В ПОИСКАХ ЦАРСТВА РУСАЛОК

И, наконец, самая популярная, что это не колыбель вовсе, а знаменитая Чаша Грааля с кровью Спасителя. Тут даже не важно, как она туда попала, гораздо забавнее сама идея о горных духах, хранящих великую святыню христианства. Воля ваша, но надо что-то выбирать – либо горные духи, либо кровь Христова, а не объединять это все в какую-то идолопоклонническую буффонаду.

Но мы сейчас не об этом. Итак (тут Петр Исаакович даже привстал со своего стула и в страшном возбуждении взмахнул руками), гипотеза оформилась: золотая чаша из клада Приама – уменьшенная копия таинственной крымской святыни и тогда Крым и Кавказ – центр, а Троя – провинция какой-то загадочной древней цивилизации, возможно даже самой Атлантиды. Естественно, это чистой воды спекуляция, но она объясняет и стремление Шлимана вернуться с раскопками на юг России и те загадочные экспедиции, которые организовывали советский Спецотдел ГПУ и гитлеровское Аненербе (замечаете, СССР и Германия – два держателя клада Приама!) на поиски «крымской колыбели». В эту версию ложилось все, даже подземелья, в которых владыка Феодоро укрыл свою святыню. Ведь та же Блаватская писала про атлантов: «...Маги покоящейся на дне океана страны имели сеть подземных ходов, расходящихся по всем направлениям».

Предав своей работе должный вид, я отправился в редакции научных журналов, но там лишь смеялись надо мной и советовали написать фантастический роман. Петр Исаакович тяжело вздохнул и стало особо отчетливо видно насколько он, в сущности, стар и одинок.

- Технический прогресс последних десяти лет прошел как-то мимо меня, поэтому мысль о возможности публикации моего труда в интернете мне подал лишь сравнительно недавно сосед по лестничной площадке. А после этого, как раз, и начались мои неприятности, приведшие, в конце концов, к нашей встрече.

- Какие неприятности?! – в один голос поразились мы.

- Мне кажется, нет, я уже уверен, что за мной следят, – беспомощно улыбнулся наш собеседник. – Нет, нет, – зачастил он, увидев нашу первую непроизвольную реакцию, – я не сумасшедший, у меня нет мании преследования, по крайней мере, я хочу на это надеяться, но я и не могу пренебрегать очевидными фактами. В моей квартире кто-то был и переворошил все бумаги, мой почтовый ящик постоянно вскрывают, а телефонный мастер сказал, что к проводке была подсоединена какая-то маленькая хитрая штука, позволяющая прослушивать мои разговоры на расстоянии. Я одинок и живу на пенсию, так что даже сама мысль о грабеже абсурдна… Остается только эта моя работа…. Вы поймите меня правильно! Я не боец, ни по натуре, ни, по возрасту. Кроме того, я, откровенно говоря, банально боюсь. Когда я понял, что это повышенное внимание к моей персоне, скорее всего, связано с моими поисками Атлантиды, я немедленно удалил свой материал из сети, но уничтожить бумаги, честно говоря, не смог. В них же два десятка лет моей жизни… . С нынешними нашими атлантологами и этой их «Атлантической традицией» мои отношения, мягко говоря, не сложились. Они, на мой взгляд, уж как-то слишком глубоко ушли в теософию, а мне в теософию нельзя. Рабби не велит! И вот когда я сегодня совершенно случайно узнал от Игоря о ваших поисках, то решил, что это мой шанс. Вдруг мои исследования как-то помогут вам найти вашего друга! Получится, что я спас человека!

- Спасибо огромное, – проговорил изумленный Павел, – но кто, по-вашему, может за вами следить?

- Не знаю, – задумчиво произнес наш собеседник, – в таких случаях обычно принято все валить на КГБ, или как они сейчас называются, но поиски Атлантиды всегда были невиннейшим занятием. Даже в годы Сталина, когда сажали всех – и эзотериков, и теософов и, особенно, масонов, из атлантологов ведь никто так и не пострадал. И вообще, все годы советской власти Атлантида было единственной разрешенной древней загадкой на одной шестой части суши, а уж сегодня-то и тем более…

- Ну, если вы согласны принять этот мой труд, то я торжественно вручаю его вам, – с этими словами Петр Исаакович полез в свой портфель и извлек две объемные старорежимные картонные папки с трогательными веревочками, еле сдерживающими распирающие их бумаги.

Распрощавшись с Петром Исааковичем, мы вышли на Ордынку, и Паша вдруг решительно двинулся в сторону Обводного канала.

– Ты куда? – удивилась я.

– В музей! Чего-то мне захотелось взглянуть на эту золотую чашу. Какой-то очень интересный дед, убедительно излагает.

Паша набрал приличный темп, и где-то за полчаса мы донеслись до Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Вопреки моим иррациональным страхам музей был открыт, а «Золото Трои» доступно для всеобщего обозрения. Галопом пройдя мимо египетских саркофагов и ассирийских крылатых быков, мы ворвались в зал №3, где, как утверждал приобретенный на входе путеводитель, и были выставлены сокровища Приама.

Искомая чаша демонстрировалась в отдельном пластиковом аквариуме практически в центре зала. Здесь она проходила под наименованием «золотой ладьевидный сосуд». Но это был еще не предел, потому что из висящего рядом описания следовало, что находились чудаки, даже называвшие ее «соусником». Впрочем, что царь Приам обычно пользовал прибор за обедом, никто, вроде как, не утверждал. Наоборот, все склонялись к мысли, что «сосуд, вероятнее всего, предназначался для ритуальных церемоний», но вот «каких» и «почему» – не уточнялось. Кроме того описание сообщало, что «сосуд схож своими очертаниями с корпусом древнего корабля и может с полным основанием служить своего рода символом морских связей Трои, являвшейся не только приморским городом, но и важным портом, мостом между древними цивилизациями Анатолии и Эгеиды». В общем – «Правь, Трояния, морями!». Никаких надписей, карт, шифрованных символов или чего-либо подобного на предъявленной чаше – сосуде – соуснике не было.

- Ну что? – поинтересовался Паша.

-Что – что?! – возмутилась я, – откуда я знаю – «что»? Это ты меня сюда притащил. По мне она больше всего походит на шлем Александра Македонского из «Джентльменов удачи»! (Действительно, две большие округлые ручки по бокам чаши чем-то напоминали изогнутые бараньи рога на шлеме из знаменитого фильма. Во всяком случае, что-то общее было). Но развить аналогию мне не дали. В пустой при нашем появлении зал вошла большая группа экскурсантов, и Паша, пробормотав «чертовски неожиданная встреча», стремительно развернул меня к витрине с какими-то древними сережками и браслетами.

«Что?», «Кто?», Где?», «Бежим?» – изрядно растерявшись, принялась шепотом допытываться я.

- По-моему, здесь один наш общий знакомый, – тихо процедил Павел.

- Какой общий знакомый? – Лишенная возможности обзора я начинала раздражаться, – у нас крайне мало общих знакомых! Мы сами познакомились меньше месяца назад!

-Аккуратно посмотри направо, – разрешил Паша. Я скосила глаза и боковым зрением увидела у противоположной стены зала высокого мужчину с очень запоминающейся норвежской бородкой, в компании двух молодых людей, увлеченно рассматривающих выставленную экспозицию. Узнала я его сразу, это был «вождь сатанистов» из нашей не такой уж и давней встречи в Шапсугской. Но что они здесь делают? Я вопросительно уставилась на Пашу, он столь же недоуменно пожал плечами.

Какое-то время мы делали вид, что внимательно рассматриваем древние женские украшения, подбирая подарок на ближайший праздник, и, наконец, их компания потянулась к выходу из зала. Но уже когда они практически скрылись за дверьми, я все-таки встретилась глазами с колючим взглядом обладателя норвежской бороды, не оставляющим сомнения, что он нас тоже узнал.

- Все страньше и страньше, – задумчиво протянул мой старший друг и по совместительству главный редактор интернет-журнала.

- Чашей они, похоже, не интересовались – доложила я скромные результаты своего наружного наблюдения.

- Ну, пошли, посмотрим, чем они интересовались, – с этими словами Павел увлек меня к противоположной стене. В облюбованной нашими подозрительными знакомцами витрине лежали четыре ритуальных топора –молота. Один как утверждало описание из лазурита, а три из нефрита. Когда-то, похоже, они были позолочены и играли, видимо, какую-то важную сакральную роль. По крайне мере сам Генрих Шлиман, как следовало из того же описания, ценил их выше всего остального найденного им в Трое.

Еще более озадаченные, чем раньше, мы вышли на Волхонку. Какое-то время у нас ушло на обсуждение вопроса, случайна ли была наша встреча. Конечно, вероятность простого совпадения стремилась к нулю, но единственная выстраиваемая цепочка от загадочных злодеев, следящих за бедным Петром Исааковичем, к нашим «сатанистам» выглядела еще нелепее. Так и не найдя никакого разумного объяснения мы разошлись по своим делам. Паша поехал к себе в офис, а я, чувствуя, что скоро во всем этом уже окончательно запутаюсь, решила посоветоваться со своей подругой-гадалкой Галиной.

ГЛАВА 5

Всю дорогу и в метро, и в электричке я пыталась ответить себе на вопрос, чем я занимаюсь, и какое отношение к моим бедам имеет неожиданно обрушившаяся на меня эта уже двухдневная чушь с загадками исчезнувшего континента. Я не могла даже сказать, верю я в эту чертову Атлантиду или не верю. Она вообще лежала вне круга тем, которыми я когда-либо интересовалась. Да, наша редакция специализировалась на всякой чертовщине, астральных духах, пришельцах и чудовищах, но, так сказать, на потеху публике. Сами-то мы, конечно, были выше всего этого.

А теперь? В кои веки появился молодой человек, всколыхнувший в моей душе почти забытые трепетные чувства, и загадочно исчез в глубинах кавказских пещер. А единственное непротиворечивое объяснение – похищен таинственными русалками! Может, я не туда еду? Может, уже пора к психиатру? Но с другой стороны? Пусть на водохранилище нас напугала просто большая рыба, хотя Света клянется, что это не рыба. Пусть на берегу Кара-Келя я действительно задремала. Но этот ажиотаж, поднятый в Абхазии какими-то таинственными военными при одном лишь слове «русалки». Конфискация материалов, угроза ареста – это все как объяснить? А тут еще этот дедуля с манией преследования, зловещая встреча в музее – в общем, не жизнь, а какой-то театр абсурда!

В это время плохо выговаривающий слова вагонный громкоговоритель объявил что-то отдаленно похожее на название моей остановки, и я начала пробираться к выходу. – Причем, заметь, – продолжила я свой внутренний диалог с Альтер-эго, – в полном соответствии с законами жанра ты едешь прояснить свои проблемы не куда-нибудь, а к колдунье! Ты по-прежнему настаиваешь на своем психическом здоровье? – Это моя близкая подруга! – попыталось оправдаться Альтер-эго, но как-то неубедительно.

Колдунья, гадалка и близкая подруга страшно обрадовалась моему появлению, но, заметив в каком я настроении, сразу посерьезнела.

– Рассказывай, – вздохнула Галка, и я в очередной раз пустилась в описание своей эпопеи. Поглощенная попыткой справиться со слезами, я и не сразу заметила смену выражения ее лица, на котором первоначальное сочувствие постепенно смешивалось с недоумением, а потом даже с некоторым испугом. К этому моменту я как раз добралась до храма спящих богов и Атлантиды.

– Этого не может быть, – решительно заявила Галина.

- Приятно, что хоть кто-то из окружающих меня в последнее время сохраняет здравомыслие, – грустно усмехнулась я, – правда, не ожидала, что это будешь именно ты. Я и сама знаю, что этого не может быть, а вот тем не менее!

- Ты не поняла. Я имею в виду не то, что этого не может быть в принципе, а то, что этого не должно быть – несколько непонятно ответила Галина и закончила уж совсем загадочно, – слишком много сил было затрачено когда-то на то, чтобы этого больше не было!

- Ты что-то знаешь о храме спящих богов и Атлантиде, – поразилась я.

Но Галка меня не слышала. – У тебя есть что-нибудь подаренное этим Андреем, – резко спросила она.

-Вот, – я с готовностью протянула браслетик из ракушек, который так и не снимала всю эту неделю. Галина положила его себе на ладонь, накрыла другой рукой и закрыла глаза. Просидев так секунд двадцать, она пробормотала: вроде жив, – и коротко скомандовала: руку!

-Что руку? – ошарашено спросила я.

- Руку дай! Правую! – Долго смотрела на нее и через какое время умоляющим голосом произнесла, – Пожалуйста, будь максимально осторожной. Нехорошая у тебя рука – и сумбурная и опасная.

Но мне было не до особенностей моей руки. Затаив дыхание, я уставилась на Галку, а в голове звучало только одно – вроде жив! В отличие от Атлантиды в галкин дар я верила почти безоговорочно. Но вскоре мне пришлось поверить и в Атлантиду. Случилось это где-то после заданного по десятому кругу вопроса: «Скажи, ну ты правда его почувствовала?», когда я уже немного вернулась в реальность и вспомнила о том, что Галина так и не ответила на мой вопрос о храме спящих богов.

- А что ты имела в виду под словами «этого не должно быть»? И о каких таких силах ты говорила? – требовательно поинтересовалась я у Галины. Но к своему удивлению и негодованию в ответ получила внушительную отповедь. Честно говоря, такой я Галку, по крайней мере, по отношению к себе еще не видела.

Усевшись на подоконник, зябко кутаясь в шерстяной платок и куря сигарету за сигаретой, она предельно жестко объяснила мне, что на свете есть много вещей, знать которые мне совершенно необязательно. Что самое лучшее, что я могу сделать, это просто забыть Андрея, и тут она готова мне помочь, хоть сама всех этих приворотов-отворотов и не практикует. Потому что шансов спасти Андрея оттуда, где он сейчас находится, у меня все равно нет. Ни единого! Да, она что-то слышала о храме спящих богов, причем в первую очередь то, что великие силы, управляющие этим миром, закрыли доступ к этому храму и прокляли не только его жрецов и почитателей, но и всех тех, кто хотя бы попытается добраться до него. Ибо один из этих придурков, как гласят пророчества (знать которые мне опять-таки абсолютно ни к чему), возможно, даже сам того не желая, таки разбудит этих спящих богов с печальными и фатальными для существующего мира последствиями.

Далее же вновь последовала сентенция, что мне лучше забыть Андрея. Но слушать ее я уже не стала. Поблагодарив Галину за столь сердечное участие, я в дикой ярости отправилась на последнюю электричку.

Успокоилась я только ближе к дому. Сначала, конечно, простила эту заразу-Галку. Как бы то ни было, мне она желала только добра. А Андрея она ведь и в глаза не видела, так что особо переживать о нем никаких оснований у нее не было. Но главное, она почувствовала, что он жив. А если жив – то, значит, я найду его. Обязательно найду! Не знаю как, но доберусь до этого храма, что бы ни сулили там все эти вздорные пророчества. Причем, если Галя утверждает, что слышала об этом храме, значит нужно отнестись ко всему тому, что мне рассказали значительно серьезнее и, прежде всего, прямо завтра очень внимательно просмотреть бумаги этого Петра Исааковича. Может в них нам удастся найти ключ ко всей этой истории. С твердой уверенностью, что теперь уж точно все будет хорошо, я отправилась спать. Все было хорошо примерно до семи часов утра.

В семь утра меня разбудил звонок от Светланы. Вчера поздно вечером, когда Паша возвращался с работы, его зверски избили, и теперь с сотрясением мозга и многочисленными ушибами он лежал в травматологическом отделении районной больницы. На мои бессвязные вопросы «кто?», «как?» и «почему?» Светка, тяжело вздохнув, ответила, что это мне Паша расскажет сам, так как настоятельно просит меня сегодня обязательно придти к нему в больницу.

Я кинулась вызванивать Сергея, но он на рассвете уехал на какую-то свою операторскую шабашку за город, так что я, самостоятельно нагрузившись фруктами и кефиром, и изрядно поблукав по больничным лабиринтам, через пару часов добралась до палаты пострадавшего друга.

Сразу в палату попасть мне не дали, так как ее оккупировала полиция. Но дверь была приоткрыта и я отчетливо слышала слабый пашин голос, излагающий им свою историю. Из его слов выходило, что он шел спокойно от метро домой, когда получил удар сзади по голове и упал на землю. Нападавших было трое, били ногами, а вот за что, он не имеет ни малейшего представления, так как раньше их никогда не видел. Уходя, нападавшие прихватили его портфель, но ни часы, ни бумажник, ни телефон не тронули. На вопрос, что было в портфеле, Паша довольно бодро соврал, что ничего особенного – кое-какие бумаги с работы, книжка для метро и прочая мелочь.

Не взирая на распространенное мнение, что наша полиция очень не любит сложных дел, следователи (или, кто они там были) тщательно муссировали версию о профессиональной деятельности. Чувствовалось, что все эти унылые пьяные гоп-стопы надели им, чуть ли не больше, чем всем остальным, и хотелось хоть самой захудалой интриги. Но с профессиональной темы Паша старательно съезжал. Да, соглашался он с очевидным, он – главный редактор интернет-журнала. Но журнал-то дюже уж тематический – малые реки России. А за малые реки у нас пока, насколько он знает, еще никого не бьют. Полицейские в ответ позволяли себе не соглашаться, намекая, что, мол, бьют у нас иногда за совершенно неожиданные вещи, и общая тематика журнала – дело, в сущности, вторичное, а главное – не было ли в последнее время публикаций, способных кого-нибудь сильно обидеть. Но Павел ушел в глухую несознанку.

Наконец, полицейские, сухо посоветовав выздоравливать, удалились, и я с трепетом приблизилась к кровати пострадавшего. Паша, честно сказать, являл собой «картину маслом». Били, как он уже говорил, ногами и, в основном, по голове, принявшей после этой экзекуции несколько необычные формы. Я аж всплакнула от расстройства. Но появившиеся врачи клялись, что все возможные анализы они сделали, ничего особо страшного нет, а шишки и гематомы через недельку сойдут.

Когда мы, наконец, остались одни, Света тут же напустилась на Пашу.

- Почему ты ничего не сказал полиции?!

- А что я должен был сказать полиции?! – попытался взорваться Павел (получилось у него плохо). – Что мы отправились ловить русалок, столкнулись с сатанистами, потом нашего друга русалки похитили, а теперь мы ищем Атлантиду, и за это меня избили сатанисты?! Насколько я знаю, в сумасшедшем доме нет травматологического отделения!!!

В общем, выяснилось, что (как я в глубине души и предполагала) нападавших Паша узнал. Ну, как минимум, одного – все того же нашего бородатого знакомца, памятного по Шапсугскому инциденту и вчерашней встрече в музее. Злосчастным вечером он, кстати, по-прежнему был у них главным.

- Но тебя же могли убить! – продолжала бушевать Светка.

- Захотели бы – убили, – отмахнулся Паша. – Значит, не хотели.

- А чего же они, по-твоему, хотели! – тут вскричали уже мы обе.

- Откуда я знаю? – слабо усмехнулся раненый друг, – гадать можно до бесконечности, но, скорее всего, они хотели просто несколько остудить нашу активность. Думаю, что кому-то не понравилось наше неуемное любопытство нескольких последних дней. Ведь этот мужик понял, что я его узнал. Скорее всего, он даже хотел, что бы я его узнал и таким образом осознал смысл послания… А может они хотели отобрать бумаги этого милейшего Петра Исааковича, но в столь сложную цепочку, я, честно говоря, не очень верю. Но как бы то ни было, его бумаги теперь тоже у них.

- Ладно, – вздохнул Паша, – а сейчас, как говориться, о грустном. Конечно, этот не тот случай, когда любознательного одноглазого мальчика больше не интересует, кто живет в скворечнике, но, как можно понять, я на пару недель из процесса выбыл. У Светки тоже появилось, чем заняться. А вот, что собираешься делать ты?

Не обижайся, но мне кажется, что тебе тоже нужно слегка притормозить, если не хочешь оказаться в соседней палате. Боюсь, что эти чертовы русалки завели нас в какую-то очень мутную и опасную историю. Причем, думаю, что еще даже не все участники этого спектакля полностью вышли на сцену. Я ведь ничего не сказал полиции не только из-за опасений, что они мне не поверят. Помнишь, ведь, Рицу и настоятельное предупреждение тамошнего следователя. А мы злостно игнорируем его рекомендации! Я понимаю твои чувства к Андрею, но в этой ситуации… ,- и Паша замолчал, выжидательно глядя на меня.

- За последние двенадцать часов ты уже второй близкий мне человек, настоятельно советующий бросить всю эту историю, – горько вздохнула я, – но, дело в том, что я ее не могу бросить! Особенно теперь, когда я поверила, что Андрей жив!

В нескольких словах я передала им свой разговор с Галиной, но, конечно, ни в чем не убедила. Было видно, что в гадалок они в принципе не верили. Но пока я все это им рассказывала, у меня совершено неожиданно созрел план дальнейших действий.

- Я еду в Крым, – решительно заявила я. – Во-первых, у меня туда командировка, во-вторых, таким образом я скрываюсь от московских опасностей, а, в-третьих, что главное, сидеть на месте я все равно не смогу, а все найденные нами ниточки так или иначе ведут в Крым или на Кавказ.

- Только будь осторожней! – едва успели крикнуть мне в спину Паша со Светой, когда я, стремительно расцеловав их, скрылась за дверьми палаты.

ГЛАВА 6

Сергей несколько раздраженно высматривал меня около стойки регистрации нашего рейса и – не замечал. Ну что ж, принятые меры маскировки себя полностью оправдали. Если меня не узнавал родной оператор, то по поводу малознакомых людей можно было даже не волноваться. Все, правда, портила одна неучтенная деталь – Сергея-то ведь никто не подстриг и не покрасил. А если узнают его, то и, что эта за девка рядом с ним, догадаются довольно быстро. И, значит, все усилия вчерашнего вечера – коту под хвост. Одна радость – Серегу напугать.

- Как пройти в библиотеку? – зловещим шепотом поинтересовалась я у него, подойдя сзади. Сергей ошарашено воззрился на меня и, не поклянусь, но, по-моему, перекрестился. По крайней мере, громогласное «О, Господи!» не оставляло сомнений, что мой новый вид поверг его к мыслям если и не о божественном, то уж точно о трацедентном.

Но это, между прочим, было довольно кстати. Мероприятие, куда мы направлялись, похоже, несколько выходило за грани обыденной реальности. Во всяком случае, тема одного из пленарных докладов, заявленных в пресс-релизе, звучала как «Особенности современного квантового перехода Земли на шестую орбиталь, а человечества в пятое измерение», если я, конечно, правильно запомнила.

И организаторы конференции не обманули ожиданий. Перспективы, открывшиеся передо мной следующим утром в конференц-зале нашего отеля в Ялте, поражали воображение. Было поведано, что «при смене знаков полюсов Земли и изменении направления вектора магнитного момента планеты часть людей станут Богами, овладев знаниями, хранящимися в их генетической памяти, а часть – аборигенами, этих знаний и памяти лишенных». Что «волновая генетика несоизмеримо эффективнее механического манипулирования фрагментами ДНК, и как только мы овладеем ее тайнами, так тут же воскресим мертвых и станем святыми и ангелами, живущими в раю». Короче, «начался новый век, предсказанный пророками».

Но, предупреждали докладчики, – тут, главное, не увлечься. Потому что были уже такие – самые умные. «Четвёртая Раса достигла высочайшего уровня развития. Атланты в совершенстве владели энергоинформационными (торсионными) технологиями, им была подвластна гравитация. Они могли клонировать не только животных или людей, но и смешанных сущностей (мутантов) – кентавров, сфинксов, русалок и пр. Но эти передовые технологии привели, в конце концов, к расколу внутри Атлантов, борьбе за власть и последующей войне, приведшей к искусственному затоплению Атлантиды».

На этом фоне доклады о «квазиразумности» генома просто таки поражали своей академичностью.

- Синтез знаний по астрономии, астробиофизике, астробиохимии, огромные знания в области энергий позволили атлантам производить эксперименты, результатами которых являлись разумные сущности чудовищных форм с головой и торсом человека. Это было недопустимым насилием над гармонией природы. Здесь уже просматривалась духовная деградация атлантов, допустивших такое. Результатами подобных экспериментов были циклопы, кентавры, русалки и т. д. – закончил свое выступление очередной оратор, и зал взорвался аплодисментами.

- Откуда у людей деньги? Откуда у них деньги на такую ерунду?! – (заменяя, правда, слово «ерунду» на более емкие и эмоционально уместные синонимы) тихо ныл, даже, скорее, не ныл, а подвывал Сергей, складывая аппаратуру.

Но в расписании конференции были ни одни лекции. Для пущей убедительности после обеда нас возили на экскурсии. В первый день это была Балаклава. Утверждают, что впервые она была упомянута у Гомера как Ламос, город лестригонов. А вот эти самые лестригоны, они же – великаны – людоеды, вроде как и были продуктом человеконенавистнических экспериментов атлантов. С ними столкнулись Одиссей и его спутники, когда их корабли подплыли к «высокому городу» Ламоса. Одного из посланных Одиссеем на разведку спутников проглотил царь лестригонов Антифат. Потом Антифат позвал других лестригонов, которые стали уничтожать корабли, бросая в них со скал огромные камни. Людей они нанизали на колья и унесли на съедение в город.

- Сделать предположение о том, что именно в Крыму, в районе современного Севастополя находилась когда-то столица Атлантиды, – бубнил наш экскурсовод, – помогли космические снимки. На них в районе Федюнинских высот просматривается четкий прямоугольник, размерами как раз соответствующий описаниям Платона…. Вокруг этих высот кроме того видны остатки каких-то кольцевых структур, а ведь известно, что столица Атлантиды по легенде была окружена несколькими кольцевыми каналами. Кроме того, Платон говорил о пещерах, существовавших около этих каналов, а в 18-м веке барон Тотт, описывая крымские пещеры в устье речки Черной, утверждал, что видел остатки причальных колец, вбитых в скалы для швартовки древних кораблей рядом с этими пещерными городами.

Честно говоря, я была уже сыта этими местечковыми Атлантидами по маковку и, оставив Сергея снимать панорамы, побрела по узким средневековым улочкам Балаклавы на набережную. Залюбовавшись потрясающим видом на береговые скалы и развалины крепости Чембало, я не заметила приблизившегося ко мне сзади мужчину и испуганно вздрогнула, когда приятный голос с легким иностранным акцентом произнес: «Далеко с моря сверкал перед приближающимися моряками дивный Город Золотых Ворот, опоясанный своими блестящими стенами, на которых горела медь, блистало листовое олово, и как огонь вспыхивал орихалк».

Резко развернувшись, я узнала в нем одного из участников нашей конференции. А он тем временем продолжал: «Как чудовищный костер или как гигантский маяк, возвышался в центре огромный купол храма Посейдона, поставленного на высоком холме — Храм Прозрачного Света, как его называет предание». А потом, наконец, представился: Гюстав Франк, атлантолог из Франции, Группа исследований истории европейской цивилизации. Но вы можете называть меня просто Гюстав.

Для просто Гюстава он был, честно говоря, несколько староват, но если бы я упорно величала его господин Франк, он, наверное, обиделся бы. Но, как бы то ни было, приличия требовали поддержать разговор, и я поинтересовалась – А вы тоже считаете, что эта самая Атлантида находилась именно здесь, в Крыму?

- Честно говоря, в Крыму она бы вся не поместилась, – улыбаясь, ответил этот самый мистер Франк, – только центральный остров, согласно Платону, был 3000 стадиев в длину и 2000 стадиев в ширину. А это, между прочим, 530 на 350 километров, плюс к тому еще несколько островов помельче. Так что для нее всего Черного моря было бы маловато. Правда, Платон тоже мог ошибаться, да и цифры у него какие-то очень уж круглые…

- Вы мне не ответили, Гюстав, вы сами-то верите в крымскую Атлантиду? – продолжала настаивать я.

- Я ученый, – начал выкручиваться заезжий француз, – я в нее не то, что верю, я ее изучаю. Вернее сказать, я изучаю легенды об Атлантиде, проходящие через всю историю европейской цивилизации, и пытаюсь найти в них какое-то зерно истины.

- А что говорят легенды?

- Смотря какие, – мы медленно двинулись вдоль балаклавской набережной, и Гюстав продолжал, – Гвидо фон Лист, например, говорит, что на Земле до настоящего времени существует закрытый Орден потомственных атлантов, насчитывающий до десяти тысяч человек. Они очень внимательно следят за чистотой крови и совершают браки только внутри этого узкого круга избранных. Об этом же, кстати, писал и мой покойный друг и коллега Серж Ютен из Национального центра научных исследований Франции, утверждая, что они не только существуют, но даже и в наше время активно влияют на судьбу человечества.

- Меня всегда интересовало, откуда они это берут. И, честно говоря, подозреваю, что просто сами выдумывают! – поделилась своими подозрениями я.

- Вы глубоко неправы, дорогая Лика, – даже обиделся Гюстав за себя и коллег, – время перемешало осколки тайны по всей Европе и даже по всему миру и, бывает, что посвященные в ее существование тратят жизнь, что бы найти лишь какой-то один маленький фрагмент великой загадки. Возьмем даже ваш Крым (а в Крыму какая-то тайна, безусловно, присутствует). 1853-й год, в Керчи с кровопролитными боями высаживается англо-французский десант. И что они сразу же начинают делать? Под русскими пулями и ядрами они принимаются за раскопки горы Митридат и акрополя Пантикапея, столицы Боспорского царства. Не самое подходящее время для занятий археологией, не правда ли? Вот меня и моих коллег и интересует, что они надеялись найти там, не взирая ни на какие жертвы. Вряд ли лишь глиняные черепки. Кстати они копали и здесь, в Балаклаве, все те три года, что шла крымская война.

Упоминания о Крымской войне очень быстро вернули меня к истории Петра Исааковича, Генриха Шлимана и, главное, пострадавшего Павла. Поэтому я решила на всякий случай не проявлять своей осведомленности в предмете и постаралась перевести разговор на другую тему.

- Откуда вы так хорошо знаете русский язык? – подозрительно поинтересовалась я у моего нового знакомца.

- О! Здесь в Крыму когда-то проводил исследования мой учитель знаменитый немецкий археолог Герберт Янкун. Он мне очень много рассказывал о тайнах Крыма, и еще с той поры я всегда мечтал покопаться здесь, ну и в качестве подготовки выучил ваш язык. С раскопками пока, правда, не получается, а с языком многие хвалят.

- Ты поосторожней с этим фашистом, – шепнул мне Сергей, когда мы уже садились в автобус.

- Почему с фашистом?! – поразилась я. Он же вроде не немец, а француз! У него, говорит, только учитель был немец.

- И не просто немец, – добавил Сергей, а истинный ариец, между прочим – оберштурмбанфюрер СС.

- А ты откуда знаешь? – не поверила я ему.

- А меня, вон, товарищ просветил, – мой оператор указал в глубину автобуса, где на заднем сиденье сидел и делал нам знаки какой-то благообразный старичок. Мы быстренько пробились к нему.

Старичок оказался необычайно подкован в обсуждаемом вопросе, и очень скоро мы узнали о чрезвычайном интересе, которое проявляло гитлеровское «Аненербе» к тайнам Крымских гор и подземелий.

Немцы начали археологические раскопки в Крыму сразу после взятия Севастополя войсками своей 11 -ой армией в июле 1942 года. Занимались ими параллельно как ведомство Розенберга, так и это самое таинственное «Аненербе». И если с Розенбергом все более или менее понятно – перед ним стояла задача доказать, что эти земли принадлежали германцам еще со времен готов, то цели «Аненербе» значительно более туманны. Последних особенно интересовали пещерные города Севастополя и Бахчисарая и район Мангупа, столицы древнего княжества Феодоро. Ходили слухи, что на эти раскопки осенью 1942-го года приезжал сам Гиммлер, когда был в своем подземном бункере в Житомире. Судьба найденного там (если они что-нибудь нашли) неизвестна. Вроде бы археологические материалы из музеев Бахчисарая, Керчи и Феодосии были вывезены группой «Крым» специального штаба «Древняя история» куда-то под Краков, но там их следы теряются.

Нас же в крымском эпизоде деятельности «Аненербе», – продолжал наш собеседник, – особенно настораживает, что они шли аккурат по следам не менее загадочной экспедиции Александра Барченко, организованной Спецотделом ОГПУ в конце 20-х годов.

- А кого это «нас»? – поинтересовалась я.

- Группу советских ветеранов черноморского военно-морского флота, исследующих древние тайны Крыма, – веско ответил он и, не давая мне возможности развить эту тему, продолжал:

- Об этом Барченко, Спецотделе и его начальнике Бокии слухов бродит не меньше чем об этой самой «Аненербе». Даже попытка упорядочить их неизменно упирается в какую-то чертовщину. Но с некоторыми натяжками выстраивается следующая цепочка: еще до революции Барченко серьезно увлекся эзотерикой и ясновидением и после 17-го года устроился в Институт мозга и высшей нервной деятельности Бехтерева. В 21-22 годах он организует экспедицию на Кольский полуостров, где местное население периодически впадало в какое-то измененное состояние сознания. Что он там обнаружил выяснить уже, видимо, так и не удастся. По официальной версии все архивы Барченко и Спецотдела были сожжены при подготовке к эвакуации ГПУ осенью 1941 года. Но ходят упорные слухи, что под Петрозаводском он встречался с каким-то таинственным старцем и после этого некоторое время был озабочен попытками поймать якобы обитающего в тамошних озерах человека-амфибию.

Тут я насела на него, требуя подробностей, но он их, к сожалению, не знал. Из дальнейшего же рассказа следовало, что уже в 1926-м году по прямому распоряжению Дзержинского Барченко возглавил совершенно секретную экспедицию в пещеры Крыма. Поскольку экспедиция секретная, то о ней тоже практически ничего не известно. Вроде бы ее целью были поиски остатков древних цивилизаций, владевших неким универсальным знанием. Как бы то ни было, впрок это универсальное знание, похоже, не пошло, потому что в 1938-ом году Александр Барченко вместе с начальником Спецотдела ГПУ Глебом Бокием был расстрелян за организацию антисоветской масонской ложи «Единое трудовое братство» и шпионаж в пользу Англии.

- Но вернемся к «Аненербе», – продолжал наш просвещенный попутчик. – Его деятельность в Крыму была связана с именами двух высокопоставленных офицеров СС. Одним из них был учитель этого вашего нового знакомого (тут старичок с укоризной посмотрел на меня) – Герберт Янкун, о котором известно, что он, помимо археологии и руководства одним их отделов «Аненербе», выполнял какие-то таинственные поручения Гиммлера в Норвегии и состоял в личном штабе рейхсфюрера. А другим – Отто Олендорф – группенфюрер СС, фанатичный антропософ, как он сам называл себя «Рыцарь Грааля», и руководитель айнзатцгруппы «Д», занимавшейся «окончательным решением еврейского вопроса» на юге СССР. И если этот Олендорф был, в конце концов, благополучно повешен в Нюрнберге, то Янкун уже через несколько лет после разгрома Германии вернулся к преподавательской работе в университете.

В последние годы жизни он был тесно связан с организацией «ГРЕЦЕ», некой исследовательской группой изучения истории европейской цивилизации, отвергающей главную роль христианства в становлении европейской культуры и ищущей ее истоки в кельтской, германской и скандинавской мифологиях. Они полагают, что в неолите на территории Европы существовала высокая древняя цивилизация, во многом даже превосходящая нашу, и оставившая неверный след о себе в легендах об Атлантиде и Гиперборее. Ее следы в Крыму, видимо, и искали и Барченко, и гитлеровское «Аненербе».

Мы категорически протестовали против приглашения на эту конференцию делегатов «ГРЕЦЕ», – горестно вздохнул наш собеседник, – но организаторы и спонсоры нас не послушали.

- А сейчас что, по-вашему, он здесь делает? – заинтриговано спросила я, донельзя увлеченная этим захватывающим рассказом. Тут старичок еще более понизил голос и уже почти шепотом поведал нам, что в начале двухтысячных годов в Крыму были найдены семь подземных пирамид, протянувшихся прямой линией от Севастополя к Балаклаве. Они находятся настолько глубоко под землей, что видны только со спутников, сканирующих местность на десятки метров вглубь. Силами энтузиастов-любителей, которых он здесь представлял, были начаты раскопки, и существование крымских пирамид уже было почти доказано, но местные власти внезапно запретили исследования, а всё раскопанное залили бетоном.

По твердому убеждению нашего спутника именно эта тайна и привела сюда посланца европейской группы. И теперь есть серьезная опасность, что секретные знания, скрытые в глубине крымских пирамид, уйдут от российских к западным посвященным, и мы проиграем эту гонку за сокровищами исчезнувшей цивилизации.

- Ну, ни хрена себе интрига, – уважительно протянул Сергей, когда мы вернулись в отель. – Да мы с тобой на острие международной борьбы с атлантической гидрой. На наши пирамиды позарились! – увещевать его, что пирамиды, так сказать, не совсем наши, было бесполезно. Я давно знала, что в глубине души Сергей отказывался принимать геополитическую реальность нового века.

- Как, ты говоришь, его зовут? Гюстав Франк. Подозрительный иностранец! Ну, будем брать твоего Гюстава за вымя!

Подозрительный иностранец был обнаружен тем же вечером в баре нашего отеля, где мы записывали несколько интервью участников конференции. Презрев все каноны разведки, он радостно замахал руками при моем появлении, приглашая за свой столик.

– И что будем делать? – поинтересовалась я у Сергея.

- Перво-наперво, как увидишь иностранного агента, надо сразу кричать «караул», но есть и другие способы – буркнул мой верный оператор, и, прихватив на барной стойке большую бутылку коньяка, направился в сторону гостеприимного шпиона.

- Вас подозревают в попытке выведать тайны крымских пирамид! – решив тут же брать быка за рога, строго заявила я, едва присев к столу.

- А в Крыму есть пирамиды?! – искренне изумился Гюстав. – Любопытно, – задумчиво произнес он, выслушав эту сагу в моем изложении, – не хотел бы вас, конечно, разочаровывать, но эти загадочные пирамиды сейчас меня, честно говоря, не сильно интересуют.

- А что вас здесь так сильно интересует? – как-то нехорошо спросил Сергей, разливая по первой. Но Гюстав тоже был не лыком шит, и когда они уже чуть ли ни в обнимку допивали вторую бутылку, я начала понимать, что мой оператор безнадежно перевербован. В промежутках между тостами разговор, естественно, крутился вокруг крымских тайн и загадок.

- Да, – подытожил француз какую-то свою предыдущую мысль, – эти пирамиды, действительно, как-то малоубедительны. А вот за шанс найти знаменитую золотую колыбель княжества Феодоро я бы многое отдал! Вы что-нибудь слышали о ней?

- Что-то очень уж много пересечений у этого Гюстава с нашим Петром Исааковичем! Крымская война…. Золотая колыбель… Не налегай на коньяк! – подумала я (впрочем, к сокровищам Крыма последняя мысль имела несколько опосредованное отношение), и радостно заявила господину Франку, – А так вы еще один из искателей Чаши Грааля? Вы позволите называть вас Индианой Джонсом?

- История золотой колыбели уходит в значительно более глубокую древность, чем история знаменитой Чаши, – сухо встретил мою иронию Гюстав. – Более того, сильно подозреваю, что слухи о крымском Граале намеренно распространялись немногочисленными посвященными, что бы хоть как-то канализировать болезненный интерес дилетантов в какое-нибудь абсурдное, но безопасное русло. – Было похоже, что мастерской рукой Сергей довел его уже до такого состояния, когда всем, даже шпионам, сильно хочется просто поболтать. – Вы знаете легенду об этой колыбели? – и, не дождавшись нашего ответа, продолжал. – Но даже если и знаете, то почти наверняка в каком-нибудь урезанном варианте. Что-то вроде: гора Басман, чаша Грааля, колыбель Чингизхана. Я прав? – впрочем, Гюстав уже находился на стадии риторических вопросов, не требующей вмешательства собеседника.

– Ни в какой горе Басман она, конечно, не спрятана. Еще мой учитель профессор Янкун провел сравнительный анализ этой легенды по всему Крыму и выяснил, что в преданиях крымских татар из разных частей полуострова можно выявить более восьми названий различных гор, где она якобы находится. Более того, и само это предание серьезно различалось у разных татарских родов.

Пытаясь вычленить зерно истины, профессор собрал некий обобщенный вариант легенды и обнаружил, что в своих наиболее древних версиях это сказание содержит предание не об одном, а о двух предметах – золотой колыбели и золотой наковальне! – Тут Гюстав пристально оглядел нас и покачнулся на стуле, а я подумала, что Сергей, как обычно, несколько переборщил с зельем.

- Так что франки требовали у греков не только золотую колыбель, но и золотую наковальню. А греческий царь утверждал, что наковальня ему гораздо дороже колыбели. Колыбель их, мол, только вскормила, а на наковальне они давали великую Клятву Верности. И просил царь горных духов, что если погибнет он и народ его, что бы спрятали они эти святыни княжества от взоров людских, пока не родится тридцать третий по счету потомок владыки этой горной страны.

- А вот когда он родится, и где нам искать его? – тут Гюстав сделал какой-то неопределенно-безнадежный жест руками и, как то уж совсем пригорюнившись, заметил, – тем более, что единственного феодоритского князя, о котором мы хоть что-нибудь слышали, так и вообще звали Исаак.

- Тогда в Израиле! – неожиданно подал голос Сергей, который если и отставал от Гюстава, то буквально лишь на полкорпуса.

- Что вы лезете ко мне со своим Израилем! Вы не понимаете, что такое эта наковальня! – напустился на нас Гюстав. – Вы не представляете, какое значение вообще имела наковальня в преданиях о древних богах! Да знаете ли вы, что в наковальнях даже мерили расстояние между мирами. «Если бросить медную наковальню с неба на землю, то она долетела бы до земли за девять дней. И столько же потребовалось бы ей, чтобы долететь с земли до Тартара!».

Кроме того, золотая наковальня сама по себе представляет некоторый оксюморон. Из золота глупо делать наковальни, слишком мягкий металл. Они выходят как бы одноразовые. Поэтому, скорее всего, это была не наковальня, а что-то лишь похожее на нее. И лишь я один знаю, что это было!

Тут пьяный Гюстав торжествующе оглядел нас и выпалил: это ключ в подземное царство! Это не наковальня, а некий музыкальный инструмент, выдающий мелодию, открывающую зачарованные врата. Но где он, и как играть на нем?! – вот главная загадка!!! – И пока с перепугу протрезвевший Сергей успокаивал не на шутку разошедшегося Гюстава, перед моими глазами стояли маленькие ритуальные молоты из «Клада Приама», если для чего и идеально подходящие, так это именно для игры на золотой наковальне. Молоты, которые Шлиман считал своей самой главной и ценной находкой на развалинах древней Трои.

На утреннем семинаре Гюстава не было. – Ухайдакал ты заморского гостя,- пожурила я неприлично бодрого Сергея.

- К обеду оклемается, – уверенно возразил мой спутник и, как обычно, угадал. Довольно помятый француз появился около экскурсионного автобуса, когда мы уже собирались отправляться в глубины пещеры Кизил-Коба, самой большой на Крымском полуострове и вообще крупнейшей карстовой полости в Восточной Европе.

- Ну что? – деловито поинтересовался Сергей у измученного иностранца, – поехали за наковальней? Как думаешь – вдвоем унесем, или еще придется и водителя в долю брать?- Гюстав в ответ лишь болезненно морщился.

Возле огромного камня с выгравированной на нем надписью «Сказочная долина красных пещер» нас поджидал местный экскурсовод. Под его рассказ о 20-ти километрах уже известных залов и галерей, расположенных на шести уровнях в теле горы, о древних амфорах и неолитических стоянках, найденных там, о родовых святилищах и жертвоприношениях мы добрались до специально оборудованной площадки. Там нас экипировали теплыми куртками (в самой пещере довольно холодно) и по бетонной дорожке повели в подземелья.

Неожиданно меня начала бить крупная дрожь. Сергей хмуро покосился в мою сторону, подошел и приобнял за плечи. – Держись, мать! Ну, ты, что?! – «Что, я?» – я прекрасно понимала. Со всей ясностью, четкостью и определенностью я вдруг осознавала, что дико боюсь углубляться в эту пещеру. Страх пришел одномоментно, внезапно и не имел ничего общего с клаустрофобией. Не знаю, как и почему, но я совершенно четко почувствовала, что вступаю во владенья сил, разлучивших меня с Андреем, сил, которым я объявила войну, и которые знают об этом. Но главное, что я почувствовала, это масштаб противостояния. Даже не муравей и слон. Муравей на этом фоне показался бы гигантом, достигающим головой до небес. Тля, пылинка, молекула, пренебрежительно малая величина. Почему-то вспомнилась Галина. Представляю, какого ей было слушать меня, если она хотя бы приблизительно догадывалась о величии сил, которым я столь самонадеянно бросала вызов.

У меня буквально подкосились ноги, но в следующий момент наваждение вдруг растаяло как дым, и я вновь оказалась в совершенно безопасной, в чем-то даже уютной пещере на бетонной дорожке, огражденной для пущей безопасности высоким металлическим турникетом.

– Ну, тебя и колбасит, – увидев, что мне резко полегчало, облегченно вздохнул стоящий рядом Сергей, – говорил, надо похмелиться! Он завел меня на площадку, возвышающуюся над маленьким буквально метр на два подземным водоемчиком с прозрачной водой, и прислонил к перилам, что бы я смогла немого отдышаться, пока вся группа слушала бубнящего что-то свое экскурсовода. Я склонилась над водой, пытаясь внимательней рассмотреть что-то на дне, как вдруг дурнота накатила вновь, а поверхность озерца распахнулась как окно, за которым виднелся освященный факелами зал, какой-то мужик в тяжелом балахоне, злобно уставившийся на меня, но самое главное, стоящий возле него Андрей. – Андрей!!! – крикнула я, чуть было не перевалившись за ограждение. Мне даже показалось, что он услышал мой голос и рванулся ко мне, но тут жрец (или, кто он там был) высоко воздел руки и, похоже, выкрикнул какое-то заклинание. По крайней мере, мои глаза ослепила яркая вспышка, а в голове взорвался такой фонтан дикой боли, что я потеряла сознание.

Пришла я в себя на площадке перед пещерой от холодной воды, которую перепуганный Сергей брызгал мне на лицо. На заднем плане за ним озабочено крутились Гюстав, экскурсовод и несколько дамочек из нашей группы.

– Что случилось? – слабым голосом поинтересовалась я у собравшихся.

- Знаешь, что, мать. Давай-ка, наверное, возвращаться в Москву! – сердито заявил Сергей. – Ты меня сейчас так перепугала, что в следующий раз откачивать тебя будет уже некому. Помру я тут от треволнений.

Заметив, что я пришла в себя, подтянулись и остальные и наперебой начали строить гипотезы о происшедшем. Опять всплыло «Аненербе», мол, известно, что некоторые участники ее крымских экспедиций испытывали чувство, что за ними следят, и безотчетного страха, словно место, куда они хотели проникнуть, было «запечатано» неведомыми силами. А некоторые так и вовсе погибали с гримасой неподдельного ужаса на лице. Кто-то вспомнил об исчезновении нескольких участников экспедиции местного археолога Олега Домбровского, в семидесятых годах прошлого века, отправившейся на поиски крымского Грааля, и еще какие-то леденящие душу подробности. В общем, все сходились на мысли, что я еще легко отделалась.

Оставив меня на попечения Гюстава, Сергей отправился обратно в пещеру за впопыхах брошенной камерой, а вернувшись, со смехом сообщил, что мой водоемчик обрел статус временного места паломничества. Многие из наших экскурсантов подходили к источнику, наклонялись над ним, делали какие-то таинственные пассы, но все без толку.

- Ну что вы хотите, – откликнулся Гюстав, – здесь же большинство приверженцев теософской традиции, а традиция однозначно определяет ясновидение, как основной способ познания. А тут такой невероятный случай. И, повернувшись ко мне, стал допытываться деталей видения. Причем, особенно его заинтересовал мужик в балахоне.

Вскоре возле нас собралась вся группа, и мы двинулись к автобусу. Вокруг меня даже образовалась давка, всем, как и Гюставу, хотелось подробностей. Сергей уже было намылился разогнать любопытных, но я его остановила. Чувствовала я себя ни то, что не плохо, а просто прекрасно, словно никогда и не было никакого обморока. Андрей! Я увидела Андрея!!! Еще когда мы сидели у входа в пещеру, я допытывалась у Гюстава, что все же означает это мое видение и насколько оно соответствует реальности, но он лишь улыбался, загадочно говоря, что скоро я все узнаю.

После ужина ко мне подошла главный администратор конференции, вновь справилась о самочувствии и, явно обрадовавшись, что все хорошо, неожиданно пригласила вечером в банкетный зал, где, как она выразилась, будет «встреча в кулуарах». Я ответила, что мы с Сергеем обязательно придем, и тут неожиданно администратор впала в беспокойство, всем своим видом показывая, что Сергей в ее планы уж точно никак не входил. Но найти какие-то уважительные причины под его ироничным взглядом у нее не получилось. Единственное, на чем она настаивала безоговорочно, что это камерное мероприятие и поэтому – никаких камер.

- В чем обычно ходят в кулуары, – поинтересовалась я у своего оператора, когда мы отправились в номера, готовиться к таинственному мероприятию.

Сергей проворчал что-то, что, мол, в его гвардейском гусарском полку в кулуары было принято вообще ничего не одевать – со всех сторон удобнее, а как это организовано здесь, он не в курсе.

Уж не знаю, почему эта «встреча в кулуарах» была названа камерной, народу было ненамного меньше, чем на пленарном заседании, но вид у большинства присутствующих был, правда, не в пример торжественнее. Сам же зал был если не красиво, то уж точно богато задрапирован темно-синими бархатными шторами, рождавшими какое-то странное ощущение между первым балом Наташи Ростовой и почему-то последним днем Помпеи.

- Королева в восхищении, – тихо процедил у меня за спиной Сергей, давая понять, что открывшееся зрелище и его не оставило равнодушным, – только вот дамочки совершенно напрасно одеты. А, кстати, вон и твой фагот – штандартенфюрер. Из противоположного угла зала с видом, что он рыцарь западных пределов, к нам направлялся Гюстав Франк.

- Вы позволите? – вежливо поинтересовался он у Сергея, предлагая мне руку.

-Только верните потом, – великодушно разрешил мой верный оператор, направляясь к бару.

-Милая Лика, – начал Гюстав, проникновенно сжав мою ладонь, – вы не поверите, но эти маленькие торжества посвящены исключительно вам, сегодня вы – королева бала, здесь все собрались только ради вас.

- А во всем, что произойдет, тоже буду виновата только я? – несколько сварливо поинтересовалась я у своего французского кавалера. Он на мгновение опешил, – А, видимо, русский анекдот. Я в них пока не силен. Но по моим расчетам ничего особо ужасного произойти не должно. Здесь ведь собрались друзья и единомышленники, чтящие древнюю традицию, идущую к нам из глубины веков.

В этот момент я рассеянно кивнула знакомому старичку из автобуса, внимательно наблюдающему за нашим променадом тревожным и ревнивым глазом.

- Ну, может, не совсем друзья, – поспешно поправился Гюстав, уловив направление моего взгляда. – Дело, в общем, не в этом. Нам нужна ваша помощь.

- Какая именно? – искренне удивилась я.

- Возможно, вы не знаете, но само существование преемственности атлантической традиции поддерживается периодическими случаями ченнелинга или, как его у вас называют, ясновидения, когда человек получает информацию от разумных существ, находящихся в более тонкой реальности существования, а то и от самого Абсолюта. Среди знаменитых ченнелингеров были Гомер, Фалес Милетский, Пифагор, Сократ, Платон, тибетские махатмы и многие другие. Нить традиции прошла через Римскую империю, темные века, тамплиеров, розенкрейцеров и великие масонские ложи эпохи возрождения. Потом ее подхватила основательница теософии мадам Блаватская и один из последних крупных ченнелингеров американский ясновидящий Эдгар Кэйси. Но в последние годы произошел один, мягко говоря, досадный инцидент.

Тут я краем глаза заметила, что большинство посетителей банкетного зала, оставив все прочие дела и вытянув шеи, жадно прислушиваются к рассказу Гюстава.

Вновь возрожденный московский «Орден хранителей атлантической традиции», – продолжал француз, – объявил об обнаружении нового ченнелингера-визионера некоего Алекса Брана, который телепатическим путем уже дважды получал какие-то важнейшие сведения о морском царе из Атлантиды Огигосе и последний раз, в 2006 году, даже сумел аккумулировать их в своем сводном труде под названием «Атлафолион». Но московский орден вдруг совершенно беззастенчиво монополизировал доступ к этому «Атлафолиону» и теперь те из посвященных, кто придерживается несколько других трактовок традиции не только не имеют доступа к новым откровениям высших сил, но и не в состоянии понять можно ли вообще считать видения этого Алекса Брана откровением.

Как бы в поисках поддержки своих слов Гюстав растерянно оглядел зал, и зал его без поддержки не оставил. Заговорили все и сразу, и немедленно возникла перебранка. Постепенно в общем бардаке я начала различать схлестнувшиеся силы и концепции. Одна группа участников бедлама представляла пенсионеров флота, обнаруживших злосчастные пирамиды и желающих их немедленно раскопать. Им противостояла солидарная кучка местных ясновидящих, всячески этому начинанию сопротивляющихся (якобы высшие учителя настоятельно рекомендовали им этого не делать), и привлекших на свою сторону бюрократические силы полуострова. Но как бы плохо они не относились друг к другу, сплачивала их с трудом сдерживаемая ненависть по отношению к московским атлантологам.

Ко мне подскочил какой-то растрепанный мужичонка и с жаром заговорил: если Эдгар Кейси дает совершенно четкие указания высших учителей, что информация об Атлантиде будет найдена в краеугольном камне основания передней левой лапы Сфинкса, то из скупых и неверных пересказов московских посвященных мы узнаем лишь о каком-то грядущем пересмотре научной парадигмы и туманных обещаниях о предстоящих открытиях подводных каменных структур и артефактов цивилизации Атлантов. Подобные информационные ограничения недопустимы! И мы, собравшиеся здесь, категорически протестуем против столь вопиющей дискриминации!

Страсти не на шутку накалились, и председатель конференции, какая-то крупная ясновидящая из Крыма, была, наконец, вынуждена прекратить дискуссию.

- Дорогие друзья! – ее громкий голос перекрыл ропот недовольных, и в зале постепенно установилась относительная тишина. Скрытое древнее знание, хранителями которого мы являемся, говорит нам о 72-х орденах Великого Белого Братства, которые должны быть энергетически и информационно связаны между собой и таким образом сохранить в неприкосновенности нетленное знание самой могущественной расы на Земле и пронести тайну о нем через былые и грядущие потрясения и катастрофы. Да, наш жребий выпал далеко не на самое простое время. Связи между орденами утеряны, о большинстве из них мы просто ничего не знаем, даже существуют ли они сегодня вообще. А те, кто самозвано берет на себя высокую миссию Хранителей Атлантической Традиции, на поверку оказываются лишь склочниками и интриганами.

Но высшие силы не оставили нас! Некоторые из вас были сегодня в глубинах пещеры Кизил-Коба и собственными глазами видели, что Великие Учителя даровали нам нового ченелингера, способного соединить свой микрокосм с макрокосмом Абсолюта. И пусть она ничего не знает о великом тайном знании и не достигла даже самых низших ступеней посвящения, но степень ее природных сил такова, что она может обойтись и без этого. И сегодня, объединив данные ей способности с нашими знаниями и талантом, мы откроем новый информационный канал связи с высшим разумом!

- И хай гниде москали! – раздался в ответ ликующий клич какого-то посвященного с Карпат, но его быстро зашикали.

-Это она обо мне?! – не веря своим ушам, осторожно спросила я у стоящего рядом Гюстава.

- Да, дорогая Лика! – с воодушевлением ответил он, – вы ведь действительно не представляете какие восхитительные и поистине волшебные возможности проявились у вас сегодня. Годы служения, тренировок и постоянных медитаций позволяют лучшим из нас лишь изредка слышать отдельные слова или фразы, идущие к нам по путям тонких энергий от великих учителей. И то, честно говоря, очень многое из когда либо услышанного проще всего объяснить игрой болезненного воображения. А у вас сразу же и визуальные образы! И прямой контакт!

- И что я должна буду делать? – признаться уже несколько испуганно поинтересовалась я, ища глазами Сергея. Но мой коллега и старый приятель плотно прилип к барной стойке, демонстративно игнорируя этот тайный слет сумасшедших.

Ничего сложного, – обнадежил меня Гюстав, – все понимают, что для вас это в первый раз, и никто не хочет вам лишних испытаний. Вы просто немного поработаете резонатором для нашего медиума. Гарантирую, это абсолютно безопасно. Спиритический сеанс начнется ровно в полночь, а пока я немного просвещу вас в вопросе, который мы хотим с вашей помощью задать высшим учителям.

Это вопрос о реальном месте расположения сакрального центра Атлантиды – Огигии. Там проводились богослужения Высшему Существу, и совершались священные мистерии. Там обитал Огигес – таинственный царь-жрец, один из немногих, кто спасся после вселенской катастрофы. Согласно Традиции считается, что он укрылся в пещере или гроте вместе с великими сакральными артефактами погибшей могучей цивилизации, и, таким образом, и сегодня эта пещера является самым подходящим местом для создания нового духовного центра и инициатического святилища.

Об Огигии знал еще Гомер. В его «Одиссее» там обитала Калипсо, дочь Атланта. А Страбон говорил о какой-то горе Огий, где нашли убежище Горгоны и Геспериды.

Версий о возможном месторасположении Огигии высказывалось множество. Кто-то приводил древние предания, повествующие о земле Огам или Огиг, находящейся когда-то недалеко от Ирландии. Кто-то полагает, что она располагалась там, где сейчас Азорские острова. А мой друг Ютен считал, что она скрыта сегодня под лесным массивом Фонтенбло во Франции, где он утверждал, что нашел сложный лабиринт древнейших подземных галерей неизвестного происхождения. В своих поисках он руководствовался древними галльскими преданиями, что с незапамятных времен там существует тайное подземное государство, управляемое потомками Вотана – победителя дракона, и что даже сегодня глубоко под землей в тайном городе в пещере Ога можно увидеть два трона истинного властителя Франции.

- А многие из собравшихся здесь, – продолжал Гюстав, пристально смотря мне в глаза, – убеждены, что эта Огигия находилась где-то тут, в районе Черного моря. И вы, милая Лика, поможете нам, наконец, узнать истину.

Дело неумолимо шло к полуночи. На большом столе в центре зала установили спиритическую доску, зажгли свечи и благовония. Председатель, оказавшаяся к тому же и главным медиумом нашего шоу, попросила у участников сеанса снять с себя все металлические вещи. Выяснилось, что кроме нее и меня в сеансе принимают участие все тот же неизбывный Гюстав и какие-то две незнакомые мне женщины. Остальные участники посиделки в кулуарах остались на подтанцовке. Сергей молча отсалютовал мне бокалом из-за барной стойки в углу.

Неожиданно возникла заминка, потому что кто-то в ужасе закричал, что забыли приоткрыть окно. Гюстав тихонько пояснил мне, что именно через раскрытое окно вызываемый дух обычно проникает в помещение. Но тут главный медиум пристыдила паникеров, не понявших, что у нас не какой-то там рядовой спиритический сеанс с умершим дядюшкой из Мухосранска, а практически попытка достучаться до небес, и войти в контакт с верховными учителями. И никакие там вульгарные стекло, кирпич и бетон остановить их могучие иномировые сущности уж точно не смогут.

Мы расселись вокруг стола в ожидании Гюстава, который нагревал блюдце над пламенем свечи. Наконец, он закончил свои экзерсисы и присоединился к нам.

– Образуем магическую цепь, – хрипло произнесла медиум и крепко взяла меня за правую руку. В левую вцепился заезжий француз.

- О, верховные учителя! К вам взывают ваши преданные служители с нижайшей просьбой о приобщении к великим тайнам мироздания. Услышьте и соблаговолите ответить нам! – Слова председателя всего этого шабаша разнеслись в полнейшей тишине замершего зала. Несколько минут ничего не происходило, но потом, вдруг, блюдце мелко затряслось.

- Лярвы, – досадливо буркнул Гюстав. Я оскорбилась и выдернула руку. Какое-то время ушло на объяснение, что господин Франк ни в коем случае не имел в виду собравшихся дам, а лишь помянул всуе название мелких астральных элементалей, которые, как правило, первыми приходят на призыв. Кто их так обидно обозвал, осталось невыясненным.

Мы вновь соединили магическую цепь и повторили попытку. Потом еще раз, и еще раз. Через полчаса, по крайней мере, мне стало казаться, что сегодня верховным учителям как-то не до нас. Зал чуть слышно роптал. Гюстав объявил тайм-аут.

- Дорогая Лика – строго заявил он мне. – Вы должны с большей серьезностью и усердием отнестись к вашей миссии!

- Но я не знаю, что я должна делать! – честно призналась я. Гюстав задумался, потом пошептался с медиумом и, наконец, объявил: попробуйте представить себе того мужчину в балахоне, который был в вашем видении в пещере… может быть, это поможет.

Не могу сказать, что подобная идея меня особенно вдохновила. По крайней мере, мне тот мужик сильно не понравился, и что-то мне подсказывало, что я ему тоже. И, как водится, предчувствия меня не обманули.

Мы в очередной раз сомкнули руки, а главный медиум вновь повторила заклинание. И только лишь я попыталась вспомнить злобную физиономию незнакомца, привидевшегося мне рядом с Андреем, как блюдце начало вращаться все быстрее и быстрее, а воздух над ним уплотнился в шар размером в человеческую голову, на котором стали стремительно проступать черты мужика из моего видения.

- О верховный учитель! – благоговейно прошептали собравшиеся, – твои верные слуги… – Но этому верховному учителю явно не было никакого дела до своих верных слуг. Соткавшиеся из воздуха глаза с яростью и ненавистью уставились на меня.

- Кто ты, дерзнувшая бросить вызов силе храма спящих богов?! Назови свое имя! Чем быстрее мои посланцы найдут тебя, тем быстрее закончится твоя никчемная, оскорбляющая саму основу мироздания жизнь!

Я, разорвав эту чертову магическую цепь, вскочила со своего кресла, но блюдце с тихим воем крутилось все быстрее и быстрее, а голова над столом становилась все более материальной. Изо рта бившегося в конвульсиях медиума обильно шла белая пена. В зале возникла паника. Адепты верховных учителей перепуганно жались по углам. Наиболее малодушные из них в отчаянии осеняли себя крестными знамениями, но безрезультатно.

Самое удивительное, что я никакого ужаса перед этой явившейся из небытия головой почему-то не испытывала. Была лишь веселая злость и твердая уверенность, что ярость пришельца вызвана его непонятным страхом передо мной. Но на сеанс психоанализа времени не было, у меня имелись более насущные проблемы.

- Верни Андрея! Тварь! – выкрикнула я в лицо своему врагу.

- Я уничтожу тебя прямо сейчас! – продолжала бушевать голова, и в зал начали падать тяжелые слова какого-то древнего заклятия. Но тут тихий вой, с которым вертелось блюдце, перешел в пронзительный визг, пена, обильно вытекающая изо рта медиума, окрасилась кровью, а само спиритическое блюдце с ужасным треском раскололось на две половины. Вращающийся шар, разметав стоящие на столе свечи и колыхнув тяжелые портьеры банкетного зала, растаял в воздухе, а вокруг меня начался бедлам. Служителям верховных учителей наконец-то раскрыли лицо их истинного врага и теперь каждый из них, как мог, пытался доказать свою верность Абсолюту. В меня тыкали пальцами и поливали грязью. Не поклянусь, но по моему в дальнем углу всерьез обсуждалась идея тут же, не сходя с места, принести меня в жертву. Я в панике оглянулась. Вокруг были только перекошенные злобой малознакомые и совсем незнакомые рожи. Утративший ко мне всякий интерес Гюстав пытался привести в чувство пострадавшего медиума. Но со стороны бара, щедро раздавая толчки и пинки, уже пробивался мне на подмогу Сергей. Смельчаков же, дерзнувших преградить дорогу моему грозному (и, признаться, уже изрядно выпившему) оператору, в зале не случилось, и, разметав неорганизованного противника, он буквально вынес меня из банкетного зала в гостиничный холл, где, как всегда, толклась какая-то многочисленная посторонняя публика. Несколько обалдевшие от пережитого, мы отправились в номера зализывать раны.

….

А на рассвете к нам заявилась администрация отеля. Оргкомитет конференции аннулировал нашу аккредитацию, и нам предлагалось в течение максимум получаса освободить занимаемую площадь. Оскорбленные в лучших чувствах ясновидящие попробовали даже попытаться изъять у нас уже отснятый видеоматериал, и мои поспешные сборы прошли под аккомпанемент громогласных криков Сергея из соседнего номера, детально инструктирующих куда и в какой именно последовательности им необходимо тут же пойти. В сопровождении молчаливого эскорта гостиничных охранников мы прощальным маршем пересекли холл и вышли в гостеприимные объятия крымского июльского утра.

- Да, давненько меня не выгоняли из отеля без завтрака, – саркастически вздохнул Сергей, мостя сумку с камерой и рюкзак на узенькую лавочку ялтинской набережной. – Что делать будем, «насяльника»? Скоро жрать, между прочим, захочется!

Не обращая внимания на его стенания, я задумчиво смотрела на утреннее море. Необходимо было найти ответы на два вопроса. И первый из них – что это вчера вообще было?! Соткавшаяся из воздуха говорящая голова, признаться, несколько поразила мое воображение, и грядущие астральные битвы как-то страшили. С другой стороны, внутри зрела твердая решимость идти до конца, и хоть взорвать этот чертов полуостров, если есть даже ничтожный шанс добраться до Андрея. Тем более душу слегка грело родившееся вчера ощущение, что этот козел в балахоне меня тоже боится. Правда, оно уже не было столь твердым, как в прошедшую полночь. Мало ли, что мне могло показаться!

Причем, насчет «показаться» тоже высказывался ряд сомнений. Сергей, которому из его бара материализовавшуюся голову было видно довольно плохо, пребывал в убеждении, что местные проходимцы просто подмешали в свечи какой-то неслабый галлюциноген, и находившиеся поближе к столу граждане пали жертвами инспирированного массового психоза. А что? Между прочим, тоже версия. И что мне теперь со всем этим делать?!

Но пока я перебирала многочисленные варианты, включая похищение с дальнейшими чудовищными пытками вероломного «штандартенфюрера» Гюстава, позвонил Павел. Заняться в больнице ему было решительно нечем и, скуки ради ковыряясь в Ю-тубе, он неожиданно нашел свежий, лишь недельной давности сюжетик об обнаружении очередного русалочьего трупа в крымском Казантипе. Поведав о своем открытии, он поинтересовался, как дела у нас. Как вы понимаете, мне было, что ему рассказать.

- Огигия, – задумчиво и даже как-то нараспев протянул Паша, – Огигия, Огигия, Огигия. Какое-то, черт возьми, удивительно знакомое слово. Вот только откуда? «В море находится остров Огигия некий, далеко…»…., вроде как-то так… . Но, если ты все-таки поедешь на Казантип, рекомендую завернуть в Нимфей, это практически в Керчи (да там, впрочем, все рядом). В этом Нимфее светкина подружка Ирина копает сейчас какие-то греческие развалины. В любом случае она знает об этих Огигиях, Гесперидах и Гомерах уж поболе моего. Скажешь, что от нас, может, она тебе чем-нибудь поможет.

Узнав, что мы срочно отправляемся в Керчь и на Казантип, Сергей попытался поднять бунт, но безуспешно. У него не было никаких шансов. До даты отлета у нас оставалось еще три дня, вариантов поменять билеты в разгар сезона практически не было, а в гостиницу нас велели не пускать.

До Керчи мы добрались сравнительно быстро и без приключений, но пока дорога от Ялты шла вдоль моря, меня не покидало ощущение следящего за мной внимательного и недружелюбного взгляда. Я даже попыталась поделиться ощущениями с Сергеем, но была подвергнута жесточайшей обструкции. Гнев на милость он сменил только лишь уже на востоке Крыма.

ГЛАВА 7

Немного поблукав по нимфейскому раскопу, мы, наконец, увидели худенькую невысокую женщину, наиболее полно соответствующую пашиным описаниям. Похоже, добросовестный Паша не менее тщательно описал ей и нас, так как при нашем появлении она тут же направилась навстречу.

- Ирина, представилась она, – а вы, видимо, Лика и Сергей, странствующие в поисках Огигии? Пашка немного рассказал о ваших приключениях. Забавно. Впрочем, сейчас вы пришли точно по адресу. Незавидна судьба тех, кто рискнет преследовать усталых путников, нашедших убежище в святилище Деметры. Горе чародеям, дерзнувшим проявлять свое жалкое мастерство перед лицом Великой матери, порождающей все живое и принимающей в себя умерших.

Видимо, где-то в этот момент выражение наших лиц стало уж слишком смешным, и Ирина не выдержала. – Ладно, уж, шучу, шучу! – рассмеявшись, несколько успокоила она нас. – Хотя, с другой стороны, как посмотреть. Мы ведь действительно находимся на месте святилища древнегреческой богини плодородия, сестры, жены, а по некоторым слухам и чуть ли не матери самого Зевса (там у них в этом плане все довольно запутанно), так что если она примет вас под свое покровительство, вы сможете чувствовать себя в полной безопасности. Но, на всякий случай, рекомендую вам быть с ней попочтительней. Ведь Элевсина, сына этого вашего Огига, Деметра лишила жизни, лишь за то, что он подсматривал за ней. Ну, идемте в лагерь, я покажу, где вы можете поставить палатку.

Мы с Сергеем ошарашено переглянулись. Что и говорить, грядущий вечер явно не обещал быть томным. После ужина Ирина, первым делом, вытребовала у нас подробный рассказ о ялтинских приключениях.

- И что, на этом гнусном шабаше не было ни слова о Деметре?! – уже в конце моего повествования вдруг искренне возмутилась Ирина. – Все-таки неучи, эти ваши посвященные! Как можно было не приплести сюда предания об элевсинских мистериях? Даже обидно! Эти мистерии, между прочим, вообще считаются самыми важными из всех обрядов древности. Они раскрывали тайную связь между миром живых и миром мертвых, а высшие посвященные, полностью прошедшие обряд, вроде как, становились бессмертны и обладали божественной властью в потустороннем мире.

- Причем во всю эту вашу былину об Атлантиде и высших учителях эти мистерии прекрасно вписываются, – продолжала резвиться Ирина, – сначала неофиты пили какое-то приворотное зелье под названием «кикеон» и впадали в измененное состояние сознания, а потом им показывали некие священные предметы, убеждавшие их в существовании жизни после смерти. К сожалению, прошедшим обряд потом не позволяли болтать об увиденном и пережитом под страхом смерти, а то леденящих душу подробностей было бы еще больше.

- А здесь эти обряды происходили? – поинтересовалась я.

- Нам известны лишь описания этих мистерий в афинском Акрополе, но поклясться, что ничего подобного не было в других святилищах Деметры, как ты понимаешь, никто не может. Их регулярно проводили на протяжении двух тысяч лет, с 15-го века до новой эры по 4-й век новой и окончательно прекратили только под давлением христианских императоров Византии. Вообще-то, ритуалам и обрядам свойственно множиться и распространяться. Поэтому само существование этих мистерий на протяжении двух тысячелетий лишь в одном месте в Греции делает их еще более странными и загадочными. Так что, скорее всего, что-то подобное было и здесь.

- На самом деле античные источники – самое благодатное поле для создания исторических фантазий, столь любезных вашим посвященным, – продолжала свой экскурс Ирина, – имена, географические привязки, родственные связи настолько варьируют у различных авторов, что при известном воображении можно доказать, что угодно. Возьмем, например, эту вашу Огигию.

Под ней кто что хочет, тот то и понимает. Ведь у классиков есть и остров Огигия, и страна Огигия, и гора Огия, и царь (причем даже, как минимум, два) Огиг и Огий. Гомеровский остров вроде где-то на западе Средиземноморья. Причем, полагают, что он на западе, главным образом потому, что Одиссей потом плыл от него двадцать дней на восток. А Страбон говорит о какой-то стране Огигии, уничтоженной, кстати, наводнением, в Пелопоннесе, то есть уже в самой Греции.

С горой Огией еще сложнее. Здесь мы уже вступаем в пространство мифа. На этой горе жили горгоны и геспериды, которых еще называют атлантидами, так как даже античные классики не могли договориться, кто у них отец: или вечерняя звезда Геспер, или держащий небосвод Атлант. Впрочем, все согласны, что эти геспериды-атлантиды как-то связаны с золотыми яблоками, дарующими бессмертие. Правда, тоже не очень ясно, что они с ними делают: толи хранят их, толи крадут, но, в любом случае, где-то рядом.

Эти яблоки мелькают еще в «Титаномахии», эпосе о заре владычества олимпийских богов, когда они бились за власть над миром с титанами. И там, вроде, с этой горой Огией есть вполне конкретный отсыл в Атлас – горы на севере Африки. Но когда проблемой яблок озабочивается Геракл в ходе своего одиннадцатого подвига, он прямиком отправляется на северо-восток, твердо убежденный, что эти Огия, яблоки, геспериды и прочие удовольствия находятся в Гиперборее. И, что главное, яблоки таки приносит. Причем, подвиги Геракла воспеты у многих, и у всех удивительно конкретный маршрут – какая-то загадочная страна Ливия на берегу Черного моря и далее на север за Кавказские горы.

Кстати, воду на мельницу этой черноморско-кавказской версии льют и упоминавшиеся цари. Есть предположение, что «Ог» это не имя, а царский титул, вроде библейских Гог и Магог. А это, через Иосифа Флавия, отправляет нас напрямую к скифам, опять же в эти места.

Так что у этих ваших посвященных в гипотезе о черноморской Огигии какое-то пространство для маневра, в общем-то, есть. Но они-то и тут все переврут!

- Может, вы к ним предвзяты? – поинтересовалась я у несколько устало замолчавшей Ирины.

- Конечно, предвзята! – легко согласилась она. – А как здесь не быть предвзятой? Тут ведь есть один довольно тонкий момент. Вы можете, например, искать гомеровскую Огигию – «Остров лесистый и пуп широкого моря». Вчитываясь в строки «Одиссеи» предполагать, что речь, видимо, идет о каком-то острове западного Средиземноморья – Ибице, Майорке, или каком-нибудь поменьше. Или, подобно Плутарху, вообще вынести этот загадочный остров в Атлантику и утверждать, что он находится к западу от Британии. А можете, наоборот, искать гору Огию, на которой обретали Горгоны и Геспериды и рядом с которой держал на плечах небосвод Атлант. Вы не можете только одного, утверждать, что гора Огия находится к западу от Ирландии, потому что именно там Плутарх располагал остров Огигию. Нельзя произвольно объединять факты на основе лишь легкого фонетического сходства названий, а они сплошь и рядом поступают именно так! И если раньше на них была хоть какая-то управа, то сейчас они публикуют свои опусы тиражами, превышающими наши в разы, а то и на порядки.

Казантип, он ведь только на карте маленький, а так довольно большой. И теперь третий час то бредя по берегу, то карабкаясь по скалам и распугивая многочисленных голых «дикарей», Сергей наконец дал волю накопившейся в нем желчи. Тем более, что «дикари» вступали с нами в контакт крайне неохотно. Подозреваю, что они принимали нас за администрацию местного заповедника, устроившую неожиданную облаву с целью поместить их обгорелые голые задницы на какую-нибудь местную высокоморальную стену позора. А, может, (это уже версия Сергея) – за агентов порноиндустрии на пленэре. Наконец, среди голых и робких попался один отважный, не бросившийся при нашем приближении с визгом за ближайшие валуны, а вступивший в переговоры. Ни о какой русалке он, конечно, и слыхом не слыхивал, но немного поразмыслив, вдруг испустил истошный вопль: «Миша!». Сергей, чуть было от неожиданности не уронивший камеру, грозно потребовал объяснений.

Нам было сообщено, что народ тут постоянно меняется, и что было здесь неделю назад никто, конечно, уже не знает. Но в развалинах на горе постоянно обитает некто Миша, который, может быть, что-нибудь и слышал. Через какое-то время, видимо, привлеченный поднявшимся ажиотажем появился и сам этот старейший абориген. К нашей несказанной радости – не голый, хотя назвать его одетым в общепринятом значении этого слова тоже было нельзя. На нем был лишь кусок мешковины с дыркой посредине, в последствие, как выяснилось, именуемый им хитоном, а из этой дырки торчала крайне заросшая, но все-таки еще не утратившая человеческие черты голова. Узнав, что мы разыскиваем русалок, он сначала слегка растерялся, но потом заявил, что ему есть, что нам рассказать.

Михаил, называвший себя последним жрецом храма Геракла, конечно, не производил впечатления совсем уж психически здорового человека, но в нашем положении было не до капризов. Какая именно душевная травма подвигла его на культ Геракла, он не распространялся, но в своих теологических выкладках был последователен, а местами, если отвлечься от контекста, даже логичен. Сблизили же нас поиски русалок, хотя Михаила они интересовали по несколько другим соображениям.

По его словам выходило, что этот храм, жрецом которого он то ли сам себя назначил, то ли был посвящен в этот сан предыдущим хранителем (в этой части своего эпоса Михаил был довольно невнятен), был сооружен на месте древней пещеры в Таврских горах, где Геракл встретил богиню Апу. Эта Апа – полуженщина – полурыба (хотя некоторые утверждают, что полузмея) родила от него трех сыновей, давших начало племенам скифов. Таким образом, святилище должно было быть равнопочитаемым как народом людей, так и народом русалок, к которому и принадлежала эта Апа. Поэтому, ничего удивительного в том, что здесь периодически появляются русалки, Михаил не видел.

Он показал нам развалины храма, стоявшие довольно высоко на горе и остатки подземного хода, ведшие непосредственно к берегу, по которому русалки, по его мнению, и могли подниматься, так сказать, к алтарю. Возможно на этой каменной площадке, выходящей прямо в море, русалки и приносили жертвы своей божественной Апе. Но как скоро здесь появятся русалки с очередными дарами своей богине, Михаил, естественно, не знал. Как он сам с известной горечью вынужден был констатировать, его святилище уже давно утратило былую популярность среди людей, а почему русалки должны быть в этом отношении лучше? Тем более, в конце концов, признал он, даже в лучшие времена этот храм не был основным местом почитания Геракла, а скорее захудалой часовенкой, где и самые ярые поклонники древнегреческого героя-полубога появлялись от случая к случаю.

Когда уже почти стемнело, я решила искупаться. Но возле самой кромки прибоя, мне вновь на мгновение почудился пристально глядящий на меня взгляд. Какое-то время я испугано обшаривала глазами море и скалы, но ничего, хоть сколь-нибудь подозрительного, не обнаружила. Тем не менее, лицемерно попеняв на измученную психику, лезть на глубину я так и не решилась. Видимо, это меня и спасло. Гибкое и скользкое тело обрушилось на меня со спины, когда я стояла по грудь в воде, а тонкие, но сильные пальцы сомкнулись на горле. Не знаю уж каким чудом, мне удалось вырваться и испустить громкий и пронзительный крик о помощи.

Воспользовавшись моментом, я рванулась к берегу, но на меня вновь навалились сзади. Вместе с нападающим я ушла с головой под воду, где, сумев развернуться, оказалась с ним лицом к лицу и буквально зашлась от ужаса. Передо мной была русалка! Разъяренное лицо, развевающиеся в воде волосы, голая женская грудь, угадывающийся ниже талии огромный рыбий хвост и вцепившиеся в меня руки. Но тут моя спина коснулась дна, и сразу же проявилось преимущество ног на мелководье. Мне удалось упереться пяткой ей в живот и резко оттолкнуть ногой русалку от себя. Наши сцепившиеся пальцы разжались, и я, проехав спиной по дну, вынырнула на поверхность.

На берегу раздавались шум и крики, к месту нашей схватки сломя голову мчались Сергей и Михаил. Я вскочила на ноги, глубина была чуть ниже пояса. В этих условиях и при столь очевидном численном превосходстве противника русалка вновь напасть уже не решилась. Несколько мгновений она еще кружилась в воде в метрах десяти от берега, а потом скрылась в глубине моря.

Едва живая от ужаса я без сил выбралась на берег и тут обнаружила, что что-то сжимаю в крепко сжатом кулаке. Распрямив ладонь, я увидела какое-то покрытое слизью кольцо, которое я, видимо, сама не заметив, сорвала с пальца русалки во время нашей схватки.

- Ты цела?! Цела?! – тряся меня, пытался добиться вразумительного ответа перепуганный Сергей. Я с некоторым сомнением оглядела себя. Сильней всего пострадали покрытые синяками руки и расцарапанная о камни спина. Кроме того бесследно исчез подаренный Андреем браслетик из ракушек. Но я была настолько потрясена происшедшим, что сил расстраиваться еще по этому поводу не было никаких.

Поднявшись к палаткам, отдышавшись, и обильно утопив наступающую истерику в захваченном предусмотрительным Сергеем коньяке, мы принялись рассматривать неожиданный трофей. Тонкое изящное и, судя по весу, золотое кольцо было весь покрыто какими-то письменами и причудливым орнаментом.

- Черт возьми! – с несколько, на мой взгляд, неуместным восторгом вскричал Михаил, – Только – только мы начали говорить о русалках, как они тут же решили принести тебя в жертву своей Апе. Ведь это все было прямо на жертвенном камне. А на этом кольце, наверное, что-то написано на сакральном языке атлантов.

- О, Господи, еще один атлантолог на нашу голову! Ты же, вроде, не по этому делу. У тебя, вон, свой Геракл имеется, – удивились мы с Сергеем.

Но этот «последний жрец Геракла» тоже был совершенно искренне уверен, что русалки имеют непосредственное отношение к атлантам. Как выяснилось, истоки своей убежденности он возводил к Платону, а именно к тому месту в его «Диалогах», где он упоминает о войне между древними Афинами и Атлантидой. Сами же древнегреческие мифы он, похоже, воспринимал как сводку новостей с полей сражений, а себя считал кем-то вроде военного аналитика.

- Вы только представьте, – кричал он нам, в возбуждении прыгая вокруг древних развалин, – это же Война Богов. Любимые дети Посейдона – атланты против древних афинян, выступивших на стороне Зевса. Вы что, на самом деле думаете, что «Аргонавты» это история о том, как прохиндей Ясон с группой товарищей выкрал у провинциального остолопа Ээта шкуру золотого барана? То есть, на его стороне и богиня Афина, помогающая ему строить корабль и вставившая в корпус «Арго» специальный кусочек священного дуба, передающего волю богов, и Гера, и Афродита, и даже Аполлон, освещавший своими огненными стрелами путь аргонавтов сквозь бурю. И вся эта компания богов и героев против одного завалящего дракона, которого смогла усыпить даже Медея, эта недоучившаяся жрица Гекаты?!

Нет, друзья мои! Не обычную бурю пытался осветить Аполлон, страшась даже приблизиться к ней, а великую бурю, поднятую узнавшим о краже святыни Посейдоном, а из глубин Аида уже спешила на подмогу Повелителю морей дочь титанов Геката, которую боялся сам Зевс. Так что не простое царство было в те далекие годы в нынешней солнечной Абхазии и уж точно, не каким-то там повелителем колхов был этот царь Ээт, сын, кстати, морской богини, как утверждает и сама легенда об аргонавтах. Хотя колхами, может быть, он тоже повелевал, – последнюю фразу Михаил произнес как-то задумчиво, но тут же вновь вернул своей речи первоначальную патетику.

– А русалки у этих атлантов вообще что-то вроде коммандос. Морской дозор. Служба раннего обнаружения неприятеля. Смотрите, и в «Аргонавтах», и в «Одиссее» они первыми окружают греческие корабли и пытаются нанести врагу максимальный урон. Ну, чем могут, тем и пытаются. Здесь важен не процесс, а результат. Может, для древнегреческого героя такая смерть еще унизительней, чем от меча!

На вопрос же, а где тогда искать их главное святилище, Михаил, ничтоже не сумляшеся, указал на Кавказ. Ведь зачем-то же аргонавты туда отправлялись! И навряд ли столь могущественная святыня, вызвавшая такой ажиотаж у богов-олимпийцев, хранилась в какой-то уж совсем захудалой дыре.

- То-то, я припоминаю, что твой Геракл как-то улизнул от участия в походе Ясона, – неожиданно встрял в монолог Михаила Сергей. Видимо, сказывались и пережитый стресс, и выпитый коньяк. Михаил принял вызов, и они начали читать список кораблей, постоянно сбиваясь на середине.

Погода тем временем как-то катастрофически портилась. Поднялся ветер, налетел дождь, и не на шутку разыгралось море. Я пыталась уснуть и не могла. Казалось, что палатка сейчас просто улетит, подхваченная порывом ветра. Где-то через час в палатку вполз нетвердо державшийся на четвереньках Сергей.

- По моему, твои русалки наябедничали на нас дедушке Посейдону, и тот требует вернуть отобранное кольцо, – начал он свою мысль, но захрапел, не договорив фразы.

Перед самым рассветом, так и не уснув, я выбралась наружу. Не знаю, что надоумило меня на следующий шаг (коньяка, как главная виновница торжества, я ведь тоже выпила довольно много), но взобравшись на береговой утес, обдуваемый брызгами моря и неба, я крикнула морям и небесам, что клянусь вернуть им это кольцо, но не раньше, чем они вернут мне Андрея. И хотите – верьте, хотите – нет, но буйство стихии начало стихать еще прежде, чем я успела вернуться к палатке.

Утро было запоздалым, а мужики хмурыми. И пока Сергей с Мишей обсуждали животрепещущую проблему пива, я пыталась сообразить, что же мне делать дальше. Родившаяся в безумстве прошедшей ночи идея обмена заложниками (я им кольцо, а они мне Андрея) на поверку рождала больше вопросов, чем ответов. И, прежде всего, о числе договаривающихся сторон. Каковы были шансы, что мое дерзкое предложение, вообще, кто-то услышал? Внезапное улучшение метеоусловий, наверняка, можно было объяснить и более прозаическими причинами. Темны были и вопросы процедуры. – Как ты себе это представляешь? – риторически вопрошала я саму себя, – сейчас ты поднимаешься на скалу и, широко размахнувшись, швыряешь это кольцо в море, а оттуда как чертик из коробки выскакивает улыбающийся Андрей? А если, к примеру, не выскакивает? Ты тратишь остаток жизни на траление морского дна этого участка побережья с целью повторить попытку? И, кстати, а почему ты вообще решила, что кольцо представляет для них какую-то ценность? А если это простое украшение, продающееся в их русалкиных ларьках по рублю пучок?

В растерянности я достала злополучное колечко и принялась его вновь внимательно рассматривать. Язык атлантов, говорите. И что же здесь, интересно, написано? Их самая большая военная тайна? Но неведомые буквы и знаки презрительно молчали.

Тут я обратила внимание на внезапно наступившую в нашем лагере тишину. Обернувшись, я обнаружила, что оба моих спутника, забросив все дела, с трудно описываемым выражением лица пялятся на это самое колечко. «Моя прелесть?» – холодно поинтересовалась я у них. Сергей с Михаилом с некоторым усилием вышли из ступора. «О, Боже! Похоже, что оно ведь их действительно заворожило. Только этого мне еще не хватало», – пронеслось у меня в голове, пока они на два голоса пытались выяснить мои дальнейшие планы относительно этого неожиданного приобретения.

- Ты совсем дура? – раздраженно вскричал Сергей, когда я поделилась с ними своими идеями. – У тебя в руках такое сокровище, а ты собираешься просто выбросить его?! А если эти русалки тебя элементарно обманут?!!

- А ты что предлагаешь? – устало спросила я у него.

- Ну, не знаю! – продолжал горячиться Сергей, – как минимум, отвезти в Москву, показать ученым, провести какие-то исследования, попытаться расшифровать надпись. Да, мало ли чего!

Самое неприятное в этой истории было то, что Сергей говорил совершенно правильные и даже где-то банально-очевидные вещи, которые, конечно, приходили и в мою голову, но мне категорически не нравился его тон. Было в нем что-то необычное и ранее Сергею несвойственное.

– Ну, ты тоже, Властелина-то колец здесь не разыгрывай, – прикрикнула я на саму себя, – человек с утра не похмеленный, а тебе тон не нравится!

Тут я обнаружила, что все это время Михаил тоже что-то горячо доказывал, но за серегиными обертонами был не услышан.

- Почему ты решила, что это надо делать именно в Крыму! Я тебя уверяю, что если в этих местах и когда-то была Атлантида, то лишь ее северные провинции, а центр этой цивилизации располагался юго-восточнее, где-то на Кавказе!

Упоминание Кавказа направило мои мысли в очевидном, но почему-то до сих пор не использованном направлении. – Ну, конечно, – вскричала я, – при прочих равных и непонятных условиях этот обмен, как минимум, логичней провести там, где Андрей исчез! Нам нужно на Рицу!

- Да какой обмен! – в ярости взорвался Сергей, – твой Андрей исчез, между прочим, не в Рице, а пещерном озере, куда мы не попадем при всем желании!

Тут он был прав. Мой опыт дайвинга составляли три погружения с инструктором на озере Рица, у Сергея не было и этого. Мы рисковали гарантировано свернуть себе шею и безо всяких русалок, тем более (а, может, к счастью) у нас не было и никакого снаряжения.

Но Михаил продолжал стоять горой за Кавказ ( а, может, просто пытался отвести беду от вверенного ему храма Геракла – черт его знает, чем этот ваш обмен закончится). Он был убежден, что далеко не все пути в подземное царство Атлантов закрыты непроходимыми водными преградами. Ведь большинство из них было все-таки людьми, то есть «двуногими и без перьев». На это указывает архитектура их города и храма, описанная тем же Платоном. Ведь подниматься по бесконечной лестнице, извиваясь и ползя на брюхе, как это обречены делать русалки, крайне неудобно. Возможно, русалками были лишь девушки, посвятившие себя религиозному культу Посейдона или этой Апы и проделавшие какие-то трансформации со своим телом.

Сергей злился все сильнее, а уж когда я заявила ему, что, в конце концов, никто его на Кавказ силком не тянет, и он может спокойно отправляться обратно в Москву, но только один, рассвирепел окончательно. Тут, как нельзя некстати, Михаил родил очередной аргумент в пользу Кавказа. В этот раз он апеллировал к Блаватской.

– Смотрите, – кричал он, потрясая невесть откуда взявшейся толстой тетрадью с какими-то своими конспектами. Вот что она пишет: …. Атлантские адепты от рождения слепо следовали внушениям великого и невидимого “Дракона”, царя Теветата. Под влиянием злых внушений своего демона Теветата раса атлантов стала нацией черных магов… . Такое даже выдумать нельзя, это мог только кто-то нашептать! А вот кто?! А знаете ли вы, что основательница теософии имела свой первый мистический опыт как раз на западном Кавказе, в Абхазии и Мингрелии!

Вот тут Сергей и выступил со своей тирадой об обычно необсуждаемых аспектах интимной жизни теософов вообще и Михаила в частности, и гордо отправился куда-то в скалы. Последний жрец Геракла недоуменно пожал плечами и скрылся в противоположном направлении. На какое-то время в нашем лагере наступила блаженная тишина. Я даже успела придумать некий соломонов план, что, мол, завтра вылетаю с Сергеем в Москву (его необычное состояние меня искренне напугало), сдаю его с рук на руки жене, а там сразу же беру отпуск и, предварительно посоветовавшись с Пашей, еду в Абхазию, решая таким образом проблемы овец и волков, елки и рыбки, а, может, даже кактуса и седалища. Но долго находиться в иллюзии благих намерений мне не дали.

Первым объявился Михаил, причем не один, а в компании какого-то пацана, и хмуро сообщил, что нас ищут друзья и коллеги.

- Какие друзья и коллеги?! – оторопела я. Миша кивнул на пацана, и тот доложил, что где-то часа полтора назад в селе Мысовом на выезде (или заезде – с какой стороны смотреть) с Казантипа ему попались четыре каких-то мужика на джипе с московскими номерами, разыскивающими оператора с камерой и сопровождающую его девицу. А они, мол, отставшие от них члены съемочной группы. Причем первому нашедшему посулили двадцать долларов, так что сейчас, возможно, нас уже ищет пол-Казантипа. И чтобы я не забыла при распределении награды, что первым нас нашел именно он.

Судорожно порывшись в кошельке, я перебила их ставку тридцатью долларами и потребовала словесного портрета внезапно обретенных друзей. Когда подросток дошел до несколько необычной формы бороды одного из якобы моих коллег, я устало присела на ближайшую каменюку. Было очень похоже, что на моем горизонте вновь возник зловещий «сатанист» из Шапсугской, а учитывая последствия последней пашиной встречи с ним, дело неумолимо шло к беде. Первую и очевидную мысль о милиции я после некоторых размышлений отвергла.

Что я им должна буду говорить? – Немедленно арестуйте этих людей, они зверски избили в Москве моего друга, а теперь пытаются добраться и до меня. Следующий ведь вопрос – «почему?». А если пуститься во все эти безумные подробности, то шансы, что у меня отберут внезапно обретенное кольцо становятся непозволительно высоки. Если не я, то мои спутники запросто могут проговориться. В конце концов, что я знаю об этом Михаиле, да и психическое здоровье Сергея после его последних экзерциссов внушает некоторые опасения. Кстати, где он?

Тут, очень вовремя, со своей прогулки как раз возвратился мой оператор, буркнул какие-то извинения Михаилу и угрюмо уставился на меня. Развеселить его мне было, признаться, нечем. На стихийно начавшемся военном совете родился довольно безумный план незаметно покинуть Казантип под покровом ночи. У него были, конечно, очевидные недостатки, но, во-первых, дело в любом случае неумолимо шло к закату, во-вторых, шансов сладко выспаться, когда тебя разыскивают головорезы, было немного, а, в-третьих, другого плана у нас все равно не было.

Неожиданности возникли сразу, когда Михаил начал суетливо собирать свой незатейливый скарб.

- А ты-то куда? – изумленно поинтересовались мы. Миша оскорбился и заявил, что не может бросить нас в этой очевидной беде. Я максимально деликатно попыталась объяснить, что столь великодушный порыв безусловно делает честь не то, что последнему жрецу, а даже и самому Гераклу, но люди злы, и хождение в одном мешке на голое тело может быть понято превратно. В любом случае, это привлечет к нашей пытающейся тайно скрыться группе совершенно ненужное повышенное внимание. Михаил оскорбился еще больше, и извлек из-за камней пакет цивильного, включающий в себя потертые джинсы и условно чистую майку.

В сгустившейся южной тьме мы, воровато озираясь, пробирались задами села к автобусной остановке. Был небольшой шанс успеть на последний автобус в Керчь. Но посланная вперед легкая кавалеристская разведка, в лице юного мишиного друга, вернулась и доложила, что подход к точке эвакуации перекрыт неприятелем. Один из наших преследователей топтался рядом со стоящим под парами автобусом, периодически переговариваясь с кем-то по мобильному телефону.

Оставалась слабая надежда перехватить этот автобус на самом выезде из села, уповая на то, что противник по недостатку времени еще не полностью освоился в местной топографии. Но в итоге нас выручила невероятная мишина популярность среди обитателей Казантипа. Рядом с нами, когда мы уже вышли на трассу, притормозила «Газель», из которой выбрался какой-то мужик, в голос пеняя Мише, что не смог попрощаться с ним перед отъездом. Как учили классики, я мягко без нажима перешла к делу, и уже через несколько минут мы весело катили в сторону Керчи.

ГЛАВА 8

Подойдя к ограждениям палубы парома, я напряженно всматривалась в крымский берег. Где-то там застряли наши преследователи, что дало нам как минимум три часа форы (аккурат до следующего парома). Позади остались безумная ночь в незнакомом городе, долгие пререкания с Сергеем (он рвался в симферопольский аэропорт), и предрассветные игры в казаков – разбойников с этими чертовыми сатанистами (или кто они там были).

Наш спаситель на «Газели» высадил нас в центре Керчи уже глубоко за полночь. Я заигрывала с мыслью спрятаться в лагере археологов у Ирины, но было уже довольно поздно и как-то, в связи с этим, не очень удобно. Тем более, что, неожиданно вспомнилось, что целый день за всеми этими поворотами сюжета мы ничего не ели и, видимо, от волнения разыгрался жуткий аппетит. К нашему счастью курортный сезон был в разгаре, и по всему городу всю ночь работали множество кафе.

В одном из них как раз и выяснились наши принципиальные разногласия по поводу дальнейших действий. Еще в машине Михаил начал лоббировать идею о паромной переправе. В его изложении она выглядела блестящей.

- Что нас нет на Казантипе, – горячо доказывал он, – они поймут, самое раннее, утром. И, почти наверняка, решат, что мы рванули в Симферополь, на вокзал или в аэропорт. Из Крыма ведь удобней всего выбираться как раз через Симферополь! На это они потратят, минимум, день. А мы уже на рассвете будем в Краснодарском крае, и за этот день потеряемся так, что им придется объявлять всероссийский розыск.

Сергей вел противоположную партию. – У нас билеты на вечерний рейс на Москву. Что, по-твоему (Сергей обращался непосредственно ко мне, демонстративно игнорируя Михаила), они накинутся на нас прямо в аэропорту?! Там множество людей, милиция, в конце концов! А уж в Москве, поверь, я найду на них управу. Понятно, что наш новый друг (тут он, наконец, обратил на него внимание) не хочет нас отпускать от себя, ведь у него билета на самолет, надо понимать, нет. Но ничего не поделаешь, Мишенька, придется тебе распрощаться и с нами, и с колечком!

Мужчины неприязненно уставились друг на друга, а я, спрятавшись в своей тарелке, с тоской и ужасом оценивала ближайшие перспективы. Они все больше мне не нравились. С Сергеем явно что-то происходило, и в глубине души я начинала его побаиваться. Ответа же на исконный русский вопрос «что делать?», как водится, не было. Честно говоря, мне не нравились ни идея с Симферополем, ни с паромом. Я, вообще, не люблю, когда за мной гонятся. Я от этого теряюсь!

Но оценить диспозицию тщательней, мне не дали. Медленно катящийся по дороге джип плавно затормозил у нашего кафе, и четверо неприятного вида молодых людей во главе со своим бородатым главарем решительно направились в нашу сторону.

- До утра, говоришь, будут искать! – злобно процедил мой оператор, хватая кофр с камерой, и с треском устремляясь сквозь редкие кустики, окружавшие кафе по периметру, куда-то в ночную тьму (наш столик, слава Богу, стоял у самого края самого дальнего от входа угла заведения). Мы неотрывно следовали за прокладывающим путь к отступлению Сергеем. За спиной занимались крики и звон бьющейся посуды. Создавалось устойчивое впечатление, что наличие множества посторонних свидетелей, на что так уповал Сергей, наших новых «приятелей» абсолютно не смущает.

Наконец, мы выбрались из переплетения кустов в какой-то проулок и сломя голову бросились по нему прочь от преследователей. Похоже, что мы развили неплохую скорость, потому что шум и крики остались далеко позади. Но когда я начала уже было притормаживать, раздались два громких хлопка, и в воздухе недалеко от меня что-то просвистело. По всей округе забрехали собаки, но других дураков реагировать на ночную стрельбу в Керчи не было.

Раньше в меня никогда не стреляли, поэтому я не знаю с чем сравнивать. А в когда-либо виденных фильмах герои реагировали по-разному. Кто в ужасе приседал, кто отстреливался, а кто и стремительно набирал скорость. Как выяснилось, я явно тяготела к последнему психотипу, тем более, что отстреливаться мне было нечем. Встречный ветер взвыл в ушах. Не разбирая дороги, я стремительно понеслась в какие-то неведомые дали.

Только налетев на какой-то заборчик, и лишь случайно не свернув себе шею, я, наконец, тяжело дыша, остановилась. Ни Сергея, ни Михаила поблизости не было. Рюкзак с вещами, похоже, остался в кафе, как и шляпа, очки, сигареты, телефон и кошелек. Спаслась лишь висевшая через плечо легкая кожаная сумочка с документами и с лежащим на самом ее дне этим чертовым русалочьим кольцом. Где-то с час или даже больше, я тихонечко проскулила в каком-то почему-то показавшемся мне наиболее безопасном закутке, в безумной надежде ожидая своих спутников. Но не было никого, даже погони. Небо на востоке стало сереть, и в панике вздрагивая от каждого шороха, я покинула свое убежище. Мучили страх, жажда и неизвестность. Что с ребятами? Вдруг их ранили или, не дай Бог, убили?! Что делать? Куда бежать?! Даже мысль о милиции уже не выглядела такой отвратительной. Но и милиции тоже не было.

Минут через десять я выбралась из частного сектора на какую-то широкую дорогу. Вдоль нее на обочине стояла цепочка легковых машин, конец которой терялся в рассветных сумерках. Вокруг же этих машин кипела жизнь. Потягиваясь, прохаживались сонные люди, резали колбасу, сидели на горшках заспанные дети. Из подслушанных разговоров стало понятно, что это очередь на тот самый паром, о котором так много и хорошо отзывался Михаил. Оптимисты из обитателей обочины уверяли пессимистов, что на первый паром они, конечно, не попадут, но вот на второй – почти наверняка.

Но я-то туда уж точно не попаду – ни денег, ни вещей, ни телефона, да еще и гонятся какие-то придурки с пистолетом. Но постепенно план действий выкристаллизовался. Немного поищу ребят, а потом пойду сдаваться на раксоп Ирине. Она – пашина подружка? Вот пусть и выручает еще одну подружку! А там сделаю, как она скажет. Скажет – в милицию, значит – в милицию! Честно говоря, от начала немедленной реализации этого плана сдерживало лишь одно – еще толком даже не рассвело.

Как водится, едва только план был сверстан и утвержден, жизнь начала немедленно вносить в него свои коррективы, и чья-то рука цепко схватила меня за плечо. Взвизгнув от ужаса, я рванулась в сторону, но держали крепко.

- Лика! Лика! Это я! Успокойся! – пробивался еле слышный голос сквозь накрывшую меня волну чистой и незамутненной истерики.

- Господи! Миша! – вслед за слухом боязливо вернулось и зрение. – Ты жив! Как я перепугалась! А где Сергей?! Я ведь даже не могу вам позвонить, ни Сергею, ни тебе. Я все забыла в кафе!

- На, держи. – Миша протянул мне уже казалось навсегда утраченные кошелек и телефон. Михаил вел жизнь весьма отличную от моей и твердо знал, что прежде всего надо спасать при пожаре. – Сергей сидит у моего друга в подсобке в шашлычной рядом с портом, а я отправился на твои поиски. Мы решили, что эти ваши друзья и коллеги, – тут Миша нехорошо хмыкнул, – меня если и видели, то только мельком и, скорее всего, просто не узнают.

Из убежища в подсобке мы вышли, так и не договорившись о дальнейших действиях, но как показали тут же начавшиеся события от нас этого и не требовалось. Буквально через несколько мгновений в метрах ста от нас вывернул из-за угла джип. Проверять тот это, или не тот, как вы понимаете, желающих не нашлось, и мы резво пустились в очередное бегство. Судьба гнала нас в сторону порта, где громкоговоритель жизнерадостно объявил, что до окончания регистрации пассажиров и автотранспорта на паром Крым – Кавказ осталось пять минут. С криком «три билета на паром, пожалуйста!» я бросилась к окошку.

Уже на входе в зону таможенного и пограничного контроля я в последний раз кинула взгляд на портовую площадь, и мне показалось, что там таки мелькнули наши столь обаятельные знакомые, но поклясться не могу. Как бы то ни было, на штурм погранзаставы они не пошли. Чай, не кафе.

Наконец, троекратно прогудев, паром выполз из керченского порта и взял курс к видневшейся вдали России. Немногочисленные выбравшиеся на свежий воздух пассажиры без толку шатались по палубе.

- Мама, мама, смотри – дельфин – радостно закричал какой-то ребенок. Несколько голосов подхватили – дельфин, дельфин. Но тут общий гомон перекрыл чей-то изумленный вопль: «Да это же не дельфин! Это русалка!!!». Народ, потрясая телефонами и фотоаппаратами, ломанулся к борту на знакомство с неведомым. А я вновь ощутила все тот же холодный пронизывающий взгляд, как бы обещающий, что мы еще обязательно встретимся и, причем, очень скоро. Впрочем, я уже и сама это понимала.