Условия выживания

3

— Еще один пирожок?

— Ну конечно, — сказал я. — Пару.

Пирожки мамаша Коскэ готовит просто замечательные. Не жалеет ни мяса, ни жгучей приправы. И кофе тоже делает как надо, с фиолетовой пенкой, Чертовски крепкий.

Именно поэтому, заскочив в свою берлогу, чтобы закрыть в шкаф автомат и повесить на пояс вибронож, я вышел потом на улицу и первым же делом подумал, что было бы неплохо заскочить к матушке Коскэ заморить червячка.

Вот и заскочил.

В принципе я мог бы это сделать даже не заходя домой, но не переться же с автоматом в забегаловку? Стоило стражам порядка заглянуть в нее и обнаружить меня там вооруженным более чем положено согласно закону о допустимой агрессии, как у меня начнутся неприятности. И не будет иметь никакого значения, что автомат у меня в чехле. Им-то какое дело? Попался, значит отвечай. Причем штрафом тут не отделаешься.

Лицо у мамаши Коскэ широкое, словно стиральная доска, нос — картошкой, глазки узенькие, хитрые. Она участливо спрашивает:

— Ну, как в эту смену? Тяжело?

— Угу, — сказал я и, откусив кусок пирожка, многозначительно поднял глаза вверх. Мамаша Коскэ засмеялась.

— Молодой, а уже такой подхалим… Где научился-то? Я пожал плечами и откусил еще один кусок. Пирожки просто прелесть. И кофе. С фиолетовой пленкой, очень крепкий. Такой, наверное, не осмелится попробовать ни один чистюля, не решится подвергнуть опасности свой нежный организм. А вот я — запросто. У меня — повышенная защита. Я таким рожден. Было бы только от этого легче жить на белом свете.

Ах если бы, ах если бы…

— Много лезло?

— Кого? — спросил я.

— Ну, этих, нарушителей границы, желающих стать гражданами города. Кто был в этот раз?

Я уже открыл было рот, чтобы сообщить ей, кто именно пытался пробиться в город, но передумал и лишь помотал головой. Вполне возможно, у матушки Коскэ с желтыми — одни предки. А кому интересно услышать, как убивают твоих родственников, пусть даже и достаточно дальних?

— Значит, ты не хочешь разговаривать со старухой? Небось с какой-нибудь красоткой был бы откровеннее? — хихикнула матушка Коскэ.

— Да кто они по сравнению с тобой? — промолвил я. — Ты и сейчас еще запросто всех этих юных цыпочек за пояс заткнешь. Если, конечно, захочешь.

Матушка Коскэ радостно улыбнулась и сунула мне еще один пирожок.

— Этот — бесплатно. За внимание к старухе.

— Ага, — сказал я. — Так вот, значит, каков ключик, открывающий дверь в кладовую бесплатных пирожков.

Матушка Коскэ погрозила мне пальчиком.

— Все на свете происходит только один раз. Все-все, в том числе и раздача бесплатных пирожков..

Я кивнул.

Да, туг она была права. Один раз, и повторить что бы то ни было невозможно. Создать новое — пожалуйста, а вот повторить…

Тут в забегаловку ввалились двое уличных торговцев съедобными домашними водорослями, похоже, решившие устроить себе небольшой перекур. Аккуратно сложив в дальнем углу заведения, свои лотки, они уселись за стойку. Матушка Коскэ тотчас принялась их обслуживать, а я, продолжая жевать пирожки, стал смотреть новости.

За спиной у матушки, там, где в старинных забегаловках обычно располагалось большое зеркало, находился экран стереовизора, настроенного на канал новостей. Достаточно аппетитно выглядевшая дикторша канала новостей, которой на этой неделе чуть-чуть изменили форму ушей, сделав их более остроконечными, рассказывала о некоем предприимчивом нестандарте, попытавшемся проникнуть в Верхний город. Внешне тот ничем не отличался от чистюль и попытался сделать на это ставку. Вот только ничего у него не вышло.

Вообще, судя по этому сообщению, пробраться в Верхний город совершенно невозможно и решиться на подобное мог лишь самый отчаянный безумец. Это подтверждал не только рассказ дикторши, но также и серия кадров прочных стен, энергетических барьеров, шеренг стражей порядка, вооруженных до зубов и с непреклонными лицами. В довершение показали верховного суперинтенданта. Тот заверил, что за последние десять лет ни одна из попыток незаконно пробраться в Верхний город не закончилась успехом. Так будет и впредь. Уж он-то приложит к этому все усилия.

Я подумал, что так и должно быть. Откуда суперинтенданту знать об удачных попытках? На то они и удачные, чтобы стражи порядка о них не знали. Хотя, возможно, стражи порядка и в самом деле пресекают абсолютно все подобные попытки? Все-таки речь идет о Верхнем городе. Если живущим в нем чистюлям, а еще не дай бог древним чистюлям, что-то не понравится, то тот же суперинтендант потеряет свою непыльную, хорошо оплачиваемую должность, не успев даже охнуть.

Кстати, такая ли уж она непыльная?

— А как же тогда легенды? — кивнув на экран стереовизора, спросил один из уличных торговцев.

Его товарищ пожал плечами и промолвил:

— Наверное, хозяева этой девицы их не слышали.

— Или не желают слушать. Угу?

— Возможно, и так. Зачем им это нужно? Равновесие и выживание сильнейшего. Процесс, без которого не может обойтись ни одно мыслящее существо.

— И даже йеху?

— А йеху что, не мыслящие? Если так, то и на них должен действовать закон выживания сильнейшего.

— Раньше. А сейчас?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, раньше травоядные и плотоядные йеху враждовали. Точнее, плотоядные охотились на травоядных.

Сейчас этого нет. Сейчас между ними мир. И как тогда действует этот пресловутый закон? Я мысленно с ним согласился. Действительно. Хотя представить, какой он получит ответ, не так уж и трудно. Дескать, теперь действует закон выживания сильнейшего только между травоядными и отдельно — между плотоядными. Тут просто сам напрашивается аргумент, что это не настоящая борьба за выживание сильнейшего. А потом спор мягко и ненавязчиво перейдет на личности…

Рассеянно просматривая новости, я подумал, что знаю, на кого еще не действует закон выживания сильнейшего. На чистюль. Там, в своем Верхнем городе, они живут совсем другой, отличной от нас жизнью. И еще их слишком мало. Если они введут у себя подобный закон, то их станет еще меньше. А куда уж меньше, если они вынуждены делать сержантами нестандартов? Пока еще не на самых опасных участках, на болотах, но все-таки вынуждены.

Да, да, тот самый сержант, которого я видел в поезде. Разве его существование это не доказывает?

И еще одна мысль. Если предположить, что закон выживания сильнейшего у йеху действует не полностью, а у чистюль не действует вовсе, то, значит, единственные, кто знаком с ним в полной мере, кто испытал его на своей шкуре, это мы, нестандарты? Безусловно, существует еще и пространство, расположенное за пределами нашего острова. И там кого только не водится. Желтые, ракулы и многие, многие другие. Они тоже знают, что такое закон выживания сильнейшего, не понаслышке. Правда, он у них не имеет форму закона, не имеет четко оговоренных правил. Он у них просто есть, и все.

Я понял, что, кажется, окончательно запутался в своих рассуждениях, и решил с ними завязать. Все равно в конечном счете все сводилось к одной, главной мысли. Мы, нестандарты, являемся единственными, кто на нашем острове в полной мере ощущает на себе действие закона выживания сильнейшего.

Плохо это или хорошо? Не знаю. Наверное, неплохо, поскольку в конечном счете мы станем сильнее всех прочих и, значит, неизбежно захватим власть. Может, это произойдет еще не скоро, но все же рано или поздно случится. А пока…

А пока я доел пирожки, включая тот, которым меня угостила матушка Коскэ, и занялся кофе.

Прежде всего надлежало прикинуть, как я проведу эти пять дней. Хотелось бы так, чтобы, возвращаясь на заслон, в поезде, когда все начнут делиться воспоминаниями, рассказать такое, чтобы, например, у Щетинистого отвисла челюсть. Да, что-нибудь такое необычное, из ряда вон. Не просто тупая пьянка в компании какой-нибудь очередной коряги с нечищеными зубами и грязью под ногтями, не стычка не пустыре с каким-нибудь уродом, о кулаки которого можно неплохо попортить собственную физиономию и о физиономию которого можно недурно разбить свои кулаки, а нечто.

Что именно?

Я мысленно пожал плечами.

Дане знаю я. Нечто. Необычное и волнующее. Как в виртуалках.

Проще всего, конечно, пустить дело на самотек. Авось повезет, авось кривая вывезет. Должно же мне хоть раз повезти? К примеру, как тому же Брюху с его золотоволосой чистюлей. Или как Аяску с его путешестанем в мир высокой моды. Правда, возможно, они врут как сивые мерины. Однако… Я тяжело вздохнул.

Нет, для того чтобы с тобой произошли такие удивительные приключения, надо пошевелить мозгой. Они требуют планирования и просто так с бухты-барахты не случаются.

Значит, необходимо заказать еще чашечку кофе и хорошенько подумать. Так я и сделал.

В новостях как раз показывали сюжет о каком-то чистюле, сумевшем вывести новый сорт гаркопусов, способный нейтрализовать еще целую кучу отравляющих веществ из тех, которыми так щедро насытили окружающий мир наши предки. Потом показали неплохую драку между «Свирепыми кусаками» и «Адскими нетопырями». Очевидно, освободилось несколько мест в заслоне и победители в этой схватке получат право их занять. Естественно, те из них, кто умудрится не очень сильно покалечиться.

Зрелище этой драки так меня увлекло, что я даже на минуту забыл о кофе. Собственно, месиловка была из разряда достаточно обычных, и так внимательно я ее разглядывал лишь потому, что вдруг вспомнил, как получил свою нынешнюю работу. Вот тогда драка была не в пример жестче. Или мне это лишь казалось, как ее непосредственному участнику? Как я тогда умудрился выйти из нее всего лишь с несколькими царапинами? Чистое везение.

Хотя, может быть, это испытание призвано отобрать не только самых быстрых и сильных, но еще и удачливых? Чем не критерий для будущего воина заслона?

Картинка сменилась. Теперь диктор принялся довольно занудливо рассказывать о новых дополнительных налогах на натуральную пишу, к которой относилось все, приготовленное не из гаркопусов и не из домашних съедобных водорослей. Таких, как я, простых парней это заинтересовать не могло. Разносолами меня жизнь не баловала. Даже принимая в расчет мою вполне неплохую зарплату. Вот если бы удалось устроиться охранником в Верхний город, к чистюлям…

Я отхлебнул из чашки и улыбнулся мамаше Коскэ. Та погрозила мне пальцем:

— Второй раз не получится. Если я буду бесплатно кормить каждого заигрывающего со мной молодого балбеса, то быстренько пойду по миру.

Я улыбнулся в ответ:

— Нет, нет, мамаша. У меня деньги есть, и я заплачу за все сполна. Разве ты забыла, что я только сегодня вернулся из заслона?

Один из торговцев толкнул другого локтем в бок и вполголоса сказал:

— Видишь, вон сидит… он только что вернулся из заслона. Давай спросим у него…

Вот чего мне еще не хватало, так это праздных вопросов разных торговцев. Что бы они ни собирались узнать, наверняка это полная чепуха.

Я бросил на торговцев такой взгляд, что у них махом отпала охота задавать мне какие бы то ни было вопросы, и стал допивать свой кофе. Тут в дверь вошел чистильщик мостовой, и сразу же вслед за ним — маленький, сутулый варщик обуви, мастерская которого находилась в соседнем квартале, и его подмастерье — плотоядный йеху, ведущий свое происхождение, очевидно, от собаки.

Это были первые ласточки. Наступил обеденный час, и вскоре в заведении матушки Коскэ негде будет яблоку упасть.

Я подумал, что если у меня ничего толкового не придумалось до сего момента, то рассчитывать, будто интересная мысль придет мне в голову посреди этой толпы чавкающих мастеровых, просто смешно. И значит, ничего не оставалось, как устроить веселье по стандартному, давно уже и не раз опробованному сценарию. Закатиться к Миджусе, проваляться с ней до вечера в постели, а потом отправиться на какую-нибудь вечеринку. Сегодня, по случаю возвращения из заслона очередной порции воинов, их будет в городе много.

Э? Почему бы и нет?

Я поставил пустую чашечку на стойку и, попрощавшись с матушкой, вышел на улицу.

Миджуся жила через шесть кварталов, но ради нее преодолеть такое расстояние стоило. Она была почти как чистюля. Может, только ее подводила слишком вытянутая форма головы, но для меня это не имело никакого значения. Мне это даже, наоборот, нравилось, на мой взгляд, ато только добавляло Миджусе красоты. Правда, деньги в ее обществе исчезали просто на глазах.

Мне подумалось, что если я пойду к ней, то на новую комп-систему отложить в этот раз не удастся. Более того, в долги бы не влететь. И это, конечно, плохо. В виде альтернативы было возвращение домой и еще один вечер, проведенный в псевдокрасочном, псевдоизумительно пахнущем и вызывающем псевдонастоящие ощущения виртуальном мире.

Это, конечно, неплохо. Однако для первого дня после заслона — слабовато. Нет, сегодня мне определенно хотелось чего-то настоящего. И значит… Значит, ничего не оставалось, как направить свои стопы к Миджусе. Вот прямо сейчас. Зачем же откладывать хорошее дело в долгий ящик?

Поскольку в последнее время в нашем районе было не совсем спокойно, я передвинул вибронож на видное место. Потом я закурил и, подумав, что неплохо было бы по дороге зайти в магазин и купить целую пачку сигарет, пошел в сторону дома Миджуси. Не торопясь, очень спокойным, мерным шагом. Слишком торопиться мне не хотелось. В этом районе меня знают многие, и конечно, кое-кто догадается, куда я направляюсь. Мне же не хотелось, чтобы этот «кое-кто» подумал, будто я тороплюсь, и сделал из этого какие-то выводы. Наверное, это называется мужским шовинизмом, но не хотелось, и все.

Проходя мимо гостиницы со старинным названием «Трущоба», я увидел стоящего перед ней и озабоченно оглядывающего ее фасад Крысиного Волка. За спиной у него был узкий и длинный чехол. Нетрудно было догадаться, что именно в нем находится.

Я поздоровался испросил:

— Кажется, у тебя наклюнулась работенка?

— Точно, — сказал Крысиный Волк. — Крысы опять прислали владельцу «Трущобы» ультиматум. Как и в прошлый раз, дали ему три дня. Не понимаю, что они нашли в этой гостинице? Почему она им так нравится? Короче, ничему они не учатся, совершенно ничему. — И в этот раз…

— Точно. — Крысиный Волк свирепо улыбнулся. — В этот раз я преподам им хороший урок, запоминающийся действительно надолго.

— Ну, удачи.

— И тебе, и тебе. Как там на побережье? Все нормально?

— Как обычно, — промолвил я. — Все, как в былые, добрые времена. Их частенько показывают в старых, плоских лентах.

— В смысле, солнце еще не называют великим дымным фонарем, а по всему песочку раскиданы деточки-чистюли почти совсем без одежды?

— Вот именно, вот именно.

— Черт, — ухмыльнулся Крысиный Волк. — Завтра же запишусь в заслон. Вот закончу с этой гостиницей и сразу же… А ты не врешь?

— Как можно? — сказал я. — Не веришь — узнай у любого другого воина. Кто угодно подтвердит.

— Узнаю. И если ты меня обманул… Мы понимающе улыбнулись друг другу.

Все, ритуал был полностью соблюден. Теперь можно расходиться. Каждого ждет его дело. Причем мое, я готов поклясться, более приятное. Хотя… хотя… кто знает, может быть, Крысиный Волк получает от войны с крысами такое же наслаждение, как я от свидания с Миджусей? Иначе зачем бы он ею занимался? Денег она приносит самый мизер, а опасна даже более, чем моя.

Впрочем, впрочем… мое ли это дело? Каждый имеет право на собственное понимание мира, думал я, уходя прочь от Крысиного Волка, каждый имеет право на собственный кайф, на собственную жизнь. И стоит ли мне судить кого бы то ни было, если он тебе не мешает жить? Живи и дай жить другим — один из самых золотых законов.

Я зашел в попавшуюся мне по дороге мелочную лавчонку и купил пачку сигарет. Распечатав ее, я стал заполнять портсигар. Продавец, старый, похожий на помойного кошака йеху, промяукал:

— Благодарю за покупку.

Я в ответ благосклонно кивнул.

Вообще-то йеху я не очень люблю, но это еще не повод быть невежливым. Нет, даже не так. Не то чтобы не люблю, а просто отношусь настороженно. Все-таки они произошли не от людей. И это чувствуется. Нечасто, но время от времени случается встретиться с ними глазами, когда они посмотрят на тебя… гм… по-особенному. Даже не знаю, как описать этот взгляд. Когда я первый раз его увидел, то подумал, что мне привиделось, что это плод моего воображения. А вот во второй раз все сомнения отпали. Абсолютно холодный, не несущий никаких эмоций взгляд, и только где-то в самой глубине глаз словно бы вспыхивают далекие точки костров. Но так далеко, что тут же, после того как они исчезнут, ты спрашиваешь себя, а не почудилось ли тебе это. И хотя умом понимаешь, что не почудилось, что эти крохотные огоньки что-то означают, что ты даже абсолютно точно можешь сказать, как их следует понимать, можно заключить пари, согласно которому ты уже через несколько минут убедишь себя в излишне буйной фантазии. Для того чтобы не забивать голову вопросами, на которые скорее всего ответа не найдешь. До следующего раза, когда ты вновь случайно встретишься глазами с каким-нибудь плотоядным йеху и опять поймаешь этот странный взгляд.

Короче, не люблю. И никто меня не заставит это делать.

Я переложил сигареты в портсигар, пачку кинул в ведерко для мусора и вышел из лавчонки.

— Заходи еще, — сказал мне в спину йеху-владелец.

— Обязательно, — буркнул я.

На улице я все же не удержался и, прежде чем двинуться дальше, закурил еще одну сигарету. Называется — дорвался. А ведь еще сегодня смолил окурок с иголочки. Хотя почему бы и нет? Имею полное право. Вернулся с заслона, и праву моему никто препятствовать не может. Или может?

А вот приду к Миджусе и узнаю, что она завела себе какого-нибудь хахаля…

Эта мысль мне не понравилась. Совсем не понравилась. И мне даже захотелось оказаться на месте побыстрее. А для этого можно, например, сократить дорогу. Каким образом? Ну, я-то знаю. Кстати, чем не мысль?

Я миновал еще несколько домов, а потом нырнул в знакомый мне проходной двор, которым уже пользовался не раз. В самом углу двора два мальчика-нестандарта и девочка-йеху, очевидно, имеющая своим предком оленя, играли в какую-то простенькую, старую как мир игру из тех, которые остаются неизменными, какое бы тысячелетие ни было на дворе.

Чинно усевшись на скамейке, очевидно подражая своей маме, девочка-йеху говорила:

— А ты, дорогой, как ты планируешь провести сегодняшний вечер?

Глаза у нее были большие и влажные, плоский бархатистый носик слегка подергивался.

— Ну… это… как обычно, — ответил один из мальчиков-нестандартов.

— Ага, — сказала девочка. — Значит, как обычно? Опять налопаешься силоса и устроишься на диване смотреть ленту о новейших методах возделывания гаркопусов?

— А что ты предлагаешь?

— Ну, почему мы не можем жить, как все остальные из нашей стаи? А ты что скажешь?

Теперь девочка-йеху умоляюще глядела на другого мальчика-нестандарта. Тот самодовольно улыбнулся и заученно протараторил:

— А мы пойдем прогуляться и весело провести время. Например, заглянем к «Старому толстяку» или прошвырнемся до танцулек-крутячек, попытаемся там словить… э-э… кайф.

Что там ответит девочка, у меня не было времени слушать. Кроме того, и так было ясно, что именно она ответит.

Двор с играющей детворой остался у меня позади. Я прошел узким проулочком, у выхода из него едва не запнувшись о валявшийся прямо на земле трухлявый тотемный столб какого-то, очевидно, давно исчезнувшего сообщества йеху. Здесь можно было не бояться чужих глаз, и я невольно ускорил шаги.

Переулочек закончился другим двориком, длинным и загнутым, словно крючок. Для того чтобы получить возможность выйти на улицу, мне надлежало достигнуть кончика этого крючка. Так в чем проблема?

Я миновал дверь одного подъезда, потом — другого, третьего…

Тут они и были.

Не думаю, что они ждали именно меня. Просто они стояли во дворике и, очевидно, прикидывали, чем бы им заняться дальше, что бы им такого отчебучить, а тут подвернулся я, собственной персоной. Ну как было такой случай не использовать?

«Они» — это три молодых здоровячка из какой-то вновь образованной банды претендентов на место воина заслона, на что явно намекали надетые на них одинаковые куртки из дешевой двойной псевдокожи, усеянные рядами шипов, а также штаны в обтяжку из серого материала, возможно, пластикорда. До сего момента подобной формы я не видел и, значит, не мог даже приблизительно сказать, с кем встретился, какому уставу они подчиняются. Сильно меня это не насторожило, поскольку подобные субчики к тем, кто уже стал воином заслона, не приставали. Стоит ли задирать тех, кем ты мечтаешь стать? Особенно если вероятность получить на орехи почти стопроцентная?

И все же, подходя к ним, я слегка насторожился. Не нравится мне, когда в пустом проходном дворе на дороге у меня вдруг оказываются несколько членов уличной банды, а я совершенно не представляю, каким уставом они руководствуются в общении с посторонними, не вхожими в их круг.

Начало было вполне стандартным:

— Эй, милейший, тебе никто не говорил, что здесь бесплатного прохода нет?

Зря они так…

Остановившись от них в нескольких шагах, я уточнил:

— А вас, как понял, поставили здесь взимать плату?

— Угадал.

Я свирепо улыбнулся и положил ладонь на рукоятку виброножа.

— Нос еще не дорос. В общем, так, я тороплюсь, и поэтому шутки шутить у меня времени нет. Либо мы разойдемся тихо-мирно, либо вас унесут отсюда. Выбирайте.

На то, что обойдется без драки, я почти не рассчитывал. Не та ситуация и не та компания. И сказано это все было лишь для того, чтобы потом у стражей порядка не было ко мне никаких претензий. А я уж постараюсь и обязательно оставлю одного из этих лопухов в живых. Он подтвердит, что я, как и положено, пытался вначале решить конфликт мирным образом.

Хотя какой это конфликт? Просто молодые волчата решили попробовать остроту своих зубок на ком-то более серьезном, чем свои сверстники. И допустили ошибку, кинулись не на того. Попытаться им ее объяснить? Каким образом? Слова они не воспринимают, а убегать — бесполезно. Догонят и добьют. Значит, остается только драться, причем в полную силу. Вообще-то их трое, и одно дело — демонстрировать, какой ты крутой, а другое — завалить трех бойцов, преисполненных молодых сил и веры в свою непобедимость. Тут можно только рассчитывать на опыт.

И все же… лучше бы эти молокососы передумали… Не очень-то мне хотелось сегодня драться. Весь накопившийся за время заслона пар вышел еще в поезде, во время схватки с болотниками.

— Значит, платить ты не желаешь? — задумчиво протянул один из юнцов.

И конечно, как и положено, лицо у него более напоминало крысиную мордочку, глазки были подленькие, так и сочащиеся гноем, а улыбочка была из разряда «Ну, вы тут говорите, говорите, а я-то знаю, что все вы дураки набитые». Такие почти мгновенно обзаводятся парочкой пустоголовых дружков и некоторое время проворачивают свои подлые делишки в полной уверенности, что им все сойдет с рук. Потом они неизбежно влипают в действительно серьезную историю, и, для того чтобы спасти свою задницу, не задумываясь, жертвуют дружками. Впрочем, проходит совсем короткое время, и они, обзаведясь очередными олухами, снова оказываются в седле, все с той же подленькой улыбочкой на лице. До нового большого залета.

У меня появилось искушение оставить в живых именно этого. Все-таки если подумать, то такие, как он, делают достаточно важное дело. С их помощью общество выявляет слишком уж доверчивых, не обладающих инициативой и независимым мышлением членов, и от избавляется. Я, к примеру, выжил на улице, кроме всего прочего, еще и благодаря тому, что достаточно быстро научился определять вот таких крысомордых и держаться от них подальше. Впрочем, не всегда. Иногда с ними приходится сталкиваться буквально лицом к лицу.

Я покачал головой.

И все же в живых придется оставить одного из этих двух, пустоголовых. Мне нужны правдивые показания. Не хотелось бы тратить на объяснения со стражами порядка лишнее время.

— Не желаешь? — Крысоморденький улыбнулся.

— Нет, не желаю.

— В таком случае мы вынуждены будем заставить тебя это сделать.

Ну, вот и все. Можно начинать. Правда, я должен сказать еще кое-что. Обязан.

— А вы. знаете, что я воин заслона?

— Конечно, — улыбнулся крысоморденький, — По форме. И нас это радует. Думаю, после того как мы с тобой поговорим, в заслоне появится еще одна вакансия, и наши шансы на ее получение увеличатся.

Я хмыкнул.

Это почти талант — уметь оправдывать глупые поступки, придумывать им вроде бы правдоподобные объяснения. Впрочем, стоит ли об этом сейчас думать? Я задал необходимые вопросы и получил в ответ достаточные ответы. Можно начинать.

— Не веришь?

— Почему? — сказал я, выхватывая нож. — Охотно верю. Приступим?

Нажатие кнопки на рукоятке — и зеленоватое лезвие ножа начинает вибрировать. Теперь им можно, например, разрезать стальную трубу в палец толщиной. Если, конечно, это понадобится.

— А он действительно намерен защищаться? — В голосе крысомордого слышится неподдельное удивление.

Неужели он рассчитывал, что я кинусь наутек? Ошибочка вышла, не будет этого. Кстати, еще одна ошибка состоит в том, что он предполагает, будто я стану защищаться. Не имеет смысла. Их трое, и если им удастся меня окружить, они победят. Значит, мне остается только нападать. Все решат первые несколько секунд драки. Если я успею сократить количество противников хотя бы на одного, есть шанс остаться в живых. Если нет — они меня одолеют.

Спланировать драку? Полноте, подобное пытаются делать либо гении, либо кретины, причем с разными результатами. Я ни к тем, ни к другим не отношусь. Я не смогу мгновенно оценить и предугадать, как будет действовать тот или иной незнакомый мне человек. И значит, мне остается лишь импровизировать по ходу дела. Как кинутся кости судьбы? Будет ли она ко мне. благосклонна?

Сейчас увидим…

Крысомордый вытащил из ножен внушительных размеров тесак. Его подпевалы еще только схватились за свое оружие, причем один из них оказался вооружен не ножом, а станером. Вот сейчас он резко взмахнет рукой, и она удлинится на составленный из металлических трубочек прут. Оружие мощное, но в данной ситуации слишком неуклюжее. Вряд ли от него будет польза. Впрочем, не стоит загадывать вперед. Если им удастся заставить меня перейти в оборону, эта штука себя покажет. Если удастся…

Крысомордый был настолько уверен в своей будущей победе, что смело шагнул ко мне, не дожидаясь, когда его дружки будут готовы к сражению.

Большой грех пренебрегать таким подарком.

Я метнулся к крысомордому и, несмотря на то что один из его дружков попытался меня опередить, сумел-таки, достал самым кончиком ножа, попал именно туда, куда надо, резанул по всем правилам, и предводитель этих двух олухов, обильно обрызгивая кровью собственную куртку, стал заваливаться назад, пытаясь что-то нашарить в воздухе скрюченными руками, цепляясь ими за стремительно ускользающую жизнь. А мне надо было спасать свою. Чем я и занялся. Что мне почему-то даже удалось. Хотя, по идее, шансы на это были очень малы.

Может быть, тут сыграла растерянность моих противников, конечно же, не ожидавших от меня такой прыти, но лезвие ножа одного прошло буквально рядом с моим плечом, а дубинка другого едва не задела мою голову. Я остался цел. Более того, отпрыгивая назад, я даже умудрился достать того, который был с ножом, полоснуть и его поперек груди. Никакого расчета, разум в этой мгновенной схватке был слишком медлителен и, значит, бесполезен. Действовало лишь тело, подчиняющееся желанию выжить, сохранить себя, продолжить свое существование, пусть даже за счет существования других людей. Тот самый пресловутый закон выживания сильнейшего в чистом виде.

Резкий шаг в сторону. Лезвие и стальная дубинка вновь прешли мимо. Я же не промахнулся, попал туда, куда хотел, и противник, поперек груди которого уже была прочерчена алая полоса, выбыл из игры, перестал быть опасен.

Вот теперь мне следовало подумать о последнем оставшемся в живых пустоголовом.

Так ли трудно его сначала подранить, для того чтобы убавить прыти, а потом обезоружить? Проще простого. Тем более теперь, когда мы остались один на один…

Судьба не любит слишком уж самонадеянных. В этот раз она решила сыграть не на моей стороне.

Последний из оставшихся в живых нападающих так и не понял, что мгновением назад для него настало время уносить ноги. Его дубинка снова попыталась меня достать и, конечно, опять прошла мимо. Не могла не пройти. Я сделал выпад, и он достиг цели. Вот только как раз в этот момент мой противник, очевидно, потеряв равновесие, качнулся вперед сильнее, чем нужно, чем я рассчитывал, и буквально напоролся на лезвие, которое ему должно было лишь слегка пустить кровь.

На этом схватка закончилась.

Действуя чисто машинально, я выключил нож, убрал его в ножны и окинул взглядом поле боя.

Н-да… легко выпутаться из этой истории теперь не удастся. Так или иначе, но добрая часть сегодняшнего дня уйдет на объяснения со стражами порядка. Потом придется ждать, пока их комп по съемкам с места происшествия выдаст точную реконструкцию происходившего там боя и определит меру моей вицы. Потом придется все это зафиксировать на бумаге. А стражи порядка разозлятся из-за того, что я по причине своей неуклюжести не оставил хотя бы одного свидетеля, и ничего хорошего мне это не сулит. Может, смыться?

Ну нет, я не настолько глуп. Стражи порядка все равно меня найдут, а вот мой побег с места происшествия будет говорить не в мою пользу. Я почти наверняка потеряю право на полную реконструкцию картины преступления и не смогу оправдаться.

Я оглянулся по сторонам.

Двор был по-прежнему пуст, и это было плохо. Ну хоть бы один стоящий свидетель, видевший всю драку от начала до конца, в идеале — слышавший и предшествовавший ей разговор.

Может, кто-то совершенно случайно заглянул в вентиляционное отверстие? Да нет, зачем бы кто-то мог подобное сделать? И когда подобное случалось?

И все же я с тоской окинул взглядом ряды забранных толстыми решетками небольших прямоугольников, через которые в квартиры поступал свежий воздух. Уж больно мне не хотелось терять предстоящий вечер на объяснения со стражами порядка.

Дудки. Никого там, конечно, не было.

А ведь раньше, в старые времена, все дома были снабжены окнами. И будь так сейчас, уж кто-нибудь, из любопытства выглянув наружу, мог бы стать великолепным свидетелем.

Может, окна постепенно исчезли потому, что никто не желал случайно становиться свидетелем какого-нибудь происшествия?

Я хмыкнул.

Нет, это уже перебор. В свое время во взрастителе нам объясняли, что окна исчезли во время свирепых ветров…

Хлопок двери за моей спиной и быстрые шаги. Ну вот, кто-то появился… Я обернулся.

Она была очень стройная, в дорогом платье-метаморфе из тех, которые по желанию владельца меняют фасон. В данный момент оно было коротким, не стесняющим движений и, конечно, сексуальным. Впрочем, на девушке с такой фигурой наверняка выглядел бы сексуально и мешок для гаркопусов. Когда она подошла ближе, я увидел, что она, кроме всего прочего, еще и покрыта тонкой золотистой и, как я слышал, очень модной шерсткой.

Учитывая все это, кем она является, догадаться не составляло труда. Дорогая содержанка, секретарша, деловая женщина. Что-нибудь вроде этого. Вот только что она делает в нашем районе и как здесь оказалась?

Впрочем, мое ли это дело? Такие, как она, имеют право делать что угодно, и им совсем не обязательно отчитываться перед подобными мне. Поэтому самым разумным будет не задавать лишних вопросов. Все выяснится в свое время. Но ей наверняка что-то от меня надо. Что именно?

Ну, это сейчас выяснится.

Так и случилось.

Она остановилась, не доходя до меня пары шагов, и сказала:

— Ты отлично бился. Хочешь выпутаться из неприятностей и заодно хорошо заработать?

4

— А если для того, чтобы его найти, нам придется нарушить закон?

— Мы это сделаем. На карту поставлено слишком многое.

— Даже если это сулит нам конфликт со стражами порядка?

— Конечно.

— Несмотря на последствия?

— Несмотря. Даже если тебе, для того чтобы пробиться через кордон стражей порядка, придется взять меня в заложники.

— Это опасно.

— Конечно. Но у нас не будет другого выхода. Понимаешь?

— А последствия?

— Никаких последствий. Если у нас не выгорит, то потом, когда мы окажемся на месте, я заявлю, что это был не более чем розыгрыш. Они поверят. Они обязаны будут поверить.

Я поморщился.

Они несли такую чушь, что уши заворачивались в трубочку. Причем почти без перерыва вот уже в течение по крайней мере десяти минут.

Они — это Табита, та самая девушка, подошедшая ко мне во дворе и сделавшая более чем щедрое, в чем я уже успел убедиться, предложение, а также ее приятель, работодатель, хозяин или кто он там есть на самом деле. Этот работодатель был не так давно перевалившим через рубеж среднего возраста, пока еще достаточно крепким мужчиной. И конечно, самым главным в нем являлось то, что он был чистюлей. Да не простым, а одним из древних чистюль, о чем безошибочно свидетельствовали выглядывавшие у него из носа кончики фильтров, а также слегка поблескивающие светособирающие линзы на глазах.

Кому просто жизненно необходимо пользоваться фильтрами для дыхания, как не древним чистюлям? Кстати, стражи порядка реагировали на моего работодателя вполне соответствующим образом. Он сказал им вполголоса несколько слов, и те, мгновенно утратив ко мне всякий интерес, быстренько очистили двор от трупов, а потом уехали. Имя, правда, у него было для древнего чистюли странное. Табита представила его Тискальщиком. Мне же всегда казалось, что древние чистюли должны обладать более благородными именами.

Хотя, может, это у него такое прозвище? И почему я должен знать его настоящее имя? Вполне достаточно уже того, что мне отвалили очень приличную сумму денег сразу, авансом. Если же я выполню свою работу добросовестно, то получу еще больше. И требовать в придачу к деньгам также дополнительные сведения наверняка является перебором.

Впрочем, на кое-какие выводы из услышанного и увиденного я имею полное право. Разве не так?

Судя по всему, эти двое и в самом деле нуждались в ком-то вроде меня, в ком-то, кто достаточно неплохо знает район Нижнего города, кто мот бы исполнять при них функции… гм… ну, скажем, проводника, гида, советчика, охранника, мальчика на побегушках, в конце концов. Им необходимо было кого-то найти, какого-то спрятавшегося в Нижнем городе нестандарта. К стражам порядка они по непонятным мне причинам обращаться не хотели, и это для меня было полной загадкой.

Почему? Для чего они должны были сами отправляться на поиски этого неизвестного, да еще тайно, подвергая себя опасности? Ох не похоже это на методы древних чистюль, обычно предпочитающих действовать чужими руками. И — вдруг…. А если учесть их разговоры, из которых становится ясно, что они собираются нарушить закон, то это положение не может не родить десятки и десятки вопросов.

К примеру?

Да все тот же вопрос. Зачем им нужны все эти сложности, если они могли бы добиться тех же результатов менее рискованным образом? Да, конечно, они наняли меня, но с таким же успехом и, кстати, за такие же деньги могли нанять целую банду, а потом, посиживая в самой уютной гостинице Нижнего города, ждать, когда она поставит все окрестности на уши и притащит в мешке того, кто им нужен. Вместо этого они нанимают одного-единственного нестандарта и, похоже, намереваются отправиться на поиски лично. Странно, очень странно.

С другой стороны, так ли все это меня касается? От стражей порядка меня отмазали, деньги дали и дадут еще, после того как все закончится. Причем такую сумму, ради которой стоит на время забыть о любовных приключениях. А потом? Ну, потом я выполню свою часть обязательств, получу остальные деньги и спокойненько уйду. Меня даже не касается, что эта парочка намеревается каким-то там причудливым образом вроде бы нарушить закон. Мне нет до этого никакого дела. Более того, я чувствую, что слишком уж совать нос в их дела опасно.

Ничего, только бы получить остальную часть денег. Их хватит на новый, с эффектом полного присутствия, кокон для компа, и обновить систему охраны, и еще на многое, многое… А может, я не буду ничего покупать, а вбухаю все деньги в учебу, что позволит мне подняться на ступень выше, занять какую-нибудь должность в одном из управлений. В конце концов, сколько мне еще будет везти? Ну, полгода, год, от силы — два. Потом мое везение кончится, и один из высадившихся на берег желтых или черных, а может, и какой-нибудь мерикан всадит в меня пулю. Если даже и выживу, то придется уйти на пенсию, проще говоря, стать никому не нужным отбросом, отработанным материалом, со всеми вытекающими из этого последствиями. Если же я вложу деньги в учебу и действительно пойду вверх, то передо мной раскрываются довольно радужные перспективы. Главное — долговременные.

— Ноты же не думаешь, что нам придется пойти на эти крайние меры?

— Посмотрим, — промолвил Тискальщик.

Сказано это было так, как должен говорить человек, знающий, что в этом мире почем.

Вообще этот Тискальщик, хотя ему, как древнему чистюле, в соответствии с молвой положено было являться образцом слюнтяя, ничего не понимающего в жизни, на самом деле скорее всего им не был. Даже несмотря на все глупые разговоры и неумение считать деньги.

Может, он был каким-то особенным древним чистюлей? А может, ошибается молва? Последнее — скорее всего. Среди древних чистюль наверняка, так же как и, например, среди нестандартов, есть свои умницы и глупцы, есть неженки. Плохо представляющие реальную жизнь и те, кто ее понюхал сполна.

Этот, значит, из понюхавших. По крайней мере мне так кажется. Верно ли это, поживем — увидим. А сейчас главное — не упустить свой шанс заработать побольше денег. Чем мне и надлежит заняться. Причем чем больше, тем лучше.

Гм… любопытная мысль. Чем больше — тем лучше. Но как это сделать? Как не только сполна получить причитающуюся мне плату, но еще ее и увеличить? Впрочем, а стоит ли? Может, взять что положено и уйти, плюнуть на это дело? Стоит ли соваться слишком уж глубоко в игры древних чистюль? Пахнут они, как правило, не очень хорошо и чертовски опасны. Последнее — главное. Это раньше, в древние времена, были всякие тюрьмы, каторги и прочие блага цивилизации. Сейчас, когда суши так мало, а желающих на ней обосноваться так много, человеческая жизнь не ценится ни в грош. У любого суда может быть только два приговора: либо «невиновен» и можешь отправляться на все четыре стороны, либо «виновен» и, значит, утратил право на жизнь, должен уступить место более удачливым, более умным, приспособленным. Проще говоря, условия выживания ужесточились и любая достаточно серьезная ошибка неизбежно приводит к смерти. Стоит ли так рисковать?

С другой стороны, вот он, рядом во всей своей красе, шанс, о котором мечтает каждый житель Нижнего города. Выбиться наверх, улучшить свою жизнь, получить дополнительный шанс выжить. Не буду ли я, упустив его, горько жалеть всю оставшуюся жизнь?

— А если у него этого уже нет?

— Есть, — заверил свою подружку Тискальщик. — Он с этой штукой ни за что не расстанется.

— Будем надеяться.

— Конечно. Иного нам сейчас не дано. И вообще не тратим ли мы впустую время?

— Да, конечно. Пора приступать. Вот только…

Я деликатно отвел глаза в сторону. Эти психи надумали целоваться. Точь-в-точь словно в старых фильмах. Прекрасная дева благословляет своего рыцаря на подвиг.

Хм… если учесть, что этот подвиг будет заключаться всего лишь в уплате достаточно солидной суммы. Впрочем, для многих это и в самом деле является подвигом… И все же если уж так хотелось облобызать того, кто будет действовать, то лучше бы она поцеловала меня, поскольку основным действующим персонажем буду я. А ее «прекрасный рыцарь» наверняка будет поминутно наступать мне на пятки, раздавать бессмысленные приказания и вообще всячески мешать делать свое дело.

— Нюхач, ты готов? О, вот это уже мне.

— Безусловно.

— Значит, начинаем?

— Конечно, — ответил я.

— Куда мы отправимся в первую очередь?

— К королю жуков.

— К кому? — удивился Тискальщик.

— К королю жуков, — терпеливо повторил я. — Он может нам здорово помочь. Если, конечно, захочет. Я покажу, где он живет. Ну, отправляемся?

— Табита, а ты что думаешь об этом? — спросил Тискальщик.

— Да, мы пойдем туда, — промолвила девушка. — Прямо сейчас. Вот только сначала надо проверить, не следит ли кто за нами.

Она надела очки управления, и до поры до времени отдыхавшая и восстанавливающая силы на краю стола крошечная биокиберкамера тотчас поднялась в воздух. Повинуясь мысленным командам Табиты, камера вылетела в находившееся чуть ли не под потолком вентиляционное окошко.

Ага, вот таким образом она и наблюдала за моей схваткой с троицей юных бандитов. Все-таки хорошо жить в Верхнем городе и иметь кучу денег. Ну да ничего. Возможно, мне это еще предстоит. Возможно…

Ах мечты… мечты…

— Во сколько это нам обойдется? — спросил Тискальщик. — Ну, помощь этого самого короля жуков?

Я пожал плечами.

— Пока не знаю. Конечно, бесплатно он помогать не станет, но не думаю, что вас это разорит. По крайней мере мне так кажется.

— Хорошо, — кивнул Тискальщик. — Увидим на месте.

Тут я встревожился.

— Уж не собираетесь ли вы разговаривать с ним лично?

— Конечно, собираюсь.

— Он не будет с вами разговаривать. Это должен сделать я. А вам пока стоит подождать в машине.

Тискальщик хотел было возразить, но тут Табита, уже закончившая осмотр местности и, видимо, так и не обнаружившая таинственных врагов, которые почему-то обязаны были следить за этой странной парочкой, нежно взяла древнего чистюлю за руку. Этого оказалось вполне достаточно.

— Хорошо, — сказал Тискальщик. — Посмотрим на месте.

Я про себя ухмыльнулся.

Значит, у этого парня все же можно перехватить инициативу. И конечно, когда настанет время, я не упущу случая этим воспользоваться.

Мы вышли из комнаты и потопали по коридору. По дороге я пытался прикинуть, когда они ее сняли. Скорее всего сегодня. Хотя кто знает, может быть, они частенько заявляются сюда, в Нижний город, обделывают здесь какие-нибудь свои таинственные делишки? И возможно, эта комната принадлежала им уже давным-давно. Если не весь дом… А что? Наверняка они могли себе позволить и такое…

Коридор был пуст, а сидевший возле двери охранник при виде нас проворно вскочил и вытянулся, как на параде. Тискальщик кивнул ему, как старому знакомому. Это еще более утвердило меня в мысли, что мои наниматели бывали здесь раньше, и не раз.

Впрочем, мне-то какое до этого дело? И все же… на всякий случай… почему бы на всякий случай этот факт не запомнить? Кто знает, может, он мне в будущем пригодится?

Мы прошли мимо охранника, потом спустились в подземный гараж и подошли к стоявшему в дальнем углу гаража роскошному, последней модели, движителю. Других машин в гараже не было, и, значит, гадать, кому он принадлежит, не имело смысла.

— Садись сюда, — кивнул мне на переднее сиденье Тискальщик.

Сам он сел за руль. Девушка устроилась на заднем сиденье. После того как мы расселись по местам, дверь гаража беззвучно открылась, и мы выехали на улицу.

— Куда? — спросил чистюля.

И я стал объяснять, куда надо сворачивать, для того чтобы проехать к логову короля жуков.

Мы ехали…

Мы пропылили мимо стоявших очень тесно рядов цилиндрических домиков клана травоядных йеху, предками которых были олени. У меня эти дома всегда вызывали ощущение, словно их слепили из песка с помощью гигантской детской формочки. Потом цилиндрические дома кончились, мелькнула небольшая игровая площадка, по которой гоняли мяч очень грациозные дети, и начался квартал магазинов. Здесь можно было купить все что угодно, если, конечно, у тебя есть деньги и ты не претендуешь на товары, для обитателей Нижнего города недостижимые. Кстати, если очень уж хотелось, то за большие деньги часть этих самых недостижимых товаров можно было купить на барахолке, находившейся, как и положено, недалеко от границы с Верхним городом.

На въезде в квартал магазинов стоял стального цвета движитель стражей порядка. Я подумал, что в данный момент они наверняка провожают нашу машину удивленными взглядами. В наших краях такие дорогие игрушки появляются нечасто.

Рискнут ли они остановить нас и поинтересоваться, кто на ней едет?

Нет и еще раз — нет. Причем, на мой взгляд, совершенно правильно. Судя по всему, этот Тискальщик, если его разозлить, запросто может укатать, например, в болотники.

После квартала магазинов был огромный, покрытый сизой ржавчиной оставшийся с древних времен ветролом. Он тянулся на несколько километров, и у его подножия, через достаточно приличные интервалы, стояли домики плотоядных йеху. Нам попался катафалк, явно едущий по вызову. Об этом говорил легкий дымок, выбивавшийся из трубы его уничтожителя, свидетельствовавший, что тот уж разогревается. Благодаря предварительному разогреву там, на месте, процедура утилизации покойника займет не более десяти минут. Если у покойного есть родственники, то они получат горсточку пепла, если же их нет, то он просто будет рассеян тут же, над дорогой. После этого хозяин катафалка потратит пять минут на чистку камеры уничтожителя, и можно будет отправляться за новым покойником.

Просто и практично.

Это в старые времена был нелепый обычай закапывать покойников в землю. Сейчас ее для подобного осталось слишком мало. Впрочем, говорят, что некоторые из очень богатых древних чистюль позволяют себе такую роскошь — покоиться в земле.

Не знаю. Мне кажется, это они с жиру бесятся.

— Тут прямо до самой развилки, — сказал я. — На ней — налево. И останется совсем уже немного.

— Понял, — промолвил Тискальщик.

— Когда они хватятся? — спросила у него Табита.

— Не знаю, — пожал плечами Тискальщик, — Чем позже, тем лучше. Будет большой удачей, если они хватятся, например, завтра. Этого нам будет достаточно на все про все. Однако я думаю, реально времени у нас гораздо меньше. Часа два-три…

— Так мало?

— Разве это мало?

— Но что можно сделать за два-три часа?

— Очень многое. Хотя бы найти нужного нам нестандарта. Согласна?

— Возможно. Однако все остальное тоже потребует времени.

— Идеальных ситуаций не бывает. Будем надеяться, что у нас есть хотя бы это время.

Я снова с трудом удержался от улыбки.

Ну, прямо малые дети, играющие в подлых заговорщиков — уничтожителей природы, честное слово. Тайны, шифры, пароли и явки. Впрочем, у них есть деньги, и они могут себе позволить любое развлечение, какое пожелают. Пусть даже такое. Кто знает, как буду развлекаться я, когда у меня появится не просто много денег, а много до отвращения?

Скорее бы уж это произошло. Жизнь человеческая коротка, и я могу просто не успеть испробовать все возможности, открываемые обладанием больших денег. А они у меня обязательно будут. Если, конечно, мне и дальше будет везти так, как сегодня.

В этот момент некие кружившиеся у меня в голове мысли наконец очутились на своих местах, и я твердо решил, что, получив деньги с этой странной парочки, я все-таки уйду из воинов заслона. Что мне в них делать с такими деньжищами? Надо идти дальше, зарабатывать еще большие деньги, устраивать новую, лучшую, чем сейчас, жизнь.

Новая жизнь. И более никогда уже не отправиться на пару с Многонагоновичем потрошить скопившиеся у кромки воды трупы. Хотя… разве это плохо? Нет, конечно, совсем неплохо, и вряд ли я буду скучать по такому занятию.

Однако… однако… Получается, сегодня я продал этим двум из Верхнего города не только свои силы, ум и знание местной жизни, но также некоторое количество знакомых, с которыми мне временами было не так уж и плохо. Отныне нам не по пути, отныне мы принадлежим к разным… как это называется? Ах да, к нескольким имущественным прослойкам.

Вот такая грустная мысль пришла мне в голову.

И конечно, я сейчас же себя мысленно одернул. Не о том мне сейчас надо было думать, совсем не о том. Деньги, о которых я грежу, на самом деле еще не заработаны. Так что имеет смысл подобрать слюни и хорошенько засучить рукава.

Ветролом кончился, и на развилке Тискальщик свернул налево. Тут начинались фермы гигантских жуков, и, таким образом, ехать нам оставалось совсем немного.

Запищал эхо-спикер. Тискальщик нажал кнопку. Поскольку индивидуальный экран со спикера был снят, разговор был слышен всем сидевшим в салоне движителя. Я не мог видеть говорившего, но мог бы поклясться, что это еще один древний чистюля. Слишком уж властным был у него голос, слишком сильно в нем слышались нотки человека, привыкшего командовать.

— Это ты, старый прохиндей?

— А кого еще ты рассчитывал обнаружить по моему номеру? — ухмыльнулся Тискальщик.

— Мир полон самых невероятных сюрпризов. Поэтому никогда не мешает лишний раз проверить, туда ли ты попал, куда хотел. Не согласен?

— Допустим, согласен. Что дальше?

— Ничего особенного. Просто я хотел тебе дать небольшой совет.

— Неужели? Ну давай.

— Хорошо. Только сначала ответь мне на один вопрос. Ты отправился на поиски?

— Так ты хотел дать совет или получить ответ на вопрос?

— И то, и другое. Если я ошибся и ты все же решил отсидеться дома, то никакой нужды в моем совете нет. Согласен?

Я слегка покачал головой.

Ох, любят же эти древние чистюли запутанные вопросы и запутанные ответы. Не проще ли было сразу перейти к делу? Уверен, будь на месте этих двух, например, я и Многонагонович, все решилось бы за полминуты. Хотя вот, например, от Жигера полминутой и парой фраз не отделаешься. Может быть, собеседник Тискальщика какой-нибудь древний чистюля, скроенный на манер того же Жигера?

Между прочим, отвечать Тискальщик как-то не торопился. Наконец у его приятеля лопнуло терпение и он спросил:

— Так как, нужен тебе мой совет?

Тискальщик, обернувшись, вопросительно взглянул на Табиту. Та насмешливо улыбнулась и помотала головой. Мои работодатель вздохнул и сказал:

— Мне кажется, самую главную информацию я уже получил. Ты решил влезть в это дело. Скверно.

— Тебе или мне? — хихикнул его собеседник.

— Как получится. Мне хотелось бы… Впрочем, ты и сам догадываешься, чего мне хотелось бы.

— А вот это уже неучтиво. Не буду я тебя баловать советами. Не достоин ты такой роскоши.

— Как знаешь.

Эхо-спикер пикнул два раза, и это означало, что тот, с кем разговаривал мой работодатель, отключился.

Если бы только еще хоть что-нибудь можно было понять из их разговора… Впрочем, мое ли это дело?

— Табита, что ты думаешь по этому поводу? — спросил Тискальщик.

— Думаю, у нас времени меньше, чем мы рассчитывали. Такие, как этот старый пройдоха Хукет, предупреждают о том, что готовятся сделать тебе неприятный сюрприз, только в одном случае.

— В каком?

— Если они его тебе уже сделали, если он вот-вот свалится тебе на голову.

— Вот и итак же думаю, — промолвил Тискальщик. — Интересно какой?

Словно в ответ на его слова у движителя перестал работать мотор. Сдох, как иеху, перебравший дури.

5

Я попытался вспомнить, как называется штука, с помощью которой вырубили мотор движителя, и не смог. Причем у нас в отряде она была. И не просто для выпендрежа. Пару раз она даже пригодилась, когда красноносые попытались штурмовать наш участок берега на своих больших амфибиях. Только дальше линии прибоя они благодаря этой штуке не пошли. Там и сгорели.

И все-таки как же она называлась?

— Наружу, — приказал Тискальщик. — Да побыстрее. Я выскочил из движителя, увидел, как из него брызнули Тискальщик и Табита, успел даже сделать пару шагов прочь, и тут у меня за спиной что-то тихо вздохнуло.

Не знаю, что это было, с таким типом оружия мне сталкиваться еще не приходилось, но, оглянувшись, я увидел вместо нашего движителя лишь кучу деталей. В полном смысле этого слова он развалился, распался на составляющие части.

Вот поэтому древние чистюли могут сидеть в своем Верхнем городе и в ус не дуть. Если когда-нибудь нестандарты надумают заставить их поделиться кое-какими благами, они быстро обнаружат, что их допотопные винтовки и автоматы, по сравнению с оружием, имеющимся у Верхнего города, всего лишь детские пукалки.

— Прячься! — крикнул мне Тискальщик. — Иначе такое случится и с тобой! Прячься.

Вот как, значит…

Я на всех парах рванул прочь от машины, выискивая, куда бы спрятаться. А время мое выходило, я это ощущал буквально кожей. Мне попался невысокий бетонный барьерчик, ограждавший тоненький ствол чешуйчатой ивы, и я упал плашмя, спрятался за него, кажется, даже попытался вжать голову в плечи.

И вовремя.

Послышался громкий шорох, словно бы где-то п близости промчался эскадрон гигантских жуков, и мне на спину посыпались кусочки чешуи, а также тонкие веточки, усеянные фиолетовыми листьями.

Я даже не попытался взглянуть, что там произошло с ивой, поскольку это и так было ясно. Скорее всего, она прекратила свое существование. И вообще мне сей час было не до любопытства. Мне хотелось вжаться в мостовую, расплющиться, словно блин, так, чтобы следующий выстрел неведомого врага меня не достиг ни в коем случае.

Стыдно?

О господи! При чем туг какой-то стыд? Из оружия у меня был лишь вибронож, защитой мне служил хлипкий бетонный заборчик, а противник садил в меня из какой-то дуры, о принципе действия и возможностях которой я мог только догадываться. Вот сейчас он развалит этот заборчик к чертям собачьим, и мне придется переселиться в иной, лучший мир.

Что же делать? Как выпутаться из данного положения?

Я перевернулся на бок и окинул взглядом видимый мне кусок улицы.

Может, плюнуть на все и перебежать вон в ту арку, спрятаться во дворе? А если он еще к тому же окажется проходным…

Я чувствовал, что отпущенные на раздумья секунды истекают. Вот-вот некто мне пока неведомый, но тем не менее от этого не ставший менее реальным, спустит курок или, допустим, нажмет кнопку своего странного оружия, и это скорее всего кончится для меня весьма скверно. Похоже, наступило самое время рискнуть, попытаться сменить укрытие. Тем более что до него всего несколько шагов.

Вот сейчас…

Я вскочил и метнулся к вожделенной арке. В то же мгновение за моей спиной опять послышался громкий шорох. Кажется, мне в спину ударилось несколько кусочков бетона, но я не обратил на это почти никакого внимания.

Главное — проскочить, оказаться под защитой арки, спрятать в нее, словно в раковину, свое ставшее вдруг слишком большим и очень уязвимым тело. Успеть.

Я успел.

Неведомый враг даже не попытался срезать меня на бегу. А может, его оружие требует некоторого времени на перезарядку? И если так, то это дает мне шанс. Дождаться, пока противник выстрелит еще раз, потом выскочить и, прежде чем он перезарядит свою пушку — или как там его оружие называется, — попытаться до него добежать. Лишь бы только оказаться к нему вплотную. Уж туг мне мой вибронож вполне пригодится. На близком расстоянии он очень эффективен.

Ну как, рискнуть?

И кстати, где мои наниматели? Какова их судьба? Сумели ли они надежно укрыться?

Я прижался к стене арки и еще раз окинул взглядом улицу. Оказывается, мои наниматели уцелели. Они находились в точно такой же арке, как и моя, на другой стороне улицы. Заметив, что я смотрю в их сторону, Табита даже улыбнулась и помахала мне рукой.

С работодателями необходимо быть по возможности вежливым. Я улыбнулся в ответ и тоже помахал рукой.

Тогда Табита покачала головой и показала рукой сторону того бетонного заборчика, за которым я толы что прятался.

Да уж, вовремя я решил сменить укрытие.

От заборчика не осталось почти ничего. Несколько кучек бетонного крошева, перемешанного с деревянной щепой и крупными желтоватыми чешуйками.

Я покачал головой.

А ведь этот незнакомый мне стрелок настолько одержим желанием меня прикончить, что ради этого даже уничтожил дерево. Таким образом, теперь его жизнь не стоит ни гроша. Любой желающий может лишить его этой пропащей жизни каким угодно способом, где угодно, когда угодно — и при этом лишь сделает благое дело, за которое его стражи порядка только похвалят.

Эх, как бы еще до этого стрелка добраться?

Я снова взглянул на своих нанимателей. Тискальщик взмахнул рукой, привлекая мое внимание. Я махнул ему в ответ. Тогда Тискальщик ткнул пальцем в сторону предполагаемого местонахождения стрелка и довольно выразительно провел ладонью по горлу.

Ну да, все верно, было бы неплохо гаденыша пришить. Вот только как это сделать?

Я вопросительно посмотрел на Тискальщика и развел руками. Тот кивнул на меня, а потом, вытянув в моем направлении правую руку, потер большой палец об указательный. Понять это послание было нетрудно.

Мы тебе платим деньги, значит, будь добр прими меры. И поживее.

Я вздохнул.

Знать бы еще, как подобраться к этому стрелку. Уж я бы…

Стоп, а может, попытаться обойти его сзади? Хорошо бы двор, в который ведет эта арка, оказался проходным.

Я дал понять Тискальщику, что попытаюсь обойти противника. И кстати, неплохо было бы получить подмогу. Вдвоем прикончить неведомого убийцу будет легче.

Жди… Не дождешься от этого древнего чистюли помощи. Как же, он ведь может, например, потерять один из своих носовых фильтров и случайно вдохнуть ядовитый для него воздух. Тот самый, которым я дышу без каких-либо проблем.

Отрицательно мотнув головой, Тискальщик ткнул в мою сторону пальцем. Это наверняка означало, что с убийцей мне придется драться в одиночку.

Что ж, большие деньги просто так не даются. Их нужно отрабатывать, часто с риском для жизни.

Не было смысла дальше тянуть время. Кроме того, противник мог в любой момент сделать ноги. Кстати, почему он не убрался до сих пор? Неужели он рассчитывает, что мы полезем на рожон? Любой профи на его месте должен был уже давно признать, что покушение не удалось. Что делает профессионал, если по какой-либо причине терпит неудачу? Ну конечно, не делая лишних телодвижений, быстро и ловко уходит, для того чтобы приступить к подготовке второй попытки.

А этот… Впрочем, если подумать, то можно найти объяснение даже его поведению. Возможно, на подготовку второй попытки у него просто нет времени. Он должен, обязан убить нас прямо сейчас. Причем это только одно объяснение. Будь у меня свободное время, я бы мог их настрогать хоть целую кучу.

Тискальщик надел очки управления, а Табита, вытащив из кармана биокиберкамеру, подкинула ее в воздух.

Похоже, древнему чистюле тоже интересно, как выглядит стрелок, вознамерившийся отправить нас на тот свет. Я, кстати, сейчас тоже бы не отказался иметь такую камеру. С ее помощью я мог, например, узнать, где устроился стрелок. Нет, конечно, у меня есть способность нюхать горизонт. Вот только если я ее сейчас использую, то мне потом придется потратить некоторое время, чтобы прийти в себя.

Между прочим, а с чего я решил, будто стрелок все еще на месте? Возможно, он уже давно дал тягу?

Я на мгновение высунул из-за угла руку, так чтобы ее увидел противник, и тут же спрятал. Реакция последовала незамедлительно. Снова послышался шорох, и я почувствовал, как стена, к которой я прижимался спиной, довольно ощутимо содрогнулась.

Итак, враг никуда не сбежал и он настороже.

Великолепно. Значит, и в самом деле придется с ним схватиться.

Я взглянул на Тискальщика.

Тот успокаивающе махнул мне рукой, и его камера метнулась ко мне. Пролетев буквально на расстоянии ладони от моего лица, она нырнула во двор и там остановилась, словно ожидая, когда я за ней последую.

Хм, а этот Тискальщик — не дурак. Не такую уж плохую штуку он задумал.

Я поспешил вслед за камерой. Она то взмывала вверх, определяя с высоты дальнейший маршрут, то опускалась вниз, показывая мне, в какую сторону следует идти. Короче, работала она как заправский лоцман, и поскольку я не очень-то знал этот район, хорошо мне сэкономила время. Благодаря ей мне удалось подойти к стрелку сбоку достаточно быстро.

Тот, оказывается, устроился в киоске, торгующем свежими газетами, кластерами боокчипов и прочей мелочевкой. По крайней мере, выглянув из-за угла, я увидел торчащий из него ствол какого-то оружия. Был он очень длинным, с нелепым грушевидным набалдашником, и вполне мог принадлежать штуке, способной заставить рассыпаться на кусочки движитель. Более никого на улице не было, ни единой души. Значит, все верно, стрелок находится там, в киоске.

Интересно, куда он дел продавца? Убил или просто оглушил? Впрочем, имеет ли это сейчас хоть какое-то значение? Вот уложу этого поганого стрелка, и там все выяснится.

Убивать?

Да, имею права Но стоит ли? Может, имеет смысл захватить его живьем? Может быть, мои наниматели пожелают узнать, кто его нанял?

Ох, что-то я разошелся. Эдакий супермен. Как получится, так и получится. Самое главное, что мне надлежит сделать, это заставить стрелка прекратить стрельбу и при этом самому остаться в живых. Все остальное — сверх программы.

Я снова выглянул из-за угла.

А ведь пора… Вот сейчас…

Камера вела себя как сумасшедшая. Она вилась у меня над головой, словно надоедливый комар. Похоже, Тискальщик пытался таким образом меня подогнать, заставить действовать поживее. И это было резонно. Того и гляди появятся стражи порядка. Вообще странно, что они не нарисовались до сих пор.

Я почти с ненавистью посмотрел на камеру.

А ведь с ее помощью Тискальщик может наблюдать за мной, может видеть во всех подробностях, как я действую. И если в других условиях я мог бы без последствий потянуть время, дождаться прибытия стражей порядка, то сейчас этот номер не пройдет. Если я проявлю нерешительность, стану тянуть время, то мой работодатель это тотчас увидит. Уже видит.

Так что аве, цезарь! Вперед, до победного…

Я машинально взглянул в ту сторону, где должны были находиться Тискальщик и Табита, и увидел, как девушка, на секунду появившись из-за угла, махнула мне рукой и тут же спряталась.

Вовремя!

Дуло торчащего из киоска оружия дернулось, снова послышалось шуршание, и в стену здания, возле самого угла, почти там, где только что была Табита, словно бы врезался невидимый кулак. Во все стороны полетели осколки камня.

Я покачал головой.

Ну ладно, тут все понятно. Но как же он все-таки остановил движитель? И почему, когда тот развалился на кусочки, мы остались в живых? Может быть, сработало некое создаваемое машиной защитное поле и, прежде чем выключиться, уберегло нас? А может, стрелок применил какое-то другое оружие?

Не важно, сейчас это не важно.

Я выскочил из-за утла и со всех ног кинулся к киоску.

Лишь бы только сидевшему в нем стрелку не вздумалось высунуть голову и посмотреть в мою сторону. Впрочем, он не сделал этого до сих пор. С каких веников ему придет в голову сделать это сейчас? И вообще если подумать, то его позицию идеальной назвать нельзя. Обосновавшись в этом киоске, в котором кипы стоящих на стендах газет, плакатов и красочных журналов полностью закрывают обзор с боков, он совершил большую ошибку.

Почему?

Да какая разница? Главное, он ее совершил, а мое дело теперь использовать это себе на пользу. Думать же и гадать, почему противник сделал так или эдак, самое зряшное занятие, особенно если тебе нужно не думать, а действовать.

Я, кстати, и действовал.

Оказавшись перед дверью киоска, я выхватил вибронож и рванул ручку. Дверь распахнулась, я вломился в киоск… и замер.

Никакого стрелка там не было. Была странная штуковина, похожая на старинный прибор для нагревания воды, виденный мной в одном из виртуальных музеев. Короче, эта штука была соединена несколькими манипуляторами с оружием, сильно смахивающим на снайперку Многонагоновича, которое, конечно же, ею не являлось. В тот момент, когда я ворвался в кисок, манипуляторы этой штуковины как раз дрогнули и ствол оружия слегка переместился.

И — ни единой души. Не было даже киоскера, живого или мертвого. Никого.

Я чертыхнулся. Мне захотелось со всего размаху врезать кулаком по этой железной штуковине. Вот только толку с этого никакого небыло. И изменить уже ничего было нельзя. Поскольку я попал впросак, попал, да еще как!

Я представил, как, наверное, хихикает надо мной стрелок, и мне еще раз захотелось врезать кулаком по чему-нибудь твердому, железному, ощутить боль, наказать хотя бы так себя, идиота.

А потом в крышу киоска врезалась пуля, и я об этом желании напрочь забыл. Пуля продырявила крышу и, срикошетировав от каменного пола, успокоилась в толстой стопке журналов.

Я отшатнулся к двери и, прижавшись к ней спиной, посмотрел вверх. Крыша киоска оказалась непрозрачной, и, соответственно, своего врага разглядеть я не сумел.

Что дальше?

Теперь, когда ошибка уже совершена, когда я столкнулся с ее последствиями, не так уж трудно догадаться, в чем она состояла. Хорошо хоть я не выскочил на улицу. А ведь стрелок этого ждал. Он выстрелил в крышу, ожидая, что я впаду в панику и сделаю именно это. Тогда вторую пулю он сможет влепить мне точно между глаз.

К счастью, нервы меня не подвели, и я остался на месте. К счастью? К черту такое счастье. Крыша киоска — не бронированная.

Подтверждение этому я получил немедленно.

Вторая пуля просвистела буквально у меня перед носом, срикошетировала и, пробив плакат с изображением девицы, прелести которой были лишь слегка прикрыты парочкой кусков пятнистой материи, разнесла одно из окон.

Надо было что-то предпринимать.

Этот устроившийся на ближайшей крыше гаденыш мог дырявить крышу сколько угодно долго. Может быть, уже следующая пуля попадет прямиком в меня.

Но что же делать?

Из оружия у меня был только вибронож, и прикончить с его помощью находящегося у меня почти над головой стрелка было невозможно.

Значит…

А, была не была. Хуже все равно не станет. Я шагнул к странному оружию, рванул на себя агрегат, с помощью которого стрелок им на расстоянии управлял. Что-то щелкнуло, и манипуляторы отцепились.

Великолепно.

Я сунул нож в ножны и шагнул вперед. Схватив эту «пушку», я снова шагнул, на этот раз назад, опять прижался спиной к двери и попытался нацелить ее ствол вверх. Сделать это было не так-то просто. Мешала теснота киоска и длина ствола оружия.

Все же мне это удалось. Ствол смотрел прямо вверх, и я надеялся, что у этой штуки достаточный разброс, для того чтобы хотя бы задеть стрелка. Если это случится, то я смогу выскочить из киоска и либо смыться, либо попытаться как-то вскарабкаться на крышу.

Как именно? Ну, он-то на ней каким-то образом оказался? Значит, смогу и я.

Я уже нащупал спусковой крючок и как раз собирался его нажать, когда где-то у меня над головой послышался приглушенный вопль. И конечно, это могло быть еще одной ловушкой. Однако крик действительно настоящей, неподдельной боли сымитировать не так-то легко.

Я остановился, и тут рядом с киоском, с той стороны, где поле зрения закрывали обложки журналов, с противным хлюпающим звуком упало нечто тяжелое.

Я передумал спускать курок и, аккуратно поставив оружие в угол, выскочил из киоска.

Все верно.

Буквально в полушаге от меня, прижавшись щекой к мостовой, так, словно это было самое дорогое сокровище на свете, лежал какой-то человек. Судя по форме оказавшегося в поле моего зрения уха, он был нестандартом. Впрочем, вот уж что в данный момент не имело никакого значения, так это.

Я посмотрел вверх и увидел, что над краем крыши, как раз над моей головой, торчит ствол винтовки. Похоже, упавший вниз стрелок — а то, что это именно он лежит у моих ног, у меня не вызывало никаких сомнений, — выронив винтовку, сверзился вниз с крыши. Интересно, как это получилось?

Я снова посмотрел на мертвеца.

То, что он умер, не вызывало сомнений. По крайней мере, судя по всему, шея у него была сломана А еще под головой у него медленно расплывалось красное пятно.

Таким образом, опасаться, что противник встанет и решит сделать тебе нечто неприятное, не приходилось.

За моей спиной звучали чьи-то шаги. Я обернулся. Это были Тискальщик и Табита.

— Мне пришлось засадить ему в глаз биокиберкамеру, — сказал мой работодатель. — К счастью, убийца настолько ошалел от боли, что сорвался вниз. Как бы то ни было, но камеру мы потеряли. Зато я спас твою жизнь.

Мерси, подумал я; весьма за это признателен. Правда, Тискальщик спас не только мою жизнь, но вместе с тем и свою. Если бы стрелка не удалось убить… Однако стоит ли об этом ему напоминать? Наверняка не стоит.

Я промолвил:

— Это было совершенно правильно и сделано вовремя.

А что еще мне оставалось сказать? Рухнуть к его ногам и начать их лобызать?

— Жаль, что мы теперь не узнаем, кто его нанял и почему он это сделал.

Я пожал плечами.

— Он явно профессионал. А профессионалы умеют молчать.

— У меня есть методы, которые могут заставить говорить даже профессионала.

Я взглянул на него не без интереса. Вот уж кому-кому, но этому древнему чистюле образ палача-садиста подходил как корове седло.

— Не те, о которых ты подумал, — сообщил Тискальщик. — Свои, специфические. Он бы рассказал нам все добровольно.

— Ну да, — хмыкнул я.

— Или почти добровольно, — ухмыльнулся мой работодатель.

— Кстати, — промолвила Табита, — не могу не обратить ваше внимание на то, что вскоре здесь будут стражи порядка. Учитывая разговор, случившийся перед тем, как наш движитель уничтожили…

— Да, тут ты, похоже, права, — задумчиво промолвил Тискальщик. — Этот разговор кое-что изменил. Боюсь, в этот раз нас может ожидать неприятный сюрприз. А посему не стоит ли нам отправиться дальше?

— Побег с места происшествия… — начал я.

— Пусть тебя это не волнует, — промолвил мой работодатель. В данный момент ответственность за твои действия лежит на мне. По закону.

Я кивнул.

Тут он был прав. По закону. На данный момент. А что будет, если он, этот хозяин, в самом ближайшем будущем нарушит закон и станет преступником? Да, конечно, к древним чистюлям закон относится весьма снисходительно. Однако эта снисходительность небесконечна. Есть границы, которые недопустимо переходить даже им. И почему-то у меня было ощущение, что мы находимся очень близко к этой границе, можем в любую секунду ее пересечь. Если так будет угодно судьбе.

Страх? Ни в коем случае. Просто я обладал некоторой долей интуиции. Без нее мне не удалось бы дожить до того возраста, в котором я находился. Без нее я неизбежно отбросил бы когти сразу же после того, как вышел из взрастителя. Так вот, эта интуиция мне подсказывала, что время шуток закончилось. И зря я поначалу воспринимал своих работодателей так несерьезно.

Появление стрелка, да еще вооруженного таким странным оружием, заставило меня взглянуть на них по-другому. А также и на заключенную с ними сделку.

Кстати, не продешевил ли я?

— Нюхач, и все-таки он тебя обштопал, — сказал Тискальщик.

Тут спорить было не о чем.

— Да, — признал я. — Обштопал.

— Не переживай. Тыне мог представить, что у него есть такое снаряжение. Однако в следующий раз ты должен мне доверять больше.

— Что это значит? — спросил я.

— По дороге расскажу. Нам и в самом деле не стоит здесь задерживаться.

— Хорошо, — согласился я. — Уходим. Может, стоит захватить оружие стрелка?

— Зачем? — ухмыльнулся Тискальщик. — Оно слишком тяжелое, чтобы таскать его с собой. Лучше оставить здесь. Пусть его увидят стражи порядка. Думаю, это будет для них некоторым сюрпризом.

— Если кое-кто не примет кое-какие меры, — сказала Табита.

Тискальщик пожал плечами и спросил у меня:

— В какую нам сторону?

— Вон туда. — Я указал направление.

— Хорошо, идем.

Мы двинулись прочь от киоска. Я не удержался и все-таки оглянулся.

Хотелось бы мне все же хорошенько осмотреть его оружие, понять, как оно действует, а лучше — испытать, попробовать его в деле.

Эх…

— Возможно, он не успеет, — пробормотал Тискальщик.

— Кто? — спросила Табита.

— Хукет, кто же еще. Может быть, он не успеет принять меры, и вот тогда ему придется хорошенько попотеть, чтобы замять это дело. Прямое нарушение закона о недопустимости передачи новейших технологий нестандартам.

Я сделал заметку в памяти.

Вот как! Значит, есть и такой закон. Забавно. Хотя если подумать, то чему тут удивляться? Я уже слышал, что в Верхнем городе закон выживаемости сильнейшего не действует. Нет, конечно, на самом деле-то он еще как действует, поскольку без него не может существовать ни одно общество. Просто там он не имеет статуса официального закона с четко проработанными правилами, а также границей, отделяющей законное от незаконного.

Хотя если посмотреть с другой стороны, то так ли это плохо? Там у них в этом Верхнем городе, должно быть, царит жуткий бардак. К примеру, претендент на ту или иную должность там не имеет права на законных основаниях вызвать своего соперника на поединок один на один, без правил и до смерти. Там он должен добиваться своего с помощью интриг, наветов и черт знает каких еще подлых методов. Не честнее ли сделать это с помощью ножа, дубинки или пистолета? Они там в Верхнем городе, должно быть, считают, будто, введя у себя закон выживания сильнейшего, они в скором времени увидят, что все управленческие должности заняты мускулистыми тупицами. Как же… жди… Ум помогает выживать ничуть не хуже, чем мускулы. Особенно если разрешено использовать оружие.

— И все же он может успеть, — сказала Табита.

— Да, может. Однако будем надеяться на лучшее. Тискальщик слегка усмехнулся.

Он вытащил из кармана очки управления биокиберкамерой и, не сбавляя шага, ловко зашвырнул их в ближайшую урну для отходов.

— Все-таки стрелок этот был профессионал, — сказал он мне. — Ловко придумал.

— Согласен, — промолвил я. — Штуку он выкинул, конечно, хитрую. Установил свой агрегат в киоске, а сам устроился на крыше. Его не видно, он же с помощью камеры наблюдения видит все. После этого оставалось только вовремя нажать кнопку. Что он и сделал. И если бы ему удалось разнести нас с первого выстрела, он так бы по крышам и ушел. Угу?

— Все верно, согласился Тискальщик. — На этом его расчет и строился.

— Одна ошибочка у него все же была, — продолжил я. — Небольшая… но тем не менее… Он настолько рассчитывал на первый выстрел, что не озаботился дополнительной камерой, с помощью которой мог наблюдать за пространством вокруг своего укрытия. Благодаря этому я сумел обойти его сбоку, и он заметил это только тогда, когда я уже ворвался в киоск. Так бы он мог меня подстрелить еще на подходах.

— Возможно, у него не было времени, — промолвила Табща.

— Ты хочешь сказать… — задумчиво сказал Тискальщик.

— Вот именно. Связь между звонком и появлением стрелка обнаружить нетрудно.

— Слишком быстро. Между звонком и нападением не было практически никакого зазора. Сразу, как только…

— Зазор был. Между началом звонка и нападением. Они засекли тебя, как только ты поднял-трубку. У них была минута или даже две для того, чтобы определить твое местоположение и начать действовать.

— Ты хочешь сказать, что за две минуты… Нет, слишком быстро. Уж скорее можно предположить, что в мобиле был клоп.

— Хм?..

Они замолчали, видимо, обдумывая, мог ли кто-то мне неведомый успеть устроить им большую бяку, из которой мы только что чудом выпутались. Я выждал из вежливости некоторое время и все же спросил у Тискальщика:

— Что ты имел в виду, когда говорил, что я должен тебе больше доверять?

— А? — рассеянно сказал Тискальщик. — Да ничего, особенного. Просто в следующий раз внимательнее следи за моими сигналами. В тот момент, когда ты ринулся к будке, я пытался тебе сигнализировать движениями камеры, что делать этого не стоит. Помнишь, она металась перед тобой, как муха над лепешкой травоядного йеху? Пришлось даже попросить Табиту на мгновение высунуться. Не подействовало и это. В следующий раз более внимательно следи за моими сигналами.

— Хорошо, буду следить, — заверил его я. Потом я еще раз показал, в какую сторону надо идти, и мы свернули влево, к одной из частных ферм по разведению, жуков. Где-то позади выли сирены мобилей стражей порядка, но меня это волновало несильно.

Я думал совсем о другом. У меня из памяти никак не шли очки, которые Тискальщик выбросил в урну.

Обычно так поступают те, у кого денег куры не клюют. Будет покупать новую камеру, приобретет с ней и очки. И все же… Богатые — они совсем не транжиры. На что-то они тратят деньги просто не считая, а на чем-то экономят. По моему скромному мнению, очки управления как раз та штука, на которой я бы на месте Тискальщика попытался сэкономить. Тем более что они стоят гораздо дороже камеры.

Однако он их выкинул. Не значит ли это, что он уже более не собирается ничего подобного покупать? А может, он совершенно точно знает, что подобной возможности ему более не представится?

Ох, что-то я последнее время стал слишком уж подозрительным. К чему бы это? И вообще все это совершенно не факт, никак не факт. Сделает эта парочка свои дела и вернется в Верхний город. А я, получив с них деньги, тоже не прогадаю. Использую их с толком.

К чему сомнения и подозрения?

И все же… и все же…

6

— Тебе лучше подождать здесь, — сказал я. — На улице. Король жуков не любит чистюль. Тем более древних.

— Вот как? — промолвил Тискальщик. Я пожал плечами.

— Как есть, так и говорю.

— А что, если он для меня сделает исключение? — поинтересовался Тискальщик.

— Не думаю, — усмехнулся я. — Король жуков — он единственный и исключений не делает. Я же сказал, что не любит он чистюль.

— И все-таки…

— Он может и отказаться с нами разговаривать. Со всеми.

— Мы рискнем.

На этот раз в голосе Тискальщика уверенности было чуть меньше, и все же он продолжал гнуть свою линию.

Я подумал, что перечить ему дальше не стоит.

Да, конечно, посмотрев представление короля жуков, Тискальщик может понять, что оно является чистой воды жульничеством, и, не проверяя полученные от него сведения, устроит скандал. Но это не самое страшное. Гораздо хуже будет, если он, убедившись, что предсказание короля жуков оказалось верным, ни на секунду не поверив в историю с духами, попытается узнать, каким образом можно было получить такие сведения, И услышит кое-какие слухи. Вот это будет гораздо хуже.

С другой стороны, король жуков был единственной возможностью быстро найти так необходимого моим работодателям человека. А меня, между прочим, наняли оказывать им помощь. И если вспомнить, что в схватке с наемным стрелком я не показал чудес сообразительности…

Да… ничего не попишешь. Придется все-таки Тискальщику короля жуков показать. А жаль. Одной Табите он бы лапши на уши навешал запросто. Вот Тискальщик — камешек потверже. С ним надо держать ухо востро. С другой стороны, мне в данной ситуации остается только надеяться на ловкость короля жуков. По слухам, он с подобными клиентами обращаться умеет.

— Только учтите, — сказал я, — вы должны выполнять все распоряжения короля жуков. Иначе спугнете его духов и никаких сведений не получите.

Тискальщик искоса взглянул на меня и пробормотал:

— Ну да, я слышал, как ты дорогой объяснял нам про духов этого короля жуков. Но неужели ты думаешь, что я тебе поверил? Всем известно, что духов не существует.

Я вздохнул.

— В таком случае что мы тут делаем? Возвращаемся в гостиницу и вы вольны искать того вашего знакомого нестандарта сколько душе угодно.

— Хорошо, — раздраженно промолвил Тискальщик. — Я буду выполнять распоряжения этого чертова короля жуков. Но только если я пойму, что меня пытаются обдурить, если я не получу точного адреса, ты будешь немедленно уволен и более от меня не получишь ни хруста.

— Идет, — сказал я. — А если мы получим от него точный адрес, мое окончательное вознаграждение увеличится в полтора раза. Согласен?

— Ну ты наглец!

— А как бы ты думал? — осведомился я. — Условия на условия. Так как, согласен?

Тискальщик взглянул на Табиту, и я буквально кожей почувствовал, как ему не хочется на ее глазах идти на попятную.

— Хорошо, — наконец неохотно махнул он рукой. — Пусть будет так. Ну что, входим?

— Да, конечно.

На душе у меня скребли кошки, но я все же с самым независимым видом пожал плечами, и мы вошли в дом короля жуков.

Собственно, если подходить к нему со строгими мерками, то домом он не был. Одна его часть, та, в которой король жуков устроил себе столовую, вплотную прилегала к ферме, а другая была всего лишь норой, пещерой. Причем насколько она глубока, никто не мог даже представить, поскольку король жуков никого в нее не пускал.

Мы вошли в этот полудом-полунору, и король жуков, как раз в тот момент обедавший, неодобрительно на нас покосился, но своего занятия не прервал, так и продолжал сосать из блестящей трубки белую, похожую на сметану массу, ту самую, которой на ферме откармливали гигантских жуков.

В доме дарила полутьма, которая для Тискальщика наверняка была чуть ли не настоящим мраком. Однако, как оказалось, его светособирающие фильтры работают лучше, чем я предполагал. В полутьме они светились, словно глаза плотоядного йеху. Лицо моего работодателя при их свете выглядело довольно забавным. А когда он хорошенько рассмотрел короля жуков, лицо его отразило крайнее изумление. Мне показалось, если бы он не боялся повредить фильтры, то запросто мог, например, протереть глаза.

— Кадавр, — тихо сказал он мне. — Я думал, король жуков — это кличка.

— Отражающее суть имя, — буркнул я. — Теперь понятно?

— Но ведь такого не может быть. Таких кадавров никогда не производили.

— Почему? Вот, перед тобой. Обычный кадавр. Просто взяли за основу…

Докончить я не успел. Как раз в этот момент король жуков оторвался от трубочки и буркнул:

— Убирайтесь. Древний чистюля должен уйти.

Однако Тискальщика было не так-то легко сбить с ног.

— А почему, собственно? — спросил он. — Откуда такая нелюбовь к древним чистюлям?

Король жуков аккуратно повернул перекрывающий трубочку краник, потом вытер ладонью губы, провел руками по своим блестящим бокам и наконец повернулся к нам. Некоторое время он внимательно рассматривал по очереди Тискальщика, Табиту, меня и наконец, хмыкнув, сказал:

… — Вон! Жителям Верхнего города в мой дом хода нет. Духи к ним не расположены. Совсем не расположены.

У меня слегка отлегло от сердца. Все верно, свою партию король жуков знал как надо и, похоже, собирался придерживаться ее до самого конца. Лишь бы только не сфальшивил, не дал петуха. Тискальщику будет достаточно и одного раза.

— И все же — почему? — спросил Тискальщик.

— Потому, что я так желаю. Понятно? Нестандарты, если им это нужно, могут остаться. Чистюля должен выйти вон, иначе разговора не будет. Прежде чем выйти, он должен заплатить за те сведения, которые через своих слуг получит.

Тискальщик фыркнул и сказал:

— А ты, парень, не промах, да?

— Почему бы и нет, ради разнообразия? — ответил король жуков. — Или ты привык, что тебе на дороге попадаются одни лишь лохи? Зря. Вредная привычка. Вредная и чреватая неприятными последствиями.

— Неужели?

— Да, а теперь убирайся. Иначе мои духи откажутся говорить. Вы и так уже распугали половину из них. Кстати, не забудь оставить деньги. Столько, сколько, по твоему разумению, стоит интересующая тебя информация..

Тискальщик возмущенно покачал головой, но все же вытащил из кармана несколько бумажек и, не желая подходить к королю жуков, сунул их мне.

— Учти, — сказал король жуков. — Я выдам информацию строго на ту сумму, в которую ты ее оцениваешь. Не более.

Намек был совершенно понятен.

Тискальщик безропотно добавил еще несколько бумажек и наконец вышел на улицу.

Впрочем, издавать облегченный вздох было рановато. Табита-то осталась, и уж ее, поскольку она являлась нестандартом, выгнать под тем же предлогом, что и Тискальщика, было невозможно. Значит, для нее персонально королю жуков придется ломать комедию. И все же главное было сделано. Отвести глаза ей наверняка будет легче.

Я протянул деньги королю жуков. Тот взял их и спрятал под одно из своих надкрылий.

— Ну? — сказала Табита. — Теперь он сможет начать?

Король жуков улыбнулся, причем так, как обычно улыбаются факиры перед началом выступления.

— Конечно. Что вы желаете знать?

— Если ты такой всезнающий, то почему бы тебе не прочитать мои мысли?

— Духи дают мне возможность получать кое-какие сведения. Однако они не в силах дать мне талант чтения мыслей.

— Вот как?

— Конечно.

Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза, потом Табита словно бы обмякла, расслабилась.

— Ладно, — сказала она. — Начинай свое действо. Посмотрим, какие сведения оно нам принесет.

— Принесет, — заверил ее король жуков.

Лицо у него закаменело, нижняя часть тела, казалось, принадлежащая гигантскому жуку, завибрировала. Тонкие изогнутые ножки зашевелились, надкрылья слегка приоткрылись.

Я подумал, что в инфобооках упоминается о мифических животных кентаврах, являющихся помесью лошади и человека. Живи король жуков в древние времена, упоминания о нем наверняка посчитали бы не более чем фольклором. Помесь жука и человека. Как она должна называться? Впрочем, стоит ли подыскивать название? Король жуков — один, и других, насколько я знаю, более нет. Поэтому нет смысла придумывать для него отдельное название. Вполне хватает его имени.

Король жуков вытянул вперед правую руку, при этом он смотрел на нее так, словно у него на ладони действительно что-то лежало, нечто нам невидимое, но вполне реально существующее. Вот он на секунду прикрыл глаза, и у него на ладони заплясали крохотные огоньки. Поначалу они двигались хаотически, потом построились в несколько хороводов, для того чтобы через пару мгновений вновь рассыпаться и опять, погодя, собраться в единый большой хоровод.

Табита смотрела на огоньки с большим интересом словно завороженная. Мне уже приходилось видеть этот фокус, и я больше смотрел на лицо короля жуков. Сейчас оно было почти красиво. Он слегка улыбался, словно фокусник, показывающий детворе незамысловатый трюк с исчезающей монеткой, глаза его таинственно мерцали.

Трюк. Не более чем трюк. Я даже почти наверняка знал, как король жуков его провернул. Где-то неподалеку спрятана портативная голографическая палочка, сфокусированная на определенной точке его дома. И главное, что от него требовалось, это поместить ладонь точно в надлежащую точку, не промахнуться.

— Спрашивай, — промолвил король жуков. — Что тебя интересует?

— Мне нужно узнать местонахождение одного нестандарта, — промолвила Табита.

Она стала перечислять приметы этого нестандарта. Король жуков внимательно ее слушал, кивая при этом головой. А я в это время думал о том, каким образом он все-таки узнает необходимые сведения.

В то, что ему их сообщают духи, с которыми он якобы сумел подружиться, я не верил ни на мгновение. Пусть этими байками он кормит своих клиентов.

И все-таки неужели время от времени долетавшие до меня слухи о том, что он узнает сведения от тараканов, имеют под собой основания? Кстати, почему бы и нет? Тараканы есть везде, они умудряются проникнуть куда угодно, соответственно они очень многое могут увидеть, услышать, узнать. Если так, то нелюбовь короля жуков к Верхнему городу вполне объяснима.

После эпохи больших экспериментов с живыми существами, той самой, которая породила нестандартов и йеху, необычные способности, вроде моего умения нюхать горизонт, стали встречаться буквально на каждом шагу. Чистюли из Верхнего города, конечно же, поняли, какие это открывает перспективы, и у них буквально разбежались глаза. Поначалу они хватали всех, кто обладал подобными свойствами, но быстро сообразили, что нельзя делать одновременно сто дел, ничего путного из этого не получится. Поэтому был составлен список умений, интересующих их в первую очередь. Обладающие ими нестандарты после выявления сразу же доставлялись в какую-нибудь лабораторию Верхнего города и обратно, как правило, не возвращались. Те, кто обладал способностями, не попавшими в этот список, могли жить спокойно. Временно. Правда, это временное состояние продолжается до сего момента.

Впрочем, не важно. Главное, что окутывающая короля жуков таинственность, его нежелание общаться с жителями Верхнего города, мне кажется, указывают на то, что он обладает способностью, названной в этом пресловутом списке. Какой именно? Ну, поскольку он не составляет никакой тайны и несколько раз попадался мне в руки, то я могу совершенно точно сказать, что умение мысленно управлять другими живыми существами в нем значится. О призраках там не сказано ни слова.

И если поверить слухам, то совсем нетрудно сделать вывод, почему король жуков окружил себя таким туманом.

Табита наконец замолчала и вопросительно посмотрела на короля жуков.

— Хорошо, дайте немного времени, — сказал тот. — Мне нужно посоветоваться с духами, с настоящими, могучими, страшными духами. Стойте здесь и ждите. Думаю, они не обманут ваши ожидания и сообщат мне все необходимые сведения.

Он развернулся и пополз к занавеске, закрывавшей дальнюю стену дома. За ней, как я знал, находится вход в нору. Вот занавесь с тихим шорохом разошлась и, после того как король жуков мимо нее прошествовал, сомкнулась.

Мы остались с Табитой одни.

Я прислонился к стене и приготовился ждать. Табита бросила на занавеску заинтересованный взгляд. Ей явно хотелось подкрасться к ней и подсмотреть, чем это там король жуков занимается. Честно говоря, мне тоже хотелось это сделать, но я понимал, что ни к чему хорошему это не приведет.

— А может, мы… — прошептала Табита.

— Не стоит, — сказал я. — Кстати, кричать здесь, конечно, не рекомендуется, но шептать не обязательно. Так вот, о короле жуков… Он обязательно обнаружит, что за ним подглядывают, выгонит нас и откажется сотрудничать. Впрочем, если ты согласна заплатить за свое любопытство так необходимыми твоему господину сведениями…

Табита вспыхнула.

— Он мне не господин.

— Ну… — сказал я.

— У нас с ним договор. Да, я работаю на него, но в любой момент, как только этого захочу…

— А ты захочешь?

— Это мое дело, — с достоинством заявила Табита. — Слышишь? Только мое, и никаким образом не твое. Понимаешь? И даже если я не собираюсь уходить от Тискальщика прямо сейчас, будь добр больше не называть его моим господином.

Может даже, она и была права. Возможно — нет. Но как бы то ни было, извиняться перед ней все равно придется. Хотя бы потому, что она женщина, а я — мужчина. Тем более что желаемого я достиг. Отвлек девушку от занавески и даже попытался узнать что-то о ее статусе. Конечно, с отрицательным результатом, но попытка была сделана. Нет, самое время вновь налаживать отношения.

— Хорошо, — сказал я. — Наверное, я был не прав. Прошу меня извинить.

Табита показала мне язык и хотела было сказать что-то колкое, ко тут вновь зашуршала занавеска.

Вид у короля жуков был важный, исполненный собственного достоинства. Он вышел на середину комнаты, несколько мгновений, очевидно — для большего эффекта, постоял неподвижно и наконец сказал:

— Большие сильные духи сообщили вше, где находится нужный вам человек. Гостиница «Песчаная крыса», второй этаж, номер 202. Торопитесь. Если за то время, пока вы топаете к гостинице, он уйдет, вы не вправе будете требовать возвращения денег.

Я ждал, что Табита попытается возразить, может быть, даже обвинит короля жуков в жульничестве. Ничуть не бывало!

Внимательно выслушав его, она удовлетворенно кивнула и, развернувшись, потопала на выход. Король жуков подмигнул мне и скорчил гримасу, выражающую крайнюю степень презрения.

Впрочем, возможно, он поторопился. Там, на улице, был Тискальщик, и вот он-то вполне мог выкинуть какой-нибудь номер.

Я устремился вслед за Табитой и, выскочив из дома короля жуков, услышал, как она заканчивает пересказывать полученные сведения.

— Все точно? — спросил у нее Тискальщик.

— Точно, — подтвердила она. — Можешь умножить вознаграждение этому грубияну в полтора раза.

— Грубияну? — улыбнулся Тискальщик. — Значит, он уже грубиян? Неплохое начало. А насчет вознаграждения… Никто меня за язык не тянул. Пусть будет так. Эй, Нюхач, ты доволен?

— Слегка, — сказал я. — Окончательно я обрадуюсь лишь тогда, когда деньги окажутся у меня в руках.

— И этот момент наступит, — пообещал Тискальщик. — Кстати, до этой гостиницы, о которой сказал король Жуков, далеко?

— Не очень, — сказал я. — Мы можем добраться проходными дворами за четверть часа. Меньше вероятность, что влипнем в какую-нибудь очередную засаду.

— Возможно, — промолвил Тискальщик. — Однако если так будет продолжаться, то я вскоре стану заправским пешеходом. Ты не находишь, Табита?

— И это будет тебе только полезно, — промолвила девушка.

— Ну да… ну да… — с отрешенным лицом человека, думающего о чем-то своем, проговорил Тискальщик. — Значит, отправляемся? Что ж, Нюхач, веди нас дальше.

Я указал, в какую сторону нам надлежит идти, и мы двинулись в путь.

Минут через пять, когда мы миновали очередной проходной двор, я пристроился рядом с Табитой и задал вопрос, который меня мучил с того момента, как мы вышли из дома короля жуков:

— Почему ты безоговорочно поверила королю жуков?

— Я не поверила. Я точно знала, что он мне сказал правду.

— Как ты это определила?

Табита показала мне язык и демонстративно отвернулась.

— Ну, не хочешь говорить, — промолвил я, — твое полное право.

— Ладно, скажу, — неожиданно сменив гнев на милость, промолвила девушка. — Тем более что ты уже наверняка догадался, в чем дело. Или догадаешься в ближайшее время. В любом случае я не желаю, чтобы посторонние мысли отвлекали тебя от выполнения своих обязанностей.

— И в чем дело?

— Я — нестандарт, — улыбнулась она. Такой же, как и ты. Забыл? А нестандарты частенько обладают некими свойствами.

— Ты хочешь сказать…

— Нет, никакого чтения мыслей. Просто я всегда знаю, врут мне или говорят правду. Всегда. Безошибочно.

7

— Ну вот, — сказал я. — Без хлопот и происшествий. Гостиница «Песчаная крыса» находится за углом. Что вы намерены предпринять дальше?

— И ты в том числе, — улыбнулся Тискальщик. — Ты же пойдешь с нами?

Конечно, — сказал я.

— В таком случае надо было сказать «мы». Что мы намерены делать дальше?

— Хорошо. Что мы намерены делать дальше?

Я был таким покладистым, что от отвращения к себе мне хотелось… Короче, мне много чего хотелось, но, несмотря на это, я держался, являл собой просто образец самообладания. Помогало мне в этом осознание, что минут двадцать назад мое окончательное вознаграждение увеличилось ровно в полтора раза. Правда, этих денег на руках у меня еще не было. Однако, вполне возможно, окончательный расчет не за горами.

Мне вспомнился подходящий к случаю слоган из одной виртуалки. Он звучал примерно так: «У мыса Горн он получил все, что ему причиталось…» Впрочем, мысом Горн пока еще не пахло. От него меня еще отделяло некоторое расстояние. Не рано ли я расслабился?

— Да ничего особенного, — безмятежно сказал Тискальщик. — Мы просто войдем в гостиницу. Первым буду шествовать я. Мы войдем и сообщим хозяину гостиницы, что постоялец номера 202 является нашим старым, добрым другом, которому мы хотели бы сделать сюрприз. Далее — по сценарию. Любой, кто смотрел старые виртуалки, знает, как мы поступим дальше.

— Ты думаешь, владелец гостиницы их не видел? — спросила Табита. — Думаешь, он не сообразит, что на самом деле происходит?

— Наверняка сообразит, — совершенно беззаботно сказал Тискальщик. — Но я — древний чистюля. Такие, как я, в этой убогой гостинице Нижнего города появляются не часто. А пока владелец пытается понять, как ему на мое появление реагировать, мы успеем сделать свое дело. Много ли нам нужно времени? Полминуты, не больше. Нюхач, ты со мной согласен?

Возможно, он был прав. О чем я тут же и сказал.

Табита задумчиво прикусила нижнюю губу и решительно тряхнула головой.

— Хорошо, пусть будет так. Давайте действовать.

Мы двинулись к гостинице.

Я шел чуть позади своих работодателей и пытался понять, какое все-таки место в этой парочке занимает Табита. Такой же, как и я, наемный работник? Возможно. Но ведь она целовалась с Тискальщиком. Или это тоже входит в ее обязанности? Но почему тогда ее хозяин с ней сейчас советовался? Обычно так разговаривают не с наемниками, а с единомышленниками.

Хм… единомышленниками? Хорошее слово. Но может ли нестандарт быть единомышленником древнему чистюле? Что-то я о подобном до сих пор не слышал. Слишком большая между ними разница. И все же…

Подождем. Как я уже говорил, нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным.

Мы вошли в гостиницу. Причем, как и планировалось с самого начала, Тискальщик вышагивал впереди. Вид у него был страшно самоуверенный, такой, какой положено иметь древнему чистюле, надумавшему заглянуть в такую дыру, как эта «Песчаная крыса». Мы с Табитой следовали за ним по пятам, как и положень эскорту особы, занимающей достаточно высокое положение.

Увидев нас, хозяин гостиницы, пожилой плотоядный иеху, предком которого наверняка было какое-то животное из разряда кошачьих, вытянулся за стойкой как на параде.

Я подумал, что план Тискальщика попасть в нужный нам номер нахрапом, похоже, не так плох. Вероятнее всего, осечки не будет.

— Угодно комнату? — промурлыкал хозяин гостиницы.

То, что он был именно йеху, меня удивило. Редко, очень редко йеху достигают такого уровня имущественного благосостояния. Впрочем, этот был хищным, а у хищных йеху шансов пробиться вверх больше, чем у травоядных.

— Нет, никаких комнат, — быстро сказал Тискальщик. — Нар интересует жилец комнаты 202. Он сейчас у себя, не так ли?

Желтые глаза владельца гостиницы слегка сузились.

— О да, он сейчас у себя.

Тискальщик вытащил из кармана достаточно крупную купюру, положил ее на стойку перед хозяином гостиницы и сказал:

— Вот и все, что нам хотелось узнать. А это — за беспокойство.

Хозяин гостиницы издал, тихий мяукающий звук и отвесил подобострастный поклон.

— Да, чуть не забыл, — небрежно сказал Тискальщик, — Мы хотели бы сделать вашему жильцу небольшой сюрприз. Не предупреждайте его о нашем появлении. Ладно?

— Все понял. Не буду. Что-то еще? Тискальщик взглянул на Табиту, и та кивнула.

— Нет, ничего более не надо. Номер 202 находится на втором этаже?

— Да, справа от лестницы, — ответил хозяин «Песчаной крысы». — Позвольте, я вас провожу..

— Не надо, — со значением сказал Тискальщик, — Оставайтесь на своем месте.

Мы двинулись к лестнице, и прежде чем на нее ступить, я все же не выдержал, оглянулся. Хозяин гостиницы, конечно же, провожал нас взглядом. И еще… Да, я, похоже, не ошибся. У него в глазах мелькнуло нечто, подозрительно похожее на насмешку.

Значит, мы где-то прокололись. Но где? Табита подтвердила, что хозяин гостиницы действительно не собирается предупреждать своего постояльца. В чем, таким образом, подвох?

— Вот так, — сказал Тискальщик, когда мы поднимались по лестнице. — Все как по маслу.

Очень уж он в этот момент был доволен, и я вдруг подумал, что скорее всего происходящее для него является чем-то вроде большого мальчишеского приключения, декой захватывающей, но не до конца реальной игрой.

И вот это открытие было хуже всего.

Поднимаясь вслед за Тискальщиком и Табитой по лестнице, я вдруг осознал, что оказался в довольно-таки скверном положении.

Нет, лет, никто меня надуть не собирался. Я мог почти наверняка сказать, что обещанное мне вознаграждение я получу сполна. Может быть, даже к тому моменту, когда все закончится, оно еще более увеличится. Дело было не в деньгах. Все было гораздо хуже.

Почему?

Ну, хотя бы потому, что этот самый Тискальщик был в том, чем сейчас занимался, новичком, непрофессионалом. Какова была его настоящая профессия? Поначалу я подумал, что он является высокопоставленным, оказавшимся в щекотливом положении чиновником с достаточно туго набитым кошельком или, например, важным ученым. Примерно половина древних чистюль, кстати, как раз наукой и занимались. Он перегонял из компа в комп официальные файлы или занимался какими-то исследованиями, пытался, к примеру, понять, каким образом заставить съедобный планктон стать еще вкуснее и питательнее, или чем-то другим, не менее полезным, возможно, нудным, но главное — очень выгодным. А потом произошло некое событие, и он оказался в него втянутым. Причем настолько, что ему пришлось податься в Нижний город на поиски какого-то нестандарта, а также нанять себе сначала в помощницы Табиту, а потом и меня.

Являлось ли это для меня ранее тайной? Нет, непрофессионала видно за версту. И нанимаясь к Тискальщику, я прекрасно знал, кем является мой работодатель. Единственное, чего я не понимал, это каким именно непрофессионалом он является.

Будь он ученым или чиновником, то все происходящее он должен был воспринимать со страхом, с неуверенностью, позволяя тем самым мне действовать самым удобным способом.

Тискальщик же принадлежал к той породе непрофессионалов, которые называют всякие житейские неприятности приключениями и получают от них удовольствие. Он обладал острым умом и находчивостью, уже побывал в некоторых делах, но все еще до конца не стал профессионалом.

Чем это было хуже полного, осознающего свое ничтожество непрофессионала? Да тем, что он считает, будто сможет обставить профессионала. Почему ему это не удастся?

Главное преимущество настоящего профессионала в том, что он знает систему, сам принцип работы. Он прекрасно знает, как надо реагировать на ту или иную ситуацию, способен с той или иной степенью вероятности предвидеть, к чему приведет его очередной шаг, и всегда имеет более или менее подробный план действий.

Непрофессионал же, пусть даже и очень сообразительный, попытавшись с ним тягаться, окажется в гораздо худшем положении. Ему придется все время, буквально на ходу, выдумывать велосипед и постоянно тыкаться в такие места, в которые профессионал даже не подумает заглянуть, поскольку знает, что они заканчиваются тупиком.

Время. Непрофессионал неизбежно будет его терять и поэтому рано или поздно завалится. Еще раз повторяю — неизбежно.

Я вздохнул.

Да, все верно. Инициативный непрофессионал. И против нас играют профессионалы. Не говорит ли об этом так вовремя оказавшийся на нашей дороге стрелок, вооруженный по последнему слову техники? Кстати, насчет стрелка… Ну да, один профессионал уже сошел с дистанции, но имеет ли это большое значение? Те, кто его послал, на этом не успокоятся, и следующие профессионалы уже не облажаются.

Ладно, хватит о грустном. Не лучше ли попытаться прикинуть, какая у Тискальщика профессия? Конечно, кое-какие догадки на эту тему у меня были, но и тут слишком уж радужными их назвать у меня язык не поворачивался.

Лестница кончилась. Мы свернули в ту сторону, в которую надлежало свернуть, и, стараясь ступать бесшумно, потопали к номеру 202. Толстый полосатый псевдошерстяной ковер, покрывавший пол на всей протяженности коридора, весьма этому способствовал.

Перед дверью нужного нам номера мы остановились, и Тискальщик вполголоса сказал:

— Пришли. У кого есть какие мысли?

— Попытаться войти, — подсказал я.

Тискальщик взглянул на меня так, что у меня отпала всякая охота отпускать подобные замечания.

— Хорошо, — сказал я. — Признаю, что мне не стоило это говорить. Что ты предлагаешь?

— Служба доставки, — сказал Тискальщик. — В двери нет глазка, и до тех пор, пока она не будет открыта, любое наше заявление будет являться правдой. Все равно проверить его не смогут. Как только дверь откроется, мы бросаемся внутрь и хватаем того, кто ее откроет. Очень аккуратно, не причиняя ему большого вреда, но одновременно и так, чтобы он не смог оказать сопротивления.

— Дельная мысль, — сказал я.

Мне хотелось загладить впечатление от своего предыдущего замечания.

— Вот ты ее и претворишь в жизнь, — сказал Тискальщик. — Это твое дело.

Ну конечно. Меня для этого и наняли. Действовать в тех ситуациях, когда требуется грубая сила.

— В случае конфликта со стражами порядка… — сказал я, прекрасно зная, какой ответ получу. — Если этот нестандарт заявит о неспровоцированном нападении…

— Ну да, конечно, — заверил меня Тискальщик. — Со стражами порядка буду объясняться я. Давай начинай. Постучи в дверь и, услышав чей-нибудь голос, скажи, что ты из службы доставки. Ну, сам придумай, как соврать.

Он заметно волновался, похоже, считая, будто его маленькая авантюра подходит к концу. Мне бы тоже хотелось так думать, номой предчувствия были не столь радужны.

— Давай, — сказал мне Тискальщик.

Я уже хотел ив самом деле постучать, но, прежде чем это сделать, чисто машинально попытался повернуть дверную ручку. Как ни странно, она повернулась, и дверь легко приоткрылась.

Вот так сюрприз!

Мы обменялись удивленными взглядами.

Тискальщик ткнул в меня пальцем и кивнул на дверь. Я сделал знак, что понял его, открыл дверь пошире и вошел в небольшой коридорчик, заканчивающийся дверью в жилую комнату. Была там еще одна дверь, она вела в ванную, но сейчас она меня не интересовала. Вот та, за которой была жилая комната… кроме всего прочего, она была слегка приоткрыта, и это был еще один повод не сводить с нее глаз.

Я двинулся по коридорчику. Тискальщик и Табита следовали за мной по пятам. Дверь легко подалась под моей рукой и, открываясь, слегка заскрипела. Вот это было уже совсем не дело. Впрочем… впрочем… Если дверь номера не закрыта, если в него может легко проникнуть любой желающий, не значит ли это, что он пуст? А как же утверждение хозяина гостиницы о том, что его жилец находится в номере?

Первая комната оказалась чем-то вроде гостиной. В ней стояли пари кресел, обширный диван и небольшой столик. Кроме того, в ней не было ни единой живой души. А еще была дверь в следующую комнату, скорее всего спальню. И если жилец действительно был в номере, то он должен был находиться именно там.

Кстати, не значит ли все это, что мы опоздали? Не значит ли это, что тот, ради кого парочка моих нанимателей заявилась сюда, в Нижний город, уже мертв?

Впрочем, проверить это нетрудно.

Я уверенно пересек комнату и уже хотел взяться за ручку двери, но в то же мгновение она распахнулась сама, и я увидел на расстоянии метра дуло старинного револьвера, нацеленного точнехонько мне между глаз. Револьвер этот держал в руке широкоплечий нестандарт с суровым лицом человека, профессию которого угадать было нетрудно. Почти наверняка она была родственна моей.

— Не шевелись, — приказал владелец музейного экспоната.

Музейный-то он, конечно, музейный, но я не сомневался, что в случае нужды дырок он во мне понаделает за милую душу. Значит, ничего не остается, как подчиниться.

Я замер. За моей спиной послышался возмущенный возглас Тискальщика и чей-то незнакомый голос, приказывающий ему заткнуться. Судя по всему, там был еще один типус с оружием.

Откуда он взялся? Возможно, из коридора зашел в номер вслед за нами. А скорее — из ванной, где ждал, пока мы не пройдем мимо. И дождался нужного момента.

— Что дальше? — спросил я.

— Садись на диван, — приказал мне человек с револьвером. — Руки положи на колени. Если надумаешь хвататься за нож, то получишь пулю. Понимаешь?

— Еще бы, — покладисто сказал я.

Нацеленное на тебя дуло револьвера служит неплохим стимулом покладистости.

Я дошел до дивана и, стараясь не делать резких движений, уселся на него, аккуратно положил руки на колени и стал ждать дальнейшего развития событий. Немного погодя, побуждаемые к этому приказами второго нестандарта, вооруженного обрезом какой-то старинной винтовки, рядом со мной уселись Тискальщик и Табита.

Теперь мы сидели в ряд на одном диване, словно нашкодившие мальчишки перед кабинетом директора взрастителя, куда их вот-вот, одного за другим, начнут вызывать для серьезной головомойки. Собственно, почти так оно и было. Три дилетанта, попытавшиеся соревноваться с профессионалами. И то, чем все это закончилось, вполне закономерно. И уж наказанием нам будет не пометка в личном деде, а нечто худшее. Впрочем, не слишком ли я рано паникую?

Желай эти нестандарты нашей смерти, кто им мешал начать стрелять сразу, не усаживая нас на этот дебильный диван? Значит, прежде будет еще какой-то разговор. А там, может… может, и пронесет.

Я взглянул на Тискальщика.

Лицо у него было раздосадованное, но какого-то особого ужаса на нем написано не было. Либо он не понимал, чем наше положение чревато, либо, наоборот, хорошо знал и не сильно волновался.

Так первое или второе?

Я еще раз окинул комнату взглядом. Оба вооруженных нестандарта вполне грамотно заняли позиции, с которых они могли засечь каждое наше подозрительное движение и соответственно на него отреагировать. Судя по их лицам, они кого-то ждали, но не просто убивали время, а делали это, не теряя бдительности.

Вот это — настоящие профи. Они — не нам чета, они не позволят объехать себя на кривой козе.

И все же… как мы выберемся из этого достаточно неприятного положения?

— Хм… итак, это старина Тискальщик. Так я и думал.

Я буквально вытаращил глаза.

В дверях стояло существо, никогда до этого мной не виденное. И не только мной, но многими и многими в Нижнем городе. Существо это, несомненно, было кадавром, принадлежало к тому же классу, что и король жуков. Конечно, оно не было таким, как он, экзотическим, но тоже зрелище собой представляло внушительное.

Это был пес ростом с человека, здорово смахивающего на тех, которые являлись прямыми предками некоторых плотоядных йеху. Из одежды на нем была коротенькая жилетка с парой карманов. А в остальном все как положено: здоровенная зубастая пасть, четыре лапы, длинная шерсть цвета детского поноса. Короче, от обычной древней собаки оно отличалось только размерами да еще парой прилепленных к туловищу вполне человеческих рук. Пардон, не были они прилеплены, они просто росли и могли действовать, как обычные человеческие руки. Кстати, в данный момент одна из них сжимала длинную, черную, наверняка самую разнастоящую, сигару.

Сигару!

Эта штука меня буквально заворожила. Я даже и представить не мог, сколько она стоит. Конечно, если она и в самом деле была настоящая… Да нет, настоящая. В этом можно было поклясться.

Между тем кадавр сунул в рот сигару, выпустил огромных размеров облако дыма и, сделав пару шагов, остановился напротив моего шефа. Смотрел он на него вполне дружелюбно — и не только смотрел, но даже благожелательно улыбался.

Вот только не верил я подобным улыбкам. Слишком уж они душевные, слишком теплые, как реклама магазинчика, в котором продают всякую муру. Кстати, на Тискальщика она тоже никакого впечатления не произвела. По крайней мере мне так показалось.

— Ехидный Пес, — пробормотал он. — Так я и думал.

— А если думал, — ухмыльнулся Ехидный Пес, — то почему пошел в эту комнату? Кто тебе мешал придумать что-нибудь более умное?

Вопрос был резонный. И Тискальщик это понимал. Он воззрился на Табиту, словно та была во всем происшедшем виновата. А она пожала плечами и с очень независимым видом сказала:

— Хозяин гостиницы не врал. Это ты допустил ошибку. Надо было задать ему пару дополнительных вопросов. Думаю, хозяин номера все еще находится здесь, не так ли?

— Конечно, — подтвердил кадавр.

— Ну вот, — сказала Табита. — А тебе надо было спросить, нет ли в его номере кого-то постороннего. Ты этот вопрос не задал и, соответственно, попал в ловушку.

У Тискальщика дернулась щека.

Возразить ему было нечего. Девушка была кругом права. А вот он…

— Очень интересно, — сказал Ехидный Пес. — Как я понял, твоя милая подружка обладает даром угадывать правдивость выданной ей информации?

— Да, обладаю, — с вызовом сказала Табита. — Но тебя, мерзкое чудовище, это не касается.

Ехидный Пес хмыкнул и нерешительно сказал:

— Ну так уж и «мерзкое чудовище». Давненько я не слышал в свой адрес таких слов. Ты не думаешь, что произносить их в подобной ситуации рискованно?

— А мне это все фиолетово, — заявила Табита. — Я могу еще и добавить. Она добавила.

Вообще говорила она не очень долго, но в достаточной степени эмоционально. Причем если выкинуть из ее речи эпитеты и всякий имеющий к эмоциям словесный хлам, то портрет того, к кому мы попали в плен, вырисовывался следующий.

Судя по всему, он был конкурентом Тискальщика, причем давним и серьезным. Так что они усиленно старались наступать друг другу на любимые мозоли и пихаться локтями. Исподтишка и в открытую. Причем авантюра, в которую я попал вместе с моим работодателем, была далеко не первая. И раньше Тискальщик чаще всего выигрывал, давал Ехидному Псу прикурить. А вот эта…

Тут меня осенила одна интересная мысль.

Я вспомнил о стрелке. Оружие у него было просто великолепное. Не чета тем допотопным экспонатам, которыми нам угрожали наемнички кадавра. И не мог он нанять такого крутого специалиста, как стрелок. Профессионалов — мог, а крутого специалиста… Кишка у него для этого тонка.

Вот и получается…

Стоп, стоп, не слишком ли я рано сделал выводы? Все-таки этот Пес в отличие от нестандартов не имеет к человеческому роду никакого отношения. Стоило ли ручаться, что я могу предугадать его мысли? И значит, он запросто мог обладать необходимыми связями для того, чтобы нанять…

Тут я сам себя еще раз слегка притормозил.

Нет, нет, не надо углубляться в дебри. А несходство оружия? Его-то куда денешь? А тот, кто разговаривал с Тискальщиком по эхоспикеру, когда мы ехали в движителе? Я слышал его голос, и он совсем не походил на голос Ехидного Пса.

Вот и получается, что в этом деле сейчас участвует еще и какая-то третья сторона. Причем она может объявиться в любой момент. Это не считая стражей порядка, наверняка уже заинтересовавшихся некоторым переполохом в Нижнем городе. В любой момент одна из этих сторон может появиться на горизонте, и тогда…

А что — тогда? Да ничего. Все что угодно может тогда получиться.

Я взглянул на сигару Ехидного Пса и подумал, что не курил уже чертову уйму времени. Почему бы не попытаться закурить? Кстати, это еще и повод проверить, насколько наши стражи бдительны.

Тут Табита окончательно выдохлась и замолчала.

— Н-да… — Процедил Ехидный Пес.

— Прошу ее простить, — вежливо сказал Тискальщик. — Сам понимаешь, женщина…

Ехидный Пес махнул рукой, еще раз затянулся сигарой и уставился на Табиту. Похоже, он что-то обдумывал, и я мог бы поклясться, что ничего приятного девушке это не сулило.

Воспользовавшись паузой, я спросил у охранника, могу ли я закурить, и тот коротко послал меня, подальше.

Да, действительно бдительные ребята. На мякине их не проведешь. Что ж, придется ждать. Либо в голову придет еще какая-нибудь идея, либо на сцене появится еще одна команда. Кто это будет? Стражи порядка или те, кто послал стрелка?

— Вообще ты плохо воспитываешь своих помощников, — заявил Ехидный Пес. — Самки не должны…

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебил его Тискальщик. — Мне эта самка нравится. Такая, какая она есть. Скажи мне лучше другое. Как я понял, эта… гм… штука… у тебя?

Пес осклабился.

Клыки у него были великолепные. Я готов был поспорить, что он каждое утро надраивает их зубной пастой.

— У тебя? — еще раз спросил Тискальщик. Похоже, ему очень хотелось это узнать. Настолько, что он даже забыл о чувстве собственного достоинства.

— У меня, у меня, — ворчливо сказал Пес. — Кому же еще она могла достаться?

— Ну и хорошо, — с облегчением сказал Тискальщик. — Я вообще-то немного побаивался, что она попадет в руки Хукета… ну, ты сам понимаешь. Он тоже включился в игру. Причем не смог придумать ничего лучшего, чем позвонить мне по эхоспикеру…

— Я знаю, — сказал Пес. — Он мне тоже звонил. Не так давно.

— О, вот как, — пробормотал Тискальщик.

Я мог бы поклясться, что ему в данный момент в голову пришли те же самые мысли о третьей, замешанной в это дело стороне.

Браво! Если он еще придумает, как нам протянуть время…

— Он зарвался, — резко, отрывисто сказал как пролаял Ехидный Пес. — И получит свое. Неизбежно получит по полной программе. Но сначала я должен закончить с тобой, сделать так, чтобы ты больше не мешался мне под ногами.

— Интересно, как ты намерен это провернуть? — ехидно улыбнулся Тискальщик.

Я поразился его наглости. Говорить такое, сидя под дулом револьвера… Впрочем, может, он и прав? Судя по всему, этот Пес является достаточно упорной личностью, и если что-то решил, никакие вопросы повлиять на его решение не смогут. — Ну, метод я придумаю, — промолвил Ехидный Пес. — Думаю, это мне по силам. Особенно если учесть, что я его уже опробовал, и он дал вполне положительные результаты.

На что это он намекает? Может быть, на того нестандарта, у которого была вещица, за которой гоняется вся эта банда сошедших с ума обитателей Верхнего города? Я вдруг подумал, что помощников у Ехидного Пса скорее всего только двое. Те, которые нас охраняли. И если учесть, что он находится тоже здесь, то кто остался с хозяином номера? Значит, они его связали? Или успокоили другим образом? Тем самым, которым собираются успокоить и нас? Каким именно, догадаться нетрудно.

А стражам порядка совершенна все равно количество тобой убитых. Главное — есть хоти бы один человек, убитый не для защиты своей жизни и не на поединке во имя закона выживания сильнейшего. Этого вполне достаточно. Таким образом, для того, кто перешагнул опасную черту хотя бы один раз, все последующее не имеет большого значения. Если он попадется, то, как бы он себя после этого ни вел, получит на полную катушку.

И если мои догадки верны…

— Значит, ты все же признаешь свое поражение? — с оттенком превосходства произнес Тискальщик.

— Поражение?

Пес, точь-в-точь как это делают люди, недоуменно вскинул брови.

— Ага, значит, ты теперь не понимаешь, что я имею в виду? — ухмыльнулся Тискальщик.

— Почему? Понимаю. Ты толкуешь о моем поражении. Как ты можешь это делать, оказавшись в таком положении? Посмотри, ты сидишь на диване не в силах причинить мне ни малейшего вреда, то, за чем ты высунув язык прибежал сюда, в Нижний город, находится у меня и к тебе уже более не вернется. Еще раз скажи мне, о каком поражении ты толкуешь?

— Но ведь ты собираешься нас убить? Не так ли?

— Возможно. Я еще этого окончательно не решил.

— Не говори глупостей. Уже решил, иначе не стал бы сообщать мне о том, что сделал с тем, я не хочу Называть имени этого вора, кто сейчас лежит в соседней комнате.

— Глупости, — сказал Пес. — Он всего лишь получил хороший удар шокером. Через несколько часов он очнется и будет спокойненько жить дальше. С чего ты решил, будто я его убил, будто я хочу убить тебя?

Врал он все. Я это чувствовал буквально кожей. Врал как сивый мерин. Но зачем ему это было нужно, что он хотел этим выиграть? Может, Тискальщик был прав? Может, убив нас, Ехидный Пес действительно проиграет какую-то игру, происходящую между ними уже черт знает сколько времени?

— Не ври, — сказал мой наниматель. — Зачем тебе, ко всему прочему, унижать себя еще и этим враньем?

Ехидный Пес устало вздохнул и сунул погасшую сигару в карман жилетки.

— Хорошо, скажу честно. Все эти детские игры в справедливые соревнования — они для вас, людей. Я же придерживался их до тех пор, пока мне было это выгодно. Достаточно долгое время. Однако сейчас выгода в подобном отпала Неужели ты не понимаешь, что штука, ради которой ты явился сюда, лишает смысла любые игры?

— Каким образом? — спросил Тискальщик. — Учти, ничего окончательного попросту не бывает. Всегда что-то сохраняется, и всегда продолжается жизнь. Нашим предкам тоже, наверное, казалось, что повышение загрязнения воздуха приведет к гибели всего живого. Некоторые животные и растения приспособились. А людям всего лишь пришлось носить обычные фильтры. Да, тяжело, но жизнь продолжается и разум существует. Он не только существует, но и продолжает развиваться, находит новых носителей. Те же йеху, нестандарты, да и сам ты разве не являешься этому примером?

— Меня не трогай, — прорычал Пес. — Ты хорошо знаешь, что я не смогу найти себе пару. А прибегнуть к услугам взрастителя мне не позволяет гордость. Таким образом, я являюсь не шагом вперед, а всего лишь тупиком. Одним из бесчисленного количества тупиков, в которые эволюция соответствующее количество раз попадала и из которых всегда выворачивала вновь на проезжую дорогу.

— Это тебя и гнетет? — участливо спросил Тискальщик.

Я понимал, что из их разговора можно почерпнуть достаточно много интересного. Можно было даже попытаться прикинуть, что же на самом деле происходит, в какую это такую игру я вляпался. Вот только сейчас меня все это не слишком интересовало. Я лихорадочно пытался прикинуть, каким образом можно спасти свою жизнь.

Вот-вот Ехидному Псу надоест трепаться, он отдаст приказание своим наемникам, И те начнут фаршировать нас свинцом.

Как этого избежать? Что придумать вот сейчас, немедленно?

— Ах ты!.. — взорвался Пес. — Да я…

— Так же, как и того, в соседней комнате? И сам сумеешь придумать, как договориться с советом Верхнего города? Учти, они должны будут воспринимать тебя на достаточно серьезном уровне. А еще тебе при этом будут наступать на пятки, и ты знаешь, кто именно. Таким образом, ты рассчитываешь в одиночку договориться в одном месте, ускользнуть от всех конкурентов, да ещё и как-то отбрехаться от стражей порядка, которые неизбежно начнут задавать неприятные вопросы?

У меня затеплилась надежда.

Может, Тискальщику все же удастся сломать Ехидного Пса, навязать ему свою волю? Судя по всему, ему это случалось делать раньше.

— И ты предлагаешь мне помощь?

— Я предлагаю тебе вместе выпутаться из неприятной ситуации, в которой мы оба оказались.

— Значит, теперь уже — «мы». Кто «мы»? Я, ты, мои люди, твои никуда не годные помощники? Кто именно?

— Почему это никуда не годные? — обиделся Тискальщик.

— Ну, на что годится смазливая девица, способная выполнять лишь одну работу — служить детектором лжи? Куда я смогу приспособить здоровяка, наверняка очень многое понимающего в драках, военных действиях и оружии, но не имеющего понятия хотя бы об азах тайных действий?

— Они со мной, — вкрадчиво сказал Тискальщик. — А без меня ты не справишься. Пес, поверь, в этот раз ты отхватил кусок, который переварить в одиночку не способен.

— Вот так, значит? — Пес сделал шаг назад.

— Да, и я говорю это не только ради спасения своей шкуры. Не думаю, что ты решишься меня сейчас прихлопнуть, не думаю, Что ты так глуп. Пойми, то, что лежит сейчас в левом кармане твоей жилетки, способно взорвать этот мир и вызвать бедствия похлеще, чем в эпоху обезумевшего ветра. Неужели ты этого не понимаешь? Одна ошибка — и мир, в котором мы живем, может перестать существовать. Конечно, на смену ему придет какой-то другой мир, но найдется ли в нем для тебя, именно для тебя, место?

— Значит, радетель за всеобщее благо? — с иронией спросил Пес.

— Если хочешь, — ни на секунду не смутившись, заявил Тискальщик. — Если тебе так угодно. Хотя, конечно, в первую очередь меня все это интересует с чисто шкурных позиций. Я-то тоже могу остаться без места в этом новом мире. И в этом мы с тобой едины, этот страх не прижиться в новом мире нас объединяет.

— Значит, объединяет? — Ехидный Пес сделал еще шаг назад и толкнул задней лапой дверь, так что она открылась. — А это тоже нас объединяет?

Со своего места я не мог увидеть того, что видел сидевший на другом конце дивана Тискальщик. Единственное, что попало в поле моего зрения, это был кусок обширной застеленной голубеньким атласным покрывалом кровати и кусок пола. Тискальщик же наверняка видел другой кусок комнаты, и вот там что-то находилось, скорее всего лежало на полу.

Вообще-то нетрудно было догадаться, что именно лежит на полу. Это же подтверждало и лицо Тискальщика. Щеки его отвисли, и вообще он как-то мгновенно постарел.

— Все-таки ты сделал это, — пробормотал он. — Все-таки сделал…

— Так получилось, — сказал Ехидный Пес. — И конечно, я блефовал. Не хотел я этого, совсем не хотел. Но раз уж так получилось, то выбора нет только идти дальше единственным оставшимся мне путем. Так как, пойдешь ты по нему вместе со мной?

Вот это уже означало катастрофу, означало, что самое большее через пару минут нас начнут убивать. Разговоры закончились. Все, что должно было прозвучать, сказано. Теперь остается только приступить к действиям.

Я прикинул, смогу ли достать в прыжке ближайшего ко мне помощника Пса. Сомнительно, очень сомнительно. Скорее всего он успеет в меня выстрелить. Но это еще не значит, что он убьет меня на месте. А одна рана гораздо лучше, чем окончательное отбытие на тот свет. Лишь бы только остальные воспользовались суматохой как надо: Хотя…

Шансов у меня, похоже, не было никаких, но не сидеть же сиднем и ждать, когда тебе продырявят голову?

И прямо вот сейчас… Главное — успеть выхватить вибронож… Я приготовился прыгнуть, и тут наконец случилось событие, которого я подсознательно ждал с того момента, как уселся на диван.

Грохот высаживаемой двери, причем двери в коридорчик нашего номера.

8

— К бою! — рявкнул Ехидный Пес.

Один из его помощников сунулся к коридорчику, но второй остался на месте, видимо, решив, что первым делом надо прикончить пленников. Его револьвер нацелился на меня…

— Эти не убегут, — скомандовал ему Пес. — Туда. К двери!

Ну-ну…

Как раз сейчас и был самый удобный момент сделать ноги.

Второй помощник бросился к двери, я было дернулся к Ехидному Псу, но тот уже успел выхватить из кармашка жилетки крошечный «дерринжер». Крошечный-то он крошечный, да только дырки девает ничуть не хуже, чем настоящий пистолет, по крайней мере на близком расстоянии. А тут куда уж ближе?

— Не надо, сказал Пес. Не вмешивайтесь и останетесь…

Договорить он не успел, поскольку как раз в этот момент рухнула вторая дверь, дверь в гостиную, в которой сидели мы.

Она придавила стоявшего возле нее помощника Пса и едва не задела второго, как раз в этот момент оказавшегося почти рядом с ней. Он отпрыгнул назад, взял дверной проем на мушку.

Как же!

Из проема в помощника Пса ударил фиолетовый луч шокера, и тот замер, словно игрушка, у которой кончился завод.

Ехидный Пес оскалил клыки и зарычал. Впрочем, почти тут же проснувшаяся осторожность заставила его резко переместиться к стене, прижаться к ней боком, выставить вперед дуло «дерринжера». А тот, кто стрелял из коридора, уже появился в проеме, и, увидев его, я непроизвольно хихикнул.

Ну да, только против такого и использовать «дерринжер».

На наемнике была субмолекулярная броня, да не просто обыкновенная броня, а еще и с искусственными мускулами, ветвистые плети которых охватывали его нога и руки. Лицо же полностью закрывал сплошной черного цвета защитный шлем; и разглядеть, какое оно за этим шлемом, было невозможно.

Он шагнул в комнату, и я невольно вжался в диван, понимая, что бежать некуда и самое последнее сейчас дело метаться по комнате. Можно нарваться на парализующий луч, и тогда минимум на час станешь беззащитным, как младенец. А номер гостиницы, в котором уже точно лежит один труп, не самое лучшее место для подобного времяпрепровождения. В этом номере в ближайшее время запросто могли появиться, например, стражи порядка.

Судя по всему, точно такие же мысли пришли в голову Тискальщику и Табите. Никто из них даже не дернулся броситься наутек. Мы по-прежнему втроем сидели на диване, словно дружная, собравшаяся в виртуальной говорильне после трудового дня семья, сидели и ждали, чем это все закончится.

А что нам еще оставалось делать?

Человек в броне сделал шаг и повернулся в сторону Ехидного Пса. «Дерринжер» выстрелил почти в упор, но толку от него, конечно, не было абсолютно никакого. Броня — она и есть броня. Потом в Пса ударил фиолетовый луч, и тот замер. Человек в броне стал поворачиваться в нашу сторону, и тут из-под рухнувшей двери, словно краб из-под раковины, высунулся помощник Пса. То ли он в тот момент, когда дверь упала на него, потерял сознание и пришел в себя только сейчас, то ли вообще его не терял, просто лежал и ждал удобного момента вступить в схватку.

В общем, дождался. Момент был самый удобный.

Быстро, один за другим загрохотали выстрелы. И человек в броне, так и не успев завершить поворот, задергался всем телом, словно от ударов электрическим током.

Не могло этого быть, ну просто не могло. Нельзя из старого обреза, пусть даже спинные щитки и тоньше грудных, нельзя причинить серьезный вред человеку, одетому в субмолекулярную броню. Хотя откуда я знаю, какими патронами заряжен этот обрез и обрезом какой винтовки он был? Вроде бы обычной старинной магазинки? Но точно ли? И вообще, может быть, у субмолекулярной брони все же есть одно крохотное уязвимое место, о котором помощник Пса доподлинно знал?

Все эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове, а потом выстрелы стихли, и человек в броне стал падать, валиться, словно демонтируемый памятник какого-нибудь тирана. А для меня настало время действовать.

Прежде чем помощник Пса успел перезарядить свой музейный экспонат, я уже был рядом с ним и, конечно, ловким ударом выбил у него из рук оружие. А потом мне осталось только выхватить вибронож, и, услышав его гудение, мой противник замер, словно жук, решивший притвориться мертвым, и это было с его стороны совершенно правильно.

Не собирался я его убивать, Если, конечно, он сам не даст для этого веского повода.

— Вот так и лежи, — сказал я ему. — Хорошо? Мордой в пол. Понял? И ничего плохого тебе не будет. Но если…

— Да понял я, — сказал помощник Пса. — А здорово я его приложил?

— Здорово, — от души сказал я. — И вовремя. Но если надумаешь шалить…

— Да понял я, понял…

Я повернулся посмотреть, что делают мои спутники. А они, между прочим, времени зря не теряли. Табита. рвала из руки второго помощника револьвер, сам же Тискальщик, конечно, был возле Ехидного Пса и вовсю, шарил по карманам его жилетки.

Все правильно. Любимое занятие любой победившей армии. Разнузданный и безжалостный грабеж побежденных.

Вот Тискальщик вытащил из кармана Пса небольшую квадратную коробочку и быстро сунул ее в свой карман. Вид у него было просто счастливый.

Я испытал легкое разочарование. Та штука, из-за которой все эти дурни так воевали и проламывали друг другу черепа, находилась в очень маленькой коробочке. Что же она собой представляет? Впрочем, теперь я по крайней мере знал ее размеры.

Не больше кулака Табиты.

Чей такая небольшая штучка может быть опасна? Каким образом она может уничтожить окружающий мир?

Ладно, рано или поздно все выяснится. Если, конечно, к тому моменту я еще буду в деле, если не намажу пятки. А сделать это стоило бы. Слишком уж жарко становится.

Я сунул Табите в руку вибронож и, кивнув на лежащего лицом в пол помощника Пса, сказал:

— Если что, можешь порезать его на куски. А с этим револьвером… Дай я это сделаю.

У Табиты просто не хватало силы… Я дернул револьвер посильнее, и тот вполне благополучно покинул руку помощника. Сунув старинное оружие в карман, я забрал у Табиты нож и сказал Тискальщику:

— Пора уходить. Думаю, стражи порядка будут здесь с минуты на минуту. Ни одному хозяину гостиницы не нравится, когда высаживают двери номеров и устраивают в них перестрелку, словно при нашествии взбесившихся плотоядных йеху. Спорим, наш потомок легендарного кота Феликса уже послал блюстителям законности оформленное по всей форме приглашение Навестить его скромный шалашик?

— Конечно, уходим, — согласился Тискальщик.

Лицо у него было донельзя довольное, словно у подростка, только-только покинувшего взраститель, считающего, что вот сейчас, немедленно, начнется расчудесная взрослая жизнь со всеми положенными ему по статусу привилегиями. Готов поспорить, думал он сейчас лишь о вещице, отобранной у Ехидного Пса, и ни о чем больше не мог даже помыслить.

Я подобрал с пола обрез. Оставлять его под рукой у нашего пленного было бы верхом безрассудства. Кто мешает ему зарядить его и пальнуть нам в спину? Брать с собой такое большое оружие тоже не хотелось. Значит…

Я метнулся в соседнюю комнату. И конечно, там оказался труп какого-то нестандарта с продырявленной головой. Но он меня сейчас совершенно не интересовал. Мне нужно было окно, и оно, на счастье, в этой комнате оказалось. Причем окно было открыто, и, значит, можно было не увеличивать ущерб хозяина гостиницы еще и на выбитое стекло.

Выкинув обрез в окно, я сказал своим спутникам:

— Все, теперь на выход.

И мы кинулись прочь из номера.

В коридоре не было ни души. Либо в этой гостинице было негусто с постояльцами, либо, что вероятнее всего, услышав устроенный всеми этими наемниками тарарам, они заняли в своих номерах круговую оборону. Последнее вероятнее всего.

Мы ссыпались по лестнице.

— Все-таки здорово мы выпутались, — хихикнул Тискальщик. — Так и должно было быть. Так и должно… они передрались между собой, а выиграли в конечном счете мы.

Честное слово, мне захотелось ему врезать.

Да, выпутались, но ни о какой закономерности не имело смысла говорить. Какой, к черту, расчет? Нам просто немыслимо, сказочно повезло. Шансов на то, что ворвавшийся в номер наемник окажется вооружен не безобидным шокером, а чем-нибудь посмертоноснее, и прямо с порога начнет поливать из своего оружия всех, кто ему попадется на глаза, в том числе и нас, было неизмеримо больше. Всем известно: в любой уличной драке больше всего достается случайным свидетелям, тем, кто совершенно ни при чем.

Впрочем, даже если бы я решился наплевать на то, что Тискальщик является моим работодателем, у меня просто на подобное не было времени. Я буквально кожей чувствовал, что надо уходить из этой гостиницы, рвать когти, и побыстрее. Вот-вот… сейчас…

Хозяин гостиницы находился на своем месте, и физиономия у него, как и положено, была совершенно непроницаемая. В руках он сжимал тяжеленный тесак, и это лучше всяких слов говорило, что скандалить с ним может оказаться себе дороже.

Да и какой смысл был с ним скандалить? Он-то как в этом деле мог быть замешан? Владеет гостиницей, делает деньги, не пытается вникнуть в то, что его совершенно не касается.

Все же, когда мы быстрым шагом проскочили мимо него и кинулись к выходу, Тискальщик не удержался, пропыхтел:

— Не много же он сегодня заработал. Все полученные от нас деньги уйдут на покрытие расходов. Еще и не хватит.

— Ты не понимаешь, — сказал я. — Все расходы погасит страховая компания, а деньги, которые он получил сегодня с тебя и других заговорщиков, являются его не облагаемым налогом заработком.

— Но все-таки… — начал было Тискальщик.

Как раз в этот момент неподалеку, совсем рядом, послышалась сирена движителя стражей порядка, и мы резко остановились. Нетрудно было догадаться, куда они так спешат.

— Мы не успеем! — крикнул Тискальщик. — Они нас перехватят.

— Тут должен быть черный выход, — промолвил я. И в самом деле, какая гостиница обходится без черного хода?

Мы кинулись обратно к стойке. Увидев это, хозяин гостиницы снова выудил из-под стойки тесак и приготовился пустить его в дело.

— Нет, нет, — закричал Тискальщик, выуживая на бегу из кармана пару банкнот. — Нам нужен черный ход. Мы заплатим.

Ничего лучшего он сказать не мог. С хозяином, как и положено, произошла благотворная перемена, он отложил тесак и протянул ладонь ковшиком. После того как в ней оказались банкноты, он махнул рукой, указывая, в какой стороне находится черный ход, и мы со всех ног кинулись к нему.

Этот черный ход оказался длинным, узким, донельзя замусоренным коридором. В самом его конце был штабель пустых пластмассовых ящиков, и Табита больно ушибла об угол одного из них ногу. Впрочем, самое главное все же случилось. Коридор не разочаровал нас в наших ожиданиях и закончился выходом в какой-то проходной двор, которым мы вполне благополучно и смылись.

Смылись!

Квартала через два мы остановились и попытались отдышаться. Табита, наклонившись, морщилась и осторожно гладила ушибленную ногу. Тискальщик пытался захватить как можно больше воздуха. Вот только его носовые фильтры, по-моему, не очень-то для этого годились, а дышать ртом он все равно не собирался. Оглядываясь по сторонам и прикидывая, где мы можем посидеть и обсудить наши следующие дела, я подумал, что вообще-то жизнь у этих чистюль — не сахар.

Все время бояться даже глотка нормального воздуха, есть только особую, выращенную для них пишу, и прочие неудобства. Интересно, что им еще нельзя? Ну, целоваться, положим, можно. Это я уже видел. А в остальном? Наверняка существует целый список того, что им нельзя. И совершенно понятно, почему у них не действует закон выживания сильнейшего. У них и без него идет довольно жесткий отбор. Имел глупость подышать свежим воздухом — в брак, не смог заработать деньги на особую пищу — в брак.

Если подумать, то как бы эта система была не пожестче нашего старого, доброго закона.

Пока я это обдумывал, Тискальщик отдышался так, что даже сумел хихикнуть.

— С тобой все нормально?

Табита прекратила гладить свою ногу и теперь смотрела на Тискальщика встревоженными глазами.

— Все нормально, — заверил ее он. — Просто я вдруг сообразил, что этот Ехидный Пес остался в номере и, значит, тепленьким попадет в руки стражей порядка. А те, конечно, попытаются взять его в оборот. Думаю, он выкрутится, но тем не менее обойдется это ему дорого. Что ж, за излишнюю самоуверенность надо платить.

— А если он проговорится? — спросила Табита.

— Пес? — Тискальщик на мгновение задумался, потом решительно тряхнул головой. — Нет, это не в его интересах. Если он проговорится, то у стражей порядка начнется большая паника. Они бросят все свои силы для того, чтобы наложить лапы на эту маленькую штучку, и наверняка сумеют это сделать. Тем самым Пес останется на бобах. Нет, ничего он стражам порядка не скажет. Будет молчать как рыба и постарается отделаться от них поскорее, чтобы снова вступить в игру.

Я кивнул.

Проще говоря, игра Тискальщика и прочих, в ней участвовавших, после того как в результате визита в гостиницу в его руки попала некая коробочка, не закончилась. Возможно, она будет длиться еще очень долго. Похоже, предчувствия меня не обманули. Они же мне настойчиво подсказывают, что настало время принять некое решение.

Кстати, район, в котором мы в результате наших мытарств оказались, был мне довольно хорошо знаком. И если пройти немного…

— А неплохо бы нам где-то устроиться, — сказал я. — Может быть, что-то выпить, перевести дух, попытаться прикинуть свои дальнейшие действия?

— Неплохая мысль, — сказал Тискальщик. — Можно зайти в какой-нибудь ближайший бар, но, боюсь, появление древнего чистюли там не останется незамеченным. Можно вернуться в нашу гостиницу…

— Не пойдет, — сказала Табита. — Помнишь, как хорошо нас выследил Хукет? Сейчас он потерял нас из виду, но наверняка держит под наблюдением все места, где мы предположительно можем появиться. И гостиница, готова поспорить, в его списке есть.

— Значит, какая-нибудь забегаловка? — с сомнением сказал Тискальщик. — Там нас Хукет найдет еще быстрее. Нет, только не это.

— У меня есть хорошее предложение, — сказал я.

— Говори, — промолвила Табита. — Есть одно место, где мы могли бы посидеть, не опасаясь, что нам кто-то помешает, ну и конечно, не мозоля кому бы то ни было глаза.

9

Табита и Миджуся друг другу не понравились.

Ну что ж, таковы они — женщины. Либо они сразу, нравятся друг другу и буквально с первой минуты начинают делиться всеми своими маленькими секретами, либо не нравятся и так же с первой минуты начинают вести тотальную войну с привлечением всех средств самого крупного калибра.

Табита и Миджуся явно выбрали для своих отношений второй вариант.

Меня это не сильно беспокоило, но я принял кое-какие меры. Отвел Миджусю в сторону и вполголоса ей объяснил, что Табита является помощницей моего нанимателя, проще говоря, того, кто платит мне деньги, и очень-очень неплохие. За свои деньги он имеет право рассчитывать на хорошее отношение не только к себе, но также и к тем, кто его сопровождает, После этого я уже другим тоном попросил Миджусю удержаться и не портить мне малину, а в награду пообещал бусы из настоящего розового дерева, бывшие предметом давней ее мечты. К слову сказать, Миджуся ничуть не хуже Табиты умеет определять, когда я говорю вполне искренне, и, услышав о подарке, тотчас пообещала, что ничего затевать не будет. Однако все равно виду нее, когда она глядела на Табиту, был довольно кислый.

Улучив момент, когда Миджуся вышла на кухню, я поймал взгляд Табиты и развел руками. Та пожала плечами и скорчила забавную рожицу, означавшую, что ей совершенно все это до лампочки.

Ну и прекрасно, ну и здорово.

Тискальщик вытащил из кармана небольшую зеленого цвета бутылочку, осторожно вытряс из нее крохотную таблетку и бросил ее в стоявший перед ним стакан налитой из-под крана воды. Вода забурлила, на несколько мгновений подернулась пленкой разноцветных пузырьков, потом они почернели, стали один за другим лопаться, и еще чуть-чуть погодя вода вновь стала чистой. Только на дне стакана теперь лежал в палец толщиной черный, как уголь, осадок.

Довольно улыбнувшись, Тискальщик отхлебнул из стакана и спросил у меня:

— Итак?..

— Собственно, все, — сказал я. — Что еще можно добавить?

— Почему? — промолвил Тискальщик. — Можно еще добавить, что ты хотел бы получить причитающуюся тебе плату. Не так ли?

— Это само собой разумеется, — дипломатично сказал я. — Разве не так?

— Конечно, так. В этом доме можно сделать перевод со счета на счет?

— Можно, — сказал я. — В соседней комнате есть комп.

Тискальщик еще раз отхлебнул из стакана и встал.

— Пойдем.

Мы прошли в соседнюю комнату, и там он быстренько перегнал на мой счет всю причитающуюся мне сумму. Даже с небольшой премией. Миджуся, как назло, в этот момент заглянувшая досмотреть, чем это мы занимаемся, увидев такую цифру, кинула мне довольно красноречивый взгляд. Расшифровать его было нетрудно. Судя по всему, одними бусами я не отделаюсь. Хорошо, пусть будет так.

Мы вернулись в гостиную, и Тискальщик снова хлебнул из стакана.

Я закурил сигарету, пустил дым к потолку и подумал, что ощущать себя богатым человеком не так уж и плохо. Ну, может, не совсем богатым, но человеком, обладающим по меркам Нижнего города солидным счетом.

— Ну вот, — меланхолично сказал Тискальщик. — На этом, как я понял, наши дорожки расходятся.

— Похоже, так, — согласился я. — Вы наняли меня для поисков определенного нестандарта, Эти поиски закончились, причем для вас, можно сказать, вполне удачно.

Тискальщик кивнул. Мы немного помолчали, потом Табита спросила:

— Ты доволен?

Вот, этот вопрос меня удивил.

Кто я такой, чтобы у меня интересовались, доволен я или нет? Сделал работу и получил за нее деньги. А получил ли ты при этом удовольствие и понравилась ли тебе работа… да кого это интересует?

Ох, подозрительно это.

— Ладно, — сказал я. — Выкладывайте. Как я понял, у вас есть еще одно предложение.

Тискальщик ухмыльнулся и сунул руку в карман, в котором у него лежала та заветная коробочка. Похоже, он хотел удостовериться, что она никуда не делась.

Интересно все-таки, что в ней находится? И каким образом эта маленькая вещица может иметь такую ценность? Драгоценный камень? С помощью которого можно изменить мир? Нет уж, нет таких камней. Может быть, пси-диск с информацией?; Вот это — теплее, гораздо теплее, но как-то слишком уж просто… как-то словно бы я оказался в виртуалке. Это там весь сыр-бор происходит из-за пси-диска, на котором записано черт-те что. Из-за него-то все и происходит, его до самого конца передают из рук в руки, а потом он, с помощью главного героя, все же попадает в кокон компа, и вот тут-то наступает всеобщее счастье и благоденствие.

Нет, в жизни так не бывает. Или бывает? Может ли в реальности повториться сюжет из виртуалки?

— И ты, конечно, представляешь, каким может быть это предложение, — сказала Табита.

Она не спрашивала, она просто оглашала факт. Хорошо, наверное, знать, когда тебе врут, а когда нет. Вероятно, мир представляется ей каким-то другим, не таким, как мне. Хотя, может; это и не так уж здорово? Не иметь возможности спрятаться за иллюзии, жить в мире, лишенном оттенков, в мире только черного и только белого цвета…

Ну уж нет, — сказал я. — Предложение должен делать тот, кто будет платить деньги. Это правило. Тискальщик пожал плечами.

— Хорошо, я совершенно официально предлагаю тебе заключить дополнительный контракт. С дополнительной, повышенной оплатой.

— Условия?

— Достаточно простые. Ты отправляешься с нами в Верхний город и охраняешь нас до тех пор; дока мы не продадим одну вещицу, ту самую, которую я забрал у Ехидного Пса. После этого ты получаешь деньги и можешь отправляться на все четыре стороны. Конечно, если наше предприятие закончится благополучно, если нас всех не ухлопают. Как ты понимаешь, шансы на это достаточно велики.

Ну да, что-то подобное я и ожидал. Они проверили меня в деле и теперь хотели бы работать дальше. Пока их авантюра не закончится либо победой, либо поражением.

Я не мог не спросить:

— Почему именно я? Кто вам мешает нанять профессионалов — так, как это сделал Пес? Они обойдутся гораздо дешевле, да и действовать будут гораздо лучше.

— Профессионалы… — задумчиво сказал Тискальщик. — Да, конечно, они будут действовать эффективнее. Однако нам сейчас нужно другое — надежность. Все эти наемники могут одновременно работать на двух хозяев, и в этом отношении я не хочу рисковать. Ты же нас продать не сумеешь. А если бы даже и захотел, то просто не знаешь адресов тех, кому нас можно продать.

Это, на мой. взгляд, сейчас выше какого-либо профессионализма. Если мы попадем в засаду, то нас скорее всего убьют сразу, и тут не поможет никакой самый крутой профи. Таким образом, нам сейчас нужен человек для того, чтобы просто защитить нас от неожиданных неприятностей, для того, чтобы мы не казались такими уж беззащитными. Ты подходишь и для этого. Короче, ты нас устраиваешь.

По крайней мере честно и откровенно.

— Согласен? — спросила Табита. — Только давай не будем тянуть время.

Вот еще. Вовсе я не собирался этого делать. Однако обдумать полученное предложение нужно, обязательно нужно. Знаю я теперь эти заманчивые предложения. Большие деньги так просто не даются. Зарабатывая их, необходимо рисковать жизнью. И если тебе пару раз повезло, если ты, зарабатывая их, не сложил голову, это еще не значит, что обязательно повезет и в следующий раз.

Вошла Миджуся с подносом в руках и, поставив на стол чашки с чаем для меня и Табиты, а также вазочку с печеньем из сладкого съедобного планктона, устроилась рядом со мной, прижалась ко мне боком. Я с одобрением подумал, что она наверняка почувствовала безошибочным женским чутьем, какой важный сейчас идет разговор, и именно поэтому ведет себя тихо. А иначе, для того чтобы показать перед Табитой свою надо мной власть, она вполне могла бы и выкинуть какой-нибудь номер.

Отхлебнув из чашки, я взял печенье и даже откусил от него, но тут же положил перед собой.

Нет, не соглашусь я на это очень заманчивое предложение. Повадился кувшин по воду ходить, тут его и разбили. И зачем деньги мертвому? А с теми, что у меня уже есть, я вполне неплохо устроюсь. От добра добра не ищут.

— Ты еще не знаешь сумму, — вкрадчиво сказал Тискальщик.

— Да какая бы ни была, — вякнул я.

— Вот как? Сумма была названа.

Впечатление, на которое рассчитывал Тискальщик, она произвела. Очень, очень приличная сумма, благодаря которой можно, например, переселиться в Верхний город. А там уже жизнь другая, и заработать можно не в пример больше. Впрочем, вероятность переселиться не в Верхний город, а внутрь катафалка была выше. Гораздо.

— Устраивает? — спросила Табита.

Глаза у нее подозрительно блестели. Словно у охотника, сообразившего, что в приготовленную им ловушку вот-вот попадется кто-то жирненький, вкусненький.

— Неплохо, — сказал я, — Совсем неплохо. Почувствовав толчок в бок локтем, я взглянул на Миджусю. Вид у нее был достаточно спокойный, но что она хотела бы мне сказать, угадать было нетрудно. Что-нибудь вроде: «Не прогадай. Хватай удачу обеими руками».

Удачу, Ха! Если бы…

— И ты согласен? — спросила Табита.

— Дело не в деньгах, — сказал я.

И не соврал. Табита тоже это почувствовала и, когда Тискальщик посмотрел на нее, едва заметно кивнула.

— А в чем же? — спросил древний чистюля.

— Не хочу играть втемную, — сказал я. — Мне понятно, что кое-какие вещи вы мне все равно не скажете. Не стоит наемному помощнику быть в курсе всего.

— Да и опасно, попросту опасно, — улыбнулся Тискальщик.

Я согласился:

— Конечно, и опасно. Но, кое-что вы сказать мне обязаны. Все-таки вы нанимаете меня не натирать вам в гостиной пол, а для гораздо более опасной работы. Не так ли?

— Пусть будет так.

— Поэтому я хотел бы сначала получить ответ на кое-какие интересующие меня; вопросы.

— Сначала?

— Да. Если я вам так нужен, то вы дадите мне время обдумать свое решение.

— А если нет?

— В таком случае вы допьете все, что находится в вашей посуде, если пожелаете, попробуете печенье, если вам будет угодно, мы даже пожмем друг другу руки, а потом вы уйдете дальше своей дорогой.

— А не кажется ли тебе…

— Нет, — сказал я. — В данный момент между нами нет никакого договора. Я не служу вам, и вы находитесь в доме моей подружки. Мне кажется, это дает мне право ставить кое-какие условия.

— Но в том случае, если ты примешь моё предложение…

— Да, — сказал я. — В этом случае я снова буду выполнять все приказы и беспрекословно им подчиняться.

— Хорошо. — Тискальщик картинно взмахнул руками. — Я готов ответить на твои вопросы. Только, прежде чем это начнется, мне хотелось бы обратить внимание на твою подружку. Так ли обязательно ей все это слышать? Учти, если мы проиграем, это может закончиться для нее большими неприятностями.

Тут он был абсолютно прав. Миджусю в эту историю вмешивать было совеем ни к чему.

— Детка, — сказал я ей. — Не могла бы ты посидеть на кухне?

— Но мне хотелось бы… — сказала она.

— Поверь, — перебил ее я, — так надо. Так будет лучше.

— Ну, раз ты так считаешь…

Она встала и хотела было уйти на кухню, но тут Тискальщик сказал:

— А для того чтобы хозяйке не было скучно, ей составит компанию моя помощница.

Я хотел было возразить, но потом Передумал. Небольшого времени, в течение которого мы будем беседовать, не хватит для того, чтобы наши дамы успели всерьез начать военные действия.

После того как дамы вышли, Тискальщик сказал:

— Вот видишь, как я тебе доверяю. Даже отослал Табиту. Мне незачем проверять правдивость твоих слов.

Лучше бы, конечно, он этого не говорил.

— А может, ты просто решил подстраховаться на тот случай, если моя подружка вздумает нас подслушивать?

— Возможно, и так, — согласился Тискальщик. — Ладно, тыхотел задать мне несколько вопросов. Спрашивай и давай покончим со всем этим побыстрее. Время работает против нас. Незачем давать врагам передышку, для того чтобы они успели придумать очередную пакость. Согласен? Если играем, то играем. Если нет, то мы начинаем действовать без тебя, на свой страх и риск.

В этом он был прав. Следовало поторопиться.

— Хорошо, — сказал я. — Что находится в коробочке?

— Нет, вот на этот вопрос я ответить не смогу.

— Почему?

— А зачем тебе на него знать ответ? Думаю, я могу тебе сообщить лишь, что в коробочке находится некая вещь, купить которую — и по достаточно большой цене — найдутся желающие не только на нашем острове. На данный момент она в единственном экземпляре, и с помощью этой штуки можно поставить на уши весь мир. Конечно, если у тебя хватит решимости это проделать. Ну как, достаточно?

Я испытующе посмотрел на него.

А ведь древний чистюля не врал. И значит, игра еще крупнее, чем я думал. А раз выше цена, то стоимость жизней участников игры становится и вовсе мизерной.

Нужно ли мне во все это ввязываться?

Тут я на себя довольно прилично разозлился. Размяк, успокоился. Решил, что уже вытащил свой самый главный приз в жизни, что поймал жар-птицу за хвост.

Может, и так. Да только чего я мог добиться, придерживаясь таких принципов раньше? Кто мешал мне после взрастителя податься в услужение к какому-нибудь разносчику гаркопусовых лепешек или устроиться учеником к портному-склейщику? Нет же, вместо этого я вступил в банду и стал готовиться к поединку за вакантное место воина заслона. И участвовал в нем, и победил, и занял. Для чего это было сделано? Для того чтобы остановиться на полпути, струсить, когда подвернулся шанс ухватить самый большой приз своей жизни?

Убьют? Ну таки что же? О том ли я думал, вступая в банду? Ну да, ну да, тогда мне нечего было терять. А сейчас? Да, конечно, я заработал кое-какие деньги, и вроде бы умирать, не успев их потратить, будет жалко. Но такие ли это большие деньги? Хватит ли их на всю мою жизнь? А такой случай более не повторится. И самое главное, отказавшись от него, я потом всю оставшуюся жизнь буду думать о том, совершил ли я какую-то глупость, или все же это было мудрое решение? Всю жизнь. Причем нетрудно угадать, к какому выводу я буду неизбежно приходить.

— Все? — спросил Тискальщик.

Ну уж нет, так легко он от меня не отделается.

— Нет, — сказал я. — Как ты предполагаешь действовать?

— План не так уж сложен. Мы возвращаемся в Верхний город, и если нам удастся без помех добраться до моего дома, я приступаю к торговле. У меня есть своя, принадлежащая только мне, линия, и с ее помощью я могу связаться с любым из пяти больших островов. Мелкие нам не нужны, поскольку там нет достаточно богатых покупателей. Не в счет даже их правительства. Хотя возможен, например, совместный аукцион. Это когда правительства нескольких мелких островов могут купить интересующую их вещь в складчину. Короче, далее действуем по обстоятельствам. Сейчас главное — вернуться без помех в мой дом. Там мы будем в безопасности, там у меня на подобный случай припасены кое-какие сюрпризы.

Что ж, план был не так плох. Примерно таким же руководствовался некий Кортес, с несколькими сотнями головорезов отправляясь завоевывать целый континент. Кстати, у Кортеса все получилось как надо. Почему у нас должна произойти осечка?

— И все же я не совсем понимаю, в чем моя роль. Только ли в охране вас до тех пор, пока эта вещица не будет продана?

Может, я должен буду делать ещё что-то? — Конечно, если в этом возникнет нужда. Но думаю, тебе хватит и охраны. Особенно на этапе транспортировки вещицы к покупателю. Учти, он может жить и не на нашем острове. После того как вещица попадёт к покупателю, а мы получим свои деньги, можно ничего не опасаться. Но до тех пор…

Угу… достаточно доходчиво сказано. Коротко и понятно.

— Так и думал, — пробормотал я.

— Ты испугался? — быстро спросил Тискальщик. — Насколько сильно?

— Испугался, — честно признался я. — Но не настолько, чтобы отказаться.

Тискальщик удовлетворенно кивнул.

— Теперь… — начал было он.

— Чуть-чуть рановато, — прервал его я. — Мой запас вопросов еще не исчерпан.

— Неужели? удивился Тискальщик.

— Да, не исчерпан.

— Но что тебе еще хотелось бы знать?

— Пользуясь тем, что ее здесь нет, я хотел бы узнать, в каком статусе при тебе находится Табита?

— Что ты задумал? Имей в виду…

— Упаси боже, — сказал я. — Меня интересует ее статус. Только он. Я, видишь ли, сомневаюсь, что она находится при тебе как наемный помощник. С наемными помощниками, пусть даже очень миловидными, не целуются. Если, конечно, они не наняты специально для этого. Однако, как я уже убедился, основное обязанности Табиты включают в себя не поцелуи, а использование ее умения определять правдивость собеседника. Вот поневоле и возникает предположение, что Табита находится в этом деле в статусе пусть подчиненного, но все же компаньона. Не так ли?

Тискальщик взглянул на меня с интересом.

— А ты не так глуп.

— Возможно. Ну, так как с ответом на этот вопрос? Древний чистюля развел руками.

— Да, ты прав, Табита находится при мне в самом низшем статусе компаньона, в статусе подчиненного. Что дальше?

— Подумай, — сказал я.

Было, было у меня откуда-то совершенно четкое ощущение, что сейчас, вот в этот момент, я сумею настоять на своем. Полчаса назад то, что я хотел предложить Тискальщику, показалось бы несусветной наглостью. Но вот сейчас, в данный момент…

— Я не ошибаюсь? — В голосе Тискальщика слышался арктический холод. — Ты претендуешь на статус подчиненного компаньона.

— Со всеми вытекающими отсюда финансовыми последствиями, — сказал я. — Со всеми.

— Ну, ты наглец.

Я пожал плечами и сказал: — Мое предложение остается в силе. Если оно вам не подходит…

Я блефовал. Я так блефовал, как ни разу до этого за всю свою жизнь. И все же кое-какие шансы на успех у меня были. Если я выиграю, то мое вознаграждение увеличится раза в три.

— Хорошо, — сказал Тискальщик. — Я должен его обдумать, по крайней мере в течение пяти ближайших минут.