Умение видеть

Они должны были встретиться в старом парке, возле заросшего ряской пруда, там, где эстакада монорельса огибает купол старого офиса имаджинариума. Кира не знала, как выглядит Сергей, но предполагала, что гигантский паук, явившийся на место встречи, не очень на него похож.

Ещё не успевшее сделаться шумным и суетливым, утро пахло мокрым бетоном, подстриженной травой и, совсем немного, тиной. Тут в привычный, пролетающий мимо сознания, гул мегаполиса врезался чужеродный звук. Над головой загремело, и Кира вздрогнула, бросила взгляд на эстакаду монорельса. Красный вагончик завалился на парапет, разбрасывая фонтаны искр, заскрежетал по нему размалёванным рекламой боком, остановился. В пруд, распугав уток, посыпались обломки и осколки. На миг стало тихо, потом раздались крики. Кира судорожно сглотнула, горькое послевкусие терпкого утреннего кофе сменилось шершавой сухостью.

Пауков она не боялась, но как тут не испугаться? Тварь, обхватившая членистыми конечностями эстакаду, казалась лишь чуть меньше просевшего на нос и почти влетевшего в неё вагончика. Кто-то показывал пальцем, кто-то суетливо настраивал коммуникатор, чтобы первым начать трансляцию, кто-то просто оторопело уставился на существо, неуклюже перебирающее коленчатыми ногами. Когда тварь сорвалась, и окатила столпившихся на берегу пруда зевак фонтаном ила и застоявшейся воды, люди побежали.

Сердце заколотилось, а ноги сделались ватными. Паук одним движением перевернулся, вторым выдернул себя из воды и прыгнул. Чёрная туша в грязных разводах, покачиваясь на длинных конечностях, нависла над Кирой. Фасеточные глаза поймали женщину в прицел, хелицеры медленно раскрылись…

Густая мутная слизь, перемешанная с тиной, облепила паука, потекла липкими нитями с голвы, с ног, с мохнатого брюха, зловонные скользкие лужи запачкали газон, протянулись до тротуара. Утро больше не пахло травой и городом, его запах сделался отвратительным.

Кира попятилась. Не время рассуждать, откуда здесь появился боевой арахноид, место которому на пыльных тропинках далёких планет с агрессивной биосферой, или, на худой конец, в некоторых типах имаджинаров. Но никак не в городском парке.

Мельком подумалось о том, что всё это и есть имаджинар, но подумалось не в серьёз. Здесь и сейчас наиреальнейший реал. Уж в этом Кира, когда-то занимавшаяся дизайном мнимых реальностей, уверена. Есть специальные маркеры…

Но почему-то реал всё больше походил на бред. Паукообразный бионт — чёрно-лоснящийся, истекающий слизью, будто он только что вылупился из инкубатора — словно бы не знал, что теперь делать и в растерянности перебирал ногами. «Я, как муха, — слишком отстранённо подумала Кира, — наверное, даже не успею понять, что умерла, когда паучку приспичит поохотиться».

А потом её грубо отшвырнули, и Кира, не удержавшись на ногах, уселась на газон. Взвизгнула, попробовала встать, и снова упала. Обернувшись, увидела — там, где миг назад была она, теперь стоял мужчина со смешным букетиком в одной руке и покусанным брикетом мороженого в другой. Напружинившийся, сам похожий на тощего паука, незнакомец делал сложные пассы руками. Бионт больше не следил за Кирой, он наблюдал за странными движениями, и, будто пытаясь их повторить, шевелил передними ногами. Мужчина быстро развёл руки в стороны и шагнул к пауку. Тот попятился, брюхо, взламывая тротуар, заскрежетало по плитке. Мужчина ловко, будто не раз и не два проделывал такие фокусы, взобрался на арахноида и опустил руки на основание головы чудовища. Кире не было видно, что он там делает: показалось, будто она услышала лёгкий треск ломающегося хитина и тут же арахноид замер, а человек попытался ловко соскочить с поверженного монстра, но поскользнулся, нелепо замахал руками, и неуклюже сполз, ухватившись за вытянутую лапу.

Незнакомец внимательно осмотрел поверженного врага. Примерившись, подцепил пальцами чуть более светлую хитиновую пластину на груди, та удивительно легко поддалась. За ней потянулось что-то скользкое, с тихим чмоканьем рвались белёсые волокна, в открывшемся люке обнажилась беззащитная плоть. Запустив руку по самый локоть в эту плоть, мужчина что-то там сделал, и бионт завалился на бок.

— Больше не оживёт, — незнакомец попытался обтереть руку о поверженного монстра. — Совсем ещё детёныш, глупый. Боевые железы почти не сформированы. Он сам испугался.

Ага, испугался он. А она, значит, не испугалась! Совсем-совсем не испугалась! Кира только сейчас заметила, что сидит на мокром газоне, лишь отползла подальше, к самому берегу. Незнакомец, обмазанный с ног до головы паучьей слизью, теперь казался не менее пугающим, чем арахноид.

— Сергей, — мужчина подошёл к Кире, протянул было руку: то ли желал познакомиться, то ли предлагал помощь. Между пальцами чернела не вытертая грязь. Смутившись, Сергей, сунул руки в карманы куртки.

— Кира, — женщина встала. Ноги держат, это уже неплохо. Смущают две вещи. Первая — абсолютная нелепость случившегося. Пережить нападение сумасшедшего бионта в реале, где каждый шаг контролируется, а личная безопасность возведена в абсолют… такого не бывает. Хотя, бывает, всякое случается, и в последнее время всё чаще, Ей ли, профессиональному коллектору информации не знать? Но одно дело, когда где-то и с кем-то, а другое, когда здесь и с тобой.

А ещё смущало, что на ней была только одна босоножка. Куда делась вторая — непонятно. Что-то подсказывало, что стоит поискать под тушей бионта. Вдобавок, мокрое, перепачканное землёй и мятой травой, платье противно облепило тело. Нельзя же так!

А Сергею, наверное, можно, ему можно измазаться с ног до головы в слизи, можно нацепить чёрные очки в пол-лица, отрастить копну белёсых волос, в полном беспорядке спадающих на плечи. Можно даже носить дурацкую, ставшую немодной ещё когда Киры на свете-то не было, кожаную куртку с широкими рукавами. И можно, не снимая очков и куртки, совершать подвиги. Потому что он… кто? Чемпион мира по уничтожению гигантских пауков?

Это с ним у неё была назначена встреча.

Вчера вечером Кира услышала деликатное покашливание. Кому может взбрести в голову кашлять в чужой квартире, когда хозяйка мурлычет песенки, нежась под струями тёплого душа? Только Гюнтеру. Накинув халатик, она успела посмотреться в зеркало, поправила мокрую чёлку и прыгнула в кресло, кокетливо поджав под себя ноги. Гюнтер воспринял это, как формальное приглашение, это и было приглашение. Шеф возник посреди комнаты.

Выглядел он усталым и не выспавшимся (он часто выглядел усталым и не выспавшимся). Гюнтер был небритым (он частенько бывал небрит и Кира думала, что даже с бородой ему было бы лучше, чем вот так). Сейчас к небритости прилагались мятый белый пиджак, рваные джинсы, стоптанные туфли на босую ногу и запах дорогого мужского парфюма.

Этот Гюнтер — всего лишь образ, созданный биомодом в мозгу Киры. Тот же имаджинар, а на имаджинар грех обижаться, но она всё равно слегка обиделась: образ, не образ, он явился в гости к даме, мог бы выглядеть посимпатичнее. Вживую с Гюнтером Кире общаться не приходилось, и она не могла сказать, каков тот на самом деле. Порой сомневалась, что шеф — реальная личность. Поговаривали, что он — перенесённое в Систему сознание живого человека. Может, и так, какая разница?

— Здравствуй, как всегда, цветёшь! Ты слышала, пару недель тому самоубился некто Хартвиг? — сразу перешёл к делу Гюнтер, — Так что поездку твою придётся отложить.

Кира мотнула головой. Она знать не знала ни про самоубийство, ни про самого Хартвига. И поездку в горы откладывать не хотела. Но из-за обычного самоубийства Комитет и пальцем не пошевелит, потому что для обычного самоубийства существует полиция, много разных полиций: социальная, криминальная, всякая-разная. Если делом занялся Комитет, значит… это значит, что поездку всё же придётся отложить.

— На денёк, не больше, — почти виновато сказал Гюнтер. — Работать по этому делу будет Сергей Юров. Соберёшь для него информацию, и свободна. Клянусь, на пару недель я исчезну из твоей жизни. Вот тебе, цветочек, пакет вводных данных, а с утра познакомишься с Сергеем, и начнёте работать. Интересный парень. Тебе понравится.

Вот и познакомились. Сергей Юров оказался действительно интересным парнем, тут не поспоришь.

Когда схлынул адреналин, Кира повнимательнее пригляделась к новому знакомому; теперь он казался каким-то нескладным, и движения его почему-то сделались неуклюжими и немного суетливыми. А вдобавок его совсем уж неприличная старомодность. Надо признать, эти очки и куртка весьма, э-э-э, оригинальны. А ещё рост под два метра и худоба. Ну, ладно, родился ты оглоблей, бывает, но жить-то таким зачем? Биопластика доступна каждому. Впрочем, его проблемы, решила Кира, мне то что? Я просто коллектор информации. И почти в отпуске.

— Я принёс вам цветы, — сказал Сергей виновато. — Но я их где-то потерял, когда увидел, что… в общем…

— Зачем? — удивилась Кира. — Мы просто коллеги. Скоро разбежимся в разные стороны и забудем друг друга.

— Вы сумеете забыть это? — Сергей кивнул на распластанную тушу, и Кира ухмыльнулась. Действительно, забыть вряд ли получится.

Обдав Киру горячим выхлопом, на газон рядом с арахнидом, плюхнулся аэрокар. Хлюпнули мембраны, из утробы сине-белого биомеха полезли одетые в сине-белые комбинезоны полицейские. Кира могла поспорить, они тоже удивлены случившимся, просто хорошо умеют делать многозначительные лица, мол, мы-то знаем, что к чему. Сверху, с эстакады монорельса, на эту суету и беготню таращились выбравшиеся из вагончика обалдевшие пассажиры.

— Вижу, сработались, — ухмыльнулся возникший среди этой неразберихи Гюнтер. Он тщательно, до синевы, выбрился и причесался, серый летний костюм блестел радужным отливом. — Значит, таким вот образом… Даже хуже, чем нам с тобой, Серёжа, казалось. В имаджинариуме вам делать нечего, продолжите работу в управлении. Выделю лучшие апартаменты, ни один бионт не достанет.

— Но… — попробовала возразить Кира.

— Никаких «но», мой аленький цветочек! — не стал дожидаться, пока Кира придумает хоть какие-то аргументы, кроме этого самого «но», Гюнтер. Надеюсь, ты не забыла ознакомиться с собранной для тебя информацией? Тогда должна знать, что с теми, кто пытается выяснить подробности самоубийства Хартвига, происходят интересные вещи. Да вот с тобой хотя бы. Как думаешь, часто средь бела дня людям на головы падают недозревшие арахноиды?

С информацией Кира ознакомиться не забыла. Но, во-первых, она считала, что любая информация на девяносто процентов состоит из бесполезного шлака, а во-вторых, даже усвоенная и систематизированная, эта информация лежит, и тихо ждёт своего часа. Когда будет нужно, Кира вспомнит.

Как раз сейчас она вспомнила, что одного из тех троих, что занимались делом Хартвига, скоростной поезд тонким слоем размазал по магнитоводу; как бедолагу занесло на трассу, так и не узнали. Второму повезло — этот выиграл большой годовой курортно-оздоровительный тур, уволился и был таков. Сейчас про несчастного Хартвига и не вспоминает. И третий про Хартвига не вспоминает. Он вообще ничего не помнит. Амнезия, в результате целенаправленного воздействия на мозг. И если второй вариант развития событий Киру бы устроил, два других её беспокоили.

А хорошо же! Сначала она залезла в тёплый душ, потом вместо испачканного платья надела пушистый розовый халат и тапочки с заячьими ушками, пообедала и стала готовиться к работе. Гюнтер сделал всё, чтобы Кира успокоилась после утреннего происшествия и почувствовала себя, как дома. Выделенный ей терминал имаджинариума оказался точной (настолько точной, что даже запахи полностью соответствовали), копией её комнаты. Забравшись с ногами в огромное кресло, обшитое бежевым, сильно потёртым на подлокотниках и похожим на кожу материалом, Кира взяла со стеклянного столика чашку кофе.

Потолок, освещающий мягким светом дубовые панели на стенах, тёплый ворсистый пол, два кресла, пыхтящий кофейник. Замечательный уютный минимализм. И даже то, что Кира находится глубоко под землёй, никак не ощущалось; окно показывало знакомый городской пейзаж. А то, что за входной мембраной, стилизованной под массивную деревянную дверь, вместо уютной прихожей находится пост охраны, можно считать пикантной деталью…

Вошёл Сергей. Те же очки, почти такая же, только чистая и сухая, куртка, и даже волосы немного приведены в порядок; пофантазировав, это безобразие можно принять за причёску. Кира мимолётно подумала, что розовый халатик, а тем более тапочки с ушками, это слишком легкомысленно, но потом решила не переживать по этому поводу, поздно уже переживать, да и глупо.

— С чего начнём? — спросила Кира.

— Я думал, ты знаешь, с чего. Гюнтер сказал, ты лучшая.

— Я не смогу найти, если не буду знать, что тебе нужно, — мысленно застонав, объяснила она. Ну почему все пытаются получить у неё ответы на незаданные вопросы?

Сергей долго молчал, может, и сам хотел понять, что же ему надо, потом заговорил:

— Последний проект Хартвига «Экзоморф-2». Всё, что найдёшь. Если найдёшь…

Не впервые кто-то сомневался в существовании нужной ему информации. Но Кира давно убедилась — всё случившееся оставляет следы в инфосети. Даже если что-то попытаются спрятать, следы всё равно останутся, например, следы этой попытки. А, имея полный доступ, можно найти всё. Трудность в другом, разглядеть золотую крупинку среди курганов хлама.

Активировав биомод, Кира начала работать. У каждого свои методы. Одни предпочитали экзотические пейзажи, другие — психоделические аморфные конструкции. Она искала информацию по старинке, в библиотеке.

Кира перекрасила дубовые панели в зелёный цвет, Краска легла на стены толстым слоем, кое-где по ней пробежали зигзаги тонких трещин, кое-где она отслоилась мелкими чешуйками. Белёный желтоватый потолок, на котором зажглись продолговатые гудящие светильники, деревянные исшарканные половицы. Ещё бы добавить скрип рассохшихся досок, запах бумажной пыли и жужжание бьющейся об окно мухи. Муха зажужжала, острый запах ударил в нос и Кира чихнула.

Расставив стеллажи, Кира заполнила их книгами. Полки запестрели разноцветными новенькими и потрёпанными корешками с названиями, которые она пока не могла прочитать. Вдоль стен выстроились застеклённые шкафы с подшитыми в архивные папки документами. Как последний штрих — лампа в зелёном абажуре рядом с кофейником и картотечный шкаф в углу.

Сергея Кира взяла с собой, и сделала его таким же, каким он был в реальном мире — даже нелепую кожаную куртку не стала перекраивать. Но потом не удержалась и уложила волосы в аккуратную причёску, а самим волосам придала интересную золотистую рыжинку. Эх, гулять, так гулять, заретушировала раздражающую худобу, нарастив ему немного мускулов. А что, раз взяла его в свой имаджинар, имеет право на маленькие покушения на неприкосновенность личности.

— Я польщён, что тебе не безразлично, как я выгляжу, — съязвил Сергей.

Кира не ответила, она уже перебирала карточки. Ничего по проекту «Экзоморф-2» не нашлось, и это не удивило, иначе получилось бы слишком легко. Зато про первый проект «Экзоморф» информации было хоть отбавляй.

Подойдя к нужному стеллажу, Кира наугад выхватила тяжеленный, пахнущий типографской краской и лощёной бумагой том. Открыла на первой попавшейся странице. Текста не было, весь разворот занял страшный, почти инфернальный пейзаж экзопланеты, на который и смотреть-то казалось неуютно. Кира швырнула книгу, и та медленно, покачиваясь и переворачиваясь, полетела и аккуратно опустилась на крышку стола.

Книга — всего лишь информационный пакет, а стол — локальное хранилище данных, но в этом мире всё выглядит так, как хочет Кира.

Спроси, и она бы не объяснила, что из найденного важно, а что будет потом выброшено. Не сумела бы сказать, почему информация представляется ей книгами, документами и старыми фотокарточками. Почему одни полки она отправляет в виртуальное небытие, другие вытаскивает из ниоткуда. Почему берёт одни книги, и даже не открывая, кидает на стол, а на другие не обращает внимания. Сортировать и систематизировать она будет потом. Сначала нужно накопить информацию.

Ничего интересного Кира, вроде бы, пока не выловила. Да и не ждала ничего интересного; проект «Экзоморф» достаточно известен, всё сенсационное давно уже раскопали.

Идея была из тех, что враз овладевают человечеством. Из экзопланет, что стали доступны после освоения технологии мгновенного прокола, выбрали двадцать пригодных для колонизации. С помощью биопластики и генной модификации оптимизировали биологию добровольцев под условия каждой конкретной планеты. Рассчитывали, что колонии сумеют автономно просуществовать примерно десяток лет. Дело в том, что хоть прокол и совершался мгновенно, точки входа и выхода находились достаточно далеко, и требовалось несколько лет, чтобы добраться от них до планет на нерелятивистских скоростях.

Колонизация должна была стать лишь первым этапом, подготовкой к выходу в Галактику. Тогда казалось, вот они, звёзды, собирай горстями, суй в карманы. Энтузиазм бил через край, от добровольцев не было отбоя. Слова «экзоморф» и «герой» стали синонимами…

Иногда бывает так: что-то будто бы включается в голове, и разрозненные, не связанные друг с другом детальки собираются в мозаику. Арахноид для освоения экзопланет, человек, знающий, как укротить этого арахноида, странный, надо сказать, человек…

— Ты экзоморф, да? — спросила Кира, это прозвучало, как обвинение. Да так оно и было.

Сергей вздрогнул и ответил:

— Я думал, ты знаешь.

Сюрприз, да? Человек, спасший её от боевого арахноида, признался, что он не совсем человек.

— Просто не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Но мне надо знать, что ты делаешь на Земле? — продолжила допрос Кира. Сергей отвернулся. Он долго молчал, и Кира подумала, что так и не дождётся ответа. Но ответ последовал:

— Живу.

А Кира была уверена — экзоморфам на Землю путь заказан. Люди создали сверхлюдей и испугались получившихся в результате эксперимента чудовищ.

…Когда в назначенное время к новым колониям прибыли грузовики, обнаружилось, что на восьми планетах люди так и не сумели обосноваться, в живых там не осталось никого. Ещё три поселения находилось на грани гибели, девять более-менее благополучных колоний тоже все силы и средства тратили на выживание. Какой уж тут прорыв?

Грузовики возвращались на Землю, некоторые везли плохие вести, другие ещё и спасённых колонистов. Первых прибывших встретили как героев. А потом случилось помешательство экзоморфов, вернувшихся с планеты эф Тау Кита. Две сотни обезумевших монстров. Чертовски разумных, чертовски жестоких и чертовски удачливых монстров, сделанных людьми и переделанных космосом…

— Ты с какой планеты? — поинтересовалась Кира.

— Мы называли её Надеждой.

— Надежда… Надежда! — Кира осмотрелась. Кажется, ей нужен вон тот старый деревянный шкаф. Ведя пальцем по корешкам книг, она выхватывала взглядом названия. «Глизе 581с: история открытия», «Глизе 581с: результаты разведки», «Надежда: история колонизации»… Не то, не то, не то… Всё в свободном доступе и никуда не ведёт. Но интуиция подсказывала, искать надо здесь.

Ткнула наугад. Глизе 581с, планета в системе М-карлика. Гравитация вполовину больше земной. Период обращения тринадцать земных суток. Средняя температура три градуса. Биосфера низкоагрессивная, микрофлора не представляет опасности, есть вода, необходимые для развития природные ресурсы тоже есть, даже в избытке. Более сотни других оценочных параметров. И итог: комфортность для жизни людей средняя, шесть по десятибалльной шкале (не рай, конечно, но на Земле встречаются места похуже).

Попытка колонизации по прграмме «Экзоморф» провалилась.

Отдельно обнаружился список прибывших на Глизе 581с колонистов, почему-то принявший вид старого пожелтевшего свитка. Читать его весь Кира не стала, пробежала глазами, и отправила на стол.

Она хотела дематериализовать стеллаж, но замешкалась. В этом массиве ещё что-то есть. Вон там… Скинув несколько книг на пол, Кира увидела спрятанную за ними папку из серого и рыхлого картона. Точно, оно! Бесполезная информация пакуется в красивые обложки, а этой кирина интуиция придала совсем уж неказистый вид, явно для того, чтобы на неё обратили внимание.

Старый картон пах заражённой грибком бумагой, а на ощупь казался шершавым. Корявая надпись карандашом гласила: «Экзоморф-2», и ниже: «доступ к информации закрыт». Кира улыбнулась. Ха, закрыт! Завязан на бантик розовой тесёмкой. Развязав, она увидела несколько распечатанных на старинном пишущем устройстве документов и три старых пожелтевших фотокарточки.

Лица мужчин на фото казались неуловимо похожими. А на обороте каждой карточки виднелись почти выцветшие и затёртые надписи, сделанные размашистым почерком. На первой: «опытный образец № 1 Дункан Джонсон, доброволец, неудачно», на второй: «опытный образец № 2 Петер Кролл, доброволец, неудачно», а на третьей просто: «Сергей Юров, доброволец». Все три имени Кира видела раньше. Сергей Юров — понятно. А двое других значились в списке колонистов. Получается, кроме Сергея на Землю вернулось как минимум два экзоморфа.

— Колония на Надежде погибла, так? — спросила Кира.

— Колония погибла. Но трое выжили, — ответил Сергей.

— Петер Кролл и Дункан Джонсон?

Сергей долго молчал, а потом сказал:

— Гюнтер прав, ты хорошая ищейка.

— Посмотри, это то, что тебе нужно? — Кира отправила папку Сергею. Тот перехватил её, не дав опуститься на стол, быстро перелистал.

— Да, это оно, спасибо!

— А можно спросить? — не удержалась Кира. — Как так? Вы были лучшими, вы были отлично подготовлены…

— Мы были плохо подготовлены, — ледяной и безжизненный голос Сергея пробрал до мурашек. — Мы были не к тому подготовлены. Мне трудно объяснить, но я могу показать. Хочешь побывать в моём мире?

Кира кивнула.

— Не боишься?

Кира ещё раз кивнула.

— Ну, пойдём, — Сергей легко и непринуждённо разломал созданный Кирой имаджинар-библиотеку. Стеллажи скручивались и плавились, исчезая в безумном разноцветном вихре, книги засасывало в бездонную воронку, а Кира почти с восхищением думала: «действительно, монстр! Ломать у него получается великолепно». А потом биомод в голове недовольно заверещал, и сделалось дурно. Через миг она очнулась в кресле, на столике ароматно попыхивал кофейник, а дверь оказалась гостеприимно распахнута, и оттуда лился густой красноватый свет. И не было за дверью никакого поста охраны, а был там инопланетный пейзаж, будто срисованный с картинки в книге.

Кира тоже любила произвести впечатление, но её трюки с пыльной библиотекой и книжными полками, надо признать, выглядели немного старомодно.

— Не передумала? — Сергей вышел за дверь, и теперь, сняв очки, разглядывал инопланетный пейзаж.

Говорят, иногда полезно сменить обстановку. Но это! Мир за дверью оказался для Киры слишком неуютным и чужим. Или это она в легкомысленном халатике и тапочках с заячьими ушками оказалась чужой для этого мира? Она любила более пластичные конструкции, любила творить, перекраивать под себя. Здесь же всё оказалось застывшим, почти мёртвым.

Застыло тускло-бордовое небо, у горизонта застыл огромный, раз в двадцать больше Солнца, тлеющий диск красной звезды, на который Кира смотрела не щурясь, и видела тёмно-вишнёвые пятна и ярко-жёлтые прожилки между ними, застыли низкие, казалось, прыгни повыше, и достанешь, разноцветные занавеси сполохов. В воздухе повисли ледяные кристаллики. Замерли колонии то ли растений, то ли простейших животных, похожие на бесформенные губки, на тянущиеся к небу воронки, на безлистные кристаллические деревья. И всё это сверкало разными оттенками красного цвета.

— С тех пор, как мы ушли, — сказал Сергей, — этот мир поставлен на паузу. Подожди, сейчас я его запущу.

И мир включился. Сполохи заструились, отбрасывая на застывшую землю разноцветные отблески, кристаллики засверкали, закружились, уносимые ветром, «деревья» музыкально засвистели, донеслось журчание ручейка.

Это всё казалось невероятно красивым, этим зрелищем хотелось бы наслаждаться, если б ледяной ветер не лез за пазуху, не играл волосами и полами халата. Если б воздух не был таким разреженным, что Кира его заглатывала, заглатывала, заглатывала, как пойманная рыба, и не могла надышаться. Если бы нос не забил запах жжёной резины. Если бы не возникло ощущения, что тяжесть придавила её к промёрзшей почве.

Напомнив себе, что всё это не на самом деле, Кира попыталась не дышать. Потом она попробовала отключить тактильные ощущения. Ничего не вышло. Мир, в который она попала, оказался слишком жёстким, почти реальным. Он сразу дал понять, чужие желания здесь не имеют никакого значения. И Кира захотела вернуться, но и это у неё не получилось; дверь, через которую она вошла, исчезла.

— Давно я здесь не был, — голос Сергея смешно и тонко прозвучал в разреженном воздухе, ветер подхватил слова, и унёс вместе с облачком вырвавшегося изо рта пара. Сергей улыбался. — Мы с тобой на Надежде.

— Твоя Надежда слишком холодна, — сказала Кира, зубы начали выбивать чечётку. — Может, соорудишь мне тёплую шубку?

— Ох, прости, забываю, какие вы неженки, — стянув куртку, Сергей набросил её на плечи Киры, а сам остался лишь в майке, плотно, аж рёбра видно, облепившей поджарое тело. Женщина благодарно кивнула и постаралась запахнуть куртку поплотнее. Та была велика и едва уловимо пахла мужчиной.

Без дурацких очков лицо Сергея показалось даже симпатичным. До этого не пропадало ощущение, что мужчина украдкой пялится на неё. Но нет, его глаза смотрели куда угодно, только не на Киру, даже чуть-чуть обидно. И, кстати, глаза у Сергея оказались красивые, стальные и холодные, только глубоко посаженные и слишком уж большие. Наверное, они были специально приспособлены к местному тусклому освещению. И двигался Сергей теперь по-другому; от его неуклюжести ничего не осталось.

Сунув пальцы в рот, Сергей тонко и пронзительно засвистел.

— Потерпи, сейчас прибудет транспорт. На станции согреешься, — сказал он, и, немного помолчав, добавил: — Если хочешь, можем уйти отсюда.

Кира помотала головой. Зачем? Ведь это всё не по настоящему, правда? Ненастоящая куртка спасает от ненастоящего ветра, а ненастоящие тапочки скользят по ненастоящей промёрзшей почве. Не хватало ещё испугаться имаджинара!

Хуже всего приходилось ногам, чтобы согреться Кира сначала приплясывала на месте, потом несколько раз прошлась туда-сюда. Взбодриться не получилось, ноги налились свинцом, замёрзшее тело не желало двигаться. Пришлось себя заставлять, стало теплее, но началась одышка и закружилась голова. Ничего себе, Надежда! Не удивительно, что они тут вымерли. Кира бы на этой чёртовой планете и дня не протянула.

— Вполне годная имитация, — пояснил Сергей, — когда мы её конструировали, за основу взяли данные комплексной разведки Большого материка в районе терминатора. Получился хороший тренажёр. Именно под эти условия нас приспособили и именно здесь мы учились выживать. А потом попали туда, и стали умирать. Понимаешь, Кира, тот мир оказался другим, хоть и похожим на этот. Настолько похожим, что мы не замечали разницы, а разница оказалась огромна. Если бы мы сейчас оказались там, ты даже не поняла бы, что мы в другом месте, но ты бы уже погибла. Потому что если бы там ты наступила на холмик, выросший меж двух проволочных выворотней, которых бы ты, скорее всего, даже не заметила, тебя бы не стало. А здесь ты спокойно на этом холмике стоишь. Когда мы делали этот тренажёр, мы и не догадывались о такой опасности, как и о тысячах других опасностей.

Кира суетливо шагнула в сторону, и попалась. Она вскрикнула, дёрнулась, правую ногу почти до колена опутало что-то, похожее на клейкий вьюнок. Взмахнув руками, Кира задела непонятное ёлкоподобное образование, то с тихим хрустом рассыпалось, улетело стайкой мерцающих кристалликов. Когда женщина грузно шмякнулась спиной на землю, воздух с хеканьем, похожим на хрип, вырвался из лёгких, а на глаза навернулись слёзы.

Она попыталась освободить ногу. С каждым рывком жёсткие петли всё сильнее сжимали лодыжку и всё выше задирались полы халата. «Обхохочешься, как смешно! — зло подумала Кира. — Кор-р-рова!»

Сергей опустился на колени, его руки будто тисками зафиксировали пленённую ногу. Он начал говорить, и Кира почувствовала себя капризным ребёнком, которого пытаются угомонить.

— Всё, всё, всё. Успокойся, ну, успокойся же. Просто не дёргайся, и он тебя отпустит. Немного погреется, и отпустит. Сам выворотень не страшный, потому что понятный. Сейчас я тебе объясню. Если видеть и понимать, то можно распознать любую ловушку. Здесь я вижу и понимаю, а там понимал не всё и не всегда… Вот и хорошо, не шевелись, слушай дальше… Мы даже придумали какие-то глупые теории, чтобы объяснить, что с нами происходит. Какие то сущности, живущие в электромагнитном поле. А дело было совсем не в этом: наши тела приспособили под иные условия, а мозг остался прежним, земным. И ментальные модели, сконструированные мозгом, остались земными. А новые он построить не смог, не нашлось нужных кирпичей. Зато он попытался адаптировать уже имеющиеся, всё больше погружая нас в мир миражей и иллюзий. Вот мы и жили в выдуманных нами мирах, каждый в своём, а реальность потихоньку нас убивала…

Кира почувствовала, что дрянь, тянущая из ноги тепло, ослабила хватку, и это немного успокоило. Смахнув с ресниц слезинки, женщина попыталась сесть, и увидела это… Опять арахноид! Что за день-то такой? Гигантский паук выплывал, проявлялся из окутывавшего горизонт красного сумрака, и стремительно приближался.

Кира дёрнулась и вновь рухнула на землю. Железные стебли с новой силой сковали лодыжку.

— Говорю же, не дёргайся! — Сергей сильнее сжал её ногу.

— Там, — Кира указала на приближающегося монстра.

— Слышу, слышу. — Сергей даже не повернулся. Это я его вызвал. Их придумали для другого, но они, ко всем своим достоинствам, оказались хорошими лошадками. Понимаешь? Аэрокары падали, багги… ну, что багги, гробы на колёсах эти багги. А пауки спасали до последнего. До того, как разом взорвались питающий реактор и генераторы силовой защиты. Сама увидишь, домчит до станции за пять минут.

— Нет уж, тебе надо, ты на нём и катайся! А мне открой выход! — скорее всего, это разреженный воздух сделал голос Киры визгливым и звенящим, она чувствовала, что сейчас у неё начнётся настоящая истерика. Пожалуй, сегодня вышел перебор с приключениями.

— Хорошо, — покладисто согласился Сергей, и тут же неподалёку возникла открытая дверь, за которой виднелась знакомая комната. — Извини, мне показалось, тебе интересно.

— Знаешь что, — сказала Кира, сердито запахивая полы халата, — когда в следующий раз позовёшь на прогулку, одень меня потеплее.

— Хорошо, — опять согласился Сергей, и Кира подумала, что больше никогда и никуда он её не позовёт. И не надо. А потом Кира заметила скачущего верхом на пауке всадника, хотя в неверном мерцании сполохов она могла и ошибиться..

— Да обернись же! — закричала она, — Ты и водителя вызвал?

Сергей обернулся. Он встал, попытался сунуть руки в карманы кутки, но куртки на нём не было, и он сложил руки на груди. Арахноид почти наехал на Сергея, почти подмял, лишь в последний момент затормозил, вздыбив переднюю часть туловища и Кира поняла, что тот, утренний, действительно был детёнышем.

Всадник легко спрыгнул с паука, и серебряные латы мелодично загремели. Он подошёл к Сергею, и откинул забрало рыцарского шлема, похожее на светофильтр космического скафандра. Кира уже видела это лицо. Только на фотографии не было уродливого шрама, зигзагом протянувшегося через левую щеку.

— Петер? — Сергей сделал неуверенный шаг навстречу странному рыцарю. — Я догадывался, что ты жив…

— Откуда знаешь моё имя? — ответил рыцарь. — Петером меня назвал Хартвиг.

— Ты меня не помнишь?

— Я много чего забыл. Хартвиг говорил, что это большая проблема. Какая же это проблема, если мне всё равно? Проблема другая. Вы проблема! Зачем вы за нами охотитесь?

— Я просто искал вас… — ответил Сергей, — сначала думал, вы погибли, потом узнал, что нет.

— Но вы пришли в мой мир-р-р! — завопил Петер.

— Это не твой мир, он общий, мы вместе его создали.

— Да-а? А так умеешь? — Петер махнул рукой, и спасительная дверь, ведущая в реальность, исчезла.

— Умею, — ответил Сергей, и дверь появилась.

Тогда Петер посмотрел на Киру, её сердце поскакало в бешеном галопе, показалось, сейчас проломит рёбра. И что же, что сердце и рёбра виртуальные? Страх, парализовавший тело, настоящий. Такой страх может убить. И ладно. Смерть в имаджинаре, это выход в реал. Болезненный, шоковый, подобный рождению, но выход.

— Нет, — ухмыльнулся Петер, — Не так просто. Тех, кто раньше охотился за нами, остановил Дункан. А вас он остановить не смог. А я смогу, значит, я сильнее. Он думает, что реальный мир главнее мнимого. Он отдал мне имаджинариум. И теперь у него только один мир, а у меня — бесконечность. Нет, вы не должны умирать, тогда вы уйдёте в мир Дункана. Лучше я навеки закапсулирую вас здесь. Вечность рядом со мной? Вам нравится?

Остальное уместилось в один миг. С ладони Петера сорвался заряд белого пламени, и Кира поняла, что когда этот заряд коснётся её, случится что-то ужасное. Сергей вскинул руку, и кристаллики, кружащие в воздухе, замерли; мир вновь встал на паузу. Двигался лишь Сергей, но двигался медленно, будто продавливал грудью силовое поле. Заряд медленно приближался, а Кира пыталась вырваться, она дёргала оказавшейся в западне ногой, чёрт, она была готова, как лисица, попавшая в капкан, перегрызть эту ногу.

Предназначавшийся Кире заряд ударил Сергея в плечо, разлетелся белыми искрами, крик боли в замершем мире показался тягучим рыком. На миг Кире вообразилось, что перед ней оскаленная морда раненного зверя. Захотелось бежать, но выворотень держал крепко, а потом кулак Сергея впечатался ей в висок. Ещё успев расслышать хруст проломленной кости, она в последний раз судорожно, сквозь зубы, втянула воздух.

Холода на самом деле не было, но он всё равно терзал обессиленное тело. Всхлипнув, Кира заставила себя подняться с пола, и тут же рухнула в кресло. Ноги не держали, правая онемела, казалось, её до сих пор крепко держит выворотень. Кира схватила со столика чашку с уже остывшим кофе, громко и жадно глотая, влила в себя. Чашка клацала о зубы, а вкуса совсем не чувствовалось.

Умирая там, приходишь в себя здесь, только приятного в этом воскрешении мало. Кира ещё раз попыталась унять дрожь, потом на подгибающихся ногах подошла к пищесинтезатору. Чай она не любила, она не понимала этот напиток, но сейчас всё равно, сейчас главное, чтобы погорячее, послаще и побольше. Может, тогда отступит выматывающая дрожь.

Громко прихлёбывая из стиснутой ладонями кружки, Кира смотрела на обмякшего в кресле Сергея. И очки, и куртка вновь оказались на нём. Из уголка приоткрытого рта тянулась струйка слюны. Кажется, жив, только застрял в сконструированной им же реальности. Если бы Кира знала, как его оттуда вытащить, вытащила бы, а потом собственноручно убила.

Погибнет там, очнётся здесь. Если здесь не очнулся, значит, и там пока живой. Но как быть с угрозой Петера закапсулировать их в том мире, что бы это не означало? Сергей навсегда останется там, а его тело будет вечно пускать слюни здесь?

Гюнтеру пришлось деликатно покашлять, чтобы Кира обратила на него внимание.

— Значит, разыскала, что он хотел? — спросил Гюнтер, Кира кивнула и отвернулась, отвлеклась на парней в форме, которые, громыхнув об косяк, закатили в комнату скрипящую и вихляющую тележку. На ней, подвернув под себя многочисленные щупальца, дремал эскулап. — Сама-то помнишь, что нашла?

Как она могла помнить, если даже не читала тех документов? Кира пожала плечами, она, не отрываясь, смотрела, как возится, устраиваясь у Сергея на коленях, осьминогоподобная тварь, как впиваются в запястье присоски, как по щупальцам перекачиваются какие-то жидкости.

— Данные можно восстановить, — неуверенно сказала она.

— Не восстановите, всё в моей голове. Устал немного. Отдохну, и… — неожиданно ответил Сергей, и Кира вздрогнула. Сергей попытался стряхнуть с себя эскулапа, но быстро сдался и попросил. — Гюнт, убери эту дрянь. Мне больше нравятся нормальные медсёстры. Чтобы халатик покороче, крестик на шапочке. У тебя такие есть? А ты, Гюнт, правильно сообразил: живы они, и тот и другой. Я видел Петера…

— Ну, предположим, не Петера, а созданный в имаджинаре образ, напоминающий Петера.

— Ты следил за нами? — спросил Сергей.

— Что ты, конечно, нет. За вами уследишь! Нет, правда, только одним глазком. Дело-то серьёзное.

— Ладно, — Сергей решительно поднялся, эскулап отцепился, и, шлёпнувшись на пол, расплылся бесформенной лепёшкой, пытаясь подтянуть под себя щупальца. — Петер это, или нет, он силён. Попытался закапсулировать созданное мной же пространство. И могло получиться. Только и я знаю кое-какие секреты. Свернул я ту реальность, вместе с ним и схлопнул. Он, конечно, выберется, но, надеюсь, не скоро. Надо успеть найти его реальное тело. Кира подсказала, где искать. Осталось прийти и сделать.

— Куда прийти-то?

— Ламолиор, Гюнт. Там начали, там и закончим. Дай аэрокар!

Сергей послал подальше крепких парней, попытавшихся ему помочь. Кира видела, что он выскреб из самых тайных запасников организма последние силы, чтобы твёрдой походкой порядочно выпившего, но желающего казаться трезвым, человека, дойти до лифта. Кира зачем-то тащилась следом, и ей хотелось то поддержать Сергея, то задушить его. Она тоже дошагала до лифта, её никто не остановил. Едва закрылись створки, Сергей привалился плечом к стене. После, когда они шли по крыше к стоянке аэрокаров, оступился, разрешил Кире подхватить себя. Пожалуй, слишком охотно позволил.

— Ну, не поминай лихом, — бодрясь, сказал Сергей, когда аэрокар, завидев пассажира, раскрыл мембрану.

— Ты знаешь, — вместо прощания ответила Кира, — что ты козёл?

— Прости, — ответил Сергей, но Кира не уловила в его голосе раскаяния. — Это был самый простой способ выкинуть тебя в реал. Ты же понимаешь, в реале я бы тебя… я бы и пальцем тебя не тронул. Всё, пока!

Сергей плюхнулся на место пилота. Машина ожила, готовая взметнуться в предвечернее небо. Сергей тут же уснул. Кира вздохнула, и полезла на пассажирское сидение.

— Ты как здесь оказалась? — надтреснутым голосом поинтересовался Сергей, но к тому времени под ними чашей выгибался океан.

— Испугалась, — ехидно ответила Кира. — Подумала, ты уйдёшь, и кто будет меня спасать?

— Понятно… — Сергей завозился, пытаясь устроиться поудобнее, — Глупо. Тебе надо быть подальше от меня, тогда и спасать не придётся. И что теперь?

— Может, для начала объяснишь, в какую ерунду я вляпалась?

— Ну, если тебе станет легче, — Сергей залез в аптечку, выбрал нужную ампулу, та, присосавшись к запястью, впрыснула мутную жидкость и, довольная, отвалилась. — Тогда, после катастрофы на Надежде, мы не смогли восстановить ни генераторы, ни защитный купол, и всё равно продержались почти два земных года. Другие погибли, а мы трое выжили. Хартвиг заинтересовался нашей аномальной живучестью, он надеялся воспроизвести эту способность в экзоморфах второго поколения. Вот нас, подопытных свинок, и доставили в его лабораторию. Он говорил, что всё это связано с нашей особой… мутацией, что ли… нашей особенностью — ускоренным нейрогенезом. Не спрашивай, как быстрое создание новых нейронных связей помогает мозгу адаптироваться к изменяющимся условиям, но мы умудрились выжить на Надежде, и это факт. Только Хартвигу этого было мало, он мечтал создать из нас экстраэкзоморфов, пытался свести к минимуму искажения, которые вносит в восприятие реальности груз предыдущего опыта. Эксперименты на крысах дали потрясающий результат, собачки тоже не подвели, реактивный нейрогенез обеспечивал им невероятную приспособляемость. С людьми оказалось сложнее. Первым добровольцем был Дункан, вторым — Петер. И оба погибли. До меня очередь так и не дошла. А недавно появились основания полагать, что Дункан и Петер… не совсем мертвы. Мы не успели взять в оборот Хартвига, он того… выжег себе мозг, предварительно уничтожив все данные об экспериментах…

То, что издали Кира приняла за остров, оказалось занавесом из грозовых туч. С одной стороны их подсвечивало закатное солнце, и они казались грязно-розовыми, с другой стороны клубилась угольная чернота. В этой клубящейся массе вспыхивали грозовые разряды.

— Нам туда, — сказал Сергей, и машина полезла вверх, вверх, вверх, и… сорвалась в штопор. Кира закричала, Сергей ударил ладонью по панели, и сквозь зубы выругался: — Чёрт! Управление заблокировано.

Аэрокар нырнул в тучи, порыв ветра подхватил его, перевернул, но машина сумела выровняться. Гремело и сверкало, стекло, залитое дождём, помутнело. Машина, отрабатывая программу аварийной посадки, почти сумела опуститься на каменистый пляж. Всё бы закончилось хорошо, если бы не торчащий обломанным зубом камень. Пол поменялся местами с потолком, заскрипело, заскрежетало, машина упала, заскользила, остановилась, раскрыла мембраны и умерла. Кира, завизжав, вывалилась на твёрдые камни. Холодный ветер окатил её дождём.

Вроде бы, жива, только колени ободраны. Ерунда это, ерунда… Она с трудом поднялась. Ветер задрал полы халата, тапки с ушками мгновенно промокли, волосы заполоскались на ветру, как растрёпанный флаг. Дождь ещё усилился, казалось, вздохни поглубже, и захлебнёшься. Сверкало, ревело, крутило, и на миг стало жутко, почудилось, что она вновь оказалось в чужом враждебном мире.

Волны, грохоча, накатывали на берег, а у горизонта, где голубело чистое небо, догорал кровавый закат. Кира молча смотрела, как из мёртвой туши аэрокара выбирается Сергей.

— Надо же, уцелели, — долетел сквозь порыв ветра и шум дождя весёлый голос. Поодаль непонятно откуда появился человек. И лицо, и одежда, и руки у него были чёрные, а улыбка белая и радостная. — Смотрите, как весело! Всё это я сделал для вас!

— Дункан… — воскликнул Сергей.

— Нет, я тебя не знаю, — улыбнулся тот. — И вы мне мешаете.

Молния ослепила, молотом ударил в грудь и заставил сердце сбиться с ритма громовой раскат, а запах озона сделался до тошноты нестерпимым. Подумалось — вот теперь всё! Но укрывший их призрачный купол впитал в себя заряд, на миг сделался ярче солнца, и тут же рассыпался тающими осколками.

— Вы живы! — сквозь звон в ушах расслышала голос Дункана Кира, веселья в нём больше не осталось. — Как вы это сделали?

— Хотел бы я знать… — пробормотал Сергей. Перед глазами танцевали чёрные и красные кляксы, мир, то ли из-за слёз, то ли из-за бьющего в лицо дождя, казался мутным и нечётким. Что случилось дальше, Кира так и не поняла. Сергей вскинул руку, из этой руки вырвался огненный луч, в груди Дункана образовалась дымящаяся рана… И на какое-то время Кира выпала из реальности.

…Над ней склонился худощавый и крючконосый человек, Сергей, ссутулившись и засунув руки в карманы, стоял поодаль. Хартвиг, подумала она, похоже, и он жив. Уж всяко выглядит живее меня.

Дождь, кажется, утих, и в облаках появились просветы.

— Вижу, девочка, ты тоже не ожидала меня увидеть, — сказал Хартвиг. — Сергей, вот, догадывался, во всяком случае, не очень удивился, даже стрелять в меня не стал. А я так скажу: какой вам толк от мёртвого Хартвига? Мёртвый не защитил бы вас от экстраэкзоморфа. А живой сумел — дал Сергею шанс. Он воспользовался, молодец. А теперь никак не решит, что делать со мной. Он может убить меня, по-настоящему, без дураков, убить. И всё на этом. Нет экстраморфов, не о чем Гюнтеру беспокоиться. Но если он этого не сделает, я, пожалуй, дам ему что-то такое, о чём он и не мечтал. Я научу его мозг отбрасывать старые сценарии, и писать новые, оптимальные и не зависимые от прежнего опыта. Он увидит чудо: увидит мир таким, какой он есть, а не таким, каким он казался раньше. А потом откроются и новые способности. Скрутить в узел иллюзорную реальность или переместить молодого арахноида из инкубатора в центр мегаполиса, на самом деле очень просто. Впрочем, создать грозу или поставить силовой купол тоже не сложно, если увидеть, как. Сергей, я дам тебе умение видеть.

— И, получив такие возможности, он станет, как те двое? — зло спросила Кира. Она не понимала, о чём тут вообще можно думать?

— Что ты, девочка. Петер и Дункан — моя неудача, оправдываю себя лишь тем, что познание иногда требует жертв. Я не подумал, что уничтожение старых сценариев уничтожает и старую личность. Остаётся лишь память. Мир уже видится другим, а помнится прежним. Мозг, чтобы принимать адекватные решения, должен заблокировать такую память. Дункан и Петер не погибли, как биологические объекты, но перестали существовать, как прежние личности. Да, я предоставил экспертизе клонированные тела с разрушенным мозгом, и, нет, я не сильно солгал, ведь их действительно, больше не было. Вместо них были новорождённые личности в телах экзоморфов. Они, как дети, осваивали мир заново. Только теперь у этих детей появилась возможность сделаться богами. Наверное, я ожидал от них слишком многого, а они просто хотели играть. Играть с людьми в богов — это так забавно. А людям не понравились эти игры, видимо, не те сейчас времена. Дункан и Петер чувствовали сгущающуюся вокруг них враждебность, и принимали ответные меры. Я знал, что рано или поздно перед людьми встанет вопрос об их уничтожении, потому что уже сейчас они стали доставлять серьёзные неприятности, и я не могу сказать, как далеко это могло бы зайти. Зато я теперь знаю, как надо сделать. Надо записать параметры личности, а потом наложить этот бэкап на мозг, уже подвергшийся перестройке.

— Есть гарантия, что я не стану таким же как… — наконец заговорил Сергей.

— Гарантию ему! Нет у меня никакой гарантии! В этот раз я даже на крысах не проверял, начал с человека. Честно сказать, неприятная процедура. Но справиться можно, я даже не сошёл с ума, хотя иногда казалось, что сам себя загнал в ад. Могу рассказать, каково это — быть экстраморфом. Но не скажу, сам узнаешь. И никуда тебе не деться, придётся решать, либо ты одним выстрелом закончишь это дело, либо я подарю тебе звёзды. Ты же мечтал о них?

Сергей нерешительно поднял руку. Теперь Кира видела, что в широком рукаве куртки примостился воронёно блестящий разрушитель. Кира зажмурилась, ожидая, что в сгущающихся сумерках вспышка выстрела больно ударит по глазам.

— Да, я вижу, ты остался собой, — сказал Сергей и выбросил оружие. — Хитрый, болтливый, предусмотрительный старикашка. Вы экстраморфы, с вашими-то способностями, должны ощущать опасность! Уверен, ты ни секунды не думал, что я могу в тебя выстрелить. Устроил тут мелодраму!

Хартвиг манерно поклонился и развёл руки в стороны.

— Идёшь? — спросил он.

— А ты не соврал про звёзды?

И они пошли. Кира смотрела им вслед и всхлипывала. Потом схватила брошенный разрушитель, почувствовала, как он нежно обхватывает кисть руки, как удобно ложится в ладонь, будто говоря: «приказывай, новая хозяйка, ради тебя любого разложу на атомы».

— Стоять, — закричала она. Мужчины остановились и оглянулись. — Сергей, не ходи с ним. Неужели не понимаешь, твой бэкап, это не ты. Настоящего тебя уже не будет. Вообще не будет.

— А когда ты просыпаешься утром, это ты возвращаешься из небытия или твой бэкап? — спросил Хартвиг. — Подумай над ответом. А насчёт него не переживай, девочка. Скоро он вернётся, и принесёт тебе горсточку звёзд. Это я, как старый хитрый экстраморф говорю.

И они исчезли. Просто растаяли в воздухе. А Кира села на мокрый камень и разрыдалась. Гладко выбритый, причёсанный и одетый в изумительный белый костюм Гюнтер, сказал:

— Успокойся, он скоро вернётся.

— Сволочь ты, Гюнтер. Иногда мне кажется, что тебя нет, что ты, это кусок меня.

— Может, и так, какая разница? — Пожал плечами Гюнтер.

— Никакой, наверное. Я ведь должна была их уничтожить, да?

— Конечно. А я должен был разнести к чертям весь этот остров, даже вместе с тобой, и Серёгой. А с ним, представляешь, я знаком ещё с тех времён, когда был живым, а он был человеком. Если поверить Хартвигу, он скоро сможет играть реальностью, как ты играешь имаджинарами. Ох, страшно становится, как подумаю, во что превратится наш чудный понятный и привычный мирок. Готовься, скоро может стать очень весело. Я почти дал команду спутнику, но заслушался Хартвига. Ладно, давай подождём, может, и вправду принесут нам с тобой эти звёзды.

— Давай подождём, — ответила Кира и несмело улыбнулась. Она была уверена, что Гюнтер не мог пустить это дело на самотёк, у него всё всегда под контролем. А от неё уже больше ничего не зависит и можно подумать об отпуске.