Узник Марса

^{The Universe Wreckers}

^{журнал «Amazing Stories», № 5–7, 1930}

Глава I. Предупреждение о гибели

Это случилось третьего мая 1994 года — мир получил первые сведения о странностях в поведении Солнца. Первая новость содержалась в кратком сообщении, отправленном из Северо-Американской обсерватории, в Хайде, Нью-Йорк, и подписанном доктором Гербертом Марлином, директором обсерватории. Сообщение гласило, что в течение последних двадцати четырех часов было обнаружено ускорение вращения дневного светила вокруг своей оси под действием неизвестной и, возможно, внешней силы и что вопрос требует дальнейшего тщательного изучения. Несколько часов спустя это сообщение стало достоянием общественности, попав в выпуск новостей Всемирной Информационной Службы Правительства Земли, редакция которой располагалась в Нью-Йорке. Я, Уолтер Хант, руководил вещанием в тот день, и сообщение, я помню, показалось мне настолько малоинтересным, что я решил разместить этот материал в новостях науки, не став помещать его в главные новости.

Но буквально на следующий день Северо-Американская обсерватория разразилась новым отчетом. Доктор Марлин заявил, что он и его первый помощник, астроном-студент Рэндалл, проверили свои наблюдения, и было установлено, что в действительности увеличилась скорость вращения Солнца, причем несколько большее, чем предполагалось вначале. Доктор Марлин добавил, что все средства обсерватории использовались при попытке определить точные параметры этого явления, происхождение которого, как представляется на первый взгляд, довольно непонятно. Все доступные данные, касающиеся его, будут собираться для дальнейшего анализа. И в тот же час пришли подтверждающие отчеты из Парижа и Гонолулу. Обсерватории заявили, что первые наблюдения доктора Марлина уже подтверждены их независимыми наблюдениями. Без сомнения, Солнце вращалось с каждым мигом все быстрее и быстрее!

Астрономы были первыми, кто оценил важность открытия доктора Марлина, и мы были засыпаны запросами от обсерваторий относительно этого явления. Мы могли только повторить заявление, уже разосланное нами всем ведущим агентствам новостей мира. Это удовлетворило ученых, а широкие круги общественности пока не проявляли к ускорению вращения Солнца никакого интереса. Я, каюсь, тоже. Впрочем, меня зацепила знакомая фамилия ученого, связанная с моими личными воспоминаниями.

— Марлин! Доктор Герберт Марлин — профессор астрономии в Северо-Американском университете. А ведь прошло два года! — воскликнул я, когда начальник отдела передал мне текст первого доклада для вещания.

— Вы знаете его? Это хорошо! Предположим, что заявление о том, что увеличилась скорость вращения Солнца, является истинным?

— Без малейшей тени сомнения, если доктор Марлин утверждает, что это так. Он — один из трёх величайших астрономов в мире. Мы с ним были хорошими друзьями в университете, но с тех пор я его, увы, не видел, — ответил я.

Таким образом, на ближайшие несколько дней я стал ответственным за вызвавшие неожиданный интерес начальства новости астрономии. Доклады сыпались из всех обсерваторий Земли, от Женевы и Эвереста до Токио и Мехико-сити. Почти все астрономы мира занялись теперь таинственным ускорением вращения нашего светила. В то же время, если само ускорение уже не вызывало сомнений, установить его точные масштабы было не слишком легко. Дело даже не в том, что Солнце вращается довольно медленно. В отличие от твердых тел, оно на экваторе и у полюсов вращается с разной скоростью. Доктор Марлин после тщательных наблюдений заявил, что Солнце — этот гигантский огненный шар, который вращался ранее на экваторе со скоростью один оборот примерно за каждые 25 дней, — теперь имело скорость вращения в районе экватора — один оборот за каждые 24 дня и 12 часов.

Это означало, что период обращения Солнца вокруг своей оси уменьшился на 12 часов за три земных дня, и это беспрецедентное явление создало шум волнения среди астрономов. Для них, как и для всех, кто придерживался концепции неизменной точности и сверхчеловеческого совершенства движений небесных тел Солнечной системы, происходящее стало невероятным и навязчивым кошмаром. И когда на четвертый день доктор Марлин и целый ряд других наблюдателей сообщили, что период обращения Солнца сократился еще на 4 часа, волнение астрономов было беспрецедентным. Некоторые, пытаясь отрицать очевидное, ставили под сомнение результаты наблюдений. Скорость вращения Солнца, как они утверждали, может быть измерена только посредством наблюдения солнечных пятен, но было хорошо известно, что эти солнечные пятна сами часто меняли позицию, так что это резкое увеличение скорости могло быть только иллюзией.

Эти утверждения, однако, обнаружили несостоятельность перед лицом неоспоримых доказательств. Доктор Марлин и его собратья астрономы предъявили многочисленные гелиофотографии и записи наблюдений с точной привязкой ко времени. Солнце вращалось быстрее, что было несомненным для большей части астрономов — но что заставляло его это делать? Было ли это вызвано прохождением вблизи Солнечной системы загадочного массивного темного тела? Или что-то непостижимое происходило в недрах самого светила? Вторая теория представлялась большинству астрономов более вероятной, нежели первая. Массивное тело из внешнего Космоса должно было бы изменить орбиты планет. А вот некие процессы внутри самого дневного светила, некие колоссальные перемещения масс внутри Солнца, казалось, могли породить загадочное явление. Доктор Марлин, когда его спросили, заявил, что увеличение скорости вращения само по себе уже не вызывает сомнения, но теории, правдоподобно объясняющей причины явления, пока нет.

Пока астрономы бились над этой загадкой, интерес к ней вышел за узкие рамки научных кругов. Больше и больше запросов, касающихся ее, приходило к нам в те странные, тревожные дни. Эти запросы, становившиеся все более и более многочисленными, заставили нас переместить тему из «новостей науки» в «главные новости», так что теперь Солнце царило не только в небе, но и на всех экранах и во всех лентах новостей старушки Земли. Миру не хватало сенсаций, общество изголодалось по острым ощущениям. Последняя Великая Воздушная война 1972 года закончилась полной отменой всех национальных границ и созданием Всемирного Правительства в новой мировой столице — Нью-Йорке, принесла мир всему миру, но вместе с миром пришла скука. Так что даже сообщение об изменении скорости вращения Солнца скорее возбудило, чем напугало утомленное благополучием человечество.

А феномен из «просто необычного» вскоре превратился в удивительный и даже поразительный. По прошествии пяти дней доктор Марлин и другие астрономы сообщили, что ускорение вращения Солнца продолжается. За день период вращения светила уменьшался на четыре часа. Точность явления опровергала теорию внутренних солнечных катаклизмов. Такие катаклизмы могли вызвать ускорение вращения, но не могли работать с точностью швейцарских часов. Но что могло стать причиной подобного явления? Не изменились же в одночасье сами законы природы?

Пока доктор Марлин и прочие астрономы мудрили над своими теориями, пытаясь объяснить причину происходящего, последствия привлекли к себе внимание по всему миру. Солнечные пертурбации напрямую затронули Землю. Великие бури бушевали на Солнце. Обычно мы называем подобные явления «пятнами». Следствие этих бурь — пучки заряженных частиц, чудовищные потоки электричества, которые, обрушиваясь на Землю, вызывают полярные сияния, перебои со связью, капризы погоды и головную боль. И теперь все это с огромной интенсивностью свалилось на нас. На третий день, б мая, над Центральной Атлантикой произошел электрический шторм такой потрясающий силы, что сделал почти невозможными межконтинентальные авиарейсы. Пассажирский лайнер Константинополь — Нью-Йорк и зерновоз Одесса — Балтимор были вынуждены снизится почти к поверхности воды, чтобы избежать разрушения воздушными электрическими токами из-за грозы, которая обрушилась на них посреди ясного неба. Северное сияние блистало южнее, чем когда-либо прежде. Погода по всему миру словно сошла с ума. А доктор Роберт Уайтли, коллега доктора Марлина, физик из Северо-Американского университета, открыл новый, неизвестный доселе тип вибраций, по-видимому, как-то связанный с Солнцем и его странным поведением.

Доктор Уайтли сделал доклад, в котором увязал ускорение вращения Солнца и открытое им неизвестное излучение, предположив, что это излучение либо вызывает таинственные процессы на Солнце, либо вызывается ими. Излучение, открытое Уайтли, лежало в области спектра между инфракрасным и радиодиапазонами. Доктор Уайтли давно предполагал существование подобного излучения, но до тех пор, пока Солнце не начало раскручиваться, все его поиски были тщетны. Зато теперь его приборы уверенно регистрировали мощное излучение в искомом диапазоне. «Возможно, что источником излучения являются таинственные силы в солнечных недрах, раскручивающие звезду», — заявил физик.

Хотя открытие доктора Уайтли было интересно, оно, казалось, лежало в стороне от вопроса о реальной причине ускорения вращения Солнца. Прошел шестой день, но не было никаких дальнейших сообщений от Марлина и его собратьев астрономов. Седьмой и восьмой день тоже не принесли новостей. На все наши запросы Марлин отвечал отговорками. Наша служба обрывала ему видеофон, мы закидывали его посланиями. А в ответ звучало одно и то же: «Вопрос изучается, ведутся исследования, подробности будут изложены в официальном сообщении». Похоже, что астрономы всего мира сговорились, решив поиграть в молчанку. Причин этого мы на тот момент не понимали. А над планетой гремели аномальные грозы, небо полыхало полярными сияниями в широтах, где их прежде не видели, температура совершала невероятные прыжки, и никто не знал, чего ждать дальше.

— Можно подумать, что доктор Марлин и другие наши звездочеты накопали что-то, а теперь боятся сообщить об этом, — заметил Маркхэм, начальник службы научной информации, покачав головой.

— Они сделали из этого тайну, отмалчиваются, словно не понимают, что это уже давно главная тема всех новостей.

Почему они перестали сообщать даже просто данные о поведении Солнца? — добавил он недоуменно.

Этот вопрос повторялся очень часто в те дни многими людьми. Публику безумно раздражало молчание доктора Марлина и его коллег ученых. Что, черт возьми, они узнали, и почему они скрывали это от Международной Службы Новостей? Ползли слухи о том, что все это — грандиозная мистификация, либо наоборот, тайный заговор ученых во главе с доктором Марлином. Горячие головы требовали от президента Соединенных Штатов Земли и от Всемирного Конгресса принятия мер, для того чтобы заставить астрономов выдать их обычные отчеты. А потом доктор Марлин выступил со своим докладом, и возмущение сменилось паникой. Мир замер в ужасе. Над планетой нависла угроза гибели, и гибель эта казалась неминуемой!

Это случилось 13 мая. Десять дней прошло после первого сообщения доктора Марлина. И вот наша Служба Новостей озвучила миру эпохальное заявление ученых. Сначала Марлин объяснил молчание свое и коллег астрономов, в несколько предыдущих дней.

— В эти дни все обсерватории в мире занимались интенсивными исследованиями ускорения вращения Солнца, которое я обнаружил. Каждый день скорость вращения нашего светила продолжала увеличиваться, абсолютно равномерно! Каждый день период обращения светила становился короче на четыре часа. Итого — 40 часов. Другими словами, десять дней назад Солнце, как это было всегда, делало один оборот каждые 25 дня, на экваторе. Теперь — один оборот каждые 23 дней, 8 часов, — объявил Марлин, затем продолжил. — И увеличение скорости вращения продолжается! С каждым прошедшим днем Солнце вращается все быстрее, с каждым днем оно уменьшает период обращения на 4 часа. И если это будет продолжаться, то можно утверждать, что мы знаем день гибели Солнца! Всем известно, что при вращении любого тела возникает центробежная сила, которая при определенной скорости разрывает тело на куски. К счастью для нас, скорость вращения Солнца слишком мала, а масса слишком велика, чтобы бояться разрыва Солнца даже в теории. Мы знаем, однако, что под действием гравитационного сжатия Солнце будет вращаться все быстрее и быстрее, пока центробежная сила не преодолеет силу гравитации, и тогда Солнце распадется на несколько фрагментов, став двойной или тройной звездой. Тысячи, десятки тысяч звезд нашей галактики и во Вселенной двойные или множественные звезды, сформировавшиеся таким путем деления одного светила, скорость вращения которого стала слишком большой… Но, как я уже говорил, наше собственное Солнце, казалось, в ближайшие десятки миллиардов лет избежит такой судьбы. Прирост скорости его вращения был столь медленным, что оно должно было угаснуть раньше, чем центробежная сила сможет разорвать его. У нас были впереди миллиарды и миллиарды лет. Наше Солнце делало один оборот за 25 дней на экваторе, и точные расчеты показывали, что ему ничто не будет угрожать, пока период его обращения не станет равен одному часу. При известных нам параметрах Солнца от рокового момента нас отделяла, по сути, целая вечность. Но теперь все изменилось! Неизвестная сила вмешалась в небесную динамику, раскручивая Солнце, точно волчок! Быстрее и быстрее, сокращая период обращения Солнца на 4 часа в день, каждый день! Понимаете, что это значит? Это значит, что если текущая тенденция сохранится, наше светило всего через 140 дней начнет делать один оборот вокруг своей оси за час! Таким образом, 140 дней отделяют нас от того неотвратимого момента, когда наше Солнце разорвется на две части, и вместо Солнца появится двойная звезда! Что означает смерть для Земли и почти всех ее сестер планет! Чудовищный пожар вселенского катаклизма — разделение звезд — сметет планеты с орбит и обрушит их в пылающие недра звезды! Меркурий, Венера, Земля и Марс, несомненно, погибнут в адском пламени первыми. Юпитер и Сатурн, и весьма вероятно Уран постигнет та же участь, но, возможно, на несколько дней или часов позже. Только Нептун, самая далекая от Солнца из больших планет, находится достаточно далеко, чтобы уцелеть и стать планетой новой двойной звезды. Если Солнце продолжит ускорять свое вращение, как это происходит сейчас, катаклизм произойдет неизбежно, и неизбежная гибель в огне ожидает Землю, планеты Солнечной системы и весь наш уголок Вселенной!

Глава II. Враг на Нептуне!

— Гибель нависла над нами. Нам угрожает вселенский пожар из-за распада Солнца, который уничтожит Землю и почти все планеты! Паника уже сейчас охватила все народы Земли, такая паника, какой никогда не было раньше, и дальше будет хуже! Однако, даже перед лицом неизбежной катастрофы, мы — депутаты Всемирного Правительства, мы, кто представляем все народы Земли, должны стремиться найти выход из сложившейся ситуации!

Президент Всемирного государства на мгновение умолк, взгляд его мудрых карих глаз был устремлен на зал, словно он пытался донести смысл сказанного до каждого. Перед трибуной амфитеатром возвышались ряды кресел, на которых в напряженном ожидании застыли одетые в разноцветные современные короткие одеяния без рукавов мужчины и женщины, конгрессмены, 1200 человек, которым народы Земли доверили свою судьбу. Маркхэм — мой шеф и я находились непосредственно у трибуны, обеспечивая прямую трансляцию выступления президента по всему миру. Сидя там, я мог, взглянув вверх, увидеть рядом с президентом двух ученых, хорошо известных мне: доктора Марлина, с гривой пепельных волос и непринужденно развалившуюся в кресле фигуру великого физика доктора Роберта Уайтли, с его темными волосами, насмешливой улыбкой и холодным взглядом, который с большим интересом разглядывал президента. И когда тот начал говорить снова, мой собственный взгляд тоже невольно устремился к нему.

— Всего лишь три дня назад доктор Герберт Марлин и его собратья астрономы предупредили мир о гибели, что нависла над нами, — о том, что менее чем через пять месяцев, если Солнце продолжит ускорять свое вращение вокруг оси, нас всех, саму Землю и соседние планеты ожидает смерть в пламени рождения двойной звезды. Уже три дня человечество охвачено ужасом, три дня мир рискует скатиться в хаос насилия и полной неразберихи. Достаточно сказать, что первые беспорядки, вызванные массовым ужасом в Европе и Северной Азии, были подавлены полицейскими и что во всем мире в настоящее время поддерживается порядок, и большинство областей нашего мира продолжают вести обычную жизнь. Тем не менее всем ясно, что паника, которую вызвало это заявление, не уменьшилась, а набирает новую силу с каждым днем по мере приближения роковой даты. С каждым днем наша Земля ближе к смерти!.. Каждый день на протяжении этих трех дней, скорость вращения Солнца продолжает увеличиваться на ту же точную величину! Каждый день его период обращения уменьшался на 4 часа! Нет причин сомневаться, что причина странного ускорения будет воздействовать на наше светило и дальше, пока через 137 дней от настоящего момента период обращения Солнца не составит один час. Когда это произойдет, наше Солнце будет, как доктор Марлин и предупредил, разорвано центробежной силой и станет д войной звездой! Ничто во Вселенной не сможет спасти нашу Землю или соседние планеты тогда. Наша единственная надежда, таким образом, наш единственный способ сохранить себя заключается в том, чтобы устранить причину явления, чтобы остановить то, что ускоряет вращение Солнца, прежде чем оно достигнет своей критической точки! Только остановив ускорение вращения Солнца, мы сможем спастись! Но можем ли мы остановить это ускорение вращения Солнца, когда ни один из наших астрономов не смог выяснить его причину? Это тот вопрос, который вы имеете полное право задать, и в ответ на это я говорю несколько часов назад двое из наших ученых сделали грандиозное открытие. Причина бедствия установлена. То, что они установили, кажется невероятным и почти невозможным, но это правда. Эти ученые хорошо известны всем вам, ибо это доктор Герберт Марлин, который первым обнаружил факт ускорения вращения Солнца, и доктор Роберта Уайтли, его коллега физик, который занимается изучением нового диапазона излучений, диапазона, который был обнаружен им как раз тогда, когда загадочная сила начала свою работу по разрушению Солнечной системы. Эти ученые обнаружили, наконец, в чем причина страшного и странного поведения нашего Солнца, и это причина того, что я собрал это экстренное заседание Всемирного Правительства. Теперь я предоставляю слово доктору Марлину. Он лучше меня расскажет о сути открытия и о том, какие последствия это открытие будет иметь для всех нас.

Президент Земли покинул трибуну, и его место занял доктор Марлин. Ученый спокойно и твердо смотрел в глаза собравшимся представителям народов планеты. Ученый мгновенно овладел вниманием аудитории, создав атмосферу напряженного ожидания. Казалось, сам воздух в зале пропитался электричеством. Через огромные окна в зал вливался шум озаренного солнцем города, но в самом зале повисла тишина, которую можно было бы назвать оглушительной. А потом эту тишину разбил спокойный голос Марлина.

— Тринадцать дней назад было впервые обнаружено ускорение вращения Солнца, тринадцать дней назад оно началось, и одновременно начались наши поиски его причины. Все эти дни обсерватории мира вели пристальные наблюдения за светилом, обсчитывали модели процесса, и, наконец, несколько дней назад нам стали ясны катастрофические перспективы гибели Солнечной системы. С самого начала вызывала недоумение удивительная точность, регулярность и правильность процесса. Настолько точное увеличение скорости вращения — ровно на 4 часа в день — невозможно объяснить известными нам внутренними солнечными процессами. Оно не может быть результатом влияния некоторого темного тела, приблизившегося к Солнечной системе из внешнего Космоса, такое тело исказило бы, прежде всего, орбиты планет. Что же может быть причиной этого явления? Вот что я и все астрономы пытались понять в последние дни. Это большая загадка наконец была решена не астрономом, а физиком, доктором Робертом Уайтли, моим другом, профессором в университете Северной Америки… Следует напомнить, что когда первые очевидные эффекты ускорения вращения Солнца — магнитные бури и аномальные грозы — взволновали общественность, доктор Уайтли обнаружил новый тип электромагнитных волн, новый диапазон излучения. Эти волны лежат в промежутке между инфракрасным и радиодиапазонами, представляя собой неизвестный доселе диапазон частот. Импульсы этих волн, как выяснил Уайтли, оказывали значительное влияние на материю, их давление многократно превышает давно известное световое давление. Поначалу казалось разумным предположить, что это излучение — продукт неизвестных процессов, происходящих в недрах Солнца. Однако в следующие дни выяснилось, что это не так. Используя чувствительные детекторы, Уайтли пытался запеленговать направление на источник таинственных волн, исследуя разные части неба. С помощью этих инструментов он был в состоянии проследить, откуда исходит таинственный луч и куда он направлен. Так вот доктор Уайтли обнаружил, что источник неизвестного излучения находится совсем не там, где можно ожидать. Таинственный луч не исходил от Солнца! Напротив, он был направлен на Солнце с далекой, холодной окраины Солнечной системы! И, отследив его путь по всей Солнечной системе, доктор Уайтли обнаружил, что сверхмощный силовой луч был направлен на Солнце от планеты Нептун, что чудовищный поток энергии связал окраинную планету с сердцем системы!.. Как вскоре выяснилось, именно этот луч раскручивает Солнце! Этот луч, с его потрясающей силой, способный своим давлением перемещать материальные тела, — и есть причина грядущей катастрофы! Вы знаете, что даже световые лучи могут оказать определенное давление на материальные тела. Но световое давление слишком слабо. Иное дело новые лучи — их давление в миллиарды раз мощнее. С помощью этих лучей, сквозь безмерную пустоту Космоса, некто или нечто на Нептуне стремиться разрушить наш мир! Этот чудовищный луч, направленный на Солнце, заставляет светило вращаться все быстрее, словно рука вращающееся колесо… Силовой луч с Нептуна направлен по касательной к Солнцу, как бы ударяя в край видимого с Нептуна солнечного диска, этот луч давит на Солнце в районе экватора! Давление этого луча ускоряет вращение звезды равномерно и точно, сокращая период обращения светила на 4 часа каждые земные сутки. И через 137 дней этот луч разрушит Солнечную систему!.. Для Нептуна же катаклизм станет благом. В обновленной системе двойной звезды Нептун получит свет и тепло, которого ему не хватает. У меня нет ни малейших сомнений в том, что силовой луч — дело рук разумных существ, обитающих на Нептуне! Никогда и никто из астрономов в ходе дискуссий о жизни и разуме во Вселенной не рассматривал Нептун как обитаемую планету даже гипотетически. Ввиду удаленности от Солнца Нептун представлялся нам ледяным адом, миром холода и мрака. Но теперь, когда направленный с Нептуна луч разрушает Солнечную систему, мы не можем более сомневаться в том, что нептуниане существуют!.. Они существуют… и хотят уничтожить нас, сделав Солнце двойной звездой! Об их мотивах и целях мы можем только догадываться. Мы знаем, что Нептун — единственная планета, которая уцелеет в катаклизме. Возможно, нептуниане видят в этом выгоду. Или же ими движет желание получить побольше тепла и света. Или что-нибудь еще. Они явно преследуют некую грандиозную цель. Но попытка понять их мотивацию сейчас не так важна. Сейчас важен только один вопрос: как их остановить?! И у нас есть только одно средство! Мы должны уничтожить генератор чудовищного силового луча, которым нептуниане пытаются разрушить Солнце, а для этого должны полететь к Нептуну! И только разрушив генератор, мы сможем спасти Землю и другие планеты! Наше предложение, план полета к Нептуну может показаться кому-то из вас невозможным. При всех наших знаниях, при всем прогрессе, достигнутом за последние десятилетия, мы не сумели добраться даже до ближайших планет. Правда, нам удалось отправить автоматические ракеты на Луну, но мы не сумели добраться ни до Марса, ни до Венеры. И таким образом, идея полета к дальнему рубежу Солнечной системы, к её последнему форпосту, может казаться абсурдной. Но это не так! Теперь наконец у нас есть средство, для того чтобы сквозь бездны Космоса прорваться к планетам! И это средство — тот самый силовой луч, которым нас уничтожают неведомые враги с Нептуна!.. Доктор Уайтли не только открыл данный тип излучения, после тщательных исследований он научился генерировать это излучение! Он смог разработать небольшие генераторы силового луча, и теперь мы можем построить генератор силового луча огромной мощности. Такой генератор — прекрасный двигатель для космолета! Направив силовой луч вниз, мы умчимся вверх — по принципу ракеты. Оттолкнувшись от Земли, корабль сможет развить чудовищную скорость, Земля же, ввиду ее огромной массы, совершенно не пострадает. Нужно только направить космолет в точку, где в расчетный момент будет находиться планета, и включить луч. И — вперед на любой скорости, в пределах скорости света! Ускорение можно регулировать, изменяя мощность луча. Чтобы избежать притяжения других планет, мимо которых может быть проложен маршрут, хватит небольшого импульса луча в сторону планеты. Когда космолет приблизится к планете, являющейся целью полета, тот же луч позволит плавно погасить скорость и совершить мягкую посадку!.. На таком космолете, основанном на применении силового луча нептуниан, мы можем сами достичь Нептуна! Космолеты такого типа легко доберутся до Нептуна примерно за десяток дней. У нас есть возможность построить такой корабль, даже целый флот таких кораблей, и у нас есть необходимость сделать это! И я предлагаю начать строительство космолетов с лучевым двигателем немедленно, дабы как можно скорее послать экспедицию к Нептуну, чтобы найти и, если возможно, уничтожить нептунианский генератор силового луча, этот источник наших проблем, эту причину нашей почти неизбежной гибели!.. Маленький космолет-разведчик, способный нести экипаж из трех или четырех человек и всю необходимую аппаратуру, приборы и припасы, может быть построен за месяц или чуть больше, если удастся завершить работу над силовой установкой и большим генератором лучей Уайтли. Мы должны послать на Нептун в первый раз именно такой маленький корабль-разведчик! До катастрофы, которая разрушит Солнце, остается около четырех месяцев. Экипаж разведчика сумеет подобраться к Нептуну и обнаружить генератор луча, и если даже не сможет разрушить эту машину смерти самостоятельно, то, по крайней мере, сможет доставить на Землю данные о её точном местоположении. Земля же, за время, отведенное на первую экспедицию, должна построить мощный боевой флот, готовый вылететь к Нептуну, чтобы нанести по противнику сокрушительный удар. Все зависит, однако, от того, успеем ли мы построить и послать наши корабли вовремя, пока у нас еще есть время!.. Боевой флот из космических дредноутов, разумеется, невозможно построить за месяц. Однако маленький четырехместный разведчик, за месяц построить можно, если сосредоточить на этой задаче усилия и средства. И я сам стану одним из четверых, кто отправятся в эту экспедицию!.. Когда я ознакомил президента с нашим планом, он попросил меня назвать кандидатуру командира корабля, я вызвался добровольцем! Другим из четырех должен стать доктор Уайтли, чьё открытие силового луча обитателей Нептуна открыло нам глаза на причину грядущей катастрофы, а также сделало возможным дальние космические полеты. Третьим членом экипажа я назначаю, с вашего позволения, моего ассистента, Алана Рэндалла. Четвертым же членом экипажа для этой рискованной миссии считаю целесообразным назначить кого-нибудь из молодых сотрудников Всемирной Службы Новостей. Он сможет грамотно составить полный отчет о результатах экспедиции, о самом генераторе разрушительного силового луча и доставить этот отчет на Землю как основу для действий флота, в случае если мы не сможем уничтожить генератор луча сами… Это последний шанс для Земли и Человечества: только отправившись к Нептуну, мы сможем остановить нептуниан. Постройка космического флота — вопрос выживания нашего вида. Если мы построим флот космолетов вовремя, если доберемся до Нептуна, если сумеем разрушить адскую машину врага, если мы успеем все это за 137 дней — выживем. Но если мы не сможем сделать этого, если мы окажемся не в состоянии за короткое время, оставшееся у нас, выполнить задачу уничтожения вражеского силового луча, то существа с Нептуна реализуют свой план, испепелив все планеты нашей системы, кроме Нептуна!

Решительный и твердый голос доктора Марлина смолк: на несколько минут в зале повисла тишина, а затем голоса тысячи двухсот конгрессменов слились в оглушительный рев! Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди от того, что я услышал.

Повернувшись, я бросил пару слов Маркхэму, а затем одним прыжком взлетел к трибуне! Зал гудел от оглушительных аплодисментов и криков одобрения, на возвышении возле трибуны стояли вместе Марлин и Президент, и я оказался рядом с ними. Я кинулся к ним, пытаясь перекричать тысячу двести человек.

— Четвертый человек я, сэр! — умолял я. — Четвертый член экипажа! Возьмите меня четвертым!

Президент Земли, узнав меня, повернулся к доктору Марлину, вопросительно взглянув на него. Ученый кивнул, положив руку мне на плечо.

— Хант из «Новостей». Он молод и имеет хорошую научную подготовку. Он был одним из моих студентов. Мы не могли бы найти лучшего четвертого члена экипажа, — задумчиво сказал он.

Мое сердце едва не разорвалось от восторга при этих словах. Потом Президент Земли кивнул мне.

— Вы зачислены в состав экспедиции, господин Хант, — сказал он, пожимая мою руку. Мы — Марлин, Уайтли и я — стояли там, перед лицом Конгресса, перед лицом всего мира. Президент вновь повернулся лицом к Конгрессу, поднял руку, призывая к тишине и вниманию. Аплодисменты звучали еще пару минут, овация возродившейся надежде, торжество веры в Человека, но затем шум утих, и взгляды собрания вновь обратились к Президенту.

— Вы, члены Всемирного Правительства, слышали то, что доктор Марлин сообщил нам… — объявил он. — Последняя и единственная надежда для нас — сосредоточить все силы и средства мира на постройке космолетов и, прежде всего, первого разведчика. Этот безумно отважный прыжок в бездну Космоса, навстречу неведомым опасностям и неведомому врагу с Нептуна, это безумное предприятие — единственный шанс для Земли и Человечества. Но я верю в вас, верю в людей. Я не сомневаюсь, что через месяц космолет-разведчик будет готов к старту. Я уверен, что через месяц доктор Марлин и его бесстрашная команда отправятся в неизвестность, ринутся в бездну Космоса, и я уверен — они сделают все возможное и невозможное, чтобы достигнуть Нептуна!

Глава III. Космолёт стартует

— Еще максимум три дня — и космолёт будет готов!

В голосе Марлина звучало волнение и торжество. Уайтли, стоявший рядом с ним, кивнул. — Еще три дня — и мы стартуем.

Мы вчетвером — Марлин и Уайтли, Рэндалл и я — стояли на плоской крыше гигантского здания — резиденции Всемирного Правительства, этого громадного цилиндрического белого небоскреба, который возвышается на две тысячи футов в центре столицы мира, Нью-Йорка. Вокруг нас простиралась величественная панорама всемирной столицы с ее зелеными парками и сияющими авеню, с могучими цилиндрическими небоскребами, некоторые из которых вырастали прямо из вод залива. Послеполуденное небо наполняли облака летательных аппаратов, многие из которых были конвертопланами и для взлета и посадки разворачивали вертолетные винты. Воздух наполняло шуршание этих винтов, а вдали заходил на посадку громадный лайнер из Сингапура, плавно снижаясь по направлению к гигантскому плоскому зданию аэропорта.

Но ни суматоха в воздухе, ни миллионные толпы людей, сновавших по своим делам внизу, не могли отвлечь внимание от огромного металлического объекта, к которому были прикованы все взгляды и который стоял на крыше перед нами.

Это был большой блестящий металлический многогранник, который возвышался над вспомогательными конструкциями рядом с ним, огромный граненый кристалл металла примерно тридцати футов в диаметре. На его поверхности, сверкающей как зеркало, тут и там блестели огромные шестиугольные иллюминаторы из толстого прочного прозрачного материала, которые, впрочем, могли быть надежно закрыты прочными металлическими диафрагмами. В шести гранях — на верхнем и нижем «полюсах» и в четырех диаметрально противоположных точках «экватора» зияли темные круглые отверстия. В одной из боковых граней, кроме того, имелся люк, диаметром несколько футов; этот люк был открыт, демонстрируя небольшую шлюзовую камеру, внутренний люк которой был тоже открыт, так что можно было созерцать интерьер внутри многогранника. Интерьер этот выглядел как причудливое хитросплетение разнообразных приборов и механизмов.

Это и был космолет — детище доктора Марлина.

— Завершим в три дня, — повторил он. — Все готово, осталось смонтировать последний генератор.

— Это будет сделано в течение двух дней, — объявил Рэндалл, стоявший рядом со мной. — Все остальные работы правительственных лабораторий были приостановлены, для того чтобы сделать эти генераторы для нас.

— Они работали быстро, три генератора уже готовы. Хорошо, что Уайтли сам руководил работой. Совместная работа с ними позволила ему быстро пройти путь от сырого лабораторного образца до действующей машины, — признал Марлин.

— Мы удачно уложились в месяц. Но если бы весь мир не работал над нашим проектом, вряд ли мы смогли бы сделать хоть что-то. Тем больше наша ответственность, — подытожил я.

Этот месяц, действительно, был периодом напряженной и разнообразной деятельности для Марлина и Уайтли, для Рэндалла и меня; эти безумные четыре недели, прошедшие с того дня, когда Марлин предложил великий план Всемирному Правительству. Весь этот месяц мы и весь мир бились над постройкой корабля, который должен был унести нашу четверку в глубины Космоса в попытке уничтожить чудовищный луч, раскручивавший Солнце, обрекая человечество на гибель. И каждый день период обращения Солнца вокруг оси сокращался еще на 4 часа. Инструменты доктора Уайтли фиксировали невидимую разрушительную работу чужого разума. Луч с Нептуна упирался в Солнце, раскручивая его, как волчок. Период обращения Солнца составлял уже всего 18 дней и 4 часа, часики тикали, отсчитывая последние дни Солнечной системы, волна времени несла нас на гребне неизбежности к погребальному костру рождения двойной звезды.

Весь мир знал об этом, и все стремились помочь нам. Доктор Марлин возглавил строительство, опираясь на своего помощника, Рэндалла, которого я встретил тут в первый раз и обнаружил, что это веселый рыжий парень моих лет. После консультаций с лучшими инженерами мира Марлин и Рэндалл избрали для нашего корабля форму многогранника. Такая форма, как было установлено, может противостоять перегрузкам при ускорении намного лучше, чем сферическая. Наш корабль был рассчитан на маневры как в свободном пространстве, так и в гравитационном поле планет, на любые мыслимые ускорения и их перепады.

Одновременно с работой над формой корабля началась работа над его внутренним устройством. Президент внес предложение, и мы согласились монтировать корабль на громадной плоской крыше здания Правительства Земли. Лучшие ученые и инженеры Земли прибыли для участия в строительстве космолета. Мы ни в чем не знали отказа — народы Земли были готовы на все, чтобы спастись от нависшей над всеми нами гибели, и как утопающий хватается за соломинку, схватились за наш рискованный проект. С тех пор как общая картина космической катастрофы и ее причина стали достоянием гласности, человечество стало единым как никогда ранее перед лицом неведомых врагов из космической бездны. Работа шла круглые сутки, посменно. Одна бригада сменяла другую. Марлин, Уайтли и Рэндалл постоянно направляли, консультировали, контролировали. И граненая оболочка корабля росла не по дням, а по часам.

Оболочка, спроектированная Марлином, была двойной. Вакуум между стенками служил великолепной термоизоляцией, предохраняя экипаж от чудовищного жара солнечных лучей, не смягченных атмосферой, от холода космической бездны — от всех тех чудовищных перепадов температуры, которые неизбежны в космическом полете. Ведь перепад температур между теневой и освещенной частью корабля мог достигать сотен градусов! Стенки обеих оболочек — наружной и внутренней — состояли из чередующихся слоев великолепной стали и асбеста, спрессованных в тонкие листы с использованием новой, невиданной технологии. Сами листы были сварены при помощи новой технологии бесшовной сварки на основе молекулярной диффузии, так что граненый корпус был, в сущности, монолитным.

Лишь в одной из граней имелся люк, за которым скрывалась шлюзовая камера, через которую можно было попасть внутрь корабля. Внутри приборы и оборудование покрывали всю поверхность стен, за исключением огромных шестиугольных иллюминаторов из сверхпрочного прозрачного материала. Под одним из этих иллюминаторов — в условном «носу» корабля — размещался главный пульт управления.

На этом пульте блистали хромом шесть небольших рычагов, служивших для управления генераторами лучей Уайтли. Эти лучи были нашим двигателем и нашим оружием. Их силы было достаточно, чтобы нести нас сквозь космос или чтобы смести с нашего пути небольшой астероид. Перед пультом имелось вращающееся кресло, снабженное системой пневматических амортизаторов и ремнями безопасности. В этом кресле должен был сидеть пилот, он же, при необходимости, стрелок.

Слева от пульта управления размещалась панель циферблатов и переключателей четырех генераторов. Сами генераторы — сверкающие металлические кубы — размещались в противоположной части внутреннего пространства космолета и в качестве источника энергии использовали супербатареи Ньюсона-Конетти. Работая от этих батарей, каждая из которых мощностью превосходила крупную электростанцию, эти кубы генерировали могучий силовой луч, по сравнению с давлением которого обычное световое давление — ничто. Излучение по толстым черным волноводам, скрытым между двойными стенками корабля, подавалось к шести дюзам — черным отверстиям в шести точках сверкающего корпуса. При помощи этих лучей мы могли разогнаться почти до скорости света!

Перед пультом генераторов с его многочисленными шкалами и циферблатами размещалось кресло инженера, той же конструкции, что и кресло пилота. А между ними — кресло второго пилота, перед которым возвышался усеянный приборами пульт. Приборы для измерения скорости и определения положения корабля в пространстве относительно небесных тел, датчики забортной и внутренней температуры и сотни других приборов располагались здесь. На этом же пульте располагались приборы системы жизнеобеспечения корабля — отсюда можно было отслеживать состав воздуха и регулировать удаление углекислоты и других вредных газов, которые затем в специальных установках разлагались на атомы, и подачу дополнительного кислорода из резервуаров, в которых живительный газ хранился в жидкой форме. Отсюда же контролировалась и система терморегуляции корабля, по трубам которой бежал газ нагревавшийся на солнечной стороне корабля и охлаждавшийся на теневой, обеспечивая комфортную температуру внутри. С этого же пульта осуществлялось управление множеством других механизмов, таких как диафрагмы иллюминаторов, люки шлюза и прочее.

Справа размещалось четвертое кресло, перед которым была смонтирована целая батарея компактных, но сверхмощных астрономических инструментов. Присутствовал десятидюймовый рефрактор, его объектив смотрел непосредственно в большой гексагональный иллюминатор, а труба, благодаря новому принципу «переотражения» не превышала в длину диаметра объектива. Там был также небольшой, но эффективный спектроскоп, устроенный аналогично, микрометрический аппарат для точного измерения угловой величины небесных объектов и экранированный болометр для измерения температуры небесных тел.

Эти четыре металлических кресла были снабжены надежной системой пневматических амортизаторов, которые позволяли нам выдержать чудовищные перегрузки при взлете, маневрах и посадке. Сидя в них, мы имели возможность смотреть вперед в пустоту, а ремни позволяли нам надежно фиксировать себя в креслах в условиях невесомости. На стенках кабины, среди приборов, тут и там размещались скобы, хватаясь за которые, в невесомости мы могли быстро передвигаться по кораблю, а специальные металлические рамы, к которым можно было пристегнуться, должны были служить койками для сна.

Здесь же, между приборами на стенках, притаились шкафы с запасами воды и пищи в банках-термосах, избавлявших нас от необходимости готовить. В других шкафах хранились баллоны с кислородом и прочие припасы. На специальных кронштейнах на стенах крепились «космоходы» — индивидуальные капсулы для выхода в открытый космос, более надежные, нежели скафандр. Это были цилиндры из металла семи с небольшим футов в высоту и три в диаметре, увенчанные металлическими куполами, снабженными прозрачным иллюминатором. Каждый «космоход» был снабжен собственным приводом Уайтли и системой регенерации воздуха. Полые металлические рукава с шарнирными сочленениями заканчивались металлическими клешнями, которыми можно было хватать предметы, управляя клешней изнутри рукава. Словом, это был небольшой одноместный корабль с собственным двигателем и, по совместительству, скафандр.

Все это многообразное хозяйство было надежно закреплено на своих местах внутри космолета. Лучшие лаборатории и заводы мира поработали на славу, ценой неимоверных усилий это чудо инженерной мысли удалось построить всего за месяц! И теперь мы смотрели на наш корабль с замиранием сердца. В течение трех дней, как сказал Рэндалл, закончится монтаж последнего генератора. И настанет момент нашего старта, когда этот сверкающий многогранник умчит нас в Великую Пустоту навстречу Неведомому! Глядя на сверкающий в лучах предзакатного солнца корабль, я вдруг почувствовал всю невероятную, выходящую за рамки здравого смысла грандиозность и сложность нашего предприятия.

— Лететь к Нептуну… к Нептуну! Это кажется невозможным! — прошептал я.

Марлин кивнул, его рука легла мне на плечо.

— Кажется невероятным, но на Нептун мы улетаем через три дня. Это единственный шанс спасти Землю от гибели.

— Но сможем ли мы? — воскликнул я. — Вчетвером мы собираемся бросить вызов цивилизации, раскручивающей звезды, как детские волчки! Неужели у нас есть шанс? — я не мог сдержать накатывающий приступ слабости.

Марлин серьезно посмотрел на меня, Уайтли и Рэндалла, стоявших рядом.

— Мы обязаны найти этот шанс, — торжественно сказал он. — Несмотря на то, что у нас остается мало времени, мы — последняя и единственная надежда Земли, и не допустим, чтобы эта надежда оказалась напрасной!..

Эти слова Марлина, я думаю, вдохнули в нас силы, позволившие пережить последние три дня перед стартом. В течение этих трех дней мы непрерывно тренировались, готовясь к исполнению своих полетных обязанностей. Уайтли, как разработчик, отвечал за генераторы, и все четыре дня возился с ними, тестируя, настраивая и перенастраивая. Рэндалл и я осваивали пульт управления: нам по очереди предстояло быть пилотами, ведя космолет к цели сквозь пустоту. Марлин, который взял на себя функции не только командира, но и навигатора, с группой ведущих астрономов погрузился в расчеты, прокладывая оптимальный курс корабля. Так что 16 июня, в день, на закате которого мы должны были стартовать, рассвет застал нас все еще за работой.

Всё это время мир кипел в возбужденном ожидании. Днем здание Всемирного Правительства, с крыши которого наш корабль должен был стартовать, осаждали неисчислимые толпы народа. Все знали, что от исхода нашей миссии зависит судьба каждого, судьба самой Земли. Солнце в небесах продолжало набирать обороты, каждый час приближал его к роковому мигу космической катастрофы. Последние часы перед стартом были мучительно, невыносимо долгими.

Наконец настала ночь 16-го — ночь нашего старта. Космолет был готов к прыжку в глубины Вселенной. Последняя работа Марлина и Уайтли на Земле заключалась в том, чтобы проверить документацию и чертежи космолета, которые должны были остаться на Земле для срочного строительства боевого космофлота. Мы должны были вернуться с Нептуна с данными об источнике нептунианского луча, чтобы флот мог предпринять попытку атаки. А для этого мы должны были вернуться. Мы не могли передать данные по радио из-за слоя Хевисайда[1], окружающего нашу планету, который радиоволны нашего передатчика могли не пробить… Наконец в районе полуночи все было готово к старту.

Мы должны были стартовать в час ночи, поэтому в начале первого наша четверка покинула свои апартаменты в здании Правительства и вышла на крышу. Там мы невольно остановились. Белый свет могучих прожекторов заливал все вокруг, здание окружало людское море. Наверное, сотни тысяч мужчин и женщин замерли в напряженном ожидании. На самой крыше тысяча двести членов Всемирного Конгресса также собрались проводить нас. Они стояли вокруг площадки, огражденной канатами, в центре которой стоял космолет. Внутри ограждения людей почти не было — только Президент и несколько высших государственных чиновников.

Эта сцена навеки отпечаталась в моей памяти — суровый Марлин, хладнокровный Уайтли, мы с Рэндаллом, пытающиеся скрыть безумное волнение. Яркий свет прожекторов, бескрайнее людское море вокруг белой громады здания правительства, блеск обшивки корабля, приковавшего к себе внимание всего человечества — все это было величественно и торжественно. Но наши взгляды невольно устремились в небо. Там, невысоко над горизонтом, сияли экваториальные созвездия — Скорпион, Стрелец и Козерог, со спокойным белым сиянием Юпитера в Скорпионе и яркой красной точкой Марса и желтой искрой Сатурна в Козероге. Но наши взгляды привлек Стрелец, где притаился Нептун, невидимый невооруженным глазом… Но в тот вечер нам казалось, что мы видим его.

Затем мы вчетвером пересекли крышу, подошли к техническим фермам, которые поддерживали космолет, но перед этим ненадолго остановились перед Президентом. Это был важный эпизод в космической драме: Земля и Человечество вручали свою судьбу в руки четырех безумцев, собравшихся броситься в бездну ради последнего шанса на спасение мира, шанса призрачного, но единственного. Президент, стоявший перед нами, не говоря ни слова, словно боясь разрушить торжественное безмолвие, шагнул нам навстречу. Он крепко пожал каждому из нас руку, пристально глядя в глаза, а затем отступил. И тогда мы во главе с Марлином друг за другом, пригнувшись вошли в шлюзовую камеру и задраили за собой люк. Затем открыли внутренний люк — вошли в корабль и задраили люк за собой. Мы были еще на Земле, но уже попрощались с ней.

Затем мы заняли наши места: Марлин — в кресле навигатора с его астрономическими инструментами, я — в кресле первого пилота с пультом с шестью рычагами двигателей, Рэндалл — в кресле второго пилота — с кучей приборов, управляющих внутренними системами корабля, и Уайтли — в кресле инженера, чтобы контролировать работу генераторов. Фермы, поддерживающие корабль, развернули его носом к Стрельцу. И теперь Марлин, вглядываясь в окуляр телескопа, осторожно подкручивал верньеры, наводя прибор в глубины пространства. Наконец, он обратился ко мне.

— Нептун, — сказал он спокойно. — Мы стартуем, когда он окажется в поле зрения.

— Но мы можем маневрировать, меняя траекторию в ходе полета, — заметил Рэндалл, и Марлин кивнул.

— Можем, но я рассчитал самый экономичный курс…

В то время, пока он говорил, я смотрел в телескоп, и хотя видел Нептун много раз прежде, раньше я никогда не смотрел на него с такими чувствами, как те, что охватили меня сейчас. Бледно-зеленая планета спокойно сияла в глубинах пустоты. Её одинокая луна[2] не была видна даже через наш мощный телескоп. Я передал телескоп Марлину, который должен был дать команду на взлет в тот момент, когда планета окажется в центре поля зрения. Мы собирались рвануться к Нептуну на максимальной скорости, использовав не только реактивную силу луча, но и оттолкнувшись лучом от Земли. Нам предстояло корректировать курс, чтобы учесть движение Нептуна по его орбите, но мы выигрывали в расходе энергии, стартуя прямо в направлении текущего положения планеты.

Мы напряженно замерли в своих креслах. Я кивнул Уайтли, и он включил генераторы. Их могучая пульсация наполнила корабль, теперь одного нажатия рычага было достаточно, чтобы сила луча швырнула нас к звездам. По мере того как Уайтли щелкал переключателями, гудение генераторов становилось все выше и тише, пока не превратилось в тонкий, едва различимый свист. И Марлин, наблюдая за ползущим через поле зрения телескопа Нептуном, начал обратный отсчет:

— 45… 40… 35… 30…

Завороженный его голосом, я застыл, словно статуя; моя рука повисла над рычагами, готовая высвободить чудовищную силу луча, силу, которая должна была унести нас туда, куда не ступала нога человека.

— 25… 20… 15…

Голос Марлина заставлял мое сердце отчаянно колотиться, Рэндалл и даже Уайтли рядом с мной тоже сжались от напряжения по мере приближения решающего момента. Я бросил прощальный взгляд в иллюминатор, залитый сиянием прожекторов Нью-Йорка.

— 10… 5… 0!

Я рванул рычажок, активирующий нижние дюзы.

Старт!

Наши уши оглушил чудовищный рев, титаническая тяжесть вдавила нас в кресла. Нью-Йорк с его толпами и огнями исчез с быстротой молнии — как только хвостовая дюза извергла могучий несущий луч! Через несколько секунд рев раздираемого воздуха затих, иллюминаторы заполнила бархатная тьма, прорезанная ослепительным сиянием звезд. Мы были за пределами атмосферы Земли! В иллюминаторах сияли немигающие звезды, позади нас, уменьшаясь в размерах, плыл серо-голубой шар в белых разводах облаков. Земля отступала и уменьшалась, оставшись позади нас, а мы, набирая немыслимую скорость, мчались к Нептуну, чтобы спасти эту Землю от почти неминуемой гибели!

Глава IV. Опасности межпланетного путешествия

— Марс впереди и слева. Мы должны проскочить его орбиту через три часа!

На мои слова Марлин кивнул.

— Мы минуем Марс, но он не сильно побеспокоит нас своим притяжением, — заявил доктор Марлин.

Мы сидели в наших креслах перед пультами, Уайтли — слева, глядя через большой иллюминатор перед нами. Впереди и выше и всюду вокруг нас раскинулась величественная панорама, потрясающая в своей яркости, подавляющая панорама звездного неба, каким оно предстает в межзвездной пустоте. Пылающие в своих истинных цветах бриллиантовым блеском со всех сторон вокруг нас звезды были подобны драгоценностям, раскиданным Творцом по черному бархату небес. И поскольку наш космолет мчался с чудовищной скоростью, все еще продолжая набирать её, небольшая перегрузка вдавливала нас в кресла. Теперь прямо по курсу, среди холодного блеска звезд, мы могли видеть невооруженным глазом нашу цель — призрачный зеленоватый огонек — Нептун. Ближе к нам, Юпитер сиял, как небольшой блестящий диск белого света. Отчетливо четыре точки белого света, его самые крупные луны, сверкали возле него. Слева, гораздо раньше светил желтый Сатурн, светил гораздо ярче, а ближе к нам, тоже слева, почти рядом с нами, тусклым красным маленьким щитом висел Марс, увенчанный белыми полярными шапками.

Крошечный голубой диск Земли остался за кормой, рядом с яркой белой точкой Луны. Едва заметная Земля терялась в ослепительном блеске яростно горящего Солнца, что полыхало сзади. Его большая корона и могучие протуберанцы были ужасны в своей роскоши, но было видно, что мы умчались в пустоту уже далеко. За сорок восемь часов наш могучий космолет набрал скорость более миллиона миль в час и продолжал набирать ее под воздействием нашего силового луча, бледного луча, видимого лишь возле самого своего источника, луча создававшего чудовищную тягу, разгонявшего нас с постоянным ускорением до скорости, которую пару месяцев назад я счел бы невозможной. Мы мчались сквозь бездну эфира, я и Рэндалл сменяли друг друга каждые четыре часа в кресле первого пилота. Мы уже почти достигли орбиты Марса, проделав путь более чем в пятьдесят миллионов миль. Теперь Марлин, Уайтли и я смотрели в сторону красного диска Марса, который был в нескольких миллионах миль от нас впереди и слева.

Глядя на него, мы ясно видели ледяные шапки полюсов Марса, блестящие и белые на фоне тусклого красного шара, и могли разглядеть длинные прямые линии знаменитых каналов, служившие яблоком раздора для нескольких поколений земных астрономов. Красная планета приковала к себе наше внимание, заворожила, и даже Рэндалл присоединился к нам. Он подполз к иллюминатору, с большим трудом преодолевая перегрузку. Марлин повернул телескоп к диску загадочной Красной планеты и пристально изучал ее. Минуту спустя он покачал головой и торжественно изрек:

— Теперь уже нет сомнений, что эти каналы — творения разумных существ. Там большие геометрические формы. Скорее всего, это здания, но наш космолет движется на такой огромной скорости, что невозможно удержать планету в фокусе телескопа.

Мы посмотрели в сторону красного диска и его таинственных каналов.

— Если мы могли бы остановиться и высадиться здесь, кто знает, какие чудеса Марса открылись бы науке! — пробормотал задумчиво Уайтли.

Марлин задумчиво кивнул.

— Нептун — наша цель, и мы не можем высадиться на Марс теперь. Но если мы добьемся успеха в нашей великой миссии, если Земля будет спасена от гибели, которую обитатели Нептуна готовят Солнечной системе, мы непременно полетим на Марс и на все остальные планеты.

— А между тем мы значительно отклонились от курса. Не пора ли использовать луч и откорректировать траекторию? — спросил я.

Даже сейчас, когда мы сосредоточили все свое внимание на Красной планете, я не терял из виду показания гравитометра. Показания прибора свидетельствовали, что притяжение Марса довольно сильно искривило нашу траекторию, и пора было врубать двигатель, чтобы не сойти с курса на Нептун. Хотя отклонение было не велико, нам следовало избегать даже такой неточности. И не только ради экономии энергии, но прежде всего, чтобы ненароком не влететь в луч нептуниан, которым они раскручивали Солнце. Этот луч, невидимый для нас, в сторону которого мы сейчас отклонились, был для нас абсолютно смертелен. Попав в него, наш космолет был бы отброшен с титанической силой прямо в горнило Солнца!

Так что теперь, когда наш корабль начал отклоняться в сторону Марса, все дальше и дальше от рассчитанной траектории к Нептуну, я начал быстро манипулировать направлением несущего луча, а затем быстро включил еще один луч, активировав дюзы левого борта. Бледный луч вырвался наружу и потянулся к Марсу, постепенно становясь невидимым. Мы почувствовали, как мягкая лапа ускорения наваливается на нас и космолет вернулся на прежний курс. Мы вновь нацелились на Нептун, и как только Марлин сказал, что траектория соответствует расчетной, зеленая точка враждебной планеты вновь засияла прямо по курсу. Я отключил маневровый луч, который больше не требовался для противодействия гравитации Марса, и мы сосредоточили наше внимание на панораме, раскинувшейся перед нами. Далекий Нептун все еще был лишь зеленоватой точкой, а на фоне немигающих созвездий красовались во славе своей Юпитер и Сатурн. Сатурн ослепительно блистал слева. Его таинственное кольцо уже стало видимым для наших глаз. Но пока в небесах царил Юпитер, его могучая сфера, с причудливыми поясами облаков, отчетливо видимыми невооруженным глазом, и хороводом лун.

Он не лежал у нас прямо по курсу, оставаясь в стороне, и не он занимал нас более всего, когда Марс и его орбита остались позади.

— Астероиды! Мы почти в их главном поясе. Скоро будем среди них! — воскликнул я.

— Они — одна из величайших опасностей на нашем пути. Будь наготове, Хант! Наша гибель — конец Земли! — воскликнул Марлин.

Мне не нужно было его предостережение, мои руки и так застыли на рычажках пульта, а глаза напряженно созерцали тьму по курсу. Я знал, что мы вошли в один из самых опасных районов Солнечной системы — Большой Пояс астероидов, лежащий между орбитами Марса и Юпитера. Тысячи астероидов, начиная с огромной и шарообразной Цереры в 480 миль в диаметре, вплоть до мельчайших астероидов только в несколько миль в поперечнике, кружились вокруг Солнца между четырьмя внутренними и четырьмя внешними планетами; их орбиты представляли собой лабиринт переплетающихся кругов и эллипсов. Большая часть этих малых планет была каменюками, которые были опасны тем, что мы не могли обнаружить и отследить их заранее. Мы могли обнаружить опасную глыбу буквально за мгновение до столкновения. И в это мгновение мы должны были среагировать, отклонив опасный камень или увернувшись от опасной скалы. При этом гравитационные поля астероидов искажали наш курс, и это тоже надо было учитывать.

Мы постоянно дежурили у приборов час за часом, пока наш космолет на скорости два миллиона миль в час преодолевал это минное поле. Пульсация генераторов была ровной и устойчивой, перегрузка вдавливала нас в кресла, но она была не велика, и мы к ней уже привыкли. Так что, пока я с Марлином наблюдал за тем, что происходит впереди, Рэндалл дежурил у иллюминатора справа, а Уайтли нес аналогичную вахту слева. Несколько часов спустя Рэндалл увидел первый из астероидов. Он издал короткое восклицание, указывая вправо и вперед, и когда мы посмотрели туда, то увидели небольшую яркую точку в черноте пространства, точку, с в быстротой молнии превратившуюся в несущуюся нам навстречу тусклую сферу! Бесплодная, лишенная атмосферы и воды, каменная масса стремительно приближалась, грозя нам гибелью! В тот момент моя рука рванула один из шести рычагов, и могучий силовой луч ударил в сторону астероида. В следующий миг громада астероида, казалось, отскочила от нас и стремительно унеслась вдаль! Но, на самом деле, это мы успели «отскочить» с ее пути. Я тут же занялся коррекцией курса, компенсируя отклонение и вновь нацеливая корабль на ту точку, где он должен был встретиться с Нептуном. А пока я занимался этим, Марлин изучал при помощи своих приборов астероид, столкновения с которым мы только что едва избежали. Астероид был крупный — миль сто в диаметре.

— Это Веста, один из крупнейших астероидов. Других крупных астероидов вблизи нашей траектории быть не должно, — задумчиво промолвил Марлин.

— Большие или малые, я не хочу видеть их больше! — воскликнул я. — Особенно когда…

— Хант!.. Мать твою!.. Слева!

Уайтли был тем, кто своим криком вернул меня к действительности, и, взглянув в иллюминатор, я с ужасом обнаружил летящую нам навстречу угловатую массу камня, еще одну блуждающую в глубинах беспредельности смертоносную скалу! Не столь большая в размере, как первый астероид, эта глыба приближалась к нам с потрясающей скоростью, и даже когда я рванул один из рычагов, направив импульс силового луча на астероид, казалось, что тот рушится на нас. Его чудовищная скалистая поверхность полностью закрыла обзор — сокрушительная твердыня на нашем пути! Мой луч в самый последний момент отбросил нас от гибельной громады, мы проскочили мимо астероида, и тот, кувыркаясь, растаял в бездне. Но почти одновременно с ним мимо нашего космолета промчалось еще два мелких астероида, так что расслабиться было невозможно.

Мы мчались вперед сквозь пояс астероидов, пронизанный смертоносными потоками камня и железа, уворачиваясь от смертоносных глыб и обломков, иногда находясь на волосок от гибели. Час за часом неся бессменную вахту у иллюминаторов и приборов, мы шли на самом большом ускорении, какое только способны были выдержать. Земля за кормой превратилась в белую звезду, яркую, но одну из многих, и даже Солнце уже уменьшилось примерно на треть. Но не то, что осталось позади, занимало наше внимание и мысли — мы неотрывно смотрели вперед. Все наши силы уходили на то, чтобы уклониться от встречных астероидов, вовремя обнаружив их. Мы видели один или два раза рои или группы таких астероидов, движущихся вместе, иногда десятки штук разом, и стремились уклониться от них. Огибая эти смертоносные рифы космоса, мы приближались к краю астероидного пояса и к Юпитеру, неуклонно растущему, постепенно превращающемуся в гигантский диск справа перед нами. И как раз у самого края астероидного пояса нас поджидала самая большая опасность! Ибо, когда я рванул наш космолет в сторону, чтобы избежать стремительного небольшого астероида, и с облегчением увидел, как он, кувыркаясь, канул в бездну, именно в этот момент я влетел в самый центр роя скалистых малых планет!

Мы мчались в центр этого дьявольского роя, и казалось, ничто не сможет нас спасти! Я слышал хриплые крики Марлина и Рэндалла рядом со мной, рев Уайтли, и я понимал, что только чудо может позволить нам проскочить. Две глыбы неслись на нас справа, а слева приближались еще две, кувыркаясь и сталкиваясь между собой. Не было времени ни для размышлений, ни для молитв. Я принял молниеносное решение рефлекторно, бросив корабль прямо в центр. Мы проскочили между космическими Сциллой и Харибдой, одновременно включив на максимум отталкивающие лучи!

Было мгновение, когда космолет, казалось, будет либо смят в лепешку, либо развалится. Корпус корабля сдавило, когда врубились лучи одновременно с правого и левого борта, расталкивая астероиды, каркас космолета затрещал. Мы невольно сжались, ощущая тень крыла смерти. Но через миг мы выскочили из смертоносного роя! Мы вырвались! Мы проскочили! Мы выжили! Госпожа удача улыбнулась нам и лично мне, как пилоту.

— Повезло! — выдохнул я, когда мы вновь помчались сквозь чистый эфир. — Но если мы опять нарвемся на нечто подобное, то на тот свет попадем раньше, чем на Нептун!

Марлин покачал головой.

— Проскочили чудом, — признал он. — Но, я думаю, мы почти вышли из астероидного пояса. Мы должны пересечь орбиту Юпитера через двадцать четыре часа.

— Космолет делает четыре миллиона миль в час, — сказал я, посмотрев показания приборов — Мы начинаем подвергаться воздействию гравитации Юпитера.

Действительно, мы уже отклонились немного вправо от прямого курса под действием тяготения огромной массы Юпитера, надвигающейся спереди и справа. Мы должны были пройти мимо гигантской планеты на расстоянии пятнадцать миллионов миль. Это более чем в два раза больше, чем то расстояние, на котором мы проскочили мимо Марса. Но колоссальная планета, большая, чем все другие планеты Солнечной системы вместе взятые, уже притягивала нас весьма сильно, несмотря на наши потрясающие скорость и импульс. До сих пор мы не уделяли царственному гиганту достаточного внимания. Нас слишком сильно помотало в поясе астероидов, все свои силы мы потратили на то, чтобы не налететь на эти «рифы» космоса. Сонливость и усталость одолевали нас после адских часов, проведенных среди блуждающих в пустоте глыб и скал. Но мы не смели расслабиться — и все так же Марлин и Рэндалл непрерывно вели наблюдения за окружающей нас со всех сторон смертоносной бездной, Уайтли дежурил у генераторов, а я ни на миг не отходил от пульта управления. Осторожно, но неуклонно мы наращивали скорость. Невозможно было использовать полную мощность генераторов — ускорение размазало бы нас по стенкам. Но даже с небольшим постоянным ускорением мы уже набрали колоссальную скорость.

И в эти часы наш рассудок начинал играть в странные игры. Мне все время мерещилось какое-то мелькание в пустоте. Даже там, где ничего не было. Впрочем, еще несколько астероидов действительно пересекло наш курс — к счастью, они пролетели довольно далеко. Этот полет на невообразимой скорости среди опасностей и блуждающей каменной смерти-напоминал дурной сон. Мы несли бессменную вахту на своих постах под заунывное гудение генератора внутри крошечной металлической скорлупки, которая мчалась в пустоте со скоростью все ближе и ближе к световой. Позади нас Земля, яркая белая звезда, неуклонно становилась все меньше и меньше. Могучий силовой луч гнал нас все быстрее и быстрее вперед. Но наш старт с Земли, дни и часы, что были прожиты до великой миссии к Нептуну, — все это я почти забыл, охваченный трансом нашего полета.

Когда мы приблизились к могучей сфере Юпитера, становившейся все больше и больше справа от нас по курсу, я очнулся. К этому времени мы вышли из опасного астероидного региона и необходимость в непрерывных наблюдениях отпала. Уайтли и Рэндалл, закончив готовить горячую еду, перебрались на койки для столь необходимого сна. Марлин сидел рядом со мной, прилипнув к своим астрономическим приборам, продолжая созерцать гигантскую планету. Он и я смертельно устали за те сорок часов, которые ушли на пересечение пояса астероидов. Больше четырех дней, больше сотни часов мы мчались сквозь эфир, но великолепие Юпитера заставило нас забыть о сне.

Это было зрелище великолепия, невероятное и незабываемое. Сияя ровным и мягким белым светом в черноте пространства, Юпитер неторопливо вращался в окружении четырех больших спутников. Меньшие спутники были слишком малы, чтобы увидеть их невооруженным глазом даже на таком малом расстоянии. Поверхность планеты гиганта разглядеть было тем более невозможно. Плотная атмосфера с разноцветными лентами густых облаков надежно прятала от наблюдателей то, что было скрыто под ней. И, хотя Марлин с помощью телескопа стремился найти в облаках разрыв, чтобы приоткрыть тайны величайшей из планет, он потерпел неудачу.

Наконец Марлин сосредоточил свое внимание на Великом Красном пятне — загадочном образовании на Юпитере, уже несколько веков не дающем спокойно спать астрономам.

Несколько секунд ученый изучал его при помощи спектроскопа, затем в недоумении покачал головой. Потом Марлин нацелил на таинственное пятно болометр, который позволял точно измерить тепловое излучение избранного объекта. Но показания этого прибора не внесли ясности — Марлин пребывал в очевидном недоумении.

— Это странно, Хант, — сказал он, обращаясь ко мне. — Всегда считалось, что Большое Красное пятно является частью поверхности Юпитера, расплавленной и пылающей, но спектроскоп и болометр показывают, что это не так!

— Если бы мы могли остановиться возле Юпитера, то могли бы исследовать планету как следует. Но мы должны торопиться к Нептуну, — признался я, глядя в сторону сияющей розовой области на теле могучей планеты.

— Мы должны держать курс, но однажды, если мы сможем спасти Солнечную систему, я вернусь сюда к Юпитеру, чтобы высадится на его поверхность, — подытожил Марлин.

К этому времени большая планета проплывала справа от нас. Казалось, её гигантская облачно-белая сфера заполняет все пространство, несмотря на тот факт, что Юпитер был более чем в пятнадцати миллионах миль, и четыре больших спутника, вращающихся вокруг планеты, были отчетливо видны. Несколько часов назад я уже использовал луч, чтобы скорректировать курс, но теперь мне пришлось вновь использовать его, чтобы избежать гравитационного плена — объятий величайшей из планет. Пройдя близко от Юпитера, мы вдоволь налюбовались колоссальной сферой, опоясанной облаками, приводящей в трепет разум, ибо великая планета, превосходя Землю по объему более чем в тысячу раз, вращалась вокруг своей оси с бешеной скоростью, почти в три раза быстрее нашей планеты, делая один оборот примерно за десять часов. Прямо под нами пронеслось и загадочное Красное Пятно — сияющий розовый овал, многократно превосходящий Землю своими размерами — тридцать тысяч миль в длину. Его загадка осталась нерешенной.

Мы все — Рэндалла и Уайтли разбудили ради такого случая — с благоговением наблюдали, как царственная планета уплывает вдаль. Я начал уменьшать мощность несущего луча, действуя осторожно и постепенно. Но теперь, при скорости более четырех миллионов миль в час, за пределами орбиты Юпитера, перед нами спереди и слева сверкал желтый диск Сатурна. Это была последняя планета на нашем пути к Нептуну. Уран сейчас находился на другой стороне Солнечной системы. И когда Рэндалл заступил на вахту вместо меня, я указал ему на желтую сферу, опоясанную кольцами.

— Держите космолет, направляя прямо на Нептун, Рэндалл, — сказал я ему. — Мы собираемся пройти в рискованной близости от Сатурна, но не стоит рисковать слишком сильно.

Рэндалл кивнул, его взгляд, переместился от зеленой искры Нептуна далеко впереди на растущий желтый диск Сатурна.

— Я постараюсь держать корабль точно на курсе, — заверил он, улыбаясь. — Хотя мне хотелось бы вернуться на Марс или Юпитер.

Я улыбнулся, отошел от пульта и направился к своей койке, перебираясь вдоль стены, держась за поручень. Мы ни на секунду не отключали луч, шли с ускорением, так что невесомости не было — ускорение прекрасно заменяло силу тяжести. Рухнув на койку, я моментально заснул, но и во сне я вновь сидел за пультом, направляя корабль к далекому и грозному Нептуну. Последующие три дня показались мне затянувшимся безысходным кошмаром. Это казалось невозможным, но то, что мы делали, никогда раньше не делал ни один человек; мы бросились в Великую Пустоту, к границе Солнечной системы, ее последнему форпосту — без подготовки, учитывая, что до нас никто не летал даже на Луну… Мы ели и спали словно во сне, так странно при этом на огромной скорости проносясь сквозь эфир мирового пространства.

Но хотя мы спали, ели и наблюдали, действуя словно во сне, наступил момент, когда мы вновь остро и резко осознали, зачем мы здесь и что поставлено на карту. Это произошло, когда Марлин, используя свои инструменты, проводил наблюдения за Солнцем, которое казалось уже маленьким и далеким. И результаты наблюдений были неутешительными. Солнце, вращаясь, продолжало набирать скорость — каждые земные сутки период вращения светила продолжал сокращаться на четыре часа. А приборы Уайтли продолжали фиксировать губительный луч, протянувшийся от Нептуна к Солнцу. Этот чудовищный луч оказался сейчас между нами и Сатурном.

Вновь осознание угрозы, нависшей над нашим миром, встряхнуло нас. Морок рассеялся — мы были готовы к действию, и теперь вид растущего впереди Сатурна пробуждал в нас некую мрачную решимость. Наш космолет, маленькая многогранная скорлупка, мчался со скоростью пять миллионов миль в час на конце могучего несущего луча. И три дня подряд Сатурн рос у нас на глазах, до тех пор пока на четвертый день мы не приблизились к планете вплотную. Наш интерес превратился в волнение. Мы должны были пронестись мимо Сатурна на расстоянии менее миллиона миль, гораздо ближе, чем к любой другой планете. Поэтому последние часы мы наблюдали за гигантской желтой планетой с неослабевающим интересом.

Сатурн был воистину великолепен и странен! Величайший из всех планет, за исключением могучего Юпитера. Его огромная сфера казалась даже больше, чем у Юпитера, из-за колоссального кольца, которое окружало его и его девять больших спутников, которые вращались вокруг него. Гигантская система колец делала планету похожей на Солнечную систему в миниатюре. Самые большие кольца имели десятки тысяч миль в ширину и тысячи миль в толщину. Мы могли видеть, по мере приближения к гигантской планете, что эти кольца — гигантские потоки метеорных тел, обращающиеся вокруг планеты с огромной скоростью. Поверхность Сатурна нам рассмотреть не удалось по той же причине, что и поверхность Юпитера. Грандиозные пояса облаков надежно укрывали ее от наших любопытных взглядов. Марлин покачал головой, глядя на гигантскую планету с кольцом.

— Для нас хорошо, что Сатурн не является нашей целью. Эти титанические метеорные массы, которые мы знаем под именем колец… Оказаться среди них — мгновенная смерть.

Уайтли кивнул, и добавил:

— При этом, должно быть, множество метеоров в этом регионе у Сатурна — те, что вылетели из колец или дрейфуют рядом с кольцами.

— Будем надеяться, что вы не правы. Мы вскоре будем проходить в пределах миллиона миль от этих колец, и я не хочу встретиться с метеоритами. Особенно после нашего опыта с астероидами, — ответил я.

Вскоре, действительно, мы проходили рядом с Сатурном, его огромной сферой и колоссальными кольцами, вровень с краем колец, которые были пятьдесят миль или меньше в толщину. Нас отделяло от них меньше миллиона миль. Вокруг нас раскинулся лабиринт лун Сатурна, девять из которых, самые крупные, сияли уже не звездочками, а маленькими дисками. Титан — крупнейший спутник кольценосной планеты — заливал кольца серебряным светом. Я был вынужден послать несколько импульсов отталкивающего луча в сторону Сатурна, чтобы противодействовать тяготению огромной планеты. Но, хотя она казалась столь же громадной, как Великий Юпитер, тяготение Сатурна было во много раз меньше. Это было связано, как я знал, со сравнительно небольшой массой Сатурна, поскольку, хотя он имел огромный размер и обладал толстой атмосферой, плотность кольценосного гиганта была ничтожна — 0,7 от плотности воды.

Несмотря на это, однако, пришлось воспользоваться силой луча, чтобы остаться на курсе. Хотя меньше, чем Юпитер, но Сатурн таки исказил нашу траекторию. И теперь мы мчались мимо гигантского мира настолько близко, что сам Сатурн и вихрь его спутников и колец казались вселенских размеров чудовищным механизмом, в который нас втягивало непостижимой силой. Большие кольца, тонкие и широкие, были видны нам с ребра. Это были чудовищные потоки метеорных глыб, вихрящиеся вокруг Сатурна. Эти потоки образовывали три кольца, между двумя из которых пролегала широкая тёмная щель. Но нас больше интересовали не кольца, а таинственная поверхность самого Сатурна. Тем не менее, если прохождение мимо Марса и даже Юпитера порождало шутливые предложения задержаться для дальнейших исследований, то теперь задерживаться никто не предлагал даже в шутку, мы как один стремились вперед — к тусклой зеленой искре Нептуна.

Когда наш космолет мчался предельно близко к планете, Рэндалл вскрикнул, указывая вперед и влево. В тот же момент я тоже заметил угрозу — темные точки росли с быстротой молнии, смертоносные глыбы мчались к нам, гигантские скалы — футов пятьсот диаметром! Я рванул рычаг, усиливая луч, нас отбросило от Сатурна, серая масса метеоров пронеслась мимо! И чуть позже я поймал взглядом два аналогичных метеора, один меньше, чем другой. Но эти я увидел достаточно быстро, чтобы легко уклониться от столкновения.

Было очевидно, что, как Уайтли предположил, мы столкнулись с некоторыми из «бродячих» метеоров, выброшенных из большого кольца. И теперь мы несли вахту, не смыкая глаз, зная, что тысячи подобных метеоров мчатся сквозь пустоту вокруг. Это было хорошо, как сказал Марлин, что нам не надо было нырять в сами кольца — там мы не выжили бы и мгновения! Но наш космолет уже проскочил мимо этих колец; вот уже и сам Сатурн провалился за корму, и мы вздохнули спокойнее. И по иронии судьбы именно в этот момент расслабления катастрофа настигла нас! Раздался крик Марлина и одновременно я увидел летящую на нас кувыркающуюся глыбу. Я послал тормозящий импульс, но поздно — хотя и с небольшой скоростью, глыба все же обрушилась на нас!

Космолет завертело, звезды за иллюминаторами выписывали кренделя, раздался грохот и скрежет. Но после мгновения шока я с облегчением понял — разгерметизации не произошло! Стены были целы — иначе мы мгновенно погибли бы от декомпрессии и адского холода. Но смерть еще не пришла за нами, и все же положение было почти безнадежным — корабль продолжал беспорядочно крутиться, а гул генераторов умолк. Рядом со мной Марлин, Уайтли и Рэндалл постепенно приходили в себя. Уайтли тер царапину на виске. И тут Марлин подобрался к иллюминатору.

— Метеор чуть не уничтожил нас! Если бы ты не успел притормозить в последний момент, от нас не осталось бы даже пара! А так он только повредил нам внешнюю оболочку!

— Но генератор! — воскликнул Уайтли, который возился с переключателями. — Он остановился! При столкновении повреждены проводка и волноводы!

— И мы падаем! Падаем прямо в кольца! — с ужасом добавил я.

Ибо, выглянув через иллюминатор наружу, я увидел, что происходит. Метеор разрушил волновод, который вел от генератора к дюзе, луч из которой компенсировал притяжение Сатурна. Остановка же генератора лишила нас и основного несущего луча. И теперь, беспорядочно вращаясь, мы неслись навстречу смертоносным кольцам — в недра гигантского вихря метеоров!

Глава V. На краю Солнечной системы

— Надо выйти наружу! Наш единственный шанс — выйти и отремонтировать все, — воскликнул Марлин.

Рэндалл, попытался о чем-то переспросить, но Марлин перебил его.

— Космоходы! У нас есть автономные капсулы для работ снаружи!

На миг мы застыли в замешательстве, а затем, как по команде, оказались возле капсул. Хотя мы не планировали использовать их в столь чрезвычайных ситуациях, могучий ум Марлина увидел в них средство спасения. Снять капсулы с креплений оказалось легко, помогала наступившая невесомость. Двигатель не работал, мы находились в свободном падении. Я залез в капсулу, а затем открыл люк шлюзовой камеры.

«Космоход» — автономная капсула-скафандр для работы в открытом космосе — представлял собой металлический цилиндр, семи футов в высоту и трех футов в диаметре, с куполом-шлемом наверху. Мои руки были вставлены в механические рукава на шарнирах. Каждый рукав заканчивался манипулятором клешней, которым я мог управлять изнутри рукава. Капсула была снабжена также небольшим генератором и двигателем на лучах Уайтли. В сущности, это был маленький космический корабль — автономный и маневренный. Имелась также система терморегуляции и система регенерации воздуха — так что я был готов к выходу в пустоту.

Взглянув назад через прозрачные иллюминаторы шлема, я увидел, что Марлин, Уайтли и Рэндалл стоят позади меня в тесном пространстве шлюза, готовые к выходу в пустоту эфира. Мы взяли с собой материалы и оборудование для ремонта — несколько запасных металлических плит, для того чтобы заварить заплатами дыры во внешней обшивке, кабели, волноводы и аппарат для диффузной сварки. Теснясь в каморке шлюзовой камеры, мы вчетвером занимали почти все ее пространство. Наконец, один из нас герметически закрыл внутренний люк шлюзовой камеры. Сразу после этого, как только из камеры был откачан воздух, мы открыли внешний. Остатки воздуха вырвались наружу облачком ледяных кристаллов, затем Марлин вылетел наружу, в безвоздушную бездну за пределами космолета!

Я увидел, как Марлин выскользнул в открытый космос, и завис в нескольких футах от корабля, падая с той же скоростью, что и наше судно к смертоносным кольцам могучего Сатурна! Я последовал за ним, Уайтли и Рэндалл скользнули за нами, выбросив себя в пустоту небольшими импульсами двигателей своих «космоходов». Плыть в безграничной пустоте внутри тесного металлического цилиндра капсулы, не опираясь ни на что, было незабываемым ощущением! Рядом со мной, сверкая точно титаническая елочная игрушка, плыл ограненный шар нашего космолета. Он казался неподвижным, хотя на самом деле с умопомрачительной скоростью падал на Сатурн. А подо мной и надо мной, вокруг меня во всех направлениях простиралась бездонная пустота, пронизанная ровным светом немигающих звезд. Далеко позади сиял ослепительный, но маленький диск Солнца. Панорама завораживала своей фантастичностью. Происходящее на какой-то миг показалось мне причудливым сном. Затем Марлин одной из своих металлических рук указал нам на наш космолет, и мы поняли, что у нас осталось мало времени для выполнения нашей задачи.

Каждая секунда приближала нас к адским метеорным вихрям колец Сатурна, где наш корабль и нас самих поджидала неизбежная гибель. От рокового момента нас отделяло всего несколько часов, работать следовало предельно быстро. А пока мы неподвижно висели рядом со сверкающим корпусом нашего космолета, и, чтобы вернуться к нему и начать ремонт, надо было задействовать двигатели наших «космоходов», что мы и сделали. Марлин, схватившись ручными манипуляторами за одну из граней нашего корабля, подтянул себя к той части корпуса, где зияла пробоина от удара метеорита.

Уайтли, Рэндалл и я сразу же последовали за ним, неуклюже подтягивая громоздкие цилиндры «космоходов» манипуляторами к месту, где завис Марлин в его серебристой капсуле, и увидели, что метеорит разрушил две грани внешнего корпуса нашего корабля и сильно повредил еще одну. Не считая небольших вмятин, внутренняя обшивка корабля была невредима, но вот толстые черные кабели были порваны во многих местах. Это и было причиной бездействия двигателей, бездействия, которое надо было устранить в первую очередь. Наверняка никогда раньше люди не работали в столь странных обстоятельствах, чем те, в которых оказались мы. Четыре человека, заключенные в металлических цилиндрах, занимались сваркой в невесомости, с головокружительной скоростью мчась навстречу метеорному рою! Нам предстояло либо справиться с работой вовремя, либо погибнуть!

И пока мы возились со сваркой, мне казалось, что мы не успеем. Кольца были все ближе и ближе, а работа почти не сдвигалась с места! Нужно было найти каждый разрыв, осторожно соединить и сварить каждую жилу в каждом кабеле. К тому же работать с помощью неуклюжих металлических клещей-манипуляторов было очень и очень трудно. Минуты складывались в часы, а мы все висели и висели посреди пустоты, соединяя и сваривая провода, а уже совсем недалеко перед нами бушевала метеоритная буря колец! Переполненные отчаянием, мы трудились над казавшейся уже неразрешимой задачей. Правда, невесомость облегчала работу, поскольку все нужные инструменты и материалы можно было раскладывать прямо в пространстве вокруг себя. Падая на Сатурн с той же скоростью, что и мы, они висели неподвижно в пустоте возле нас!..

Мы сваривали последние из разрывов, но лишь несколько минут отделяло нас от края кольца Сатурна. Река метеоритов проносилась прямо перед нами! Многочисленные метеоры сновали вокруг, и лишь чудом можно объяснить то, что мы были все еще живы. Казалось невозможным, что мы сможем завершить нашу работу, прежде чем мы и наш корабль будем уничтожены метеорным ливнем, но мы работали с упорством обреченных, и вот, наконец, Марлин приблизил свой шлем к нашим, чтобы прокричать что-то. Когда шлемы соприкасались, мы могли слышать друг друга, звук передавался через вибрацию металла. Марлин приказал Рэндаллу вернуться на борт. Работа была почти сделана — нам оставалось срастить последний кабель!

В тот же момент Рэндалл подчинился, подтянул себя к шлюзу и нырнул внутрь, в то время как Марлин, Уайтли и я продолжали работу. Теперь казалось, что ураган космических камней уже бушует прямо вокруг нас! Черный бархат небес, озаренный звездным светом, зловещий блеск Титана и громада Сатурна, растущая с каждой секундой, мчащиеся вокруг камушки, камни, глыбы и скалы — все это казалось абсолютно нереальным, каким-то затянувшимся наваждением, сверкающим кошмаром. Громада колец надвигалась, но последний кабель еще не был соединен. Мы с Марлином вновь соприкоснулись шлемами, и я услышал вырвавшийся у него стон отчаяния. Но как раз в этот миг мне удалось закончить соединение, срастив непокорный кабель. В тот же миг корпус корабля охватила устойчивая вибрация включившихся генераторов! Мы отчаянно вцепились манипуляторами в края пробоины, которую ещё не успели заварить. И затем, когда казалось, что уже ничто не спасет хрупкую скорлупку нашего космолета от падения в мясорубку колец Сатурна, включился могучий отталкивающий луч, унося наш корабль в безопасность свободного пространства!

Чудовищный рывок корабля едва не погубил нас. К счастью, манипуляторы выдержали перегрузку, и мы не были сброшены в круговерть метеоров. Но как только космолет вышел из опасной зоны, Рэндалл уменьшил мощность луча, так что мы смогли прийти в себя. Теперь корабль двигался с устойчивым небольшим ускорением, которое мы могли легко компенсировать движками «космоходов». Перед рывком корабля мы успели закрепить материалы и инструменты, и теперь, в безопасности, быстро заканчивали ремонт. Мы наложили «заплаты» на пробоины внешнего корпуса и надежно приварили их с помощью диффузной сварки. Ремонт был закончен. Смертельно усталые, мы, едва двигаясь, забрались в шлюзовую камеру. Марлин нажал нужную последовательность кнопок, раздалось шипение наполняющего шлюз воздуха. Наконец открылся внутренний люк… Мы были дома! Мы вылезали из своих капсул, а Рэндалл невозмутимо восседал за пультом управления..

— Это могло стать концом нашего путешествия! — простонал Марлин, выбравшись из капсулы — Еще несколько минут, и метеорные тела колец обратили бы нас в пар!

Я вытер пот со лба.

— Не хотелось бы вновь попасть в такой переплет, — сказал я. — Как бы то ни было, но «космоходы» спасли нам жизнь.

Марлин кивнул, глядя в сторону Сатурна, все еще гигантского и грозного, с его прекрасными, но смертоносными кольцами.

— Если когда-нибудь мы возвратимся сюда, если когда-нибудь мы пытаемся достигнуть Сатурна и исследовать его, у нас будет проблема. С этими кольцами надо будет вести себя очень осторожно!

— На данный момент чем дальше мы от Сатурна, тем лучше я буду чувствовать себя, — буркнул Уайтли. — И я рад, что впереди нет планет, до самого Нептуна, и что Уран далеко в стороне.

Следовало скорректировать наш курс. Мы с Рэндаллом решили «оттолкнуться» главным лучом от Сатурна, как в начале полета оттолкнулись от Земли. Благодаря свойствам луча Уайтли это могло дать нам значительный выигрыш в скорости, в сравнении с вариантом просто использовать луч как реактивный двигатель. Но для реализации этого плана надо было повозиться с ориентацией.

Марлин одобрил наше предложение. Тщательно сориентировав космолет, нацелив его на Нептун, так, чтобы Сатурн при этом оказался за кормой, мы врубили луч наполовину от полной мощности. Корабль с чудовищным ускорением рванулся вперед. Перегрузка была ужасной, силы амортизаторов наших кресел едва хватило, чтобы сохранить нас живыми и относительно здоровыми. Но это было необходимо, из-за наших приключений в кольцах Сатурна мы потеряли скорость и сбились с курса. А впереди лежало еще две трети пути, в то время как Солнце с каждой секундой приближалось к гибели! Расстояния между внешними планетами Солнечной системы колоссальны, в сравнении с ними те расстояния, что отделяют Землю от Марса, Венеры и Меркурия, кажутся ничтожными.

Изнемогая от чудовищной перегрузки, мы разгонялись. На то, чтобы опять набрать скорость в пять миллионов миль в час, ушли десятки часов. Нептун рос, увеличивался в размерах, но медленно, очень медленно. Но взгляды Марлина и Уайтли, Рэндалла и мой были прикованы к этому смутно-зеленому огоньку, горящему в глубинах пространства. И мы продолжали разгон. До того момента, пока мы не пересекли орбиту Урана и наша скорость не составила восемь миллионов миль в час.

Это была колоссальная скорость, но нам казалось, что мы неподвижно зависли среди пустоты, точно муха в янтаре. Видимые размеры небесных тел — единственное, благодаря чему мы могли на глазок прикинуть свою скорость, ввиду огромности расстояний менялись очень медленно. Зато отключение двигателя мы ощутили сразу — благодаря невесомости. До сих пор ускорение играло роль гравитации прижимая нас к полу и креслам. Но теперь все предметы на борту, включая нас самих, свободно плавали в воздухе. Так что сейчас ременные петли и скобы, смонтированные на стенах, оказались незаменимы.

Орбиту Урана мы пересекли на пятнадцатый день полета — первого июля. Когда, судя по данным приборов, космолет пересек ее, Марлин и я смотрели в иллюминатор, в пространство за кормой. Там, за кормой, Сатурн постепенно превратился из громадного шара с сияющими кольцами в точку яркого желтого света. Трудно было поверить, что несколько дней назад мы были там и едва не расстались с жизнью.

Слева от Сатурна блистал, все еще яркий, белый огонек Юпитера, а еще левее тусклой красной искрой тлел Марс. Затем наши взгляды отыскали возле маленького диска далекого Солнца голубую звездочку Земли. Она почти терялась в сиянии Солнца на таком расстоянии, хотя на пределе возможностей зрения мы могли различить даже серебристую искру Венеры, а используя небольшой телескоп, могли увидеть и Меркурий. Однако, хотя космолет пересек орбиту Урана, сам Уран мы так и не смогли разглядеть невооруженным глазом — он был безмерно далеко, по ту сторону Солнца. В телескоп он выглядел крохотным зеленым диском. Спутники же Урана с такого расстояния не удалось различить даже в телескоп.

— Уран… Венера… Меркурий. Мы не видели эти три планеты, но они хранят не меньше тайн, чем те, возле которых мы побывали. Но настанет день… — задумчиво протянул Марлин, оторвавшись от телескопа.

— Настанет день… — повторил я, как и Марлин, не закончив фразу.

Никому из нас, в общем-то, и не надо было лишних слов. Марлин, Уайтли и я смотрели туда, где пылал диск Солнца, посылая свет через немыслимо огромные пространства, а наши мысли блуждали вокруг трех планет: Урана, Венеры и Меркурия, и трех других: Марса, Юпитера и Сатурна, поблизости от которых мы прошли. Что за чудеса, неизвестные нам, сокрыты на поверхности любого из этих миров? Но на чудеса не было времени… Над нашим родным миром, над прекрасной Землей, и над этими загадочными мирами нависал дамоклов меч катастрофы, и мы мчались сквозь тьму в безрассудной попытке предотвратить вселенскую катастрофу. Данные Уайтли были неутешительны: чудовищный луч с Нептуна все так же пронизывал Солнечную систему, упираясь в Солнце и продолжая раскручивать его. Так что минуту спустя, вновь сосредоточенные и собранные, мы были на своих местах, направив все свои силы на достижении нашей цели.

Теперь, когда мы очутились за орбитой Урана, примерно две трети нашего пути лежало позади, и Нептун сравнялся яркостью и видимыми размерами с оставшимся позади Сатурном. Когда мы смотрели на него через наш телескоп, мы могли видеть крошечную светящуюся точку Тритона, спутника Нептуна, несколько большего, чем наша собственная Луна. Тритон, как мы знали, вращался вокруг Нептуна под большим углом к плоскости экватора планеты и общей плоскости эклиптики Солнечной системы. Расстояние же, на котором Тритон вращался вокруг Нептуна, было таким же, как среднее расстояние от Земли до Луны.

Теперь наблюдение за Нептуном и его спутником занимало наши часы и дни. Затем, по мере того как росла в размерах планета, по мере приближения к ней, росло и наше напряжение. Вскоре Нептун стал бледно-зеленым диском, и становился все больше и больше, с каждой минутой. На двадцать первый день пути, согласно расчетам, мы должны были достичь его. Нам же казалось, что наш перелет длился вечность, такие обширные пространства нам пришлось преодолеть, с такими огромными опасностями столкнуться. Но теперь все это осталось позади. Марс и смертоносный пояс астероидов, Юпитер и Сатурн, игра со смертью в кольцах Сатурна все это осталось позади, более не занимая наши умы. Нас волновал Нептун, и только Нептун. Загадочный враг притаился там, используя чудовищную мощь своей науки, чтобы разрушить наш мир, и этому врагу нам предстояло дать бой. Вчетвером, против силы, способной разрушать звезды!

Что ждет нас на Нептуне? Это был вопрос, занимавший наши умы непрерывно. Что за существа обитают на этой планете? Зачем им разрушать Солнце? Каким образом они вообще могут существовать во тьме и холоде, более чем в трех миллиардах миль от Солнца? На планете, которая могла получить лишь ничтожную толику света и тепла по сравнению с Землей; на планете, у которой была столь низкая плотность, что многие астрономы даже не верили в наличие у нее твердой поверхности? Как тут могла вообще существовать хоть какая-то жизнь, не говоря уже о столь могущественной и грозной цивилизации?

Таковы были вопросы, которые клокотали в наших мозгах в эти последние часы нашего полета. На девятнадцатый день диск планеты вырос до такой степени, что мы смогли разглядеть на нем пояса облаков, которые уже давно были известны земным астрономам. Двадцатый день сделал эти пояса облаков отчетливо видимыми, а также Тритон — луна Нептуна — стал виден невооруженным глазом, вращающийся близко от огромной планеты. Солнце же из диска превратилось в звезду, впрочем, мы уже давно не полагались на его тепло и свет, пользуясь запасами энергии в наших аккумуляторах.

Из всех планет только Юпитер и Сатурн были видны нам сейчас; остальные стали невидимы из-за колоссального расстояния, которое теперь отдаляло нас от них. Но не назад, а вперед смотрели мы. Вперед — на стремительно растущий Нептун. Сидя в своём рабочем кресле — Уайтли, Марлин и Рэндалл находились в своих креслах рядом, я завороженно смотрел на приближающуюся планету в первые часы двадцать первого дня нашего путешествия. Сейчас Нептун явил себя во всем блеске своего великолепия. Если с Земли, даже в хороший телескоп, он казался почти что точкой, а его облака были различимы лишь при помощи лучших инструментов, то теперь эти облака величественно клубились под нами. Нептун был громаден, уступая размером лишь Юпитеру и Сатурну. Поверхность его, как и у Юпитера, Сатурна и Урана, всегда была скрыта от глаз облаками, плывущими в плотной и бурной атмосфере. Более чем в 60 раз больший, чем наша Земля, огромный мир неспешно скользил вокруг Солнца здесь на самом краю Солнечной системы, — последний форпост Солнечной системы, за которым лежала только ужасающая пустота межзвездного пространства.

Молча мы смотрели на большой зеленый диск, его небольшую блестящую луну. Уайтли, как обычно, время от времени проверял работу генераторов и следил за двигателями. Рэндалл глядел вперед вместе со мной, помогая мне, отслеживая нашу скорость и расстояние до планеты. Марлин пытался рассмотреть в телескоп поверхность планеты, проникнув взглядом сквозь круговерть облаков. Некоторое время тишину нарушало только гудение генераторов, затем Марлин оторвался от окуляра телескопа и, нахмурясь, уставился на планету в иллюминатор.

— Не могу ничего разглядеть через эти облака. Но нам давно уже известно, что Нептун имеет плотную атмосферу. А вот что лежит под одеялом облаков, мы не узнаем, пока не проникнем сквозь них, — объявил он.

— Это не займет много времени. Мы всего в пятидесяти миллионах миль от Нептуна. Часов через семь-восемь будем на месте, — сообщил я.

— Начинаем торможение? — спросил Уайтли, и я кивнул.

— Мы будем ждать до тех пор, пока мы не окажемся на расстоянии десяти миллионов миль от него, и только потом начнем тормозить.

Следующие несколько часов показались нам тоскливой и безысходной вечностью. Наконец, когда я уже сходил с ума от напряжения, Рэндалл сообщил, что мы приблизились к планете на расстояние в 10 миллионов миль. Гигантский зеленый диск планеты занимал уже полнеба. И как только я услышал слова Рэндалла, так тут же включил тормозящий луч. Тот вырвался в направлении планеты, и наша чудовищная скорость начала уменьшаться, в то время как на нас вновь обрушилась перегрузка! Минуту цифры на циферблате указателя скорости ползли назад, и наша скорость за эту минуту с восьми миллионов миль в час снизилась до шести, затем до четырех, трех, двух миллионов.

Перегрузка была направлена в обратную сторону, по сравнению с периодом разгона, что создавало некоторые неудобства. Но, вглядываясь в диск гигантской планеты, укрытый плотными облаками, мы не обращали внимания на головокружение и тошноту. Марлин уже сделал первое открытие, определил с помощью своих приборов период обращения Нептуна вокруг оси. Он оказался примерно равен двадцати часам.

Невольная гордость вскружила мне голову. Мы добрались до Нептуна! Нептун! Самая далекая от Солнца планета, отделенная от Земли немыслимым расстоянием! Марлин рядом со мной смотрел вперед, на клубящиеся облака чужого мира со жгучим любопытством астронома. Это была высочайшая вершина его научной карьеры — проникнуть сюда, в неведомый мир на границе Солнечной системы. Уайтли рассматривал планету со своим обычным хладнокровием. Рэндалл не мог скрыть волнения, как и я, и когда несколько минут спустя раздался рев раздираемой нашим космолетом атмосферы, он тут же кинулся проводить экспресс-анализ состава воздуха, сопровождая работу невнятными восклицаниями.

— Атмосфера Нептуна, безусловно, пригодна для дыхания! — наконец воскликнул он. — Давление две атмосферы, много паров воды и довольно большое количество кислорода. Почти как дома!

— Мы можем дышать, но из-за большей, чем на Земле силы тяжести Нептуна, вероятно, придется все же использовать «космоходы», — подытожил Марлин.

Космолет погрузился в кипящую мглу облаков, скрывших свет далекого Солнца. Вокруг завывали чудовищные ветра гигантской планеты, мчались облачные громады, серый туман вихрился вокруг корабля. Затем неожиданно, ибо мы считали, что слой облаков имеет сотни километров в толщину, облака закончились — теперь нас окружал прозрачный чистый воздух. Мы одновременно, не сговариваясь, вскрикнули от открывшегося нам зрелища. Ибо там, в бледном, тусклом неземном свете, далеко под нами раскинулась поверхность планеты, что так долго была целью нашей безумной миссии, поверхность таинственного Нептуна. И поверхность эта была металлической!

Глава VI. Тайны Нептуна

— Металлическая поверхность Нептуна!

— Мир, закованный в металл!

Наши ошеломленные восклицания прозвучали хором, когда мы взглянули вниз, после того как я почти инстинктивно остановил наш спуск. Космолёт завис над металлической равниной, что лежала под нами, над бескрайней поверхностью из гладкого темного сплава, тускло блестевшего в полумгле. Эта металлическая равнина протянулась от горизонта до горизонта, возможно, охватывая весь Нептун! В изумлении, в страхе мы смотрели на этот невероятный пейзаж. Мы ожидали совсем другого — полей льда или пылающих кратеров или даже океана без берегов, но только не металлического кожуха, одетого на планету. Никогда нам и в голову не приходило, что кто-то способен упрятать свой мир в футляр! И во всех направлениях до самого горизонта не было заметно ни одного выступа и ни одной впадины — одна и та же гладь отполированного металла.

— Нептун — мир, покрытый металлом! Думаю, что знаю почему, — протянул Марлин, глядя вниз. — Думаю, что могу понять, почему обитатели Нептуна покрыли свой мир этим щитом.

— Но то, что лежит под ним? — спросил Рэндалл.

— Под ним — Нептун, обитаемый мир, колыбель цивилизации наших неведомых врагов, источник луча, разрушающего Солнце!

— Но как попасть внутрь? — озабоченно спросил Уайтли. — Я не вижу никаких отверстий в этом металлическом экране!

— Мы должны обследовать поверхность. Должны продолжать поиск до тех пор, пока мы не найдем какой-либо способ проникнуть под эту металлическую крышу! — в голосе Марлина звучала решимость.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а затем я щелкнул одним из переключателей на пульте, изменяя направление тяги. Наш корабль, до того висевший над металлической равниной неподвижно, теперь пришел в движение. Мы помчались над сверкающей гладью. За бортом, судя по показаниям приборов, был чистый воздух, но чертовски холодно. Марлин, Рэндалл и я до боли в глазах всматривались в однообразный блеск металлической равнины в надежде найти дорогу внутрь. Но тщетно! Ровная, тускло-блестящая поверхность тянулась от горизонта до горизонта, словно весь Нептун был гладким металлическим шаром. После томительных часов бесплодного поиска ликующее восклицание Уайтли нарушило напряженную тишину. Он указал рукой налево. Там в однообразном металлическом блеске зияло темное круглое отверстие! Не сговариваясь, мы уставились в указанном направлении.

Я сразу же подогнал космолет к отверстию. Оно оказалось явно искусственным — титанических размеров округлый люк диаметром около пятисот футов, сквозь который мы могли видеть обширное пространство, озаренное ярким искусственным светом! Мы напряженно пытались разглядеть, что там внизу.

Первое, я заметил, глядя вниз, было громадное пространство под металлической крышей Нептуна от металлического «футляра» до поверхности самой планеты было не меньше мили. Странный яркий свет заливал планету, скрытую под металлической «кровлей». Повсюду высились странные большие здания неизвестного назначения. Прямоугольной формы с гладкими черными стенами, большого размера, но не-высокие, нептунианские здания не имели крыш! В зданиях размещались гигантские машины, судя по всему, самого разнообразного назначения. Но нигде не было видно ни единого живого существа. Кроме того, между зданиями не было никаких улиц. Это больше напоминало пчелиные соты, чем человеческий город! Казалось, весь мир внизу покрыт этой сетью темных металлических ячеек!

Глаза Марлина блестели, ученый был крайне взволнован.

— Город обитателей Нептуна! Город Нептуна, который скрыт под колоссальной крышей. Именно там находится то, что мы ищем! — прошептал он.

— Вы собираетесь высадиться здесь? — спросил я.

Отвечая на мой вопрос, он кивнул.

— Мы должны искать генератор. Однако мы должны быть готовы к бегству наружу в любой момент, если нас обнаружат хозяева, кто бы они ни были!

Несколько секунд мы неподвижно висели над люком, затем я уменьшил мощность луча, и мы начали спуск! Напряженно и с завороженным интересом мы смотрели теперь вокруг, погружаясь в неведомый мир, лежащий под металлической крышей. Опустившись под эту крышу, мы с изумлением обнаружили, что при взгляде снизу, она была абсолютно прозрачной! Темный, непрозрачный металл при взгляде сверху, был почти невидим при взгляде снизу! И только тогда мы поняли смысл и цель сооружения этого чехла вокруг планеты. Его построили, чтобы сохранить как можно больше тепла. Неведомые хозяева превратили свою планету в огромную оранжерею, в парник, пропускающий свет и тепло внутрь и не выпускающий их наружу!

Но и это открытие меркло при сравнении со все новыми и новыми чудесами, открывавшимися нашему взгляду. Под нами, от горизонта до горизонта протянулись все те же ячейки из черного металла, гигантские соты — сооружение невероятных масштабов. Они были сформированы двухсотфутовыми металлическими стенами, без каких либо проходов, улиц или промежутков — ровные, одинаковые ячейки из черного металла! Титанический город-улей, вот чем был Нептун! Однако самое удивительное заключалось в том, что нигде не было никаких опор, на которых могла бы быть установлена крыша-чехол планеты! Никаких следов конструкций, удерживающих эту чудовищную тяжесть! Еще одна особенность гигантской крыши удивила нас. Это были большие отверстия в ней, через одно из которых мы прилетели. Большие и круглые, они располагались на большом расстоянии друг от друга. Эти отверстия, как мы выяснили, должны были закрываться раздвижными диафрагмами, но все они были открыты! Почему они открыты, мы молча спрашивали себя, если цель — крыши сохранить тепло Нептуна внутри? Именно из-за этих отверстий температура внутри на данный момент была равна температуре снаружи!

Тем не менее даже эти странности не могли отвлечь наше внимание от странных ячеек города, над которым проплывал наш корабль. Мы летели на высоте нескольких сотен футов. Когда мы снижались, Марлин, Уайтли и Рэндалл, сидевшие рядом со мной, с нетерпением смотрели вниз, а мои руки замерли на переключателях, готовые в любой миг швырнуть нас вверх. Если хозяева города, кто бы они ни были, обнаружат нас, то нам следует ожидать молниеносной атаки. Так что в непрерывном напряжении пребывали мы все, в то время как сверкающий многогранный кристалл нашего космолета медленно опускался навстречу темным ячейкам всепланетного города-улья. И по мере спуска мы могли рассмотреть все больше удивительных деталей инопланетного города.

Прямоугольные отсеки заполняли, как мы уже разглядели сверху, различные механизмы странной формы и объекты, которые мы даже теперь лишь смутно могли различить. Однако мы видели, что тут и там по всему огромному городу стояли гигантские металлические сферы, каждая сто футов в диаметре и каждая занимала собственную ячейку. Сотни этих таинственных шаров были раскиданы по всему городу непонятно зачем. Но, по мере нашего снижения, не эти шары стали для нас главной загадкой, а то, что в титаническом городе не наблюдалось ни малейших признаков жизни!

— Мертвый мир! Мертвый! — воскликнул Рэндалл, выразив то, что мы все уже поняли, но не решались признать.

Нептун — мертвый мир!

Мертвый мир! Он простирался под нами в тусклом свете от горизонта до горизонта — наполненный титаническими машинами и строениями, но заброшенный и мертвый! Без каких-либо признаков жизни — мир-призрак, мир-кладбище! Бесконечные ячейки из темного сплава, загадочные механизмы, таинственные сферы — все это лежало под нами, бездействующее, неподвижное и мертвое! Как будто бы неведомая нам сила, загадочная смерть вторглась сюда раньше нас, опустошив всю планету в одно мгновение! Мы летели сюда, готовые встретить любые формы жизни, любых жутких чудовищ или блистательных полубогов, но только не это! Только не стерильно-безжизненные руины неведомой цивилизации.

Изумление и шок охватили нас, звенящая напряженная тишина наполнила корабль. Если Нептун мертв, то кто направляет на Солнце разрушительный луч, кто угрожает самому существованию Солнечной системы? Откуда тогда взялась эта чудовищная угроза? Неужели все было напрасным, луч был лишь загадочной и неодолимой игрой природных сил, а Нептун — некрополем могучей цивилизации, погибшей много эонов назад? Неужели наш отчаянный бросок сквозь бездны космоса был бессмысленным?

Марлин, должно быть, почувствовал то же отчаяние в тот момент, однако его мужественное лицо оставалось бесстрастным.

— Город под нами пуст… Возможно весь Нептун мертв и заброшен… Но каковы точные координаты источника луча? — поинтересовался он.

Уайтли покачал головой, взглянув на свои приборы.

— Невозможно сказать. Источник где-то в районе Нептуна, но для определения точных координат наши приборы недостаточно чувствительны.

— Но город! Даже если он мертв, пуст, мы, возможно, в состоянии найти что-нибудь, объясняющее, что здесь происходит, а может быть, и понять природу источника луча! — воскликнул я.

Марлин задумался, затем кивнул.

— Хант прав. Если мы исследуем этот город-улей, мы сможем найти ключ к природе источника луча. И действовать надо быстро… До катастрофы осталось всего восемьдесят пять дней!

— Но мы не должны рисковать, все вместе отправившись на разведку, — объявил я. — Безопаснее двоим остаться на корабле, который зависнет над городом, в то время как двое разведчиков спустятся на поверхность в «космоходах».

Моё предложение было принято. Марлин и я отправлялись на разведку, в то время как Уайтли и Рэндалл неохотно согласились дождаться нас на корабле. Таким образом, снизившись до высоты тысячи футов и отрегулировав силу луча так, чтобы корабль завис неподвижно, я передал управление Рэндаллу. Затем Марлин и я забрались в наши капсулы. Прихватив с собой тяжелые металлические прутья — ненадежное оружие, на всякий случай, мы перебрались в шлюзовую камеру и закрыли ее за собой. Как только внутренний люк захлопнулся, камера наполнилась холодным и плотным воздухом снаружи. Мы не ощущали холода, работала система терморегуляции. Мы включили двигатели и поднялись над полом шлюзовой камеры. Затем выскользнули наружу и начали падать к городу вниз, подтормаживая двигателями, опускаясь плавно, словно на парашютах.

Сквозь бледные сумерки нептунианского дня мы летели вниз, пока не очутились над пересечением черных металлических стен. Здесь, увеличив мощность луча, я плавно опустился к подножию стены, Марлин сделал тоже самое. У самой поверхности мы затормозили, повиснув в воздухе примерно на высоте в пару футов. Остановившись, Марлин и я посмотрели вверх. Над нами на двести футов возвышались отвесные стены из черного металла. В зените сверкал многогранник космолета. Помахав манипуляторами Уайтли и Рэндаллу, оставшимся на борту, мы приступили к разведке.

Ячейка, где мы находились, была прямоугольной формы, четыреста футов длинной и примерно в два раза меньше шириной. Вдоль стен рядами застыли приземистые грушевидные механизмы высотой в пару футов. Марлин и я подлетели к одному из этих устройств, чтобы исследовать его. Мы обнаружили, что каждое из этих устройств увенчано странной воронкой. К механизму было подключено множество труб различной толщины. Подобравшись к машине вплотную, мы сняли крышку и обнаружили внутри сложное переплетение трубок, проводов и каких-то электронных устройств. Марлин указал на них и, соприкоснувшись со мной шлемом, объявил:

— Это синтезатор воды, Хант. Эта машинка собирает из воздуха атомы кислорода и водорода и рекомбинирует их в воду.

Я кивнул, глядя на устройство.

— Но его не использовали многие годы — на протяжение веков, возможно, — сказал я. — Он весь в пыли!

В самом деле, синтезаторы воды и другие машины покрывал слой пыли, толщиной минимум в дюйм. Явно этими машинами никто не пользовался давно, очень давно. Века, а может и тысячелетия! Минуту или две мы рассматривали эти инопланетные древности. Вероятно, со стороны мы выглядели очень странно — два цилиндра, висящие в воздухе. Затем мы полетели дальше, вдоль стены. Эти черные, гладкие как стекло, стены были сделаны словно из камня, но притом монолитного, без швов и стыков, с металлическим блеском. Материал этот был тверже алмаза, наши металлические прутья не могли оставить на нем ни малейшего следа. Материал был явно искусственным. Позже мы узнали, что этот материал был выращен из длинных мономолекул, соединенных в особую кристаллическую решетку, и превосходил алмаз твердостью, а прочностью — сталь.

Мы скользили вдоль рядов одинаковых грушевидных механизмов и труб, пока что-то в углу огороженного стенами пространства не привлекло внимание Марлина. Он остановился. Там в черной стене была прорезана дверь, ведущая в соседнюю ячейку. Судя по всему, все здания города-планеты были связаны такими дверями, позволявшими переходить из одного здания в другое. Дверь была очень странной, не удивительно, что мы не сразу ее заметили. Она была шесть футов в ширину, но только чуть более четырех футов в высоту! Как будто обычную земную дверь положили на бок! И, внимательно осмотрев всю ячейку мы обнаружили в каждой стене двери точно таких же размеров и точно такой же формы!

— Эти двери! Те, кто ими пользовался, никогда не были людьми или хотя бы похожими на людей! — пробормотал я Марлину.

— Нептуниане, которые когда-то жили здесь… — начал Марлин, а затем остановился. Мы посмотрели в тишине друг на друга, сквозь прозрачные иллюминаторы наших шлемов.

Гнетущая тишина нависала над мертвым городом. Странные дверные проемы произвели на нас угнетающее и пугающее впечатление. Я взглянул наверх и увидел, что многогранник космолета по-прежнему висит на своем месте в вышине, а затем повернулся и увидел, что Марлин добрался до двери. Мгновение он стоял на месте, затем показал жестом, что собирается делать. Опустившись на гладкую поверхность, помогая себе манипуляторами, он лег горизонтально, нацелясь в проем двери, а затем на малой тяге двигателя пролетел в проем. Оказавшись в соседней ячейке, ученый тут же вновь принял вертикальное положение. Я последовал за ним, и вскоре мы уже стояли в соседней ячейке.

Этот второй «отсек», как мы обнаружили, был копией предыдущего по форме и по размеру, разве что там было на несколько десятков больше грушевидных синтезаторов воды. Мы пересекли его, не потревожив толстый слой пыли, добрались до следующих дверей, чтобы найти за ними еще одну ячейку синтезаторов воды. Мы побывали, наверное, не менее чем в полусотне таких ячеек, где не было ничего, кроме пыли и брошенных механизмов водоснабжения, а затем, наконец, наткнулись на нечто интересное — ячейку, вдоль стен которой были установлены гигантские стеллажи.

Эти стеллажи состояли из горизонтальных полок и вертикальных перегородок из гладкого черного камня, того же, из которого сделаны стены; в результате все стены ячейки представляли собой как бы колоссальный шкаф, разбитый на множество отделений четыре фута в длину и два в высоту каждое. Этих отделений были сотни и даже тысячи — все они были пусты, ничто не выдавало их былого назначения. Марлин предположил, что мы попали на склад, но если так, то как заполнялись эти камеры хранения? И чем? Если бы кто-то из нас догадался об истинном назначении этих камер, как многое стало бы нам ясно уже тогда! Но мы ничего пока не смогли понять и, осмотрев загадочный «склад», перелетев через стену, покинули его..

Мы удалились уже достаточно далеко от корабля, хотя его сверкающий многогранник в вышине пока еще не скрылся из виду. Вид космолета слегка успокаивал нас. Мы продолжили разведку. Отсеки здания титанического города один за другим открывались нам. Некоторые из них были заполнены синтезаторами воды или ярусами «камер хранения», такими как те, что мы уже видели. Но многие механизмы или предметы вгоняли нас в ступор своей чуждостью. Мы почти забыли, зачем мы здесь, разглядывая диковинные плоды работы чужого разума.

В одном из отсеков мы нашли нечто, даже более непостижимое по своему назначению, чем «камеры хранения». Это были огромные металлические контейнеры, каждый десятки футов в длину и ширину, но вряд ли больше, чем фут или два в глубину. Они были установлены один над другим в огромной раме, и каждый контейнер был наполнен прекрасным черноземом. Отсек, который они занимали, отличало наличие огромных белых дисков на стенах. Диски были подключены к таинственным устройствам, судя по всему, генераторам неведомых нам лучей или полей. Весь механизм был для нас абсолютно непостижим, гигантские «плошки» с почвой, и таинственные излучатели не укладывались ни в какую стройную картину.

Кое-где весь отсек занимали таинственные металлические шары, которые мы уже видели сверху, — полированные металлические сферы. Эти гигантские устройства были самыми загадочными. Ничто не указывало на их назначение, кроме, разве что пульты со множеством переключателей, к которым каждый из этих шаров был подключен. Но тщетно мы щелкали этими переключателями — система, чем бы она ни была, давно была обесточена. Мы видели эти огромные шары сверху, но и теперь, вблизи, они оставались не менее таинственными. Рядом находились машины, огромные и причудливые, с огромными контейнерами, со множеством рычагов и передач, назначение которых мы смогли более-менее понять. Это были машины, которые вырабатывали и обрабатывали черный, алмазоподобный материал, из которого был выстроен город. Каждая из этих машин была снабжена своего рода сиденьем для оператора, перед которым была установлена панель управления с полдюжиной блестящих металлических рычагов. Увидев эти «кресла» и рычаги, мы с профессором обменялись испуганными взглядами. Как могло выглядеть существо, которому удобно сидеть в таком кресле и управлять механизмом с такого пульта? Нам обоим одновременно вспомнились странные двери, соединяющие здания-отсеки странного города. Стряхнув мрачное наваждение, мы отправились исследовать следующее здание-отсек, предварительно бросив взгляд на наш космолет.

Отсек, в который мы проникли, как и предыдущий, был наполнен строительной техникой нептуниан. Но одна особенность привлекла наше внимание, заставив остолбенеть! Ряды огромных машин не были полными! Здесь и там в этих рядах были пробелы, как будто кто-то забрал несколько машин, и те места, где прежде стояли отсутствующие машины, были свободны от слоя пыли в дюйм толщиной, покрывавшего все вокруг! Мало того, сама пыль была усеяна цепочками странных, круглых, беспалых следов. Кто бы ни оставил эти следы, он побывал тут недавно — несколько часов, максимум дней назад!

— Марлин! Эти следы! Кто-то был здесь — и недавно! — взволнованно прокричал я, соприкоснувшись шлемами с Марлином.

— Этого не может быть! Нептун заброшен. Весь этот город пуст! — воскликнул мой спутник, но его голос казался приглушенным.

— Но эти следы! Те квадраты в пыли… Кто-то был здесь и забрал полдюжины больших машин! И мы знаем, что кто-то на Нептуне генерирует луч, который раскручивает Солнце! — настаивал я.

— Этого не может быть, — повторил Марлин.

— Мы определили источник луча. Решили, что он находится где-то в районе Нептуна, но не на самой планете. Планета вращается вокруг оси, а луч всегда исходит из одной точки. Я кажется понял… Смотри! Там! — Тут он указал манипулятором вверх. Я направил взгляд в указанном направлении — и испытал настоящее потрясение. Там, высоко над городом, десяток странных объектов снижались, проскользнув сквозь одно из отверстий в металлической крыше Нептуна! Металлические цилиндры плавно опускались, направляясь к нам. Затем, очевидно, обнаружив наш космолет, замерли в воздухе, словно принюхиваясь. В следующий миг цилиндры устремились к нашему кораблю, и из каждого цилиндра вырвался узкий, бледный, почти невидимый луч, и лучи эти были нацелены на наш космолет!

Марлин и я закричали от ужаса в то мгновение, когда цилиндры набросились на наш корабль, но космолет уклонился от первого натиска врага. Видимо, Рэндалл и Уайтли, похоже, вовремя заметили угрозу. Первый залп смертоносных бледных лучей прошел мимо нашего корабля, а затем космолет и цилиндры закрутились в сумасшедшем танце воздушного боя. Космолет маневрировал великолепно, и уже вскоре один из цилиндров был поражен… лучом другого цилиндра. Лучи рубили и рвали пространство, точно мечи титанов, и тут наш корабль вырвался из смертоносной круговерти и помчался к отверстию в крыше!

Когда Уайтли и Рэндалл предприняли эту попытку вырваться из враждебного окружения, в погоню за ними бросилось три огромных цилиндра. Когда наш корабль и три его преследователя скрылись в отверстии, остальные восемь цилиндров возобновили спуск! Мы с изумлением наблюдали, как четыре цилиндра устремились к какой-то другой цели, а еще четыре направились прямо к нам! Природа загадочных следов и исчезновение строительных машин перестали быть для меня загадкой.

Я вновь прижал свой шлем к шлему Марлина.

— Они идут сюда! Они и есть хозяева пропавших машин, — простонал я.

— Надо бежать отсюда! Уайтли и Рэндалл не смогут спастись, если они захватят нас, — проревел в ответ Марлин.

На максимально возможной скорости мы помчались к двери. В следующий миг мы были уже в другом отсеке, но грозные цилиндры неумолимо приближались слева, заливая все вокруг бледными лучами! Сверху они могли легко видеть нас, и мы замерли неподвижно, молясь о том, чтобы неведомые пилоты не обратили внимания на наши громоздкие капсулы среди нагромождения древних механизмов. Пока что мы могли видеть, как другие четыре цилиндра заходят на посадку в другой части города. В следующий миг вибрирующее гудение раздалось в воздухе, и четыре цилиндра, которые преследовали нас, совершили посадку в отсеке… из которого мы только что сбежали!

Без единого слова, лишь взглянув друг на друга, мы решительно направились туда, откуда только что бежали. Страх уступил место любопытству и осознанию долга. Мы прилетели сюда вести разведку, а не прятаться, как крысы, по норам. Мы затаились возле двери, так, чтобы видеть как можно больше, оставаясь максимально незаметными. Четыре цилиндра совершили посадку и теперь стояли в центре отсека. Каждый был диаметром 40 футов и в два раза больше в высоту. Их блестящие металлические корпуса были снабжены иллюминаторами. Они были снабжены излучателями луча Уайтли в качестве двигателей — это были космические корабли!

Прежде чем мы смогли осознать значение этого факта, у основания каждого цилиндра с лязганьем открылись отверстия люков — формой и размерами идентичные дверям, соединявшим отсеки в городе. Изнутри чужих кораблей раздалось лязганье открываемых люков, в открывшихся темных коридорах зашевелились какие-то тени. Затем, когда наши нервы оказались предельно напряжены, из одного из цилиндров вышел пилот, и мы впервые увидели живого нептунианина! Существо имело столь гротескный вид, что на миг мне показалось, что мы сошли с ума и это всего лишь галлюцинация!

Это было существо, в котором не было вообще ничего человеческого. Тело его было большим плоским диском из бледно зеленой плоти, пяти футов в диаметре и вряд ли достигало фута в толщину. Оно стояло на семи толстых щупальцах, способных удерживать диск хоть на ребре, хоть в горизонтальном положении. Щупальца располагались равномерно на ободе диска. Диск также был снабжен двумя глазами и ртом. Глаза, расположенные на краю диска, в четыре дюйма диаметром — были фасетчатыми, как у мухи! И эти ужасающие глаза были великолепно приспособлены для вечного нептунианского сумрака, не уступая по своим свойствам хорошим оптическим приборам.

Белое круглое отверстие рта располагалось точно в центре диска! Трудно представить себе нечто более чуждое, чем этот диск со стеклянными глазами на ободе, круглым беззубым ртом в центре, стоящий на щупальцах. При этом диск был одет! На нем было некое подобие брони из гибкого металла, прикрепленной к телу блестящими ремнями. Одеяние соединялось петлями из гибких трубок различной толщины. Гибкими ремнями к одеянию по краю диска крепился металлический шар, непрерывно излучавший яркий свет!

Существо осмотрелось вокруг своим ничего не выражающим взглядом, а затем обернулось и, как нам показалось, обратилось к своим соплеменникам, оставшимся в корабле-цилиндре, издав серию странных звуков. Речь нептунианца была серией щелчков и скрежета, напоминающего скрежет металла. В ответ на эту странную речь наружу высыпали другие нептунианцы, сначала из первого цилиндра, затем и из трех оставшихся. Переговариваясь щелчками и сериями скрежещущих звуков, они устремились к древним машинам, наполняющим здание-отсек. Наблюдая за ними, мы вскоре обнаружили, что семь их странных конечностей могут служить и ногами, и руками, эти мускулистые щупальца обвивали и хватали инструменты, ловко орудуя ими!

— Нептуниане… Эти диски из плоти — это нептуниане! Повышенная гравитация планеты расплющила их в лепешку — высокая гравитация порождает такие плоские существа. Фасетчатые глаза порождены нептунианским полумраком, они хорошо приспособлены для слабого освещения. И именно эти существа построили огромный город, что охватывает всю поверхность планеты, именно для их плоских тел предназначены широкие низкие двери, для их семи руконог созданы странные пульты управления, которые мы видели! — взволнованно прошептал Марлин.

— Но если это существа, которые населяют Нептун и которые своим лучом пытаются разорвать пополам Солнце, где они обитают? Почему они оставили весь этот город, весь этот мир мертвым и пустынным? — также шепотом спросил я.

Марлин покачал головой внутри шлема своей капсулы.

— Бог знает, Хант! Если нептуниане оставили свой мир, где они обитают теперь? Я знаю не более вас. Но ясно, что они прилетели за своими машинами, которые когда-то оставили тут.

Он был прав. Дискоиды (назову их так) деловито возились с тремя или четырьмя машинами, стоявшими в громадном отсеке. Они проворно разбирали эти машины и по частям перетаскивали в свой корабль-цилиндр. Несколько раз некоторые из них пробегали мимо низкой двери, через которую мы с Марлином наблюдали за их работой, но никто не заметил нас, или же мы их просто не интересовали. И пока они работали, мы начали понимать некоторые из их особенностей, которые озадачили нас вначале.

Мы были озадачены, например, тем, что они были в состоянии работать при адском холоде, царившем вокруг. Но теперь, понаблюдав за парой из них на расстоянии вытянутой руки, мы обнаружили, что светящиеся металлические шары, озадачившие нас поначалу, которые дискоиды всегда носили с собой, — обогреватели. Каждый нептунианец, благодаря этому шарику, был заключен в личный кокон из теплого воздуха! Эта система обогрева не уступала системе обогрева наших капсул-«космоходов».

Мы наблюдали за тем, как нептуниане разобрали и загрузили на борт своего цилиндра интересовавшие их машины, и теперь я приблизил свой шлем к шлему Марлина, чтобы решить, что делать дальше. Нептуниане могли обнаружить нас в любой момент, и не только те, что занимались своими делами у нас перед глазами. Где-то в городе совершили посадку еще четыре цилиндра. Что бы ни случилось с Уайтли и Рэндаллом в космолете, Марлин и я были в более опасном положении. Нам просто было некуда бежать — без капсул, в которые мы были заключены в этом мире холода и мрака, нам было не выжить. А запас воздуха в капсулах подходил к концу, не говоря уже об отсутствии воды и пищи. Тем не менее мы всерьез собирались сбежать от нептуниан.

— Мы должны получить четкое представление об этих существах! Надо скрыться в городе, — предложил я.

Марлин был занят наблюдением за дискоидами, но, тем не менее, повернулся ко мне.

— Подождём немного, — прошептал он. — Может быть, Уайтли и Рэндалл…

Это была фраза, которую он так никогда не закончил. Ибо едва мы покинули отсек, в котором мы прятались, как вынуждены были остановиться. Вернувшись в предыдущий отсек, мы обнаружили там больше десятка нептуниан-дис-коидов! Их фасетчатые ничего не выражающие глаза уставились на нас! Это были дискоиды из других четырех цилиндров. Они высадились где-то в городе, а потом прошли по нашим следам! С оглушительным криком, адской какофонией щелкания, скрежета и свиста, дискоиды бросились на нас. Звук был столь громким, что оглушал нас даже внутри наших капсул!

Глава VII. Луч, разрушающий Солнце

Мгновением позже завязалась сюрреалистическая схватка — мы в неуклюжих цилиндрических капсулах против дискоидов. Двое против десяти, металлические манипуляторы против могучих щупалец ногорук. Когда они набросились на нас, мы сокрушили двух из них нашими стальными клешнями, и их зеленая кровь залила каменный пол здания-отсека. Остальные, однако, навалившись, скрутили нас, а к десятку нападавших присоединились их соплеменники, до того разбиравшие машины. Так что, хотя мы с Марлином сражались против дискоидов с отчаянной яростью, хотя на нашей стороне была мощь металлических манипуляторов, они задавили нас числом, скрутили и оставили лежать беспомощными и обездвиженными.

Несколько дискоидов явно собирались расправиться с нами, но тут один из них, с малиново-красным шаром на одеянии, отдал какие-то команды. Дискоиды образовали некое подобие строя. Четверо из них направили на нас длинные металлические трубки. Инстинктивно я осознал, что это лучевое оружие, типа того, какое цилиндры использовали против нашего космолета в воздушном бою. Позже я узнал, что это разновидность луча Уайтли, сфокусированного так, чтобы не толкать, а протыкать, резать и рубить то, на что он направлен. Чувствуя смертельную опасность, исходящую от этих труб, я ожидал мгновенной смерти.

Но нас пока не собирались убивать — оружие направили на нас, чтобы предотвратить наше сопротивление или бегство. Командир нептуниан — тот, кто отдавал приказы — заполз на мою капсулу и сквозь прозрачный пластик моего шлема уставился мне в лицо своими стеклянными глазами. Встретившись с ним взглядом, я испытал всеобъемлющий ужас. Существо разглядело меня — и, возможно, тоже было поражено, увидев насколько мы не схожи. Нептунианин проворно соскочил на поверхность и отдал новый приказ. Нас опутали многочисленные ногоруки, и орда дискоидов потащила нас к двери в отсек, где стояли корабли-цилиндры.

В один из этих цилиндров нас и втащили — через темную щель входного люка. Внутри нептунианин-командир отдал еще один приказ полдюжине своих собратьев. Остальные дискоиды выскочили наружу и побежали к другому цилиндру. Крышка люка со звоном захлопнулась. Послышались шипение и пульсирующий гул странных машин в темном интерьере цилиндра вокруг нас, и в то же время командир нептуниан жестом приказал нам вылезти из капсул и снял свой светящийся шар.

Нам не хотелось выполнять его команды, но оружие дискоидов было по-прежнему нацелено на нас, и мы неохотно подчинились, покинув свои цилиндрические коконы. Сделав это, мы на пару мгновений замерли, забыв о своих похитителях, увлеченные изучением чужого корабля изнутри. Цилиндрический космолет своим устройством напоминал башню. Он был разбит на отсеки — этажи, по восемь-десять футов высотой. Легкие металлические лестницы соединяли через отверстия все эти этажи, и по этой лестнице, некоторые из дискоидов теперь спешили в верхний отсек. Мы, а также командир и четверо вооруженных охранников плюс еще штук шесть дисковидных монстров находились в самом нижнем отсеке корабля.

Судя по громоздким, приземистым механизмам, издававшим такое же гудение, как генераторы луча Уайтли на нашем космолете, это было машинное отделение. Как только мы слегка осмотрелись, лидер нептуниан издал еще одну щелкающую команду и жестом одной из семи ногорук указал нам на лестницу. Безошибочно и сразу определив смысл команды, Марлин и я шагнули в сторону лестницы и начали подниматься вверх под прицелом четырех бдительных охранников. За время подъема я успел отчасти изучить внутренность корабля дискоидов.

Один из отсеков, судя по всему, грузовой трюм, был наполнен частями разобранных машин из заброшенного города. Еще два или три — тоже оказались трюмами. Их заполняли детали машин, добытые, судя по всему, в других частях города. Мы прошли через отсеки, в которых стояли громоздкие резервуары, судя по всему — аккумуляторы, типа тех, что стояли в нашем космолете, и, наконец, добрались до верхнего, точнее, носового отсека. Это была, судя по всему, командная рубка корабля. Бесчисленные иллюминаторы делали ее стены ажурными, почти прозрачными. За пультами управления стояла пара нептунианцев.

В центре отсека возвышалось некое подобие металлического столба или тумбы со множеством маленьких зеленых рычажков — судя по всему, главная консоль управления, и вокруг этого сооружения располагались странные сиденья нептуниан. Странные приборы со светящимися экранами и шкалами, мерцающие огоньками и непонятными символами довершали картину. Командир отдал еще один щелкающий приказ, одновременно указав нам на приземистые сиденья у стены. На них мы и разместились вместе с четырьмя конвоирами, севшими по бокам от нас. Командир и еще два дискоида заняли места за пультом — их ногоруки быстро пробежали по рычажкам.

Сразу раздалось мощное пульсирующее гудение генераторов. Через иллюминатор было видно, что в других цилиндрах тоже задраили люки. Затем, как только один из дискоидов нажал еще один рычажок на пульте, цилиндр, в котором мы находились, взмыл над заброшенным городом, в сопровождении трех других цилиндров направляясь навстречу бледному сумраку нептунианского дня. Тусклый свет дня уже ослабевал, исчезал. Ночь кралась через этот огромный мир тишины и смерти. Но все еще оставалось достаточно света для того, чтобы видеть могучий лабиринт отсеков — заброшенный и мертвый город. И теперь над громадой города мчались четыре цилиндра. Они летели в горизонтальном положении, все сиденья в корабле были оборудованы карданной подвеской, так что мы не испытали неудобств, когда стены стали полом.

Над одним из районов города-лабиринта мы остановились. Здесь к нам присоединились еще четыре цилиндра, те, что улетели в сторону у нас на глазах после воздушного боя. Тогда все восемь больших цилиндров, с нашим во главе, резко повернули вверх, направляясь к гигантскому отверстию в металлической оболочке Нептуна. Когда цилиндры подлетали к нему, мы с Марлином взглянули вниз и назад. Мы могли видеть, даже лучше, чем из нашего космолета, огромные масштабы отсеков мертвого и пустынного города, с его механизмами и огромными шарами, с его высокими черными стенами, теперь лежавшего в пыли, молчании и смерти. А через мгновение цилиндры проскользнули в проем гигантского люка в металлической кровле планеты — флотилия дискоидов направлялась в космос. Я шепнул Марлину:

— Они покидают Нептун! Где же они обитают, Марлин? И что случилось с Уайтли и Рэндаллом?

Ученый покачал головой и ответил тоже шепотом.

— Уайтли и Рэндалл сбежали, я надеюсь. Они имели небольшую фору и могли ускользнуть с планеты…

Внезапно мы замолчали, так как охранник посмотрел подозрительно на нас своими выпуклыми глазами. Когда цилиндр уже поднялся высоко над металлическим футляром планеты и прямо над нами заклубились облака, я вдруг подумал, что в такой переплет не попадал еще ни один человек. Захвачен чудовищами в форме диска, лечу над крышей, покрывающей целую планету, которая вся целиком представляет собой заброшенный город, и лечу при этом неизвестно куда! И эта мысль плавно повлекла за собой цепочку других мыслей и в конце концов привела к мысли о сути и цели нашей миссии. Мы прилетели сюда, чтобы найти наших врагов, стремящихся разрушить Солнце, прилетели, чтобы предотвратить космическую катастрофу, найдя источник разрушительного луча и сообщить координаты этого источника на Землю. Вместо этого враги схватили нас и везут неизвестно куда и зачем! Как же мы сможем выполнить свою миссию?

Из темного омута отчаяния меня вывело восклицание Марлина. Наши цилиндры зависли у кромки облаков. А из облаков к нам спускались еще три цилиндра — те самые, которые преследовали наш космолет с Уайтли и Рэндаллом на борту! Напряженно я наблюдал, как эти три корабля дискоидов сблизились с нашей флотилией из восьми цилиндров, а затем один из них вдруг подплыл к нашему цилиндру, и корабли плавно соприкоснулись шлюзами. Раздался лязг металла, и корабли состыковались, герметично соединив шлюзы, так чтобы холодный забортный воздух не мог проникнуть внутрь. Затем в командную рубку нашего цилиндра быстро поднялись три нептунианина с подлетевшего корабля.

Прибывшие чудовища разразились длинной щелкающей речью, очевидно, сделав доклад носителю малинового шара. Но не их речи привлекли наше внимание, а то, что они держали в своих ногоруках! Это были искореженные обломки обшивки нашего космолета! А когда они достали обломки одного из наших кислородных резервуаров — содержание их доклада стало ясным без перевода. Чудовища отчитывались об уничтожении последней надежды Земли — нашего корабля!

— Уайтли и Рэндалл! Эти твари догнали их и уничтожили своими лучами! — шепот Марлина был исполнен ужаса.

— Уайтли и Рэндалл! — Я почувствовал, что мой голос предательски дрожит при взгляде на эти обломки — безмолвное свидетельство гибели наших друзей, гибели под ударами вражеских лучей где-то в холодных, обширных облачных массах над нами.

Уайтли — хладнокровный и невозмутимый, вдумчивый, страстный исследователь, любопытный и проницательный, спокойный и трезвомыслящий перед лицом опасности; и Рэндалл — с его солнечным ореолом рыжих волос, задорным мужеством и неиссякаемым юмором. Они как живые стояли передо мной, но смерть настигла их в холодных облаках враждебного Нептуна. Рука Марлина легла на мое плечо, поддерживая и утешая, но я знал, что сердце ученого наполнено той же скорбью и безысходностью. Уайтли и Рэндалл погибли, наш корабль был разрушен, мы находились в плену у чудовищ, которые жили даже не на Нептуне, а неизвестно где. Наши шансы спасти Солнце, обнаружив координаты источника чудовищного луча и вернувшись на Землю, таяли как дым!

Меня наполняло отчаяние, но, несмотря на черный туман безнадежности, наполнявший мою душу, я машинально отметил, что интенсивность гудения генераторов опять начала нарастать. Нептуниане с корабля-преследователя вернулись к себе. Цилиндры расстыковались. Теперь вся флотилия из одиннадцати цилиндров мчалась навстречу хаосу клубящихся облаков. С грохотом и рёвом раздираемого воздуха мы влетели в ночь. Поднимаясь по спирали все выше и выше, флотилия покинула дневную сторону планеты, но пока еще не покинула атмосферу. Мы мчались в полной темноте, в эфире без звезд, в клубящихся облаках гигантской планеты, лишь иногда ловя смутные отблески рассеянного света от металлической поверхности под нами.

Неожиданная мысль вывела меня из апатии отчаяния — что если наши похитители просто живут где-то на другой стороне планеты? Остатки расы, что однажды построила могучий город, который занимает всю поверхность Нептуна и накрыт металлической крышей, но теперь занимает только небольшую часть огромного города? Но как быть с лучом? Исходя из любой точки Нептуна, луч просто не мог быть постоянно нацелен на Солнце, планета вращалась вокруг своей оси. Где же живут эти чудовища?

С напряженным интересом Марлин и я смотрели вперед в темноту, через которую мчались цилиндры, в то время как дискоиды манипулировали переключателями на пульте управления. Наконец, после нескольких минут полета на огромной скорости, цилиндры зависли на одном месте. Под нами опять засверкала металлическая кровля, мы вернулись на дневную сторону планеты и повисли теперь точно против Солнца. Только на неуловимо малый момент цилиндры остановились, а затем вновь рванулись, но не вниз, а вверх!

Корабли дискоидов рванулись к зениту, сквозь хаос клубящихся туч! На миг вновь наступила кромешная тьма, а затем нас окружил черный простор космической бездны, вечный черный бархат, усеянный бриллиантами немигающих звезд. За нами остался темный диск планеты, закрывающий больше половины небес. Но мы были уже в космосе, первый раз с тех пор, как наш корабль погрузился в плотные и темные облака Нептуна. Прямо по курсу сиял Тритон — спутник Нептуна. Он был почти белого цвета, с бледно-зелеными отблесками Нептуна, вокруг которого он вращался, и имел такой же видимый размер, как Луна при взгляде с Земли. За ним ярко сияли звезды — гораздо ярче и отчетливее, чем можно было видеть с Земли. Гигантские звездные скопления в созвездии Стрельца. Неправильный параллелограмм Козерога сиял слева, пульсирующее малиновое сердце и блистающие грозные клешни Скорпиона справа — все было также, как когда мы на своем корабле мчались с Земли к Нептуну. Как давно это было! Но теперь мы были пленниками, Нептун остался позади нас, а цилиндрический корабль таинственных чужаков уносил нас во тьму межзвездного пространства!

— Они собираются покинуть Нептун! — воскликнул я. Марлин, глядя вперед, замер.

Затем он покачал головой, указывая вперед и вверх, что теперь было одним и тем же.

— Тритон — их обитель! Тритон, а не Нептун! — объявил он.

— Тритон! Значит, это именно туда зачем-то переселились нептунианцы! — Я был изумлен.

— Тритон!

Да, именно к этой луне Нептуна направлялась флотилия из одиннадцати цилиндров! И как только они вырвались из пределов атмосферы Нептуна, так, набирая скорость, помчались к нему. Тритон был логовом чудовищ, убивших наших друзей, разрушивших наш корабль. Именно на Тритоне нашли свое убежище потомки тех, кто превратил Нептун в единый город под металлической крышей. Но почему они покинули свою родину, Нептун? Почему они покинули этот мир ради луны, гораздо меньшей по размеру? И Тритон, или все же Нептун был источником чудовищного луча, грозившего уничтожить Солнечную систему?

Мне казалось, что эти вопросы крутятся в моей голове в калейдоскопическом водовороте загадок, пока флотилия цилиндров плыла в пустоте к луне Нептуна. Марлин рядом со мной, очевидно, как и я, бился над разгадкой этих тайн, в то время как наши конвоиры-дискоиды не сводили с нас глаз. Три других монстра продолжали управлять кораблем, их ногоруки метались по пульту. И теперь Тритон вырос перед нами и над нами — странно блестящий шар, казавшийся ещё очень маленьким по сравнению с огромным бледно-зеленым диском могучего Нептуна, который маячил позади нас.

Я знал, что Тритон имеет же приблизительный размер, как наша Луна, и вращается вокруг гигантской планеты на том же приблизительном расстоянии, как Луна от Земли, около четверти миллиона миль. Из-за большого наклонения плоскости орбиты Тритона к плоскости эклиптики, хотя он был расположен за планетой, он не погружался в ее тень, продолжая сиять в лучах Солнца. И теперь, когда наши одиннадцать цилиндров приближались к нему, он рос в небесах, превращаясь в гигантский шар, пока его громада не заполнила небеса перед нами.

Флотилия сбрасывала скорость. Тритон заполнял небеса — тусклый шар. Позади и чуть ниже огромный зеленый диск Нептуна, опоясанный лентами облаков, нависал угрюмой громадой. И далеко за ним горел яркий маленький диск Солнца, чуть выше огромной сферы Нептуна. Свет его преломлялся в верхних слоях атмосферы планеты-гиганта. Мы снижались над Тритоном. Когда цилиндр начал посадку, нас вновь охватило ощущение тайны, такое же, как при спуске на Нептун. Поверхность загадочной луны матово блестела под нами.

Не было ни тумана атмосферы, ни облачных масс, свивающихся в гигантские ленты и полосы. Вместо этого была только гладкая и странно блестящая поверхность, что мы могли смутно различать, и эта поверхность казалась нам смутно знакомой. Поверхность океана? Или лед? Или? Но все эти догадки померкли в свете истины, когда мы поняли, что мы видим! Весь Тритон был заключен в гигантский металлический футляр! Как и Нептун, это был мир, одетый в металл!

Корабли дискоидов плавно спускались к этой металлической крыше. Когда они оказались чуть выше ее, они прекратили спуск и помчались вокруг Тритона. Марлин и я, глядя вниз, увидели, что эта оболочка создана по образу и подобию оболочки Нептуна и выглядит монолитной — без швов и стыков. И как только наши цилиндры спустились ниже, мы узнали, что Тритон имел атмосферу — об этом ясно свидетельствовал рев воздуха, раздираемого нашим цилиндром. Этот факт, поразительный сам по себе, оказался мелочью по сравнению с другим, еще более поразительным фактом.

Ибо, как только мы вылетели на солнечную сторону Тритона, Марлин вдруг издал хриплое восклицание, указав вперед и налево. Я посмотрел в этом направлении и в первое мгновение не увидел ничего необычного, но затем, когда цилиндры подлетели ближе, я увидел большое круглое отверстие в гладкой поверхности темного металла — дыру титанических размеров, несколько миль диаметром. Вверх из отверстия вырывалось то, что казалось на первый взгляд огромным цилиндром бледного света, направленным вверх и наружу из гигантского прожектора, и это было видно лишь на коротком расстоянии, постепенно бледнея и становясь невидимым. Инстинктивно я проследил за направлением таинственного луча, и то, что я понял, погрузило меня в состояние благоговейного ужаса — таинственный луч упирался прямо в Солнце!

— Это он! Большой силовой луч, который раскручивает Солнце — то, ради чего мы здесь! — взволнованно прошептал Марлин.

— И он нацелен прямо на Солнце! Через верхние слои атмосферы Нептуна! — ответил я.

Чудовищный луч, пронзая верхние слои атмосферы Нептуна уходил в бездну пространства, чтобы ядовитой занозой вонзиться в край солнечного диска. Поскольку Тритон находился относительно Солнца за Нептуном, луч задевал верхний слой атмосферы планеты-гиганта, но это не ослабляло неимоверной мощи чудовищного орудия разрушения. Протянувшись через миллиарды миль пустоты, пронзив всю Солнечную систему своим лучом, нептуниане медленно, но верно раскручивали звезду!

Когда наши цилиндры приблизились к гигантскому излучателю, Марлин и я смогли бегло осмотреть конструкцию. Издали излучатель казался идеально круглой и бездонной ямой, озером тьмы, из которой вырывался бледный, призрачный свет.

Однако, подлетев ближе, мы увидели цепочку гигантских кубических конструкций из металла, окружавшую отверстие в металлической броне Тритона. Этих кубов было десятка два — кое-где их стены были прозрачны, и можно было разглядеть, как внутри копошатся дискоиды. Это был боевой расчет чудовищного орудия — из этих кубов, без сомнения, нептуниане управляли разрушением Солнечной системы!

Флотилия осторожно обогнула излучатель. Дискоиды действовали разумно, обходя опасный район на почтительном расстоянии, ведь любой корабль, угодивший в луч, был бы с чудовищным ускорением брошен прямо в горнило Солнца! Так что мы не были удивлены тем, что флотилия меняет курс, чтобы покинуть опасный район. Но даже когда мы удалялись от луча, мы с Марлином продолжали смотреть в его сторону, сжимая кулаки в бессильной ярости.

— Мы нашли его — источник луча, но слишком поздно! Уайтли и Рэндалл погибли, космолет уничтожен! Мы в плену! — воскликнул я.

Марлин наклонился ко мне.

— Будь мужчиной, Хант! У нас есть еще шанс получить свободу — сбежать с Тритона, прежде чем они затащат нас внутрь.

— Но как? — спросил я, но Марлин жестом призвал меня сохранять спокойствие.

— Не сейчас, Хант… Смотри на охранников. Но будь готов действовать, если шанс предоставится. На Тритоне у нас не будет никаких шансов.

Четыре дискоида пялили на нас свои стеклянные глаза, внимательно наблюдая за нами, так что сейчас мы и вправду не могли ничего предпринять. Гигантский излучатель уже скрылся за близким горизонтом, но Марлин по-прежнему напряженно смотрел туда, будто силясь понять нечто, связанное с громадным излучателем. Вдруг он обратил свое внимание на что-то лежавшее впереди. Наши корабли теперь неслись над ночной стороной Тритона, который, по-видимому, был всегда повернут к Солнцу одной стороной. И когда маленький диск Солнца окончательно скрылся за горизонтом, мы погрузились во тьму. Марлин воскликнул еще раз. И когда я повернулся, чтобы посмотреть в том же направлении, что и он, я увидел далеко впереди второй гигантский силовой луч, такой же, как направленный к Солнцу, но, уходивший в глубины межзвездной бездны!

Ошеломленный, я смотрел на этот второй луч. Цель и назначение первого были понятны, хотя я до сих пор не понимал, зачем дискоиды собираются разрушить Солнце. Но зачем им потребовался луч, направленный в обратную от Солнца сторону? Луч, направленный точно в обратном направлении! Сверхмощный луч, нацеленный на звездные скопления в созвездии Стрельца!

Эти вопросы терзали мой разум, пораженный масштабами увиденного. Наша флотилия приближалась к загадочному второму излучателю. Марлин, увидев второй луч, казалось, понял в чем тут дело! Он решил проблему, которую поставил перед ним первый луч. Я же не понимал ничего и с невольным благоговением созерцал чудовищные чудеса нептунианской техники. Жерло второго излучателя окружало такое же ожерелье гигантских кубов, внутри которых также копошились тени. Затем я забыл о чудесах чуждой машинерии — наш цилиндр пошел на посадку!

Мы опускались все ниже, и наконец я заметил под нами пока еще закрытую диафрагму люка гигантского шлюза. К нему мы и снижались. Рядом в металлической броне Тритона я увидел прозрачную секцию, под которой находилось ярко освещенное помещение. Там было с полдюжины дискоидов, и как только они увидели, что одиннадцать цилиндров снизились и зависли над люком, они принялись быстро нажимать на какие-то кнопки и ручки на своих пультах, и крышка люка плавно скользнула в паз в кровле Тритона. Под нами зиял люк — вход в мир наших врагов.

Мгновенно вверх из люка вырвался поток теплого воздуха, который соприкоснулся с холодной внешней атмосферой, и вокруг нас закрутились вихри ледяных кристаллов. А под нами раскинулся отчетливо видимый сквозь гигантский люк город-лабиринт, точно такой же, как на Нептуне! В следующий миг крышка люка начала закрываться над нами — мы были на Тритоне, в полной власти наших похитителей! Двое из наших конвоиров и двое из пилотов уже спускались вниз по лестнице из командной рубки. С нами остались два охранника и командир. Увидев это, я наклонился к Марлину и напряженно зашептал:

— Это наш шанс, Марлин! Если мы сможем одолеть этих троих можно попытаться угнать цилиндр и вернуться на Землю!

Он спокойно посмотрел вокруг, затем кивнул.

— Да! Там внизу у нас не будет никаких шансов.

— Скрутите охранника, по моему сигналу, когда я кашляну, а я займусь вторым и командиром. Если мы справимся с этими двумя и возьмем их в заложники, то сможем прорваться вниз и нейтрализовать тех, что остались, — предложил я.

Мы обменялись взглядами, затем профессор как бы случайно сдвинулся в сторону охранника. Я поступил аналогичным образом, сместившись бочком поближе ко второму конвоиру. Дискоиды уже расслабились и начинали терять бдительность. Наш цилиндр уже вплывал в отверстие люка, медлить было нельзя. Уняв участившееся сердцебиение и невольную дрожь, я слегка кашлянул. В следующий момент я бросился на одного из дискоидов-охранников и краем глаза увидел, что Марлин кинулся на другого!

Следующий момент был настолько насыщен событиями, что в моей памяти остался лишь бешеный калейдоскоп образов. Я умудрился в прыжке выбить из ногорук опешившего конвоира его трубку-лучемет, Марлин тоже сумел обезоружить дискоида. Затем семь мускулистых щупалец схватили меня, но я из последних сил вцепился в дисковидное тело противника, поднял над головой и швырнул вниз, в сквозной проход от носа до кормы, ставший отвесной шахтой. Нептунианин полетел вниз — навстречу смерти! Я обернулся и увидел, что другой охранник охватил Марлина и поднимает его. Командир за пультом управления издал истошный вопль. Я схватил охранника, с которым боролся Марлин, и со всех сил швырнул его об стену! Затем мы с Марлином кинулись на командира и тут же остановились. Дискоид уже встал из-за пульта и спокойно нацелил на нас лучемет!

Глава VIII. Пленники Тритона

Ничто не могло спасти нас от смерти, любые наши действия были бесполезны. Луч быстрее кулака. Мы не успели бы добраться до противника, а он при любом раскладе успевал спокойно расстрелять нас обоих. В этот краткий миг нерешительности и бессилия ситуация вновь изменилась. Могучий поток теплого воздуха, поднимавшийся снизу, ударил в наш цилиндр с еще большей силой. Но за пультом не было пилота, некому было выровнять корабль! Тем не менее корабль опрокинулся и закрутился в воздушных потоках, а нас и нашего противника с огромной силой швырнуло на стены!

Словно беспомощных котят, нас крутило, кидало и швыряло, так что нам стало не до схватки. Затем Марлин и два нептунианина прокатились по мне, откуда-то доносились крики, потом в проходе мелькнуло несколько дискоидов. Цилиндр вновь встал вертикально и устойчиво повис в воздухе. Когда мы с Марлином встали на ноги, то обнаружили двух нептунианцев за пультом управления. И хотя они были заняты управлением кораблем, это не мешало им целиться в нас. Командир чудовищ тоже пришел в себя… и теперь на нас было нацелено три лучемета!

Наша дикая попытка побега не удалась, командир отдал приказ в виде длинной серии щелчков, и нас без промедления затолкали на наши прежние места. Мы не сопротивлялись, понимая, что нептуниане стали осторожнее и что теперь всякая попытка сопротивления приведет лишь к нашей немедленной смерти. Опять мы сидели под нацеленными на нас лучеметами. Убитого мной охранника заменил другой нептунианец. Опять мою душу переполняло черное отчаяние. Теперь наш цилиндр замыкал флотилию, и когда он последним прошел сквозь люк, грохот закрывающейся над головой гигантской крышки прозвучал для меня похоронным звоном.

Выше нас простиралась теперь металлическая крыша Тритона. Как и на Нептуне, она была прозрачной изнутри и непрозрачной снаружи. И здесь, как и на Нептуне, мы не увидели никаких опор, которые поддерживали эту титаническую крышу. На чем она держалась — оставалось загадкой. Этот мир выглядел меньшей копией могучего Нептуна. Оказавшись под крышей, наша флотилия вновь устремилась в полет над поверхностью нептунианской луны и вылетела на солнечную сторону. Мы увидели все тот же город-улей из зданий-сот — все те же здания-отсеки из черного искусственного камня. Но все же, как мы вскоре убедились, этот город отличался от заброшенного мегаполиса Нептуна.

В воздухе сновали корабли-цилиндры, напоминающие наш, в ячейках-сотах под нами копошились толпы дискоидов, а загадочные металлические шары, назначения которых мы не поняли на Нептуне, ослепительно сияли, даруя городу свет и тепло. Это был секрет существования нептуниан на Тритоне. Тепло этих шаров победило холод ночи меж-звездных бездн. Шары нагревали воздух, а металлическая крыша не давала теплому воздуху и теплу рассеяться. Ночная сторона Тритона выглядела темной и почти пустынной — вероятно, как показалось нам в тот миг, нептуниане были малочисленны, и вся раса размещалась на дневной стороне.

Чем дальше на дневную сторону мы продвигались, тем оживленнее было движение вокруг нас и под нами. Наконец, нас с Марлином охватило крайнее изумление. Под нами, в рассеянном и бледном свете Солнца, здесь, на солнечной стороне Тритона, копошились как минимум десятки, если не сотни миллионов нептуниан! Целые реки их текли во всех направлениях, закручиваясь водоворотами вокруг циклопических механизмов, вливаясь в одни отсеки-соты и выливаясь из других, создавая впечатление дикой скученности и перенаселения! И над всей этой давкой сотни кораблей-цилиндров беспрестанно сновали во всех направлениях, взад и вперед!

— Нептуниане! Нептуниане! Их тут миллиарды, на солнечной стороне Тритона! Но почему тогда их так мало на темной стороне?

Марлин покачал головой.

— Я не знаю. И я никогда не предполагал…

Прежде чем он смог закончить предложение, удивительные перемены произошли внизу. Интенсивный и яркий белый свет вспыхнул вдруг на границе темной и светлой стороны Тритона. Большая блестящая полоса света шириной в милю протянулась с севера к югу — от полюса до полюса, или, по крайней мере, от одного до другого предела нашего поля зрения. А затем, волна света покатилась на темную сторону! Этот искусственный рассвет катился в глубину темной стороны — бесшумно и быстро!

И, казавшаяся пустынной и заброшенной, темная сторона оживала — город наполнялся бесчисленными ордами дискоидов, которые текли с темной стороны! С глубоким изумлением мы, разглядев, осознали, откуда взялись эти гигантские толпы. В городе, как и в заброшенном мегаполисе Нептуна, имелись многочисленные отсеки-шкафы, с ячейками восемь на четыре фута, напоминающими камеры хранения без дверцы. Только это были не камеры хранения, не склады — это были жилища, или, по крайней мере, спальни дискоидов! Их тела-диски, с гибкими ножками-щупальцами, набивались в эти ячейки, точно грампластинки или книги на полку, и огромные полчища их, бесчисленные миллионы, спали так, стоя на ребре, на полках отсеков на темной стороне Тритона!

Полоса сияющего света была гигантским будильником — и толпы текли на солнечную сторону: те, кто находился к ней ближе — пешком, те, кто спал дальше от границы, летели в цилиндрах. Затем мы увидели, как блестящая волна света возвращается на солнечную сторону, обогнув весь Тритон! Обежав весь маленький мирок, эта световая волна остановилась там же, откуда она начала свой бег. И теперь мы увидели, как все скопления миллионов нептуниан, которые только что был заняты своими непостижимыми делами на светлой стороне, устремились к спальным ячейкам на ночную сторону!

— Нептунианские день и ночь! — воскликнул Марлин, когда мы смотрели вниз. — Тритон должен быть всегда обращен к Солнцу, вот они и спят на ночной стороне, и работают на дневной по десять часов, согласно длительности дня и ночи на Нептуне! — разъяснил он.

— И большая полоса света, которая движется вокруг Тритона, — их сигнал побудки для одних и отбоя для других! — добавил я.

Это было просто и в то же время поразительно.

Бесчисленные орды дискоидов по какой-то причине покинули Нептун и переселились сюда, на Тритон, но здесь они продолжали жить по нептунианскому времени. Тритон же, как мы уже догадались, искусственно удерживали одной стороной к Солнцу, чтобы скомпенсировать его вращение вокруг Нептуна и движение самого Нептуна вокруг Солнца. Таким образом, дискоиды устроили для себя искусственные день и ночь, поделившись примерно пополам, так что одна половина из них отдыхала, другая же в это время работала, а потом отдохнувшие приходили на смену работавшим, а те отправлялись спать. Весь этот мир был гигантским предприятием, циклопическим заводом, работающим точно по графику в две смены, по десять часов каждая. Только вместо заводского гудка была гигантская световая волна!

Пересменка же представляла собой незабываемое зрелище. Многомиллионные толпы дискоидов текли с солнечной стороны на ночную — отдыхать, и с ночной на солнечную — работать. Сотни цилиндров рассекали воздух. В течение нескольких минут великое переселение завершилось. Вновь под нами копошились многомиллионные толпы дискоидов, но это были уже другие нептуниане, те, кто прибыл с темной стороны. Марлин и я, подивившись на местные странности, занялись внимательной оценкой нашего собственного положения.

Под нами лежал терминатор, граница дневной и ночной стороны Тритона. Прямо под нами располагался самый большой отсек города-улья, какой мы когда-либо видели. В отличие от прочих, этот отсек был круглым. Мы пролетели над ним, успев разглядеть какой-то гигантский шарообразный объект. Наши цилиндры снижали скорость и одновременно снижались к поверхности. И наконец мы плавно опустились в гигантском прямоугольном отсеке. Судя по всему, этот отсек был взлетно-посадочной площадкой. Ежеминутно десятки цилиндров совершали здесь посадку и наоборот — взлетали отсюда. Позже мы узнали, что сотни таких взлетно-посадочных отсеков раскиданы по обеим сторонам Тритона.

На данный момент, впрочем, мы могли видеть только то, что происходило в непосредственной близости от нас. Сразу после посадки наши охранники подошли к нам вплотную, подталкивая нас лучеметами. Командир разразился очередной длинной серией щелчков — приказом. Сразу же нас погнали на лестницу — тычками лучеметов под ребра. Командир последовал за нами, сразу же после того, как открылся корабельный шлюз и в цилиндр ворвался наружный теплый воздух. Перед выходом дискоиды проделали операцию, которая на тот момент немало меня озадачила. Из одного из настенных шкафов они достали маленькие толстые диски из серого тусклого металла, снабженные креплениями из ремешков. Эти предметы они нацепили на свои ногоруки — точно сандалии. Затем такие же предметы были вручены Марлину и мне, и, по приказу командира, прикреплены к подошвам наших ботинок. Даже Марлин не мог понять, зачем это сделан-но, пока мы не покинули корабль. Когда мы двинулись с этими дисками на ногах выяснилось, что они были весьма тяжелыми — несколько десятков фунтов весу в каждом! Теперь мы ощущали свой вес так, как если бы находились не на маленьком Тритоне, а на планете весьма большего размером!

Внезапно свет озарил мой разум.

— Тритон! Он примерно такого же размера, как наша Луна и с ненамного большей силой тяжести. И нептуниане, приспособленные к силе тяжести Нептуна, которая больше земной, должны использовать эти утяжелители для добавления веса на Тритоне, чтобы сделать возможным для себя двигаться, как всегда! — воскликнул я.

Марлин удивленно кивнул.

— Это должно быть так. Я удивлялся, когда видел, как эти существа с Нептуна могут так свободно двигаться на этой маленькой Луне.

Это было действительно просто и гениально. Приспособленные к силе тяжести Нептуна, которая больше, чем сила тяжести Земли, их приземистые, странные тела, которым высокая гравитация придала дискообразную форму и которые она снабдила стальными мускулами, были совершенно не предназначены для низкой гравитации маленького Тритона. Каждый шаг должен был превращаться для них в прыжок. Поэтому они разработали эти небольшие диски, которые крепились на концах их странных конечностей и которые, хотя были маленькими и тонкими, имели большой вес, без сомнения, потому что атомы их вещества были искусственно сжаты неизвестным нашей науке способом. Для себя нептуниане использовали более толстые диски, для нас — более тонкие, создавая себе и нам привычный вес. Но ощущения были такими, как будто мы идем в свинцовых башмаках по дну океана.

Отсек, в котором совершил посадку наш цилиндр, был набит десятками подобных кораблей, без учета нашей флотилии. Вокруг деловито суетились дискоиды, загружая и разгружая корабли. Из цилиндров нашей флотилии в данный момент выгружали детали машин, привезенные с Нептуна. Командир жестом приказал охранникам следовать за собой и направился к одной из дверей. Под дулами лучеметов мы с Марлином вынуждены были протиснуться в низкую широкую дверь, рассчитанную на плоских и широких нептуниан. Нам же пришлось пригибаться. И начался кошмар — мы проходили отсек за отсеком, отсек за отсеком, под бдительным взором конвоиров, пока мы не оказались в огромной толпе нептуниан, перемещавшихся через гигантский отсек-тамбур с ночной на дневную сторону Тритона.

Как только мы прошли через этот тамбур и оказались на дневной стороне, нас захлестнул такой вал впечатлений, что мы почти забыли о трагической неопределенности нашей судьбы, столько чудесного и непостижимого открылось нашему взору. Мы неплохо изучили циклопический планетарный город на Нептуне, но тот город был мертв и заброшен, его здания были пусты, его машины покрывал дюймовый слой пыли. А здесь, на Тритоне, под металлической крышей, скорлупой, скрывавшей под собой целый мир, мы увидели город Нептуна, изобилующий жизнью, увидели блеск и мощь цивилизации, некогда населявшей Нептун, до своего вызванного таинственными причинами переселения на Тритон. И, видя это, мы смогли понять многое из того, что озадачивало нас при исследовании заброшенного города на безжизненной поверхности Нептуна.

Мы прошли через ряд отсеков, в которых толпы дискоидов были заняты обслуживанием грушевидных механизмов, таких, какие мы видели на Нептуне, синтезаторов воды, которые работали, с мерным гулом всасывая воздух и выдавая под напором равномерные водяные потоки, тут же распределяемые по трубопроводам. Вода не просто конденсировалась из воздуха, нет, она создавалась заново соединением водорода и кислорода, что гарантировало ее чистоту. Чего мы так и не поняли, так это получали ли дискоиды водород и кислород из паров, рассеянных в воздухе, или же создавали эти вещества напрямую из энергии. Помимо многочисленных станций, где делали воду, мы увидели и множество обычных насосных станций, титанических водокачек, распределяющих по спутнику Нептуна живительную влагу.

Потом мы пошли через отсеки, в которых были другие большие объекты, которые озадачили нас на Нептуне. Но для чего они предназначались, мы увидели только сейчас. Это были большие и плоские металлические контейнеры, установленные один на другой, и каждый был наполнен черной плодородной почвой. Возле этих поддонов с почвой на стенах были смонтированы огромные белые диски, подключенные к каким-то генераторам. Но здесь эти генераторы жили — они гудели, и диски сияли синим светом, наполняя пространство какой-то вибрацией. И под влиянием этой неведомой силы творились чудеса — из почвы вверх тянулись бледные и изломанные растения, с невероятной скоростью проходя полный цикл роста за пару минут! Как только эти странные бледно-зеленые растения достигали высоты в фут или около того, они покрывались массами плодов, странно-бледных, округлых и продолговатых фруктов. И как только этот урожай созревал, бдительные дискоиды тут же отключали фиолетовый свет и начинали сбор урожая, срывая фрукты и упаковывая их в контейнеры. Затем из трубок, подведенных к большим контейнерам почвы, распылялись мелкие частицы беловато-зеленого цвета, в которых я признал семена Они падали на почву, затем некий механизм переворачивал почву в каждом контейнере, и белые диски вновь изливали свой синевато-фиолетовый свет. Через пару минут вновь созревал урожай, и цикл опять повторялся!

Эти чудеса были назначением таинственных проекторов фиолетового луча, белых дисков, заинтриговавших нас среди руин Нептуна. Ультрафиолетовые и прочие лучи, ответственные за развитие растений, — вот что они излучали. С гораздо большей интенсивностью, чем это делал естественный солнечный свет, эти лучи питали и поддерживали жизнь. А еще к каждому контейнеру были подведены трубки, подключенные к металлическим контейнерам кубической формы. И по этим трубкам в каждый контейнер подавалась вода с растворенными в ней микроэлементами и другими веществами, ускоряющими и стимулирующими рост растений. Таким образом, дискоиды создавали непрерывный и неиссякаемый поток пищи. Огромные массы фруктов грузились в контейнеры, которые тут же отвозились к получателям. Затерянный на краю Солнечной системы Тритон не испытывал недостатка ни в пище, ни в воде.

Пока мы шли, мы увидели в работе и большие машины, которые изготавливали загадочный строительный материал. Они изрыгали в заранее подготовленные формы густую черную жидкость, которая, застывая, становилась блоками материала более твердого, чем алмаз, и прочного, как сталь. Дискоиды-операторы, угнездясь на своих странных сиденьях, управляли процессом. Видели мы и массы других машин, о назначении которых не могли даже догадываться. Здесь и там сияли огромные металлические шары, излучая свет и тепло — над ними дрожал горячий воздух. Но вся эта чудесная техника была не более странной, чем бесчисленные толпы самих нептуниан, наполнявших титанический мегаполис.

Бесчисленны были полчища этих дисковидных существ, их массы, роящиеся вокруг, неисчислимые толпы бледно-зеленых чудовищ, снующих вокруг странных машин, дающих жизнь их миру. Это казалось невозможным, что так много бесчисленных миллионов этих существ помещалось на поверхности маленького Тритона. Все они носили странные доспехи или одежды из гибкого металла, некоторые имели при себе лучеметы или иные инструменты, на специальной портупее поверх своих доспехов. Нам попадались и носители малиновых шаров — судя по всему, офицеры или чиновники, лица, наделенные властью. На нашу процессию никто не обращал особого внимания, вид офицера и вооруженных охранников, ведущих под конвоем двух инопланетян, не мог отвлечь нептуниан от их дел, настолько все были заняты. Мы обратили внимание на то, что здесь, на дневной стороне Тритона, не было спален-шкафов, которыми изобиловала ночная сторона. Исполненные безмолвного трепета, проходили мы отсек за отсеком. Вокруг нас гудели гигантские машины, суетились бесчисленные толпы, над нами непрерывно проносились сотни цилиндров. Наконец, я ощутил, что мы приближаемся к месту, куда нас ведут.

Мы шли через узкую зону сумерек на границе ночной и дневной стороны навстречу дню. Пройдя через множество отсеков, мы приблизились к странной стене — это была часть гигантского цилиндра — помещение за ней явно имело круглую форму вместо стандартных прямолинейных отсеков-«коробок». Между этим цилиндрическим сооружением и другими отсеками раскинулась открытая площадь. Она была пуста, если не считать выстроившихся вокруг круглого здания многочисленных охранников с лучеметами наизготовку. После того как командир нашей группы дискоидов поговорил с ними, они расступились, образовав для нас проход, и выстроились по сторонам этого прохода. Наша процессия выглядела следующим образом: впереди шел командир, за ним — два дискоида из числа наших конвоиров, следом мы, и после нас — еще два конвоира с направленным на нас оружием.

Мы вошли в большой круглый отсек, который мельком уже видели сверху, больше сотни футов в диаметре. Сумеречный полусвет, царивший снаружи, внутри сменился мягким сиянием белых дисков, висевших на стенах. В этом большом отсеке стояло то, что казалось огромным круглым столом из металла — несколько футов в высоту, кольцевидной формы и с круглым пустым пространством в центре. Этот огромный кольцеобразный стол занимал почти все помещение, между ним и стенами было не более чем десяток или около того метров, а между ним и стенами на низких странных сиденьях вокруг него разместилось около трех десятков дискообразных нептуниан. Тихо и почти неподвижно они сидели вокруг этого огромного кольцевидного стола, и я увидел, что металлический доспех каждого был украшен малиновым кругом, как у нашего командира, за исключением того, что у них была еще малиновая точка в его центре — символ, который мы еще не видели у нептуниан… И каждый из этих тридцати был подключен длинным черным проводом к некоему устройству, которое размещалось в пространстве охватывающем кольцо стола.

Это была массивная металлическая тумба около пяти футов высотой, на вершине которой размещался большой металлический шар. Противоположные точки этого шара представляли собой круглые отверстия, закрытые мембранами. И эти мембраны издавали ровный тихий гул — единственный звук, нарушавший тишину в огромном зале. Вся сцена была странной — высокие черные стены гигантского круглого зала, циклопическое кольцо стола и тридцать безмолвных, неподвижных дискоидов, сидящих вокруг этого стола и гигантского шара на постаменте в его центре.

Вдруг раздался громкий щелкающий голос, словно бы комментирующий наше присутствие в зале. Тридцать правителей Тритона — судя по всему, дискоиды, сидевшие вокруг стола, были именно правителями, — оставались безмолвными. Говорил металлический шар! В изумлении мы смотрели на него, а затем увидели, что шар поворачивается на своем пьедестале, обращаясь к нам небольшим диском из прозрачного стекла, доселе обращенным в противоположную от нас сторону, точно холодным, немигающим глазом. Затем шар повернулся снова, опять повернув к нам одну из речевых мембран. А затем шар спросил о чем-то командира наших похитителей! Доклада требовал именно металлический шар, в то время как тридцать дискоидов были неподвижны и безмолвны, подобно статуям!

— Боже мой! Этот шар из металла, Марлин, но он слышит, он говорит! Эта штуковина должна быть живой! — пробормотал я, наблюдая это поразительное зрелище.

— Не живой, Хант. Я понял, что это — кабели которые соединяют тридцать этих здоровенных круглых парней с этой штукой, соединяют с ней их мозги. Этот шар — их общий, коллективный разум! — ответил Марлин, в глазах которого читалось не меньше удивления, чем в моих.

В самом деле, эти тридцать нептуниан, очевидно, были верховными правителями, Высшим Советом всей расы Нептуна. И поскольку это было необходимо, они использовали свои разумы как один, для управления своей странной расой. Для этого они разработали специальный механизм, который слиял разум тридцати в единое целое. Таким образом, он был буквально единым разумом, общим разумом тридцати Владык Тритона!

Пока мы в изумлении созерцали этот аппарат, командир наших похитителей сделал доклад. Выслушав отчет, шар, вмещавший в себе единый разум дискоидов, отдал краткое распоряжение. Командир вновь повернулся к нам. Мы были готовы ко всему, даже к немедленной смерти. Но вместо этого, отдав какую-то команду нашим конвоирам, командир жестом приказал нам следовать за ним, и мы направились прочь из зала Совета, но через другую дверь, не через ту, через которую вошли. Когда мы уходили, тридцать правителей по-прежнему неподвижно и безмолвно восседали вокруг таинственного шара, который теперь выслушивал трех нептуниан, вошедших следом за нами.

Выйдя из Зала Совета, мы оказались в большом помещении неправильной формы. Оно было заполнено вооруженными нептунианами, по-видимому, охранниками, которые расступались, уступая нам путь. Через него мы попали в другой отсек. Он напоминал «спальни» дискоидов, но вот только каждая из его «камер хранения» надежно запиралась опускающейся сверху плитой все из того же алмазно-твердого, прочного, как сталь, материала. Кроме того, в этом помещении несли вахту более полдюжины вооруженных охранников, и, после разговора с ними, наш командир и четыре охранника провели нас к одной из этих клетушек.

Командир коснулся стены, и дверь бесшумно открылась. Затем, без церемоний, Марлина и меня втолкнули внутрь под дулами четырех лучеметов. Шагнув внутрь, мы очутились в камере, площадью примерно десять футов, стены которой, как и все черные стены города-улья, возвышались на двести футов вверх, озаряемые лишь тусклым светом сумеречного неба. Затем, пока мы осматривались, дверь плавно опустилась, мышеловка захлопнулась, и мы услышали тихие, шаркающие шаги командира наших нептунианских похитителей и наших четырех охранников, которые удалялись, снаружи, оставляя нас наедине, в каменном мешке. Наша великая миссия к Нептуну, наша попытка спасти Землю и предотвратить разрушение Солнечной системы подошла к концу, наши друзья погибли в космосе, а мы угодили в тюрьму, без надежды на побег от грозных обитателей Нептуна!

Глава IX. Перед Советом

— Мы в тюрьме на Тритоне, Уайтли и Рэндалл мертвы! Это конец, Хант, — для нас и для Земли!

Марлин озвучил мои собственные мысли, и я скорбно кивнул в ответ.

— Конец. И до разрушения Солнца — меньше двенадцати недель. Мы нашли источник угрозы, но мы беспомощны.

— Пока Всемирное Правительство…

Марлин, как представляется, рассуждал вслух.

— Они полагаются на нас, и мы не в праве терять надежды, пока Земля не разрушена. Пока мы живы — мы должны искать выход.

— Но разве надежда есть? Эти дисковидные твари не убили нас только из собственной прихоти. Скорее всего, мы живы ненадолго, да и как бежать из этой клетки? — обреченно спросил я.

Я стукнул кулаком по стене нашей камеры в бессильной злобе, и Марлин пребывал почти в такой же черной пучине отчаяния, что и я, хотя пытался подбодрить меня. Наша тюрьма была воистину совершенной тюрьмой — ни единого шанса на побег. Алмазно-твердые, гладкие стены возвышались над нами на двести футов. Не было ни окон, ни светильников — лишь сумеречная мгла тритонианского неба, на границе света и тени. Здание Совета и тюрьма были выстроены точно на этой границе. Стены были вертикальными и гладкими, а дверь плотно закрыта тяжелой плитой из того же черного камня.

Освободится из этой тюрьмы, казалось, абсолютно невозможно. Но, даже если бы нам удалось выбраться, мы оказались бы в городе-улье, городе-лабиринте, кишащем миллионами дисковидных нептунианцев. Этот город, в свою очередь, был накрыт гигантской металлической крышей, которая экранировала и заключала в себе весь Тритон, так что никогда, казалось, мы не могли даже надеяться покинуть этот чуждый мир и бежать обратно сквозь просторы Солнечной системы на Землю, чтобы рассказать народам Земли о том, что представляет собой источник смертельной угрозы, нависшей над ними. Тем не менее, несмотря на это, я и Марлин метались неустанно по маленькой камере, тщетно стремясь придумать план побега.

Сперва мы понадеялись на нашу силу. Сняв с ног металлические диски-утяжелители, мы обнаружили, что можем прыгать высоко и опускаться медленно, точно снежинки. Правда, это увеличение ловкости оказалось бесполезным для побега, так как на стенах не было ни единого выступа, на который мы могли бы запрыгнуть, а о том, чтобы прыгнуть на двести футов, не приходилось даже мечтать. Так, после нескольких тщетных попыток, мы отдыхали на полу клетки, снова надев утяжелители, чтобы иметь возможность хотя-бы нормально ходить.

— Это бесполезно, Марлин. Мы никогда не сможем выйти на волю таким образом, — сказал я, когда мы сидели, отдыхая после наших акробатических усилий.

— Держи нос выше, Хант, мы ничего не можем сделать сейчас, это ясно, но у нас будет шанс, — ответил Марлин.

— Лучше бы этот шанс пришел скорее, до гибели Солнца осталась неделя с хвостиком. Я не вижу поводов для оптимизма, — ответил я.

Он не ответили ничего, и я думаю, что мрак крайнего отчаяния, который поселился во мне, давил также и на него. Проходили часы, но не происходило никаких изменений. Сумерки не сменялись ни днем и ни ночью — в этой части Тритона сумерки были вечны. Лишь обрывки щелкающей речи — переговоры охранников между собой, да бормотание узников в соседних камерах доносившиеся до нас, свидетельствовали, что мир еще существует. Ещё извне постоянно доносился гул машин и механизмов. Позже мы узнали, что, несмотря на свой сверхразвитый разум, а может быть, именно благодаря ему, нептуниане в таких клетках, как наша, сходили с ума, точнее, их разум попросту выключался. Некоторое разнообразие в нашу жизнь вносило лишь ежедневное появление в камере воды и пищи.

Надзиратели не входили в камеру — еда и питье подавались прямо внутрь, по трубопроводу. Из стены торчало два крана. Из одного текла вода — чистая, но безвкусная и с каким-то неуловимым химическим запахом. Из второго текла густая белая паста — пища. Судя по всему, это была перетертая мякоть поразивших нас недавно быстротой созревания белых плодов. Эта питательная смесь распределялась по всем зданиям города по трубам, как вода. Таким образом, не было необходимости для охранников входить в нашу клетку. И всё же через несколько часов заточения монотонность и однообразие тюремного быта были нарушены неожиданным событием.

Без предупреждения на нас сверху обрушился ослепительный белый свет. Волна белого сияния озарила мир и унеслась к темной стороне Тритона. Вначале мы были ошеломлены, но затем вспомнили, что этот световой сигнал раз в десять часов, знаменует собой смену «дня» и «ночи», заставляя десятки миллионов дискоидов мигрировать из одного полушария в другое; нептуниане с дневного полушария сейчас отправлялись спать в ночное, а оттуда текли потоки отдохнувших работников этого мира-улья. Через несколько мгновений волна света вернулась с другой стороны, обежав весь Тритон, и угасла. Эту волну света, как мы позже узнали, создавали гигантские поворачивающиеся прожекторы, установленные на полюсах Тритона. Небеса наполнились сотнями цилиндров, снаружи слышался рокот гигантских толп, стало шумно, но ненадолго.

Вскоре шум снаружи стих до своего обычного уровня. Но как раз в этот момент у дверей нашего узилища послышались шум и возня, треск голосов нескольких дискоидов, разговаривающих о чем-то между собой. Затем дверь камеры скользнула вверх. В камеру вошел нептунианин-чиновник — огромный зеленый диск, чье одеяние было отмечено красным кругом. Его сопровождали два телохранителя, чьи лучеметы тут же нацелились на нас. Чиновник держал в своих щупальцах-ногоруках какое-то восьмиугольное металлическое устройство, снабженное большой белой кнопкой в центре. Дискоид коснулся кнопки, и из устройства раздалось стаккато щелкающей нептунианской речи. Затем говоря что-то вслух, он жестом указал на нас, потом на механизм.

Марлин первым понял его намерение.

— Язык Нептуна! — воскликнул он. — Этот тип пришел обучать нас своему языку!

— Но механизм? Каково его назначение? — спросил я.

Ученый посмотрел на механизм, подошел к нему, коснулся кнопки. Механизм издал серию щелчков.

— Это для нас! — неожиданно сказал он. — Они знают, что наши органы речи не способны к щелканью и стрекотанию, вот и создали для нас искусственный голос!

Чиновник-нептунианин, как будто поняв нас, жестом снова указал на механизм, а затем на себя и на нас, и в то же время произнес серию звуков, словно что-то объясняя. Марлин был прав: дискоид пришёл учить нас языку. Указывая на себя и двух охранников, он произносил серию из пяти щелчков, снова и снова, пока не стало очевидным, что эти щелчки представляют собой название расы Нептуна. Потом мы с Марлином научились, методом проб и ошибок, воспроизводить это слово при помощи кнопки восьмиугольного механизма. Далее следовали другие слова, по тому же принципу.

Таким образом, час за часом, этот нептунианин преподавал нам язык. Этот язык, как мы обнаружили, строился по принципу морзянки, чередованием щелчков разного тона, комбинации которых образовывали понятия. Быстро, гораздо быстрее, чем мы могли себе представить, мы научились изъясняться с помощью хитроумной машинки, хотя без нее не могли сказать на языке дискоидов ни слова. Зато, нажимая на кнопку, уже через несколько часов мы «лопотали» на ломаном нептунианском, так что наш учитель нас понимал. Час за часом и день за днем продолжались уроки, и наконец осмысленная, пусть и не очень беглая беседа стала возможна.

Тем не менее мы обнаружили, что способность говорить не дала нам ничего. Хотя мы засыпали нашего преподавателя бесчисленными вопросами, касающимися великих тайн, которые волновали нас, он не хотел отвечать ничего. Почему лежал в запустении могучий Нептун, что заставило расу дискоидов переселиться на Тритон? Зачем они пытались превратить Солнце в двойную звезду? Для чего второй силовой луч был направлен в бездну межзвездного пространства? Эти вопросы мы задавали много раз, но дискоид игнорировал их, бесстрастно пуча на нас свои стеклянные глаза.

День за днем, пока мы учили язык, сердца наши полнились отчаянием и болью. Мы ничего не могли сделать для спасения Земли. Наконец, через десяток дней, безнадежность овладела нами. Наш корабль был уничтожен, Уайтли и Рэндалл мертвы, нам не на чем было возвращаться домой, чтобы привести сюда космический флот человечества. Не многим более пятидесяти дней оставалось до катастрофы, и с каждым днем луч нептунианцев раскручивал Солнце все быстрее и быстрее.

Дважды я едва не кинулся на преподавателя и охранников, но меня удержал Марлин, который знал, что результатом такой попытки может стать только мгновенная смерть. И в те дни, по мере того как каждые десять часов Тритон обегала волна света, заставляя миллионы дискоидов перемещаться из одного полушария в другое, я начал искать смерти, полуосознанно, видя в ней избавление. Я думаю, что легче было бы перенести любые пытки, но на двадцать второй день нашего заточения события вновь начали раскручиваться.

В тот день, когда мы ждали в неизменных сумерках нашего учителя и двух его охранников, мы были удивлены: вместо него к нам пришёл другой нептунианский чиновник в сопровождении целых четырех охранников. Он не сказал нам ни слова, но жестом приказал нам выйти, и когда мы сделали это, он вручил Марлину речевое устройство. Затем под тщательным наблюдением нептуниан, которые стали предельно осторожными с нами после нашей попытки захватить цилиндр, мы двинулись в направлении огромного круглого здания — Зала Совета. Тридцать правителей нептуниан по-прежнему восседали на своих местах, безмолвные и неподвижные. Они не повернулись к нам, когда мы вошли и остановились рядом с ними, за них это сделал шар — вместилище их коллективного разума. Эта машина пристально созерцала нас своим единственным глазом, и мы знали, что то, что она видит, видит и каждый из тридцати.

Затем шар повернулся к нам речевой мембраной и заговорил — его голосом с нами говорили тридцать, слитые воедино.

— Вы два существа, захваченные в нашем мире? И вы учили наш язык, как мы приказали? — спросил шар.

Марлин нажал кнопку механизма в своих руках и ответил с помощью этой машинки.

— Мы эти двое, — сказал он.

Шар на минуту замолчал, а затем начал свой рассказ.

— Когда вы были захвачены на нашей большой планете, другие существа, без сомнения, такие же, как вы, были обнаружены в космическом аппарате, который, очевидно, использовал тот же принцип силового луча, который мы давно используем в своих космических аппаратах и для множества других целей. Этот космический аппарат был уничтожен теми, кто обнаружил его, но мы хотим знать, откуда вы пришли и каким образом вы смогли воспроизвести силовые лучи, которые мы на Нептуне, — тут он, разумеется, использовал свое название планеты, — уже давно использовали. Из анализа структуры вашего тела становится очевидным, что вы прилетели с маленькой планеты, по всей вероятности, второй или третьей от Солнца. Но почему вы прилетели сюда?

Марлин несколько секунд обдумывал ответ, а затем при помощи механизма сказал так:

— Мы с третьей от Солнца планеты. И мы пришли сюда, пересекли всю Солнечную систему, чтобы узнать, как и зачем вы пытаетесь уничтожить Солнце, и чтобы помешать вам делать это!

При этих словах Марлина меня невольно охватила гордость. Это были не только его слова, это были слова Человечества Земли, это был вызов Земли, брошенный в лицо правителям Нептуна! Это было безумно смело, я не удивился бы, если бы после этих слов нас убили на месте. Но разум нептуниан работает иначе, чем человеческий. Было очевидно, что человеческие страсти — ненависть и гнев — не имеют власти над их ледяным разумом, скорее машинным, чем живым.

— Когда вы говорите о предотвращении катастрофы, которая уничтожит ваш мир, — сказал коллективный разум дискоидов, заключенный в шаре, — вы, очевидно, не понимаете необходимость этой катастрофы, большую необходимость, которая заставила нашу расу и нас, Совет Тридцати, заняться перестройкой Солнечной системы. Мы делаем это, чтобы спасти наш собственный мир, нашу собственную расу, пусть и уничтожив другие миры и народы!

Шар на минуту умолк, тридцать предводителей нептунианской расы сконцентрировались, чтобы вновь слиться в единый разум. Марлин и я стояли у края большого кольцевидного стола, и наверняка трудно себе представить более странную сцену, чем большой круглый отсек, черные стены которого высились вокруг нас, сумерки, которые царствовали вокруг, тридцать безмолвных и неподвижных дискоидов, наших собственных охранников — дисков, вооруженных лучеметами, и большой, загадочный сферический механизм перед нами, что говорил и слушал, как живое и разумное существо, вмещая в себе слитые воедино тридцать разумов. И вот шар заговорил снова:

— Возможно, стоит сообщить вам, двум инопланетянам, какие колоссальные силы и потребности лежат в основе нашего замысла, которому вы тщетно пытались противостоять. Целесообразно, чтобы вы узнали, почему бесполезно для вас или кого-либо из вашего мира противостоять нашим планам. Наша цивилизация превосходит вас своей древностью и мощью настолько, что все ваши возможности для нас не более чем детская игра. Чтобы развеять все ваши сомнения, мы решили рассказать вам о предыстории и сути вопроса… Если ваша наука уже поняла механизм формирования планет, то вы знаете, что наша планета — старейшая в Солнечной системе. Все планеты сформировались из вещества самого Солнца. Миллиарды лет Солнце странствовало по Галактике, сближаясь иногда с другими звездами. Одна из этих звезд сблизилась с Солнцем на столь близкое расстояние, что между звездами протянулся пылающий жгут раскаленной материи. Таким образом, огромная масса материи повисла в пустоте. Когда две звезды разошлись, вокруг каждой из них вращался медленно остывающий сгусток. Часть этой массы упала обратно на Солнце. Однако другая часть, отброшенная центробежной силой, осталась вращаться в пустоте. Та же самая центробежная сила разорвала единый огненный жгут на отдельные сгустки. Каждый из этих сгустков вращался по своей орбите, пока не остыл и не сконденсировался в планету. Солнечная система формировалась постепенно. Чтобы сгусткам остыть, понадобились целые эоны. Вот так и вышло, что теперь Солнце двигалось через пространство в окружении восьми больших и множества малых раскаленных шаров. Восемь пылающих масс, остыв, постепенно стали восемью планетами с твердой корой. Внешним из этих больших огненных фрагментов и стало планетой Нептун. Он оторвался от Солнца первым и был отброшен дальше всего. Находясь дальше всех от Солнца, он остывал быстрее всего. Плотность Нептуна очень мала, вещества из которых он состоит, гораздо легче, чем вещества внутренних планет. Это тоже ускорило его остывание, так что, когда внутренние планеты еще были клокочущими шарами жидкого камня, Нептун уже имел холодную твердую кору. Так родились из раскаленной материи Нептун и его спутник — Тритон. И как только поверхность Нептуна затвердела, огромные массы воздуха и водяных паров, сгустившись, стали его атмосферой. Родился мир, пригодный для жизни. Солнце давало ему мало тепла, но тепла недр самой планеты вполне хватало. В недрах гигантской планеты стоял адский жар, благодаря чему на поверхности вода была жидкой, а воздух теплым. Тритон в те давние времена тоже имел атмосферу, согреваемую внутренним жаром… Так, Нептун, хотя и был расположен дальше всех планет от Солнца, стал обитаемой планетой раньше прочих. И поскольку там, где жизнь может возникнуть, она непременно возникает, возникла она и на Нептуне. Виды рождались, эволюционировали и вымирали. Это происходило до тех пор, пока мы, дискоиды, не развились и не стали доминирующим видом на планете. Мы, чьи тела сформировала мощная гравитация Нептуна, обладали той искрой разума, которой прочие виды были лишены. Разум помог нам вылезти из грязи, овладеть поверхностью планеты, умножиться в неимоверных количествах и постичь тайны Вселенной. Мы воздвигли огромные здания на поверхности Нептуна и прорыли колоссальные тоннели в его глубинах. Через разрывы в облачном покрове планеты мы открыли другие миры — планеты нашего Солнца и планеты иных звезд. Наши глаза привыкли к тусклому дню Нептуна, наши тела адаптированы к его силе тяжести. Это был наш мир. Тем не менее, наша численность стала столь велика, что мы начали колонизацию Тритона. И хотя ранее мы не покидали поверхности нашей планеты, мы быстро научились делать это… Решение вопроса нашлось, когда наши ученые обнаружили излучения в диапазоне волн, более длинных, чем свет и инфракрасные лучи, но более коротких, чем радио. Эти волны оказались способны оказывать громадное давление на материальные тела. Мы создали космические корабли в виде цилиндров, приводимые в движение силовыми лучами. Эти аппараты были построены и испытаны, и так как они работали отлично, мы построили огромный космический флот, достаточно большой, чтобы вывезти все многомиллионные излишки населения на Тритон. И миллионы колонистов отправились в путь. Они обнаружили, как наши предварительные наблюдения и показывали нам раньше, что Тритон имел хорошую атмосферу и что он кишел уже многими формами жизни, некоторые из которых были ужасны или гротескны, но разумных среди них не было. С помощью оружия, использующего все те же силовые лучи, которые в концентрированной форме способны резать, проламывать и рубить все что угодно, наши колонисты уничтожили все местные формы жизни и принялись за постройку городов по образцу городов Нептуна. Они обнаружили, что Тритон идеально пригодный для жизни мир, если не считать двух вещей. Первым затруднением оказалась малая сила тяжести. Они решили эту проблему путем присоединения к конечностям небольших и малозаметных дисков-утяжелителей из чрезвычайно тяжелого металла, который мы получили путем искусственного уплотнения атомных ядер без электронов. Эти диски увеличили их вес до такой степени, что они могли двигаться свободно и удобно на Тритоне, как на Нептуне. Другой проблемой, с которой они столкнулись на Тритоне, был тот факт, что спутник был всегда обращен к Солнцу одной стороной. Действительно, его вращение вокруг своей оси было достаточно, чтобы компенсировать его движение вокруг Нептуна и Нептуна вокруг Солнца. Общая сумма его движений была такова, что на одной стороне царил вечный день, а на другой стороне никогда не кончалась ночь. Даже когда Тритон был позади Нептуна, из-за наклона плоскости орбиты Тритон оставался освещен Солнцем, лучи которого лишь слегка ослаблялись прохождением сквозь верхние слои атмосферы Нептуна. Колонисты, привыкшие к регулярному чередованию дня и ночи, решили эту проблему, провода ночь в одном полушарии, а день в другом. Таким образом, они преодолели все неудобства, с которыми столкнулись на Тритоне, и поэтому Тритон стал уменьшенной копией Нептуна. Цивилизация Нептуна и его спутника, казалось, в безопасности. Это был Золотой Век — великая цивилизация, процветавшая тогда, когда на прочих планетах Солнечной системы лишь начала зарождаться жизнь. Нам ничего не стоило построить огромный флот цилиндров и покорить все миры Солнечной системы. Но у нас не возникло такого желания. С помощью наших приборов мы изучили эти миры и, не найдя там ничего интересного, предпочли покой и безопасность своих двух миров… Бесчисленные эпохи мы наслаждались миром и безопасностью, пока над нами не нависла великая угроза, которую мы давно предвидели, но считали делом крайне отдаленного будущего и потому игнорировали. Но теперь она стала явной и близкой. И этой угрозой было не что иное, как гибель всех форм жизни на Нептуне и Тритоне из-за постоянного охлаждения. Недра любой планеты постепенно охлаждаются. И недра наших миров остыли. Их жар, согревавший наши воздух и воды, угас. На Нептуне и Тритоне с каждым годом становилось все холоднее и холоднее. Было лишь вопросом времени наступление той страшной поры, когда поверхность наших миров превратится в ледяную пустыню, совершенно непригодную для жизни. И если внутренние миры согреты Солнцем, то мы находимся от него столь далеко, что остывание наших недр означает для нас безусловный и неизбежный конец!.. Стало очевидно, что необходим некий план, нужно разработать способ, как предотвратить нашу гибель. Вначале мы решили заключить наши миры в оболочку, предотвращающую потери тепла. Это была грандиозная задача, она потребовала труда всей расы на протяжении огромного времени. Мы создали огромные заводы, на которых непрерывно производились гигантские листы нужного нам сплава, и они, в свою очередь, соединялись вместе, чтобы создать крышу Нептуна. Было решено, что великая крыша, которая укроет Нептун, не будет иметь опор. Гигантская оболочка, имея сферическую форму, должна была свободно плавать вокруг планеты: поскольку в любой точке сила притяжения к Нептуну была равна, оболочка не должна была упасть. Оставалось лишь скомпенсировать гравитационные влияния Солнца и других планет, которые могли нарушить равновесие конструкции. Мы скомпенсировали их автоматическими излучателями силового луча, при необходимости мгновенно создающими невидимые опоры! Металлические пластины, которые соединялись вместе, чтобы создать огромную сферическую оболочку, должны были противостоять чудовищным напряжениям, и они специально подвергались процессам кристаллизации, которые дали им уникальные свойства. Они наделялись способностью свободно пропускать тепло и свет снаружи, оставаясь непрозрачными изнутри. Таким образом, животворное излучение Солнца свободно проникало на Нептун сквозь прозрачную оболочку. Тепловое же излучение самой планеты удерживалось внутри, планета стала гигантским парником. Таким образом, свет и тепло не были потеряны и день Нептуна не потемнел. Но тепловые потери планеты снизились до минимума… Оболочка была снабжена автоматически открывающимися и закрывающимися отверстиями, сквозь которые наши космические корабли могли покидать планету, и возвращаться на нее. Такая же оболочка, только меньшего размера, была возведена вокруг Тритона. Охлаждение наших миров значительно замедлилось. Казалось, угроза устранена. Новые города были построены на Нептуне и Тритоне, города-лабиринты из зданий без крыш. Новые методы были обнаружены для производства продовольствия, мы научились с помощью электрической и химической стимуляции ускорять развитие растений в невероятном темпе, снабжая пищей наше многомиллиардное население. Таким образом, мы, нептунианцы, заключив наши миры в металлические футляры, преодолели колоссальную опасность, что угрожала нам, и могли продолжать жить безопасно на Нептуне и его спутнике еще много эпох!..

Глава X. Нужно новое Солнце!

Мы преодолели угрозу, но лишь на время, как выяснилось позже. Ничто во Вселенной не могло остановить охлаждение Нептуна и Тритона. Недра остыли, и поверхность миров продолжала охлаждаться. Это стало причиной того, что мы прибегли к другим средствам прекращения охлаждения — использовали искусственное тепло. Мы создали в гигантских отсеках города Нептуна и на Тритоне огромные шары, непрестанно и интенсивно излучающие тепло. Эти излучатели имели особые внутренние механизмы, поглощающие свет, электричество и иные виды энергии и превращающие их в тепловое излучение. На какое-то время угроза опять была побеждена.

Потом мы были вынуждены признать, что эта победа была лишь временной. Ибо мы вели бой наиболее мрачный и безнадежный во Вселенной; мы боролись против неустанных и неизбежных изменений, вызванных непреложными законами физической вселенной. Так что с каждым годом, по мере окончательного остывания миров, нам требовалось все больше и больше шаров-излучателей, чтобы поддерживать на Нептуне приемлемую температуру. Колонисты Тритона столкнулись с той же проблемой, но их положение не было настолько отчаянным. Хотя Тритон охлаждался быстрее, его замкнутое пространство было гораздо меньше, чем у Нептуна, его крыша была ближе к поверхности, так что было возможно при наличии достаточного количества излучателей сохранить тепло.

На Нептуне, однако, борьба становилась все более отчаянной. Мы проигрывали великую войну против слепых законов природы. В конце концов, стало просто невозможно поддерживать на Нептуне условия, благоприятные для жизни. Излучатели уже не могли противостоять наступающей стуже. И наконец, после многих лет, после ужасной борьбы с судьбой, народ Нептуна понял, что больше невозможно сохранить Нептун и что мы должны оставить его ради другого мира, если хотим избежать исчезновения, поскольку недра гигантской планеты остыли окончательно, и никакое мыслимое количество излучателей не спасет нас. Мы могли выжить только при условии, что мы оставим Нептун!

Но куда мы могли бы пойти? Даже если одна из других планет подойдет нам для колонизации, мы не могли бы перевезти все наши многомиллиардные массы населения с Нептуна на другую планету за период времени, достаточно краткий, чтобы избежать холода и смерти на Нептуне. Перевозка такого количества пассажиров потребовала бы бесконечного количества рейсов для всех наших космических кораблей. И не было планеты, условия на которой устроили бы нас. Долго наши ученые изучали другие планеты, и хотя некоторые из них были полностью скрыты облаками, а другие столь отдалены, что затрудняло наблюдения, нам давно было известно, что ни одна из других планет, вследствие их природных условий или наличия разумных аборигенов, не подходит для нас.

Осталось только одно место, куда мы могли переселиться, только одно место, куда миллионы успеют долететь прежде, чем Нептун замерзнет и станет непригоден для жизни. Этим местом был Тритон, наш давно населенный спутник. Для нашего народа этот маленький мир становился единственным убежищем. Но даже при условии большой скученности, вся наша раса на какое-то время могла поселиться здесь. Хотя сам Тритон давно утратил тепло своих недр, его малый размер, надежная крыша и могучие излучатели могли спасти нас. Это было актом отчаяния — переселять миллиарды нептуниан, которым было тесно даже в старом планетарном городе, на маленький Тритон, но этому не было альтернативы, и поэтому Великое Переселение свершилось.

Цилиндры, принадлежавшие обоим мирам, непрерывно курсировали между Нептуном и его спутником, беря на борт столько жителей Нептуна, сколько можно было взять на борт, улетали на Тритон и тут же возвращались обратно за новой партией беженцев. Бесчисленные рейсы не занимали много времени — расстояние между планетой и спутником было не велико. И поэтому, наконец, пришел день, когда все население Нептуна было перевезено на Тритон, когда Нептун, гигантский мир, лежал холодным, пустынным и мертвым, более непригодным для жизни; его огромный город опустел, в то время как все те миллионы, что населяли его отсеки, теснились теперь на гостеприимном, но слишком маленьком Тритоне.

Здесь царила теперь невыносимая, чудовищная скученность и теснота, казалось, раса не сможет выжить в этой давке. Однако скученность стала менее острой после принятия необходимых мер. Как уже упоминалось, нептуниане, которые обосновались на Тритоне, давно обнаружили, что неизменный день на одной стороне и неизменная ночь на другой неудобны для них, привыкших к суточному ритму Нептуна, и поэтому возник обычай проводить десять часов на светлой стороне Тритона и ночь равной длины на темной стороне. И теперь мы обнаружили, что могли бы сделать скученность и тесноту на Тритоне менее острой, организовав пересменку между полушариями раз в десять часов. Каждые десять часов две половинки нашего народа менялись полушариями, половина начинала рабочий день, другая отправлялась на отдых. С этой системой нам удалось задействовать всю поверхность Тритона, сделать производство непрерывным и, отчасти, преодолеть тесноту.

Но скученность все еще очень велика. Бесчисленные толпы, которые раньше едва умещались в двух мирах, теперь заперты на маленьком и тесном Тритоне. И хотя теперь они могли существовать, условия жизни заметно ухудшились, а скученность и теснота опять возрастала вместе с ростом населения. А также, что более важно, здесь, на Тритоне, есть та же смертельная угроза, которая изгнала нас с Нептуна. Точно так же, как охладился Нептун, охлаждается Тритон, медленно, но неизбежно. И хотя мы прилагали все усилия, чтобы сохранить тепло Тритона, хотя мы отправляли экспедиции в пустынные руины Нептуна, чтобы забрать оттуда излучатели тепла и другие необходимые механизмы, мы обнаружили, что мы проигрываем битву с природой. Тритон остыл изнутри. Он и сейчас охлаждается, несмотря на наши отчаянные меры, и скоро будет полностью холодным и мертвым. И никакое число излучателей, никакие усовершенствования теплозащитной оболочки нас не спасут.

Раса Нептуна подошла к последнему рубежу! Скучившись на Тритоне, стремясь изо всех сил сохранить тепло, без которого мы не могли жить, мы увидели, наконец, что должны придумать некий новый план, новый путь к спасению, или погибнуть. Так что все величайшие наши ученые, лучшие умы расы Нептуна объединились в Совет Тридцати. Мы обладаем абсолютной властью, наши приказы не обсуждаются. Мы были изгнаны с Нептуна наступлением холодов, но то же похолодание преследует нас и здесь. Как преодолеть непреодолимое, как спасти наш вид? На этот вопрос наш конклав должен был дать ответ.

Бесчисленны были проекты, которые выдвинули в ответ на эту угрозу наши ученые. Первым и наиболее очевидным планом было переселение на другую планету. Но здесь мы руководствовались теми же соображениями, которые удержали нас от подобного решения раньше, ибо мы знали по результатам наблюдения за другими планетами, что ни на одной из них мы не могли бы жить так, как мы жили на Нептуне. Некоторые из них были больше по размеру, чем Нептун, с большей гравитацией, что создавало трудности, которые не могли быть преодолены нами, поскольку на тех планетах наш вес возрастет, сделав нас беспомощными, даже если природа этих планет была пригодна для нашего народа. Некоторые из планет были населены умными и могучими расами, которые мы могли бы покорить только после ужасной войны. Другие располагались слишком близко к Солнцу для нас, привыкших к полумраку и прохладе Нептуна. Другие планеты, как мы могли убедиться, были непригодны для жизни. Меркурий и Венера, Земля и Марс, Юпитер, Сатурн, Уран — все эти планеты не подошли нам. И мы, кроме того, не испытывали желания бросать Нептун ради другой планеты, поскольку много веков и усилия многих поколений были потрачены на то, чтобы оградить наши миры от потери тепла, на сооружение оболочек и излучателей. Мы просто не могли бросить все это и начать все с нуля.

Мы должны были остаться здесь, вновь сделать Нептун и Тритон надежным и уютным домом для нашего вида, но как? Бесчисленными были проекты. Были рассмотрены даже те, которые мы вынуждены были признать неосуществимыми. Сотни бесполезных проектов были представлены нам, но ни один не давал даже тени надежды для нас, и это было до тех пор, пока мы, Совет Тридцати, в отчаянии не сумели разработать реальный план, полностью решавший проблему.

Этот план, выдвинутый тремя нашими учеными, казался столь масштабным, что даже мы, нептуниане, которые заключили в оболочку наши миры и боролись так долго с силами природы, были потрясены. Этот проект не предлагал нам бежать, а наоборот, наша раса должна была остаться в системе Нептуна, выжить или умереть. Ученые Совета отклонили все идеи искусственного подогрева, рассчитав, что для обогрева даже маленького Тритона нам не хватит ресурсов. При этом они показали, что без нового источника тепла шансов выжить у нас нет. И поэтому трое ученых, объединившись, предложили источник тепла, который никто из нас ранее не рассматривал, — Солнце!

Солнце как источник тепла! Идея казалась невероятной для нас — Совета Тридцати. Слишком оно далеко, слишком слабо светит для нас, его тепло и свет не доходят до орбиты Нептуна. Солнце для вас источник тепла, блестящего света, иногда даже жары. Но для нас, на протяжении эпох, Солнце было не более чем яркой звездой на дневном небе, источником света, но не тепла. Мы просто никогда не думали о Солнце как источнике тепла, не больше, чем вы думаете о звездах в этом качестве, привыкнув полагаться исключительно на жар наших недр. Но теперь, когда Нептун остыл и умер, да и Тритон начал замерзать, эти три гения придумали, как поставить Солнце нам на службу.

Солнце, признали они, находится слишком далеко. Но что если, спросили они, сделать Солнце двойной или кратной звездой? Бесчисленное количество звезд Вселенной, как мы знали, сделали это, разделившись на два или три компонента, так как их скорость вращения стала настолько большой, что центробежная сила разорвала их, при этом новорожденные солнца, всегда оказывались отброшенными на значительное расстояние от центрального компонента. Если Солнце разделить так, чтобы образовалась двойная звезда, то два получившихся маленьких солнца будут вращаться вокруг общего центра масс, на расстоянии примерно двух миллиардов миль друг от друга, рассчитали наши астрономы.

Солнце превратится в обычную двойную звезду, каких в Галактике большинство. При разделении солнц почти все планеты погибнут в пламени одного из двух новорожденных светил. Четыре внутренние планеты неизбежно будут уничтожены, когда Солнце разделится надвое, и эти две новые звезды разлетятся в разные стороны. Даже если сами звезды пролетят мимо планет, чудовищные возмущения гравитационных полей бросят внутренние миры в пылающую топку новорожденных солнц. У них не больше шансов уцелеть, чем у мошки в большом пожаре. Юпитер и Сатурн будут сорваны с орбит и тоже найдут свою могилу в пламени молодых светил. И даже Уран не избежит гибели, орбита одной из новорожденных звезд почти точно совпадет с его орбитой, и эта звезда неизбежно поглотит его.

Но Нептун уцелеет! Единственный из всех, благодаря удаленности от Солнца, Нептун от катаклизма не пострадает. Когда наше Солнце будет разделено, орбита Нептуна, вероятно, изменится немного, планета приблизится к солнцам на некоторое расстояние, но затем продолжит спокойно вращаться вокруг двух светил, как ранее вращалась вокруг одного. И при этом новая орбита Нептуна будет такова, что он всегда будет находиться рядом с внешним солнцем! Таким образом, планета всегда будет получать то от одного солнца, то сразу от двух большое количество тепла! А сами новые звезды, поглотив планеты, станут жарче. Таким образом, Нептун, вращающийся вокруг двух солнц, обретет столько тепла и света, сколько он не получал еще никогда!

Поток тепла от новорожденных солнц решит все проблемы, вставшие перед нашей расой. Они обогреют Нептун, позволив нам вернуться на старую планету, вновь заселив великий планетарный город. И Тритон, тоже станет намного уютнее. Возведенные в прошлом оболочки вокруг наших миров превратят планеты в оранжереи. Эти же оболочки-крыши защитят нас от неприятных последствий разделения Солнца. Поскольку Нептун будет то ближе к источнику тепла, то дальше от него, оболочки позволят сгладить температурные скачки.

Таким образом, все опасности, что нависли над нами, будут ликвидированы, и мы вновь заселим Нептун, более теплый и комфортный, чем прежде. Мы могли бы возродить наш родной мир, ныне мертвый и холодный, и мы сделаем это, превратив Солнце в двойную звезду. Но как это сделать? Мы знали, что другие звезды Вселенной разделились, породив двойные или множественные звезды, потому что они достигли такой скорости углового вращения, что их просто разорвало на части. Чем быстрее вращается звезда, тем сильнее ее растягивает центробежная сила. И, наконец, скорость становится такой большой, что звезда разрывается на две или даже три части. Но как сделать так, чтобы центробежная сила разорвала Солнце? Солнце делает один оборот вокруг оси за двадцать пять дней на экваторе, а чтобы разорвать его, нужна скорость один оборот в час. Потребуются немыслимые миллиарды лет для того, чтобы скорость его вращения увеличилась настолько. Сжимаясь, Солнце вращается быстрее, но сжимается оно медленно, очень медленно, процесс займет эоны лет, которых у нас, замерзающих на краю Солнечной системы, просто нет. Мы не можем ждать милостей от природы.

Но три гения нашли выход, предложив нам идею, ошеломившую нас своей грандиозностью. Что если, спросили они, мы сами увеличим скорость вращения Солнца? Что произойдет, если мы, дотянувшись до Солнца, раскрутим светило до нужной скорости вращения? Произойдет рождение двойной звезды, которое возродит Нептун! Если бы мы могли это сделать, мы могли бы спастись. Тем не менее мы были ошеломлены, так грандиозно и невероятно звучало это предложение. Как и чем мы можем дотянуться до Солнца через миллиарды миль пустоты, какой силой мы можем совершить это деяние божественных масштабов?

Но все было рассчитано и предусмотрено! Нам уже давно были известны силовые лучи и их невероятная мощь. И мы использовали эти силы в своей технике. Мы использовали лучи, чтобы нести наши цилиндрические космолеты от Нептуна к Тритону и обратно. Мы использовали их, сфокусировав в тонкие лучи, как оружие, поскольку они пробивали и уничтожали все, чего только не коснутся. Теперь наши ученые предложили использовать их для этого огромного плана — раскрутить Солнце и превратить его в двойную звезду.

План был вполне осуществим. Солнце, вращаясь в космосе, в центре Солнечной системы, повернуто одним краем к нам, другим от нас. Если бы мы построили колоссальные генераторы силового луча, генераторы, которые могли производить гигантской силы луч, и «надавили» бы этим лучом на край Солнца, в направлении его вращения, что произошло бы? Было ясно, что луч, толкнув Солнце, заставил бы его вращаться быстрее! Такой луч, медленно и неуклонно давя на Солнце, в приемлемые для нас сроки разгонит Солнце до нужной нам критической скорости — один оборот в час. Солнце разделится на две части, Нептун будет возрожден.

Когда Великий план был представлен Совету Тридцати, он сразу был принят нами — повелителями всей расы Нептуна. Мы увидели, что в нем — наш единственный шанс, и мы бросили на его реализацию все силы нашей цивилизации. Мы знали, что другие планеты Солнечной системы, семь других миров Вселенной и их спутники, будут обречены стать жертвами пылающей смерти, когда наш план будет воплощен в жизнь, будут уничтожены, когда Солнце разделится, но нас это не остановило. Для того чтобы спасти наш мир и нашу великую цивилизацию, мы готовы пожертвовать остальными мирами и их обитателями.

Только одна большая трудность была перед нами. Где построить генератор так, чтобы его луч был направлен непрерывно на одну точку Солнца? И как? Было очевидно, что гигантский луч не может быть нацелен с поверхности Нептуна. Не только было бы практически невозможно держать большой механизм в рабочем состоянии в условиях постоянного ужасного холода, что царил там, но вращение самой планеты сделало бы невозможным постоянный прицел луча в одну и ту же точку. Было очевидно, что только с Тритона можно направить наш луч, поскольку Тритон всегда обращен к Солнцу одной стороной, необходимо только установить наш гигантский излучатель на солнечной стороне и правильно нацелить его.

Особенности Тритона делали грандиозный план осуществимым. Но была еще одна сложность, ставившая весь план под сомнение. Когда луч ударит в Солнце, оно начнет, без сомнения, вращаться быстрее. Но Солнце гораздо массивнее Тритона, а действие равно противодействию. Что произойдет с самим Тритоном? Отдача, чудовищная и неизбежная, мгновенно сорвет Тритон с его орбиты, отбросит от Нептуна и выбросит за пределы Солнечной системы, в бездонный мрак межзвездного пространства!

Это был тот же принцип, как у наших цилиндрических космолетов, которые, создавая внутри себя мощные силовые лучи, направляли их к планете. Луч давит и на планету и на корабль, но чудовищная масса планеты остается на месте, а сила луча швыряет крошечный корабль в космос. То же будет с Тритоном и Солнцем. Для Тритона воздействие лучом на чудовищную массу Солнца будет означать катастрофу, бросок в никуда, гибель в холоде межзвездной пустоты! Почти мгновенно толчок отдачи выбросит маленький мирок за пределы Солнечной системы! И это означало бы, конечно, гибель всей нашей расы. Смерть для всех нас, для кого Тритон стал единственным прибежищем!

Из-за этого наш великий план мог оказаться невозможным. Мы искали решение. И, наконец, мы нашли средство преодолеть это препятствие. Тритон бы улетел в никуда, едва луч уперся бы в край Солнца. Но что будет, если направить еще один луч равной силы в противоположную сторону, уперев его в какую-нибудь звезду?

Результат очевиден: Тритон, который станут толкать в противоположных направлениях с равной силой, останется на своей орбите, так как две силы скомпенсировали бы друг друга! И таким образом, мы получили бы возможность раскручивать Солнце давлением луча, не затрагивая Тритон! Достаточно точно сбалансировать два луча.

Однако было необходимо точно направить второй, компенсирующий луч. Это означало, что, поскольку первый луч направлен прямо на Солнце с дневной стороны Тритона, второй должен исходить с ночной стороны в направлении созвездия, находящегося напротив Солнца в тот момент, когда мы начнем воздействовать на Солнце. Расчеты показали, что компенсационный луч следует направить в созвездие Стрельца. Оставалось найти звезду, в которую следовало упереть луч. К счастью для нас, такая звезда нашлась — одна из громадных звезд четырехугольника Стрельца.

В действительности все оказалось не так просто. Звезда-опора в созвездии Стрельца удалена от нас на расстояние, измеряемое световыми годами. Полчаса примерно требуется лучу, чтобы достичь Солнца. Но второму лучу для достижения звезды-опоры потребуется несколько лет. Даже до ближайшей звезды — четыре световых года. До выбранной же нами звезды в созвездии Стрельца луч должен был идти десятки лет!

Второй луч надо было направить к его цели намного раньше, потому что было жизненно важно поразить обе цели одновременно.

Первое, что нужно было сделать, это подготовить большой генератор и отправить этот второй луч к Стрельцу. Эта работа началась сразу. На темной стороне Тритона, под большой крышей бесчисленные большие генераторы были построены, гигантские генераторы силового луча, которые могли создать луч колоссальной силы. Затем от крыши до поверхности Тритона была создана гигантская, хорошо изолированная труба-шахта. В нижней части этой шахты, на поверхности Тритона, был установлен сверхмощный излучатель, который должен был сконцентрировать лучи генераторов в один могучий пучок, способный пронзить межзвездное пространство по направлению к выбранной нами звезде. Толстые и прочные металлические стены оградили шахту и излучатель, сделав невозможной утечку воздуха из обитаемой части Тритона и защитив нас от побочных эффектов чудовищного луча.

Затем были построены блоки управления лучом. Эти посты управления были продублированы двадцатикратно и расположены вокруг жерла шахты с таким расчетом, чтобы управление оставалось надежным, даже в случае если девятнадцать постов будут выведены из строя. Один блок управления был бы достаточен, но нам требовалась максимально мыслимая надежность. Это был вопрос жизни или смерти для всей расы обитателей системы Нептуна, решалась судьба самой нашей цивилизации, имеющей историю в десятки миллионов лет. Если второй луч на доли угловой секунды отклонится от избранного направления, нас всех ждет гибель во тьме и холоде межзвездной бездны. Так что, хотя работой луча можно было управлять с одного пульта, двадцатикратное дублирование не показалось нам лишним, гарантируя выживание нашей расы даже в случае гибели нескольких постов управления.

После этого, когда генераторы и излучатель, система управления и прочая техника были готовы, осталось лишь в точно рассчитанный день и час включить излучатель и направить луч к яркой звезде в созвездии Стрельца. И вот, в назначенный день, операторы, которым было поручено находиться на двадцати постах управления, заняли свои места. Излучатель был уже точно нацелен, оставалось только включить его. И когда все было готово и все были на местах, мы отдали приказ. Тогда, как один, включились все двадцать постов управления, загудели могучие генераторы, ток невероятного напряжения побежал по кабелям, и сверхмощный силовой луч, видимый только вблизи его источника, как столб бледного сияния, устремился к далекой звезде в созвездии Стрельца!

Отдачи пока не было. Её и не должно было быть, пока луч не упрется в звезду. Так же, как вы не можете оттолкнуться рукой от стены, пока ваша рука не коснется стены.

Нужно было ждать несколько десятилетий, пока луч достигнет цели и, отразившись от нее, вернется к Тритону, сообщив ему толчок в заданном направлении. И в эти десятки лет, пока луч шел к звезде, Нептун с Тритоном продолжали свой путь вокруг Солнца. Но благодаря медлительности этого движения было не трудно удерживать направление луча на звезду, минимально перенацеливая излучатель, что и делалось непрерывно, и все эти годы луч продолжал буравить пространство, непрерывно направляемый нами к избранной звезде, став нашей незримой опорой.

Таким образом, половина нашей великой задачи была решена, и пора было выполнить вторую часть плана, построив генераторы и излучатель для воздействия на Солнце. В последующие годы, пока опорный луч стремился к звезде, мы строили генераторы и готовили к работе второй излучатель. На солнечной стороне Тритона, точно напротив генератора опорного луча, мы создали аналогичную шахту, установили генераторы, смонтировали излучатель, установили посты управления. Мы готовились направить луч на Солнце, чтобы создать новую двойную звезду.

Страшными эти годы были для нас, хотя сейчас, наконец, это время приближается к концу. В те годы мы были вынуждены заниматься не только строительством генераторов и излучателей, не только посылкой луча к Стрельцу сквозь бездны пространства, на нас обрушились проблемы холода и голода. Тритон стремительно остывал, мощности обогревательных механизмов катастрофически не хватало. Тем не менее мы воодушевляли себя надеждой на скорую, окончательную победу над холодом, считали дни, готовясь подарить себе новое Солнце. Мы трудились, напрягая все свои силы над установкой генератора на дневной стороне, тщательно готовясь к осуществлению нашего Великого Проекта. Наконец все было готово, оставалось только включить второй генератор и направить луч на Солнце. Величайший из наших ученых в те годы рассчитал точный момент, когда опорный луч коснется звезды в созвездии Стрельца. Необходимо было вычислить этот момент с величайшей точностью, чтобы направить луч на Солнце в тот же миг и с равной силой. Так что в кульминационный миг мы пребывали в величайшей тревоге.

К этому моменту, десятки ваших земных дней назад, Нептун оказался вместе с Тритоном точно между созвездием Стрельца и Солнцем. Тот факт, что Тритон вращался вокруг Нептуна, не создал препятствия нашим планам. Орбита Тритона так сильно наклонена к эклиптике, что даже когда Тритон оказывается за Нептуном относительно Солнца, луч может быть направлен к избранному участку солнечной поверхности сквозь верхние слои атмосферы Нептуна. Точно так же, когда Нептун оказывается между Тритоном и Стрельцом, луч может быть направлен к опорной звезде, и теперь от нас требовалось только точно направить луч и точно отрегулировав его мощность. Мы пребывали в тревожном напряжении, и, наконец, настал момент, которого мы ждали, более чем четыре часа, момент, когда второй луч надежно уперся в избранную нами звезду. И когда он наступил, по нашей команде могучий луч вырвался из жерла излучателя на солнечной стороне, луч, который должен был подарить нам второе солнце! Между нами и Солнцем, разумеется, не было планет, это мы рассчитали заранее. Но напряжение в эти часы было невыразимо. Приближался миг, когда наш луч упрется в Солнце и начнет свою работу. Если наши расчеты оказались ошибочными, если в тот же миг опорный луч не упрется в звезду, то нас просто выбросит в пустоту! Напряженно мы ждали, и затем, наконец, наступил решающий момент. Этот момент настал и прошел, а Тритон остался на своей орбите.

Мы знали, что мы выиграли! Лучи скомпенсировали друг друга, второй луч достиг звезды в тот же миг, когда мы поразили Солнце, которое начало вращаться все быстрее и быстрее! Его огромные массы поддались давлению нашего могучего луча! В течение первого же вашего дня период его обращения вокруг своей оси уменьшился на точно выверенный нами отрезок времени — четыре ваших часа. И каждый день после этого под постоянным воздействием нашего луча этот период сокращается на те же четыре часа. Так что за сто пятьдесят ваших дней критическая скорость вращения будет достигнута, Солнце разделится и станет двойной звездой!..

Прошло уже более половины назначенного срока, и все идет точно в соответствии с нашими расчетами! Погрешность в наших расчетах не может превышать трех ваших дней, и менее чем через восемьдесят дней все планеты, кроме нашей, включая вашу, погибнут в космическом катаклизме. Все цивилизации Солнечной системы, кроме нашей, ждет гибель в огне. Мы, нептуниане, обрекли вас на эту гибель, не потому что ненавидим вас, но лишь для того, чтобы спасти себя от гибели, не менее страшной!

Глава XI. Отчаянные шансы

Когда шар закончил говорить, когда умолк странный голос синтетического «мы» тридцати различных «я», голос, которому мы с Марлином внимали как завороженные, я обнаружил, что мой разум полностью поглощен этим рассказом. На мгновение я вынырнул из этого странного транса, чтобы убедиться в реальности происходящего. Говорящий шар, тридцать безмолвных дискоидов вокруг гигантского кольцевого стола, полумрак сумрачного тритонского дня, черные стены вокруг нас — все это было реальным, страшное наваждение не желало рассеиваться. Шар, между тем, продолжил рассказ.

— Гибель ваших миров неизбежна, потому что только ее ценой может быть спасен наш мир. Ничто теперь не сможет спасти ваш мир и другие планеты, но вы двое, сохраните свои жизни вместе с нами, нептунианами. Ибо очевидно, что ваша раса должна обладать значительными научными знаниями, позволившими вам создать генератор силового луча и попасть сюда. Так что, хотя вы примитивнее, чем наша великая древняя раса в области науки и знаний, может оказаться, что у вас есть определенные достижения, которые могут стать новыми и полезными для нас. По этой причине вы были спасены и вас учили языку Нептуна. Теперь наши ученые будут допрашивать вас, и вы должны без утайки отвечать на любые их вопросы. Вы слышали, что попытка спасти ваш мир бессмысленна, и должны понимать, что сотрудничество с нами — единственный способ спасти ваши жизни. Поэтому обдумайте хорошенько все то, что вы сейчас узнали, и осознайте, что ваши научные знания — единственная причина, по которой вы до сих пор живы.

Большой шар замолчал, и прежде чем мы могли ответить, раньше, чем мы успели собраться с мыслями, к нам подступили охранники и жестами указали нам на дверь. Как в тумане мы с Марлином вышли через эту дверь. Ни я, ни Марлин не могли прийти в себя до тех пор, пока вновь не оказались в нашей камере. Только там Марлин начал бормотать, повторяя грозный приговор шара человечеству.

— Смерть в считанные дни настигнет наш мир! Они обрекли на гибель все миры, чтобы спасти свой!

— И это все объясняет! — воскликнул я. — Ускорение вращения Солнца, силовой луч, заброшенный Нептун и переполненный Тритон… Боже, Марлин, если бы мы могли только сообщить все это Земле!

— Мы должны сделать это! — воскликнул он. — Даже если мы сумеем бежать, нам вдвоем не одолеть целую расу, но если мы приведем сюда флот, тогда у нас будет шанс!

— Это безнадежно, Марлин, — ответил я.

Мы обдумали тысячи путей побега в те дни, которые мы провели здесь, и ни один, даже самый смелый, не имел шансов на успех. Отчаяние и уныние охватили нас, апатия овладела нашими умами, и мы часами сидели безмолвно и неподвижно. Колоссальный эпос истории цивилизации Нептуна, астрономический масштаб планов и деяний наших врагов, чудовищное могущество дискоидов, о котором поведал нам шар, повергли нас в отчаяние. Наконец мы нашли объяснение всех этих грозных тайн, разрушению нашей привычной Вселенной, но найденное объяснение погрузило нас в пучины безысходности. Земля была обречена, Солнечная система должна была погибнуть! Мы видели это, теперь, без сомнения, мы, единственные из землян, знали причину катастрофы. И я думаю, что ни Марлин, ни я, сидя там, в сумерках нашей клетки, ни разу не подумали о своей судьбе, ни разу не задумались о том, чтобы выкупить свои жизни ценой научных знаний. Мы забыли о нашей собственной судьбе, созерцая тень, нависшую над всеми мирами Солнечной системы по милости нептуниан.

Казалось, что мы сидели там века, а не недели, казалось, целая вечность минула с тех пор, как Марлин предупредил землян о грядущей гибели Солнца. Все это случилось когда-то давно: совещание Всемирного Правительства, принятие плана Марлина и Уайтли; ночной старт нашего космолета в неведомое; безумный полет мимо Марса и через опасности астероидного пояса, мимо могучего Юпитера; борьба за жизнь у колец Сатурна; Нептун. Наше изумление при виде его металлической оболочки, наши с Марлином странствия по пустынному и заброшенному планетарному городу. Атака нептуниан, гибель корабля и друзей. Плен, переполненный странной и непостижимой жизнью муравейник Тритона, плен и уроки языка, зал Совета и грандиозная эпопея, рассказанная говорящим шаром. Действительно, казалось невероятным, что все это уместилось в столь короткий срок.

Но это было так, и я знал, что всего несколько дней отделяет нас от рокового мига космического катаклизма, а потому каждая минута нашего вынужденного бездействия в каменном мешке превращалась для меня в мучительную вечность. Иногда я срывался и, потеряв самоконтроль, кидался с кулаками на неуязвимые каменные стены нашей темницы. Ничего не менялось, все так же стрекотали за стенкой охранники, все так же гудели циклопические машины, все так же проносились по небу стаи цилиндров. Я находился уже на грани безумия и был готов биться о дверь головой, когда голос Марлина помог мне вынырнуть из омута отчаяния и безнадежности.

— Хант! — воскликнул он. — У нас есть шанс выбраться отсюда! Придется повозиться, но из камеры мы выбраться, по крайней мере, сумеем!

Я покачал головой.

— Это невозможно, Марлин, — сказал я. — Мы обсудили все тысячу раз — дверь нам не открыть, а за ней еще проклятые диски с лучеметами!

— Но есть другой путь, — ответил Марлин. — Через стену!

— Мы обсуждали это… Все бесполезно. Даже при меньшей гравитации здесь, на Тритоне, даже без этих утяжелителей на наших ногах, нам не прыгнуть вверх на двести футов!

— Но один из способов мы не пробовали, — настаивал он, и пока я слушал с тупым безразличием, он рассказал мне свою идею. И, выслушав его, я ощутил надежду! Это могло сработать.

— Это наша единственная надежда, — подытожил он. — Если мы сможем использовать этот шанс, чтобы выбраться из этой темницы, у нас появится шанс украсть один из этих цилиндров и рвануть на Землю!

— Надо действовать прямо сейчас.

Я был возбужден слабым проблеском надежды.

— Скоро у них пересменка, и неизвестно, когда придут их ученые!

Мы подготовились. Для начала мы сняли с наших ног утяжелители, эти маленькие, но очень тяжелые диски из таинственного материала, которые делали наш вес равным земному, позволяя двигаться естественно, несмотря на малую силу тяжести. Благодаря этой мере каждый шаг теперь подбрасывал нас вверх на несколько футов. Затем, так как я был моложе и сильнее, наступила моя очередь попробовать воплотить идею Марлина в жизнь. Я отошел к стене, чтобы иметь место для прыжка. А затем прыгнул, сделав предварительно пару глубоких вдохов. Вверх и под углом, по направлению к противоположной стене, так чтобы иметь возможность оттолкнуться от нее ногами. Малая сила тяжести помогала мне, я плавно поплыл сквозь воздух, прыгнув на высоту, недоступную на Земле профессиональным гимнастам.

Долетев до противоположной стены, я оттолкнулся от нее и опять послал себя вверх и под углом — к стене, от которой я начал свои прыжки. Так, прыжок за прыжком, от стены к стене, я неуклонно поднимался вверх, к квадрату сумрачного света над головой! Зигзагом, все выше и выше, прочь из каменного мешка! Метод был тот же, какой раньше на Земле использовали трубочисты, путешествуя по дымоходам, — отталкивание то от одной, то от другой стены, только тут мне приходилось прыгать. Но Тритон меньше Земли, я был легче, это позволяло мне продолжать подниматься вверх!

Только на таких маленьких планетах возможны подобные подвиги акробатики. Пока я прыгал от стены к стене, снизу за мной напряженно наблюдал Марлин. Все наше предприятие, безумное и почти абсурдное, зависело сейчас от меня, и я продолжал прыгать. Словно бильярдный шар, я отскакивал от стенок, и ставка в этой игре была жизнь человечества, Земли, Солнечной системы. Мои силы были на исходе, каждый новый скачок был опаснее предыдущего!

Еще один скачок, другой — и от верхнего края стены меня отделяли считанные футы, а от обморока только упрямство. Еще один скачок — дикая боль в сведенных мышцах. Надо было сделать еще прыжок, но, проплывая по воздуху, я осознал, что сил у меня больше нет! Но если я не смогу оттолкнуться от стены, то упаду и расшибусь в лепешку! Я не знаю, где я взял силы для последнего броска, но я сделал его. И уцепился руками за край стены, а затем втащил себя на стену!

Несколько мгновений я лежал сверху, не обращая внимания на все остальное, пытаясь прийти в себя, вдыхая и выдыхая, не в силах ни о чем думать, не в силах ничего делать. Затем я нашел в себе силы осмотреться по сторонам. Во все стороны, широкие точно автострада, тянулись, пересекаясь, стены зданий-отсеков города, циклопического муравейника, занимавшего весь Тритон. Вдали маячил пояс сумерек, граница дня и ночи. Над дневной стороной сновали взад-вперед многочисленные цилиндры, оттуда доносился неумолчный гул, грохот и лязг машин. На ночной стороне царило безмолвие и покой. Потом я посмотрел вниз — в каменный колодец нашей камеры. Марлин напряженно смотрел вверх — на меня. Я молча кивнул ему. И он начал таким же зигзагом, как и я, подниматься вверх.

В тревожном напряжении я смотрел на него, как он постепенно поднимается ко мне, прыжок за прыжком. Он начал выбиваться из сил. Я знал, что он намного старше меня, но пока ничем не мог ему помочь. Я, стиснув зубы от напряжения, наблюдал за его продвижением. Наконец он оказался всего в нескольких футах от цели, но силы уже почти совсем оставили его. Сжимая кулаки, я наблюдал за его последним рывком. Ему надо было сделать всего один прыжок, но очень длинный! И когда он прыгнул, я с ужасом понял, что он не долетит!

В тот момент, когда Марлин летел ко мне, протягивая навстречу мне свои руки, я с ужасом увидел пот, заливший его лицо и выражение отчаяния в глазах. Я действовал инстинктивно и машинально… Думаю, это и спасло нас. Упав на колени я успел схватить профессора за руки, прежде чем он полетел вниз, на дно каменного колодца. Мгновение или чуть больше мы висели над двухсотфутовой пропастью, а затем, крепко держа профессора одной рукой, я каким-то чудом втащил нас на стену, после чего, обессиленно рухнул на нее. Только слабая гравитация Тритона позволила мне совершить этот подвиг.

Но отдыхать было некогда! Цилиндры стаями носились над городом, приближался сигнал к пробуждению для одной половины дискоидов и ко сну для другой. Оставшись на стене, мы, несомненно, вскоре были бы обнаружены. Мы должны были спуститься в один из отсеков как можно скорее. Но в какой? Желая решить этот вопрос, мы начали обход по верхней части стены, глядя вниз и по сторонам. Отсек на той стороне был нашей темницей, и он был пуст; но единственный выход из него находился между рядами камер, который охранялся вооруженными охранниками. Спускаться в тюремное отделение было бесполезно, и мы продолжали двигаться перебежками по стене, пока не очутились над отсеком неправильной формы возле круглого здания Совета Тридцати.

Вокруг цитадели власти, как обычно, несли свою вахту вооруженные стражи. Неожиданно мы услышали громкое стрекотание приказа, и охранники выстроились, образуя проход. Затем мы увидели, как тридцать знакомых нам нептуниан — Высший Совет тридцати, перед которым мы недавно стояли, выходят наружу из здания Совета! Они шли, беседуя. Больше они не были единым разумом, сконцентрированным в металлическом шаре, и шли они в направлении дневной стороны, а все охранники, выстроившись вокруг, следовали за ними. Когда они ушли, пространство перед зданием Совета оказалось пустым, и Мартин указал вниз.

— Здесь, Хант! — прошептал он. — Если мы и дальше останемся на вершины стены, нас увидят из какого-нибудь цилиндра, а спустившись здесь, мы можем прорваться на ночную сторону!

— Попытаемся угнать цилиндр на ночной стороне? — спросил я, и он кивнул.

— Да, в темноте, там, где спят нептуниане, у нас будет шанс. Но мы должны поспешить. У нас осталось мало времени, прежде чем сигнал заставит дискоидов меняться полушариями!

И тогда мы спрыгнули со стены — с высоты двести футов! Чтобы не разбиться насмерть, мы прыгнули так, чтобы слегка тормозить падение, скользя по гладкой поверхности стены. Малая сила тяжести спасала нам жизнь, но превратило само падение в какое-то химерическое ныряние сквозь воздух. Упав на поверхность, мы встали и осмотрелись. Из отсека, где мы находились, наружу вели две двери. Первая вела на дневную сторону — через неё только что ушли тридцать правителей в сопровождении охраны. Вторая вела в Зал Совета и, очевидно, была единственной, которая могла обещать перспективу достижения темной стороны, так что мы прошли через нее, перемещаясь теперь нелепыми огромными скачками.

Большой круглый отсек был пуст, как тот, который мы только что покинули. Сумрак в нем рассеивали несколько мягко светящихся дисков на стенах. Большой кольцевой стол сейчас был окружен пустыми креслами, но в центре его по-прежнему стоял большой металлический шар, странный механизм, объединявший тридцать разумов в единый разум, управлявший нептунианской расой. И хотя мы знали, что это безжизненный механизм без членов Совета, подключенных к нему, трудно было смотреть на этот аппарат без почтительного трепета, особенно вспоминая его разговор с нами. Многое я дал бы за то, чтобы изучить его, чтобы понять, какой странный механизм скрыт в этом блестящем шаре, но время сейчас было нашим врагом. Скоро по небу промчится волна света, заставив бесчисленные миллионы дискоидов поспешить из одного полушария в другое. И если мы не успеем угнать космолет до этого, мы будем обнаружены.

Таким образом, бросив взгляд в сторону таинственного устройства, мы с Марлином молча прошмыгнули к двери, ведущей из Зала Совета на ночную сторону. Осторожно мы прошли через дверь, за которой обнаружилось такое же пустое пространство, как и то, какое мы пересекли по пути в Зал Совета. Мы быстро пересекли эту ячейку гигантскими скачками. У самой двери Марлин остановился, как ужаленный. Сначала мы услышали нептунианскую речь, а затем увидели идущую нам навстречу группу вооруженных дискоидов!

Несколько мгновений длилось наше оцепенение, затем мы отскочили от двери и затаились в тени, молясь, чтобы нас не заметили! Это был наш единственный шанс избежать поимки, скрыться в тени, затаиться в густом сумраке. Глаза дискоидов великолепно приспособлены к недостатку света, так что наш шанс был довольно призрачным. Оставалось молиться и надеяться на чудо. Нептуниане, однако, прошли мимо, оживленно беседуя между собой. Возможно, они не заметили нас. Мы напряженно ожидали, пока они не уйдут. Вдруг один из них обернулся в нашем направлении! Мне показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди от ужаса! Но в следующий момент нептунианин развернулся, не заметив нас. Затем они прошли через противоположенную дверь, и их странные голоса смолкли вдали.

Марлин и я облегченно вздохнули.

— Тише, Хант! Не надо шуметь, впереди ночная сторона! — шепнул Марлин.

— Мы почти прошли зону Сумерек, а на ночной стороне немного безопаснее, — ответил я тоже шепотом.

И мы спокойно прошли через дверь, из которой появились напугавшие нас нептуниане, через отсек, лежавший за ней, потом мы миновали еще и еще отсеки… Эти отсеки страны сумерек были пусты, в них не было ни нагромождения машин дневной стороны, ни спальных мест, этих «камер хранения» ночной. Мы обнаружили, однако, что эти отсеки использовались только как апартаменты Совета тридцати, других правителей и крупных чиновников, а их единственная цель, помимо этого, заключалась в том, чтобы обеспечивать легкий доступ с дневной стороны Тритона на ночную, и наоборот. Сейчас лабиринт этих помещений выглядел пустым и заброшенным, хотя один или два раза мы были вынуждены снова прятаться в тени, так как слышали стаккато голосов нептуниан на расстоянии. Однажды один из цилиндров пролетел над нами. Мы не успели даже спрятаться в тень и уже считали себя покойниками, хотя после нескольких напряженных минут стало понятно, что нас не заметили.

Вскоре сумерки закончились, и нас объяла глубокая тьма ночной стороны. Мы стали двигаться осторожнее, зная, что вокруг нас спят бесчисленные орды дискоидов-нептуниан, но не зная, насколько чуток их сон. Первые несколько отсеков, которые мы прошли в этой темноте, однако, оказались столь же пустыми, как и те, что мы прошли раньше. Но затем, пытаясь шуметь как можно меньше, мы пришли в первый большой спальный отсек. Это был отсек-«шкаф», из числа тех, что озадачили нас на Нептуне. Загадочные «камеры хранения», прямоугольные ячейки, подобно сотам или отделениям гигантского шкафа, покрывавшие стены. Они оказались спальнями нептуниан, их жилищами.

Эта спальня, однако, не была пуста, как те, что мы видели на Нептуне. Её ячейки были набиты сотнями, если не тысячами дисковидных нептуниан! Их семь коротких конечностей были плотно прижаты к дисковидным телам, их фасетчатые глаза были открыты и даже выпучены, если по отношению к глазам такого типа можно употребить это слово. Было очевидно, однако, что все они спали, поскольку веки, или то что их заменяло, давно атрофировались у этой сумеречной расы. Эти жуткие, невидящие взгляды преследовали нас, пока мы шли через отсек. Ибо нам казалось, что сотни дисковидных чудовищ холодно и надменно смотрят на нас, словно кот на мышонка. Никто не проснулся, однако, пока мы пробирались к противоположной двери, которая привела нас в следующий отсек, который оказался еще одной спальней, набитой тысячами плотно утрамбованных в ячейки нептуниан.

Мы миновали десяток таких спален, двигаясь тихо и осторожно, буквально затаив дыхание. Мы почти потеряли надежду, поскольку не нашли пока ни взлетно-посадочных отсеков, ни ангаров, ни самих кораблей-цилиндров. Мы прошли и через другие отсеки, где размещались огромные шары-нагреватели. Интересно, что они излучали тепло не столько в стороны, сколько вверх, обогревая, таким образом, атмосферу Тритона, и посредством этого весь Тритон. Мы прошли уже десятки разнообразных помещений, но пока не обнаружили даже намека на космический корабль.

Отчаяние наполняло мое сердце, когда мы пересекали одно за другим эти бесчисленные спальные отделения. Скоро придет сигнал, чтобы пробудить все эти полчища нептуниан, и если мы не сумеем найти цилиндр раньше, то все будет потеряно. Даже если мы найдем корабль, надежды мало, ведь надо проскочить через кишащую дискоидами дневную сторону, прорваться мимо двадцати постов управления Великим Лучом! Надежда почти покинула нас, пока мы блуждали вслепую в этом бесконечном и темном лабиринте. В очередном спальном отделении мои нервы не выдержали, и я схватил Марлина за рукав.

— Марлин! — простонал я — Скоро подадут сигнал — это темная сторона, миллионы дискоидов проснутся, а мы еще не видели никаких признаков цилиндров!

— Мы должны идти, Хант! — прошептал он напряженно в ответ. — Это наш единственный шанс сейчас — попасть в один из цилиндров, прежде чем они проснутся!

— Но если мы идем в том направлении… — начал было я, но осекся на полуслове.

В одной из ячеек пошевелился нептунианин. Мы уставились на него в изумлении и страхе. Спал он или бодрствовал? Этот вопрос сводил нас с ума, когда мы смотрели на него. Несколько мгновений, показавшихся нам вечностью, длилось это напряженное ожидание, а затем нептунианин резко дернулся и начал двигаться. Раздалось громкое щелканье нептунианского языка, и два дискоида выпрыгнули из ячейки на пол прямо перед нами!

Глава XII. Побег с Тритона

Как только эти два существа прыгнули вниз, и до того, как их крики изумления успели смениться криками тревоги, я и Марлин кинулись к ним. Мы неслись гигантскими, двадцатифутовыми скачками, возможными лишь в условиях малой гравитации, покрывая одним прыжком футов двадцать! Мы торопились, понимая, что эти двое сейчас разбудят сотни остальных, и это будет наш конец. Прежде чем они успели закричать, мы набросились на них!

Они были слишком потрясены нашим внешним видом и нашей манерой передвижения, так что, прежде чем они сообразили, что надо обороняться, мы повалили их на пол. В первый же миг драки я попытался зажать противнику его странный рот, чтобы он не смог кричать, и уронить его. Но, несмотря на мои преимущества, вызванные слабой силой тяжести Тритона, сила существа была огромна! В одно мгновение его семь больших конечностей сжали меня, схватив и опутав, и я осознал, что моих сил не хватит, чтобы одолеть это чудовище, порожденное природой чужого мира. Марлин сцепился с другим чудовищем в такой же безнадежной схватке и не мог помочь мне, когда щупальца дискоида оторвали меня от пола и подняли в воздух!

Подняв меня над полом, опутав щупальцами, уставившись на меня своими стеклянными, ничего не выражающими глазами, нептунианин поволок меня во тьму, вглубь спального отсека! Я чувствовал себя проигравшим, тщедушным перед лицом силы этого чудовища, и, не надеясь ни на что, чисто рефлекторно ударил его, так что мой кулак попал ему прямо в рот. Мгновенно существо задергалось и забилось в конвульсиях, пытаясь освободить ротовое отверстие, которое было дыхательным, поскольку я перекрыл доступ кислорода в его тело! Он дергался всем телом, но я, осознав ситуацию, вогнал свою руку еще глубже в его беззубое ротовое отверстие. Мгновение — и борьба закончилась, чудовище рухнуло к моим ногам.

Увидев, что второй дискоид скрутил Марлина и молотит им об выступающий угол секции спальных ячеек, я кинулся на помощь другу. И применил тот же прием — всадил кулак чудовищу в пасть. В мгновение ока нептунианин освободил Марлина и забился в конвульсиях, яростно пытаясь освободиться от меня, но быстро ослаб и рухнул на пол гротескно-бесформенной кучей плоти. Придя в себя, Марлин уже успел подняться на ноги. Никто из дискоидов не проснулся, наши противники упустили шанс поднять криком на ноги всю орду. Поэтому вокруг нас простиралось сонное царство, из которого мы поспешили сбежать.

— Хант! Мы еще можем успеть украсть один из цилиндров, прежде чем они проснутся! — хрипло прошептал Марлин.

Мы пересекали одно спальное отделение за другим, но никак не могли найти взлетно-посадочных отсеков или ангаров. И хотя мы знали, что они есть, очень трудно было найти их в темноте, блуждая в лабиринте двухсотфутовых стен. Мы могли уже сто раз пройти мимо, бесцельно блуждая через лабиринт прилегающих спальных отсеков, в слепой надежде на удачу, но пока что находили только ячейки со спящими дискоидами и пылающие шары-обогреватели. Между тем, время, когда по небу промчится волна яростного света, пробуждая спящую орду, неуклонно приближалось.

Кошмарным и изматывающим было наше блуждание во тьме враждебного чужого мира, наши почти безнадежные поиски космического корабля среди мрачных стен и спящих чудовищ. Отсек за отсеком, спальное отделение за спальным отделением, между мрачных стен, во тьме, озаренной лишь скудным светом шаров-обогревателей. Скачок за скачком — в двадцать футов каждый. Мы не столько шли, сколько плыли сквозь вязкий воздух враждебного мира, в страхе перед наступающим временем пробуждения. Затем совершенно неожиданно, когда мы пересекали очередное спальное отделение, тусклый огонек надежды в наших сердцах разгорелся яростным пламенем. За следующей дверью стояли блестящие металлические цилиндры — корабли, которые мы искали!

С замиранием сердца мы с Марлином смотрели на эти могучие машины, на эти цилиндры, озаренные тусклым светом звезд сквозь прозрачную крышу. Мы увидели, что входные люки у основания цилиндров открыты, а изнутри доносится пульсирующий гул генераторов! Было очевидно, что это часть бесчисленного флота цилиндров, используемых, чтобы транспортировать нептунианские орды с ночной стороны на дневную сторону Тритона, и наоборот. И судя по звуку работы генераторов, вскоре этим кораблям предстояло принять на борт пассажиров. Но между нами и цилиндрами стояли вооруженные лучеметами нептуниане и о чем-то оживленно переговаривались между собой!

Идти напролом было бы самоубийством. Мы бросали на дискоидов ненавидящие взгляды, но понимали, что пока ничего сделать невозможно. И в тот момент, когда мы тщетно искали какой-нибудь способ добраться до ближайшего из этих цилиндров, один из трех вооруженных нептуниан отдал приказ, и двое других, развернувшись, направились в соседний отсек. Это был наш шанс — шанс, на который мы вряд ли осмеливались надеяться, и как только пара чудовищ удалилась, мы бросились на оставшегося!

Мы не дали противнику ни одного шанса. Накинувшись на чудовище сбоку, Марлин повалил его, а я всадил кулак в его беззубый рот. Извиваясь в конвульсиях, дискоид быстро затих, оставшись лежать на полу бесформенным мешком. Не теряя зря ни единого мгновения, мы тут же бросились к открытому шлюзу ближайшего большого цилиндра, из которого, доносилось пульсирующее гудение мощных генераторов. Но примерно в десяти метрах от цели Марлин остановился, издав крик ужаса. Волна света мчалась над нами, через нас, мимо нас, от дневной стороны, волна интенсивно блестящего белого света, белого света, который разогнал мрак вокруг нас, ослепил нас, превратил ночь в день и умчался дальше! Это был сигнал пробуждения, сигнал для миллионов спящих нептуниан, сигнал проснуться и поменяться местами с ордой, копошившейся на дневной стороне! И пока мы стояли, ослепленные и ошеломленные, пробуждение началось. Спальные отсеки наполнились шумом и оглушительным гамом бесчисленных щелкающих голосов! Затем, прежде чем мы успели опомниться и прийти в себя, в отсек ворвались орды дискоидов. При виде нас они испустили многоголосый истошный вопль и со всех сторон кинулись к нам!

— Цилиндр!

Дикий крик Марлина вывел меня из ступора и оцепенения. Прямо перед нами, через десяток метров, был открыт входной люк ближайшего цилиндра, и в следующий момент Марлин и я одновременно прыгнули к нему и проскочили через шлюз, пока чудовища мчались к нам. Я успел закрыть люк, до того как нептуниане добрались до цилиндра, а затем мы стремглав помчались к лестнице, ведущей в рубку управления, на мостик. Одним прыжком я добрался до пилотского кресла, мучительно вспоминая, на какие кнопки и в какой последовательности нажимал при взлете пилот-нептунианин. Между тем внизу у корабля уже бесновалась толпа дискообразных чудовищ! Но, наконец, каким-то чудом, мне удалось ввести нужную последовательность команд, пульсация генераторов усилилась, и в следующий миг цилиндр взмыл вверх над сотами-отсеками чужого города!

Мы поднимались, а вокруг нас сверкали лучи, нептуниане открыли по нам огонь из своих трубок-лучеметов. Взглянув вниз, мы увидели, как толпа бросилась к другим цилиндрам — похоже, за нами начиналась погоня! Под нами простирался циклопический муравейник города дискоидов. Отсюда мы могли видеть и погруженную в покой ночную, и наполненную бесчисленными толпами дневную стороны Тритона. Смятение и рев, возмущенной толпы наполнили город — наш побег был обнаружен. Десятки цилиндров мчались к нам наперехват со всех концов грандиозного города!

— Вверх! — заорал Марлин. — Они сейчас нас накроют!

Я как сумасшедший, лихорадочно, наполовину наугад, нажимал кнопки на пульте. Пока мне везло. Цилиндр косо рванул вверх, уходя от преследователей.

— Крыша! Надо искать открытое отверстие! — я силился перекричать рёв воздуха, рассекаемого цилиндром.

Но наши противники тоже были не лыком шиты, десятки цилиндров мчались к нам со всех сторон, чтобы блокировать нас сверху. Весь Тритон напоминал улей, растревоженный и извергающий облака жалящих пчел. Цилиндры преследователей снизу уже почти настигли нас, их вели опытные пилоты, хорошо знакомые с этим типом машин, в отличие от меня. И теперь вновь вокруг нас сверкали лучи, и если бы хотя бы один из них поразил нас, наш цилиндр был бы разорван в клочья!

Снизу и сверху мелькали цилиндры преследователей, сплетая смертоносную сеть лучей, истошно выли генераторы, ревел рассекаемый воздух, бесновались в гневе толпы нептуниан на поверхности Тритона. Мы с Марлином напряженно искали взглядом диафрагму циклопического люка, врат Тритона, нашего единственного шанса вырваться в космос. Если мы не найдем его, или найдем, но не сумеем проскочить, то мы обречены. И мы рыскали под титанической кровлей, под рукотворной небесной твердью чужого мира, когда вдруг Марлин хрипло прокричал что-то мне в ухо и указал вперед. И там, впереди, из огромного скопления цилиндров, ожидающих своей очереди возле Врат, которые мы так давно искали, цилиндр за цилиндром разворачивались и мчались нам наперерез! Сзади и спереди, снизу и сверху, цилиндры стаями атаковали нас. Но свобода была так близка.

— Люк открыт, но нам не прорваться! — простонал я обреченно.

Титанический люк и вправду открылся, были видны прозрачные стены поста управления, за которыми копошились дискоиды-операторы. Мы надеялись улететь тайком, полагаясь на то, что внешний вид похищенного цилиндра не вызовет подозрения у операторов врат.

Однако эта надежда рухнула. Нас преследовал целый флот цилиндров и наивным было бы полагать, что нас выпустят отсюда живыми. Искать другие выходы было поздно, нам просто не дали бы уйти далеко, гнев всей нептунианской расы был готов обрушиться на нас. В любой момент их лучи могли положить конец нашей попытке к бегству! Я слышал, как Марлин рядом со мной обреченно простонал, когда цилиндры преследователей бросились на нас в тот краткий миг, когда наш корабль неподвижно завис под открывшимся люком. Марлин кинулся к пульту, лихорадочно нажимая на кнопки и щелкая переключателями, но было уже очевидно, что мы проиграли.

— Конец, Хант! Они накрыли нас… и люк закрывается! — простонал он.

— Конец может быть — но не таким образом! Держи штаны, Марлин, — я попробую пробить чертову крышку! — яростно прокричал я, направляя нос цилиндра к закрывающемуся отверстию.

Цилиндр мчался вверх! Под нами цилиндры преследователей гибли, запутавшись в паутине собственных лучей. Нептуниане за прозрачной стеной поста управления в ужасе кинулись врассыпную при виде нашего корабля, который мчался на них, словно выпущенный из пушки снаряд! Мы инстинктивно съежились в наших креслах, последовал чудовищный удар, словно вся Вселенная взорвалась и разлетелась на куски. Ужасная сила толчка выбросила нас из кресел. Но, придя в себя, мы обнаружили металлическую оболочку Тритона под собой — мы вырвались, пробив искусственную твердь!

Цилиндр помяло и искорежило, но в тот момент казалось чудом, что мы пережили это страшное столкновение. Наша ужасная скорость спасла нас, позволив пробить закрытый люк, подобно тому как хрупкая веточка, несомая смерчем, пробивает стекло навылет, словно пуля. Но, взглянув вниз, мы увидели, что деформированные створки люка под нами вновь открылись, выпуская рой цилиндров, стаю преследователей, не желающих упускать добычу! Их было не меньше сотни, и они мчались за нами на полной скорости!

Из-за рева воздуха я не слышал Марлина, хотя видел, что он что-то кричит. Я смотрел вперед, уводя наш цилиндр за пределы атмосферы Тритона. Гигантский Нептун призрачной зеленой сферой висел перед нами, в стороне сверкала ослепительно яркая искра Солнца. Я обернулся, чтобы бросить взгляд на наших преследователей. И только в этот момент я понял, о чем кричал Марлин. Гул генераторов стал тише! Удар вывел их из строя! Мы летели по инерции, не способные ускоряться толком, наоборот, мы теряли скорость из-за трения о воздух! И позади десятки стремительных цилиндров были ближе, ближе! Уже снова к нам от них потянулись смертоносные бледные лучи. Их губительная паутина все теснее и теснее оплетала нас. И шторм лучей, наконец, обрушился на наш корабль. Огненный меч начисто срезал верхушку цилиндра! Мгновенно поток ледяного воздуха обрушился на нас. Казалось, через миг мы превратимся в ледышки. Генераторы умерли окончательно, цилиндр, достигнув высшей точки подъема, начал беспомощное падение к поверхности Тритона, а десятки враждебных цилиндров закружились вокруг нас!

Ни я, ни Марлин не могли даже закричать. Мы пребывали в полном оцепенении. Все было кончено. Все было зря. Вся эпопея нашего дерзкого побега заново пронеслась перед моим внутренним взором. Корабли врага уже почти соприкасались с нами корпусами, и ничто не могло помочь нам. И в этот миг таинственная сила обрушилась на врагов сверху, загадочный удар разметал цилиндры нептуниан, точно засохшие листья. Я видел, как десятки цилиндров, только что пытавшихся уничтожить нас, смяло, сплющило, раскидало! Я изумленно посмотрел вверх, и увидел…

— Наш космолет! — безумный крик Марлина наполнил разрушенный цилиндр. — Это наш корабль, это Уайтли и Рэндалл!

Наш космолет! Он сверкал в лучах Солнца, словно волшебный кристалл. Я заплакал от восторга и не замечал этого. Могучий силовой луч, извергаемый генераторами, мял и плющил цилиндры, сминая их в бесформенные комки металла, бессильно рушащиеся вниз! Затем, как только они сломали строй противника, Уайтли и Рэндалл подвели космолет сверху к нашему падающему цилиндру, развернув корабль так, чтобы входной люк шлюза оказался в пределах нашей досягаемости! В одно мгновение Марлин и я вскарабкались до кромки разрушенного цилиндра и перепрыгнули в открытый шлюз. Когда мы оказались внутри тесной шлюзовой камеры, выходной люк за нами герметично закрылся, за открывшимся внутренним люком нас ждал Уайтли… Уайтли!.. Он втянул нас внутрь!

— Уайтли… Рэндалл… — лепетал я в волнении. — Мы думали, вы мертвы. Мы видели обломки космолета и думали, он уничтожен!

— Не время для рассказов, Марлин и Хант, — сказал Уайтли торопливо. — Новые цилиндры летят к нам! Курс от Тритона, Рэндалл… полная скорость!

Пока он говорил, пальцы Рэндалла летали над кнопками переключателя пульта управления, словно пальцы виртуоза-музыканта над клавишами рояля, и когда мы с Марлином и Уайтли забрались в свои кресла, мы почувствовали, как свинцовая лапа перегрузки придавила нас. Мы покидали Тритон с колоссальной скоростью! Но в тот же момент цилиндры, которые опять сформировали строй, рванулись за нами. Вся эта масса кораблей вырвалась из атмосферы Тритона в межпланетное пространство вихрем смертоносных лучей и металла! Преследователи были близко, они стремились загнать нас в Великий Луч, чтобы его неодолимая сила швырнула нас в погребальный костер Солнца! Но мы проскочили мимо, и теперь перед нами росла в размерах, накатывалась на нас из тьмы гигантская призрачно-зеленая сфера Нептуна!

Рэндалл вел корабль. Его руки по-прежнему порхали над пультом; Уайтли, Марлин и я напряженно вглядывались в показания приборов. Вокруг бушевала свистопляска лучей, но мы были уже далеко, за пределами прицельной стрельбы. В любой момент, однако, нас могло зацепить случайным лучом, и если и не уничтожить, то серьезно повредить наш хрупкий космолет. Я увидел, что колоссальная туманная сфера Нептуна лежит прямо перед нами, заполнив небеса. Так велика была наша скорость, что считанные минуты назад мы были возле Тритона, а теперь уже приближались к Нептуну, и было очевидно, что мы пройдем близко над его поверхностью. И тут меня осенило. Я закричал Рэндаллу, стремясь перекричать ревущие генераторы.

— Нептун! Есть шанс уничтожить эти чертовы цилиндры!

— Но как? — спросил он, крича мне в ухо. Я объяснил и увидел его глаза и глаза Марлина и Уайтли, которые расширились, когда они услышали мой план, и затем Рэндалл кивнул мне мрачно, ожесточенно щелкая переключателями на пульте.

Наш корабль с адским ревом ворвался в атмосферу Нептуна. Преследователи висели у нас на хвосте, сверкание смертоносных лучей озаряло клубящиеся массы облаков. Через облачный хаос Нептуна мы неслись неуклонно вперед, над темной поверхностью металлической оболочки гигантского мира, ясно различимой под нами. Цилиндры нептуниан догоняли нас, но они находились немного ниже. И вот тогда Рэндалл неожиданно отключил основной двигатель и врубил на полную мощность тормозной! Нам пришлось не сладко, но цель была достигнута — цилиндры, не успев затормозить, промчались вперед. И тогда Рэндалл обрушил прямо на них могучий силовой луч!

В следующее мгновение мы увидели, как грозные корабли нептуниан под действием силы луча превращаются в комки искореженного металла и рушатся на металлическую твердь! Наш луч смял их, разрушил и сокрушил, никто из дискоидов, попавших под этот удар, не имел ни малейшего шанса выжить в этой мясорубке! Половина, по крайней мере, от сил преследователей была сокрушена первым ударом. Пока уцелевшие не успели прийти в себя, Рэндалл вновь обрушил луч на цилиндры. В конце концов от могучей флотилии дискоидов осталось не больше шести кораблей, и эти корабли удирали к Тритону!

Марлин, Уайтли, Рэндалл и я убедились в том, что нептуниане удирают, а затем Марлин и я повернулись в сторону наших друзей.

— Уайтли… Рэндалл!.. Как вы смогли уйти от тех нептуниан, которые впервые обнаружили нас, тогда? Мы видели кучу обломков, которые предъявили преследователи. Мы с Хантом даже не мечтали, что сможем увидеть вас живыми!

Марлин тоже был взволнован и потрясен.

— Мы придумали один трюк, который позволил нам бежать, — начал Уайтли. — Когда дискоиды обнаружили нас там, под крышей Нептуна, мы скрылись в облаках. И тут я понял… Они нас все равно найдут. Тогда, пока Рэндалл накручивал виражи в этом чертовом тумане, я взял кувалду, сплющил несколько баллонов, исковеркал пару запасных листов обшивки. Затем, когда враги подошли поближе к нам, обшаривая облака своими лучами, я сбросил этот хлам, и когда они увидели, как этот мусор падает, у них не было сомнений, что их лучи зацепили нас где-то в облаке и уничтожили. Мы болтались в тумане до тех пор, пока не увидели их возвращения к поверхности Нептуна. Тогда мы поняли, что вы захвачены, и проследили, как вас увозят на Тритон. Потом мы долго мотались вокруг Тритона и думали, как вас оттуда вытащить. Тут смотрим, вы сами летите, а у вас на хвосте — куча цилиндров. Ну, а дальше вы все сами знаете… Но вы, Марлин и Хант, узнали, как и почему эти твари раскручивают Солнце? Мы видели два луча, идущие к Солнцу и от Солнца. Зачем эти лучи, и что с ними сделать, чтобы их не было?

Марлин торжественно покачал головой.

— Никаких шансов Уайтли, для нас нет. Возможно, никаких шансов даже для всех сил Земли!.. — мрачно заметил он.

Уайтли и Рэндалл с восторгом слушали о том, как мы были в плену в странном и страшном мире-муравейнике Тритона. Марлин вкратце рассказал величественную историю наших врагов, которую поведал нам шар в Зале Совета. Рассказал о нашем безумном побеге, о безнадежной погоне, о моем отчаянном таране.

— …Только мы не сможем никогда остановить эти лучи! Куча вооруженных кораблей-цилиндров охраняет излучатели. Каждым управляют с двадцати укрепленных постов, хотя для управления достаточно одного. Наш единственный шанс в том, чтобы вернуться на Землю, собрать там большой космический флот, который Президент и Всемирное Правительство планировали построить в наше отсутствие, и вернуться сюда со всей мощью этого флота, с самым мощным и совершенным оружием, чтобы в клочья разнести проклятые излучатели! Если мы не сможем этого сделать, то через каких-то шестьдесят дней чертов луч сделает свое дело, Солнце разорвется на две части, катаклизм уничтожит все планеты, за исключением Нептуна! Так что летим на Землю, на нашей максимальной скорости! — закончил Марлин.

На борту воцарилась тишина. Мы молча переглянулись, слова были не нужны. К тому времени наш космолет с огромной скоростью давно уже вырвался из атмосферы Нептуна и мчался в пустоте. Рэндалл развернул его кормой к диску Нептуна, и могучий луч понес нас прочь от враждебного мира. Ускорение вновь впечатало нас в кресла свинцовой лапой перегрузок. Нептун стремительно уменьшался, мы мчались, наращивая скорость, навстречу Солнцу, сквозь немыслимую ледяную бездну. С Нептуна, с самого края Солнечной системы, мы мчались к Земле, чтобы предупредить ее об опасности, чтобы поднять человечество на битву, каких еще не знала история!

Глава ХIII. Земля собирает силы

Глядя вперед, в космос, сидя в пилотском кресле за пультом, я услышал голос Уайтли.

— Семнадцать дней. Через два дня мы должны достигнуть Земли.

Я кивнул, рассеянно глядя вперед.

— Два дня. Теперь мы внутри орбиты Юпитера, осталось проскочить астероиды.

Уайтли и я посменно несли вахту, Марлин и Рэндалл отдыхали, а наш космолет входил в самую опасную зону Солнечной системы — пояс астероидов, эти смертоносные рифы космоса, вихрь каменных и металлических глыб, расположенный между орбитами Юпитера и Марса. Слева, позади нас блестела гигантская, опоясанная облаками, сфера Юпитера в сопровождении свиты лун. Мерно гудели генераторы, наши двигатели и чудовищная скорость сделали нас неуязвимыми для тяготения планеты-гиганта. Впереди и справа сиял малиновый Марс. Тем не менее не эти загадочные планеты, которые сверкали перед нашим взором, не пылающее Солнце, лохматящееся протуберанцами, занимали наши мысли. Нас влек к себе крошечный голубовато-белый светлячок, который медленно увеличивался в размерах и блеске, голубая искорка, которая была нашей планетой по имени Земля.

Долгие дни мы мчались сквозь пустоту, не смыкая глаз. Миллиарды миль остались за кормой — почти вся Солнечная система. Уже семнадцать дней, как сказал Уайтли, мы неслись в глубь системы от Нептуна на максимальной скорости в нашей отчаянной гонке с Судьбой. От Нептуна мы ушли на ускорении столь чудовищном, что перегрузка едва не убила нас. Амортизаторы наших кресел сохранили нам жизнь, но не смогли спасти от потери сознания, тошноты и головной боли. Дело дошло до того, что однажды в районе Сатурна я как — то раз пришел в себя и обнаружил, что Уайтли и Рэндалл валяются без сознания в своих креслах, а космолет продолжает набирать скорость, не управляемый никем, к счастью, уже проскочив район смертоносных астероидов.

Тем не менее все эти дни мы продолжали наращивать скорость, от самого Нептуна и до сей поры. Нептун, неуклонно уменьшавшийся за кормой, стал для нас знамением погибели, мрачным символом смерти. Чудовищный Великий Луч, направленный с Тритона, продолжал делать свое черное дело, убивая Солнце. Марлин, используя свои приборы, провел нужные измерения. Результаты удручали: давление луча не ослабевало, Солнце продолжало набирать обороты. Оно делало один оборот вокруг оси уже всего за восемь дней, и каждые сутки период его обращения становился на четыре часа короче. И не более пятидесяти дней осталось до того момента, когда неумолимая центробежная сила превратит Солнце в двойную звезду, до гибели всех планет, за исключением Нептуна!

Поэтому мы не щадили себя и всю дорогу до дома шли с перегрузкой, пусть это и угрожало нашему здоровью и самой жизни. Ведь единственной надеждой для человечества было, не теряя ни минуты, как можно быстрее вернуться к Нептуну с боевым флотом, при условии, что флот был построен и вооружен, а экипажи обучены. Президент и Всемирное Правительство обещали нам это, когда мы улетали, но с тех пор прошло уже немало времени, и мы не знали, как обстоят дела на самом деле. Объединившись с земным флотом, мы должны были вступить в бой с могущественной цивилизацией, с расой, освоившей космические полеты раньше, чем наши предки научились изготавливать каменные топоры. И мы должны были победить в этой схватке и разрушить излучатель Великого Луча. Только так можно было предотвратить преобразование Солнца в двойную звезду. Но если мы даже проиграем, то лучше было все же умереть в бою, чем безропотно ожидать гибели в пламени космического катаклизма по милости этих ходячих дисков с фасетчатыми глазами!

Глядя в иллюминаторы космолета, мы прекрасно понимали, как мало у нас осталось времени. Если мы благополучно доберемся до Земли, если флот готов к бою, если мы удачно стартуем — все равно, два десятка дней из четырех оставшихся уйдет только на то, чтобы добраться до Нептуна. Так что, когда мои глаза искали во тьме космоса Землю, разум мой был омрачен тенью нависшей над нами угрозы, и мысли мои были далеки от радостных. Слева Юпитер заметно уменьшился, оставшись далеко за кормой, так что я отключил дополнительный луч и повернулся к Уайтли.

— Мы на краю астероидного пояса, но я не собираюсь замедлять нашу скорость. Попробуем прорваться.

Он кивнул серьезно.

— Я разбужу Марлина и Рэндалла, сейчас две пары глаз и рук не лишние! — сказал он.

Мгновение спустя Марлин и Рэндалл, отстегнувшись от коек, заняли свои места. И все те часы, что ушли у нас на пересечение пояса, мы все несли вахту, не смыкая глаз. Хотя, при нашей скорости восемь миллионов миль в час, мы все равно не смогли бы уклониться от встречного астероида. Мы почти полностью положились на слепую удачу. Наш космолет мчался на полной скорости сквозь смертоносный, грозный пояс, потому что мы сочли такой риск более предпочтительным, чем любое промедление. И удача сопутствовала нам — за эти несколько часов лишь несколько астероидов мелькнуло вдали. И затем мы пересекли орбиту Марса, оставив его тусклый багряный диск справа по борту. Я начал медленно гасить нашу огромную скорость, Земля быстро росла перед нами.

Солнце яростно блистало, ощетинившись протуберанцами, укутанное в перламутровый блеск короны. После тусклого полумрака Нептуна это было необычное и странное зрелище. Но даже при этом блеске, ослепляющем нас, мы могли видеть все яснее и яснее океаны и континенты Земли, которая сейчас казалась нам голубым полумесяцем в сопровождении крошечной серебристой искры — Луны. Марлин и Уайтли, и Рэндалл наблюдали, как я отключаю разгонявший нас кормовой луч, который не только придавал нам все возрастающую, бешеную скорость, но и предохранял наш курс от гравитационных возмущений, вносимых планетами, мимо которых был проложен наш путь. Затем я включил носовой луч, гася скорость корабля.

Опять на нас обрушилась чудовищная перегрузка, скорость постоянно уменьшалась, упав быстро с восьми миллионов миль в час до шести, затем до пяти и затем до трех. И пока мы гасили скорость, одна и та же мысль терзала каждого из нас. Она читалась в напряженном и тревожном взгляде Марлина, в показной невозмутимости Уайтли, в напускной бодрости Рэндалла. Построен ли, готов ли к битве флот Земли? Если нет, то ничто уже не сможет удержать нептуниан от разрушения Солнечной системы, ничто не сможет спасти Землю от гибели. Земля безмятежно сияла перед нами, но наше настроение было далеко от безмятежности! Когда наша скорость упала до нескольких сотен тысяч миль в час, мы пронеслись мимо Луны, и первыми из землян увидели ее обратную сторону. Но мы не обратили никакого внимания на ее загадочные кратеры и «моря» — нам было не до того. Все наше внимание сосредоточилось на Земле. Европа и Африка были залиты светом дня, в Америке же царила ночь. Наша скорость снизилась до жалкой тысячи миль в час, но все равно мы мчались в ночном небе с адским ревом, раздирая воздух обтекаемым корпусом корабля.

— Прямо в Нью-Йорк — в Дом Всемирного Правительства. Мы не имеем права терять ни минуты, — объявил Марлин.

Я кивнул молча, щелкая переключателями. Скорость была погашена, гравитация родной планеты захватила наш космолет, и теперь мы падали на Северо-Американский континент, чьи очертания разворачивались под нами, видимые сквозь легкую дымку облаков. Я чувствовал, что мое сердце сжимается и колотится, когда мы падали вниз, я почти забыл о цели нашей миссии, осознав, что мы сделали, в более общем смысле. Мы были первыми из людей, совершившими полет в космос и возвращавшимися на Землю! И заходя на посадку, я увидел отражение той же мысли в глазах своих товарищей.

Вниз, вниз! Манипулируя лучами, я превратил падение в плавный спуск. Ревел воздух, гудели генераторы, тьма земной ночи обступала нас. Полушарие под нами превратилось в плоскую поверхность. Марлин радостно закричал, увидев вдали огни трансатлантического авиалайнера, заходящего на посадку в Нью-Йорке. Медленнее… Медленнее… И вот уже под нами, сверкая электрическими огнями, возвышаются цилиндрические небоскребы мировой столицы, и среди них — гигантское здание Всемирного Правительства.

Когда наш космолет опускался на крышу здания, сквозь сутолоку самолетов и вертолетов, сквозь привычную воздушную толчею, всем нам показалось, что наш безумный рейс и наши кошмарные приключения на Нептуне и Тритоне были не более чем причудливым и жутким сном. Но когда мы опустились ниже, и один из самолетов, сверкая своими синими и красными огнями, начал сопровождать нас, мы вышли из этого странного состояния. Мы увидели трех пилотов в кабине самолета, которые изумленно разглядывали нас и наш многогранный аппарат, не похожий ни на один из типов воздушных кораблей, а затем самолет устроил нам иллюминацию, засверкав мигающими огнями разных цветов. Тут же другие самолеты и вертолеты присоединились к празднику света и, сверкая цветными вспышками, ринулись нам навстречу!

Мы шли на посадку, а бесчисленные самолеты крутились вокруг. Наверное, в истории воздушного движения еще ни одно воздушное судно не сопровождал такой громадный эскорт. Город под нами тоже взорвался мириадами огней. Весть о нашем возвращении разбудила столицу! Под нами на улицы высыпала громадная толпа, ее крики и аплодисменты заглушали гул генераторов. Управляя космолетом, я видел, как Марлин, Уайтли и Рэндалл смотрят на суматоху в воздухе и толпу на земле, но лица моих товарищей были напряженными, мрачно-сосредоточенными.

Теперь мы зависли на высоте несколько сотен футов над крышей здания Всемирного Правительства, на котором небольшая группа людей уже ожидала нас. Но мое внимание привлекли крыши других зданий, а точнее, то, что я увидел на них!

— На крышах… Вы видите? Это флот! Это космолеты! — с радостным изумлением воскликнул я.

Но мои товарищи уже и сами, глядя на крыши, увидели бесчисленные металлические аппараты, которые мы не смогли разглядеть сразу. Но разглядывать было некогда — мы завершали посадку. Марлин взглянул в иллюминатор, на группу встречающих.

— Президент ждет. Пойдемте.

Крыши столицы были заняты кораблями флота, но там, где стоял наш космолет, окруженный направляющими фермами, теперь было свободное место. Фермы давно убрали, и я опустил корабль на то самое место, откуда он начал свой рейс. Затем я отключил генераторы, и повисла тишина. Без гула генераторов, мне на пару мгновений показалось, что я оглох. Затем Марлин открыл шлюз, оба люка сразу, и в космолет ворвался ветер Земли. Во главе с Марлином мы, пошатываясь, вылезли на крышу здания Всемирного Правительства и замерли в свете озаривших нас прожекторов.

На улицах ликовала толпа. Сотни самолетов нарезали круги в воздухе, а навстречу нам шло руководство планеты, во главе с Президентом, который вышел вперед, раскинув руки, а затем он заключил нас в объятия, и на мгновение все смолкли. Все было каким-то нереальным в тот миг — люди, здания, звезды… Мы стояли, опьяневшие от безмолвной радости, наполнявшей наши сердца. Молчание прервал Президент:

— Марлин… Рэндалл… Уайтли… Хант… Вы выполнили вашу миссию?

— Мы вернулись… с Нептуна, — ответил Марлин.

— Всемирный конгресс уже собрался, ждут вас, — сказал один из встречающих, и мы направились к лестнице, ведущей в Зал заседаний Конгресса, и шли мы между рядами сияющих копий нашего потрепанного космолета, боевых кораблей флота Земли!

Лестница за лестницей мы спускались вниз, мы шли через ярко освещенные коридоры и галереи, пока не достигли Зала заседаний Всемирного Правительства. Блестящий белый свет наполнял зал, озаряя безмолвно сидящих конгрессменов. Как только мы вошли, с Президентом и его секретарями, все взоры устремились к нам, а напряженное ожидание в зале стало буквально осязаемым. Здесь никто не кричал, никто не аплодировал, никто не выражал восхищения. Каждый с напряжением и трепетом ожидал нашего доклада, ожидал наших слов, которые могли решить судьбу Земли. И когда я смотрел на Конгресс, торжественно молчаливый и готовый внимать нам, как единое существо, в моем разуме неожиданно всплыл образ нептунианского Совета Тридцати и сияющего металлического шара, перед которым недавно стояли Марлин и я. Затем Президент обратился к Конгрессу со вступительным словом.

— Нет необходимости для меня говорить вам, кем являются четверо, стоящие здесь перед вами. Марлин… Уайтли… Рэндалл… Хант… четверо героев, отправившихся к Нептуну, те, кого мы ждали последние несколько недель. Я знаю не больше, чем вы, что они нашли, какую весть принесли нашему миру. Давайте предоставим слово доктору Марлину, начальнику экспедиции.

Вопросов или возражений не последовало.

И, как только Президент Всемирного Правительства закончил свое вступительное слово, Марлин, пошатываясь от непривычной земной гравитации, со смертельно усталым лицом, но с ясным и твердым взглядом, шагнул вперед. Он стоял перед избранниками народов Земли, в то время как мы застыли у него за спиной. В зале я увидел множество знакомых лиц, в том числе Маркхэма, шефа моего бюро Службы Новостей, известных политиков и общественных деятелей. Немало было и тех, кого я видел в первый раз. И все они были спокойны и сосредоточены — это был подлинный коллективный разум Земли, не нуждавшийся в металлических шарах для своего существования. Марлин начал доклад. И его тихий низкий голос в тишине зала звучал набатом.

Он начал с рассказа о колоссальной опасности, которая угрожала и угрожает нам. Затем, со ссылкой на предыдущее заседание Всемирного Правительства, на котором было принято решение о нашей экспедиции к Нептуну, он рассказал о нашем старте. Крайне сжато и лаконично, он рассказал о Марсе и его цивилизации, о смертельных угрозах пояса астероидов, о гиганте Юпитере и о наших злоключениях возле колец Сатурна. Он честно признал, что возле Сатурна наша экспедиция побывала на волосок от гибели и спаслась лишь чудом. В зале стояла тишина, казалось, его слушают не дыша.

Затем, после небольшой паузы, он, в нескольких словах описал, как мы добрались до Нептуна. Изумленно слушали конгрессмены рассказ о металлической оболочке Нептуна и о запустении, царящем под ней. Возгласы удивления, невольно сорвались с их уст, когда они услышали историю первого контакта с нептунианами, воздушного боя космолета с их цилиндрами, нашего захвата и плена, нашего полета, в качестве пленников, на Тритон. Изумление волной прокатилось по залу, узнавшему о многомиллионных толпах дискоидов, кишащих на Тритоне, о гигантском излучателе, убивающем Солнце, о странных обычаях нептуниан, спящих в одном полушарии своего мира и бодрствующих в другом!

Он описывал историю нашего плена и обучения языку, описывал Совет Тридцати и шарообразную машину коллективного разума. Рассказал он и про второй луч, направленный к созвездию Стрельца. Марлин рассказал о величественной эпопее — о борьбе нептуниан с холодом, продолжавшейся миллионы лет, о причинах, заставивших их сперва окружить свои миры оболочками, потом скучиться на Тритоне и, наконец, попытаться превратить наше Солнце в двойную звезду. Он рассказал о постройке излучателей и о том, как к Стрельцу был направлен опорный луч, о том, как они начали раскручивать Солнце, о том, как они планируют уничтожение Солнечной системы, чтобы сохранить свою расу. Аудитория то молчала в изумлении, то начинала шуметь, переспрашивая и шепчась друг с другом.

Но волнение вновь заставило всех умолкнуть, когда он рассказывал о нашем черном отчаянии и о нашем отчаянном побеге, об угоне цилиндра и сражении в небесах Тритона. О том, как мы пробили металлическую оболочку нептунианской луны и чуть не погибли, о нашей встрече с Уайтли и Рэндаллом, которых мы считали погибшими, об их скитаниях в облаках Нептуна, о том, как они искали нас и нашли. И затем, немного покачиваясь от безмерной усталости тела и духа, Марлин рассказал как мы, зная, что не сможем решить проблему сами, мчались сквозь бездны космоса к Земле. О том, что единственный шанс человечества спастись — немедленно послать к Тритону боевой флот, разбить мародеров Вселенной в их собственном логове, уничтожить дьявольский излучатель!

Когда Марлин закончил свое выступление, тишина опять повисла в зале, все были слишком ошеломлены тем, что услышали. Затем к членам Правительства вновь обратился Президент.

— Вы слышали доклад доктора Марлина и его трех товарищей, — сказал он спокойно. — Вы, я и народ Земли теперь знаем, с какой угрозой нам предстоит столкнуться. Это гигантский силовой луч, порождение могущественной науки древней и безжалостной цивилизации нептуниан — нож, который они вонзили в Солнце, чтобы отрезать ломоть для себя, не считаясь с другими. Примерно четыре десятка дней отделяют нас от момента осуществления их планов, от рокового часа, когда Солнце разделится на две звезды, когда наша планета и большая часть Солнечной системы погибнут. Это известно вам, и вы знаете, что, только остановив излучатель на Тритоне, мы можем сохранить наше Солнце, уберечь наш мир от этого гибельного катаклизма. И знаем мы об этом благодаря мужеству четверых ученых, отправившихся в беспрецедентный рейс на край Солнечной системы и вернувшихся оттуда, чтобы дать нам всем шанс. Мы действительно построили за время отсутствия Марлина и троих его друзей большой флот боевых космических кораблей. Сейчас у нас есть не менее пяти тысяч космолетов, построенных по образцу космолета Марлина и Уайтли. Вы видели их на крыше нашего здания, на крышах других зданий Нью-Йорка. Их экипажи полностью укомплектованы и подготовлены! Таким образом, сбор сил Земли уже начат! И на этот великий космический флот ляжет теперь задача решить судьбу Солнечной системы! Этот флот отправится к Тритону, чтобы уничтожить нептунианский излучатель, чтобы положить конец разрушению Солнца. Господин Марлин ясно охарактеризовал природу силы, противостоящей нам. Эти нептуниане, самый древний и могучий из народов Солнечной системы, цивилизация, способная создавать двойные звезды! Они имеют тысячи цилиндрических кораблей, не уступающих нашим космолетам ни скоростью, ни маневренностью. У них есть оружие — боевые излучатели концентрированных лучей Уайтли, и таким оружием мы также должны без промедления оснастить наш флот. Они имеют древнюю науку и мощь, масштабы которой нам не известны, и они знают, что наши четыре астронавта бежали обратно на Землю и, несомненно, ожидают нашей атаки, готовятся к битве за жизнь своей расы, так же как мы готовимся к битве за жизнь нашей! Неизбежна великая космическая война, битва, исход которой решит судьбу Солнечной системы, и эта битва предстоит нашему флоту из пяти тысяч кораблей, могучему, но с неопытными экипажами, ни разу не бывавшими в космосе. Я считаю, что есть только один человек, которому мы можем поручить командование этим флотом. Это Марлин — тот, кто знает космос, тот, кто знает врага и его планы лучше, чем кто бы то ни было. Поэтому я предлагаю утвердить доктора Герберта Марлина в должности главнокомандующего военно-космическим флотом Земли, а его товарищей по космической разведке, Уайтли, Рэндалла и Ханта — назначить его лейтенантами! Ибо только под их командованием наш флот имеет шанс предотвратить нашу общую гибель! Или наш флот, добравшись до Нептуна, сумеет уничтожить излучатель на Тритоне, или луч с Тритона раскрутит Солнце за четыре десятка дней до критической скорости, и мы все погибнем, не только земляне, но и другие расы Солнечной системы, за исключением нептуниан! Поэтому мы отправляем наш флот на величайшую битву, исход которой решит — быть или не быть Солнечной системе и всем нам!

Глава XIV. Засада в космосе

— Марс впереди и слева!

Когда я произнес эти слова, Марлин, Рэндалл и Уайтли, сидевшие рядом со мной, синхронно обратили свои взоры налево.

— Все точно так же, как тогда, когда мы первый раз пролетали мимо Марса, — отметил Рэндалл.

И действительно, панорама космоса в иллюминаторе перед нами была точно такой же, как в прошлый раз. Впереди и далеко слева тускло блестел красный диск Марса, немного дальше, чем в прошлый раз, но разница была не особо заметна. Впереди и справа блистал могучий Юпитер, а дальше блестело желтое пятнышко Сатурна. Еще дальше, из немыслимой глубины пространства, на нас холодно смотрел зеленый глаз Нептуна. Позади Земля превратилась в голубую звездочку, диск Солнца был ослепителен, но заметно уменьшился в размерах. Вокруг нашего светила холодно и ослепительно сверкали бесчисленные звезды, усеивающие весь бархатно-черный небосвод, окруживший нас со всех сторон. Но теперь за нами мчался рой рукотворных звездочек, могучий космический флот человечества, пять тысяч грозных боевых кораблей, идущих с одинаковой скоростью, вооруженных по последнему слову техники и готовых к битве. Мы были флагманом этой Великой Армады, вели за собой этот флот, чтобы атаковать Нептун!

Уже два дня наш флот мчался сквозь бездну пространства, и целых пять дней прошло с момента судьбоносного доклада Марлина Конгрессу. Три дня, проведенные нами на Земле, запомнились мне как безумный вихрь суеты, как бесконечный водоворот безотлагательных дел, как самые напряженные три дня из всех, что я провел на родной планете за всю свою жизнь. Марлин и мы, как его лейтенанты, погрузились в море переговоров и согласований, встреч и решений, докладов и отчетов, приказов и распоряжений, готовя флот к старту.

Важнее всего было оснастить каждый корабль лучеметами нептунианского типа. К счастью, достаточно было слегка модифицировать двигатели, снабдив их дополнительными излучателями. К несчастью, надо было успеть сделать это на пяти тысячах космолетов за три дня, что было адской работой.

Каждый из пяти тысяч космолетов нес экипаж из восьми человек, наскоро обученных за время нашего отсутствия. Экипаж нашего корабля тоже пополнили четыре техника. Они взяли на себя управление генераторами, двигателями и приборами, всю рутину космического полета, чтобы освободить нас для функций командования. Впрочем, у нас оставались наши пульты, так что в любой момент мы могли взять управление на себя. Другим важным нововведением за время нашего отсутствия стало оборудование кораблей и даже капсул «космоходов» радиосвязью. Слой Хевисайда отрезал нас от Земли, но не друг от друга, и теперь мы могли эффективно командовать флотом по радио…

Через три дня после нашего прибытия Великий флот стартовал, пять тысяч сверкающих многогранников взмыли в небо с плоских крыш бесчисленных гигантских зданий Нью-Йорка. Мы опять стартовали ночью, и казалось, что все люди Земли собрались в Нью-Йорке и предместьях в ту ночь проводить нас. Огромные толпы, провожавшие нас в первый раз, казались жалкой лужицей в сравнении с этим людским потоком, наполнившим улицы столицы. Но все вели себя сдержанно, каждый знал и понимал, что поставлено на карту. Наш флот улетал не на прогулку; если мы не справимся с поставленной задачей, человечество ожидает гибель. История не знала, наверное, момента более напряженного, чем тот, когда мы, в сопровождении Президента и других государственных деятелей, вышли на крышу здания Всемирного Правительства. Мы вошли в корабль, задраили люки и стартовали в направлении созвездия Стрельца, к зловещей зеленой искре Нептуна, которую с Земли можно разглядеть только в хороший телескоп. Следом за нами взмыли остальные космолеты. Флот выстроился клином, чтобы лучи двигателей флота, толкавшие корабли, не ударили по самим же кораблям. И уже сорок восемь часов мы шли, не меняя строя.

И теперь мы, четверо, сидели за пультами, отправив механиков отдыхать, и вглядывались в бездну перед собой. Передо мной был знакомый пульт с шестью переключателями. Марлин сидел справа. К его астрономическим инструментам добавилась аппаратура связи для командования флотом. Для удобства флот поделили на пятьдесят эскадрилий, по сто кораблей в каждой. Марлин отдавал приказы командирам эскадрилий, а те непосредственно командовали кораблями своих подразделений.

Рэндалл получил в нагрузку лучеметы. Перед ним, слева от меня, располагался еще один пульт — для управления этим грозным оружием, которое мы заимствовали у наших врагов. Главными деталями этого пульта были два массивных металлических рычага. Нажатие на один из них включало боевой луч, поворотом другого луч наводился на цель. Уайтли, как и прежде, контролировал генераторы, систему жизнеобеспечения и прочую машинерию космолета. Сейчас мы должны были пройти мимо Марса, и было жизненно важно сохранить расчетный курс.

Глядя на красный диск Марса, Марлин первым нарушил молчание:

— Нет нужды включать корректирующие лучи, погрешность курса в пределах нормы.

Я кивнул, соглашаясь.

— Марс нас не отклонит, при такой-то скорости. Но впереди пояс астероидов.

Марлин мрачно покачал головой.

— Тут ничего не поделаешь, Хант. Пойдем напрямую, на удачу, и будем молиться, чтоб как можно меньше кораблей побили эти каменюки!

Следующие часы, были, вероятно, наиболее напряженными и страшными. Мы на полной скорости ворвались в смертоносный хаос пояса астероидов, и у нашего флота почти не было шансов пройти без потерь. Мы должны были держать строй, что тоже не способствовало маневренности. И едва мы вошли в пояс, как что-то мелькнуло возле нашего корабля, а сзади пространство озарила ослепительная вспышка — это погиб при столкновении с космической глыбой один из наших кораблей! Похоже, что мы попали в рой, вспышки следовали одна задругой, и каждая означала смерть восьми человек! Но никто не роптал, флот, сохраняя построение, неуклонно мчался вперед, сквозь смертоносную каменную вьюгу. И хотя через несколько часов, когда мы вышли из пояса астероидов, мы недосчитались более чем десятка кораблей, можно сказать, что мы отделались легко. Марлин высоко оценил мужество, дисциплину и выучку экипажей.

Снова Юпитер маячил впереди, хотя теперь он был ближе, чем в прошлый раз, и снова мы смотрели на это сияющее чудо Солнечной системы, на его могучие облака, на блистательный хоровод его лун. К этому времени Марлин передал всем позади нас краткий приказ. От каждого из наших кораблей к гигантской планете потянулись отталкивающие лучи, чтобы не дать тяготению гиганта отклонить наш клин от намеченного курса. Маневр удался, мы проскочили короля планет, не сломав строя, сохранив курс и скорость.

Вперед и вперед, сквозь вакуум, мы мчались к зловещему зеленому пламени Нептуна. Его далекое сияние впереди вытеснило из наших умов даже великолепный Сатурн, мимо которого лежал наш путь. Хотя диск Сатурна вырос перед нами почти до размера полной Луны, окруженный сверкающим великолепием колец и свитой лун, мы не уделили ему никакого внимания. К этому времени уже более чем семь дней наш огромный флот ускорялся, несясь с безумной скоростью через безграничную пустоту, мчался к внешним пределам Солнечной системы, и Сатурн был интересен нам лишь как последняя зримая веха на нашем пути к Нептуну, дальше была только пустота. С нашим флотом, идущим следом за нами, мы миновали Сатурн. Тогда мы вчетвером решили все же попрощаться с Сатурном, когда он проносился мимо нас.

— Наиболее опасная планета в Солнечной системе — Сатурн, — протянул Марлин, когда мы смотрели на огромный мир, проплывавший мимо.

— Этот мир в прошлый раз едва не убил нас, — добавил он задумчиво.

— Ну, мы сейчас достаточно далеко. Нет никакой угрозы, попасть под метеорный обстрел его колец, — прокомментировал Уайтли.

— Да, мы в достаточной безопасности… — начал было Марлин.

Но прежде чем он успел закончить фразу, случилось то, от чего при воспоминании кровь стынет в моих жилах даже сейчас. Только что наш флот, сохраняя идеальный строй, мчался вперед во главе с нашим космолетом, оставляя Сатурн по левому борту. В следующий момент неведомая сила подхватила нас, обрушившись нежданной перегрузкой, закружила наши корабли, точно засохшие листья, и швырнула к Сатурну, к его хороводу лун и смертоносному великолепию колец! В тот ужасный момент я как раз успел увидеть в иллюминатор, как разрушился стройный клин нашего флота, как наши корабли беспомощно кувыркаются в пустоте, устремляясь к гибели!

— Сатурн! — хрипло воскликнул Рэндалл. — Управление, Хант! — мы падаем на него!

— Элементы управления не отвечают! — закричал я. Мои руки судорожно метались по переключателям.

— Что-то тащит нас на Сатурн. Наши лучи не справляются с этим давлением!

— Нептуниане! У нас за спиной большие цилиндры. Они гонят наш флот на Сатурн, к смерти!

При этом безумном крике Уайтли мы взглянули в задний иллюминатор и увидели, как наши космолеты, беспорядочно кувыркаясь падают на Сатурн, и мы увидели, что позади нашего флота зловеще зависла флотилия огромных нептунианских кораблей-цилиндров! Их было примерно в два раза меньше, чем наших кораблей, но среди них выделялись дредноуты громадного размера, сгруппированные в тесный рой. И этот рой генерировал колоссальный бледный луч — луч, который расшвырял наш флот и бросил его навстречу спутникам и кольцам Сатурна, на верную гибель!

Нептуниане хорошо понимали, что означает наш побег. Здесь, возле Сатурна, они устроили засаду и поджидали нас, понимая, что мы сделаем все, чтобы разрушить их планы! Они ждали нас там, и когда мы прошли между ними и Сатурном, не подозревая об их присутствии, они обрушили на нас этот чудовищный луч, который толкает нас к смерти!

— Засада! Засада в космосе… Они толкают нас на Сатурн. Наш флот там погибнет! — простонал я.

— Попробуй рывком выскочить из их луча, Хант! — прокричал Марлин.

Я судорожно защелкал переключателями, упирался толкающим лучом в Сатурн, но мощности наших генераторов не хватало! Ближе и ближе становились грозные кольца, и наш флот падал и падал навстречу гибели в метеорном вихре колец и лабиринте лун! Последняя надежда Земли погибала, нарвавшись на коварную засаду в глубинах космоса!

Внезапное вдохновение вдруг снизошло на меня. Вместо того чтобы сопротивляться неодолимой силе враждебного луча, я дал полный вперед и рванул к Сатурну! Мой луч ударил в рой нептунианских дредноутов, на миг разрушив их строй, сила давления луча ослабла, и я сумел, резко бросив наш космолет в сторону, вырваться из смертоносного луча! Между тем наш флот продолжал свое гибельное падение, а мои товарищи, с побледневшими лицами, наблюдали за нашим разгромом, и даже не сразу поняли, что мне удалось освободиться от губительной враждебной силы. Как только я убедился, что мы вырвались, я ликующе закричал, а Марлин начал отдавать по радио отрывистые приказы, требуя от кораблей флота повторить мой маневр. Только те корабли, которые луч зацепил краем, могли надеяться повторить наш маневр. Их было не много, но через несколько минут из гибельного луча вырвалось примерно пять сотен космолетов!

— В атаку! — прокричал Марлин в радиофон. — Если мы не сможем уничтожить большие цилиндры, остальные наши корабли погибнут!

И наш космолет с пятью сотнями других, которые вырвались, начал удаляться от Сатурна, в то время как остальные тысячи кораблей нашего флота, не в состоянии преодолеть давление луча, продолжали падение навстречу смерти! Мы должны были уничтожить большие цилиндры, и поэтому наша флотилия в пятьсот единиц, с нашим флагманом во главе, бесстрашно бросилась в бой с двумя тысячами нептунианских кораблей! Мы решили зайти сверху, и пока нептуниане загоняли остатки нашего флота в кольца, мы, незаметно для них, поднялись над плоскостью эклиптики, или нырнули под неё. Нет ничего более относительного в космосе, чем понятия «верх» и «низ». Прежде чем кто-либо из нептуниан в цилиндрах смог заметить нас, мы уже зависли над скоплением кораблей врага, и затем Марлин отдал приказ в микрофон. Наши пять сотен металлических многогранников обрушились на нептунианские цилиндры!

Пятьсот молний, пятьсот карающих мечей, пятьсот смертоносных снарядов… Мы бросились на врага, точно космические ястребы, и сердца наши пели от яростного восторга. Бездонная тьма пустого пространства вокруг нас, далекий пылающий диск Солнца и яркие искры Юпитера и Нептуна, огромная сфера Сатурна с его сверкающими кольцами позади — они, казалось, медленно вращались вокруг нашего космолета, когда мы устремились на ничего не подозревающих врагов. Марлин схватился за края панели управления, крича в микрофон. Уайтли глядел только вперед, его спокойные, обычно, глаза пылали. Рэндалл, с каменным лицом, крепко сжал рычаги управления лучеметом. Я подал энергию на лучемет. Пятьсот кораблей Земли шли в бой! Затем, как только вражеские цилиндры замаячили поблизости, Рэндалл резко рванул рычаги, и пять сотен смертоносных, всеразрушающих лучей обрушились на цилиндры нептуниан, лучей, тонких как карандаш и пробивающих прочнейшие сплавы, словно бумагу!

Я увидел, как лучи пожали свою жатву, увидел, как примерно половина дьявольских цилиндров была разрушена, сокрушена, уничтожена! На мгновение разрушенные и невредимые цилиндры под нами смешались в диком хаосе, а мертвые тела дискоидов плавали среди обломков! Обрушив на врага шквал смертоносных лучей, мы вновь взмыли над скоплением цилиндров. Марлин выкрикнул новую серию коротких приказов, и мы пошли на второй заход. Необходимо было полностью уничтожить противника!

Но теперь нептуниане отошли от первоначального шока после нашего нападения, и, прежде чем мы начали снова пикировать на них, их уцелевшие корабли, вырвавшись из массы обломков, ринулись нам навстречу! В следующий миг их смертоносные лучи должны были навсегда вычеркнуть нас из списка живых, но прежде, чем они смогли приблизиться, Марлин отдал приказ, и мы вклинились между боевыми кораблями нептуниан и их неповоротливыми дредноутами, генерирующими сверхмощный луч, на сей раз ниже их плоскости! Прежде чем они смогли понять наш маневр, прозвучал еще один приказ, и мы снова рванулись вперед. На этот раз мы снизу накинулись на неповоротливые корабли-гиганты, которые все еще гнали наш флот своим лучом к Сатурну! Боевые цилиндры, словно метеоры, ринулись нам наперерез, но опоздали. Прежде чем они приблизились к нам, наши концентрированные лучи уничтожили половину огромных кораблей-генераторов!

— Большая часть цилиндров уничтожена! Мы спасли наш флот от смерти в кольцах Сатурна! — обрадовался Уайтли.

— Назад к Сатурну… к флоту! Теперь у нас преимущество — пять к одному! — прокричал Марлин.

Но как раз в этот момент на нас обрушились уцелевшие корабли нептуниан! Они не успели спасти свои генераторные корабли и теперь, горя жаждой мести, обрушили на нас смертоносный ливень лучей. Против этой армады у нас не было ни единого шанса. Мы уходили к Сатурну, а они тесным строем висели у нас на хвосте. Их лучи уже сверкали вокруг нас, желтая громада Сатурна заполнила собой все пространство перед нами, рядом сверкали кольца и проплывали луны гигантской планеты, но нигде не было видно никаких признаков нашего флота. Мы уничтожили большие цилиндры слишком поздно? Их лучи обрушили наш флот на Сатурн? Отчаяние уже овладело нами, и тут на фоне желтого диска планеты появился стремительный рой черных точек.

Земной флот!

Я плакал, Марлин выкрикивал в микрофон короткие, резкие приказы, а мы снизили скорость, а рой точек поспешил нам навстречу, и вскоре боевой флот Земли завершил боевое построение, развернувшись навстречу приближающимся цилиндрам! Нептуниане уже не успевали развернуться, у нас теперь было численное преимущество. Тогда они попытались повторить нашу уловку и обрушиться на нас сверху! Прежде чем они сделали это, Марлин отдал еще один приказ, и наш флот рванулся наперерез врагу, и в следующий момент два враждебных флота смешались в жаркой схватке у Сатурна!

Два флота сошлись и перемешались, разя друг друга лучами. Буря смерти и разрушения бушевала в пространстве! Иногда казалось, что мы должны врезаться прямо в летящие навстречу цилиндры нептуниан, которые неслись нам в лоб тесным строем. Я уже словно в кошмарном сне видел цилиндры в иллюминаторы, видел дискоидов, невозмутимо нажимающих кнопки на пультах. Цилиндры и наши космолеты уничтожали друг друга тонкими бледными лучами, а затем уже мертвые корабли сталкивались друг с другом, то слипаясь в бесформенные груды металла, расталкивая друг друга и обломки лучами еще работающих двигателей. Порой в неразберихе битвы мертвые корабли сталкивались с еще не поврежденными, нанося урон то противнику, а то собственному флоту!

Два флота сплелись в смертельном танце битвы, цилиндры и многогранники, направо и налево, разили друг друга лучами. Наш корабль мчался во главе строя, когда Марлин отдал приказ двигаться к Сатурну. Я вел корабль. Уайтли быстро щелкал переключателями на пульте управления наших генераторов для поддержания постоянной мощности и скорости, Рэндалл разил врагов лучами. Наши и вражеские корабли обменивались ударами, стремительными, словно молнии! Бой занял, на самом деле, несколько мгновений, но мне эти мгновения показались вечностью, вихрем разрушения, бушевавшим в пустоте вне времени. Вскоре мне стало понятно, что битва смещается в район колец, желтая сфера Сатурна уже заслонила половину небес. Уайтли сквозь рёв генераторов прокричал Марлину:

— Мы идем с флотом Нептуна к Сатурну! Как воевать в этой мешанине из спутников и колец?!

— Мы будем преследовать их! — прокричал в ответ Марлин. — Они пытаются бежать от нас в кольца Сатурна и к его спутникам, чтобы потом вернуться к Нептуну!

Продолжая сражение, мы неслись очертя голову в адский вихрь колец и лабиринт лун. Наш космолет по-по-прежнему шел во главе флота. Прямо перед нами вырос громадный шар Титана, самой большой из лун Сатурна. Поливая друг друга смертоносными лучами, оба флота мчались прямо к нему! Еще мгновение — и мы должны были врезаться в него. Тут же, по приказу Марлина, наш флот развернулся к нептунианам бортом. Казалось, теперь они легко порвут наш строй! Но тонкие лучи сменились толстыми, а цилиндры врага закрутило и отбросило, и наш флот проскочил мимо туманной сферы Титана!

Мы были внутри орбиты Титана и мчались к еще одной из лун, и я увидел, что кольца, эти гигантские потоки метеорных тел — совсем рядом. Наш флот и корабли наших врагов летели прямо к краю кольца. Еще несколько мгновений — и мы врезались бы в эту космическую мясорубку. Случайные метеориты у края колец уже начали собирать кровавую жатву. То тут, то там, то земной корабль, то цилиндр нептуниан исчезали во вспышках. Но гораздо больше кораблей погибало, пораженные лучами, в пылу боя, и мы, и наши противники просто не обращали внимания на кольца! Я услышал хриплый крик Уайтли, резкий приказ Марлина, а затем наш флот и флот Нептуна в почти одно и то же мгновение, взмыли по диагонали вверх, и вместо того, чтобы врезаться в большие кольца, они взлетели над ними! И теперь, когда и нептуниане и земляне мчались над плоскостью кольца Сатурна, ярость и свирепость битвы стали просто немыслимыми. Это был бой без пощады и правил, без приказов и плана, без стратегии и тактики, просто безумная и ужасная схватка в пространстве над вращающимися кольцами Сатурна, с самим Сатурном с его поясами облаков и многочисленными лунами в качестве фона! Цилиндры и многогранники истребляли друг друга в бессмысленной ярости и с поспешностью. С мастерством, которого я не ожидал от себя, я вёл наш космолет по «полю» грандиозной битвы — сражения орд космических кораблей; на фоне адского переплетения лучей, несущих смерть, я умудрялся увернуться от гибели! Я слышал, как Уайтли смеялся от волнения рядом со мной, когда битва достигла этой потрясающей стадии, увидел, что Рэндалл посылает наши лучи с той же молниеносной быстротой, а Марлин напряженно изучает кипящий ад битвы. Иногда один или два корабля, по ошибке пилота ныряли в кольца — и мгновенно погибали! Сотни кораблей с обеих сторон уже нашли свою гибель, но пока бой был в разгаре и не собирался утихать, несмотря на наше численное преимущество. Марлин, видя это, прокричал в микрофон короткий приказ.

Наш флот тут же, вырвавшись из сутолоки боя, перестроился в две длинные колонны с нашим космолетом во главе, а затем, прежде чем удивленные нептуниане смогли организовать массу своих кораблей в некое подобие строя, наши колонны ворвались в их бесформенную массу и ударили со страшной силой, разя и сокрушая! Опять засверкали вспышки гибнущих кораблей, увы, в том числе и наших. Мы разбили скопление их кораблей на две части, раскололи, а затем, взмыв над ними, обрушили на них всю ярость наших лучей! Сотни цилиндров рухнули в кольца и были в мгновение ока перемолоты этой адской мельницей. Оставшиеся цилиндры яростно атаковали нас своими лучами, а затем отступили. И прежде чем мы смогли понять их намерения, оставшиеся цилиндры, числом примерно полторы тысячи, нырнули к самым кольцам, развернулись и, включив толкающие лучи на полную мощность, устремились к Нептуну!

— Они бежали! Мы разбили их… Они бежали к Нептуну! — воскликнул я, разворачивая наш космолет.

— Держать строй! Преследуем их на максимальной скорости! — прокричал Марлин в микрофон.

Четыре тысячи кораблей то, что осталось от нашего флота, опять выстроились клином, и, выжимая все, что можно из наших генераторов, ринулись в погоню.

— У Нептуна мы встретим гораздо больше кораблей, чем ждало нас у Сатурна, — главные их силы там! — заметил я.

Марлин кивнул, нахмурившись.

— Основной флот Нептуна, вероятно, ждет нас там… и он больше нашего, минимум, в два раза. Но если мы можем догнать эти полторы тысячи, то они, по крайней мере, не предупредят ни о чем главный флот и не вольются в него!

Теперь кольца Сатурна и его спутники уменьшались за кормой, наш флот мчался к Нептуну, преследуя полторы тысячи нептунианских цилиндров. Ускорение было чудовищным, амортизационные кресла не справлялись с перегрузкой, мы почти теряли сознание. Борясь с чудовищной тяжестью и наступающим бессознательным состоянием, я из последних сил контролировал корабль. Хотя мы знали, что нептуниане бежали к своему миру, их скорость и ускорение были столь велики, что мы не могли догнать их. Мы даже не могли разглядеть их флот, кроме как при помощи большого телескопа!

Час за часом мы мчались сквозь пустоту, приближались к Нептуну, к месту решающей битвы за будущее Солнечной системы. Мы хорошо понимали, что засада у Сатурна была лишь малой частью флота Нептуна, специально посланной, чтобы перехватить нас, и что у Нептуна нас встретят гораздо более серьезные силы. У них был значительный численный перевес — на каждый наш космолет приходилось минимум два корабля-цилиндра. И этот чудовищный флот мы должны одолеть, если хотим уничтожить чудовищный луч, разрушающий Солнце. И также мы знали, что за время, прошедшее с момента нашего бегства, враги могли построить множество кораблей и снабдить их неведомым нам оружием.

Таким образом, сейчас все усилия нашего великого флота, мчавшегося через бездны, лежащие на краю Солнечной системы, с чудовищной скоростью и ускорением, сохраняя при этом правильный строй, были направлены на то, чтобы догнать полторы тысячи нептунианских кораблей-цилиндров и уничтожить раньше, чем они объединятся с главным флотом Нептуна. Но они уносились от нас на скорости не меньшей, чем у нас. Нам не удавалось даже сократить разрыв. День за днем, час за часом, изнывая от перегрузок, продолжали мы эту погоню, которая казалась нам вечной. На максимальной скорости в миллионы миль в час мы преследовали их. Нептуниане тоже не снижали скорости, а Нептун рос с каждым часом. Это было похоже на наваждение или затянувшийся кошмар, но это наваждение не заканчивалось, а вот край Солнечной системы был все ближе и ближе.

Погоня казалась бесконечной, но конец ее все же приближался. Разрыв между нами и преследуемыми нами нептунианами начал сокращаться, а диск Нептуна существенно вырос в размерах! Все ближе и ближе наш флот, и наш космолет во главе флота, приближался к цилиндрам беглецов. Нас опять начала охватывать горячка битвы, словно не было этих изматывающих дней между сражением у колец Сатурна и сегодняшним днем. Наконец, когда бледно-зеленый диск Нептуна с ярким полумесяцем Тритона лежал от нас на расстоянии в несколько часов пути, мы вплотную приблизились к удирающим от нас цилиндрам, так что могли видеть обращенное к нам основание их конусообразного строя. На каждом из кораблей нашего флота воцарилось напряженное ожидание. Все ждали момента, когда противник окажется на дистанции поражения.

— Мы догоним их, прежде чем они достигнут Нептуна! — заявил Марлин, пристально глядя вперед. — Несколько часов, и мы накроем их.

— Если повезет! — скептично хмыкнул Уайтли. — Если они соединятся со своими раньше, то скорее они накроют нас!

И теперь, по мере того как беглецы приближались к зеленой сфере Нептуна, четыре тысячи наших кораблей были все ближе к ним, хотя нам все еще не удалось подойти достаточно близко для начала сражения. Рядом со мной Рэндалл положил руки на рычаги лучемета, и когда мы сблизились с беглецами еще больше, я увидел, как Марлин склоняется к микрофону, собираясь давать приказы флоту. Ближе… Ближе… Мы могли четко различать невооруженным глазом отдельные цилиндры, как черные точки на зеленом фоне, как сыпь на лике Нептуна. Флот изготовился к бою, руки канониров легли на рычаги лучеметов, мы ждали приказа. Но вместо приказа Марлина раздался крик Уайтли!

— Смотрите! Они тормозят!

Цилиндры невероятно резко снизили свою скорость. Марлин отдал приказ по флоту — тормозить. Опасаясь неведомой ловушки, мы снизили скорость, пристально глядя вперед. А затем мы все закричали от неожиданности и ужаса. К черным точкам цилиндров-беглецов присоединялись другие черные точки! Другие черные точки, огромный рой точек, которые, как мы знали, были другими цилиндрами, огромным флотом, который выскочил из-за Нептуна как чертик из табакерки! И затем, в тот момент, когда полторы тысячи цилиндров-беглецов полностью погасили свою скорость и зависли в пространстве неподвижно относительно нас, новый флот образовал вместе с ними единый строй в форме полусферы! Это был гигантский флот Нептуна, состоявший не менее чем из восьми тысяч кораблей, против четырех тысяч наших. И эти корабли собрались здесь, чтобы уничтожить наш флот в великой битве, когда Земля и Нептун сошлись в смертельной схватке за жизнь или смерть всех планет Солнечной системы!

Глава XV. «Мы или Они! Нептун или Земля!»

— Строимся в колонну. Все… полный вперед!

Едва Марлин отдал этот приказ, вся гигантская полусфера флота Нептуна устремилась через пустоту к нам, к нашим четырем тысячам космолетов — чудовищная армада, превосходившая нас почти два к одному, орда цилиндров понеслась вперед. Мы, словно молния, ударили в их центр. Ради этого удара мы сменили строй, с обычного клина на слегка расширенную у основания двойную колонну. Такое построение позволяло нам использовать лучи тормозных двигателей в качестве оружия. Теперь эти лучи устремились вперед словно огромные копья, нацеленные в центр боевого построения нептунианского флота! Марлин стремился повторить наш трюк, проделанный у Сатурна, — расчленить строй противника, а затем добить дезорганизованную массу. Так что теперь, когда нептунианцы стремились подавить нас, мы шли на таран стены их кораблей! Управляя нашим кораблем, я вдруг был потрясен ощущением нереальности, исходящим от всей этой дикой сцены. Все это: интерьер нашего космолета, Марлин, Рэндалл и Уайтли, напряженно застывшие в амортизационных креслах, гигантские колонны многогранников, блестящих, граненых космолетов, которые пришли через черную бездну усеянного звездами пространства, оставив за кормой миллиарды миль, несущаяся нам навстречу полусфера вражеского флота и сам Нептун, сияющий призрачно-зеленым светом перед нами, — казалось абсолютно нереальным. Все это представлялось странным, затянувшимся кошмаром, но это мгновенное ощущение, что преследовало меня во время нашей дикой гонки сквозь Солнечную систему, исчезло в следующее мгновение, так как реальность битвы обрушилась на нас. На нас надвигалась изогнутая стена нептунианского флота! Я мысленно попрощался с жизнью, этот удар, почти с гарантией, будет смертелен для нас. Вокруг нас бушевала буря смертоносных лучей, и вдруг нептунианский флот расступился, пропуская нас, и наши колонны по инерции промчались сквозь него!

Мы были настолько поражены этим неожиданным маневром противника, что весь наш флот пролетел в заботливо подготовленную ловушку. Полушарие замкнулось, мы были заключены в шар! И затем тысячи нептунианских кораблей, из которых состоял этот шар, обрушили на нас свои разрушительные лучи! Сотни наших космолетов превратились в обломки в первые же секунды этой битвы. И избиение продолжалось. Мы не могли вырваться наружу, окруженные врагом со всех сторон.

— Ловушка! — заорал Уайтли. — Они поймали нас!

Мы отбивались. Наши лучи уничтожили уже сотни цилиндров, но численное и позиционное преимущество врага было слишком велико. Наш строй был сломан. Наши корабли беспомощно метались в ловушке нептуниан, погибая один за другим. Хуже всего было то, что именно наш флот превратился в дезорганизованную массу. Они сделали с нами то, что мы надеялись сделать с ними.

— Всем кораблям! Собраться вместе и повернуть лучи двигателей наружу! — голос Марлина звенел металлом.

— Вы собираетесь… — начал было Уайтли, но Марлин оборвал его.

— Мы собираемся разбить этот шар единственным способом, каким он может быть разбит! — прорычал он.

Как только его приказ прозвучал, тысячи наших космолетов собрались в компактную массу в центре шара ловушки. Сконцентрировавшись, они превратились в идеальную мишень. На нас обрушились тысячи лучей. В следующий миг лучи наших двигателей ударили в стенки шара, состоявшие из кораблей нептуниан! Как только эти лучи ударили, они раскидали нептуниан, как котят! Тяга наших двигателей, направленная сразу во все стороны, прижала наши корабли друг к другу, цилиндры же противника оказались отброшены далеко в пустоту. И как только ловушка была разрушена, прозвучал новый приказ, ком наших кораблей ощетинился боевыми лучами, мы набросились на врага!

Направо и налево, как свет Солнца, вспыхнули наши лучи, кромсая цилиндры врага. Пока нептуниане были ошеломлены, мы успели уничтожить сотни их кораблей. Спасаясь от нас, они кинулись к Нептуну, и мы преследовали их, и редко наш луч не находил себе цели. Враги соображали быстро, и вскоре уцелевшие цилиндры образовали колонну, по образу той, которой мы шли на них. Но мы уже успели нанести им серьезный урон. Наши лучи уничтожили более двух тысяч цилиндров — и теперь их флот был чуть меньше шести тысяч кораблей, против нашего флота, числом чуть меньше четырех тысяч! Теперь оба флота, огрызаясь лучами, дрейфовали к Нептуну.

Нептун из шара уже превратился в гигантскую зеленую полусферу под нами, сзади и выше тускло блестел Тритон. Тритон, который был нашей целью — источник луча, убивающего Солнце, место, где находилась дьявольская машина, которую мы должны были разрушить. Но сейчас нам было не до Тритона, нас поглотила стихия чудовищной битвы. Два флота поливали друг друга лучами, скользя уже в верхних слоях атмосферы Нептуна! Его воздух ревел вокруг наших космолетов, и тут мы выяснили, что в условиях воздушного боя цилиндры уступают нам! Они опять построились полукругом, стремясь поразить нас с флангов, но наша узкая колонна, концентрируя огонь в одном направлении, буквально косила их ряды! И хотя их лучи уничтожали десятки наших космолетов, мы уничтожали их сотнями! Теперь численное преимущество было у нас!

Глаза Марлина сияли от волнения, при виде разгрома нептуниан. Уайтли, Рэндалл и я ликовали. Все больше и больше цилиндров падало на Нептун под смертельным ливнем наших концентрированных лучей, все слабее и слабее было сопротивление дискоидов. Мы уже неслись сквозь облака, под нами блестела металлическая оболочка гигантской планеты. Мы увидели, что у противника осталось всего около тысячи кораблей, не больше, а скорее меньше, чем у нас, несмотря на все наши прежние потери! Их корабли один за другим, превращались в обломки, битва оборачивалась в нашу пользу.

Мы ликовали. Нептуниане увидели, что продолжение битвы превращается в самоубийство. Они не могли изменить строй во время полета, не подвергая себя большей опасности, поэтому в отчаянии они сделали совершенно неожиданную вещь. Их подбитые нами, но еще не упавшие корабли, огромная масса горящих цилиндров, пошли на таран! Два флота перестали существовать, сменившись хаосом, центром которого стала падающая куча горящих обломков, в которой перемешались искореженные нептунианские и земные корабли!

Когда армада горящих цилиндров врезалась в наш строй, мне показалось, что вокруг разверзся ад! Грохот взрывов и визг осколков, яростное пламя и бушующая вокруг буря смертоносных лучей действительно были картиной, достойной преисподней. Я увидел, как два стремительных цилиндра несутся на нас, едва успел от них увернуться, а когда они прошли под нами, увидел, как Рэндалл кромсает их лучами, увидел, как еще один цилиндр и один из наших кораблей, столкнувшись, превратились в падающие горящие обломки! Услышав тревожный крик Уайтли, я каким-то чудом, успел увернуться от луча, направленного на нас одним из цилиндров, и увидел, как этот луч поразил другой цилиндр! И все это время, пока я выписывал невероятные виражи в холодном небе Нептуна, Рэндалл непрерывно поливал подлетающие цилиндры ураганом разящих лучей!

Битва распалась на хаос поединков между цилиндрами и многогранниками, тысячи кораблей с обеих сторон, кромсая воздух лучами, превращали друг друга в обломки! Град обломков непрерывно сыпался на металлическую оболочку гигантской планеты, шторм сражения разрывал небеса! Чудовищная битва, в которой погибла примерно половина каждого из флотов, помутила мой разум, я действовал, как автомат. Ни разум человека, ни, наверное, разум дискоида-нептунианина, не были созданы для таких самоубийственных сражений! Внезапный крик Марлина вернул мне ясность рассудка. Цилиндры покидали поле битвы.

— За ними! Черт! Они собираются… — осенило нашего главнокомандующего.

Но прежде чем он успел закончить фразу, прежде чем наши космолеты успели подняться, цилиндры обрушили на нас лучи своих двигателей! Они повторяли наш маневр, который однажды спас нас! Наши корабли, под давлением толкающих лучей, посыпались на металлическую кровлю Нептуна, словно перезрелые яблоки.

Наши экипажи, услышав Марлина и осознав, что происходит, пытались вывести корабли из-под удара, но это было сложно. Проклятые цилиндры давили нас лучами, не давая приблизиться к себе, раскидывали нас, точно кегли! Строй флота Земли был разрушен. Подсчитав потери, мы поняли, что долго нам не продержаться! В этот критический момент Марлин отдал новый приказ:

— Вниз! Все под крышу!

Я слегка растерялся, но тут заметил, что почти прямо под нами зияет открытое отверстие громадного люка, типа того, через которое мы в первом рейсе проникли на поверхность этой закованной в металл планеты. Проскочив в него, мы получали шанс вырваться из мясорубки. Наш флот устремился к спасительному отверстию, космолеты один за другим ныряли в него, но это могло стать лишь передышкой. Ничто не мешало цилиндрам нырнуть в это или в другое отверстие и преследовать нас уже под крышей теплозащитной оболочки! И они действительно устремились следом за нами!

Мы несколько оторвались от них, но нептуниане упорно висели у нас на хвосте. Примерно полторы тысячи цилиндров гнались за нашими космолетами, которых осталось не больше тысячи. Тут Марлин отдал новый приказ, и мы вновь вынырнули из-под крыши наружу, через другое отверстие. А затем, над крышей, приказал перестроиться, и мне стала ясна цель его стратегии. Мы окружили отверстие гигантского люка, из которого только что вынырнули. И когда колонна нептуниан вынырнула из этого отверстия, мы обрушили на них шквал лучей! Цилиндры лопались, как перезрелые плоды, погибали сотнями, раньше, чем их командиры и экипажи успевали понять, что происходит. У них не было шансов, мы поджаривали их раньше, чем они успевали выстрелить!

Только три или четыре сотни цилиндров смогло вырваться из нашей ловушки. Они не пытались контратаковать, вместо этого они на полной скорости рванулись вверх и устремились к Тритону!

— Разбиты! Они бегут к Тритону! — ликовал я.

— У нас есть еще тысяча кораблей! Мы должны спасти Солнце! — закричал Уайтли.

— За ними! Мы должны уничтожить излучатель! — прокричал в микрофон Марлин.

Дезорганизованные и разбитые остатки флота нептуниан, Великой Армады, которая должна была уничтожить нас, уносились к Тритону. Мы мчались следом. Волнение гордости охватило меня, когда наш флот устремился в эту погоню. Хотя исход борьбы был еще не ясен, и луч нептуниан все еще вонзался в Солнце, у землян хватило силы разгромить могучий космический флот древней, могущественной расы! И теперь, когда их армада разгромлена, что может остановить нас?

Мы быстро покинули атмосферу Нептуна, снова вокруг нас простиралась пронизанная звездами тьма, а впереди с каждым мгновением рос Тритон. Преследуя остатки враждебного флота, мы быстро пересекли пространство, отделяющее гигантскую планету от ее спутника. Здесь большая часть из нас, точнее все, кроме нашей четверки, впервые увидели причину этой войны — чудовищное порождение цивилизации нептуниан, Великий Луч! Только теперь вокруг жерла излучателя на солнечной стороне высились непонятные приземистые купола. Такие же купола мы разглядели и вокруг излучателя, посылавшего компенсирующий луч в созвездие Стрельца, чтобы удержать Тритон на его орбите. Занятые преследованием цилиндров, которые, спасаясь от нас, вошли в атмосферу Тритона и устремились к излучателю на дневной стороне, мы не уделили загадочным куполам особого внимания. А зря!

Цилиндры предприняли дикую, ожесточенную попытку загнать нас в луч. Но их было всего три или четыре сотни, и они были беспомощны против объединенной мощи тысячи наших кораблей! В атмосфере Тритона, возле жерла чудовищной машины, разразилась жестокая схватка! Как демоны, нептуниане бросались на нас, но мы уже закалились в боях этой странной космической войны. По приказу Марлина мы держались выше, и цилиндры один за другим гибли под ударами наших двигателей и под огнем наших лучеметов!

Быстро, очень быстро таял флот врага. Только что их было четыре сотни, а осталось — дюжина! Полдюжины! Один! Ни одного! На кораблях нашего флота гремело победное «ура!». Теперь надо было уничтожить излучатель.

— Уничтожить посты управления! Все двадцать! — скомандовал Марлин, и наш флот начал снижаться к машине, разрушающей Солнечную систему.

— Мы остановим луч сейчас! Мы уничтожили их корабли, и мы можем… — закричал я, направляя космолет к шахте излучателя.

— Но — взгляни! — эти большие купола вокруг ямы шахты! Это же орудийные башни, купольные форты! — хриплый крик Уайтли разрушил мою эйфорию.

Вокруг жерла излучателя, вокруг двадцати кубов постов управления, высились купола, и это действительно были грозные крепости! Гигантские форты, с невообразимо толстой броней из невообразимо прочного металла, каждый сотни футов в высоту, с отверстиями лучеметов, готовых извергнуть смертоносные лучи в любой момент, в любом направлении. И этих куполов было больше ста, они надежно блокировали все подступы к шахте излучателя! И эти форты двигались, это были невероятные, чудовищные танки! И в тот момент, когда Уайтли закричал, они двинулись к нам, быстро скользя над металлической поверхностью на невидимой силовой подушке, и обрушили на нас губительный дождь лучей!

Наш флот заметался, закрутился, рассыпался! И хотя в следующее мгновение прозвенел приказ Марлина, и порядок был восстановлен, мы были бессильны против этих металлических монстров! Мы обрушили на них всю мощь нашего оружия, но наши лучи не причинили им повреждений больших, чем небольшие вмятины на корпусе. Совместными усилиями нескольких десятков космолетов мы сумели уничтожить один из этих супертанков, смяв и искорежив его десятками лучей на полной мощности, но сами потеряли за это время десятки кораблей под огнем этих чудовищных машин!

С огромным трудом, сам не понимая как, я вел наш корабль сквозь паутину смертоносных лучей, сквозь ад сражения, к шахте! Мы прорвались к одному из кубических постов управления — и Рэндалл тут же уничтожил его! Но это был только один из двадцати, и в следующее мгновение наш космолет, не в состоянии больше выдержать чудовищный град лучей, ушел вверх. Ни один из остальных наших кораблей не смог повторить нашего прорыва, а девятнадцать кубов стояли целые и невредимые! При этом за время нашего прорыва, купола-супертанки уничтожили больше сотни наших кораблей!

— Надо уничтожить все двадцать кубов, иначе луч не остановить! — обреченно простонал Марлин.

— Но чертовы купола, не пропустят нас! Они давят нас, как тараканов! — в голосе Уайтли послышалось отчаяние.

— Держаться до конца! Солнце погибнет, если мы не сделаем это! Вниз! В атаку! — прорычал Марлин.

Наши корабли бросились в атаку, и, как метеоры, обрушились на металлическую оболочку Тритона, подбитые лучами самоходных куполов. Пролетая низко над одним из «танков», я разглядел в его броне иллюминаторы. Сквозь них я на мгновение увидел дискоидов, копошащихся внутри. И еще миллиарды этих тварей копошились на самом Тритоне-под металлической крышей, над которой грохотала битва! И с отчаянием, родившимся от этой мысли, под бешеным обстрелом купола-супертанка, мы вновь бросились в атакуй прорвались к следующему кубу! Но на этот раз, опять потеряв десятки кораблей, уничтоженных куполами, мы просто промахнулись и не смогли поразить проклятый куб!

Мы опять взмыли над полем битвы, чтобы с упрямством, достойным осла, вновь кинуться в атаку! Снова смертоносные лучи обращали в обломки наши космолеты, сотня супертанков вновь собирала кровавую жатву, снова мы вошли в пике, снова ринулись на один из кубов! И снова промазали! И поднимаясь над полем битвы в очередной раз, обнаружили, что у нас осталось не более пятисот космолетов! Три попытки прорыва лишили нас половины наших сил и привели к уничтожению только одного кубического поста управления из двадцати!

— Конец! — кричал Уайтли. — У нас нет шансов! Конец нам, Земле, Солнечной системе!

Да, это был конец! С пятью сотнями кораблей у нас не было ни единого шанса одолеть неуязвимые купола и уничтожить излучатель! На лицах Марлина и Уайтли, на лице Рэндалла и на моем лице застыли маски отчаяния! Еще чуть-чуть — и купола-супертанки уничтожат нас всех! Нам надо уничтожить девятнадцать кубов, но нас перебьют раньше, чем мы уничтожим хотя бы один! Луч сделает свое черное дело, Солнце станет двойной звездой, все планеты, кроме Нептуна, обречены! И тут из-под оболочки Тритона мы услышали торжествующий рев! Миллиарды дискоидов, несметные орды нептуниан уже торжествовали победу!

— В атаку! Хочу погибнуть в бою, раз уж все равно нам конец! — закричал Рэндалл, судорожно сжимая рычаги лучемета.

— Второй луч! У нас еще есть шанс! — спокойный и твердый голос Марлина положил конец безумию.

Луч! Второй луч на ночной стороне, луч, направленный к звезде созвездия Стрельца! Я понял колоссальный замысел Марлина! Вдобавок второй излучатель охраняло всего с полдюжины куполов! Марлин скомандовал, и наш потрепанный флот устремился к ночному полушарию!

Вопли торжества под нами сменились ревом ужаса. Гигантские самоходные купола помчались в ночное полушарие, но они не могли угнаться за нами! Сухопутной машине, пусть и идущей на силовой подушке, не угнаться за космическим кораблем! Тем более что ради скорости мы вынырнули из атмосферы, и теперь мчались, как молния, в пустоте. Словно рой метеоров мы промчались над Тритоном, из дневного полушария в ночное, прямо к тому месту, откуда в межзвездное пространство вырывался луч, луч, удерживающий Тритон на его орбите! Марлин кричал в микрофон, отдавая приказы, внизу, слева мелькнуло несколько охранных куполов, но мы уже рушились с небес, словно смертоносные кометы!

Тонкие лучи, несущие смерть, метнулись к нам от десятка куполов, охранявших шахту излучателя. Мы ударили в ответ, но не по ним. Мы метились в кубические коробки постов управления, поливая их лучами в диком пике! Настало наше время кричать «ура»! С первого же захода мы уничтожили десяток кубов — половину! Наши корабли вновь рванулись ввысь, и вновь пикировали на цель, сквозь свистопляску губительных лучей, обрушенных на нас гигантскими танками нептуниан. Уайтли вскрикнул и указал в иллюминатор — к шахте излучателя приближалась сотня куполов, подвижных крепостей, чудовищных танков с дневной стороны!

— Добить кубы! — кричал Марлин.

Он не успел даже закончить кричать, как бронированные самоходные чудовища уже обрушили на нас ураган лучей, стремясь спасти излучатель. Но мы уже неслись над кубами, вспарывая их клинками лучей! Девять из десяти! Но оставался еще один.

В тот миг, когда мы опять поднимались, выйдя из пике, чтобы вновь ринуться в атаку, самоходные крепости, купола-супертанки дискоидов, вышли на дистанцию огня, и лучи всей сотни этих чудовищных машин обрушились на остатки нашего флота! Но именно в этот момент, когда гигантские машины обрушили на нас свой удар, Рэндалл рванул рукоятки рычагов лучемета. Это был выстрел, важнее которого не было, нет, и не будет в истории Солнечной системы! Последний куб был уничтожен. В шахте излучателя сверкнула ослепительная вспышка. И могучий луч, направленный в межзвездную бездну, угас!

Наступила пауза, мгновение безмолвия, вся Вселенная, казалось, замерла в миг, когда наши корабли уносились ввысь от угасшего жерла излучателя, искореженных кубов и застывших куполов. И в следующий миг чудовищный толчок смял, искорежил, вышвырнул Тритон с его орбиты! С чудовищным ускорением и немыслимой скоростью он уносился в бездну, чтобы никогда не вернуться! Он летел в небытие, унося бесчисленные ордах нептуниан, миллиарды дискоидов, которым так и не удалось уничтожить Солнце!

Тритон превратился в гигантскую ракету, которую уносил в пустоту тот самый луч, которым нептуниане раскручивали Солнце! Мы отключили компенсирующий луч, и теперь ничто не могло удержать Тритон на его орбите, ничто не могло остановить его. Могучий луч преодолел притяжение Нептуна и притяжение Солнца. Тритон канул в межзвездной бездне, навеки покинув Солнечную систему!

Марлин и Уайтли, Рэндалл и я стояли у иллюминатора и наблюдали, как маленькая сфера Тритона беспомощно уносится в даль и тает в бездне! Там, скорее всего, уже не было никого живого. Нептуниан должно было убить ускорение, а если оно и не убило их, то это сделает космический холод. Мы только что спасли Солнечную систему. Мы только что уничтожили целую цивилизацию, целую разумную расу.

Марлин смотрел вдаль, туда, куда умчался Тритон. В глазах ученого стояли слезы. Он оплакивал нептуниан.

— Вы или мы, Нептун или Земля, так стоял вопрос! — прошептал он. — Вы хотели жить, и мы хотели жить! Жаль, что во Вселенной не хватило места и нам, и вам!

Глава XVI. Покорители Вселенной

Перед нами сверкала Земля, сопровождаемая жемчужиной Луны. Пятьсот кораблей возвращались домой, пятьсот из пяти тысяч. Снова мы вчетвером сидели в наших креслах за нашими пультами, и снова Марлин и Рэндалл, Уайтли и я с нетерпением, напряженно смотрели вперед, по мере того как космолет гасил свою чудовищную скорость. Последние десять дней мы мчались сюда с огромной скоростью из глубин космоса, от края Солнечной системы, от границы бездны, куда навеки канул Тритон. С огромным ускорением мы пронеслись мимо опасного Сатурна, величественного Юпитера, сквозь смертоносный пояс астероидов, мимо таинственного Марса. Мы спешили на Землю, на Землю, которая едва не погибла в космической катастрофе. Катастрофе, которую удалось предотвратить чудовищной ценой. И теперь в благоговейном молчании мы созерцали родную планету.

Вновь под нами развернулись моря и континенты, вновь шар стал полушарием, а полушарие — плоскостью. Сновав темноте земной ночи мы увидели под нами сверкающие огни Нью-Йорка и спустились к ним с небес. Опять вокруг нас сверкали огнями бесчисленные самолеты, опять засияли миллионами огней величественные небоскребы. Снова гудела на улицах толпа, снова величественно и строго замерли встречающие нас руководители человечества на крыше здания Всемирного Правительства.

Странная немота заставляла слова застрять в горле. Весь путь до самой посадки нас сопровождало торжественное сияние могучих прожекторов. Бесчисленные самолеты сопровождали нас, сияя огнями. Неисчислимые толпы гудели на улицах, приветствуя нас. Придя из Великого Безмолвия эфира, наши корабли бесшумно опустились на крыши столицы.

Пока мы опускались — толпа замерла и умолкла, встречавшие нас люди расступались к краям крыш. Наконец я отключил луч, умолкло гудение генераторов. В полной тишине Марлин открыл люки, и мы осторожно, словно во сне, вышли наружу, навстречу сиянию прожекторов и людскому морю. Корабль обступила толпа встречающих. Нас встречали члены Всемирного Правительства, впереди стоял Президент, а за ними раскинулся город — великий город, башни которого уверенно тянулись к звездам. А звезды сияли безмятежно и холодно, как всегда. Скорпион и Стрелец стояли высоко над горизонтом, Юпитер, Сатурн и Марс сияли, и где-то там был Нептун, невидимый здесь для наших глаз. И где-то там уносился в бездну Тритон, бывшая луна Нептуна. Изумленно и молча мы стояли, любуясь родным миром, а Президент уже шел нам навстречу.

Он шагнул к нам, раскрыв объятия. Голос его предательски дрожал.

— Марлин… Рэндалл… Хант… Уайтли! Вы вернулись на Землю, которую вы спасли!

— Мы вернулись, — пробормотал Марлин странным тихим и низким голосом. — Мы вернулись с остатками флота.

Потом Марлин рассказал, прямо там, на крыше, о засаде у Сатурна, о сражении в небесах Нептуна, об отчаянной битве на Тритоне, о последней схватке у излучателя и о том, как канул в бездну Тритон. Его слушали внимательно, молча, слушали руководители планеты, слушало все человечество ибо нашу встречу показывали в прямом эфире. Затем, когда он закончил, тишина висела над городом еще несколько минут.

Молчание нарушил Президент.

— Нет таких слов, которыми человечество могло бы выразить вам свою благодарность! — объявил он.

Марлин покачал головой.

— Благодарите не только нас, тех, кто сумел вернуться. Благодарите тех, кто остался там, тех, кто никогда больше не увидит Землю!

— Мы никогда не забудем их, — кивнул Президент Всемирного государства. — Наша благодарность им, наша скорбь о них невыразима словами! Но как выразить признательность вам четверым — тем, кто первыми отправились в космос? Вам, предупредившим мир об опасности? Вам, кто вел в бой флот Земли в этой чудовищной войне?

Марлин посмотрел на нас, и, не говоря ни слова, мы все четверо поняли друг друга, так что сказанное им, в сущности, было нашими общими словами.

— Земля ничего не должна нам, — сказал он, — ибо она уже дала нам такой подарок, равного которому не давала никому — возможность увидеть иные миры! Нам не надо другого подарка, кроме возможности опять летать в космос, всем четверым вместе!

Мы, а следом и все собравшиеся, следом за Марлином устремили взгляды в небо. Марлин с сияющими глазами, Уайтли с его спокойным, слегка ироничным взглядом, Рэндалл с огнем, пылающим в его усталых глазах, и я, со странным трепетом в сердце. Мы все глядели вверх. Вверх, туда, где среди созвездий плыли Марс и Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун! Вверх, забыв на миг об обыденном мире вокруг нас, мире, который мы спасли. Мы уставились в бездонное небо. Туда, где в бескрайнем эфире мчались далекие неведомые миры — в бездну, полную звезд!