивал его, Вацлава, возможность поспать перед восприемником души Трехречья, которому ужасно хотелось поболтать.

В результате, все четверо чувствовали себя не отдохнувшими и не находили ничего привлекательного в шумном городе.

Лошади выехали на большую дорогу и понеслись по заснеженной равнине.

Несмотря на то, что выехали довольно поздно, к вечеру путники прибыли в Луховицы, которые находились километрах в восьмидесяти с какой-то мелочью от Рязани. Вацлав остановил лошадей у приличной на вид двухэтажной гостиницы, и Милан соскочил с саней. Через пару минут он вернулся.

— Вацлав, я снял четыре одноместных номера. Они говорят, что это «люкс». Я проверил — довольно приличные.

— Хорошо, выходим, — приказал Вацлав. Когда он уставал, он с трудом воспринимал возражения, как, впрочем, и все нормальные люди. Вот только он начинал беззастенчиво пользоваться своим положением и просто приказывал. Милан давно заметил за магом эту привычку, но, с учетом обычного поведения Вацлава, находил все это довольно милым. Тем более что приказы Вацлава, отдаваемые в таких случаях, всегда распространялись исключительно на бытовые нужды. Впрочем, Милан мог вспомнить и то, как уставший маг терпеливо сносил бытовые неудобства ночлега в поле и все связанные с ним хлопоты. В этом он был даже терпеливей, чем многие другие знакомые Милана. Тот же Стас, например. Насколько Милан мог судить, только присутствие князя Венцеслава мешало Стасу прокомментировать ситуацию так, как ему хотелось.

Номера оказались вполне пристойными. Верхневолынцы бросили вещи в номерах и спустились на первый этаж в ресторан. На этот раз Вацлав запретил подавать блины, сказав, что он не может их больше видеть. Вместо этого им подали жаркое и красное вино, чтобы его запить. Вацлав отказался даже от чая, уплатил по счету и оставил своих спутников заканчивать ужин без него. Милан встал следом за ним. Ему не хотелось оставлять мага одного.

Вацлав остановился перед дверью в свой номер.

— Зайди ко мне, Милан, посидим полчасика за рюмочкой.

— Ты устал.

— Все равно не заснуть. После прошлой ночи мне расслабляться и расслабляться. Хорошо бы в баньку, там можно прекрасно отдохнуть.

— А здесь нет сауны?

Вацлав заинтересовался.

— Слушай, узнай у коридорного.

Милан вернулся через минуту.

— Говорят, внизу есть отличная парная. Пойдем?

— Конечно.

— Я схожу за пивом. Не возражаешь?

Вацлав улыбнулся и отрицательно покачал головой. Помимо всего прочего, ему было приятно, что Милан не воспользовался его вчерашним настроением и не предложил купить водку. Не то, чтобы он не доверял Милану, просто он и вправду был не большим любителем крепких напитков.

Уже удобно устроившись в парной, Милан сказал:

— Как ты думаешь, это не слишком неприлично с нашей стороны не пригласить сюда Яноша?

— Знаешь, я хочу иметь возможность расслабиться, Милан. Еще при Яноше я могу себе это позволить, а при Стасе… Знаешь, и в прежние времена я никогда не был особенно с ним дружен. Я уважал его, как прекрасного специалиста и хорошего человека, но никогда не стремился к более близким отношениям. А оставлять одного Стаса было бы несколько неприлично.

Милан вздохнул.

— Да, конечно. Стаса ты уважаешь, а на нас с Яношем можно просто не обращать внимания.

Вацлав встал с полки в парной.

— Я так и знал, что ты скажешь нечто подобное. Но знаешь, Янош еще ребенок, а ты… Неужели ты, и правда, думаешь, мой мальчик, что я позволяю называть меня на ты первому встречному?

— Не обижайся, Вацлав. Пойдем лучше поплаваем. Я обратил внимание, здесь прекрасный бассейн.

Следующим утром верхневолынцы выехали из гостиницы совсем в другом настроении. Правда, у Вацлава и Милана головы были потяжелее, чем накануне. Хотя и пили они исключительно пиво. Но Милан купил его достаточное количество. Хватило и на пьянку, и на похмелье и на похмельный синдром. Стас, значительно более свежий, чем Вацлав и его секретарь, правил лошадьми. Милан нашел под скамейкой пару бутылок пива, открыл, одну передал Вацлаву, а из другой, с томным видом, пил сам. Янош с любопытством поглядывал на них.

— Интересно, чем вы вчера занимались? — наконец не выдержал он.

— Работали, — Милан попытался принять вид человека, измученного непосильным трудом. У него не сильно-то получилось, так что Янош за разъяснением обратился к Вацлаву.

— Кому-то ведь надо и работать, — театрально вздохнул маг.

Янош еще раз обвел глазами обоих, потом улыбнулся:

— Следующий раз зовите меня на помощь. Кстати, я и сейчас могу помочь, если Милан скажет, где взять бутылочку.

— Под сидением, — засмеялся Милан.

Еще до обеда верхневолынцы приехали в Коломну. Может быть Коломна и на самом деле была красивее Рязани, а может быть просто путешественники были в лучшей форме, но город им очень понравился. Они часа два кружили по улицам, потом Стас остановился около развалин старинного кремля. Им сказали, что в подвальном этаже этих развалин расположен прекрасный ресторан.

Если отвлечься от масленицы и не заказывать блины три раза в день, то московийская кухня верхневолынцам нравилась. Собственно, она отличалась от верхневолынской только меньшим выбором овощей. Да оно и понятно — климат в Великом княжестве Московском был не в пример суровей, чем в Верхней Волыни. Там, в смысле в Верхней Волыни, никому и в голову не приходило оборудовать экипажи салазками. И не из-за отсутствия конструкторской фантазии, а из-за отсутствия присутствия снега в должном количестве сколько-нибудь продолжительное время. Вот и в Коломне верхневолынцы прекрасно пообедали тушеными грибами и пельменями. Из напитков путешественники заказали только чай. Вацлаву и Милану хватило выпитого накануне, а Стас и Янош попросту составляли им компанию.

На ночь они остановились в маленьком городке, километрах в пяти от Броницы, под названием Усадище. Собственно, планировали остановиться они именно в Броницах, но Милану неожиданно понравилось название городка и его тихие сонные улицы, а Янош решил, что с их стороны будет более практично остановиться в полупустой гостинице, где они могли взять любые номера на выбор, чем в более фешенебельном отеле в Броницах, где, может быть, придется опять ютиться, где придется. Вацлав предпочел бы поехать дальше, но он решил пойти навстречу своим молодым спутникам. Если за Милана он был спокоен, то Янош еще совсем ребенок. А кто о нем позаботится, если не он?

Зато с утра пораньше они уже снова были в пути. Накануне Милан предложил всем лечь спать сразу после ужина и сам незамедлительно последовал собственному совету. Поэтому утром Милан поднял всех в шесть не вызвав особых нареканий. Только Вацлав немного неопределенно улыбнулся. Да и то, не из-за раннего подъема. Он просто вспомнил единственный раз, когда Милан встал позже всех пару дней назад.

Путники приближались к Москве. Населенные пункты встречались все чаще, экипажей на дороге тоже становилось все больше и больше. Верхневолынцы поехали медленнее. До Московской окраины было всего километров пятьдесят, но, в связи со сложной дорожной обстановкой они не надеялись попасть туда до вечера. А до самой столицы, расположенной в бульварном кольце Москвы, было еще километров пятнадцать. Конечно, было обидно останавливаться в полудневном пешем переходе от цели, но что оставалось делать? Не ехать же всю ночь. И сами они уставали, а уж о лошадях и говорить нечего.

Движение на дороге становилось все напряженнее. Верхневолынцы даже несколько раз попали в пробку. Можно подумать, что они ехали не по зимней московийской дороге, а по летней дороге, ведущей из пригорода в Медвенки. В то благословенное время, когда народ возвращался в город после проведенных на природе выходных.

Часов в восемь вечера верхневолынцы оказались всего лишь в Белых Дачах. Насколько можно было судить по довольно поверхностному обзору, город этот существовал исключительно для того, чтобы было, где переночевать на подъезде к Москве. По крайней мере, по числу гостиниц на душу населения Белые Дачи превосходили даже Истоки — столицу Трехречья. Да оно и естественно: Истоки были не только местом паломничества, но и административным центром Трехречья. Гостиница, где они остановились, также напомнила им Трехречье. Паломнические гостиницы Трехречья. Номера, в которых они жили до встречи с восприемником. К чести этих номеров можно было сказать только одно — они были функциональны. Небольшие комнаты с двумя кроватями, маленькие душевые. Ресторан, в котором подавали дежурный набор блюд.

Верхневолынцы торопливо поужинали чем-то условно съедобным и разошлись по комнатам. Этим вечером их отчего-то раздражали разговоры их попутчиков, оживленно обсуждающих предстоящий праздник в Москве. Как они поняли, народ побогаче съехался на праздник к началу недели, те, кто не так богат, или не так свободен, или и то и другое вместе, съезжались сейчас. Деловые люди отмечали праздник блинами на собственной кухне или же в ресторане в родном городе, а не тратили время и силы на бессмысленные поездки. В самом деле, ехать несколько дней только для того, чтобы увидеть, как штурмуется снежный городок в Москве, совершенно бессмысленно. На то же самое можно полюбоваться в родном городе, буде возникнет такое желание.

Зато у гостиницы в Белых Дачах было одно достоинство. Не возникало никакого желания задерживаться там больше, чем это было необходимо.

Глава 33 Столица и пригороды

Выйдя из гостиницы, Вацлав забрался было на козлы, как вдруг услышал голос Милана:

— Садись назад, Вацлав. Я хочу зачитать вам по дороге несколько описаний, а ты совершенно не способен слушать и не поглядывать время от времени на собеседника. С этим, насколько я успел заметить, способен справиться только Стас.

Вацлав послушно перебрался на заднее сидение, а Стас забрался на козлы. Он уже устал удивляться, как это Милан ухитряется так непринужденно всеми командовать. Просто смирился с этим и все.

Вацлав же немедленно попросил:

— Дай посмотреть.

Милан протянул ему книжку.

— Я купил ее еще вчера вечером и уже успел просмотреть. Так что, если не возражаешь, я зачитаю из нее некоторые отрывки.

— Да, конечно. А я думал, что ты рано лег.

— И правильно думал, — улыбнулся Милан, — Я просматривал ее лежа.

Маг засмеялся и отдал Милану книжку.

Милан взял довольно-таки толстенький томик и принялся листать.

— Для начала, тут приведены общие сведения. Типа того, как могут попасть в Москву местные жители. Думаю, нас это не слишком взволнует — мы уже подъезжаем к городу. Вот это уже более интересно, — Милан откинулся на спинку сидения и приготовился читать. — «Способы сообщения в городе, благодаря далеко незаконченному благоустройству мостовых…» Как я полагаю, это вечная беда всех больших северных городов, — заметил Милан, оторвавшись от книжки, и снова продолжил читать, — «… не отличаются удобствами. К этому нужно прибавить, что таксы для извозчиков в Москве не существует, поэтому следует настойчиво торговаться, так как извозчики запрашивают обыкновенно в два и три раза дороже обычно установившейся платы». Этак ты тоже потребуешь с нас чаевые, Стас!

Стас усмехнулся в пышные усы. Он давно ждал, когда Милану надоест говорить ему «вы» и он отбросит церемонии. Впрочем, сейчас молодой человек сделал это, скорее всего, непреднамеренно.

— Интересно, как лошадьми править, так Стас, а как чаевые давать, так вас нет, — отозвался он.

— Ишь, чаевые захотел! Перебьешься на сухариках! — Милан поймал себя на последней фразе и чуть смутился. — Только не обижайтесь на меня, Стас.

— Все в порядке, — отозвался Стас, впрочем, довольный словами молодого человека. Он, Стас, и сам давно бы перешел с ним на ты, но не решался предложить. Дело было даже не в более высоком положении Милана, как его представлял Стас. Просто он все еще чувствовал свою вину перед ним.

— Так, здесь приведены цены, но я их зачитывать не буду. А то наш возница еще решит, что и ему тоже заплатят по этим ставкам.

— Дождешься от вас, как же, — засмеялся Стас.

— Вот это правильно, — одобрил Милан. — Теперь здесь описывается довольно экзотический, на мой взгляд, вид транспорта. Конка. Как я понял, лошади тянут экипажи по каким-то допотопным, или, по крайней мере, довоенным, рельсам. Кстати, если бы не частые остановки, этот транспорт был бы побыстрее экипажа. Мы, кажется, видели подобный в Разгуляевке, только не знали, что он так называется. А почему мы не применяем его в Верхней Волыни?

— Где? — удивился Вацлав. — В небольшой Медвенке? Или в Медвежке? Подобный транспорт применяется для промышленных перевозок, только не на конной тяге, а на энергии межизмеренческого перехода.

— Да, конечно, — рассеяно отозвался Милан. — Только это не так интересно. Далее здесь описываются маршруты этих конок. По-моему это тоже можно пропустить. А вот это уже интереснее. «Квартирный вопрос, для лиц, приезжающих в Москву впервые, представляет довольно серьезное затруднение в смысле выбора того или другого помещения, в виду огромного количества всякого рода гостиниц и меблированных комнат. Удобнее всего, конечно, заблаговременно наводить справки у лиц своего круга, уже посещавших Москву. Необходимо заметить, что одни только цены на номера вряд ли могут служить правильным показателем для действительной оценки достоинств известной гостиницы или меблированных комнат. И это весьма понятно. За два — три рубля в сутки можно, например, получить номер в любом лучшем отеле или гостинице. Такой номер будет расположен в одном из верхних этажей, отличаясь наименьшими размерами. За те же деньги во второклассной гостинице в ваше распоряжение будет предоставлен больший номер, неудобный лишь потому, что сама гостиница мало соответствует положению данного лица». Прелестно, не правда ли?

— Да, действительно, — согласился Вацлав. — Читай дальше.

— Дальше здесь дают предостережение по поводу чаевых. В местных гостиницах переизбыток обслуживающего персонала, и если каждому давать на чай хотя бы по двадцать копеек, то это может вылиться в два рубля. Предостережение может и правильное, но не по адресу. Насколько я успел заметить, мой начальник раздает чаевые в размере жалования среднестатистического служащего на морду лица.

— Читай, морда лица, — смеясь, сказал Вацлав.

— Я бы попросил!

— Не надо. Читай.

Сани тряхнуло, и Милан недовольно проговорил.

— Вы не могли бы ехать поосторожнее, Стас?

— Если вы на минутку оторветесь от этой занимательной книги, к чему я вас вовсе не призываю, в виду того, что хочу послушать продолжение, то вы сможете убедиться, что я везу вас с максимально возможной осторожностью в текущих экстремальных условиях.

Милан даже приоткрыл рот от восхищения.

— Ну и фразочка! Как тебе, Вацлав? Не хуже, чем у Янчи.

Вацлав засмеялся.

— Я позаимствовал велеречивый слог в вашей книге, Милан. Читайте дальше. В конце концов, это ваша прямая обязанность, как секретаря Вацлава.

Милан посмотрел на спину Стаса.

— М-да. Вацлав, когда ты брал меня на работу, ты не предупреждал, что я должен буду читать вслух и развлекать твоих приятелей.

— Мне казалось, что ты развлекаешься в неменьшей мере, чем мы.

Стас слегка притормозил и обернулся.

— Я не хотел вас обидеть, Милан. Извините, если я сказал что-то лишнее.

Милан посмотрел на Стаса, потом обменялся понимающим взглядом с Вацлавом и снова глянул на Стаса.

— Как говорил в таких случаях мой начальник, раз уж мы перешли на подобные темы, то нам лучше говорить друг другу ты. Это будет естественнее, с точки зрения фонетической лингвистики.

Стас расхохотался.

— А еще говорите, что это я заворачиваю фразочки! Но, тем не менее, должен сказать, что почту за честь перейти с вами на ты.

— Смотри вперед, Стас, — посоветовал Вацлав. — А ты, Милан, читай дальше.

— Дальше… Дальше здесь сказано, что нам следует остановиться либо в Метрополе, либо в Национале. Они расположены в самом центре, и, если верить путеводителю, там самые высокие цены в Москве. До шестидесяти рублей за койко-место.

— Правь в Националь, Стас, — распорядился Вацлав.

— Ну, надо же, вот что значит чутье! — восхитился Милан. — Ты ведь даже не читал эту книжку, а вот так вот с ходу угадал, что в Национале цены процентов на двадцать выше.

— Ну-ка, ну-ка, — Вацлав взял у Милана из рук путеводитель и просмотрел страницу. — Да, действительно.

Милан снова взялся за путеводитель.

— Дальше… Да, в Национале самый лучший ресторан в Москве. Так что пару — тройку дней можно будет пожить там, отъесться, отдохнуть, погулять, посетить театры. В конце концов, должен же ты обеспечивать культурный досуг подрастающему поколению!

— Это какому?

— Яношу.

Вацлав с улыбкой оглядел молодого человека, который и так уже был крупнее всех, кроме, разве что Стаса.

— Да, здесь ты прав.

— Дальше описываются клубы, почта, и прочее, что можно спокойно пропустить. О театрах почитаем на досуге, когда снимем номер в гостинице и сможем прочитать не только описание канделябров, но и программы… Так, а далее тут приводится общий очерк. Вам не кажется, господа, что его логичнее было бы привести в начале книжки?

— А по-моему все вполне естественно, Милан, — возразил Янош, — Первые страницы книжки снабжают читателя информацией, необходимой для выживания в экстремальных условиях путешествия. А про историю города можно читать, а можно и не читать. Как я понимаю, знание истории не влияет на способность к выживанию.

Милан засмеялся.

— Вот это, Стас, образчик для подражания, к которому можно стремиться, но нельзя достичь. Когда Янош в хорошей форме, он закручивает еще лише. Сейчас он несколько расслабился, в виду того, что настроился слушать, а не рассказывать. Кстати, если ты хотел получить удовольствие, то тебе нужно было бы попросить читать именно его.

— Буду знать. Кстати, ты уже не раз рекламировал его таланты, но я никогда не имел возможности убедиться в этом лично.

— Тогда не понимаю, о чем вы все время могли разговаривать.

Стас пожал плечами. Он тоже этого не понимал.

— Стас предпочитал проводить время в благочестивых размышлениях о смысле мироздания, — наябедничал Янош. — А я боялся, что если вмешаюсь в сей ответственный процесс, то он может упустить основную деталь. Гайку там, или винт. А ежели эта упущенная гайка возьмет, да и упадет на какую-нибудь хрупкую деталь, то может же настать полный… конец света. А у меня другие планы на ближайшее будущее. Читай, что там дальше.

Милан кивнул и взялся за книгу.

— «Москва расположилась на холмистой местности, омываемой, кроме реки того же имени, почти двумя десятками речек, самая крупная из которых Яуза. Остальные же реки были заключены в трубы около тысячелетия назад. В свое время из заключили в трубы из бетона, которые вышеназванные реки…» Они здесь и правда были поименованы, я просто не стал читать. «…временами размывали благодаря многочисленным промышленным стокам. Это, помимо некоторых других причин, привело к обрушению в двадцатом столетии ряда московских улиц… Река Москва, берущая начало в Можайском уезде из болота, носящего название Москворецкой лужи, вступает в город с западной стороны и имеет довольно извилистые очертания… Среднегодовая температура в Москве плюс шесть градусов. За последние столетия климат заметно смягчился. По результатам наблюдений восьмисотлетней давности были зафиксированы максимальные температуры до минус сорока двух градусов зимой и до тридцати восьми градусов в тени летом. Сейчас столбик термометра редко опускается ниже десяти градусов и редко поднимается выше двадцати шести. Температура выше нуля градусов держится в Москве только в течение семи месяцев — с апреля по октябрь». Ужасный климат, как они здесь живут! «Москва — древний город, над которым пронеслось уже более шестнадцати столетий. Город состоит из нескольких концентрических кругов, соответствующих слободам, постепенно вырастающим вокруг сердца города — Кремля. До двадцать первого века включительно развитие столицы шло по нарастающей. И в черту города уже входили Мытищи, Люберцы, Балашиха, Реутов…» Постойте, господа, так мы уже на территории старой Москвы! «После Третьей Мировой Войны, когда основные коммуникации города были разрушены, Москва снова распалась на несколько поселений. Собственно Москва, ограничена пределами Садового кольца. Следует отметить, что функции столицы выполняет Москва, ограниченная Бульварным кольцом…» Все это слишком сложно для меня, господа. Я почитаю, может быть, хоть вы что поймете, так потом мне расскажете… «Былые районы города преобразовались в самостоятельные города, ограниченные древней окружной дорогой и связанные общей пропиской». Вацлав, по-моему твоя лингвистическая магия начала давать сбои. Я понимаю не более одного слова из трех.

— Я тоже, — признался Вацлав. — А ты, Стас?

— Присоединяюсь, — не оборачиваясь, отозвался тот. — Видимо, дело тут не в магии. Адекватный перевод возможен при наличии схожих понятий в языках.

Милан пожал плечами и снова взялся за путеводитель.

— «Следует особо отметить Чертаново, Царицино, Люблино, Выхино…» Здесь идет довольно обширный перечень. Насколько я понял, нас могут заинтересовать только Воробьевы горы. Там расположен университетский центр.

— Может мы прямо туда и поедем? — обернулся Стас.

— Все равно самая прямая дорога лежит через центр города. Эти Воробьевы горы лежат на прямо противоположенной от нас части старой Москвы.

Милан захлопнул книжку и кинул в багажный отсек.

— Все, господа. Дальше будете читать сами, если захотите. Как говорили в старину, устами младенцев глаголет истина, и наш Янош совершенно прав. Подробные сведения об истории каждого района вовсе не необходимы для успешного выживания. Гораздо более необходимо для этого попить пива. А то в горле пересохло. У нас еще что-то осталось, Стас?

— Зная вас, я возобновил запас в Усадище.

— Опять за свой счет? — недовольно проговорил Вацлав.

Стас возмутился и даже слегка придержал лошадей.

— Оставьте, Вацлав. Не лишайте меня гражданских прав. Почему это я не могу угостить друзей пивом?

— Можешь. Только гораздо логичнее пить на командировочные.

— Свои командировочные я пропил два года назад, — усмехнулся Стас, — А если так пойдет и дальше, ваших тоже ненадолго хватит.

— Ладно, не обижайся. Нам далеко ехать, Милан?

— От Белых Дач до Бульварного кольца километров пятнадцать. Кстати, ты не знаешь, что такое Бульварное кольцо? Что такое бульварный роман я представляю. Это то, что нам так красноречиво пересказывал Янош. А Бульварное кольцо? Это что, кольцо, выложенное бульварными романами?

— Почему бы тебе не предположить, что это кольцо, состоящее из бульваров, — засмеялся Вацлав.

— Бульвары? В таком климате?

— Ты же видел здесь деревья.

— Видел. Но все равно не верю.

Тем не менее, в московские деревья нужно было верить, если, конечно, в силу каких-либо причин вы не утратили доверия к собственным глазам. Дорога, по которой ехали верхневолынцы, была засажена деревьями с двух сторон. Летом это должно было быть очень красиво, да и зимой хорошо выглядело. Впрочем, эту красоту здорово портили слишком уж многочисленные экипажи. Снег на дороге превратился какую-то полужидкую грязь. Сани местами задевали полозьями мостовую и тогда начинали противно скрипеть.

— Доедем до гостиницы, нужно будет сменить полозья на колеса, — проговорил Стас.

— А может лучше оставим сани в Национале а сами будем ездить на извозчиках? — предложил Вацлав.

— Оно, конечно, можно, — возразил Стас. — Но мы же собираемся обосноваться на Воробьевых горах. Держать сани в самой дорогой гостинце города…

— А что, в этом есть некоторая привлекательность, — заметил Янош. — Это позволит удвоить наши расходы без существенных усилий с нашей стороны.

— А зачем нам их удваивать? — удивился Вацлав.

— Это у вас спросить надо. Не я же предлагаю устроить сани в Национале.

— А кто их будет переделывать? — раздраженно поинтересовался маг.

— Пока никто, — решил Милан. — До Воробьевых гор мы доедем и на санях, оттуда поедем домой, тоже, вероятно, на санях. А коляску переоборудуем, когда потеплеет. Переоборудование саней в телегу и наоборот займет кучу времени и влетит в немалые расходы.

— Один ты меня поддерживаешь, мой мальчик, — улыбнулся маг.

— Это входит в мои служебные обязанности, — отозвался Милан. — Стас, читай, до Садового кольца один километр.

Сани со скрипом миновали Садовое кольцо и поехали дальше. В центре дорога была еще более разъезженная, чем на окраине города. Лошади влекли их экипаж все с большим и большим трудом. Следуя многочисленным запутанным указателям, они проехали по более и менее кривым улицам и, наконец, выехали на обширную площадь. По правую руку располагалась многоэтажная гостиница, на которой крупными буквами значилось слово «Националь». Перед фасадом гостиницы красовалось какое-то приземистое сооружение, возвышающееся над тротуаром не более чем на полтора метра. Из него то и дело выводили многомерные упряжки.

— Смотрите, какие культурные конюшни, — восхитился Милан. — Здесь можно будет оставить сани, а самим гулять по городу пешком. Устанете, можно будет нанять извозчика. Янош поторгуется — он умеет.

Янош с улыбкой вздохнул.

— Хорошая мысль, — обрадовался Вацлав. Видно было, что за то время, что они ехали по Москве, сани успели ему изрядно надоесть.

— Я читал, что это сооружение было задумано как торговые ряды еще в те годы, в которые считали, что покупать товары нужно исключительно в столице. Я, правда, не понял почему. Может быть, это какая-то местная традиция? Так вот, здесь, буквально в двух шагах есть трехэтажные торговые ряды и шестиэтажный универсальный магазин. Но потом решили, что этого мало и построили еще и это. Потом делать покупки в Москве стало немодно. А может, просто нефункционально. Все-таки с тех пор, как транспорт потерял процентов восемьдесят скорости, путешествия превратились в долгое и нудное дело. Так что эти торговые ряды приспособили под конюшни. А вон там, впереди, манеж. Там можно покататься на трехмерных лошадях. Верхом. Ты умеешь ездить верхом, Вацлав?

— Умею.

— Поучишь?

— Разве что в Верхней Волыни. Здесь даже не надейся ни на что подобное. Кстати, будет лучше, если ты запишешься на курсы.

— Когда? — удивился Милан. — Когда имеешь такого тирана-начальника, как ты, о подобных вещах не успеваешь даже мечтать!

— Да, действительно. Только-только успеваешь попить наливочки да почитать чей-нибудь посмертный бред.

— Ну, знаешь, не я его покупал.

— Один — один, — засмеялся Вацлав. — Ладно, что мы тут сидим? Пошли в гостиницу.

— Если нас туда пустят. Что-то за время путешествия мы опять приняли совершенно непристойный вид.

Вацлав достал из бумажника деньги и сунул в карман брюк.

— Семь бед — один ответ, — прокомментировал Милан.

— Если ты знаешь другой, то так и скажи.

Вацлав первым вошел в гостиницу. Милан оставил Яноша с вещами охранять сани и вошел следом за ним.

— Мне нужно четыре одноместных «люкса», — услышал он стандартную просьбу своего начальника.

Вацлав достал из кармана бумажник и задумчиво открыл.

— Кстати, в вашей гостинице кредитные карточки принимают? — поинтересовался он. — А то у меня, кажется, почти не осталось налички. Так только, какая-то мелочь на карманные расходы.

Вацлав полез в карман и достал из него пачку денег. Насколько мог судить Милан, там было тысяч шесть рублей.

Коридорный посмотрел на мага. Тот спокойно ждал ответа.

— Разумеется, господа, к вашим услугам, господа, вы сказали четыре одноместных номера?

Вацлав продолжал спокойно разбираться с многочисленными купюрами.

— Да, конечно. Четыре одноместных «люкса». Сию минуту, господа. Ваши друзья уже подъехали?

Вацлав отделил пару сотен, остальное сунул в карман. Две сотни он несколько неуверенно протянул администратору.

— Позвольте вас проводить, господа, — предложил тот, деликатно принимая деньги.

— Да, пожалуйста. И распорядитесь, чтобы наш экипаж устроили в конюшню, или что здесь у вас? Вон то нелепое строение во дворе. Расходы включите в счет. Чаевые тоже. И проводите в номера наших друзей. Они ждут в экипаже. Покажете им, заодно, наши номера. Я дал вам не слишком много поручений?

— Никак нет, господин. Извольте пройти на третий этаж. Там у нас лучшие номера.

— Благодарю вас. Да, когда все исполните, потрудитесь доложить, будьте так добры.

Милан неодобрительно посмотрел на мага. Насколько он мог судить, весь этот спектакль был разыгран исключительно для него. Хотя, может быть, здесь играло роль и желание Вацлава и в самом деле получить хорошие номера. Но обычно Вацлав не был хамом. Собственно, это качество в нем особенно нравилось Милану.

Администратор провел их к лифту, они поднялись на третий этаж, прошли по коридору, устланному толстой ковровой дорожкой до торца здания.

— Желаете жить в угловых номерах, или же предпочтете соседние?

— А там холодно? — спросил маг.

— Никак нет, господа. Номера очень теплые, мы всегда утепляем окна на зиму.

— А не душно?

— Мы оставляем форточки. Причем, господа, вы можете легко проветрить, и не бояться сквозняков. Да вы взгляните сами. Мы зарезервировали дюжину лучших номеров для благородных господ к празднику, выбирайте любые.

Вацлав перехватил осуждающий взгляд Милана, взял его за руку и слегка сжал. Милан улыбнулся.

— Давайте посмотрим, — согласился он. — Господин Вацлав боится сквозняков. Я тоже.

Администратор распахнул несколько дверей.

— Вот, господа, прекрасный номер с видом на Кремль. Вот еще один, торцевой. Отсюда есть вид на Кремль и на манеж.

— Очень мило, — одобрил Вацлав. — Как ты находишь, Милан?

— Мне нравится.

— Оставьте для нас эти два номера. И еще два на этой же стороне для наших друзей. Я жду вас, — напомнил он администратору и сунул ему в руку очередную купюру.

Администратор почтительно поклонился и ушел. Вацлав зашел в номер с видом на Кремль и на манеж.

— Я, пожалуй, останусь здесь. Это будет довольно альтруистично с моей стороны. Я собираюсь заказать обед в свой номер, и мы все сможем любоваться прекрасным видом из окна моей столовой.

— Слушай, не ожидал от тебя подобного, — неопределенно заметил Милан.

— Не бери в голову. Я просто подумал, что ты, вероятно, прав. И в порядочные номера нас просто не пустят. Равно как и в приличную гостиницу. Расположение Националя меня устроило, и я решил обеспечить нам жилье. А за свое хамство, которое тебя так поразило, я заплатил триста рублей, мой мальчик. А когда он вернется ко мне с докладом дам еще сотню. Черт побери, Милан, тебе я столько плачу в месяц, и ты считаешь это неплохими деньгами!

— Да, но со мной ты не изображаешь вельможного хама.

— Сейчас нет. А раньше?

— Раньше тоже нет. Я же сразу сказал, что не обижусь, если ты пошлешь меня за бутылкой вина.

Глава 34 Знакомство с московийской наукой

Следующий день был воскресенье. Последний день масленицы. Предстояли шумные народные гуляния и взятие снежного городка на Васильевском спуске — на площади у Кремля позади старинного разнокупольного собора. Верхневолынцы погуляли по старому центру Москвы, посмотрели на национальные виды веселья — в нем преобладали пироги и пряники, вечером со вкусом поужинали в ресторане. К концу дня Вацлав начал откровенно тяготиться бездельем. Он ничего не говорил, старательно улыбался, но глаза его становились все более холодными. Милан понял, что Вацлав хотел выполнить свое обещание — дать пару-тройку дней отдохнуть в Национале, но полутора дней отдыха магу хватило с лихвой. Накануне вечером они посетили оперный театр, сегодня решили погулять по городу, а завтра снова наведаться в театр. Но Вацлав откровенно считал, что днем они могли бы заняться чем-нибудь более продуктивным, чем бессмысленным шатанием по холодным промозглым улицам.

Милан поковырял ложечкой десерт — они как раз сидели за ужином в ресторане на первом этаже Националя, и предложил:

— А что если завтра нам прокатиться на Воробьевы горы? Узнаем что к чему, может, познакомимся с нужными людьми. А вечером — в театр, как и собирались.

Вацлав оживился.

— Прекрасная мысль, мой мальчик. Вы как, господа? Только не повторяйте любимую шутку Милана по поводу того, что я, де, сначала распоряжусь, а потом спрашиваю, кто как думает. В конце концов, нам не обязательно гулять всем вместе.

— Я бы предпочел пойти с вами, сообщил Янош. — А вы что думаете, Стас?

— Думаю, что может быть имеет смысл завтра же и переехать в университетскую гостиницу. Мы прекрасно отдохнули, а снимать такие апартаменты только для того, чтобы спать…

— Интересно, а зачем еще снимают номера в гостиницах? — перебил его Милан. — Нет, не думай, я не возражаю переехать. Честно говоря, мне все равно где жить.

— Ладно, там видно будет, — Вацлав, чуть не впервые за день выглядел довольным.

Утром следующего дня Милан зашел в номер Вацлава, когда еще не было восьми. Маг уже встал и был почти одет.

— Не рано будить наших лежебок? — спросил он у Милана.

— Ничего, отоспятся на выходные. Правда, у тебя выходной не вдруг получишь, ну да ладно. Я привык, пусть и они привыкают.

Через полчаса они уже сидели в наемном экипаже. Вацлав, чтобы несколько успокоить свою не в меру чувствительную совесть, попросил кучера провести небольшую экскурсию за большие деньги. Когда извозчик увидел в руках у мага сотенную купюру, то с готовностью согласился.

— Видите, господа, буквально в двух шагах от вашей гостиницы живописная руина. Это не памятник Третьей Мировой Войны. Таких в городе не осталось. Это памятник существовавшей в конце двадцатого века демократии. Тогда у нас был не князь, а президент, которого избирали на пять лет. И Дума, которую тоже избирали. И тоже на пять лет. И вот президент что-то не поделил с Думой и не придумал ничего лучшего, как расстрелять здание, в котором заседали думцы из танков. Говорят, что эту операцию проделывали дважды. После первого раза здание восстановили, а после второго — нет. К этому времени бесконечные раздоры довели страну до ручки, и на восстановление здания просто не хватило средств. А потом была война, в стране возобладали монархические тенденции, причем, что самое смешное, Великий князь был избран всенародно. Но не их числа членов бывшей царской семьи. Насколько я понял, первым Великим князем Московии стал убежденный республиканец без капли голубой крови. Может быть поэтому, у нас в княжестве нет потомственного дворянства. Только князь.

— Обратите внимание, господа, это храм Христа — Спасителя. Он знаменит тем, что строился дважды. Сначала его построили в тысяча восемьсот восьмидесятом году в честь победы в войне с Францией. Победа, собственно, была в тысяча восемьсот двенадцатом. Потом, в тысячу девятьсот тридцатом, его разрушили и на его месте устроили открытый бассейн. Бассейн просуществовал до девяностых годов того же столетия. По слухам, он пользовался большим успехом у публики, вот только из-за него отсыревали картины в музее, расположенном как раз в двух шагах оттуда. Сейчас мы будем проезжать мимо. Посмотрите направо, господа. Так вот, в девяностых годах двадцатого столетия храм восстановили в первозданном виде. Только вместо горельефов его снабдили цокольным этажом, в точности повторяющим тюремную архитектуру тридцатых годов.

— Там что, организовали монастырскую тюрьму? — удивился Милан.

— Нет, фешенебельный ресторан для сверхизбранной или же сверхбогатой публики.

— Это, в сущности, одно и тоже, — отметил Вацлав.

— Да, наверное, — вежливо подтвердил извозчик. — Сейчас, господа, мы проедем через Москву-реку, проедем по Замоскворечью — когда-то это был купеческий район, потом полумузей, а сейчас просто хорошее место для жизни. От старых времен остались только церкви в совершенно неприличном количестве. В старые времена каждый уважающий себя купец норовил построить церковь. А еще раньше этим занимались князья. Это в те времена, когда Московия была не империей, а княжеством.

— Империей? — переспросил Вацлав.

— Да, я не сказал вам? Хотя об этом нужно говорить или много, или ничего. Если хотите, господа, я раздобуду для вас книжку.

— Будем очень рады.

— Когда прикажете за вами заехать?

Вацлав неопределенно пожал плечами.

— Трудно сказать. Я же не знаю, до которого часа в вашем университете длится рабочий день.

— До пяти, господин. Да, господа, я поехал этой дорогой, чтобы провести вас мимо Донского монастыря. Прекраснейший памятник архитектуры. Не хотите зайти?

— Нет, спасибо.

— В таком случае мы просто объедем вокруг. Сейчас мы выедем на проспект, а там университетский городок буквально в двух шагах. Если бы мы с вами не делали крюк для осмотра некоторых достопримечательностей, мы бы доехали минут за сорок. Самое большее — за час.

— Вы говорите городок? — заинтересовался Стас. — Там, вероятно, есть и гостиницы?

— Да, разумеется. Не такие шикарные, как Националь, но вполне приличные. Но в университет редко приезжают люди, способные платить по шестьдесят рублей за номер. А здесь можно снять вполне приличные комнаты за шесть.

— Заманчиво, — отметил Стас.

— Подумайте, господа. В самом деле, зачем вам ездить? Ведь как я понял, вы приехали в командировку в университет?

— Подумаем, — неопределенно отозвался Вацлав.

— А было бы неплохо, — заметил Милан. — Проводить дни в ученых беседах, а ночи за чтением книг в студенческих кельях. Ты никогда не пробовал так жить, Вацлав?

— Ты же знаешь, что нет.

— Так попробуй. Никогда не надо отказываться от возможности приобрести новый опыт и свежие впечатления.

— А я не староват для такого опыта?

— Ты нет, вот Стас — пожалуй. По крайней мере, если здесь студенты живут в таких же узких кельях, как и у нас, в Медвенках.

Стас с улыбкой покачал головой.

— Ты что, хочешь загнать Вацлава в пенал?

— А почему нет? Там-то он точно ни разу не был.

— И не буду. Мне хватит твоего красочного описания, Милан. Думаю, Стасу тоже. В конце концов, нам совершенно необязательно уезжать из Националя.

— Совершенно верно, господа. Но ваш друг преувеличивает. В университетском городке есть вполне приличные гостиницы.

— Ладно, там видно будет. Нам еще далеко ехать?

— Да вон та высотка и есть университет, — объяснил извозчик. — Вам куда нужно, господа?

— Для начала, к университетскому начальству. Потом я хочу попасть на медицинский факультет, Милан, ты со мной? А Стас и Янош, вероятно, на маго-металлургический.

— В таком случае, вам нужно в главный корпус, господа. Администрация располагается именно там. А факультеты располагаются в различных зданиях. Честно говоря, я толком не знаю, где какой.

Извозчик лихо подвез их к входу в высотку и остановил экипаж.

— Пожалуйте, господа. Если не возражаете, я буду встречать вас здесь в пять часов.

Вацлав рассеяно кивнул и дал вознице обещанную сотню. Тот с удовольствием принял деньги и отъехал.

Вацлав посмотрел на своих спутников.

— Что ж, пойдемте, господа. Посмотрим, чего достигла хваленая московийская наука. Если нам позволят, конечно.

— Вацлав, может быть, я лучше возьму переговоры на себя? — неуверенно предложил Стас. — Знаете, ваша тактика вворачивать взятки не на всех одинаково действует.

— Да, конечно. Некоторые берут взятки, а некоторые — очень большие взятки. А у нас с собой мало наличных. Не беспокойся, Стас, я еще не разучился разговаривать с учеными людьми. Хотя… я могу предложить и очень большую взятку. Всего то и делов, что доехать до ближайшего банка.

Стас покачал головой, а Милан весело рассмеялся. Вацлав, ежели хотел, мог быть душкой. Тогда никто бы и не заподозрил его в том, что он способен сорить деньгами просто так, от нечего делать.

— Кстати, Вацлав, как ты думаешь, здешний ректор в таких же чинах, как ты, или пониже будет? — тихонько шепнул он магу.

— Вряд ли. Ты же слышал, здесь только Великий князь. А у нас король и князь. Так что не думаю, что местной ученой шатией руководит брат здешнего правителя. Хотя все может быть.

Они вошли в здание, спросили, как найти ректора. Оказалось, что ректор не стал забираться на крышу, хоть оттуда и должен был быть прекрасный вид. Как им сказали, этим видом предлагали любоваться туристам за довольно-таки большие деньги. Деньги же шли на ремонт здания. Ему уже была не одна сотня лет, так что средства на ремонт требовались постоянно.

Дорогу к ректору преграждала хорошенькая белокурая секретарша с громадными, голубыми, бессмысленными глазами. Впрочем, ее работа особого ума не требовала. А вот привлекательность была очень даже необходима. Вацлав представил компанию, как группу ученых из Верхней Волыни и девушка скрылась в кабинете ректора, продемонстрировав верхневолынцам стройные ножки. Вацлав проводил ее глазами и отвернулся к окну. Больше в комнате смотреть было не на что.

Девушка вернулась через пару минут и пригласила войти в кабинет ректора. Верхневолынцы вошли, и оказались в просторном кабинете. Навстречу им поднялся человек лет пятидесяти. Чуть выше среднего роста, подтянутый, темноволосый, с круглым лицом и небольшими карими глазами. Он приветливо протянул руку всем по очереди, предложил сесть и заговорил.

— Рад редким гостям, господа. Очень рад. На моей памяти, к нам еще не приезжали ученые из Верхней Волыни. Ищите что-то конкретное, или просто визит вежливости к коллегам?

— Вообще-то ищем, — ответил Вацлав. — Мы были в Трехречье, и там услышали много хвалебных отзывов о вашей науке. Господин Восприемник считает, что наука Московии самая передовая в Европе.

— О, вы знакомы с господином Володимиром?

— Да.

— И что же вы хотите найти в Московии, чего не смогли найти ни дома, ни в Трехречье?

— Я хотел бы, если возможно, познакомиться с вашими методами лечения малокровия, — сказал Вацлав. — А господин Станислав просто хотел бы поговорить со своими коллегами.

— А молодые люди?

— Это наши помощники, господин ректор.

— Понятно. А вы, значит, врач?

Вацлав кивнул. У него были кое-какие познания в области медицины, а вдаваться в подробности своей биографии он не собирался.

— Что ж, я думаю это можно устроить. А что вы можете предложить взамен?

— А что вы хотите? Мы можем предложить принять ваших ученых у нас, в Верхней Волыни, а можем просто перевести деньги на ремонт вашего университета. Нам сказали на входе, что здание очень старое. Вы поддерживаете его в удивительном порядке.

«Нет, ну он не может не предложить взятку», — подумал Стас.

Впрочем, ректор казался очень даже довольным.

— Я подумаю над вашим предложением, господин Вацлав. Вы побудете ведь у нас несколько дней? Зайдите ко мне перед отъездом. На сегодняшний день я склоняюсь к вашему первому предложению. Если вы можете гарантировать, что им окажут любезный прием.

— Ну, разумеется, — отозвался маг. — Более того, мы будем очень рады принять у себя ваших ученых.

Ректор внимательно оглядел Вацлава.

— Могу я взглянуть на ваши бумаги?

Вацлав достал из кармана бумаги, подписанные Яромиром и им лично, и подал их ректору. Тот внимательно прочитал их, и, судя по всему, остался доволен.

— Да, я вижу, что могу принять ваши гарантии. Что ж, я пошлю свою секретаршу, она покажет вам, где медицинский факультет. А какой факультет желает посетить господин Станислав?

— Металлургический.

— Хорошо. Я распоряжусь, — ректор встал и приоткрыл дверь. — Светочка, подготовь, пожалуйста, распоряжения на медицинский и металлургический факультеты, чтобы они показали нашим гостям все, что их интересует. Еще увидимся, господа.

— Спасибо, господин ректор. Мы будем очень рады видеть ваших ученых у себя. Князь Венцеслав передал с нами соответствующее письмо. Князь Венцеслав у нас отвечает за развитие науки.

— Да, я слышал об этом. Наши сотрудники время от времени посещают Трехречье. У господина Володимира всегда находятся свежие сплетни буквально обо всех в Европе.

— Это верно, — улыбнулся Вацлав.

— Да, конечно, вы с ним знакомы.

— А вы встречались с воспреемником? — спросил Вацлав, заинтересованный тоном ректора.

— Нет, но с ним встречались некоторые мои помощники. Я познакомлю вас. Кстати, господин Вацлав, окажите мне честь и пообедайте со мной сегодня.

— Буду рад, господин ректор, но я не один.

— Я приглашаю всех вас.

— Благодарю вас.

Голос Вацлава звучал вежливо, но в глазах вежливости уже не осталось. Только скука.

— Я вижу, вам не терпится приступить к работе, — улыбнулся ректор. — Оно и понятно, вы проделали немалый путь.

Вацлав встал. Его спутники последовали его примеру.

— Благодарю вас, господин ректор.

— Меня зовут Севастьян.

— Господин Севастьян, — поклонился Вацлав. Верхневолынцы тоже поклонились ректору.

Секретарша впорхнула в кабинет и подала ректору бумаги на подпись. Тот расписался и передал бумаги Вацлаву.

— Благодарю вас, господин Севастьян, — снова поклонился Вацлав и пошел к двери. На выходе из кабинета он буквально столкнулся с высоким, тонким, лысеющим человеком. Про цвет оставшихся волос с определенностью можно было сказать только то, что они не очень темные.

— О, не может быть, что бы вы решились на такое путешествие, господин Володимир.

Вацлав вздохнул.

— Вы ошибаетесь, господин. Я не Володимир и даже не трехреченец. Но я согласен с вами, я очень на него похож. А вы знакомы с воспреемником души Трехречья?

Человек вгляделся.

— Да, конечно. У господина восприемника бездонные черные глаза и более глубокие морщины.

— Темные глаза таят мудрость, — механически отозвался маг. — Володимир гораздо старше меня.

— Значит, вы хорошо знакомы с господином Володимиром? — заинтересовался ректор.

— Да, конечно. Насколько хорошо можно познакомиться за несколько дней с очень занятым человеком. Наше необычное сходство немало этому поспособствовало.

— Ну ладно, не смею вас задерживать, господа. Жду вас на обед. Я пришлю за вами.

Вацлав поторопился выйти, пока не случилось еще что-нибудь. Милан со вздохом облегчения ринулся за ним, Стас и Янош следом.

— Хорошо, что ты предложил начать дела именно сегодня, — проговорил Вацлав. — Считай, сегодня весь день уйдет на политес, раньше завтрашнего дня ни к чему серьезному не приступим. Хорошо еще, если завтра.

— Что-то мне слабо верится, что ты занимался административной работой. Чем дольше длился наш визит к этому ректору, тем страшнее было на тебя смотреть. Мне казалось, что ты не выдержишь, и взорвешься.

— Я, и правда, терпеть не могу взаимные расшаркивания. А подобные встречи редкость и здесь и там. Я понимаю, конечно, что путешественники, тем более коллеги из такой дали большая редкость. Вероятно, я бы и сам пожелал расспросить подобных неожиданных визитеров. И постарался бы быть вежливым.

— Не верю, — с деланной серьезностью возразил Милан.

Вацлав засмеялся.

— Что бы я делал без тебя, мой мальчик?

— Сохранял бы серьезную мину.

— М-да. Твоя лексика оставляет чего-то желать.

— Надеюсь, не большего разнообразия.

— Скорее меньшего, — рассмеялся маг.

И Стас впервые смог по достоинству оценить легкомысленную манеру Милана.

Тем временем, Светлана накинула на себя шубку и предложила гостям следовать за ней. Верхневолынцы с готовностью подчинились.

Светлана повела их к выходу из здания, обошла большой университетский корпус и прошла к стандартному скромному пятиэтажному зданию.

— Вам сюда, господин Вацлав. Господин Стас, пройдемте со мной.

Стас кивнул Вацлаву и пошел за хорошенькой секретаршей.

Вацлав с Миланом вошли в корпус медицинского факультета. Они попали в длинный коридор. По обе стороны коридора были двери. Они прошли вдоль них, читая вывески и жалея про себя, что отпустили Светлану. На первом этаже декан не обнаружился, зато нашлась лестница. Верхневолынцы пошли вверх. На площадке второго этажа они почти столкнулись с молодой женщиной. Среднего роста, пышная, темноволосая, с громадными карими глазами. Вацлаву показалось, что в этой женщине собраны все краски, которых он, Вацлав, был лишен. Женщина выглядела весьма сердитой. Она попыталась их обойти, но Вацлав обернулся ей вслед и попросил:

— Будьте добры, вы не подскажете, где мне найти декана медицинского факультета?

— По коридору направо, — бросила дама и, не задерживаясь, прошла мимо.

— Редкая красавица, — прошептал маг.

Милан поглядел на поднимающуюся по лестнице стройную фигурку и кивнул.

— Да. И мудрая. Ты видел ее глаза?

— Разве их можно не заметить? Они у нее как блюдца.

— Вот к чему приводит длительное пребывание вдали от лиц противоположного пола. Следующий раз нанимай для путешествия не секретаря, а секретаршу. Или же смени сексуальную ориентацию.

— А что, ты до этого уже дозрел? — улыбнулся Вацлав.

— Я не единственный мужчина на свете.

— Значит, ты предпочел бы, чтобы я заигрывал с мальчиками, — понял Вацлав.

— Я предпочел бы, чтобы ты закончил любоваться ступеньками, по которым ступали недавно виденные нами очаровательные ножки, и пошел к декану.

Вацлав усмехнулся, покачал головой и прошел в указанный девушкой кабинет.

Встреча с деканом медицинского факультета прошла на высшем уровне. Правда, Милан сомневался, что Вацлав хотя бы разглядел, с кем разговаривает. Ему казалось, что магу ужасно хочется спросить, что за черноволосую красавицу он сейчас встретил. И остановило его только то, что он не был уверен, что декан поймет, о ком идет речь. Вацлав спокойно выслушал декана, ответил ему любезными фразами, доведенными до автоматизма много лет назад, и несколько оживился только тогда, когда декан, его звали Терентий, предложил им подняться на третий этаж и обратиться за помощью к госпоже Илларии, которая как раз и была крупным специалистом в интересующем их вопросе.

Вацлав поблагодарил Терентия, поклонился и вышел. Милан тоже вежливо поклонился декану и устремился за начальником.

— Что, надеешься снова встретить свою красавицу?

Вацлав улыбнулся.

— За такой можно и на край света пойти. Интересно, она замужем?

— Если и нет, то не из-за недостатка претендентов.

— Понятное дело. Но все же, и правда, хорошо было бы ее встретить.

Милан улыбнулся.

— Пойдем. Может, повезет.

Но в коридоре третьего этажа, как назло было пусто. Вацлав разочарованно вздохнул и предложил идти по делам. Они вошли в указанную им комнату и оказались лицом к лицу с грезой Вацлава. Несмотря на ехидные мысли Милана, на ярком солнечном свете девушка выглядела еще лучше.

— Здравствуйте, — Вацлав вежливо наклонил голову. — Мы ищем госпожу Илларию, благородная госпожа.

— Слушаю вас, — устало отозвалась женщина.

Милан понял, что лучшее, что он может сделать, это тихо слинять. Потом посмотрел на Вацлава. У того было лицо человека, который, наконец, нашел то, что искал. Милан вздохнул.

— Госпожа Иллария, мы ученые из Верхней Волыни, — начал он. — Господин Вацлав, — Милан указал рукой на своего начальника, — пытается бороться с малокровием. Но, к сожалению, принимаемые им меры не приносят должного результата. Они поддерживают, но не вылечивают. Поэтому мы предприняли это путешествие, в надежде ознакомится с передовыми разработками, сделанными учеными в других странах. Мы были у ректора университета господина Севастьяна, и он позволил нам познакомиться с разработками вашего университета. А господин Терентий прислал нас к вам.

Иллария вежливо кивнула.

— Садитесь, господа. Я дам вам нужные материалы. Вы сможете прочитать описания, а если понадобится, я объясню все неясности.

— Благодарю вас, госпожа, — поклонился Вацлав.

Иллария вышла и через несколько минут вернулась с несколькими папками.

— Прошу вас, господа.

Вацлав сел и открыл папку. Милан сделал то же самое. Правда, его не слишком удивило, что уже на второй странице маг обратился к девушке за какими-то разъяснениями. Милан тихонько вздохнул и углубился в чтение.

Глава 35 Кое-что о способах лечения малокровия

Когда из канцелярии ректора пришел человек, приглашать верхневолынцев к обеду, Вацлав уже выглядел так, как будто работал с Илларией всю жизнь. Они увлеченно обсуждали какие-то проблемы, обменивались мнениями, шутили, смеялись. Милан просматривал научные труды московских ученых и делал вид, что кроме этого ничего не видит и не слышит. К слову сказать, он был уверен, что не смотря на свое слабое знание медицины, он лучше разобрался в вопросах лечения малокровия, чем Вацлав, который занимался этим последние десять лет.

Видя такое дело, помощник Севастьяна пригласил на обед и Илларию. Чтобы не прерывать столь высокоинтеллектуальную беседу.

Вацлав оживился. Он галантно помог Илларии надеть шубку и подал ей руку. Милан пристроился следом.

За обедом Вацлав был гораздо любезнее с ректором, чем на утренней встрече. Он был весел, рассказывал массу историй, с удовольствием слушал рассказы ректора и деканов двух факультетов — медицинского и металлургического, и очень корректно ухаживал за своей дамой. Милан видел, что его начальник влюбился. Он практически не знал Вацлава до путешествия, поэтому не мог знать, насколько регулярно маг это делает. Но сейчас Милан предпочел бы, чтобы Вацлав влюблялся трижды в день. Было бы меньше хлопот.

Обед затянулся до конца дня. После чего Вацлав с сожалением попрощался с коллегами до завтра. При этом он заметил, что нашел довольно интересные разработки московских ученых и хочет более детально с ними познакомиться. И сказал, что госпожа Иллария оказала ему существенную помощь и он, Вацлав, был бы счастлив, если бы она помогала ему и дальше.

На следующее утро Милану не пришлось никого будить. Этим занялся Вацлав. Он поднял всех ни свет, ни заря, сообщил, что рабочий день в университете начинается в девять, и к этому времени им надо быть на месте. Конечно, ему никто возражать не стал. Вот только Милан подумал, что из Москвы уехать им будет труднее, чем из Трехречья. И снова из-за Вацлава.

Вся первая половина дня прошла по накатанной накануне схеме. Вацлав почти не отходил от Илларии. Милан же изучал местные научные труды. Кстати, накануне вечером Вацлав высоко оценил его доклад и попросил продолжать и дальше в том же духе. Незадолго до обеда, в комнату вошла молодая женщина. Милан с надеждой посмотрел на нее, думая, что может быть, она отвлечет внимание мага на себя и тот придет в себя. Женщина скинула шубку и оказалась в нарядном платье делового покроя.

— Знакомьтесь, Вацлав, Милан, это моя сестра Валерия.

— Сестра? — переспросил Милан.

Девушка была не очень-то похожа на Илларию. У нее были более светлые волосы и темно-серые глаза. Такие же большие, как и у сестры, только более глубоко сидящие. Она была выше и несколько стройнее. Хотя фигура и у нее была очень даже пышная. Пожалуй, единственное, что было общее у двух молодых женщин, это размер платья.

Милан заметил, что Валерия с интересом поглядывала на его начальника, и подумал, что девушка пришла посмотреть на путешественников из Верхней Волыни, о которых ей рассказывала сестра.

— Скажите, Валерия, а вы тоже медик? — спросил Милан.

— Да. Точнее, я фармацевт.

Милан перехватил насмешливый взгляд Вацлава.

— В таком случае, может быть вы поможете мне немножко? — попросил Милан. — Понимаете, я всего лишь секретарь Вацлава и не слишком-то разбираюсь в медицине. А здесь встречаются трудные термины.

К вечеру молодой человек понял, что он тоже не будет торопиться уехать из Москвы.

Вечером Вацлав пригласил Илларию и ее сестру на ужин. Милан сказал, что будет сопровождать их. Вацлав не возражал. Наоборот. Его устраивало, что Валерия будет занята и, следовательно, не помешает ему ухаживать за ее сестрой.

Следующие пару недель Милан и Вацлав редко ужинали вместе. Как правило, они вместе завтракали — все вчетвером. Тогда же Милан с Вацлавом обменивались сообщения об изученных накануне материалах и составляли план работ. Планы были хороши, только отличались существенными пробелами. В них ничего не говорилось о двух прекрасных дамах, занимавших все последние дни мысли молодых людей. Обедали тоже вчетвером, только вместо Яноша и Стаса их сопровождали московские ученые дамы. Вечером же все чинно гуляли парами. Вацлав с Илларией, Милан с Валерией, а Янош со Стасом.

Наконец, Вацлав стал поговаривать об отъезде. Его слова, неожиданно для Милана, отозвались в его сердце болью. Милану больше не хотелось уезжать. Если бы он мог остаться… Но если он не может остаться, то может быть Валерия поедет с ним? Или хотя бы разрешит ему за ней приехать… И Милан решился. Он зашел в магазин, чтобы присмотреть Валерии обручальное кольцо, увидел подходящее кольцо с бриллиантами, решил, что это именно то, что надо и только тут вспомнил, что у него совсем нет денег. Молодой человек попросил ювелира сохранить для него кольцо и пошел к Вацлаву. Ему было неловко просить мага о дополнительном инвестировании, тем более что тот дал ему две тысячи на карманные расходы всего три недели назад. Но кольцо стоило полторы тысячи рублей. Молодой человек решил попросить Вацлава дать ему пару тысяч в счет жалования. Он путешествовал с магом уже четвертый месяц, да еще три месяца числился у него на службе в Верхней Волыни, значит, тот ему был должен тысячи две с половиной. А пока они доедут до Медвенки, две с половиной тысячи успеют превратиться, как минимум, в три.

Тем не менее, молодой человек был весьма смущен, когда обратился к начальнику:

— Вацлав, ты не мог бы мне дать пару тысяч в счет будущего жалования? — Милану вдруг пришло в голову, что такие деньги он пока никак не заработал и вряд ли когда заработает. Что он собственно делал на службе у Вацлава? — Я отработаю все до меча, честное слово.

— Что ты говоришь, Милан? — возмутился маг. — Мы же договорились, что в пути мы тратим исключительно командировочные.

— Мне нужны деньги на личные нужды.

— Я понимаю, — пожал плечами Вацлав. — Девушку, там, в ресторан сводить, или в театр. Ты уверен, что двух тысяч тебе хватит?

Милан вспыхнул. Он знал, что он никчемный бездельник, но не до такой же степени. Все-таки нехорошо со стороны его начальника ставить его в такое положение. Нехорошо.

Вацлав увидел, что его секретарь смутился и расстроился и понял, что того лучше не расспрашивать. Он молча достал из кармана деньги, отсчитал три тысячи и отдал молодому человеку.

— Возьми, мой мальчик. И помнишь пословицу — уговор дороже денег? Так вот, мы договорились, что расходы идут за счет суточных. Так что не выдумывай ерунды по поводу своего жалования. Хорош бы я был, если бы еще и не заплатил за твою работу!

Милан улыбнулся.

— Спасибо, Вацлав, но мне как-то неловко.

— Ага. А давать от моего имени чаевые в размере своего месячного жалования тебе ловко. Говорю же тебе — не выдумывай. И не путай жалование, командировочные и чаевые. Жалование ты получишь в Медвенке, как мы и договаривались, командировочные можешь брать в любое время, а на чаевые можешь не рассчитывать.

Милан снова улыбнулся.

— Хорошо, Вацлав.

Всю следующую неделю Вацлав старательно изучал бумаги и делал необходимые ему подборки документов. Еще неделю он собирал местные эликсиры, тонизирующие средства и укрепляющие лекарства. Потом он все же решился ехать. После выходных.

Янош тем временем переоборудовал сани в телегу — они же собирались ехать на юг, а уже и в Московии вовсю таял снег, так что он не думал, что им еще могут понадобиться сани. Правда, салазки он велел укрепить на экипаже, там, где раньше были прикреплены колеса. Мало ли что может в дороге пригодиться?

И вот, в прекрасный солнечный день, когда на месте белоснежных сугробов были темные комки грязного снега а дороги изобиловали лужами, верхневолынцы выехали из Москвы.

— Итак, до границы километров пятьсот, мы будем там дней через десять, — рассуждал Вацлав, — дальше поедем по границе. Так, вероятно будет чуточку дальше, зато на границе с гарантией хорошая дорога. Потом проедем через Полесье на Поморье. Там совсем рядом. А там — домой. Что ты такой грустный, Милан?

— Грустно уезжать, — ответил молодой человек, и вдруг решил признаться. — Знаешь, мы с Валерией договорились пожениться. Я приеду за ней потом, когда мы вернемся.

Вацлав поперхнулся и засмеялся.

— Ты что, поближе девушки не нашел, или как?

— Ты запрещаешь?

— Хотел бы. Да не могу. Я помолвлен с Илларией. Ты будешь моим свояком, мой мальчик.

Теперь поперхнулся Милан.

— Слушай, ладно я, но неужели даже для тебя не нашлось ни одной девушки во всей Верхней Волыни?

— Выходит, что нет.

Стас с интересом разглядывал двух женихов. Потом решил, что для разрядки внезапно возникшей в экипаже напряженности, нужно перевести разговор на другую тему. Ему показалось, что Вацлав не испытывает большого восторга по поводу предстоящего свойства со своим секретарем. А Милан испытывает, только не восторг, а смущение.

— Вацлав, — начал Стас, — а почему бы нам не поехать от Полесья через Угорию? Так, пожалуй, будет раза в два короче.

На этот раз смутился Янош. Стас заметил это, несмотря на то, что молодой человек сидел на козлах, и проклял свое неумение выбирать подходящие темы для разговоров. Хотя он не имел в виду ничего плохого. Вацлав, правда, говорил, что у Яноша какая-то родня в Угории и еще была какая-то история с бриллиантами. Они что, банк там взяли что-ли? Или, бриллианты — ювелирный магазин. Но зачем? У Вацлава нет проблем с деньгами.

— Мы не можем ехать через Угорию, — объяснил Вацлав. — У нас там, в некотором роде, проблемы.

Вацлав насмешливо улыбнулся, поглядев на растерянное лицо Стаса.

— Мы там в розыске, — сообщил он.

— Там я в розыске, — не выдержал Янош.

— У мальчика неприятности с родственниками. Все дело в наследстве, — объяснил Вацлав.

Стас кивнул.

— Извините, Янош, я не знал. Слушайте, у вас на редкость интересная жизнь, господа, — восхищенно добавил Стас. — Путешествуете всего-навсего четыре месяца, а уже числитесь в розыске в трех странах. Я так за три года успел нажить врагов только в одной. Да и то, как я понял, меня не слишком-то искали.

— Поэтому мы едем через Поморье. Там мы еще не были, — проговорил Вацлав. — Впрочем, чтобы несколько сократить путь, мы сможем проехать еще полдороги по границе Верхней Волыни с Угорией. В любом случае, самое лучшее, что нас ждет, это пару месяцев пути. За это время ты сможешь прекрасно научиться править, Янчи. Так что постарайся не спешить и не гони лошадей.

Янош придержал лошадей. Он начал гнать совершенно непроизвольно, когда зашла речь об Угории. Сейчас, когда прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как он встретился с Вацлавом и Миланом, молодой человек стал относится спокойнее к этой истории, но ему по прежнему не хотелось возвращаться в Угорию. Он мечтал попасть в Верхнюю Волынь.

— Вообще-то все не так страшно, Стас, — заметил Милан. — Мы были в шести странах и ищут нас всего в трех.

— Ничего, у вас еще все впереди. Вы еще можете улучшить результат, слегка порезвившись в Полесье и Поморье. А то и в самом деле непорядок — всего одно попадание из двух.

— Как же мы так оплошали? — картинно огорчился Вацлав и подмигнул своему секретарю. — Ты совсем не следишь за порядком, мой мальчик!

— Виноват, исправлюсь, — засмеялся тот.

Что можно сказать о путешествии по весенним дорогам Великого княжества Московского? Только одно. Вацлав был слишком большим оптимистом, когда говорил, что пятьсот километров можно проехать в экипаже, запряженном четверкой четырехмерок за десять дней. Еще хорошо, что практичный Янош догадался захватить с собой короб с лошадиным кормом, а то их поездка довольно скоро превратилась бы в путешествие, если иметь в виду прямое значение этого слова. Десять дней, о которых толковал маг в первый день пути плавно и естественно превратились в семнадцать. Только на семнадцатый день пути усталые и измученные путники увидели впереди знакомое марево границы.

— Надо было ехать из Москвы по той же дороге, по какой мы туда и приехали, — уже в который раз за это время проворчал Вацлав.

— А ты уверен, что те пять дней столь же чудесным образом не превратились бы в восемь? — привычно возразил Милан. — А мы были бы на границе с Арчидинскими Степями. И куда бы мы могли пойти? В Степи, В Трехречье, или ты хотел попасть в Золотую Орду, про которую нам рассказывал Димочка? И что бы мы делали дальше? Ехали бы морем, наплевав на восьмимерные границы на воде?

— Ты прав, мой мальчик, — примирительно сказал маг. — Просто я вымотался за эту дорогу и стал не в меру раздражительным. Как ты отнесешься к выходному на границе?

— Так же, как и ты, Вацлав. Прекрасно. Всем нам просто необходимо отоспаться и прийти в себя. Еще хорошо, что хотя бы через день нам удается ночевать в гостиницах.

— И так же хорошо, что Московское княжество буквально изобилует баньками, саунами и тому подобными великолепными изобретениями человечества.

Милан кивнул.

Стас, который сидел на козлах, попытался вспомнить, в который раз он слышал этот диалог и не смог. Единственное, примерно в половине случаев, вышеозначенный диалог разнообразился панегириком в адрес местных дам. Оба наперебой хвалили их красоту, ум, душевные качества, грацию, а потом один из них прогонял возницу с козел и садился править сам, а другой упуливался в окно на ближайшую лужу. Благо луж было великое множество.

Стас увидел впереди одну особенно разливистую и придержал лошадей. Никогда не знаешь, что может ожидать тебя на дне лужи. Может быть, более или мене ровная мостовая, а может солидная выбоина. Не так давно они попали в такую колесом, потом дружно вытаскивали из нее экипаж.

Марево границы приблизилось почти вплотную. Вот только не было видно пропускного пункта. Дорога шла и уходила в никуда. Стас остановил лошадей.

— Интересно, что бы это значило? Посмотрите, господа.

Вацлав и Милан выпрыгнули из повозки. Милан удивленно остановился, а Вацлав присвистнул.

— Черт побери, Стас, куда мы приехали?

— Не знаю, Вацлав. Что самое смешное, я не видел никаких объявлений. Похоже, вам придется меня дисквалифицировать.

— Объявлю тебе выговор, когда приедем домой. Милан, не хочешь прогуляться?

Милан пожал плечами и подошел к магу.

— Вы куда? — забеспокоился Стас.

— К границе. Хочу посмотреть, что случилось.

Стас посмотрел на восьмимерное нечто, потом глянул на Вацлава.

— Вацлав, но это же восьмое измерение. Что вы надеетесь там увидеть?

— Очередного дружбана, — хмыкнул Милан. — Не забудь свой измевизор, Вацлав. И, знаешь, может быть тебе все же не стоит идти? Давай я сам схожу и все узнаю.

— Я согласен, что у тебя врожденные способности к магии, но ты не получил никакой специальной подготовки. Так что пойдем вместе. Слушай, раз не было никаких объявлений, значит это местная новость. Интересно, что бы это могло быть?

— Контрабандист, — предположил Милан. — А может быть шуточки местных магов.

Вацлав услышал сзади шаги и обернулся.

— Ты чего, Стас?

— В отличие от Милана, я немного разбираюсь в магии измерений. Может быть, я смогу быть вам полезен.

— Ты будешь полезнее здесь. А у Милана за время наших странствий накоплен большой опыт. Знаешь, он успел даже пообщаться с многомерными стражами границ.

— Меня не интересуют местные легенды, Вацлав. Я просто не хочу, чтобы вы пополнили ряды этих мифических стражей.

— Я тоже этого не хочу, — согласился маг. — Поэтому я постараюсь быть осторожным. А ты пригляди за Яношем и за нашим экипажем. Милан, ты взял с собой шарф?

— Да, конечно. У тебя ведь нет лишнего приборчика.

— Вообще-то есть. Только ты не умеешь с ним обращаться. Я вовсе не хочу, чтобы ты, по незнанию вляпался в это нечто. Может быть, ты прошлый раз не обратил внимания, но я ставил тогда силовое поле. Оно ничего не пропускает извне. По крайней мере ничего, из того что видно невооруженным глазом. Зато легко может пропустить все, что угодно наружу. Ставить силовое поле совсем без пропускной способности опасно. Мало ли что может случиться? Так вот, выйти ты сможешь. А если я буду держать тебя за руку, я буду уверен, что ты никуда от меня не денешься.

— Подумаешь, великое огорчение будет, если я куда и денусь. Избавишься от потенциального нежелательного свояка, только и всего.

— Кто тебе сказал, что ты для меня нежелательный свояк? Мне как раз на руку, что ты собираешься увезти сестру моей невесты из Москвы в Медвенку. Ларочка охотнее поедет в компании сестры, чем одна.

Вацлав надел на голову измевизор.

— Милан, я попытаюсь разглядеть, что возможно не приближаясь. Поработай у меня поводырем. Только иди медленно и осторожно. Как только я начну различать детали, я буду передавать тебе изображение. А ты сразу остановишься.

Вацлав крепко сжал руку Милана и неуверенно двинулся вперед. Милан старался вести его, как можно осторожнее, обходя стороной лужи и выбоины. Они приближались все ближе и ближе к границе. Милану уже стало казаться, что восьмимерное марево местами перехлестывает их.

— Стой, мой мальчик. Мы в КПП. Смотри.

Милан закрыл глаза шарфом, предусмотрительно надетым на шею, и увидел перед собой невообразимо сложную конструкцию, в которой располагалось стандартное здание границы. На фоне окружающего, оно казалось странно плоским. На территории КПП стояли какие-то люди. У двоих из них был испуганный, затравленный вид, четверо что-то скучающе объясняли.

— Арест правонарушителей, — прокомментировал Вацлав.

Один из стражей границы обернулся, заметил верхневолынцев, и направился к ним.

— Снимай шарф, мой мальчик, идем. И быстро! Черт побери, веди меня, сейчас не время снимать измевизор. Я хочу его видеть.

Они отошли на несколько шагов, и Вацлав остановился.

— Постой, мой мальчик. Кажется, мы доигрались.

Перед глазами Милана снова возник страж границы.

— Представьтесь, господа.

Вацлав крепче сжал руку Милана.

— Меня зовут Венцеслав. Я князь и наследный принц Верхней Волыни. А это Милан, мой доверенный секретарь.

— Венцеслав? Чем вы докажете справедливость вашего утверждения?

— Могу только сослаться на вашего коллегу Родована. Я встретился с ним у Светлогорской границы в доме с привидениями.

— Разве вам тогда не сказали, чтобы вы больше не совались в подобные места?

Вацлав вскинул голову.

— Сказали.

Стражник внезапно усмехнулся.

— Но любопытство оказалось сильнее вас, князь. Да оно и понятно — если уж вас понесло в такую даль, то трудно ожидать, что вы не сунете нос во все попавшиеся по дороге щели! Кстати, вы хороший маг. Я заговорил с вами только потому, что не смог запросто пройти через поставленное вами силовое поле. Разумеется, вы можете идти. А еще лучше, подождите прямо здесь, у границы. КПП будет возвращен в рабочее состояние через час — полтора. И не суйтесь больше в подобные места, князь. Это опасно.

— Вы не знаете, как там мой брат? Последние известия о нем я получил, когда прошлый раз пересекал границу, почти два месяца назад.

— Ваш брат жив. Но уже начал серьезно беспокоиться. В Верхней Волыни уже поговаривают о возможной спасательной экспедиции в Трехречье. Кстати, а как вы оказались в Московии?

— Ответ, который можно сформулировать в двух словах вы знаете не хуже меня. А так, это очень долгая история.

— Если хотите, я могу передать весточку вашему брату, князь. Он получит ее не далее, чем через неделю.

— Буду очень признателен. И передайте, пожалуйста, привет Родовану.

— Хорошо. Прощайте, господа, было приятно познакомиться.

— Прощайте, — тихо ответил Вацлав. Милан эхом повторил это же.

Вацлав, не выпуская руки Милана, снял с глаз измевизор.

— Сними шарф, Милан. Пойдем.

Милан посмотрел на своего начальника. На его губах застыла грустная улыбка.

— Интересно, в запасах Стаса найдется достаточное количество водки, чтобы утопить твою печаль?

— Какая водка, мой мальчик? На улице не меньше десяти градусов тепла. Так что считай — свои тридцать семь да десять наружных, это пятьдесят.

— Грубо говоря, да.

— Значит, нам можно выпить не более, чем крепленое двадцатиградусное вино, или такую же настойку.

— Это мне можно выпить, Вацлав. Тебе, пожалуй, даже этого не надо. Разве что рубашку подушить.

Вацлав расхохотался.

— Что, дури у меня уже через край?

— Можно подумать, что для тебя это новость!

Глава 36 Подвох номер пять

Через несколько минут Вацлав и Милан присоединились к ожидающим их Яношу и Стасу.

— Стас, у тебя не найдется что-нибудь выпить? — спросил Милан, — А то душа горит.

— Водку будешь?

— Да, только пусть Вацлав отвернется.

Милан глотнул прямо из горлышка и протянул бутылку Вацлаву.

— Возьми, тебе просто необходимо подушиться.

— Надеюсь, ты понимаешь, что…

— Конечно, понимаю. О начальстве такие вещи не говорят.

Вацлав засмеялся и тоже глотнул из горлышка.

— Что там случилось? — поинтересовался Стас. — Мне показалось, что сначала вы гнались за чем-то восьмимерным, а потом оно за вами.

— Ну, надо же, какие страсти, — ужаснулся Милан.

Стас внимательно оглядел Милана, потом Вацлава.

— С вами все ясно, господа. И не надо напускать на себя таинственность. И так понятно, что вы просто хотели поговорить без помех. Кстати, в следующий раз можете отправить погулять нас с Яношем.

— А нам что, уже и ноги размять нельзя? — возмутился Милан.

— Можно, — подумав, разрешил Стас. — Что будем делать, господа?

— Ждать. Ехать в объезд слишком далеко, а здесь скоро все наладится.

— Вы уверены, что вам безопасно будет переходить границу именно здесь?

— Границу переходить опасно в любом месте, Стас, и это тоже не новость.

Вацлав забрался в экипаж на свое обычное место, и предложил перекусить. Янош стал раздавать бутерброды и чай, а Милан разлил по стаканчикам водку.

— Выпьем по капельке? — предложил он. — А то что-то скучно.

— Ну, если скучно, — пожал плечами Вацлав.

— Стас, следующий раз бери с собой больше вина. Ты же знаешь, что Вацлав не любит водку.

Милан сел рядом с магом и принялся рассматривать границу. Дорога, исчезающая в восьмом измерении, постепенно проявлялась, вот стало возможно разглядеть очертания КПП. Потом границу на миг окутал туман, а когда он рассеялся, она приняла обычные очертания. Более того, на обычном месте стояли пограничники.

— Можно ехать, — сообщил Милан.

Вацлав кивнул.

— Да, можно ехать. Садись на козлы, Стас.

Через два часа они продолжили ужин в роскошном номере Вацлава в граничной гостинице. К этому времени верхневолынцы уже успели узнать, куда именно они выехали и теперь определялись с дальнейшим маршрутом.

— Знаете, я отчего-то думал, что мы должны были выехать ближе к Трехречью, — говорил Вацлав. — Я даже предполагал проехать по границе. А здесь до границы с Трехречьем пилить и пилить. Километров триста, не меньше.

— Так нас, пожалуй, и не пропустят, — проговорил Милан.

— Скорее всего, — согласился маг. — Так что придется ехать через Полесье.

— Интересно, какие там дороги? Ты говорил, что по Полесью нужно будет проехать около тысячи километров. При хорошей дороге — это дней двадцать, при плохой — даже трудно сказать, сколько это будет по плохой дороге. Кстати, Вацлав, ты, как-то говорил, что мы поддерживаем какие-никакие отношения с Полесьем. Ты не знаешь, что там за обычаи?

— Никогда не слышал ничего экзотического, — пожал плечами маг, — Люди, как люди. Довольно трудолюбивые, очень основательные. Знаешь, из тех, что прочно стоят на земле. Этим, пожалуй, они и отличаются от верхневолынцев. У нас как-то больше легкомыслия.

— Думаю, это связан с климатом. Чем суровей климат, тем суровей люди, которые вынуждены им довольствоваться. Причем, моя теория находит множество подтверждений. Вспомни историю — раньше, еще до войны, самые легкомысленные люди жили в Африке. Они даже обходились без верхней одежды. А все почему? Климат.

— А причем тут верхняя одежда? — не понял Вацлав.

— Ну как причем. Когда шьешь что-либо из ткани, самое главное определиться с фасоном. Если ты — человек основательный, то ты и фасончик себе соответствующий придумаешь. А если нет, то повесишь на себя гирлянду из цветов. Во-первых, красиво, а во-вторых костюмчики можно каждый день менять.

— Сразу видно — парень собрался жениться и впервые задумался во что ему обойдутся наряды для жены, — хмыкнул Вацлав.

Милан помрачнел.

— Вообще-то ты прав. Тем более, что у меня ведь даже постоянной работы нет.

— Пока что ты при работе? — холодно спросил Вацлав.

— Пока да.

— Так что оставь свои высказывания до того дня, когда они приобретут мало-мальскую актуальность. Нет, тебя послушать, так ты дождаться не можешь того заранее благословенного дня, когда ты подашь мне заявление об уходе!

— Я вовсе ни о чем таком не мечтаю.

— Вот и славненько, — все так же холодно подвел черту Вацлав.

— А что там в Полесье? Тоже княжество? — поинтересовался Стас.

— Насколько я знаю, да. И Полесье, и Поморье княжества. Я читал, нет, кажется, это рассказывал Димочка, что Полесье, Поморье и Великое княжество Московское сначала хотели было объединиться. Это после войны. Тогда границы только устанавливались, и между ними границ еще не было. А потом они разругались на извечную тему, кто в доме хозяин. Кажется, они в самый разгар установления границ даже затеяли войну. И тогда границу провели буквально по живому. А названия — княжество — остались. Изначально предполагалось, что это будут три княжества в границах одного королевства. Но вот — не получилось.

Вацлав выглянул в коридор и позвал обслугу.

— Уберите со стола, пожалуйста, и подайте еще фруктов.

Коридорный поклонился и принялся собирать посуду.

Стас решил, что это намек на то, что Вацлав хочет остаться один и встал. Янош тоже встал, глядя на него. Милан сидел в кресле, задумчиво глядя на официанта. Стас вопросительно тронул его за плечо. Милан обернулся, кивнул и встал.

— Вацлав, я должен извиниться.

— Ты ничего не должен, — возразил маг. — Собственно говоря, ты прав, мой мальчик. С твоей работой надо будет что-то решать. Это не специальность для серьезного человека. Тем более что с этой работой, я имею в виду ту, которой ты занимался в Медвенках, ты не справлялся.

Милан аж поперхнулся от возмущения.

— Как это не справлялся?! Какие ты давал мне поручения?

— Знаешь, друг мой, это как раз и была самая сложная работа — сохранять умный вид двадцать четыре часа в сутки без малейших на то оснований, — усмехнулся маг. — А ты вечно выискивал какие-то занятия. Повышал культурный уровень, занимался самообразованием. Я правильно говорю? Вот так. И даже пил без размаха. Да поставь подходящего человека на это место, я бы через три месяца свой дом вообще бы не узнал!

— Я не знал, что ты этого хочешь, — робко извинился Милан.

— Я и не хотел. Но речь не об этом. Ладно, замнем для ясности этот разговор до Верхней Волыни. Хотелось бы продолжить его в более подходящей обстановке. В любом случае, я тебе давно сказал, что на прежнюю работу ты не вернешься и привел для этого более чем достаточное количество доводов. Но увольнять я тебя не собираюсь, и не надейся. Ишь, захотел легко отделаться!

— Вацлав…

— Вот именно, что Вацлав.

— Вацлав, будь лапочкой, не гневись…

Вацлав расхохотался.

Милан тоже засмеялся.

— Ну что, мы пойдем? Спокойной ночи, Вацлав.

— Задержись у меня на несколько минут, Милан.

Стас слегка подтолкнул Яноша и оба вышли. Милан снова удобно устроился в кресле. Вацлав сел в кресло напротив.

Вошел официант с большой вазой фруктов.

— Принесите нам бутылочку коньяка и два бокала, — попросил маг.

Милан вопросительно посмотрел на начальника.

— Выпьем за здоровье наших прекрасных дам, — объяснил тот. — Знаешь, когда ты сообщил мне, что женишься, я несколько неточно среагировал. Я ведь сказал тогда, что хотел бы запретить это, да не могу. Так вот, мой мальчик, дело обстоит с точностью до наоборот. Я, безусловно, могу тебе помешать привезти невесту в Верхнюю Волынь, но я не хочу и не буду этим заниматься. Более того, я подпишу твои подорожные, когда ты поедешь за Валерией. А, может, даже составлю тебе компанию. Если ты подождешь недели три — четыре, пока я устрою самые срочные дела.

— Мне и самому нужно время, чтобы как-то устроиться, — пожал плечами Милан. — Нет, я не говорю, про работу. Я никогда не сомневался, что ты мне поможешь. Но мне понадобится время, чтобы снять квартиру, купить мебель и самые необходимые в обиходе вещи. Вероятно, придется занимать деньги в банке под будущие заработки, а значит, для начала, нужно будет решить вопрос с трудоустройством. Причем, договариваться о нем придется несколько своеобразным образом. Мне же сразу нужно будет ехать в Московию. Хорошо, если Лерочке удастся приехать к нам в командировку! Тогда половина проблем решится сама собой.

— Я оставил вызов на четырех человек, и вписал наших дам, как обязательный состав командированных. Я даже гарантировал оплату командировок всем четверым, — сообщил маг. — Честно говоря, я тоже считаю это самым простым выходом из положения. Не нужно будет решать головоломные вопросы, как оформить выезд наших жен из их родной страны. Выезд уже будет оформлен, въезд тоже, а великий князь Московии, думаю, без особых возражений примет мои извинения. Честно говоря, мой мальчик, ты не особенно удивил меня, когда сообщил, что собираешься жениться. Я видел, что к этому шло, только не знал, решишься ты на помолвку до отъезда или нет.

Милан отпил коньяк.

— Помнишь, я брал у тебя деньги? Я как раз покупал Лерочке обручальное кольцо с бриллиантами.

— Я подарил Ларочке изумруды, — улыбнулся маг.

— Изумруды должны на ней хорошо смотреться, — одобрил молодой человек.

— Даже очень. Кстати о деньгах. Я тоже купил кольцо на командировочные.

— Интересно, где ты мог взять другие деньги? — засмеялся Милан. — Разве что одолжить сам у себя под будущий заработок. Да, Вацлав, я хотел спросить. Ты говорил, что Верхняя Волынь поддерживает какие-то отношения с Полесьем и Поморьем. Так тебя там знают?

— Разве что заочно. Сейчас правителям не принято встречаться. И это правильно. Еще Филипп де Комин утверждал, что правителей ни в коем случае нельзя допускать до личных встреч. Для этого, де, существуют дипломаты. Видишь ли, мой мальчик, дипломатом надо родиться. Правителем тоже. Только требуется от них совершенно разные вещи. От дипломата требуются знания и способности. А от правителя — только отец — правитель. Конечно, правителей рождается меньше, чем дипломатов, но если взять отношение хороших правителей к хорошим же дипломатам… Право же, мой мальчик, я не знаю таких маленьких величин.

— Сколько самокритики, — засмеялся Милан.

— На том стоим.

— Как выражается в таких случаях мой начальник, это твое сильное качество. Если знаешь пределы своих возможностей, то можно ведь и лесенку подставить, а не обязательно так царапаться.

Вацлав задумчиво кивнул.

— Самое смешное, что если наши дамы действительно решатся выехать в творческую командировку к нам, в Верхнюю Волынь, то они могут приехать туда практически вместе с нами. Им не нужно будет объезжать стороной Угорию, да и дороги подсохнут и станут более проходимые.

— Слушай, как бы не вышло, что мы поедем к ним, а они к нам, — забеспокоился Милан.

— Я просил Ларочку сообщить о приезде через полуинфернальный журнал. Дать объявление, что группа московийских ученых выехала в творческую командировку в Верхнюю Волынь и рассчитывает на теплую встречу.

— Ты очень практичен.

— Я просто не хотел расставаться. А Ларочка не хотела вот так сразу все бросать. Она хотела немного подумать. Хотя думать, в сущности, не о чем. Все равно нам не дано предвидеть будущее даже на день вперед. Вот, кажется, все так точно спланировал, что можно рассчитать время с точностью до минуты на год вперед. Но каждый день вносит свои коррективы, и уже к вечеру следующего дня от тщательно составленного плана не остается даже камня на камне.

— Совершенно с тобой согласен, — усмехнулся Милан. — Возьми, к примеру, наш маршрут. Вроде бы из Медвенки ты точно определился — ну что там, подумаешь путешествие — пару месяцев от силы. Ан нет. Через Светлогорию не пройдешь, через Угорию тоже, Трехречье сейчас тоже для нас закрыто, равно как и Арчидинские Степи. Правильно Стас говорит. На доброй половине нашего маршрута мы числимся в розыске. А на вид вполне приличные люди.

Милан разлил по бокалам остатки коньяка.

— За наших прекрасных дам.

Вацлав мечтательно улыбнулся и выпил.

Весь следующий день верхневолынцы предавались отдохновению. Причем, каждый занимался этим в гордом одиночестве. Читали, мечтали, чистили дорожные костюмы. Вместе собирались только за столом.

На другой день после завтрака был намечен отъезд. На этот раз Милан не стал поднимать друзей с постелей. Он просто распорядился, чтобы, проснувшись, они топали к нему в номер, дабы отметиться. Когда все проснутся, он закажет завтрак, и они продолжат путешествие. К удивлению Милана, компания собралась у него даже раньше, чем обычно. А когда он сказал об этом, Янош выразил общее мнение:

— Я не хотел заставлять себя ждать.

Сразу после завтрака верхневолынцы погрузились в экипаж. Милан сел на козлы.

— Вы не находите, господа, что пешие прогулки больше бодрят, чем скучное передвижение в экипаже? Вацлав, ты в свое время правильно придумал, что надо идти пешком, вот только шли мы по самой, что ни на есть собачьей погоде, а как началась приличная, так мы обзавелись шикарным экипажем.

— Не скажи, — возразил Стас. — Вспомни, какая была погода в Трехречье.

— Не к ночи будет сказано, — ввернул Янош.

— Не к ночи? — улыбаясь, переспросил Вацлав.

— Ну да. А то такое во сне увидишь — не проснешься. Знаете, как бывает?

— А я-то думал, что ты прочитал еще какую-нибудь душещипательную историю.

— Прочитал. Мой любимый журнал наполовину состоит из рассказов, о том, что в Угории стали исчезать люди. Представляете, там один продал раба, а теперь нет ни раба, ни нового хозяина. Просто мистика!

— Никакой мистики, мой мальчик, — лукаво возразил Вацлав. — Знаешь, как это бывает? Продали раба с тем, чтобы он проследил за своим новым богатым господином и потом гробанул бы его на пару со старым хозяином. А потом и раба оприходовали за ненадобностью. Чтобы не ляпнул чего лишнего. Кстати, когда мне в Угории продавали раба, я именно так и подумал.

— Раба? — удивился Стас. — Вы купили раба?

— Ты его видишь? Нет? Так зачем спрашиваешь?

— От удивления.

— А чтобы не удивляться следующий раз на границе спрашивай любимый журнал нашего Яноша с эротическим названием.

— Каким?

— Семейный.

Стас засмеялся.

— Да, я помню, вы рассказывали.

Милан подъехал к заставе. На этот раз их снаряжение выделялось скорее в лучшую сторону, так что к ним немедленно подошли пограничники и занялись проверкой документов.

— Здесь не написано, какие у вас дела в Полесье, господа.

— Транзитный проезд.

Пограничники подошли к висевшей карте центральной Европы, изучили ее и с неохотой согласились:

— Проезжайте.

Милан забрал документы, передал их начальнику и тронул лошадей.

— Даже не верится, как все просто. Интересно, какой подвох ждет нас в Полесье? Что-то я не верю, что все может идти гладко.

— Подвох номер один — здесь может не оказаться корма для четырехмерок, а нашего запаса не на долго хватит, — сообщил Янош.

— Подвох номер два — могут возникнуть трудности с обналичиванием денег, — подхватил Вацлав. — Остановись у обменного пункта, Милан.

Деньги обменяли.

Верхневолынцы переглянулись и рассмеялись.

— Подвох номер три, — проговорил Стас. — Дороги здесь могут оказаться еще хуже, чем в Московии.

— Не бывает, — хором возразили Вацлав и Милан.

— По крайней мере, пока что дорога вполне приличная, — добавил Милан.

— Могут возникнуть трудности с размещением в гостиницах, с кулинарными пристрастиями, и мало ли что еще.

— Стас, а ты женат? — поинтересовался Милан.

— Нет.

— М-да, здесь нас ждет простор для подвоха номер четыре.

Экипаж катился с приличной скоростью по довольно хорошей дороге. Дорога была пустынной. Время от времени встречались сараи без окон с надписью «Кемпинг». В обед Милан остановился у одного такого кемпинга и с удивлением обнаружил, что под этим словом в Полесье понимают место, где продают многомерный корм для лошадок. Милан прикупил корма, и предложил пообедать и самим, пока питаются лошади.

После обеда за вожжи взялся Вацлав. Милан сидел рядом. Они что-то вполне мирно обсуждали, когда вдруг впереди на дороге показался завал из деревьев. Вацлав затормозил. Милан выпрыгнул из экипажа, когда позади послышался шум. Все четверо обернулись и увидели как сначала медленно, а потом все стремительнее на дорогу валится дерево. Вацлав вскинул руку вверх, и еще одно дерево, которое уже нацелилось упасть прямо на их экипаж, замерло на полдороге. Милан автоматически отпрыгнул, посмотрел и пошел к завалу.

— Реализовался подвох номер пять, — сообщил он. — Здесь, кажется, водятся разбойнички. Очень забавно, господа.

Раздался странный звук, Милан обернулся и увидел горящую стрелу, падающую на землю.

— Черт побери, Вацлав, этого еще не хватало!

— Подожди, Милан, я подъеду ближе. Я не могу растянуть границу защитного поля дальше без вреда для качества.

Вацлав осторожно тронул лошадей, и экипаж приблизился к завалу. Стас соскочил с повозки, Янош спустился следом за ним. Вацлав остался обеспечивать силовую защиту и придерживать лошадей.

— Мы поможем, Милан, — сообщил Стас.

Милан кивнул и принялся разбирать завал.

— Не сходи с дороги, Милан, — окликнул Вацлав. — Не видишь, там постреливают, и очень активно.

Милан кивнул.

— Господа, не сходите с дороги. Это лишнее. Вот что, Янчи, подсоби-ка мне убрать это бревнышко, а то я его не могу сдвинуть. Оно, кажется, весит больше, чем мы с тобой вместе взятые.

Янош взялся за бревно. Стас раздвигал баррикаду на другой стороне дороги. Милан тащил бревно, стараясь не сходить с дороги, но это было неудобно. Он тащил, тянул, помогал Яношу, потом перехватил было поудобнее, и, вдруг, споткнулся и упал. В его груди, прямо напротив сердца, торчала стрела.

— Милан! — закричал Вацлав. — Стас!

Стас оглянулся, бросил дерево, которое оттаскивал с проезжей части и подхватил Милана на руки.

— Заканчивай, Янош, и быстро, — приказал он и понес Милана в экипаж.

— Присмотри за ним, Стас, — попросил Вацлав. — Главное, чтобы он не умер.

Стас осторожно положил Милана на заднее сидение и осторожно ощупал его.

— Дело плохо, Вацлав. Рана… Не знаю, может, вы и возьметесь, но она смертельная, Вацлав. Стрела пробила аорту.

Вацлав скрипнул зубами.

— Ты сможешь сделать так, чтобы он не умер?

— Да, конечно. Но вылечить не смогу.

— Ладно, потом поговорим. Мы уже проедем, Янош, беги сюда!

Вацлав подхлестнул лошадей. Янош вскочил в экипаж чуть ли не на ходу. Он не понял, на что рассчитывает маг, он слышал только слова Стаса, что рана смертельная. Янош вглядывался в лицо Милана. Тот был без сознания, но дышал.

— Он дышит, это хороший знак, — неуверенно проговорил молодой человек.

— Дышит, — пробурчал Стас. — Потому что я сделал ему силовой обвод вокруг пробитой аорты. Он будет жив ровно до того момента, пока я не лишусь сил. С такой раной он не прожил бы сам и пяти минут.

Янош бросил умоляющий взгляд на Вацлава. Он считал, что Вацлав может все. Вацлав гнал лошадей в полном противоречии со своими обычными советами. Но и скорость он выжимал такую, о которой Янош даже и не слыхивал.

Наконец, впереди показались признаки жилья, еще через несколько минут они въехали в деревню. Вацлав несколько притормозил, вглядываясь в окрестные дома. У постоялого двора он резко остановил экипаж.

— Хозяин, комнату, горячую и холодную воду! Только быстро. Мой друг умрет, если вы будете медлить!

Стас подхватил Милана на руки и внес в гостиницу. Хозяин бегом показал дорогу на второй этаж, указал на ванную комнату и сказал, что немедленно вскипятит воду. Он понимает, рану нужно промывать кипяченой водой.

Вацлав снова скрипнул зубами.

Стас уложил Милана прямо на белоснежное покрывало.

— Держи его, Стас, я один не справлюсь, — скомандовал Вацлав.

Янош с ужасом ждал, когда маги повернутся к нему и скажут, что вытащить Милана нельзя. Он знал, что такое аорта и понимал, что такие раны не лечатся. Вацлавом двигало только отчаянное желание не дать Милану умереть.

Вацлав разрезал ножом одежду молодого человека и положил правую руку ему на обнаженную грудь. Янош вспомнил, что это уже было. Месяца три назад, в Трехречье. Только тогда Милан был в сознании, а Стас стоял в нескольких шагах, отгороженный силовым барьером. Сейчас Стас стоял рядом. Судя по его напряженному лицу, он изо всех сил удерживал в Милане уходящую жизнь.

Стрела упала на пальцы Вацлава. Он убрал ее другой рукой, правую же руку не оторвал от груди Милана ни на миг.

Янош, не отрываясь, смотрел на Вацлава. Маг посерел. Видно было, что он полностью выкладывается. Янош начал опасаться, что маг не только не сможет спасти Милана, но и погибнет сам.

Вацлав разжал губы.

— Кажется, получилось. Взгляни, Стас.

Стас положил одну руку рядом с рукой Вацлава и прислушался к своим ощущениям.

— Действительно. Но это просто невозможно, Вацлав!

— Кровь, Стас, нужно вернуть ее в старое русло. Небольшое кровотечение никому не повредит. Вот так. Теперь… У тебя еще осталось немножко сил? Дай мне руку.

Стас вложил ладонь в протянутую левую руку Вацлава и почувствовал, как остатки сил покидают его.

Из раны на груди Милана стала сильнее сочиться кровь. Потом поток крови снова уменьшился, и рана затянулась на глазах.

— Что вы делаете, Вацлав? А он сам? Его же нужно привести в чувство.

Вацлав отпустил руку Стаса и посоветовал:

— А ты посмотри.

Стас снова положил руку на грудь Милану.

— После всего, что вы сделали, он почти что мертв. Его кровь не жизнеспособна. Но почему, Вацлав?

— Не знаю. Нет времени узнавать. Придержи его.

Стас напрягся, пытаясь поддержать жизнь Милана, посмотрел на Вацлава, чтобы узнать, чем он занимается, и увидел, что тот достал кинжал и полоснул себя по запястью.

— Что вы делаете, Вацлав? Вы же знаете, это помогает, только когда речь идет о близких родственниках.

— А мне плевать, — прорычал маг.

Он, морщась, глотнул крови, потом набрал еще крови в рот, постоял так несколько секунд, наклонился над Миланом и принялся делать ему искусственное дыхание из рота в рот. Через пару минут молодой человек пошевелился и открыл глаза.

— Вацлав…

— Не разговаривай. Дыши.

Милан послушно вдыхал дыхание мага, потом Вацлав распрямился.

— Вацлав, у тебя с руки капает кровь…

Маг засмеялся и слегка приобнял молодого человека.

— Все в порядке, мой мальчик. Теперь уже все в порядке.

Вацлав снова распрямился, лизнул порез на запястье, тот послушно исчез. Сам маг без сил опустился на пол.

— Вы сделали это, — восхищенно прошептал Стас.

Вацлав кивнул со счастливой улыбкой.

— Ты снова спас мне жизнь, — Милан слегка привстал на постели.

— Полежи немножко, мой мальчик. И благодари не меня, а Стаса. Если бы не он, я ничего бы не смог сделать.

— Я твой должник, Стас.

— Нет, — все так же улыбаясь, возразил Вацлав. — Но вы квиты. Он рассчитался с тобой за ту стрелу.

— Но я не держал на него зла.

— А теперь и я не держу.

Стас повернулся к Венцеславу.

— Благодарю вас, Вацлав.

Вацлав встал, опершись о край кровати, на которой лежал Милан.

— Нет, это я благодарю вас, Станислав.

Вацлав подошел к окну, стекло которого царапала березовая ветка с распустившимися листиками, открыл его, оторвал одиночную веточку и прикрепил ее к лацкану пиджака Стаса.

— Я благодарю вас, Станислав.

Янош удивленно посмотрел на Вацлава, но тут же распахнул глаза еще шире. Стас опустился на одно колено и почтительно поцеловал руку мага.

— Ого! — прокомментировал Милан. — Орден Зеленой Ветки третей степени!

Вацлав отработанным движением любезно поднял Стаса с колен и коснулся губами его лба. Потом он легко улыбнулся и повернулся к Милану.

— Видишь ли, мой мальчик, за свое участие в сегодняшней истории он заслужил орден первой степени. За прошлое дело он заслуживал нескольких лет каторжных работ. Я сложил, и получилась третья степень.

Стас довольно улыбался.

— Спасибо, Венцеслав. И тебе тоже спасибо, Милан.

— А мне-то за что? — удивился молодой человек.

— За то, что не умер. Помимо всего прочего, ты открыл мне свободный путь домой.

— Я очень рад, Стас, но думаю, что Вацлав не стал бы предъявлять тебе обвинения.

— Я тоже так думаю. Но он бы никогда не простил меня. А сейчас он вручил мне полную индульгенцию.

— Ее хватит даже на несколько еще несовершенных грехов, — усмехнулся Вацлав. — Только не нарывайся по лишнему.

— Даже не подумаю.

Милан перехватил изумленный взгляд Яноша.

— Видишь ли, Янчи, высший орден Верхней Волыни это орден Зеленой Ветви. Не далее, чем пять минут назад ты мог наблюдать ожившую страничку истории, в частности, историю возникновения самого высшего ордена нашей страны. Его далекий предок по имени Мечислав, — Милан непочтительно указал на Вацлава, — однажды захотел наградить одного своего сподвижника. Страна в то время лежала в ядерных руинах — дело было аккурат в конце войны. А тут весна, все цветет. Мутирует и цветет. Как раз прорвались наружу измерения, и выход из положения начал просматриваться. Но орденов под рукой у Мечислава не было. Тогда он сорвал веточку березы с тремя отросточками и объявил, что это отныне будет высшим орденом страны — орден надежды, орден весны, орден Зеленой Ветви первой степени. Второй степени орден с двумя отросточками, а третей — ну да ты видел. Только обычно награждают не самими веточками, а их копиями. Золото, изумруды, топазы.

— Красиво, — изумленно проговорил Янош и перевел взгляд на Вацлава. — Но вы…

— Оставь эту тему до Верхней Волыни, мой мальчик, — ласково возразил маг, и строго добавил, повернувшись к Милану. — Полежи хоть до вечера, Милан. Мы со Стасом буквально вытащили тебя с того света. И, поверь, у меня не нашлось достаточно сил, чтобы отдать их тебе. Так что полежи чуток.

Милан нетерпеливо повернулся на кровати.

— Дай я хоть встану, смою кровь.

— Янош, оботри Милана полотенцем, — попросил Вацлав.

Милан со вздохом откинулся на подушку.

— Теперь я знаю, какой подвох приготовила нам эта рациональная страна. Местный народишко развлекается грабежами. Надо будет послать письмо нашим девочкам, чтобы ни в коем случае не ехали через Полесье. Кстати, ты не знаешь, в Поморье так же весело, как и здесь?

— Я даже не знаю, удастся ли нам до него доехать, — усмехнулся маг.

Глава 37 Все-таки интересно, ну как пробирается через восьмимерную границу трехмерный колорадский жук?

Янош оглядел своих сподвижников. Вацлав стоял посреди комнаты, улыбаясь и слегка пошатываясь. Стас стоял подле него, и вид имел такой, словно снова собирался опуститься на колено, только, на этот раз, вовсе не от избытка почтения. Милан лежал на заляпанной кровью постели, нетерпеливо поглядывал на него, ожидая, когда он займется его внешним видом. Янош вздохнул. В настоящий момент Милан мог подождать. Он обнял за плечи Вацлава, отвел к ближайшему креслу и помог сесть. Янош боялся, что если Вацлав займется этим сам, то, несмотря на его умеренный вес, кресло не выдержит. Потом он подошел к Стасу. И только разведя обоих магов по углам, он занялся Миланом.

Вацлав с улыбкой смотрел на него.

— Все это прекрасно, Янчи, но хорошо было бы тебе раздобыть красного винца. Интересно, в этой дыре есть что-нибудь приличное?

— Есть, — спокойно отозвался Янош. — Причем не далее, чем в нашем экипаже. Мы со Стасом загрузили достаточное количество.

— Нужно красное вино и нужна жареная печенка. В сметане, — проговорил Вацлав.

Янош поморщился.

— Не знаю. Я что-то не доверяю местному трактирщику. Слишком уж он близко живет от нашей банды.

— Ну и что?

— Да то, что ему сам бог велел держать малину! Подождите, я сейчас вернусь.

Вацлав посмотрел на Милана.

— У тебя совершенно жуткий лексикон, мой мальчик. Еще хорошо, что ты редко используешь свои богатые языковые возможности.

Милан улыбнулся.

— Как ты себя чувствуешь? — забеспокоился маг.

— Слабо. Как будто я весь день бревна ворочал.

Вацлав хотел было встать.

— Да нет, не беспокойся. Все не так плохо. Просто в прошлый раз я немедленно встал и прошел километров двадцать по скромному подсчету. А сейчас мне этого совершенно не хочется.

— В прошлый раз у тебя был шанс. Сегодня — нет, — жестко пояснил Стас.

Вернулся Янош с полудюжиной бутылок вина в руках. Он поочередно откупорил бутылки и раздал их товарищам.

— Пейте прямо так. Может быть я излишне подозрителен, но я почему-то думаю, что наш хозяин отравит нас, и как зовут не спросит. Чтобы мы не донесли властям.

— О проделках его корешей?

— Да. Вацлав, может, поедем отсюда, пока не поздно?

Маг пожал плечами.

— Оно бы неплохо, мой мальчик, но ни у меня, ни у Стаса, ни у Милана совершенно нет сил. А ты один не справишься с доставкой всей нашей компании до границы с Поморьем, или даже до более-менее крупного города. Знаешь, позови-ка лучше сюда хозяина. Поговорим.

— Прокатиться с ветерком в коляске у него нет сил, а вести допрос с пристрастием потенциального преступника это всегда пожалуйста! — проворчал Янош.

Вацлав засмеялся.

— Ты подцепил у Милана не только лексику, но и манеру речи.

— Милан плохому не научит.

— Это ты точно подметил, — улыбнулся Милан.

— Спелись, голубки, ну надо же! — хмыкнул маг. — Ладно, Янчи, приказы не обсуждаются, а исполняются. Не веришь — спроси у Милана, он подтвердит.

Янош с нарочито тяжелым вздохом вышел из комнаты. Через минуту он вернулся вместе с хозяином гостиницы.

Вацлав впервые рассмотрел трактирщика. Плотный, коренастый, лысеющий мужчина. Рост более, чем средний. Пониже Милана будет. Вот только раза в два тяжелее. Пышные усы и румяные щеки.

— Здравствуйте, хозяин, — проговорил Вацлав, даже не делая попытки привстать. — Простите, что не приветствовал вас сразу, как полагается, но вы же видели, у нас были срочные дела.

— Что вы, что вы, господа, — воскликнул трактирщик, оглядывая постояльцев. Увидев вполне живого Милана, он побледнел.

— Ваш друг уже пришел в себя?

— Как видите.

Трактирщик видел, что Милан пьет красное вино прямо из бутылки. Покойники на такие дела явно не способны.

— Я думал, что он опасно ранен, — проговорил трактирщик, и вдруг разглядел кровь на белоснежном покрывале. — Моя постель!

— Не беспокойтесь об этом. Просто включите в счет. Слушайте, любезный, до того, как мы въехали в Полесье, мы думали, что основное занятие в вашей прекрасной стране — сельское хозяйство. А сейчас видим, что вы нашли себе более живое времяпрепровождение. Я, конечно, имею в виду не вас, а тех резвых ребятишек, которых мы повстречали не далее, чем в шести километрах отсюда. А может и еще ближе. Честно говоря, я не сильно вдавался в эти подробности.

— Да, господин, здесь, и правда, пошаливают. Сейчас здесь гуляет Аввакум со товарищи.

— А где они обычно занимаются этим своим благородным делом?

— Да где придется, господин. Сами понимаете, они же объявления об этом не вывешивают!

Вацлав внезапно развеселился.

— Ну, вот что, любезный, раздобудь-ка нам провожатого по этим вашим болотам. И поскорее. Ночевать здесь мы не хотим.

— Как прикажете, господин.

Трактирщик льстиво улыбнулся и вышел из комнаты.

— Что вы делаете, Вацлав? — забеспокоился Янош.

— Жду. Чтобы наш хозяин притащил сюда главаря местных разбойничков. Лучше уж встретиться с ним в деревенской гостинице, где какие-никакие приличия все ж таки надо соблюдать, чем через десять минут на большой дороге. Кажется, наш экипаж привлекает к нам и взгляды и сердца.

— Но, Вацлав, вы же еще очень слабы.

— Ну, так что? — Вацлав допил бутылку и швырнул ее в открытое окно. За окном раздались приглушенные ругательства.

Янош подскочил к окну.

— Вацлав, ваша бутылка разбилась о голову приятеля нашего хозяина.

— Нет, ну надо же, какую непрочную посуду продают на границе, — посетовал маг.

Милан расхохотался и тоже запустил опустевшей бутылкой в окно.

Янош выглянул и сообщил.

— На этот раз увернулись.

Милан разочарованно покачал головой. Стас посмеивался, глядя на Милана. Сейчас, когда напряжение несколько спало, он мог тихо радоваться благополучному завершению первого этапа пути по Полесью и надеяться, что дальше будет, по крайней мере, не хуже. А на проделки Вацлава и Милана он смотрел с высоты своего немного более старшего возраста весьма покровительственно.

В дверь постучали, и в комнату вошел хозяин гостиницы.

— Господа, я навел справки, вас может проводить мой племянник. Его зовут…

Из-за спины трактирщика показался человек лет тридцати. Судя по внешности, его, и правда, можно было принять за его родственника.

— Савва, господа. Меня зовут Савва.

— Вот как? — удивился Вацлав. — А мне казалось, что тебя зовут Аввакум. Разве ты называл мне не это имя?

Савва, или Аввакум, волком посмотрел на хозяина гостиницы. Тот покачал головой и принялся объяснять.

— Нет, господа, я сказал, что предводителя разбойников зовут Савва, то есть Аввакум. А Савва мой племянник.

— То есть Аввакум, — подсказал Вацлав.

— Совершенно верно, господин. То есть, нет, вы меня не поняли.

— Ладно, любезный, ты можешь идти. Останься, Аввакум, разговор есть.

— Савва.

— Знаешь, это уже детали, — поморщился Вацлав. — Так вот, любезнейший Аввакум, я бы хотел без помех доехать до ближайшего города и дальше, до границы с Поморьем. Ваши полесские власти нужны мне как среднестатистической рыбке зонтик в мелкую оборочку. Но я, видишь ли, действительно хочу доехать. Поэтому я не буду особенно мудрствовать. А уж выяснять подробности твоей биографии мне и вовсе ни к чему. Но если ты, любезнейший Аввакум, даже не сделаешь, только помыслишь что-нибудь плохое о нашей компании, у тебя немедленно начнут отсыхать руки. И если в течение пары минут ты не исправишься, то, боюсь, процесс станет необратимым. Кстати, с рук он перейдет и дальше.

Разбойник с ужасом уставился на вытянутые перед собой руки. Пальцы его скрючились, и лицо перекосилось от боли.

— Я не хотел ничего дурного, господин, честное слово.

— Я же предупреждал, — пожал плечами Вацлав. — Но это все детали. Возьми с собой какого-нибудь корешка — должен же кто-нибудь охранять нас в дороге, и поехали.

Аввакум взвыл от боли.

— Пощадите, господин!

— Я же предупреждал, — устало повторил маг.

Аввакум выскочил из комнаты.

— Ну, ты силен! — восхищенно заметил Милан.

— Ну что ты, мой мальчик, — рассмеялся Вацлав. — У меня сейчас не хватит сил даже, чтобы зажечь спичку без помощи коробка. Это он сам. На него произвела неизгладимое впечатление твоя редкостная живучесть. Хотя… Я, конечно, приложил к этому некоторые усилия, но право же, его реакция была совершенно неадекватной.

— Я тоже приложил к этому некоторые усилия, — улыбаясь, признался Стас.

— О, тогда понятно. Тем не менее, большей частью это именно его работа. Силы Стаса истощены не меньше, чем мои.

Аввакум вернулся минут через двадцать. Он пинком открыл дверь и прямо с порога сообщил:

— Я пришел не один!

Руки Аввакум бережно прятал подмышками. Хотя, судя по его лицу, это не приносило ему желанного облегчения.

— И прекрасно, — одобрил Вацлав. — Твои ребята нас проводят. Думаю, в округе не только твои корешки пошаливают? Нет? Вот и ладненько. Надеюсь, у вас есть заводные лошади?

У Аввакума отвисла челюсть. Но он все-таки потребовал, хотя и не слишком уверенным тоном:

— Снимите с меня заклятие, и быстро. А то… Ой, пожалуйста, я не хотел ничего плохого!

— Вот и отлично, — одобрил Вацлав, — Но я не понял, с какой стати я должен снимать с тебя заклятие, Саввушка. Я что, похож на самоубийцу?

— Куда вы хотите, чтобы мы вас проводили?

— До границы с Поморьем.

— Да это же месяц пути! Вы что, с ума подвинулись, благородный господин? Да уж лучше сразу подохнуть!

— Как хочешь, — пожал плечами маг.

Аввакум принял вид великомученика, терпеливо ожидающего смерти. Некоторое время он стоял, прислушиваясь к своим ощущениям, потом неуверенно сказал:

— Ничего не происходит.

— А почему что-то должно происходить? — удивился Вацлав. — Ты же не стремишься причинить нам зло.

Аввакум слегка прибодрился.

— Так что, все настолько просто? — поразился он.

— А что тут сложного?

— Да я… — Аввакум снова согнулся от боли в руках.

Вацлав театрально вздохнул.

— Открой-ка еще вина, Янчи. Кажется, мы еще успеем его выпить до отъезда.

— С удовольствием, Вацлав, если вы дадите мне потом пустую бутылку. Я тоже хочу попробовать выкинуть ее в окно.

— Выкинь бутылку Стаса, он сегодня изображает из себя благовоспитанного, серьезного господина. Но, думаю, он не сможет отказать другу в подобной пустяковой просьбе. Кстати, а почему ты сам не пьешь?

— Потому, что я не болен. А это не вино, а лекарство.

Янош принялся открывать и раздавать красное вино.

— Мне не надо, — подал голос Милан.

— Ты разве не слышал Яноша? Это не вино, а лекарство. Посему изволь не капризничать, — усмехнулся Вацлав и отхлебнул из горлышка. — Кстати, это далеко не самое невкусное лекарство в моей жизни.

Аввакум временно забыл о своих проблемах, с интересом разглядывал своих знакомцев.

— А мне не предложите выпить, господа? — вдруг спросил он.

— Спросите у хозяина, — отозвался Вацлав. — Я оплачу счет.

Аввакум педантично выполнил приказ мага и устроился с кружкой пива на неудобном на вид стуле. Некоторое время все молча пили каждый свой напиток, а Янош выбирал позицию, из которой удобнее всего было запустить пустой бутылкой в окно. Он отошел за кресло Вацлава, присел, слегка подпрыгнул на месте и совершил бросок. За окном послышался звон стекла и ругательства. Янош радостно засмеялся.

— Думаю, здесь все дело в правильно выбранном месте. С вашего места, Вацлав, замечательно получается метать пустые бутылки. Следующую бутылку, Стас, я попробую кинуть с вашего места. Вдруг получится.

Стас засмеялся.

— Чему вы научили ребенка, Вацлав? Ведь он был таким хорошим мальчиком.

В комнату вошел, судя по виду, приятель Аввакума.

— Вы здесь что… С ума посходили, что-ли? Аввакум, кончаем с ними и едем.

— Ни в коем случае, Гордей. Мы едем провожать их. И немедленно. Если они примут еще по бутылке своего лекарства на грудь, то они разгромят весь трактир. А нам потом восстанавливать придется. Вы еще способны передвигаться, господа?

Вацлав насмешливо посмотрел на него и попробовал встать.

— Кажется, нет.

— Зови наших, — со вздохом распорядился Аввакум. — Отнесем их в экипаж.

— Ты что, шеф?

— Давай скорее, а то спьяну они и тебя заколдуют.

— А знаете, заклятья, наложенные спьяну, действуют особенно сильно и неприятно, и их практически невозможно снять, — заметил Стас. — Дело в том, что для того, что бы снять их, нужно сначала дойти в точности до такого состояния, в котором их накладывал. А ведь на состоянии сказывается масса факторов. Время года, расположение звезд, положение окна в данной конкретной комнате с точностью до миллиметра. Состояние здоровья, усталость, количество и качество выпитого с точностью до миллиграмма…

Гордей торопливо выскочил из комнаты, не дожидаясь конца тирады Стаса. Кажется, он всерьез опасался, что тот и правду наложит на него какое-нибудь заклятие.

Когда Гордей вернулся с помощниками, Стас еще продолжал говорить.

— …А еще пьяные заклятья характерны тем, что вместе с ними на объект заклятия переходит и похмельный синдром мага. Причем, как правило, в более или менее усиленном виде. Более или менее это зависит от злокозненности заклятия.

— Янош, позаботься о Милане, — попросил Вацлав и взялся за протянутые ему руки разбойников. Стас сделал точно то же самое. Милан поглядел на магов и увидел, что те приобрели несколько более живой вид. Сам Милан, кажется, чувствовал себя лучше, чем оба мага вместе взятые. Он был слаб, но чувствовал себя не больным, а усталым. Кажется, оба мага действительно отдали ему все, что имели. И силы, и усталость.

Милан сел на кровати и оттолкнул руку Яноша.

— Янчи, мне все-таки нужно одеться. Не могу же я ехать голым? Чай не лето.

— Одну минуточку, Милан.

Янош сбежал вниз и через минуту вернулся с вещами Милана. Милан тем временем еще раз вытер мокрым полотенцем грудь.

— Честно говоря, Янчи, это уже становится однообразным. Мне уже даже начинает надоедать.

Милан достал из вещмешка чистую бежевую рубашку. Янош отобрал ее и стал расстегивать.

— Я помогу.

Милан полез в вещмешок и нашел там легкий костюм спортивного покроя.

— Хорошо, что ты настоял, чтобы я взял с собой вещей побольше. Вероятно, ты имел в виду подобные экстренные обстоятельства? — спросил он у Вацлава.

Маг поморщился.

— Вообще-то я действительно имел в виду экстренные обстоятельства. Например, постирать негде. Или вдруг тебе костюмчики менять захочется трижды в день.

— Мне?

— Знаешь, тогда я с тобой был хуже знаком.

Вацлав оттолкнул поддерживающих его разбойников.

— Хватит, ребята. Соседство мага — плохое соседство.

Разбойники переглянулись и пошли к выходу.

— Аввакум, может пусть они сами едут? Рядом с ними как-то не совсем уютно.

— Придется проводить. Рядом с ними плохо, а уйдем — я совсем погибну. Ну, проводим их — прямо проблема, зато я буду волен ругать их последними словами. Ведь когда вы уйдете за границу, это будет можно?

— Сколько угодно! — радушно улыбнулся Вацлав.

— Вот и славненько.

Аввакум вышел из комнаты вслед за своими ребятами. Вацлав кивнул Стасу и тоже пошел вниз. На первом этаже трактира располагался обеденный зал. За длинным столом сидели разбойного вида ребятки. Пили пиво и ели какое-то смешанное блюдо из глубоких мисок. Посреди стола стоял дымящийся горшок внушительных размеров.

— Садитесь, ребята, покушайте перед дорожкой, — радушно предложил он Аввакуму.

Тот покачал головой.

— Спасибо, Макар, что-то не хочется. А вот господ приезжих накормить бы надо.

— Это мы мигом, — трактирщик заметил Вацлава. — Что будете кушать, господа? Рагу, как ребятки, или прикажете приготовить что-нибудь понежнее?

— Зачем готовить? — удивился маг. — Пообедаем, чем есть.

Трактирщик придвинул табуретки к большому столу.

— Садись, Аввакум, — предложил Вацлав. — Дорога впереди длинная, так что совершенно незачем выходить на голодный желудок. Пообедаем и поедем.

Аввакум сел за стол.

— Что ж, поесть бы неплохо. Слушай, Макар, а у тебя сыра нет?

— Есть, а как же. Сейчас принесу.

— Неси на всех, — вздохнул Вацлав, — И вот что, Макар, впиши стоимость этого обеда в мой счет.

Макар почтительно поклонился и вышел на кухню. Через несколько минут он вернулся с чистыми тарелками и стаканами и предложил гостям обслуживать себя самим. Подоспевший Янош принялся раскладывать еду по тарелкам.

— Кушайте, господа. Закусывать надо, даже лекарство.

Янош раздал тарелки, взял тарелку себе и попробовал.

— О, недурно. Интересно, только, откуда такой набор ранней весной? Картошка, капуста, морковка, свекла, фасоль и лук это вполне нормальный набор. Но кабачки, помидоры, перец, зелень…

Как раз в этот момент вернулся хозяин.

— Рад, что вам нравится, господа. А что касается овощей, то кабачки прекрасно лежат в погребе, помидоры, перец и зелень же можно законсервировать. Ведь вкусно, господа, правда ведь? А маслице? Домашнее, оцените, господа.

— Очень ароматное, ну просто очень, — одобрил Янош.

Вацлав молча ел рагу из миски. Рагу было очень даже вкусным, вот только на его взгляд там отсутствовал один серьезный компонент. По мнению мага, этот компонент должен был занимать процентов пятьдесят объема. И странно, что эти разбойнички не заказали себе мяса к этим прекрасным овощам.

Аввакум с аппетитом ел рагу и запивал пивом.

— Выпейте пива, господа, Макар всегда варит пиво сам. И знаете, что я вам скажу, это лучшее пиво во всем Полесье.

Янош наполнил кружки хваленым пивом, попробовал и одобрил.

— Попробуйте, Вацлав. Не так уж вы и пьяны, чтобы пива не выпить.

Вацлав тихо рассмеялся и взял в руки кружку.

— И сыр. У Макара прекрасный домашний сыр, — добавил Аввакум.

Сыр оказался весьма недурен. Правда, его было очень мало. Когда хозяин порезал его, всем досталось по небольшому кусочку. Вацлав откусил.

— Ого, хозяин, а еще сыра нет?

Макар польщено заулыбался.

— Есть, господин. Но сыр стоит немало.

— Ничего. Неси еще пару головок. Сколько с меня за все?

— Совсем за все? — недоверчиво переспросил хозяин.

— Ну, разумеется.

Хозяин взялся за карандаш и принялся лихорадочно считать на листке бумаги.

— С вас триста семьдесят девять злотых, господин. Не мало, конечно, но вы ведь сказали, чтобы весь обед я записал на ваш счет. Да постель…

Вацлав кинул на стол четыре сотни.

— Сдачи не надо. Доедайте сыр, ребята, едем.

Ребята в подобных поощрениях не нуждались. Как только на столе появился сыр, они бодренько наполнили кружки, и принялись резать на щедрые ломти сыр и караваи белого хлеба.

— М-да, господин Вацлав, — прокомментировал Гордей. — Жаль, конечно, что мы вас не убили. Денег у вас, судя по всему, немерено. Гробанули бы вас — могли бы сладко есть да пить целый месяц.

— У вас еще все впереди, Гордей, — ободрил его маг.

— Нет, господин Вацлав. Как ни жаль. Но мы приняли ваш хлеб. Теперь мы не можем причинить вам зла. Наоборот, поможем, чем можем.

— Чем можем — поможем, — тихо повторил Стас.

Гордей с опаской посмотрел на него и снова взялся за сыр и пиво.

— Да ты не расстраивайся, Гордей, — утешил Милан. — На бескормицу в пути жаловаться не придется. Если, конечно, мы встретим достаточно трактиров.

На Милана все разбойники смотрели с откровенным ужасом. Все видели его со стрелой в груди и считали, что порядочные люди в подобном случае тихо и мирно помирают. А Милан выглядел как угодно, только не мертвым. Он с аппетитом ел рагу, ел сыр, запивал все пивом. Вот только глаза у него были несколько остекленевшие. Но по подсчетам Гордея это явление вызвала не стрела в грудь, а выпивка в соответствующем количестве. Да еще язык у молодого человека несколько заплетался. М-да, если бы он, Гордей, выпил бы залпом две бутылки вина, у него бы тоже язык заплетался. Да только вина нет.

Милан отодвинул кружку, и устало подпер голову рукой. Вацлав забеспокоился.

— Янош, дай-ка мне руку на минутку.

Янош послушно протянул руку. Он видел, Вацлав беспокоится о Милане. Янош и сам о нем беспокоился. Милан выглядел, мягко говоря, неважнец.

Вацлав отпустил руку молодого человека, подошел к Милану и помассировал ему виски.

— Спасибо, Вацлав. Хватит. Едем!

Аввакум поднялся. За ним поднялись и его товарищи.

— По коням! — скомандовал Аввакум и пошел к выходу.

Верхневолынцы вышли во двор и обнаружили предводителя разбойников, устроившегося на козлах их экипажа.

— Садитесь, господа, едем.

— Спасибо, Саввушка, но мы и сами можем править, — улыбнулся Вацлав.

— Да уж, — хмыкнул тот. — Я так удивляюсь, как вы на ногах-то держитесь. Никогда не видел, чтобы люди столько пили.

— Тоже мне, трезвенник! — удивился маг. — Тебе не кажется, что это несколько не соответствует культивируемому тобой имиджу?

Аввакум рассмеялся и пустил лошадей вскачь.

— У нас тут был неурожайный год, господин.

— Неурожайный? — удивился маг. — Судя по количеству и качеству рагу, я бы никогда так не подумал!

— Вы же отдали за простые овощи три сотни, — пояснил Аввакум. — Где вы еще такие цены видели?

— Я думал, что вы в доле, — невозмутимо объяснил маг. — А мне не хотелось сильно уж вас притеснять. Ведь я прошу вас пожертвовать мне вашим личным временем, да еще целым месяцем. Должен же я оплатить вам вынужденный простой!

— В общем, вы правы, господин, но не совсем. Мы в доле, но будь у меня деньги, я заказал бы мяса. И мои ребята тоже. А осенью случился падеж скота. До мяса сейчас вообще недокупишься.

— Это плохо, — заметил маг. — Милану после ранения нужно мясо. Желательно, печенка. Это помогает восстанавливать кровь. Ну да ничего, в следующем трактире спросим почем у вас мясо.

Аввакум пожал плечами.

— Знаете, господин, если позволите дать вам совет… Если хотите, чтобы у вас хватило денежек на всю дорогу, берите мясо только вашему раненому. Если бы вы спросили то же рагу, только с мясом, вам пришлось бы заплатить втрое больше. А если бы вы захотели получить по-настоящему хорошее мясо…

— Все понял, Саввушка. Кстати, у вас кредитки принимают?

— Только в городах.

— Тогда не проезжай мимо. Налички у меня не так много. Так что зря ты взялся меня грабить.

— Это я и так уже понял.

Поздно вечером Аввакум сидел за столом напротив Вацлава, жевал кусок окорока и пытался втолковать магу правду жизни. Некоторые его товарищи прислушивались к беседе, другие же просто ужинали. Верхневолынцы больше слушали, чем ели. Все они изрядно устали от дневного приключения, в дороге принимались то и дело жевать колбасу, кстати, в таком случае перепадало и Аввакуму, как вознице. Так что сейчас они были не очень голодны. А вот накормить родную банду разбойников хотели. Если учесть, что эта братва подрядилась провожать их до границы, то следует обеспечить их лояльность, по мере возможности. Хотя от сочного окорока верхневолынцы тоже отказываться не стали.

— Вы только не подумайте, что я хочу вас разжалобить, — втолковывал Аввакум, с аппетитом обгладывая кость. — Сами понимаете, если бы я надеялся кого разжалобить, то пошел бы в нищие, а не в разбойники.

— С твоим-то сложением в нищие? — засмеялся Вацлав. — Да где ж это видано, чтобы мужик в полном расцвете сил не мог себе на хлеб наскрести? Уж лучше за кистень!

— Вы смеетесь, господин, а ведь все так и есть. Прошлый год выдался на редкость дождливый. Урожай, почти весь, сгнил на корню. Это кто живет в засушливых областях, дак тот оказался на коне. Да где ж здесь найти засушливые области? В сплошных-то болотах…

Вацлав положил на ветчину хрена, отрезал кусочек, прожевал и выжидающе посмотрел на Аввакума, ожидая продолжения. Тот подложил себе на тарелку еще ломоть ветчины и с энтузиазмом его уничтожал. Вацлав немного удивлялся, глядя на это. Начиная с обеда, все они непрерывно что-нибудь жевали. Он со Стасом и Миланом — чтобы восстановить силы, Янош и Аввакум — за компанию. Но если верхневолынцы сейчас ужинали больше чтоб форму не терять, то Аввакум предавался этому занятию всерьез. Окорок, конечно, был весьма недурен, но ведь желудок то имеет весьма скромные размеры.

— Вот и считайте, господин, урожая нет, а налоги — плати. А из урожая одна клюква удалась. Да с одной клюквы сыт не будешь. Макар то нас хорошо сегодня кормил, дак он сразу имел в виду с вас деньжат сшибить. На наших огородах вся эта благодать не выросла, — Аввакум помолчал, орудуя вилкой, потом, с сожалением, отодвинул тарелку, — Знаете, господин, никогда не думал, что один выстрел даст нам такой шикарный результат. Простите, господин Милан. Мы теперь при харчах, значит, и домашние харчи не подъедаем. Наши родные без нас продержатся, а в случае чего, Макар поможет. Вы ведь правильно угадали, господа, мы с Макаром живем дружно. А уж сейчас мы при таких харчах, которые мы уже давно только во сне видим.

— Я что-то не понимаю, Аввакум. У вас же не так холодно. Ну ладно, был дождливый год. Но не все же они такие.

— Да так-то оно так, да только у нас кроме картошечки ничего почти и не растет. А тут, как на зло, случилось пришествие колорадского жука. И он нашу картошечку того-с. Скушал-с. То, что осталось, только на семена и хватает. И это уже третий год подряд. Одно не пойму. Как эта нечисть пересекает границы?!

— А хрен ее знает, — невозмутимо откликнулся маг.

— Понятно. Вот народ и живет впроголодь. Еще пока был скот, дак молоко да сыр. А как в этом году падеж случился, так и живем тем, что стали друг у друга картошечку красть.

— Может быть, я что-то не понимаю, но ведь от грабежей картошечки больше не становится, — возразил Милан.

— Дак оно как, господа. Ведь недаром же говорят — кому война, а кому мать родна. Там, между Вислой и Одером землица хоть куда. Да только народишко решил разжиться, буде покупателей на их товар выше крыши. Это знаете, одежонку можно лишний раз залатать да поносить еще пару годочков. А кушать каждый день хочется. Да не по одному разу. Так что теперь вся моя братва за вас, господа, в огонь и в воду пойдет. Уж больно вы щедро к нам отнеслись. Даже больше, чем по-доброму.

— Одно я не пойму, — вступил в разговор Милан. — Что вы забыли в паре часов от границы? Кого грабить то хотели?

Аввакум подлил себе в кружку пива из кувшина.

— Знаете, господин Милан, у нас здесь прошел слушок, что один купец, отсюда, из Бобра, решил закупить на границе всяких разносолов. А у нас семьи, их кормить надо. И мы решили, что хоть нам разносолы и ни к чему, с нас вполне бы хватило рагу, как сегодня Макар подавал, но на безрачье и рыба — рак. Уж лучше разносолы жрать, чем лапу сосать.

— Это вы точно подметили, — засмеялся Милан и встал, — Я, пожалуй, пойду, посплю, Вацлав. Что-то я сегодня какой-то усталый.

— И с чего бы это? — отозвался маг и тоже встал. — Подожди, я хоть посмотрю как ты.

— Все в порядке, — нетерпеливо отозвался молодой человек.

— Господа, — в разговор внезапно вступил самый старший из друганов Аввакума, — я слышал, наши ребята говорили, что вы пили их силу. Я так понимаю, вы делали это для господина Милана. Он не здоров, и нуждается в лечении. А по вам видно, что ваших сил только на вас и хватит, да и то не совсем. Вы сегодня накормили нас за свой счет, значит дали нам силы. Я считаю, ребята, что не к лицу нам быть обязанными каждым куском и надо хоть отчасти отдать долг. Возьмите мою силу, господин маг, и полечите своего товарища. Он болен по нашей вине, а вы нас не только не сдали властям, что здесь, в Бобре, плевое дело, а наоборот кормите самым лучшим, что есть в трактире.

Разбойники довольно искренне поддержали говорящего.

Тот подошел и протянул Вацлаву сильные руки рабочего человека.

— Как тебя зовут, добрый человек? — спросил маг.

— Трифон, господин Вацлав. А что добрый, так вы ошибаетесь. Был добрый, да весь вышел. А как тут будешь добрым, ежели работы нет, да огород не родит, да коровенка пала. А дома жена да двое детей — лоботрясов. Нет, господин, они хорошие дети, да только из них такие же работяги, как и из меня. Старший сын кончил в том году университет и приехал в нашу деревню учителем в старшие классы, а младший пока что школу заканчивает. Точнее, заканчивал, пока у нас учителям платить не перестали. А как перестали, считайте, сразу мы с Ефимом остались без работы, а Арсений и Матрена без кормильцев. Если бы ребятки нам не помогали…

— Да как же мы тебе не поможем, дядя Трифон? — возмутился Аввакум. — Когда ты нас учил сызмальства. И помогали, и впредь поможем. Да только ты правильно сделал, что вошел в долю. Одно дело помощь, другое своя часть дохода. Оно и больше и лучше.

— Все так, — кивнул Трифон.

Вацлав посмотрел в открытое лицо деревенского учителя и подал руку.

— Спасибо тебе, дядюшка Трифон. И знаешь, что я скажу? Если уж такие люди, как ты выбрали разбойную карьеру, то здесь, в Полесье совсем плохо стало.

— Да вы не стесняйтесь, возьмите силу. Я крепкий, от меня не убудет.

Вацлав отрицательно покачал головой.

— Скажи мне лучше, дядюшка Трифон, чем будут жить ваши семьи, пока вы будете провожать нас до границы с Поморьем.

Трифон поморщился.

— Месяц-то продержатся. А там мы вернемся, глядишь заработаем.

Вацлав нахмурился, подумал и достал из кармана деньги.

— Вот возьмите… Сколько вас человек?

— Двадцать один, — гордо отозвался Аввакум.

— Очко, значит. Надо понимать, что это вы в двадцать одно играете. Ну — ну… Да ладно. Вот вам по сотне на брата, посылайте гонцов, пусть отвезут семьям. Мне вовсе не улыбается, чтобы вы всю дорогу, отправляя в рот кусок, думали, что ваши близкие-то такой кусок еще не скоро увидят.

Трифон поклонился. За ним поклонились и остальные разбойники.

— Благодарю вас, господин Вацлав, — за всех сказал Аввакум. — Эй, Гордей, возьми Игната и Онисима и рысью до дому. Отдадите деньги и назад.

— Может быть лучше сразу отвезти продукты? — предложил Милан.

— Лучше то оно лучше, — согласился предводитель, — Да только дольше.

— Ничего. Не торопитесь, господа, мы поспим подольше.

Аввакум поклонился, подцепил Гордея под ручку и выскочил из трактира. Еще несколько разбойников устремились за ними следом. Остальные же заняли позицию честных часовых при высокопоставленных особах.

Милан зевнул и пошел наверх, в спальню. На второй ступеньке он споткнулся, и чья-то рука с готовностью поддержала его под локоток.

— Спасибо, Янчи, — механически проговорил молодой человек, потом заметил что-то неладное и повернул голову. Это был не Янош. Это был молодой разбойник из братвы Аввакума. Кажется, его звали Кузьмой.

— Спасибо, Кузьма, я сам.

— Не беспокойтесь, господин Милан. Все равно я сегодня ночую у вашей двери. Знаете, лихих людей здесь и без нас хватает, а вы сегодня не в такой форме, чтобы от врагов защищаться.

Глава 38 О вреде прагматизма

Милан слишком устал, чтобы возражать. Он зашел в номер, торопливо принял душ и лег в кровать. Кузьма вежливо попросил разрешения то же воспользоваться душем и, если можно, постирать носки, пока господин Милан еще не спит. Милан улыбнулся и согласился.

Молодой человек уже начал засыпать под мерный плеск воды из ванной комнаты, когда в дверь тихо постучали и вошел Вацлав. Из ванной высунулась мокрая голова Кузьмы, увидела Вацлава, извинилась и скрылась. Вероятно, воссоединилась с туловищем в одном отдельно взятом помещении.

— Не спишь, Милан? — поинтересовался маг.

— Сплю.

— Тогда я на минутку. Как ты себя чувствуешь?

— Не беспокойся, Вацлав. Гораздо лучше, чем сегодня днем, там, в гостинице.

Вацлав взял Милана за руку и принялся слушать пульс.

— Как, ты и это умеешь? — сонно удивился Милан.

— Я все умею, — рассеяно отозвался маг. — Так, неплохо. Тебе действительно лучше и единственное, в чем ты сейчас по настоящему нуждаешься, так это сон.

Шум воды в ванной затих, из-за двери снова выглянул Кузьма.

— Простите, господа, не возражаете, если я пройду мимо вас? Там внизу осталось мое одеяло.

Маг кивнул. Кузьма торопливо прошмыгнул мимо и исчез за дверью. Вацлав задумчиво проводил его взглядом.

— Меня радует, что ты не держишь на ребят зла, но знаешь, я не совсем понимаю, как тебе это удается, — проговорил он.

Милан лег повыше на подушку.

— А что мне остается делать? Затевать ссоры со всеми двадцатью одним разбойником вместе и с каждым по отдельности? Чтобы на этот раз они меня пришибли с гарантией? Уж лучше сразу принять, что в этой стреле не было ничего личного, а это и в самом деле так, и что если бы они знали состояние моих финансов, они скорее скинулись бы мне на милостыню, чем тратили на меня дорогостоящие стрелы. Дешевле вышло бы.

Вацлав улыбнулся.

— Это, конечно, верно. Но почему ты так стараешься всех накормить? Ладно, местных разбойничков. В конце концов, ты не можешь знать, чья именно стрела попала в цель. Но Стас…

— Знаю, не знаю, какая, в сущности, разница? А кормить… Знаешь, в моей жизни был один случай. Только не принимай его слишком близко к сердцу. В той истории вовсе не виновата экономическая политика твоя и твоего брата. Когда я учился в медицинском институте — это самое первое мое место учебы сразу после школы… Я говорил, меня хватило только на год обучения в меде. Так вот, у меня был один сокурсник, Драган. И у этого Драгана случилось несчастье. Его родители погибли в результате какого-то несчастного случая, честно говоря, спустя столько лет я не помню подробностей, и оставили его в хорошей квартире, но почти без сбережений. Драган собирался пойти работать, но никак не мог устроится, как хотел. Видишь ли, он не хотел бросать медицину, поэтому ему нужна была такая работенка, чтобы отнимала не слишком много сил и времени. А потом он вдруг заболел. Мы были довольно дружны, и где-то через недельку я зашел навестить его. Знаешь, как навещают больных? Взял торт, апельсины, бутылку вина и пошел. Прихожу, а он как-то необычно бледен и худ. Я удивился, передал ему апельсины и пошел на кухню ставить чай. Налил воду, поставил чайник на огонь, вымыл заварочный чайник и стал искать заварку. Ее не было. Более того, Вацлав, на кухне я вообще ничего не нашел, кроме полумешка картошки. Знаешь, я особой деликатностью никогда не отличался, поэтому сразу спросил у Драгана в чем дело. Оказалось около месяца назад он, толи потерял деньги, толи их у него украли. Он устроился было на работу, но авансы в той конторе были не приняты, а на одной картошке он не сильно-то обработался. В результате усталости и недоедания он и заболел.

Вацлав вздохнул.

— И ты винишь себя за то, что не принес ему ничего посущественней апельсинов?

— Почему не принес? — удивился Милан. — Ты же знаешь, мой отец — богатый человек и когда я учился он, меня не слишком-то прижимал с деньгами. Так что я, не мудрствуя лукаво, сбегал в ближайшую продуктовую лавку, купил курицу, какого-то готового мяса, овощей, фруктов, меда — для здоровья, и пару бутылок водки для профилактики. Потом принес все это Драгану, сказал, что хочу поужинать с ним, сварил куриного супа и ушел. Посмотрел на часы, и вспомнил, что у меня назначена встреча. Нехорошо же заставлять людей ждать. Тем более на улице.

— А что, у тебя и правда была назначена встреча?

— Интересно, о какой встрече ты говоришь? Хорош бы я был, если бы слопал половину его обеда!

Вацлав с улыбкой покачал головой.

— Потом я заходил к нему еще пару раз. Правда, теперь я сразу тащил ему полные сумки. Он говорил, что отдаст деньги, но я возмутился. Сказал, что за это отдавать деньги просто неприлично.

Милан задумался и вдруг усмехнулся.

— В общем, вся эта история служит лишним подтверждением народной мудрости, что ни одно доброе дело никогда не остается безнаказанным. Ведь это именно Драган подсунул мне твое объявление о поиске сотрудника.

Вацлав засмеялся.

— Да, действительно.

— Кроме шуток, — продолжил Милан. — Ты просто не видел, Вацлав. Он же предложил мне это место, искренне считая меня никчемным бездельником. Он был уверен, что я на большее просто не способен.

— Интересно, а он не мог знать, кто именно имеется в виду? — предположил маг, — Драган… Медик, говоришь? Нет, не знаю. Но он вполне мог знать меня.

— Если бы он знал, что речь идет именно о тебе, вряд ли он предложил бы мне это место. Скорее, он бы попробовал занять его сам.

— То же верно. Это же ты предпочитаешь быть от таких, как я, по возможности дальше.

— Да нет, Вацлав, я как раз рад, что познакомился с тобой. А с той другой твоей ипостасью я пока что не знаком, так что не могу судить.

Вацлав собирался что-то сказать, но тут в дверь робко поскреблись.

— Войдите, — предложил маг.

В номер нерешительно зашел Кузьма.

— Простите великодушно, господин Вацлав, но господину Милану нужно спать. Он болен и ему нужно выспаться. Вы же доктор, вы должны знать, что сон — лучшее лекарство.

Вацлав встал.

— Спокойной ночи, господа. Да, а где ты сам собираешься спать, Кузьма?

Кузьма показал на одеяло, которое держал в руках.

Милан забеспокоился, но маг сделал успокаивающий жест рукой.

— Пойду к хозяину, спрошу у него раскладушку. Пойдем со мной, Кузьма. Еще пару минут Милан не заснет.

Но Вацлав ошибся. Когда Кузьма вернулся в номер, Милан спал, несмотря на яркий электрический свет. Кузьма осторожно, стараясь не шуметь, разложил раскладушку, прямо у двери, так, чтобы всяк входящий непременно спотыкался бы об него, положил матрас, сверху чистую простынь и подушку. Сверху еще простынь и пару одеял. Сегодня выспаться по-королевски предстояло не только Милану. Конечно, дома у Кузьмы постель была не в пример лучше. Только когда он дома-то ночевал в последний раз?

Назавтра, повинуясь строгому приказу Вацлава не будить до ужина, хозяин Бобрской гостиницы ходил на цыпочках сам и велел делать то же самое своим домочадцам. Жильцов у него, кроме Вацлава и Аввакума со товарищи было не много, и заслышав, что эти скромные молодые люди с бандитскими рожами хотят как следует выспаться, эти самые другие постояльцы держались тише мыши.

Вацлав спустился вниз только к обеду, и то исключительно для того, чтобы сообщить, что он собирается обедать в номере Милана, а для остальных, ежели не поступит других приказов, велел накрыть стол в столовой.

К концу обеда объявился и Гордей с двумя товарищами. Они немедленно разыскали Милана и Вацлава и вручили им довольно объемистый бидон.

— Что это? — удивился Милан.

— Клюква, господин Милан. В том году был отменнейший урожай. Матрена — хозяйка Трифона — передала вам ее в лечебных целях. Сказала, что клюква помогает от всех болезней. Даже от цинги.

— Спасибо, господа. И Матрене спасибо.

— Матрена она знает, что делает, — одобрительно заметил Гордей и деловито добавил. — Ну что ж, господа, заканчивайте обед и едем. Что время зря терять?

Милан вздохнул и поправил одеяло.

— Предпочел бы продолжить путешествие, не вылезая из постели.

— В принципе, это можно устроить, — неуверенно предложил Вацлав.

— В принципе, может и можно, но вот в Бобре вряд ли. Ладно, я могу поспать и на заднем сидении.

Через полчаса Милан, придерживаясь за перила, спустился вниз. Под другую руку его поддерживал Кузьма, вероятно на правах личного телохранителя. В столовой Милан оглянулся, разыскивая своих. Они обнаружились за уютным столиком у камина. Перед ними стояли чашки с чаем и печенье.

— Подсаживайся к нам, Милан, — пригласил Янош.

Милан покачал головой.

— Пора ехать. Вацлав уже спускается.

Стас встал. Янош предложил Стасу руку и тот принял ее. Стас был бледен, под глазами темнели синяки.

— Тебе бы отдохнуть не мешало, — заметил Милан.

— Тебе тоже. Ну ладно, ехать, так ехать. Идем!

Экипаж уже стоял во дворе. Аввакум снова занял место на козлах. Янош усадил в экипаж Милана и Стаса и сел сам. Ждали только Вацлава. Через несколько минут он сбежал вниз. К удивлению спутников, в руках он держал несколько подушек и одеял.

— Подвиньтесь, мальчики, я сяду с вами. Или… Ты присмотришь за Миланом, Стас? Тогда я пойду, сяду на козлы. Милан, ложись вот сюда на подушки, я сейчас тебя закутаю.

— Не придумывай, Вацлав, только этого еще не хватало. Садись на место.

— Тебе бы полежать.

— Ночью полежу. А в экипаже нужно ехать сидя. Они для этого лучше приспособлены. Садись, право же мне даже неловко, — Милан кокетливо повел глазами.

Вацлав засмеялся.

— Хорошо, мой мальчик, только вот, обопрись на подушку и дай я тебя укутаю одеялом.

— Вацлав!

— Что, Вацлав? Ты лучше подумай, что я скажу твоей Лерочке и моей Ларочке? Давай я обложу тебя подушками, тебе удобней будет.

Милан засмеялся.

К вечеру они проехали совсем немного. Дорога была не такая уж плохая, но и Милан и оба мага быстро уставали и укачивались. Аввакум замучился со своими пассажирами. То они желали ехать быстро, то медленно, то приказывали остановиться. Под конец дня Аввакум послал Гордея с двумя парнями вперед на разведку. На предмет где можно остановиться на ночь. Сам же остановил экипаж у полянке, покрытой яркими весенними цветами и предложил отдохнуть. Янош достал бутерброды и принялся раздавать их всем желающим.

Аввакум помог своим пассажирам выползти на полянку. Товарищи Аввакума спешились и рассеялись вокруг полянки. Они сегодня чувствовали себя вполне вольготно. Погода была хорошая, еда обильная. А то, что ехали с прохладцей, так то даже приятнее.

Через полчаса Аввакум решил, что Гордей найдет их и в дороге и приказал трогаться с места. К его большому удивлению, эти могущественные маги беспрекословно его слушались. У него даже порой возникала мысль, что не кисло было бы принять их на месяцок в свою компанию, дабы с большим успехом заниматься своим излюбленным промыслом. Правда, мысль эту он сразу же отгонял, понимая, что магам это ни к чему, а предложи им, что не то, еще заколдуют. У него до сих пор руки ныли, когда он вспоминал трактир Макара.

Гордей вернулся через два часа, когда Аввакум уже начинал подумывать о ночлеге в лесу. Оно, с одной стороны, и неплохо, погода хорошая, а с другой… Да, а ведь других то сторон много. Можно же и заработать попробовать. Хотя, как тут заработаешь, когда у тебя на руках раненый!

— Ну, далеко до города? — нетерпеливо спросил Аввакум.

— Нашим ходом часа два. Зато там вполне прилично. Я нашел там гостиницу и снял номера на всех. Вот только одноместных номеров нашлось всего два. Ну да ничего. Один я зарезервировал для господина Вацлава, а другой — для нашего раненого.

— Хорошо, едем, — одобрил Аввакум. — Выпейте вина, господа, гостиница еще не скоро.

Вацлав вопросительно посмотрел на Милана. Тот покачал головой.

— Не хочу вина. Надоело. Доедем до гостиницы, водки выпьем. Кстати, Янош, не возражаешь на этот раз ночевать со мной?

Вацлав удивленно поднял светлую бровь.

— Плохо себя чувствуешь? Может мне ночевать с тобой?

— Не беспокойся, — тихо возразил молодой человек. — Просто, мне кажется, что Яношу тоже надо отдохнуть. Мы с тобой обычно хорошо проводим время вдвоем, а Янош, бедолага, вынужден развлекать Стаса. А Стас хоть парень неплохой, но все ж таки вдвое старше Яноша.

Вацлав кивнул. Милан был прав. Янош тоже нуждался в передышке. Мальчику приятнее будет провести время с Миланом, который был почти что его ровесник. А отношения обоих молодых людей всегда были очень даже дружеские.

Стас согласно кивнул.

— Милан прав, Вацлав. Вчера и сегодня со мной Янош весь день носился. Ему нужно отдохнуть. Вот только с Миланом… — Стас пожал плечами, — Боюсь, с ним он скорее намается.

Милан несколько смутился. Он совсем не хотел обидеть Стаса. Но Стас не обиделся.

— Соседство с магом плохое соседство, Милан. Ты прав.

— Да я не об этом, Стас. Просто, честное слово, раз в кой-то веки мне совестно. Я же виноват во всей этой заварухе. Это из-за моей неосторожности вы все так суетитесь.

— У тебя, кажется, мания величия, Милан, — озабоченно проговорил Стас. — Вацлав, разве бывают такие осложнения от обычных стреловых ранений?

— Как видишь, — пожал плечами маг.

Тем не менее, в гостинице разместились так, как предложил Милан. Вацлав, правда, сомневался, что Янош сможет отдохнуть. За Милана он опасался и предпочел бы ночевать с ним сам. Но его смутили слова Милана.

— Знаешь, — тихонько, чтобы его никто, кроме Вацлава не расслышал, говорил молодой человек, — парню легче со мной, чем с кем-либо из вас. Ты для него господин, или, по крайней мере, высокий начальник. Называй себя, как хочешь, но ведь судьба его, и правда, в твоих руках. Стас вдвое старше и как он ни старается быть душкой, особенно в последнее время, но интересы у него все равно не те, что у молоденького мальчика. А я… Думаю, меня он все же считает ниже себя по положению в обществе. В конце концов, я у тебя работаю за жалование. Никто из нас и не думает скрывать, что я на него живу. А он богат. А значит свободен. В отличие от меня. Да и от тебя, если уж на то пошло. Как всякий высокопоставленный чиновник, ты не принадлежишь себе по определению.

Вацлаву это не понравилось. Безусловно, в словах Милана была святая и чистая правда. Янош имел возможность стать богатым бездельником, живущим на проценты с весьма солидного капитала. Но все-таки… Все-таки Янош должен понимать, что ни один, даже самый богатый бездельник, не сравнится с честным тружеником. А если не понимает, то он, Вацлав, постарается ему это втолковать. Пока у него есть такая возможность. Поэтому, устроившись в гостинице и быстренько приняв душ, Вацлав тихонько прошел в номер, занимаемый молодыми людьми. В комнатах никого не было. Зато из ванной доносились веселые голоса.

— Сейчас я подолью тебе вина, Милан, — говорил Янош, — Слушай дальше. Глава третья. Называется «Поиски за златовласой красавицей».

— Подожди, Янчи. Ты мне так и не сказал где ты взял «Тристана и Изольду». В холле гостиницы, что ли?

— Я рассказывал тебе, — возразил Янош. — Я купил ее в Московии. Тристана, Эпиктета, Гомера, Вергилия. Я увидел эти книги и решил, что их почитать будет более, чем любопытно. Я спросил у Вацлава, есть ли они у него в библиотеке, а если нет, то можно ли мне их купить. Он сказал, что можно.

— Янчи, в обширной библиотеке Вацлава есть и эти книги, и многие, многие другие.

— Ох, Милан, не может быть. Как же он сказал… А может он меня не понял?

— А вот это очень даже может быть. В Московии Вацлав занимался совсем другими проблемами.

— Да, но как же… Я даже не знаю, как ему это сказать. Он решит, что я… Милан, ты не заступишься за меня? Вацлав тебя очень уважает.

— Да что ты переживаешь? — удивился Милан, — В конце концов, отдашь ему деньги и все.

— А где я их возьму? — возмутился молодой человек. — Пока я еще начну где-нибудь работать и получать какое-нибудь жалование. А деньги я потратил сейчас. Милан, ну почему я вовремя не спросил тебя?

— Постой, Янчи, что ты переживаешь? Да у тебя камушков чуть не на миллион.

— У меня? Неужели ты думаешь, что я посмею взять хоть один?

— А почему нет? — не выдержал Вацлав. Он решил, что достаточно подслушал за дверью, теперь самое время войти и послушать, что скажут так.

Янош подскочил на табуретке. Вацлав обвел взглядом обширную ванную. Милан лежал в пенной ванне с бокалом темно-красного вина в руке, Янош сидел с книжкой на коленях и обеспечивал другу культурный досуг.

— Так почему нет? — повторил Вацлав. — Я случайно слышал ваши последние слова, — пояснил он.

Янош смущенно встал.

— Милан сказал, что я вас не правильно понял, и что у вас в библиотеке такая книга есть. А я купил вам еще один экземпляр.

— Оставь ее себе, — пожал плечами маг. — Милан прав, у меня есть роман о Тристане и Изольде. Я, конечно, не большой любитель любовных романов, но этот ценю за древность. Приятно знать, что предки были такими же, как мы. Это навевает мысль, что слова, которые произносят об эволюции, не более чем пустой звук. На самом же деле имеет место не эволюция, а накапливание знаний. Вот в двенадцатом веке, когда эта книга была создана, ее даже не напечатали, и не потому, что хотели, а потому, что не умели. А в двадцатом — напечатали, причем не для того, чтобы читать — ведь это произведение за восемь веков несколько утратило свою актуальность, а для того, чтобы продемонстрировать торжество науки, ума и высшую справедливость.

— Но я купил не только ее, — смущенно возразил Янош.

— Да, помнится, ты называл несколько авторов. Но я решил, что для тебя будет более познавательным чтение Вергилия, чем твоего излюбленного Семейного журнала.

Янош с облегчением вздохнул. И в самом деле, если вспомнить, сколько денег они переводили на покупку бульварного чтива на границе, то покупка каких-то десяти книг обошлась не так уж и дорого.

— Но я спрашивал тебя не о книгах, — продолжил Вацлав. — Ты говорил о камушках, когда я к вам зашел.

— Господа, вы не могли бы продолжить в комнате, — попросил Милан. — Я хочу домыться и вылезти.

Вацлав кивнул и вышел.

— Подожди, Милан, я принесу тебе халат.

— У меня нет халата, Янош. Поэтому иди и не беспокойся.

Янош вышел. Вацлав видел, что сделал это молодой человек крайне неохотно. Он с удивлением посмотрел на него.

— Вацлав, — неуверенно проговорил Янош, — может быть, поговорим об этом в Верхней Волыни? Вы любите откладывать неприятные разговоры до дома. Может, и этот отложим?..

Вацлав пожал плечами.

— Если хочешь, мой мальчик. Но лучше бы тебе подумать, и совсем его больше не затевать.

Янош пожал плечами.

— Ты уже принял душ?

— Пока нет. Милан хотел расслабиться в ванне, а я взялся его развлечь. Вы поужинаете с нами?

— Да, мой мальчик. Думаю, нам надо бы позвать и Стаса. Ему грустно будет остаться в одиночестве.

В этот момент из ванной вышел Милан.

— Иди, мойся, Янчи, а я закажу ужин. Если будешь принимать ванну, могу принести тебе ужин прямо туда.

— Я лучше быстренько приму душ.

Янош скрылся в ванной комнате и оттуда немедленно раздался звук льющейся воды. Вацлав пошел к двери.

— Закажу ужин и приглашу Стаса, — объяснил он. — Или вы хотите побыть вдвоем?

— Зови, — согласился молодой человек.

— Видишь, ты ошибся, мой мальчик.

— Не знаю, Вацлав. Просто он еще не определился в жизни. Мне кажется, что в Угории серьезно относятся к собственности.

— Можно подумать, что только в Угории, — засмеялся маг. — Это ты у нас делаешь вид, что равнодушен к материальным благам. Да и то не ко всем.

— Что поделаешь, если у тебя секретарь — бездельник и раздолбай!

— Да ничего. Приходится даже ужин самому заказывать. А ты еще говоришь, что справляешься с оговоренными служебными обязанностями. А ведь именно этот пункт я особо оговаривал при приеме на работу.

— А ведь и правда. Тогда давай я схожу, закажу ужин, а ты позовешь Стаса.

— Сиди уж. У тебя все равно не получится.

На следующий день верхневолынцы спустились вниз довольно рано. Их сопровождающие еще даже не успели заказать себе обед. Увидев их, Аввакум немедленно скомандовал «По коням» и пошел во двор подогнать экипаж. Через несколько минут верхневолынцы уже усаживались на свои обычные места.

— Господа, если у вас мало наличных, обменяйте деньги здесь, в городе. Дальше по дороге городов у нас не будет.

Вацлав испытывающе посмотрел на Аввакума.

— Это почему еще, Саввушка?

— Вы же едете в Поморье, господа. А я хочу отвезти вас туда самой короткой дорогой. Здесь же есть одна дорога, она ведет аккурат в Новы Двур. А там места знатные. Между Бугом и Вислой болот нет, земля плодороднейшая. Вот и идет торговый тракт через всю страну. По дороге есть постоялые дворы и трактиры, а вот городов не густо. Тракт специально так построили, чтобы через города не проезжать.

— Ладно, Саввушка, тогда проводи нас к ближайшему банку.

Аввакум подстегнул лошадей.

— Рассчитывайте дней на десять пути, господин Вацлав. Если повезет — доедем до Вяла Подляска за неделю. Если будете хорошо себя чувствовать и сможете ехать без частых остановок.

— Понятно. Значит, лучше рассчитывать дней на десять — двенадцать. А то оказаться без денег в дороге не очень то весело. Во сколько обошлась нам последняя гостиница, Янчи?

— Восемьсот злотых.

Аввакум охнул.

— Пять сотен еда, две — ночлег, еще сотня — лошади, — пояснил молодой человек, — Еще хорошо, что у вас трехмерки. Катались бы вы на многомерках, мы бы и вовсе в трубу вылетели.

— Так, значит при этаком раскладе, да еще на обед добавить…. — Вацлав принялся старательно что-то подсчитывать в уме.

— Добавь еще сотни четыре, — посоветовал Милан. — С твоими талантами мы дешевле не обойдемся.

— Слишком дорого, — тихо возразил Аввакум. — И так до хрена выходит. Лучше я уж велю ребяткам, обходится овощными блюдами. А то мало того, что мы ранили господина Милана, задержали вас в дороге, так еще и разоряем вас вчистую.

— Не выдумывай, Саввушка, — отмахнулся Вацлав. — Сейчас вы у меня на службе, так что вправе пользоваться всеми преимуществами такого положения, раз уж вам приходится терпеть все связанные с ним неудобства. Так, Милан, если к восьми сотням прибавить еще четыре, да все это умножить на десять… Получится…

— Получится двенадцать тысяч, Вацлав, — подсказал секретарь.

— Точно. А если умножать не на десять, а на двенадцать…

— Слушай, не лезь в дебри. Сними двадцать кусков, и поехали. А что касается твоих скучных расчетов, то наши друзья может и с большим приятством пришибут нас за двадцать кусков, но, думаю, они и двенадцатью не побрезгуют. Что скажете, Аввакум?

— Скажу, что не дело вы говорите, господин Милан, — со степенной обидой возразил разбойник. — Мы — народ честный. Пока мы хотели вас ограбить, мы так и говорили. А сейчас мы подрядились вас проводить до границы. И ничего взамен не просим. Ни харчей, ни денег. Единственное, что ежели вы хотите, чтобы мы не отставали от вас, в смысле не останавливались, чтобы подработать на харчи, то вам надо подкармливать нас помаленьку. Но что б мы разносолов просили, дак не бывать такому! А деньги ваши нам без надобности. Господин Вацлав нас и так уже разодолжил, дав детишкам на молочишко.

— Ладно, не сердитесь, — извинился Милан.

— На вас нам сердиться не положено, господин Милан. Вы же до сих пор от раны страдаете, я же вижу. А вы к нам отнеслись очень даже по-хорошему. И властям не донесли, и кормите — поите.

Аввакум остановил экипаж у банка.

— Пожалуйста, господин Вацлав. Вы позволите вас проводить?

— Разумеется, Саввушка. Ты еще и Гордея с собой возьми. Деньги и в самом деле немалые.

— Да не такие уж и большие, — вздохнул Аввакум. — У нас некоторые вообще миллионами считают. Но только промеж своих. А вы вот за свои деньги других кормите.

— Потому и не считаю на миллионы, — хмыкнул Вацлав.

— Вам бог воздаст за вашу доброту, — пообещал Аввакум.

— Да уж, — вздохнул маг, — Спроси у Милана, он тебе обстоятельно докажет, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Через несколько минут Вацлав вышел из банка. Аввакум занял свое место на козлах, а Гордей — во главе арьергардного отряда.

— Вот что, Саввушка, — проговорил Вацлав, — покажи-ка нам относительно сухое местечко. Вроде той давешней полянки с цветочками, только посуше. Бывают же у вас какие-нибудь пригорочки.

— Как не бывать, — согласился Аввакум. — Сыщем. Погодите, господа, я только Гордею скажу. Уж он то все здешние места и вдоль и поперек хаживал.

Аввакум затормозил, обменялся с Гордеем парой слов и снова пустил лошадей вскачь.

— Сделаем, господин Вацлав. Не извольте беспокоиться.

Экипаж проехал по чистым, широким улицам вдоль трёх- четырехэтажных домов и выехал в лес. В это время года — стояла середина апреля — леса были поразительно хороши. Свежие, распускающиеся листочки на деревьях, яркая трава, множество цветов и несмолкающий птичий хор. Путники любовались красотами природы и мечтали остановиться на привал.

— Эх, хорошо бы пикничек в лесу устроить, — мечтательно проговорил Милан. — Что вы не останавливаетесь, Аввакум? По-моему здесь чудесно.

— Да, чудесно. Только под ногами топко. Не извольте беспокоиться, господин Милан, Гордей сказал, что знает подходящую полянку примерно в часе езды от города.

Милан пожал плечами и постарался поудобнее устроиться на подушках, которыми обложил его Вацлав. Он и в самом деле никак не мог оправиться от раны. Вроде ничего не болело, и все, если рассматривать по отдельности, было в полном порядке. А вот все вместе взятое как-то не склеивалось. Милан, попросту говоря, кис.

Вацлав заботливо укутал его одеялом.

— Прислонись ко мне, мой мальчик, и вздремни, если получится. Тебе полезно много спать. Спроси у кого хочешь.

Милан послушно закрыл глаза и открыл их, только когда экипаж замедлил ход.

— Ну, вот мы и приехали, господа. Вот относительно сухой пригорочек с цветами и деревьями, как вы и заказывали.

— Спасибо, Саввушка. Пойдем, Милан. Ты тоже иди с нами, Стас.

— А я? — Янош распахнул свои темно-синие глазищи.

— Если хочешь. Боюсь, правда, ты скажешь, что тебе будет интереснее читать какой-нибудь журнал с эротическим названием.

Вацлав вышел из экипажа, помог сойти Милану и пошел вместе с ним на пригорок. Стас кивнул Яношу, чтоб тот не отставал, и пошел следом.

На пригорке маг остановился и осмотрелся. Разбойники разделились. Часть их осталась у экипажа, а часть рассредоточилась, окружив пригорок, на котором они сейчас стояли. Аввакум серьезно относился к своим временным обязанностям.

— Не знаю, чему учили в магическом университете в твое время, Стас, но меня этому научили не наши профессора, а Володимир. Честно говоря, я тогда не думал, что мне это так скоро понадобится. Он предполагал, что это мне может помочь подлечить Яромира. Раздевайтесь, мальчики. Да, да, совсем. К нам никто не приблизится — Аввакум присмотрит, так что сглазить нас будет некому.

Вацлав подал пример и скинул с себя одежду. Милан неохотно расстегивал рубашку, Янош смотрел на старших товарищей и не торопился следовать их примеру. Стас уже разделся и ждал.

— Раздевайся, Милан, я жду.

Милан, наконец, справился с одеждой.

— Холодно, Вацлав, что ты вдруг измыслил?

— Скажешь тоже, холодно! Да на солнце градусов двадцать, не меньше. А в тень я тебя не гоню. Иди сюда, где травка погуще, ложись на землю, раскинь руки, ноги и расслабься. Я сейчас тоже лягу. Ты тоже ложись, Стас. Янош, тебе не обязательно заниматься подобными вещами, да ты и не сможешь. А солнечную ванну прими, ежели желание есть.

Янош присоединился к компании просто для того, чтобы не отрываться от коллектива. В компании голых одетый всегда чувствует себя странно. Также как и голый, в компании одетых.

Вацлав лег рядом с Миланом и взял его за руку. Вторую руку он протянул Стасу.

— Не знаю, как рассказать, друзья. Димочка мне показывал примерно так же, как я делаю это сейчас.

— Как, голыми на снегу? — не выдержал Милан.

— Почему обязательно голыми? Просто так лучше. А на снегу… На снегу и в одежде не слишком то поваляешься. Ну ладно, к делу. Представьте теперь, мальчики, что вы не просто лежите, а парите в энергетическом океане. Сверху, снизу, сбоку — живая природа отовсюду излучает целительную энергию. И вы купаетесь в этой живой силе и впитываете ее всеми порами вашего тела. Расслабьтесь. Ну…

Вацлав почувствовал течение живой силы. Димочка научил его видеть подобные вещи, и сейчас он видел потоки, устремившиеся к нему и его спутниками. Самый мощный эпицентр сил сосредотачивался на Милане. Что ж, он всегда знал, что у этого молодого человека задатки мощного мага.

Вацлав почувствовал, как сила наполнила его тело и перехлестнула через край. Ему показалось, что он готов воспарить на ней. Пробовать он не стал. Вместо этого, он с сожалением оборвал контакт и встал. Вацлав быстро оделся и оглядел своих спутников. Янош, одетый в одни брюки, сидел на траве и смотрел на них. Стас лежал с мечтательным выражением лица, Милан… Милан, кажется, уже и правда оторвался от земли. Он лежал, чуть-чуть приминая траву и колыхаясь под легоньким ветерком вместе с ней.

— Вставай, мой мальчик. Летать не надо, это опасно, честное слово. Неоправданный расход энергии, — сказал Вацлав.

Милан улыбнулся и встал.

— Димочка хорошо научил тебя. Это, и правда, что-то волшебное.

— Трехречье — страна волшбы и волхвов, — отозвался Вацлав. — Должно же быть во всех этих рассказах о Трехречье хоть слово правды! Ты как, Стас?

— Порядок, — Стас встал. — Спасибо, Вацлав. Это просто прекрасно. Интересно, почему до этого не додумались наши ученые?

— Думаю, им просто не хватает времени подумать о живой природе не как о сырье, а как об источники жизни, — печально усмехнулся Вацлав. — Одевайтесь, господа, идемте.

— Идемте, — согласился Милан. — Да, Вацлав, ты когда-то обещал поучить меня ездить верхом. Как ты думаешь, а что если мы одолжим у наших приятелей лошадей и проедемся?

Глава 39 Косметическая магия — благо или зло?

Дней так через восемь вся компания, ни много ни мало, двадцать пять душ, въезжала в город Вялы Подляска. Милан придержал коня и проговорил:

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе, Вацлав?

Вацлав улыбнулся и велел Аввакуму остановить экипаж. Милан спешился и сел рядом с магом. Гордей покинул место на козлах и сел на лошадь. Аввакум прищелкнул кнутом, и экипаж снова покатил по вполне приличной дороге. Вацлав озабоченно посмотрел на своего секретаря и спросил:

— Ты как, мой мальчик? Мази не нужно?

— Не-а, — гордо отозвался тот. — Я намазался на предыдущем привале полчаса назад.

Вацлав с улыбкой покачал головой. К его удивлению, Милан и впрямь впервые сел на лошадь тогда, после медитации на свежей зеленой травке. Более того, может быть, сказать, что Милан не знал где у лошади голова, а где хвост и было преувеличением, но, право же, небольшим. В первый раз на лошадь Гордея Милана усаживать пришлось втроем. Гордей держал лошадь, а Вацлав и Кузьма подсаживали молодого человека. Вацлав тогда сел на лошадь Аввакума, которую братишки вели на поводу. Маг, к немалому удивлению и восхищению разбойников, демонстрировал высший класс верховой езды. Милан же… Да, но Милан и не скрывал, что ни разу не садился на лошадь. Так что вся братия отнеслась с полным пониманием и сочувствием к его бедственному положению.

Примерно через пару часов неторопливой езды Милан попросил остановиться и спешился. По тому, как он осторожно устраивался в экипаже, Вацлав сделал необходимые выводы. Он достал из сумки какие-то склянки, смешал в бутылочке несколько снадобий и велел Милану отойти в сторонку и тщательно намазать пораженные места. На всякий случай, он даже предложил молодому человеку помощь, но тот смущенно отказался.

Зато через несколько минут Милан возвратился из посадок со счастливой физиономией и немедленно снова взгромоздился на лошадь. На этот раз ему хватило двух помощников. Вацлаву уже прискучила верховая езда, и он занял свое обычное место в экипаже. Зато лошадь Аввакума оккупировал Янош. Он владел навыками верховой езды похуже, чем Вацлав, но значительно лучше Милана. Хотя, если вдуматься, то куда уж хуже то…

С тех самых пор, Милан с завидным упорством совершенствовался в этом неблагодарном занятии, а Вацлав дважды в день смешивал ему притирания. Пару дней назад путникам даже пришлось сделать небольшой крюк и заехать в город, чтобы прикупить необходимые ингредиенты. Судя по всему, собираясь в дорогу, Вацлав рассчитывал на меньшую площадь пораженных членов.

А сейчас Милан держался в седле уже вполне уверенно и даже мог регулировать шаг своей лошадки. Прямо перед тем, как сесть в карету, Милан гордо промчался галопом, демонстрируя восхищенным зрителям свои успехи. Кстати сказать, и Аввакум, и все его двадцать друганов следили за успехами молодого человека более, чем сочувственно. Ему давали советы, как лучше справиться с лошадью, придерживали лошадку, помогали сесть в седло и, главное, вылезти из оного не повредив уже и без того поврежденные члены. Если кто и позволял себе смешки, то исключительно сочувственно-добродушные. Что поделать? Братва Милана любила.

Вацлав же пользовался у братвы большим почтением и уважением. Его не любили, зато заметно боялись. Стаса и Яноша не боялись, хотя Стаса можно было бы бояться не с меньшим основанием, чем Вацлава. К ним относились как к спутникам Вацлава и Милана, и только. Впрочем, Яноша уважали за умение ездить верхом, а Стаса — за могучее сложение. В самом деле, глядя на Стаса, можно было сразу прийти к безошибочному выводу, что он в жизни имеет одну слабость, но зато какую… И к этой слабости все разбойники относились с большим почтением. Глядя на Стаса всем невольно представлялись сочные окорока, миски с варениками, и прочая разная снедь. Жаль только, что всю ее единолично извел сам Стас, но ведь о таком даже подумать приятно…

Окрестности Вялы Подляска оказались совсем не вялыми, а наоборот, очень даже процветающими. Весь последний день путники ехали по сравнительно (с только что покинутой) сухой местности вдоль зажиточных по виду деревень. Сегодня, например, путники остановились на обед в чистом селе, застроенном добротными домами, причем весьма и весьма солидных размеров. Не пятистенки какие-нибудь. И пообедали прекрасными домашними варениками с творогом, обильно политыми сверху растопленным маслом, да еще и приправленные густой сметаной, поданной в отдельных мисочках. Путники запили все это добро ряженкой с румяной корочкой и влезли на лошадей с ощутимым трудом. Милан так и вовсе предпочел покемарить часок в экипаже перед тем, как продолжать свои упражнения.

Впрочем, подремать как следует ему помешал высокоинтеллектуальный разговор, затеянный Стасом и Аввакумом. Они решили до конца прояснить между собой преимущества и недостатки вареников с картошкой, мясом и зажаренным луком и вареников с вишнями. А так как, обсуждая эту животрепещущую тему они не могли не помянуть все прочие вареники, которые им доводилось потреблять в их недолгой и нелегкой жизни, то не приходится удивляться, что слегка отойдя от съеденного, и Милан, и Вацлав, и Янош изъявили желание немного прокатиться верхом.

Когда, примерно через часок, Вацлав и Янош вернулись в экипаж, Стас с Аввакумом дружно вздыхали, вспоминая, на этот раз, вареники с капустой. Вацлав не выдержал.

— Ребята, сколько можно? У меня от одних ваших разговоров слюнки текут!

Стас вздохнул.

— Вам хорошо, Вацлав. Вы можете и в натуре все это съесть. И это нисколечки не скажется на вашей фигуре. А мне… Что ни съем — все на пользу идет. Ну что ты будешь делать!

Вацлав усмехнулся.

— Да, Стас, нас бы с тобой сложить вместе да разделить, глядишь и вышло бы два нормальных человека. Что ни говори, а я слишком худ.

— Мне бы ваши заботы, — вздохнул Стас.

— Ни скажи. Я вот жениться собрался, а, честно говоря, на меня в раздетом виде даже смотреть страшно. Кожа да кости!

— Да нет, не страшно. Я же видел вас не далее, чем неделю назад.

— Да, правда. Но все же ты смотришься гораздо лучше.

— Вы хотите сказать круглее.

— По крайней мере, об тебя не уколешься. Хорошо, что Ларочка пока не видела меня раздетым. Я уж боюсь, что как увидит, сбежит обратно в свою Московию.

— Да ладно вам, Вацлав. Вы просто никогда не пробовали похудеть.

— А зачем?

— Я понимаю, что вам это совершенно ни к чему. Но я хочу сказать, что вы просто не в состоянии оценить серьезность проблемы.

— М-да, Стас. Жаль, что косметическая магия объявлена вне закона, а?

Стас хохотнул.

— Вне закона? — переспросил Янош. У него широко распахнулись глаза от удивления.

Вацлав сделал Милану знак приблизиться и начал:

— Когда-то давно, в незапамятные времена, точнее, лет шестьсот назад…

— Не такие уж и незапамятные, — вмешался Милан. — Зачем ты звал меня, Вацлав?

— Послушай. Потом перескажешь. Это очередной урок верховой езды.

— А я-то думал изящной словесности.

— Ну что ты, мой мальчик, я никогда не ставлю перед собой неразрешимые задачи. А научить тебя изящной словесности…

— Не преувеличивай, Вацлав, обычно я выражаюсь вполне культурно.

— М-да, кто бы мог подумать? Но к делу. Итак, Янош, лет шестьсот назад Верхняя Волынь восстала из пепла, словно радиоактивный многомерный феникс. В стране тогда, ясное дело, был переизбыток магов. Да оно и понятно — в первые годы после войны именно магическая энергия обеспечила подъем страны. Она тогда заменяла практически все виды энергии. Но не буду об этом распространяться, это история. Захочешь — прочитаешь. Если, конечно, будешь читать не эротические журналы, а что-нибудь более серьезное. А еще в то время радиоактивное излучение вызвало некоторые мутации. Собственно, все мы теперь здорово отличаемся от тех, кто жил до ядерной войны. Если верить ученым, то у нас повысился умственный потенциал и продолжительность жизни. Но я что-то в этом сомневаюсь. Нет, продолжительность жизни и правда возросла и не только в результате старения населения в связи с отсутствием смертности на войнах. А вот умственный потенциал… Мне кажется, что наши ученые мужи просто ищут дурнее себя. Среди современников таковых они найти не могут, поэтому решили поискать среди предков, которые, в связи со вполне понятными обстоятельствами, не могут встать и чавки намылить.

— А ты еще ругаешь мою лексику, Вацлав!

— Ругай и ты мою, кто тебе мешает? Так вот, Янчи, в те годы то и дело возникали уродства. И маги с энтузиазмом взялись за их лечение. Кстати сказать, достигли они немалого. Все последствия радиоактивных мутаций, сказывающиеся на внешности, были ликвидированы при жизни одного поколения. Но, косметическая магия вошла в моду. И оставалась модной еще лет сто. Ну, в самом деле, кому не хочется быть красавцем? Вот как Янош, например, или как Милан? Спроси любого — никто не откажется. И не отказывались. Тогда наши с тобой проблемы, Стас, решались просто. Слишком худ, расположен к полноте — чуть-чуть магически сдвинуть обмен и владей фигурой не хуже, чем у Аполлона. Не хватает красок, вот как у меня? Не много старания, и обретешь этих красок и в лице, и в волосах, сколько захочешь. Не доволен формой носа или ушей?

— Все понятно, — перебил Милан. — Но если все было так легко и просто, то почему от этого отказались?

— Именно по этой причине, мой мальчик. Исключительно по этой. Собственно, запрет издал один из моих предков, после того, как однажды вернулся домой с заседания Кабинета Министров и не узнал свою жену. Она решила сделать сюрприз мужу и приняла вид модного в те времена секс-символа. Тогда в моде были спортивные фигурки. Я имею в виду, среди женщин. Знаете, плечи — как у борца, спина — как шкаф, бедер нет, груди тоже, зато лицо совершенно классических очертаний. И все это должно было сочетаться с неимоверной худобой.

— Но это же некрасиво! — возмутился Милан.

— Знаешь, мой мальчик, красота относительна и подвержена влияниям моды не меньше, чем все остальное. Правда, существует еще и красота на подсознательном уровне. И с этой точки зрения ни один мужчина со стандартной сексуальной ориентацией не способен одобрить селедку в роли женщины, равно как, впрочем, и женщина, в роли мужа. Критерий красоты, заложенный в нас генетически, сугубо рационален. Например, идеал красивого мужчины, это наш Янош. Твоя красота более тонкая и изнеженная, что ли. А вот более красивой женщины, чем моя Ларочка, я не встречал.

— А Лерочка? — возмутился Милан.

— Она тоже очень хороша, не могу не признать. Но они ведь так похожи.

— Да, фигурами.

— Но я говорю исключительно о женской фигуре. Лицо…

— Вацлав, пожалуйста, про это не надо. Это я цитировать не стану в любом случае, даже если ты поставишь мне двойку.

С этими словами Милан и отправился показать свое вновь обретенное мастерство на галопе.

— Вацлав, — озабоченно проговорил Милан, устроившись поудобней в экипаже. — Ты не возражаешь немного помедитировать?

— Здесь? Не стоит. Как-то здесь сутолошно, мой мальчик, прислушайся. Видно, здесь довольно оживленный торговый центр.

— Это вы правильно угадали, господин Вацлав, — отозвался Аввакум. — Места здесь оживленные, торговые. Да и богатые. Кстати, господин Вацлав, не торопитесь в другой раз расставаться с такими крупными суммами. Здесь все обычно стоит вдвое дешевле, чем там, у нас. Вот отсюда бы нам харчей было бы домой прикупить. Да без тех денег нашим родным тяжело бы пришлось.

Вацлав рассеяно кивнул. Этот их неожиданный эскорт влетал в копеечку. Ведь еще и в конце пути платить придется. А то границы границами, но ведь рано или поздно братья-разбойнички сообразят, что заклятье покойника мало чего стоит. Хотя, с другой стороны, может быть, иметь постоянный эскорт в Полесье было и дешевле. За восемь дней пути они встретили три соперничающие группировки. Впрочем, по отношении к Аввакумовой братии они были настроены вполне миролюбиво, что немало удивляло Вацлава. Ведь и ежу ясно — меньше народу — больше кислороду. Убери конкурента и поимей его заказ. Но в Полесье это было не модно.

Когда их остановили в первый раз, Вацлав, было, со вздохом полез за бумажником. Но Аввакум остановил его.

— Не надо, господин Вацлав, это совершенно лишнее. Более того, это просто нельзя делать. Если пройдет слушок, что вы за просто так раздаете деньги, а он непременно пройдет, если вы заплатите, то от желающих поживиться отбою не будет. Я уж даже не говорю о нашей братии, которая слетится со всей страны, здесь и честные пока граждане не выдержат. Говорил же Господь — не введи нас во искушение и избавь нас от лукавого. А вы всех искушаете более чем лукаво.

— Под лукавым подразумевали черта, Саввушка, — возразил маг.

— Не знаю, господин Вацлав, может быть подразумевали и черта. Но как назвать человека, который исполняет чертовы обязанности?

— В старину называли ведьмаком. А кого покруче — так антихристом. Меня можешь звать ведьмаком, Саввушка. Строго говоря, это синоним термина маг.

— Вот я и зову вас лукавым, — невинно заметил Аввакум. — Не понимаю, чем вы не довольны?

Вацлав усмехнулся и спрятал бумажник. Аввакум одобрительно кивнул и продолжил:

— А еще лучше, господин Вацлав, покажите местным свою силу. Как тогда, в лесу, когда на вас мы напали.

— Это как? — нахмурился Вацлав.

— Ну, сейчас они пустят пару-тройку стрел, так, для острастки, так вы спалите их в воздухе. Очень впечатляет.

Вацлав с беспокойством оглянулся.

— Все это прекрасно, Аввакум, но я не хочу снова рисковать своими спутниками. Милан еще после того раза не вполне оправился.

— Пусть он сядет в карету и не высовывается. Мы нанялись к вам телохранителями, так что не извольте беспокоиться. А стрелы — сожгите, господин Вацлав, вам же не трудно.

Вацлав решил пойти навстречу своему «телохранителю» и поджег выпущенные стрелы. К его искреннему удивлению эта «демонстрация силы» действительно произвела на местных большое впечатление. Главарь встречной банды обменялся парой слов с Аввакумом и мирно уехал вместе со своими людьми. Когда же они повстречали следующую компанию, и вовсе удалось обойтись без эксцессов. Та даже приближаться не стала. Последняя же встреченная ими компания обрадовалась им как долгожданному развлечению. Главарь долго говорил с Аввакумом, как позже выяснилось, он испрашивал аудиенцию у «самого». Аввакум доступ к Вацлаву перекрыл, но вызвался быть посредником. Оказалось, ребятки мечтали увидеть, как маг поджигает выпущенные стрелы. Вацлав посмеялся и согласился. В конце концов, это было не самое сложное дело в его жизни.

— Далеко от Вялы Подляска до границы, Саввушка?

— Километров триста, господин Вацлав. У самой границы стоит город Лович. Туда мы и едем. Ежели поторопимся, доедем дня за три. Хотя, какая к бису разница, за три дня доехать, или за четыре? Если вам один день погоды не сделает, господа, то остановитесь на денек в Новы Двуре. Прекрасный старинный город, говорят, еще довоенной постройки. И поизобильнее, чем у нас там в Бобре. Да вы и сами видите, господа, места здесь хорошие.

— Хорошие. Только не понимаю я этого, — тихо проговорил Милан.

— Что именно, господин Милан?

— У вас в Полесье что, совсем нет государственного регулирования экономики? Да как же это мыслимо, что одна область живет в изобилии, а другая голодает?

— У нас рынок, господа. Регулирование у нас было, да все вышло. Наш князь Архип взял себе министром финансов Филарета. А этот самый Филарет прославился, как экономист с серьезными идеями и большим потенциалом.

— А что это такое? — переспросил Янош.

— Трудно объяснить, господин Янош, а понять и вовсе невозможно. Так вот, Филарет высказал идею, что для того, чтобы люди жили богато, они должны свободно торговать. Тогда все будут стараться, потому как, работать будут на себя, а не на дядю.

— И как, разбогатели? — насмешливо поинтересовался Вацлав.

— Как видите, — вздохнул Аввакум, — Нет, Филарет разбогател, и князь Архип тоже. Да и еще с десятка два богатеев найдется. Их называют новые полесцы.

— А что в них нового?

— Очень большие деньги, господин Милан. Для того чтобы именоваться новым полесцем, нужно зарабатывать в день столько, сколько нормальный человек зарабатывает в год.

— Я, конечно, не самый великий труженик, — задумчиво проговорил молодой человек, — но я все-таки не понимаю, как это возможно.

— Примерно так, как это делаем мы. Только в большем масштабе.

— У тебя врожденный дар слова, Саввушка, — пробормотал Вацлав. — Тебе бы лекции в университете читать.

— Да, желательно на экономические темы, — поддакнул Милан. — Вацлав, тебя как, на подобные эксперименты пока не тянет?

— Нет. А зачем?

— Да, действительно. Ты же не можешь разбогатеть. Слушай, я только сейчас понял, как это хорошо!

— Да уж, действительно. Бедные верхневолынские чиновники работают, можно сказать, в поте лица…

— Не жалея живота своего, — подсказал Милан.

— И живота тоже. И горла, — засмеялся маг. — Пить то на приемах приходиться будь здоров сколько!

— Можно подумать, что тебя кто-нибудь заставляет.

— А то нет.

— Хотел бы я посмотреть на такого смельчака.

— Я тоже, — согласился маг. — Так вот, работают чиновники, работают, а тут, можно сказать, всякие сынки богатых родителей рассуждают сколько этим вышеозначенным чиновникам платить. Да так, чтобы они, не дай боже не брали взятки, а ежели предложат, то шарахались бы от этого предложения. И не потому, что много получают, а потому, что если поддадутся на искушение, получат еще больше. Только не денег, а лет. На каторге.

— Не знаю, Вацлав. Честно говоря, на мой взгляд, предпочтительнее платить высокую зарплату. Такую, чтобы потерять было жалко. А каторга… Разве она остановит?

— А разве нет?

— До сих пор еще ни одного не остановила.

— Тем не менее, она имеет место быть, как высшая мера наказания.

— Тогда чем же отличается эта мера от рабства Угории? — с горечью спросил Янош.

— По большому счету ничем, мой мальчик, — ласково ответил Вацлав. — Только одно. Пожизненной каторги в Верхней Волыни нет, да и частной собственности на каторжан тоже.

Янош вздохнул. Вацлав понял, что Янош мысленно прикидывает, на сколько лет его упекут за подделку документов, наклонился вперед и ободряюще сжал руку молодого человека.

— Все будет хорошо, Янчи. Вряд ли Милан настрочит на нас с тобой донос сразу по возвращении.

— Милан? — удивился Янош.

Стас удивленно оглядел собеседников и демонстративно отвернулся к окну. Он прекрасно видел, что здесь что-то было нечисто, но что именно угадать не мог. Да и не особенно старался.

— Непременно настрочу, — пообещал Милан. — Прямо на имя князя Венцеслава и накарябаю.

Вацлав засмеялся.

— Скажите лучше, Аввакум, когда мы попадем в этот ваш Новый Двор, что-ли? Или как вы говорили, — попросил Милан.

Аввакум, с интересом прислушивающийся к беседе, несколько оживился.

— Новы Двур, господин Милан. Если угодно, мы можем быть там завтра вечером.

— Отлично, — одобрил молодой человек. — Думаю, нам всем не помешало бы денек отдохнуть. Ты как, Вацлав?

Вацлав пожал плечами.

— На твое усмотрение, мой мальчик. Один день нам и правда погоды не сделает, ни в ту, и в другую сторону.

Глава 40 В Сыцувском мотеле

Дней через пять компания, состоящая из одного экипажа и двадцати одного всадника приближалась к границе. Впереди показалось знакомое марево, когда Вацлав придержал коня.

— Ну что ж, ребята, пора прощаться, — проговорил он. — Думается мне, к границе вам нет смысла ехать. Вряд ли кто решится хозяйничать в такой близости от восьмимерного нечто.

— Еще как решится, — возразил Аввакум. — Мы и сами не раз подъезжали чуть не к самой заставе. В сущности, здесь нет ничего страшного, господин Вацлав, нужно только немного привычки. Ну и осторожности, конечно.

— Так, понятно. Хорошо, доедем до заставы вместе. Но я не хотел бы придавать гласности наши деловые отношения, поэтому хочу заплатить вам сейчас.

— Заплатить? — изумился Аввакум. — Разве вы нанимали нас на службу?

— Ну, нанимал я вас довольно своеобразно. Что правда, то правда. Но это еще не значит, что вы должны бесплатно тратить на меня свое драгоценное время. У вас и без меня дел хватает. Вам семьи кормить надо, в конце концов. Так что… Да, Саввушка, я хотел тебя попросить. Может быть, через некоторое время здесь проедет группа ученых из Великого княжества Московского. Так вот, если они проедут, я бы попросил тебя обеспечить им охрану. Я даже авансом заплачу за эту услугу. Не думаю, что они будут так же свободны в расходах, как я. Понимаешь, в этой группе должны быть наши с Миланом любимые. Иллария и Валерия. Если они решатся к нам приехать.

— Я понимаю, господин Вацлав. Но я не могу взять за это деньги. Во-первых, они могут и не приехать, а во-вторых, вы просите меня об услуге, я обещаю, что сделаю все, что в моих силах. Деньги тут не при чем.

— Спасибо, Саввушка. Поверь, я не хотел тебя обидеть, совсем наоборот. Но тогда все же позволь мне оставить вам деньги. Как компенсацию за потраченное на нас время.

Аввакум покачал головой.

— Вы уже заплатили нам. Причем, очень щедро.

— Тогда примите от меня подарок, — улыбнулся Вацлав и достал из своего вещмешка толстую пачку денег. — Здесь тридцать тысяч, Саввушка. По тысяче на брата, а остальное — на дорожные расходы. Не возражай, Саввушка, могу я сделать небольшой подарок вашим семьям?

Аввакум улыбнулся.

— Вы возрождаете у меня веру в чудеса, господин Вацлав. С вами прямо как в сказке — порок торжествует, добродетель наказана. И правильно, так ей и надо, этой добродетели!

— Это как? — весело удивился маг.

— Ну, очень просто, — объяснил Аввакум. — Возьмите любую народную сказку, желательно допотопную. В семье три сына. Два умных и работящих, которые горбатятся в поте лица на фамильном поприще, какое уж у кого есть — у кого крестьянская ферма, у кого — королевский трон, в сущности разницы здесь мало, на любом месте надо работать. И младший сын, который ни хрена не делает с самого рождения, только по девочкам да по кабакам гуляет, слизывает все сливки с любого дела. В конце сказки два брата-труженика остаются ни с чем, а младший лоботряс получает сказочный куш.

— Трудом праведным не наживешь палат каменных, — наставительно проговорил Милан. — Думается, вы это уже осознали, Аввакум, раз принялись за свое почтенное ремесло.

— Да уж, нашим трудом каменные палаты нажить пара пустяков. Особенно казенные.

— С этим, думается, можно не спешить, — улыбнулся Милан. — Ладно, господа, желаю вам удачи.

— Я тоже, — поддержал Стас. Янош только смущенно улыбнулся.

— И я тоже, — Вацлав улыбнулся и вложил деньги в руку Аввакума. — Купите своим близким что-нибудь вкусненького, господа.

— Спасибо, господин Вацлав. И вам спасибо, господа. Будьте осторожны, и желаю вам удачи. Садитесь в экипаж, мы проводим вас верхами.

Аввакум вскочил на лошадь, Стас сел на козлы, Янош, Милан и Вацлав заняли свои обычные места в экипаже. И компания поехала к границе. Предосторожность Аввакума оказалась не лишней. Недалеко от границы они увидели Аввакумовых конкурентов, но те, увидев столь многочисленный обоз не стали связываться. Так близко к границе и ее мифическим стражам затевать шумные конфликты было небезопасно.

У заставы Аввакум осадил коня, пропустил вперед экипаж и разбойники остановились, наблюдая за прохождением путешественниками пограничной процедуры. Пограничники осмотрели документы и пропустили экипаж. Путники обернулись и помахали руками Аввакумовой братии.

— Прощайте, господа, — крикнул Аввакум, и добавил, обращаясь к своим людям. — Быстро, ребята, едем в Новы Двур. Господа верхневолынцы сделали нам прощальный подарок, так нам нужно его немедленно реализовать. Представляете, мы сейчас накупим жратвы на тридцать тысяч злотых!

Братва издала приветственный прощальный клич в адрес верхневолынцев и дружно повернула в сторону Новы Двура. Пока они отдыхали там, на пути к границе, ребята смогли убедиться, что цены в Новы Двуре такие, о каких они и не мечтали. А раз они все равно здесь, и раз есть такая замечательная возможность…

— Думаю, нам нужно будет снарядить небольшой обоз, — озабоченно проговорил Гордей.

— Да, неплохо, — кивнул Аввакум. — И все же мне неловко было брать деньги за эту работу.

— Оно, конечно, так, да и обижать Вацлава нельзя было. Ладно, проводим его дам, ежели они сюда пожалуют, вот и будем в расчете.

И компания скрылась из глаз.

Вацлав еще некоторое время задумчиво поглядывал вслед разбойникам.

— А ты говоришь экономические эксперименты, — неопределенно проговорил он, обращаясь к Милану.

— Я, по большей части, молчу. Да и что говорить то? Кстати, Вацлав, не возражаешь отдохнуть денек в граничном отеле? Не знаю, кто как, а я вымотался, как никогда.

— Я тоже, — признался маг. — Езда почти без перерыва в течение двух недель с лишком утомит кого угодно. Сегодня у нас двадцать восьмое, не правда ли? Логично продолжить путешествие первого мая. Знаете, ребята, говорят, в Поморье как-то особенно отмечают Вальпургиеву ночь. Вроде бы они там у себя провели географические изыскания и нашли Лысую гору.

— Великолепно, — обрадовался Милан, — А может, поедем, посмотрим?

— Мой мальчик, тебе не надоело собирать стрелы собственной грудью? Учти, если устроишь это еще раз…

— То ты не будешь меня лечить. И правильно. Сколько можно?

— Ага, обрадовался. Вылечу, если это будет хотя бы теоретически возможно. А после этого срежу с ближайшей ивы ветку покрепче и не посмотрю, что ты мне пока еще не родственник. Обойдусь с тобой, как с непослушным мальчишкой. В общем, будешь вспоминать об этом как минимум неделю.

— Можно подумать, что я возражаю пожить на границе лишний день, — засмеялся Милан. — Кстати, а ты уверен, что на границе нет Лысых гор?

— Насколько я знаю, лысых гор хватает практически в любой местности. Почему граница должна быть исключением? Но я как-то не думаю, что на границе тоже балуются подобными делами.

— А зря, — усмехнулся Милан. — Набирают же они откуда-то рекрутов? А чем плохой повод для этого Вальпургиева ночь?

Вацлав посерьезнел.

— Постой, мой мальчик, в твоих словах что-то есть. Черт побери, не знаю, что и делать!

Милан пожал плечами.

— Вот уж не полезу со своим мнением, — хмыкнул молодой человек. — Я, что так схлопочу от тебя, что этак.

— Не обижайся, — Вацлав примирительно сжал пальцы молодого человека. — Просто я здорово переволновался за тебя. Да ты ведь и сам не поверил, что я сказал правду.

— А когда Вальпургиева ночь? — вмешался Янош.

— Где ты учился, Янчи? — удивился Милан. — Никогда не поверю, что есть на свете медвежий угол, где не знают самых необходимых в жизни вещей! Вальпургиева ночь будет аккурат в ночь на первое мая.

Янош подумал.

— Давайте все же уедем с границы. Лучше уж проведем Вальпургиеву ночь в Поморье. А тебя мы со Стасом прикроем от случайных стрел, не беспокойся.

— Только этого мне и не хватало, — возмутился Милан.

— Ничего, у меня просто работа такая, — Янош окончательно вошел в роль.

— А ты что думаешь, Стас?

— Думаю, что граница представляет из себя более метафизическую сущность, чем Поморское княжество. Так что лучше нам отсюда уехать. Я знаю, вас с Миланом уже дважды отпускали стражи границы, но кто знает, что они сделают при третьей встрече?

— Честно говоря, я не очень и хочу узнавать, — ехидно вставил Милан. — А если ты еще раз сунешься в подобное место, Славочка, я не посмотрю, что ты такой большой начальник, а на правах твоего будущего родственника…

— Все понял! — расхохотался Вацлав. — Не буду, честное слово, Милан. Тормози, Стас, приехали.

Вацлав соскочил с экипажа и вбежал в гостиницу.

— Мне нужно четыре одноместных «люкса» на ночь. Утром мы уедем.

— А выходной? — возмутился Милан, подходя к магу.

— Перебьешься. Я хочу успеть на Поморскую Лысую гору к Вальпургиевой ночи.

— Тиран, — вздохнул Милан. — Ну что тут поделаешь, Янчи? Воля начальника — воля бога. Пойдем наверх. Нам нужно успеть слегка отдохнуть, а то наш начальник еще и поднимет нас ни свет ни заря. С него станется.

Янош мило улыбнулся.

— Чем бы начальник не тешился, лишь бы не гневался.

— Замечательно! — обрадовался Милан. Вацлав весело рассмеялся.

Наутро Вацлав и впрямь разбудил своих спутников в совершенно неприличное время. Милан ему так прямо и сказал.

— Пять часов? — молодой человек с трудом разлепил глаза. — Честное слово, Вацлав, на такой подвиг можно было решиться исключительно из вредности.

— Через полчаса завтрак, Милан.

— Завтракайте без меня, — зевнул молодой человек. — Я на такие подвиги в такое время не способен.

— Не хочешь, не ешь. Но присутствовать обязан. По крайней мере, сока выпьешь.

Милан недовольно поднялся с постели. Молодой человек не выспался, да он и не мог выспаться к пяти утра. Он был типичной, ярко выраженной совой и каждое утро ему приходилось буквально насиловать себя, чтобы вставать хотя бы в семь. А подъем в пять для него соответствовал дисциплинарному взысканию. Впрочем, он так его и расценил. За свои вчерашние высказывания.

Милан быстро принял душ и оделся. Собрался он еще с вечера, ожидая раннего подъема, хотя и не такого. В номер Вацлава он пришел прямо с вещмешком через двадцать пять минут. Кроме самого Вацлава в номере обнаружился только официант, накрывающий на стол. Милан сложил вещмешок у стенки, сел в кресло, взял в руки любимый Вацлавов полуинфернальный журнал «Граница», и стал листать. Официант накрыл на стол, и скрылся, потом в комнату вошел сначала Стас, следом Янош. Оба сели за стол и принялись послушно ковыряться в тарелках.

— Иди к столу, Милан, — позвал Вацлав.

— Вы завтракайте, я не хочу вам мешать.

— Мешать? — удивился Стас.

— В такое время суток за столом я могу только испортить аппетит своим сотрапезникам, — объяснил Милан, продолжая просматривать журнал. Через несколько минут он вдруг встрепенулся. — Ого, Вацлав, ты читал?

— Что именно?

— Письмо от Яромира.

— Что? — Вацлав подскочил на месте и подошел к Милану.

— Ты завтракай, я прочитаю вслух. «Господа пограничники, позвольте поблагодарить вас за весточку о моем брате. Рад был услышать, что он здоров и что он скоро возвратится. Вацлав, береги себя и помни, что я тебя очень жду. Яромир». Ты не заметил это письмо? — удивленно закончил Милан.

— Я вообще не брал в руки этот журнал. Вчера я сразу лег спать, а сегодня…

— Сегодня ты был слишком занят, организовывая для всех нас дисциплинарное взыскание за мой длинный язык. Я виноват, я понимаю, но они-то тут причем?

Вацлав поднял светлую бровь.

— Ты это серьезно? Мой мальчик, но причем здесь дисциплинарное взыскание? Мне даже в голову ничего подобного не пришло. Просто я слышал, что до Сыцува здесь километров сто двадцать, а рядом с Сыцувом вроде бы стоит какая-никакая горушка. Вот я и подумал, а может это и есть Лысая гора? Если она, значит, мы сможем денек отдохнуть в Сыцуве перед Вальпургиевой ночью, а ежели нет, то можем еще доехать до настоящей Лысой горы. А чтобы проехать сто двадцать километров без сменных лошадей, надо выехать пораньше, чтобы в середине дня дать коням роздых. Нет, ну надо же придумать, дисциплинарное взыскание! Я только не понял, за что мне надо с тебя взыскивать.

Милан замялся.

— Да, лучше не объясняй, — насмешливо посоветовал маг. — А то и в самом деле договоришься до дисциплинарного взыскания. Тогда я тебя не возьму на праздник на Лысой горе.

Милан улыбнулся, отложил журнал и подошел к столу.

— Пожалуй, я и в самом деле выпью сока.

В шесть утра верхневолынцы уже отъезжали от гостиницы. Когда они усаживались, давешний официант как раз заканчивал погрузку корзин в багажный отсек их экипажа. Одну корзину он сунул на сидение.

— Это второй завтрак, господа.

Вацлав сунул ему в руку несколько банкнот, официант оглядел их и расплылся в довольной улыбке. Стас тронул лошадей, и экипаж покатился по ровной граничной дороге. Через полчаса, они уже ехали по земле Поморья.

— Интересно, а до моря тут далеко? — спросил проснувшийся, наконец, Милан.

— Километров четыреста, — отозвался Вацлав. — Только мы едем в другую сторону.

— Жаль, — вздохнул молодой человек.

— Не расстраивайся, мой мальчик, море здесь холодное. И годится оно исключительно для ловли селедки для последующей засолки.

— Для последующей закуски местной разновидности водки, — подхватил Милан.

Стас хохотнул.

— А что, водка под селедку классно идет.

— Под икру лучше, — усмехнулся Вацлав.

— Дело вкуса, — пожал плечами Стас. — Если хорошая селедочка, да с лучком, да политая маслицем, да с горяченькой картошечкой…

— Только что же завтракали, — удивился Янош.

— Да я не могу толком есть в такое время. Дома я встаю в полседьмого и завтракаю в семь. А в полшестого завтракать…

— Честно говоря, я тоже не слишком хорошо поел, — признался молодой человек. — В пять часов мне еще вставать не доводилось.

— Ну и нытики мне попались, жуть, — вздохнул Вацлав. — Один обвиняет меня в злокозненности и в том, что я увлекся дисциплинарными взысканиями за какие-то мифические прегрешения, другой жалуется, что я поднял его раньше, чем на работу и ведет обольстительные речи по поводу жратвы, третий же поддерживает второго целиком и полностью, и по пути заступается за первого, благо вышеупомянутый первый в этом нисколько не нуждается.

— Ну и фразочка, — завистливо вздохнул Милан. — И как ты ухитряешься связать столько слов в такое неурочное время? Кстати, из нашей корзинки вкусно пахнет.

Милан придвинул к себе корзинку и принялся распаковывать.

— О, недурно. Передать тебе пирожок, Стас?

Было совсем темно, когда верхневолынцы въехали в город Сыцув. Они расспросили редких случайных прохожих о гостинице и позвонили в дверь старинного по виду замка. И действительно, все было на месте — заполненный водой ров, подъемный мост, опускающийся, стоило позвонить в дверь, залитый ярким электрическим светом двор и неоновая надпись над входом — «Мотель». Во дворе располагались конюшни для многомерок, о чем также свидетельствовали неоновые надписи. Верхневолынцы сдали свой экипаж молодому человеку в ливрее и направились к замку. Дверь в замок распахнулась при их приближении, гостеприимно пропуская усталых путников. В ярко освещенном холле к ним подошел администратор.

— Чего изволите, господа?

— Четыре одноместных люкса, — механически отозвался Милан.

— Сожалею, господа, одноместных номеров у нас нет. Обычно мы рассчитываем на семейные пары, — возразил администратор. — Могу предложить два двухместных деловых люкса.

— Это как? — удивился Вацлав.

— Две спальни, гостиная, ванная.

— А почему деловой? — переспросил маг.

— Он не рассчитан на любовников, — пояснил администратор. — Хотя кровати двуспальные.

— А что же нужно для любовников?

— Но это же замок, господин. А здесь все должно быть в лучших старинных традициях. Зеркальные потолки, тайные ходы из спальни в спальню, двуспальные ванные и душевые.

— Давайте два деловых номера, — согласился маг, с трудом сдерживая смех. — Или ты предпочтешь номер для новобрачных, Милан?

Милан поперхнулся.

Администратор сдержано хихикнул и пригласил путников пройти в лифт.

— Если желаете, я покажу вам семейные номера, господа, — говорил администратор. — Можете выбрать такой номер, какой захотите.

Они прошли по коридору, и администратор распахнул дверь в шикарный номер. Администратор не преувеличил. Все было на месте. В том числе и зеркальные потолки.

Милан бросил на Вацлава смеющийся взгляд.

— Все еще хочешь здесь поселиться?

— Нет, Милан, все ж таки ты мне не жена, а секретарь.

— Да? — удивился молодой человек. — А в чем разница?

— Поговори у меня, — рассмеялся маг.

Администратор провел их в другой номер. Ванны там были несколько поменьше, и зеркальные потолки отсутствовали. Зато полы были устланы толстенными коврами.

— А вы уверены, что эти номера не предназначены для любовников? — усмехнулся Милан, опробовав рукой ковер.

— Я говорил, что это деловые номера. А какими делами в них занимаются постояльцы, администрацию не волнует. Прикажете подать обед наверх или спуститесь в трапезную? Я бы рекомендовал вам спуститься, господа. Трапезная зала выдержана в лучшем стиле. Стены увешаны щитами, гербами и эмблемами, дюжина борзых ждут кости с вашего стола, мебель обита лучшими сортами бархата, столы покрыты пунцовыми скатертями с золотыми кистями. Сервировка — серебро, хрусталь, фарфор. Пойдемте, господа, не пожалеете.

Верхневолынцы переглянулись, оставили вещи, вымыли руки и пошли за администратором к лифту.

Трапезная полностью соответствовала описанию администратора. На почетном месте висел девиз «Не откажусь я от кефира, ни за какие блага мира». Милан со смехом указал на него Вацлаву.

— Это повешено в честь первого крестового похода, — серьезно пояснил администратор. — Кефир — это от слова кайф, то есть наслаждение. Популярнейший на востоке алкогольный напиток на основе молока. Хотите попробовать?

— С удовольствием, — согласился Вацлав.

— Лучше утром, — возразил Янош. — Я слышал, что кефир лучше пить утром.

— Ваша правда, — согласился администратор и подозвал официанта.

Официант усадил посетителей за стол поближе к очагу, в котором горели толстые поленья, и принялся рекламировать местную кухню.

— Рекомендую вам, господа, отведать карпа по-зволенски, форель по-пробстовски, жареные биточки, бигус, жареные домашние колбаски, курицу на вертеле, и голубцы из савойской капусты. На сладкое рекомендую взять пирожки с яблоками. И, разумеется, водочку в графинчике. И компот из сухофруктов.

— Надеюсь, у вас не слишком большие порции? — неуверенно поинтересовался Вацлав.

— Более чем умеренные, господа. Прикажете подавать?

— Несите, — согласился маг.

Через пару минут официант материализовался с обширным подносом, уставленным тарелками, посреди которого гордо стоял графинчик. Литра на три.

— Одну минуточку, сейчас компотик принесу, — проговорил официант. — А пока что позвольте налить вам водочки и вот, отведайте карпа по-зволенски.

Вацлав с сомнением перевел взгляд с огромных порций на скучающих сытых собак, которым было лень даже проводить официанта глазами, не то, что голову поднять.

— Ужинайте, господа, — предложил он и ковырнул карпа массивной серебряной вилкой.

Стас поднял стаканчик с водкой.

— Может спросить для вас вина, Вацлав?

— Перебьюсь. Под такую закуску, Стас, нам много не будет, можешь мне поверить. Не знаю, как тебя, а меня размер порций прямо-таки завораживает.

Стас ухмыльнулся и с аппетитом принялся за еду. Порции здесь подавали немалые. Вероятно, из уважения к древним традициям. Но они весь день ели на ходу, и успели проголодаться. Поэтому никто и не возразил против такого обширного ассортимента.

Когда дошло до третьей перемены, Милан задержал официанта.

— Принесите вина для господина Вацлава, — попросил Милан. — Он не пьет водку.

Вацлав и в самом деле не прикоснулся к водке. Вроде он был и не прочь, но привычка взяла свое. Если бы он сидел за столом с одним Миланом он бы с удовольствием принял на грудь. А так, при Стасе, он пить не мог. Милан тоже не пил. Составлял компанию начальнику. Зная Вацлава, он предполагал, что тот возможно захочет выпить коньяка на ночь. И собирался принять участие в этом оздоровительном мероприятии.

— Сказали бы сразу, господа, — воскликнул официант, — То-то я смотрю, водка почти цела.

Официант скрылся и вернулся с покрытыми пылью и паутиной бутылками.

— Не думайте, господа, это настоящее выдержанное вино. В наши дни, иногда, стали попадаться подделки. Обычные бутылки вина сначала помещают во влажную атмосферу, чтобы стекло стало влажным, и к нему бы лучше липла пыль, а потом помещают в пыльный подвал. Некоторые даже заводят домашних пауков. Но у нас вы можете быть спокойными — подделок не будет. Этому вину сто пятьдесят девять лет.

— Может быть, вы их все-таки вытрете?

— Да, конечно. Мы подаем их пыльными исключительно для колорита, из уважения к древним традициям.

Когда дело дошло до жареных колбасок, Вацлав остановил официанта и принялся расспрашивать.

— Я слышал, что тут неподалеку есть гора. Это не та самая знаменитая Лысая гора, где проводится праздник в честь Вальпургиевой ночи?

— Разумеется, господа. Мы здесь, в Поморье относимся серьезно к проведению таких праздников. И еще шестьсот лет назад вырубили деревья на верхушках всех подходящих к случаю гор. Чтобы все они были лысыми. И Сыцувская гора не исключение. Завтра ночью на Лысой горе будет праздник. Как правило, к нам съезжаются постояльцы со всей округи, чтобы принять участие в праздниках.

— В праздниках?

— Ну, разумеется. В ночь на первое мая проводится праздник на Лысой горе. С чашами вина у костров, плясками на траве и песнями под ясными звездами. А днем первого мая в городе будет карнавальное шествие. Второго — театрализованные представления, живописующие историю праздника и народные гуляния. У нас в гостинице вы сможете принять участие во всех празднествах. Мы даже обеспечиваем постояльцев карнавальными костюмами.

— Значит, нам повезло, что у вас есть места?

— Обычно к нам съезжаются тридцатого. Народ у нас деловой, кто захочет без особой необходимости день терять? Но уже сегодня гостиница заполнена больше, чем наполовину. А это немало, поверьте господа. Позволите подавать курицу и голубцы?

— Несите, — вздохнул маг, отодвигая тарелку с недоеденной жареной колбасой.

Через два часа отяжелевшие путешественники пошли к лифту.

— Хорошо, что они оборудовали замок в полном соответствии с древними традициями, — вздохнул Вацлав. — Только представьте, что нам сейчас пришлось бы подниматься на третий этаж по лестнице!

— Желательно по узкой, винтовой, покрытой пылью и паутиной, — подсказал Милан. — Хорошо бы еще на площадках имели место прикованные ржавыми цепями скелеты.

— Если пожелаете, господа, то все это можно найти в подвале гостиницы, — радушно предложил администратор. — Только вряд ли вы захотите пойти туда сегодня. Может быть завтра после завтрака?

— Да, пожалуй, — усмехнулся маг, обменявшись взглядом с секретарем.

— Да, не будите нас завтра утром. Хотелось бы поспать подольше.

— Конечно, господа. Поспите подольше, ведь завтра предстоит праздновать всю ночь.

— Скажите, а соревнования по стрельбе из лука на празднике не проводятся? — с притворной озабоченностью спросил Милан.

— Нет, господа. Да и зачем? К тому же праздник-то будет ночью.

— Это радует. У господина Вацлава предубеждение против спортивных состязаний.

— И это очень понятно, господа, — одобрил официант. — Состязаться надо в песнях и танцах. Первого числа днем как раз будут финальные соревнования.

— Вот это мы посмотрим с удовольствием. Правда, Вацлав?

— Да, конечно. Спокойной ночи, господа.

Глава 41 Вальпургиева ночь

Через полчаса Милан вышел из душа и зашел в гостиную. Вацлав сидел в кресле перед непочатой бутылкой коньяка и двумя бокалами и перечитывал лаконичное послание Яромира.

— Не грусти, Вацлав, через какую-то неделю мы будем в Верхней Волыни, — негромко проговорил Милан, устраиваясь в кресле напротив и разливая коньяк по пузатым бокалам.

— Через недельку мы будем на границе, мой мальчик. Я думаю, для ускорения процесса, проехать по границе. На Грац наверняка, а может быть даже до Вировитицы. Все быстрее, чем колесить по дорогам Верхней Волыни. А оттуда — домой, в Медвенку.

— Я думал, ты сразу поедешь в Медвежку, к брату.

— Приеду домой, приму ванну, переоденусь и — в Медвежку. Несколько странно было бы явиться к нему прямо с дороги.

— Он не поймет?

— Поймет. Но его придворные — вряд ли. Развели при дворе китайские церемонии, шагу в простоте не ступишь! Правда, Яромир их изрядно проредил, сказавши, что он все-таки человек, а не болванчик на ниточке. Но осталось еще более, чем достаточно, для того, чтобы не ехать туда в пыльном дорожном полуспортивном костюме.

— А почему Яромир не отменил их все?

— Церемонии? — переспросил Вацлав. — Как ни жаль, приходится признать, что церемонии нужны, мой мальчик. Не королю, конечно, а королевству. Ничто так не способствует политической стабильности, как освященные временем традиции. Я бы даже сказал, это второй по значимости фактор.

— А какой первый?

— Высокий уровень жизни, Милан. Ладно, пойдем спать. А то мы и в самом деле встали в неприличное время.

— Зато вовремя приехали, — зевнул молодой человек, допил коньяк и встал. — Спокойной ночи.

Проснулся Милан ближе к обеду. Он посмотрел на часы, бодро провел водные процедуры и побежал к начальнику.

— Оно, конечно, вчера обошлось без взысканий, — ворчал про себя молодой человек, — но если я буду действовать в том же духе, Вацлав решит, что принял меня на службу исключительно для того, чтобы я хорошо ел, еще лучше спал, а по возможности и мир посмотрел. Другими обязанностями он меня не слишком обременяет, а я и от тех, что есть отлыниваю.

Молодой человек постучал в дверь. Потом еще раз постучал.

— Ушел он что-ли? — пробормотал Милан.

— Войдите, — раздался сонный голос мага.

Милан заглянул в спальню и увидел Вацлава, уютно устроившегося под одеялом.

— Я тебя разбудил? Извини. Просто я посмотрел на часы и решил, что проспал все на свете.

— А который час?

— Первый.

— Понятно. Ладно, буду вставать. А ты иди, разбуди пока что наших. Пора завтракать.

Милан кивнул и вышел из номера. Через минуту он уже стучался в номер напротив. Там уже не спали. Ему открыл дверь вполне одетый Янош, а из ванной доносился плеск.

— Я просто пришел разбудить вас. Раз вы проснулись, то я пойду, пожалуй. Сейчас Вацлав умоется, и пойдем завтракать.

— Может быть, мы со Стасом спустимся вниз и закажем завтрак?

— Ну что можно заказать на завтрак, Янчи? Яичницу?

— Не знаю. Мне кажется, что здесь завтрак должны подавать в точном соответствии с древними традициями. Хотелось бы мне только знать с какими.

— Мне тоже, — засмеялся Милан и пошел к себе.

У него в номере царила тишина. Милан осторожно заглянул к начальнику. Тот повернулся на другой бок и снова уснул. Милан выглянул в коридор.

— Не рассчитывайте на нас с Вацлавом, мальчики. Он спит, и я не хочу ему мешать.

Милан прилег на диван в гостиной с журналом в руках. Через некоторое время он услышал веселый голос Яноша и потер глаза рукой, чтобы хоть чуть-чуть проснуться.

— Вацлав, если мы немедленно не позавтракаем, то просто умрем от голода. Пойдемте вниз.

— Милан спит.

— Да Милан приходил к нам больше часа назад.

— Сколько времени? — хрипло спросил Милан.

— Два часа, — капризным тоном сообщил Янош. — Вставай, лежебока, а то очень кушать хочется.

— Я же говорил, чтобы вы завтракали одни, — проворчал Милан.

— Да, потому что Вацлав спит. Но Вацлав уже четверть часа, как проснулся. И вообще, разве вы не хотите сходить на экскурсию в подземелье?

— А зачем? — зевнул Милан и встал. — Там паутина, пыль, скелеты в цепях. Вероятно, где-нибудь капает вода. Сыро и грязно.

— Да ты что! — возмутился Янош. — Готов биться об заклад, что грязь там в строго отведенных местах, равно как и паутина. Скелеты должны быть, конечно, как без них, и вода местами капает. Но ведь не на голову же!

— А ты откуда знаешь?

— Я не знаю, я думаю.

— Да? — Милан изобразил на лице преувеличенное изумление. — Научишь?

— Что?

— Думать. Это ведь, наверное, нелегкое дело.

Янош засмеялся.

— Пошли, — снова сказал он.

Милан сходил в душ, плеснул в лицо водой и вышел в комнату.

— Я готов.

Вацлав сидел на диване с таким видом, словно раздумывал, а не заснуть ли снова.

— Ладно, идем.

В местной трапезной отчего-то придерживались мнения, что в два часа нормальные люди обедают, а не завтракают. Подошедший к ним официант предложил им такой обширный перечень блюд, что Вацлав запротестовал.

— Нам бы хотелось чего-нибудь легонького. Яичницы, например.

— Прошу вас, господа, отнеситесь с уважением к древним традициям замка «Мотель». Если вы хотите легкую пищу, советую вам взять суп с клецками, жареную на вертеле печенку, фрикасе из дичи и шашлык. Вам вина или водочки?

— Вина.

— Отлично. А на десерт слоеные пирожки с фруктами и кремом. И компот. Прикажете подавать?

— Несите, — сдался маг.

После обеда слегка осоловевшие путники вышли в вестибюль. К ним немедленно подошел администратор.

— Не желаете ли совершить прогулку по замку, господа?

— С удовольствием. А в подвал мы пойдем?

— Разумеется. Это наиболее популярная часть нашей экскурсии. Собственно говоря, мы показываем гостям наши обширные подвалы, оттуда поднимаемся на смотровую башенку, при желании это можно сделать по винтовой лестнице.

— А на лифте можно?

— Ну, разумеется, господа. Наш замок выдержан в строгих древних традициях, мы очень гордимся этим. Прошу вас, следуйте за мной. Вот сюда. Спускаться мы будем по лестнице. Не возражаете?

Вацлав покачал головой.

— Вот и отлично.

Администратор подошел к дверце, расположенной под лестницей, открыл ее и со словами «Пожалуйте за мной, господа», вошел. Верхневолынцы пошли следом за ним.

Они оказались на довольно-таки узкой — никак не шире полутора метров, винтовой лестнице с пологими ступеньками, устланными ковром пастельных тонов. Администратор принялся спускаться по ступеням, путники шли за ним. Они спустились метра на четыре вниз, когда увидели первую нишу. В нише, в удобных креслах, расположились скелеты. Собственно, они были прикручены к этим креслам ржавыми цепями. Между скелетами висела внушительных размеров паутина с пауком размером с фалангу большого пальца ноги.

— Обратите внимание, господа, этому пауку уже больше двадцати лет. Он здесь всеобщий любимец.

— Всеобщий это вот этих господ? — поинтересовался Милан, указывая на скелеты в нише.

— Нет, господа, я имею в виду служащих. Мы регулярно подкармливаем его.

— Чем?

— Мясом, конечно. Пойдемте дальше. Этажом ниже у нас темницы.

— А пауки там тоже есть?

— Да, разумеется, но не такие выдающиеся, как этот.

Компания продолжила спуск. Еще метра на четыре ниже начался темничный комплекс. Верхневолынцы пошли по коридору, застеленному ковровой дорожкой с комнатами по обе его сторонами. Администратор показал постояльцам крохотные камеры со всеми удобствами, включая душ и дыбу.

— А зачем дыба в каждом номере? — не выдержал Янош.

— Для точного воссоздания колорита прошедшей эпохи. Обратите внимание на душевые кабины, господа. Душ почти везде течет.

— А где место для сна? — поинтересовался Стас.

— В целях экономии места применены системы откидной мебели. Позвольте показать.

Администратор открыл полуметровым ключом дверь, которая распахнулась с жутким скрежетом, и вошел в крохотную камеру, застеленную ковролином.

— Если желаете отдохнуть, вот кровать, — администратор нажал на один рычажок, и в камере возникла полутороспальная кровать, — Если посидеть, пообедать, или почитать, то вот стол, вот стул, вот кресло для отдыха, — названные предметы возникали, повинуясь нажатиям рук администратора. — Вот книжная полка, вот дверь в туалет и ванную комнату. Душ, расположенный прямо в камере исполняет чисто декоративную функцию. Опять-таки должны же камеры течь.

— Ну, разумеется, — поддакнул Вацлав, пытаясь сдержать смех.

— Обратите внимание, господа, дыба может исполнять функции физкультурного снаряда. Вот посмотрите, нужно сесть вот так и дальше совершать движения, будто вы гребете.

— Замечательно.

— А мебель прячется, если у узника возникло желание освежить себя моционом, не дожидаясь прогулки.

— Очень разумно, — поддакнул маг.

— А теперь пойдемте ниже, господа, — экскурсовод снова спрятал мебель в ниши и закрыл камеру. — Сначала прямо по коридору, потом два этажа вниз. Пойдемте, господа, вы не пожалеете!

Компания прошла по коридору, заглядывая в камеры. Кое-где в нишах вольготно располагались скелеты в цепях, и пауки. Правда, экскурсовод не соврал, такого патриарха, как на первой площадке они больше не встретили.

В конце коридора опять обнаружилась застеленная ковровой дорожкой лестница, по которой они и стали спускаться. На полдороги в нише опять обнаружилась пара скелетов и семейство пауков. Милан пожал плечами и посмотрел на Вацлава. Тот поглядел на секретаря и поднял светлую бровь. Янош же непосредственно наслаждался экскурсией к полному удовольствию Стаса.

Они спустились вниз и оказались в громадном винном погребе.

— Видите где мы, господа? — радостно объявил их экскурсовод. — Настоящий винный погреб. И в бочках хранится прекрасное вино. Конечно, лучшее вино вон в том конце погреба, в бутылках. Но туда мы никого не допускаем. Все-таки, это вино стоит целое состояние, о чем вы могли бы уже догадаться, оплачивая счет.

Вацлав кивнул.

— Тем не менее, если пожелаете, я распоряжусь, чтобы вам подали лучшего вина. Только скажите, сколько вы можете заплатить.

— А сколько стоит самое лучшее?

— Самому лучшему уже триста лет, господа, и оно стоит по кроне за год. За бутылку.

— Триста крон за бутылку? — переспросил Вацлав.

— Самое дорогое стоит триста девяносто пять.

— Прикажите подать на пробу.

Администратор заглянул в комнату, подозвал служителя и отдал распоряжение. Через несколько минут он осторожно вернулся с пыльной бутылкой в руках, осторожно откупорил ее, чтобы не дай бог не взболтать, и разлил по пузатым бокалам, подставленным местным служителям.

Вацлав поднял бокал, посмотрел сквозь него на свечу — в подвале царил полумрак, чтобы яркий свет не повредил драгоценному вину, потом продегустировал.

— Неплохо, — признал маг. — Попробуйте, господа.

Милан осторожно отпил из бокала. Да, вино, безусловно, было превосходным, но четыреста крон за бутылку? Нет, этого он понять не мог. Хотя… у богатых свои причуды. А Вацлав, по благородству духа, не только пьет такие вина сам, но и угощает ими друзей.

— Да, я, пожалуй, прикуплю у вас такого вина пару ящиков, — проговорил Вацлав. — Распорядитесь, чтобы его доставили ко мне в номер. А коньяка подобного качества у вас нет?

— А как же, господа, разумеется, есть. Прикажете подать?

— Да, мне в номер два ящика.

— Тысяча крон за бутылку.

Вацлав пожал плечами.

— Переживу.

Администратор что-то с энтузиазмом написал в блокнотике, вырвал листок и передал служащему.

— А теперь, пожалуйте к лифту, господа. Мы с вами проследуем в смотровую башенку, там вы сможете перекусить и подкрепить свои силы. Лифт здесь, господа, чуть в стороне. Он расположен так, чтобы ни дай боже не тряхнуть хранящееся в подвале вино. Прошу вас в лифт, господа.

Путешественники поднялись в башенку, вышли на балкончик, украшенный резными перилами, потом вернулись в саму башню с узкими бойницами вместо окон и сели за стол, на котором уже стояли легкие закуски и вино, которое только что пробовали верхневолынцы в подвале.

— Надеюсь, вам понравилась экскурсия, господа? — поинтересовался администратор.

— Да, конечно, — Вацлав сунул ему в руку щедрые чаевые. — Нам еще не пора собираться на Лысую гору?

— Нет, господа, у вас еще есть время отдохнуть и поужинать. Праздник на Лысой горе начинается в десять часов вечера и продолжается до шести утра. Советую вам поехать в экипаже, господа, тогда вы сможете там отдохнуть. Если позволите, я распоряжусь, чтобы вам собрали корзинку для пикника. Там, конечно, всегда продают вино и элементарную закуску, но вы, по-моему, предпочитаете более изысканные блюда. Да и цены там, господа, прямо скажу, не божеские. Там за обычное вино спрашивают столько, сколько за коллекционное в другие дни. А мы всегда заботимся о наших постояльцах.

Вацлав кивнул.

— Благодарю вас. Как нам отсюда выйти? Надеюсь, нам не придется повторять весь этот нудный путь?

— Разумеется нет, господа. Пожалуйте к лифту.

Верхневолынцы вошли в лифт, и вышли из него на своем этаже.

— Так что, все можно было сделать так просто? — удивился маг.

— Разумеется, господа, ведь это настоящий замок! Только это было бы не так интересно. Вам ведь понравилась экскурсия, господа?

— Да, конечно, — с энтузиазмом откликнулся Янош. Вацлав улыбнулся и покачал головой.

— Вы проводите нас на Лысую гору?

— С удовольствием, господа.

Верхневолынцы сидели за ужином, когда их знакомый администратор заглянул в зал.

— Пора ехать?

— Будет пора через полчаса. Заканчивайте ужин, господа.

— Выпейте с нами вина.

— С удовольствием, господа. Благодарю вас.

— Кстати, как вас называть?

— Владек, господа. Ваше здоровье, господа.

Через полчаса Владек по очереди подсадил верхневолынцев в экипаж и взгромоздился на козлы. Экипаж тронулся в путь по довольно приличной дороге. Они проехали по усаженной деревьями дороге. Было уже почти совсем темно. Дорога освещалась довольно хорошо электрическими фонарями, выполненными в аллегорической форме. Кое-где дорога была декорирована повешенными. В одном из них Вацлав с удивлением узнал своего друга Володимира. Других повешенных он так сразу сходу не узнал. Вероятно, это были другие зачинщики войны, а может быть какие-нибудь ведьмаки старшего поколения. Зато маг узнал своего предка Мечислава верхом на белом коне. Насколько Вацлав знал историю, Мечислав ездить верхом не умел. Он ездил исключительно на автомобиле — в те далекие времена применялись экипажи на механической тяге.

Владек же совершенно не обратил внимания на необыкновенное сходство Вацлава с Володимиром. Наоборот, он даже посетовал, что верхневолынцы отказались надеть какую-нибудь модную маску. Зато пообещал пристроить всю компанию у костра на вершине, откуда будет великолепный обзор.

Владек остановил экипаж рядом с холмом, сдал его с рук на руки парнишке в костюме черта и подхватил две увесистых пикниковых корзинки.

— Пойдемте, господа. Я купил для вас места.

— Дорого? — поинтересовался Янош.

— Пятьсот крон за все.

Янош бросил взгляд на Вацлава. Тот, вероятно, по привычке поднял бровь, потом понял, что в темноте это Янош все равно не разглядит и пожал плечами.

Владек провел их по узкой тропинке на вершину холма к сложенному костру, который оставалось только поджечь.

— Костры зажигают ровно в десять, господа, — пояснил Владек. — Садитесь, прошу вас. Надеюсь, вам удобно?

Верхневолынцы расселись на бревна, уложенные так, что напоминали кресла. На ощупь они тоже напоминали кресла. И были такие же мягкие.

— Традиции велят, чтобы слет проводился на бревнах. Но сидеть ночь напролет на жестких, неструганых, в сучьях бревнах жестко, колко и неудобно. Так что для сохранения традиций креслам придали такую своеобразную форму. Когда начнется праздник, я поставлю перед вами маленькие столики. Для удобства, чтобы было куда поставить стакан и тарелку.

Верхневолынцы слушали, с интересом оглядываясь по сторонам. Вокруг сидело довольно много подобных компаний. На самой вершине холма был особенно большой костер, окруженный группой людей.

— Это костер градоначальника и верховного мага Сыцува. Градоначальник с семьей уже здесь, а верховный маг и верховная ведьма прибудут позже. Это будет незабываемое зрелище, господа. Правда. Они прибудут в момент зажигания костров.

Вацлав почувствовал, как вокруг костра сгущается энергия и бросил вопросительный взгляд на Стаса. Тот обеспокоено смотрел на него. Милан посмотрел на обоих магов и поежился. Он тоже ощутил концентрацию сил, и она вызвала у него некоторый дискомфорт. Дискомфорт шел по нарастающей. Молодой человек заметил, что внимание всех присутствующих сосредоточилось на центральном костре. Он вгляделся, ему показалось, что он увидел невнятную тень. Напряжение вокруг костров достигло апогея, костры вспыхнули, и центральный костер осветил эту невнятную фигуру. Фигура оказалась на деле обнявшимися магами. Точнее, магом и ведьмой. Вероятно, верховными.

— Ну как, господа? — радостно спросил Владек.

— Замечательно, — холодно отозвался Вацлав.

Милан с удивлением посмотрел на начальника. Не дело, конечно, так нерационально расходовать энергию, но каждый ведь по-своему с ума сходит. Профиль Вацлава хищно смотрелся на фоне подпрыгивающих языков пламени. Вид у мага был крайне сосредоточенный.

Милан перевел взгляд на Стаса. Тот тоже озирался с весьма озабоченным видом. Милан постарался прислушаться к своим ощущениям. Вроде бы концентрация сил исчезла. Ага, вот снова возобновилась.

— Прошу наполнить чаши, друзья, — проговорил градоначальник. Немедленно перед всеми сидящими у костра показались оловянные кубки, полные пенистым напитком.

— Что это? — спросил Вацлав.

— Пиво, господа, просто пиво. Но я захватил вино и бокалы. Одну минуту, сейчас я вам налью.

Вацлав взял в руки кружку, принюхался и поставил на призрачный столик.

— Красиво, — спокойно отметил он.

— Еще как красиво! — подхватил Владек. — Честно говоря, господа, я впервые сижу на таких великолепных местах. Благодаря вам, конечно.

Владек укрепил на ручках кресел приставные столики, поставил на них бокалы и наполнил вином. Вацлав обнюхал вино, продегустировал и, на этот раз, остался доволен.

Градоначальник произнес прочувствованную речь, потом говорил верховный маг. Верхневолынцы заскучали. Конечно, очень познавательно узнать Поморскую интерпретацию Третьей Мировой Войны, но не очень интересно выслушивать проклятья поморов в адрес отдаленных предков и славословия в адрес других, столь же отдаленных. Особенно забавлялся этой ситуацией Вацлав, слушая, как проклинают Володимира, и благословляют его племянника Мечислава. Он так и не понял, что именно поморцы призывают на его голову, как потомка обоих исторических личностей. Впрочем, не особенно и старался.

Речи закончились, уже была выпита над костром не одна чаша. На вершину Лысой горы слетелись молодые люди обоего пола и затеяли танцы вокруг костров. Молодежь танцевала и пробовала вовлечь в веселье сидящих. Кое-кто поддавался, в основном же, народ оставался сидеть у костров, смотреть и пить.

Внезапно музыка смолкла. В воздухе раздалось шипение, и верховный маг страшным голосом произнес:

— Полночь!

Раздался бой часов. Когда затих последний удар, снова были подняты чаши, зазвучали песни, вокруг костров понеслись танцующие молодые люди. Вацлав зевнул.

— Вам скучно, господа? — удивился Владек.

— Нет, просто не выспались, — объяснил маг и откинулся в мягком кресле.

В два часа ночи народ начал постепенно расходится. Вацлав тоже скомандовал отход.

— Проводи нас до экипажа, Владек, и можешь возвращаться веселиться. Думаю, мы найдем дорогу в гостиницу.

— Что вы, господа, я буду сопровождать вас. Я лучше вернусь позже, если появится такое желание.

Верхневолынцы спустились с Лысой горы и сели в поджидающий их экипаж.

— Сколько шума из-за обычной вечеринки! — вздохнул Милан.

— Да. А ты ожидал нечто демоническое, мой мальчик?

— По-моему, это ты ожидал нечто демоническое. По крайней мере, мне так показалось.

— А по-моему все было очень красиво и замечательно, — возразил Янош.

— Я рад, что тебе понравилось, — улыбнулся маг. Стас кивнул.

— Действительно красиво. И поют здесь очень хорошо. Завтра будут финальные соревнования года на лучшее исполнение песни. Послушаем?

— Послушаем, — согласился Вацлав.

К трем часам они вернулись в гостиницу и собрались в номере Вацлава выпить вина на ночь.

— Как тебе понравились портреты предков, Вацлав? — спросил Милан.

— Так себе. Хотя портретное сходство несомненное. Но Володимир никогда не выглядел театральным злодеем, да вы и сами знаете, а Мечислав, по слухам, имел более интеллектуальное выражение лица.

— На некоторых не угодишь, — хмыкнул молодой человек, — Нет, чтобы тихо радовался, что твои предки настолько знамениты в Поморье. Или ты просто не врубился, что именно желали тебе эти милые люди?

Вацлав засмеялся.

— Вот именно, мой мальчик. Ну ладно, Вальпургиева ночь продолжается. Думается мне, что мы можем ее мирно закончить в своих постелях. А то на завтра у Стаса и Яноша обширные планы. Я правильно понял? Да? А жаль. Ладно, ладно, мы еще здесь второго пробудем, поучаствуем в народных гуляниях.

— Лучше уж посмотрим на них с балкона, — возразил Милан, — Один раз поучаствовали — и хватит, хорошего помаленьку. Кроме того, они совершенно безнравственно расходуют прорву психоэнергии.

Вацлав переглянулся со Стасом и улыбнулся.

— Все-таки тебе надо поучиться в магическом университете, чтобы не зарывать в землю такой талантище.

Глава 42 Облагораживающая сила искусства

На следующий день, первого мая, верхневолынцев разбудил Владек. Часов в одиннадцать утра.

— Господа, просыпайтесь, прошу вас. Ровно в полдень начинается карнавальное шествие. Вам еще повезло, что вы живете в нашем замке. Или вы специально поселились напротив ратуши?

Милан с трудом поднялся с постели и открыл дверь. Владек ходил между их дверью и дверью номера Яноша и Стаса и делился последними новостями.

— Нам повезло, сегодня прекрасная погода. Тепло и солнечно. Вы сможете посмотреть на праздничное шествие с балкона.

— Что вы говорили о карнавале?

— Обычно в шествии участвуют маски, господа. Да вы видели вчера наших любимых героев. Помните портреты? Опять-таки черти, ведьмы. В общем, исторические лица.

Милан сонно улыбнулся и постучал к Вацлаву.

— Владек говорит, что пора занимать места в ложе.

— Не в ложе, а в лоджии, господа, — вмешался неугомонный экскурсовод.

— В общем, на балконе, — зевнул Милан.

Вацлав приоткрыл глаза и посмотрел на секретаря.

— После этого коньяка, мой мальчик, мне на редкость хорошо спится. А тебе?

Милан пожал плечами.

— Знаешь, с моей стороны пить такой коньяк своего рода извращение. Вчера я пропил свое двухмесячное жалование.

— Когда еще придется, — улыбнулся Вацлав, вдевая руки в рукава пушистого гостиничного купального халата.

— Думаю, никогда. Дома я всегда находил ему лучшее применение.

— Просто ты не мог столько накопить, из-за своей природной расточительности, — хмыкнул маг. — Ты уже умылся?

— Нет, я тебя бужу.

— А что, эта процедура заменяет тебе умывание?

— Да, Вацлав, контрастный душ, — почтительно согласился секретарь.

— Интересная особенность. Значит, воду на тебя можно не тратить?

Владек сунул нос в приемную.

— Если вы не поторопитесь, господа, вы пропустите самое интересное. В шествии самое интересное начало. А потом просто идут нарядные горожане. Красиво, конечно, но ничего особенного.

— У вас что, каждый день шастают черти по улицам? — хмыкнул Милан.

— Вы разве не заметили, господа? Это просто форма городских пожарных. А люди в форме ангелов, знаете, такие с белыми крылышками, это врачи. Правда, есть еще ангелы с крылышками в перьях. Их еще называют архангелами. Знаете, эти крылышки очень удобны для хранения стрел. И со стороны кажется, что стрел всегда много.

— Так кто же скрывается под архангельским видом? — не выдержал Милан.

— Полиция.

— Ну да, конечно, как же помню. Архангелы замели, дело шьют, — пробормотал Милан.

— Что ты говоришь, мой мальчик? — переспросил маг, появившись из ванной комнаты.

— Я пока пойду, умоюсь, а ты пока порасспроси Владека о местной форменной одежде.

Через несколько минут Милан вышел из ванной комнаты и увидел Владека, суетившегося между гостиной и обширной лоджией, помогая сервировать там стол и официанта, разрывающегося между желаниями устроить получше щедрых постояльцев, и продать еще кому-нибудь места на балконе. Пусть даже не в гостиной, а в спальне. Хотя бы в одной. А лучше бы в двух. Вацлава, который стоял, старательно изображая на лице растерянность и втолковывающего официанту, что подобными вопросами занимается его доверенный секретарь и Яноша со Стасом, которые откровенно наслаждались происходящим. У Милана возникло неодолимое желание скрыться с глаз этой сумасшедшей компании.

— А вот и он, — злорадно объявил маг. Милану показалось, что Вацлав прекрасно понял его незамысловатое стремление.

Милан с тяжким вздохом вышел в гостиную и оглядел своих спутников. Этих людей последние пару месяцев он искренне считал друзьями и думал, что и они придерживаются тех же взглядов. А вот ведь, как сложный вопрос, так взваливают решение на самого маленького — ростом — и слабенького — как физически, так и магически, и в силу этого, безответного. Милан решил про себя это конкретное событие без ответа не оставлять, а при случае устроить подобный сюрприз любимому начальнику. Хотя, этого то так просто не проймешь. Он выставит за дверь всех, и его, Милана, в том числе, и даже не задумается. Интересно, а почему он сейчас так не сделал?

— Господин Милан, — умоляюще проговорил официант. — У вас в номере два прекрасных пустующих балкона, а в городе столько желающих насладиться зрелищем карнавального шествия. Может быть, вы позволите пустить к вам нескольких человек? За сохранность вещей я ручаюсь. Сейчас же лично все отнесу в камеру хранения.

Милан еще раз оглядел своих спутников. Все с нескрываемым любопытством смотрели на него и ждали, что он скажет. Милан решился.

— Так, вещи мы и сами отнесем в номер к нашим друзьям. Если пропадет хоть одна булавка… В общем пусть лучше не пропадает. А к нам в номер вы можете пустить публику на два свободных балкона при условии, что по номеру гулять они не будут, равно, как и эксплуатировать наш санузел. Этот вопрос вы с ними специально оговорите.

— Как прикажете, господин Милан, — радостно ответил официант.

— И выручку — пополам, — строго добавил Милан.

— Как прикажете, господин Милан, — уже с меньшим энтузиазмом произнес официант и торопливо вышел. Владек тоже вышел. Вероятно, чтобы поиметь свой кусок сыра на этом благородном бизнесе.

Не успела за служащими замка закрыться дверь, как Вацлав дал себе волю и от души расхохотался. Стас и Янош так же искренне поддержали его начинание.

— Что с тобой случилось, мой мальчик? — с трудом выговорил Вацлав.

— Испытываю себя на новом поприще, — невозмутимо объяснил его секретарь. — Мы же с тобой говорили, что мне нужно будет подыскать себе новое занятие. Вот я и пробую себя в честном бизнесе. Дома я планирую абонировать у Стаса его зеленую ветвь, которую он до сих пор хранит в том же виде, в котором ты подарил ее когда-то и показывать за большие деньги. Кстати, пойдемте на балкон, господа, а то сейчас сюда хлынут толпы безумцев, готовые заплатить бешеные деньги за возможность провести пару-тройку часов в нашем номере.

Вацлав покачал головой и двинулся на балкон.

— Твои слова, мой мальчик, напоминают мне еще одну страничку истории, — сообщил маг, устроившись в кресле и взявшись за чашку с утренним чаем. — Правда, эта история получила меньшую известность, чем та красивая картинка, свидетелем которой недавно были вы с Яношем.

— Что за история? — переспросил Милан, расправляясь с сосиской.

— Строго говоря, господа, историю эту вообще никогда не предавали широкой гласности. В общем-то, в ней нет ничего особенного, только вот случилась она несколько несвоевременно. Сразу после становления королевства Верхняя Волынь самозванный король Мечислав решил, что главное для политической стабильности общества — это красивые символы. И заказал ювелирам ордена. К тому времени уже были созданы ордена Зеленой Ветви всех трех степеней, орден Яблонева Цвета тоже трех степеней — им награждают за достижения в области искусства, и орден Нарцисса трех степеней — за достижения в области науки.

— Постойте, Вацлав, я не понял, — перебил Янош. Он даже отложил булочку от любопытства. — Почему Яблонев Цвет — за достижение в области искусства, а орден Нарцисса — за достижение в области науки? Ведь насколько я помню библию, именно яблоня была деревом познания добра и зла, а Нарцисс — это какой-то благородный юноша, превратившийся в цветок из-за того, что не мог собой налюбоваться.

Вацлав поставил чашку на стол и весело рассмеялся.

— Мечислав рассудил, что главное, что освоил Адам после того, как откушал запретный плод, это секс, а это скорее следует отнести к достижениям искусства. А премудрость, на его взгляд, здесь не великая. А Нарцисс послужил примером потомкам, что только самодостаточность может привести к серьезным научным достижениям. Ведь он первый в истории зарегистрированный маг. Правда, превращение ему удалось только в одну сторону, но, по мнению Мечислава, это произошло исключительно потому, что Нарцисс, как цветок, был лишен и дара членораздельной речи и рук, посему не мог ни произнести заклинания, ни совершить необходимые манипуляции. Так что, его пример — другим наука. Превращайтесь, если можете, но если хотите иметь возможность превратиться и обратно, в то, чем вы были раньше, то делайте это с умом… Но смотрите, внизу наблюдается нездоровая суета. Кажется, начинается парад.

— Бог с ним, — отозвался Милан. — Ты начал рассказывать про орден Зеленой Ветви и что-то очень далеко отошел от темы.

— Да, действительно. Так вот, Мечислав заказал ювелирам ордена. Из золота и драгоценных камней. Нарцисс был сделан из золота, изумрудов и перламутра, Яблоневый Цвет из золота и жемчуга, а Зеленая Ветвь — из золота, изумрудов и топазов. Все ордена стоили сумасшедшие деньги, но Зеленая Ветвь оказалась самой дорогой. Хотя бы из-за размеров. А изумруды, выточенные в форме листочков, а топазы, выточенные в форме березовых сережек? В общем, что рядом с этим несколько жемчужин на Яблоневом Цвете? Соратники Мечислава, которых он так щедро награждал, были не слишком состоятельными людьми. Да тогда слишком-то состоятельных было не так уж много. Самых состоятельных Мечислав расстрелял по законам военного времени с полной конфискацией имущества в свою, то есть казенную, пользу. Остальные спекулировали в меньшем масштабе. Потому как расстрел-то бог с ним, а вот неправедно нажитого ох как жалко! Ну вот, а один из кавалеров Зеленой Ветви первой степени был не только небогат, но и обременен большой семьей. Когда жена его заболела, и ей потребовалось усиленное питание, он продал орден. Мечислав узнал об этом случайно, а узнавши, пришел в ужас. Как это, он потратил целое состояние, конфискованное у разных злонамеренных личностей, на создание этих орденов, а их начали продавать направо и налево! Впрочем, аргумент своего соратника он счел достаточно серьезным и уважительным и издал закон. Все три эти высших ордена не остаются в семье после смерти награжденного, а возвращаются в казну. А чтобы семье не обидно было, то ордена эти не изымаются, а выкупаются. Строго говоря, кавалерам этих высших орденов выплачивается ежегодная рента. Зеленая Ветвь, например, стоит соответственно тысячу, семьсот пятьдесят и пятьсот корон в месяц. Остальные — поменьше, но это не суть важно. Причем, рента эта выплачивается награжденному пожизненно. А если он паче чаяния прожил меньше двадцати лет со дня награждения, то семье выплачивается остальная сумма. Судя по всему, Мечислав считал, что после такого великого события больше двадцати лет жить просто неприлично. Правда, новоиспеченные кавалеры придерживались прямо противоположных взглядов на вещи. Так виновник всей этой истории с рентой прожил больше пятидесяти лет, после принятия закона о ренте.

— А что б ему не жить при таких деньгах-то? — хмыкнул Милан. — Кстати, Вацлав, а этот закон о ренте действует и сейчас?

— Ну, разумеется. Собственно говоря, я назвал сумму ренты, утвержденную Яромиром. Дело в том, что сумма эта регулярно уточняется в связи с неизбежной инфляцией. Когда-то, когда инфляция была довольно значительна, это делалось ежегодно, в последние же пятьсот лет это делается ежекорольно, если можно так выразиться.

— Как, как? — не понял Милан.

— Ну, каждый король при восшествии на престол утверждает сумму ренты с учетом инфляции прошедшей после предыдущей коронации.

Милан покачал головой и уважительно поглядел на зеленую веточку, торчащую из нагрудного кармана Стаса. Вацлав перехватил его взгляд и улыбнулся.

— Я не собираюсь выкупать у Стаса его зеленую веточку, мой мальчик. Дома я дам ему копию, за которую казна и будет платить ренту.

— Да, помню. Ты же еще велел мне подготовить соответствующие бумаги, когда вернемся. Стас, с тебя взятка.

— Что бы ты не забыл? — засмеялся тот.

— Нет, чтобы поторопился.

— Какая взятка, мой мальчик, о чем ты? — засмеялся Вацлав, — Ну сколько ты можешь протянуть? Месяц? За жалкие пятьсот корон не стоит пачкаться.

Милан вздохнул.

— Ты прав. Но смотрите, на балконах в ратуше уже появились какие-то люди. Вероятно, сейчас начнется шествие.

Стас бросил взгляд на Милана. Тот ни в малой степени не выглядел раздосадованным такой отповедью шефа. Судя по всему, он, и правда, шутил. Вся эта ситуация выглядела для Стаса несколько непонятно. Вот Милан. Доверенный секретарь Вацлава, но получает довольно умеренное жалование. Как он, Стас, понял, четыре с половиной сотни в месяц. Хотя, если Вацлав обеспечивает Милану полный кошт, то это не так-то уж и мало. С другой стороны, Стас ни разу не видел, чтобы Вацлав платил секретарю жалование. Хотя, с этим можно подождать и до дома, но все равно. Вацлав относится к Милану замечательно, дал ему, Стасу, высший орден страны за спасение жизни молодого человека, а самому Милану за спасение собственной жизни едва спасибо сказал. Да еще и пообещал уволить, как только вернется на родину. И Милан мало сказать, что терпит. Он еще и продолжает хвост Вацлаву заносить на всех поворотах.

Тем временем, в ратуше наметилось какое-то шевеление. Оба других балкона, наличествующие в их номере уже были заполнены желающими насладиться редким зрелищем. Некоторые держали в руках бинокли. В ратуше, располагавшейся в другом старинном замке напротив их гостиницы, началась какая-то суета. Люди то выходили на балконы и осматривались, то снова скрывались в помещении.

На их балконе неслышно возник официант, поставил на столики десерт и предложил бинокли. При этом он насмешливо посмотрел на Милана.

— Я понял, — меланхолически произнес молодой человек. — За бинокли вы берете отдельно. И столько, что наша доля выручки за пользование балконами не покроет и десятой части стоимости ваших оптических приборов.

Официант обиженно хмыкнул.

— Зря вы так говорите, господин Милан. Бинокли я принес совершенно бесплатно. Вы с меня не так уж дорого и запросили. Кстати, зрители на ваших балконах числятся вашими друзьями. Иначе их бы не пустили в гостиницу. Одно время мы старались вообще не сдавать номера с видом на ратушу, но потом администрация гостиницы решила, что мы слишком уж злоупотребляем своим положением. Берем за места больше, чем положено, да и постояльцы, от которых польза всей гостинице, а не только нам, остаются не у дел. И сейчас нам приходится селить и в этой части здания. Конечно, это мы делаем в последнюю очередь. Но кто виноват, что вы не захотели жить в номере для молодоженов?

— Но мы же не молодожены, — пожал плечами Милан.

— Ах, господин Милан, какое это, в сущности, имеет значение! Разве вам никогда не хотелось пожить в спальне с зеркальным потолком?

— Представьте, нет.

Официант посмотрел на него, как на идиота, пожал плечами и отошел бормоча:

— Вроде не урод…

Милан взял бинокль и принялся разглядывать ратушу.

— Обратите внимание, господа… — раздался знакомый голос.

Милан вздрогнул, обернулся и увидел Владека.

— Как вы бесшумно подошли!

— Высокое искусство. Хорошего служащего фешенебельного отеля не должно быть ни видно, ни слышно. Исключение составляют только два случая. Когда этот служащий должен исполнять роль экскурсовода, или же получить деньги по счету.

— Или там чаевые, — пробормотал Милан себе под нос.

— Брать чаевые высокое искусство, господин Милан. Если изволите, я продемонстрирую.

Владек изогнулся особым образом и ненавязчиво подставил ладошку.

— Другой раз, — возразил молодой человек.

Вацлав бросил на экскурсовода нетерпеливый взгляд и тот торопливо продолжил:

— Итак, господа, до начала праздника еще остается четверть часа и у вас еще есть время рассмотреть ратушу в бинокли. Видите, ратуша украшена фигурами. Здесь по традиции собраны лучшие и худшие страницы истории в сочетании с мифологическими персонажами. Вон, например, та фигурка изображает летучую мышь. Вы, возможно, слышали о них в легендах. Это жуткие, кровожадные твари, способные в полнолуние превращаться в людей. Причем, всегда в очень красивых. Правда, особой, демонической красотой. И люди эти остаются такими же кровожадными, как и летучие мыши. Но так как они значительно меньших размеров, то не едят людей заживо, а только пьют их кровь. А вон то — лев святого Марка. Тоже довольно опасное животное, правда, вполне реальное. К несчастью, они вымерли во время последней войны. А жаль, это были очень красивые твари. Обратите внимание на его крылья. Размах крыльев у него достигал шести метров. Это было самое крупное летающее животное.

— А чем оно питалось? — с любопытством спросил Вацлав.

— В основном, рыбой. Причем, охотились они, как правило, стаями.

— На рыбу? — удивился Янош.

— Но ведь косяк рыбы нужно сначала загнать.

— А почему они назывались львами святого Марка?

— По имени натуралиста, которых их долго изучал, и даже принял смерть за науку, за что и был причислен к лику святых.

— Они его съели? — уточнил Янош.

— Нет, Марк утонул на рыбалке. Львы пикировали на крупный косяк сельди, ныряли за наиболее выдающимися особями и подняли такую сильную волну, что лодка святого перевернулась. А так как это было довольно далеко от берега, то ни он, ни рыбак, который его подвозил, не выплыли.

— Грустная история, — вздохнул маг. Глаза его подозрительно блестели, но, в целом, он сохранял серьезный вид. Милан пока еще не преуспел в искусстве принимать умный вид вне зависимости от обстоятельств, поэтому отвернулся и принялся разглядывать ратушу в бинокль.

— А это что за зверь? — поинтересовался Вацлав.

— Какой именно? — переспросил Владек.

— Вон, справа.

— А, это дракончик. К сожалению, они тоже не пережили войну. Это была такая разновидность ящериц. Маленькая, безобидная и склонная к мутациям. Обратите внимание, даже на здании ратуши можно увидеть двух-трехголовых особей. Поэтому, собственно она и не выжила. Ее сгубила не столько сама война, сколько ее последствия. До животного мира у человека не сразу дошли руки, и за это время дракончики окончательно выродились, измельчали и даже оставили сушу. Теперь мы их называем креветками.

— Великолепно, — прокомментировал маг.

— Внимание, господа, на центральный балкон ратуши выходит градоначальник с супругой, верховные маг и ведьма, и их архангелы. Видите, градоначальник одет в зеленую рясу с капюшоном, его жена — в красную. Верховный маг — в синюю, с серебряными звездами, а ведьма — в золотую, со звездами черного цвета. Все эти рясы довольно свободного покроя, но сшиты из очень тяжелого, хотя и рыхлого шелка. Вы же видите, господа, день сегодня жаркий, поэтому и была принята такая форма одежды. Раньше градоначальники одевались в рясы из легкого шелка, но лет сто пятьдесят назад на параде случился казус. Порыв ветра подхватил подол рясы верховного мага, когда тот встал, чтобы приветствовать собравшихся, а, как вы понимаете, под рясой у него ничего не было надето. Да это естественно — в такую-то погоду! В общем, ничего страшного, но магу пришлось потом весь день удерживать рясу на месте магически. А публику не только не смутило это зрелище, но наоборот, толпа все прибывала и прибывала. Нет, маг то был нормальный мужик, ничего особенного. Но вот ведьма была необыкновенная красавица. И народ рвался посмотреть, вдруг и с нее ветер рясу сдует. Когда до градоначальника дошло чаяние народа, он велел магам прекратить удерживать одежды, и только тогда толпа начала расходиться. И с тех пор одеяния для праздника и для подобных торжественных выходов в свет шьются из тяжелого материала.

— А не проще было бы одевать что-нибудь под рясу? — удивился Янош.

— Ну что вы, молодой человек, жарко же!

— А нынешняя верховная ведьма, она как?

— Вы насчет ветра? — ухмыльнулся Владек. — Так лучше поглядывайте на супругу градоначальника. Вот уж когда я начинаю жалеть, что изменилась мода!

Внизу, на площади, возникла суета, потом площадь очистилась, и на нее выскочили нарядно одетые молодые люди. Они стали парами таким образом, что верхневолынцам показалось, что они видят портрет. Раздался звучный аккорд и полилась ритмичная музыка. Пары начали двигаться, причем таким образом, что был красив танец и каждой отдельной пары, и, в то же время сверху можно было наблюдать постоянно меняющийся калейдоскоп фигур. То это были портреты, то цветы, то какие-то цифры. Кончили пары тем, что выстроились двумя трехзначными числами — три девятки и три шестерки.

— Обратите внимание, господа, — материализовался Владек. — Танцующие всегда показывают парные изображения. Так, чтобы могли любоваться и с ратуши и с гостиницы. А сейчас они изображают число зверя.

— Что? — не понял Янош.

— Шестьсот шестьдесят шесть — число зверя. Это число было предречено еще Иоанном богословом в его откровении, и оно имеет непосредственное отношение к началу Третьей Мировой Войны и ее окончанию.

— Это как так? — заинтересовался Милан.

— Шестого числа шестого месяца шестого года новой эры родился тот, кто стал причиной конца света. И когда его преступления перед человечеством достигли числа шестьсот шестьдесят шесть, случилась ядерная катастрофа.

Милан порылся в памяти, вспоминая курс истории. Ничего похожего на эти числа он не помнил, о чем не преминул сообщить.

— О, господин Милан, здесь главное — точка отсчета. Еще Архимед сказал «дайте мне точку отсчета, и я поверну землю». Так вот, отсчитывать нужно было от шестьсот шестьдесят шестого года после шестьсот шестьдесят пятого пришествия Антихриста.

— Это как? — Милан даже приоткрыл рот от любопытства.

— После пришествия Христа на землю сразу же началось пришествие Антихристов. Первый пришел в год смерти Христа. Точнее, не пришел, но проявился. Второй — через год после первого и так далее.

Милан попытался сосчитать в уме даты, сбился и обменялся с Вацлавом смеющимися взглядами.

— Ну а конец войны?

— Конец войны совпал с шестьсот шестьдесят шестым искуплением.

— А кто искупал? Сын божий? Или его дети числом шестьсот шестьдесят шесть?

— Вот именно, дети. Вы правильно поняли. Все мы дети божьи, но только истинно святые могут своим искуплением спасти ближних. И когда шестьсот шестьдесят шестой праведник принял муки за веру, война закончилась. А праведники отказались вкусить райское блаженство и стали стражами мира, стражами границ.

Милан вспомнил о своих встречах с праведниками и подумал, что на эту тему можно написать не худший бестселлер, чем посмертные воспоминания Софокла, и что когда Вацлав его уволит, нужно будет заняться разработкой этакой золотой жилы. Он хотел было поделиться своей мыслью с друзьями, но передумал. Вацлав иногда не адекватно реагировал на его высказывания подобного рода. Можно было подумать, что он, Милан, понадобится магу в прежнем качестве. Да если бы Милан заранее знал, с кем связывается, он обошел бы этого сумасбродного князя десятой дорогой. С тем, чтобы подойти к нему по одиннадцатой. Не смотря на неприятности, которые он притягивал к себе как магнитом, молодой человек не жалел о своем участии в этом веселом приключении.

На площади танцоров сменили гимнасты, гимнастов — велосипедистов, велосипедисты снова уступили место танцорам, а те окончательно сбежали перед наездниками. Потом градоначальник на своем балконе встал, махнул рукой и удалился.

— Пожалуйте в номер, господа, там вас ждут горячие закуски, — предложил официант.

— А что, парад уже закончен?

— Не совсем. Парад продолжится через полчаса. За это время на площади уберут, а вы скушаете горячие жульены и осетринку по-монастырски.

Весь день перед окнами дефилировали празднично одетые люди. На балконе в ратуше тосковали градоначальник с супругой и верховные маг с ведьмой. Регламент предписывал им оставаться на местах до конца дня, чтобы все желающие могли поприветствовать их. Хорошо хоть обычай запрещал в этот день обращаться с жалобами и другими делами. Собственно говоря, как поведал им Владек, сначала обращались. А потом выяснилось, что от усталости и раздражения решения в этот день принимаются не самые трезвые. Общественность, в лице лидера формальной оппозиции, обратилась к гражданам с предложением сделать этот день выходным и для градоначальника тоже. Предложение поддержали.

На вопрос Вацлава, что означают слова «формальная оппозиция», Владек гордо ответил.

— В цивилизованном обществе непременно должна быть оппозиция, господа. Чтобы мнения не застаивались, и чтобы всегда было из чего выбирать. И у нас всегда выбирают не только градоначальника но и лидера формальной оппозиции. Это очень ответственная должность с очень серьезными обязанностями. На любое предложение градоначальника лидер формальной оппозиции обязан выдвинуть контрпредложение, или же хотя бы к чему-нибудь придраться. А на его придирку уже реагирует лидер неформальной оппозиции, который выстраивает антитезу по возможности к обоим тезам. Тогда представитель княжеской администрации принимает решение на основании трех предложенных вариантов, и градоначальник проводит его в жизнь, а лидеры оппозиций строго следят за правильностью его действий.

Вечером Владек повел постояльцев в театр. Вацлав, грешным делом, с большим удовольствием бы просто поспал на диване, но Яношу хотелось пойти, да и Милану тоже, и маг решил обеспечить молодым людям культурный досуг.

Глава 43 Направо или налево?

На следующий день неугомонный Владек поднял их когда еще и десяти не было, буквально запихнул в коляску и повез на фестиваль артистов эстрады. Для лучшего освещения этого мероприятия, Владек прихватил с собой музыковеда. Верхневолынцы не совсем поняли кем она приходилась Владеку — женой или невестой.

Дама эта, ее звали Кристина, восприняла свою роль с излишней серьезностью, по крайней мере, на взгляд Милана. Всю дорогу до концертной площадки она посвящала приезжих в таинства современной музыки, излагала теорию развития музыки и влияния оной на умы и сердца людей. Оно все было бы неплохо, да только примеры, приводимые Тиной, оказались крайне неудачными. Верхневолынцы просто не знали, о ком идет речь.

Когда это дошло, наконец, до Кристины, она растерялась.

— Нет, господа, это уж слишком. Я понимаю — не пускать через границу всяких злонамеренных личностей, но музыка, да и вообще искусство, интернационально! Неужели у вас не продают записи Луки и Юлиана? А Вероника? Ее прекрасные песни покорили сердца всех поморцев!

Милан пожал плечами.

— Да, конечно, я слышал. Но это довольно дорогое удовольствие — покупать иностранные музыкальные записи. Я же не спрашиваю, как вы относитесь к песням Вовка? Или Мирославы?

— Это ваши певцы?

— Да, я бы даже сказал, звезды. Но, Тина, это же почти все — звезды на час. Редко кто из певцов не переживает свою славу. Как правило, помнят того, кто на слуху, а исчезни кто из виду — останется только тот, кто случайно оставил след в литературе. И не дай боже, не в своих мемуарах. Их читают только в разгар известности знаменитости, если так можно выразиться, конечно. А вот возьмите Карузо. Его имя стало нарицательным, когда говорят о тенорах. Может быть, ваш Лука поет в сто раз лучше, но об этом никто никогда не узнает. Нет возможности сравнить, а главное, нет певца, чтобы его воспеть. Литература — вот то, что остается в веках.

— И музыка тоже, — вставил Вацлав. — В виде нот.

— С музыкой сложнее, — серьезно возразил молодой человек. — Музыку еще надо исполнить, а это не каждому дано. Даже если вы можете прочитать ноты, то нужно ведь иметь достаточно разработанные руки, чтобы сыграть, к примеру, фортепианное переложение. А читать может любой. И если для изучения серьезного предмета требуется соответствующая база, то художественная литература доступна всем.

— Чем пользовались некоторые писатели девятнадцатого — двадцатого веков, — вставил маг. — Тогда некоторые вставляли в любовные романы странички подлинной истории, облагороженные пером романиста до неузнаваемости. Реальные люди — со всеми их обидами и амбициями представали в виде недостижимых идеалов. Черный Всадник, Твердая Рука, Соколиный Глаз были идеальны по самое некуда. Если авторы еще соглашались, что им регулярно нужно есть, впрочем, весьма умеренно, и пить — как правило, доброе вино, по словам автора тоже умеренно, но если отвлечься от этого прекрасного слова и подсчитать количество пустых бутылок… Но разве можно представить этих благородных людей за каким-нибудь неблагородным занятием, как нас, например. Кстати, Владек, останови у ближайшего общественного туалета.

— Хочешь доказать, что не идеален? — усмехнулся Милан. — Не надо, мы и так верим.

— Я хочу кое-что другое, — усмехнулся маг. — Как правило, в обществе не принято вдаваться в подробности.

— А то не трудись, — продолжал Милан.

— Да знаешь, как правило, не велик труд. А что, ты обычно испытываешь с этим какие-нибудь затруднения?

Все засмеялись, а Стас строго добавил:

— Мальчики, не забывайте, с нами дама.

— Ох, правда, — засмеялся Вацлав. — Извините нас, Тиночка, мы в дороге отвыкли от женского общества. А сами знаете, если долго обходиться без облагораживающего влияния женщины, то и омедведиться не штука.

Владек остановил экипаж у приземистого домика, обсаженного можжевельником.

— Вам сюда, господа. Мальчикам — налево, как всегда. Девочкам — направо.

— Бедные женщины, — вздохнул Милан, вылезая из экипажа. — Даже в такой ситуации им приходится идти только направо.

— Бедные мужчины, — возразил Вацлав, опираясь на руку секретаря. — Это ж сколько можно налево ходить?!

— Да, нагулялся, собрался жениться.

— А ты подумай, Милан, ты как, не молод еще для женитьбы то? Вряд ли твоя Валерия одобрит походы налево.

— В подобном случае одобрит, а большей левизны мне не требуется. Не всем же придерживаться крайне левых взглядов.

Вацлав вздохнул.

— Когда много хорошего, да с непривычки… Это на нас с тобой повлияла наша дама. Кстати, ты поостерегись, а то Владек быстро рога пообломает.

Вацлав и Милан забрались в экипаж, и Владек тронул экипаж. Остановились они довольно скоро перед красивым зданием в античном стиле, с колоннадой. Владек предложил своим клиентам сойти с экипажа, а он, де, сейчас, мигом, вот только передаст экипаж вон тому парню. Обернулся Владек и правда быстро и немедленно приступил к своим обязанностям.

— Пожалуйте, господа. Фестивали у нас, в Сыцуве, всегда проводятся в Парфеноне. Это наш лучший концертный зал. Он, извольте обратить внимание, без стен, но с многочисленными колоннами.

— Там должны быть жуткие сквозняки, — отметил Вацлав.

— Не совсем так, господа, — возразил экскурсовод. — Концерты там всегда проводятся в теплую погоду, когда легкий ветерок только способствует проветриваемости помещения и доставляет удовольствие. Стен в Парфеноне нет, чтобы не препятствовать слушателям, которым не достались места в ложах, наслаждаться музыкой. А колонны нужны для обеспечения необходимого акустического эффекта. Говорят, еще в древние года в одном из дворцов восточного владыки был построен колонный зал, где дозволялось петь только лучшим из лучших. Но он был только копией настоящего Парфенона.

— А разве Парфенон был не храмом? — невинно поинтересовался Милан.

— Безусловно, господа, храмом. Но храмом искусства. И наш Парфенон тоже храм искусств. Проходите сюда, между колонн. Там дальше ваша ложа. Я раздобыл для вас ложу, предназначенную для почетных гостей города. Пришлось, правда, немножко переплатить, но вы, кажется, не очень стеснены в расходах, а дело того стоит, поверьте, господа.

Верхневолынцы прошли за экскурсоводом, с любопытством оглядываясь по сторонам. Модель Парфенона видели все. Собственно, это был один из немногих памятников переживших последнюю войну и соседи из Эллады очень любили продавать модели и альбомы с его изображением. Так вот, такого там не было. По крайней мере, если судить по альбомам эллинов.

Сцены не было. Пол снижался ступенями к центру зала. Между колонн строгими рядами стояли кресла. У центральной площадки по углам были устроены четыре ложи. В одной из них верхневолынцы увидели градоначальника с семьей, в другой — верховных магов, в третьей — какую-то пеструю компанию, четвертая была пуста.

— Нам в ложу, господа, — сообщил Владек.

— Тебе не кажется, Вацлав, что это какой-то жуткий гибрид Парфенона и Колизея?

— Кажется, мой мальчик. Но нельзя отрицать влияние колонного зала Московийского дворянского собрания.

Верхневолынцы устроились в мягких креслах, Кристина села за ними с тем, чтобы ей было удобнее отвечать на вопросы всех четверых, Владек пошел в буфет за завтраком. Он помнил, что в буквальном смысле слова вытащил людей из-под одеял и погрузил в экипаж еще тепленьких. Они и так ворчали всю дорогу. А если не покормить, совсем озвереют.

— Владек упоминал какого-то восточного владыку, — вспомнил Янош. — Но дворянское собрание…

— Ах, мой мальчик, дворяне — это такие специальные люди, — вздохнул Вацлав. — Видишь ли, в старину, я имею в виду действительно старину, еще до мировых войн и даже еще раньше, во времена крестовых походов. О них-то ты слышал? Так вот, в те далекие времена были люди, которых называли дворянами. И отличались они тем, что их предки, благодаря увесистым кулакам и откровенному хамству, много награбили, а эти, нынешние, это награбленное проживали и ничего не делали, кроме как изучали родословную свою и ближайших соседей. Считалось, что они служили королю, а за это владели землями и людьми, которые на тех землях жили. Впрочем, последнее не обязательно. Иногда дворяне применяли наемный труд, но суть от этого не менялась. Все равно весь навар шел в пользу дворянина. Это было так называемое благородное сословие. Во-первых, они не знали честного труда, во-вторых, знали своих предков, в-третьих, у них были воины и оружие, чтобы заставить окружающих трудиться и не загромождать свою память всякой ерундой типа имен предков до седьмого колена. Когда-то давно, по слухам, они играли еще и утилитарную роль — защищали поселян от других дворян. Но со временем эта функция уступила место другой — войнам и грабежам с неизбежным разорением своих подданных и грабежом их же с целью пустить пыль в глаза своему соседу и сшить кафтан получше. Посему, где-то с семнадцатого века, если мне память не изменяет, прошел целый ряд восстаний и революций. И все они первым делом упраздняли сословное деление, то есть истребляли понятие «дворянин», зачастую вместе с тем, кто имел глупость так себя называть. Постепенно дворянское сословие исчезло. Где-то раньше, где-то позже. И это естественно. Кому понравится, если тебе скажут — кланяйся вон тому, потому как он может перечесть всех предков до десятого колена, и все они были такими же раздолбаями, как и он. И многие даже не знали как выглядит живая курица. Причем, что бы ты ни делал, он все равно будет благородным, а ты — быдлом. И захудалый дворянчик сможет драть нос перед талантливым инженером, врачом, учителем. Более того, считать их людьми второго сорта.

— А дворянское собрание — это место, где собирались эти, с позволения сказать, господа, — перебил его Милан.

— Господа. Цари природы.

— Да, Вацлав, а ты то знаешь?

— Что именно?

— Как выглядит живая курица?

Вацлав задумался, глаза его лукаво заблестели.

— Не помню, мой мальчик, что бы нам когда-нибудь к столу подавали живую курицу. Куриное филе под грибным соусом помню.

— Ну да, ты ведь тоже… — Милан осекся. Он вспомнил, что Вацлав не хотел называть свой титул в дороге.

— Я попрошу, мой мальчик, я не дворянин, — возмутился маг. — Как бы ни называли меня на родине — так еще никто не пробовал.

— Прошу прощения, — извинился Милан. — Я думал, что в старину дворяне были князьями, графьями, маркизами и королями, помимо просто дворян.

— Я же говорил, что революции семнадцатого-двадцатого веков отменили сословия. Короли остались.

— Слушай, а это как?

— Трудно объяснить. Вероятно, чтобы объяснить, сначала нужно это понять.

В этот момент появился Владек с бутылками. За ним шли три официанта с тяжелыми подносами. Они поставили подносы на край ложи, ловко устроили столики на ручки кресел — видимо здесь это было в порядке вещей — обедать во время представлений. Столики немедленно уставили разнообразными горячими закусками и напитками. Позади, на паре свободных кресел официанты расположили два подноса с холодными закусками и удалились.

— Во время представления не принято подносить дополнительные блюда, — пояснил Владек. — Так что до перерыва придется обходиться имеющимся ассортиментом.

— Постараемся, — серьезным тоном пообещал Вацлав.

Милан скептически оглядел блюда и решил, что при среднем аппетите здесь хватит провизии до ужина.

— А когда перерыв? — поинтересовался молодой человек.

— Через полтора часа. Больше сложно сохранять должное внимание. Потом получасовой перерыв — мы можем выйти погулять, а можем продолжить обед. Впрочем, можем продолжить обед и после перерыва.

— А сколько будет отделений? — поинтересовался Янош.

— Четыре.

Маг вздохнул.

— Тогда в перерыве лучше пройтись, — решил он.

Вечером, по дороге в гостиницу, Владек предложил поехать в театр. На лице Вацлава отразился откровенный ужас, Стас содрогнулся, а Янош спросил:

— А завтра можно?

— Но я же и говорил про завтрашний день! — возразил Владек. — Сегодня я отвезу вас прямо в гостиницу. Поужинаете, отдохнете. Завтра поедем покататься, я покажу вам город. А вечером — в театр.

Милан вопросительно поглядел на начальника. Тот благосклонно слушал предлагаемую программу и возражать не собирался.

— Разве мы завтра не едем? — спросил молодой человек.

— Отдохнем еще денек, — отозвался Вацлав. — Мы очень долго ехали почти без остановок, впереди еще с месяц езды. Почему бы не отдохнуть лишний денек?

— Ну да, дома дела, а здесь можно просто развлечься, — насмешливо прокомментировал Милан.

— Здесь ты прав, мой мальчик, — улыбнулся маг. — Дома на нас будут смотреть как на отпускников. По крайней мере, на меня. Ты-то при работе.

— Поэтому ты и грозился меня выгнать.

— Ну да. Из зависти. Наконец-то ты все правильно понял.

Пятого мая Милан почти насильно собрал своих окончательно разнежившихся и разложившихся спутников, погрузил в экипаж, предусмотрительно подаренный Вацлаву, сел на козлы и тронул лошадей.

С заднего сидения, на котором, на этот раз, расположились все трое его спутников, раздавалось непрестанное ворчание. Все им было не так. Ну все. И дорога тряская, и солнце слишком яркое, и ветерок недостаточно свежий, и позавтракали давно и плохо. Милан слушал все это минут тридцать, пока экипаж не выехал из города и не поехал по просторной дороге, с двух сторон которой росли раскидистые деревья. Милан выехал на обочину и пересел на переднее сидение.

Янош слегка смутился и сделал вид, будто хочет уступить Милану место.

— Сиди уж, — хмыкнул молодой человек, и достал из под пледа внушительных размеров корзинку с завтраком. — Прикажете накрыть на столики, или же позавтракаете по-походному?

— А ты и столики захватил? — обрадовался Вацлав.

— Честно говоря, нет, но ведь и вернуться недолго.

— Ага, за столиками ты готов вернуться, а дать поспать лишний час постеснялся.

— Побойся бога, Вацлав, уже полдень!

— Это еще не повод, чтобы вставать с постели, — резонно возразил маг.

— Вацлав, соберись с силами. Доедем до ближайшего города и остановимся. До Намыслува километров пятьдесят. К ужину доедем.

— Не доедем, — капризно возразил Вацлав. — Если ты не сядешь на козлы и не станешь править лошадьми.

— Ох! — Милан вернулся на место возницы и тронул лошадей.

Вацлав достал из корзинки куриную ножку и принялся с аппетитом ее жевать. Янош уплетал крылышко, Стас — грудку. Милан правил лошадьми. У Вацлава было, конечно, много недостатков, но махровым эгоистом он не был.

— Милан, может, и ты поешь?

— А кто будет править лошадьми?

— А ты между делом.

— Потом, Вацлав, пока что-то не хочется.

Вацлав пожал плечами, доел курятину, перебрался на переднее сидение и прилег.

— Давайте поменяемся, Вацлав, — предложил Стас.

— Мне все равно где спать, — возразил маг.

— Интересно, что ты ночью делал? — не выдержал Милан.

— Тебе все расскажи, — зевнул Вацлав и приоткрыл глаза. — По-моему, мы почти до рассвета на пару бродили по ночному Сыцуву. Не понимаю, откуда у тебя берется энергия.

— Просто я хочу домой. У меня почему-то возникло предчувствие, что наши с тобой дамы приедут к нам сами и довольно скоро. И я хочу мало-мальски устроиться к приезду невесты. А то ведь даже привести ее некуда.

— Не переживай из-за мелочей. Все эти вопросы решаются крайне просто и быстро.

— Да. Когда много денег.

— Не прибедняйся, — возразил маг. — По приезде ты получишь жалование за… Ого, с учетом тех первых трех это будет месяцев десять-одиннадцать. Если взять в среднем по четыре с половиной сотни в месяц, то это будет пять тысяч корон. Неужели тебе не хватит на наем квартиры?

— Должно хватить, — согласился молодой человек.

— И вообще, с твоей стороны было бы более естественно всеми силами растягивать наше путешествие. Оплата-то у тебя повременная.

— Да, действительно.

— Или тебе приплачивает мой брат за мое скорейшее возвращение?

— Думаю, он даже не знает о моем существовании.

— Знает, — возразил маг и поплотнее укутался в плед. — Я писал ему с дороги. А теперь я посплю, если не возражаете.

Вацлав и в самом деле быстро уснул. Стас выждал некоторое время, чтобы не мешать человеку засыпать, а потом ловко перебрался к Милану.

— Иди-ка на заднее сидение, Милан. Не у всех же такие экстравагантные привычки, как у нашего князя. Мы с Яношем мирно провели ночь в постелях, посему вполне можем взять управление экипажем на себя.

Милан согласно кивнул и придержал лошадей.

— Погоди, впереди какое-то село. Остановимся там. Может, заодно, и молока прикупим.

Стас кивнул и отобрал у молодого человека вожжи. Милан откинулся на спинку сидения и задремал.

Через несколько минут Милану пришлось проснуться. Его разбудил Янош, вручивший ему в одну руку стакан деревенской ряженки, а в другую — горячую пышку. Милан чуть не выронил ее от неожиданности.

— Разбуди Вацлава, — попросил он.

— Ага, а он мне голову оторвет, — огрызнулся Янош, но пошел исполнять. Милан прав. Неизвестно на что Вацлав скорее обидится — на то, что не дали поспать, или на то, что не накормили вкусной ряженкой.

После остановки Милан сел на заднее сидение рядом с Вацлавом и сложил ноги на переднее. Вацлав подумал, и последовал его примеру. Янош и Стас устроились на козлах.

Верхневолынцы остановились на обед и доехали до Намыслува аккурат к раннему ужину. Вацлав предложил здесь же и переночевать. А чтобы не скучно было ложиться спать в такую неприличную рань — маг полдня проспал в карете — предложил пойти в театр, или там в кабаре какое никакое.

Благодаря героическим стараниям Вацлава двести тридцать километров от Сыцува до границы преодолели за пять дней. Можно было подумать, что это не у Милана, а у мага повременная оплата труда и он хочет подзаработать чуток хоть напоследок. А то, сколько можно деньги мимо рук пропускать?

Только к вечеру пятого дня экипаж верхневолынцев достиг границы. И Вацлав с Миланом после полугодичного путешествия оказались на границе родного королевства. Стас не был дома около трех лет, кажется немного больше трех лет, а для Яноша Верхняя Волынь только должна была стать домом.

Все последние дни Янош был несколько задумчив и время от времени порывался выбрать момент, чтобы поговорить с Вацлавом наедине. Но Вацлав, неожиданно для своих спутников, весь вечер и зачастую всю ночь предавался светским развлечениям — театр, кабаре, пару раз даже казино. А днем спал в карете. Милан по долгу службы считал необходимым поддерживать начальника в его начинаниях как ночью, так и днем. Так что у Яноша не было ни малейшего шанса. Зато устроившись в номере «люкс» граничного отеля Янош смело направился в номер Вацлава. Тот, правда, мог еще быть в ванной, но ничего. Он, Янош, мог и подождать чуток.

Вацлав, и правда, еще не успел выйти из ванной. Более того, услышав голос Яноша, он сообщил, что ужин он заказал через полтора часа, и если Янош голоден, то пусть спросит чего-нибудь холодного себе в номер.

Янош нерешительно постоял в прихожей.

— Я специально пришел пораньше, Вацлав. Мне нужно с вами поговорить.

Из-за двери ванной донесся недовольный всплеск воды и приветливый голос Вацлава:

— Тогда заходи ко мне.

Янош зашел. Вацлав лежал в просторной ванной, наполненной ароматной пенной водой и пил апельсиновый сок. Рядом стоял пузатый бокал с коньяком. Янош подумал, что и маг, оказывается, не лишен человеческих слабостей и сделал вид, что не заметил бокал. Вацлав увидел героические старания молодого человека обежать взглядом коньяк. Он усмехнулся и предложил:

— Возьми бутылку и бокал у меня в спальне и налей себе коньяку, мой мальчик. Сок в холодильнике.

Янош покраснел, покачал было головой, но потом решил, что ежели примет грамм пятьдесят для храбрости, то ему будет легче разговаривать, и вышел. Вацлав проводил его глазами и отпил коньяка.

Янош вернулся в ванную с бокалом коньяка, сделал малюсенький глоток и робко начал.

— Вацлав, мы ведь уже на границе с Верхней Волынью. И завтра будем пересекать границу…

— Еще не завтра, мой мальчик. Сначала я планирую проехать по границе. Дороги в Верхней Волыни неплохие, но по границе более прямой путь, к тому же не придется лезть повдоль через горы.

— А какая граница? — почти без интереса спросил Янош.

— С Угорией.

— С Угорией?

— Ну да. Да ты же должен помнить, мы говорили в дороге, что до Медвенки так ближе. Единственно, после той истории, в которой мы с тобой поучаствовали под чутким руководством твоего дядюшки, мы не могли ехать через саму Угорию.

Янош кивнул. Потом подумал.

— Вацлав, я хотел спросить. Вы с Миланом сделали для меня документы. Они годились в тех странах, по которым мы ехали. Они ведь не знают, как должны выглядеть верхневолынские бумаги. Но здесь…

— Не волнуйся, Янчи. Я тебе уже сто раз говорил, бумаги у тебя в порядке. Приедем в Медвенку, Милан позаботится, чтобы тебе выписали другие, в которых твой возраст будет отражен более точно, и ты не будешь приписан к княжеской службе охраны. Хотя, я и сам позабочусь. У Милана будут другие дела.

— Но, Вацлав, а у вас не будут неприятности за то, что вы подделали подпись князя? Я почему-то не думаю, что князь дал вам открытые листы — пиши что хочешь.

Вацлав поморщился.

— Я не могу подделать подпись князя, Янош. Это не возможно по определению. Дело в том, что я и есть верхневолынский князь от науки. А мое имя — как однажды справедливо заметил мой секретарь, Венцеслав, Венцель, Вацлав — это одно имя, только по-разному произнесенное.

Янош широко распахнул и без того большие синие глаза.

— Вы — князь? Но как же?..

— Что?

— Ну, Милан тогда говорил… Я… Вы… Вы же не возьмете проценты с продажи камней. Если вы что и возьмете — так все камни целиком.

Вацлав весело рассмеялся.

— Сразу видно опытного царедворца. И где ж ты так хорошо князей изучил?

— Но вы…

— Я понял, о чем ты вспомнил. Милан однажды предложил тебе продать камешки через меня и дать мне за это десять процентов комиссионных. Но если ты поднатужишься, то вспомнишь и то, что тот же Милан тут же сказал, что он пошутил и я продам для тебя камешки совершенно бесплатно. А что касается того, чтобы что-то взять себе, то, надеюсь, ты обо мне не такого хорошего мнения. Когда это мы с Миланом были практичны?

Янош заулыбался.

— Ну, когда Милан спросил плату за то, что какие-то граждане смотрели на праздник с балкона в вашем номере.

— Ты бы так не говорил, если бы знал размеры чаевых, которые мы там раздали, мой мальчик. С чего бы еще местные служащие были с нами так любезны?

Янош подумал, попытался выпить коньяка и обнаружил, что его бокал пуст. Он поставил свой пустой бокал на столик, стоящий у ванной, вышел и вернулся с бутылкой коньяка и графином с апельсиновым соком.

— Сок для вас, Вацлав. Вы же все равно коньяк не пьете. Я только не понял, зачем покупаете и наливаете.

Вацлав засмеялся и отпил из своего бокала.

— Я пью коньяк, мой мальчик. Но только в кругу друзей. Спроси у Милана. Мы с ним не одну бутылку раздавили. Хотя, можешь и не спрашивать. Он все равно не ответит.

Янош с любопытством посмотрел на князя.

— Ты смотришь на меня, мой мальчик, как на редкое насекомое.

— Вообще-то это не удивительно. Я раньше князей никогда не видел.

— Так, все в порядке, — засмеялся маг. — Янош пришел в себя. Ты не забыл, мой мальчик, что путешествуешь с нами уже месяцев пять?

— Да, но я же не знал, что вы князь.

— Ну и что?

— Ну, может вы ловко маскировались.

— Ладно, замаскированный, перебирайся в комнату и постарайся остаться трезвым к моему приходу. Я сейчас домоюсь и приду.

— Это не я замаскированный, это вы, — возразил молодой человек, вынося напитки.

Вацлав покачал головой. М-да, он, кажется, совершенно не разбирается в людях. Оба его молодых помощника, узнав о его положении только разошлись. Как это Милан говорил? Ну да, он — князь, ему деваться некуда, приходится терпеть. Все-таки хорошо, что он раньше не говорил Яношу правду. Эти двое его бы совсем извели. Хотя, в последнее время Милан несколько остепенился. Вероятно, на него подействовала грядущая женитьба.

Через несколько минут Вацлав вышел из ванной завернутый в банное полотенце.

— А где ваш халат? Сказали бы мне, я бы принес.

— Кому? Вацлаву или князю Венцеславу?

— Вацлаву, конечно. Разве князь нуждается в услугах случайных прохожих?

— Вообще-то князья именно тем и славятся, что принимают услуги от всех встречных-поперечных без малейших признаков благодарности. У тебя еще будет шанс убедится в этом, мой мальчик. Да, теперь ты не испытываешь сомнений по поводу своих документов?

Янош притащил из спальни громадный, махровый, гостиничный халат и надел на мага.

— Нет, Вацлав, теперь все в порядке. Кстати, как вас правильно называть? Вацлав, князь Венцеслав или ваше высочество?

Вацлав едва заметно поморщился.

— Ваша светлость, Янчи. Но только на приемах. Высочеством меня именуют, когда хотят подчеркнуть, что я наследный принц. А в просторечье, читай во все времена, кроме презентаций, все называют меня Венцеславом, в официальной обстановке, добавляя слово «господин». Ну а близкие друзья называют меня Венцелем.

Янош подумал и снова глотнул коньяка. Вацлав озабоченно нахмурился. Янош за последний час выпил больше, чем за предыдущие пять месяцев. Или, по крайней мере, не на много меньше.

— А как к вам обращаться мне?

— Так же, как обращаешься все это время. Так называет меня мой брат, Янош. И раз это путешествие я затеял ради него, то я и предпочел именоваться так, как это нравится Яромиру.

Янош кивнул.

— Вацлав… Честно говоря, мне очень жалко, что вы — князь. Если бы вы не были князем, я бы мог попытаться отчасти отплатить вам за заботу, подарив вам с Миланом бриллианты, которые вы упорно считаете моими, хотя дядя Гойко отдал их вам. А теперь… Ведь князю предлагать подобное неприлично?

Вацлав усмехнулся.

— Почему-то никто не считает князей, или там королей, нормальными людьми с нормальными человеческими желаниями.

— Значит можно?

— Нет, Янчи, здесь ты угадал. Нельзя. Честно говоря, я бы и частному лицу не рекомендовал предлагать подобное вознаграждение. Да, кстати о камешках. Я планировал отдать их тебе в Верхней Волыни. Точнее, я даже думал продать их от твоего имени и отдать тебе деньги. Не возражаешь?

Янош покачал головой.

— Я хотел бы оставить пару — тройку камней на память.

— Хорошо, мой мальчик. Но через границу я предпочел бы перевезти их собственноручно. Даже если меня и засекут, то вряд ли скажут об этом вслух. Все ж таки, у князей тоже есть маленькие привилегии.

— А Милан?

— Что — Милан?

— Я могу предложить Милану половину камней?

— Зачем?

— Он заботился обо мне.

— Уверяю тебя, мой мальчик, если бы Милан предполагал, что ты способен заплатить за это, он не стал бы этого делать. Не буду говорить, что он такой бескорыстный, но к тебе на службу он не нанимался. И давать чаевые Милану я бы не стал.

— Вы и не даете. Напротив, вы говорите, что уволите его, когда вернетесь. Раньше я думал, что у вас нет денег, чтобы платить секретарю. А теперь… Вы же князь, вы же можете его держать у себя и дальше!

Вацлав вздохнул. Он уже заметил убийственные взгляды Стаса, который хотел, но пока еще не решился заступиться за Милана. А вот теперь и Янош. Конечно, Милан умел привлечь к себе сердца. И его, Вацлава, сердце тоже…

— Не беспокойся о Милане, Янош.

— А зачем нужно обо мне беспокоиться?

— Милан? Заходи. Коньяка хочешь?

— Не откажусь. Янош, кончай пьянствовать, а то отправлю тебя спать без ужина. А ужин прикажу подать в твою комнату.

— Я так пьян?

— Вообще-то еще больше. Вацлав, чему ты ребенка учишь?

— Это он с горя, Милан. Он, понимаешь ли, узнал, что я князь.

Милан сочувственно вздохнул.

— Не расстраивайся, Янчи. Князья, они тоже люди. Особенно когда спят. Или на отдыхе.

Янош посмотрел на Милана, и вдруг сообразил.

— Но, если ты — секретарь князя, то и ты тоже высокопоставленное лицо.

Милан улыбнулся и вздохнул.

— Я не секретарь князя, Янчи. Я секретарь Вацлава на это путешествие. А это две большие разницы. Меня брал на работу не князь Венцеслав, а Вацлав, как частное лицо.

Янош с недоумением посмотрел на Милана.

— А в чем разница?

— Видишь ли, князь — это лицо официальное. Ему не положено штрыбать где ни попадя в сомнительной компании, тем более, болтаться пешком по лесам и полям и лечить своих спутников более или менее нетрадиционными методами. Князь — это общественный идеал. В Верхней Волыни — это идеальный ученый, который разбирается во всех науках и искусствах. И при этом, по-видимому, не ест, и тем более, не пьет. Я уж не говорю о более прозаических сторонах жизни. Недаром же Вацлав всю дорогу подчеркивает бытовые стороны своего существования! Это потому, что он тонко разбирается в данной ситуации и проводит четкую грань между князем и человеком.

— Ох, и договоришься же ты у меня.

— Терпи, Вацлав. Ты — князь, тебе это по чину положено.

Вацлав улыбнулся и вздохнул. Другого он от Милана и не ждал.

Глава 44 Домой

Утром Милан встал непривычно рано — было около семи утра. Он подумал, что будить спутников пока что не стоит и спустился вниз выпить чашечку чая и раздобыть свежий журнал. Конечно, можно было попросить принести все это в номер, но ему хотелось пройтись. В последнее время, благодаря своему начальнику он вел преимущественно ночной образ жизни, отсыпаясь днем, а вчера он весь день спал в карете, а потом еще и лег пораньше, чтобы отоспаться на просторе. Точнее на мягкой постели и чистых простынях. Так что уже к шести утра он начал ворочаться. Примерно к полседьмому он устал с собой бороться и отправился в душ. А сейчас его неудержимо тянуло на подвиги.

Милан не очень удивился, заметив в холле гостиницы Вацлава, разговаривающего с коридорным. Он подошел поближе.

— Итак, почтовая станция в тридцати километрах отсюда. Скажите, а на чем можно доехать до почтовой станции?

— От гостиницы ходит омнибус с остановками у всех постоялых дворов и проездов в Угорию и Верхнюю Волынь. Вы доедете часов за шесть.

— За шесть?

Вацлав задумался.

— А как часто ходят поезда?

— Каждый час.

Вацлав рассеяно огляделся и увидел подошедшего Милана.

— Привет. Знаешь, говорят, что на поезде можно проехать километров двести — двести пятьдесят в день. Отсюда до Вировитицы тысяча триста пятьдесят километров.

— Тысяча триста сорок семь, — уточнил коридорный.

— Так вот, — продолжал Вацлав. — Если проезжать километров по двести пятьдесят в день, то мы будем на месте, — маг задумался. — Через пять с половиной дней. А если чуть меньше, скажем по двести двадцать, то через шесть. На нашем же экипаже ехать две недели. Ну как, заманчиво?

— Даже очень. Ты же говоришь про восьмимерные поезда?

Вацлав кивнул.

— Всегда хотелось на них прокатиться.

— Мне тоже, — признался маг.

— А что мы будем делать с нашим экипажем? Или ты хочешь бросить здесь подарок Володимира?

— Нет, Милан, это было бы просто неприлично. Мы, пожалуй, доедем на нашем экипаже до почтовой станции, а там заплатим до перегон экипажа до Вировитицы. Экипаж прибудет в Медвенку на неделю позже нас и все.

— Думаю, он приедет раньше. Ты подумал, как мы поедем от Вировитицы до Медвенки?

— Зачем? Обо всем подумали до нас. Или ты никогда не ездил на почтовых?

— Честно говоря, нет. Да я же нигде и не бывал, кроме Медвенки и Медвежки.

— И еще шести стран, — подсказал маг.

Милан засмеялся.

— До границы со Светлогорией мы ехали на случайном попутчике.

— Может и сейчас кто подвернется, — засмеялся Вацлав.

— Вряд ли. Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой.

— Ладно, Милан. Ну как, едем?

— Конечно. Я мечтаю об этом уже полгода.

— Ну вот и отлично. Иди, буди наших засонь а я распоряжусь об экипаже и завтраке.

Выехать удалось через час. Еще через три часа, то есть около одиннадцати, верхневолынцы подъехали к просторному двухэтажному зданию. У крыльца здания стояли различного рода экипажи, напротив, у восьмимерной полосы была внушительного размера платформа. К ней вел подземный переход.

Вацлав поручил экипаж местному служащему и прошел внутрь гостиницы. Милан, Янош и Стас собрали вещи пошли следом за предводителем.

Они оказались в просторном холле, выполненном под зал ожидания. Здесь и там стояли скамьи, на которых пассажиры ожидали поезда, в глубине зала торчала буфетная стойка. Янош хоть и не был голоден, но подошел полюбопытствовать. Фруктовые соки, позавчерашние бутерброды, вареные яйца, вареная курица и пирожные, навевающие воспоминания о пищевых отравлениях. Янош подошел к Милану.

— Милан, а ты уверен, что нам надо спешить?

Милан оглядел зал ожидания, и дрогнувшим голосом сказал.

— Нет. Но Вацлав хочет поскорее попасть домой.

Он оглянулся, отыскивая мага, который прошел вперед и куда-то скрылся. Через несколько минут он увидел, как Вацлав вышел из какой-то двери и сказал:

— Пойдемте в наш экипаж, ребята. Там и поговорим.

Верхневолынцы с энтузиазмом вернулись в коляску. Вацлав остался стоять на дороге, опираясь о дверцу.

— Итак, господа, мы с вами видели гостиницу для путешественников, выбравшим для себя восьмимерные поезда. Мест на всех не хватает. Кто посостоятельнее — едет ночевать в гостиницу вроде той, где ночевали мы, только поближе и попроще. Оказывается, мы с вами облюбовали самые фешенебельные отели.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — отозвался Милан.

— Так вот, ребята, кому не хватает мест, или кто спешит — ночуют в зале ожидания.

— Спешит? — переспросил Милан.

— Да. Желающих много, поездов — мало. Поезда не были рассчитаны на такой пассажиропоток. Я, кстати, тоже не понимаю — и чего людям дома не сидится.

— Как тебе, например.

— Ну, я то по делу. Вы тоже. А остальные что делают?

— Ты не допускаешь, что у них тоже могут быть дела?

— Какие? — маг насмешливо поднял светлую бровь. — В общем, голосую ехать дальше в том же экипаже. Возражений нет?

— С моей стороны их просто и быть не может, — засмеялся его секретарь. — Сам же говорил, у меня оплата повременная.

— Стас, Янош?

Янош отрицательно помотал головой, а Стас улыбнулся.

— Я вообще уже не рассчитывал попасть домой. При том, что я не был дома более трех лет, неделей больше, неделей меньше — невелика разница.

— Отлично, господа, — Вацлав отлепился от дверцы и вскочил на козлы. — Раз так — едем.

Ровно через две недели верхневолынцы подъехали к пограничной заставе у города Вировитица. На этот раз на козлах сидел Янош. Пограничник подошел к экипажу, наклонился, чтобы предложить сидящим дать документы, и вдруг воскликнул:

— Князь Венцеслав! Наконец-то! Ваш брат уже заждался. Последние три месяца предупреждены все заставы доставлять любые сведения о вас самым спешным порядком.

— Здравствуйте, господин пограничник, — вежливо поклонился маг. — Раз уж брат так ждет меня, то пропустите же меня поскорее. Мне и самому не терпится вернуться домой. Кстати, вы не подскажете, в Вировитице есть приличная гостиница? А то все мы жутко устали в дороге.

— В Вировитице лучшая гостиница «Медведь и корона».

— Я бывал в таком трактирчике в Медвенке, — вставил Милан.

— Это весьма распространенное название, господин Милан, — отозвался пограничник. — Поверьте мне, я много ездил по стране, особенно по пограничным городам.

Милан улыбнулся.

— Вижу, вы действительно нас ждете.

— А как же, господа. Да, ваша светлость, кто еще с вами?

— Эти со мной, — Вацлав обвел небрежным жестом Яноша и Стаса.

— Как скажете, ваша светлость, — Пограничник улыбнулся. — Вы правы, это в любом случае не мое дело.

— Да нет, дело это как раз ваше, — Вацлав решил сменить гнев на милость. — Куда же это я положил документы?

— Не важно, князь Венцеслав, — возразил пограничник. — Если они с вами, то вы если не найдете их старые бумаги, немедленно напишите им новые. Еще и задействуете для этой цели граничную канцелярию. Проезжайте, молодой человек, — обратился он к Яношу — Гостиница «Медведь и корона» в центре города.

Янош тронул лошадей, и экипаж поехал по земле Верхней Волыни.

— А здесь совсем лето, — мечтательно заметил он.

— Что ты хочешь, Янчи, сегодня двадцать пятое мая, если верить календарю гостиницы, где мы были утром, — отозвался Милан.

Дорога шла через светлый, лиственный лес. Вокруг пели птички, цвели цветы. Как только многомерное марево за спиной окончательно скрылось за деревьями, Вацлав попросил остановить карету.

— Пройдемся немножко. Полгода не был дома.

Вацлав мечтательно потянулся и решительно скрылся в зарослях.

— А ты говорил, что князья, они того, не того, — заметил Янош.

— Он на отдыхе, — отозвался Милан.

Стас сел на землю, сорвал травинку и с наслаждением принялся ее грызть. Милан заметил, что из кармана Стаса по-прежнему виднелась березовая веточка.

Вацлав вернулся через несколько минут с горстью земляники в руках.

— Думается, это первые ягоды в этом году. Попробуйте, ребята. Как тебе новая родина, Янош?

Молодой человек улыбнулся и сунул в рот землянику.

— Вкусно.

— Довольно потребительское отношение. Ты не находишь, Стас?

Стас улыбнулся и тоже взял ягоду.

— Значит, Янош не здешний?

— Нет, Стас, Янош родом из Угории. Я обещал подвезти его до Верхней Волыни, но сделал по дороге небольшой крюк. Примерно на полгода пути. Но, Стас, Янош примет подданство Верхней Волыни, так что о его иностранном происхождении можно не распространяться.

Стас задумчиво кивнул.

— Я, кажется, понял.

Вацлав мягко улыбнулся.

— Собственно, здесь все довольно просто и ясно. Но мы трое дали слово никому не рассказывать об этой истории. Единственный человек, для которого я сделаю исключение, это мой брат. Но и это было обговорено заранее.

— Собственно, вы могли не говорить мне даже того, что сказали.

— Я просто не хотел, чтобы ты искал его в моей службе безопасности.

— Знаете, на офицера вашей охраны он все равно не слишком похож. Я сталкивался пару раз с мальчиками оттуда. Так они не в пример Яношу работают.

— Где ты с ними столкнулся?

— Вы забыли о ваших телохранителях.

— Они из королевской службы безопасности. С тех пор, как Яромир объявил меня своим наследником, мне пришлось пользоваться его кадрами. Впрочем, я для большей ясности взял ребят под свое крылышко. Оно мне как-то спокойнее. А княжеская служба безопасности ведает охраной Медвенковских учреждений, да и самой Медвенки. Садитесь в карету, ребята, поехали.

Верхневолынцы забрались в экипаж, Стас сел на козлы и карета двинулась вглубь страны. Янош с любопытством смотрел в окно кареты. На лице его боролись любопытство, радость и грусть. Молодой человек навсегда оказался в чужой стране. Вацлав обещал, что она станет его домом, но он же ничего не знал о Верхней Волыни. Когда они еще были втроем, он успел узнать только то, что в стране не было рабства. А потом, по легенде, он должен был знать страну не хуже Милана. А из рассказов Вацлава и Милана можно было сделать выводы исключительно о любимом способе времяпрепровождения их самих и их ближайших знакомых.

Через час Стас остановился во дворе четырехэтажной гостиницы «Медведь и корона». Милан спрыгнул на землю и замер.

— Вацлав, но этого же не может быть!..

Вацлав вышел из экипажа и посмотрел туда, куда был обращен застывший взгляд его секретаря.

— А ты говорил, что мы не поймаем случайного попутчика, — наконец сказал он и окликнул. — Какими судьбами, Горислав?

Янош обернулся и увидел высокого, плотного, лысеющего человека с аккуратно подстриженной ухоженной бородкой. Услышав обращенные к нему слова, он повернулся к Вацлаву.

— О, Вацлав! Рад видеть. Какими судьбами?

— Возвращаюсь домой. А ты?

— А я, наоборот, из дому. Еду на Поморскую Трехстороннюю площадь. Мне сказали, что и у поморцев и у угорийцев большой спрос на духовную литературу. Вы сейчас куда?

— Поселимся в гостинице, примем душ с дороги и пообедаем. Присоединяйся к нам.

— С удовольствием. Вы опять выбрали для себя самую дорогую гостиницу города.

— Разве? — маг поднял светлую бровь.

Милан покачал головой, собрал с сидения вещи и передал конюшему экипаж и чаевые.

— Ого, да вы экипаж подкупили! — воскликнул Горислав. — А как вы смогли его привезти через границу? Это же бешеных денег стоит.

Вацлав перевел взгляд на Стаса.

— Мы, как обычно, с попутчиками, — объяснил он Стасу. — Знакомься, Горислав, это Станислав. Он крупный ученый, металлург. Может быть, ты слышал о его знаменитой стали?

— А-а, да, конечно.

— А это Янош, его ученик.

Янош молча поклонился. Ему не слишком понравилась легкость, с которой Вацлав открестился от него, но лукавый блеск серо-голубых глаз мага успокоил его. Да и Милан выглядел скорее позабавленным, чем огорченным. А уж на Милана всегда можно было положиться.

Горислав со знанием дела осмотрел экипаж, потом мельком глянул на лошадок.

— Четверка четырехмерок, — сообщил Вацлав.

Горислав кивнул.

— Ты где остановился, Горислав?

— В одной гостинице, тут, неподалеку. Я ведь смотрю так, чтобы не очень дорого было. А так там вполне прилично. Может, передумаете и поселитесь там же? Это в двух кварталах отсюда.

Вацлав покачал головой.

— Нет, Горислав, мы уж здесь. Мне так и не удалось потратить все командировочные, так что мы можем себе позволить некоторые излишества. Приходи в «Медведя и корону» через час, пообедаем вместе.

— Хорошо, — кивнул Горислав и пошел по своим делам.

Стас остановил Милана, направившегося в гостиницу.

— Вы с Вацлавом, кажется, что-то говорили о Гориславе.

— Да, и не однократно. Помнишь, ты спрашивал, у кого я научился так оригинально путешествовать? Ну там, в Трехречье.

— А… — Стас засмеялся. — Теперь вспомнил.

— Не думай, он очень интересный человек. Только ежели он в чем уверен, то мало того, что его нельзя переубедить, так ежели кто высказывает другие взгляды, то он не только не соглашается с ними, это было бы слишком просто и обычно, но и считает, что эти люди или притворяются, или чего-то не понимают.

— Это и само по себе любопытное свойство.

— Да, только в умеренных дозах. Пойдем в гостиницу, ужасно хочется принять душ.

— Ну да, последний раз ты его принимал уже, пожалуй, часов пять назад. А может даже шесть.

— Хочу смыть с себя пыль дальних странствий. Приму душ и почувствую, что я дома.

— Ты говоришь об этом довольно уныло.

— Знаешь, в дороге все было просто и ясно. А здесь мне придется снова столкнуться с проблемами.

— Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Милан.

— Спасибо, Стас. Но, для начала, я постараюсь справиться сам.

Стас кивнул и бросил укоризненный взгляд на спину уходящего Вацлава.

— Только не вздумай говорить обо мне с князем, — предупредил Милан.

— Тогда поговори с ним сам. Худо или бедно, но ты служил ему верой и правдой. Я лично не заметил у тебя ни одного ляпа. Он просто обязан предоставить тебе другую работу, если уж ты не нужен ему в прежней роли.

— Он ничего не обязан. Если я помогал ему, то и он спасал мою жизнь.

Стас покачал головой и молча прошел в гостиницу.

Через час вся компания сидела за столиком в номере Вацлава. Вацлав хотел поговорить с Гориславом без помех, а это трудно было сделать внизу, в обеденном зале, где мага могли узнать.

— Ну, рассказывай как дела, Горислав.

Горислав степенно вздохнул и принял на грудь рюмку водки.

— Что-то я стал в последнее время много пить. Иногда даже по три бутылки. Единственное, закусываю. В отличие от алкоголиков.

— Им просто не хватает на закусь, — подсказал Милан.

— Ну да. А я, знаете, неплохо поторговал тогда на границе. Собственно, я прожил там месяц. И теперь запасся новым ворохом книг. Выгодное дело, но только не творческое. Мне тоскливо заниматься продажей. Отсюда и водка.

— Тоскливо, зато прибыльно, — заметил Милан.

— Да, конечно, молодой человек. Но жизнь ничто, если в ней нет творчества. Этим человек и близок к Богу — тем, что он способен получать радость от самого процесса творения.

Милан весело посмотрел на Горислава, и тот, вдруг, усмехнулся.

— Нет, молодой человек, то о чем ты подумал, не творение, а воспроизводство.

Милан засмеялся.

— Здесь вы правы, Горислав. Но это имеет непосредственное отношение к процессу творения бога.

— Это совсем другое, — серьезно возразил Горислав.

Вацлав подлил себе в стакан минеральной воды.

— Твое здоровье, Горислав.

Стас, видя патовую ситуацию — Вацлав от радости, что, наконец, дома, вообще завязал с выпивкой и даже сухое вино в рот не брал, Милан следовал его примеру, а Янош пил апельсиновый сок маленькими глоточками, решительно наполнил водкой свою рюмку и рюмку Горислава.

— Иногда нужно вот так вот, в хорошей компании, расслабиться, посидеть. Вы, как я понял, деятель культуры?

— Да. И еще, нет, главное, я духовное лицо.

— Это очень интересно. Я никогда не был знаком с духовным лицом.

— Не стоит об этом вот так, всуе, говорить. Это очень сложный и долгий разговор. Но если вам интересно, мы могли бы как-нибудь встретиться, когда я вернусь с границы. Вы где живете?

— Сам не знаю. Я уже три года не был в Верхней Волыни. Уезжая, я продал свой домик в Пешкопии и сейчас на распутье. Мои родители живут в Медвежке, думаю, на первых порах я остановлюсь у них. А там видно будет. Может, перееду в Медвенку и засяду за докторскую. А вы где живете?

— В Медвежке. Вот моя визитная карточка.

— А вот моя.

Глава 45 Снова Медвенка

Первого июня карета, подаренная Вацлаву Володимиром, въехала в Медвенку. Вацлав направил лошадей прямо к дому. Тому, где Милан прожил три месяца под строгим присмотром Брониславы. Бронислава была предупреждена об их приезде. Из Вировитицы Вацлав послал курьеров Яромиру и Брониславе. Первому — чтобы не волновался за него, второй — чтобы готовила его любимые блюда и доставала любимые наливочки Милана. Так он и написал своей строгой домоправительнице.

Бронислава ждала их к обеду. Курьер прибыл за день до этого, и со вчерашнего дня на кухне у Брониславы все стояло верх дном.

Бронислава стала домоправительницей Вацлава сразу, как только он приехал в Медвенку. Венцеславу тогда было семнадцать. И Бронислава привыкла относиться к нему по-матерински. Тогда Венцеслав чаще бывал дома, чем в те времена, которые застал Милан. И женщине показалось, что молодой человек нуждается в ласке не меньше, чем ее дети. Она постаралась сделать все, чтобы Венцеслав дома чувствовал себя как дома — тепло и уютно. За те годы, что она работала на князя, она искренне привязалась к нему и сейчас с энтузиазмом готовилась встретить Вацлава и его секретаря.

Милана Бронислава не слишком одобряла. Она считала его неглупым парнем, но слишком большим бездельником. Вот если бы парень попал в хорошие руки — к ней, например, из него еще мог бы выйти толк. И все то время, пока Милан жил в доме Венцеслава, Бронислава честно старалась повлиять на него и отправляла жизнь по мере сил. Но сейчас домоправительница готовилась к встрече с молодым человеком, как с родным. Он ездил в Трехречье вместе с Венцеславом, он помогал ему в дороге. За это Бронислава многое была готова простить.

Нетерпеливый Вацлав прибыл в дом даже раньше, чем его ждали. Обед был только на подходе, когда во дворе просторного двухэтажного дома появилась коляска, запряженная четверкой четырехмерок. Бронислава выглянула во двор.

— Уже приехали! Ох, Вацлав, а у меня обед еще не готов! Как я рада вас видеть, Вацлав, Милан! Кто еще с вами? Вы писали, что с вами друзья?

Вацлав подошел к хозяйке и расцеловал в щеки.

— Знакомься, Бронислава, это Стас. Он ученый, металлург. Помнишь, у меня есть прозрачный столовый прибор? Так это сделано по его технологии.

Стас засмеялся.

— К сожалению, технология тогда была в стадии отработки и этот конкретный результат повторить пока что так и не удалось.

Бронислава радушно поклонилась.

— А это Янош, — продолжал Вацлав. — Мы встретились с ним почти полгода назад, в Угории, и с тех пор Янош заботится о нас с Миланом.

Бронислава приподнялась на цыпочки и поцеловала молодого человека, который вежливо приобнял старушку.

— Ну конечно, — Бронислава неодобрительно покосилась на Милана. — Сами вы о себе были не в состоянии позаботиться.

Вацлав заметил взгляд своей экономки и улыбнулся.

— Милана, конечно, представлять не надо, но должен сказать, что если бы не он, меня бы уже не было в живых.

Бронислава слегка смутилась и подошла к Милану. Молодой человек церемонно поцеловал ее руку.

— Вацлав тоже не раз выручал меня из беды. Так что не стоит считать, кто кому обязан.

Венцеслав улыбнулся.

— Он так говорит только тогда, когда твердо уверен, что счет в его пользу. Я лечил его от ран, но если бы Милан не закрывал меня своей грудью, лечить его было бы не нужно. На происшествия везло исключительно мне.

Бронислава поцеловала Милана в щеку.

— Идемте в дом, господа. Я достала вашу любимую наливочку, Милан.

Милан улыбнулся и поблагодарил.

— Но у меня обед будет не раньше, чем через час, — причитала домоправительница, разливая по стаканам вишневую наливку.

— Ничего, мы пока помоемся и переоденемся, — улыбнулся Вацлав. — После обеда я хочу поехать к Яромиру. Насколько я знаю, после четырех он обычно относительно свободен.

— Если б и не был свободен, — проворчала Бронислава. — Ваш брат извелся весь вас дожидаючись. Так что не думаю, что он стал бы ждать до конца какого-нибудь скучного совещания.

За обедом Вацлав был весел и оживлен. Он с удовольствием поел, выпил сухого вина, пропустил на десерт рюмочку знаменитой наливочки Брониславы, и, сразу после обеда, едва успев допить чай, поехал в Медвежку. Своих спутников он пригласил быть гостями у него в доме, попросил Милана показать Яношу город, вскочил в подаренный Володимиром экипаж, и умчался.

Милан постоял на крыльце, провожая глазами мага, потом повернулся к Яношу.

— Ну что, пойдем смотреть город?

Янош с энтузиазмом согласился.

Милан сунул руку в карман и замер. Черт побери, он потратил все деньги, расплачиваясь на последнем постоялом дворе. А у Яноша и вовсе не было верхневолынских корон.

— Стас, ты не одолжишь мне десятку? — Милан покраснел. — Честное слово, отдам с ближайшей получки.

— Да, конечно. Пойдем в банк, я сниму деньги. У меня только карточка, Милан. Пойдем, прогуляемся заодно. Но, Милан, ты уверен, что тебе хватит десятки?

— Мне только на мелкие расходы. Должен же я показать Яношу город. На извозчика, на мороженое и мало ли что приглянется.

Стас покачал головой. Он считал, что Вацлав мог бы уделить своему секретарю больше внимания, и уж, по крайней мере, заплатить за чуть ли ни целый год работы.

Известия от Вацлава пришли только на третий день к вечеру. Он прислал карету с просьбой приехать Стасу и Яношу к нему, в Медвежку. Милана же он просил разобрать кое-какие бумаги, которые скопились за время его отсутствия. Он писал, что пришлет ему к утру трех секретарей и целый ворох бумаг и просил написать его предложения по поводу каждого документа. Секретари помогут.

Милан проводил Стаса и Яноша в карету и вернулся в опустевший дом. Честно говоря, он бы тоже с радостью ушел. Но уйти вот так, не имея гроша за душой? Куда? Да и Вацлав просил помочь.

На следующее утро Милан после завтрака устроился в библиотеке и принялся разбирать книги, выбирая, что бы почитать, пока ждет секретарей. В дверь постучали, и показалась аккуратная прическа Брониславы.

— Господин Милан, вас спрашивают.

— Проводите, пожалуйста, их сюда.

Бронислава распахнула дверь, и в библиотеку ввалился человек, сгибаясь под тяжестью огромной коробки. Человек огляделся и поставил коробку у стола. Милан искал, чтобы сказать, когда один за другим вошли еще двое с такими же грузами. Первый, тем временем, уже успел сбегать за новым грузом. На сей раз это оказалась пишущая машинка.

— Господин Милан, нам нужно место для работы, — сообщил он, деликатно устроив машинку на стол. — Позвольте представиться, меня зовут Вадимир, я помощник князя Венцеслава по общим вопросам. Это — Родислав. Он курирует немагические науки. А Остромир — магические. А еще с нами две машинистки — Купава и Любомира. Нас всех надо где-нибудь расположить на время работы.

Милан оглядел секретарей Вацлава. Родислав был старше всех, если можно доверять внешности. Он был небольшого роста, худощавый, и слегка горбился. Остромир тоже был маленький, но толстенький. Выглядел он чуть моложе своего немагического собрата. Вадимир был заметно моложе двух других, среднего роста и довольно красивого сложения.

— Скажите, Вадим, а что подразумевается под общими вопросами?

— Финансы, организация распорядка, и все такое прочее. Князь считает, что финансы науки не заслуживают отдельного секретаря, и взвалил на меня еще кучу других, попутных вопросов.

Милан кивнул. Чем занимались эти люди, он понял. Он не понял только при чем здесь он, Милан.

— Скажите, Вадим, а вам уже приходилось работать в этом доме?

— Да, конечно.

— Тогда располагайтесь привычным образом. Скажете мне куда пройти.

Вадимир одобрительно поглядел на Милана и сказал.

— Садитесь за стол, господин Милан. Мы постараемся по-быстрому ввести вас в курс дела. Сейчас только схожу, устрою девочек.

Бумаг оказалось много. Милану сначала казалось, что бумаги размножаются способом прямого деления, но оказалось, что все гораздо проще. Секретари подвозили ему все новые и новые пачки.

В ведении верхневолынского князя оказалась целая прорва дел. Ему оставляли разрешение не научных вопросов, нет. Научные вопросы трудно разрешить административно-командным методом. Но именно Вацлав должен был определить какое направление в настоящий момент более прогрессивно, куда в первую очередь направить средства. А что придержать до поры. Опять-таки существовали околонаучные производства. Одни давали прибыль, другие двигали науку. Средства с прибыльных заводов можно было направить на развитие этого же самого производства, а можно было расширить лаборатории на базе этих заводов. Вроде бы все просто, но, сколько отраслей магической и немагической науки, столько и вопросов. Милан не понял, как Вацлав ухитряется быть в курсе всех этих дел пусть даже основ этих дел.

Весь первый день Милан старательно пытался вникнуть в дела и, заодно, понять, при чем здесь он. Для этого он попытался перечитать письмо Вацлава. Не помогло. Письмо, после четырнадцатого прочтения, молодой человек выучил наизусть, а вот понять, чего добивается Вацлав, ему так и не удалось. На третий день Милан разозлился. Он велел своим, то есть княжеским, секретарям разобрать бумаги по отраслям, позвал Купаву — на внешность она немного напоминала ему Лерочку, и принялся надиктовывать ей краткое содержание бумаг и проекты решений. Потом Купава ушла печатать и ее сменила Любомира.

Недели за три Милану удалось разгрести основную груду, правда, пришлось привлечь еще парочку машинисток, и отослал бумаги Вацлаву. Сам же занялся разбором вновь доставленных ему залежей. Больше всего Милану хотелось плюнуть и уйти. Если бы Вацлав заплатил ему хотя бы пару сотен, чтобы он, Милан, продержался первое время, пока не устроится на новую работу, он бы так и сделал. А без денег, куда он мог пойти? К родителям? Чтобы братья смеялись и говорили, что он за целый год даже на извозчика не заработал?

Милан даже подумывал написать Вацлаву с просьбой дать ему хотя бы сотню, но его сдерживала совершенно неуместная сейчас гордость. Он не мог тянуть из Вацлава деньги. Если Вацлав считает, что он, Милан, не заработал и меча за все то время, что был у него на службе, то, значит, так оно и есть. В конце концов, маг кормил и одевал Милана все это время, и может Вацлав по-своему и прав, и он, Милан, еще не отработал свои харчи.

Это настроение не слишком-то способствовало работоспособности. Если бы Милан не увлекся работой, он бы не продвинулся дальше первого листа. А так его глазам открывались все новые и новые тайны. И Милан с восторгом принимал их. Иногда тайны были пугающими, иногда — смешными, иногда — грустными. А иногда будоражили воображение, отрывая его от земли и поднимая к недостижимым высотам и тайнам мироздания.

Вот только вечерами… Вечерами Милан решительно не знал, куда себя деть. Денег, чтобы куда-нибудь пойти у него не было. Милан никогда особенно не стремился к ночным развлечениям, но сейчас они вдруг приобрели для него изрядную привлекательность. Оставалась, конечно, обширная библиотека Вацлава. Молодой человек нашел несколько книг по курсу общей магии и теперь старательно изучал их вечерами. Помимо вполне естественного любопытства им двигало лучше понимать, о чем ему говорил Остромир. Но работать шестнадцать часов в сутки невозможно. Голова перегревается и перестает соображать. Милан убедился в этом к концу первой же недели. Он занялся поисками художественной литературы, и оказалось, что именно здесь и кроется пробел в обширной библиотеке верхневолынских князей. Здесь была так называемая классическая литература, а вот бульварных романчиков, типа тех, которые так любил пересказывать Янош, не наблюдалось. В воскресенье, когда секретари не явились, сославшись на выходной (в самом деле, полгода дела ждали, еще день подождут), Милан, вконец отчаявшись, наткнулся на посмертные воспоминания Софокла.

Милан взял книгу. Она навевала на него приятные мысли о начале их путешествия. Но тогда Милан ее только-только начал. По его воспоминаниям, книга тянула скорее на философский трактат. Так как в ближайшие два дня делать ему было совершенно нечего, то молодой человек попросил у Брониславы выдать ему графинчик вишневой наливочки и скрылся с ней и посмертными воспоминаниями в собственной спальне.

Софокл умер. И сделав это, он не увидел своего тела, и не увидел никакого сверкающего коридора. Не встретил он ни чертей, ни ангелов. Просто потерял сознание на мгновенье. А очнулся в другом мире.

— Добро пожаловать в школу, сынок!

Этими словами встретили мудреца на том свете.

Софокл приподнялся на локте и увидел просторное, совершенно пустое помещение.

— Пожалуйста, прослушай информацию о месте, куда ты прибыл и возможных путях выхода отсюда. Во-первых, молодой человек, вам следует оставить детсадовские привычки. Чтобы помочь избавиться от них, вам придется некоторое время посещать подготовительную группу. По окончании ее вам предложат курс обучения с учетом индивидуальных наклонностей и способностей. К концу третьего года обучения вам будет дозволено общаться со своими сверстниками, а еще через несколько лет и совсем выпустят в люди.

— Куда? — голос Софокла был голосом юноши. Не мальчика, но и не мужа.

— Об этом подробнее вы узнаете на занятиях. Сейчас о главном. Некоторые интересуются, каким образом оказываются у нас. Для предотвращения кривотолков, принято решение знакомить с этим всех вновь поступающих. Итак, в момент смерти вы оставляете ваш мир, где вы проходите начальное образование. Это, так называемое, эмоциональное образование. Научные знания, что вашего просвещенного века, что варварского двадцатого, который наступит через двадцать пять столетий, настолько незначительны, что о них не стоит упоминать. Помниться, один вновь прибывший хвастался, что умеет читать и писать.

— Я умею думать, — возразил Софокл.

— Это вам только так кажется. Чтобы уметь думать, нужно сначала вложить в голову хотя бы одну идею. А идеи рождаются от знаний.

— Во многом знании много печали.

— Вот я и говорю, что вы учились исключительно эмоциональности.

Софокл нервно оглянулся.

— А где вы?

— Для простоты считайте меня пока что голосом. И не сравнивайте меня с глупой мыслящей машиной, хотя, у вас, кажется, таких пока, к счастью для вас, нет.

Милан в досаде перевернул несколько страниц. В пятой главе невидимый учитель пространно рассуждал о физической возможности существования бестелесной души и питании ее за счет фотонов, электронов и других элементарных частиц. Потом речь зашла о проблеме переселения душ в другие вселенные, ибо там, за отсутствием творца, наблюдается их резкая нехватка.

— Сколько ангелов может поместиться на острие иглы, — проворчал молодой человек и отшвырнул книгу, чуть не угодив ею в вошедшую Брониславу.

— Ох! Бронислава, пожалуйста, извините.

Домопровительница подняла книгу и улыбнулась.

— Когда Вацлав попробовал это прочитать, мне пришлось подбирать эту книгу с соседнего газона. Я принесла вам пирожков, Милан. Покушайте, вы совсем ничего не едите.

— Большое спасибо, Бронислава, но вам не стоило так беспокоиться.

— Какое тут беспокойство! Покушайте, отдохните, вы совсем себя не жалеете.

— Посидите со мной, Бронислава. Расскажите, как вы тут без нас жили, — с улыбкой попросил Милан.

С тех пор, как Милан вновь поселился под крышей Венцеслава, домопровительница, к его удивлению, сменила гнев на милость. Она баловала молодого человека вкусными блюдами, и, при случае, рассказывала ему про своих детей, про молодого Венцеслава, про Яромира, про то, что случилось за время их с Вацлавом отсутствия. Милан слушал не очень внимательно, но ему было приятно внимание строгой хозяйки. К тому же она отвлекала его от грустных мыслей.

Шли дни. Постепенно Милан пришел к выводу, что Вацлав намеренно не дает о себе знать, чтобы расставить все по своим местам. За время путешествия пропасть между князем и секретарем сузилась настолько, что через нее стало возможно протянуть мостик дружбы. Но что могло быть общего у князя и молодого бездельника? Общих интересов у них быть просто не может, это только обстоятельства могли на время сблизить их. Значит, Вацлаву нужно было или делать вид, что все в порядке, и снисходить до дружбы, или же сразу поставить его, Милана, на место. Что ж, он не возражал. Да он никогда и не навязывался своему шефу.

К концу четвертой недели пребывания Милана в компании секретарей Венцеслава и горы бумаг, в библиотеку, где он сидел в компании Остромира, Вадимира и Купавы вошел Родислав. Милан сделал ему знак подождать, пока он закончит диктовать. Он очень боялся сбиться с мысли. Сущность этого конкретного дела Остромир втолковывал ему больше часа. А когда втолковал, то понял, что и сам ни черта не понимает. Сейчас, когда он слегка устаканил свои мысли с представлениями Остромира и Вадимира ему совсем не хотелось отвлекаться и начинать все с самого начала.

Милан закончил диктовать и вопросительно посмотрел на Родислава.

— Милан, вас хочет видеть князь.

Милан встрепенулся.

— Где он?

— Здесь, в доме. Я провожу вас.

Милан жестом отстранил его.

— Он у себя в кабинете? Хорошо. Передайте ему, что я сейчас подойду. Павушка, куда мы положили второй экземпляр записей, которые отослали Венцеславу?

Купава дала ему внушительных размеров папку.

— Спасибо, — Милан встал.

— Ну, не пуха, — улыбнулась Купава.

— Спасибо, — улыбнулся молодой человек и вышел из комнаты.

Милан прошел по коридору к кабинету Вацлава. Раньше он частенько здесь бывал. Вацлав когда-то имел привычку посылать его за вином. Вот сюда он его и доставлял. А сейчас… Черт побери, сейчас он понятия не имеет, что от него хочет Вацлав.

Милан вдруг остановился, не доходя пяти шагов до кабинета. Да, Вацлав свалил на него свои дела. И ему, Милану, пришлось несладко, разбираться в вопросах, в которых он ничего не смыслил. Единственное, он мог послать все бумаги для окончательного решения князю Венцеславу. А Венцеслав? Он же стал князем, когда ему едва исполнилось восемнадцать. Что делал он со всем этим ворохом дел? Конечно, они не скапливались в таком количестве, но все-таки? И Милан впервые подумал, что монархия с действующим монархом не совсем умный строй. Хорошо если принц соответствует своей роли, и его было кому обучить. А если отсутствует одно из этих условий? Учиться на ошибках хорошо, но ведь за ошибки принцев расплачиваются подданные.

Милан переложил папку в другую руку и вошел в комнату. Вацлав сидел на своем обычном месте за письменным столом. Перед ним лежали какие-то бумаги и стоял бокал вина. На журнальном столике стояла бутылка и еще два бокала. Милан подумал, что Вацлав, вероятно, угощал Родислава.

Вацлав поднял глаза на вошедшего, и Милан почтительно поклонился. Он ждал, когда Вацлав предложит ему сесть, но маг молчал. Милан почти незаметно вздохнул и застыл почтительным изваянием.

— Вы хотели видеть меня? Это по поводу моей работы?

Вацлав медленно кивнул.

— Я хотел прояснить для себя кое-какие вопросы, — проговорил маг.

Милан снова поклонился и раскрыл папку. Он углубился в перелистывание бумаг, поэтому не заметил обращенного на него насмешливо-вопросительного взгляда Вацлава.

Некоторое время Вацлав слушал доклад своего секретаря, изредка прерывая его малозначительными вопросами. Милан почтительно отвечал, но все больше начинал злиться. Все ж таки, он у Вацлава уже второй час. Князь мог бы предложить ему сесть. В конце концов, раньше он не стеснялся держаться с ним на равных, а сейчас…

Милан не успел додумать. Вацлав внезапно глянул на часы и встал.

— Я совсем забыл, мой мальчик. Меня ждут во дворце. Знаешь что, иди, переоденься. Поедешь со мной. Договорим по дороге.

Милан торопливо вышел. У себя в комнате он в сердцах швырнул папку на кровать и раскрыл шкаф. Внезапно дверь его комнаты открылась, и на пороге появился Венцеслав. Маг прошел к шкафу, выбрал костюм, рубашку и туфли, и велел быстро одеваться. Милан переоделся, подхватил бумаги и пошел за начальником.

У входа в дом Вацлава ждала карета. Милан почтительно подсадил мага под локоток и сел напротив. Вацлав бросил на него гневный взгляд и Милан решил, что маг требует, чтобы он, Милан, занимался делом, а не простаивал и снова открыл папку. Он говорил, но на этот раз ему показалось, что маг его совсем не слушает.

Карета остановилась у роскошного дворца приемов королей Верхней Волыни. Во дворце приемов никто никогда не жил. Там проходили приемы, там располагался кабинет министров. Там были и неофициальные покои короля, в которых он, иногда, обедал с деловыми партнерами. Когда не было другого времени поговорить о делах.

Милан вышел из кареты, на ходу закрывая папку, и подал руку Вацлаву. Тот выскочил из экипажа, не обращая на эту руку ни малейшего внимания и сказал:

— Пойдем.

Милан вошел вслед за князем во дворец, прошел через просторные, светлые залы, расположенные анфиладой. На стенах висели старинные полотна, или их копии. Милан где-то читал, что картины, написанные до войны, сохранить не удалось. Зато удалось сделать практически идентичные копии. Кажется, этим и прославилась в свое время оптическая магия. Интересно только, очки, в которых Вацлав разгуливал по границе, сделали раньше или позже?

Залы были почти пустые. Несколько человек, находившихся там, несомненно, имели непосредственное отношение к службе королевской безопасности. Другого назначения Милан не смог придумать для этих шкафообразных молодых людей в ладно сидящей, бесспорно красивой, но полуспортивной одежде.

Над входом в очередной зал висело необычное полотно. Точнее, это полотно охватывало вход в зал со всех сторон. Сверху было небо прозрачной голубизны с редкими облачками. На облачках уютно устроились ангелочки и ангелицы, между ними порхали птички. Те же птички сидели на ветвях деревьев, изображенных с правой стороны от входа. Слева же, в волнах лазурного моря, плескались летучие рыбки. Милан даже остановился, чтобы полюбоваться.

Вацлав нетерпеливо оглянулся.

— Пойдем. Потом рассмотришь.

— Когда? — с горечью переспросил Милан.

Но Вацлав только пожал плечами, дескать, еще надоест, и вошел в следующий зал.

— Господа, это Милан, мой доверенный секретарь, — негромко проговорил князь и вышел, кивнул Милану, чтобы он остался. Какой-то человек в нарядном костюме подошел к нему и предложил подойти поближе к трону, сообщив, что церемония сейчас начнется. Милану хотелось спросить какая церемония, и кто этот человек, но он не успел. Тот с поклоном отошел.

Милан начал разглядывать зал и публику. Громадное помещение с обтянутыми шелковыми обоями стенами. Обои на стенах как бы служили логическим продолжением картин у входа. У стен, стояли громадные напольные вазы, у стены, изображающей море, был установлен миниатюрный водопад, на стенах, соседствующих с окнами, были изображены деревья. Выглядели они несколько натуральнее тех, которые буквально заглядывали в раскрытые окна. Стена напротив изображала скалы. С одной стороны они поросли лесом, с другой — выдавались в море. В скале по центру был вход в пещеру. По крайней мере, полуоткрытая дверь выглядела именно так. Вдоль стен боковых стояли мягкие, удобные на вид стулья, у гор стояли два высоких кресла. Одно — повыше с резной короной на спинке, вероятно, исполняло обязанности трона, другое, пониже, видимо предназначалось для князя. Высокие окна с тяжелыми шелковыми портьерами, на полу — паркет, выложенный причудливым узором, в попытках изобразить цветущую лесную полянку. Ближе к морю трава и цветы сменялись песком.

Милан перевел взгляд с паркета на собравшихся. В зале стояли люди более или менее крупными группами. Мужчины в парадных костюмах, женщины в вечерних туалетах, украшенные драгоценностями. Никого из этих важных господ Милан не знал. У него снова начало портиться настроение. Чего ради князь притащил его сюда? Хотел продемонстрировать его, Милана, ничтожество?

Милан решил укрыться от любопытных взоров у водопада, как вдруг у противоположной стены, рядом с веселым дельфином, пытающимся поймать за хвост случайно пролетающую чайку, Милан заметил отца, оживленно беседующего с каким-то человеком, одетым в парадную одежду. Молодой человек хотел было подойти, но передумал. Отец здесь почетный гость, а он, Милан, даже не сможет ответить на простой вопрос, типа, а что это он здесь делает. Хотя… а почему бы и нет. Он здесь с непосредственным начальником. Раз уж Вацлав пока его не уволил.

Родомир тоже приметил сына, извинился перед собеседником и пошел к Милану, сделав тому повелительный жест, призывающий предстать пред ясные, гневные, родительские очи. Милан сделал шаг навстречу отцу, потом замешкался, перекладывая папку в другую руку. В этот момент из горной пещеры в зал вошел король Верхней Волыни.

Молодой человек с любопытством уставился на Яромира. Ему давно было интересно, как он выглядит и похож ли на Венцеслава. Оказалось что похож. Только Яромир был меньше ростом и более хрупкого сложения. Да и в лице его присутствовали краски. У короля были темно-русые волосы и карие глаза. Милан бросил взгляд на шедшего следом Венцеслава. Да, братья определенно были похожи. Те же хищные черты лица более острые у Венцеслава и смягченные у Яромира, те же насмешливые огоньки в глазах.

Яромир подошел к своему креслу и остановился. Вацлав сделал то же самое. Публика в зале замерла, приготовившись услышать сообщение. Родомир остановился, но жестом приказал Милану приблизиться. Милан сделал вид, что не понял. Что бы там ни было, он не мог скомпрометировать Вацлава недостойным поведением. Да и отцу это вряд ли доставило бы радость.

— Господа, — негромко проговорил Яромир, — я устроил этот прием по случаю благополучного возвращения моего брата Венцеслава из долгого и трудного путешествия. Отчасти это путешествие оказалось удачным, но об этом я скажу позже. Сейчас бы мне хотелось поблагодарить тех, кто был рядом с моим братом в трудные минуты.

Милан вспомнил о бумагах, которые он в первый же день выправил для производства Стаса в кавалеры ордена Зеленой Ветки, поискал его глазами, не нашел, старательно обежал взглядом отца, опасаясь нахлобучки за непочтительное обращение — дескать, как можно не подойти, когда отец зовет, а так — ничего не видел, с него и взятки гладки, и снова уставился на Яромира.

— Я хотел бы выразить мою признательность человеку, который неоднократно закрывал Венцеслава своей грудью, зачастую с риском для собственной жизни. Милан, подойдите, пожалуйста, поближе. Я награждаю вас орденом Зеленой Ветки первой степени. Поверьте, это весьма в незначительной степени отражает мою благодарность.

Милан застыл на месте. Молодой человек встретился глазами с карими глазами Яромира. Король ласково улыбнулся. Милан переложил папку с бумагами в правую руку, потом в левую, окончательно смешался, и на негнущихся ногах пошел к Яромиру. Молодой человек остановился шагах в пяти от короля, тот сделал знак подойти ближе. Милан сглотнул и подошел. Честное слово, никогда он еще не чувствовал себя так нелепо. Да тут еще эти дурацкие бумаги. Какого черта Вацлав заставил его их взять. Милан вдруг вспомнил, что Вацлав ему вообще ни слова не сказал про бумаги. Он стиснул папку в руке и приблизился.

Яромир прикрепил к пиджаку Милана золотую веточку с тремя отросточками. Листочки были выточены из изумрудов, сережки — из бериллов. Орден был необычайно красив. Он был похож на натуральную живую ветку, и, в то же время, поражал богатством камней. Да эти точеные изумруды стоят не одно состояние!

Милан опустился на одно колено, поцеловал руку Яромира, и вспомнил сцену там, в Полесье. Тогда веточку прикреплял Венцеслав. Милан бросил взгляд на мага — тот насмешливо улыбался. Яромир отработанным жестом поднял молодого человека и коснулся губами его лба. Потом менее отработанно, но более сердечно, обнял за плечи.

— Вы сделали для меня очень много, Милан. Я никогда этого не забуду. Если я могу для вас хоть что-нибудь сделать, вам надо только сказать.

— Благодарю вас, ваше величество, — смущенно проговорил молодой человек.

Яромир отодвинул Милана в сторону, и попросил оставаться на месте.

— Еще я хочу выразить свою признательность другому спутнику моего брата. Станислав, известный маг и ученый награждается орденом Зеленой Ветки третьей степени.

Стас подошел к Яромиру и опустился на одно колено.

— Вацлав рассказал мне все, Стас, — шепнул король. — И я согласен с решением моего брата.

— Благодарю вас, ваше величество.

По знаку короля Стас подошел к Милану и встал рядом.

Яромир сказал несколько хороших слов, отметил заслуги временных заместителей Венцеслава, потом устало опустился в кресло.

— Прошу садиться, господа.

Милан обнаружил, что позади него материализовался мягкий стул и сел. Впрочем, магией тут и не пахло. Просто количество обслуги в этом зале могло поспорить с количеством капелек воды в местном фонтане.

Яромир откинулся в кресле. Вацлав взял его руку, послушал пульс, улыбнулся и пожал плечами.

— Все просто прекрасно, Ромочка, — услышал Милан.

Яромир кивнул.

— Венцеслав разыскал в своих странствиях чудесные эликсиры и научился новым, нетрадиционным способам лечения. Мне действительно стало лучше. Но полностью восстановить мое здоровье нельзя без того, чтобы мне не уйти от дел. Я знаю, что в прошлом некоторые представители моей семьи считали это возможным, и, находясь на том посту, который я занимаю в настоящее время, но я слишком ответственно отношусь к этой роли. Возможно, я не прав, не мне судить. Словом, я принял решение отойти от дел и передать их моему наследнику — князю Венцеславу. Он не пожелал именоваться королем, и я решил пойти ему навстречу. Мой брат будет носить титул князя и наследника престола до тех пор, пока у него самого не родится наследник. Два наследника на один престол, господа, это уже легкий перебор. А в день рождения наследника Вацлаву придется короноваться. Я же ухожу от дел уже сейчас.

Люди в зале зашевелились и заговорили, но Вацлав предостерегающе поднял руку.

— Не хочу загадывать так далеко в будущее, как это сделал Яромир, но сделаю все, что бы мой брат смог восстановить свое здоровье. Я буду исполнять обязанности моего брата, господа. По вопросам, относящимся к компетенции князя, обращайтесь к моему доверенному секретарю господину Милану.

Милан от неожиданности встал, едва не уронив лежащую на коленях папку.

— Вацлав, — начал было он, но тот перебил:

— Потом, мой мальчик, — и громко продолжил. — Господа, мой брат, к сожалению, еще не здоров и нуждается в отдыхе. Благодарю вас за то, что вы были с нами в этот радостный для нас день.

Вацлав встал и помог встать брату. Милану показалось, что Яромир не столько болен, сколько устал и измучен.

Король слегка поклонился собравшимся и прошел к двери, через которую и вошел в помещение. Вацлав пошел за ним, кивком приказав Милану и Стасу сопровождать их. Милан прижал папку к груди и пошел за магом. В конце концов, Вацлав мог бы и сказать ему, что бумаги на фиг ему не нужны, небось бы не развалился. Не успели они оказаться в приватной обстановке, как его прорвало.

— Хотел бы я знать, что все это значит, Вацлав? Если ты сразу имел все это в виду то, какого черта ты продержал меня перед собой битых два часа стоя на вытяжку?

— Это я тебя продержал? — возмутился маг. — Это ты так продержал и себя и меня. Ты обдал меня таким холодом, что я не решился даже предложить тебе выпить, хотя я принес с собой прекрасное вино.

— Мог бы хотя бы предложить мне сесть.

— Когда это я тебе предлагал подобные вещи? Ты всегда садился сам.

— Но ты же тогда не был для меня князем!

— А кем я был?

— Добрым другом, хорошим спутником, нормальным начальником. Человеком, черт побери! А ты… Ты даже позабыл заплатить мне жалование. Я, знаешь ли, тебя за язык не тянул, когда ты обещал заплатить мне по возвращении. А так, оставил меня без гроша в кармане и предложил на остатки средств еще развлечь Яноша. Где бы я взял эти остатки? Поношенную одежду пошел бы продавать, что ли? Мне пришлось одолжить десятку у Стаса.

Вацлав встрепенулся.

— Я не думал, что у тебя совсем ничего не осталось. Ты платил в дороге, я полагал, что у тебя что-то есть… Прости меня, Милан. Пожалуйста, прости.

Милан слегка остыл.

— Я понимаю, я брал у тебя деньги в дороге, и ты вправе считать, что я уже давно перебрал свой лимит… — Милан заводился по мере произнесения своих смиренных слов.

Вацлав покраснел.

— Знаешь, не заплатил я тебе совершенно сознательно, мой мальчик. Я боялся, что ты сбежишь. Но я не думал, что у тебя совсем ничего не осталось. Я думал сначала испытать тебя на профпригодность, а потом уже заплатить за все. Вот, возьми, — Вацлав протянул Милану довольно внушительную пачку денег.

— Спасибо, перебьюсь, — Милан взял у мага деньги и сунул в нагрудный карман пиджака. — Ты уже снабдил меня пожизненным пенсионом. Кстати, зачем тебе понадобилось называть меня своим преемником? Я же ничего не смыслю в этих вопросах.

— Отвечу тебе честно. Есть люди, которые лучше тебя разбираются в этих вопросах, но, видишь ли, должность эта чисто политическая. Я ведь не занимался наукой, а проводил политику королевства в вопросах развития науки, техники и технологии. По тому, какие предложения ты мне прислал, я увидел, что ты со временем научишься прекрасно справляться. У тебя есть здравый смысл и кое-какие начатки знаний. Только не говори мне, что ты магистр философии. Я это уже слышал, хотя так и не смог в это поверить. Но на это место я хочу тебя поставить, мой мальчик, только потому, что я тебе полностью доверяю.

— Услужливый дурак опаснее врага, — возразил молодой человек, прожигая глазами своего шефа. — Если я до такой степени ни в чем не разбираюсь, то лучше гони меня взашей. И нечего мне тут втолковывать про то, что мне, де, можно доверять. Если бы ты доверял мне хоть на грош, то поверил бы моему слову, а не оставлял без гроша в кармане. Я даже домой не смог заехать — меня бы на смех подняли. Год служил у князя за харчи.

— Судя по твоей физиономии, тебя кормили впроголодь, — ехидно заметил Венцеслав.

— Значит, я и на харчи не заработал.

Яромир, с интересом наблюдавший за своим братом и его секретарем, застывших в позе бойцовских петухов, не выдержал и рассмеялся.

— Нет, ребята, с вами не соскучишься.

Милан смущенно оглянулся на короля.

— Ваше величество…

— Это ты Вацлава так называй на приемах. Я, слава богу, отошел от дел. Но теперь я понимаю, Вацлав, почему тебе так понравилась компания, в которой ты катался по Европе. Кстати, это у вас система?

— Нет, Ромочка, Милан сегодня что-то не в форме. Вероятно, он тебя стесняется.

— Да? — улыбнулся Яромир, — Не надо, мой мальчик, я же только что публично отрекся от участия в государственных делах. Собственно говоря, это было моим последним официальным заявлением.

Вацлав посмеивался, глядя на Милана.

— Ну что, мой мальчик? Мир?

Яромир подошел к ним и руками развел в стороны.

— Может, продолжим за обедом? Или вы в таком настроении, что будете кидаться друг в друга и в того, кто под руку подвернется кексами, кремовыми тортами и паштетами? Говорите сразу. В случае чего, я заранее прикажу подать этих блюд побольше.

Вацлав засмеялся и обнял брата за плечи.

— Мы постараемся вести себя прилично, Ромочка. Пойдемте, друзья. Янош ждет нас к столу. Сегодня я вполне настроен выпить с тобой водки, Стас. Кстати, я никогда тебе не рассказывал, почему обычно ограничиваюсь вином?

— Нет, Вацлав. Но если вы и правда намерены выпить, примите заранее грамм сто для храбрости. А то опять станете тянуть стакан за стаканом минеральную воду. Благо она такого же цвета.

— Яромир, у тебя не найдется чего-нибудь на аперитив?

— Ты же сам мне привез коньяк, — Яромир устроился в кресле.

— Он у тебя здесь?

— Я захватил бутылочку.

— Вот и отлично, — Вацлав начал доставать из шкафа бокалы. Милан подошел помочь. — Ну что, пропьем твое месячное жалование? — улыбнулся Вацлав.

Милан хмыкнул и сунул руку в карман.

— Учти, мой мальчик, жалование доверенного секретаря князя немножко отличается от жалования секретаря даже преуспевающего мага.

Милан достал деньги, которые только что отдал ему маг, и впервые оценил достоинство и количество купюр.

— В таком случае, нам придется поднапрячься. Наливай!