Глава 6

Время обеда давно миновало, и Родион, пройдя центр города вдоль и поперек, проголодался всерьез.

Проверив карманы на предмет завалявшейся наличности, Родион с грустью понял, что сегодня он беднее церковной мыши. Средства на текущие расходы обычно обитали в карманах Стража, и Родион, так необдуманно выскочив из дома, лишил себя даже мало-мальски приличного гамбургера.

Оставалось слегка заморить червячка мороженным. И Родион свернул к первой встречной тележке с чуть подмерзшей продавщицей.

– Пожалуйста… – Родион пробежался взглядом по криво начертанному длинному прейскуранту и положил деньги на крышку тележки:

– Сахарную трубочку!

Девица взяла купюры, долго ковырялась в поясной сумке в поисках сдачи, потом два раза пересчитала мелочь, перекладывая ее туда-сюда, затем пододвинула деньги к Родиону.

На вид ей было не больше двадцати лет, и судя по тому, как она усердно шевелила губами, пересчитывая сдачу, по разнокалиберным ногтям с наполовину облупившимся зеленым лаком, по торчащей из кармана пачке паршивых сигарет, симпатичная продавщица лет через десять должна была превратиться в типичную потомственную торговку, вульгарную, толстую рыночную тетку.

Родиону было начихать, в кого или во что превратится девушка с тележкой мороженого. Свои злые прогнозы он сочинял просто от скуки, и был уверен, что не ошибается.

Отойдя на порядочное расстояние, он присел на край длинной скамьи, на противоположном конце которой солидных габаритов молодая мамаша читала книгу и сторожила коляску с младенцем.

Родион вскрыл обертку с трубочкой, оглядел мороженое со всех сторон и с предвкушением наслаждения торжественно откусил глазированный краешек.

Народу в сквере было достаточно, но Родион чувствовал себя спокойно. После размолвок с братом в его душе всегда начинал проказы бес противоречия. Егор не пожелал быть сегодня при своем боссе? Что ж, сами обойдемся. А если все же придется снова немного попортить шкурку, так пусть нерадивого Стража замучает совесть.

Рядом в коляске заверещал младенец. Наверное он был еще совсем мал, потому что это был еще даже не плач, а хрюканье. Мамаша отложила на скамью свое чтиво и усиленно затрясла коляску. Ребенок продолжал надрываться. Мамаша расстроилась, поднялась со скамьи, отклячив необъятную задницу, сунулась туда, откуда, как кочерыжка из капустных листьев, из кучи одеял торчал носик.

– Что ты? Что ты?.. Аа-а… Аа-а… – коляска заходила ходуном, так отчаянно мать пыталась утрясти малыша.

Родион скосил глаза. На скамейке лежал любовный роман в тонкой обложке. Обложка была скручена чуть ли не в трубочку. Пусть дрянное чтиво, пусть доброго слова не стоит, но зачем же в трубочку крутить? Книжка все-таки… Неприязнь к толстухе только усилилась. Неудивительно, что у такой мамаши ребенок никак не может успокоиться…

Родион с неохотой встал и пошел прочь, пока его не потянуло сказать нерадивой мамаше все, что он о ней думает.

Он уже давно понял особенности своей проклятой натуры. Быть противным зажравшимся злыднем было приятно. Энергетический вампиризм спасал Родиона. Ему было совсем не жаль тех, на кого приходилось выплескивать свое напряжение.

Сахарная трубочка благополучно растаяла в желудке. Родион, засунув озябшие руки в глубокие карманы пальто, шагал по бульвару. Ему было хорошо. Проблемы должны были начаться чуть позже, когда вечером Страж заведет свои чертовы благоразумные проповеди, когда в воскресение вечером придется отработать по полной программе два часа в концертном зале…

Родион свернул к Неве, подошел к самому парапету, остановился, отрешенно глядя на воду. Ему стало по-настоящему здорово. Он редко имел сладостную возможность побыть совершенно одному на этом свете. Честное слово, ради этого стоило удирать из дома и портить нервы заботливому Стражу.

– Добрый день! – послышался совсем рядом смутно знакомый голос.

Родион повернул голову.

Рядом стоял странный молодой человек в нелепой шляпе и несусветном пальто цвета хаки. Худущий, большеротый, с редкой козлиной бородкой и постно-кислым выражением на осунувшемся лице…

Со своей зрительной памятью Родион был несколько не в ладах. Раз увидев человека, Родион запоминал его, иногда даже мог восстановить весь облик по случайно запавшей в память детали, мог даже вызвать у себя четкий зрительный образ. Но вот что всегда припоминалось с трудом, так это то, где именно и при каких обстоятельствах встречал Родион того или иного человека.

Этого козлобородого человечка Родион, несомненно, видел совсем недавно.

– Здравствуйте, – повторил козлобородый. Несмотря на огромный, от уха до уха рот, он говорил, почти не разжимая губ: раскрывалась лишь узкая щелочка, открывающая два крупных передних зуба. Выглядело это даже не смешно, а скорее противно.

Родион церемонно кивнул:

– Не имею чести.

– Вы забыли меня, Родион! – козлобородый сначала плотно сжал губы, а потом растянул их в резиновую ниточку. – Вчера вечером я подавал вам и вашему брату стулья.

Родион едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Ну конечно! Та самая бледная немочь в светлом костюме, исполнявшая на Совете роль лакея.

– Припоминаю, – пожал плечами Родион.

– Ну и отлично, – кивнул козлобородый. – Может быть вы припомните еще и то, что меня зовут Марьян.

На это Родион промолчал. Как только имя прозвучало, он хорошо представил себе, с кем имеет дело. Практически не сталкиваясь с козлобородым лично, Родион кое-что о нем слышал. Реклама услуг Белого Марьяна регулярно помещалась на последних страницах еженедельных купи-продаек. Кажется, козлобородый слыл мастером по изменению какой-то там полярности с отрицательной на положительную, улучшению энергетики жилищ, коррекции биополя и настройке на успех в делах. За что и был пожалован труднопроизносимым и малопонятным титулом. Несомненно, знакомство с такой персоной могло бы стать честью для простого смертного.

Сегодня Белый Марьян почему-то не надел белого. В скучном пальтеце и темной шляпе с полями козлобородый чем-то напоминал добропорядочного дьячка и создавал впечатление человека с приветом. И впечатление наверняка не было обманчивым: такому-сякому магистру такой-разэтакой магии надлежало быть с приветом уже по определению.

Марьян помолчал, потом внимательно огляделся.

– Вы здесь один? – спросил он несколько удивленно.

– Ну и что с того? – с неприязнью уточнил Родион.

– Вашего брата нет поблизости? Или кого-нибудь из охраны?

– Послушайте, какое вам до всего этого дело?! – рассердился Родион.

– Вы один, я правильно понял? Тогда вам стоит вернуться домой, – торопливо проговорил козлобородый и почти вплотную придвинулся к Родиону.

Родион едва удержался, чтобы не отпрянуть в сторону.

– Вы слышите меня? – озабоченно повторил козлобородый.

– А вы не догадываетесь, что мне хочется с вами сделать? – процедил Родион, досадуя больше на то, что его уединение нарушено, нежели на странное требование Марьяна. – Какого черта вы ко мне лезете? Я вас в свою охрану не нанимал!

– Не надо желчи, Родион. Просто послушайтесь совета: исчезните с открытого пространства, и поскорее. Вернитесь домой.

– Вы что, бредите? – Родион действительно был удивлен.

– Вам угрожает серьезная опасность. Вы разумный человек, и я уверен, вы еще можете уберечь себя…

– Да ну? – усмехнулся Родион. – И от кого же исходит эта серьезная опасность?

– Скажем так: кое-кому по-крупному приелись вы и ваши фокусы.

– Ах, вот вы о чем… – отмахнулся Родион. – Нет, чтобы сразу сказать: Березин, старина Кошарский имеет на тебя зуб. А я бы вам ответил: сам знаю. Все ваше заведение крайне забавно. И вы очень забавны, Марьян. Но я всегда развлекаюсь в одиночестве. Оставьте меня с вашими предостережениями, не мешайте наслаждаться жизнью.

– Я так и знал, что вы попытаетесь отшутиться… Но не притворяйтесь, что не поняли меня!.. – настойчиво проговорил Марьян.

– Я вас понял. Что еще? Или у вас такая тактика – досаждать всякой чепухой, пока я не выйду из себя? Не дождетесь.

Марьян переместился чуть в сторону и попытался заглянуть Родиону в лицо. Когда Родион все же снисходительно покосился на Марьяна, тот приглушенно и доверительно сообщил:

– Может быть, вам трудно это представить, но, к вашему сведению, я тоже не шарлатан, и у меня тоже есть основание гордиться кое-какими умениями.

– Что вы говорите? – усмехнулся Родион. Он уже пожалел, что так сгоряча сорвался из дома. Избавился от одного раздражающего фактора – нарвался на другой, не менее противный козлобородый фактор. – Что же вы умеете, Марьян? Ах, да, вы, кажется, изгоняете злых духов, отовсюду, откуда пожелает клиентура. Успехов вам в столь благородное занятии!

– Вам не верится, что и другие чего-то стоят? – перебил его Марьян. Он не казался обиженным, наоборот, уважительное выражение на его худом лице сменилось презрительной гримасой.

– Я не имею обыкновения отчитываться в том, во что я верю, а во что нет! – ответил Родион, отвернулся от козлобородого и пошел прочь.

– Позвольте рассказать вам одну историю, – Марьян поспешил следом, дыша в затылок. – Жили-были в довольно большом, хотя и провинциальном городе два мальчика, братья-близнецы. Жилось им так себе, не слишком-то весело. Однажды случилась с одним из мальчиков неприятная история, изменившая и его самого, и его жизнь. Как-то раз этот мальчик совершил крайне неосмотрительный поступок и подсел в автомобиль к незнакомцу…

Родион понял, что сейчас вот-вот запнется о воздух и сдержал шаги. Марьян тут же поравнялся с ним и пытливо взглянул из-под полей своей чудовищной шляпы.

– Вы не хотите знать, что было дальше? – поинтересовался он.

– Что было дальше, я знаю, – Родион почувствовал, как сердце начинает биться вразгон. – Кто рассказал вам все это?

Марьян тоненько рассмеялся, не раскрывая уродливого рта:

– Считайте, что я просто извлек эту информацию оттуда, куда почти никому нет доступа.

– Ах, вы еще и телепат? – пошутил Родион, хотя ему стало не до смеха.

– Нет, не совсем. Телепатия – феномен сложный и исключительно редкий. Из мертвых глубин человеческой памяти ничего не добудешь, пока не приведешь мозг в надлежащее возбуждение… У меня иные методы. Я просто пошел путем, проложенным сквозь многомерные пространства, удаляясь по вектору временного измерения как раз туда, откуда можно услышать, увидеть и ощутить что угодно… Сие уже зовется ясновидением.

– Любопытно, – Родион повернулся и взглянул в небольшие, масляные глазки козлобородого. – Просто навешать мне лапши на уши у вас не выйдет: я совершенно не клюю на пустой треп. А кроме того я закоренелый скептик. Все мое прошлое при мне и черта с два вы хоть слово прочтете.

– А пол-то какой был холодный, помните?.. – монотонно и невозмутимо проговорил Марьян.

Екнуло сердце, и Родион почувствовал желание немедленно присесть или хотя бы прислониться к чему-нибудь твердому. Он переступил с ноги на ногу, сжал кулаки покрепче, чуть съежился, чувствуя, как капли пота побежали по пояснице, потом все же расправил плечи, тяжело перевел дыхание.

Марьян спокойно посмотрел на эти тщетные ухищрения, пожал плечами и спокойно продолжил:

– Холодный пол-то был… Еще бы, первый этаж… Да и пылищи вокруг… Сколько же этот тип пол не мыл? А сам-то на неряху похож не был… Пальто какое-то моднявое, какие тогда только артисты всякие носили…

Родион лихорадочно оглядывал ближайшие скамейки. Места были, но вокруг сидели люди или возились дети, и приткнуться было некуда.

Родион отступил в сторону, прижался к парапету набережной, отвернулся от Марьяна, облокотился на гранитную поверхность…

Пол тогда, действительно, был холодный. И пылищи вокруг хватало. Годы спустя Родиону случалось вспоминать тот день, когда он превратился в то, чем был сейчас, и прежде всего приходил специфический запах пыли. Не воспоминание о том, как пахло в квартире маньяка, а именно сам запах, явственный, сильный, живой… Та пыль будто бы навечно застряла в носоглотке.

Как, откуда козлобородый Марьян узнал обо всем этом?

Родиону вдруг показалось, что Марьян почти дословно воспроизводит его тогдашние мысли, словно читает подобранный в мусоре листок бульварной газетки. Но это была не паршивая газетка, это была горькая тайна Родиона, это было как раз то, чем он не собирался ни с кем делиться.

Те несколько человек, кому было кое-что известно, не знали и сотой доли подробностей. Родион законспирировался накрепко: кроме преданного Егорки, никто не знал о том случае практически ничего такого, что могло пригодиться разномастным супостатам.

Откуда Кошарский с Марьяном смогли узнать такие подробные детали?

Родион испугался. Он не ждал такой крутой выходки от обычной бледной шестерки, подающей гостям стулья. Это было почище того, что Родион вчера сотворил с вахтером Гильдии. Похоже, несколько преждевременно было взахлеб доказывать Егору, что вокруг Кошарского собрались такие же бездари, как и сам почтенный председатель.

– Может быть вам все-таки рассказать, что было дальше? – проговорил вдруг Марьян.

– Послушайте, вы можете помолчать? Минут пять-десять… – попросил Родион, опуская голову на руки.

– Разумеется, – отозвался Марьян.

Родион поспешно цеплялся за разбредающиеся мысли. Нужно было взять себя в руки. Хотя это и поздновато: Марьян уже наверняка понял, что задел Родиона за живое. То ли сработал фактор внезапности, то ли сказалось отсутствие рядом верного Стража, но Родион почувствовал, что не в силах немедленно овладеть собой. И он с головой ухнул в черную дыру. Чтобы выплыть, Марьян милостиво предоставил ему минут пять-десять…

…Родька закрыл глаза, поерзал на полу, пытаясь прогнать озноб, но понял, что трясет его не столько от сквозняка, сколько от страха. Как только он умудрился влипнуть в такую скверную историю? Конечно, он не собирался сделать ничего ужасного, и он отказывался садиться в эту проклятую машину.

Поначалу отказывался… Но незнакомый мужчина выглядел таким безобидным и так упрашивал всего лишь показать ему дорогу к стадиону. Родька и сам себе удивлялся, почему он оказался таким дураком? Но что теперь толку проклинать себя? Вместо того, чтобы сидеть сейчас с Егором и Пашкой в кино, приходится глотать пыль в грязном углу и ждать своей участи.

Словно огнем горели запястья и губы. Мальчик провел языком по вспухшим губам и всхлипнул. Рыжеволосый лохматый мужчина, приведший Родьку в эту полупустую неприбранную квартиру, еще в машине скрутил ему руки какой-то широкой липкой лентой и поспешно, наискосок заклеил рот. Он что-то бормотал при этом, убеждал не бояться, но его горячие сбивчивые уговоры мало подействовали на мальчика. Среди бела дня незнакомец тащил Родьку из автомобиля в квартиру, и, как назло, ни одной живой души не оказалось поблизости на тихой зеленой улочке…

Когда уже в квартире мужчина отдирал прилипшую ленту, Родька даже слезу пустил, так это оказалось больно. А похититель только снисходительно посмеялся и пригрозил, что если Родька пошевелится или издаст хоть звук, придется запеленать его лентой с головы до ног и отдирать понемногу… Да уж какие там звуки! Мальчик и не думал даже о том, чтобы криком позвать на помощь.

Притащив Родьку в комнату, незнакомец толкнул его в пустой угол, а сам немного посидел на широкой низкой тахте и принялся шататься по квартире туда-сюда, словно искал чего-то. Но он не искал. То и дело похититель смотрел на Родьку странным оценивающим взглядом, и взгляд его то и дело мутнел, и губы его начинали влажнеть…

Родька смутно догадывался, что ему уготовано нечто ужасно гадкое.

Теперь, когда удалось как следует рассмотреть незнакомца, Родька только удивлялся, как он мог подойти близко к такому страшному мужику. Сейчас он казался мальчику противным болезненным стариком. А что еще можно было сказать о человеке с такой грязно-белой кожей, похожей на ветошь, с глазами, ввалившимися в глубокие черные ямы. Страшная рожа. И руки у него дрожат, так и прыгают. Точно, маньяк какой-то.

Много раз незнакомец присаживался на тахту, словно отдыхая. И сейчас он сидел на краю и испытующе смотрел на мальчика. И глаза его странно потемнели и запали еще больше. Он дышал тяжело, медленно и осторожно, словно от каждого вздоха ждал боли.

Смотреть на этого лохматого типа было противно и страшно. Родька прижался спиной к стене и действительно не решался ни пошевелиться, ни открыть рот. А ну как прибьет или придушит? Так оно, скорее всего, и будет… Зачем же незнакомец еще притащил чужого мальчишку к себе домой, как не для дурного дела?.. Наверняка, он псих. Может быть, его даже ищут.

Загрузка...