В поисках разумности

Глава 13. Гуров

Вечером, уже ближе к девяти часам, Александр встретился с Майоровым на уроке танцев в зале своего ордена. Руководство ордена считало, что их воспитанники должны знать всё, уметь всё и ничем не смущаться. По этой причине членов орадена — кроме всего прочего — учили ещё и танцам, и комплиментам. Со следующего семестра обещали начать учить ещё и кулинарии, и другим полезным умениям. Парней учили отдельно от девчонок — тех мучили красотой намного больше.

Вытанцовывая со стулом в руках пируэты вальса, Веселов приблизился к Майорову и прошептал:

— Слушай, я тут одного такого забавного старикана встретил, он обещал рассказать про освоение космоса, пойдешь со мной?

Майоров сбился с такта, чуть не упал и сказал что, конечно, пойдет. Преподаватель танцев — парнишка-маг с шестого курса — заметил отвлечение от занятия и заставил провальсировать по центру зала. Они, конечно, запутались в ногах и вызвали общий смех. Но это было даже не обидно: за редким исключением первокурсники путались в ногах почти все.

На следующий день перед началом очередной лекции Александр сделал маленькое объявление. Вместе с ними захотели изучать космические исследования ещё семь человек: Валентин Соколов, Александр Шигарев, Константинос Палиас, Геннадий Самохвалов, немаг из группы Майорова, Махмуд Худжвири, Юрген Трескофф и, как ни странно, Ольга Ваулина.

— А фашиста нам зачем учить? — шипел Веселов.

— Ну, в университете всех учат разному… наверно, и фашист как техник пригодится, — не согласился с ним Веселов, — заодно на охрану не отвлекаться, всегда под боком будет.

Колонна танков из пятнадцати Т-34 и пяти Т-60 весело урчала двигателями перед окнами деревенского домика командарма. Командарм, весело оглядывал их с крыльца. В его фантазии уже нарисовалась картина, как эти двадцать танков сметают слабое боковое прикрытие немцев, выходят на ближайшую железнодорожную станцию и крушат составы с орудиями и снарядами. Для фашистов, рвущихся к Сталинграду, это будет тяжелый удар. Даже если все танки погибнут, урон они нанесут тысячекратный…

Молоденький старший лейтенант — командир маршевой роты, услышав приказ на ТАКОЕ наступление, на секунду лишился дара речи.

— Товарищ командарм… так это же молодое пополнение. Люди неопытные, необстрелянные, танки только с заводов, приработка только началась… водить даже ещё толком не умеют. Вы бы видели, сколько мы дров по дороге наломали! Потеряем даром танки!

Ответ лейтенанта почему-то вызвал у командарма приступ буйной ярости. Наорав на командира маршевой роты и пригрозив расстрелом, командарм удалился в свою комнату и прилёг на кушетку. И почему он так рассердился? Он считал сам себя мягким, вдумчивым человеком, он любил, когда младшие офицеры с ним спорили и предлагали дельные вещи. Почему же сейчас он так рассердился? Парнишка дело говорил в общем-то. И почему он сам ставил задачу роте, а не через штаб? Командармы ротами не командуют. Чем дольше он думал об этом происшествии, тем больше приходил к выводу, что поступил неправильно. Он же шел только посмотреть на пополнение… Командарм уже хотел встать и отменить приказ, как его вдруг сморил глубокий сон.

— Так, готово. — сказал Фриц Мюллер, распутывая поисковое заклинание, — Два наведенные фантазии, эйфория для принуждения к действию, возбуждение гнева и "тёмный сон". Тонко работают, гады. Даже маги не поймут, что это сделано со стороны — манипулируют через чувства.

— Угу, — согласился Веселов, — давай скорее в универ, доложим ордену и вперёд, у нас сегодня ещё одна встреча назначена.

Через пять минут они подхватили скучавших в мёрзлой степи Веселова с Шигаревым и перенеслись ко входу в Университет. Студенты уже предвкушали тёплый полдник с булочками, но вместо полдника случилась срочная работа. Руководство в кои-то веки решило, что стоит вмешаться в ход дел и приказало остановить обречённую колонну. Пришлось тащиться обратно под Сталинград, ставить облегчённые противотанковые мины на пути колонны и снимать заклинание с командарма. Пока танкисты, поминая всех сапёров, ремонтировали порванные на минах гусеницы, командарм успел проснуться, обдумать ещё раз своё решение и послать офицера связи за колонной. Машина офицера связи застряла на разбитой танками дороге, и магам пришлось залететь на мётлах немного вперёд. Там они спешились, вернулись под видом раненых солдат и вытащили машину. Провозились добрых полтора часа. Когда вернулись в Университет, то оказалось, что ужина нет и не будет: домовые эльфы почему-то дружно отсутствовали. Студентам выдали по бутерброду с маслом и отправили восвояси. К Гурову пришлось идти полуголодными. Глаза слипались, но интерес пересиливал. Хорошо отдохнувшая на островах Ольга веселилась, чирикала и своим весельем вселяла бодрость в подуставших ребят.

— А тебе-то что интересно в железяках и ракетах? — удивился Соколов, обнаружив Ольгу в компании, направлявшейся к Гурову.

— Интересно, — обиженно ответила Ольга, — а потом, может, мне не ракеты интересны, а то, чем люди там жить будут?

Когда они такой шумной компанией ввалились в крохотную комнатку Гурова, тот удивленно поднял на них глаза, набросил лист бумаги на какой-то чертеж, который изучал, и торжественно прокомментировал их явление:

— Явились черти к отшельнику…

Ребята засмеялись, оглядывая комнатку. Комната — пещера была совсем маленькой, несколько шагов в длину и три шага в ширину. Строго говоря, это была не отдельная пещера, а закуток ангара, где хранились образцы человеческой техники. По стенам пещеры были развешаны различные детали самолетов, на полке слева стоял недоделанный макет какого-то очень странного толстого самолета с закругленным носом и коротенькими треугольными крылышками. На стене, прямо у входа, висела вырезанная из газеты надпись — заголовок "добро пожаловать в берлогу", а прямо напротив входа висел плакат "Не болтай!" с портретом суровой женщины в спецовке, предупредительно подносящей палец ко рту. Слово "не" было зачеркнуто, а губы женщины были подрисованы так, чтобы она улыбалась. На насесте справа восседал большой черный ворон. Увидев студентов, он каркнул: "Студиоты пришли". "С" и "Т" у него не очень получились, но понять было можно.

— Прошу вас не ругаться, мистер Блэк, — сказал Гуров, извлекая из-под стола чашки и пряники, — давайте знакомиться, мил-человеки.

С учетом отсутствия ужина чай и пряники оказались весьма своевременными. Пока ребята жевали, Гуров рассказывал. Рассказывать он был мастер, да рассказывал он такие интересные вещи, о которых они ни за что не узнали бы на лекциях. Оказывается, попытки устроиться на других планетах предпринимались магами и раньше, несколько раз энтузиасты даже основывали небольшие колонии на Марсе и Луне. Это было ещё в те времена, когда на Земле людей было относительно немного, было много свободных земель, и вскоре эти колонии затухали. Зачем жить в опасности, под постоянной угрозой погибнуть от разгерметизации, если на Земле и так много свободного места?

Впрочем, некоторые чудаки всё равно провели на Луне и Марсе довольно продолжительной время, как, например, маг Мирагиус, который выстроил на луне целый дворец, существующий и поныне, или группа магов, известная под названием "орден Старстар", которые создали на Марсе целую колонию. Самым забавным в ордене "Старстар" было то, что входящие в него маги забрались так далеко от дома для того, чтобы развить искусство запускать в небе сияние и кружащиеся звёздочки. На Земле их упражнения привлекали слишком много внимания, поэтому они нашли способ перебраться на Марс. Но все эти попытки были, скорее, забавой чудаков.

— Другое дело сейчас, — вещал Гуров, — вскоре люди упрутся в то, что повышать дальше комфортность жизни больше невозможно — дорого, не хватает ресурсов, да и просто некогда человеку будет все эти блага потребить. И что тогда? Остановка технического и разумного развития, предел распространения? Получится, что активным людям останется только друг с другом конкурировать, а это чревато очень большими потрясениями. Но если поставить перед человечеством задачу выхода в космос, то это может надолго занять активных людей очевидно полезной и сложной задачей, которая заставит их развиваться. Поэтому я тут и думаю над космической техникой…

Оказалось, что из пушки попасть на Луну практически невозможно, и что тут Жюль Верн ошибся. Да и ракеты, о которых писали немаговские технические журналы перед войной, по расчетам выходили очень дорогим и опасным транспортом. Гуров утверждал, что немагам гораздо выгоднее строить ракетопланы — ракеты с крыльями, которые выходят в космос, как ракеты, а возвращаются, как самолеты. Оказалось, что макет толстенького самолета с треугольными крыльями, который лежал на полке, и был макетом ракетоплана.

— Немного попозже надо будет его испытать, — пояснил Гуров, — как летает, как управляется…

Соколов, Майоров и Трескофф чуть не умерли от восторга, закидали Сергея Александровича вопросами.

— Сразу я на них не отвечу, — сказал Гуров, — заходите через недельку, поговорим ещё. Только теперь пряники ваши.

Пока шли обратно, к жилым пещерам, горячо обсуждали услышанное.

— Наверно, при низкой силе тяжести очень забавно жить, — сказала Ваулина, — вы только представьте, какие аттракционы там можно будет устроить!

— А мышцы не ослабнут? — засомневался Константинос Палиас, — так потом и на Землю не вернешься.

— Ну, постоянно жить и не обязательно, можно перенестись туда, попрыгать на аттракционах, а потом обратно, — тут же придумала Ваулина.

— Хорошо, когда с нами дамы, я бы о таком применении космоса никогда не задумался, — пошутил Майоров, — я больше думал о шахтах, о городах…

— Экспансионисты несчастные, — вздохнула Ваулина.

Уже поздно вечером Веселов, возвращаясь с озёр, застал в дальнем коридоре жилых пещер Соколова, Майорова и Трескоффа. Все трое выглядели очень расстроенными. Александр в глубине души удивился печали этой странной троицы, попытался угадать, что могло их объединить, но так и не смог. Троица на вопросы отвечала уклончиво и делиться печалью не хотела. Он пожелал им спокойной ночи и отправился спать.

На утро выяснилась причина отсутствия домашних эльфов. Боевые маги из охраны нашли их всех ещё вечером, но студентам ничего не сказали. Оказывается, немаги — фронтовики, в число которых входили Соколов, Майоров, Трескофф и ещё несколько человек, приспособились гнать самогон с помощью радиатора от автомобиля, который получили благодаря Веселову. Они натаскали стеклянных трубочек со склада алхимических приборов, активированного угля оттуда же и наладили поточное производство продукта, к которому так пристрастились на фронте. Прятали они его в стенах дальних пещер. Домашние эльфы никогда не взяли бы то, что принадлежит людям, но тут интересная канистра лежала сама по себе и никому не принадлежала. Одним словом, домашние эльфы напились до мертвецкого состояния.

— Да вы знаете, что алкоголь на домашних эльфов действует даже сильнее, чем на детей или собак? — грозно вопрошал ректор, глядя на четкий понурый строй бывших фронтовиков, — Да и вам он не очень полезен! В Университете сухой закон! Мы же вас предупреждали при поступлении!

— Простите, господин ректор, но нам об этом ничего не говорили, — подал голос Александр Веселов (его тоже привлекли к разбирательству как одного из проштрафившихся — радиатор принёс всё-таки он).

— Разве? Да, кажется я об этом позабыл. И профессор Пащин ничего не говорил?

Профессор Пащин, который, как начальник курса, тоже присутствовал на разбирательстве, подтвердил:

— Это моя вина. Я не сообщил им о сухом законе.

Ректор призадумался.

— Раз так, то ограничимся лёгкими наказаниями. Я попрошу руководителей ваших орденов посылать вас на такие миссии, где вы смогли бы прочувствовать серьёзность жизни. А на будущее запомните: алкоголь убивает мозг. У тех, кто пьёт алкоголь, мозг уменьшается, а также появляется ряд навязчивых реакций. С сутью волшебника это несовместимо. А про сухой закон скажу вам, что он у нас не совсем сухой, а немого влажный. У нас, у волшебников, существует ряд средств, которые помогают улучшить настроение и без вреда здоровью, начиная от сливочного пива и заканчивая эйфорическими плазмоидами. В любом случае, вам стоило больше доверять преподавателям и просто спросить об этом. А теперь идите… Наказание найдёт вас позже.

— О-ой, миленький, на кого же ты меня покидаешь на что я растила кровиночку мою забирают увозят навсегда увозят ой кровиночка моя, о-а-а, — убивалась толстая пожилая женщина на краю перрона, около состава с только что прошедшими военкомат призывниками. Её сын стоял рядом, пытался её утешить:

— Мам, ну что, ты, ну хватит меня… Ну, неудобно, мам.

— Ой, не пущу, убьют, не вернётся…

Над платформой стояли вой и плач — пожилая женщина была не одинока в своём горе. Из вагонов — теплушек выглядывали молодые, только что обритые призывники, ещё в рубашках и гражданских пиджаках. Они хорохорились, но было видно, что ещё немного — и расплачутся и они.

Паровоз дал два гудка.

— По вагонам! По вагонам! — закричал сопровождающий офицер, идя от паровоза к хвосту состава. На пути он заталкивал в вагоны тех, кто не мог сам оторваться от родителей. Большинство отходили довольно спокойно, но пожилая женщина вдруг повисла на шее у сына и закричала:

— Не пущу! Не вернё-ётся!

Офицер мигнул двум сопровождавшим его солдатам, и один из них отработанным мягким движением подбил женщину под колени, а второй ударом сомкнутых рук снизу разорвал объятия. Офицер подсадил солдатика в вагон:

— Залезай, сынок.

Осевшая на перрон женщина затянула отходную молитву, отпевая живого сына, как мёртвого. Её поддержали другие мамочки. Тут начали слезиться глаза даже у самых стойких призывников.

Несколько в стороне от вагонов стояла группа из пяти красноармейцев. Удивительно, но в толчее узенького перрона маленького вокзала районного города никто не приблизился к этой группе. Даже патруль из комендатуры скользнул по ним взглядами так, как будто их не было. Но в этой группе тоже плакали.

— Ты смотри-ка, у фашистюги тоже чувства имеются, — удивлённо сказал Василий Майоров, глядя на то, как прослезились его товарищи по миссии — Трескофф, Соколов, Веселов и Прохоров.

— Ах, руссиш мамка, не знал, что пехоту провожают так, — смахнув слезу, сказал Юрген, — я когда в лётное училище ехал, думал только о военной славе.

— А ты что, каменный? — спросил Майорова удивлённый Александр. Он не ожидал от себя, что эта сцена так его взволнует, и спокойствие Майорова его немного удивило.

— Нет, не каменный. Просто я это уже проходил. Кстати, нежные вы наши, вы не забыли, что мы тут по делу? У нас вот тут один очень даже оранжевый субчик наклеивается.

Утром их вызвал глава ордена и сообщил, что в качестве не наказания, но дополнительного обучения им поручено осуществлять очень важную миссию — искать новых студентов для Университета.

— Обычно мы ищем новых студентов в скоплениях молодежи — удобнее всего это делать на выпускных торжествах в школах, — говорил Семён Васильевич Краснов, — Однако, ярче всего проявляется человеческий характер в критических обстоятельствах — и поэтому мы заглядываем и в лагеря, и в тюрьмы. Сейчас идёт война — множество людей, подходя к критической черте, принимает такие решения, которые выводят их на новый качественный уровень. Но работать на фронте вам ещё рано. А вот на призывных пунктах и в местах заключения вы вполне могли бы преуспеть. Так что вот туда вы и отправитесь — искать новых студентов. Места эти не очень приятные, но тут сами виноваты — нечего было алкоголь вкушать.

После этих слов студентов направили на склад военной амуниции, где уже памятный им гигантский кладовщик воинственного вида выдал им специальные приборы, похожие на фотоаппараты. (Выдавал они их традиционно молча).

Поиск кандидата в волшебники производился очень просто — надо было смотреть на экран прибора. Обычные люди отражались на нём синими тенями, волшебники были видны красным цветом, а переходные типы отображались жёлтым или оранжевым цветом. Приглашать в Университет полагалось тех, у кого в жёлтом цвете ауры проглядывались хотя бы минимальные оранжевые полосы.

Получив приборы, студенты тут же начали баловаться и смотреть друг на друга. Все они отражались в приборах ярко-алым или тёмно-красным цветом. Маги были темнее, немаги светлее.

Сейчас на экране прибора Майорова был виден чёткий оранжевый контур. Солдатик находился за три вагона от студентов. И тут ожил коммуникатор у Прохорова.

— Группа 1И35, доложите расположение группе 4И18.

Прохоров отвернулся, поднёс коммуникатор ко рту и доложил. Находились они на вокзале небольшого приволжского городка, в ста пятидесяти километрах от фронта. Группа 4И18 состояла преимущественно из студентов четвёртого курса, но в неё входили также и взрослые маги. Такие группы посылали только на очень серьёзные дела, и они могли требовать от групп уровней с первого по третий любой информации и помощи. Но на этот раз помощь им не требовалась.

— Есть находки?

— Есть, нашли одного оранжевого, — похвастался Прохоров.

— Тут к вам пара мессеров идёт. Если он в эшелоне, то прикройте его или завербуйте до того, как они к вам дойдут. Они нацеливались на один воинский эшелон, но мы его скрыли. Так что они скорее всего на ваш попадут.

В этот момент паровоз дал третий гудок и тронулся. Вой на платформе усилился.

— Грузимся! — закричал Максим Прохоров, и студенты дружно попрыгали в вагоны. Из теплушек к ним протянулись руки — призывники были рады помочь. Но добежать до нужного вагона не получилось, и в итоге Веселов с Юргеном Трескоффым оказались через один вагон от цели, а все остальные за два вагона. Переходов между теплушками не предусматривалось. Паровоз набирал ход, и перебраться из вагона в вагон стало невозможно. Дверь пришлось закрыть — морозный ветер выдувал тепло. Александр прикинул расстояние. Самолёты, о которых им говорили, появятся тут минут через двадцать — тридцать. За это время поезд наверняка дойдёт до полустанка, на котором надолго встанет, пропуская встречные военные составы. Запас времени вроде бы как есть… Из соседнего вагона донёсся взрыв смеха — судя по всему, Майоров травил фронтовые байки.

— А вы из каких войск, товарищи солдаты? — спросил кто-то из особо любопытных призывников.

— Из самых важных, из тылового снабжения, — сразу ответил Юрген.

Кое-кто засмеялся, остальные насторожились — акцент у Трескоффа был весьма заметным.

— Он из испанцев, вырос в СССР, — соврал Веселов, и очень неудачно соврал. На испанца светленький и длинный Трескофф был похож не больше, чем на негра.

— Ладно, салажня, расскажите мне лучше, как лучше всего вести себя при налёте авиации? — взял на себя инициативу Трескофф.

— Да как-как, зарыться носом в землю и всё, — засмеялись призывники, точнее — уже молодые солдаты.

— А вот и неправда, — торжествующе заявил Юрген и принялся рассказывать о том, что нужно смотреть на то, куда направлен нос самолёта, чтобы уходить от пулемётных трасс, и как искать укрытие от бомбы. Поскольку опыт в этом деле у него был богатый, молодежь слушала его, раскрыв рты. Юрген забылся, и его понесло:

— Вот как-то гонялся я за одним комиссаром, пять заходов сделал, а он такой ловкий оказался, каждый раз за камнями прятался — так в лес и ушел!

Веселов пихнул Юргена в бок, но никто на эту оговорку не обратил внимания, поскольку по вагону застучали настоящие пули. Состав начал замедлять ход, но как-то медленно. Студенты метнулись к двери. Над паровозом вставало облако пара и обломков, следом дошел звук взрыва, учетверённый мощью вырвавшегося пара. Над составом проревели моторы пары Ме-110. Очевидно, снаряд попал в котёл паровоза.

— Воздух! Прыгай! — закричал Трескофф и первым исполнил своё приказание. Ему и другим студентам было хорошо — на них была боевая одежда волшебников, гасящая сильные удары, и они смогли выпрыгнуть из состава на ходу. Остальные пассажиры остались в вагонах. Тут паровоз — то, что от него осталось — наехал на воронку от взрыва и начал заваливаться набок. Вслед за ним начали заваливаться тендер и первый вагон. Александр Веселов, уже стоя внизу, под насыпью, наблюдал это падение и удивлялся тому, насколько медленным — как в кино — оно выглядит, хотя он сам за это время не успел даже вдохнуть. Сознание перешло на удивительный убыстрённый ритм восприятия событий. Из соседнего вагона вывалились остальные студенты. По составу прошла волна — это первые вагоны наехали на перевернувшиеся паровоз с вагоном. Состав наконец-то остановился. Из вагонов посыпались солдатики. Тут "мессеры" вернулись.

— Хорошо идут, правильно, — оценил Трескофф, — несколько сотен сейчас порешат. Давай искать нашего парня.

Веселов достал свой прибор — определитель, но судьба будущего студента не предполагала простых путей. От самолётов отделились маленькие точки и понеслись к земле. Бомбы легли почти рядом с вагоном студентов. Взрывами Веселова и Трескоффа унесло за добрых двадцать метров, остальные их соседи погибли. Студентов спасла одежда и наложенные защитные заклинания, но сознание прояснилось не сразу. Пока Веселов искал свой прибор, пока другие члены группы стряхивали грунт, "мессеры" зашли на штурмовку ещё раз. На этот раз они прошли над потемневшим от множества тел полем под насыпью, поливая его из пулемётов, и ушли на следующий заход. Веселов и Майоров почти одновременно подобрались к их "оранжевому" парню. Тут уже лежал, захлёбываясь кровью от пробитого лёгкого. Веселов наложил заклинание блокирования кровотока, а Максим Прохоров сказал:

— Мы сделаем тебе предложение, от которого тебе лучше не отказываться. У тебя будет длинная и интересная жизнь, но ты никогда не сможешь связаться со своими родственниками. Ты будешь учиться в университете управления, изучать тайны природы, но радости обычных людей будут для тебя недоступны. Или мы просто позволим тебе сейчас умереть.

Совсем молодой парнишка с невероятно тонкой шеей закашлялся, выплюнул сгусток крови, удивлённо продышался и спросил:

— А вы кто такие?

Тут истребители зашли на новый круг и проштурмовали залёгшее поле ещё раз, целясь в стоящих тесной группой студентов (все студенты, столпившись, стояли около своего подопечного — единственные на всём поле).

Удивлённый кандидат в волшебники увидел, как пули попадают в стоявших перед ним Веселова и Майорова, растягивают их, как резиновые мячи, а затем отлетают обратно.

— У, зараза, больно же, — дружно закричали студенты, — давай решай, а то бросим тут.

— А математике там будут учить? — спросил тонкошеий.

— Да! — теперь дружно кричали уже все студенты.

— Я согласен.

В следующую секунду вся группа исчезла с поля, как будто её и не было.

— Нам нужны носилки, маг-целитель, катетер для крови, — закричал Максим Прохоров в коммуникатор сразу, как только они перенеслись к воротам Университета. Поднялась обычная в таких случаях суета, из раскинутых около ограды шатров быстрой помощи к ним помчались на мётлах девчонки из орденской команды целителей. но они всё равно чуть не потеряли раненого, пока тащили его в медицинскую часть — ранение было очень обширным.

Сдав добычу на руки медикам, они вздохнули с большим облегчением.

— Жаль, что не смогли с ним поговорить до того, как его ранили. — сказал Валентин Соколов, — Теперь бедняге полжизни под охраной ходить. Интересно, через что он стал волшебником.

— Да, жаль, — подтвердил Александр, — тут порядки строгие, кого пригласили под угрозой смерти — тому доверия нет. Тебе ещё повезло, быстро отпустили. А этот, похоже, математику любит. Может, как Майоров, космические полёты под партой в школе обсчитывал.

— Ничего себе быстро, почти год под охраной, погулять — полчаса в день по кругу, и обратно в пещеру, — возмутился Соколов, — я Солнце толком увидел только когда мы на гарпий вышли.

— Ну, извини… Но мы бы всё равно не успели с ним поговорить. Пока бы разговорились, пока на общие интересы вышли… Сильно быстро эти звери явились. К Гурову пойдёшь сегодня?

— Пойду…

На этот раз у большинства ребят нашлись неотложные дела, и к Гурову пошли только Веселов, Соколов и Трескофф. Они застали его за отладкой какого-то устройства, оказавшемся при ближайшем рассмотрении пультом дистанционного управления.

— О! Вы очень кстати. Поможете мне с отладкой этого устройства? А где наши юные коллеги?

— Ваулина поёт, у неё скоро выступление. Палиаса и Майорова привлекли к игре в флайбол, у них тренировка, остальные усиленно учатся, отставания подгоняют.

— "Кино — фото — вело — мото, а ещё и петь охота", — прокомментировал эту новость Сергей Александрович, — поможете порулить?

Ребята с интересом согласились. Суть работы была очень проста: Александр передвигал ручку управления на пульте по командам Сергея Александровича, а Гуров замерял, на сколько отклоняются рули у модели ракетоплана. Результаты замеров его порадовали.

— Всё! Можно запускать. А кстати, не хотите, мы его сейчас и запустим? Вы на мётлах летаете?

— Соколов и Трескофф из немагов. Зато они лётчики.

— О! Это очень хорошо. Профессиональные лётчики — это то, о чём я мог только мечтать.

— Трескофф под охраной.

— Да-да, я помню. Но это тоже хорошо — будет управлять с метлы ракетопланом, а Валентин тогда будет снимать с земли лётные данные. А вам, Александр, я поручу снимать всё на киноаппарат.

Соколов бросил на Трескоффа неприязненный взгляд — очевидно, порулить моделью ему хотелось больше, чем сидеть на земле. Следующий час они посвятили тому, что Гуров накачивал Соколова математикой по динамике полета. Насколько Александр мог видеть, Валентин любил математику, но тут пришлось тяжело даже ему. Необходимо было измерять сразу много параметров, и не просто так, а с пониманием. Конечно, большую часть замеров должна была взять на себя аппаратура, которую подготовил Гуров, — большой самописец с подобием кинокамеры, — но управлять им тоже надо было с умом. Наконец подготовка закончилась, они подхватили двухметровую тушу модели ракетоплана и отправились на воздух.

Они вышли за стены университета, расставили аппаратуру. Гуров взгромоздился на мету, за его спиной сел Юрген и намотал на руку веревку, идущую к модели. Они взлетели, буксируя модель, как настоящий самолёт — буксировщик. Когда они набрали километровую высоту, Сергей Александрович вытащил волшебную палочку и пережег буксирный трос прямо у носа модели. Юрген достал пульт управления и принялся управлять ракетопланом, как радиоуправляемой моделью. Ракетоплан после нескольких рысканий стал планировать устойчиво и плавно. Гуров держался так, чтобы быть в трёх — четырёх метрах позади модели. Морозный ветер обжигал им лица, но все были в восторге. После приземления Гуров уселся на управление метлой, а Соколову дал пульт управления. Через двадцать минут они приземлились, глаза у обоих сияли. В этот момент подтянулся побитый ударными шарами Майоров — после потери сознания и последубщего исцеления его отправили с тренировки, а он вместо отдыха пришел на поле. Это дало возможность попробовать порулить и Веселову. Александр управлялся с моделью намного хуже, чем Гуров или лётчики. Если у них модель шла ровно, как по нитке, то у него она болталась и рыскала, как игривый котёнок.

— Ну, что же, можно сказать, что схема "бесхвостка" управляется устойчиво и надёжно даже при таком толстом фюзеляже, — торжественно произнес Гуров, стоя на снегу, рядом с моделью, — ура, товарищи господа!

— Ура! — полушутливо закричали студенты.

— Сергей Александрович, а может, вы мне объясните, почему бы не вооружить СССР более современной техникой? Он бы победил фашистов и капиталистов, и жизнь на планете сразу стала бы лучше, — спросил Майоров, пока они вдвоем с Веселовым тащили модель в ангар. (Сергей Александрович шел немного впереди и буксировал на веревочке парящий в воздухе ящик с самописцем).

— Да, почему? — поддержал Соколовю

— И чему вас только учат на лекциях по истории и магической логике? — укоризненно сказал Гуров, останавливаясь, — Вам говорили, что сила должна расти не быстрее, чем способность её контролировать? Вы знаете, например, что ещё в начале двадцатого века было создано оружие огромной разрушительной мощности, способное разрушить целый город в любой точке Земли? Про тунгусский метеорит слышали? Так вот, это было испытание опытного образца. Знаете, скольких сил нам стоило изъять это открытие из немаговского мира? Причем полностью изъять не удалось, насколько я знаю, сейчас в США и в СССР ведутся работы по созданию его более компактного варианта, на основе урана. Через пару лет будет готово. Но это сверхмощное оружие, применение его одной стороной сдерживается наличием аналогичного оружия у противной стороны. А если только у одной страны будут дистанционно управляемые зенитные ракеты, самонаводящиеся торпеды и реактивные самолеты? Сможет твой СССР удержаться от завоевания всего мира?

— А зачем удерживаться? — не понял Майоров.

— А затем, что после такой победы все силы народов СССР будут затрачиваться на оккупацию новых земель, а все силы этих стран — на борьбу с СССР. Война всех против всех, истощение, голод, и новая война. Но это не самое страшное. Самое страшное будет заключаться в том, что высшие чиновники победившей страны не смогут удержаться от грабежа и насилия на захваченных землях. Бежать-то некуда, конкурентов нет. Как хочешь, так народ и прижимай. Мы это очень долго наблюдали на примере Римской империи. Ты в курсе, что в последние годы Восточной Римской империи пограничные города сами искали, к кому бы перебежать, настолько их столичные чиновники замучили? Есть у тебя хорошая теория, как удержать высших чиновников от коррупции, или, если говорить о коммунистических странах, от нереальных заданий, спускаемых сверху вниз? И ни у кого нет. И это не считая сотен миллионов жертв и многих уничтоженных городов, которые неизбежно погибнут в ходе такой войны.

— Поэтому мы слишком эффективное оружие из немаговского мира изымаем, да и не только оружие, но и многие фундаментальные открытия тоже. Пока в обществе не будут созданы структуры, способные сдерживать любителей покрасоваться и поживиться чужим, сильнодействующее оружие людям лучше не давать. Они могут просто уничтожить весь мир и всю биосферу. А для того, чтобы появилась такая структура, должна сначала появиться система воспитания, которая будет воспитывать в людях больше черт идеального человека. А ещё должна появиться структура, которая будет вычищать из управленцев тех, кто слишком сильно отличается от образа идеального человека. А для этого ещё должна появится теория, которая говорила бы, кого уже нужно вычищать, а кого ещё можно и оставить. А для этого должно сначала появиться сколько-нибудь внятное представление об образе идеального человека. А пока такого представления нет даже у волшебников. Может быть, ваше поколение его и создаст.

— Как нет? — удивился Майоров, — а чему же нас учат, да ещё шесть лет?

— Истории ошибок. Истории о том, чего лучше не делать. Кстати, возвращаясь к технике. Ты знаешь, что в СССР еще в тридцатых годах были дистанционно управляемые самолеты и катера, а также пушки, способные пробивать насквозь любые перспективные танки? Ещё один шаг, и появились бы дистанционно управляемые ракеты и реактивные самолеты. Ты знаешь, что ещё во время гражданской войны в Испании советскими специалистами испытывались управляемые ракеты воздух — воздух? Они тогда "воздушные торпеды назывались". Успешно испытывались, надо сказать. Это оружие обязательно появилось бы, если бы не посадили их конструкторов. А это, на настоящем этапе, абсолютное оружие. Еле успели всё это дезактивировать…

— Так вы что же… намеренно ослабляли СССР?

— Не только СССР. Но и Германию, и другие страны. Как по-твоему, почему немецкие пушки советские танки не пробивают?

— Не пробивают, — согласился Майоров, почесывая левый висок.

— Было бы лучше, если бы люди вообще дубинами дрались бы. Меньше вреда для природы. К сожалению, война была бы в любом случае. Немаговские власти таким образом уничтожают лишнее население.

— Как… уничтожают? — от удивления Майоров чуть не выронил ракетоплан.

— Намеренно. Ты никогда не считал, сколько людей живет в Германии и сколько там реально способно прокормиться? Так вот, они уже давно превысили предел, за которым наступает необратимое разрушение природы. Мир немагов научился бороться с основными болезнями, но не научился сдерживать рост лишнего населения. Традиции иметь в семье много детей остались старыми. Отсюда — лавинообразный рост населения. Это касается не только Германии, но и всех стран мира. Сколько мы не старались внедрить систему, которая решала бы эти проблемы, ничего не получилось. Через этих наследственных болванов — аристократов, правителей империй, пробиться было невозможно. Они, видите ли, довольны тем, что будет много солдат. Того, что они просто не смогут вырасти, они не способны были понять. Пришлось перестать поддерживать империи. А проблема осталась. В СССР двадцатых годов власти были слишком слабы, чтобы воевать со всем миром, так они эту проблему организацией массового голода решали. Про голод в Поволжье слышал?

— Пережил.

— Так вот, совершенно искусственная операция. Собрали весь хлеб на станции, под охрану пулеметов, а вы там умирайте, как знаете. И всё равно населения слишком много. Когда подрастет это поколение и заведет детей, население ещё раз удвоится. Чем их кормить? В Германии пытались сдерживать рост населения нищетой во времена Веймарской республики. Не получилось. Теперь они просто вынуждены были начать войну — иначе им просто нечего есть. Но самое смешное тут в том, что власти, по сути дела, не виноваты. Виноваты сами люди. Кто их заставлял рожать по десять детей, если им и так было известно, что их клочок земли больше двоих не выдержит? Просто немаги, следует с сожалением признать, глупые животные. Не могут удержаться от блуда, не желают считать, чего стоит жизнь. Они воровиты, а потому их тяжело объединить ради решения общих задач… На этой земле могло бы прожить вчетверо больше людей, даже при нынешнем уровне технологий, но при несколько иной организации работы и питания. Но они не могут так сорганизоваться. Всеми их поступками управляют страх, жажда лидерства и жажда удовольствий. Так что власти не виноваты. Они просто пытаются решить проблему теми средствами, которые есть в их распоряжении. В Советском Союзе ещё более — менее цивилизованно решают проблему: спускаю сверху план по арестам, и начальство заранее вынуждено думать, кого отдать, а кого сохранить. А хорошего работника кто отдаст? Отдают алкоголиков, бестолочей. Так что заодно восстанавливается естественный отбор, генофонд улучшается. Вот в Африке, Индии и Южной Америке эту проблему просто никак не решают, и скоро там будет полная катастрофа. Так что думайте, волшебники. Может, надумаете что получше, чем война или организованный голод.

На Майорова сказанное произвело настолько удручающее впечатление, что он до конца дня не сказал больше ни слова. Александр слышал нечто подобное от отца, и потому воспринял сказанное достаточно спокойно.

Через несколько дней начальник курса, профессор Пащин, как бы случайно встретил Александра Веселова в коридоре. Заговорщически взяв его под локоть, он отвел Александра в сторонку и зашептал:

— Я хотел бы предупредить вас, молодые люди… Я бы не рекомендовал вам слишком много общаться с уважаемым профессором Гуровым. Он, конечно, очень неординарный, можно даже сказать, выдающийся человек, но тут вы, знаете ли, попадаете в зону очень скучных взрослых дел. Доктор Гуров не имеет в настоящий момент преподавательского места, и я боюсь, что его общение с вами имеет целью вполне эгоистичные, личные интересы. Он хочет стать преподавателем и получать большие деньги. Впрочем, решать, конечно, вам, но я бы не рекомендовал, да, не рекомендовал…

Александр посмотрел на преподавателя. Руки у него тряслись, взгляд бегал по сторонам, на лицо была приклеена неестественная, вымученная улыбка. Глаза у него не улыбались.

— Благодарю вас, — сказал Александр и пошел своей дорогой.

Вечером того же дня он использовал свои возможности архивариуса и перетряхнул множество документов времён начала настоящего и конца прошлого веков. Доступа к личным делам преподавателей у него, конечно, не было, но это было и не нужно. Он поднял множество протоколов совещаний различных технических и плановых комиссий, в которых участвовал Гуров. Из этих документов явствовало, что Сергей Александрович с молодости старался ввести в жизнь людей и магов такие устройства и технологии, которые значительно улучшали и облегчали жизнь людей. Эгоистичного мотива в его действиях не просматривалось.

Особенно интересная битва развернулась вокруг устройства городов. Когда в начале двадцатого века обсуждались перспективы развития городского транспорта, Гуров яростно отстаивал необходимость срочного создания скоростных поездов, веломобилей и малогабаритного личного транспорта. Он продвигал такую концепцию, при которой город будущего должен был состоять из небольшого центра и большого количества городков — спутников, связанных сетью скоростных поездов с центром и друг с другом. По мнению Гурова, при такой схеме люди смогут быстро добраться до работы и при этом жить близко к природе. Веломобили и малогабаритный личный транспорт типа четырёхколёсных мотоциклов были нужны для того, чтобы доставить до работы тех, кто оказывался не охвачен сетью скоростных поездов. Для них предполагалось строить специальные подвесные дороги — нитки.

Оппонировал Гурову профессор Стоянов. Аргументы, которые он выдвигал, показались Веселову надуманными, а иногда и противоречивыми. То будущий ректор (тогда он был просто научным сотрудником) говорил, что при такой сети увеличится число преступлений, так как преступники смогут быстро переместиться по сети и избежать преследования, то говорил, что нужно развивать использование крупных автомобилей — для того, чтобы за одну ходку можно было отвезти всю семью. Через несколько лет он ещё раз изменил мнение и заявил, что все эти сложные технические системы ненадёжны и что лучше пойти путём уплотнения городов — согнать всех людей на минимум площади, в коммунальные квартиры, и не давать городу разрастаться больше определённого радиуса. Тогда проблема перевозки значительно упростится и массы людей можно будет перевезти относительно простым и дешёвым транспортом — трамваями, троллейбусами и автобусами. Гуров ругался и утверждал, что это будет ужасно мучительная жизнь. В итоге заседаний многочисленных комиссий было решено развивать и то, и другое направление. В относительно богатых США было решено развивать личный автотранспорт. Автомобильным компаниям даже позволили выкупить все трамвайные компании и уничтожить их. В СССР решили развивать общественный транспорт из трамваев, троллейбусов, автобусов и метро, а в перспективе и высокоскоростные поезда для городов — спутников.

Разработка скоростных поездов началась в 1929 году, первые линии должны были начать действовать осенью 1934 года. Планировалось связать метро "Измайлово" с Ногинском. Предполагалось, что электропоезд на первых порах будет двигаться по специальному желобу с резиновым покрытием со скоростью 180 километров в час, впоследствии планировалось применять и более высокие скорости — до 300 км/ч. Эти линии даже начали строиться. Они назывались ШЭЛТ — "шароэлектролотковые линии", а чаще просто по имени их конструктора — инженера Н.Г. Ярмольчука. А потом всё заглохло. В мире немагов вдруг победили сторонники паровозов и обычных электропоездов. Это было очень странно.

На следующей встрече с Гуровым Александр не утерпел и спросил, в чём было преимущество скоростных поездов и почему они так важны для городского транспорта.

— Город — это не деревня, — изрёк Гуров, — он живёт по математике. А математикой очень просто рассчитывается, что при продольно — поперечной планировке улиц с перекрёстками и светофорами город забивается пробками при наличии 30–40 автомобилей на тысячу населения. Если мы запрещаем личные автомобили, а народ возим на трамваях, то надо помнить, что средняя скорость движения трамваев и троллейбусов составляет 11–15 км/ч. Человек должен добираться домой не более, чем за час — иначе наступает нервное истощение. Поэтому вывод очень простой: либо мы смиряемся с тем, что город не может быть больше, чем 12 километров — а это не более миллиона населения, либо мы должны дать всем личный транспорт — это позволит увеличить радиус города где-то до 40–50 км. Но при этом надо строить скоростные надземные — подземные трасы без светофоров, а это очень дорогое удовольствие. Единственная альтернатива — скоростные поезда и города — спутники на расстоянии 10–40 км от центра. Люди могут жить в дешёвом одноэтажном жилье, пить воду из колодца. А основное достоинство того поезда, о которым вы спрашиваете — в том, что он не может ходить по обычным рельсам.

— Так их за это же и зарезали! — воскликнул Александр.

Гуров метнул на него проницательный взгляд — очевидно, понял, что Александр спрашивает не просто так и что интересуется он при этом отнюдь не историей техники.

— Да, это его основное достоинство. Если линия будет совместимая, то рано или поздно какой-нибудь умник обязательно уговорит власти построить около уже готовой линии какой-нибудь срочно необходимый завод. По линии пустят грузовые поезда, и придётся скоростным экспрессам черепашить по обычному грузовому графику, а это не больше 50 км/ч, а чаще 30 км/ч. И прости — прощай тогда счастливая жизнь. Вместе 10–20 минут до центра города придётся ехать час. Конечно, то, что там инженер Ярмольчук наворотил с железобетонным желобом и обрезиненным мотор — колесом — это далеко не оптимальная конструкция. Но она работала и была намного эффективней, чем метро или трамвай. Со временем её бы доработали, перевели на стальные рельсы — получилась бы вполне неплохая вещь. Хотя лучше всего возить народ на личном транспорте — он и дешевле, и быстрее, и удобнее.

— Как дешевле? — удивилось сразу несколько студентов.

— А вот так. Каждый вагон — это, по сути, мост на колёсиках с пролётом в пятнадцать метров. Поди ещё сделай его прочным. Поэтому на каждого человека поезд или трамвай везёт в среднем 120–200 кг металла. И уменьшить в ближайшем будущем эту цифру возможным не представляется. А это всё энергия, энергия. А сколько весит велосипед с моторчиком? Суть именно в том, что на работу надо ездить не на многоместном авто, а на одно — двухместном малом транспорте. А вот в выходные можно достать и любимый лимузин…

— На велосипеде холодно, да и упасть можно, — сказала Ваулина.

— Так делайте его четырёхколёсным, обшивайте пробкой и сотовыми панелями из отходов бумаги. Пусть он весит не двадцать килограмм, а сорок, это не принципиально. Зато для такой техники можно строить надземные скоростные трассы из чего угодно, хоть из ивы плетите. Знаете, из чего в Южной Америке подвесные мосты строят? Из лиан. А из чего таджики делают навесные дороги в горах? Из тех же растительных волокон. И служат столетиями.

— Как-то тяжело представить город будущего из небоскрёбов, с которых свисают дороги на лианах, — сказала Ваулина.

— А по ним Тарзаны прыгают, — засмеялся Палиас.

Гуров хмуро глянул на Константиноса, но ничего не сказал. Александр хотел спросить, как получилось так, что такая хорошая идея заглохла, но тут Валька Соколов двинул мысль, которую упорно обдумывал последние дни:

— Слушайте, а вот что я думаю. Нам про системный анализ помните рассказывали? Ну, что все системы должны быть взаимно увязаны? Я вот свой истребитель вспоминаю, так там створки маслорадиатора очень сложно регулировались, постоянно проблемы были. То перегрев, то переохлаждение.

— Ну и что? Термостат в таких случаях ставят, — сказал Майоров.

— А я вот думаю, что в человеке очень много систем, и они очень сложные, и все сами регулируются. Лёгкие подают столько воздуха, сколько нужно, и не больше. Я это к тому, что такое могло сделать только чьё-то сознание. Это не могло возникнуть само, это уже не тело, это… правила регулирования.

— И чьё сознание? — спросил Гуров.

— Не знаю, — пожал плечами Соколов.

— Да брось, так ты до мистицизма с предрассудками дойдёшь, ерунда всё это, — засмеялся Шигарев.

— Или до магии, — сказал Майоров.

Следующий час немаги спорили о том, чем предрассудки отличаются от магии.