Уважаемый варвар

ЗАПОВЕДНЫЕ ПОКОИ

Керин сидел, вытянув ноги, на мостовой у ворот, ведущих в деревню дипломатов. Вместо сапог он был обут в башмаки с колесиками.

— Черт побери, женщина, — зарычал он на Ноджири, которая стояла рядом, трясясь от хохота, — если ты такая умная, покажи-ка, как ты сама управишься с этими проклятыми ноголомками!

И юноша сорвал с ног башмаки и швырнул их в сторону.

— Прости меня, повелитель, — сказала принцесса, справившись наконец с приступом веселья. — Но после того, как ты хвастался, что тебе это будет очень легко...

Она села на скамейку и надела свои башмаки с колесиками, а Керин с трудом поднялся на ноги:

— Завтра весь день будет задница болеть... Куромонские жены ведут себя почтительнее.

Ноджири понеслась на колесиках прочь. Сначала она пошатывалась, но вскоре поняла, в чем фокус, и вернулась уже быстро, по уверенной длинной дуге. Затем она описала по мостовой изящную восьмерку.

— Клянусь медными яйцами Имбала! — вырвалось у Керина. — Ты что, тренировалась тайком?

— Нет, мой повелитель, — ответила Ноджири, сделав пируэт, — я просто внимательно смотрела, как катаются туземцы. Если тебе и в самом деле больше нравятся куромонские жены, я думаю, не составит труда найти чиновника, который с радостью с тобой поменяется.

— О боги! — воскликнул Керин. — Об этом и не думай! Я хоть из нас и самый сильный, но самая умная, похоже, ты! Прости, что я не сдержался; наверное, я и в самом деле выглядел как законченный дурак.

— А ты меня извини за мой смех. Попробуй еще раз, только поосторожнее!

Через час упражнений Керин уже мог кататься достаточно легко, и парочка отправилась осматривать Запретную Территорию.

Керин постучал в дверь рабочего кабинета учителя Ошимы. Изнутри раздался раздраженный вопль:

— Кого на этот раз принесло?

— Рао-мальванца, — ответил Керин. — Интересно узнать, как продвигается дело с веером.

— Ну заходи, заходи! Но не заставляй меня тратить попусту время на бессмысленную болтовню!

Керин открыл дверь. Свои башмаки с колесиками он и Ноджири подвесили за завязки себе на плечи. Войдя, они увидели, что Ошима держит в руках один конец стеклянной трубки, а долговязый подмастерье с испуганным выражением на лице — другой.

— Скройся, Донг! — рявкнул Ошима, и подмастерье заковылял прочь. Затем колдун обратился к Керину: — Похоже, вы учитесь ездить на колесиках?

— Да, сударь.

— А где вы башмаки взяли?

— Мы попросили уважаемого Хиея, и он... Я вот спросил, как продвигается дело...

— Ты говоришь, что ты мальванец?

— Да. Но вот как насчет...

— А твоя женщина, судя по внешности — из Салимора.

— Так оно и есть, сударь. А вот веер...

— Странно. Я знавал других мальванцев, но у них у всех кожа была гораздо смуглее — почти как чай, если его всю ночь кипятить.

Отчаянным усилием воли Керин напал на подходящее объяснение:

— В последнее время я не так много был на солнце.

— Гм-гм... Надеюсь, ты лучше знаешь, откуда ты взялся, хотя внешне тебя можно было бы принять за одного из этих бледных круглоглазых варваров с Дальнего Запада, которые крайне редко добираются до империи. Несколько дней тому назад ко мне зашел уважаемый Аки и выразил сомнение, что ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь, — но ведь он вечно варваров подозревает в самом худшем. Ну так что же ты хотел спросить? Не тяни — я занятой человек!

— Насчет веера, сударь. Как дело продвигается?

— Продвигается, но медленно. Мне нужны куски яшмы вполне определенного качества, и за ними пришлось послать в провинцию Яшмовой Горы. А тебе-то какое до этого дело?

Керин не смог скрыть своего раздражения:

— Раз спрашиваю — значит, есть дело! Ваши люди не отпускают меня назад, пока ты не испытаешь веер.

— Вот оно что. Ладно, еще вопросы есть?

— Нет, сударь. Но...

— Тогда до свидания. Эй, Донг, возвращайся и принимайся наконец за работу, ленивая тварь!

— Проклятый грубиян! — пробурчал Керин, закрыв дверь в кабинет. — Удивительно, что он еще не лишился головы, несмотря на то что его боятся!

— Веди себя с ним осторожнее, повелитель, — сказала Ноджири. — Каковы бы ни были его недостатки, проницательности ему не занимать.

— Ты, как всегда, права, — неохотно признал Керин.

Керин и Ноджири подкатили к башне Хукурью, находившейся за пределами Запретной Территории. Их сопровождали — тоже на колесиках — два солдата в сверкающих медных доспехах. Охрана была нужна, чтобы путешественники не заблудились и не попали в лапы преступников, а также, как подозревал Керин, чтобы не дать им покинуть Чингун. Юноша постучался; в башне отворилась дверь, и куромонец средних лет поклонился ему, сложив ладони вместе.

— Кому обязано это ничтожество визитом? — спросил смотритель.

Керин объяснил, что он путешественник, прибывший из далеких стран, что, прослышав о чудесных часах Хукурью, он пожелал их осмотреть, если — в куромонском стиле закончил он свою речь — такой осмотр будет позволен этому жалкому варвару.

— Уважаемый варвар делает честь этому невежественному смотрителю, — ответил смотритель. — Пожалуйста, входи.

Шум внутри был еще сильнее, чем снаружи, и разговаривать можно было только в. полный голос. Поскрипывали оси, лязгали шестерни, булькала вода, а время от времени раздавался грохот колоколов, гонгов и барабанов. Смотритель Зуйкаку, внук Хукурью, с готовностью объяснял, как действует механизм, созданный дедом:

— Эта личность счастлива видеть варвара, желающего усвоить рудименты культуры.

Башня, включая чердак, была примерно тридцать пять футов в высоту. Вода, стекавшая по трубам и резервуарам, наполняла одну за другой тридцать шесть чаш, покачивавшихся на большом колесе. Особый механизм регулировал скорость вращения, так что за один такт колесо поворачивалось точно на градус между соседними чашами. Полный оборот колесо совершало за девять часов; из чаш вода выливалась в бассейн, расположенный под колесом.

Колесо приводило в движение деревянную ось на железных опорах. Эта ось посредством коронной передачи вращала высокий тонкий вал, приводивший в движение весь остальной механизм, состоявший из армиллярной сферы на чердаке и пяти широких горизонтальных колес с вертикальными штифтами. На одних штифтах были закреплены статуэтки со знаками, обозначающими целые часы и десятые доли часа, восход и заход солнца. Другие штифты отмечали эти моменты звуком, ударяя по колоколам, гонгам и барабанам.

Механизм, регулирующий скорость вращения главного колеса, Керин исследовал самым внимательным образом. Он состоял из системы зацепов, не дававших колесу вращаться, пока одна из чаш не наполнится водой, а затем допускавших поворот колеса лишь на градус, необходимый для подведения следующей чаши к источнику воды.

— А откуда течет вода? — спросил юноша.

— Из резервуара наверху. Если уважаемый варвар проследует за мной по лестнице...

— Сначала нужно снять башмаки с колесиками, — сказал Керин.

Когда они добрались до второго этажа, он спросил:

— А что ты делаешь, когда в резервуаре кончается вода?

— Каждый день, — объяснил Зуйкаку, — приводят каторжника, который его наполняет. Он крутит вот этот рычаг и качает воду из колодца.

— Сударь, — произнес Керин, — ты сообщил мне больше сведений, чем способна переварить моя жалкая варварская голова. Надеюсь, ты позволишь мне нанести еще один визит?

— Этот жалкий механик будет счастлив, уважаемый господин.

Скользя на колесиках обратно к Запретной Территории, Керин сказал Ноджири:

— Как-то слишком все легко получается...

— Я думала, — ответила принцесса, — что ты будешь доволен, ведь тебе без особых усилий удалось выполнить твою главную задачу.

— В том-то и загвоздка, дорогая... Мой опыт показывает, что когда все получается слишком легко, это значит, что надо ждать неприятностей... Белинка, конечно, была ужасно назойлива, но хотел бы я, чтобы она была здесь и могла нас предупреждать об опасностях!

Когда они вернулись в свой домик, юноша провел весь вечер, вычерчивая схемы механизма регуляции скорости вращения. Бумагу ему предоставил Хией. Судя по всему, куромонцы никогда не слышали о возможности писать пером и обходились тонкими кисточками, с которыми Керину было нелегко управиться. Лишь после упорных попыток он научился проводить кисточкой прямую линию.

Дни шли за днями; лето становилось все жарче. Так как воздух был не такой влажный, как в Кватне и Котейки, Керин легче переносил жару. В сопровождении солдат он еще раз побывал в часовой башне Хукурью, чтобы проверить свои чертежи регулятора, сравнивая их с оригиналом. Надев куртку и шапочку куромонского писца, он без помех разгуливал по коридорам департаментов.

Как-то раз в здании Департамента Дорог, Каналов и Мореплавания он прошел мимо дородного третьего секретаря Аки. На какой-то миг выражение глаз Аки изменилось за стеклами очков, но тут же приобрела обычную невозмутимость. Ни тот ни другой не сказали ни слова.

Однажды вечером, когда Керин без особого успеха пытался овладеть куромонским иероглифическим письмом, прикатил на колесиках мальчик-курьер и сказал:

— Уважаемый Ката приветствует уважаемого варвара Рао и просит вышесказанного Рао ожидать его завтра у входа в Недоступный Дворец в три часа. Ему приказано явиться в Заповедные Покои.

Когда мальчик ушел, Ноджири спросила:

— А обо мне он ничего не сказал?

— Нет, дорогая, но я думаю...

— Ни к чему! В этой стране с женщинами еще меньше считаются, чем у меня на родине. Отправляйся один, а я тем временем выстираю твои штаны.

Перед входом в Недоступный Дворец Керин увидел небольшую толпу. Там были и Kaгa, и Ушио, а Тога явился сразу же вслед за новарцем. Стояли там и другие чиновники.

Тога тронул Керина за руку и поманил в сторону. Когда они отошли, чиновник прошептал:

— Уважаемый Керин, я надеюсь, тебе известны правила поведения в Заповедных Покоях?

— Хией мне прочел целую лекцию.

— Отлично. Но позволь все-таки предупредить тебя: ходят слухи, что Сын Неба стал очень раздражителен из-за того, что ему пришлось покинуть свой Летний Дворец — гораздо более великолепную резиденцию, чем это старое полуразвалившееся строение; там есть и огромные сады, и затейливо изукрашенные павильоны, и пруд с утками, и другие забавы — и поселиться в Недоступном Дворце, в котором невыносимо жарко и душно. Он ни за что не переселился бы, если бы евнухи не убедили его, что ввиду важности дела с веером Аджендры его личное присутствие совершенно необходимо. Так вот, когда он в таком скверном настроении, малейшая ошибка в этикете может стоить виновному части тела, с которой ему не хотелось бы расстаться — например, головы.

— Я буду стараться, — ответил Керин, холодея от страха. Двери со скрипом отворились, и толстый человек визгливо прокричал:

— Входите, почтенные! Правитель Вселенной готов вас принять.

Солдаты, стоявшие при дверях, кланялись проходившим чиновникам. Толстяк привел их в аудиенц-зал, где примерно дюжина придворных уже стояла навытяжку. В дальнем конце зала сидел на высоком троне император Дзучен, одетый в просторные одежды, сверкающие изумрудами и золотом. Возвышение, на котором стоял трон, было не меньше пяти футов — будто для того, чтобы восполнить небольшой рост самого императора. На голове у него была высокая корона с крыльями, украшенная павлиньими перьями и драгоценными камнями. У трона стояли солдаты и сидели евнухи.

Толстяк выстроил посетителей в ряд. Затем дал знак сделать три шага вперед, после чего все упали на колени и трижды коснулись пола лбом, Керин следил краем глаза за остальными и повторял все их движения.

Чиновники встали, сделали еще три шага вперед и снова стали кланяться. Потом поднялись, прошли три шага и опять повторили поклоны. Все тщательно избегали смотреть прямо на императора, потому что официально считалось, что кто посмотрит в лицо Сыну Неба — ослепнет от сияния его величия.

— Встаньте! — сказал император. — Колдун Ошима, выйди вперед!

Ошима и его подмастерье Донг сделали один шаг к трону. В руках у Ошимы был большой, роскошный на вид веер, который колдун сложил и попытался поднести императору. Однако возвышение, на котором стоял трон, и небольшой рост Ошимы этому воспрепятствовали. Дзучен не мог бы дотянуться до веера иначе, чем сойдя с трона и нагнувшись. Чтобы не допустить такого нарушения этикета, Керин воскликнул:

— Божественный самодержец, позволь этой куче грязи пособить!

Уцепившись руками за край возвышения, на котором стоял трон, он подтянулся, закинул ногу и встал на возвышении в коленопреклоненной позе. Затем он опустил руку вниз, принял веер у колдуна и передал Дзучену.

Придворные обменивались изумленными взглядами. Керин затаил дыхание, не зная, чего ожидать — похвалы или немедленной казни. Император произнес:

— И книгу с описанием стуков, добрые подданные!

Ошима достал книгу из просторного рукава и протянул Керину, который передал ее императору и спустился с возвышения на пол. Сердце его тревожно билось. В тот момент, когда он вскарабкался к трону, ему казалось, что это естественный знак вежливости, — но кто знает, не окажется ли он убийственной дерзостью в глазах этих людей, помешанных на этикете?

Дзучен развернул веер, разрисованный драконами. Он едва не начал обмахиваться им, но вовремя одумался, пробормотав:

— Проклятая жара!

Новарец заметил, как капли пота катятся из-под огромной короны и стекают по императорскому лицу. Дзучен громко произнес:

— Наша главная цель — испытать действие этого предмета. Кто добровольно согласится исчезнуть посредством веера и вернуться посредством стуков?

Придворные снова начали переглядываться. Послышалось громкое шарканье фетровых подошв — каждый пытался спрятаться за соседей.

— Как, ни одного добровольца? — спросил Дзучен, оглядывая зал.

— О великий, — заговорил Ошима, — мой жалкий подмастерье, крестьянин Донг, будет счастлив исполнить это почетное поручение!

И колдун подтолкнул подмастерье вперед. Подросток завращал в ужасе глазами и издал слабый стон. Керину показалось, что он слишком запуган, чтобы протестовать, и вот-вот упадет в обморок.

— Ага, как раз то, что нужно! — воскликнул Дзучен. Распахнув веер, он наклонился и махнул веером у испуганного лица Донга. Послышались колебания воздуха — и юноша исчез! — А теперь, чтобы его вернуть... — забормотал император, перелистывая книгу.

— Смотри на «подмастерье», императорское величество, — подсказал Ошима.

Дзучен нашел нужное место. Он сложил веер, четыре раза стукнул им себя по левому локтю и раз — по лбу. Донг тут же явился обратно. На этот раз он и в самом деле потерял сознание и повалился на пол.

— Стража! — крикнул император. — Приведите мальчишку в чувство, дайте ему золотую монету и отправьте на сегодня домой. Отличная работа, учитель Ошима! Остается выполнить наши обязательства по договору с королем Ладжпатом. — И он уставился на Керина. — Это ты — молодой человек, который привез из Мальваны инструкции по изготовлению веера?

Керин низко поклонился:

— Да, императорское величество, я и есть этот презренный.

— Ты сослужил добрую службу. Тебя наградят...

— О Повелитель Вселенной! — закричал чей-то голос. — Твое императорское величество обольстили и обманули!

— Что? Что такое? — изумился Дзучен. — Пусть тот, кто это сказал, выйдет вперед!

Третий секретарь Аки сделал шаг по направлению к трону; за ним вышел и еще какой-то куромонец. Оба упали на колени и коснулись пола лбами. Когда они стали кланяться второй раз, Дзучен рявкнул:

— Довольно церемоний! К делу!

— О сверхмудрый господин, — сказал Аки, — эта грязная лужа привела с собой мастера Лицуна из Джобэ, почтенного купца. Он только что вернулся из очередной торговой поездки в Мальвану. Во время предыдущей поездки он встречался с чародеем Гуламом и его чела Рао. И вот он уверяет меня, что человек, который стоит перед тобой и выдает себя за Рао, — самозванец!

— Невыразимое величество, — вскричал Тога, — эта кучка пыли располагает доказательствами, что человек, называющий себя Рао, и есть Рао на самом деле! Выслушай, Повелитель Вселенной!

Из просторного рукава Тога вытащил бумагу с рисунком, по которому он установил личность Керина в Котейки. Несколько шей, в том числе и императорская, вытянулись, чтобы разглядеть портрет.

— О Повелитель Вселенной, не слушай Тогу, известного своим пристрастием к варварам! Кто угодно может нарисовать что угодно. Откуда мы знаем, что это не он сам намалевал?

— Лжец! — завопил Тога. — Слепой осел, ты же сам дал мне эту бумагу, чтобы установить личность варвара!

— Ах ты, белый кролик, вечно раболепствующий перед грязными чужеземцами!

— А ты — просто грязь!

— А ты — хуже, чем грязь! — орал Аки. Оба визжали и размахивали кулаками.

— Заткнитесь оба! — рявкнул император. — Ползите на брюхе и умоляйте мое величество о прощении!

Оба чиновника тут же замолчали и плюхнулись на пол, бормоча:

— О всесветный правитель, прости эту кучу испражнений... О заместитель богов, не гневайся на этого грязного слизняка...

Через несколько минут Дзучен сказал:

— Хватит! Встаньте, и продолжим заниматься делами. Поднесите рисунок поближе. Да, он в самом деле в точности повторяет черты вот этого мастера Рао — разве не похож, Аки?

— Теперь, всмотревшись внимательнее, — ответил Аки, — я вижу, что похож. А ты что скажешь, мастер Лицун?

— Да, похож, — сказал тот, — но если этому отвратительному червю будет позволено высказать свое мнение, то рисунок похож и на настоящего, мальванского Рао. Если тот, кого мы здесь видим, — настоящий Рао, то его, должно быть, чем-нибудь отбеливали. Другой Рао, которого я видел в прошлом году, был смуглым — как будто его выкрасили соком грецкого ореха.

Император с ужасной ухмылкой уставился на Керина своими узкими глазами:

— Ну, настоящий или самозваный мастер Рао, что ты на это скажешь, чтобы мы не приговорили тебя к расчленению путем сотни разрезов?

Керин открыл было рот, но несколько секунд не мог издать ни звука — такой ужас парализовал его! Но вот ему все-таки удалось справиться с собой:

— Твое небесное величество, это правда, что моя кожа была смуглее, когда я отправился в путь. В той части Мальваны, откуда я родом, люди обычно светлее, и их кожа темнеет лишь от тропического солнца на юге. Так как более трех месяцев я путешествовал и большую часть времени проводил в тени, моя кожа стала светлее.

Повернувшись затем к Лицуну, он быстро произнес по-мальвански фразу, которую несколько раз проговорил про себя:

— Тебе больше нравится наша северная погода после жары?

Купец не смог сразу ответить, и Керин спросил:

— Ты и теперь сомневаешься, что я настоящий мальванец?

Лицун развел руками:

— Он вроде бы свободно говорит по-мальвански, но с акцентом.

— В моей провинции именно так говорят, — заявил Керин.

— Похоже, разобраться в этом не так просто, — проворчал император. — Не будем спешить с окончательными выводами, исследуем дело подробно и беспристрастно. Кого же назначить следователями?..

И тут вспотевший Дзучен, машинально раскрыв веер, в рассеянности обмахнулся им. Воздух колыхнулся — император мгновенно исчез! Веер со стуком упал на возвышение трона.

Со всех сторон раздались крики изумления и ужаса. Стражники, стоявшие у трона, выхватили сабли из ножен и забегали вокруг, заглядывая во все щели, как если бы ожидали, что оттуда на них набросится убийца.

— Мастер Рао, — пронзительно завопил колдун Ошима, — хватай быстро веер и книгу!

Мозг Керина работал с лихорадочной быстротой, и юноша мгновенно понял смысл этого приказа. Тот, кто владел веером, мог устанавливать свои условия игры. Он снова вскочил на возвышение трона, подобрал веер и взял книгу, лежавшую на подлокотнике трона.

— Давай сюда! — крикнул Ошима, протягивая к нему руки.

— Зачем? — спросил Керин. — Ты хочешь сделаться императором?

— Нет, болван! Чтобы я проводил свою жизнь, участвуя в церемониях, выслушивая просьбы и допрашивая шпионов? Чушь! Да и чужеземный варвар вроде тебя императором стать не может. А вот если мы вернем Дзучена, он, возможно, нас отблагодарит!

— Я сам его верну, — решил Керин.

Он открыл книгу и сообразил, что она вся была написана куромонскими иероглифами, из которых ему были известны десятка два.

— Держи! — сказал он, протягивая книгу колдуну. — Нам нужно действовать вместе. Ты мне скажешь, как стучать, а я постучу.

— Наконец-то сообразил, как я вижу, — презрительно проворчал Ошима и стал листать книгу. — Ну вот: «император», три раза слева, три раза справа, четыре раза по лбу. Да нет же, идиот! «Слева» означает, что ты должен держать веер правой рукой и стучать по левому локтю, а не хвататься левой рукой за веер!

Керин простучал рекомендуемую последовательность. Воздух снова с шумом заколыхался, и на троне материализовался плотный пожилой человек в простом зеленом халате поверх черных шелковых штанов. На голове у него была круглая старомодная шляпа, на тулье которой сверкал бриллиант величиной с небольшое куриное яйцо.

Керин отступил назад:

— А ты кто такой?

Человек на троне выпучил глаза и забормотал:

— Кто осмеливается... что... где мы? — Он осмотрелся вокруг: — Похоже на наш трон для аудиенций... в нашем Недоступном Дворце... но как-то все по-другому... и одеяния, и украшения... и ни одного знакомого лица. Эй ты, юный варвар!

Его речь казалась слегка архаичной.

— Что, сударь? — откликнулся Керин.

— Кто ты такой?

— Мальванец Рао, посланный королем Мальваны к императору.

— Какому императору?

— Его императорскому величеству Дзучену.

— Но ведь это мы — император, император Цотуга Четвертый... по крайней мере мы им были. Как ты это объяснишь? Мы спокойно играли в сачи с нашим премьер-министром, как вдруг пш-ш-ш-ш! и вот мы здесь.

— Сверхчеловеческий владыка, — заговорил Ошима, подняв голову, — позволь этой куче нечистот все объяснить.

— А ты кто такой?

— Императорский колдун Ошима, о всемогущий. Помнит ли твое несказанное величество о волшебном веере, который привез мальванский аскет?

— Да. Мы начинаем понимать. Проклятый Замбен, должно быть, подменил веер и заставил нас исчезнуть. А сейчас нас вернули. Какой теперь год?

— Шестой месяц года Верблюда в цикле Черепахи, — ответил Ошима.

— Значит, прошло не меньше двух веков, — задумчиво промолвил Цотуга. — Все наши современники за это время должны были умереть, включая нашу злоязычную жену. А кто, как говорит этот мальванец, теперешний император?

— Дзучен Первый, твое величество. Понимаешь, он по рассеянности сам себя обмахнул этим веером.

— А, вот оно что! Это тот самый веер, что держит молодой человек?

— Нет, это его копия, государь, изготовленная этим неумелым ремесленником. Первый веер исчез, когда твой бывший премьер-министр, сделавшись императором, нечаянно вызвал к жизни дракона. Эта тварь тут же сожрала и его самого, и веер. После того как его величество Дзучен исчез, мы попытались правильной последовательностью стуков заставить его вернуться, но вернули вместо него твою возвышенную особу. Без сомнения, стуки, соответствующие «императору», возвращают правителей в том же порядке, в каком они исчезли. Если простучать еще раз ту же последовательность, можно вернуть Дзучена.

— Не торопись, учитель Ошима, — сказал Цотуга. — Я думаю, что больше одного императора империя никак не может себе позволить. Что ты хочешь за веер и книгу стуков? Только не просите императорского трона: мы уверены, что по законам ни один из вас императором быть не может. Но те, кто нас вернули, почувствуют нашу благодарность. Начнем с тебя, учитель Ошима.

— Все, что мне нужно, государь, — это иметь возможность продолжать мои исследования в Департаменте Здравоохранения и Благоденствия без вечного торга с императорской казной из-за финансирования оборудования и материалов, в которых я испытываю нужду.

— Твое желание будет исполнено. А ты — тебя, кажется, зовут Рао?

— Мне нужно исполнить поручение короля Мальваны Ладжпата, о повелитель. Щедрые прогонные на дорогу домой, чтобы от них мне кое-что осталось, да охрана в пути до Котейки, да лошадь или карета — вот все, чего мне хочется.

— Ты тоже получишь, о чем просишь. Пожалуйста, дайте мне веер и книгу!

Цотуга протянул руки. Керин, слегка поколебавшись, вручил ему веер и передал книгу, взяв ее у Ошимы. Стремление усесться на куромонский трон казалось ему совершенно безумным, но он не доверял правителям, потому что слышал о бесчисленных коварствах, которые они совершают из любви к власти. С другой стороны, юноша понимал, что у него нет выбора, — он был всего лишь одиноким чужеземцем в огромной незнакомой стране.

Ошима повернулся к перешептывавшейся толпе придворных, слишком пораженных происходящим, чтобы вмешиваться в течение событий.

— Приветствуйте его императорское величество Цотугу Четвертого, — закричал он во весь голос, — которого вернули нам пятьдесят семь главных богов вместо последнего императора Дзучена!

Снова повернувшись, он упал на колени и троекратно коснулся пола лбом. Один за другим все присутствовавшие в аудиенц-зале последовали его примеру. Керин спустился с возвышения и тоже стал кланяться.

Цотуга хлопнул в ладоши:

— Встаньте! Здесь ли летописец империи?

Вперед вышел человек с длинной седой бородой:

— Твой бесконечно преданный слуга, о господин.

— Отлично! — сказал Цотуга. — Ты останешься с нами, чтобы ознакомить нас с тем, что произошло с момента нашего... гм... ухода на отдых. А все остальные пусть возвращаются к своим делам!

Керин и Ноджири стояли у перил «Вароби Моры». Корабль входил в порт Кватны. Керин обнял за талию тонкую смуглую Ноджири и слегка прижал к себе. Она задумчиво произнесла:

— Повелитель, всю мою жизнь меня предостерегали от того всегда возбужденного состояния, которое называется влюбленностью. Мне говорили, что главное — достичь с мужем устойчивых отношений и взаимного уважения. Но боюсь, мое отношение к тебе стало именно тем страстным увлечением, от которого меня предостерегали. Ты даже больше не кажешься мне уродливым, несмотря на выпученные глаза и длинный торчащий нос. Как ты думаешь, это плохо?

Керин засмеялся:

— Клянусь костяными сосками Астис, совсем неплохо! Я как раз хотел признаться тебе в таких же чувствах. Так что я просто счастлив...

— Мастер Керин! — раздался вдруг тоненький голосок.

— Ой! Что это? Напоминает голос Белинки!

— Почему бы и нет, раз я и есть Белинка! — ответил звенящий голосок.

Голубой огонек, едва видимый при свете солнца, заплясал над палубой на уровне глаз Керина.

— Я рада, что ты возвращаешься целым и невредимым. Я уже целый месяц высматриваю тебя на прибывающих кораблях.

— Я помню, — сказал Керин, — что ты собиралась вернуться в Кортолию.

— Да, собиралась. Но я осталась в Кватне, чтобы отдохнуть и набраться сил для обратной дороги, а потом близко подружилась с Сенду, ханту учителя Клунга. Он просто милашка, хотя туповат иногда. Мы стали... то есть мы...

— Любовники, как это принято в Первой Реальности.

— Гм... ну... да, в каком-то смысле, хотя у нас это все по-другому происходит. Но, пожалуйста, никому ни слова, когда вернешься домой! А не то госпожа Эрвина меня накажет.

Керин усмехнулся:

— Если ты умолчишь о моих промахах — о том, что я дважды свалился в море, и спасовал перед Джанджи, и дал Малго обезоружить себя, — то и я никому не расскажу о твоей интрижке. Но не надейся, что я брошу свою принцессу!

— О, с этим я уже примирилась. Когда я вижу других смертных женщин, то понимаю, что ты мог сделать гораздо менее удачный выбор. Но я должна тебя предупредить: учитель Пвана по-прежнему зол на тебя, потому что стражник, которого ты ранил, в конце концов умер. Это мне рассказали духи.

— Жалко стражника, но ведь я лишь оборонялся. А что же с Пваной делать?

— Если он узнает — а он скорее всего уже узнал от своих духов, — что ты вернулся. Он постарается причинить тебе зло.

— Зачем? Ведь благодаря мальванскому магу он больше не нуждается в человеческих жертвоприношениях.

— Пвана — человек злопамятный, — сказала Ноджири. — Раз ты одержал над ним верх, похитив меня и убив стражника, он всю жизнь будет жаждать мести, что бы ты ни делал.

Керин задумчиво хмыкнул:

— Белинка, мы не можем долго оставаться на корабле, если только не заплатим за проезд обратно в Котейки. Поэтому я думаю, что нужно как можно скорее повидаться с учителем Клунгом.

Когда «Вароби Мора» под крики матросов и шум снастей подошла наконец вплотную к набережной, юноша внимательно осмотрелся:

— Не вижу ни храмовых стражников, ни притаившихся жрецов. Но если они вдруг появятся — как сейчас выглядит дорога к дому Клунга? У Софи, помнится, была мысль вымостить главные улицы.

— Дорога в отличном состоянии, — сообщила Белинка. — Новый Софи осуществил замысел предыдущего и вымостил улицы, чтобы доказать надменным куромонцам, что по части цивилизации он им ни в чем не уступает. Так что поверх грязи и гальки уложили плиты...

— Откуда же вдруг взялся новый Софи — предыдущий ведь правил не так давно?

— Вуркай умер, а его место под именем Димбакана Четвертого занял его племянник, сын предшественника Вуркая. Что это ты делаешь?

Керин достал из мешка башмаки с колесиками и протянул Ноджири ее пару:

— К дому Клунга нам нужно будет добраться быстро. Белинка, пожалуйста, предупреди Балинпаванга о нашем визите.

Когда трап был спущен, Керин и Ноджири скатились на набережную. На плече у юноши висел мешок. Они едва успели достичь первой улицы, как Белинка завизжала:

— Мастер Керин, вот они!

Из переулка выскочили несколько храмовых стражников и двинулись на путешественников с криками:

— Стойте! Остановитесь! Вы арестованы!

— Мчимся! — крикнул Керин.

Вместе с Ноджири они быстро покатили вперед, не обращая внимания на изумленные взгляды и возгласы прохожих. Стражники пустились бежать, размахивая крисами.

— Смотри не падай! — воскликнул юноша. — Ой-ой-ой... смотри, что впереди!

Из еще одного переулка высыпал отряд дворцовой стражи Софи. Эти стражники тоже устремились на Керина и Ноджири, крича:

— Стойте! Сдавайтесь! Вы арестованы!

Керин обнажил меч:

— Не знаю, что от нас нужно людям Софи, но не думаю, чтобы они нам добра желали. Не отставай!

Он покатил к ближайшему солдату, размахивая мечом и испуская леденящие душу вопли:

— Прочь с дороги свирепого варвара! — орал он.

Увидев, что странное существо уже совсем близко, солдат взмахнул крисом; Керин отбил удар и, стремительно двигаясь вперед, с силой толкнул неприятеля, так что солдат повалился на мостовую. Юноше ничего не стоило бы убить солдата, но это только осложнило бы его положение. Еще один солдат, испугавшись, бросился прочь. Промчавшись мимо, Керин успел ударить его крисом плашмя по заду.

— Ты здесь? — выдохнул он, не осмеливаясь взглянуть назад, чтобы не потерять равновесие.

— Здесь, — ответила Ноджири. — Теперь они все за нами пустились. На следующем перекрестке поворачивай налево.

Просвистела пара стрел — но ведь на колесиках едут зигзагом, и прицелиться непросто!

Шум погони слышался позади все время, пока они не скрылись из виду. Но вот Керин с Ноджири подкатили к дому Клунга. Когда они вкатились во двор, один из клиентов волшебника, ожидавших своей очереди, вскрикнул от изумления.

Внезапно Керин налетел на какую-то неровность и повалился на землю, увлекая за собой жену. Оба поспешно вскочили на ноги и сняли башмаки с колесиками.

— Да это же мастер Керин! — воскликнул Веджо. — Мудрый учитель сейчас принимает клиента, но вот-вот выйдет. Твоя ханту нам сообщила...

— Скажи своему хозяину, что, если он немедленно не защитит нас от салиморских мерзавцев, он лишится того, что я ему привез.

Клунг как раз вышел во двор — и Керин в нескольких словах объяснил, в каком опасном положении они оказались. Колдун приказал всем своим клиентам отправляться по домам. Пока они проталкивались через калитку, снова стал ясно слышен шум погони.

У калитки появилась толпа храмовых стражников и дворцовой охраны. Офицер протолкался вперед и крикнул:

— Учитель Клунг, мы требуем...

— Вон отсюда! — завопил Клунг. — Убирайтесь, если не хотите превратиться в лягушек!

Офицер испуганно отступил назад. Клунг снова закричал, замахал руками и подбросил в воздух пригоршню какого-то порошка. Перед домом выросла стена огня. Новыми заклинаниями и пассами Клунг огородил дом огнем со всех сторон.

Сквозь пламя Керин разглядел одного из стражников, поспешно удалявшегося прочь.

— Заходите, — пригласил Клунг. — Это не настоящий огонь, хотя и достаточно горячий. На самом же деле это всего лишь иллюзия, вызываемая ханту, которых вы называете саламандрами. Они у меня на службе. Ты принес тайное устройство?

— Да, — ответил Керин, доставая из мешка связку бумаг.

Чародей пробежал глазами ряды иероглифов:

— Потребуется некоторое время, чтобы все перевести; вот тут говорится о том, что иголку нужно натереть магнетитом... Да, это то, что нужно, без сомнения. Неплохо было бы, если бы у нас умели делать такую же хорошую тряпичную бумагу.

— Совесть моя неспокойна, — сказал вдруг Керин.

— У моего мужа сверхчувствительная совесть, — заметила Ноджири, — как у других бывают ноющие суставы или чесотка на голове.

— Люби его за это, милочка, — ответил Клунг, — мало у кого хоть какая-нибудь совесть имеется. А что тебя смущает, Керин?

— Они дали мне эти бумаги, считая, что я — настоящий мальванец Рао и отвезу их королю Ладжпату. Поэтому мне кажется, что по совести тайна принадлежит ему.

— Гм!.. — промычал Клунг. — Если бы я смог столкнуть друг с другом нового Софи и этого короля... Но это планы на будущее.

— А как прошла смена правителя? — спросил Керин.

Чародей весело фыркнул:

— Ты помнишь мальванца, которого Пвана представил Софи Вуркаю? Мальванское заклятие, увеличивающее мужскую силу, оказалось слишком действенным. Вуркай приказал всем своим женам — а их тысяча с небольшим — выстроиться в очередь у входа в его спальню и принялся их пользовать одну за другой. В своем безумии он решил обработать весь гарем сразу. На каждую жену он тратил примерно столько времени, сколько нужно, чтобы сварить яйцо всмятку, — и тут же вызывал следующую.

Но когда он залез на семьдесят пятую жену, его стареющее сердце не выдержало. Женщина завизжала, лакеи вбежали и стащили Софи с нее, но слишком поздно. Могу сказать, что он умер счастливым... Его племянник взошел на трон и по традиции приказал казнить всех своих братьев.

— Ужасный обычай! — воскликнул Керин.

— Но если бы Димбакан Третий не нарушил его, Вуркай не смог бы захватить власть вопреки правилам наследования.

— А почему нынешний Софи тоже на стороне Пваны?

— Димбакан думает, что Пвана нарочно все так подстроил, чтобы покончить с его дядей и дать ему возможность взойти на трон. За это он очень благодарен. А Пване, разумеется, было бы невыгодно признаться, что он попросту не подумал о возрасте Вуркая, прибегая к мальванскому заклятию неудержимой похоти...

— А как прошли выборы Балинпаванга?

— Безрезультатно, чтоб они были прокляты! Девять голосов «за», девять «против»! Но будут другие выборы, и тогда...

— Мастер Клунг, — крикнул Веджо, просунув голову в приоткрытую дверь, — там пришел паванг Пвана, и кольцо огня гаснет!

— Проклятие фиолетового гноя! — воскликнул Клунг. — Пошли! Это моя всегдашняя слабость — увлекшись беседой, я забываю следить за временем.

Пвана стоял среди солдат, осаждавших дом, и произносил заклинания. Через опадавшее пламя донесся крик офицера:

— Впусти нас именем Его Величества Софи!

Клунг сделал несколько пассов и что-то пробормотал — огонь снова взметнулся ввысь.

— Окружайте участок! — кричал офицер, которого за стеной иллюзорного огня уже невозможно было увидеть. Голос Пваны возвысился до визга.

— Великий Варна, — вскричал Клунг, — вы только посмотрите!

Над языками пламени можно было различить головы и спины целого стада слонов. На шее каждого слона сидела грозная фигура в длинном балахоне с капюшоном и крыльями за спиной, напоминающими крылья летучих мышей.

— Что это за крылатые наездники? — спросил Керин.

— Демоны Пятой Реальности. Пвана научился защищать их от солнечного света. Как же я об этом не подумал. Пойдем в дом. Огонь задержит их еще на полчаса, но я не смогу вечно поддерживать пламя из-за противодействия Пваны. Когда оно погаснет, слоны — кажется, они из стада Софи — растопчут мой дом в пыль, если только мне не удастся вас выпроводить. Да вы в любом случае не захотите здесь оставаться: капитан Гуврака подал на тебя в суд за кражу лодки с его корабля, а родственники убитого тобой стражника поклялись тебе отомстить.

— Но я всего лишь защищался!

— Не важно — они все равно тебя убьют. Пойдемте со мной!

В рабочем кабинете Клунг вошел в устройство, напоминающее клетку, и сказал:

— Веджо, принеси мешок гостя. Керин, забирайся сюда вместе со своей дамой!

— Что ты собираешься делать? — спросила Ноджири.

— Я отправлю вас обоих на родину Керина с помощью сущностей Четвертой Реальности, которые мне подчиняются. А потом приглашу осаждающих войти в дом и попробовать вас отыскать.

— План довольно рискованный, — заметила женщина.

— Разумеется, рискованный! Но другого-то нет!

— Ты мне говорил, — произнес Керин, — что еще не усовершенствовал это устройство настолько, чтобы оно могло перемещать неодушевленные предметы. Ты с этим справился?

— Да; по крайней мере, я надеюсь. Сначала я должен отменить твое защитное заклятие, вернее, то, что от него осталось...

После нескольких магических жестов и заклинаний Клунг вновь обратился к юноше:

— А теперь, Керин, одной рукой держи за руку Ноджири, а другой — свой мешок.

Клунг вышел из клетки, покрутил какие-то колеса и повернул рычаг. Клетка загудела, по брусьям и проволоке забегало фиолетовое свечение. Все вокруг расплылось и исчезло; Керину казалось, что мощный порыв ветра несет его вверх.

— Дорогая моя, — закричал он, — ты здесь?

— Да, милый, — ответила Ноджири. Казалось, что ее голос доносится издалека, хотя Керин по-прежнему держал ее за руку.

Ветер все дул и дул... Не было видно ничего, сплошной туман, будто они летели сквозь облака, которые делались то светлее, то темнее.

В Кортолии пророк Икбар, наставлявший свою паству в храме Шумала, федиранского бога праведности, и его супруги Каваис, богини чистоты, подходил к кульминации своей проповеди:

— Горе тем, кто открывает свою кожу взглядам других смертных! Никому, кроме богов, не надлежит созерцать человеческие тела. Мерзость нарушать этот закон! Святой Шумал сообщил мне, что, когда он и его супруга собираются зачать маленьких божков, они не снимают с себя одеяния, но пользуются особыми отверстиями, чтобы соитие было возможно!

Стоя перед алтарем, отец Икбар замахал руками, так что просторные рукава его длинного черного халата захлопали, будто крылья демона Пятой Реальности. Длинные перчатки скрывали его руки, а плотная вуаль позволяла из всего лица видеть одни лишь глаза.

Перед ним стояло несколько сотен прихожан. Икбар считал, что скамьи для паствы — упадочническая роскошь. На всех были халаты с капюшонами; у всех лица были закрыты вуалями, а руки прятались в перчатках, как и у их пророка.

Икбар продолжал:

— Как я часто вам рассказывал, много лет тому назад божественная пара явилась мне в этом материальной Реальности, когда я молился в храме. Как часто я с тех пор безуспешно умолял их снова показаться перед моими добродетельными прихожанами в этом храме! Сегодня я предприму еще одну попытку, — быть может, несравненные божества удостоят нас благодатного зрелища!

Повернувшись спиной к слушателям, Икбар воздел руки и закричал:

— О божественный Шумал, о неизреченная Каваис, милостиво покажите ваши святые лица вашим поклонникам! Придите! Придите! Придите!

Вспыхнул голубой свет, раздался резкий звук, похожий на несильный удар грома, и порыв воздуха откинул назад капюшон пророка.

Между ним и алтарем стояли два существа человеческого вида — молодой человек среднего роста, худощавый, но хорошо сложенный, с кудрявой темной бородкой и черноволосая женщина с золотисто-коричневым цветом кожи и несколько плоским лицом, на котором выделялись блестящие слегка раскосые узкие глаза. Оба они были совершенно голыми!

Раздался всеобщий вздох. Икбар отшатнулся, вытянув перед собой руки, как будто защищаясь от удара.

— Великие Шумал и Каваис, — приглушенно воскликнул пророк, — что вы такое сделали?

Керин пробормотал:

— Подыгрывай мне, дорогая. Я знаю, что это за тип.

Он поднял руки и загремел, стараясь придать своему голосу надлежащую внушительность:

— Ты согрешил, впав в жестокое заблуждение, о смертный с извращенным умом! Ты исказил и оболгал наше учение. Тело мы считаем вещью священной, которую нужно прикрывать лишь постольку, поскольку этого требуют климат или работа. Лицом в землю, и молите о прощении!

С воем ужаса и раскаяния пророк и его паства повалились на мозаичный пол. Керин схватил Ноджири за руку и быстро повел к выходу, пробираясь между распростертыми фигурами в черных одеяниях.

Когда они выбрались, из свинцово-серого неба сеялся мелкий дождь. Оглянувшись, Керин увидел множество лошадей, мулов и ослов, привязанных к столбам. Некоторые животные были под седлами, а другие впряжены в повозки и кареты.

— Сюда! — шепнул Керин. — Скорее!

Через несколько минут патрульный полицейский выпучил глаза от изумления, заметив лошадь, которая полным галопом неслась по главному проспекту Кортолии. В городе никому не разрешалось двигаться быстрее, чем рысью, — и офицер уже приложил было свисток к губам... но так и окаменел на месте, увидев, что лошадь везла двуколку, которой правил стоя голый мужчина, подгонявший лошадь кнутом, а у него за спиной на скамье сидела женщина — тоже без всякой одежды!

Пока Керин вытирался полотенцем, Ноджири с трудом облачалась в одежду непривычного покроя, наспех выбранную в гардеробе Марголит, невестки Керина. Сам Керин объяснял родственникам:

— Сюда мы попали при помощи заклятия Клунга. Но вот последнее усовершенствование, которое было необходимо, чтобы отправить с нами одежду и прочие пожитки, видно, до конца доработано не было. Поэтому все наше имущество, включая мой пояс с зашитыми деньгами, и украшенный драгоценностями меч, и кое-какие вещицы, которые я вам в подарок купил в Куромоне, — все осталось в Кватне. — Помолчав, он печально добавил: — Да и из тех денег, что император пожаловал мне на обратную дорогу, я сэкономил приличную сумму... но возвращаться за ней в Салимор было бы неразумно.

— Мы так тебе рады, — сказала Марголит, — что и не думаем ни о каких подарках. И знаешь, ты изменился за это время.

Керин удивленно поднял брови:

— Как это изменился?

— Ты был такой застенчивый парень, так легко смущался... а теперь вернулся галопом в двуколке виноторговца Моркара, взятой без его разрешения, не имея даже малейшего лоскутка на теле, забарабанил в нашу дверь, будто так и положено! Ты разузнал что-нибудь про регулирующий механизм?

— Да, но все мои чертежи остались в мешке, а мешок — в доме Клунга. Надеюсь, что эльфице, которую наняла Аделайза, чтобы следить за мной, вскоре надоест ее любовник-ханту и она вернется сюда.

— Аделайза будет в бешенстве, — сказала Гита, еще одна невестка Керина. — Она может подать в суд на госпожу Ноджири за переманивание ее жениха.

— Мы ведь не были помолвлены... — начал было Керин, но Джориан перебил его:

— Ты что, не слышала? Она вышла за молодого Сенреда, деревенского хулигана. Кто в бешенстве, так это Эомер.

Керин ухмыльнулся:

— Значит, она только понапрасну потратила деньги, нанимая эльфицу?

Практичная Маргалит заметила:

— Может, вам лучше одеться? Вы же промокли до костей. А если кто-нибудь войдет?

Керин повязал полотенце вокруг бедер:

— Больше, чем одежда, мне сейчас нужны перо и бумага, чтобы по памяти нарисовать те большие часы. И я смогу это сделать — но не даром.

— Каков! — воскликнул Джориан. — Я вижу, мой маленький братец стал хитрым дельцом... Чего же ты хочешь?

— Чтобы мне не мешали, пока я буду рисовать, и чтобы семья заплатила за мою учебу в Оттоманском Университете. Я не надеюсь, что сумею вернуть свои деньги, оставшиеся в Салиморе. Спасибо, Марголит.

Взяв перо, чернильницу и бумагу из рук невестки, Керин отправился в свою спальню.