Метро 2033. Реактор-2. В круге втором

Глава 1 Новый дом

Дима вышел из туннеля и медленно побрел по перрону Маршальской, как вскоре после Катастрофы стали называть станцию Маршала Покрышкина. Илья Ильич, пожилой обходчик, равнодушно махнул ему рукой и направился в свой угол, не дождавшись, ответит Дима ему или нет. Впрочем, им обоим это было все равно. Дима Зорин вместе со своей женой появился здесь два месяца тому назад. Появился неожиданно, на короткое время нарушив размеренный распорядок на станции. Этот момент стал для него тяжелым, сложным, неприятным. С тех пор прошло очень мало времени, и Дмитрий вспоминал те события в мельчайших деталях, испытывая гамму крайне неприятных чувств – страх, стыд, омерзение, отчаяние. Их с женой сразу же разделили, объяснив это необходимостью карантина. Как позже рассказала Лена, ее действительно будто бы держали на карантине – маленькая комнатка местного медицинского пункта, стены из относительно белых простыней, многократное медицинское обследование, которое сводилось к измерению пульса, выслушиванию чего-то в ее грудной клетке и небрежному ощупыванию ее округлого живота. Доктор, если это был доктор, оказался человеком в годах. Его лицо было настолько морщинистым и темным, а пальцы – сухими и холодными, словно он всю жизнь прожил в пустыне. Кормили гостью достаточно сытно, хотя вкус и оставлял желать лучшего. А вообще Лена подозревала, что еду ей давали лишь благодаря ее беременности. Выражение лица, с которым приходящая женщина накладывала порции своей подопечной, ясно давало понять, что из-за нее кто-то в это же время получает меньше.

Условия же содержания Дмитрия мало походили на тот медицинский рай, в котором оказалась его супруга. Больше это походило на допросную. Или пыточную. Зорина привели в маленькое темное помещение, где худощавый человек с курносым, почти мальчишеским лицом сначала вежливо выяснил его имя, звание, род деятельности, имя его жены, откуда и зачем они прибыли. Но когда Дима максимально подробно ответил на все вопросы и попытался отхлебнуть из поставленной перед ним дымящейся кружки, ее выбили из его рук, ошпарив кипятком пальцы и колени. Зорину связали руки за спинкой стула, и началось страшное. Сначала на него начали просто орать, брызжа слюной прямо в лицо. Требовали признаться в каких-то преступлениях, называли имена и места, о которых Дмитрий слышал впервые. Кричали на него сразу несколько человек, задавая вопросы одновременно. Пленник растерялся, не зная, кому отвечать первому, а они все орали и требовали ответов. После каждого его неуверенного «не знаю» следовал удар обрезиненной палкой по столу или по краю стула. Сколько это продолжалось, Зорин сказать не мог. Но, судя по всему, им занимались профессионалы своего дела. Его даже пальцем никто не тронул, а Дима уже был полностью раздавлен. Он не понимал, где находится и чего от него хотят. Голова кружилась, а в виски словно вкрутили два огромных ржавых болта. Зорин сидел, вздрагивая каждый раз, когда палка с грохотом обрушивалась на столешницу или со свистом пролетала рядом с его головой, и тупо повторял: «Не знаю, не был, не знаком…», уже даже не слыша задаваемые вопросы. Еще немного, и он признался бы во всем, в чем бы ни приказали, и подписал бы любую бумагу, даже не читая. Внезапно все это прекратилось. Палачи, словно по команде, разом замолчали и вышли из комнаты. Последний, выходя, выключил свет, оставив Дмитрия в полной темноте. Оставшись в одиночестве, тот зарыдал. Руки оставались по-прежнему связанными за спиной, и слезы с соплями и слюнями беспрепятственно катились по лицу и капали на грязные штаны. В голове шумело, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди или остановится, не выдержав такого прессинга. В душе Зорина бушевал ураган. Опасение, что с его женой обращаются так же, если не хуже, перемешивалось с подленьким страхом за свою жизнь. Уверенность в том, что он ни в чем не виновен, сменялась трусливой готовностью потакать палачам во всем, лишь бы это все не повторилось. Так страшно Дмитрию не было даже у людоедов. Сейчас Полковник казался ему не таким уж и плохим. Раз за разом Зорин проклинал себя за решение бежать из Томска. Постепенно измученный мозг стал отключаться. Дима несколько раз впадал в забытье, резко вздрагивая, когда тело обмякало на стуле. Наконец, несчастный полностью расслабился и погрузился в сон. Но, как только это произошло, в комнатке резко загорелся свет, намного ярче, чем раньше, и пытка возобновилась. В этот раз палачи перешли к телесным контактам, не сильно, но очень болезненно ударяя по определенным местам Диминого тела. И снова раздавались крики и бессмысленные вопросы. Так повторилось три или четыре раза. Может, больше – Дмитрий потерял счет времени и ощущение реальности. В конце он просто молчал, ожидая, что его начнут бить всерьез и забьют до смерти. Внезапно в комнате загорелся вполне терпимый для глаз мягкий свет, Димины руки развязали, а перед ним поставили новую кружку с дымящимся напитком.

Севший перед ним пожилой человек сцепил пальцы перед собой и приветливо улыбнулся. Дима медленно отхлебнул из кружки.

– Вы уж извините нас, – начал его собеседник, – время сейчас такое. Надо было убедиться, что вы не шпион или террорист. Уж очень необычно вы к нам попали, с поверхности, прямиком из Томска. Я уже и забыл, что такой город существует. И как вы там выжили? У вас же нет метро?

Зорин покачал головой, не сводя глаз с приветливого лица. Каждую секунду он ожидал какого-нибудь подвоха.

– Вот и я про то же, – продолжил мужчина. – Так, значит, все, что вы нам вначале рассказали – правда?

Дмитрий кивнул.

– Ага, ага, очень интересно. Работающий реактор, значит. Угу.

– На ладан дышащий реактор, – решил подпортить собеседнику настроение Дима. – Рвануть может в любой момент.

– Угу, – опять повторил тот, – это обидно. Даже плохо, я бы сказал. Нам тут дополнительное заражение ни к чему.

«Ничего, потерпите, – злорадно подумал Зорин. – Вы нас двадцать лет травили, теперь мы вас – еще лет сто».

Естественно, вслух он такое произносить не стал.

– Ладно, – собеседник хлопнул ладонью по столу и поднялся. – Можете идти. Мы вам работку подыскали, пока вы тут… находились. Ну, чтобы, как говорится, задарма не жрать. Найдете Илью Ильича, поступите в его распоряжение. Он вам объяснит, чем вы будете заниматься. Ваша жена, естественно, будет находиться на полном пансионе. Ну, какой возможен в нынешние времена. Как родит, найдем и ей занятие. Все, можете идти. Жену отыщете в медицинском блоке.

Он направился к дверям.

– Да, – он остановился на пороге. – И зла на нас не держите. Обычный рабочий момент, и лишние обиды никому не нужны. Ни вам, ни нам. До свидания.

Дима молча допил «чай» и вышел из комнаты. Его никто не остановил.

Теперь Зорин был помощником путевого обходчика. В его обязанности входило проверять железнодорожные пути на протяжении примерно пятисот метров от последнего блокпоста, смотреть за состоянием полотна, установленных в туннелях турбин, вырабатывающих электричество, собирать трупики крыс и другой живности. Заодно и докладывать обо всяких странностях, которые могли встретиться по дороге. Дмитрий пока еще не видел ничего необычного, но старожилы, собирающиеся иногда у костров, рассказывали о чертовщине, творившейся в туннелях – призрачных фонарях, способных унести тебя к черту на кулички, странных мутировавших птицах с зубами, мистических метропоездах, голосах и так далее. Слушая эти байки, Зорин в глубине души был уверен, что все это нужно делить на два, а то и на три. Но все равно, внимая очередному рассказчику, поеживался от пробегающих по коже мурашек, а взгляд его невольно перемещался на черное жерло туннеля.

Вообще, Дмитрий чувствовал себя неуютно в метро. Привыкший к открытой местности, к серому и дождливому, но все-таки небу, он плохо переносил круглосуточное нахождение в замкнутом пространстве станции. Стены давили, а низкий потолок туннеля, казалось, вот-вот рухнет и раздавит. Внутренние биологические часы тоже дали сбой, обеспечив бессонницу, раздражительность и плохое самочувствие. Димин мозг отказывался понимать, как можно различать день и ночь, если над головой один и тот же серый потолок. Поэтому, когда Зорину предложили работать «в ночную», он согласился – какая, собственно, разница. День, ночь – все едино.

После Диминого допроса и Лениной «выписки» им, как семье, ожидающей ребенка, выдали потертую, залатанную в нескольких местах палатку и выделили место на перроне. Несколько дней дали на обживание. За это время Зорин смог собрать кое-какие вещи – тонкий матрас, миску и кружку, а также разобраться с графиком работы общей столовой, прачки и душевой.

Уже с первых дней пребывания на станции к Дмитрию стали подходить различные мутные личности и, как бы между делом, спрашивать, откуда он прибыл и действительно ли там есть работающий ядерный реактор. Как до него можно добраться? Самый наглый напрямую поинтересовался, не хочет ли Дима прогуляться обратно в Томск и показать, как там и что?

Сначала Зорин старался отвечать уклончиво и достаточно вежливо – мол, есть реактор, но старый, может рвануть, и пользы от него никакой, кроме вреда. Говорил всем одно и то же, надеясь, что от него вскоре отстанут. Но последний нахал переполнил чашу Диминого терпения. Схватив наглеца за грудки, Зорин на глазах окружающих прижал его к стене и пригрозил, что если к нему или к его жене хоть кто-нибудь еще раз подкатит с подобными предложениями, то он, Дима, проломит тому голову. Для ясности он повторил, что в Томск возвращаться не собирается. Ни под каким видом! Никогда! И от Зорина отстали. Уже неделю к нему никто даже не приближался, чтобы обсудить очередное «заманчивое» дельце.

Дима подошел к своей палатке и тяжело опустился на потрескавшийся мрамор. Он слегка отогнул клапан и осторожно заглянул внутрь. Судя по станционным часам, сейчас было раннее утро, поэтому Лена мирно спала, закутавшись в заштопанный кусок материи, заменявший им одеяло. Она, как ни странно, легче и быстрее Димы приспособилась к новым реалиям. Странный народ эти женщины. Странный и удивительный.

Зорин тихонько закрыл вход в палатку, осторожно переместился к ближайшей колонне и, опустившись на пол, прислонился к ней спиной, закрыв глаза и вытянув ноги. Хорошо. Спокойно. Сразу же нахлынули воспоминания. Это случалось всегда, когда возникала свободная минутка, и голова не была заморочена текущими проблемами. Несмотря ни на что, их с Леной переживания постепенно стали отходить на второй план. Быт налаживался, и все плохое, что случилось с ними, потихоньку забывалось, погружаясь во тьму прошлого. Только одно мучило Дмитрия, терзало, не давая успокоиться.

Егор. Плахов. Его друг.

Голова склонилась, Дмитрий стал засыпать. И, как это часто случалось в последнее время, перед его внутренним взором встал тот день, когда они вошли в Новосибирск.

Путешественники стояли на разломанном асфальте и глядели на раскинувшийся перед ними город. Пустынная дорога и редкие деревянные постройки остались позади, и по сторонам все чаще стали попадаться сгоревшие и не очень заправки, склады, дорожные кафе и мотели. Это были промышленные окраины Новосибирска. Так как датчик дозиметра стабильно горел красным, люди не снимали костюмы химзащиты и противогазы уже сутки. Надо было скорее дойти до метро, ведь фильтры противогазов засорялись прямо на глазах. Да и Лене не стоило так долго находиться на открытом пространстве. Дима стал замечать, как его жена, видимо, непроизвольно, все чаще обхватывает руками живот, как будто стараясь защитить их ребенка от враждебной и опасной среды.

Машина, несмотря на заверения Николая Михайловича, приказала долго жить аккурат на границе с Новосибирском. Под капотом что-то громко стукнуло, повалил черный дым, и многострадальный автомобиль, кое-как проскакав еще с десяток метров, встал как вкопанный. Дмитрий даже не стал смотреть, что же такое произошло, понимая, что все равно ничего не сможет сделать. Верная лошадка сдохла, но спасибо, что довезла хоть досюда. Дальше надо было идти пешком.

Порывшись в оставленных Захарчуком запасах, Егор нашел четыре комплекта ОЗК военного образца, столько же противогазов и фильтры к ним. Зачем Захарчуку понадобилось столько средств защиты, оставалось загадкой. Либо подполковник планировал бежать не один, либо готовил все эти богатства для обмена с местными, как универсальную валюту. Все, что путешественники не надели на себя, они постарались вместить в брошенную кем-то неподалеку самодельную тележку. Учитывая состояние остальных, впрячься в нее пришлось Зорину.

При приближении к городу увеличился риск подвергнуться нападению мутантов. Полицейские уже видели в небе над Новосибирском тех странных летающих существ, что иногда замечали в Томске. О том, что может их встретить на земле, Дмитрий старался не думать. Но скорость передвижения путников замедлилась в разы.

Сейчас они сидели в подвале какого-то разрушенного дома, доедая чуть ли не последние банки тушенки. До заката оставалась всего пара часов. Дима понимал, что до конечного пункта их путешествия – какой-нибудь станции метро – они должны добраться сегодня ночью. Дольше тянуть было нельзя. В бардачке одной из машин, стоявших на въезде в город, они нашли чудом уцелевшую карту Новосибирска. И теперь беглецы внимательно изучали поблекшие линии на полуистлевшей бумаге, пытаясь соотнести их с пейзажем наверху. Получалось, надо сказать, неважно. И дело было не только в том, что город сильно изменил свой облик со времени выпуска карты. Трудность состояла еще и в том, что никто из них никогда не был в этом городе, несмотря на относительную близость его к Томску.

После долгих сомнений Зорин решил, что все же они пришли по восточному шоссе.

– Вот, – он ткнул пальцем в карту. – Ближайшие станции от нас – вот этот угол. Березовая Роща, Маршала Покрышкина, Сибирская, Гагаринская, Заельцовская. Судя по всему, мы сейчас находимся на улице Тайгинская. Выйдем на Богдана Хмельницкого, пойдем по ней, а там – по ситуации. Ближайшая от нас – Заельцовская. Туда пока и будем направляться.

Они отложили карту и молча уставились в надвигающийся сумрак. Устроились поудобнее на поломанной бетонной плите, чтобы отдохнуть до заката, и погрузились в размышления. Дима посмотрел на Егора. Зорину все меньше и меньше нравилось состояние товарища. Еще когда путники переодевались в найденные в багажнике ОЗК, Дима обратил внимание на обильно пропитанную кровью одежду Плахова. Тот стал чаще спотыкаться, пробираясь по обломкам зданий. Во время коротких привалов все больше молчал, закрыв глаза, привалившись к какому-нибудь бетонному блоку. Диме это крайне не нравилось. Товарищу нужен был полноценный отдых и более-менее квалифицированная медицинская помощь.

Внезапно тишину разорвал громкий рев какого-то чудовища. Ему ответил сухой треск автоматной очереди. Путешественники встрепенулись. Они подползли к куску шифера, прикрывавшему вход в их убежище, и осторожно выглянули наружу.

По улице бежал человек в противогазе, одетый в серую хламиду, перетянутую многочисленными ремнями. В руках он держал автомат Калашникова, самый настоящий, а не укороченный, как у Димы с Егором. Даже из их укрытия было видно, что автомат побывал не в одной передряге. Облезлое, обмотанное изолентой в нескольких местах оружие невольно внушало уважение к своему владельцу. Связываться с таким человеком без весомой причины явно не стоило.

Почти не оборачиваясь, человек посылал очередь за очередью в огромную волосатую четвероногую тварь, которая гигантскими скачками неслась за ним. Несмотря на то, что несчастный бежал изо всех сил, было ясно, что минуты его сочтены. В какой-то момент его автомат замолчал. Человек, не сбавляя темпа, передернул затвор и снова нажал на спуск. Но в ответ раздался только тихий щелчок бойка. Беглец отбросил в сторону ставший бесполезным кусок металла и прибавил ходу. Дистанция между ним и его преследователем сократилась до каких-то пяти метров. Длинным прыжком чудовище покрыло это расстояние и одним ударом огромной когтистой лапы отбросило несчастного с дороги. Лена невольно охнула. Тело, словно тряпичная кукла, пролетело по воздуху с десяток метров и упало в паре шагов от их укрытия. Чудовище по инерции промчалось дальше. Человек издал тихий стон.

– Он еще живой! – воскликнула Лена.

– Надо его затащить сюда.

Прежде чем кто-нибудь смог что-либо возразить, Дима отодвинул шифер и быстро посмотрел в сторону убежавшей твари. Та пронеслась еще метров тридцать и, видимо, не успев затормозить, со всего маху врезалась в кирпичную стену, оставшуюся от какого-то строения, которая на нее и обрушилась. Теперь чудовище барахталось в куче строительного мусора, пытаясь выбраться из-под обвалившихся на него кирпичей. Дмитрий схватил пострадавшего за руку и, не обращая внимания на стон боли, втянул его внутрь. Егор, как смог, поставил шифер на место и прильнул окуляром противогаза к щели.

Тварь уже выбралась из ловушки и, стоя практически рядом с убежищем, озиралась по сторонам. Видимо, собак у нее в родне не было, так как, даже шумно втягивая в себя воздух, она ничего не смогла обнаружить. Лишь бы человек не застонал не вовремя. Но раненый, похоже, и сам все понимал, и потому лежал молча. Только по слабому дыханию можно было понять, что он еще жив.

Чудовище, потоптавшись с минуту на месте, шумно фыркнуло и потрусило обратно в ту сторону, откуда прибежало.

Беглецы облегченно вздохнули и поспешили к лежащему человеку. Тот тихонько стонал и пытался правой рукой стянуть с себя противогаз. Левая безвольно лежала на земле, изогнувшись под немыслимым углом. Из-под разорванного рукава быстро растекалась лужа крови. Зорин помог несчастному снять противогаз.

Мужчине было лет тридцать. Обильная щетина покрывала его щеки. Множество шрамов говорило о тяжелой, полной опасностей жизни. Лицо, когда-то несомненно красивое, перекосила гримаса боли. Глаза закатились, изо рта обильно текла кровь. Дмитрий расстегнул его защитный костюм. Весь левый бок был вырван с мясом. Наружу торчали обломки ребер, из ран кровавыми пузырями выходил воздух. Несмотря на собственное состояние, Егор присвистнул под противогазом, а Лена быстро отвернулась и отошла, насколько позволяло их убежище. Не надо быть профессором медицины, чтобы понять: мужчине осталось жить меньше минуты.

Веки на бледном, потном лице затрепетали. Мужчина открыл глаза и с трудом прошептал:

– Кто вы?

Дмитрий нагнулся к умирающему.

– Мы пришли из Томска.

Глаза у мужчины округлились от удивления.

– Из Томска? Пешком, что ли?

– Почти. Сейчас к вам в метро идем, на эту… на Заельцовскую.

Лицо несчастного снова исказилось от боли. Он задышал часто, взгляд его начал стекленеть. Лихорадочно вцепившись в рукав Диминого костюма, умирающий зашептал:

– На Заельцовскую нельзя… там мутанты… на Маршальскую идите… на Сибирскую…

Тело его выгнулось дугой, и мужчина, издав протяжный стон, выдохнул и обмяк. Дима закрыл глаза умершему. Потом снял с трупа телогрейку и накрыл ею лицо. Сделав для покойника все, что было в его силах, он почувствовал себя если не лучше, то хотя бы спокойнее. Зорин повернулся к товарищам.

– Ну, по крайней мере, люди здесь есть. И живут, судя по всему, неплохо.

– Почему ты так решил? – спросила жена.

Дима показал на тело.

– Он не просто одет в то, что нашел на помойке, а экипирован для выхода на поверхность. И довольно неплохо. Значит, есть какое-то подобие армии, наверняка есть и разделение по профессиям, и так далее. А это предполагает достаточное количество народа. Надо быстрее добраться до них.

Дмитрий посмотрел через щель на улицу. Смеркалось, но было еще недостаточно темно, чтобы выйти наружу. Несмотря на трагичность ситуации, путники приободрились и даже обрадовались открывшимся фактам. Зорин начал перебирать оставшуюся амуницию, проверять и заряжать автоматы, заменил фильтры в противогазах.

Через каждые пять минут он подходил к выходу и выглядывал на улицу, с нетерпением ожидая финального марш-броска.

Наконец снаружи стемнело, и трое путешественников отважились выйти.

В сумрачном небе кое-где были видны звезды. Ветер гнал по земле пыль, рваную бумагу, еще какой-то легкий мусор. Внезапно Дима ясно понял, что точно так же сейчас выглядит весь мир – всюду царит разрушение, запустение и смерть.

Новосибирск от Томска отличало то, что здесь буквально на каждом шагу ощущалась опасность. Казалось, можно снять противогаз и ноздрями ощутить ее кисло-металлический запах, запах пороха и крови. Если в Томске требовалось просто быть начеку, то здесь смерть поджидала за каждым углом, готовая в любую секунду оборвать хрупкую человеческую жизнь.

Сверившись с картой, путники осторожно двинулись вдоль улицы, инстинктивно стараясь держаться ближе к уцелевшим стенам зданий. Они старались ступать по битому кирпичу и прочему мусору бесшумно, но, учитывая ранение Егора и беременность Лены, получалось это плохо. Дмитрий невольно усмехнулся, глядя на членов своего отряда. При любом шорохе они останавливались и пригибались, стараясь слиться с окружающим пейзажем. При каждом крике неведомых тварей замирали, зажмуривая глаза. Чем темнее становилось, тем больше оживал город вокруг. В небе все чаще раздавался свист рассекаемого крыльями воздуха. То справа, то слева слышался шорох невидимых существ, рев охотящихся хищников и предсмертные крики их жертв. Никогда еще за время своего путешествия Дима так не боялся, как сейчас. Лицо под противогазом вспотело, и резина стала противно раздражать кожу. Руки предательски дрожали, и «калаш» все норовил выпасть из ослабевших пальцев. Несколько раз путники залегали в кучах мусора, пропуская мимо себя странных существ с темной кожей, передвигавшихся на задних ногах и озиравшихся по сторонам. Чаще они проходили поодиночке, но иногда – и по несколько особей сразу. Один раз путешественники стали свидетелями кровавой битвы между этими существами и ужасной крылатой тварью, кинувшейся на них с крыши. Вначале преимущество было на стороне летуна. Он ловко подхватывал суетящихся внизу двуногих и, подкидывая вверх, насаживал на сухие ветки стоящих поблизости деревьев. Потом один из них умудрился подцепить своими острыми когтями кожистое крыло летуна и порвать его. Тот упал на землю и заскакал по кирпичным обломкам. Тут же остальные двуногие накинулись на беззащитного теперь врага и в мгновение ока растерзали трепещущую тушу. Лена содрогнулась при виде кровавой расправы. Уничтожив останки крылатого хищника, наземные твари разбрелись в разные стороны. Некоторые принялись пожирать трупы своих товарищей, погибших в бою. Видимо, здесь ничего не пропадало просто так.

Выглянув в очередной раз из-за груды кирпичей, Дмитрий увидел, что пара мерзких тварей, слизывая с морд кровь, не спеша направилась прямо в их сторону. Он в ужасе посмотрел на друзей. Егор лихорадочно завертел головой. Потом дотронулся до Диминой руки и указал на темный провал в стене рядом стоящего дома. Пролом вел в подвал. Путники, стараясь не издавать ни малейшего шума, кто как смог, поползли к нему. Из оружия у них оставалось только то, что висело на них самих – два автомата и ножи. Тележку с остальными вещами пришлось бросить. Тащить ее бесшумно по развалинам не было никакой возможности. Зорин надеялся подобрать ее потом, когда мутанты разойдутся.

Они тихонько сползли по насыпи из бетона и кирпича в темноту подвала и замерли. Твари подошли к тележке. Одна из них стала обнюхивать содержимое и пробовать на зуб оружие и банки с тушенкой. Другая выпрямилась и принялась озираться по сторонам, словно выискивая беспечных хозяев брошенного имущества. Внезапно существо, исследовавшее тележку, выпрямилось и резко повернулось в сторону спрятавшихся в темноте людей. Лена невольно подалась назад и задела неизвестно кем натянутую толстую веревку. Та задрожала, и по подвалу разнесся низкий, давящий на уши звук, словно зазвенела гитарная струна.

Беглецы застыли на месте, не зная, чего ожидать от этой веревки. Твари снаружи услышали этот звук и тоже замерли. Некоторое время было тихо, затем в темноте подвала раздался шорох, словно множество лапок одновременно ступало по кирпичному крошеву. Перед остолбеневшими людьми загорелись четыре пары мутно-желтых глаз. Шорох стал чуть громче, и на свет выполз огромный паук размером с овчарку. Он остановился в десяти шагах от путников и стал раскачиваться из стороны в сторону, издавая тихое шипение. Те синхронно попятились. Дима кинул быстрый взгляд на улицу. Как ни странно, около тележки никого не оказалось, на залитых лунным светом развалинах было тихо. Зорин и Лена стали тихонько отступать назад.

– Дим, – прошептал Егор.

– Чего?

– А ты знаешь, что это, похоже, самец?

– И что?

– Ты что, биологию в школе не изучал?

Зорин задумался, стараясь понять, к чему клонит друг. Припомнил все, что он знал о пауках из школьной программы и телепередач, и вдруг его осенило. Самцы пауков всегда были во много раз меньше самок. По крайней мере, так было до того, как мир провалился в тартарары. Диму прошиб холодный пот. Захотелось повернуться и кинуться прочь со всех ног, не разбирая дороги, лишь бы случайно не встретиться с хозяйкой этого места.

В глубине подвала с грохотом обрушилась кирпичная кладка, и тонкий, сводящий с ума писк разнесся по округе. Казавшийся теперь маленьким паучок метнулся в сторону и исчез из вида. На его место выползла та, которую без преувеличения можно было назвать королевой всех пауков.

У нее были шесть толстых лап длиной примерно по десять метров. Между ними медленно колыхалось жирное, покрытое жесткими щетинками туловище. Восемь глаз с равнодушием взирали на незваных гостей. Жвалы представляли собой какое-то беспорядочное нагромождение торчащих во все стороны клыков и постоянно двигались, словно перемалывая что-то. С них на землю падали зеленые, чуть светящиеся во тьме капли. Там, куда попадали эти капли, кирпич начинал дымиться и с шипением разваливаться. Не было сомнений, что для человека эта слюна смертельно опасна.

Дима нашарил висящий за спиной калаш и направил ствол в сторону паучихи. Та, заметив оружие, издала еще один писк и присела на передние лапы – видимо, уже знала, что это такое. Зорин передернул затвор. Когда раздался лязг металла, паучиха присела еще ниже, ее длинные задние лапы стали мелко дрожать. Похоже, тварь готовилась к прыжку, и на то, что жертва вооружена, ей было глубоко плевать. Егор тоже поднял автомат и, прицелившись в светящиеся в темноте глаза, нажал на спуск. В замкнутом пространстве подвала выстрелы прозвучали оглушительно. Пули, отрикошетив, застучали по стенам. Люди пригнулись, чтоб не быть задетыми. Паучиха на секунду замерла, потом с еще большей злобой уставилась на строптивый обед. Издав гневный стрекот, она вновь присела. Выстрел в лоб нисколько не повредил ей, а только разозлил. Дмитрий понял, что их оружие абсолютно бесполезно против этого танка.

– Бежим! – заорал он.

Они повернулись и стремглав кинулись наружу. Паучиха ринулась за ними.

Путники изо всех сил мчались по развалинам. Бетонная крошка, обломки кирпича и осколки стекла хрустели под ногами. Мелькали черные проемы выбитых окон и вырванных кем-то или чем-то дверей. Иногда нога цеплялась за корень растения, взломавшего асфальт и протянувшего свои побеги поперек улицы. Один из корней внезапно для беглецов зашевелился и попробовал схватить Егора за ногу. Краем глаза путники видели направленные на них из окон и проулков горящие, жаждущие крови взгляды.

Фильтры противогазов давно забились, и каждый вдох давался все с большим трудом. Воздух резко отдавал металлом и какой-то тухлятиной. Нужно было заменить фильтры, но не было ни времени, ни возможности. Стекла окуляров запотели, влага стекала на лица людей теплыми противными каплями.

Зорин с упорством идиота тащил за собой тележку, хотя уже понимал, что воспользоваться ею возможности не представится. Либо они добегут до спасительного убежища, либо их сожрут ужасные твари на улицах незнакомого города, под незнакомой луной. Несмотря на погоню, Егору все же удалось перезарядить оба автомата, но использовать их против того, что их догоняло сзади, было верхом безрассудства.

Огромная паучиха упорно следовала за ними. Пока их спасало то, что из-за большого веса и размеров она не могла развить достаточной скорости. Дима, стараясь как можно сильнее осложнить паучихе погоню, постоянно сворачивал в узкие переулки, где у нее не было места для маневров и разгона. Несколько раз из этих переулков на них кидались какие-то мелкие зверьки, но при виде преследовавшей их твари юркали обратно в темноту своих убежищ, стараясь как можно быстрее убраться с пути обезумевшего чудовища. А паучиха лезла за беглецами, царапая свои бока и сдирая штукатурку с покосившихся стен. Какая-то двуногая тварь все же погналась за людьми, не обращая внимания на то, что бежало сзади, за что немедленно поплатилась. Паучиха повернула голову и открыла пасть, из которой вылетело тонкое розовое щупальце. Щупальце обвило туловище взвизгнувшей твари и мгновенно втянуло ее в клыкастую пасть. Раздался влажный хруст, и одним мутантом на земле стало меньше.

Несмотря на все усилия, расстояние между беглецами и чудовищем неумолимо сокращалось. Упорство паучихи и усталость людей давали о себе знать. Путникам вот-вот предстояло принять бой, который, скорее всего, станет для них последним. Дима в который раз пожалел о потраченных на мосту в Томске гранатах.

Внезапно он увидел то, от чего его сердце радостно подпрыгнуло. Если его задумка сработает, это убьет или хотя бы ненадолго задержит преследовательницу. В том переулке, куда в очередной раз свернули беглецы, все здания были разрушены взрывной волной и пожарами. Остались только наружные стены, которые нависали над дорогой, грозя упасть вниз в любую секунду. Было видно, как шаткая кладка раскачивается под порывами ветра. Сложив в уме два и два, Зорин понял, что скоро произойдет.

– Поднажмем! – заорал он товарищам сквозь противогаз. – Сейчас тут начнется!

Если у остальных и возникли какие-то вопросы, то задавать их не было ни сил, ни времени. Путники припустили вдоль улицы, стараясь как можно быстрее добежать до перекрестка. Достигнув угла здания из красного кирпича, которое казалось более-менее крепким, они остановились перевести дух. Если задуманный Димой план не сработает, то бежать дальше не будет никакого смысла. Опершись руками о стену, они высунулись из-за угла. В этот момент в переулок ворвалась жирная многолапая туша. И тут началось то, на что Зорин и надеялся. Паучиха своим появлением нарушила зыбкое равновесие, и кирпичи повалились вниз, засыпая ее, парализуя движения мясистых лап. На тварюгу обрушивались все новые и новые сотни килограммов кирпича и бетона. Сработал принцип домино. Вскоре весь переулок был засыпан обломками, из-под которых торчали слабо шевелящиеся паучьи лапы. Беглецы оперлись о стену. Ноги их мелко дрожали. Сердце Дмитрия глухо колотилось в груди, ему не хватало воздуха. Вспомнив про воздух, он порылся в тележке и достал со дна последний фильтр. Не раздумывая, Зорин вставил его в противогаз Лены, и она вздохнула полной грудью. Видно было, что ей стало намного легче. Плахов незаметно кивнул и отвернулся. Он опять прижимал руку к раненому боку. Сквозь пульсирующий шум в ушах Зорину казалось, что в резиновом чулке ОЗК Егора при каждом его шаге что-то хлюпает. Впрочем, Дима не был уверен в этом на сто процентов.

Они посмотрели на кучу, под которой ворочалось чудовище. Было ясно, что паучиха вскоре выберется наружу, и Дмитрию со своими спутниками лучше быть подальше от нее в этот момент. Зорин взялся за тележку.

– Пора идти. Надолго это ее не задержит.

– А когда она вылезет, что будем делать? – спросил Плахов, с трудом вставая с земли.

Дима вздохнул.

– Будем надеяться, что она не умеет брать след. Иначе нам от нее не скрыться. Как любая брошенная женщина, мстить она будет жестоко.

Лена скептически посмотрела на супруга.

– Много ты понимаешь в брошенных женщинах.

Дима кивнул.

– Тут ты права. Пойдем.

Путники сверились с картой, но, похоже, убегая от паучихи, они заблудились окончательно. Зорин двинулся по улице, следуя своему внутреннему голосу. Остальные пошли за ним. Егор плелся медленно, внимательно глядя под ноги. Через некоторое время он догнал Дмитрия и протянул ему погнутую, ржавую продолговатую жестянку. Тот повертел ее в руках. На одной стороне он увидел полустершуюся надпись «Кав…л…ая». Он еще раз посмотрел на карту. Ага, улица Кавалерийская. А где же кавалерия? Или хотя бы кавалеры? Издалека раздался многоголосый вой охотящейся стаи. А вот и кавалеры. Определившись с направлением, люди продолжили красться вдоль темных домов.

Некоторое время все было спокойно. Иногда над ними проносилась стремительная тень, иногда из примыкающих переулков раздавались шорохи и разноголосые вопли, но путешественники успевали спрятаться, благо укрытий было предостаточно.

Внезапно впереди показалось открытое пространство. Судя по всему, они дошли до Ипподромской улицы. До метро оставалось совсем немного, и от этого становилось еще страшнее и тревожнее. Не хотелось сгинуть в какой-нибудь передряге, пройдя триста километров и не дойдя до цели каких-то пары сотен метров.

Дима высунулся из-за угла и осмотрелся. На широкой улице было тихо. Луна освещала уже привычный мусор, оборванные провода и ржавые остовы машин. Пару минут он сидел, не шевелясь, всматриваясь и вслушиваясь в ночь, потом, решившись, махнул рукой и первым вышел на тротуар. Следом выкатил тележку Егор. Они тихо двинулись по улице, прижимаясь к обшарпанным стенам. Но, пройдя метров пятьдесят, путники услышали сзади цоканье когтей по асфальту. Видимо, судьба еще раз решила испытать непокорных людишек. Они медленно повернулись. Метрах в ста от людей в лунном свете стояли существа, издалека похожие на тех лысых собак, которых они уже видели на окраине Новосибирска. Изо всех переулков к стае стекались все новые и новые твари. Передние ряды уже принялись угрожающе рычать и рыть передними лапами землю.

Компания начала медленно отступать, не сводя глаз с уродливой своры. Зорин лихорадочно прикидывал расстояние до станции метро. Оставалось еще прилично, и они явно не успевали. Их могло спасти только чудо. Дима перехватил в руках «калаш» и с сожалением посмотрел на многострадальную тележку с остатками их запасов. Теперь ее придется оставить. Она будет только задерживать их, что в данной ситуации просто недопустимо.

– Люди, – сказал Дима, не отводя взгляда от стаи.

– Что?

– Сейчас будьте готовы бежать.

– Ага.

– Изо всех сил.

– Ага.

– А тележку надо бросить.

– Ага.

Дима с тревогой взглянул на Лену, опасаясь, как бы она не впала от страха в ступор. Но та, не отрываясь, смотрела на собак, готовая в любую секунду броситься бежать.

– Хорошо.

Они прошли спиной вперед еще пару метров. Нетерпение в рядах врагов нарастало. Когда напряжение достигло своего пика, Зорин громко крикнул:

– Давай!!!

Путники развернулись и помчались, маневрируя между горами мусора и гнилыми автомобилями. Сзади послышался громкий топот множества лап. Голодная стая рванула за ними, постепенно сокращая расстояние. Дима, не оборачиваясь, выстрелил несколько раз назад. Одна из собак споткнулась и покатилась по асфальту, остальная стая продолжала преследование. Когда расстояние между ними сократилось до десятка метров, и Дима уже мысленно прощался со всеми, кого знал, готовясь к нескольким секундам невыносимой боли, из боковой улицы выскочила огромная туша, покрытая пылью и многочисленными ссадинами. Временное погребение не прошло для паучихи даром. Одна нога висела плетью, сломанная посередине. Два глаза представляли собой теперь грязно-желтое слизистое месиво. Но все эти потери с лихвой компенсировались неописуемой злостью, с которой тварь догоняла беглецов. Врезавшись в стаю собак, она разметала их во все стороны. Несколько псов вцепились в лапы паучихи, ломая гнилые клыки о прочный хитин, другие попытались допрыгнуть до наименее защищенного брюха твари. Началась свара, в которой никто не хотел уступать. Беглецы получили пару минут форы.

– Не останавливаемся!!!

Они помчались дальше. Мимо пронеслись улица Писарева, затем Кольцова. Цель была все ближе. Теперь Дмитрий уже не сомневался, что в метро их встретит множество людей, обустроившихся там. Не может быть, чтобы, пройдя столько испытаний, лишений и опасностей, они наткнулись на пустые подземные станции и поняли, что все было зря. Такое просто не должно случиться!

За спиной послышался шум возобновившейся погони. Интересно, кто же победил? Мельком обернувшись, беглецы чуть не споткнулись от удивления. За ними, перебирая членистыми ногами, неслась паучиха в сопровождении штук двадцати взмыленных собак. Твари объединились, чтобы, наконец, покончить с людьми. Зорин направил в их сторону автомат и нажал на спуск. Но выстрелов прозвучало только два, потом боек сухо стукнул впустую. Патронов больше не было. До скрипа сжав зубы, Дима, подталкивая вперед Лену, продолжил свой бесполезный бег, чисто из вредности пытаясь выиграть перед смертью хотя бы пяток метров у дьявольской своры. Странно, но сейчас карта Новосибирска высвечивалась у него перед глазами в мельчайших подробностях, словно он всю жизнь прожил в городе, который скоро станет его могилой. Ему не надо было держать перед собой кусок истрепанной бумаги. Впереди уже показалась улица Гоголя, где надо было повернуть направо и преодолеть еще метров двести до станции Маршала Покрышкина.

Они остановились на перекрестке. Справа виднелась покосившаяся большая красная буква «М» – увы, до нее было слишком далеко. Зорин с вожделением посмотрел на нее.

Поднимая клубы пыли, к людям стремительно приближались жаждущие крови мутанты.

Дима почувствовал, как на его плечо опустилась рука. Он устало повернул голову.

– Чего, Егор?

Тот смотрел ему прямо в глаза, по-прежнему зажимая бок рукой. Смотрел как-то отрешенно и немного грустно. Это Диме совсем не понравилось.

– Ты чего?

– Бегите.

– С ума сошел?

– Бегите. Я их задержу.

– Как?!

Плахов молча сорвал с лица противогаз, поднял свой автомат и шагнул навстречу приближающимся чудовищам.

– Беги!

Дмитрий с Леной сделали шаг в сторону станции. Потом Зорин остановился, не в силах идти дальше без друга. Это было хуже предательства, словно он покупал их жизни ценой жизни товарища.

– Егор, я… я не могу.

Тот повернул к нему искаженное от напряжения бледное лицо и, пошатнувшись, закричал:

– Да беги же, спасай жену и ребенка. Меня надолго не хватит.

Дима уже видел это. Из прорванного резинового чулка друга на землю ровной струйкой вытекала темная кровь. Ее было очень много.

«Сколько же она там копилась?!» – мысленно ужаснулся Зорин.

Егор снова повернулся к супругам.

– Да бегите же вы, – тихо сказал он.

Зорин, взяв за рукав сопротивляющуюся Лену, сделал шаг назад, потом другой… Кинув прощальный взгляд на вставшего на одно колено Плахова, он повернулся и, набирая скорость, побежал в сторону метро. Под холодной резиновой маской противогаза по лицу Димы текли горячие, крупные слезы, а горло перехватывали рыдания. Сдерживаться он не мог, да и не хотел. И через силу заставлял себя бежать дальше, чтобы жертва Егора не была напрасной.

Впереди уже виднелся темный проход под большой буквой «М».

Сзади раздался торжествующий рев паучихи и топот множества лап. Это означало только одно – Егора больше нет. Горло Зорина снова перехватил спазм. Они с Леной с разбегу влетели в прохладную темноту и побежали по выщербленным ступенькам вниз. Спустившись, Дмитрий наткнулся на плотно сомкнутые металлические створки больших ворот, доходивших до самого потолка. Не найдя на воротах ничего, что походило бы на звонок или другое переговорное устройство, он изо всех сил заколотил кулаками в железные двери.

– Откройте! Откройте быстрее! Падлы, открывайте! Есть там кто-нибудь или нет?!

Свет луны, льющийся сверху, заслонила большая тень, и огромное волосатое тело стало протискиваться внутрь. Лена взвизгнула и прижалась к стене. Зорин повернулся навстречу горящим кровавой жаждой глазам, желая встретить тварь лицом к лицу, как это сделал несколько минут назад Егор.

– Ну, иди сюда, сука. Я тебе оставшиеся зенки зубами выгрызу!

Сзади раздался скрип открывающихся ворот, и несколько рук втянули их внутрь. Створки захлопнулись, и Дима с Леной повалились на землю. Тут же несколько ярких фонарей впились лучами в их лица. Зорин устало поднял голову, пытаясь разглядеть своих спасителей. Его окружили четыре небритых мужика, одетых в драные телогрейки и камуфляжные штаны. Четыре ствола были направлены прямо в лицо. Дима опустил голову. Дошли! Дошли все-таки! Благодаря тебе, Егор, дошли. Только благодаря тебе. Он взглянул на жену. Лена сидела на полу, обхватив живот руками. Ее плечи вздрагивали, а сквозь плотную резину противогаза доносились приглушенные рыдания.

В плечо ему ткнулся ствол автомата.

– Эй, ты! Намордник сыми!

Зорин стянул воняющий противогаз и подставил лицо под свет фонарей.

– Эй, а ты кто такой? Чего-то я тебя не узнаю, – вглядываясь в него, проговорил худющий тип в вязаной шапке.

– Да чего думать! Пулю в башку, да и выкинуть наружу. Скажем – ничего не было.

Дима внутренне сжался, а Лена перестала плакать, с ужасом глядя в лица тех, кто сейчас решал их судьбу. Вот это пришли, так пришли. Это сюда они стремились так долго? За это Егор отдал жизнь?

– Погодь, – сказал другой. Видимо, этот человек пользовался здесь уважением, потому что схватившие было Зорина мужики отступили назад. – Старшого позови, пусть он решает.

Молодой пацан метнулся куда-то и вскоре вернулся вместе с пожилым мужиком в потертой кожаной куртке.

– Вот, – показал пальцем тот, который предлагал расстрелять пленников. – Сверху ввалились. Откуда – не говорит, кто такой – не говорит. Мы его не знаем. Может, пулю в башку, а?

– Разберемся, – низким голосом проговорил вновь прибывший. Он задержал взгляд на животе Лены, потом повернулся к Дмитрию. – А ты встань, нечего на полу рассиживаться.

Тот поднялся на ноги. Мужик некоторое время вглядывался в его лицо. Потом разочарованно цокнул языком.

– Действительно, незнакомый какой-то. Тебя как зовут-то?

– Дима. Это моя жена Лена.

– Ага. И откуда вы, Дима и Лена, к нам заявились?

Зорин пару секунд раздумывал. Потом решил говорить правду – чего ему уже терять?

– Из Томска.

У старшого отвалилась челюсть, а его люди пораженно опустили стволы автоматов.

– Откуда?!

– Из Томска, – повторил Дима.

Старшой некоторое время жевал губами, переваривая услышанное.

– Чего, прямо из Томска? И как же вы сюда добрались?

– Добрались как-то.

Стволы автоматов уже смотрели в землю. Державшие их, похоже, вообще забыли об их существовании.

– И что, одни шли?

Зорин отвернулся. Горло опять перехватило, а глаза защипало. За спиной судорожно всхлипнула Лена. Дима изо всех сил зажмурился, пытаясь справиться с собой, и, не желая вдаваться в подробности, хрипло ответил:

– Одни.