Глава 11

Мак поперхнулся содержимым фляги, к которой только что приложился, чем еще больше выдал себя.

— Что ты городишь? — выговорил он, когда отдышался.

Вампир не обратил на него внимания. Он смотрел на меня.

— Для тебя это новость, как я вижу? — спросил он.

— Рассказывай.

— Кэсси, не верь ни единому слову, они все лгуны! Это же полная… — начал Мак, но я не дала ему договорить.

— Я слишком устала, чтобы спорить, Мак, — сказала я.

Я и в самом деле устала. Больше всего мне хотелось найти мшистую полянку посуше, подальше от приставучих корней, и поспать часиков так двенадцать. Я буквально валилась с ног, и сил на эмоции уже не оставалось. Но я должна была все узнать, в этом Марлоу был прав. Верить этому или нет, я решу потом.

Марлоу не заставил себя долго ждать.

— Мы никак не могли понять, почему охотника за демонами круг назначил главным советником на переговорах. Среди вампиров много опытных дипломатов, которые вели бы себя более… сдержанно, чем Джон Приткин. Странным нам показалось и то, что назначили его всего за несколько часов до твоего появления. Создавалось впечатление, что круг знал, что ты идешь к ним, и хотел, чтобы тебя встретил именно Приткин.

— Они надеялись, что он примет меня за демона и прикончит, — сказала я.

Тоже мне, новость. Мирча давно это понял. Между прочим, все почти так и получилось. Приткин не слишком разбирался в вампирах, зато о демонах он знал все. И некоторые мои способности, особенно умение занимать чужие тела, вызвали у него подозрения.

— Я слышал такую версию, однако предположение круга о том, что ты спровоцируешь Приткина на нападение, показалось мне странным. Если бы все пошло так, как мы планировали, если бы ты не сбежала, а Томас нас не предал, тот вечер закончился бы тихо и мирно. — Вспомнив свою первую встречу с Сенатом, я подумала, что тот вечер был далеко не тихим и мирным, но спорить не стала. — Тогда я решил, что за этим что-то кроется, — продолжал Марлоу, — и начал свое расследование.

— И ничего не узнал, — вставил Мак.

Марлоу посмотрел на него так, как посмотрел бы король на крестьянина, испачкавшего дорогие ковры в его замке.

— Напротив, я узнал предостаточно. Например, что на счету Приткина более тысячи смертей. Что именно его посылают в тех случаях, когда нужно кого-то убрать, причем наверняка. Я узнал, что, выслеживая свою жертву, он применяет весьма необычную тактику. — Марлоу искоса взглянул на меня. — Ставит на жертве метку, чтобы потом…

— Не слушай его, Кэсси! — крикнул Мак и наступил на корень, который хотел обвиться вокруг моей ноги. Корень проворно уполз в лес, но я не сомневалась, что он вернется. Кажется, скоро мне мог понадобиться топор. — Ты плохо знаешь магов, но вампиров-то ты знаешь хорошо! Для них солгать — все равно что вздохнуть. Джон хороший парень.

Марлоу презрительно засмеялся.

— Скажи это тем, кого он убил!

Вампир вопросительно взглянул на меня, ожидая увидеть реакцию на свои слова, а на меня напал ступор, какой бывает от сильного перенапряжения и переутомления. Мне стало абсолютно все равно. Приткин хочет меня убить — пусть. Я сама давно об этом догадывалась.

Ничего не сказав, я начала рыться в рюкзаке. Мне нужны были сухие носки. Может быть, Мак забыл их положить? Нет, вы только подумайте — пиво есть, пистолеты есть, тонна боеприпасов есть, а чистой одежды — нет.

Видя, что бомба не произвела желаемого эффекта, Марлоу слегка приуныл, но не сдался.

— Ты доверила Приткину свою жизнь, а что ты о нем знаешь? Круг подослал его к тебе, чтобы убить!

— Так поступают все вампиры, Кэсси! — громыхнул Мак. — Разливают патоку, говорят полуправду, кажутся белыми и пушистыми, а потом выливают на тебя бочку дерьма.

— Ты нужна Приткину, чтобы найти вторую наследницу пифии, — серьезно продолжал Марлоу, не глядя на Мака. — Как только он ее найдет, тебе конец. И спасти тебя можем только мы. Сенат хочет…

— …контролировать каждый твой шаг! — закончил за него Мак. — Кэсси, клянусь, Джон пришел в бешенство, когда узнал о намерениях круга. Они там все помешались! Им нужна энергия и только энергия. Даже если они добьются своего, и ты и Майра погибнете, никто не гарантирует, что новая наследница станет пифией. В мире сотни, тысячи никому не известных, необученных ясновидящих. Что, если энергия перешла к одной из них? Что, если Черный круг найдет ее первым?

Я слегка улыбнулась.

— Лучше знакомый дьявол, чем… Так?

Поняв, что сболтнул лишнее, Мак растерялся, но именно поэтому я поняла, что ему можно верить.

Я взглянула на Марлоу.

— Знаешь, мне кажется, Мак говорит правду. Сегодня Приткина самого объявили преступником только за то, что он мне помог. Его самого чуть не убили. Как-то слишком сурово для того, кто всего лишь использует меня в своих целях, ты не находишь?

— Это его обычная тактика, — спокойно сказал Марлоу, но его глаза прожигали меня насквозь. — Кэсси, мы не собираемся тобой манипулировать. Наша задача — защитить тебя от порабощения. Так было со всеми пифиями на протяжении нескольких поколений, но ведь ты можешь это изменить. Мы можем…

Я вскинула руку, потому что не хотела больше слушать и потому что Мак; стал таким красным, что я испугалась.

— Хватит, Марлоу, — сказала я. — Я все знаю. Кстати, я вообще не собираюсь превращаться в марионетку.

— Ты знаешь только то, что тебе сказали, — быстро ответил он. — Тебе необходимы надежные союзники, Кэсси. Ни один правитель, даже самый великий, не правил в одиночку. Елизавета вошла в историю как величайшая правительница, однако ее главный талант заключался в том, что она умело подбирала себе советников. Она была великой потому, что ее окружали великие люди. Одной тебе не справиться. Пройдет немного времени, и ты…

— Сейчас меня интересует только настоящее, Марлоу, — перебила я.

Мне бы этот день пережить, и то хорошо.

— Ничего, скоро ты поймешь, что тебе нужны союзники, и вспомнишь о Сенате. В отличие от магов мы хотим с тобой работать, а не контролировать каждый твой шаг.

— Ага. Поэтому Мирча и сотворил для меня дюрахт?

Я, конечно, многого не понимала, но одно было предельно ясно: гейс предназначен вовсе не для того, чтобы давать советы; он меня контролирует. По выражению лица Марлоу я поняла, что и он об этом знает.

— Мы найдем способ его убрать, — пообещал вампир. — А пока Сенат предлагает тебе свое покровительство.

Я закатила глаза, а Мак фыркнул.

— Ну да, — сказал он. — Просто замени слово «покровительство» словом «тюрьма» и…

— Может, тебе это покажется странным, — терпеливо продолжал Марлоу, — но, несмотря на заблуждения господина Мирчи, Сенат всегда тебя защищал. У меня есть неопровержимые доказательства того, что маги хотят видеть на троне свою кандидатку и не остановятся ни перед чем, чтобы этого добиться. Включая твою смерть.

— Еще одна ложь! — в бешенстве крикнул Мак и вскочил на ноги.

Казалось, еще секунда — и он вцепится Марлоу в горло, но тут послышался громкий шорох, и корни, преследовавшие меня весь день, обвились вокруг Мака. Он попытался что-то сказать, но я ничего не разобрала. Не прошло и минуты, как его тело превратилось в сплошной клубок толстых гибких корней; остались только глаза. Мак отчаянно дергался, пытаясь освободиться, но путы держали крепко.

Марлоу постигла та же участь, но, в отличие от Мака, он вел себя смирно и не сопротивлялся. Я заметила, что хотя Марлоу был явно сильнее волшебника, корни держали его не так крепко и обвили тело только до груди. Возможно, это объяснялось просто: чем сильнее ты дергаешься, тем крепче сжимают тебя корни. Я последовала примеру вампира и замерла, надеясь, что меня они вообще не заметят. Однако, как выяснилось, это была не единственная наша проблема.

— Мы не шпионы, — громко и четко произнес Марлоу, обращаясь неизвестно к кому.

— Вы вступили на нашу землю без разрешения, — последовал ответ, — значит, вы шпионы.

— Кто ты? — властно спросил чей-то голосок, потом из-за спины Марлоу вылетело маленькое, похожее на куколку существо и зависло в воздухе перед моим лицом.

Ростом оно было фута два, не больше, с копной огненно-рыжих волос и парой огромных ярко-зеленых крыльев. Я сразу узнала его, вернее ее. Это была та самая фея пикси, которую я видела в казино Данте неделю назад. Правда, мне показалось, что в тот раз она была немного меньше, но, когда имеешь дело с эльфами, никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.

— Не называй своего имени! — предупредил меня Марлоу.

Пикси нахмурилась, и тут же один толстый корень обвился вокруг лица вампира, заткнув ему рот. Хорошо, что вампирам не нужен воздух, потому что через минуту лицо Марлоу скрылось под густой сетью переплетенных корней. Я поняла, что с этой стороны ждать помощи уже бесполезно.

— Я пифия, — ответила я, решив, что мой титул будет звучать более солидно, чем имя. Кроме того, титул нельзя использовать во время колдовства. — Мы с вами уже встречались, в казино, если вы…

— Значит, я получу хорошую награду, — сказала пикси, не обратив внимания на мои слова. — Схватить их.

Из-за деревьев высыпала целая ватага косматых существ со щитами и дубинками наперевес. Не знаю, зачем им было оружие — кошмарный запах, исходивший от них, мог сразить кого угодно.

От ватаги отделилась парочка и заковыляла ко мне. Они были похожи на два корявых обрубка, которые вытащили из земли свои корни и отправились погулять. Тот, что находился ближе ко мне, даже напоминал человека, если человек может быть четыре фута в высоту и столько же в ширину. Правда, волосы его были цвета мха, иначе говоря, ярко-красные, несмотря на покрывавший их толстый слой грязи, а глаза и зубы — цвета навоза. Грубая шероховатая кожа «коротышки» напоминала древесную кору и по цвету ничем не отличалась от гнилых листьев, в изобилии устилавших землю. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из дубовых листьев, над которой свешивалось огромное пузо.

Его приятель был на фут выше и такой же толстый. Седые неряшливые волосы спускались почти до колен и напоминали испанский мох. Кожа его была серо-зеленая, а мускулистые руки казались неестественно длинными. Я бы сказала, что он скорее напоминал трухлявый пень, чем живое существо; все его тело было покрыто какими-то шишками и отростками, похожими на сучья. Свою наготу «длинный» прикрывал полосками омерзительного серого мха и ветками папоротника, которые, казалось, росли у него прямо из тела.

— Кто это такие? — спросила я, зажимая нос и впервые жалея о том, что, в отличие от вампиров, людям нужно дышать.

— Темные эльфы, — еле выговорил Марлоу. — Великаны и лесной народец.

И тут же корни отпустили его голову и сползли ниже, освободив тело вампира по плечи. Зачем, я поняла в тот момент, когда из толпы вышел великан футов десяти ростом и стукнул вампира по голове дубинкой размером с небольшое дерево. Марлоу издал вздох, пробормотал: «Снова по голове» — и потерял сознание.

Я попятилась и подняла руки, чтобы показать, что у меня нет оружия. К сожалению, так оно и было. Рюкзак с моим пистолетом валялся далеко в стороне, другого оружия у меня не было. «Коротышка» что-то сказал на своем гортанном языке, рассмеялся и направился ко мне. Я отступила на шаг и взглянула на корни. Они не двигались; дело кончилось тем, что я запнулась и полетела вверх тормашками, упав на мягкие листья. Но едва я оказалась на земле, корни намертво обвились вокруг моих запястий, а «длинный» навалился на меня сверху; мне показалось, что меня сунули головой в навозную кучу.

— Кэсси! — услышала я крик Мака, которому удалось вывернуться из цепких объятий корней; в следующую секунду он рванулся ко мне. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Корни бросились вдогонку за магом, и не успела я вскрикнуть, как один из них пронзил его, как копье. Я же могла лишь лежать и смотреть, как он корчится от боли, а из его бедра торчит острая, как нож, щепка. Только когда Мак повалился на землю, мне удалось пронзительно взвизгнуть.

Я почувствовала, как грубые пальцы хватают меня за ноги, дергают за шорты и пытаются расстегнуть на них молнию. В следующую секунду «длинный» потащил шорты вниз, а я с ужасом смотрела, как Мак извивается на земле, пытаясь вырвать из бедра острую деревянную палку. Наконец ему это удалось; кровь хлынула из раны ручьем, но в это время другой корень обвился вокруг его шеи и принялся душить.

— Не надо! Оставьте его — вы его задушите!

Но корни меня либо не слышали, либо не понимали. Тем временем «длинный», потеряв терпение, рванул шорты так, что они оказались где-то возле колен. Я пнула его ногой; с таким же успехом я могла бы пинать ствол дерева — «длинный» этого даже не заметил. Я дико озиралась по сторонам в поисках подмоги, но беспомощного Томаса в этот момент самого куда-то потащили, а Марлоу волокли по земле три великана, в то время как четвертый пытался надеть ему на голову мешок.

Тем временем Маку удалось одной рукой слегка ослабить хватку корней; другой он зажимал рану на бедре, из которой вылилось столько крови, словно ему перерезали артерию. Нам повезло, что остальные корни не принимали участия в драке. По-видимому, они нападали только на тех, кто сопротивлялся. Я мысленно уговаривала Мака затаиться и притвориться мертвым, пока он не сделался таковым на самом деле.

Я с ужасом поняла, что осталась совершенно одна. Моя магическая защита не действовала, а браслет с кинжалами превратился в украшение. После нападения на консула Шеба исчезла, да и гейс не подавал признаков жизни. Выходит, в Стране эльфов его энергия либо теряет силу, либо не считает эльфов угрозой. Мне мог бы помочь амулет, но он был спрятан под рубашкой, а мои руки были намертво прижаты к земле.

Тем временем «длинный» сорвал с меня шорты и бросил их далеко в сторону, а «коротышка» принялся стягивать с меня майку. Она была сшита из прочного эластичного материала, и лесному существу с его неловкими пальцами никак не удавалось с ней справиться. На секунду остановившись, он лизнул меня, словно пробовал на вкус, и на моей щеке остался вонючий слюнявый след. Я попыталась крикнуть, но вместо воздуха во рту оказались омерзительные грязные полосы.

На секунду я словно ослепла, задыхаясь под удушливой массой его спутанной шевелюры; эльф продолжал возиться с моей майкой и после долгих усилий все-таки стащил ее. Я почувствовала, как ветер обдувает мое голое тело. Не слишком задумываясь о последствиях, я попыталась переместиться во времени, но энергии оказалось недостаточно. Я не смогла поймать нужную волну, и она осталась вне досягаемости.

Чтобы не задохнуться, я как можно сильнее повернула голову… и тут увидела ее. Одно оружие у меня все-таки осталось, хотя до него нужно было еще дотянуться. Очевидно, руна выпала из кармана, когда «длинный» отбросил шорты в кусты; она была такой маленькой, что он ее не заметил. Костяной кружок лежал прямо возле моей головы, тускло поблескивая среди влажных листьев. До руны было всего несколько дюймов, но как ее взять?

Пока я лихорадочно соображала, как преодолеть эти несколько дюймов, вокруг щиколоток обвились два тонких гибких прута и быстро поползли вверх. Добравшись до колен, они начали разводить мне ноги. Живые путы держали меня крепко, больно впиваясь в кожу, и сильно тянули в разные стороны, словно решили разорвать меня пополам. Когда дальше развести ноги было уже невозможно, они остановились. Не помня себя от ужаса, я отчаянно извивалась, пытаясь освободиться. С дерева на лицо упала веточка с несколькими зелеными листочками, словно оно решило меня успокоить; между тем лесные твари стали препираться, кто будет насиловать меня первым.

Спор был коротким. «Длинный» схватил «коротышку» и швырнул его о ствол дерева, где его тут же обвили ветви, словно захлопнув за ним дверцу клетки. «Длинный» повернулся и упал на меня. Две грубые корявые руки схватили меня за плечи, и я взглянула в равнодушные серые глаза, в которых не было ничего человеческого. «Длинный» извивался, его грубая шершавая кожа больно царапала мое тело.

Не обращая внимания на боль, я схватила губами и сжала во рту свой единственный инструмент — зеленую веточку. Мои глаза нацелились на шнурок, продетый в дырку на костяном кружочке, который, кстати сказать, был почти не виден среди бурой листвы. Понимая, что это мой единственный шанс, я попыталась сосредоточиться. Мне удалось зацепить концом веточки петлю шнурка, и я начала медленно подтаскивать руну к себе. Если мне удастся сделать так, чтобы руна коснулась моего тела или хотя бы его ауры, я спасена. Тут послышалось короткое хлюпанье, и к моему животу прикоснулось что-то липкое и влажное. Я замерла.

И следующую секунду я почувствовала присутствие какой-то гадости, чего-то мягкого и скользкого, что долго лежало в земле, а теперь выбралось наружу. Словно жирный червяк, оно шевелилось где-то внизу моего живота. Я видела только плечо «длинного» и небольшой кусочек тропинки, но в мозгу возник образ личинки огромного жука. Когда эта холодная и влажная «личинка» оказалась у меня между ног, клянусь, у меня остановилось сердце.

С ужасом и содроганием я смотрела, как медленно раздувается мерзкая тварь, становясь похожей на гнилой фрукт, готовый вот-вот лопнуть. От его прикосновения по телу побежали мурашки, мне казалось, что по животу и ногам водят ледяной сосулькой. Умирая от отвращения, я вдруг поняла, что чудовищная желеобразная масса — это и есть «длинный»; видимо, он подбирал форму, соответствующую моему телу. Та, что он выбрал, не имела ничего общего с телом мужчины. Внезапно существо стало твердым, как деревянный кол; если оно меня проткнет, подумала я, мне не выжить. Тварь сожрет мое сердце и оставит вместо него сырость и холод. Мне вспомнилась одна легенда: в древние времена кельты приносили в жертву человека, которого называли «зеленый человек». Они как бы отдавали его земле, чтобы она была плодородной и давала богатый урожай. Похоже, в моем случае это будет «зеленая женщина».

Но когда эта пародия на мужской орган пришла в движение, действуя именно так, как положено у мужчин, я вышла из оцепенения. Завизжав, я выгнулась всем телом и забилась о землю. Не знаю, зачем я так поступила, но именно в этот момент мне на щеку упало что-то маленькое и твердое. Скосив глаза, я увидела, что это моя руна, и сердце вновь бешено заколотилось. Я не знала, как привести ее в действие, не знала, сработает ли она вообще; я прокричала про себя ее название, потому что губы у меня не двигались.

Не знаю, правильно ли я произнесла заклинание, только оно сработало. Почти. Внезапно я оказалась в прошлом — не на двадцать минут, конечно, а на две или три. Лесные люди направлялись ко мне, Мак кинулся им наперерез, не обращая внимания на острые корни, которые бросились за ним. На этот раз я не колебалась. Крикнув Маку: «Берегись!» — я бросилась вниз по тропинке туда, где лежал рюкзак.

От счастья, что вновь могу вдыхать свежий воздух, я разрыдалась, руки дрожали, и я даже испугалась, что не смогу открыть рюкзак. «Коротышка» подбежал в тот момент, когда мне оставалось справиться с последней застежкой. Существо схватило меня за ворот майки и рвануло на себя. Материя хрустнула, и майка разорвалась на груди. Увидев амулет, висевший у меня рядом с ожерельем Билли, тварь взвизгнула и отскочила назад, держась за руку, которой она нечаянно дотронулась до амулета; на ее коже мгновенно появился обугленный отпечаток рябинового креста. Я тем временем развязала рюкзак и вытащила оттуда свой пистолет.

Не могу сказать, что я лучший в мире стрелок. Более того, я настоящий мазила. И все-таки даже я не промахнусь в мишень в трех футах от меня. Я начала стрелять не целясь, выпуская одну пулю за другой; в воздух полетели ошметки коры и щепки, словно я стреляла в ствол дерева. «Длинный» вскрикнул и покатился по земле, «коротышка» присел, закрыв голову руками. Наверное, пули причинили им боль, и все же они были живы, только из ран сочилась смола. Я стреляла, пока у меня не закончилась обойма. Увидев, что лесные твари по-прежнему шевелятся, я с изумлением уставилась на них, не представляя, что делать дальше.

Неподалеку валялось пальто Приткина, однако обшаривать его в поисках патронов времени не было. Поняв, что я больше не стреляю, «коротышка» рванулся ко мне. Тогда я припечатала рябиновый крест к его лбу и надавила как можно сильнее. В нос тут же ударил запах костра, а на лбу лесного существа появился глубокий ожог.

«Коротышка» отскочил в сторону, вопя и держась руками за голову. Возможно, он повторил бы атаку и попытался меня схватить, но возле нас неожиданно появилась пикси и со всей силы огрела «коротышку» мечом. От удара лесная тварь кубарем покатилась в сторону и остановилась, с размаху ударившись о корень, где и осталась лежать. Не знаю, умер ли он или просто потерял сознание, я не стала выяснять. Мне хотелось лишь одного — добраться до Мака.

Меня схватили огромные руки, и в ту же секунду лес огласился пронзительным воплем. Возле ног Мака прямо из-под земли выполз огромный корень, размером с небольшое дерево. До сих пор мне казалось, что время остановилось, я даже не понимала, бьется мое сердце или нет. Но все пришло в движение, когда острый корень прошел сквозь тело Мака, проткнув его насквозь.

— Нет, — одними губами прошептала я, но меня никто не слышал, никто не обратил на меня внимания. Тело волшебника изогнулось, его пальцы заскребли по траве, и земля окрасилась кровью.

Пикси слегка кивнула, стражи отпустили меня, и я бросилась к нему. Он не шевелился, его невидящие глаза были широко раскрыты и смотрели в небо.

— Мак, — шептала я, осторожно встряхивая безжизненное тело, — Мак, пожалуйста…

Его голова откинулась назад, и в этот момент на землю хлынул золотой дождь. Кровь застыла у меня в жилах, когда я поняла, что происходит. Магическая защита Мака превратилась в твердое вещество и отделилась от его тела; теперь его кожа была чистой и гладкой, как у ребенка. Дрожащей рукой я подняла одну из фигурок. Это была крошечная ящерка, застывшая в тот момент, когда собиралась юркнуть в укрытие. Рядом валялась змея длиной почти с мою руку, а недалеко от нее — орел величиной с мою ладонь.

Я молча смотрела на золотые фигурки. Я знала, что это означает, но не хотела этому верить. Вокруг нас собралась толпа зрителей, все принялись орать и улюлюкать, но я даже не взглянула в их сторону. Пока не появились корни.

Если до этого я считала, что их очень много, то теперь поняла, какое огромное количество корней питает даже самое маленькое дерево. Внезапно они оказались повсюду, они выползали из леса, из-под земли, из кустов. Одни принялись слизывать лужу крови, образовавшуюся на тропе, другие набросились на тело Мака, как голодные акулы. Гибкие прутья хлестали меня, будто деревянные кнуты, в то время как возле мертвеца кипела бурная деятельность. Корни впивались в тело, обвивая его, словно саван. Внезапно одна толстая ветка так хлестнула меня по животу, что я согнулась пополам. Я упала на колени, а когда поднялась, Мака уже не было. Там, где только что лежало его тело, не осталось ничего, кроме торчавших из грязи нескольких золотых фигурок.

Пикси что-то сказала стоявшему рядом с ней стражу-великану, и тот со всех ног бросился выполнять приказание. Последним, что я увидела перед тем, как меня сунули в мешок, было грузное тело, заслонившее собой тропинку. Помню, как меня взвалили на плечо; затем перед глазами все померкло, и я провалилась в темноту.


Я очнулась в холодном поту, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем. Вокруг стояла непроницаемая тьма. От ужаса я даже не смогла закричать. Мне казалось, что рядом что-то шевелится и сейчас оно меня схватит. Но минута проходила за минутой, ничего не происходило, и я понемногу начала приходить в себя. Грудь болела так, словно я пробежала несколько миль; больше всего на свете мне хотелось свернуться клубком и лежать, пока боль не утихнет, однако позволить себе такую роскошь я не могла. Нужно было выяснить, где я нахожусь и что со мной сделали.

Ощупью я выяснила, что лежу на грубом топчане, без одежды, под коротким жестким одеялом. Вокруг были каменные стены. Голова гудела нещадно, перед глазами стоял туман. Я вспомнила о том, что едва не случилось со мной, и задрожала. Лихорадочно ощупав свое тело, я убедилась, что со мной все в порядке, если, конечно, не считать многочисленных синяков и ссадин. Особенно глубокая оказалась на руке; она была в форме орлиной лапы и саднила больше остальных. Мне даже показалось, что она пульсирует в такт с моим сердцем.

Больше всего на свете мне хотелось помыться. Пошарив руками, я обнаружила возле двери ведро с водой, губку, кусок самодельного мыла и полотенце. На каменном полу не было ничего, кроме тонкого слоя соломы, да и та, по-видимому, высыпалась из тюфяка, на котором я лежала. В центре, между слегка наклоненными каменными плитами, находилось небольшое отверстие для стока воды. Сбросив одеяло, я скребла себя губкой до тех пор, пока от меня не стало пахнуть только мылом — и больше ничем.

Остаток воды я вылила на голову, однако и после этого я не ощущала себя чистой. Вытираясь полотенцем, я старалась не думать о Маке, но у меня ничего не получалось. Должно быть, эльфы собрали его вещи, потому все золотые фигурки были свалены в кучу возле топчана, холодные и неподвижные. Может, их сложили здесь нарочно, чтобы еще раз напомнить о бесполезности нашей хваленой магии в Стране эльфов. Если так, то я в таком напоминании не нуждалась.

Голова кружилась, я по-прежнему отказывалась верить в то, что с нами произошло. Перед глазами вставали одни и те же картины. Я слышала предсмертный крик Мака, видела, как он скребет пальцами по земле, пытаясь нащупать оружие, которого у него не было, потому что он отдал его мне.

А я его потеряла.

Я вновь попыталась вызвать энергию. Я слышала, как она бьется, словно огромная волна, но до меня она не доставала. Возможно, что-то глушило ее, не знаю. Немного привыкнув к темноте, я смогла разглядеть еле видимый свет, пробивающийся из-под двери, совсем слабенький, неясный. Я принялась исследовать свою тюрьму. Кроме топчана, в каморке не было ничего; выбраться из нее можно было только через запертую дверь или забранное решеткой окно, расположенное под самым потолком. Я завернулась в одеяло и сдвинула топчан ближе к окну, морщась от резкого скрежета. Забравшись на топчан, я смогла дотянуться подбородком до подоконника; пошарив руками, я обнаружила там лишь пыль да дохлого паука. Не было видно ни луны, ни звезд, зато прутья решетки были толщиной с мою руку.

Чтобы не дрожать от холода, я уселась на топчане и крепко обхватила себя руками. Купание и осмотр окна немного отвлекли меня от тяжелых воспоминаний, но теперь они навалились с новой силой. Чем больше я старалась не думать о Маке, тем больше страшных картин вставало в моей памяти. Я чувствовала зловонное дыхание на своем лице, видела голод в равнодушных глазах, чувствовала, как между ног шевелится скользкая бесформенная масса.

От этого я вновь задрожала, да так сильно, что застучали зубы. Чтобы взять себя в руки и вернуть способность мыслить, я попыталась разозлиться. Вот я сижу в каменном мешке, совершенно одна, голая и беспомощная. Черт, как я это ненавижу! Обычно в такой ситуации человек испытывает страх, но я чувствовала что-то другое, какой-то пронизывающий до костей холод и уверенность в том, что если я и выживу, то никогда больше не буду чувствовать себя в безопасности.

Я плотнее завернулась в одеяло, но могла бы этого и не делать. Холод проникал в меня не снаружи, а изнутри. Чтобы согреться, я принялась ходить по камере из угла в угол. Теплее мне не стало, зато немного прояснилась голова. Свои ошибки я проанализирую позже. Сейчас мне нужно отсюда выбраться. И уж потом я все сделаю для того, чтобы больше никогда, никогда не чувствовать себя такой беспомощной.

Я уже собралась вновь вызвать энергию, как вдруг рядом раздался знакомый голос.

— Поплывем домой мы, Кэтлин, через бурный океан, — ужасно фальшивя, выводил он.

— Билли! — закричала я.

Пение оборвалось.

— Кэсси, дорогая моя! Наконец-то я тебя нашел. Слушай, что я сочинил в пабе:


Жил парень по имени Билл,

Девчонку-красотку любил.

Но вышел с красоткой обман:

Наш Билли забыл, что призрак он был —

В штанах у него — лишь туман.


— Где мы? — крикнула я. — Что происходит?

В ответ грянула «Красотка из Белфаста». Билли повезло, что мы не сидели в одной камере, — я бы его задушила.

— Ты что, пьян?

— Пьян, — смиренно согласился он, — зато в здравом уме, чего не скажешь о нашем оранжевом друге. Не умеет пить, бедолага.

— Билли!

— Ладно, ладно, Кэсс, придержи лошадей, и старина Билли тебе кое-что расскажет. Нас схватили темные эльфы. Меня вытащили из одного премиленького паба и швырнули в эту сырую дыру, да еще вместе вот с ним. Теперь мы ждем, когда король решит нашу судьбу.

Я облегченно вздохнула. Слава богу, нас не собираются обезглавить на рассвете или что-нибудь в этом роде. У нас еще есть надежда на спасение.

— Где все? — спросила я, надеясь, что хоть кому-нибудь удалось скрыться.

— Приткин и Марлоу пытаются убедить капитана стражи — мерзкая такая пикси — отпустить нас, да только, думаю, ничего у них не выйдет. — Билли немного помолчал. — Эй, Кэсс, как ты думаешь, что со мной произойдет, если меня убьют? У них здесь привидения не водятся, ты не знаешь?

Я вспомнила о Маке. Перед глазами возникло его застывшее лицо, тусклые глаза. Если бы возле его тела появилась хотя бы одна искорка, я бы ее заметила. Меня словно окатило ледяной волной. Господ и боже, что мы наделали!

— А что, если я не вернусь назад? — продолжал Билли. — Что, если я умру и больше уже не воскресну даже в виде призрака? Что, если…

— Билли! — Я старалась говорить спокойно, но мне это не удалось. Сглотнув и сделав вдох, я заговорила снова: — Ты не умрешь. Мы отсюда выберемся, уверяю тебя.

Я говорила скорее для того, чтобы успокоить себя, а не его. Впрочем, на Билли мои слова не подействовали.

Снаружи послышался звон ключей, и старинная дверь со скрипом отворилась. От света фонаря, ударившего в глаза, я едва не ослепла. Закрыв лицо руками, я взглянула на того, кто лежал на руках у стражника, и обомлела.

— Томас!

Стражник, примерно пяти футов ростом, держал тяжелого взрослого вампира так, будто тот ничего не весил. Бросив свою ношу на топчан, стражник обернулся ко мне, и только тут я заметила кабаньи клыки, торчавшие у него изо рта.

«Огр», — успела подумать я, когда стражник ткнул меня в грудь толстым коротким пальцем.

Его голос звучал скрипуче и резко, как скрипит гравий, когда по нему проползает танк. Огр явно что-то мне говорил, но я не понимала ни единого слова.

— Он хочет, чтобы ты его вылечила, — послышался чей-то мелодичный голос.

За спиной стражника стояла стройная брюнетка в изящном зеленом платье с красной вышивкой. Я ее тут же узнала.

— Франсуаза?

Кошмар какой-то. Где бы я ни оказалась, вечно натыкаюсь на нее. Впервые мы встретились во Франции семнадцатого века, когда мы с Томасом спасли ее от инквизиции. Потом я видела ее в казино Данте, где ее чуть не продали в рабство к эльфам. Тогда я ее освободила, но, похоже, судьба решила не выпускать ее из своих рук, как, впрочем, и меня. Мы обе оказались в руках эльфов.

— Что ты здесь делаешь? — с недоумением спросила я.

— Ты и le monsieur как-то раз мне помогать, — быстро ответила она. — Я прийти… как это у вас говорится?.. оказать ответная услуга.

— Где остальные? — спросила я. — Я была не одна…

— Oui, je sais[16]. Маг, он заключить сделка с Раделла. Она капитан ночной стража, une grande baroudeuse, великий воин.

— Какую еще сделку?

— Маг иметь великая руна. Раделла такую давно искать. Она хотеть ребенок, очень хотеть, только она infeconde… как это?., бесплодная. Маг говорить, у нее быть ребенок, если она помогать вам.

— «Йера».

Значит, она все-таки пригодилась.

— C'est ca. — Франсуаза взглянула на огра, подозрительно поглядывающего на нас. Мне показалось, что он плохо понимает по-английски. — Они не знать, почему le vampire лежать и не шевелиться. Я говорить им, что ты великий лекарь, ты его вылечить.

— Вампир находится в исцеляющем трансе. Онсамсебя вылечит.

— Это не иметь значение, — ответила женщина и бросила быстрый взгляд на огра. — Я хотеть, чтобы сегодня вы быть вместе возле портал. Я скоро вернуться, когда стража сменится.

— Возле портала? Но…

— Я сделать то, что могу, — торопливо сказала она, видя, что огр решительно шагнул к ней, намереваясь прекратить наш разговор. — Но ты обещать взять меня с собой. Пожалуйста, я здесь быть так долго…

— Ты здесь всего одну неделю, — немного смущаясь, сказала я.

Дело в том, что портал мне был вовсе не нужен. Мне нужно было найти Майру, а не возвращаться туда, где я находилась, особенно если учесть, что гейс становился там чересчур активным, а Сенат и круг гонялись за мной, чтобы убить. Если сейчас я вернусь назад, значит, смерть Мака была напрасной. Однако огр уже закрывал за собой тяжелую дверь. Франсуаза, стоя за ним, бросила на меня отчаянный взгляд.

— Хорошо, обещаю! — успела крикнуть я.

Наверное, в Стране эльфов даже неделя кажется вечностью, да и того, что едва не случилось со мной, я бы никому не пожелала.

Я осталась стоять посреди темной каморки; вдалеке затихли тяжелые шаги огра. Мне захотелось броситься к Томасу, чтобы осмотреть его раны, но я испугалась. А что, если ему хуже? Что, если он вовсе не в исцеляющем трансе и давно превратился в труп?

Прошла минута. Наконец я собралась с духом и осторожно подошла к топчану. Томас лежал на спине; рядом с ним стоял тусклый фонарь. Грудь и живот вампира были скрыты бинтами. Кто-то перевязал его куда более умело, чем я, — Томас практически превратился в мумию, бинты покрывали его от сосков до мускулистых бедер. Кроме бинтов, на нем ничего не было, но я немедленно об этом забыла, когда увидела, как сквозь ресницы блеснули его глаза.

— Томас! — прошептала я, склоняясь над ним.

Он был совсем холодный, что мне сразу не понравилось. Не знаю, почему считается, что у вампиров холодная кожа. Если вампир не умирает от голода, кожа у него такая же теплая, как и у человека, — в конце концов, они ведь пьют человеческую кровь! Сорвав с себя одеяло, я накинула его на Томаса и старательно подоткнула края.

Он улыбнулся и, взяв меня за руку, слегка потянул к себе, предлагая сесть рядом с ним. На узком топчане мог поместиться только один, но Томас настаивал.

— Наконец-то ты голая вместе со мной в постели, — едва слышно прошептал он. От радости я чуть не вскрикнула.

Я нелепо провела рукой по его лицу, но он отвернулся — понял, что я хочу ему предложить. Я вновь провела рукой по его щеке.

— Ешь. Тебе нужно есть, иначе ты не поправишься.

— Ты должна беречь силы.

— А ты возьми немного. Не знаю, сколько у нас осталось времени.

Дверь темницы была невероятно тяжелой, но если бы Томас был здоров, он выбил бы ее одним ударом. Сейчас ему нужно было хотя бы встать и держаться на ногах. В отличие от огра, тащить Томаса на руках я бы не смогла.

Томас упрямо взглянул на меня, но, видимо, рассудил так же, как и я, поскольку через секунду я почувствовала, как моя энергия слегка вздрогнула. Я устроилась поудобнее, чтобы Томас мог спокойно питаться, и вздохнула от наслаждения. Обычно процесс питания вампиров вызывает чувственное наслаждение. Мне стало тепло и удобно, словно меня завернули в мягкое пушистое одеяло. Я расслабилась, предаваясь приятным эмоциям, и вдруг вспомнила, почему я все-таки должна сердиться на Томаса.

Когда мы жили в одной квартире, он тайком сосал у меня кровь, не оставляя на коже ни единого следа, а я об этом даже не догадывалась! Потом он уверял меня, что делал это ради того, чтобы всегда знать, где я нахожусь. Поскольку его работа заключалась в том, чтобы меня охранять, ему была необходима прочная связь между нами, и все-таки я считала это насилием. Я бы даже могла пойти в Сенат и выдвинуть против него обвинения, хотя в то время мне это казалось излишним. Сенат и без того охотился за ним, так что мои обвинения не сыграли бы никакой роли.

Томас смотрел на меня. Свет фонаря играл на его темных ресницах; по моим венам пробежала жаркая волна, и как-то сразу пропало желание сердиться. После всего, что случилось сегодня, незначительная потеря энергии казалась мне сущим пустяком, а за нахлынувшее на меня ощущение мира и покоя я готова была отдать все на свете. К тому же что еще мы могли сделать? Если кровь эльфов такая же, как их тела, вампиру от нее не будет никакой пользы. А так Томас поест, и никто не будет об этом знать.

— Ну как ты? — спросила я, когда он отпустил меня, забрав совсем немного энергии. — Я так испугалась за тебя — не могла понять, то ли ты в трансе, то ли…

— Не волнуйся. До выздоровления мне, конечно, далеко, но я справлюсь. — Его голос звучал гораздо увереннее и тверже, в чем не было ничего удивительного.

В мире существует всего несколько сотен вампиров-хозяев первого уровня, и их способности впору приравнивать к чудесам. — У меня какое-то странное чувство, — задумчиво сказал Томас. — Мне кажется, что каждая минута здесь — это час в нашем мире. Я еще никогда не выздоравливал так быстро.

И тут я поняла. Так вот в чем разгадка тайны, над которой я бьюсь уже два дня! И как же я раньше не догадалась! Если Майра находится в Стране эльфов, где у времени свои законы, значит, на выздоровление у нее были недели, месяцы или даже годы! Теперь понятно, почему она так хорошо выглядит!

Томас поцеловал меня в щеку — единственное место, куда он мог дотянуться, — и мрачно взглянул на меня.

— Тебе не нужно было приходить за мной, это был огромный риск. Обещай, что больше так не сделаешь.

— А мне это будет и не нужно, — сказала я и отвела с его лба прядь волос. Его волосы были все такие же прекрасные — длинные, черные и мягкие, как у ребенка. Дрожащими пальцами я вытащила из роскошных прядей несколько запутавшихся в них листочков. От счастья, что Томас жив, у меня даже кружилась голова. — Мы тебя где-нибудь спрячем, и Сенат тебя не найдет.

Томас покачал головой.

— Милая Кэсси, — пробормотал он. — Я уже не помню, когда ради меня рисковали жизнью. На это способны очень немногие. Я этого никогда не забуду.

— Я же сказала, мы тебя спрячем. Сенат тебя не найдет!

Томас тихо рассмеялся.

— Неужели ты не понимаешь? Сенат меня не искал, это я пришел к ним. Думал, чтосмогу с ними справиться, но проиграл.

Мне не нужно было спрашивать, чтобы понять, о чем говорит Томас. Луи Сезар, с разрешения консула европейского Сената, стал хозяином Томаса после того, как на дуэли убил его первого хозяина, жестокого Алехандро. Томас был хозяином первого уровня, но даже они обладают разными степенями силы, а Луи Сезар был намного сильнее. Томасу так и не удалось разорвать связь между собой и своим хозяином.

Томас слегка вздрагивал, я чувствовала это своим телом.

— Его голос постоянно звучит в моем мозгу, я слышу его днем и ночью и от этого начинаю сходить с ума! После того как я сбежал, я так и не смог расслабиться ни на минуту. Я знал, что пройдет еще немного времени — и я приползу к нему на брюхе, как побитая собака. Я говорил себе: вот начнется война, ему будет не до меня и он меня отпустит. Но сегодня, когда я очнулся в тюрьме Сената, стражник сказал мне, что я сам пришел в Сенат и сам сдался им в руки! А я ничего не помню, Кэсси! Ничего! — Томас задрожал сильнее. — Он подтащил меня к себе, как куклу. Если понадобится, он сделает это еще раз.

— Ты хочешь сказать, что он и сейчас зовет тебя? — слегка растерявшись, спросила я.

Томас блаженно улыбнулся.

— Нет. В Стране эльфов все по-другому — здесь я его не слышу. Мне не нужно ему прислуживать, и от этого я выздоравливаю быстрее. Раньше, когда я служил ему, мне понадобилось бы не меньше недели, а здесь раны уже почти затянулись.

— Ты его не слышишь?

— Не слышу. И впервые за сотню лет чувствую себя свободным, — сказал Томас так, будто и сам не мог в это поверить. — У меня нет хозяина, понимаешь? — Его глаза блеснули. — Я был рабом на протяжении четырех столетий! Хозяин распоряжался мною, как хотел; иногда мне казалось, что я уже никогда не буду свободным, — Томас оглядел мрачную камеру. — Но здесь эти правила, кажется, не действуют.

У меня на глаза навернулись слезы.

— Да, я заметила, — тихо сказала я.

Если бы здесь действовали все наши правила, Мак вытер бы об эльфов ноги.

— Что с тобой?

Я лишь молча покачала головой. Мне не хотелось об этом говорить, еще меньше хотелось думать, но… я не выдержала. Внезапно меня словно прорвало. В течение получаса я, заливаясь слезами, рассказывала Томасу, что с нами произошло. Но как выразить словами ту боль и страх, что пришлось пережить? Да он бы и не понял.

— Макэдам был великий воин. Он знал, на что идет. Вы все это знали.

Я бросила на него хмурый взгляд.

— Да, но он не должен был с нами идти! Это в наши планы не входило.

Томас пожал плечами.

— Планы меняются, особенно во время войны. Это известно каждому воину.

— Не смей так говорить! Ты его не знал! — резко сказала я. — Иначе ты не был бы таким… равнодушным.

Томас сверкнул глазами.

— Я не равнодушный, Кэсси. Этот маг помог мне попасть в Страну эльфов, помог скрыться от Сената. Я многим ему обязан. Я могу понять, чем он пожертвовал ради нас, и отдаю ему должное, не подвергая сомнению необходимость его жертвы.

— А я что, подвергаю?

— А разве нет? — Томас взглянул мне в глаза. — Он был старым, опытным воином, мужественным и храбрым. Он всегда поступал так, как считал нужным. И погиб он за то, во что верил, — за тебя. Так прояви к нему уважение и не подвергай сомнению его решение.

— Это решение привело его к смерти! Он не должен был идти с нами. — А я должна была искать Майру сама. Когда-то я дала себе клятву, что больше никто и никогда не погибнет из-за меня, и вот пожалуйста — очередная жертва. — Не нужно было ему в меня верить! В меня никто не должен верить!

— Почему? — с неподдельным интересом спросил Томас.

Я хихикнула, не хватало еще забиться в истерике.

— Потому что связаться со мной — значит получить билет в один конец, прямо навстречу гибели! Тебе бы следовало это знать.

У Томаса и до меня была куча проблем, но мне почему-то казалось, что их стало бы гораздо меньше, если бы он не встретил меня.

Томас покачал головой.

— Не бери на себя слишком много, Кэсси. Ты не можешь отвечать за чужие ошибки, не можешь решать чужие проблемы.

— Я знаю!

Но сколько бы я об этом ни думала, никого, кроме себя, я не могла обвинить в смерти Мака. Он отправился к эльфам из-за меня, он остался без оружия из-за меня и в конечном итоге погиб из-за меня.

— Знаешь? — Томас обнял меня за плечи. — В таком случае ты изменилась. — Теплые губы коснулись моих волос. — Наверное, эти вещи я понимаю лучше, ведь я дольше, чем ты, пробыл воином.

— Какой из меня воин?

— Когда-то я думал так же. Но когда в нашу деревню пришли испанцы, я сражался вместе со всеми, чтобы защитить наши поля и чтобы зимой у нас была пища. Тогда я потерял много друзей, Кэсси. Испанцы схватили человека, который был мне как родной отец. Когда он отказался сказать им, где мы спрятали собранный урожай, они разрезали его на куски и скормили собакам. После этого они увели с собой всех наших женщин, а деревню спалили дотла.

Все это Томас говорил ровным, спокойным тоном, словно речь шла о самых заурядных вещах. Заметив мой изумленный взгляд, он печально улыбнулся.

— Я скорбел о нем и вместе с тем с уважением относился к его решению. В знак особого почтения и уважения к его памяти я продолжил его дело — собрал тех, кто уцелел, и увел их в горы, чтобы люди остались свободны.

Томас замолчал. Рассказывать о своей прошлой жизни он не любил. Очевидно, Алехандро закончил то, что в свое время начали конкистадоры, по-своему убив оставшихся жителей деревни. Томас никогда мне об этом не рассказывал, а я не спрашивала — не хотела будить в нем тяжкие воспоминания.

Я решила сменить тему:

— Луи Сезар говорил, что твоя мать была знатной женщиной. Как вы оказались в деревне?

— После прихода конкистадоров у нас не осталось аристократии, только нищие. В те времена ты был либо европеец, либо никто. Моя мать была жрицей Инти, бога солнца и, согласно обету, должна была оставаться целомудренной до конца своих дней, но после падения Куско она стала добычей одного из конкистадоров. По законам войны с ней полагалось обращаться почтительно, но тот испанец был простым солдатом, сыном крестьянина из Эстремадуры, и ничего не знал о наших законах, да и не хотел знать. Он желал одного — награбить как можно больше, любыми путями. Мать его ненавидела.

— Как ей удалось бежать?

— Никто не ожидал, что, находясь на седьмом месяце беременности, она сумеет перелезть через стену высотой в десять футов, поэтому за ней почти не следили. Она сбежала, но у нее не было денег, к тому же из-за беременности она стала изгоем, клятвопреступницей. Но это уже не имело значения. Храм, где она жила, был разграблен, земля, где он находился, опустела из-за войны и болезней. Мать сбежала из столицы, где шли повальные грабежи и испанцы дрались из-за добычи, но в деревне дела оказались не лучше. — Томас горько улыбнулся. — Испанцы забыли, что золото нельзя есть. Большая часть крестьян была убита, остальные разбежались кто куда. Всюду царил голод. Зерно стало цениться выше золота, к которому так рвались конкистадоры.

— Но твоей матери все же удалось найти деревню, где ее приютили?

— Она спряталась в своем родовом чуллпа — усыпальнице, где усопшему оставляли пищу и другие дары. Там ее и нашел один из храмовых слуг. Он давно ее любил, но жрицы храма считались женами бога Инти, поэтому к ним не должен был приближаться ни один мужчина. Нарушение этого закона каралось смертью — преступника раздевали донага, приковывали к скале и оставляли умирать от голода и жажды.

— Значит, он поклонялся ей на расстоянии?

Томас улыбнулся.

— Да, и на очень большом. Но как только он услышал о ее побеге, тут же принялся ее искать. Это он уговорил ее уйти с ним в его родную деревню. Она находилась в пятидесяти милях от столицы, и была слабая надежда, что испанцы ее не заметят. Там мать и жила до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет. А потом в деревню пришла оспа, и мать умерла — как и половина моих односельчан.

— Мне очень жаль.

Кажется, у нас с Томасом вообще не было таких тем, которые не заканчивались бы печалью. Я замолчала и взглянула на фигурку орла в своей руке. Нет, я не смогу вернуться назад и спасти мать Томаса от болезни, я даже свою мать не могу спасти. Я не хочу и не могу вмешиваться в течение времени. Несмотря на свою хваленую силу, я, похоже, вообще ничего не могу.

Томас наклонился и поцеловал меня. У него были мягкие теплые губы, и через секунду я, сама не понимая, что делаю, целовала его в ответ. Мне так давно этого хотелось, что целоваться для меня было так же естественно, как и дышать. Я прижалась к нему, и страшные воспоминания постепенно исчезали; я понемногу начинала ощущать себя действительно чистой — Томас сделал то, чего не смогла бы сделать целая ванна воды. Томас сильнее прижался к моим губам, и по телу пробежала горячая волна, словно меня пронизали солнечные лучи. Поцелуй подействовал на меня как вино — темное, сладкое и горячее. Я еще никогда такого не испытывала.

Но в следующую секунду я отодвинулась. Это далось мне нелегко — гейс узнал Томаса, а энергия пифии пришла к выводу, что Томас как нельзя более подходит для завершения ритуала. Мне же больше всего на свете хотелось думать и чувствовать то, что не связано с болью и ужасами, хотелось, чтобы длинные изящные руки касались моего тела, чтобы горячие губы властно и требовательно прижимались к моим губам. Томас смотрел на меня ласково и нежно, его взгляд выражал призыв. Но я знала, как ужасны будут последствия нескольких минут наслаждения.

Томас разжал руки.

— Прости, Кэсси, — сказал он. — Я знаю, я не тог, кто тебе нужен.

Да откуда ему знать, кто мне нужен? Я этого и сама не знала.

— Дело не в том, кто мне нужен, — сказала я, стараясь не замечать его руки, которой он нежно проводил по моему телу от груди до бедра — медленными, чувственными движениями. От этих прикосновений перехватывало дыхание, мне становилось трудно дышать, словно из каморки кто-то внезапно выкачал весь кислород. О да, гейсу Томас нравился.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Томас, и его рука замерла на моем бедре.

Я слегка отодвинулась, но между нами все равно оставалось не больше фута. Я отводила взгляд, стараясь не смотреть на Томаса, но у меня это плохо получалось. Одеяло соскользнуло с его груди, длинные ноги скрывались где-то во тьме, а между ними виднелось явное доказательство того, что Томас вполне здоров.

— А то, что я не могу, — ответила я, пытаясь вспомнить, о чем мы говорим. Я провела кончиками пальцев по его высокому лбу, нежным ресницам, дрогнувшим от прикосновения, прямому носу и теплым полным губам. У Томаса был великолепный профиль, как на древних чеканных монетах. Однако вовсе не внешность привлекла меня в нем. Я полюбила Томаса за доброту, силу и, как я думала тогда, честность. Но теперь, когда его теплое, нежное тело было так близко, я смотрела в знакомое ласковое лицо и умирала от желания.

— Ты спасла мне жизнь, Кэсси, а я тебя чуть не погубил. Позволь мне кое-что для тебя сделать.

Его низкий глубокий голос обволакивал меня, ласкал, проникал в каждую клеточку, словно какой-то сладкий напиток чудесным образом превратился в звук. Голос всегда был одной из самых привлекательных его черт, быть может, оттого, что Томас никогда не менял его намеренно, чтобы использовать как средство обольщения, и все равно добивался своей цели без лишних ухищрений. Сейчас он звучал даже более обольстительно, чем обычно. Конечно, я знала, в чем причина: так приказал Луи Сезар, когда Мирча решил, что именно Томасу следует закончить древний ритуал. Наверное, они боялись, что, проведя много лет в доме Тони, я узнаю кого-нибудь из людей Мирчи, но зачем они выбрали Томаса? Это несправедливо; и потом — неужели он даже не пробовал отказаться?

— Не знаю, что ты можешь для меня сделать, — сказала я. — Разве что уговорить короля эльфов отпустить нас или заставить мою энергию действовать.

Томас улыбнулся.

Или снять гейс? — спросил он.

Загрузка...