В лесу зафронтовом

ППД отряда, я планировал сделать в лесах за поселком Телеханы, но предварительно сделать временный лагерь в лесах в треугольнике Колонск, Клетная, Ольшанка.

Про переход особо сказать нечего, добрались нормально. Основным неудобством была, мокрая одежда, которая по - началу немного сковывала движения, и сильно раздражала, но потом освоились и с этой бедой.

Углубившись в лес, и выслав разведку, остановились на отдых. Позже, убедившись в отсутствии противника в зоне нескольких километров, дальше полутора часа ходьбы, я разведчикам удаляться, не разрешил. Занялись обустройством лагеря, и приготовлением пищи.

Еще раз добрым словом вспомнился дед Яким, у которого с его разрешения мы взяли хорошую штыковую лопату, двуручную пилу и два топора, сунув отказывающемуся, деду все наличные деньги, что были у меня и у ефрейтора Патрикеева, находящегося в тот момент со мною рядом. Ну а уж кастрюлю, хорошую такую, литров на 10-12, вероятно в ней рабочие готовили обед, во время сбора урожая, мы прихватили без спросу, просто попалась на глаза Кривоносу в момент перед выходом. Будем надеяться, что садовый сторож, во многом нам помогший, на это не обидеться.

Да еще ходившие на разведчику в одном из направлений, Иванов с Есиповым отличились. В разведку, они ходили налегке, с ППД и мосинкой, вот из нее родимой они и завалили встретившегося им по пути кабанчика, ну как кабанчика, секача килограмм на восемьдесят. Как они его умудрились, притащить в лагерь ума не приложу.

Вот сижу и думаю, с одной стороны - залет, открыли стрельбу в незнакомой местности, могли привлечь к себе внимание, с другой война, мало - ли, кто где пальнул из винтовки, а мясо оно ВОТ. И проблемный вопрос пропитания уже не такого уж и маленького, отряда на какое - то время решен. Еще немного подумав, принял Соломоново решение. Ни поощрять, ни наказывать пограничников не стал, сделав вид, что так и должно быть, но еще раз предупредив об осторожности.

Кипучую деятельность развел политрук, переписал, весь состав, уточнил, принадлежность каждого к ВКП(б), и ВЛКСМ, а после еще устроил, что - то типа митинга, с одним выступающим. Правда, из этого тоже удалось выжать определенный плюс.

После выступления представителя партии в нашем отряде, что удивительно коммунистом, был только один политрук. Выступил и я, поздравив бойцов с прибытием в пункт временной дислокации. Сказал пару слов, о подходе наших войск в ближайшее время, сам то конечно я знал, что никаких войск не будет, но сказать своим людям об этом не мог, меня бы сначала просто не поняли бы, а потом вероятнее всего посчитали предателем и провокатором. И напомнив всем собравшимся, только без штампов, которыми сыпал политрук, что в столь трудное время отсиживаться не есть гут, поставил первую боевую задачу.

Задачу больше как боевое слаживание отряда. Выходим к дороге Пинск - Ивацевичи, и устраиваем там засаду. Дожидаемся небольшой колонны противника и уничтожаем. Первой мыслью было взять с собой, своих разведчиков и пограничников, потом решил взять и моряков. Оставив во временном лагере на хозяйстве летчика, политрука и военфельдшера.

Пришлось целый бой выдержать с политическим руководителем отряда, ну и с горячим грузинским парнем. Один еще не крепко, стоя на ногах, пытался доказать, что он должен быть обязательно в первых рядах, и чтобы своим примером, и так далее.

Его осадил, может быть немного жестко, но доходчиво. Объяснив на пальцах с помощью русского командного, что не восстановившийся боец, это полбойца, а полбойца, это обуза для товарищей. Похоже, обиделся, но замолчал, ничего, он мужик умный, поймет.

Со вторым было несколько проще, ему просто объяснил, что оставить женщину одну, я не могу, политрук болен, так кто же если не он, я бы и сам остался, но надо вести народ. Худо, бедно решили вопрос с людьми, уходящими в рейд и остающимися на базе.

Встал вопрос вооружения уходящей группы.

Почесав волосы на макушке, вспомнился анекдот, ну и конечно заслушав группу товарищей, ум хорошо, а на троих мало, пришел к выводу, что в распоряжении остающихся на базе, будет ПД, Анзора, наган, политрука, и ТТ, его наш Сталинский сокол, преподнес в подарок старшему военфельдшеру. Он сначала хотел ей преподнести трофейный пистолет, убитого немецкого летчика.

Мы ему его отдали, еще в день знакомства. Но я его отговорил, вспомнив, что немцы не брали в плен пойманных с трофейным оружием. Хотя, к нам все это по большому счету почти не относилось. Партизан немцы считали бандитами и если, кто из них попадал в их руки, того ждали жестокие допросы и расстрел.

Слава богу, хоть военфельдшер с нами в налет на немцев не рвалась.

Лес был нами разведан, неприятностей особо мы не ждали, нет, это не значит, что расслабились, просто пошли на операцию в светлое время суток, точнее с тем расчетом, чтобы подойти к предполагаемому месту засады под утро. Вышли с временным запасом, по принципу нашего старшины пограничника, это я про всякий, всякий.

Прибыли на место предполагаемой засады очень удачно, с самыми первыми лучами солнца, а как же иначе, мы перед этим три часа отдыхали, восстанавливаясь после перехода, и поджидая рассвет.

Ну не суть важно, а важно то что, за неимением противотанковых гранат и мин, у нас первой скрипкой становился Есипов со своим ПТР39, в этот выход с собой взяли, правда, только 10 патронов к его слонобою. Я хотел ограничиться пятью, но тут дуэт старшин, аж взвыл, типа, маловато будет, и выклянчили вторую обойму. Но Есипов от меня получил максимально четкие инструкции по расходу невосполнимого боеприпаса. Стрелять по броневикам в моторный отсек, если танк, то в борт. Но с танками мы связываться очень не хотели. Надеялись подкараулить колонну грузовиков, пусть и с охранением бронетранспортеров.

Рассчитав позиции для стрельбы по колонне техники, в плане было устроить немцам огненный мешок, благо средств подавления хватало от и до. Расставив людей с винтовками, подобрали место для бронебойщика, а также лежки пулеметчика и автоматчиков.

План был прост, застопорить колонну, после чего уничтожить, используя автоматический огонь, плюс гранаты. А Иванов должен был с мосинки отстреливать водителей. Одномоментно, суммарная мощь наших огневых средств, впечатляла, в бою даже должен был участвовать Есипов, после выстрела из ПТР, должен был уничтожать врага из СВТ40, на которую временно поменял свой ППД, отдав его Кротову.

Ждать долго не пришлось. Сначала по дороге проскочил мотоциклист, через минут двадцать, одинокая полуторка, с намалеванными крестами на будке, затем был небольшой перерыв, и на сцену вышли главные действующие лица. По дороге в сторону Ивацевичи двигалась колонна грузовиков, с охранением из трех мотоциклов и двух тяжелых угловатых восьмиколесных бронеавтомобилей, с парой пулеметов винтовочного калибра, один в маске броневика, другой в башне с крупнокалиберным пулеметом.

Первым ехали как всегда байкеры, за ними броневик, следом четыре тентованных грузовика 'ман' с той лишь разницей, что три из них были просто укрыты тентом по бортам. Четвертый, замыкающий грузовик имел натянутый на каркас тент с вставленными маленькими окошками, по четыре с каждого борта, и вероятно перевозил живую силу противника. Замыкал шествие еще один броневик. Как шепнул мне Брынза, это были австрийские тяжелые бронемашины марки 'ADGZ'.

Быстро разобрали цели. Есипов, как и планировалось броню, Брынза, последний из грузовиков, кузов. Иванов брал на себя водителей всех четырех манов, все остальные первый залп по мотоциклистам, потому как три MG34, это не фига не шутка. Основная тяжесть ложилась на плечи нашего бронебойщика в связи с тем, что бронеавтомобили, по которым он должен стрелять закрытые, и брошенная граната там погоды не делала. Оставался только расстрел из ПТР39.

Взмах руки Патрикеева и немецкая колотушка, летит к представителям нации производителя данного изделия, и летит не одна, вслед за ней отправились еще две ее товарки, брошенные Кривоносом и Кротовым. Дружный залп из автоматического оружия поставил точку в карьере немецких мотоциклистов.

Красава Есипов сначала остановил с первого же выстрела передний бронеавтомобиль, а затем перенес огонь на второй. Здесь понадобились все оставшиеся в обойме четыре выстрела, для уничтожения цели. Больше он из ПТР не стрелял.

Экипаж первым подстреленного бронеавтомобиля допустил смертельную, для себя ошибку. Они попытались покинуть подбитую технику, опасаясь возгорания. Попытались и попытались, вот только встречи с роем пуль калибров 7,62 и 9 миллиметров они ни как не ожидали.

Ну а наш Сырок, резвился с перевозимыми в MANе военнослужащими рейха, правда, веселье было односторонним.

Иванов же очень спокойно отстрелял всех водителей машин, однако чуть не упустил немецкого офицера, вероятно старшего колонны, который ужом вывернулся из кабины, но попал на прицел нашему второму морячку, Еремину.

Колонна приказала долго жить, быстрее чем я надеялся, и это очень хорошо, особенно то, что в ответ по нам не стреляли, что значит элемент внезапности и точный расчет. Теперь самое вкусное, но и опасное. Шмон, сбор трофеев, отход.

В обе стороны метров на 150-200 отбежали по паре человек, на случай появления противника, остальные шустро провели контроль убитых врагов, еще не хватало, схлопотать пулю в спину, после успешно проведенной операции. После быстрого контроля началась мародерка.

С мотоциклистами обошлись не очень аккуратно, еще бы три гранаты, и шквал автоматного огня. Один MG34 покорежило перевернувшимся мотоциклом, второй, получил осколок гранаты в ствол, и только MG34 с третьего мотоцикла практически не пострадал. Патронов, правда, было много.

В грузовике, перевозившем личный состав, оказалось отделение саперов. Там то и случился казус, чуть не стоявший жизни Кротову. Один из гитлеровцев был всего лишь ранен, и когда мичман откинул сзади тент, намериваясь залезть в машину, прозвучал выстрел. Каким чудом пуля, выпущенная из немецкого карабина, не снесла моряку полчерепа, а просто сбила с головы бескозырку, сказать не возьмусь. Говорить про результат очереди из ППД с расстояние двух метров, я думаю излишне. Чудеса случаются, но не дважды подряд.

У саперов забрали не только патроны и саперные топорики, но и две двуручных пилы, которые лежали в грузовике. И несколько саперных сумок, со всякой амуницией.

Экипажи 'ADGZ', поделились с нами четырьмя интересными пистолет - пулеметами под стандартную девятку парабеллум. Интерес к данному оружию вызвало наличие сразу двух спусковых крючков. Из недостатков, для нас, но удобства нахождения в бронемашине, коробчатый магазин на десять патронов, правда в подсумках мы нашли еще по два магазина к каждому автомату, но с набивкой по тридцать патронов.

Винтовки саперов нас не заинтересовали, и были брошены внутрь одной из бронемашин, а вот пистолеты остальных членов экипажей 'ADGZ' быстро поменяли своих владельцев. Машины с грузом, нас несколько удивили. В стоявшей первой, находились какие - то ящики. Вскрыв которые мы обнаружили станки. Во второй машине груз, был идентичен первому, а вот третья была заставлена ящиками с нашими круглыми противотанковыми минами, как было написано на ящиках 'ПМЗ40', мин было много, но все без взрывателей. Понимая, что с каждой минутой вероятность нарваться на гитлеровцев увеличивается, дал команду разложить мины по машинам и броневикам, облить бензином и поджечь. Забирать с собой мины не стали, в связи с отсутствием взрывателей и тем более без сапера, толку от них было как от опасной для собственной жизни игрушки. Только начали обливать технику найденным в одной из машин бензином, было шесть канистр, как слева в отдалении заработал ДП. Хорошо, что это был одинокий мотоцикл. Опытный пограничник отправил к праотцам еще двух немцев, ехавших по дороге на мотоцикле, правда, у этих пулемета не было. Выстрелив в воздух, а что делать, раций и ракетниц у нас не было, потому была договоренность, отход по одиночному выстрелу, или через посыльного. Быстро подожгли бензиновые дорожки, ведущие к технике, и отступили в рядом начинающийся лес, в котором нас быстро догнали пары выступавшие охранением на дороге.

Уходили мы конечно груженные, не как гужевой транспорт, но патронов набрали в достатке, да пулемет и четыре автомата в дальнейшем думаю, послужат свою службу. Вперед опять ушли мои разведчики, а наш тыл прикрывали моряки, отстав метров на пятьдесят.

Фортуна, к нам благосклонно отнеслась в очередной раз. Колонна врага, пусть и не большая, уничтожена, мы потерь не имеем. И что самое ценное, начинаем приобретать опыт ведения партизанской войны. Когда мы удалились в лес примерно метров на 250 - 300, сзади прогремел взрыв. За тем второй взрыв, а следом бабахнуло намного более знатно, не знаю, взорвалась ли вся техника, оставленная нами на дороге, но думаю, что мы ее уничтожили, потому как даже если по какой причине и не произошло взрыва, то пожар еще, ни кто не отменял.

А наша рейдовая группа уходила все дальше в лес. Через некоторое время, прибыв в место, используемое отрядом под временный лагерь.

В лагере нас ждали, нет ЖДАЛИ!

Увидев нас, все остававшиеся в лагере, бросились на встречу, чуть ли не по головам пытаясь нас сосчитать. А когда им это удалось сделать, на лицах людей появились счастливые улыбки.

Сказать, что это меня задело, да еще как, по сути незнакомые люди соединившиеся всего несколько дней назад в подобие отряда Так, переживали дуг за друга. И мне на ум пришла реплика главного героя, из известного в мое время фильма о летчиках - Споемся!

День после входа был очередным днем ППХ. Но только после обеда, до обеда мы отдыхали.

Про несение боевого дежурства уточнять больше не буду, оно было априори.

Проводя чистку оружия, определили название, трофейных автоматов 'MAB38'. Это было выбито на фрезерованной ствольной коробке, как позже я узнал, полное название гласило 'Moschetto Automatico Beretta 1938'. Очень качественный автомат для того времени. Плюсом для него в нашей ситуации являлось использование патронов, аналогичных МP40.

После короткого раздумья было решено автоматы и пулеметы отечественного производства, пока отложить, сделав схрон, а использовать трофейное оружие, патроны к которому не были в дефиците.

Таким образом, у нас поменяли личное оружие пограничники и я. Винтовки СВТ40, решили не менять, на пистолет - пулеметы в связи с большей дистанцией огня.

Теперь у нас комиссар, Иванов и даже военфельдшер, были вооружены автоматическим оружием.

У нас даже образовался один MG34 в запасе, плюс один запасной ствол, нашелся в коляску одного из уничтоженных немецких мотоциклов.

Лично мне Итальянский автомат понравился, он был легче и ухватистее ППД, в тоже время имел больший ствол, но меньшую скорострельность, а с учетом второго спуска, проблема одиночных выстрелов, вообще не стояла. Да и по останавливающему действию пуля в 9мм, сильно превосходит пулю 7, 62.

Но все хорошо, что хорошо. На следующий день я был просто атакован нашим замполитом, или точнее помполитом, помощником по политической части, так правильно называлась его должность до 19 июля 1941года.

- Когда я смогу отправиться в рейд? Это было начало нашего разговора.

- Как ты не понимаешь, я должен в самое ближайшее время совершить нападение на врага. Мне нужно постоянно поддерживать престиж Коммунистической партии. И везде подавать пример.

Да тяжелый человек, но что у него есть, так это вера в то, что он должен быть везде одним из первых, и вести за собой остальных. И вполне это может быть совсем даже не плохо. Жаль таких людей почти не оказалось в 1991 , когда развалили СССР. Скорее всего, эти честные партийцы остались в своем большинстве на полях и весях войны. А жаль.

Объяснил политруку, что сегодня высылаю разведчиков, в направление деревни Соколовка, что находиться в двух километрах от дороги, на которой мы отметились, только деревня находиться немного южнее, места нашего выступления, придут и будем планировать боевой выход.

В разведку и на этот раз ушли Кривонос с Патрикеевым. Почему они? Ответ прост - они разведчики. Как всегда, перед выходом, придирчиво проверив амуницию и взятые с собой боеприпасы, старшина с ефрейтором растворились в зелени деревьев, летнего леса.

- Ждем разведку, а пока потихонечку занимаемся маскировкой лагеря. Отдал команду, остальным бойцам отряда.

То, что нас заметят с воздуха, я не рассматривал, лагерь в этом плане уже был хорошо замаскирован, просто я понимал, что еще одна, две, максимум три диверсии и нам отсюда надо будет уходить. В принципе по карте уже был намечен путь отхода, да и после следующей вылазки по немецкие зипуны, планировал отправить по тому маршруту разведчиков. Но я очень хотел, чтобы наш труд по созданию этого, временного лагеря, тоже не прошел втуне. Потому и хотелось замаскировать здесь все по максимальной для нас возможности. В надежде, что немцы, лагерь не обнаружат. И через какое-то время мы опять сможем им воспользоваться.

Работали все с огоньком, не обращая внимания на жару. Даже в тени леса было очень жарко. Потому время от времени, то один то другой боец отряда, отходили к протекающему не подалеку, широкому ручью. Все обратили внимание на то, что, из-за жары ручей стал значительно мельче, чем был до этого, на что указывали его подсохшие берега. Зной начинал спадать только после обеда, да и то не сразу, а часам к пяти дня.

Так до вечера этот день и проработали на камуфлирование лагеря под лес.

Вечером снова имел беседу с политруком, в этот раз мирно посидели под деревом, добивая остатки трофейных сигарет. Немного поговорили, о возможностях расширения отряда, и о желательности связи с нашим командованием.

Продукты тоже постепенно заканчивались, и перед нами вставала задача удара по немцам, с возможностью захвата трофейного продовольствия.

- Доброе утро последний герой, тьфу, опять заносит.

Но утро наступило, а будет ли оно добрым, поживем, увидим. От небольшого костерка потянуло ароматом жарящегося мяса. Сам костерок был разведен в ямке из под корней большой и толстой сосны, ствол которой частично пошел на перекрытие одной из землянок, а также на хозяйственные нужды. Утренний ветерок шелестел зеленой травкой, и не произвольно как бы нашептывал, что все будет хорошо.

Как раз происходила смена боевого охранения нашего маленького отряда и мимо меня прошли, Чевлидзе и наш политрук, который настоял на использовании его в дозорах, пока наш отряд малочислен, к тому же отсутствуют разведчики.

Посмотрел ему вслед и невольно улыбнулся, все - таки этот человек старается делать то во, что верит. И вполне возможно он в 37 или 38 годах так же уверенно клеймил своих товарищей названных Ежовской карательной бандой, врагами народа. Просто глядя на него, понимаешь, что это человек Идеи, и этой Идеи он предан по гробовую доску. И НИКАКИХ СОМНЕНИЙ в своей вере у него не было, нет и быть не может.

Разведка вернулась прилично после обеда. В деревне были немцы. Возле здания сельсовета стояла вражеская техника, машины, мотоциклы. Общую численность немецкого гарнизона выяснить не удалось. Одни немцы приезжали, другие уезжали, круговорот врагов в деревне. Но можно сказать однозначно, нам туда лезть не желательно, потому как рядом дорога и вероятно немцы используют деревню как пункт отдыха на маршруте.

Отправил разведчиков отдыхать, до ночи, ночью пойдут, проверят еще одну деревушку Бусса, недалеко от другой дороги. Я как бы прощупывал другую сторону треугольника, в котором мы временно остановились.

Ночью оправил бойцов своего бывшего взвода, как и планировал, заодно отправил по предполагаемому маршруту отхода пару пограничников, в составе Сырка, и Иванова, причем старшина оставил в лагере свой пулемет, взяв у Есипова, его MAB38. А наш политрук, хотел отправиться глянуть в каком состоянии Огинский канал, но туда я отправил моряков Пинской флотилии, проинструктировав их держаться всю дорогу леса, пусть так путь был длиннее, но безопаснее. Так, что опять ждать вестей от разведки, и по полученным новым сведениям, принимать решение о дальнейших наших шагах.

В ожидании возвращения первой группы прошло два дня. Это время было контрольным, потому никаких волнений мы, оставшиеся в лагере, не испытывали. Утром следующего дня начало появляться беспокойство, переходящее с каждым часом ожидания, во все усиливающуюся тревогу. И только к вечеру третьего дня, политрук, находящийся в этот момент в охранении лагеря, увидел возвращающихся разведчиков.

Вернулись разведчики не одни. С ними пришло еще два человека. Оставив новоприбывших с Патрикеевым, Кривонос зашел ко мне в штабную землянку, как именовали мы ее с политруком. По виду старшина выглядел довольным, хотя и заметно уставшим.

- Садись, рассказывай, начал я разговор со старшиной, придвигая к нему свою кружку, от немецкой фляги, с эрзац-кофе, добытым нами еще в первое нападение на немецкий взвод у реки.

Старшина не стал отказываться, и устроился на пеньке, который заменял у нас табурет.

Осторожно отхлебнув горячий напиток, странно, но кофе кроме меня в отряде почти, ни кто не пил, предпочитая ему при наличие заварки чай, или просто кипяток, если ее не было.

А между маленькими глоточками кофе, старшина доложил о результатах разведки.

Немцев в дерене не было. Они туда периодически заскакивали, но на долго не оставались.

Правда это не помешало им повесить над сельсоветом флаг со свастикой, и расстрелять председателя сельсовета, на которого указали, что он коммунист. Главным в деревне, новая власть поставила старосту, бывшего бухгалтера колхоза, чудом не севшего перед войной в тюрьму, проворовался. Но каким-то образом сумевшим избежать наказания. Господа Новая Власть, уехали по своим делам, ну а деревня осталась на старосту, в обязанность которого вменили, сбор по домам оружия, боеприпасов, радиоприемников, а так же розыск коммунистов. Обязав еще произвести перепись евреев, с обязательным сообщением тем, что нахождение на улице без нашитой звезды Давида, желтого цвета, будет караться расстрелом на месте. В прочем за другие прегрешения новая власть обещала ту же кару. Староста, угодливо совсем соглашался, что требовала от него новая власть, но и лететь впереди паровозного дыма не летел, чем показал себя достаточно продуманным человеком. Вслед немецким частям в деревне появился и их в прошлом земляк Михась, который по разным слухам состоял в националистической партии Белоруссии, и во время захвата данной области Красной Армией в 1939 году бесследно исчез. Данный индивид расхаживал гоголем по деревне и проповедовал, о скорой победе Непобедимой германской армии, которая наконец-то принесет освобождение Белорусам от жидов и коммунистов, с панами. И что вот теперь Белоруссия будет действительно свободной страной, под протекторатом Великого Рейха. Ну и одновременно этот Михась пытался подбить клинья к одной вдове, ее муж погиб в Финскую кампанию.

А вдова в эти дни прятала в подполе своего дома раненого красного командира. Вот эта вдова то и повстречалась моим разведчикам, в лесочке возле деревни, куда она ходила собирать травы, для приготовления отвара, укрепляющего организм. Сначала, то она испугалась вышедшего из тени деревьев старшину, а потом, разглядев форму, рассказала, что происходит в деревне, и упомянула красного командира, которого хорошо бы из деревни вывести, но он еще довольно слаб.

Подумав, Назар решил командира выводить, и договорился с женщиной, ее кстати звали Ульяной, что вечером аккуратно подойдет к дому, как пройти, она старшине объяснила, и постарается вывести командира, скрывающегося в погребе.

Все бы хорошо, но раздосадованный неудачей на любовном фронте Михась, решил этим вечером предпринять решительный штурм, неподдающегося бастиона. И когда

добравшись до окошка старшина, хотел постучать, услышал из дома звуки борьбы. Приподнявшись на носки, Назар, заглянул в мутноватое стекло, в доме здоровый мужик избивал хозяйку. Кривоносу хватило буквально пары минут, для того, чтобы оказаться в доме, благо дверь была не заперта. На шум открывающейся двери, мужчина, уже заваливший женщину на кровать, и порвавший на ней платье, повернул голову, в сторону вновь вошедшего, что и было его последним осмысленным действием, так, как спустя мгновение в его тело вошел финский нож, с которым старшина не расставался с зимы 1940.

Понимая, что убийство пронемецки настроенного поддонка, в деревне не утаишь, и что Михась заявился к Ульяне в подпитии, а значит пил наверняка не один, и скорее всего, сказал, куда идет, Назар принял решение, забрать Ульяну вместе с красным командиром.

Велико же было удивление старшины, когда отставив тяжелый сундук, и спустившись в погреб, обнаружил там целого полковника РККА.

- Ну пойдем, пообщаемся с настоящим полковником, сказал я Кривошеину, с трудом сдерживаю усмешку, нет не в плане общения с командиром высокого звания, напомню, что я и лейтенант то липовый, вернее, да впрочем сам запутался.

Небо в просветах деревьев уже приобретало свинцовый оттенок. Под деревьями потемнели тени. Изредка, но ритмично постукивал дятел. Дневная жара уже отступила, ветер не сильно шевелил листвой, создавая не чем не передаваемый фон, в который вплетались звуки птиц, которые перелетали с ветки на ветку в поисках всевозможных жучков и личинок.

Справа в паре метров от входа в землянку стояло два человека. Первый в форме командира РККА. На голове фуражка, на петлицах четыре прямоугольника, а над ними циркуль с ключом, если не ошибаюсь, интендант 1 ранга. Гимнастерка сияет медалью 20 лет РККА. И немного ошарашивает, полупустой рукав левой руки, подвязанный к предплечью. На вид стоящему передо мной мужчине лет сорок пять, сорок семь, из под фуражки на висках виднеются седые волосы. Взгляд много повидавшего человека, с каким - то затаенным ожиданием чего либо, причем ощущение, что данный человек готов как хорошему, так и к плохому.

Рядом с ним, при моем выходе из землянки замерла женщина. Да какая женщина, девчонка от силы лет двадцати, очень стройная и миловидная, одетая в простое платье в мелкую белочерную шахматную клетку немного ниже колен с белым воротничком и манжетами. На ногах у нее были одеты кожаные полуботиночки на маленьком каблучке круглом носке и шнуровке в верхней части. А в руке она сжимала небольшой узелок, видно с собранными в спешке пожитками.

Подошел к стоящим мужчине и женщине, и четко отдав воинское приветствие представился.

- Интендант 1 ранга Воскобойников Петр Фролович, представился мужчина.

- Назарова Ульяна Тимофеевна, следом за ним произнесла женщина.

Видя, что переход дался им не просто, решил отложить более полное знакомство, с пришедшими товарищами, до утра. Отправив Ульяну отдыхать в землянку, специально обустроенную для нашего старшего военфельдшера, а полковника, тьфу интенданта 1 ранга пригласил располагаться в нашей с политруком землянке.

Кривоноса и Патрикеева так же отправил спать, оставив чередование охраны по протоколу предыдущего дня.

Нас утро встречает прохладой, а ведь действительно под утро немного похолодало, и было ощущение, что вот, вот пойдет дождь. Сильный, но теплый, летний дождь. Однако распогодилось, но свежесть осталась. Выходя из землянки, обратил внимание на интенданта, спокойно спящего на нарах, как будто он снял номер люкс в Метрополе.

Взял это себе на заметочку, интересный товарищ.

Не прошло и пары часов с подъема, прибыли из разведки наши мореманы.

Мы с Кротовым прохаживались по территории лагеря, не хотелось с одной стороны беспокоить, все еще спавшего Воскобойникова, да и с другой обсуждать при нем какую либо информацию. А мичман докладывал о результатах разведки. По каналу немцы начали налаживать судоходство, во всяком случае, по нему в обе стороны перемещались небольшие самоходные суда, и периодически проскакивали канонерские лодки или бронекатера под немецким флагом.

Сразу после разговора с моряком состоялся разговор Ульяной. Она сама подошла ко мне и теребя в руках платок, спросила разрешения остаться в отряде. Тут видимо, не обошлось без ее общения с нашим военфельдшером, Галиной, потому, как она сразу стала приводить примеры своей полезности отряду. От сбора лечебных трав, которые она немного знала от своей прабабки, до умения хорошо готовить, было бы из чего, талант к чему у нее открылся практически с детства, под руководством бабушки.

В результате беседы я выяснил, что она сирота, мать с отцом погибли, когда ей было всего несколько лет, при налете банды. В 1922 году в этой местности это было рядовым явлением. Воспитывали ее бабушка и прабабушка по материнской линии, которые, до данного времени не дожили, и больше родни у нее нет. Так как родня мужа, в 1939 осенью вышла замуж, но мужа сразу призвали в армию, где он зимой 1940 и погиб, ее не признала. Детей заиметь не успели. С тех пор Ульяна жила в своей деревне, в доме оставшимся ей от родителей. Полковника, вернее интенданта 1 ранга у нее оставили, эвакуирующие медсанбат две женщины врачихи, по званиям, она не разбиралась. В связи с нехваткой транспорта, намериваясь за ним вернуться чуть позже. Они везли на двух подводах, четырех человек, которые были тяжело ранены, и с ними пешком шли еще несколько бойцов. А интендант идти еще не мог, но и опасения за его жизнь рана уже не вызывала. Просто требовался покой и уход. Так он у нее в доме и остался, а когда пришли немцы, она помогла ему переместиться в погреб.

Дальнейшую историю я знал от разведчиков, потому остановил ее рассказ, разрешив остаться в отряде, и прикомандировав, в помощники к нашему старшему военфельдшеру, с дополнительной нагрузкой по готовке на наше воинство.

День перевалил свой экватор, опять выглянуло солнышко, восстановив на небе свой статус - кво. Его лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, приятно ласкали взор. Щебетали беззаботные птицы, прыгали кузнечики. Но в это, же время шла самая ужасная война двадцатого века.

Воскобойников подошел ко мне ближе к вечеру, когда я вернулся, после обхода охранения, так, как народу у нас прибавилось, посты снова увеличили до двух, до этого, пока люди были в разведке обходились одним человеком на охране, патрулирующим периметр.

- Товарищ лейтенант окликнул он меня.

- Слушаю ВАС товарищ интендант первого ранга.

- Не тянитесь, не на плацу, да и Вы здесь командир отряда, а не я, бросил фразу Воскобойников. И зовите меня наверно просто Петр Фролович.

- Хорошо Петр Фролович, я Вас слушаю.

- Вы не могли бы мне вкратце пояснить цели созданного Вами отряда.

-Так цель одна, бить врага, приближать приход Красной Армии.

- Интересно, стало быть, Вы допускаете, что отступление наших войск, может носить, не эпизодический характер, но в тоже время верите в отвоевание нашей армией потерянной территории. Я правильно сформулировал? И пристальный взгляд на меня.

- Говорить про сроки возвращения Нашей армии, товарищ интендант 1 ранга, слегка поддел я его, выпячивая звание хозяйственного субъекта армии, я не готов, да мне это не важно. Есть враг, есть подразделение Красной Армии, пусть и сводное, и на временно захваченной врагом территории, но это, же не значит, что надо затаиться и ждать. Нет, Петр Фролович, этим обращением, как бы показывая интенданту, что не ищу с ним конфронтации, мы войсковая единица, пусть сейчас и в виде партизанского отряда, но у нас в руках оружие и мы будем воевать. А, то, что здесь в немецком тылу, а не на передовой в окопах, какая собственно разница. До окопов еще нужно добраться, а здесь до врага мы точно дотянемся, чуть усмехнулся я.

- Интересно излагаете, товарищ лейтенант, бросил он мне как бы шпильку в ответ, показывая типа, птица ты маленькая, а чирикаешь. Вы знаете, поговорив с Вами, пять минут, у меня возникло впечатление, что общаюсь не с двадцатипятилетним парнем, а человеком моего возраста, да и знаний, интересно. Не подскажите, какое у Вас образование?

Влезать на скользкую тему, да хоть убейте, я не знал какое образование у Стогова, а образование Дубровского, здесь не канало. Нет, наверное, оно считалось бы на то время очень хорошим, благо и Тульский механический техникум имени С.И. Мосина. существовал в то время, но ведь Стогов то там точно не учился. Поэтому я попробовал свернуть беседу с этого русла.

- Да сейчас уже не важно, уважаемый Петр Фролович, что я заканчивал, вести в бой небольшую группу людей, неся за них ответственность, в первую очередь перед своей совестью, я смогу. На большое подразделение знаний не хватит. Потому предлагаю Вам остаться в отряде и взять на себя все тыловое обеспечение. Как командир думаю, я не совсем плох, но вот как хозяйственник просто никакой.

Теперь уже усмехнулся интендант первого ранга. О чем-то подумал, постукивая веточкой о голенище сапога, после чего попросил немного времени на осмысление обстановки, попросив разрешение походить по лагерю, поговорить с народом. Удовлетворившись моим кивком, и коротким - Хорошо, он пошел в сторону показавшегося в этот момент на тропинке младшего политрука Сорокина.

Сам же достав из нагрудного кармана уже одну из последних трофейных сигарет, закурил, привалившись к дереву, и попытался просто расслабиться. Впереди, в ближайшее время нужно было дождаться крайнюю группу разведки, посланную к месту нашего в будущем постоянного базирования, и планирование в ближайшие дни очередной диверсии на вражеских дорогах.

Сам не заметил, как сомлел, и очнулся осторожного прикосновения к плечу. Ульяна, звала есцi. Она очень чисто говорила по-русски, но иногда у нее проскакивали словечки местного лексикона. У нас в то время ощущался страшный голод по части всевозможных скобяных изделий, гвоздей и так далее, но стол мы сколотить умудрились, и теперь, когда позволяла погода, кушали все вместе, за одним столом, в тенечке большой разлапистой сосны. На обед у нас опять было мясо. Спасибо Белорусской природе и меткости Есипова.

Сытно покушав, и попив травяного настоя, чая у нас не было, да и эрзац-кофе тоже закончился, все разошлись по своим делам, а ко мне подошел политрук и начал интересоваться моим мнением об интенданте 1 ранга.

Ответив в общих чертах, сказал, о сделанном тому предложении. На что Сорокин, неожиданно выказал некую озабоченность в части главенства в отряде, если у нас будет целый полковник, а именно этому званию приравнивался интендант 1 ранга, заниматься службой тыла. Успокоив своего уже вот, вот комиссара, приказ о реорганизации политсостава должен был быть подписан уже на днях, конечно об этом не знал Сорокин, да и я ему разумеется ничего не говорил, тем, что во первых Воскобойников прекрасно понимает, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, а во вторых оставшись без руки ему будет очень тяжело возглавлять какие либо боевые операции.

Не знаю, развеял ли я сомнения комиссара (в дальнейшем буду именовать его так), но он, задумавшись, пошел в сторону землянки выделенной нашим разведчикам. Глядя вслед уходящему Сорокину, невольно пришла мысль, а ведь у нас в отряде, походу появился еще один реальный член ВКП(б), командир такого ранга, априори должен был быть в то время партийным, и теперь партийные собрания в отряде могут проходить , собираю кворум аж из двух коммунистов. Как выяснилось позже, я ошибался.

Петр Фролович подошел ко мне, когда солнце уже начало уходить с неба, уступая его ночному светилу.

- Товарищ лейтенант! - окликнул он меня.

Я подошел к нему и поинтересовался, что он хотел мне сказать.

Ну а дальше я услышал такую историю :

Воскобойников Петр Фролович, родился в 1899 году в городе Саратов, в семье смотрителя одной из Саратовских пристаней, там у него пошло почти все детство, из которого особенно яркими впечатлениями было посещение Саратовского цирка, куда после начала представления иногда бесплатно пускали ребят. Наступил 1917 год. Окончил гимназию, не смотря на говоры отца, к тому времени отошедшему от дел по возрасту, поступил в школу прапорщиков, а как же иначе ведь на дворе во всю громыхала война. В городе периодически возникали перебои с продуктами питания. По городу постоянно слонялись толпы солдат. Постоянно проходили какие-то митинги. В общем, жизнь била ключом, и все по темечку. Школа прапорщиков уже готовила выпуск роты, в которой учился тогда еще Петька Воскобойников, когда грянула Революция. В этой Революционной вакханалии школу прапорщиков кинули на защиты Саратовской думы, где произошли столкновения с Революционно настроенными массами. Петру повезло, буквально за два дня до этого он свалился с большой температурой, и его отцу разрешили забрать сына домой до выздоровления. Когда Петр выздоровел, а проболел он больше месяца, власть в городе и области полностью перешла в руки Революционных советов. Полностью оправившись от болезни, в конце 1917 года Петр пришел в военный комиссариат города Саратова, и попросил отправить его в действующую армию. Как не странно, но пожелание молодого человека было выполнено, и с нового 1918 года он становиться красным командиром рабочего отряда, направленного на поддержание порядка в городе и области. В дальнейшем участие в гражданской войне, которую он закончил, заместителем командира батальона красных стрелков. Вступление в партию. Дальнейшая служба в рядах РККА, обучение в академии в Ленинграде, опять служба. И 1938 ГОД. В этот год его Петра Фроловича Воскобойникова, арестовали, и обвинили в шпионаже на румынскую разведку. Почему на румынскую, да наверно, потому, что псам Ежова было абсолютно все равно, в чем бы не обвинить человека. Спасло его только то, что он молчал на допросах, а против него показания дал только один человек, как не бились представители НКВД. После прихода Берии, начались некоторые пересмотры дел, под один из которых попало дело Воскобойникова. В результате в январе 1941 года, отсидев в лагере по 58 статье два года из восьми, был реабилитирован и восстановлен в звании. После месячного отпуска, на восстановление здоровья, был отправлен в Nскую дивизию. 22 июня попал под бомбежку. В результате остался без руки. Находился в медсанбате в районе местечка Дрогичин. Отступал с медсанбатом, в результате очередного налета немецких бомбардировщиков, медсанбат лишился нескольких лошадей, и раненых вывозили, на чем придется, так, как его жизни ранение не угрожало, но как раз требовался покой, его временно оставили в деревне, мимо которой перемещались. Единственный сложный вопрос который остался не закрыт после ареста, это то, что в ВКП(б) Петра Фроловича не восстановили.

Рассказав мне все это Воскобойников, вопросительно посмотрел на меня.

- Так Вы принимаете мое предложение возглавить тыл отряда или нет?

- Если оно еще в силе то да, был ответ интенданта 1 ранга.

- В таком случае принимайте хозяйство, старшина Кривошеин Вас введет в курс дела.

Утром вернулись из разведрейда пограничники. Если быть точным, они вернулись ночью, но политрук, находящийся в тот момент в охранении отправил их отдыхать, отложив доклад до утра, давая мне выспаться, да и пограничникам отдохнуть перед докладом. Так, что все трое вернувшихся и разведки были направлены отдыхать. Почему спросите трое, если уходили старшина Брынза и рядовой Иванов. Так уж у них получилось.

Утро для меня началось с общения с комиссаром, я знал, что ночью он отстоял один отрезок времени в карауле, но с утра был первый кого я увидел, идя умываться.

- Командир, пришли разведчики, с местным, говорят можно доверять, я его пока к ним в землянку спать отправил, ну и второй пост, поглядывать попросил, мало ли.

- Что за местный, то хоть рассказали?

- Без тебя особо расспрашивать не стал, только поинтересовался, насколько можно доверять товарищу. Брынза сказал, что человек на его взгляд надежный.

- Ладно, проснуться пообщаемся, закруглил я беседу с Сорокиным, направляясь к недалеко журчащему ручейку.

Поговорить со старшиной Брынза, удалось примерно часа через два, ребята порядком устали, и даже шум проснувшегося лагеря, их не разбудил. Доклад Сырка был предельно лаконичен. Прошли по отведенному маршруту, убедились в возможности спокойной передислокации, обследовали, подходы к деревням, повстречали местного товарища, прибыли в расположение.

Если краткость, доклада по основным пунктам меня устраивала, то в отношение пришедшего с ними гражданского, захотелось более развернутой информации.

Старшина немного замялся, что на него было не похоже, после рассказал:

- Гражданского зовут Мойша, фамилия - Фриш, сам он с хутора недалеко от Великой Гати. Когда мы наблюдали за дорогой Телеханы - Ивацевичи, обратили внимание, что не далеко от нас, в кустах еще кто - то прячется. Затаились. По дороге ехала техника, провели достаточно большую колонну наших пленных, дергаться мы не рискнули, охраны было под взвод, да еще и с собаками. Затем небольшая заминка, и машина, немецкая, но типа нашей полуторки. В кабине двое, водитель и наверно сопровождающий, кузов под тентом, что там не видно. Вдруг метрах в пятнадцати от нас, вскочил человек, как раз в увиденном нами месте лежки, и с колена по подъезжающей машина выстрелил из охотничьего ружья. Водителя снял первым выстрелом, но машина не успела притормозить, а он уже пальнул второй раз, в сопровождающего, и тоже труп, без вариантов. Только в кузове было еще человек шесть немцев. Машина остановилась, они и посыпались на дорогу, как горох, правда тот не стреляет из маузера 98к. Эти же стреляли, вернее пытались. Открывший на немцев охоту парень очень быстро сумел перезарядить свое охотничье ружье, и в результате двух выстрелов, еже один немецкий солдат уткнулся в Белорусскую землю. Видя, что он один гитлеровцы начали его окружать. Ну и вышли на нас с Ивановым, потупившись, проговорил старшина.

- Все - таки в бой ввязались, по-тихому ни как. Сквозь зубы выдавил я.

Очень мне не хотелось пока привлекать к отряду внимание в районе Телехан, хотелось, пошумев здесь уйти туда тихо. Ну, человек предполагает, а шулер передергивает, вроде так звучит народная мудрость. Будем играть тем, что сдали.

- Товарищ лейтенант, по своему интерпретировав мою пауза продолжил свой рассказ Сырок.

- Если б не влезли, ему кирдык был бы, у него как потом выяснили, всего пять патронов с пулями было. Ну а мы в два ствола, гады, даже не дернулись, и сразу тикать в лес. Ну и парень с нами, только винтарь он взял, да патронов. Меньше пяти минут буянили. Да мы там еще ящик гранат прихватили, нам всяко пригодиться. И дальше до базы. Прибыли я товарищу младшему политруку доложил, а он нас спать отправил.

- Ладно, решил я, идем, познакомишь с товарищем Мойшей.

После того как произнес имя, скорее всего нового члена нашего отряда, в голове, сразу возник картавый голос напевающий - Евреи, евреи, кругом одни евреи.

Даже головой затряс, сгоняя наваждение. Мотив с голосом у меня в голове сопротивлялись, и избавится от него, у меня получилось только у палатки пограничников, возле которой на бревне сидели Есипов, и чистящий трофейный маузер98к парень.

Был он среднего роста, средней фигуры, то есть, далеко не толстый, но и не сказать, что худой, скорее жилистый. Лицо слегка вытянутой формы, прямой нос, черные волосы, виднеющиеся над повязкой скрывающей лоб и часть головы. Одет парень был в черный, или скорее очень темный сюртук и брюки. На ногах сапоги. С винтовкой он обходился умело, сразу видно имел опыт в этом деле.

Подойдя поближе услышал концовку разговора, между сидящими на бревне, вернее реплику вновь прибывшего товарища.

- Вот и думай сам, ты говоришь, жиды. Я же с тобой поспорю, есть разница, и она ощутима. Есть жиды, всевозможные ростовщики, откупщики, арендаторы и так далее, которым все равно на ком наживаться, а есть евреи, которые также как и все остальные работают с утра до вечера, чтобы прокормить свою семью. И одних с другими путать не надо. Из за тех первых к нашей нации и отношение такое, хоть их и меньшинство.

Когда сидящие возле землянки увидели меня со старшиной, разговор тут же прервался, и оба встали по стойке смирно, докладывая по форме, кто, где и чем занимается. И если доклад Есипова я остановил, то парня с винтовкой мне было интересно послушать.

- Пан, лейтенант, капрал 79 имени Льва Сапеги пехотного пока, 20 пехотной дивизии Фриш, заканчиваю чистку Маузер98к.

Только формы с конфедераткой не хватает, пронеслось в голове.

- Товарищ Фриш, вы не могли бы прогуляться со мной, хотелось бы пообщаться тет а тет.

- В Вашем распоряжении пан лейтенант.

Углубившись немного в лес, чтобы не быть на виду занимающихся своими делами бойцов, присел на сваленное дерево, пригласив капрала присесть рядом.

- Капрал, Вы понимаете, что сейчас очень сложное время, и я не могу допустить ошибки, поставив на кон жизнь людей доверившихся мне.

В ответ мне было молчание, и только напряженно внимательный взгляд выдавал в парне, находившемся рядом со мной, что он ждет от меня более конкретных слов. И в принципе готов к любому моему решению.

- Расскажите о себе, это мне нужно для правильного принятия решения. Если Вы хотите примкнуть к нашему отряду, разумеется, проговорил я, глядя капралу в глаза.

- Хорошо пан лейтенант, простите, я понимаю, война 39го, и все остальное. Я местный, пан лейтенант, мой отец служил еще в гвардии Пилсудского, в 1926 году, он был ранен и уволился со службы. Мы не бедствовали. У нас был свой хутор. Из rodziny, семьи, простите, не часто говорил по-русски, нас было четыре человека. Отец, мама, сестра и я. Я не считаю pracownik, простите, работников, они постоянно менялись от сезона к сезону. Я старший, с 1918 года, сестра с 1924 года. Мне отец дал хорошее образование. Я может и не идеально, но знаю русский, немецкий, польский, белорусский, не считая идиша. В 1933 умерла мама, нас осталось трое. В 1936 я пошел в Польскую армию. Дослужился, до капрала. Воевал с бошами. В 1939, когда армии не стало, остался в Лодзи. Я видел, что было в городе по отношению к евреям. Бежал к Советам. В 1940 помог друг отца, сделал документы, что был студентом, и учился в Люблине, потом вернулся, через границу домой. Мне не надо было говорить, что военный. Вы меня понимаете, пан лейтенант? Дома было спокойно, мы не любили Советы, но и не вредили им. Я еще рассказал дома про то, что творят боши. Мы жили и никому не мешали. Но боши пришли и сюда. Когда они приехали на хутор, в доме мы были втроем, они выгнали нас из дома, переворачивая там все, их было не много где то взвод, они разбежались по хутору как саранча. Солдат, стоявший возле нас, начал задирать сестре платье, я стоял спиной, но отец увидел, кинулся на него. Отца застрелили в спину. Я повернулся на выстрел, и получил прикладом в голову, упал, но все слышал. Прибежал лейтенант, ему доложили, что евреи бунтуют. Тогда он вытащил пистолет и со словами - ferfluchteen schvein - выстрелил еще раз в отца, в живот сестре и мне в голову. Я не знаю, как случилось, но его выстрел просто сорвал у меня с головы, кусок скальпа. Было страшно на вид, много крови и все. Я просто потерял сознание. Когда очнулся, немцы уже уехали, подпалив хутор. Разумеется, они его предварительно весь по возможности разграбили. Отец и сестра были мертвы. Пока еще не все сгорело, я прополз в дом, сначала идти не мог, все крутилось перед глазами, вернее глазом, второй сначала не открывался, был залит кровью. Но нашел ведро с водой. Оно мне помогло. Я сумел встать, нашел отцово ружье, правда, было только пять патронов с пулей. На мне был долг пан лейтенант. Я его шел получить. Выживу, нет, я тогда об этом не думал. Но теперь думаю пан лейтенант. Я хочу быть в Вашем отряде. Мне надо убивать бошей. Если нельзя с Вами, я уйду, но все равно буду их убивать.

Парень замолчал, молчал и я, гоняя мысли. Будь на моем месте любой нормальный красный командир, с парнем ни кто не стал бы связываться. Но я, то не совсем нормальный, мдаа, дела. А с другой стороны, местный житель, люто ненавидящий немцев, знающий все в округе, да еще говорящий не только на языках проживающего здесь населения, но и знающий язык врага. Да и попадаться немцам ему совсем не с руки, значит, не предаст процентов на 99. До разногласий с Армией Крайовой еще далеко, до них дожить нужно. Похоже, я сам себя уговорил.

- Капрал, ступайте к пограничнику Есипову, будете у него вторым номером.

- Jestem, пан лейтенант ответил Фриш, и, повернувшись через левое плечо, зашагал в сторону землянки.

Для себя, пока возвращался в лагерь, решил, Сорокину историю Мойши Фриш, если и рассказывать, то в урезанном варианте, он для себя походу еще с Воскобойниковым не определился. Не укладывается у него в голове беспартийный красный полковник. А как его уложишь, голова небольшая, а полковник - здоровый, не порядок.

Вечером в землянке собрал обоих старшин, мичмана, политрука и интенданта.

Обсуждался план очередного налета на врага. Решили в этот раз атаковать не на больших дорогах, а на маленьких проходящих мимо деревень. Нам нужен гужевой транспорт, на себе все не потаскаешь. Через некоторое время, решили в ночь отправить пару разведчиков во главе с Кривоносом, в сторону села Соколовка. Остальной части отряда выдвигаться в ту же сторону с утра, оставив лагерь на попечение интенданта и женской части отряда.

Гуляет солнце в дремлющем лесу,

Лучами тонкими касаясь веток,

И смахивает раннюю росу,

Листочки, согревая ярким светом.

Екатерина Кирилова

А мы не обращая внимания, на красоту леса идем заданным маршрутом. Через некоторое время уже будем в выбранной точке, где нас должны встретить Кривонос и Патрикеев. Встреча прошла штатно. Разведчики доложили, что движение по дороге есть, но оно эпизодическое. В основном мотоциклы и машины.

Только мы начали готовиться к засаде, как появилась колонна пленных солдат РКККА. Количеством примерно со взвод, они уверенно шли по дороге, неся в руках пилы и топоры. Самое интересное, что конвоировали их всего четверо немцев, которые, не удосужились даже снять с плеч винтовки. Подконвойные, на это внимания не обращали, все выглядело так, что они идут работать с большой охотой. Данная колонна меня несколько насторожила, в свое время я читал, о сдававшихся немцам целыми полками, и с удовольствием выполнявших их приказы. Но большей частью считал это дерьмократской пропагандой.

Как бы там ни было, колонна лесозаготовителей прошла мимо, а мы остались по-прежнему выпасать цель.

ПТР мы в этот выход брать не стали, Есипов вооружился запанным MG34.

У немцев было много машин. Но они были в основном в передовых частях, или даже правильнее сказать частях прорыва. Танковые клинья рвут оборону, и туда сразу же врывались стрелковые части. На автотранспорте, при поддержке бронетранспортеров, и другой техники усиления. А в обычных пехотных, а тем более охранных подразделениях правила бал ее величество лошадь, ну или, проще говоря, гужевой транспорт. Вот на него в первую очередь и была наша сегодняшняя засада.

Однако, сегодня нам пока не везло, мы уже долго сидели в засаде, но по дороге проскакивали только мотоциклы, или очень редко одинокие грузовики.

Война идет уже почти месяц, вроде должен у немцев быть запрет на одиночное перемещение, хотя возможно я путаю с запретом на движение в темное время суток.

Как бы там ни было, но пока наша засада поставленной задачи решить не могла. Надо сказать, что по дороге периодически перемещались подводы, но лошадками управляли местные жители, да и одна лошадь нам погоды не делала.

И все же госпожа фортуна перевернула и на нашей улице грузовик с печенюшками. По дороге двигался небольшой конный обоз, состоящий из четырех подвод. Все повозки были груженые. Каждую кроме возницы, сопровождал еще один солдат. Грубо говоря, против нас было восемь немецких солдат, вооруженных винтовками. А на нашей стороне выступал еще и фактор внезапности.

С немцами разобрались меньше чем за минуту, никто даже оружие в боевое положение перевести не успел. Дальше был осмотр, сбор трофеев.

Лошади освобождаются от телег, по нашим тропинкам они не проедут. Как бы то ни было, а восемь лошадей, это уже хорошо. Телеги грузом порадовали более умеренно.

Похоже, мы разгромили обоз немецкой полковой швальни. С чего так решили, а три телеги были загружены брезентом, какими - то полосами и рулонами ткани, бобинами ниток, и прочими портновскими причиндалами. На одной подводе, было несколько швейных машин, ну а последнюю господа в серомышиной форме загрузили продовольствием, вероятно по пути наведавшись в одну или несколько деревень, и перегрузив часть груза на другие подводы.

На дороге долго оставаться было нельзя, потому, быстро уводим лошадей, и по возможности, но без фанатизма набираем брезента и несколько рулонов ткани. Разумеется, забрали и оружие, бравых германских портняжек, им оно больше не понадобиться. Естественно не забыв про продовольствие, не оставлять же врагу. После чего только нас и видели.

Снова лагерь. Лошадки, это хорошо, но и очень хорошо, что мы разжились брезентом. Из него для лошадей делают вьюки, а это значит, что каждая лошадка сможет унести килограмм по восемьдесят веса, а это уже действительно хорошо.

День отдыха, после чего делимся, на две группы и выходим на дороги Пинск - Мотоль, в группе комиссар, пограничники и моряки, итого шесть человек, старший Сорокин. Вторая идет на дорогу Пинск - Ивацевичи, где мы уже один раз набедокурили. Старшим иду я, со мной разведчики, Чевлидзе и Фриш. Нас пятеро. Также в каждой группе по три лошади, с пошитыми вьючными сумками. Идем же не просто так, идем бить врага, ну и за хабаром. Куда без него по нашей жизни. Мы теперь к Адольфу Алоисовичу, или у немцев по матери, Адольфу Кларе, да и неважно в принципе, главное к нему на полное довольствие поступаем.

Ушли на следующую ночь. У нас рейд прошел без особого напряга, уничтожили легковушку, с парой офицеров, и броневичок прикрытия. Жаль пленных не взяли, увлеклись боем, оп, а немцы и кончились, но ничего. Хорошо поимели патронов, да и офицеры поделились не только пистолетами, но и очень хорошей картой Белоруссии. До кучи сняли с одного гаупмана форму, благо она не пострадала, в хозяйстве все пригодиться.

А вот выход Сорокина, оказался не удачным. Нет немцев, как и планировали, подловили из засады, ехало два 'Opel Blitz'. Четко отстрелялись, но когда полезли смотреть трофеи, нарвались на встречную колонну, да еще мотоциклистов, со стороны первой. В результате боя убиты водители и сопровождающие грузовиков, уничтожен один мотоцикл, сразу закидали двумя гранатами. И первая потеря в отряде, при отходе слепая пуля догнала матроса Ерохина. И ведь что самое обидное, уже отошли из зоны видимости немцев, и на тебе. Жаль.

Сорокин просто не находил себе место, первая операция под его руководством, и неудача, да еще и бойца потерял. Подходил несколько раз ко мне, общался с Воскобойниковым, но как таковой ошибки не находил. Так легли карты. Глядя на него, я понял, что надо срочно провести удачную операцию, даже не особенно важно, что мы сможем захватить у противника. Вплоть до того, чтобы просто из засады обстрелять немецкую колонну, и отойти. Важна победа, любая, даже самая маленькая.

Этот день отдыхали, но вечером вызвал к себе Кривоноса с Брынзой. Пообщались. Наутро отправил одну группу свободную охоту. Возглавил группу комиссар, в нее вошли Кривонос, Патрикеев, Брынза, Иванов и Фриш. Наметив маршрут в сторону села Соколовка. Туда по данным разведки, постоянно заезжали немцы, и была возможность их укусить. А остальной отряд начинал перемещение в ППД. С задержкой в районе отрезка между селами Колонск - Краглевичи, для воссоединения с рейдовой группой. С одной стороны, понимая, что действия маленькими группами весьма рискованны, я просто не мог не отправить Сорокина, во главе такой группы. Постаравшись со своей стороны выделить ему самых опытных бойцов.

Рейдовая группа ушла на рассвете, остальные ближе к обеду. Сбор планировали провести на следующий день.

Наш переход прошел штатно. Мы расположились в точке встречи, на небольшой полянке, окруженной со всех сторон смешанным лесом, не доходя нескольких километров до небольшой дороги, между поселками, которую нам нужно будет пересечь, уходя в выбранный нами ППД.

Пока все наши козни немцам сходили нам с рук. Еще ни разу вслед за нашими рейдовыми группами в лес не посылались карательные отряды, не велись и прочесывания местности.

По всей видимости, наши действия списывались на работу разрозненный групп окруженцев, хотя мы тоже являлись такими, стремящихся уйти к свои войскам и устраивающих налеты по дороге с целью завладения боеприпасами и продовольствием.

Возможно, что в распоряжении немецкого командования на данном участке, просто еще не находилось людских и технических резервов, для нашего поиска. Но с каждым днем у меня крепло ощущение, что из того места где мы расположились, нужно уходить. Потому весь наш переход в заранее намеченный для базирования квадрат являлся скорее плановым, и особых сложностей не вызывал, тем более, что разведка как самой дороги, так и местности предстающего базирования была проведена.

Наши диверсанты подтянулись к вечеру. Группа обзавелась еще двумя лошадьми и четырьмя велосипедами. Но и в количественном составе группы произошли изменения. Она выросла практически вдвое. Правда один из шести вновь прибывших, был серьезно ранен и его несли на импровизированных носилках, на основе немецких Mauser98k. У бойцов нашего отряда потерь не было.

Сорокина было не узнать, еще день назад, человек испытывал какую-то неуверенность в себе, сейчас же передо мной был командир, который уверенно смотрит вперед, и не боится любых задач, которые перед ним не ставились. Остальные наши ребята тоже выглядели весьма довольными, проведенной операцией, наверное, даже не, сколько операцией, сколько ее итогом.

А удача в этот раз действительно сопутствовала группе комиссара. Засаду они организовали с раннего утра, но по дороге в основном двигались колонны усиленные тяжелой бронетехникой, или отдельные мотоциклисты или машины, на которые не хотелось размениваться. И вот ближе к обеду, на дороге появилась колонна наших военнопленных порядка пары взводов. В охранении колонны впереди ехали четыре немецких туриста на велосипедах. Оружие у них, конечно, было, но оно висело за спиной. По бокам, правда со снятыми со спины и взятыми в руки винтовками еще по четыре гитлеровца пешком. Ну и в конце колонны, гвоздем программы, ехали две обычные деревенские подводы, которые господа завоеватели, скорее всего затрофеили в каком-то селе. На каждой подводе кроме водителя кобылы, возможно и коня, я не рассматривал, находилось еще по три дойче зольдата, которые с комфортом перемещались по дороге. Причем вся их амуниция была сложена на телегах. Эта восьмерка, скорее всего периодически менялась с восьмеркой, совершающей пешее конвоирование пленных бойцов РККА.

Того, что кто-то посмеет на них напасть немцы просто не ожидали, обращая необходимый минимум внимания на пленных, и не ожидая от дороги неприятностей. Потому и нападение для них произошло неожиданно. Если не размазывать масло по бутерброду можно сказать, что положили всю конвойную команду в течение пары минут. Немного подпортили победу два вражеских байкера, на цундапах с пулеметчиками в люльках. Но в этот раз, к какой либо бяке Сорокин был готов, отрядив в сторону боевое охранение. С немецкими мотоциклистами разобрались тоже очень быстро, единственное, что они успели сделать это несколько очередей из пулемета в сторону военнопленных, не успевших на тот момент отбежать с дороги. Правда и сами военнопленные повели себя по-разному.

Часть при первых же выстрелах бросилась бежать, в противоположную от засады сторону. Другая часть просто упала на землю, как бы стараясь вжаться в дорогу и переждать внезапно возникшее боесталкновение. Третья же часть при начале стрельбы сама кинулась на гитлеровцев, в рукопашную, стремясь захватить оружие. К сожалению, им ну и еще немного лежащим на земле и прилетело от мотоциклистов врага. Трое из пленных военнослужащих Красной Армии кинувшихся на врага были убиты, двое ранены, один из них серьезно.

Когда с врагом было покончено, Сорокин, выйдя на дорогу, предложил людям вступить в наш отряд. В это время его страховал Кривошеин, остальные, кроме пары пограничников разобравшихся с мотоциклистами занимались быстрым сбором трофеев. С ним согласилось уйти только шесть человек, включая тяжелораненого капитана артиллериста, которого принесли, соорудив из подручных средств носилки.

Как бы там ни было, но наш отряд пополнился сразу на треть, и хотя люди при их освобождении проявили себя геройски, бросившись без оружия на оккупантов, с ними требовалось познакомиться поближе и по возможности прощупать кто, чем дышит.

Отправив капитана артиллериста на попечение нашему уважаемому старшему военфельдшеру Галеньке свет Михайловне Зотовой, которой сразу пришла на помощь еще одна наша красавица, Ульяна, занялись остальными бывшими военнопленными.

Кроме капитана артиллериста, их было пятеро.

Младший лейтенант Павлюченко Георгий Сергеевич, 1919 года рождения. Родом с Харьковской области. Закончил семь классов. Отучился на слесаря, устроился на завод, откуда по комсомольской линии был направлен в Харьковское военно-пехотное училище, которое окончил, весной 1941года. Получив назначение в N-скую дивизию, был назначен на должность командира пулеметного взвода. В войну вступил 24 июня. 25 июня часть, в которой служил Павлюченко, практически была уничтожена. Младшему лейтенанту повезло, он с еще несколькими бойцами сумел отступить и снова влиться в ряды РККА. Правда, ненадолго. Уже 3 июля, после очередного прорыва немцев, Павлюченко со своими бойцами оказался в окружении. Приняв решение идти на соединение с основными частями РККА, он и еще трое бойцов, попытались предпринять скрытное движение на восток. Но 12 июля, при дневном переходе, нарвались на группу немцев, приблизительно с взвод. В результате скоротечной перестрелки, двое бойцов погибли, а младшего лейтенанта и рядового Нургалиева, совсем молоденького узбека, немцы взяли в плен. Надо отметить, что Нугалиев Явваш, отечество я так не запомнил, в связи с проблемой произношения данного отчества, был с младлеем, вместе с самого начала войны, и всячески старался не расставаться с младшим лейтенантом. Который являлся его командиром, взвода, в первой части, как и потом командиром роты, после выхода из котла 25 июня.

Еще двое были весьма степенными мужиками, по виду, лет тридцати с хвостиком, они были из мобилизованных с начала войны, и призванных в саперные части, оба до граждаки в тридцатых годах служили в РККА один простым сапером, его кстати звали Коршуновым Степан Силовичем, 1910 года рождения уроженцем Смоленска, откуда, и был призван в ряды РККА в 1930. Где отслужив два года срочной службы, остался, как младший специалист, еще на два года. Уволившись в запас, только, в феврале 1935, в должности старшего сапера-подрывника и звании младшего сержанта. А 23 июня 1941 года был призван обратно, в непобедимую и легендарную. В плен попал, при попытке подрыва моста, после отхода наших частей, при не удачном наступлении на Бобруйск. Пока, он с двумя напарниками закладывали взрывчатку под опоры моста, подъехали на мотоциклах немцы. Как, так получилось, что у саперов не оказалось боевого охранения, сказать он не мог, да в принципе в начальный период войны, случалось всякое. Убив одного из красноармейцев пулеметной очередью, выпущенной с короткого расстояния, Степана, же с оставшимся бойцом, гитлеровцы взяли в плен. Оказать какое либо сопротивление, фактически безоружные люди, просто не могли, под наведенными на них MG 34.

Второй числился тоже сапером, хотя профиль у него был весьма специфичен. Но раз уж начал по порядку, то продолжу. Брыль Панкрат, батюшку его звали Алесь, так, что даже не знаю, как правильно звучит его имя отчество. Панкрат, являлся коренным белорусом, сам был родом из Борисова, что находиться недалеко от Минска. Родившись в 1913году, в семье путейского рабочего, позже погибшего в рядах Красной Армии в 1919 году, при наступлении панской Польши в Белоруссии. Закончив рабфак, был в 1934 году призван в ряды РККА, где отслужив два года, остался на сверхсрочную службу, и летом 1936 года попал в диверсионную спецшколу. К тому времени у него на воротнике гимнастерки красовалось два красных треугольничка. Про школу Брыль рассказал, что, в конце декабря 1934, начале января 1935 года, в районе подмосковного Монино, проводились испытания собак, обученных для диверсионной деятельности. Собаки должны были сбрасываться с парашютом, в специальных ящиках, точнее коробах, которые специально конструировались для этой цели. В дальнейшем собаки должны были доставить взрывчатку, размещенную у них на спине в специальных седлах, тоже сконструированных под эту задачу, к самолетам противника, полотну железной дороги или отдельно стоящим бензоцистернам. По задумке, собаки не являлись диверсантом-смертником так, как в седлах был установлен специальный механизм, с помощью которого собака освобождалась от смертоносного груза. Что там, за механизм, Пакрат точно не помнил, но, что-то по типу отстреливания колпака кабины в самолете, который летчик при подбитии откидывал одним движением. Сначала испытания прошли на аэродроме, где целью был выбран списанный самолет. С низко летящего самолета, что-то порядка 300 метров, сбросили двух немецких овчарок, эти собаки считались более обучаемыми. Парашюты и короба сработали штатно, после чего собаки уверенно пошли на цель. Одну собаку звали Альма, вторую Арго. Альма все сделала четко, сбросила седло и убежала, а вот у Арго, сбросить седло не получилось из-за неисправности системы отброса седла. На следующий день испытание повторили, с двумя другими собаками, которые, также удачно приземлившись пробежали порядка четырехсот метров по глубокому снегу, и сбросили седла со взрывчаткой, на железнодорожное полотно, которое в этот день являлось целью эксперимента. При этом они проявили поистине высочайшую сообразительность, у одной из собак, при освобождении из короба, после приземления с парашютом, седло упало на землю, так она схватила его зубами и отнесла на железнодорожное полотно.

Руководитель испытаний, заместитель начальника Штаба ВВС Красной Армии, в то время, Лавров В. К., в своем докладе, направленном в начале января 1935 года М. Н. Тухачевскому, Я. И. Алкснису и А. И. Егорову написал, что проведенные испытания показали пригодность собак, для выполнения актов диверсионного порядка. Предложив в 1935 году организовать школу специального назначения. Вот в этой - то школе и обучался, отделенный командир сухопутных войск РККА. Демобилизовавшись уже в 1938 году, Панкрат вернулся в свой родной город, из которого ушел ранним утром 26 июня 1941 года, призванный в лихую годину войны, снова в строй. Повоевать у него долго не получилось. Старший сержант, а именно такое звание было сейчас у Брыля, попал немцам в плен после контузии. Осколок разорвавшегося невдалеке снаряда угодил Панкрату в каску, а взрывная волна присыпала потерявшего сознание старшего сержанта землей. Наши бойцы отходили с занимаемой позиции и вероятно просто посчитали, что он убит. Когда - же Брыль очнулся, первое что он увидел, это были немецкие солдаты, занявшие, позиции, которые он оборонял. И в тот момент, когда он ворочался, пытаясь подняться, Панкрат вероятно привлек им внимание. Возле его ячейки находилось сразу несколько гитлеровцев, внимательно отслеживающих все его телодвижения.

Последним из шестерки бывших пленных, присоединившихся к группе младшего политрука, был высокий, примерно метр девяносто, возможно выше, мужчина, одетый в гимнастерку из темно-синего хб и брюки бриджи так же синего цвета. На петлицах на бирюзовом фоне, два маленьких синих треугольника. Не сразу, но до меня дошло, что это милиционер, точнее старший милиционер, если у него два треугольника в петлицах. На вид лет 26, может чуть больше. Страж порядка представился Ковылем Иваном Устиновичем. Родился и вырос в Пинске, там же получил начальное образование. С четырнадцати лет начал работать в Пинских судостроительных мастерских. С приходом Красной Армии 1939 году, на их базе был основан судостроительный завод, только, Ивана, как грамотного и поддерживающего Советскую власть, направили работать в милицию. Почему направили, а просто в городе процентов девяносто населения составляли евреи и поляки, вот местная Советская администрация и крутилась, как могла. Сначала служил в Пинске, а потом в 1940 осенью, с повышением в должности отправили в Молотковичи, что в 10-12 километрах от Пинска. Там он войну и встретил. Недалеко от Молотковичей находился военный аэродром. Поэтому начало войны жители деревни ощутили еще до начала гитлеровцами, сухопутной операции. Несколько домов в деревне были уничтожены, появились убитые и раненные. Так, как специальных директив не приходило, а был только приказ соблюдать социалистическую законность на вверенной территории, а Ковыль в деревне являлся единственным представителем сил правопорядка, Иван продолжал выполнять свои функции до прихода немцев. Когда 4 июля он увидел колонну немецких солдат входящих в деревню, сумел незаметно уйти в сторону Логишина. Зная местность, особых проблем у него не возникло. Убедившись, что и Логишин захвачен немецкими войсками, Иван принял решение пробираться на восток, за частями Красной Армии. Во время ночевки в одной из деревень его выдали немцам. Те сначала даже вроде задумались, что с ним делать. Немного зная немецкий, Иван понимал разговор двух офицеров, на допрос, к которым его приводили. Из их слов следовало, что он ни собака, ни свинья, и его проще пристрелить, чем думать как, с ним быть дальше. Но его не расстреляли, а закинули в какой-то сарай, после чего передали в колонну военнопленных, проходящую поблизости. Опять какой-то сарай, только на этот раз он сидел там вместе с красноармейцами, потом очередной перегон, на котором доблестные немецкие солдаты недолго думая стреляли в ослабевших людей, если они падали. За несколько дней в плену их покормили один только раз. Затем новая колонна пленных, и счастливое освобождение группой младшего политрука.

Документов ни у кого с собой не было, приходилось верить на слово, в принципе за людей активно вступался комиссар, рассказывая об их действиях при нападении на колонну военнопленных.

Хотел поговорить с раненым капитаном артиллеристом, но тот к этому моменту потерял сознание. Поинтересовался его состоянием у нашего доктора, но она ничего конкретного сказать не смогла. Раны серьезные, кровопотеря большая, будет делать все возможное, а возможностей то и не особо много.

Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек.

Винтовок черные ремни...

О, очередной выверт мозга, Блока вспомнил, хотя ветер действительно, что-то разгулялся, а мы выполняем переход на основное место базирования. Но снега в последней декаде июля не может быть по определению, во всяком случае, в Белоруссии, винтовок, у нас с собой не так и много, в основном автоматическое оружие, да и идет совсем не двенадцать человек. После засады проведенной группой Сорокина нас стало девятнадцать человек, с так и не приходящим в сознание артиллерийским капитаном, которого, посменно несут на сделанных из трофейного брезента носилках. Да за последнее время народа, да и хозяйства у нас прибавилось, последний раз при готовке пищи на весть отряд, даже возникла проблема кастрюль. Звучит смешно, но еду пришлось готовить дважды, из-за нехватки тары. Нам бы у господ гитлеровцев полевую кухню позаимствовать бы, да вот сомневаюсь, протащим ли мы, сей ценный предмет по лесным тропинкам, коими мы стараемся перемещаться.

Переход прошел, без каких либо проблем и мы стали обустраиваться, на новом месте. Сразу же по прибытии в место ППД в близлежащие населенные пункты была выслана разведка. Ну, здесь особо не мудрили. Ушли как всегда, Кривонос, Патрикеев, и второй группой, Брынза с Фриш. Почему он заменил в этой двойке Иванова, на данном задании, так ответ прост, Фриш родом из этих мест, и если уж кому было идти в этот район то, разумеется, ему.

Остальные ударным трудом взялись за постройку нового лагеря для отряда.

Место для лагеря мы подобрали довольно удачное, дорог к нам практически никаких не было, если не считать тропы, проложенные зверьем, ну и возможно охотниками на это зверье. С трех сторон нас окружали водные препятствия, два канала, и озеро, и хотя наш возможный отход в пешем порядке значительно сужался, но и появление противника, в основном ожидалось с одного направления, а проработкой путей возможного отступления мы начали заниматься сразу по прибытии в ППД. Оказаться, зажатыми врагом без возможности огрызнуться и отойти, в крайнем случае, просто отойти, не было никакого желания. Честно говоря, по еще той своей жизни я помнил, что в этих местах во время Великой Отечественной Войны действовало несколько партизанских бригад, поддерживающих связь с Большой землей. Собственно говоря, от этого в первую очередь и отталкивался, намечая место ППД. Да и минимальное количество в округе населенных пунктов, в этом решении тоже играло, свою положительную роль.

Артиллерист умер. Жаль. По всему смелый был человек. Он первый тогда бросился на немецкий конвой на дороге, при их освобождении, группой комиссара. Я так и не узнал ни его имени, ни из какой он части.

Похоронили капитана на небольшой возвышенности, возле высокой сосны. Речей не было, я еще перед самими похоронами сказал нашему младшему политруку, чтобы он постарался обойтись без митинга. Сорокин внял, и как не странно после холостого щелканья спусковым механизмом из трех трофейных Маузер98к, он сказал известные в мое время слова - Салютов не будет, будем салютовать по врагу! - На чем как бы и закончились сами похороны.

Выдергивая периодически - то одного, то другого вновь вступившего в отряд бойца, я все больше узнавал, о содержании наших военнопленных в плену у немцев, причем старался, чтобы на этих беседах присутствовал комиссар. Прекрасно понимая, что чем больше у нас людей чего, кстати говоря, я не очень хотел, тем все больше возрастает его роль в нашем отряде, и очень важно было то, чтобы комиссар меня поддерживал по максимуму. А не выстраивал свою, отличную от моей, цепочку руководства отрядом. Это могло привести просто к гибели отряда, и я это понимал. Хотя какие к чертям лысым цепочки, нужно просто, чтобы Сорокин не тянул на себя руководство отрядом, а то его периодически заносило, с передовой ролью партии и так далее. Но вроде пока все хорошо, а значит надо действовать дальше по намеченным планам.

А из рассказов бывших военнопленных вырисовывалась картина того, что немцы не ставили перед собой целей, в издевательствах над пленными, нет комиссаров и евреев, согласно полученным ими приказам вышестоящего командования, расстреливали сразу, а вот остальных бойцов и командиров, особенно не прессовали, нет, даже скорее относились к ним как вещам. Есть для военнопленных еда, значит, покормят, нет, перетопчутся и так. Упал во время транспортировки из одного пункта в другой, и не встал сразу, застрелят, чтобы не тормозил колонну, а так идут и идут, чего их трогать. На первоначальном этапе даже не проходило разделения на рядовой и начальственный состав.

Из разведки вернулась пара, Кривонос Патрикеев, у них было задание разведать населенный пункт, расположившийся непосредственно на берегу озера находящегося в нескольких километрах от нашей стоянки.

Данные принесенные ими были весьма оптимистичны. Немцы до сих пор в деревеньку не заглядывали. Хотя местные отнеслись к появлению разведчиков весьма настороженно, без враждебности, но не сказать, что были им рады.

Рабочих рук на возведении лагеря не хватало, приходилось постоянно выставлять дозоры, потому, разведчиков после отдыха оставил пока в отряде.

Вечером следующего дня вернулись Брынза и Фриш. Их маршрут пролегал значительно дальше в район дороги Телеханы - Ивацевичи. Но вернулись они не одни, между впереди идущим Брынзой и замыкающим Фриш, двигался мужчина среднего роста, лет тридцати пяти или даже сорока. По его лицу было трудно определить его возраст. Одет он был в обычную одежду сельского жителя, которая правда сидела на нем не очень хорошо, выдавая, что она принадлежала ранее другому человеку. В руках он нес три кастрюли, две довольно большие, одну поменьше, а за спиной у него раздувался сильно чем-то набитый, простой солдатский сидор.

Какого либо оружия у него не было. Что еще показалось странным то это, отличного качества комсоставовские сапоги, одетые на этом человеке, в которые были заправлены абсолютно гражданского покроя брюки.

Об их прибытии меня уже уведомили находившиеся в карауле бойцы. Мы с комиссаром и находившимся неподалеку старшиной Кривоносом, встретили возвращающихся из разведки бойцов при входе в лагерь.

Брынза отдал команду следовавшим за ним людям остановиться, а сам подошел к нам с докладом. Из его доклада следовало, что по дороге, на разведку которой они ходили, постоянно, кроме темного времени суток перемещаются колонны врага. В населенных пунктах возле дорог находятся немецкие части. Установить постоянный это состав, или просто отдыхающая по дороге часть, они не смогли. Причем такое было не в одном населенном пункте, а в нескольких. В одном из поселков видели виселицу, с висящими на ней мужчиной и женщиной. Посетили пару отдаленных от дороги хуторов, там немцев не было. На одном из хуторов им повстречался пришедший с ними мужчина, который пытался выдать себя за местного. Но его говор, и построение фраз явно выдавали в нем не того за кого он себя выдает. Ну а после разговора, с хозяйкой хутора, вернее после обмена у нее на продукты небольшого рулона ткани, добытого в свое время у гитлеровцев, выяснилось, что данный человек появился на хуторе дней десять назад, попросившись на постой, да так и остался. Немцы на хуторе не появлялись, кроме одного раза, но это было еще до прихода постояльца. А тот попросил ее, если появятся немцы говорить, что он ее родственник, подарив часы и золотое кольцо. Брынза принял решение забрать подозрительного гражданина с собой. А чтобы тот чего не натворил, нагрузил его выменянными у хозяйки хутора кастрюлями и мешком со всевозможными овощами: огурцами, салатом, петрушкой, всем, чем поделилась хозяйка в обмен на ткань, она даже раннюю капусту дала, как раз у нее на огороде поспела. Вот это все, утрамбовав, в сидор, кроме картошки, ее нес в своем вещевом мешке сам Брынза, и поручили нести подозрительному гражданину, а чтобы не возникло эксцессов, сзади с заряженным карабином и снятым предохранителем шел Фриш.

В это время к нам подошел наш начальник тыла с одним из красноармейцев, которому и были переданы все принесенные разведгруппой продукты питания, а также предметы хозяйственного обихода. После чего боец ушел, а вот Петра Фроловича Воскобойникова я попросил задержаться, собираясь допросить приведенного разведчиками человека. Что-то мне подсказывало, что его опыт при общении с тем человеком будет явно не лишним, я еще подумал позвать нашего милиционера Ковыля, но потом решил не отрывать человека от работы.

- Зови этого индивида, обратился я к Брынзе.

Брынза отошел от нас и буквально чрез полторы минуты подвел к нам приведенного им в отряд человека. Тот шел не особо охотно, посему пограничный старшина придал ему некое ускорение с помощью приклада своей Беретты.

- Как вы смеете! - Первое, что услышал я и стоявшие возле меня члены отряда.

- Лейтенант Стогов, командир отряда Красной Армии, представился я, - для начала разговора.

- Подполковник Резун. - произнес человек одетый в цивильный костюм.

- Предъявите, пожалуйста, ваши документы. - Продолжил я, снова обращаясь к стоящему передо мной человеку.

- Лейтенант, ты дурак? С тобой разговаривает подполковник. - На упитанном лице явно читалось удивление, от того, что я не стою во фрунт, и не ем его глазами.

- Предъявите, пожалуйста, ваши документы, - уже с нажимом в голосе произнес я.

- Откуда у меня документы! Я начальник штаба N-ского полка. Полк разгромлен, я чудом спасся.

- А Вы член партии? - Это уже влезает в разговор Сорокин.

- Разумеется.

- Предъявите, пожалуйста, партийный билет.

- Вы тут, что все белены обелись? О каких документах может идти речь, НАШУ ЧАСТЬ РАЗГРОМИЛИ! - вскричал якобы подполковник.

- Значит, у вас нет ни формы, ни документов, ни партийного билета, но вы называете себя подполковником Красной Армии. - Снова, беру нить разговора в свои руки.

- Разумеется, форму пришлось снять, а документы уничтожить, чтобы не попали к врагу.

- Интересное решение вопроса. Петр Фролович, у Вас документы есть, обращаюсь к стоящему за моей спиной однорукому интенданту 1 ранга.

- Конечно, Степан Митрофанович, - отвечает Воскобойников.

- А у Вас товарищ комиссар? - Обращаюсь к Сорокину.

- Все, как и должно быть товарищ командир. - Тут же отвечает комиссар.

- Почему же у вас нет? - Снова обращаюсь к допрашиваемому.

- Перестаньте Ваньку валять, лейтенант, - слово лейтенант из уст штатского полковника, точнее якобы полковника, в штатском прикиде, звучит как оскорбление.

- Я, ТУТ, простите, никого не валяю, а командую, боевым отрядом Красной Армии, о причастности к которой, вы только, что заявили, но подтвердить данное заявление, ни чем не можете.

- Немедленно дайте команду меня отпустить, я старше вас по званию.

Разговор с Резуном, оставлял после себя мерзкий осадок, так как было понятно, подполковник он или нет, это не суть важно, а вот, что он сбежал с поля боя, бросив форму и спрятал, или сжег документы, это то как раз и не вызывало сомнений.

- Уведите этого, - кивнув на Резуна, приказал я Брынзе.

- Вот уж экземпляр, - произнес задумчиво Воскобойников.

- Но ведь как, же это можно партбилет сжечь? Это, это же все для коммуниста. - В некой даже растерянности произнес младший политрук. Знавший о приказе гитлеровцев, о расстреле комиссаров и евреев на месте, и даже не помысливший, снять свою форму, с пятиконечной звездой на рукаве.

- Я тут дюже звиняюсь, ну, а шо тут не ясно, шкура он трусливая, курва. - Закончил своим любимым ругательством свое высказывание Кривонос.

Комиссар с интендантом взглянули на старшину, но ничего не сказали, да и правильно, у нас конечно боевой отряд Красной Армии, но и свою специфику, тоже имеет. Потому высказывание старшины воспринялось с пониманием.

- Мне тоже все ясно, - произнес я. - За трусость, и измену Родине, предлагаю расстрел.

Сорокин посмотрев мне в глаза просто кивнул, подтверждая мое решение.

- Вы уверенны в необходимости столь строгого наказания? - спросил Воскобойников

- Да Петр Фролович уверен, в отряде должна быть железная дисциплина, и расстрел труса и паникера, поможет ее укрепить.

- Это конечно жестко, но, пожалуй, Вы правы Степан Митрофанович. - Произнес наш интендант 1 ранга.

Взглянув на Кривоноса, после секундного раздутия велел ему сразу после ужина, чтобы сейчас не отрывать людей от обустройства лагеря, собрать новичков. И под командой нашего капрала, как между собой периодически именовался у нас в отряде Фриш, расстрелять Резуна, но перед этим, чтобы Назар сам зарядил ружья расстрельной команде, через одного, и сказал об этом бойцам, не говоря конечно у кого, есть в стволе патрон, у кого нет. Так и людям проще, да и шуму меньше. Ну и сам чтоб подстраховал на всякий, всякий со своим Суоми. Поговорка Брынзы, завладела практически всеми старожилами отряда, если слово старожилы можно употребить в нашей ситуации.

Сразу после ужина провели построение отряда, на котором комиссар зачитал приговор гражданину Резуну, которого, не смотря на его вопли, оттащили к дереву чуть в стороне от лагеря, и шесть человек вскинув винтовки, произвели выстрел. Кривоносу контролировать не понадобилось. В бывшего подполковника попали все три пули, разом перечеркнув всю его жизнь.

Зачем я так поступил? Для этого у меня было несколько причин. Начну с того, что залп трех винтовок, тише залпа шести. Три патрона это меньший расход, чем шесть. И самое главное мне нужно было устроить проверку новому пополнению. Жестоко, но пардонте я не дерьмократ, и никогда им не был. Сказать, что имел симпатии к коммунистам, после двадцати пяти лет жизни без оных, это тоже погрешить против истины. Хотя в 1982 году в десятилетнем возрасте, услышав о смерти горячо любимого Леонида Ильича, плакал, так как в то время не представлял себе, как может быть по другому, без направляющей руки МНОГОКРАТНОГО Героя СССР. Потом лидеры, менялись как перчатки, пока не появился Хрен с пятном, разваливший наше государство. Во время правления Бориса ди ерсте, когда казалось стране катиться уже некуда, пересмотрел многие свои взгляды на жизнь. Слава богу, что в стране сейчас что-то начало налаживаться, и как бы Запад не пыркался, ему этого не изменить. Но это я опять увлекся, по вопросу Резуна, у меня даже не мелькнула другая мысль. А, что за счет этого проверил людей, ну так с возрастом начинаешь мыслить более рационально, избавляясь от разных розовых соплей.

С утра снова работа в лагере, сказывалась нехватка топоров, пил, лопат, да практически всего, что необходимо при строительстве. Несмотря на это лагерь обустраивался. Все необходимые землянки были уже выкопаны и накрыты перекрытиями, оставалась только внутренняя отделка. Ближе к обеду, в лагере раздался веселый смех. Как позже выяснилось Патрикеев, немного неловко, попытался сделать Ульяне комплимент. Однако нарвался, на ее остренький язычек. Отбрила она его знатно, да еще на беду Ивана, это слышали некоторые бойцы отряда. Так, что Ваня попал. Став на какое - то время чемпионом по сыпавшимся на него подколкам.

- Ух, горазда, Ульяна языком молоть, как что скажет, так хоть стой, хоть падай. - Проговорил подошедший ко мне Воскобойников.

- Да, сильна дивчина, - поддержал я беседу с интендантом.

- Степан Митрофанович, я, что хотел сказать то, - немного замялся интендант 1 ранга.

- Я Вас внимательно слушаю, Петр Фролович.

- Когда меня назначили начальником интендантской службы дивизии, в моем ведомстве оказалось много складов. От складов с обмундированием, до складов боепитания вверенного мне подразделения. Стояла наша дивизия в районе - Вулька Обровская - Великая Гать. К чему я это все веду, да просто некоторые склады разместили в немецких блиндажах, первой мировой войны, линия которых как раз проходила по окрестностям Великой Гати. Склады эти являлись резервными. И что - то мне подсказывает, что спрятанные там склады, скорее всего еще не разграблены, в связи с трудностью обнаружения.

- Да, Петр Фролович, умеете Вы удивить. А что там за склады?

- В основном амуниция и продовольствие для сухих пайков.

- Спасибо Петр Фролович, это для нас может быть очень ценно, - сказал я и, извинившись перед нашим начтыла, пошел искать Кривоноса и Брынзу.

Конечно, у меня был, комиссар, и его я собирался в обязательном порядке поставить в известность о возможном наличии складов, в паре десятков километров от нас. Но сейчас, для меня было важнее мнение Кривоноса и Брынзы, так, как кому-то из них придется идти на разведку этих складов.

Увидев Назара с Патрикеевым, отправил последнего на розыск пограничника, с приглашением старшины в штабную землянку, сам со старшиной разведвзвода направился туда же. Возле землянки остановились, поджидая Брынзу, и закурили. 'Gauloises', у нас давно кончились, но германская армия, понимая, что от вредных привычек, так сразу не избавишься, продолжала регулярно снабжать нас сигаретами. В это раз нам любезно пожаловали сигареты в красной пачке с надписью 'Rheni', являющихся одними из основных сигарет вермахта. Еще раз поймал себя на мысли, о необходимости бросить курить, или хотя бы сократить потребление сигарет. При чем я обратил внимание, что тот же Кривонос курит очень мало и только тогда, когда не предвидится никакого боевого выхода, а вот получив задание, о табаке, даже не думает. На мой вопрос по этому поводу, он пояснил, во первых его не выдает запах, а во вторых обостряется обоняние, и увеличивается шанс не влипнуть в передрягу. Ну, тут то и сказать нечего, старшина и здесь как говорилось молодежью в мое время, рубил фишку.

Быстрым шагом к нам подошел старшина пограничник, и мы вошли в землянку, где достав карту, я стал ставить задачу. В этот раз решили идти не уже излюбленным вариантом в пару разведчиков, а тройкой. С Кривоносом и Патрикеевым, решили отправить капрала. Во первых он очень хорошо знал ту местность, даже мог если понадобиться выйти на контакт с кем либо из знакомых, во вторых его знание языка противника, да и определенный опыт, который он уже не однократно демонстрировал, делали его далеко не лишним в этом походе. Попросил Богдана пригласить в землянку, Воскобойникова, и Мойшу Фриш.

Петр Фролович сначала попытался продавить решение отправить его с группой. Нет в чем - то он прав, правая рука у него действует, если, что с пистолетом вполне справиться, вот только нам, этого было не нужно. Если в разведке прогремел выстрел, считай, разведка провалена, потому в планах было скрытно подобраться к складам, по возможности проверив их целостность и отступить в расположение отряда. На том и порешили, в это время как раз раздалось два удара металла о металл, так у нас начали скликать воинство на прием пищи, и мы, договорившись о ночном выходе группы, что само собой подразумевало ее послеобеденную подготовку и отдых, отправились обедать. Война войной, а каша стынет.

Поздно вечером после ухода разведчиков, сидя у небольшого костерка, я пытался наметить планы на ближайшее время по действиям нашего отряда. Все дело в том, что когда-то, еще в детстве, я посещал шахматный кружок. Больших успехов не добился, да собственно к ним особо, то и не стремился, увлечение было больше по принципу, для себя, пусть будет. Так на занятиях секции, а вел ее в то время ветеран Великой Отечественной Войны, он учил нас составлять план на партию. По принципу, быстро разыграв дебют, остановись, и обдумай, в какую сторону, ты будешь развиваться, взвесь, что для этого нужно и так далее. Вот и сейчас находясь в лесу в Белоруссии летом 1941 года, я пытался накидать для себя, что-то по типу такого плана. Если конечно выгорит тема со складами дивизионного резерва, для нас это будет тот еще, рояль в кустах. Но почему-то всегда хочется верить в лучшее, вероятно, так устроена природа человека. Прогоняя в голове возможные действия отряда, даже не заметил, как возле костерка, появилась Ульяна.

- Можно к Вам присесть, товарищ командир? - Обратилась она, ко мне, встав по правую руку, что бы легкий ветерок, гуляющий в это время по лесу, сносил легкий дымок от костра в противоположную от нее сторону.

Не говоря лишних слов, я просто чуть передвинулся, чтобы девушке было удобно присесть на небольшой обрубок ствола, используемый мной в качестве табурета, и привалиться спиной к растущему рядом дереву.

Постепенно ночь приходила на смену позднему вечеру. В прорехах между кронами деревьев виднелось звездное небо. Слабо потрескивали дрова в костерке, который периодически отбрасывал неровные, светлые блики, на сидящую рядом девушку. Было полное ощущения какой-то своеобразной гармонии. Гармонии, которая властвовала в этот момент над лесом. Я сидел и просто получал удовольствие, от самого процесса нахождения в этом месте здесь и сейчас. Та же война отошла, казалось на второй план, тот же перенос моего сознания во времени, практически не волновал, все мысли по предстоящим действиям отряда, тоже отходили куда-то назад. Я просто сидел у костра, рядом сидела и молчала красивая девушка, при этом мы просто сидели и получали удовольствие от ночи и тишины.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается, подошел комиссар, и позвал прогуляться с ним, проверить караульных.

Утром после завтрака, собрал в палатке интенданта, комиссара и Брынзу.

- Товарищи Вам нужно до завтрашнего утра каждому предоставить план действий отряда, как Вы, его видите. Обустройство лагеря заканчивается, пора переходить к активной фазе борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

Конечно, я понимал, что звучит это несколько высокопарно, но в, то время очень часто именно так и выражались, причем могли в одной фразе, быть переходы от литературно агитационного до русского командного.

День прошел незаметно. В лагере постепенно заканчивались работы по обустройству. И ничего заслуживающего внимания, больше не происходило.

Утром пришли разведчики. По довольному лицу Кривоноса, можно было сразу сказать, что нам выпала козырная карта. Так оно и оказалось. Склад был, и был не обнаружен противником. То, что и охраны у склада не было, это не беда, вероятно солдаты просто ушли, а место где склад находился, было довольно безлюдное. Немцам в том районе тоже делать было нечего, если не устраивать экскурсии по объектам прошедшей войны, но я думаю им сейчас не до этого.

Доклад Кривоноса, мы слушали вместе с комиссаром и Воскобойниковым, которые, кстати, принесли свои предложения по действию отряда. Брынза свою записку передал чуть позже, ближе к обеду. Но как бы там, ни было, все это откладывалось, так, как мы шли чистить клад. Меня можно поправить и сказать, что идем чистить склад. Но для нас этот склад, был действительно равносилен кладу.

Решили выходить на следующий день, после обеда. Разведчикам нужно было отдохнуть, а нам собраться. Да и по времени рассчитывали, появиться на складе как стемнеет и, загрузившись по максимуму, уйти еще в темноте. Была полная уверенность, что все мы за один заход не вывезем, потому требовалось все делать крайне аккуратно и со стороны не заметно.

В лагере в этот раз с нашими девушками остался комиссар, а с ним младший лейтенант Павлюченко с рядовым Нургалиевым, а также Анзор Чевлидзе и мичман Кротов, я вообще последнее время стал замечать, что Кротов, старается побольше времени находиться возле нашего старшего военфельдшера. Не знаю, какие между ними отношения, но если Галине требовалось что - либо сделать, или нужна была какая помощь, мичман вызывался первым.

Мы же, не перечисленные мной выше, Воскобойникова в этот раз оставить в лагере не получилось, он в принципе объяснил очень доходчиво, с использованием великого и могущего русского языка, что без него мы на складе можем толком не разобраться, а отсутствие, левой руки, на его скорость перемещения не влияет. Нет, оно конечно, леди покидающая экипаж, способствует увеличению скорости рыси кобылы, но не в этот раз. Если положить руку на сердце, интендант был прав, а нежелание его брать с собой возникало, только в связи с его ранением. Поэтому выслушав Петра Фроловича, я включил его в нашу мародерскую группу.

Вышли, как и планировалось, взяв с собой всех наших лошадок. Тяжелое вооружение с собой брать не стали, ограничившись, на всякий, всякий одним MG34.

Спокойно, без каких либо происшествий, прошли большую часть пути, сделали привал, нужно было убить некоторое количество времени, взятое на резерв, до наступления вечера. После чего вышли к складу. Не зная, что там находиться резервный склад дивизии, никогда бы не подумал о его возможности размещения в старом, с частично обсыпавшейся с боков землей, фортификационном сооружении двадцати шестилетней давности. Перед нами находился старый немецкий дот.

Над землей немного возвышалась маленькая наблюдательная башенка, возможно в свое время вооруженная пулеметом, о чем говорит, проделанная в ней продольная амбразура. Примерно через семь восемь метров находилась еще одна такая же башня, но больше пострадавшая от времени. Сам дот имел два входа, с одной стороны был небольшой лаз, практически полностью засыпанный землей, но в нескольких местах проглядывало что-то похожее на броневой люк, только прямоугольной конфигурации, закрытый изнутри. С другой стороны дота имелась дверь, тоже бронированная, она находилась на большом углублении, так, что рассмотреть ее можно было, только подойдя к доту очень близко. Вызывали уважение своей толщиной стены сооружения, он были ни как не меньше полутора, двух метров. На двери висел амбарный замок, что вызывало некоторую улыбку, еще бабулька с винтовкой нужна, пролетело в голове. А то ведь даже дорогу до библиотеки в три часа ночи, спросить не у кого.

Поковырявшись с замком минут десять, профессиональных медвежатников в отряде не обнаружилось, дверь удалось открыть, не ломая замок. Перед нами предстал маленький тамбур, из которого начинались два помещения. Каждое из помещений было довольно большим, так что по центру, для поддержания свода стояло по колонне. Самое интересное, было в том, что по верхней части стен и колонн, в виде украшения, шел замысловатый узор. Воскобойников пояснил, что такое обычно делалось немцами в штабных дотах. Господа германские офицеры, считали себя ценителями прекрасного, и по возможности украшали свой быт.

Одно помещение было практически заставлено всевозможными матерчатыми тюками, очень большого объема, я бы их сравнил, с квадратными тонными емкостями, часто продаваемыми вдоль дорог, в моем времени, конечно, без крышки и крана. А так же некоторого количества обычных мешков и ящиков. В них находились пилотки, шинели, гимнастерки, галифе, большое количество портянок и кальсон. Ну и, разумеется, гвоздем программы в этом помещении являлись сапоги, правда только солдатские, яловые, ремни и плащ-палатки. Там же находились тюки с одеялами, простынями, полотенцами. Отдельно в углу складировались фляжки, сумки с противогазами и малые пехотные лопатки.

Второе помещение, хотя по размерам не уступало первому, было заставлено меньше. Там как раз преобладали обычные деревянные ящики, хотя возле одной из стен, обнаружились десять ящиков с противопехотными минами МПК40. И, что самое удачное, в бакелитовом корпусе, чаще всего эта мина производилась из картона, пропитанного олифой, и была по этой причине очень не долговечной, дал справку по данной мине кто-то из наших саперов. А также, несколько ящиков с ручными гранатами. Как потом выяснили, это были польские О-23, поначалу принятые мной за нашу Ф1(лимонку). Из вооружения здесь больше ничего не было, кроме ящиков с минами и гранатами, здесь находились в основном продукты. В основном это были своеобразные таблетки-концентраты горохового и перлового супа, а также концентрированная пшенная каша, в брикетах. Кроме этого из продуктов были ящики с банками без маркировки, как установили, методом вскрытия, с тушенкой, а также мешки с вяленой рыбой, и с чаем, причем чай был прессованный в своеобразных толстых плитках с китайскими иероглифами на обертке. В ассортименте были еще мешки с сухарями и несколько мешков с сахаром. Завершили это продовольственное изобилие ящики с сухим киселем из ягодных соков, так было написано на бумажных обертках и несколько мешков с солью.

Как на этот склад попали мины с гранатами сказать трудно, Воскобойников, во всяком случае, ответа на это не имел. А нам было все равно, откуда оно там взялось, есть и хорошо, было бы его больше, было б еще лучше.

Сказать, что мы загрузились по полной, это пошутить. Мы затарились под завязку, единственно, кто шел налегке, про загрузку коняшек, я молчу, были наши разведчики, выполнявшие функцию авангарда группы, и Брынза с Есиповым, они замыкали нашу колонну, но у Есипова был пулемет, который сам по себе весил не мало. Даже Петр Фролович нес сидор битком набитый продуктами.

Короче говоря, операция 'КЛАД', прошла успешно. На склад было сделано еще два набега, в которых частично вирировался личный состав участников, за исключением наших непарнокопытных, которые являлись бессменными участниками этих рейдов. На складе осталось малое количество, формы РККА, и нижнего белья, остальное практически все было вывезено. Теперь уже у себя в лагере специально обустраивали несколько землянок, под принесенные материальные ценности.

Дав народу, день отдохнуть после трудов тяжких, повел группу из восьми человек и четырех лошадок, в очередной рейд за зипунами. В группу вошли мои разведчики, Анзор, мичман, младший лейтенант, со своим Санчо Панса, простите, оговорился, с Нургалиевым, и наш представитель органов охраны порядка. Засаду планировали совершить на дорогу в районе Телехан. Конечно, оборудовав недалеко стационарный лагерь отряда, пакостить немцам, желательно было уходить подальше. Но в этот раз решили побеспокоить их там, рассчитывая на то, что по лету 1941, егерских команд в Белоруссии в распоряжении гитлеровцев еще не было, если я точно помнил из прочитанного в своем времени, они появились только осенью 1941 года, когда партизанское движение начало набирать силу.

Группа имела с собой два MG34, у младлея и Чевлидзе, пару карабинов Маузера, СВТ мичмана, и три автомата, не считая хорошего запаса гранат, как немецких колотушек, так и польских О-23.

Уходя на охоту на завоевателей, отправил Брынзу с Ивановым в район города Гранцевичи, нужно было наметить пути подходов к железной дороге, заодно проведя там полную разведку местности, и озадачил наших саперов минированием подходов к лагерю, обговорив заранее, выделенный коридор, очень уж нам не хотелось проводить на себе испытание противопехотных мин.

Вышли к дороге с первыми лучами солнышка, заняли позицию, Кривонос с Патрикеевым отойдя от группы метров на 150, в разные стороны, страховали.

Долго ждать не пришлось, в наши распростертые объятья въехало два автомобиля. В кабинах сидело по двое. Вероятно, водителей отправляли со старшим машины. Решения вопроса с этими четырьмя немцами много времени не заняло. Сдвоенный залп по водителю и сопровождающему одной машины, в исполнении дуэта, Нургалиев, Ковыль, а со второй очередью с тридцати метров решил все вопросы младший лейтенант Павлюченко. Обе машины оказались очень вкусными в плане трофеев, одна везла снаряды к ахт ахт, и ящик патронов 7,92мм к винтовкам, но они же подходили и к MG34. Вторая везла продовольствие. В данном случае немцы нас порадовали несколькими мешками с макаронами, ящиками с рыбными консервами, двумя большими связками колбасы, явно из каково-то нашего магазина или склада, коробкой с джемом и небольшим ящиком кофе и ванночкой с маргарином. В отдельной коробке лежали сигареты.

Пока мы занимались мародеркой, ни кто не появился, скорее всего

эта пара машин где-то заночевала, так как немцы старались по ночам не ездить, а с утра тронулась в путь, для них в последний.

Забрав полностью продукты и винтовочные патроны, не обделили вниманием и убитых в машинах немцев, как итог две винтовки, MP40 и люгер. После некоторого раздумья, правда, очень быстрого, надо было пятки мазать, взяли пяток зенитных снарядов. В отряде два сапера, глядишь, к делу пристроят.

Пробив бензобаки машин, перед отходом их подожгли.

Как бы там ни было, первый укус гитлеровцев с новой базы прошел успешно. Все живы, трофеи имеют место быть, как и хорошее настроение в группе. А в нашем деле, что главное, правильно, чтобы костюмчик сидел, главное не деревянный, а если без хохмы, то урон, хоть и не большой, противнику наносим, сами несем минимальные потери, к счастью чаще вообще обходимся без них. Да и лагерь обустроили. Осталось наладить работу с местным населением, хотя в этой местности это пока трудно сделать. Вот когда чуть пройдет время и живущий здесь народ вкусит прелести правления господ оккупантов, с их ordnung uber alles, тогда, у немцев начнет гореть под ногами землица. А пока народ больше выжидает, оно и понятно очередная смена власти за несколько лет.

В лагерь вернулись ближе к вечеру. Трофеи принял наш начальник тыла, посетовав на то, что патронов парабеллум 9*19мм, в этот раз почти не досталось, а у нас все автоматы под этот стандарт. Утешил его шуткой про ДТП грузовика с печенюшками на нашей улице. Воскобойников, сначала не понял, а потом минут пять смеялся.

До утра разошлись отдыхать, ну а утром, снова собрали совет стаи. После недолгого обсуждения, отправили капрала с милиционером, пройтись по маленьким хуторкам, в радиусе километров 20 от ППД. Целью этого турпохода, в боевых условиях, было полное прояснения обстановки в данном квадрате, благо на одном из хуторов Фриш имел родственников. И еще две пары покинули лагерь, это Кротов с Чевлидзе, ушедшие посмотреть обстановку на Огинский канал, в районе озера Выгонощанское, а вот Кривоноса с Патрикеевым отправил проверить не появились ли немцы в деревеньке перед другим озером, Бобровичевским, самым близлежащим к нашему месту расположения населенному пунктом. Ну, если бравые немецкие вояки туда по - прежнему еще не добирались, попробовать наладить контакт с местным населением, чего в первый приход разведчиков в данный населенный пункт, сделать не удалось. В голове появилась мысль попробовать надавать немного люлей немцам, с заманиванием преследования в минную ловушку. Мысль мне понравилась, потому пошел искать наших саперов, чтобы понять имеем мы такую возможность или нет.

Первым мне на глаза попался Коршунов.

- Силыч, окликнул - я сапера. Несмотря на свой возраст, всего 31 год. Коршунов своей основательностью и если можно применить это слово, степенностью, вызывал у видящих его стойкое ощущение, что он намного старше своего возраста.

- Я, - не взирая на не уставной окрик четко откликнулся Коршунов.

- Не тянись, не на плацу.

- Слушаю Вас, товарищ командир.

- Найди Брыля, и подойдите вместе с ним ко мне в землянку.

Минут через десять, в нашей с комиссаром землянке вместе со мной сидели оба сапера, и смотря на карту, обдумывали поставленную задачу.

Нет, ну на самом деле, очень хотелось укусить немцев, на каком ни будь участке, после чего имитировав отход, заманить на минное поле и по возможности уничтожить преследователей. Здесь самым главным моментом становилась проблема расчета сил. Как, бы не вышло, как у того охотника, что поймал медведя, да тот его не пускал. А в нашем случае, что раззадоренные фрицы, могут использовать в преследовании столько сил, что никакое из возможных нами минных полей их не сдержит. Вот и приходилось, как в том анекдоте, чесать затылок.

Ну, да ладно, задача саперам поставлена, пусть мозгуют, в любом случае, какую бы операцию мы сейчас бы не планировали, она возможна, только после полного сбора отряда та точке.

- Помозгуйте на досуге, сказал я, - отпуская саперов, а сам решил на счет этой операции послушать мнение комиссара и Воскобойникова.

Как бы на первый взгляд, не казалась, авантюрна идея, выманить немцев, после чего заманив в минную ловушку, уничтожить, Сорокин и Петр Фролович идею поддержали. Младшего политрука идея больно ужалить немцев сразу захватила, интендант высказался более спокойно, акцентируя момент отхода отряда, при столкновении с большими силами противника.

Часовые стрелки с положенной им скоростью обегали круг циферблата. Из разведки постепенно возвращались ушедшие в нее люди.

Первыми вернулись мои танкисты разведчики. В деревне немцы по прежнему не появлялись. Это было не удивительно в силу того, что деревенька была небольшой, и проехать к ней можно было с большим трудом по узкой грунтовой дороге ведущей в такую же удаленную деревню на берегу Выгонощанского озера. Было ощущение, что эти приозерные деревни, отделившись от остального мира преградой из воды и леса, стараются блюсти свой исконный первозданный нрав. Хотя большое количество старых фортификационных сооружений, оставшихся после первой мировой войны, свидетельствовало о простой истине - от войны уйти невозможно.

Но это я опять отвлекаюсь, а по поводу разведки, Кривонос доложил о положительном решении вопроса, с жителями деревни. Я даже грешным делом порадовался, что в деревеньку, для налаживания отношений отправил пробивного старшину, а не нашего комиссара, как раз хотевшего идти туда с этой целью. Далеко не факт, что агитация, от имени партии, принесла бы больше пользы, чем нормальное человеческое общение, простых людей.

Через некоторое время вернулась пара разведчиков Огинского канала.

Мичман был краток, по каналу ко входу в озеро периодически подходят бронекатера противника. Но пронаблюдав двое суток , какого либо определенного графика прохождения немецких кораблей они не выявили, что и не удивительно. Для этого просто не хватало затраченного разведчиками времени. В деревне Выгонощи, гитлеровцы так же пока не появлялись, было впечатление, что они, контролируя водную артерию, на близлежащий берег пока не суются.

А вот пара Фриш, Ковыль, преподнесла некий сюрприз. Из разведки они вернулись с пополнением. В количестве, аж трех щенков кавказской овчарки.

Могу сказать, что все обалдели, увидев, как Фриш, достал из за пазухи шерстяной комочек, похожий на маленького медвежонка палевого цвета. На довольно большой голове выделялся небольшой черной картофелиной нос, над которым внимательно нас разглядывали два черных глаза уголька. Мойша поставил щенка на лапы, и снял со спины сидор, одновременно с ним эту же операцию проделывал и наш представитель социалистической законности. У каждого из вещмешка торчало по голове щенка.

Когда все щенки оказались на земле, их удалось рассмотреть.

Первый как я уже говорил, представлял собой маленький комочек, рыжевато-бежевого цвета, на лохматых но, не смотря на маленький возраст, не более полутора, двух месяцев, уже довольно внушительных лапках, с высунутым языком, и умными глазами. Два других щенка от первого отличались чуть меньшими размерами и окрасом. Оба щенка были темного цвета, близкого к черному, но один из них выделялся белыми передними лапами и грудкой.

Увидев на земле посреди лагеря щенков, проходящая мимо Галина, тут же устремилась к ним. В принципе к этому шоу подтягивались и остальные свободные бойцы отряда.

Представив, что сейчас начнется всеобщее тисканье собак, дал жесткую команду к щенкам никому не подходить. А самому Мойше следовать за мной в землянку, где как раз находился комиссар, оставив своих подопечных на милиционера.