В сердце тьмы

Глава 10

Каушамби

Лето 530 года н. э.

С южного берега Джамны Велисарий смотрел на храм, поднимающийся у самого берега реки на противоположном берегу. Солнце клонилось к закату, и последние лучи освещали храм. Он словно купался в золоте. Велисарий находился слишком далеко, чтобы рассмотреть детали множества статуй, украшавших ведущие к храму ступени, но не мог не оценить красоту строения в целом.

— Какой великолепный храм! — пробормотал он. Уголком глаза заметил, как Менандр неодобрительно поджал губы.

Вначале он думал не обращать внимания на гримасу Менандра, но потом решил, что это — прекрасная возможность заняться образованием молодого катафракта.

— В чем дело, Менандр? — спросил он, вопросительно приподнимая брови. — Мое восхищение языческими идолами оскорбляет тебя?

Он произнес слова спокойным и приятным тоном, но Менандр покраснел от смущения.

— Это не мое дело… — начал он, но Велисарий оборвал его.

— Конечно, это твое дело, парень. Ты должен выполнять мои приказы, как любой подчиненный обязан выполнять приказы своего командира. Но ты не обязан соглашаться с моим мнением по вопросам теологии. Так что выкладывай, — Велисарий показал на храм. — Что ты о нем думаешь? Как ты можешь отрицать его красоту и великолепие?

Менандр нахмурился. Выражение лица было задумчивым, но не неодобрительным. Однако парень не стал отвечать сразу же. Они с Велисарием спешились после того, как добрались до реки, чтобы выпить воды, а их лошади до сих пор утоляли жажду. Менандр медленно поглаживал шею лошади несколько секунд, потом начал говорить.

— Я не могу отрицать, что это здание красиво сделано, полководец. Я просто хотел бы, чтобы оно предназначалось для другой цели.

Велисарий пожал плечами.

— Для какой? Для поклонения. Христу? Конечно, это было бы лучше. К сожалению, христианские миссионеры только начали проникать в Индию — Затем он добавил с иронической улыбкой — И, к сожалению, все они — несторианцы-еретики. Немногим лучше открытых язычников. По крайней мере, судя по словам большинства ортодоксальных священнослужители.

Он повернулся и прямо посмотрел на Менандра.

— А пока миллионы индусов ощупью в потемках ищут свой путь к Богу. Это доказательство, — он пальцем показал на храм. — Ты бы предпочел, чтобы они полностью игнорировали Бога? Или все-таки лучше так?

Менандр нахмурился сильнее.

— Нет, никто не должен игнорировать Бога, — тихо ответил он через какое-то время. — Я просто… — он колебался, вздохнул, пожал плечами. — Я много раз видел, как Дададжи молится в твоем шатре. И я не сомневаюсь в его искренности или его преданности. Я просто… — он снова пожал плечами, выражая таким образом фатальность принятия реальности.

— Ты бы хотел, чтобы он молился христианскому богу?

Менандр кивнул.

Велисарий снова посмотрел на храм. Теперь он сам пожал плечами. Но пожал весело, выражая в большей степени удивление, чем смирение.

— И я, Менандр, если уж говорить об этом. Но я не могу сказать, что не сплю из-за этого. Душа Дададжи чиста и правдива. Я не думаю, что Бог ее отвергнет, когда пробьет его час.

Полководец посмотрел на запад. Солнце уже почти коснулось горизонта.

— Нам лучше возвращаться, — сказал он — Я надеялся взглянуть на. Каушамби до заката, но вижу, что мы все еще в нескольких милях от пригородов.

Они с Менандром сели на лошадей и поехали прочь от реки Менандр заговорил на пути в лагерь.

— Я думал, что ты — православный, — глаза молодого человека казались задумчивыми. Затем, решив, что его заявление может быть понято неправильно, Менандр начал извиняться. Но полководец отмахнулся от извинений.

— Да, я православный, — подтвердил он, затем хитро улыбнулся — Наверное. Меня так воспитывали, как и всех фракийцев. И я считал себя всегда православным.

Он колебался.

— Это трудно объяснить. Меня эти вещи не особо волнуют, Менандр. Моя жена, которую я люблю больше всех на свете, не православная. Ради моей репутации она не демонстрирует свою веру, но склоняется к монофизитам, как и большинство египтян. Мне что, верить, что она будет проклята и ее ждет вечный адский огонь?

Велисарий посмотрел на Менандра. Молодой катафракт поморщился Менандр еще с большим восхищением относился к Антонине, чем большинство букеллариев.

Велисарий покачал головой.

— Думаю, нет. Христос, которому я поклоняюсь, не проклянет ее. И дело не только в ней, Менандр. Я — полководец и я вел в битву солдат, которые во что только ни верили, включая арианцев21, и видел, как они смело умирали. И держал их на руках, когда они умирали, слушая их последние молитвы. Этим людям было заранее предначертано проклятие? Думаю — нет.

Он сжал челюсти.

— Мое безразличие к вероисповеданию уходит гораздо глубже. Много лет назад, когда я впервые взял на себя командование, — мне тогда было восемнадцать лет, — я сражался против персидского военачальника по имени Варанес. Его войско было небольшим, как и мое, и наша схватка растянулась на несколько недель. Мы в равной мере использовали маневры, уловки, обманные шаги, как и непосредственно сражались. Он был великолепным полководцем и вымотал меня до предела.

Велисарий сделал глубокий вдох.

— Он также был честным и галантным противником. Как часто случается у персов. Один раз мне пришлось бросить троих моих людей. Они получили слишком тяжелые ранения, чтобы их перевозить, а Варанес поймал меня в такой капкан, из которого требовалось выбираться немедленно — или я потерпел бы поражение. Когда Варанес на них наткнулся, он проследил, чтобы о них позаботились.

Велисарий отвернулся. На мгновение его лицо потеряло обычное спокойное выражение, но ненадолго, и Велисарий продолжил рассказ. Менандр слушал очень внимательно.

— Я обнаружил это после того, как разбил Варанеса. В конце концов я сам поймал его в капкан и ворвался в его лагерь. Трое моих людей все еще находились там. Один за это время умер от ран, но это случилось не по вине персов. Двое других оставались в безопасности благодаря Варанесу. Сам Варанес был смертельно ранен, он получил ранение копьем в пах. Ему потребовалось несколько часов, чтобы умереть, и я провел с ним эти часы. Я пытался облегчить его участь как мог, но рана оказалась ужасной. Несмотря на жуткую агонию, Варанес хорошо держался. Он даже шутил со мной, и мы провели время, обсуждая среди всего прочего предыдущие недели сражения. По большей части он выигрывал, но я быстро учился. Он предсказал мне большое будущее.

Велисарий замолчал на мгновение, направляя лошадь по сужающейся тропинке. Через несколько секунд они миновали последний ряд деревьев у реки. Теперь на более открытой местности полководец возобновил свой рассказ.

— К тому времени, как Варанес наконец умер, спустилась ночь. Он относился к зороастрийцам, как и большинство персов, — тем, кто поклоняется огню. Он попросил меня развести для него костер, чтобы он мог умереть, глядя в лицо своего бога. Я это сделал, и с готовностью. Священник, по крайней мере большинство православных священников осудили бы меня за это. Несомненно, священнослужители объяснили бы мне, что зороастриец в любом случае вскоре получит достаточно огня в аду, поскольку будет проклят вечно. Но я не думал, что Варанеса ждет вечное проклятие. Я не думал так тогда. И не думаю сейчас.

Наблюдавшего за полководцем Менандра поразила внезапная холодность во взгляде. Обычно карие глаза Велисария смотрели тепло, за исключением сражений. Да и даже во время сражений они не были холодными. Просто… спокойными, отстраненными от всего постороннего, наблюдательными.

Однако обычное тепло вернулось через несколько секунд. Велисарий продолжал говорить задумчиво:

— Один раз я попытался объяснить Рао тонкости триединства — так, как мог, — он махнул рукой. — Не в этом мире, а в моем видении.

Менандр, которого поразила эта прежде глубоко личная история полководца, теперь был полностью очарован. Он знал о том видении, которое Велисарию показал кристалл, доставленный ему Михаилом Македонским и епископом Антонием Александрийским за год до отправления в Индию. Велисарий рассказал ему эту историю, как и другим римлянам и аксумитам во время совместного морского путешествия.

Менандр бросил взгляд на грудь полководца. Под доспехами и туникой ничего нельзя было рассмотреть. Но молодой катафракт знал: Талисман Бога находится там, хранится в небольшом мешочке, который Велисарий всегда носит на шее. Менандр даже сам его видел, потому что Велисарий показывал его им в тесной каюте на корабле малва, на котором путешествовал посол малва Венандакатра, на пути в Индию. Тогда Менандра ослепило мистическое великолепие Талисмана. Теперь его слепило воспоминание.

Велисарий внезапно рассмеялся.

— Рао очень внимательно и терпеливо выслушал мое объяснение, — продолжал он. — Но было очевидно, что он считает все это детским лепетом. Затем он сказал мне, что по его религии существовало триста тридцать миллионов богов и богинь, все из которых в том или ином роде являются просто манифестациями самого Бога.

Велисарий улыбнулся своей обычной хитроватой улыбкой.

— Несомненно: этот человек обречен — если послушать наших священников. Но я скажу тебе вот что, Менандр: я лучше окажусь рядом с Рагунатом Рао в аду, чем рядом с патриархом Ефраимом в раю.

Велисарий больше ничего не говорил. Менандр также молчал, пытаясь разобраться с новыми для него мыслями, которые оказались гораздо сложнее простых проповедей деревенского священника.

Они добрались до рощицы, в которой римляне и аксумиты разбили лагерь. Все еще погруженный в раздумья Менандр не особо обращал внимание на то, как его лошадь идет между деревьев. Управлял ею автоматически. Но после того, как они выехали на опушку в центре рощицы, все мысли о теологии исчезли.

— Что-то случилось, Менандр, — тихо сказал полководец.

Как только Велисарий выехал на небольшую опушку, то понял: что-то не так. И Эзана, и Вахси стояли на страже перед шатром принца Эона. Обычно эту обязанность выполнял только кто-то один из них — по очереди. Более того, оба сарвена стояли. Обычно несущий вахту расслабленно сидел на стуле. Не было оснований стоять. На протяжении многих недель римлян и аксумитов охраняли кушаны, подразделение из более чем тридцати человек, которые являлись истинными профессионалами своего дела, особенно в обеспечении безопасности.

В позах аксумских солдат чувствовалось очевидное напряжение. Они не просто стояли, они стояли напряженно, настороже, в готовности.

Велисарий быстро оглядел открывающуюся взору местность. Освещение было плохим. Почти спустилась ночь, только самый край горизонта чуть-чуть озарялся слабым пурпурным светом. Сам солнечный шар исчез, а тот свет, который еще оставался, закрывали окружающие лагерь деревья. Для всех практических целей опушка освещалась свисавшими с шестов фонарями.

Затем Велисарий бросил взгляд на два римских шатра, расположенных недалеко от большого шатра принца Эона. Он заметил, что перед ними стоят Валентин с Анастасием. Точно так же, как сарвены — напряженно, настороже, в готовности.

Затем он посмотрел через опушку на линию шатров, в которых жили кушаны. Обычно в это время кушаны занимались приготовлением ужина. Вместо этого они собрались небольшими группками, тихо переговаривались и бросали быстрые взгляды на шатер принца. Эона и — чаще всего — на своего командира.

Теперь Велисарий посмотрел на Кунгаса. Командир кушанов стоял в одиночестве. Как и всегда, а теперь больше, чем когда-либо, Велисарию показалось, что его лицо выковано из железа. Канишка, его племянник, и следующий за ним по рангу, стоял неподалеку. Судя по тому выражению, что Велисарию удалось рассмотреть на его лице, молодой кушан казался расстроенным и приведенным в смятение.

Кунгас встретился с ним взглядом. Кушан ничего не сказал, и на железной маске — его лице — не появилось никакого выражения. Но Велисарий не упустил почти незаметного пожимания плечами.

Тогда он понял, что случилось. Из шатра Эона появился Гармат и поспешил к полководцу. Гармат просто подтвердил догадку Велисария.

— Всему хорошему когда-нибудь приходит конец, — вздохнул полководец, спешиваясь. К тому времени как Гармат достиг его, Менандр уже уводил обеих лошадей.

— У нас проблема, Велисарий, — напряженным тоном сказал Гармат. — Очень серьезная проблема.

Велисарий хитро улыбнулся.

— Это не могло продолжаться вечно, Гармат. Кушаны не дураки. Конечно, до определенного предела они будут подчиняться Кунгасу и не станут задавать вопросов. Но только до определенного предела.

Он снова посмотрел на кушанов.

— Что случилось? — спросил.

Гармат пожал плечами.

— Трудно ожидать от полных жизненных сил молодых людей, таких как Эон и Шакунтала, да к тому же еще и королевской крови, что они неделю за неделей будет жить в одном шатре без возможности прогуляться или даже просто подвигаться и…

Он вздохнул. Велисарий кивнул.

— Они поссорились.

Гармат кисло улыбнулся.

— О, да. По-королевски! Из-за чего — понятия не имею. Теперь они сами не помнят, с чего все началось. Но вскоре Эон стал брать верх, и принцесса — наверное, стоит сказать императрица — бросила ему вызов. Предложила сразиться один на один. Конечно, без оружия. Она сказала ему, что если он воспользуется оружием, то будет навечно проклят, как трус.

Несмотря на всю серьезность момента, Велисарий не мог не рассмеяться. Появившийся у него в сознании образ был неописуемо смешным. Эон, принц Аксумского царства, не отличался высоким ростом. Но он был удивительно мускулистым и сильным как вол. В то время как невысокая маленькая Шакунтала весила вполовину меньше его.

И тем не менее…

Ее обучал сражаться голыми руками сам Рагунат Рао. Рагунат Рао, Пантера Махараштры. Ветер Великой Страны. Самый смертоносный из наемных убийц Индии, среди всего прочего.

Велисарий весело покачал головой.

— Интересно, что бы из этого вышло. Надеюсь, до драки не дошло?

Гармат покачал головой.

— Они молоды и импульсивны, но они — не сумасшедшие. Как я понял, вызов Шакунталы внезапно изменил атмосферу в шатре. К тому времени как я вошел, они уже извинялись друг перед другом и клялись в дружбе.

Он потрепал бороду.

— К сожалению, до того как атмосфера в шатре переменилась, прилегающая к шатру местность была наполнена звуками голосов разозленных людей. А у Шакунталы, как ты знаешь, весьма запоминающийся голос, в особенности, если она в ярости. — Затем Гармат добавил с неохотой и восхищением: — На самом деле голос как раз для императрицы.

Велисарий почесал подбородок.

— Ее услышали кушаны, — объявил он.

Гармат кивнул Велисарий снова бросил взгляд на кушанских солдат. Они все еще стояли, разбившись по группам, но, к его облегчению, не создавали впечатление людей, готовых начать драку.

Однако мгновенное облегчение освободило место другому беспокойству. Велисарий осмотрел прилегающий к лагерю лес.

Как и всегда, где было возможно, Велисарий разбивал лагерь внутри рощицы. Он объяснил такое свое предпочтение малва тем, что среди деревьев не так чувствуется жара и не так печет индийское солнце. Малва со своей стороны не возражали. Они радовались, что иностранцы уединяются. Да, деревья дают тень. Но ведь хороший шатер предоставляет то же самое. А деревья также заслоняют от ветерка и там обычно роится множество насекомых.

А радовались малва потому, что деревья представляют рай для шпионов.

Пока Велисарий смотрел на деревья, из зарослей появился Усанас и вышел на опушку. Охотник небрежно стирал кровь с огромного копья.

«Нет больше шпионов малва», — подумал Велисарий.

На его губах появилась хитрая усмешка.

Усанас в некотором роде был рабом. Очень своеобразным рабом. Высокий африканец не являлся аксумитом. Как и у всех жителей Аксумского царства, у него была черная кожа. Однако крупные черты лица Усанаса не имели ничего орлиного, отличительной черты коренных аксумитов. Он родился между великими озерами — по крайней мере так сказали Велисарию — на значительном расстоянии к югу от Аксумского царства. Усанас считался личным рабом принца Эона — его даваззом, как аксумиты называли занимаемое им положение. В некотором роде советником. Очень особого рода.

Усанас подошел к Велисарию и резко кивнул. Полководец обратил внимание, что обычная широкая улыбка охотника не появляется.

— Больше шпионов нет, — тихо сообщил Усанас. Он резко кивнул на шатер. — Давай войдем внутрь, — проворчал он. — Я должен дать совет глупому мальчишке.

Усанас широкими шагами отправился к входу в шатер, Гармат последовал за ним, как рыба-прилипала за акулой. Велисарий на мгновение почувствовал жалость к молодому принцу. Давазз, когда считал это необходимым, был склонен к суровым мерам.

Велисарий снова быстро оглядел опушку. Теперь трое его катафрактов находились в полном вооружении, и выражения их лиц были такими же мрачными, как и лица сарвенов. Велисарий поймал взгляд Валентина и сделал легкое движение. Валентин слегка расслабился и пробормотал что-то Анастасию и Менандру. Катафракты не ослабили внимания, но напряжение немного спало.

Теперь Велисарий сконцентрировал внимание на кушанах, оценивая их настроение. Вассалы малва тоже были вооружены и очевидно напряжены. Но они казались пока неготовыми предпринимать решительные шаги. Может, ситуация разрешится до принятия крайних мер? Да, они злились — это было очевидно. Злились на своего командира по большей части — как думал Велисарий. Но они выглядели смущенными, и во взглядах сквозила неуверенность. Кунгас был их командиром, в конце концов, и это положение он завоевал на сотне полей сражений. И они все связаны кровными узами. Члены одного клана, вместе призванные на службу господами из малва. Несчастливую и неблагодарную службу.

Трудные годы научили кушанов доверять только себе и больше всего доверять своему командиру. Такие привычки невозможно преодолеть за мгновение. Велисарий оценивал и размышлял над проблемой и принял решение. Как и всегда, принял быстро. Он пересек опушку широкими шагами и встал перед кушанами.

— Подождите, — приказал он. — Я должен зайти в шатер. Не принимайте решения, пока я не вернусь.

Кушаны напряглись. Слова римского полководца были произнесены на беглом кушанском. Они знали, что он неплохо говорит на их языке, но теперь он звучал идеально и без акцента. Некоторые из них бросили взгляды на деревья.

Велисарий улыбнулся — широко, не хитро.

— Шпионов там нет. Больше нет.

Кушаны тоже видели, как из лесу появился Усанас. И если они и не знали о выдающихся достижениях африканского охотника, они видели, с какой легкостью он носит в руке огромное копье, с которым никогда не расстается. Они стали незаметно расслабляться. Совсем немного.

Велисарий бросил взгляд на Кунгаса. Командир кушанов легко кивнул. Римский полководец развернулся и направился в шатер. Когда он повернулся, то заметил Дададжи Холкара, стоявшего рядом с шатром. Несмотря на возраст, отсутствие оружия, положение раба, Дададжи очевидно был готов помогать защищать шатер.

Велисарий не улыбнулся, но почувствовал глубокую симпатию к Дададжи. На сердце стало тепло.

— Пошли, — приказал он, проходя мимо Холкара. — Подозреваю, ты уже знаешь правду, но можешь сам посмотреть.

Когда они вошли в шатер, Усанас уже разошелся.

— …буду вынужден сказать негусу нагасту, что ему лучше утопить дурака сына и зачать другого. Сарв Дакуэн придет в ярость! Они будут обвинять меня! Изобьют меня за то, что я провалился, выполняя свои обязанности! Но я выдержу дикие удары сарвенов с большой радостью! Зная, что наконец избавился от безнадежной задачи обучения принца с умом червя. Его даже не дотянешь до разума лягушки!

— Не надо его ругать! — рявкнула Шакунтала. — Это я виновата! Девушка говорила на геэзе, как и Усанас. Она все еще плохо освоила этот язык, говорила с акцентом, но понимала достаточно, чтобы уловить смысл выступления Усанаса.

Девушка сидела на плюшевой подушке, скрестив ноги в одном углу шатра. Сидела напряженно и прямо. Несмотря на молодость и маленький рост, она вела себя с императорским достоинством.

Усанас нахмурился. На него монаршие особы не производили впечатления. Аксумиты в общем и целом и Усанас в частности не разделяли индийского благоговения перед монархами. Сам Усанас служил даваззом, в обязанности которого входило обучение принца простой истине: разница между царем и рабом не такая уж и большая. В основе основ все дело в удаче и мозгах — чтобы удержать свое положение.

Давазз переключился на хинди, на котором обычно говорили все в шатре.

— В следующий раз, императрица, не бросай вызов кретину принцу, — проворчал он. — Не вызывай его на бой. Просто бросайся на него, как львица, и избей до потери чувств. Глупая девчонка!

Усанас грустно покачал головой.

— Да, монархи глупы по натуре. Но это! Это не глупость! Это… это… — Он застонал — Это нельзя описать! Даже на греческом, языке философии, в котором есть слова для описания любой известной человеку глупости.

Сидевший на подушке Эон поднял склоненную до этого голову. Молодой принц — девятнадцати лет, примерно на год старше Шакунталы — попытался вернуть хоть сколько-то монаршего достоинства.

— Хватит стенаний! Говори нормально! — приказал он.

Велисарий с трудом сдержал улыбку. Он знал, что ответит Усанас до того, как давазз открыл рот.

— Говорю нормально. Как говорят с младенцами. Только такой язык понимает дурак принц!

Когда Велисарий впервые встретился с Усанасом, год назад в. Константинополе, африканец говорил с ошибками, простыми фразами. Усанас несколько месяцев продолжал коверкать язык до тех пор, пока союз между римлянами и аксумитами, к которому стремился Велисарий, не закрепился после сражения с пиратами в Эритрейском море. Тогда по приказу принца Усанас прекратил притворяться, что едва может изъясниться на греческом. Римляне поразились, обнаружив, что африканец из каких-то дальних земель является удивительным лингвистом, который бегло говорит на многих языках. В особенности на греческом, который ценил Усанас, потому что любил философские споры и рассуждения — к большому удовольствию Анастасия и отчаянию остальных.

Теперь Усанас углубился в дикие пространные рассуждения об онтологических22 различиях между невежеством и глупостью:

— …с невежеством можно справиться. А глупость — навсегда. Подумай, глупый мальчишка, о судьбе…

— Достаточно, — приказал Велисарий.

Усанас захлопнул рот.

— Я только-только начал входить во вкус, — пожаловался он через несколько секунд.

— Да, знаю. Потерпи до другого раза, Усанас. Кушаны не станут долго ждать.

Полководец показал на вход в шатер.

— Мы должны решить эту проблему. Быстро.

Эон резко выдохнул воздух. Его большие плечи опустились.

— А что им известно? — спросил он, ни на кого не глядя.

Отвечал Гармат:

— Они знают, что Шакунтала здесь. В этом шатре. Сейчас. — Теперь советник тоже сел и смотрел на принца с расстояния в несколько футов. — Это все, что они знают, — продолжал он. — Но они не дураки. Они поймут, что она находилась с нами со времени бойни во дворце Венандакатры в Гвалияре. Они поймут, что она не бежала вместе с Рагунатом Рао. Они поймут, что Рао повел малва за собой в то время, как императрицу тайно включили в твое окружение. И мы ее прятали с тех пор.

Он вздохнул.

— И, самое главное, они теперь поймут, почему Кунгас велел им приставать к нашим женщинам. Приставать, но не серьезно. Достаточно, чтобы начинать ложные схватки с катафрактами и сарвенами. Схватки, во время которых случайно были покалечены несколько шпионов, а оставшиеся донесли, что сопровождающие нас кушаны на самом деле такие похотливые и распутные, как дали понять Венандакатре.

Гармат бросил взгляд на Велисария и пожал плечами.

— Как я уже сказал, кушаны не дураки. К этому времени они уже услышали, что их сняли с охраны Шакунталы, потому что Венандакатра боялся их похотливости. И поэтому заменил их махамимамсами. Которые пали, как овцы, когда во дворец ворвался Рао и спас императрицу.

Советник потрепал бороду.

— Поэтому они заподозрят, что Велисарий все так и придумал с самого начала. Хотя… — тут он улыбнулся. — Они, вероятно, не знают, что Велисарий передал Рао кинжал, которым тот воспользовался, вырезая палачей.

— Другими словами, они знают все, — проворчал Усанас.

— Да, — заявил Велисарий. — И что хуже всего — это очевидно после взгляда на них — они знают, что их собственный командир должен был быть частью плана. По крайней мере в некотором роде. Они не любят малва, но они все равно поклялись служить им. Теперь они узнают, что их предали, да еще и их командир. Если малва теперь обнаружат императрицу, то им всем несдобровать. Их ждет смерть.

Полководец сделал глубокий вдох.

— Если только они мгновенно не захватят Шакунталу и не передадут ее своим господам.

— Им также придется отдать малва Кунгаса! — возразил Эон. — Малва никогда не поверят, что. Кунгас не заметил Шакунталу.

Велисарий кивнул.

— Да, я уверен, что они и это понимают. И именно поэтому они колеблются.

Он снова бросил взгляд на вход в шатер.

— Они будут колебаться какое-то время. Но не очень долго. Эти люди — солдаты. Самые лучшие солдаты. Они привыкли к жестким и быстрым решениям. Они привычны к грубой необходимости и реальностям жестокого мира. Поэтому мы должны каким-то образом придумать…

— Приведи их в шатер, — перебила Шакунтала. — Всех. Прямо сейчас.

Велисарий дернулся. Даже римский император Юстиниан, даже императрица Феодора не могли бы соревноваться с этим приказным тоном. Невероятно повелительным голосом.

Он уставился на девушку. Смуглая Шакунтала была очень красива, по-экзотически. Но в этот момент ее красота была не красотой девушки, а красотой древней статуи.

«И в этом ключ, — подумал он. — Юстиниан и Феодора, несмотря на всю свою власть — люди низкого происхождения. Сколько императоров Рима на протяжении столетий могли проследить своих предков королевской крови более чем на одно или два поколения? Никто. В то время как династия Сатаваханы, которая правила Андхрой…»

— Великая Андхра, — сказал он вслух. — Теперь разбитая Андхра. Но даже яростные бедуины пустыни приходят в благоговение от сломанного сфинкса.

Шакунтала уставилась на него. Полководец почесал подбородок.

— Ты уверена в выбранном курсе, императрица? — спросил он.

Велисарий посмотрел на других людей, собравшихся в шатре. По нахмурившимся, непонимающим лицам было очевидно: только Велисарий догадался о цели Шакунталы. Он не удивился. Она предлагала настолько смелый шаг, что в это было трудно поверить.

Шакунтала уверенно кивнула.

— Никакой другой путь невозможен, Велисарий. И к тому же…

Она сделала глубокий вдох. И опять сказала величественно:

— …это единственный путь, открытый для чести Андхры. Любой другой будет грязным.

Она рубанула рукой воздух.

— Пусть малва правят так. Я не стану.

Хмурящиеся лица, окружавшие императрицу и полководца, на секунду нахмурились еще сильнее. Было очевидно: никто другой в шатре не понимает, что она планирует.

Велисарий хитро улыбнулся и поклонился.

— Как прикажешь, императрица.

Он повернулся к выходу. Затем ему в голову ударила мысль и он повернул назад. Теперь он улыбался очень хитро.

— И вот еще что. Мы узнаем, на самом ли деле правдиво самое любимое изречение Рао.

Мгновение спустя Велисарий уже откинул кусок ткани, закрывающий вход в шатер. Когда он наклонился, чтобы выйти наружу, то обратил внимание на Усанаса. Огромный африканец открыл рот. Велисарий не очень удивился, что Усанас первым догадался Усанас закрыл рот, его лицо озарила обычная улыбка.

— Да, греки на самом деле сумасшедшие! — воскликнул давазз. — Это неизбежный результат того, что они проводят слишком много времени, размышляя о душе.

Велисарий улыбнулся и вышел из шатра. Когда проем за ним закрылся, он услышал следующие слова Усанаса:

— Какая глупость! Какая чушь, что в конце только душа играет роль. Идиотский мистицизм от сумасшедшего бандита маратхи. Нет, нет, все на самом деле наоборот, мои хорошие, уверяю вас. Как совершенно ясно объяснил. Платон, вечные и неизменяемые формы, которые…

— Усанас, заткнись! — рявкнул принц. — Что, черт побери, происходит?

Когда Велисарий снова вошел в шатер вместе с кушанами, то увидел, что Шакунтала уверенно взяла ситуацию в свои руки. Гармат и Эон сидели на подушках с одной стороны от нее. За их спинами стояли Эзана и Вахси. Двое сарвенов держали в руках копья, но проявляли осторожность, чтобы держать их не воинственно, а в положении «вольно». Было очевидно по мрачным выражениям лиц, что все аксумиты считают план Шакунталы — на который согласился Велисарий! — простым сумасшествием. Но для них события развивались слишком быстро и их безнадежно вовлекли в это сумасшествие.

К удивлению полководца женщины маратхи не прятались в страхе в углу шатра. Они сидели рядком, их подушки лежали прямо за Шакунталой, которая устроилась в центре большого шатра, занимая главенствующее положение.

Велисария поразило спокойствие, с которым держались женщины маратхи. Более того, спокойствие и уверенность на молодых лицах, когда они смотрели на еще более молодую императрицу, усилили уверенность самого Велисария. Он бросил взгляд на Усанаса, стоявшего в ближайшем углу шатра, и по его улыбке понял, что охотник разделяет эту уверенность.

Еще несколько недель назад эти девушки были рабынями. Они принадлежали к низшим кастам, а затем, после того как малва завоевали Андхру, их заставили стать проститутками. Римские и аксумские солдаты купили их в Бхаруче, частично ради удовольствия, но в основном для того, чтобы запустить план Велисария по спасению Шакунталы.

Вначале девушки робели. Со временем они поняли, что зверская внешность иностранцев не сопровождается зверским поведением, и маратхи расслабились. Но после того как они наконец поняли, в какой план их вовлекли, их практически парализовало от страха. До тех пор, пока их не успокоила Шакунтала и не объявила их своими новыми фрейлинами и поклялась, что сама разделит их судьбу, какой бы она ни была.

Теперь Велисарий бросил взгляд на Дададжи Холкара. Представитель народности маратхи тоже сидел рядом с императрицей, сразу слева. На нем была простая набедренная повязка раба, но в его манере держаться и выражении лица не просматривалось ничего рабского. На лице отражался острый ум, который обычно оставался скрытым из-за опущенного в землю лица и опущенных плеч, но теперь его могли видеть все. Очевидно, мужчина создавал образ высокопоставленного императорского советника, которому доверяют. И если эта аура плохо сочеталась с набедренной повязкой, тем хуже для повязки. В культуре индусов, как и римлян, имелось место для ученых аскетов.

Спокойные, уверенные лица. Заходя в шатер, кушаны заметили эти лица и поняли, что они притягивают их глаза. Как и планировала Шакунтала — понял Велисарий. Молодая императрица собрала все свои ресурсы, хотя их и насчитывалось совсем немного, чтобы произвести образ правительницы, а не беглянки. Это была фикция, но не притворство и не мошенничество. Совсем нет.

К тому времени как все кушаны вошли, даже огромный шатер оказался набит. Затем, когда за ними последовали катафракты, Велисарий подумал, что шатер может треснуть по швам.

Шакунтала взяла все в свои руки.

— Сядьте, — приказала она. — Все, кроме Усанаса.

Она посмотрела на Усанаса.

— Осмотри лес. Проверь, чтобы там не осталось шпионов.

Давазз улыбнулся. Конечно, приказ был излишним. Он уже позаботился об этом. Но он знал, что Шакунтала просто пытается успокоить кушанов. Поэтому он тут же подчинился и не стал жаловаться. Выходя из шатра, прошептал Велисарию:

— Завидуй мне, римлянин. Я по крайней мере смогу дышать.

Кушаны все еще стояли в неуверенности.

— Сядьте, — приказала Шакунтала.

Не прошло и трех секунд, как они повиновались. Но когда они садились, она снова заговорила:

— Кунгас, сядь здесь.

Шакунтала повелительно показала на одну из двух подушек, положенных недалеко от ее собственной, по диагонали справа. Вспомнив, как рассаживались приближенные в шатре императора малва, Велисарий понял, что это индийский способ отдать честь тем, кто ближе к трону.

Она показала на другую подушку.

— Канишка — сюда.

Кушанский командир и его заместитель выполнили приказ.

После того как все кушаны расселись на укрытом ковром полу шатра, Шакунтала долго молча смотрела на них. Воины, в свою очередь, смотрели на нее. Конечно, они хорошо знали ее лицо. Именно они спасли Шакунталу от зверствующих йетайцев в королевском дворце во время разграбления Амаварати. Они доставили ее во дворец Подлого в Гвалияре, где ей предназначалось стать новой наложницей высокопоставленного представителя малва. Они были ее охранниками во время долгих месяцев, пока ждали возвращения Венандакатры с задания в Константинополе.

Тем не менее, несмотря на несколько месяцев, проведенных в ее компании, большинство их них сейчас смотрели на нее, открыв рты. Частично от удивления, поскольку увидели ее так неожиданно и при таких обстоятельствах. Но в основном их удивляло, как она изменилась. Это не девушка-пленница. Тогда она была гордой и все время бросала вызов, но ее охватывало отчаяние. А эта… Что? Кто?

Велисарий знал, что это — критический момент. У него не было времени что-то с ней обсудить. Он боялся, что из-за юношеской неопытности Шакунтала сделает ошибку и попытается объяснить ситуацию. Или попытается убедить кушанов.

Императрица Шакунтала, наследница древней Сатаваханы, законная правительница великой Андхры, начала говорить. И Велисарий понял, что с таким же успехом мог волноваться о восходе солнца.

— Я вскоре вернусь в Андхру, — объявила Шакунтала. — Моя цель здесь практически достигнута. Когда я вернусь, я построю заново империю моих предков. Я восстановлю ее величие. И я сброшу гнусность Махаведы и сотру из человеческой памяти их собак махамимамсов. Я заново построю вихары23 и восстановлю ступы.24 И снова я сделаю Андхру благословенным центром изучения индуизма и буддизма.

Она сделала паузу. Ее часто называли Черноглазой Жемчужиной Сатаваханы. Теперь ее глаза горели, как угольки.

— Но вначале я должна разрушить империю малва. Этому я посвящаю свою жизнь и свою священную душу. Это моя дхарма, мой долг и моя судьба. Я заставлю малва выть!

Она снова замолчала. Черная ярость в глазах смягчилась.

— Рагунат Рао уже возвращается в Великую Страну. Ветер пролетит по Махараштре. Он соберет новую армию по возвышенностям и деревням и великим городам. Он — новый главнокомандующий армии Андхры.

Она дала время кушанам переварить ее слова. Сидевшие перед ней мужчины были элитными солдатами, огрубевшими ветеранами. Они знали Рагуната Рао. Как и все индусы, они знали его репутацию. Но в отличие от многих, они знали больше. Они видели результаты во дворце в Гвалияре после того, как Пантера Махараштры пронесся по нему.

Шакунтала почувствовала, как они гордо расправляют плечи. Она ценила эту гордость. Она рассчитывала на эту гордость. Да, кушанские солдаты знали Рао и глубоко его уважали. Но их гордость происходила от знания, что он также их уважает. Потому что Рао не пытался спасти принцессу, пока они ее охраняли. Он подождал, пока их не заменили на…

Шакунтала наблюдала за тем, как их губы презрительно скривились. Она ценила это презрение. Она рассчитывала на это презрение. Сегодня кушаны являлись элитными солдатами на службе империи малва. Но они также являлись потомками тех яростных кочевников, которые вышли из Центральной Азии много столетий назад, и покорили всю Бактрию и Согдиану, и Северную Индию. Покорили их, правили ими и после того, как приняли цивилизацию и буддийскую веру, очень хорошо правили. Пока не пришли йетайцы и малва и не сделали их своими вассалами.

Шакунтала и кушаны долго смотрели друг на друга. Наблюдая за ними из задней части шатра, Велисарий поразился тому, как они теплеют друг к другу. Они и она провели долгие месяцы рядом друг с другом. И если во время того долгого и болезненного плена между ними не было дружбы, то всегда оставалось уважение. Уважение, которое со временем стало невысказанным вслух восхищением.

«Сейчас», — подумал Велисарий.

Словно прочитав его мысли, Шакунтала заговорила.

— Рао соберет мою армию. Но мне также нужна другая сила. Мне тоже придется идти опасным путем. Мне потребуется императорская стража, чтобы защищать меня, пока я восстанавливаю Андхру.

Шакунтала отвернулась.

— Я долго думала над этим вопросом, — сказала она мягко. — Я рассматривала многие возможности. Но всегда мои мысли возвращались к одному.

Она снова посмотрела на них.

— Я не могу найти лучших людей для своей стражи, чем те, которые спасли меня от йетайцев и охраняли меня на протяжении долгих месяцев в Гвалияре.

За спиной Велисарий услышал шепот пораженного Менандра.

— Боже! Она сошла с ума!

— Чушь, — прошипел Валентин. — Она отлично их поняла.

Затем прозвучал рокочущий бас Анастасия, полный философского удовлетворения.

— Не забывай, парень, в конце только душа играет роль.

Теперь заговорил один из кушанов, сидевших в центре первого ряда. Велисарий не знал, как его зовут, но узнал его, как предводителя простых кушанских солдат. Эквивалент римского декарха.

— Мы должны знать вот что, принцесса…

— Она не принцесса! — резко сказала одна из женщин маратхи, сидевших за спиной Шакунталы. По имени Ахилабай. — Она — императрица Андхры!

Кушанский солдат поджал губы. Шакунтала командно подняла руку.

— Помолчи, Ахилабай! Мой титул для этого человека ничего не значит.

Она склонилась вперед и уставилась на кушана черными глазами.

— Его зовут. Куджуло, и я хорошо его знаю. Если Куджуло решит поклясться мне в верности, то мой титул никогда не будет иметь для него значения. Неважно, сижу ли я на троне в заново отстроенном Амаварати или прячусь за баррикадами в осаждаемой горной крепости на земле маратхи, меч Куджуло всегда окажется между мною и малва.

Напряженные мускулы кушана расслабились. Он расправил плечи. Мгновение смотрел на императрицу, затем низко склонил голову.

— Спрашивай, что хочешь, Куджуло, — предложила Шакунтала.

Кушанский солдат поднял голову. В его глаза вернулась ярость, и он показал пальцем на Кунгаса.

— Нас приняли за дураков, — проворчал он. — Наш командир был частью трюка?

Шакунтала тут же ответила:

— Нет. Сейчас Кунгас впервые находится в моем присутствии с тех пор, как вас освободили от охраны моей персоны в Гвалияре. Я ни разу не разговаривала с ним с того дня. — Она произносила слова резким тоном — Но какова цель твоего вопроса, Куджуло? Вас никто не считал дураками. Малва считали дураками, и их обвели вокруг пальца. Да и не я сама, а самый большой хитрец в мире — иностранный полководец Велисарий.

Все кушаны зашевелились и повернули головы. Велисарий воспринял это, как сигнал, и шагнул вперед, чтобы встать перед ними.

— Кунгас никогда не был участником заговора, — твердо заявил он. — Как и ни один из кушанских солдат.

Тогда он улыбнулся, и кушаны, увидев эту странноватую знакомую улыбку, внезапно поняли, насколько она на самом деле хитрая.

— На самом деле хитрость требовалась из-за вас, — продолжал он. — Рао никогда не смог бы спасти принцессу, пока ее охраняли вы. Даже для него задача была невыполнимой.

Он замолчал, позволяя гордости погреть сердца кушанов. Как и Шакунтала, он прекрасно знал: уважение — ключевой момент для завоевания этих людей на свою сторону.

— Поэтому я убедил Венандакатру — или по крайней мере мне так говорят, сам я в тот вечер очень сильно напился и мало что помню из нашего разговора, — что кушаны являются самыми похотливыми людьми на земле. Настоящие сатиры, причем особенно любят и умеют совращать девственниц.

По рядам кушанов прошел смех.

— Очевидно, мои слова пали на благодатную почву, — полководец почесал подбородок. — Боюсь, господин Венандакатра готов верить в самое плохое о других людях. Может, лучше сказать, готов предполагать, что другие люди подобны ему.

В шатре прозвучал гораздо более громкий смех. Веселый смех, кушаны смеялись над ошибкой великого господина. Горький смех, потому что этого господина не случайно называли Подлым.

Велисарий пожал плечами.

— Остальное вы знаете. Вас бесцеремонно освободили от охраны Шакунталы и заменили жрецами Махаведы и палачами махамимамсами. Именно им и пришлось столкнуться с Пантерой Махараштры, когда он пронесся по дворцу.

Все веселье исчезло.

Теперь лицо римского полководца было таким же жестким, как обычная железная маска Кунгаса.

— Кинжал, которым воспользовался Пантера, лишая жизни этих зверей из малва, привезен из моей страны. Отличный кинжал, изготовленный нашими лучшими ремесленниками. Я привез его в Индию и проследил, чтобы он попал в руки Рао.

Его лицо смягчилось, вернулась часть обычного юмора.

— Малва, как мы и планировали, подумали, что императрица убежала вместе с Рао. И они отправили в погоню тысячи раджпутов. Но Рао был один, и поэтому ему удалось от них скрыться. Мы знали, что у императрицы недостаточно навыков и умений, чтобы сделать то же самое. Поэтому, как мы и планировали изначально, Рао оставил ее во дворце, спрятав в шкафу в гостевых покоях. Когда мы приехали через два дня, мы спрятали ее среди наложниц принца Эона.

Он посмотрел сверху вниз на Кунгаса. Командир кушанов встретился с ним взглядом. Его лицо ничего не выражало.

— Кунгас об этом ничего не знал, не больше, чем кто-либо из вас. Это правда. Но в тот день, когда мы покидали Гвалияр, направляясь в Ранапур, я считаю, он узнал императрицу, когда мы проводили ее в паланкин принца Эона, установленный на слоне. Однако я не уверен, потому что он мне ничего не сказал, как и я ему. Мы никогда не обсуждали этот вопрос в дальнейшем. Но я считаю, что он узнал ее. И по своим собственным причинам решил промолчать.

Куджуло уставился на своего командира.

— Это правда? — спросил он.

Кунгас кивнул.

— Да. Все было именно так, как говорит римлянин. Я ничего не знал про их план. Но я узнал Шакунталу. В тот день, когда мы покидали Гвалияр, направляясь в Ранапур, как он и сказал.

— Но почему ты молчал? — спросил Куджуло.

— Ты не имеешь права задавать этот вопрос, — ответил Кунгас. Его тон, если это возможно, стал еще жестче, чем его лицо. — Ты можешь спрашивать о моих действиях, как твоего командира, Куджуло, и требовать отчета в них. Но ты не имеешь права допрашивать меня.

Куджуло слегка отпрянул назад. Казалось, все кушаны стали меньше ростом.

Кунгас резко рубанул воздух.

— Кроме того, это глупый вопрос. Сегодня вечером ты, Куджуло, можешь принять другое решение. Но не притворяйся, что ты не понял моего. Если тебе в самом деле нужно задать этот вопрос, то ты — не мой родственник. — Его железные глаза прошлись по всем кушанам. — Это касается всех вас.

По шатру пронесся тихий вздох. Внезапно один из кушанов, сидевших ближе к задней части шатра, усмехнулся.

— А почему бы и нет? — спросил он. — Меня тошнит от малва. Тошнит от их надменности, от лая йетайских собак, усмешек раджпутов.

Еще один кушан согласно проворчал.

— В любом случае нам судьбой предначертано умереть, — сказал третий тихо. — Лучше умереть почетным императорским охранником, чем вьючным животным малва.

— Я не потерплю таких разговоров, — проворчал Кунгас. — Нет такой судьбы. Есть только острие хорошего меча и умение человека, который держит этот меч за рукоятку.

В этот момент Усанас тихо вошел в шатер. Он оказался как раз вовремя, чтобы услышать замечание Кунгаса.

— И ум человека, командующего солдатами! — добавил Усанас.

Куджуло искренне рассмеялся. Глядя на императрицу, кивнул на Велисария.

— Насколько я понял, императрица, этот человек — один из твоих союзников. — Куджуло замолчал, вдохнул воздух и принял решение — Теперь — один из наших союзников.

Быстрый коллективный возглас означал, что все кушанские солдаты приняли решение. Куджуло продолжал.

— Он, определенно, большой хитрец и мастер строить хитрые планы. Но подобные хитрости доведут нас лишь до определенной грани. А он еще на что-нибудь сгодится?

Шакунтала надменно выпрямилась. Велисарий заметил, как его катафракты напряглись от злости. Он уже собрался заговорить, но, увидев, как Усанас пробирается вперед, расслабился.

— Кушанский солдат — очень большой дурак, — весело заметил давазз. — Он, наверно, спрашивает у голубей, как есть мясо, а у крокодилов — как летать.

Африканский охотник встал перед. Куджуло и уставился сверху вниз на кушанского солдата. Куджуло задрал голову и не отводил взгляда. Злость на Усанаса из-за сказанной им чуши начала затемнять лицо кушана.

— Почему ты спрашиваешь об этом императрицу Андхры? — продолжал Усанас — Что она знает о таких вещах? Лучше спросить у персов, которые выжили после Миндуса.

Злость прошла, ее сменила заинтересованность. Куджуло посмотрел на Велисария.

— Он разбил персов? — Как и все воины из. Центральной Азии, которые на протяжении многих веков сражались против Персидской империи, Куджуло с большим уважением относился к персидской тяжелой коннице.

— Целую армию ублюдков! — рявкнул Валентин от входа в шатер — Только в прошлом году!

— Можешь спросить и мнение готов, раз уж собрался, — пророкотал Анастасий — Он так много раз бил варваров, что они наконец попросили его стать их царем. Не могли придумать лучшего способа с ним справиться — Огромный фракиец зевнул — Он отказался. Сказал в этом нет вызова.

Куджуло с большим интересом смотрел на римского полководца. Он никогда не слышал о готах, но ему доводилось встречаться в битвах с другими варварами.

— Значит, теперь мы — императорская стража династии. Сатаваханы, — сделал вывод он. — Рагунат Рао — полководец несуществующей армии, а этот Велисарий — союзник.

Куджуло улыбнулся. В этой волчьей улыбке на мгновение исчезли столетия цивилизации. Появился степной воин.

— Жаль несчастных малва! — воскликнул другой кушанский солдат.

Улыбка. Куджуло стала еще шире.

— Лучше, если мы совсем не будем их жалеть, — возразил он.