Умереть впервые

Глава третья СВЕТ

День 33-й осени 319 года. Выяснилось, что морская болезнь таинственным образом оставила Таилега.

«Кориам», торговый корабль, два дня назад отчалил от Киннера — благословенны будут боги, что даровали хорошую погоду в такое время — и теперь уверенно направлялся к Оннду, цели своего плавания.

Таилег стоял на корме и провожал взглядом рассеченные кораблем волны, изредка появлявшихся птиц (корабль шел поблизости от берега) да едва различимые очертания Юго-Западных гор слева по курсу.

Что-то тяготило его. Он знал, куда едет (в Алтион, на Золотой Праздник, куда же еще?), но не знал почему. «Почему» — этот вопрос дураков и мудрецов неотступно волновал его с самого отправления из Киннера…

…если было оно, это отправление…

…и до сих пор не оставлял в покое. У себя в рюкзаке он нашел только свои личные вещи, кусок небесного камня, о который он споткнулся в руинах дома Нантора, немного денег, приличного размера золотой самородок…

…неведомо откуда появившийся…

После долгого размышления он решил так:

переждем праздник, и там видно будет. Тем более что его учитель, Даал, отбыл по делам в…

…по делам ли?..

Заткнись, мысленно зарычал Таилег. Второй голос вступал как бы извне, в нем звучала скрытая насмешка.

Тут неожиданно мир поплыл, и Таилег свалился на поручни, неловко стукнувшись коленом о палубу. Пока он приходил в себя, кто-то похлопал его по плечу.

«На, ученик», — подумал Таилег неожиданно.

— На, ученик. — Рука Даала протянула пакетик с пастилками.

«Зачем они мне?» — подумал Таилег тоскливо, но отказываться не стал. Пастилка растаяла во рту терпкой горечью. Сейчас вкус был совершенно неуместен.

«Не беспокойся, я здесь случайно», — родилась новая фраза в голове Таилега.

— Не беспокойся, я здесь случайно, — подмигнул Даал. — Едем развлекаться? Давай, такие праздники раз в сто лет бывают. Каникулы пойдут тебе на пользу. — Он пододвинул кресло к себе поближе и уселся, щурясь на полуденное солнце.

— Ты разве не в Алтион?

— Да, но сперва у меня пара дел здесь, в Оннде. — Даал кивнул в направлении носа корабля. Едва заметные очертания Оннда по левую руку и слабо курившегося вулкана по правую придавали пейзажу фантастический вид. — Да и тебе советую задержаться. Между городами есть прямое сообщение, так что гнать что есть мочи не придется. Да, кстати, ученик, я обычно останавливаюсь в «Золотой стреле», когда приезжаю в Алтион. Заходи, поговорим.

Он встал, весело кивнул и удалился в направлении столовой.

Таилег стоял, сжав пальцами оба отворота своей куртки… как вдруг почувствовал что-то холодное под левой рукой.

Осторожно посмотрел, что там.

Булавка красовалась, до половины погруженная в ткань. Ее синий камень слабо светился, и тончайшие капельки серебра на оправе рассыпали вокруг серебристую радугу.

Тут у Таилега мир почернел во второй раз. Теперь в ушах грянул набат, а ноги налились свинцом. Во рту скопился вкус железа, и он, перемещаясь на негнущихся ногах, побрел в свою каюту. Все плыло вокруг, но, хвала богам, по пути ему никто не попался.

У себя в каюте он первым делом направился в уборную, как вдруг его отпустило. Музыка, нестройная и навязчивая, звучала в ушах короткой однообразной фразой.

«Заболел», — подумал Таилег, но почему-то не испугался. Месяц назад он испугался бы до потери сознания. Ему довелось пережить черный мор, но не было никакой гарантии, что он переживет еще один.

Он доплелся до зеркала и встал, глядя в глаза отражения. Музыка постепенно стихала.

Он высунул язык и осмотрел его. Нормальный. Все как будто в полном порядке… Он придвинулся ближе к стеклу… Нет, не все. То есть наоборот, слишком в порядке.

Его зубы.

Они были скверными с шести лет, когда Таилег начал есть что придется. Их отвратительное состояние приносило ему немало страданий, как моральных, так и телесных, но теперь — теперь все они были безупречными и ослепительно белыми.

«Я сплю», — подумал он отрешенно и в голову пришла мысль: уколоть себя булавкой, что ли?

У отражения на шее было застегнуто тончайшее золотое ожерелье с пластинкой, изображающей танцующего ящера. Таилег прикоснулся к своей шее и нащупал невидимое иным образом ожерелье. Откуда это взялось?

Не оттуда ли, откуда и булавка?

Не глядя, он расстегнул кармашек пояса, чтобы достать порошки от головной боли, как неожиданно голова прояснилась. Таилег опустил все же пальцы в кармашек и извлек тонкий стеклянный пузырек, почти доверху наполненный прозрачной опалесцирующей жидкостью. А это что, будь он проклят?!

— Серилл олат, — произнес он слова, не ведая, что они означают, и пузырек в его ладони разгорелся, словно фонарик. Таилег поставил его на столик и плюхнулся в кресло, стоявшее рядом.

Тут мир почернел в третий раз, стремительно, но какая-то часть Таилега все же осталась, взлетая выше и выше.

Он смотрел, как «Кориам» стремительно падает вниз, как грозные и неторопливые волны уменьшаются, превращаясь в безобидные морщины на лазурном лике океана, как съеживается и проваливается куда-то в недоступную даль весь мир.

После чего рухнул назад, так молниеносно, что страх охватил его — спиралью ввинчиваясь в море, падая на корабль, возвращаясь в свое тело.

И тут же вскочил.

Все было в полном порядке. Ничто не болело, ничего чуждого не шевелилось в голове.

И память — по крайней мере частично — вернулась к нему. Он знал, для чего этот пузырек, хотя и не помнил, кому тот принадлежал. Знал, что провел около восьми дней в подземелье, где каменные колонны подпирали каменное небо. Но не помнил, что там случилось. Помнил, что на него охотились, но не помнил лиц охотников.

Такая память была все же лучше никакой.

И булавка.

— Тварь, — произнес Таилег, дрожа от злости. — Когда ты перестанешь ко мне возвращаться?! — Он кричал почти в полную силу.

Но ответа не последовало.

Оннд был уже совсем близко — без всякой зрительной трубы были видны старинные стены, что окружали город со всех сторон, многочисленные бойницы, сторожевые башни… Город отстоял от моря примерно на треть мили — порт появился намного позже.

Слишком часто и слишком дорого город платил за штормы, обрушивавшиеся на побережье, — и отступил в глубь континента, где жадные волны не могли до него добраться. Над стенами возвышался шпиль знаменитого во всем Ралионе Дворца Мысли — местного университета и магической школы. Флаг Федерации Оннда гордо реял над шпилем — самым высоким сооружением города.

Таилег прогуливался по палубе, обдумывая, чтобы такого ему сделать с булавкой. Просто выкинуть ее не получается. Расплавить — чего доброго, освободишь силы, в ней заключенные, и тогда все происходившее покажется благословением богов.

Он дошел до кормы и вздрогнул, как от удара электричеством.

Два человека стояли на корме. Высокий седовласый мужчина с отличительными знаками офицера стражи и девочка лет шести.

Девочка светилась перед его глазами.

Точнее, так бы он назвал увиденное — первыми пришедшими на ум словами. Малышка выделялась на фоне всего остального, казалась более значительной, более весомой, более важной.

У Таилега перехватило дыхание. Он ощутил себя одновременно удостоенным какой-то неизвестной почести и немного испуганным одновременно.

Рядом никого не было. Корабль должен был причалить меньше чем через час, и большинство пассажиров уже собирали вещи.

Таилег шагнул вперед, и мужчина, о чем-то беседовавший со своей спутницей, вздрогнул и повернулся в его сторону.

Глаза его были жесткими.

Таилег сделал шаг вперед, сжимая в пальцах булавку.

Девочка повернулась к нему и с любопытством уставилась на незнакомца. «Я ее уже видел», — подумал юноша, лихорадочно пытаясь вспомнить. Но тщетно.

Еще шаг. Мужчина, видимо заподозрив недоброе, весь напрягся, правая рука его опустилась на пояс.

«Свечение» вокруг девочки не ослабевало.

Таилег опустился на колено перед ней (девочка робко улыбнулась в ответ) и бесконечно медленно протянул ей булавку, ушком вперед.

— Позвольте подарить вам это, — услышал он свой собственный голос, хриплый от волнения. Девочка вопросительно взглянула на своего сопровождающего и с важным видом взяла булавку, словно это был дар необычайной ценности.

Позднее Таилег вспоминал эти минуты и не мог понять, зачем он сделал это. Что за сила управляла им тогда? Одно он знал точно: никто посторонний не давил на его волю в тот момент.

Знал, и все.

Девочка прикоснулась ладонью к его плечу и сказала что-то. Языка Таилег не понимал, но кивнул и медленно поднялся на ноги.

На лбу его обильно выступил пот.

— Ты видел? — тихонько спросил его мужчина, пристально глядя ему в глаза. Говорил он на Верхнем Тален.

— Да, — ответил юноша, хотя понятия не имел, что же он видел.

— Мы следуем инкогнито, — продолжал офицер, — Ты, без сомнения, человек весьма сведущий и духовный. От ее, — он выделил это слово, — имени я прошу тебя сохранять тайну. Она будет ждать тебя на празднике.

— Слушаюсь, — ответил Таилег, поклонился им обоим и удалился. В голове был полный сумбур.

Он ощущал невероятной мощности силу, что таилась за хрупкими чертами девочки, но не мог понять ни что это за сила, ни почему он вдруг осознал ее.

…Когда помощник капитана вежливо напомнил ему, что рейс закончен, Леглара на корабле уже не было. «Странно, что он не нашел меня», — подумал Таилег, собрал свои вещи и покинул корабль.

Оннд простирался перед ним — деятельный, величественный и древний.

Оннд, столица Федерации Оннд, слыл благословенным городом, и все, кто мог позволить себе путешествовать, рано или поздно наносили ему визит.

Первый оплот людей на континенте, потомок девяти разрушенных одна за другой крепостей, что некогда стояли на этом же месте, город раз за разом возрождался из пепла. И всякий раз становился лучше прежнего. Крепче, весомее, красивее. Ближайший порт для всех кораблей, что шли с юго-запада и юга, он вынужден был стать твердыней, что первой принимала удары неприятеля и последней смывала кровь войны и ужас эпидемий.

Последний император (тогда еще Империи Оннд) первым обратился к нечеловеческим расам — за что и был убит своими соперниками. Но дело было сделано, и через два поколения раздираемую внутренними распрями Империю сменила Федерация, со смешанной властью, что одновременно представляла лучшие магические умы семи рас и наиболее влиятельных служителей культов.

С тех пор вот уже шесть с половиной тысяч лет Федерация успешно противостояла всем попыткам расколоть либо опрокинуть ее. Не свободная от разного рода проблем, она все же решала их, не сдаваясь.

Главным ее оружием была торговля.

Может, потому-то так тесно кораблям в гавани Оннда — гавани, в которой некогда состоялась историческая осада Оннда армадой в сорок два корабля. Но западнее голодные скалы ждут зазевавшихся капитанов, а болота и тропические леса к востоку не привлекают даже самых отчаянных искателей приключений. Три сотни миль в обе стороны — и один только Оннд, стерегущий свой залив.

Серебро, руда, сахар, пряности, алхимические компоненты и чудодейственные средства, оружие величайших мастеров — вот то, что привлекало сюда торговцев со всего света. Соперник Оннда, что находился на противоположном краю континента, великий город Лерей заметно уступал во всем своему южному старшему брату.

И все же торговля сменила войны — по крайней мере существенно потеснила — и простые жители Ралиона, не искушенные в магии и в высшей степени богобоязненные, спешили перебраться поближе к Федерации. Те, разумеется, что жили на земле. Летающие либо подземные расы и ранее не соперничали с ними — ибо их мир, более опасный и всегда погруженный во мрак, был так же обширнее Большой Земли, как Большая Земля — песчинки на берегу океана.

…Бросив монетку сборщику налогов, Таилег превратился в чтущего законы Федерации и города Оннд гостя — даже в этом он превосходил остальные города. Всего лишь золотой в неделю надо было платить, чтобы оставаться уважаемым гостем города. В родном городе Таилега, Киншиаре, это стоило в десять раз дороже.

Правда, здесь практически невозможно было укрыться от сборщиков налогов — они находили легкомысленного или забывчивого гостя где угодно и вежливо напоминали о долге перед Федерацией. В Киншиаре, при известной ловкости и содействии Гильдии воров, можно было жить припеваючи всю жизнь.

Впрочем, Гильдия была и здесь. И сегодня вечером Таилег намеревался встретиться с ее представителями. Золотой слиток был последним его сокровищем, и для худо-бедно приличной экипировки был явно недостаточен.

Скрипнула дверь ювелирной лавки, и два желто-зеленых глаза уставились на пришельца.

Два глаза с вертикальными, сузившимися зрачками.

Оторопев, Таилег смотрел на вставшую на задние лапы и выросшую в человеческий рост кошку. Примерно так выглядела бы она после этого превращения.

— Милости прошу. — Покрытая густым мехом рука поднялась в приветственном жесте, — Вы здесь впервые?

Голос был мягким, низким, вибрирующим. В Киншиаре вся коммерция была в руках людей и ольтов. Такое страшилище там недолго бы удержалось у дел… но чужой дом — чужие порядки.

И нечего глазеть на торговца как на экспонат зверинца.

«Хотя там тебе и место», — подумал Таилег со странной для себя неприязнью. Но неприязнь тут же развеялась, и юноше стало чудовищно неловко. Впрочем, необычный торговец, видимо, мыслей читать не умел, а широко раскрытые глаза посетителя приписал богатству своего заведения.

И, надо признаться, было отчего разинуть рот.

— Д-да, — ответил Таилег, осознав, что хозяин все еще ждет ответа, — Потрясающе, — продолжил он, переводя взгляд с витрины на витрину. — Когда только вы успели все это собрать.

— Раддарри, — представился хозяин и чуть наклонил голову. Уши его дернулись, когда что-то скрипнуло за его спиной, и снова приняли вертикальное положение.

— Таилег из Киншиара, — представился Таилег. В Оннде, судя по слухам, пользоваться фальшивыми именами имеет смысл только среди людей. Против многих остальных подобная уловка была совершенно бесполезной.

Витрины уходили внутрь здания причудливым лабиринтом. Оружие и старинная кухонная утварь, монеты и вазы, украшения и предметы мебели — все сочеталось друг с другом в этой комнате и выглядело на редкость достоверно.

— Желаете что-то приобрести? — вкрадчиво осведомился Раддарри и улыбнулся. Во всяком случае, Таилег предпочел трактовать это как улыбку. — Или продать? Или просто поговорить? Оннд — суетливое место, а я предпочитаю вести дела не торопясь.

— С удовольствием поговорил бы, — кивнул Таилег, вращая самородок в кармане своей куртки. — Никогда здесь не был… наверное, вам найдется что сказать мне. Возможно, буду у вас частым посетителем.

— Превосходно. — Раддарри открыл доселе неприметную дверь между витринами и жестом пригласил гостя внутрь. Таилег прошел в полутемный коридор, слабо пахнущий какими-то едкими реактивами, и попал в небольшую, но весьма уютную комнатку без окон.

Он не успел заметить, когда другое кошкообразное существо сменило Раддарри. Оно вежливо кивнуло клиенту и заняло пост своего сородича — скучать в пустом помещении. Видимо, рано утром посетителей было немного.

Как, впрочем, и в Киншиаре, где иные ювелирные лавки вообще не открывались раньше полудня.

Час спустя Таилег шел, довольный полученными деньгами, выпитым вином и полученными сведениями. Последних было слишком много — видимо, хозяин питал слабость к чужеземцам. Золота он отвалил ему ни много ни мало сто сорок федеральных золотых. Недурно, Таилег оценивал самородок в сто — сто двадцать.

Видимо, это был намек — заходите ко мне почаще и не пожалеете.

Тоже обычный прием ювелиров. Когда вооруженные грабежи начали отходить в историю, ювелиры вышли из подполья. Вместо осторожных связей через десять посредников, вместо торопливых переговоров в присутствии мрачных охранников торговля стала театром и способом общения.

Не все, конечно, были столь словоохотливы и доброжелательны, но ищущий да найдет.

Теперь предстояло решить, как потратить столь солидную сумму. Если Раддарри не работал по совместительству наводчиком для какой-нибудь шайки воров, то он сможет купить себе новую одежду, запасы еды, инструмент… Весь его воровской набор бесследно сгинул в подземелье, где бы оно ни находилось.

Поразмыслив, Таилег решил сначала найти себе пристанище и осмотреть город. Весь ему, конечно, не обойти: поперечник Оннда более двенадцати миль. Скопление городов, деревень и парков. Первый и единственный в своем роде. Миллион с лишним человек населения.

Миллион человек! И это при том, что здания были все одно-двухэтажными. Только особые сооружения да Храмы было положено делать высокими.

Путеводитель по городу, который раздавали всем желающим на входе, оправдывал свое существование. Собственно Онндом следовало называть ближайшую к порту часть, где находился комплекс Храмов, правительственные здания и всевозможные федеральные службы. Остальные же районы города (по сути, самостоятельные города) находились на почтительном отдалении от Старого Города.

Так что проще всего было оставаться в Старом Городе. Две мили вдоль и поперек — тоже немалый размер. Улицы и улочки, как положено во всех старинных городах, вились затейливо и непредсказуемо. Однако уже через какие-нибудь полчаса Таилег обнаружил чистую, небольшую и сравнительно недорогую гостиницу.

Уплатив хозяину три золотых за неделю, Таилег еще раз поразился дешевизне. Народ был приятный, никто не задавал лишних вопросов, но и не замыкал рот на замок.

Прежде чем отправиться дальше после вполне приемлемого обеда, Таилег тщательно спрятал часть своего золота в комнатушке (все современные постоялые дворы обещают сохранность имущества, да только можно ли на то надеяться?) и припомнил свой визит к ювелиру.

Почему он зашел именно в ту лавку? Почему не в любую из десятков других, что были поблизости?

Опять не было ответа.

«Может, не стоит каждый раз искать ответы? — спросил его довольно усталый внутренний голос. — Может, стоит просто что-то делать? Даал частенько говорил, что ответы приходят сами собой, стоит только не искать их. Как вещь, что положили не на место: стоит прекратить думать о ее пропаже, как она сразу находится».

…Таилег брел по торговым рядам и чувствовал себя как дома. Как и дома, рука его держалась поближе к кошельку, а деньги лежали отнюдь не в том кошельке, который всем был заметен. Маскировка — великая вещь.

Да только брать здесь было нечего. То, что он искал, отчасти принадлежало местным ворам, отчасти находилось в лавках и торговых домах, что обитали на улицах попросторнее.

И конечно, перед отправлением из города надо посетить все, что здесь есть. Дворец Мысли, Храмы, биржу труда… мало ли, вдруг он сможет найти себе приличную работу. Хотя вряд ли. Множество народу именно за этим в Оннд и приезжает.

В любом случае есть время подумать. Золотой Праздник будет на сороковой день. Если Даал не врет и есть мгновенный транспорт в Алтион, можно целую неделю развлекаться. А если ошибается, то пяти дней хватит с лихвой. Новинка современной техники — летучие ковры, ковры-самолеты, были очень дорогим, но стремительным средством перемещения. Судя по теням, что мелькали около города, ковры здесь в ходу.

Прежде чем покинуть базар, Таилег решил развлечься. Проиграл два золотых в «три листика», чем немало помог коллеге-мошеннику, съел несколько душистых кусочков мяса, жаренного на палочке из специальной ароматной древесины, посмотрел на выступление бродячих актеров… словом, окунулся в тот мир, что существовал независимо от высоких материй и великих замыслов.

Самый прочный из миров.

Напоследок он подошел к предсказателю судьбы.

— Покажите мне вашу ладонь, юноша, — нараспев произнес морщинистый старик, на плече которого восседал облезлый попугай, — и я скажу вам, что вас ждет хорошего и чего вам надо опасаться.

Таилег протянул ему ладонь, насмешливо улыбаясь.

— Вы чужестранец, — важным тоном произнес прорицатель, и попугай уставился на Таилега левым глазом, слегка покачиваясь на плече своего владельца, — вы прибыли сюда с северо-запада, но путь ваш лежит дальше. Вам…

Прорицатель споткнулся и вдруг стиснул Таилегу ладонь так, что тот охнул от боли. Лицо старика страшно изменилось, побагровело, глаза расширились. Попугай хрипло крикнул что-то и исчез, разноцветным вихрем сорвавшись с плеча прорицателя.

— Ты… — Прорицатель страшно хрипел, — …не человек. Как ты смеешь ходить среди людей?.. — Он отпустил ладонь Таилега и схватился за сердце.

Это было уже не смешно. Вокруг них стали собираться любопытные.

Таилег профессионально быстро ввинтился в толпу и исчез, смешался с ней. Меньше всего ему хотелось привлекать к себе внимание.

Но слова, сказанные стариком, жгли его, как огонь. Что он имел в виду — не человек?

«Надо сходить в Храм, — подумал Таилег. — В какой-нибудь, где не так строго относятся к неверующим и готовы им помочь. Не нравятся мне прорицатели, говорящие подобные вещи». Может быть, булавка снова у него? Может быть, он навлек попыткой избавиться от нее нечто похуже головной боли?

Всегда считалось, что дар, совершенный от чистого сердца, — лучшее средство от всякого проклятия. Таилег был готов поклясться, что дарил безделушку с совершенно чистыми намерениями.

Итак, в Храм, но сначала — в местную Гильдию. Там, кстати, тоже бывают специалисты по снятию проклятий.

На всякий случай он осторожно обыскал свою одежду. Булавки нигде не оказалось. Зато в левом кармане куртки обнаружился золотой самородок.

Третий день Кинисс пребывала в медитации и в молитвах.

То, что Даал и его ученик испарились одновременно с «цветком», уже наводило на кое-какие размышления. Исчезли они, вероятно, не очень далеко. Но уже третий день она не могла найти их — не могла, несмотря на все свое искусство астральных путешествий и на божественную помощь.

«Я потратила половину жизни, добиваясь расположения божества, и израсходовала почти все ресурсы за пару дней», — подумала как-то раз Кинисс и прекратила поиски.

Либо что-то намеренно затрудняло ее поиски (и это было наименее приятной версией), либо оба они сменили свой астральный облик. Что-то неизменное всегда сохранялось при любых изменениях личности, но в той спешке, с которой она обыскивала весь Ралион (оторвав от дел многих из своих соплеменников), их можно было упустить.

На четвертый день в дверь постучали, и уставшая Кинисс увидела встревоженное лицо своего секретаря, ольта, что начал всерьез беспокоиться за ее здоровье. Его начальница ничего не ела уже третьи сутки и лишь пила тонизирующие напитки.

Очень тяжелая неделя.

— Что нового, Калиннон? — спросила Кинисс неожиданно сильным голосом, и секретарь на время отставил страхи о ее здоровье.

— Шесть команд вернулись, Амиад…

— Без титулов, Калиннон.

— Слушаюсь. Шесть команд вернулись, завтра доклады будут разосланы университетам. Одна команда еще там.

— Остальные две? — спросила Кинисс спокойно, увидев тень испуга на лице секретаря.

— Погибли, — ответил тот коротко.

— Достоверно?

— Да, Кинисс.

Глаза рептилии потемнели. Хансса не знала слез, но выражение ее глаз говорило само за себя.

— Двенадцать ни в чем не повинных человек погибают от падения метеорита. Восемь превосходных экспертов погибают за порталами. Мы теряем и теряем, — сказала она тихо. — Когда, наконец, города решат, где мы будем строить Академию? Сколько еще нам надо выдержать потерь? Что известно, Калиннон?

Секретарь давно уже привык к неожиданной смене темы разговора.

— Обсуждается Тишартц.

— Безжизненный островок?

— Да, там только крохотная деревушка и руины города…

— Знаю. Сингара. — Кинисс встала. — Попросите Совет Магов ускорить обсуждение. Сегодня мы потеряли восемь лучших. Еще два-три таких случая — и мы будем вынуждены отзывать Наблюдателей из городов.

— Все равно я вас найду, — прошептала Кинисс, когда секретарь уговорил ее пообедать и удалился, оставив одну в блаженном сумраке.

Даал и его загадочный ученик были где-то рядом. Страж Моста не видел их — следовательно, они живы. Магия оказалась бессильна — следовательно, нужна хитрость. Самая обычная житейская хитрость.

Надо подумать, что предпринял бы Даал… и, возможно, Таилег. И расспросить неожиданную знакомую последнего, Арлиасс. Сейчас она знает о юноше больше всех.

С этими мыслями она заснула. Таилег толкнул тяжелую дубовую дверь, и та бесшумно отворилась. В крохотной каморке за ней стоял старинный стол, за которым сидел, погруженный в чтение каких-то бумаг, приземистый седеющий мужчина.

Он вопросительно поднял глаза на посетителя.

— Прошу меня извинить, молодой человек, — сказал он подчеркнуто вежливо. — Вероятно, вы ошиблись дверью. Кого вы ищете?

Таилег уселся напротив и сказал, глядя в пронзительные серые глаза:

— Я ищу Мастера здешней Гильдии, — и изобразил три условных знака, один из которых должен был помочь ему побыстрее уговорить недоверчивых собратьев по профессии.

Если, конечно, интуиция его не подвела.

— Не понимаю, — ответствовал сухо его собеседник. — Гильдия? Какая Гильдия? Вы, несомненно, ошиблись дверью. Не тратьте зря мое и свое время, молодой человек.

И недвусмысленно поднялся, в упор глядя на своего незваного гостя.

— Я могу назвать несколько имен, — отвечал Таилег, не двигаясь с места. — Скажем, Леглар Даал.

«Клерк» тяжело опустился в свое кресло.

— Даал, значит. — Он задумчиво почесал подбородок. — Это уже интересно. И что Даал?

— Я его хорошо знаю, — было ему ответом. — Сегодня мы вместе прибыли в Оннд. Теперь вы согласны меня выслушать?

— Вне всякого сомнения, — заверил его «клерк». Где-то зазвенел колокольчик, и юноша ощутил, что в комнате они уже не одни. — Дело в том, что сегодня утром тело Даала было найдено рядом с пристанью. Я жажду услышать от вас какие-нибудь подробности, дорогой друг.

Глаза его стали безжалостными, а от былой медлительности не осталось и следа.

Мохнатые лапки вновь прикоснулись к мозаике.

«Наш союзник делает очередной выбор, — прозвучала мысль в темном коридоре. — Нам повезло, что он оказался сговорчивым».

«Незавершенный не велел его беспокоить».

«Передайте это всем остальным сородичам. Никто не должен отвлекать его».

Легкие шаги быстро замерли вдалеке. Таилег побледнел, и его собеседник удивленно приподнял брови.

— Даал? — сглотнув, спросил Таилег и попытался подняться. Чья-то рука опустилась ему на плечо и заставила сесть назад. — Как это случилось?

— Это хороший вопрос. Однако я думаю, что задать его должен я. Иначе как объяснить, что вы появляетесь тут, словно это самое обыкновенное дело? Кто вам сообщил, где я нахожусь?

— Угадал, — ответил Таилег мрачно.

— Ясно, — насмешливо отозвался Магистр. — На каждом углу, само собой разумеется, висят указатели к моей резиденции.

— Я не вру. — И сумрачный взгляд Таилега встретил жесткий и недобрый взгляд серых глаз. Молчание на миг воцарилось в каморке.

— Мне нужна помощь, — произнес Таилег. — У нас… у меня, — поправился он, — большие неприятности. Я готов заплатить.

Магистр отпрянул назад и встал неподвижно, оценивающе глядя на своего коллегу.

— Что-то в тебе есть, приятель. — Он тяжело опустился за стол. — Я не верю, что ты ничего не знаешь о смерти Даала, запомни это. Но раз тебе нужна помощь — что ж, вот тебе задание. — Он протянул Таилегу, не глядя, листок тонкой бумаги. — Порвешь, как прочитаешь. Здесь же.

— И что тогда? — Слова давались с большим трудом. Даал мертв? Нелепица! Кто на корабле мог желать его смерти?

— Тогда мы снова встретимся здесь. — Магистр посмотрел на хронометр. — У меня мало времени, коллега. Кстати, вы забыли представиться.

— Аррад. — Таилег назвался именем, под которым был известен Гильдии Киншиара.

— Вот и прекрасно. Давай, Аррад, либо соглашайся, либо проваливай.

Огромным усилием воли Таилег собрал разбежавшиеся мысли и принялся вникать в детали задания.

— Приятель, — торопливый и немного испуганный голос донесся до ушей Таилега вместе с осторожным стуком подкованных подошв, — пару слов, приятель.

Таилег обернулся, сжимая кинжал в руке. Позади него стоял сгорбленный человек, скрывающий лицо под капюшоном старого и грязного плаща.

— Кто бы вы ни были, приятель, — шепотом произнес он, озираясь, — бросьте эту затею. Вам дали мертвое дело.

«Мертвое» на жаргоне Гильдии означало заранее проигрышное. Такое было в ходу. Мертвые дела поручались либо зарвавшимся, либо неугодным членам Гильдии. Целью мертвого задания, как правило, было что-нибудь безнадежное — непреодолимая, смертоносная ловушка, хороший отряд стражи, а то и просто аккуратный донос и пара стражников, что брали неудачника с поличным.

— Магистр велел тебе проверить мои нервы? — осведомился Таилег. Он не очень-то верил этому неизвестному, но мурашки поползли по его спине. Как будто логично. Либо он преодолеет западню — и тогда будет оправдан для Гильдии, в каких бы преступлениях против нее ни обвинялся, — либо сгинет.

Оба исхода Магистра устраивают.

— Магистр тут ни при чем. — Человек оглянулся. Ночь царила на улицах Оннда безраздельно, и ничто не нарушало пустынность улочек. — Тут что-то нечисто. Я сегодня видел Магистра Даала, он спешно исчез из города.

— Врешь. — У Таилега пересохло в горле.

— Клянусь Владыкой. — Неизвестный сделал торопливый жест. — Так что вам попросту подписали приговор.

— С чего это вдруг такая забота? — подозрительно спросил юноша. Очень уж не хочется влезать в долги к подобным существам.

Существо протянуло ему аккуратно сложенную записку. Таилег развернул ее. Почерк, несомненно, принадлежал Даалу — и в конце стоял условный знак, которым он, Даал, всегда обращался к своему ученику.

— Ясно. — Таилег сложил записку и отправил ее в карман. — Что я должен тебе?

Неизвестный отпрянул, словно перед ним стоял демон с окровавленными клыками, и испуганно пролепетал:

— На ваше усмотрение, господин. Даал велел передать на словах — берегитесь. За вами обоими снова охотятся.

— На. — Таилег сунул незнакомцу золотой самородок, и того словно сдуло ветром.

Таилег возобновил свой путь по темным улочкам, и тут до него дошло, отчего его собеседник так перепугался.

На улице было темно, но Таилег прочел записку, не зажигая огня.

— Кинисс?

— Да. — Она очнулась от транса и несколько раз моргнула, возвращаясь в физическое тело. — Что случилось?

— Донесения из городов.

Секретарь терпеливо ждал, пока рептилия пролистывала ворох бумаг и просматривала, прищурившись, жемчужно-белые шарики килиана. Неожиданно она вздрогнула.

— Вот он. — И указала когтем в строку одного из сообщений.

Там говорилось о странной смерти туриста, тело которого выловили в гавани Оннда. По описанию выходил Даал.

— Даал, — задумчиво повторил секретарь. — Тот, который уже однажды вроде бы погибал?

Кинисс кивнула и сложила ладони вместе (добрый знак, отметил секретарь).

— И сейчас он все еще жив. Страж Моста не встречал его. Он среди живых — и его ученик где-то рядом. Направляйте всех в Федерацию и предупредите тамошнее правительство. В городе тихо?

— Все спокойно, — подтвердил секретарь. Потребовалось немало усилий, чтобы остановить панику и многочисленные слухи о конце света. После недавних событий город был на грани массового бегства.

— Превосходно. Сообщайте мне об Оннде как можно чаще.

Секретарь кивнул и удалился.

— Вот ваша ваза, — произнес Таилег вместо приветствия, стремительно распахнув дверь вечерней резиденции Магистра. После чего осторожно поставил невероятно красивую вазу — вероятно, похищенную давным-давно из какого-то могильника, и уселся рядом.

— Клянусь всеми… — Слова Магистра застряли у него в горле. По всем признакам этот молодой наглец должен был быть уже мертв. Купец, который бросил вызов Гильдии, слов на ветер не бросал — и неугодные Магистрам воры один за другим становились жертвами хитроумных защитных конструкций.

И вот теперь, три года спустя, этот никому не известный юнец приносит ему вазу, за которую князь Лерея обещал два миллиона золотых…

— Взял что-нибудь еще? — буркнул Магистр, вращая вазу в руке и не веря своей удаче. Юноша только загадочно улыбнулся.

— Теперь ваше слово, — произнес Таилег тихо, и Магистр отметил, что тот чертовски устал. Немудрено.

— Поздравляю вас со вступлением в Гильдию Оннда. — Ритуальные слова давались Магистру не без труда. — Завтра, на пристани, вас встретит наш представитель и препроводит вас, куда вам потребуется. Инструменты, одежда и прочее будут доставлены вам в гостиницу.

— Благодарю, Магистр. — Таилег поклонился своему коллеге и ушел — на сей раз с достоинством и не хлопая дверью.

Тут же другой силуэт, легкий, словно ветер, проскользнул через другую дверь и уселся напротив начальника Гильдии Старого Города.

— Рассказывай, что видел, — коротко велел Магистр и налил себе стакан легкого киншиарского.

— Мы так не договаривались. Магистр, — зашептал тощий и изморенный на вид человек. — Вы сказали, что я должен следить за человеком, а не за демоном. — Руки у вновь прибывшего дрожали.

Магистр молча поставил перед ним второй стакан и вопросительно поднял брови.

— Магистр, его же ничего не берет, — продолжил тощий горячим хриплым шепотом. — Две отравленные иглы! «Большая собака»! Я думал, его пополам перекусит! Удавки и все прочее — он просто шел через них и не обращал внимания. — Тощий время от времени озирался, словно дьявол стоял за его спиной, расставив когтистые лапы.

— А сигнализация? — недоверчиво спросил Магистр.

— Он ее снял, и не спрашивайте меня как. Это не человек, Магистр! В темноте видит, как кошка! Чует все за милю! Сделайте одолжение, отошлите его подальше из города!

— Если все это правда, то этот Аррад — просто сокровище, — задумчиво сказал Магистр, яростно чеша свой затылок. — Успокойся, недоумок. При нем нет ничего магического. Никаких талисманов не носит. В гостинице его никаких штучек тоже не нашлось. Так что зря пугаешься.

— Вы его не видели, а я видел, — угрюмо сообщил тощий, осушая третий стакан. Говорил он теперь совсем членораздельно и уже не озирался при каждом шорохе.

— Все мы смертны, — глубокомысленно заметил Магистр. — А все прочие, к твоему сведению, и увидеть-то эту вазу не смогли. Так что перестань дрожать. Если он и дальше сможет так работать — мы все наконец займемся делами поприличней.

— С чего вы взяли, что он будет на нас работать?

— Интуиция. Он не потребовал за вазу ничего, а прием у клериков обойдется ему самое большее в четыреста монет. Он не дурак — по глазам видно — и я тоже. Надо будет попросить его поработать учителем. — Магистр налил себе еще вина и откинулся в кресле. — Старею уже, пора на покой. Да только из вас замена — как из волка пастух. Держи. — И он кинул тощему увесистый мешочек. Тот принял его с благодарностью. — А это, — Магистр кинул второй мешочек, более увесистый, — положишь на его счет в банке Двух Золотых Листьев. Смотри не перепутай.

— Слушаюсь, — Тощий подобострастно поклонился и исчез.

— Гильдия тоже ценит специалистов, — сказал, ни к кому не обращаясь. Магистр и был отчасти прав.

Жизнь потекла веселее, но депрессия все сильнее наваливалась на Таилега.

Беспокоиться было вроде бы не о чем. Трое весьма высокопоставленных священников осмотрели его и провели обряды снятия проклятия;

Гильдия теперь смотрела на него с обожанием;

Даал был жив, и впереди был Золотой Праздник — говорят, совершенно незабываемое действо, после которого можно и умереть спокойно.

Вдобавок он был теперь богачом. Самородок к нему не возвращался, но на счету у Таилега теперь было шестьдесят тысяч золотых. На сорок лет распутной жизни. Четыре раза он выполнял сложнейшие задания, и Раддарри стал его лучшим другом.

Магистр знал свое дело — банк Двух Золотых Листьев имел свои отделения во всех крупных городах Ралиона. Наземных, естественно. Так что за неделю Таилег стал человеком обеспеченным и — в определенных кругах — знаменитым. Что еще надо?

Но его стало мутить при виде коллег-воров и людей вообще, а одиночество приносило только временное облегчение. Странный образ преследовал его — озеро, на дне которого некогда разверзлась бездонная пропасть. Сухая плоская пустыня, изборожденная трещинами, у которых не было дна.

И обжигающий жар, вырывавшийся из этих трещин. Неприятный, сухой, зловонный жар.

Накатывало на него редко, но Таилег старался держаться подальше от людных мест. Посетил все храмовые сооружения, прочие посетители которых не замечали его; сходил во Дворец Мысли, где всерьез заинтересовался потрясающей мощью, таящейся в знании магии. Побывал в Магистрате, где легендарный Совет вершил всю политику Федерации.

Никакие наслаждения, кроме чтения и медитации, более не существовали для него. Таилег рискнул посетить один из самых дорогих борделей и ужаснулся. При первом же прикосновении к женскому телу он вновь оказался на дне пересохшего озера, и жар, что горячей волной принялся подыматься из глубин, вместе с ощущением невероятной силы и какого-то неестественного, демонического удовольствия принес страшное ощущение вины, иррациональной злобы и поврежденного, расколотого рассудка.

И, хотя проститутка вела себя так, словно ее посетил сам бог плодородия, неистощимый в любовных утехах, Таилег сбежал из обители разврата, словно из зачумленного квартала.

Вечером последнего дня его пребывания в Оннде в дверь его номера тихонько постучали.

Таилег как раз закончил собирать и упаковывать все свои вещи, расплатился с хозяином гостиницы (не забыв, конечно, про чаевые) и читал книгу, полученную у Даала, «Историю культов». Головокружительная карьера вовсе не радовала его, когда он вспоминал о трупе с жуткой улыбкой и перерезанным крест-накрест горлом. То, что это был Даал, сомнений не оставалось.

Многие из Магистров — в особенности в недавнем прошлом — кончали свою жизнь не в спокойной и обеспеченной старости, а где-нибудь на грязных улочках или сточных канавах, в кровавой луже. Но сейчас? Здесь, где у Леглара просто не могло быть врагов? Понятное дело на севере — где еще в ходу была торговля рабами и где даже Наблюдатели работали в условиях жесткой конспирации.

Здесь же это было совершенно бессмысленным событием. Хотя смерть редко бывает исполнена смысла, подумал Таилег. Едва он открыл главу, посвященную культу Нааты, как раздался осторожный стук. Два легких удара… пауза… три легких удара. Длинная пауза и все повторилось.

— Входите, — сказал Таилег. Дверь он запирал только на ночь.

Приподнялись и опали шторы, потревоженные сквозняком, и на пороге появилась высокая фигура в маскарадном костюме. Костюм был сделан со вкусом и изображал Демона Отчаяния — половина лица искажена от ужаса, вторая — пустая и изборожденная морщинами. Символ песочных часов на груди и заостренный посох в правой лапе.

Очень красочно, подумал Таилег.

— Что вам угодно? — сухо спросил он, сжимая левой, невидимой незнакомцу рукой рукоять кинжала. Вряд ли у него появились смертельные враги, да еще настолько глупые, чтобы мстить в такое людное время… и все же.

— Я не буду представляться, — отозвалась маска тихим шепотом. Человек (если то был человек) уселся на ближайший стул и прислонил свой посох к стене. — Я пришел поговорить с вами.

— Зачем этот маскарад?

— Ни вам не следует знать, кто я… пока, во всяком случае, ни мне нет смысла рассказывать этого. Вы собрались уезжать завтра?

— Да. — Отпираться было ни к чему, раз уж столько людей вокруг это знали. Кроме того, Таилег и в самом деле собирался отправиться в Алтион.

— Я пришел к вам ни как союзник, ни как враг. Скорее как товарищ по несчастью. Сразу предупреждаю, что если вы передумаете и останетесь, то погибнет множество невинного народа.

— К чему вы клоните? — спросил Таилег резко. Он уже был сыт по горло таинственными речами.

— К тому, что вы ищете не там, где следует. Вы пытались снять проклятие, которого на вас нет, и боитесь, что сходите с ума. На самом деле причина всего — внешняя. Вот, возьмите.

Посетитель оставил на столе ромб, набранный из многих фрагментов разноцветного стекла. Причудливое произведение искусства слабо светилось в темноте.

— Это поможет вам — так я надеюсь. Я даю вам это на свой страх и риск. Эта игрушка очень чувствительна — можете проверить это сами, можете кому-нибудь поручить проверить.

— Знаете что. — Таилег подошел поближе, — Мне не нужны ни амулеты, ни благословения — ничего. Я хочу, чтобы мной перестали вертеть все, кому не лень. Заберите вашу игрушку и забудьте, что видели меня.

— Ваше право. — Демон тяжело кивнул головой. — Но я все же оставлю ее. Не хотите — не берите. Мы установили, что на вас сходится фокус слишком многих сил, чтобы держать вас в неведении. Знать об опасности — значит быть вооруженным.

— Кто это — «мы»?

— Я не стану этого говорить. Пока. Если вы переживете Золотой Праздник — значит, мы еще встретимся. Скажу только одно. Мы, как и ваша Гильдия, вечно в опале, и нам, как и вам, приписывают множество злодеяний.

— Посмотрим, — произнес юноша спокойно. Странно, но в периодах между депрессиями он стал пугающе невозмутимым и хладнокровным.

Посетитель кивнул.

— Вы знаете, что вас разыскивает одна… э-э-э… знакомая вашего учителя?

Щелк!

В голове у Таилега неожиданно возникла сцена: небольшое скрюченное тело, рана, пересекающая горло и тяжелый запах смерти.

— Верно, — согласился гость. — И знакомая вашей знакомой. Мы многое знаем о вас, но мы не вмешиваемся. Вы слишком важная персона.

Таилег схватился за голову. В ней возникла и исчезла еще одна маленькая буря. Теперь он помнил все… до того момента, как в небесах над Киннером завял чудовищный цветок.

— Один момент. — Таилег сглотнул горькую слюну. Его посетитель, уже направлявшийся ко входной двери, остановился на пороге и оглянулся. — У вас случайно нет для меня особого поручения?

— Нет, — коротко ответил гость.

— Вы не представляете себе, как я рад, — ответил ему Таилег, и гость, еще раз кивнув, закрыл за собой дверь.

Окончательно проснувшаяся память не принесла долгожданного покоя.

Таилег поднес к ромбу руку — ничего не произошло. Поднес флакончик с целебным составом — и зеленые полоски, пульсируя, принялись набирать свечение. Поднес ожерелье, что висело на его шее, — и синие вставки тревожно мигнули и загорелись холодным ясным пламенем.

— Ну что же, — задумчиво проговорил Таилег и спрятал ромб в потайной карман своей новой куртки.

— Это еще что? — Кинисс ткнула пальцем в длинный текст донесения.

— Посланцы других культов. — Секретарь был удивлен. — Они всегда посещают большие празднества друг друга. Вот, тут написано — Элиор, Андринкс, Эзоксу, Хиндалунг и…

— Нирату, — прочитала Кинисс там, где секретарь запнулся. — Объясни мне две вещи, Калиннон. С чего бы Владыке Дарионов удостаивать своим появлением Молчаливую? И как может Нирату удостаивать своим посещением своего смертельного врага?

Нирату, бог-покровитель «двутелых» существ — оборотней — был одним из запрещенных в наземных городах. Многие из жителей Ралиона, что ни разу не встречались с его подданными, никогда об этом не жалели.

Секретарь молчал, потрясенный.

— Следующий «праздник» будет в Алтионе, — произнесла Кинисс с уверенностью. — Я отправляюсь в Храм, — она выделила тоном последнее слово, — и сразу же затем — в Алтион. Принимай командование, друг мой, и сообщай мне обо всем необычном сразу же. Отзови всех остальных сыщиков. Пусть собираются вокруг Алтиона.

Когда секретарь ушел, Кинисс некоторое время ходила по комнате, погруженная в мысли.

— Интересно, чего хочет Двутелый? — спросила она вслух. — На что рассчитывает? И сколько жертв будет на этот раз?

После чего закрыла глаза и сосредоточилась, сомкнув ладони перед лицом.

Контуры ее стали таять и постепенно совсем размылись.

Через несколько секунд она была уже в Храме, в сотнях миль отсюда.

На следующий день — ясный и теплый, несмотря на осень, Таилег проснулся бодрым и полным сил. Открыл окно и долго дышал свежим воздухом, с наслаждением вдыхая запах морской соли.

После получасовой прогулки он достиг Зала Порталов, откуда — за умеренную плату — можно было попасть практически в любой крупный город планеты. Длинный хвост желающих попасть на Праздник быстро придвигался к темно-сиреневому матовому «зеркалу». Вручив положенное кассиру, Таилег встал в конец очереди, тихонько насвистывая веселую песенку.

Алтион встретил его проливным дождем.

«Золотая стрела» располагалась на одном из ближайших холмов. Карлики, что составляли абсолютное большинство населения Алтиона и окрестностей, старались как можно меньше ранить землю и ее творения. Неудивительно, что с воздуха Алтион порой был попросту невидим. Только храм Ирсераны, молчаливой богини-покровительницы расы карликов, возвышался над остальными — преимущественно двухэтажными — зданиями, затерянными среди вековых деревьев.

Гостиница — а вернее, постоялый двор — встретила его множеством аппетитных ароматов, веселым гулом голосов и музыкой. Карлики, что лишь изредка были выше пяти футов ростом, ни в коей мере не выглядели смешно. Быстрые, жизнерадостные, подвижные, они являлись полновластными хозяевами Алтиона и обширной сельскохозяйственной империи, что простиралась вокруг — от дебрей леса Серинх на севере и болот Венллена на юге до неприступного Северо-Восточного хребта на западе. Только Федерация Оннд могла поспорить с владениями карликов размерами — она да враждебное всем княжество Лерей на севере.

Открыты были границы этой странной империи, где вот уже долгие века путникам не грозили ни разбойничьи засады, ни дикие звери. И все же никто не осмеливался нападать на нее. Почему — никто не знает. Видимо, улыбающаяся Ирсерана умела не только благословлять поля и исцелять раны. Куда делись многие отряды тех, кто покушался на безобидных карликов, не знает никто.

Разве что Эзоксу Всезнающий.

…К Таилегу тут же подбежала молоденькая карлица — улыбающаяся, стройная, миниатюрная.

Голову ее украшала повязка с символом Ирсераны — переплетенные серая и белая полоски. И зеленые листики вокруг.

— Добро пожаловать в «Золотую стрелу»! — весело приветствовала она вновь прибывшего и вручила растерявшемуся юноше сочный кусок пирога, посыпанного зеленью. Таилег, хоть и не был голоден, проглотил подарок, даже не заметив.

— Благодарю! — крикнул он вслед девушке, что уже убегала прочь, подмигнув ему на прощание.

Народу было не очень много — может быть, еще удастся снять комнату. Хотя, если учесть только гостей из Оннда… Да. Как бы не пришлось потратить весь день в поисках пристанища.

Хозяин заведения, как было принято у карликов, был и шеф-поваром, и главным затейником, и просто хорошим собеседником. Прислонившись к стойке, Таилег смотрел на его священнодействия. Руки низкорослого чародея от кулинарии в один момент отсекли сочный кусок мяса, отбили его, посыпали специями и опустили в кипящий ад огромной сковороды. И еще один. И еще… Таилег не успел опомниться, как хозяин перепоручил свою вахту другому, такому же раскрасневшемуся карлику и мигом оказался у стойки.

— А-а-а! — радостно прогудел он, и Таилег поразился, что у такого существа может быть настолько густой и музыкальный бас. — Отлично, отлично, друг мой. Комната для вас уже заказана. Пройдите в третий кабинет, сделайте одолжение — я мигом.

И удалился в другой конец заведения — Таилег не успевал следить за ним, настолько везде успевал быть этот улыбающийся, румяный и громогласный человечек.

Таилег подошел к третьему кабинету, но остановился, не открыв двери, — позади него музыканты заиграли протяжную и немного печальную музыку. Шум вокруг тут же стих. Таилег стоял и готов был слушать текущую, нежную мелодию вечно, как вдруг расслышал голос из щели в двери кабинета.

— …Да ну, в самом деле… Что я — под дождь никогда не попадал, что ли. Стар я становлюсь, вот что главное…

Голос принадлежал его другу и наставнику, дважды покойнику, Магистру Леглару Даалу.

Взгляды трех пар глаз сошлись на Таилеге, едва тот закрыл за собой дверь кабинета. Пахло внутри необычайно вкусно и было не в пример уютнее, чем в общем зале.

Впрочем, каждому свое. Карлики предпочитали большую шумную компанию.

За стол здесь сели, судя по всему, недавно — ибо вилки и ложки летали вверх и вниз весьма и весьма энергично, а настроение царило очень даже неподавленное.

Слева за столом (накрытым на шесть персон) сидел высокий седой Человек, лет шестидесяти, очень похожий на давешнего стражника, что сопровождал девочку на корабле. Взгляд его был дружелюбным, но твердым. Он молча кивнул Таилегу — присаживайся.

Справа сидели двое. Даал, с опухшим носом и хитро прищуренными глазами, и ольт, тоже с совершенно белыми волосами и спокойным, довольным выражением лица.

— Таилег! — воскликнул Даал, приветствуя гостя вилкой с насаженным на нее солидным куском мяса. — Садись, садись. Здесь все свои.

Таилег кивнул и шагнул вперед. Стул слева от седовласого человека был свободен, и Таилег направился к нему. Взялся за спинку стула, чтобы отодвинуть его от стола, и обомлел.

На некотором расстоянии от сиденья неожиданно открылась пара глаз — внимательных, близко посаженных, — золотые кружочки в пурпурном ободке и вертикальные щели зрачков посередине. Глаза моргнули, рассматривая Таилега, и чуть приподнялись. Явственный звук клацнувших челюстей вывел юношу из оцепенения. Он отпрыгнул от стула чуть ли не до самой двери.

Общество разразилось веселым хохотом. Даал хлопнул рукой по стулу слева от себя.

— Давай садись, — сказал он, вытирая выступившие слезы. — Садись и рассказывай, почему ты разоделся, как барон, и что с тобой случилось в руинах.

Глаза, по-прежнему висящие отдельно от какого бы то ни было тела, проследили за юношей (который также не мог оторвать от них взгляда) и, сонно моргнув несколько раз, исчезли.

— Что это? — спросил пораженный Таилег, указывая на вновь опустевший стул.

— Это мой кот, Даррилхоласс, — отозвался седовласый, все еще весело улыбаясь. — Меня зовут Рамдарон.

— Элларид Ташшилен, — отозвался ольт и кивнул юноше.

— О тебе я уже рассказал, — подвел итоги Даал. — Ладно, так и быть — бокал вина в честь общества. Общество не возражает?

Голосование установило, что нисколько не возражает.

— Почему у кота такое длинное имя? — спросил Таилег, когда первое потрясение немного прошло.

— На другое он не пожелал отзываться, — ответил Рамдарон совершенно серьезно. — Впрочем, кот — это отдельная история. Мы начнем издалека.

Он оглядел присутствующих, и Даал кивнул — продолжай, мол.

— …Я занимаюсь археологией, — начал Рамдарон повествование, и Таилег чуть усмехнулся. — Не в том смысле, о котором вы, наверное, подумали. Я в общем-то скорее историк, нежели археолог. Последние девять лет я работал на Геллоссе…

— Где это? — спросил, не удержавшись, Таилег.

— Про Выжженный остров слыхал? — спросил его Леглар. Юноша кивнул и содрогнулся. Остров, покрытый безжизненными и смертоносными песками, остался пустыней после какого-то легендарного сражения… в котором принимали участие чуть ли не сами боги. Большего он не помнил.

— Леглар немного не прав, — пояснил Рамдарон. — Геллосс — один из близлежащих островков. Тоже пустынный, но изобилующий множеством пещер. Там находится лабиринт, достаточно известный в определенных кругах. Никто из знакомых нам рас не имеет к лабиринту отношения.

Впрочем, вы, вероятно, слышали о легендарных строителях подобных сооружений.

— Маймы, — полуспросил-полуответил Таилег и рассказчик кивнул. — Верно, хотя мои коллеги зовут их немного по-другому.

«Майм» означало нечто вроде «подземного демона». Таилег и здесь не мог похвастать обилием знаний… помнил только, что, как и Выжженный остров, слово «майм» встречалось в основном в страшных историях, слухах и всем таком прочем.

— Первые два этажа лабиринта обширны, запутаны, но в общем проходимы, — продолжал Рамдарон. — Ваш покорный слуга делал это неоднократно. Третий этаж — нечто посерьезнее. Там появляются сдвигающиеся стены, скользящие панели, — одним словом, он постоянно меняет свой облик. Именно там некто по прозванию Олри Грабитель тысячу триста лет назад обнаружил огромный изумруд, вмурованный в стену, и целую новую сеть проходов, где на полу и в стенах было невероятное количество подобных сокровищ.

…Имя Олри навеяло какие-то смутные воспоминания у Таилега, но он предпочел слушать дальше…

— Олри вернулся сказочно богатым, рассказал всем о несметных сокровищах, но таинственно исчез два года спустя. Никто так и не видел больше его изумруд, и многие ученые отдали бы очень многое, чтобы приобрести его.

Дальше начинается что-то совершенно непонятное, — продолжал Рамдарон. — На остров повалили все, кто только смог нанять корабль в эти гиблые места. Никто не вернулся обратно. Вернее, некоторым удавалось выйти из Лабиринта, кое-кому — даже с добычей, но с ними всеми было что-то не в порядке. Внешне это походило на серьезные психические расстройства, хотя все, кто пытался потом их лечить, уверяли, что дело в чем-то другом. Важно одно: никто из них не смог рассказать, что с ними случилось. Многие произносили слово «майм», но не в силах были ничего добавить.

Так оно и продолжается. Желающих попытать счастья все меньше, но смельчаки находятся. В Лабиринте не имеет силы наша магия, там невозможно взывать к богам. Надеяться можно только на собственные силы. Мы установили, что в общей сложности нашлось еще восемь мест, где случались подобные происшествия. Геллосс — самое доступное из них. Кстати, на одном из диалектов Тален Геллосс означает «живые проходы».

Так вот, девять лет назад я со своими тремя коллегами отправился на Геллосс. Мы встали лагерем у южного входа в Лабиринт — наиболее безопасного, поскольку на северном склоне постоянно случаются оползни. Геллосс — жаркое и безводное место, но при некотором старании там можно прожить. Мы изучили этот островок, благо он всего пять на три мили в поперечнике, и нашли, кстати, немало свидетельств существования на нем неизвестной нам культуры и даже руины какого-то поселения. Впрочем, я отвлекаюсь.

За четыре месяца до нас на Геллосс явились еще трое искателей приключений. Мы встретились с ними, и когда они узнали, чем мы занимаемся, то стали гораздо дружелюбнее. Изучив первые два уровня Лабиринта, они в один прекрасный день пошли добывать себе сокровища и славу. Одному из них удалось выбраться живым, — Рамдарона передернуло.

Он был чудовищно изрезан каким-то оружием, невразумительно мычал и все делал какие-то жесты, то поднимая руки к голове, то указывая ими себе на ноги. Мы были вынуждены связать его. Однажды вечером мы в очередной раз попытались спросить, что случилось с его ногами, — они были словно вытесаны из дерева — почти совсем не гнулись.

Мне показалось, что случилось чудо. Сумасшедший неожиданно обрел дар речи и превратился в нормального человека, только насмерть перепуганного. Он кричал что-то о глазах на стенах, о каменных зубах и всем таком прочем. Несколько раз упоминал о маймах. Все, что мы установили, — это то, что он повстречал каких-то невысоких, вероятно, человекообразных и весьма могущественных существ. Что стало с его спутниками — непонятно. О себе он отказался рассказывать и в тот же вечер уплыл назад. У Острова их ждала небольшая парусная лодка. Я не знаю, что с ним случилось потом.

…Наконец я решил спуститься на третий уровень сам. Мы договорились с моими коллегами:

если я не возвращаюсь в течение установленного срока, они снимают лагерь и убираются с острова. Мы и так нашли слишком многое, чтобы рисковать уже полученными знаниями. Из моих спутников я провел в пещерах гораздо больше времени и надеялся, что у меня было больше шансов вернуться.

Кроме того, меня не интересовали сокровища. Я давно знаю, что бывает с теми, кто грабит могильники, древние храмы и подобные им места. На моей совести ничего подобного не было — это давало некоторую дополнительную надежду.

Я — с некоторыми приключениями — добрался до предполагаемого входа и нашел проход к сокровищницам.

— И что вы там увидели? — не удержался Таилег. Даал усмехнулся и промолчал. Ольт молча слушал рассказ, едва слышно постукивая ногтями по крышке стола.

— Я увидел много интересного, — продолжал Рамдарон спокойно. — В том числе и глаза на стенах, и каменные зубы, и прочие жуткие украшения тех мест. Я не стану рассказывать подробно: во-первых, я это записал и разослал по университетам, а во-вторых, мне не хотелось бы переживать те часы еще один раз.

Слушатели кивнули.

— В конце концов я провалился в тщательно замаскированный желоб и очутился гораздо глубже. В месте приземления, хвала богам, не было ни шипов, ни голодных чудовищ, но места вокруг были по-прежнему жуткими. Я долго бродил, пока не нашел очень странное место.

Стены вокруг покрыты мозаикой. Она сделана очень тщательно и, без сомнения, очень древняя. Я бы сказал, двенадцать-пятнадцать тысяч лет. Но самое странное не в этом. На полу, концентрическими кольцами, была выгравирована надпись. Судя по ее виду, тоже невероятно древняя, хотя все буквы были различимы. Надпись была на Верхнем Тален.

— Что за нелепица! — воскликнул Таилег. — В то время этого языка вообще еще не было!

— Я подумал также, — кивнул Рамдарон. — Но решил все же срисовать надпись. Срисовал и попытался прочесть. Вот, кстати. — Он протянул Таилегу небольшой пергамент (где он только его взял? — подумал Таилег), и юноша прочел:

— «Путник, здесь тебе предложат честный обмен…»

— Остановись, — предупредил Рамдарон. — Я тоже сделал такую ошибку и прочел это вслух. Следующие два часа я находился в аду. Как мне удалось выбраться, я не знаю. Чудом, наверное.

— Это не заклинание? — спросил Ольт.

— Нет, — ответил Рамдарон. — Никто из тех, кому я показывал фрагменты надписи, не обнаружил в них ничего магического. Впрочем, в полной надписи — тоже.

— Может быть, — кивнул Таилег и положил пергамент на стол. — Но это не вами написано. Пергаменту несколько столетий.

За его спиной Даал одобрительно кивнул Рамдарону. Тот чуть наклонил голову в ответ.

— Верно, — согласился Рамдарон по-прежнему спокойно. — Это я нашел… впрочем, неважно где — вряд ли вам это интересно. Главное, что никто этим свитком никогда не интересовался. А теперь взгляните. — И Рамдарон положил на пергамент лист бумаги.

Юноша сличил тексты — они полностью совпадали. Не считая мелких различий в начертании букв.

— Что же все это значит?

— Понятия не имею, — пожал плечами седовласый. — Трижды мне случалось повторять подобную глупость — читать текст вслух, — и один раз это сделал еще один человек. Последствия каждый раз были чудовищными.

…Я добрался до лагеря на седьмой день, — продолжал он. — Еды у меня почти не оставалось, воды тоже, а впереди меня ждала приятная перспектива прожить на острове остаток моей жизни. Потому что мои спутники должны были уехать три дня назад.

Однако лагерь стоял на месте. Я издалека понял, что случилось что-то неладное, и приблизился к лагерю настолько тихо, насколько смог. Там я и увидел своих спутников. — Рамдарона вновь передернуло.

— Что с ними стало? — резко спросил Таилег, и Леглар даже открыл рот, чтобы одернуть ученика… но передумал.

— Я не хочу этого рассказывать. — Гримаса пробежала по лицу седовласого. — Эти видения по-прежнему преследуют меня. Когда я похоронил их останки, я послал сигнал бедствия. Элларид был одним из тех, кто подобрал меня.

Наступило тяжелое молчание.

— А кот?

— Кот появился на второй день после того, как я вылез из этих чертовых пещер, — ответил Рамдарон и выпил стакан вина залпом. — Если бы не он, я бы с вами тут не разговаривал. Так с тех пор мы вместе и путешествуем.

Новая пауза была не менее тяжелой.

— Понятно, — произнес Таилег. — То есть я хочу сказать, что примерно понятно. Мне не ясно одно — почему мы все здесь собрались.

— В Лабиринте я нашел вот это. — Рамдарон полез во внутренний карман своей походной сумки. — Я нашел ее в самом центре той надписи.

И выложил на стол булавку. Таилег едва не подавился.

— И не можете с тех пор от нее избавится, — тихо продолжил он. — И всякий раз с вами происходит что-то неприятное.

— Верно, — подтвердил Рамдарон.

— И вот еще. — Даал вмешался в разговор и положил на стол еще одну булавку — точную копию первой. Таилег зажмурился и открыл глаза. Булавок было по-прежнему две.

Таилег вопросительно взглянул на ольта. Тот покачал головой.

— У меня такого нет, — ответил он на словах. — Я, как выяснилось, давний знакомый и — надеюсь — друг их обоих. Поэтому я и здесь.

— Элларид преуменьшает, — отозвался Леглар. — У него есть кое-какие мысли о том, что происходит. Возможно, он нам всем поможет.

Все поглядели на Таилега.

— Давай-давай, — поторопил его Леглар. — Выкладывай свою безделушку. Она у тебя, головой ручаюсь.

— Была, — подтвердил Таилег. — Но больше нет. Я сумел от нее избавиться.

— Как?! — разом выдохнули двое остальных.

— Я… — начал было Таилег, но осекся. Дверь кабинета распахнулась, пропуская внутрь музыку и шум, и на пороге возник высокий, широкоплечий, пузатый человек в потертом защитного цвета плаще и массивном нагрудном панцире. От него пахло гарью и вином.

Остальной его наряд не производил впечатления праздничного. Скорее он походил на военную форму.

— Привет всей честной компании, — громыхнул толстяк и вошел, закрыв за собой дверь. — Элларид! Будь я проклят! Вот уж не чаял…

— Вся компания в сборе, — заключил Даал и жестом пригласил вновь прибывшего садиться.

Тот тоже попытался усесться на стул, занятый котом, и тоже отпрыгнул к двери, скрежеща своей амуницией, ко всеобщему восторгу всех остальных.

Даал не успел представить нового знакомого, как дверь отворилась вновь и на пороге появился хозяин «Золотой стрелы», Агайри Теиреш собственной персоной. В руках у него был соблазнительно пыльный запечатанный кувшин, а следом вошел его помощник и внес целое блюдо головокружительно пахнущего жареного мяса.

Разговоры, понятное дело, пришлось отложить.

Агайри блестяще оправдал репутацию гостеприимного хозяина и оставил компанию в несколько более приподнятом и благодушном настроении. Толстяк мигом оценил богатый выбор вин и некоторое время наливал их одно за другим, пробовал, одобрительно крякал. К удивлению Таилега, манеры его были безукоризненны. Тоже офицер? Спасатель? Свободный наемник? — гадал Таилег.

Звали его Иррген Тарц.

— Итак, Таилег, — продолжал Леглар. — Давай продолжай. Как тебе удалось от нее избавиться?

Иррген, успевший впасть в некое подобие мечтательности, неожиданно вскочил, указывая пальцем на стол.

После чего выложил к двум булавкам третью.

Таилег вздохнул и начал свое повествование. Он опустил беседы с Тамле, Магистром Старого Оннда и кое-кем еще.

Леглар присвистнул.

— Неплохой у меня ученик… пожалуй, пора самому у тебя учиться. Неужели вы с ней так ни о чем и не поговорили?

Таилег посмотрел ему в глаза и отвел взгляд.

— Ясно, — покачал головой Даал. — Знаешь, я тебе завидую. Можешь ли себе это представить?

Рамдарон вновь ожил, и глаза его заблестели, когда Таилег упомянул о Мраморных городах.

— Побывать бы там, — вздохнул он. — Сколько всего еще неизученного, прямо диву даешься.

Таилег закончил свой рассказ и откинулся на спинку стула.

— Подарить. — Рамдарон повращал булавку в руках и посмотрел сквозь синий камень на пламя свечей. — Надо же, никогда бы не подумал…

— Если я не ошибаюсь, — вставил Элларид, — то ничего особенного это не принесло. Я прав, Таилег? Странности продолжались?

Юноша кивнул.

— Вы избавитесь от булавки, — продолжал ольт, — но не от того, что с вами происходит. Кстати, Иррген, не хочешь рассказать, что с тобой-то случилось?

— Не хочу, — проворчал толстяк и похлопал себя по панцирю. — Попал в засаду! Здесь, во владениях самых безобидных существ на всем свете! Специально пожертвовал их богине…

— Ирсеране? — спросил шепотом Таилег у Леглара.

— Не произноси ее имени, — нахмурился тот. — Здесь это не принято. Зови ее по атрибутам. Например, Молчаливая.

— …прорву всего — думал, хоть она поможет. Так нет же! Два стрелка из лука. — Иррген начал загибать пальцы. — Им не повезло больше остальных… зол я был… плюс шесть головорезов. Ну те в основном разбежались. И где? В центре Алтиона!

Иррген шумно отхлебнул из своего стакана.

— Ну хоть коротко-то ты можешь рассказать, что случилось с тобой в самом начале? — настаивал ольт.

— Не везет мне, — хлопнул толстяк по столу. — Не везет, и все.

Все остальные переглянулись.

— И тогда я… о небеса! — Толстяк испуганно воззрился куда-то под стол. Что-то мягко оттолкнулось от пола, и на коленях у Ирргена возник крупный кот — добрых два фута в длину, с широкой головой, мозаичной окраской шубы и кисточками на ушах.

Кот подозрительно обнюхивал царапины на панцирной пластине.

— Боги всемогущие, — недовольно произнес Иррген. — Ну и туша, все колени оттоптал. Рамдарон, к чему тебе этот зверь? Это ж небось мозаичный кот, он тебя как-нибудь на завтрак скушает.

— Мозаичный, — кивнул Рамдарон. — Он самый. Только ты поосторожнее с ним. Даррилхоласс не совсем обычный кот и, кроме того, очень многое понимает.

Толстяк фыркнул.

— Понимает, — сказал он, осторожно прикасаясь к кисточкам на ушах. — Все, что он понимает, — это как бы нажраться до самого…

Кот поднял лапу и провел по панцирной пластине сверху вниз.

Фонтан серебристо-синих брызг оросил стол, прожигая в скатерти крохотные дырочки. Все, кроме Ирргена, кинулись прочь, роняя стулья и прижимаясь к стенам.

С оглушительным звоном две половинки пластины упали на пол и, дребезжа, улеглись по обе стороны от их владельца.

Кот дернул коротким хвостом и, уже почти невидимый, соскочил на пол, где принялся трогать лапами половинку панциря и катать ее взад-вперед. Рамдарон мягко позвал его, и кот вернулся на свое место.

Толстяк превратился в сплошной разинутый рот.

— Будь я проклят, — прошептал он. — Небеса, Рамдарон, надо же предупреждать! Хорошо еще, что панцирь совсем старый… — С этими словами Иррген отстегнул и спинную пластину, положив ее рядом. Поднял половину пластины и недоверчиво осмотрел следы когтей на помятой и поцарапанной стали.

— Да уж, — прошептал Таилег, возвращаясь за стол. — Где это он так научился? Рамдарон пожал плечами.

— Я его не спрашивал, да и к чему мне знать? Твой пример, юноша, меня лишний раз убеждает, что много знать — вредно для здоровья.

— Одним словом, — продолжил ольт, неприязненно глядя на прожженную в некоторых местах полу своей накидки. — Одним словом, булавки ваши — просто символ. Что на самом деле причиняет вам все эти неприятности — неизвестно. Вы все что-то скрываете. Давайте, не стесняйтесь. Чего вы не договариваете?

Все хмуро молчали, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

— Тогда зачем вы вообще собрались? — удивился ольт. — Просто так? Рассказать о своих неприятностях?

Молчание по-прежнему висело над столом.

— Ну ладно, — пожал плечами ольт. — Будем надеяться, что во время Золотого Праздника нам ничего не грозит. И все же… — Он махнул рукой.

Застолье продолжилось, и веселье постепенно вернулось в кабинет номер три.

— Ну ладно. — Таилег осторожно потрогал свой живот, — небеса, разве ж можно так объедаться! Сколько дней продолжается Праздник?

— Он начинается сегодня вечером, с закатом солнца. — Леглар что-то прикидывал в уме. — Два дня — представления, ярмарка и все в таком духе. Затем — явление Молчаливой. Каждые сто лет она появляется, так сказать, во плоти. Есть, кстати, поверье, что чем больше ей подаришь, тем счастливее проживешь остаток жизни.

— И что… дарить может кто угодно? И что угодно?

— Кто угодно — да. Что угодно — тоже, в принципе, да, но — сам понимаешь — дарить всякую белиберду, да еще, не приведи небеса, с корыстными намерениями… я бы не советовал. В том-то и фокус, что дарить надо совершенно искренне.

…Так, — продолжал Леглар. — Затем четыре дня культовых праздников… это нам с тобой неинтересно — только что музыку послушать, песни, представления поглядеть… Да, и, разумеется, Темная Луна…

— Что это?

— Ночь, посвященная Темной Молчаливой, — с невинным видом объяснил Леглар, глядя на Таилега. Уши у того вновь не выдержали испытания.

Даал расхохотался:

— Не бойся, ученик, сплошного разврата не предвидится. Тут у них никто не строит из себя аскета, но и под каждым кустом этим заниматься не станут. Темная ипостась — возможность снять проклятия, исповедаться, излить все, что накопилось. Согласись, что время от времени это необходимо.

— Да уж, — ответил Таилег, по-прежнему поджав губы. — Ты всерьез думаешь, что Темная И… Темная Молчаливая в состоянии избавить тебя от этого?

— Не знаю, — серьезно отвечал его наставник. — Не знаю. Но могу же я надеяться! Остаток дня Таилег проспал. Вечером фейерверки возвестили о начале Золотого Праздника. Когда народу в «Золотой стреле» слегка поубавилось, шестеро, включая кота, встретились у Даала в номере.

— Далеко не расходитесь, — посоветовал ольт. — Я буду поблизости от Храма — на всякий случай — и время от времени буду заглядывать в «Стрелу». С Агайри я договорился. Наш кабинет никто не займет.

Остальные кивнули. Таилег все еще не мог побороть дрожи при виде котовьих глаз, безо всякого тела, плывущих на высоте фута от пола, — уж очень страшно это выглядело. Видимо, мимикрия была инстинктивной: кот выходил из «невидимости» ненадолго и только в крайнем случае.

— Когда будет Явление, вам всем лучше быть рядом с Храмом. Давка там будет что надо. В обычные Праздники туда не протолкнешься, а уж сейчас-то…

— Договорились, — сказал каждый из них, и вся компания направилась наружу.

Целая неделя незабываемых впечатлений!

Где еще такое увидишь…

Таилег переложил обломок метеорита в карман куртки, поскольку — как предупредил Даал — Молчаливая может появиться неожиданно, откуда угодно — не обязательно на третий день, рано утром, при большом стечении народа.

Он твердо решил подарить небесный камень Молчаливой. Вряд ли она сделает его счастливым — но что еще он мог бы предложить Ей?

Ярмарка!

Сто двадцать квадратных миль Алтиона и окрестностей, все теперь — одна сплошная ярмарка. Неделями готовились все соседи обширных владений Молчаливой, запасали лучшие товары, готовили подарки непостоянной улыбающейся богине — пусть и им достанется крупица благословения, от которого даже на голых камнях может вырасти богатейший урожай!

Страшное напряжение и головная боль для купцов — и верх удачи для покупателей. Здесь можно найти все. Тончайшие драгоценности, сработанные ольтами и Дарионами (а карлики, как и все, ценят красоту), инструменты, повозки, благовония, пряности, лошади, овцы, птица, зерно разного рода, дары леса — орехи и смола, ягоды и чернила… Не хватит ни памяти, ни воображения, чтобы описать все это разнообразие.

Не исчезнут, конечно, торговые ряды после Праздника, не станут людные холмы пустынными. Но именно сейчас даже ленивейшие из ленивых появляются здесь — хотя бы затем, чтобы поглазеть, — и прекращаются войны, и утихают распри. Жаль, конечно, что утихают лишь на время Праздника.

Такова человеческая природа.

Таилег не был Карликом — и быстро уставал от шума, суеты, изобилия запахов и звуков. К тому же он не умел торговаться, и словоохотливые купцы хватались за голову, когда покупатель брал товар за ту цену, за которую ему предлагали.

Умение торговаться для торговцев — как умение приносить жертвы для служителей культа. Владыка Воров, официально всегда и везде пребывающий в опале, пожинал щедрый урожай на ярмарках — когда самые завзятые скептики, для которых богов не существовало, непременно взывали тайком к хитроумному Флейтисту, чтобы добиться удачи — и избегнуть кражи, обсчета, обмана.

Да и жертвы Владыке Воров приносить куда как просто. Его алтарь — любая лавка, его священники — все мы. В душе, по крайней мере.

Иначе не объяснить, отчего не забывается его имя, сколь строго его ни запрещали бы произносить.

Весь Первый День Таилег провел у небольшого, но чистого озера Алтион, лежа на траве и радуясь последним теплым дням. Скоро наступит зима и сидеть придется у окна — глядя на скованный и заснувший мир.

Под вечер Таилег задремал. Ему приснилось высохшее озеро и лава, что поднималась из глубин преисподней, обжигая его своим губительным дыханием. Трещины в земле постепенно зажигались тускло-вишневым свечением… все ярче и ярче…

Таилег проснулся с криком.

— Тоже не любишь суеты? — спросил его необычайно добродушный Иррген, с мурлыканьем уплетавший какую-то птицу на вертеле. Добродушие было неудивительно — рядом с толстяком стояли два пустых кувшина.

Никого больше не было.

Таилег кивнул и сел за стол. Тут же и ему подали птицу, еще дымившуюся и скворчавшую. «После Праздника я стану выглядеть как он», — подумал Таилег, поблагодарив слугу и украдкой поглядывая на более чем солидный живот Тарца.

— Чем вы занимаетесь? — осмелился он спросить Ирргена после того, как тот насытился и довольно откинулся в массивном кресле.

— Да ничем, — ответил тот глубокомысленно и расхохотался: — Да, юноша, ничем! Когда-то я, как и ты, снимал кошельки, взламывал сейфы. Не поверишь — даже отправлялся с компанией за драконовыми сокровищами.

— И как дракон? — поинтересовался Таилег. Иррген подмигнул ему:

— Понятия не имею. Мы от него с такой скоростью удирали — времени не было разглядывать. Вот так… Так что я подумал и стал… как бы это выразиться… мастером на все руки. Ну, правда, борьбой одно время занимался… тяжести поднимал. Теперь-то мне о деньгах заботиться не нужно, вот и развлекаюсь. Пора бы, конечно, осесть где-нибудь, семьей обзавестись… Не женат?

— Нет еще.

— И верно. Торопиться некуда. Войн нет, работы полно… еще успеешь. Но хоть приглядел кого-нибудь?

Таилег смутился и молча покачал головой.

— Тогда лучшего места, чем Алтион, тебе не сыскать. Похоже, что здесь собрались самые красивые — что ольтийки, что люди, что карлицы… Так что не зевай: Праздник — он не только для торговли-то!..

И снова расхохотался.

Странное дело, но Таилег не испытывал к нему неприязни. Может быть, оттого, что Иррген говорил понятными и простыми словами, не делал таинственных замечаний и высокими материями не занимался вовсе?

День Второй.

К вечеру начался маскарад. Многие приехали, уже заготовив себе костюм, кто не успел — мог приобрести его здесь же, а то и заказать на свой вкус. Коли водятся деньги в кармане — получай, что хотел! Карлики умеют обращаться не только с плугом, но и с иглой.

Некоторые ограничивались простенькой маской или попросту обряжались в накидки, мантии, плащи, что позволяло скрывать лицо. Со Второго Дня начинались разнообразные представления. Гвоздь программы, конечно, будет после Явления. А пока те, кто готов был слушать непритязательную — но подчас виртуозную — музыку бродячих музыкантов, смотреть постановки древних, но по-прежнему интересных пьес — словом те, кто любил всякое искусство, коль скоро шло оно от сердца, собирались и собирались…

Таилег тоже не избежал увлечения театром. Ему были по душе скорее ядовитые и насмешливые баллады, комедии, фарс… Классическая музыка, всемирно известные музыканты — да, но такую музыку, по его мнению, надлежало слушать в одиночестве.

Или с самыми близкими друзьями.

…Когда Таилег отдыхал в одном из трактиров под открытым небом, к нему подошла высокая фигура в маске горного льва и сказала голосом Элларида:

— Даала не видел?

— Нет, — покачал головой Таилег.

— Ясно. Тут, похоже, собираются его старые знакомые.

— Какие еще знакомые?

— Наблюдатели.

Таилег поперхнулся горячим медом и едва не захлебнулся.

— Чего им-то здесь надо? — произнес он, задыхаясь от кашля.

Горный лев похлопал его по спине:

— Понятия не имею. С другой стороны, почему бы им тоже не развлечься?

И растворился в толпе.

Не то чтобы Таилега сильно волновало, прибудут ли Наблюдатели на Праздник или нет — их дело, в общем-то, — но как-то много внимания они уделяют тем местам Ралиона, где ему доводиться находиться. Не к добру это. Увидит Даала — надо будет передать. Пока Таилег размышлял над этим, другой голос прозвучал у него над головой.

— Небесный камень все еще у вас?

Голос был мягким, журчащим, струящимся. Никогда прежде юноше такого слышать не доводилось. Немного похоже звучал голос Раддарри… но не так. Выговор был почти человеческим.

Но человеку не принадлежал.

Он оглянулся. Позади него, как и впереди, шло празднество. Веселый хаос, полная неразбериха. Никто не стоял у него за спиной.

— С кем я говорю? — спросил Таилег. Удовольствие от праздника неожиданно пропало. Кого это еще демоны принесли?

— Это не имеет значения. Я слышал, что вы хотели подарить его… Молчаливой.

Лихорадочно перебирая в уме имена, Таилег понял, что ни с кем этой мыслью не делился.

Что за наваждение!

— Камень у вас с собой? — прошелестел голос совсем рядом и Таилег снова, не выдержав, оглянулся. Никого. В смысле, никого, кому бы такой голос мог бы принадлежать.

Он едва не потянулся к застегнутому карману, в котором покоился камень, но вовремя сообразил, что делать этого не стоит.

— Камень спрятан в надежном месте, — ответил Таилег сухо. — Что вы от меня хотите?

— Отдайте его мне. Или продайте. Я заплачу вам столько, что вы проживете безбедно всю оставшуюся жизнь.

«Ага, — подумал Таилег, — последние несколько секунд после того, как камень покинет мои руки».

Эту песенку он слышал уже неоднократно. Но пели ее не таким голосом. От этого же веяло какой-то нечеловеческой силой… Таилег испугался бы, не находись он в людном месте, поблизости от Храма.

— Я уже решил, что с ним сделаю.

— А если я отыщу его сам? — Такая же жидкая, но явственная угроза скользнула в уши Таилегу.

— Найдете — будет ваш. Не считайте меня дураком, любезнейший… — Таилег хотел добавить что-нибудь покрепче, как вдруг сообразил, что его никто не слушает.

Он некоторое время допивал свой мед, пока до него не дошло, о чем с ним говорили. Мать честная! Надо немедленно предупредить всех остальных!

Он рассчитался с хозяином и принялся пробираться сквозь беспокойную толпу перед Храмом. На лице у него была маска летучей мыши. Ольт не на шутку встревожился.

— Опиши-ка голос еще раз, — потребовал он. Таилег повиновался, не вполне понимая, чего же от него добиваются. Ольт немного подумал и сказал:

— Рамдарон и Иррген где-то здесь. Я их пока разыщу, а ты бегом в «Стрелу» — и тащи Леглаpa сюда, к Храму. Иди только людными местами. Заметишь что-то неладное — немедленно возвращайся. Понял?

— Понял. — Таилег кивнул и быстрым шагом принялся спускаться с холма.

Хорошо бы двигаться быстро. Но поди проберись сквозь густую толпу, каждый человек в которой движется в свою сторону! Таилег не рискнул силой расчищать себе дорогу — можно ведь и нарваться — и принялся выбирать обходные пути, проскальзывая вдоль стенок всевозможных лавок на колесах, мимо деревьев, — но не удаляясь от освещенных мест. Легкие облачка закрывали луну — завтра должно было наступить полнолуние.

Слабый ветерок шевелил траву под ногами.

Несколько раз Таилегу бросались в глаза отдельные лица и силуэты, как тогда, на корабле. А один раз он явственно различил силуэт рептилии — безо всякой маскировки, спокойно перемещающейся среди обтекающей ее людской волны. Странно…

Всего он заметил с десяток выделяющихся силуэтов, но времени любопытствовать не было.

«Золотая стрела», так же как и другие постоялые дворы, была ярко освещена изнутри, но народу вокруг он не заметил. Это-то понятно. Все на празднике… или спят давно. Как Леглар. Где там у него комната? На втором этаже, четвертая дверь слева…

Открывая дверь, Таилег уже почуял неладное, но предупреждения Элларида моментально вылетели у него из головы.

…Первое тело лежало прямо у двери. Глубокая кровавая борозда пересекала спину жертвы. Как тогда в подземелье, Таилег ощутил неприятный, жуткий запах смерти. Не телесного разложения — смерти. Тяжелый, обессиливающий дух.

С кинжалом наготове он впрыгнул по-кошачьи в зал, оглянулся. Никого. Тело, хвала богам, не принадлежало никому из его знакомых.

Ни хозяина, ни прислуги поблизости не было. Тишину нарушал лишь бесконечно удаленный шум праздника и потрескивание поленьев в огне.

У Таилега, несмотря на густой туман страха, что рос в нем с каждым мигом, хватило ума выхватить горящее полено — какая-никакая, а защита. Кинжал не казался ему достойным против врага, что в состоянии разделать человека одним ударом.

Кровавые следы вели на второй этаж.

«Куда ж все делись? — думал Таилег, пытаясь усмирить отчаянное сердцебиение. — Как такое могло произойти здесь, во время священного праздника?!»

Следующее тело — женское, практически разорванное пополам — лежало поперек лестницы. Вопреки инстинкту, что призывал его бежать подальше отсюда, зарыться в нору поглубже и не шевелиться, Таилег на нетвердых ногах шагал вперед.

Ни звука. Только гул снаружи. Там, на свежем воздухе, веселье и смех. Здесь же — зловонная кровавая каша.

Подавляя тошноту, Таилег толкнул дверь четвертой слева комнаты.

Вошел, освещая себе дорогу ярко горящим потрескивающим поленом.

Леглар лежал на кровати и, казалось, спал. Лицо его было почти нетронутым, но все остальное было разодрано на части.

Когда Таилег прислонился к косяку, стараясь не потерять сознание, полено выпало у него из руки и подкатилось, шипя, ближе к кровати.

Из скрюченной ладони Леглара выпал и покатился по полу небольшой желтоватый шарик.

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Таилег, шатаясь, поднял полено, чтобы не устроить еще и пожара. Вещи Даала были нетронуты, саквояжи и рюкзак стояли целехоньки. Пострадал только обладатель этих вещей. На редкость бессмысленное убийство.

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Таилег вышел из комнаты. Депрессия, о которой он не вспоминал уже третий день, вновь начала клубиться над его головой, заслоняя собой окружающий мир, отравляя воздух и уродуя лица окружающих. Показалось ли ему или мертвое лицо укоризненно кивнуло ему с пропитанной кровью кровати?

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Страшно осунувшийся, Таилег брел по коридору, уже не обращая внимания на останки. Его комната была в нескольких шагах. Кровь была повсюду — на полу, на потолке веерами брызг, на стенах, к которым неизвестный убийца прикасался руками. Или лапами? Что это была за тварь?

«… — Камень у вас с собой?.. — Найдете — будет ваш…»

Его комната была разгромлена. Вещи почти не пострадали, но были раскиданы там и сям. Пятна крови — чужой крови — окрасили все в траурные тона.

Камень был у него с собой. Все это время.

«Отдай я его — Леглар был бы жив», — промелькнула мысль. Тяжело дыша, Таилег подошел к зеркалу, откуда на него уставился смертельно бледный, невероятно уставший молодой человек.

«… — Камень у вас с собой?..»

Да, но что в нем теперь проку? Будет ли даром камень, из-за которого пролилось столько крови?

Впервые в жизни Таилег понял, что хочет умереть.

За окнами слышались тревожные голоса, там собирались люди… Таилег оперся о стену, глядя в глаза своему отражению, и легкий туман в голове постепенно уплотнялся.

Легкая серебристая тропинка вспыхнула перед его глазами — словно зыбкая «дорожка к счастью», что ведет к луне, повисшей над водоемом. Вела она в глубины зеркала. Таилег прикоснулся к стеклу — и оно пошло рябью, пропуская его руку куда-то вглубь. Он шагнул вперед, и стекло сомкнулось за его спиной.

…Ноги несли его сквозь шумную толпу, звуки которой почти не доносились до него. Все окружающее воспринималось сквозь дымку — и это было хорошо. Веселье не вызывало отвращения в глубине его сознания, где вновь вспыхивал нездоровый огонь, где миллионы голосов пели — каждый на свой лад — унылую спотыкающуюся песню. Всякий раз, когда он пытался прислушаться к словам, его пробирала дрожь.

Люди обходили его — словно он был бестелесным, неощутимым и невидимым. Оно и к лучшему. Сознание, отупленное кровавыми картинами, болезненно замерло, воспринимая мир урывками. Тело его двигалось само по себе — было странно видеть собственные руки, отодвигающие ветви от лица, ноги, что перепрыгивали через скрытые листвой корявые корни.

Он удалялся прочь от веселья.

Водопадом рухнули сверху разноцветные высохшие листья, и широкие мраморные ступени открылись перед ним, приглашая войти. Полумрак царил в глубине лестничного пролета, и пахло осенью — собранными фруктами, листопадом, дождями.

Таилег не ощутил, как спускался по лестнице… как прошел — или проплыл? — мимо ряда дверей, из-за которых доносились голоса, слышался смех и музыка. Тонкий, печальный звук повис где-то над головой — так кричат некоторые перелетные птицы, делая последний круг над землей, что они готовятся покинуть. Печальный звук, звук прощания.

Руки его толкнули дверь, и яркий свет свечей на миг ослепил. Руки сами собой поднялись к глазам… опустились. Комната была небольшой, и в ней было жарко. Напротив виднелась дверь, на которой было начертано кольцо, состоявшее из двух полумесяцев.

Белого и серого.

И руна Молчаливой посередине.

Листья ворохом лежали под ногами. Свежие листья, издающие летний, сильный аромат, возвращающий к жизни. Он прошелся по комнате. Небольшой столик стоял по правую руку. На нем — ничего, только бокал с густой пурпурной жидкостью.

Руки поднесли бокал к губам.

В горло скользнул жидкий огонь… но чувства по-прежнему не возвращались. «Это сон, — подумал Таилег. — Либо смерть. Кто знает, каковы последние видения умирающего?..»

Дверь напротив распахнулась, колыхнулось пламя свечей, и свежесть летней ночи ворвалась в комнатку, где тяжелым слоем плавал благовонный дым. Ноги направили непослушное тело внутрь, в черноту, навстречу прохладе.

Тьма окружила его.

Не тьма могильника, где тают надежды и глохнет последний стон, но покрывало беззвездной ночи, что утешает и освежает раненую душу. Ветер смахнул с лица его болезненный жар. Таилег вздрогнул — он почувствовал это прикосновение так явственно, как никогда не бывает во сне,

Глаза постепенно привыкали к темноте. Стены высокого, мрачного и непроницаемо черного леса тянулись справа и слева от него. Каменные ступени, вытертые множеством ног, поднимались к небольшому широкому возвышению. Позади возвышения, прямая как стрела, мощеная крупным камнем дорога уходила к горизонту. Тот же ковер листьев лежал под ногами — толстый, безопасный, приятный. Таилег не заметил, когда успел расстаться с обувью, — но двигаться стало еще приятнее, плавнее, бесшумнее.

Женский силуэт отделился от стены леса слева от него.

Звездный свет не позволял увидеть ее лицо. Арсан — просторная накидка, сшитая из множества длинных кусков ткани, позволял ей двигаться удивительно изящно. Она сбежала по ступеням, вздымая быстро опадающую зеленую волну, и подошла к нему вплотную.

Слабый, едва ощутимый лунный свет упал на ее лицо.

Словно разряд пронизал все его существо. Нельзя было указать возраст красавицы, что стояла перед ним. Она была молода — и это все, что понял Таилег. И вновь уверовал, что спит. Смертное существо не могло быть таким невероятно красивым.

Он протянул руку, чтобы коснуться руки прекрасного видения, но она отбежала в сторону и рассмеялась. Звуков он не услышал, мир по-прежнему воспринимался урывками. Запертый неведомой силой в собственном теле, Таилег мог только наблюдать.

И ощутил, как рассеивается, впитывается в поры его сознания черная пелена безысходности, что едва не задушила его там, перед зеркалом.

Он не сразу понял, что девушка танцует. Не слыша звуков, ему трудно было воспринимать танец. Но движения ее были точны и плавны, и каждое из них вызывало смутное ощущение того, что когда-то он это уже видел.

После третьего танца она поманила его к себе, и Таилег побежал (поплыл?) к ней. Четвертый танец они исполняли вместе. Это было странно — ощущать, что двигаешься в незнакомом ритме, видеть густое зеленое покрывало, что стелется под ногами, ловить озорные взгляды и испытывать непонятное чувство того, что так было уже миллионы раз.

Он потерял счет танцам. Да и не пытался считать. Они походили то на пару журавлей, то на стаю волков, что мчатся через лес, то на неистовую бурю, перед которой склоняются самые крепкие деревья. Язык танца, хотя и не сразу понятный, не требовал переводчика.

Неожиданно она замерла, оборвав очередной танец. Луна, очевидно, всходила за его спиной; холодное сияние упало на возвышение, и под ногами их открылись два полумесяца — белый и серый, с неразличимой границей между ними.

Порыв ветра бросил длинные волосы незнакомки ему в лицо, и арсан ее неожиданно превратился в разноцветные листья. Очередной порыв ветра, более сильный, сорвал эти листья и взметнул над их головами шуршащим каскадом.

Новый порыв ветра сделал то же самое и с его одеждой и толкнул в спину, заставляя приблизиться к незнакомке. Таилег смотрел на невозможную, ослепительную красоту и понял, что переживает последние минуты в своей жизни.

Ибо никому не может быть позволено лицезреть подобное безнаказанно.

А затем вязкая тишина, что отделяла его от мира, растаяла, опала и освободила его волю и чувства. Мир нахлынул на него, словно разъяренная штормовая волна. Бронзой отсвечивала кожа девушки, сладкой горечью был полон воздух, и дыхания в горящей груди оставалось совсем немного.

Девушка взяла его руки в свои.

Таилег заметил в глубине ее глаз две горящие искорки — слабый знак какой-то древней, могучей и безжалостной силы, которую можно разбудить, но нельзя успокоить.

Жар заполнил его тело.

И мир разверзся под ногами. Стремительно рухнул и раскололся, открывая под ногами бездну. Таилег не видел никого. Он был тем самым озером, воды которого высосала жадная пропасть, и нездоровый, лихорадочный жар вновь подымался из глубин, чтобы принести с собой страдания, конца которым не было.

Но на сей раз на горизонте появились ярко-лазурные волны. Вода пришла в бесплодную пустыню, которой он стал. Волны приближались с пугающей скоростью, чтобы вернуть в него жизнь, и расплавленный камень двигался ей навстречу — уничтожить воду и укрепить свое могущество.

Томительно бежало время. Словно осужденный, который видит блик от топора в руках палача, Таилег — то, чем он стал, — следил за буйными, живыми волнами, что накатывали со всех сторон.

Яростный расплавленный камень и вода встретились в глубинах его существа. Боль вспыхнула, окрашивая мир в пурпурные тона. Стихия боролась со стихией. Огонь поглощал и разрушал тяжелые волны, превращая их в отвратительный пар и пятная пеплом выжженное добела небо.

Таилег смутно ощущал, как вздрогнуло его тело, в котором сошлись две противоборствующие стихии — внешняя и внутренняя, обе разрушительные, обе неистовые и непобежденные.

Вода и лава отступили, заполнив его дно стонущей, горячей коркой застывшего камня, что покрывалась сеткой трещин и пропускала еще не успокоившийся огонь.

И вновь накатили волны.

И снова боль скрутила его бестелесное существо, и Таилег закричал, хотя никто и не слышал его вопля.

Раз за разом схватывались стихии, и все выше вырастал слой камня. Вскоре уже утес, дымящийся и черный, преградил путь огню, запечатывая его, замуровывая своим весом.

Но волны по-прежнему накатывали. И Таилегу стало страшно, поскольку мощь водной стихии все усиливалась.

Удар — и стонут камни утеса, цепляясь друг за друга, не позволяя жадным волнам растащить их по всему свету.

Удар — и фонтан искрящихся брызг взлетает над утесом, обрушиваясь сверху тяжким молотом, стараясь найти хоть малейшую трещину…

…Таилег открыл глаза. Они все еще стояли внутри каменного кольца, но девушка вновь была облачена в арсан. Огонь, уже усмиренный, постепенно покидал его тело. Тот же знак, кольцо из полумесяцев, слабо светился на ее лбу.

Она что-то сказала на мелодичном, приятном для слуха наречии, но Таилег не понял ни слова. Тогда она коснулась ладонью его лба и тут же обратилась в хоровод искрящихся пылинок, стала дымкой, туманом, ветром.

Таилег стоял один. Четкость и уверенность заполняли его существо. Он вдохнул воздух, упиваясь его ароматом, и сделал шаг с возвышения.

Следующий шаг он сделал уже в комнате.

Ясно ощущая каждую клеточку своего тела, он обернулся, чтобы понять — откуда он здесь взялся, — как вдруг дверь распахнулась и в комнату ворвались люди, молча и страшно.

Несколько клинков прижали его к стене.

Прошла пауза, длиннее которой он не помнил, и низкий, недовольный голос рявкнул откуда-то с лестницы:

— Это он, недоумки. Оставьте человека в покое.

Клинки отодвинулись, и Таилег, ощущая наполняющую его звенящую пустоту, позволил себе упасть на пол и потерять сознание.

— Все в порядке…

Голос донесся словно сквозь толщу воды. Таилег рывком сел, стряхивая с себя обморок.

— Долго я так валялся? — спросил он пространство, и оно отозвалось голосом Рамдарона:

— Несколько минут. Давай, Таилег, поднимайся, у нас сейчас будет очень много забот.

Таилег послушно поднялся на ноги и вздрогнул, увидев отражение в зеркале.

— Когда вы здесь появились?

— Примерно пять-шесть минут после тебя, — ответил вновь появившийся на пороге Тарц. — Проклятье, это не Праздник, как я себе это представляю. Ничего удивительного, что нервы не выдержали, парень. Я такого тоже давно не видел, прямо мясная лавка какая-то. — Он поднес объемистую фляжку к губам и продолжил: — Хорошо, что хозяин этой несчастной гостиницы еще ничего не знает.

— Как это не знает? — изумился юноша.

— Да так. Тут все уже убрали. Тоже, на мой взгляд, без чертовщины не обошлось, — Рамдарон протестующе поднял руку, но промолчал, — прошли какие-то мрачные типы, залили все чем-то дымящимся — и на тебе, ни крови, ни покойников.

— Рамдарон, я выходил из дому? — спросил Таилег, вспоминая свое видение.

— Да нет, — ответил тот, подумав. — Мы тут все обошли, осмотрели все трупы, — Тарц недовольно скривился при этих словах, — потом услышали у тебя в комнате шорох и устроили небольшой штурм. Вот, собственно, как было дело. Здание было уже окружено, так что незамеченным из него было не выйти. А что? Провалы в памяти?

— Вроде того, — ответил Таилег, немного успокаиваясь. Теперь становилось ясно, что его «путешествие» сквозь зеркало было видением. Иллюзией. Сном. Правда, во многих отношениях сном приятным…

— Даал? — спросил Таилег и Рамдарон мрачно кивнул.

— Живого места не было, — пояснил он на словах. — Его мы чистильщикам не отдали. Сами похороним, позже.

— Я знаю, кого бы я похоронил, — начал Иррген, но с той стороны двери что-то заскреблось.

Кот ворвался в комнату, оставляя за собой влажные следы, и остановился перед своим хозяином, полностью выйдя из невидимости. Прошелся перед ним, прижав уши к спине и выразительно поматывая головой. Фыркнул и покосился на свидетелей пантомимы. Повторил ее еще раз. И сел, нервно подергивая усами.

— Так. — Рамдарон думал очень недолго. — Таилег, Тарц, следуйте за котом. Я постараюсь предупредить Наблюдателей и вызвать подмогу.

Кот тут же сорвался с места и исчез.

— Что я тебе — птица, мчаться на такой скорости? — недовольно заворчал Тарц.

— Что, собственно, все это означает? — спросил Таилег, пристегивая пояс и несколько устрашающе выглядевших предметов на пояс, на спину или в карманы. — Что у нас, война?

— Примерно, — ответил Рамдарон, уже выходя наружу. — Кот нашел следы того, кто устроил здесь беспорядок.

— И где же это чудо природы? — недоуменно произнес Тарц, глядя во все стороны. Улица по-прежнему была пустынна. Как в таких условиях удалось быстро убрать трупы, да еще не поднимая паники, Таилегу было не вполне понятно. Ладно. Потом подумаем.

— Вот он! — Таилег указал на слабо выделявшийся силуэт, что сидел под деревьями шагах в двухстах от них и нетерпеливо подергивал хвостом.

— Нет, так не пойдет, — запротестовал толстяк, — я в темноте видеть не умею. Да и бегать не очень-то мастак.

— Погоди. — Таилег поднял руку, всматриваясь в темноту. По траве бежали слабо видимые, но постепенно проявлявшиеся серебристые нити. Те самые, что увели его в глубь зеркала.

— Иди к Храму, — сказал он опешившему Ирргену и протянул тому фонарь. — Беги как можно быстрей и предупреди их — пусть держатся подальше. Сдается мне, там будет жарко.

Почему это пришло ему в голову, Таилег не знал. Знание выкристаллизовалось у него в голове, как отпечаток, картина, понятный и законченный образ. «Почему» — он не знал. Он знал, «что» и «где».

После чего бросился бежать, следуя вдоль нити, — эту дорогу выбирал и кот. Как он ее видел и видел ли — Таилегу было неизвестно. Кроме едва слышного скрипа кожи, из которой была сшита куртка, звуков он почти не издавал. Кот несся рядом, обгоняя человека и выжидательно поворачиваясь — не отстал ли? Таилег ощущал его по раздвигаемым травинкам: кот предпочитал оставаться «невидимым».

Пыхтение Тарца скоро осталось позади.

Они миновали небольшую рощу, обогнули озерцо, и тут серебристая «нить» раздвоилась. Кот, не задумываясь, выбрал правую и понесся дальше. «Как он только не устает!» — удивился Таилег. Впрочем, впору было задуматься, почему он сам не ощущает усталости.

Сила вскипала в нем серебристыми пузырьками, и память неожиданно возвращала его в подземелье, в пещеры, в те минуты, когда он, замерзший, лежал у огня и наслаждался волнами жара. Примерно так же Таилег ощущал себя и в этот раз.

Замечтавшись, он едва не споткнулся о кота. Тот встал, неожиданно и непонятно, и повел ушами. Покрутил головой, повернул к человеку горящие глаза и беззвучно открыл и захлопнул пасть.

После чего исчез — слился с окружающим фоном, растворился в траве, не оставив после себя ничего.

Серебристая нить вилась, ныряя и взлетая по неровностям почвы, доходила до невысокого холма и уходила куда-то дальше.

Таилег заметил какие-то белые выступы над гребнем холма, и тут его осенило.

Он смотрел на тыльную сторону Храма.

Чуть впереди, возле небольшого оврага, нить вновь раздваивалась — на этот раз одна из ветвей убегала в противоположную от Храма сторону, куда-то вниз, в сумрачный и пустынный теперь лес.

Он тихонько извлек из кармана ромб.

Зеленоватые волны плыли по его поверхности.

Вроде бы ничего страшного.

Таилег ощущал, как поднимается ветерок. За спиной его затянутое легкими облаками небо начало покрываться прорехами. Лунный свет, белый и пронзительный, то освещал притихшую землю, придавая пейзажу ощущение нереальности, то вновь погружал ее в тень.

Таилег направился по правой «нити». Шел он довольно долго, пока не увидел заросли орешника по левую руку от себя. Он остановился у небольшой поляны, сразу за которой деревья вставали плотной и — в окружавшей темноте — непроницаемой стеной.

Тихая музыкальная нота — птицы ли, инструмента ли? — коснулась его слуха. Ему казалось, что тени от травинок и кустов, которые то проступали в лунном свете, то вновь пропадали, взывают к нему, безмолвно говорят о чем-то.

Таилег стоял, сжимая в правой руке оружие, когда легкий хруст — Таилегу посреди практически полной тишины он показался громче грохота камнепада — прозвучал за его спиной. Таилег повернулся, извлекая левой рукой цепь и готовясь ударить кинжалом.

За его спиной из зарослей какого-то колючего и удивительно цепкого кустарника выбрался Леглар Даал.

Таилег на несколько секунд потерял дар речи. Перед ним действительно стоял Даал — живой, исцарапанный и злой. Несколько секунд он следил, как юноша прячет кинжал в ножны, и только усмехнулся в ответ.

Они долго не шевелились, глядя друг другу в глаза.

— Я думал, что тебя убили, — произнес Таилег, не отводя взгляда.

— Я тоже, — было ответом. — В последнее время это, похоже, входит в привычку. Ты видел призрака?

— Какого еще призрака.

— Того, что разодрал меня на части, — спокойно пояснил Даал. — Я просыпаюсь, вижу, что лежу в каком-то болоте, — обоняние и зрение Таилега подтверждали эти слова, — а эта жуть примостилась совсем рядом и воду лакает. Я чуть снова не умер, как увидел его…

Шутка вышла невеселой.

— Как ты здесь оказался? — шепотом продолжал Даал, видя, как озирается его ученик.

— Кот привел, — пояснил Таилег и повалил Даала на землю. Прошептал тому на ухо: — Видишь?

Даал видел. Прижимаясь к кромке деревьев, на расстоянии полумили от них двигался странный силуэт, на вид сотканный из множества серебристых огоньков. Силуэт то припадал к земле, то вставал на задние лапы, постепенно приближаясь к ним.

Таилег вновь посмотрел на ромб и ужаснулся. Поверхность его была ярко-пурпурной, только кромка была молочно-белой. На таком расстоянии!

— Минуты через три он будет здесь, — прошептал Даал. — Что будем делать?

— Понятия не имею, — ответил Таилег. — Остается надежда, что Рамдарон или Тарц успеют позвать на помощь. Если это он тебя так разделал, то больше чем на минуту мы его не задержим.

— Соврал я тебе, — грустно признался Даал несколько секунд спустя. — Веселого праздника не получилось…

Таилег вновь прижал палец к губам и прислушался. Даал скользнул к тропинке, по которой Таилег пришел на поляну, и пригляделся. После чего встал в полный рост и произнес:

— Пришла…

Голос его выдавал ужас, смешанный с восхищением.

Крохотная фигурка двигалась откуда-то со стороны деревни.

Даже на почтительном расстоянии Таилег разглядел арсан — такой же, как в его видении. Холодок пробежал по его затылку. Фигурка скользила по траве, изредка приостанавливаясь, чтобы погладить травинку или ветку куста.

Таилег смотрел, и какая-то странная несоразмерность бросилась ему в глаза. Понаблюдав, он понял, какая именно.

Силуэт был детский.

Даал оглянулся и указал пальцем в сторону медленно приближающегося призрака.

— Я, кажется, знаю, кем он решил закусить. Таилег обомлел.

— Богиней? Ты с ума сошел!

— Она станет богиней, только когда войдет в Храм, — возразил Леглар яростным шепотом. — А до тех пор она почти не отличается от человека. Виноват, от карлика. Пошли!

И он кинулся бегом, стараясь перехватить малышку прежде, чем она достигнет развилки «нитей».

Таилег кинулся следом, на бегу оглядываясь и разматывая длинную цепь. Хорошо, если она сможет удержать тварь с полминуты. Судя по царапинам на дереве и по ранам, силы существа были чудовищны.

Силуэт заметил их — теперь уже всех троих, так как двигался в их сторону. «У нас будет очень мало времени, — размышлял Таилег холодно. — Потом это придет и начнет нами ужинать. Вот ведь невезение! Каков выбор — позволить сожрать воплощение Молчаливой — за что богиня, надо полагать, благами не одарит — либо самому стать закуской, в надежде, что Молчаливая успеет скрыться».

Таилег верил в перевоплощение, но блага этой жизни ему казались несколько более убедительными.

Впрочем, выбора, конечно, не было.

Девочка остановилась и посмотрела на незнакомцев, преградивших ей дорогу. Даал хотел было что-то сказать про опасность, про охрану и все такое прочее, но язык застрял у него в горле.

От робости.

В чем Даал даже себе самому признался очень не скоро.

Таилег, изо всех сил стараясь не оглядываться, извлек небесный камень и встал перед девочкой на колени.

Та повернула к нему голову, и Таилег узнал ее лицо. Он видел его совсем недавно… только где? На корабле, где подарил ей булавку, или в безмолвном лесу, у ступеней, ведущих к каменному кольцу?

Девочка улыбнулась ему и коснулась ладошкой лба. Слов, которые она произнесла, Таилег не понял, но прозвучали они, подобно музыке. Ошеломленный Даал, который стоял рядом и не знал, куда девать руки, увидел, как на лбу Таилега разгорается кольцо, состоящее из двух полумесяцев.

Белого и серого.

А Таилег увидел искорки в глазах девочки и ощутил скрытую в них силу… которую скоро, возможно, разбудят.

На благо или на великие беды.

Он протянул девочке камень, серебристые прожилки которого искрились под луной, и наклонил голову.

И неожиданно время замерло.

— Еще не поздно передумать, — прожурчал хорошо знакомый Таилегу голос.

Таилег и не подумал оборачиваться.

— Боюсь, что ты опоздал, приятель. Искренне надеюсь, что увижу твою шкуру, прибитую к чьей-нибудь стене.

Он вроде не произносил слов вслух, но отдавались они у него в голове раскатисто и звучно.

— Ей он ни к чему, — не унимался голос. — Для нее это еще одна безделушка. Для моего повелителя — спасение от многих несчастий. Отдай камень, человек, и я не трону ни вас, ни ее.

— Я уже предложил тебе поискать его и помню, что ты сделал с теми, кто был поблизости.

— Жизнь одного человека ничего не значит, — прошелестел голос, и металл зазвучал в нем — металл и шум надвигающейся бури. — Твоя подружка играет чужими жизнями так же, как и я. Отдай камень, человек, и ты не пожалеешь.

— Нет, — ответил Таилег, и время вновь возобновило свой ход.

Девочка взяла камень в руки, и тот на миг вспыхнул синим пламенем. Пламя угасло, но камень принялся менять форму, оплывая серебряным облаком, вытягиваясь и утончаясь.

И непонятный, мягкий и высокий голосок на миг ворвался в сознание Таилега. Два слова произнес этот голосок, и Таилег не понял — ему ли принадлежит этот голос, его противнику, Молчаливой или кому-то еще:

«Выбор сделан…»

Из оцепенения Таилега вырвал истошный крик Леглара:

— Берегись!..

Таилег обернулся, загораживая собой девочку. Силуэт лился к ним, перепрыгивая через кусты. Он мчался быстрее самого быстрого скакуна, и очертания чего-то могучего, косматого и обладающего парой горящих глаз все явственнее проступали из серебристого вихря.

В бою время движется очень медленно.

Даал уже понял, куда направляется силуэт, и, осторожно подхватив девочку на руки, прыгнул через кусты, чтобы убраться с пути несущегося существа.

Таилег же взмахнул цепью, что запела, как натянутая тетива, и метнул свой снаряд в ноги надвигающемуся врагу, откатываясь в сторону.

Тяжелая лапа свистнула возле его уха, забирая с собой прядь волос.

Громко щелкнула о камни опутавшая противника цепь.

Страшный вопль боли — смесь стона, рычания и шипения — едва не оглушил Таилега. Существо корчилось, пытаясь сорвать с себя цепь; там, где блестящие звенья касались его плоти, та дымилась, сгорала и таяла, наполняя воздух отвратительным смрадом.

«Серебряная цепь, — подумал Таилег ошеломлено. — Быть того не может… она только что была стальной!»

Тут он осознал, что еще жив, и оглянулся, пока было время оглядываться. Со всех сторон к их холму бежали люди. Даал мчался к холму с девочкой на руках. «Правильно, — подумал Таилег, извлекая метательные стрелки и кинжал. — Неси ее в Храм, пока есть время».

Огоньки показались со всех сторон долины.

Приближалась помощь.

Цепь жалобно хрустнула, и существо с ревом поднялось на ноги, готовое обхватить обжигающий металл лапами, порвать его, броситься за добычей. Даал бежал медленно… бесконечно медленно…

Неожиданно трава всколыхнулась под ногами у чудовища, и оно кубарем полетело наземь. Таилег разглядел два глаза, мелькнувших в траве. Кот! Надо же, какой храбрец. Лишь бы его лапой не достали…

Цепь трещала и рвалась, а помощь была еще так далеко…

— Та-а-аилег!

Голос сзади. Таилег отступил на шаг, оглядываясь, и увидел, как Даал принимает из рук девочки и бросает ему что-то длинное, блестящее, тонкое — то ли веретено, то ли небольшой жезл.

Существо снова попыталось подняться, но пробежавший под ним кот вновь уронил его. Взметнулась дымящаяся лапа… но кота уже и след простыл.

Цепь со звоном развалилась на куски.

Таилег видел, что предмет до него не долетит, — Леглару было неудобно бросать его левой рукой. Он прыгнул вперед, искренне мечтая не удариться головой о какой-нибудь пенек.

Схватил предмет. Ни дать ни взять имитация кинжала — длинный тупой клинок, широкая рукоять, письмена, бегущие по плоскости клинка…

Позади него чудовище уже приседало, чтобы прыгнуть, и Таилег со страхом заметил, что раны от цепи успели затянуться.

Он прыгнул вперед, уворачиваясь от взмаха лапы, и швырнул предмет, не глядя, в своего противника, подымаясь на ноги и готовясь отступать, прыгать, маневрировать.

Чудовище замерло, и глаза его, горящие в темноте, начали остывать.

«Кинжал» лежал перед ним, темная капелька крови виднелась на его острие, но Таилег не отважился бы подойти и поднять его.

Время постепенно ускоряло свой бег, возвращая юношу в прежний мир. Тарц подбегал с целым отрядом мечников (где он их собрал?) слева, а справа подходил Рамдарон с оравой местных жителей. Хоть и были последние вооружены чем придется, Таилег не минуты бы не считал их воинство ничтожным.

Существо неожиданно рухнуло вперед (Таилег успел отпрыгнуть) и рассыпалось в прах. Таилег осторожно погрузил руку в буроватый пепел и извлек «кинжал». Поднял его над головой, показывая всем вокруг.

Тишину разорвали торжествующие вопли.

А девочка, жестом велев Даалу опустить себя на землю, улыбнулась, соединяя ладони вместе, и поманила Таилега пальцем.

К Храму они шли втроем, ощущая на себе восторженные взгляды.

Когда до ступеней Храма оставался один шаг, девочка отпустила руки своих сопровождающих и посмотрела им в глаза.

Оба немедленно опустились перед ней на колено.

Девочка долго глядела Даалу в глаза, затем велела им обоим подняться и сделала несколько шагов по лестнице. Тишина была полной — окружающая их многотысячная толпа не издавала ни звука.

После чего обернулась и поклонилась Таилегу.

Как равному.

Когда Молчаливая скрылась в месте, где ей ничто уже не могло угрожать, сотни рук подхватили Даала и его ученика и с триумфом понесли их к тому месту, где состоялась битва.

— Долго же я вас искала, — произнесла Кинисс, выныривая из группы желающих посмотреть на защитников богини поближе. Тем же не было конца, и голова у Даала и Таилега начинала кружиться. — Ты делаешь успехи, юноша, — кивнула она Таилегу. — Кажется, ты мечтал прославиться?

Таилег вспыхнул… но понял, что в интонациях рептилии не было и следа насмешки. Он действительно мечтал прославиться. Разумеется, оставаясь при этом живым.

Неужели он добился, чего хотел?..

Рептилия не дождалась ответа и шепнула что-то на ухо Даалу. Тот кивнул, и Кинисс так же ловко исчезла в толчее.

Когда выяснилось, что поток желающих выпить, перемолвиться парой слов или просто поглазеть на новых героев и не думает иссякать, Леглар забрался на пустую бочку и обратился к благодарной публике:

— Друзья! Эта ночь весьма утомила нас. Не сочтите за невежливость, но нам нужно отдохнуть. Те из вас, кто не сможет выпить вместе с нами, смогут по крайней мере выпить за наш счет в гостинице «Золотая стрела».

И слез под бурные аплодисменты.

Теперь им не мешали двигаться сквозь толпу, хотя и не торопились оставлять их в покое.

Спустя каких-нибудь двадцать минут друзья вышли на свежий воздух.

— …Ты им всерьез обещал выпивку за наш счет? — спросил Таилег тихо, когда случайные уши оказались достаточно далеко.

— Естественно, — кивнул Леглар. — А ты что, считаешь, что в обязанность героев входит только совершать подвиги и предпринимать триумфальные шествия? Э нет, ученик, дело гораздо хуже. Сейчас мы с тобой обошлись только расходами на выпивку (для каждого участника Праздника! — съязвил Таилег), и все. Порой бывает и хуже.

— Может быть что-то хуже?

— Разумеется. — Даал нырнул под тяжелые ветви дуба, что неожиданно возник у них на дороге, и углубился в чащу. Таилег не отставал, — Иногда приходится доказывать, что подвиг совершил именно ты. И мне знакомы случаи, когда лжегерои становились всеобщими любимцами, а подлинные виновники торжества с позором изгонялись. Если не прощались с жизнью.

— Похоже, ты преувеличиваешь, — неуверенно возразил Таилег. — Как такое может быть?

— Да очень просто. Представь: ты — местный житель, какой-нибудь помощник местного кузнеца или мелкий торговец. Хватает тебя однажды некий благородный рыцарь и говорит: помоги-ка, дружище, на дракона поохотиться. Мы тут с войском в засаде сядем, а ты забежишь к нему в пещеру, выманишь наружу — и дело в шляпе. Риск, конечно, но мы тебе аж десять золотых заплатим.

— И что дальше?

— А дальше ты залезаешь в нору, видишь там тихо-мирно спящего дракона, стукаешь его чем-то острым по голове и убегаешь. А тут, как назло, дракону на голову падает камешек, размером с полдома — все от того, что дракон обозлился и хвостом дернул, — и конец ящеру. Ну тут-то ты, довольный, и выходишь: все, мол, господа рыцари. Нет больше вашего дракона.

— И все? — скептически усмехнулся юноша.

— И все. Хорошо еще, если они тебе заплатят — медяк-другой, а не то и попросту стукнут камушком и закопают невесть где. Честь и слава, естественно, благородному рыцарю. Догадываешься, что будет с таким торговцем, вздумай он правды искать?

Таилег долго молчал. Кусты, сквозь которые они шли, становились совсем непролазными, и времени на обдумывание ответа оставалось не слишком много.

— Даал, ты только что сочинил эту сказку. Не поверю, чтобы масса таких совпадений могла происходить в действительности.

— Может, — возразил Даал. — Я, кстати, и был тем местным жителем. А начинал я помощником у своего отца, между прочим. Продавал ножи, зеркала, всякую мелочь. Так-то.

— А что стало с тем благородным рыцарем? — спросил Таилег ехидно, надеясь увидеть смущение на лице своего наставника.

— Понятия не имею, — отозвался тот безразлично. — Может быть, как-нибудь и выбрался наружу. Да и не в нем дело, Таилег. Я хотел сказать, что за подвиги платит больше всего сам герой. Запомни это и не старайся бороться с этим законом природы.

Еще некоторое время они продирались сквозь совсем уже непролазную чащу, пока Таилег не взмолился:

— Куда мы идем? Неужели не было дороги покороче?

— Может быть, и есть, — отвечал тот, с проклятиями отцепляясь от куста терновника. — Но мне она неизвестна. Да не беспокойся, тут идти минут десять.

Выяснилось, что идти было все полчаса.

— …Все здесь, — произнесла Кинисс. Таилег обернулся. Холм, на котором они все собрались, был единственным свободным от деревьев островком на мили вокруг. Рядом с ним стояли Даал, Рамдарон со своим котом, Тарц и Ташшилен. Кроме них, поодаль стояло человек двадцать — все сплошь маги, высокопоставленные клерики и представители других сил, о существовании которых Таилег раньше и не догадывался.

К Кинисс и ее компании они, правда, не подходили. О чем-то совещались, рассматривали какие-то бумаги, возились с загадочным снаряжением.

— Зачем мы здесь? — спросил Таилег, когда Кинисс закончила переговариваться с Даалом и отошла в сторонку. Все остальные его новые знакомые устроились прямо там, где сидели. Тарц, как выяснилось, не преминул запастись выпивкой и закуской, так что для него — и для всех окружающих — Праздник продолжался.

— Кинисс… — Нужные слова не приходили к нему на язык, пока вдруг пелена усталости не сошла и понятия не появились сами собой. — Кинисс Адор… — Рептилия подняла голову и посмотрела на него как-то странно. — Зачем мы здесь? — Таилег понял, что говорит на языке хансса. Леглар, что присоединился к Тарну и держал в руке оловянную кружку, вздрогнул и посмотрел в его сторону.

— Затем, чтобы избежать ненужных жертв. — Кинисс ответила ему на языке своих соплеменников и посмотрела на Таилега с нескрываемым любопытством. — То, что случилось в Киннере, скоро случится здесь. Я постараюсь забрать вас с собой, прежде чем вы исчезнете.

— Зачем?

— Странный вопрос, Таилег Адор. — Кинисс прикоснулась к его запястью двумя когтями. — Кто знает, куда вас забросит на этот раз? Не вы одни сейчас вовлечены в непонятные и жуткие события. Но вы лучше всех остальных знаете, что происходит.

— Я ничего не знаю, Кинисс. Все само обрушивается на меня.

— Верю. Но нужно, чтобы ты рассказал все, что знаешь. Все, — подчеркнула она интонацией. — У нас мало времени. Я объясню позже.

Она коротко отсалютовала ему (жест вынужденного прекращения разговора, отметил про себя Таилег) и направилась к группе тех, кто продолжал совершать какие-то непонятные приготовления.

…Таилег присоединился к товарищам по несчастью.

И вовремя. Бочонок у Тарца вот-вот должен был опустеть. Когда Таилег отпил первые несколько глотков, Леглар запустил в пространство обглоданную цыплячью косточку и спросил его тихо:

— Где ты так научился разговаривать с ними?

— Как-то не задумывался, — честно ответил Таилег.

— Вот оно что, — протянул Даал. — Слушай, я всерьез предлагаю тебе поучить меня чему-нибудь. Я закрыл глаза — и можно было подумать, что говорят двое хансса. Небеса, ты даже интонации употреблял те же самые!

— Для начала я хочу отдохнуть, — возразил Таилег. — По-настоящему. И если ты меня снова заманишь для этого на какой-нибудь Праздник — клянусь Владыкой Воров, Леглар, я намну тебе бока! Во всяком случае, постараюсь это сделать.

— Договорились, — весело рассмеялся Даал и хлопнул его по спине, — В следующий раз сам выберешь, где отдыхать. И тогда…

— Даал, — произнес Элларид за его спиной, — посмотри-ка на небо.

Все тут же уставились в зенит.

Темная точка возникла над ними, на головокружительной высоте. Она росла, наливаясь синим и черным, превратилась в сложную многозубчатую чашечку, и тонкие, почти невидимые, иссиня-черные «лепестки» принялись постепенно тянуться от чашечки к земле.

Кинисс возникла рядом в мгновение ока. Сосредоточилась, и перед ней в воздухе вырос мерцающий овал — достаточный, чтобы в него вошел человек.

— Все внутрь, быстро! — приказала она, и даже Тарц, постоянно принимавший в ее присутствии кислое выражение лица, не стал перечить.

Последним в портал вошел Рамдарон, держа на руках шипящего Даррилхоласса.