В этих гнилых стенах

Глава 6

– Ну, допустим. – У меня не было сил улыбаться, шутить или еще как‐то ее подбадривать.

– Я Кира. Радоуцкая Кира. – Она протянула черную руку.

– Что с рукой? – спросил я, не собираясь пожимать ее.

– О, это бионический компьютер.

Она свела указательные пальцы и развела их в воздухе перед моим лицом. Тут же появился цветной экран, проецируемый из ее украшения на шее. Тоже из пятого сектора дама. Вот так сюрприз.

– С таким у нас тут не ходят. Изобьют, украдут и изнасилуют.

– Дюк! – цокнула Рише, открывая дверь в квартиру.

Ей была неприятна эта тема. И я знал почему. Белый Демон появился как раз из-за Ришель.

Когда мы только поселились здесь и стали ходить на курсы, я выбрал программирование, а она – сферу обслуживания. Мы виделись редко, и я было думал, что вовсе скоро перестанем встречаться, даже чтобы выпить чаю.

Как сейчас помню. Шестое сентября. В дверь постучали. Стучали громко. Рише, вся в грязи, слезах, одежда порвана, рыдает навзрыд. Одной рукой она прижалась ко мне, второй управлять не могла. Правую руку Рише сломали, когда она сопротивлялась. Но именно благодаря этому ей и удалось уйти.

– Л… Лу-кас, – заикаясь, произнесла она.

Я усадил ее на кровать и, четко представляя в голове, как буду мстить за подругу, направился к Марку.

– Мне нужна твоя бита, – сказал я протирающему глаза приятелю. Марго в ту ночь осталась у брата и тоже оторвала голову от подушки.

Я вкратце рассказал о случившемся. Мы оставили Марго с Рише, а Марк отправился со мной, вооружившись цепью. Лукаса знал весь муравейник. Он и трое его дружков, возглавлявшие одну из местных банд, славились особой жестокостью и считали, что они здесь главные. А мы, здешние «новенькие», должны подчиняться, слушаться и не жалеть на них денег. Но задирали они, как правило, простых людей. С себе подобными, с мутантами, старались не связываться. И как же им не повезло наткнуться на нас.

– О, так это была твоя подружка? Ты знаешь, если вы начнете платить за крышу, я бы предложил тебе защиту для нее. А руку она сама сломала. Не хер было сопротивляться.

Я переломал ему обе руки и несколько ребер заодно. Его друзьям просто задал хорошую взбучку. Тогда и прославился как Белый Демон. Марку почести не достались – он понимал, что нужно и дальше скрывать свою внешность за тряпичной маской. Иначе ответное «правосудие» может настичь его или Марго в самый неподходящий момент.

Я опустил взгляд, послушно снимая майку и оголив сине-бордовое тело. Рише выронила аптечку, закрыв рот руками. Кира замерла на пороге с не менее широко раскрытыми глазами.

– Это Ваня сделал? – прошептала гостья.

– Кто? – удивился я.

– Я видела, как ты бутылками его ударил. Я была в магазине, знаю этого парня, он из параллельной группы в универе, – она побледнела, но продолжала: – в общем… я думаю, ты правильно сделал. Думала, поесть захочешь, раз тебя уволили, вот, еды купила.

Гостья открыла рюкзак, и оттуда выглянули батон хлеба, колбаса и печенье. Скулы свело от голода.

– Чудная, – прошептал я. – Иди домой, скоро собак выпустят.

– Собак?

– Собак. Комендантский час, еще сорок минут… может, час, и по улицам будут бегать голодные собаки – убийцы, – ответил я, присаживаясь на кровать.

Кира заметно растерялась:

– А сколько времени? Я тут долго спала?..

– Половина десятого. – Я и сам удивился. Так поздно уже?

– Дюк, она не успеет на поезд, – прошептала подруга, обливая жгучим антисептиком рану от арматурины на щеке. Я дернулся от боли. Ну… у гостьи была еда, а есть очень сильно хотелось.

– Можешь остаться, – бросил я, и Кира радостно вошла в квартиру, закрыв за собой дверь. Она вытащила из рюкзака, помимо того, что я видел, еще сладости, быстро завариваемое пюре, хлеб и какие‐то синтетические батончики… По квартире разнесся вопль страдающего кита – это был мой желудок. Я старался не показывать, насколько голоден, и не накинуться диким зверем на еду. Включил чайник и, присев напротив девушки, стал разбирать угощение.

– И сколько ты не ел? – спросила подруга, неподдельно удивленная моим поведением. Обычно я не приветствовал незнакомок, и в ее глазах ясно читался вопрос: «Ты что, не видишь? Она же из пятого». Я все вижу, малая.

– Пару дней.

– Я не понимаю, в чем сложность прийти ко мне, Дюк?! – сквозь зубы прошипела она.

Ух-х, внутри все задрожало. Раздраженно-спокойный голос Рише пугал меня больше, чем перспектива умереть в муках от арматурины этого оболтуса… как там его, Вани вроде. Это означало, что чаша ее терпения переполнена, поэтому мне остался еще один шаг «не в том» направлении – и она выскажет все что думает, а потом перестанет разговаривать со мной на месяц, а то и на два, снова оставив меня одного. Я виновато посмотрел на нее, поежился и дернулся от боли.

– И ты опять ничего не расскажешь?

– Расскажу… – вздохнул я, распечатывая колбасу.

– Ваня, парень из моего сектора, приехал сюда за алкоголем, а его подруга, Изабелла, – такая стерва, если честно! – уронила новый телефон. Она была сама виновата, сама врезалась в Макса, а Ваня начал его душить. И Дюк такой берет две бутылки пива, одну разбивает о голову Вани, а второй замахивается – и по лицу. И этот придурок на полу.

Я удивленно хлопал глазами все время, пока гостья рассказывала, жестами сопровождая свой эмоциональный монолог. Рише смотрела на меня с изумлением.

– Это правда?

Я задумался: не упустила ли моя фанатка чего, и просто молча кивнул.

– А сейчас что случилось?

– Я вернулся за вещами. Он меня там ждал… с друзьями.

– Дюк, ты понимаешь, во что ты ввязался? – тихо прошептала Рише.

– Ничего не будет. Ваня же за алкоголем приехал. Леди ненавидит алкоголь. Считает его причиной «гнили социума», – процитировала Кира одну из речей президента. – Был уже случай, ему тут тоже дали сдачи, а дело не завели, потому что приехал он сюда за алкоголем.

– А Макса ты откуда знаешь? – поинтересовался я, заваривая себе еду из упаковки.

– Я тут часто бываю, и в «Лилии» тоже. В детский дом волонтером езжу, там закупаюсь. Сейчас у меня проект по социальному улучшению детского дома. Если мой проект заинтересует власти, мне обещали выделить деньги на него.

Я отвел глаза, понимая, насколько это абсурдно звучит.

– Вы же из детского дома? А это – «муравейник», правильно?

Ришель молча кивнула.

– Что бы вы хотели изменить там? – продолжала девушка.

– Слушай, прекращай. Выглядит, как обещания во время избирательной кампании, – скривился я, и она заметно поникла.

– Дюк, ты понимаешь, что тебе стоит пожить пока у меня? – вмешалась Рише.

– Я же к тебе приставать буду, – усмехнулся я, глядя в тарелку.

Чрезмерная забота Рише и ее холодный голос одновременно были для меня невыносимой пыткой. Но я, видимо, был пыткой для нее. Она, цокнув, встала с кровати и, хлопнув дверью, ушла.

– Это твоя девушка? – спросила гостья, открывая коробку печенья и начиная заваривать чай.

– Нет, подруга.

– А я бы сказала…

– Подруга, – повторил я настойчиво.

– Тут и правда собак выпускают?

– Да, – произнес я, уже потеряв аппетит. Просто ковырял картошку вилкой, продолжая машинально отправлять ее в рот.

– Зачем?

– Затем, что могут.

– Ты не настроен на разговор, да? Мне лучше помолчать? – Она поставила чашку горячего чая и коробку с печеньем передо мной.

– Да нет. – Я вздохнул, отметив про себя, что такой я с девушками бываю нечасто. Чего это вдруг решил на ней отыграться? – Собак выпускают, потому что тут нападают… нападали ночью на представителей властей, даже пару человек убили. Грабили, убивали друг друга. А теперь всех опасных жрут собаки. К слову, тут и собак убивали. А потом за одну убитую – две еще более бешеные.

Заговорив об этом, я вспомнил, что у Марка скоро забег… Кира, в свою очередь, заметно испугалась:

– Это ужасно… Не знала. Не бывала тут после комендантского.

– Ужасно, но вроде работает. – Я пожал плечами. – Квартиры перестали так часто грабить, перестали убивать.

Кира подняла на меня взгляд, словно вспомнив что‐то.

– А у нас недавно было два ограбления. При одном даже человека убили. Но у нас такое впервые.

– А у нас – как за хлебом выйти, – усмехнулся я, но тут же осекся. Не ходил я так часто за хлебом.

Мы сидели в тишине, а где‐то за дрожащими от ветра деревянными окнами раздавался собачий лай.

– Это они?

Я кивнул.

– Слушай, сними свои черные руки. Они меня пугают, – и я не врал, они действительно меня пугали. – Что это вообще такое?

– Специальный крем для работы с биокомпьютером, его нужно смывать. Можно наносить сенсор только на кончики пальцев, но мне нравится рисовать перчатки.

– Жуть. Зачем?

– Просто нравится. Тебе же нравится решать все кулаками.

– Терпеть не могу решать все кулаками, – стиснул зубы я.

– Правда?

– Правда. Это, как видишь, больно. Просто некоторые по-другому не понимают.

Она поспешила отмыть руки, а затем подошла к окну, видимо, пытаясь разглядеть собак, но они были не под моим окном, а просто где‐то неподалеку. Я усмехнулся, видя, как она старательно высматривает наших «комендантов».

– Мы словно в клетке заперты.

– Ну, извини, такие у меня апартаменты, – улыбнулся я. После еды тревога отступила, и даже стала не такой мучительной боль в ребрах.

– Ого! – Ее печальный взгляд прояснился, когда она увидела одну-единственную книгу на моем подоконнике. – Это что же такое? Скандинавские мифы?

Мое сердце кольнуло. Я и забыл о ней. Один из подарков тети. Отдали, когда я уходил из детского дома. С книгой было связано все мое беззаботное детство в семье… Я замер, вспоминая, что не притрагивался к ней с тех пор, как прочитал статью об отце и, в конечном счете, признал себя сыном преступника. Но Николь рассказала мне свою версию случившегося. Так почему я все еще так шарахаюсь от этой книги и от моего прошлого?..

– Да, купил детям своим будущим читать, – с ироничной улыбкой ответил я, когда девушка села с книгой за стол.

И понял, что, в общем‐то, сидеть сил больше нет. Надо было прилечь.

– Тебе завтра в школу не надо? – бросил я, вставая из-за стола. Не было никакого желания погружаться в чтение.

– Я в универе учусь, – радостно воскликнула она, оборачиваясь ко мне. – Мне уже семнадцать. Еще немного, и будет восемнадцать.

– Ну вот, тем более пора спать. Ты спишь на полу?

Она растерянно кивнула.

– А есть что‐то, чтобы переодеться?

– На полу холодно, можешь спать в одежде и еще мою толстовку накинуть.

Девушка бросила взгляд на пыльную и рваную толстовку, в которой меня сегодня поваляли по асфальту, и, пока я умывался, начала распускать волосы. Длинные цветные локоны, волнистые от целого дня в пучке, струились до пояса. Ступенька черных волос, переход в синий, переход в фиолетовые на кончиках. Я замер, наблюдая эту милую, домашнюю картину. Она опустилась на пол, и я понял, что шутка была неудачной.

– Я не серьезно. Гости, тем более девушки, никогда не спят на полу. – Я улыбнулся, протягивая ей свои футболку и шорты. – Они мне малы, можешь забрать.

Она благодарно окинула меня взглядом и подпрыгнула, отправляясь переодеваться в ванную. Я тоже сменил штаны на домашние шорты, стянул на пол пододеяльник и, оставив девушке плед, расположился на полу. Нехотя взял книгу, к которой не прикасался более трех лет, и вгляделся в хорошо знакомую обложку. Скандинавские мифы. «Ты у меня благородным викингом вырастешь», – говорил отец.

Я вырос, папа. Наверное, могу сказать, что не разочаровал бы тебя. Честно, пап, я очень стараюсь решать все разговорами. Но, как ты сам говорил, надо уметь бить в ответ. В том числе – за тех, кто не может постоять за себя сам.

– Они мне велики… – пролепетала Кира, отрывая меня от печальных мыслей. Действительно, футболка висела на ней, и я улыбнулся, заметив желтое пятно внизу, оно не отстирывалось. – Прям вот очень велики…

Она завернула пояс несколько раз, и шорты перестали спадать с ее бедер. Кира отличалась от Марго и Ришель сильной худобой. Я был удивлен: ведь питается она лучше нас, это понятно. Но все равно с собранными в хвост длинными волнистыми волосами она выглядела неземной. Голубые глазки, аккуратный курносый носик и короткая челка над ухоженными бровями. Я забыл ее имя… Карина? Кристина?

– Я почитаю, можно? – Она улеглась на кровать и опустила голову мне на плечо, пока я, сидя на полу, всматривался в обложку.

– Я сам, ладно? – улыбнулся я, теперь уже уверенный, что я – сын хорошего человека.

Читая книгу, в паузах я рассказывал ей какие‐то моменты из детства, которые начинали всплывать в памяти при чтении.

– Твои родители очень любили тебя, – прошептала она.

– Очень. – Я расплылся в наивной детской улыбке.

А через еще пару минут, на мифе о наказании Локи, услышал тихое сопение. Моя гостья уснула. Я аккуратно переложил ее и, укрыв Киру пледом, лег на пол.

Утром мы позавтракали, и я проводил ее до станции – как туда идти от моего дома, она не знала.

– Я могу прийти еще?

– Да, почему нет?

– Не знаю… А твоя подруга точно будет не против?

– Ришель? Не будет, – улыбнулся я, вспоминая, сколько раз нас называли парой.

– Тогда можно мне твой номер?

Я послушно протянул ей телефон, заметив, что от правого верхнего угла по экрану пошла паутина трещин. Обидно…

– Ого, как у меня! Только сломанный. Не хочешь починить? И пароль не стоит.

– Я вот только вчера его сломал.

Девушка вмиг помрачнела, когда поняла, о чем идет речь.

– Хочешь, я починю? – набирая свой номер, пролепетала она.

Я улыбнулся:

– Умеешь такое чинить?

– Нет, ну, я в мастерскую отнесу, – усмехнулась она в ответ, подняв на меня глаза. – Готово, осталось сделать дозвон. Так починить?

– Нет. Не горит, да и все равно скоро сломается.

Она протянула телефон, заметно покраснев, и убрала прядь волос, выбившихся из длинного хвоста, за ухо.

– Ришель точно…

– Мы не пара, – не дал договорить я, закатив глаза.

– А почему, если не секрет?

– Слушай внимательно и больше никому, ладно? – Я вздохнул, вспоминая наш с Рише разговор, когда я предлагал ей любовь, семью и всего себя. – Ей нужен парень постарше.

«И разумней, а не такой беспечный мальчик, как ты», – прозвучали у меня в голове ее слова, произнесенные в тот вечер, когда ей пришлось зашивать мне рану на щеке в домашних условиях.

– Понятно, – гостья опять улыбнулась, – спасибо тебе за то, что разрешил остаться! – Она неловко прижалась ко мне, и я слегка опешил.

– Да не за что.

Вообще‐то это мне было за что благодарить Киру. Но я только молча положил руку ей на плечо, слегка прижав к себе. Забавно, она едва доставала до моего плеча.

– Я пойду, – прошептала она, обернувшись, и поспешила на скорорельс, на прощанье еще раз махнув рукой.

Вечером, вернувшись с подработки, где разгружал пончики, у своих дверей я увидел Марго. Руки ее тряслись, и, обхватив мою ладонь своими, она умоляюще смотрела на меня:

– Пойдем со мной.

Вечер был поздний, и я ужасно не хотел никуда идти. Весь день колесил по магазинам, закупая с водителем тонны продуктов, а потом половину вечера выгружал все в кафе. Руки ужасно болели. Но я послушно поплелся следом.

– В общем… Митя, рассказывай, – сказал Айзек, нервно поправляя очки.

Я сидел на кровати Айзека, готовый в любой момент упасть в объятья подушки, но сдерживал себя изо всех сил. Краем глаза заметил, что квартира стала гораздо опрятнее, светлее, кое-где уже примостились вещи Марго, ее косметика, их совместные фото. Тут был даже цветок в горшке.

– Я… я… – У Мити тряслись руки. – Я с ребятами, братьями Рыжиками, из третьего подъезда, начал… ну… домушничать.

– Что?! Митя! Ты с ума сошел?! Ты сесть захотел? – закричал я, и сон как рукой сняло. – А как же твоя сестра, которая в охране пятого работает?! Ты ей как в глаза будешь смотреть, когда тебя поймают?! То‐то у нее повод для гордости будет!

– Да… я ради нее и пошел на это… Хочу денег поднакопить и к ней поехать, там устроиться, а не получится… так оттуда забрать, – замялся он. Весь на взводе, бледнее стены за спиной, черные волосы торчат в разные стороны, то и дело запускает в них грязную руку, покрытую мелкими ссадинами, ероша вновь и вновь.

– Отличный план. Но, сидя в тюрьме, его не выполнишь.

– Дюк! – покраснев и отведя от стыда взгляд, крикнул он.

– В чем проблема‐то? Совесть замучила? Или попался? И при чем тут Айзек?

Он сглотнул, поежившись.

– Сильно не бей… Я участвовал только в двух последних ограблениях. Ты же знаешь, что там вообще все строго и туда приехать можно только по пропускам. Мы поехали в пятый сектор, пропуск ребята достали, перекантовались в квартирке. Там мужик помер, ну, мы и остались у него, чтобы нас коменданты не поймали… воняло от него, правда, жутко.

– Господи… – прошептал я. Меня мутило от омерзительного поступка этих идиотов. Я заметил, как Марго, прикрыв глаза, отвернулась.

– В общем, мы делали как. Узнавали от «источника», что хозяев дома нет, я ломал систему охраны, и дело пяти минут. Зашли – вышли, – повел он руками. – Но на втором ограблении в доме была прислуга. И Мирон, старший из братьев, только замахнулся… ну, и ударил несильно, а мужик как давай в припадке биться. Жуть полная. И умер. – Он опустил лицо в ладони, я отвел взгляд. – Дюк, мне так жаль, я не хотел. – На его глаза навернулись слезы.

– Так при чем тут Айзек? И к чему это все? Бросай это дело. – Я нахмурил брови.

– Я… я собирался бросить, я сказал, что больше не хочу участвовать в этом, и самый младший из них предложил мне еще на одном просто взломать систему, внутрь я не полезу…

– И ты согласился? – спросил я, уже зная ответ.

– Сказали… Это в последний раз… Я же механик, я в прогах плохо разбираюсь. По этой части Айзек. Все, что мне нужно было, – вставить флешку и поковыряться в щитке. А средний брат, оказывается, тоже немного соображал. Он переписал программу, которую я купил у Айзека, и оставил там его почерк… и мой… адреса наши легко узнают вечером, когда будут проверять систему после ограбления.

Он закончил – и наступила тишина.

– Марго, на пару слов, – позвал я девушку в коридор. Я все еще не мог понять, чего они от меня‐то хотели?

– Дюк, ну, ты очень умный, я знаю, ты сможешь что‐нибудь придумать, – вытирая слезы на щеках, прошептала Марго. – Он сам не справится, придумай, что можно сделать.

А тут и думать нечего было. Айзека и Митю спрячем… Хотя пострадал пятый сектор… Там даже человека убили.

Я не знал, что делать, но тут пришло сообщение от Киры. Она весь день рассказывала, как у нее дела в универе, а потом скинула пару забавных фото кексов и спросила, какой мне привезти в следующий раз. Я выбрал шоколадный с вишней. Так надеялся, что она ответит что‐нибудь забавное, но…

Я пробежался трижды по сообщению и молился, чтобы это не оказалось тем, о чем я подумал. Под паутиной стекла новое сообщение казалось нереальным, невозможным, но нет…

«Только домой зашла. Надеюсь, ты тоже уже отдыхаешь. Прикинь, не работает сигналка в доме. Стремно».

Я, обойдя Марго, открыл дверь квартиры, стараясь сдержать свое беспокойство. Получалось не очень.

– Митя, поднимай свой зад, и если ты отстанешь от меня хоть на шаг, познакомишься с моей алюминиевой подругой. Бери свои инструменты.

– Дюк, а Марк? – прошептал Айзек, молясь, чтобы Марго не услышала.

– Я помню, – раздраженно прошипел я, уже знатно устав решать чужие проблемы. Какого черта вообще? Если бы это была не Кира… И в голове у меня пронеслись миллионы версий того, что эти домушники могут с ней сделать.

Виновник «торжества» вскочил, выбегая за мной в коридор. Я заскочил за битой, кинул ее в рюкзак, и мы направились к такси. Ползарплаты за сегодня ушло только на дорогу…

«Вали из дома и не появляйся там, – второпях написал я и, осознав, насколько это выглядит грубо, добавил: – Жди меня на вокзале, я еду. Мне нужно два приглашения в пятый».

Кира встретила нас на вокзале. С милой улыбкой, в черном джинсовом сарафане, в обуви на высокой светящейся яркими цветами платформе, с двумя аккуратно заплетенными косами – она выглядела юной и беззаботной, словно ребенок. Хорошо, значит, я успел и даже умудрился не испугать ее своим сообщением.

– Что‐то случилось, Дюк? Ты же не просто так решил приехать сюда вечером? Или ты соскучился? – хитро улыбнулась она, сжимая электронный планшет.

Я ответил не сразу. Застыл, внимательно рассматривая пятый сектор.

Чистые целые плиты стен вокзала ослепительно блестят, повсюду – новейшее оборудование (даже автоматическое ограждение рельсов!), множество улыбающихся работников в опрятной форме… Оформление зданий – как вокзала, так и стоящих рядом, – высший дизайнерский пилотаж; о цене подобного оформления можно было только догадываться.

В пятом секторе было очень тепло. Неторопливо сняв толстовку, я направился следом за девушкой. Митя шел за мной; его красоты пятого сектора не удивляли, ведь он уже бывал здесь. Видя мой восторг, Митя пытался скрыть улыбку за виноватым взглядом, но я все видел.