В перигелии

3

Спустя три дня после отправления с Земли он поменял полярность силового луча и начал долгое торможение. Он занялся этим рано, чтобы достичь приемлемой для маневра скорости до того, как достигнет точки, о которой думал теперь, как о зоне боевых действий. Кроме того, у него не было четкого представления о влиянии притяжения Солнца на скорость корабля.

Джервис говорил, что ядерные устройства и охранявший их космический корабль находятся на околосолнечной орбите, удаленной от светила примерно на сто миллионов километров или почти на краю диска, очерчиваемого орбитой Венеры. Удовольствие от солнечной радиации на таком расстоянии от светила даже в хорошо охлаждаемом космическом корабле не должно быть особенно приятным.

Оказавшись в одиночестве, Фаррелл снова стал думать о случившейся аварии. Холодильное оборудование «Беззаконного» уже работало на полную мощность, но температура медленно поднималась. Поверхность последнего слоя наружной обшивки нагрелась до 250 С. Точка плавления ее материала составляла 600 С.

Он закрыл глаза и расслабился, лежа в койке компенсации перегрузок торможения.

Хоукинс принес ему эрзац-кофе. Всех на борту корабля раздражала близость к этой затянутой вечной облачностью планете, маячившей перед сканерами правого борта. В жилом отсеке не прекращались мрачные шутки. Один этот жизнерадостный ублюдок Фаррелл, говорили между собой члены экипажа, не выказывает признаков нервозности, ведет корабль, да и все. Хорошо, думал Фаррелл, что они не ощущают холодного пота, которым пропитался бандажный пояс, или вкуса слюны у меня во рту. Затем корабль взорвался и Хоукинса швырнуло на него с оторванной на тазобедренном суставе ногой. Его кровь была повсюду. Каким-то образом капсула управления не разгерметизировалась и осталась в исправном состоянии ее крохотная охлаждающая система. Все смолкло. О, Боже, поскорее бы. Корабль стал медленно падать…божьей милостью не на Венеру, а на прародителя всех планет, Солнце. На лице Хоукинса появилась странная улыбка бескровных губ, перекошенных болью. Чем можно было помочь этому несчастному борову? Только многословными и бесполезными извинениями перед тем, как вышибить ему мозги из пистолета, для подобных случаев и предусмотренного. Болезненная ухмылка так и осталась на его лице, и отвернуться от нее в тесноте капсулы было некуда. Падение ускорялось и ускорялось, температура стала подниматься, охлаждающая система начала издавать свистящий шум, что наверняка означало ее скорый выход из строя. Какую самую высокую температуру может выдержать человек? – подумал Фаррелл и его вырвало на собственные колени и ухмылявшееся лицо Хоукинса. Датчик на переборке окрасился в красный цвет, полученная им доза гамма-излучения должно быть неимоверно высока. В соответствии с пунктом 214 правил он должен был доложить о необходимости госпитализации на ближайшей медицинской базе, оборудованной в соответствии с кодом… он сорвал датчик со стены и ударил его корпусом по приборной панели, поранив при этом руку. Кровь капала с нее на несчастного Хоукинса, который только улыбался. К четырнадцатому часу падения Фаррелл перестал видеть, пальцы потеряли чувствительность. Только слух еще служил ему в той убийственной жаре и смертельной тишине. Хлопья слюны запеклись на губах, испражнения покидали его тело, безостановочно заполняя пространство форменного скафандра. Дуло пистолета было у него во рту, палец лежал на спусковом крючке, нога уперлась во что-то мягкое, возможно часть ноги Хоукинса, когда он услыхал скрежет металла о металл и ощутил резкую остановку и крен капсулы. Его швырнуло вправо, он ударился головой о переборку и подумал, что умер. Кто-то схватил его и он ощутил горячий металл на коже в том месте, где к ней прикоснулся вакуумный скафандр. Все вокруг наполнилось воем.

Фаррелл открыл глаза внутри спасательного корабля, рядом лежал космонавт по имени Джерри Тречи, погибший от чрезмерного теплового облучения…

Фаррелл в самом деле открыл глаза и обнаружил, что потеет.

На шестой день Фаррелл катился под действием притяжения Солнца, используя луч торможения для управления и контроля скорости. Он пересек орбиту Венеры в плоскости эклиптики с инстинктивным облегчением космонавта, которому посчастливилось оказаться за миллионы километров от этой планеты, видимой как светлый полумесяц, яркость которого уступала лишь сиянию солнца.

Что же такое Венера? – задавал он себе вопрос. Было за рассказами о ней одно лишь суеверие? Населена ли она, в чем уверены многие люди и большинство космонавтов? Если да, то любая разумная форма жизни может существовать на ней только в домах или пещерах глубоко под землей; либо она должна была возникнуть на бедных кислородом равнинах, где бушуют углекислотные ветры, скорость которых достигает пятисот километров в час, а температура поверхности планеты нагрета до сотни градусов.

Возможно все пропавшие на ней люди и корабли просто попали в аварию. Однако до сих пор ходят разговоры об организации седьмой экспедиции.

Взрыв его собственного корабля оставил без ответа многие вопросы.

Но сейчас Фаррелла заботило только Солнце.

Он целиком сосредоточился на том, что давал носовой сканер. Несмотря на установку диафрагмы в положение почти полного отсутствия входного отверстия, раскаленный до бела диск Солнца занимал все поле зрения и все мысли Фаррелла. Самый верхний слой наружного покрытия корпуса уже испарился, температура второго приближалась к 600 С.

Судя по навигационному счислению, местоположение цели его путешествия должно находиться где-то здесь. Сам Фаррелл мало что мог предпринять. Его сканеры должны уловить любое присутствие металла, поэтому пялить все время глаза на экран было не только бесполезно, но еще и утомительно.

Понимая, что приближаются решающие минуты, он снова лег в койку компенсации перегрузок и попытался расслабиться.

Через несколько минут его напугал резкий звонок аварийной сигнализации. Он бегом бросился к пульту и сел в кресло.

Сканеры информировали о наличии космического объекта или объектов в восьми километрах по левому борту. Фаррелл мысленно принес извинения Джевирсу за сомнение в возможности направления силового луча с такой точностью. Прицел, находившийся на расстоянии более сорока миллионов километров от цели, доставил к ней его корабль с отклонением всего на восемь километров. С подобной точностью измерений даже для научных целей ему вряд ли приходилось встречаться.

Он проверил скорость и отрегулировал импульсы торможения двигателя таким образом, чтобы компенсировать солнечное притяжение. Теперь он был на одной орбите с обнаруженным объектом.

Фаррелл взглянул на показания датчиков наружной обшивки и с тревогой обнаружил, что за последние несколько минут корабль потерял еще шесть слоев. Уже грелся седьмой и даже за то время, пока он следил за диском температура поднялась настолько, что начал коробиться и этот слой. Надо соображать быстро. При такой интенсивности, а Джевирс предупреждал, что они будут испаряться тем быстрее, чем меньше их останется, в его распоряжении минут десять. Нельзя терять ни секунды времени.

Он отключил принимающие луч экраны и переключил двигатель на питание от аккумуляторов, затем оставил зону лазерного луча и направился навстречу видимому на экране сканера объекту.

Он беспокойно вглядывался в визуальный экран, зная, что если хочет остаться жив, должен заметить и опознать вражеский корабль прежде, чем заметят его. Когда обнажится, наконец, его зеркально блестящий корпус, а он все еще не засечет противника, то у него не останется никаких преимуществ.

Внезапно испарился очередной слой и их осталось пять.

Он взглянул на термометр и к своему удивлению обнаружил, что внутри кабины больше 45 С. Холодильная установка работала на полную мощность и все же стрелка прибора безжалостно ползла вверх.

Его цель материализовалась, наконец, на визуальном экране и Фаррелл впился в него глазами.

Разрешающая способность прибора была недостаточной, чтобы отдельно рассмотреть каждый объект; было лишь видно, что это масса висевших близко друг к другу старинных ядерных спутников. Фаррелл видел их на экране, как туманность черных крапинок и штрихов.

Но над ним и немного позади облака спутников пристроился на орбите космический корабль, который Фаррелл искал.

Он пристально вглядывался в очертания корабля.

Какая страна Земли могла построить его? Фаррелл прежде не видел ничего подобного. Он имел форму двух белых цилиндров, пересекавшихся под прямым углом. Корабль медленно вращался, но не вокруг оси одного из цилиндрических корпусов, а в своей плоскости подобно спицам колеса, напоминая космическую станцию без периферийного кругового корпуса.

Фаррелл не отрывал взгляд от корабля, чувствуя охватывавший его ужас. Мог ли он быть построен на Земле? Если да, то где? Он определенно никогда прежде не видел ничего подобного.

Тем временем датчик состояния наружного покрытия обнулился и в то же мгновение космический корабль на экране перестал вращаться.

Фаррелл бросил взгляд на прибор – испарился последний слой наружной обшивки. Теперь корпус его корабля сиял отраженным светом так же ярко, как солнце. Видимо и наблюдателю на борту второго корабля он показался маленьким солнцем.

Но этот корабль перестал вращаться.

Фаррелл знал, что его заметили. Это и было причиной прекращения вращения.

Его крохотный «Беззаконный» медленно приближался к странному кораблю.

Перед самым носом «Беззаконного» возникла вспышка света, изображение на экране окуталось дымкой и маленький космический корабль сотрясла взрывная волна. Свет в корабле погас, затем вспыхнул снова. Фаррелл выругался.

Он ухватился за рычаги управления и изменил направление. Сразу же прогремел взрыв примерно в том месте, где он был бы, не успей сделать маневр. Он видел крестообразный космический корабль немного позади и выше облака ядерных бомб прямо перед собой, тот шел прямо на него. Его маневры были внезапными и быстрыми, они не задерживали его приближение.

– Ладно же, кровожадные ублюдки, – выругался себе под нос Фаррелл, – вы получите то, чего хотите.

Он выровнял корабль строго по линии только вперед. Большой корабль занимал весь его экран. Он надавил ножную педаль боевого залпа и почувствовал удар адреналиновой реакции, отозвавшийся во всем теле, как только отдача торпедного залпа прокатилась по кораблю.

Он снова сделал быстрый маневр, как только пошли торпеды, затем еще один, и еще. Взрывы покрывали все пространство вокруг его корабля, пугая Фаррелла точностью. Один расцвел всего в трех десятках метров от корпуса, но его эффект оказался слабым. Тот первый, подумал Фаррелл, был действительно близким. В космосе нет ничего, что могло бы передавать ударную волну.

Он следил за противником на экране, считая секунды. Еще один взрыв возник прямо по курсу и слегка поцарапал корпус, но повреждение было незначительным.

В следующее мгновение вражеский корабль взорвался; самонаводящиеся торпеды нашли цель.

Фаррелл смотрел, как зачарованный. Первая вспышка пламени возникла почти в центральной точке пересечения двух корпусов. Секундой позже раскаленное до бела пламя вырвалось наружу в нескольких местах. Корабль сложился вдвое, затем одна половина отвалилась. Второй взрыв разнес ее на куски. Обломки, вертясь, отдалялись от искореженного космического корабля. То, что от него осталось, напоминало Фарреллу перегруженную металлоломом тачку, которая раскачивается и теряет на ходу груз.

Он бросил взгляд на термометр. Температура в кабине приближалась к 57 С, а у него тряслись руки. По лицу бежал пот, губы пересохли.

Прошло пять суток и Фаррелл остановил космический корабль «Беззаконный» у причальной мачты лучесилового спутника № 18. В его трюме было что-то около ста пятидесяти или двухсот ядерных устройств, во всяком случае больше не вместилось. Остальные продолжали поредевшей кучей кружить по околосолнечной орбите. Работа по сбору и укладке бомб в трюм оказалась по-настоящему трудной и крайне утомительной.

Поскольку аккумуляторов его корабля хватало максимум на тридцать минут работы двигателя, Фаррелл беспрестанно возвращался на луч для подзарядки. В результате ему пришлось около двадцати раз возвращаться за бомбами, чтобы набить трюм. Он использовал для этого электромагнитные абордажные захваты, но все это время жара в кабине была невыносимой.

Наконец, лишь кое-как позаботившись об экранировании ядерных устройств от попадания на них силового луча, он шлепнулся в койку и большую часть обратного пути проспал.

Еще подводя «Беззаконного» к причалу, Фаррелл заметил несколько десятков поджидавших его людей в полевой форме, которые стояли беспорядочными группами. Каждый был вооружен портативным лазером, а у подхода к причальной мачте ему бросились в глаза два расчехленных тяжелых орудия.

Он облачился в форменный скафандр, выбрался из кабины, прошел через трюм и появился на платформе причала. К нему подошел один из встречавших и он внезапно обратил внимание, что тот не из ЗУКА; на нем была форма межпланетной пехоты.

Подошедший отдал честь.

– Капитан Фаррелл, сэр. Майор Мгави. Мистер Джервис потребовал, чтобы вы явились в его кабинет немедленно по прибытии.

Фаррелл огляделся.

– Что здесь происходит, Мгави?

– Общая боевая тревога, сэр. Мистер Джервис очень хочет вас видеть. – Он отступил назад и Фаррелл прошел мимо.

В рекомпрессионном шлюзе он снял шлем. До сих пор он видел вооруженных межпланетных пехотинцев только однажды. Это было во время бунта экипажа на небольшой лунной станции. Но и тогда они не воспользовались оружием. Все выглядит вполне мирно, думал он, оглядывая все вокруг по пути к кабинету Джервиса.

Он остановился возле стальной двери, с силой распахнул ее и вошел внутрь.

Джервис сидел за большим письменным столом, выглядел усталым и расстроенным. Возле одной стены стояла раскладушка с мятыми простынями и кое-как брошенными одеялами.

При появлении Фаррелла хозяин кабинета встал.

– Слава Богу, вы вернулись, – сказал он. – Что стряслось?

Фаррелл описал обнаруженный корабль и коротко рассказал, что произошло.

– Ублюдки открыли пальбу первыми, – сказал он. – У меня не было возможности подойти к ним поближе.

– Вы поступили правильно, – успокоил его Джевирс. – Однако корабль был уничтожен?

– Да.

– Опишите мне его как можно подробнее.

Фаррелл подчинился, нарисовав грубый набросок странного корабля.

– Я никогда ничего подобного не видел. Сперва он вращался, но остановился, как только меня заметили.

Джевирс спросил:

– Вы забрали бомбы?

– Не все. Часть не поместилась в трюм.

– Где остальные?

– Я оставил их на прежнем месте. Мне казалось, что никто не спешит собрать их.

Джевирс сел на место.

– Боюсь, кто-то поспешит. Если уже не собрал их.

– Что?

Джевирс пожал плечами:

– Вы видели пехотинцев?

– Я собирался спросить вас, что это значит.

– Я был уверен, что спросите. – Джевирс выдвинул ящик стола и вытащил крохотный диктофон. – Послушайте это.

Он нажал кнопку и появился резкий скребущий шум высокого тона, напомнивший Фарреллу звук, который получается при заточке ножей друг о друга.

– Хотите верьте, хотите нет, но это язык разумных существ. Никакого электронного искажения, хотя вполне простительно, если вы об этом подумали. У нас нет сомнения, что они таким образом разговаривают.

– Они?

Джервис снова пожал плечами.

– Они, – повторил он. – Мы не знаем, кто они. Двое суток назад все радио и телевизионные каналы Земли были заглушены этим шумом. Он продолжался двенадцать часов, пока один башковитый ученый не ухитрился переделать его во что-то вразумительное. К этому времени уже был разрушен Мельбурн.

Фаррелл, не вставая со стула, резко подался вперед:

– Мельбурн? Разрушен?

– Боюсь, да.

Усталый мужчина склонился над столом и взял из рук Фаррелла эскиз космического корабля. Взглянув на него, он швырнул его ему обратно.

– Это не единственный. В данный момент на околоземной орбите их кружит три десятка. Они враждебны.

Он остановил звучавший из диктофона шум.

– В переводе эта запись содержит примерно следующее: "Настоящим, мы, люди Земли соглашаемся поставлять людям (непроизносимое название) мира определенное количество расщепляющихся материалов ежегодно. Данное количество – около десяти тысяч тонн в год соответственно нашим возможностям – в настоящий момент предоставить невозможно. До тех пор, пока мы не примем настоящее соглашение, вводятся репрессалии применительно к нашим городам. Мельбурн был уничтожен водородными бомбами вчера. Мы отдаем себе отчет в том, что еще один город будет уничтожен в то же время завтра."

Фаррелл сидел молча почти две минуты.

– Почему Совет не попытался вступить в переговоры? – спросил он наконец.

– Пытался. Два часа ответа не было, затем снова началось чтение этого заявления.

– Понимаю. Значит, нет никакого сомнения в характере их делового предложения?

Джервис сокрушенно покачал головой. – ни малейшего.

– Тогда, почему вы…?

– Не послали кого-нибудь вышибить их из седла? Мы посылали.

– И…?

– И ничего. Наши друзья явно оказались готовы к встрече. Между тем продолжали транслировать свои требования.

Фаррелл снова надолго замолчал.

– Вы сказали, что они из мира, название которого непроизносимо? Но где этот мир?

Джервис взглянул на клочок бумаги, лежавший перед ним на столе.

– Самое близкое звучание на человеческом языке выглядит так: «Йехкхатеч». Но это лишь приблизительно. Вы же слышали, как они говорят.

– Так называют свой мир они. А как называем его мы?

Джервис поднял на него взгляд:

– Иы точно не знаем, – сказал он, – но ходят слухи…

– Вы имеете в виду Венеру?

– Ничего другого не придумать. Все указывает на эту планету, однако подобное невозможно вообразить.

Фаррелл задумчиво кивнул.

– Одна вещь несомненна. Они не с Земли. Все члены Альянса Наций клятвенно отреклись от этих кораблей. Даже отколовшиеся азиатские страны вновь подтвердили свою солидарность с Альянсом.

– Где корабли сейчас?

Джервис снова заглянул в бумагу на столе.

– Они в боевом порядке лежат на околоземной орбите высотой около двенадцати тысяч километров. Но орбита меняется каждые несколько минут. Мы следим за ними и регистрируем эти изменения. В Совете есть электронная карта их орбитальной траектории.

– А других, кроме этих, нет?

– Нет… По крайней мере, в данный момент.

Мысль Фаррелла быстро заработала.

– Много ли налетов мы совершали?

– После первого мы направляли корабли еще дважды, но оба раза они были уничтожены, как только оказались на виду. У них массированная оборона.

– Какова высота орбиты этого лучесилового спутника?

– Тридцать тысяч километров.

– Значит, мы значительно выше их. Вы думаете, они знают о нас?

– Несомненно.

– Но оставляют в покое.

Джервис кивнул:

– И все остальные спутники тоже.

– Прекрасно.

Он стал быстро писать на каком-то листе бумаги со стола Джевирса.

– Дадите мне шанс попробовать напасть на них? – спросил он, не поднимая головы от своей писанины.

– Нет, – холодно ответил Джевирс.

– Почему, черт возьми?

– Мы не желаем терять вас.

Как Джервис однажды продемонстрировал ему, Фаррелл растопырил пальцы, сунул руку чуть ли не под нос своему визави и стал загибать пальцы.

– Первое: у меня есть корабль с полным комплектом вооружения. Второе: я подойду к ним с направления, откуда они нападения не ожидают, – сверху. Третье: я уже сражался с этими ублюдками и не только остался жив, но и побил их. Четвертое: потерять меня вам по карману. Пятое: если кто-то предпримет что-то сейчас, мы спасем жизни людей того города, который подвергнется завтра бомбардировке.

– И все же, нет.

– Почему?

– Потому что… потому что вы попусту потратите время, а заодно и жизнь.

Фаррелл возразил:

– Неделю назад это вас не очень заботило.

Собеседник секунду или две пристально смотрел ему в глаза:

– Ладно. Но сперва я должен предупредить Совет.

– Нет. Сообщение может быть перехвачено. Я хочу устроить им сюрприз.

Джервис вскочил на ноги и обошел стол. Он схватил Фаррелла за руку и долго тряс ее.

– Я потребую от своих людей на лучевой пушке оказывать вам любую помощь. Но при одном условии.

– Каком?

– Я выгружу свои водородные бомбы перед вашим вылетом.

Фаррелл засмеялся:

– Они в вашем распоряжении, – сказал он.

Часом позже Джейсон Фаррелл снова был в космосе, паря в «Беззаконном» парой километров выше лучесилового спутника. Он был привязан к креслу управления не допускающей движений паутиной сбруи. Поскольку чужеземный флот мог менять орбитальное направление, не исключалось, что лазерный луч придется смещать во время полета. Если при переводе луча все члены экипажа космического корабля надежно не пристегнуты, они могут погибнуть в результате боковой инерции.

План Фаррелла был дерзким, но совершенно простым.

Полет его корабля ограничен возможностью движения только вдоль луча, а конус отраженного луча, в котором корабль способен двигаться в направлении Земли, имел пределы, определяемые солнечным диском. По этой причине Фарреллу и команде, управлявшей лучом на спутнике, было необходимо ждать, пока орбита чужеземцев не поднимет их корабли над горизонтом Земли во время восхода Солнца. Враг будет находиться в конусе действия лазерного луча всего несколько минут. В эти короткие минуты Фаррелл и должен атаковать их.

Используя комбинацию лучесилового двигателя и сил притяжения Солнца и Земли, Фаррелл надеялся развить скорость, достаточную для единственного выхода на атакующую позицию, а затем исчезновения до того, как его корабль успеют заметить.

Радио молчало – не существовало никакой возможности телекоммуникационной связи с космическим кораблем внутри силового луча, – поэтому Фаррелл не мог обратиться за помощью к людям на спутнике.

Ему оставалось полагаться только на себя.

Он взглянул на хронометр, показывавший нормальное время по Гринвичу. 14:07. По предварительной оценке вражеские корабли должны показаться над горизонтом около 14:22.

Прямо перед ним всходило Солнце. Его верхний край уже коснулся линии земного горизонта. Как попусту растрачивается энергия светила; оглушающая жара возле него несколько дней назад все еще будоражила память Фаррелла, отдаваясь невольным расслаблением всей его нервной системы. Он наблюдал за восходом совершенно спокойно. Где-то там, на поверхности этого шара бушующих термоядерных реакций нашли приют малекулы его старого корабля.

14:12. Он переключил полярность импульсов лучевой энергии на движение вперед и «Беззаконный» двинулся навстречу Солнцу с ускорением в одну гравитационную единицу. Скорость мало-помалу нарастала.

В вакуум-аппарате под брюхом корабля двенадцать готовых к бою торпед. Ему достаточно приблизиться к вражескому флоту на пятнадцать-двадцать километров и дать торпедный залп. Если будет сопутствовать удача, он сможет сократить число их кораблей наполовину.

В 14:21 вражеский флот появился над горизонтом Земли.

На экране сканера дальнего действия он выглядел рядом крохотных точек. Фаррелл бросил тягу переднего хода вперед и ощутил громадную волну вдавившей его в кресло перегрузки. Двигатель развил полную мощность.

Он летел к Земле…

Перед его взором от края до края визуального экрана простиралась дуга кромки родной планеты, ослепительно поблескивавшая в лучах восходящего Солнца.

И к Солнцу.

Светящиеся точки на экране обрели четкую форму тридцати космических кораблей. Громадные пересекающиеся цилиндры вращались с какой-то таинственной целью, известной лишь тем, кто летел в них, кто их построил. На экране все явственнее вырисовывался плотный клин неприступного боевого построения этих кораблей, лениво крутившихся, словно крылья ветряных мельниц при слабом ветре. Странные, чуждые этим небесам механизмы, а под ними обуглившимися трупами руины австралийского города. Вторжение зла на планету, которая после двух тысячелетий войн обрела, наконец, видимость вечного мира и училась в нем жить. Она искалечена и должна погибнуть из-за того, что стремилась к этому всеобъемлющему миру и оказалась неподготовленной к встрече со злом.

"Беззаконный" стремительно снижался. Фаррелл ни на мгновение не отвлекал внимание от экрана.

С ужаснувшей его внезапностью чужие корабли прекратили вращение.

Они заметили его?

Он крепко вцепился в тяги управления, зная, что теперь ничто, даже кратковременный выход из зоны действия луча, его не остановит. Он чувствовал себя связанным по рукам и ногам кулем, который брошен с небес в самую гущу флота вражеских кораблей.

Корабли исчезли с экрана.

Он снял одну руку с тяг управления и покрутил головку механизма поиска, чтобы расширить поле охвата сканера. Корабли изменили орбиту, поднявшись на более высокую и продолжая двигаться ему навстречу.

Время от времени он поглядывал сквозь иллюминатор кабины, пытаясь обнаружить врагов визуально, но до них было еще слишком далеко.

Фаррелл еще больше увеличил ускорение падения.

Он снова потерял корабли. Они сделали внезапный бросок вправо каким-то неуловимым танцевальным па. Он сделал обзор еще шире и чужеземные корабли снова оказались на экране.

Джервис на спутнике явно держал луч строго в одном направлении. Это не давало кораблю Фаррелла большой свободы перемещения, но для маневра по собственной воле пространства было достаточно. Однако, находясь у луча в плену, он мог атаковать только по этой линии невидимой энергии.

Скорость его корабля была теперь чудовищной; она превышала тридцать тысяч километров в час. Он уменьшил ускорение до одной гравитационной единицы. Если он промахнется и врежется на такой скорости в атмосферу Земли…

Вражеские корабли снова изменили направление, на этот раз они понеслись от Земли прямо ему навстречу. Он изумился громадной величине внезапного ускорения, которую могут выдержать эти корабли и их обитатели. Неужели они каким-то образом могут гасить инерцию? В корабле таких размеров наверняка не может быть ни одного человеческого существа, а кто может выжить при столь резком изменении направления движения?

Они спешили подняться и Фаррелл понял логику их намерения. Если им удастся оказаться между ним и Солнцем, то они станут для него невидимыми. А он будет виден им сверкающим осколком металла, отражающим солнечный свет зеркальной повехностью корпуса.

Во второй раз исчезновение изоляционного защитного слоя угрожало его жизни.

Далеко ли они? Фарреллу виделись вражеские корабли блестящими точками почти на кромке солнечного диска. Две тысячи? Пять тысяч километров? Какова их скорость?

Они все ближе подходили к диску солнца и внезапно исчезли из вида. Он прикрыл глаза руками и снова склонился к экрану сканера. Слишком много солнечного света; сколько он ни регулировал настройку, снова засечь вражеский флот ему не удалось.

Они совершенно исчезли из поля зрения.

Он продолжал падать с возрастающей скоростью; каждую секунду она увеличивалась на 9,8 метра. Но теперь преимущество было утрачено. Он лишился не только эффекта неожиданности, но и зрения.

Внезапно Фарреллу представилась длинная веревка с привязанным к ней тяжелым камнем. По веревке скользит грузик, который неминуемо долетит до конца, сколько веревку ни дергай. И этот грузик – он, веревка – энергетический луч, а камень, к которому она привязана, – солнце. И где-то возле веревки грузик поджидают вражеские корабли.

Перед его взором появилось искаженное болью лицо с оскаленными зубами. Слух резанул предсмертный вопль Хоукинса перед тем, как он нажал на спусковой крючок пистолета, приставленного дулом к голове мучившегося в агонии помощника. И я умру, как Хоукинс, не достигнув Солнца.

Какой бы способ борьбы он теперь ни выбрал, даже если оставит лазерный луч и отойдет в сторону на аккумуляторном питании, вражескому флоту не составит труда определить его намерения. Даже если они промахнутся, мощности аккумуляторов не хватит, чтобы безопасно приземлиться на родной планете. Он просто впорхнет, лишенный управления, в густую атмосферу со скоростью каких-то тридцать тысяч километров в час…

Солнце неожиданно вспыхнуло гораздо ярче. Это было невероятно.

Оно раскалялось на глазах, становясь белее прежнего. Возникло ощущение, что в дополнение к его собственному жару, и без того уже ослепившему зрение, добавился свет непостижимо громадной дуговой лампы. Чем дальше, тем более жарким становилось светило; оно стало увеличиваться в размерах; его диск расползался с возрастающей скоростью, словно в его ядре произошел взрыв невообразимой мощности, однако детонирующие взрывы вливали все новые и новые силы, не давая угаснуть эффекту, произведенному первым.

Джервис что-то говорил… Если начиненная расщепляющимся веществом бомба будет оставаться в зоне действия лазерного луча долее нескольких секунд, она детонирует. Вот почему трюм должен быть экранирован…

На каждом вражеском корабле должна быть хотя бы одна из украденных бомб.

Огненный шар заполнил весь экран его сканера. Белый, сверкающий могильный холм из освободившихся атомных ядер и смертельной радиации. И он мчался к нему со скоростью более тридцати километров в час. Меняя полярность лучевой энергии, подаваемой на двигатель корабля, и ощущая, как его вдавливает в повернувшееся кресло, настроенное автоматически компенсировать инерцию торможения, Фаррелл знал, что лазерный луч неминуемо доставит его в самое сердце этого огненного шара.

А потом еще дальше в темоядерный реактор под названием Солнце…

Он наблюдал за шаром на экране, хотя для этого ему приходилось вытягивать шею, сопротивляясь тормозной перегрузке, и смотреть через плечо. Все новые и новые взрывы возникали в самом центре шара, подпитывая это искусственное солнце и, казалось, добавляя прочности его конструкции.

Не имея ни препятствующей распространению излучений атмосферы, ни гравитации, этот ядерный огненный шар существовал сам по себе. Он расширялся и расширялся, явно не собираясь обрести конечные размеры или остановиться на какой-то хотя бы минимальной плотности вещества. На его кромках то появлялись черные штрихи облаков, то их снова поглощала расширяющаяся белизна яростной ядерной реакции.

Что бы ни случилось, у человечества теперь есть оборонительное оружие против пришельцев, если те осмелятся вернуться.

Тепловая радиация взрыва набросилась на крохотный корабль и Фаррелл во второй раз столкнулся со смертью под убийственным солнцем.

По-прежнему вниз…

Жара нарастала, кабина корабля была окутана ослепительным светом, а ему в голову лезли мысли о видоизменении непреложных истин. Натягивание вожжей его разогнавшейся лошадки больше не оттаскивает его от рвущихся ядерных зарядов. Они остались где-то позади. Они теперь не тормозят его приближение к ним, а отгоняют прочь. Вверх.

Но в космосе нет верха, так же как не может быть взрыва, нет веса и кислорода. Разберись в терминологии, Джейсон Фаррелл, мысленно прикрикнул он на себя, превозмогая болезненное истечение влаги из всех пор организма под гнетом жары. Верх противоположен низу, а различие направлений – всего лишь предварительная договоренность.

Молодец, вполне приличная ясность мысли для умирающего.

И вниз к Солнцу становится понятием вверх, если договоренность о различии такова, что вверх – это подальше от бомб, поближе к чистому небу…

На лазерном луче, спутниковый источник которого держали в руках люди науки, маленький корабль Джейсона Фаррелла поднимался все выше и отводился все дальше сквозь бахрому начинавшего темнеть огненного шара, который разваливался, полыхая одиночными взрывами уже без подпитки энергией из его центра. Он удалялся от Земли и пекла, через которое прошел, падал, совершенно неуправляемый в темноту хладнокровного здравомыслия космоса.

Белые губы Фаррелла, спеленутого коконом ремней безопасности, стали расплываться в улыбке, зарозовели и он рассмеялся, обнаружив, что перестал потеть.