Уловка

— Да, — ответил я после долгой паузы. Хоть мне и хотелось. Но я спросил. — Где он?

— Еще заперт, — ответила она. — Полиция собирает улики против него. Детектив Лю приходила в больницу, и я поговорю с ней еще раз через несколько дней. Она уже говорила с твоими друзьями.

— Как ты к этому относишься? К тому, что твоего отца хотят подавить?

— Я рада, что он за решеткой, — тихо сказала она. — Я знала, какими будут последствия, когда решила помочь тебе и твоим друзьям, — она с трудом произносила то, что хотела, дальше. — Прости, Джейсон. Я не хотела врать тебе о связи с отцом все эти месяцы. Я знала, что это тебя расстроит после того, что он сделал с тобой и твоими друзьями. Но…

— Он все еще твой отец, — закончил я. — Знаю. И ты меня прости, — я притянул ее ближе и поцеловал в висок, все лучше управляя телом. Она подвинулась и прижала губы к моему горлу, где бился пульс. Я покраснел и сжал ее ладонь на моей груди. Машина в палате шумела все больше, и через минуту заглянула медсестра.

— О, — сказала она, глаза расширились при виде нас. — Я пришла проверить мистера Чжоу. Вы вызывали помощь?

Я взглянул на кнопку у кровати, которую я случайно задел, пока подвигался.

Дайю смутилась и попыталась слезть с кровати, но я задел ее руку ладонью, и она замерла.

— Я только проснулся, — сказал я медсестре. — И я отлично себя чувствую.

Она смотрела на меня миг, а потом рассмеялась:

— Не думаю, что это, — она кивнула на Дайю, еще лежащую рядом со мной, — одобрил бы доктор Гао.

Я очаровательно улыбнулся.

— Тогда можете не говорить?

Медсестра снова рассмеялась. Она покачала головой и закрыла за собой дверь.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Я выждал пять недель и попробовал забраться на каменную стену в своей квартире. Рана зажила быстро и легко, оставив бледный шрам в четыре дюйма на левом боку. Врач попросил не поднимать тяжелые предметы шесть недель, даже если я буду хорошо себя чувствовать.

Но я не мог просто терпеть, мне было плохо от того, что я не мог поднимать гантели или лазать по стенам. Я уговаривал себя, что, карабкаясь по стене, не поднимаю ничего тяжелого. Большую часть моего веса удержит на веревке робот.

Он подлетел, мигая огоньками, когда я позвал его. Я приказал создать основную конфигурацию стены — я давно так не делал. Я не спешил, как и говорил врач. Пальцы казались толстыми и неуклюжими, пока я надевал снаряжение, а потом протянул руки наверх, чтобы ухватиться. Мышцы напряглись, отвыкнув от усилий, но я нашел, куда поставить ногу, потянулся выше, отталкиваясь ногами.

Я забирался все выше, пот уже стекал по лицу. Когда я добрался до вершины, я ощущал, что достиг предела. Так плохо не было, даже когда я только начал лазать по стенам. Я вытер рукой мокрый лоб, вытянул шею, думая, смогу ли ухватиться за брусья. Придется раскачиваться, чтобы добраться до стены напротив и спуститься — я легко делал это до того, как меня подстрелили.

Я подумал, что не смогу это сделать, и потому потянулся к первой перекладине, кривясь. Хоть я давно не тренировался, я смог пролезть по всем брусьям, раскачиваясь, а робот следовал за мной внизу, двигая со мной веревки. Когда я спустился по другой стене, конечности напоминали приготовленную лапшу. Но я улыбался, выбираясь из снаряжения. Робот загудел, поздравляя, вручил мне полотенце и уехал.

Я протер полотенцем лицо и грудь, вытирал шею, когда дверь квартиры открылась, и пришла Дайю с тремя коробками, нагруженными для собрания в честь фестиваля Середины осени этой ночью. Ее глаза расширились при виде меня.

— Ты этого не сделал, — сказала она, проходя по квартире и опуская коробки на маленький стеклянный обеденный стол.

— Не сделал, — согласился я, направляясь в душ.

— Врешь! — закричала она мне в спину.

Но она не злилась, потому что я увидел ее силуэт за запотевшим стеклом душевой кабинки через пару минут. Она снимала платье.

* * *

Арун первым пришел в мою квартиру. Он прибыл сразу из клиники, фестиваль Середины осени попал на рабочий день в этом году по лунному календарю. Он коротко обрезал волосы, но кончики все равно выкрасил в оранжевый, а челка торчала на лбу.

— Я принес жареные булочки с овощами, — я ощущал их вкусный запах раньше, чем он отдал две коробки. Дайю прошла мимо меня и обняла его. — Я ощущаю себя не нарядно, — Арун увидел голубое платье Дайю. Он посмотрел на свою черную футболку с лиловым тираннозавром как из мультика. Динозавр наслаждался большой миской лапши.

— Ты выглядишь отлично, — ответила она.

Я опустил жареные булочки на стол. Дайю накрыла его лавандовой скатертью, расставила посуду, круглые и квадратные лунные пряники лежали на нефритовом блюдце. Я смог заказать любимые — паста из лотоса с соленым желтком.

Арун прошел к моей стене из окон — смеркалось, горизонт был темно-розовым, подернутым коричневым смогом Тайпея. Неоновые огни начинали загораться в городе, раскинувшемся внизу.

— Я и забыл, какой отсюда классный вид, Чжоу.

Я подошел к другу. Я мог привыкнуть к такому виду из окна, но не принимал его как должное.

— Виктор всегда подбирал самое лучшее, включая квартиру для его друга-преступника.

Арун взглянул на меня украдкой, склонив согласно голову. Фестиваль Середины осени собирал любимых, семью и друзей. Он был благодарностью за все хорошее в наших жизнях. Но для нас он был и днем памяти.

— Может, мы сможем когда-то увидеть горы вокруг нас? — сказал я.

Арун повернулся к Дайю и спросил:

— Законодательный Юань не собирается голосовать в конце месяца?

Дайю занималась букетом, которым я удивил ее на кухне. Она подняла взгляд от темно-лиловой лилии.

— Да, думаю, в этот раз получится, — она трудилась, вернувшись из Шанхая месяц назад, приходила на все популярные ток-шоу, устраивала мероприятия по сбору денег, чтобы помочь делу. Она использовала свое имя и имидж, чтобы привлечь внимание к тому, что стране пора меняться.

Она возглавляла корпорацию Цзинь, пока ее отец был в тюрьме. Цзинь нанял лучших адвокатов, но его влияние в Китае было не таким, как в Тайване. Хоть он получил отдельную камеру, и условия были лучше, чем у обычных узников, он все еще был под замком. И вряд ли выберется в ближайшее время.

Китайская полиция не позволила ему вести бизнес и принимать решения в бизнесе, пока он был арестован. Дайю тут же остановила производство костюмов в новой корпорации в Китае, но Башня Цзинь была открыта, как и хотел Цзинь. Хоть открытие было омрачено его арестом, драма во всех новостях только подогрела интерес к зданию. Все места были проданы, но Дайю оставила несколько этажей для бедных организаций, которые боролись за законы об окружающей среде в Китае, а еще для доступа бедняков к образованию и медицине. Я смотрел, как Дайю принимает решения в компании отца, зная, что она прекрасно понимала, что делала. Размещая те организации в одном из самых богатых и популярных мест в Шанхае, она привлекала к ним внимание и повышала их репутацию. Лицо Цзиня было запятнано арестом, но статус миллиардера оставался, и публика все чаще смотрела на Дайю, наследницу корпорации Цзинь, и на то, что она делала, что поддерживала.

В дверь позвонили, я заметил в мониторе лиловые волосы Линь И и высокую Айрис за ней. Я приказал двери открыться и встретил их у входа. Линь И неловко обняла меня — она несла два мешка еды. Она протянула их, когда обняла Аруна и Дайю.

— Я сделаю салат из грибов и корней лотоса, — она оглянулась. — У Айрис жареная утка, которую мы только что купили, и еще горячие булочки с лотосом.

Айрис прошла к столу и опустила свои коробки — стол был почти полностью покрыт едой. Айрис не обнималась, но повернулась и посмотрела каждому из нас в глаза — так она здоровалась. Линь И ушла на мою кухню, Арун прошел туда помочь ей.

— Я принесу блюдо для утки, — сказала Дайю.

— Как дела? — спросила Айрис, когда мы остались одни в гостиной.

— Я как в клетке, — ответил я. — Но сегодня смог забраться.

Айрис вскинула бровь.

— Наверное, это ощущалось круто. Раз ты еще не в больнице, значит, все прошло хорошо.

Я рассмеялся, ведь знал, что она шутила.

— Было немного сложно, но так приятно.

Айрис склонилась, мы стукнулись кулаками. Она тоже любила лазать по стенам, и я редко видел, чтобы она стояла на месте. Если кто и мог понять, как сложно мне было терпеть без активности, так это Айрис. Шипение овощей на горячей сковороде перебило наш разговор, запахло жареным чесноком и луком.

Дайю вышла из кухни с квадратным блюдом через пять минут. Ее ладонь скользнула по моей пояснице, пока она проходила мимо, послав по мне ток. Она опустила блюдо, подвинув все на столе. Айрис открыла контейнер с уткой, и Дайю палочками переложила кусочки на блюдо.

Я принес холодное пиво и чай со льдом, когда овощи были поджарены, и мы устроились за столом перед окнами во всю стену, чтобы поужинать вместе. Полная луна висела низко над горизонтом, загрязнения бледно сияли от ее света. Машины летали над городом, ю спешили в рестораны на праздник.

Мы ели в тишине пару минут, наслаждаясь вкусной едой, а еще — обществом, празднуя вместе, а не скрываясь, рискуя жизнями, боясь, что что-то пойдет не так.

Арун кашлянул и поднял бутылку пива.

— За Чжоу, принявшего нас у себя и выжившего после первой огнестрельной раны.

— Первой! — воскликнула Дайю. — И последней, надеюсь…

— Ага, на что ты намекаешь? — вмешался я.

Арун сделал большой глоток пива и пожал плечами.

— Я не намекаю, — он кивнул Дайю. — Прости, но твой парень — магнит для бед.

Айрис и Линь И рассмеялись.

— Кто-то должен был тебе сказать, — усмехнулся Арун.

— Стоило подумать, — Дайю взглянула на меня, — можно ли влюбляться в парня, который играет ножами.

Арун издал громкое «ха», но Дайю сжала мои пальцы во время ответа ему. Я едва слышал ее шутку, уловил только часть про «влюбляться в парня». Жар поднялся от шеи к лицу, я сделал большой глоток пива, пытаясь прикрыть эмоции. Дайю никогда не стеснялась выражать свои чувства ко мне, но и не заявляла так смело перед моими друзьями, которые были для меня важнее всех в этом мире. И они приняли это с сияющими глазами, их щеки порозовели от еды и общения.

Я поднял свое пиво и сказал:

— За доктора Натарай. Твоя мама была мамой всем нам, Арун. Она любила нас как своих детей, — мои друзья притихли, но глаза еще сияли. Все подняли напитки.

— Она говорила нам поступать правильно, — сказала Линь И. — И показывала на своем примере.

Арун опустил голову от эмоций, и Линь И обняла его плечи. Он кивнул, но говорил своим ногам:

— Она так делала. Она этому меня научила. Поступай правильно, Арун, и ты не собьешься с пути. Помогай тем, кто в беде…

— Она бы так тобой гордилась, — ответила Линь И.

Арун поднял голову и вытер глаза.

— Она гордилась бы всеми нами.

Мы сидели какое-то время в тишине и смотрели на луну. Линь И склонилась, кашлянула и сказала:

— За Джени, — мы подняли напитки. — Только я ее знала, но она могла бы стать одной из нас. Я благодарна тому, что ее наследие живет, — катализатор Джени произвел революцию на рынке фильтров, и ее семья быстро разбогатела. Они не будут больше ни в чем нуждаться. Линь И стукнулась стаканом со стаканом Дайю. — И спасибо тебе за то, что помогла этому произойти. Ты сильно рисковала… всем.

Дайю улыбнулась, будто стеснялась.

— Я была рада помочь, чем могла.

— Как ты, босс? — тихо спросил я. Линь И выглядела хорошо, уже была похожа на себя. За всю ночь так и не появилась ее вечная морщинка тревоги между бровей.

— Да, как ты, босс? — спросил Арун.

— Уже лучше, — ответила Линь И. — Я ходила на прием… говорила… это помогает.

После паузы Айрис подняла стакан жасминового чая со льдом.

— И за Виктора…

Мы снова подняли напитки.

— Обаятельного, — сказал я.

— Обходительного, — добавил Арун.

— И самого милого щеголя, с которым я имела дело, — сказала Айрис.

Линь И последней поднесла свой стакан к нашим, даже не вытирая слезы.

— Очаровывающего словами, — прошептала она. — И самого верного друга.

Мы кивнули, и Дайю придвинулась и задела губами мою щеку. Я не понимал до этого, что мое лицо было мокрым. Я встал и отошел на кухню, принес всем еще напитков, прикрылся этим предлогом.

«На его месте должен был оказаться я».

Мысль всегда возникала внезапно, как обвинение, полное печали и гнева. Но это были не слова Виктора, он бы так мне никогда не сказал. Я понял это сегодня, в этот миг, когда мы всех вспоминали. Виктор прощал тех, кого любил, это делало его отличным другом. И мне нужно было научиться прощать себя.

Руки обвили мой пояс. Дайю не давила на мой левый бок, хоть рана уже зажила.

— Эй, — она обняла меня сзади, и я ощутил ее тепло у спины. — Тебе помочь?

Я подвинулся, обвил ее рукой и скользнул другой ладонью по ее гладкой шее. Дайю задрожала, провела ладонями по моей спине, притягивая меня ближе. Мы неспешно целовались, давали обещания руками и губами. Забыв обо всем, мы уже были готовы пройти к моей расправленной кровати и начать спешно раздевать друг друга. Но тут Арун крикнул из гостиной:

— Так что там с напитками, бро?

Мы отодвинулись, и Дайю прижала ладонь к губам, не скрывая улыбки. Она провела пальцами по волосам и поправила платье.

— Мы уже идем, — пролепетала она, звуча виновато, — с напитками.

Друзья не скрывали смех, а я схватил еще бутылки из холодильника, Дайю опустила их на поднос и пошла в гостиную, я шагал следом.

Ночь стала темнее, и я увидел друзей, устроившихся спинами к нам, прислонившихся друг к другу, глядя на мерцающие огни оживающего города. Луна поднялась, стала меньше, но ярче — богиня неба. Нет, я никогда не посчитаю этот вид данностью.

Шанхай был красивым городом, но Тайпей был нашим.

Мы присоединились к друзьям на низких резных стульях, раздали напитки, болтали и шутили при этом.

Я выглянул в окно и вдохнул, ощущая, как сердце бьется в ритме города.

Было приятно снова оказаться дома.