11

Йонатану пришлось запастись терпением. Он сидел в сторонке, не шелохнувшись, — в комнате слышался лишь приглушенный голос доктора и ответы Натаниеля. В спаленке у Тувы стояла полнейшая тишина.

Йонатана так и подмывало пойти посмотреть, жива ли она еще. Но это помешало бы проведению сеанса, к тому же, она наверняка была в живых. Такое оцепенение может длиться долго. Может, годами?

Подумать только, в каком они оказались пиковом положении! Скоро им придется рассказать Винни и Рикарду о том, что стряслось с их единственной дочерью. Но как они это расскажут? Хватит ли у них духу?

Он снова стал прислушиваться к тихим голосам. Он уже потерял всякий счет времени, заметил только, что на лбу у доктора выступил пот.

— Так по-прежнему ничего и не видишь? — спросил Сёренсен охрипшим, усталым голосом.

— Ничего, кроме снежной бури на каких-то просторах. Я вижу это уже в течение какого-то времени, — невнятно добавил Натаниель. Он был в состоянии глубокого расслабления.

— Выходит, мы добрались до Сибири, а это уже кое-что значит, — произнес доктор. — Попробуем еще раз. Мы ищем становье маленького племени, тех, кого позднее окрестят Людьми Льда, а некоторых станут называть таран-гайцами. Правильно?

— Да.

— Мы определили для себя дату — первое марта 1080 года. Время — двенадцать часов дня. Давай искать севернее!

«Это безнадежная затея, — подумал Йонатан. — Неужели они действительно вообразили, что таким образом смогут разыскать родителей Тенгеля Злого?»

В этот же самый миг Натаниель тихонько вскрикнул от волнения.

— Погоди!

— Что ты видишь?

— Не пойму. По снегу что-то движется.

Они подождали.

Наконец Натаниель неуверенно произнес:

— Это… караван?

— Среди снегов? Странно.

— Нет, он не движется, они остановились на привал. Остановились в маленькой деревушке. Верблюды пережидают в стойле. Около них сложены тюки с товарами. Караван задержала в пути пурга.

— А людей ты не видишь?

— Нет. Вижу только низкие, убогие дома.

— Зайди в самый большой дом! Есть такой?

— М-м-м… да, есть.

Доктор Сёренсен обернулся неожиданно к Йонатану, по лицу его градом катился пот.

— Это просто невероятно, — прошептал он. — Представьте, а вдруг мы сумеем? Вдруг у нас получится?

— О-о, — простонал Натаниель. — Все исчезло.

— Виноват, — быстро ответил доктор. — Это я на минутку отвлекся. Но меня радует, что мое участие что-то да значит.

— Ну а как же, — сказал Натаниель, медленно поднимаясь с дивана. — Вы же очень опытный специалист. Однако все это весьма утомительно.

— Невероятно утомительно, — ответил доктор Сёренсен. — И для пациента, и для врача.

— Да. Ой! Йонатан, гляди, что с диваном — надо же, как я вспотел. И что только скажет Лисбет!

— Высохнет, — сказал Йонатан, посмотрев на диван, где темнели отпечатки спины и шеи Натаниеля. — Я дам тебе подложить сухое шерстяное одеяло. Если вы будете продолжать.

— Конечно, будем, — ответил Натаниель. — Только сперва немножко передохнем.

— Я сварю вам кофейку, — предложил Йонатан.

— Замечательно, — пробормотал доктор.

Подкрепившись кофе, они продолжили. Им не составило никакого труда восстановить связь с тем отрезком времени и местом, где они до этого были. Очень быстро Натаниель опять перенесся мысленно в маленькую деревушку.

— А теперь представь, что ты заходишь в дом, — сказал доктор.

Натаниель лежал с закрытыми глазами. После долгого молчания он тихо произнес:

— Уже зашел.

— Что ты видишь?

— Что-то вроде трактира, только у них это называется совсем иначе. Я вижу, тут сидят путешественники по торговым делам. Одни мужчины. Монголы, другие жители Восточной Азии. Но это мне ничего не дает.

— Чего же ты хочешь?

— Давай перенесемся на пять лет вперед.

— В 1085-ый?

— Да. День, время — те же самые. Но нам нужно найти Людей Льда, вернее, родителей Тенгеля Злого.

— И место то же самое?

— Нет, это нецелесообразно. Лучше-ка… Да, по-моему, караван направлялся на северо-запад. Подожди, я должен сначала проследовать за ним мысленно.

Мне кажется, что это важно, хотя я и не могу сообразить, почему.

Мысли Натаниеля устремились в ином направлении. Комнату окутала тишина. Йонатан посмотрел на часы и ужаснулся, обнаружив, сколько у них уже ушло времени.

— Да, — наконец подал голос Натаниель. — Я добрался до перепутья…

Там большой караван разделился на несколько маленьких. По-моему, я близок к цели. Доктор Сёренсен, вот теперь вы можете искать становье Людей Льда!

— Поищем вместе.

И опять в гостиной только и было слышно, что невнятное бормотание да тихие ответы. Однако уже через несколько минут Натаниель произнес задыхающимся от волнения голосом:

— Я вижу их! Вижу!

— Что же ты видишь?

— Древки с развевающимися полосками кожи! А венчают их рога яка! Да-да! Это что-то вроде палаточного городка — кажется, это юрты? Они утонули в снегу. Но только сейчас не метет, нет. День ясный. Ядреный.

Он поежился.

— Мне холодно.

— Зайди в юрту! Выбери самую подходящую! Натаниель долго раздумывал. Они живо представили себе, как он ходит и выбирает.

— Вот эта, — определил он наконец. — Я вхожу. Он ненадолго умолк, а потом произнес удивленным голосом:

— Возле кучки горящих угольев сидят две женщины. Они пекут хлеб. Кладут на раскаленный камень плоские лепешки из теста. Они разговаривают между собой. Я… понимаю их язык!

— Вернее, их мысли. Продолжай! О чем они говорят?

— Должно произойти что-то важное. Они готовятся к торжеству. Нет, это не торжество. Быть может, обряд? Я не понимаю толком, что они имеют в виду. А сейчас полог юрты откидывается, то есть шкура, что занавешивает вход. Появляется еще одна женщина. У нее монгольские черты лица, она очень красива. Те две женщины моментально встают и покидают юрту. Они боятся ее!

— Она молодая или старая?

— Не старая. Но и не такая уж молодая. Зрелая, красивая женщина. Она садится на корточки перед хлебами. Запевает песнь, начинает водить над ними руками. Мне кажется… она сведуща в колдовстве. Она поет какие-то заклинания, я их не знаю.

Натаниель замолчал.

— Что происходит теперь? — спросил Сёренсен.

— Ничего нового. Она по-прежнему сидит и поет. Лицо ее сияет, очевидно, она впала в экстаз. Это, несомненно, колдунья племени — или правильнее будет назвать ее шаманкой?

Они подождали. Чуткие брови Натаниеля слегка приподнялись. «До чего он сейчас красив, — подумалось Йонатану. — Сейчас, когда он отрешился ото всех житейских забот, внутренняя красота его проступила наружу с особенной силой. Натаниеля отличала необыкновенная доброта и любовь ко всему живому. В этом была его слабость. Но как побудить человека быть холодным и черствым, чтоб он одержал победу?»

Этого Йонатан не знал.

Натаниель оживился.

— В юрту заходит мужчина! Я… узнал его! Он один из тех, кто был на постоялом дворе. В отличие от этой женщины, он не принадлежит к степнякам. Он совсем другой национальности, и черты эти мне знакомы. Он… японец! Господи, да конечно же, он японец!

— Так вот она, японская ниточка, — констатировал Йонатан. — Продолжай!

— Они улыбаются друг другу. Он молод, моложе ее. Но ненамного. И… да, по-моему, он колдун! Он занимается черной магией.

— Почему ты так думаешь? — спросил Сёренсен.

— Он… он тоже совершает какой-то обряд. Но совсем по-другому. Мне кажется… Да, теперь я понимаю: он пришел вместе с караваном верблюдов, с востока. Из Японии. Похоже, он оттуда бежал, такое у меня ощущение. И он на самом деле сведущ в колдовстве! Они призывают злых духов.

— Значит, этот японский колдун заключил союз с шаманкой племени?

— Выходит, так. Сейчас он говорит. Должно быть, он прожил здесь сколько-то времени, потому что он изъясняется на их языке, хотя и довольно беспомощно.

— Ты понимаешь, что он говорит?

— Конечно! Его слова проникают в мое сознание в виде мыслей. Так что я все понимаю. Он говорит… Этой ночью они должны будут зачать ребенка. Ребенка, над которым будут совершены все магические обряды двух народов. Ребенка под… знаком зла! Ребенка, который станет таким злым, что в один прекрасный день он завоюет весь мир. Прости, но я не хочу присутствовать при этом зачатии.

— Ну хорошо. Ты хочешь увидеть что-нибудь другое?

— Да. Я хочу перенестись на три года вперед. Хочу последовать за этими людьми.

— Попробуем.

Это им далось с легкостью.

— Они перекочевали, — сообщил Натаниель сонным голосом. — Они и в самом деле кочевники. Я нахожусь у них в юрте. Там мать — и ребенок… Это злобный ребенок. Он мне не нравится! Если они и поставили перед собой такую задачу, то им это удалось. Им удалось произвести на свет бездушного, бессердечного ребенка. Несчастный мальчик!

— Что происходит?

— Появляется отец, тот самый японец. Он… дает ребенку пинка. Тот кричит. Бедный малыш, как отец может с ним так обращаться?

— Как выглядит ребенок? — не удержавшись, спросил Йонатан.

— Он очень красив. Но это холодная красота. О господи!..

Натаниель был в ужасе.

— Что случилось? — спросил Сёренсен.

— Мальчик, — а ему не больше двух лет, — схватил нож. Метнул и пронзил отцу горло. Боже, сколько крови! Мать кричит благим матом. Отец испускает дух.

— Может, оно и к лучшему, — пробормотал Йонатан. — Что происходит теперь?

— Мне… передаются мысли мальчика. Между прочим, его зовут Тан-гиль. Он готов убить и мать, — его раздражают ее крики. Но он оставляет ее в живых. Она может ему еще пригодиться. Так что на этот раз он ее пощадил… Нет, я не хочу дольше здесь оставаться. Мне не нравятся эти люди! Я должен исчезнуть прежде, чем мальчик меня обнаружит.

— Но что с ними происходит? — спросил Йонатан.

— Я вижу, как их изгоняют оттуда, это все из-за их колдовства. Они держат путь на северо-запад. Я не хочу больше ничего видеть.

— Все, они исчезли. Ну а как насчет Тувы? — спросил Сёренсен.

— Ее тут не было и в помине. Это был ложный след.

— Но где же она тогда?

— По-видимому, в Японии. По-видимому, она попала туда гораздо раньше. Она прослеживала жизнь отца в Японии, другого объяснения у меня нет.

— Но битва при Данноура произошла в 1185 году. Ровно через сто лет после виденных тобою событий!

— Да, вот этого я не понимаю. Не понимаю, какое отношение она имеет к этой битве.

— И все-таки ты туда хочешь? В Японию?

— Наверное, это самое лучшее.

— Тогда дыши глубже! Телом ты опять с нами.


Натаниель снова прошел длительную процедуру осторожного возвращения в настоящее. После чего открыл глаза и сел на диване. Как и в предыдущий раз, он весь был в испарине.

— Мне нужно принять душ, — пробормотал он. Однако не двинулся с места. — Я вижу, что таким способом до Тувы мне не добраться. Ее очень трудно найти, к тому же все это донельзя изматывает.

— Совершенно согласен, — подтвердил доктор.

— То есть что я хочу сказать: пусть даже я с огромным трудом и разыщу ее, все равно это ничего мне не даст. Я это сейчас почувствовал. В той юрте я был всего-навсего мыслью. На меня никто не обращал внимания. Но для того, чтобы помочь Туве, мысли недостаточно, — мне нужно установить с ней настоящий контакт. Поэтому у меня есть другое предложение.

— Какое же?

— Телепатия. Передача информации на расстоянии. Сумела же Тува проникнуть в мой сон и позвать меня. Доктор Сёренсен, что если я лягу рядом с Тувой и возьму ее за руку… Как, по-вашему, вы сможете погрузить меня в транс с тем, чтобы я попробовал установить связь с ее сознанием? Я говорю сейчас не о той Туве, которая потерялась в далеком прошлом, а о той, что лежит на кровати. Вы меня понимаете? Доктор поразмыслил.

— Отчего бы не попытаться? Я испробовал сегодня столько всего нового, что меня нисколько бы не удивило, если бы тебе — как раз тебе — удалось установить эту связь.

«Сегодня»? — подумал Йонатан и глянул в окно. За окном была кромешная тьма. Он не решился даже посмотреть на часы.

— Натаниель Гард, — с чувством произнес доктор Сёренсен. — Сотрудничать с тобой — настоящее удовольствие! Поверь мне, во всей стране едва ли наберется пяток людей с твоими способностями!

— Верно, и эта горстка людей, о которых вы говорите, целиком принадлежит к роду Людей Льда, — сухо сказал Йонатан. — Натаниель, Тува, Бенедикта, Криста… Не говоря уже о Ганде.

— И Эллен, — добавил Натаниель. — Она тоже обладает редкими способностями, хотя совсем этому не рада.

— Интересно было бы с ними встретиться, — заметил Сёренсен. — Однако вернемся к нашему плану. Что, приступим?

Натаниель выказал полную готовность.

— Душ я могу принять и потом. Похоже, мне опять придется-таки попотеть.

Стараясь не шуметь, они зашли в спальню. Тува лежала без изменений. Они подвинули ее поближе к стене, и Натаниель улегся рядом с ней на спину. Он взял ее за руку, после чего доктор Сёренсен укрыл их обоих одеялом.

— Мой мозг должен быть полностью свободен от всякой информации, — сказал Натаниель. — Только так я смогу получить от Тувы какой-то сигнал. Если это возможно.

То же самое подумали про себя и доктор с Йонатаном: если это возможно — получить хоть какой-то сигнал от живого трупа.


На этот раз Йонатану показалось, что время тянется невыносимо медленно; он сидел и думал о том, что надо бы включить батарею и приготовить им чего-нибудь поесть, однако не решался пошевельнуться. Он не мог знать, что происходит в сознании у Натаниеля и Тувы. Единственное, что он знал — это что они с доктором Сёренсеном должны соблюдать абсолютную тишину. Натаниель не мог с определенностью обещать, что сможет рассказать им что-либо в ходе эксперимента. Он не думал, что это возможно. Но он обещал сделать им знак рукой, — той, что лежала поверх одеяла, — если контакт будет все-таки установлен.

Пока что ничего не происходило.

А ведь они начали час с лишним назад.

Йонатану хотелось встать и размяться, — он уже все себе отсидел, хоть стул был и мягкий.

Доктор Сёренсен сидел, накрыв своей ладонью руку Натаниеля, чтобы усилить воздействие.

Вдруг они оба замерли.

Рука у Натаниеля чуть дрогнула. Он приподнял едва заметно три пальца — и тут же их опустил.

Доктор и Йонатан обменялись взглядом. Напряжение в спальне достигло своей наивысшей точки.

Натаниель действительно получил сигнал.

В течение истекшего часа он сосредоточил все свое внимание на Тувиной душе и сознании — или говоря проще, на мире ее представлений. Первые полчаса все было мертво и глухо, он ощущал лишь медленно проплывающую тишину.

Однако он всецело сосредоточился, вытеснив таким образом из своего сознания все остальное. Даже Эллен, которая неизменно присутствовала в его мыслях. Все, абсолютно все было подчинено Туве.

И вот он пришел, слабый-слабый сигнал, откуда-то очень издалека.

Вначале только это и было.

Но потом медленно, с промежутками в несколько минут, стали пробиваться какие-то звуки, напоминающие слова.

И наконец… он сумел уловить тонкий, слабый, растерянный голос:

«Я спешила… через леса и моря… через века…»

Но тогда это не та Тува, которая лежит рядом! А Тува из затерянной страны.

Разумеется! Тува, что кричала во сне, взывала к нему издалека. Он должен был быть готов к этому.

Тоненький голосок продолжал:

«Я за тридевять земель от тебя… Но может быть, ты сейчас меня слышишь? В своем далеке?»

«Да, Тува, да, я слышу тебя, — ответил он мысленно. — Я хочу помочь тебе. Где ты?»

Ее голос звучал так жалобно, что у него сжалось сердце.

«Я в Японии, — прокричала она. — Я не могу вернуться назад».

«Почему?»

«Меня заточил сюда Тенгель Злой. Я шла по ложному следу. Моя инкарнация…»

«Я слушаю. Так что с ней?»

«Она принадлежит к боковой ветви, которая осталась в Японии. Отец Тенгеля Злого родом отсюда, ты это знал?»

«До сегодняшнего дня — нет. И ты по-прежнему в своей инкарнации?»

«Да. Мне из нее не выйти. Он намерен оставить меня здесь, пока я ему не понадоблюсь».

«Как Эрлинга Скогсрюда. А что ты знаешь о своей инкарнации?»

«Ее зовут Сэдзуко, она придворная дама в штате маленького императора. Через четыре года она должна умереть, и тогда я тоже умру. Но Тенгель Злой рассчитывает, что я ему пригожусь раньше. То есть, пригожусь в настоящем».

Натаниеля пробрала дрожь.

«И тогда ты сохранишь себе жизнь?»

«Думаю, что да. Натаниель, я хочу домой», — взмолилась она.

«Ты знаешь, как должна умереть Сэдзуко?»

«Нет. Знаю только, что это произойдет через четыре года».

«А в каком году ты сейчас?»

«По нашему летосчислению в 1181-ом. Я сама его выбрала. Век Тенгеля. Это было глупо!»

1181 год. Натаниель подсчитал в уме. «Тува, тогда я знаю, как она умрет. В 1185 году произойдет большое сражение при Данноура, и весь клан Хейке погибнет. Включая императора, и, по-видимому, всех придворных дам».

«Натаниель, я не хочу умирать!»

«А ты и не умрешь. Мне кажется, я знаю, что нам делать».

«Скажи мне!»

«Я не могу спасти тебя, пока жива Сэдзуко. Ты находишься во власти Тенгеля Злого, и, кроме того, мы не можем вторгаться в уже прожитые жизни, вмешиваться в судьбы ушедших людей. Мы должны подождать, пока Сэдзуко умрет — и в момент ее смерти я попытаюсь освободить тебя».

«Но это ужасно! — простонала она. — Это же будет только через четыре года! Мы не можем столько ждать. Скоро Тенгель Злой воспрянет от сна и выйдет на свет, он сам так сказал, и тогда мне придется служить ему».

«А ты этого хочешь?»

«Нет, нет», — зарыдала Тува.

«Хорошо! Тогда слушай меня внимательно. Я избавлю тебя от долгого ожидания. Я направлюсь, в обход времени, прямо к битве при Данноура. И там тебя встречу».

«Но до этого еще целых четыре года!»

«Да, для Сэдзуко. Но не для тебя. К моменту моего появления она уже проживет эти четыре года. Благодаря моему вмешательству ты тотчас же перенесешься в 1185-ый, потому что мысли мои будут нацелены именно на этот день. „Двадцатый четвертый день третьего месяца при Данноура в провинции Нагато“. Видишь, какие у нас точные сведения, так что мы можем попасть прямо к битве. Я знаю, где находится Данноура, — когда у нас был перерыв, я сверился с картой. Это на берегу пролива Шимоносеки, в южной оконечности самого большого в Японии острова Хонсю. И вот что любопытно: на карте Данноура не значится, но в рукописях, которыми я воспользовался, один раз упоминается название Шимоносеки».

«О, Натаниель, мне так не хочется тебя во все это впутывать!»

«Успокойся, все будет хорошо. В момент смерти Сэдзуко я буду рядом с тобой».

Судя по голосу, Тува несколько приободрилась. «Сделай все, что можешь! Я должна к вам вернуться!»

«Тува, я буду с тобой. Положись на меня! До скорой встречи!»

«Натаниель, не оставляй меня!»

Но он уже отрешился от нее и приготовился к медленному возвращению во внешний мир.


Он открыл глаза и сел на кровати.

— Ну что? — крикнули в один голос доктор Сёренсен с Йонатаном.

Натаниель покрутил головой и начал рассказывать. Он постарался как можно точнее воспроизвести свой разговор с Тувой.

— А теперь, доктор Сёренсен, — неожиданно произнес он, — теперь начинается новая фаза, новый эксперимент. Я не могу пойти в бой, вооружившись одними мыслями. На этот раз я должен быть самим собой.

— Но это невозможно, — вырвалось у Йонатана. — Ты не можешь переместиться в прошлое и душой и телом одновременно!

— Нет, конечно, нет. Я вернусь туда в образе другого человека. Одного из тех, кто упоминается в этих рукописях. И вы, доктор Сёренсен, должны мне в этом помочь.

— Ничего не получится! Единственно, что я могу, это дать тебе возможность заглянуть, так сказать, в твои предыдущие жизни. В битве при Данноура ты, разумеется, не участвовал. Так что я тут ничем не могу помочь.

— Все это ерунда! Вы и так уже раздвинули границы ваших возможностей, верно ведь?

— Да.

— Ну вот, значит, вы знаете, на что мы с вами способны. Нам осталось только выбрать подходящего человека, в которого сможет переселиться моя душа.

Йонатан с доктором обомлели от изумления.

Загрузка...