Укус

— Не будь у нас столько проблем, — заметила Кэт, облизывая крошки печенья с пальцев, — это была бы поездочка в духе Монти Пайтона. Весело и безопасно.

— Этот тип, Снег Снегович… в нем что-то есть от персонажей Пайтона.

— Да ну. Он кошмарен. Если б только мы могли о нем забыть…

— Я — уже забывал, — заметил я. — Когда мы целовались.

— Отвлекаться хорошо тогда, — назидательно сообщила мне Кэт, — когда точно знаешь, что через пять секунд тебе не придется втаскивать себя волоком в отвратительнейшую рутину.

— Во всем есть свои плюсы, — пожал плечами я.

— Не знала, что ты такой философ.

— Платон — мое второе имя.

— Платон? Тот парень, что сам себя казнил, приняв яд?

— Да, то был либо Платон, либо Сократ, не помню точно.

— Выпить яду ты всегда успеешь, философ. Пей пиво.

— Если не возражаешь — выпью.

Я допил свой остаток, пока Кэт отщипывала от дюжинной упаковки на полу новые две банки и открывала их на прежний лихой манер — сразу две разом. Забрав у меня пустышку, она аккуратно сплющила ее и бросила под задние сиденья. Новая, приятно холодная банка легла мне в руку.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Еще печенье будешь?

— Несомненно. Почему бы и нет?

— Наслаждайся, — она помахала у меня над ухом пачкой. — Кто знает, что нас ждет дальше.

— Ущелье Брока, надо полагать.

— Да, и, боюсь, до него уже недолго.

— Вполне может быть, — уклончиво ответил я.

— Зачем ему вообще тащить нас в такую глухомань? Он ведь планирует возродить Эллиота, а не отправить в полет со скалы.

— Полет со скалы, — сказал я, чувствуя, как невольно холодеют внутренности, — запланирован для нас, Кэт.

— А, ну, может быть, и так. Ешь печенюхи, пиво глуши — скоро тебя псих спихнет со скалы.

Мы смеялись. Нервозненько так, но смеялись.

Наверное, всему виной пиво. А может, и не только пиво. Может, конечно, показаться странным с моей стороны заявлять такое, но, черт побери, мы взаправду хорошо проводили время. У нас был настоящий автопикник. Мы с комфортом ехали по краю (по крайней мере, близко к тем краям), куда тысячи людей приезжали каждый год забавы ради, отдохнуть и развеяться. И разве не так называется этот новый, популярный вид отдыха — бездорожничанье? Идеально подходит под наш случай. Мы бездорожничали. Углублялись в самое сердце пустыни.

Что касается меня — моим пассажиром сейчас была моя единственная в жизни возлюбленная, более красивая, чем когда-либо, более загадочная, чем когда-либо… чего еще я мог пожелать?

С небольшими допущениями, это был лучший день моей жизни.

Наверное, и для Кэт это был прекрасный день. Знаю, я — не подарок, но у нас с ней вроде как наладились доверительные (и даже чуть больше, чем просто доверительные!) отношения. Но что куда важней для нее самой — она наконец избавилась от Эллиота, который избавил ее от Билла. Впервые за долгие годы она была свободна от жестокости своих мужа и вампира.

И, по крайней мере — пока, она была свободна от безумных выходок Снега Снеговича. Он не мог навредить ей сейчас. Он был заперт в фургоне.

Фактически, если бы мы действительно хотели убежать, мы могли бы просто развернуться и поехать в обратную сторону.

Мы не были заложниками ситуации.

В некотором смысле, мы были здесь с чисто добровольческой миссией — спасти заложников Снеговича.

У нас не было четкого плана действий, но я был уверен, что мы его рано или поздно придумаем и найдем приемлемый способ вытащить всех — нас, Пегги, Донни — целыми и невредимыми из этой заварушки. Да, я только надеялся. Надеялся, что так все и будет.

А пока что мы догоняли комету-фургон по ее пыльному следу, совсем как старикан Галлей некогда. У нас были пиво и сырные крекеры, и мы отпускали шуточки о наших невзгодах. Чем плохо такое времяпрепровождение?

Хотел бы я, чтобы так мы ехали вечно.

Когда моя банка опустела, я с улыбкой передал ее Кэт. Та небрежно бросила ее через плечо.

— Еще одну?

— Нет, лучше не надо.

— И я не буду. Не хочу напиться до бессознанки. Хочу остаться в боевой готовности.

— И то верно, — хохотнул я.

Кэт, захихикав, хлопнула меня по ноге.

— В ближайшем ущелье намечается Снегопад. Бюро погоды Сэма и Кэт гарантирует. Хочешь печенья?

— Я бы рад, да на диете.

— Зачем? Ты и так хорош. Ты даже больше, чем просто хорош.

— О, спасибо. Ты, кстати, тоже.

Она бросила свою пустую банку назад, затем аккуратно завернула края вскрытой пачки печенья и нагнулась, чтобы спрятать ее в пакет.

Я уличил момент и положил ей руку на спину. Ее рубашка была влажная. Тепло тела легко пробивалось через ткань. Легонько проведя пальцами вдоль ее хребта, я поднялся выше, к шее, аккуратно сжал плечо. Она вроде бы не возражала. Может быть, хотелось бы мне верить, ей было даже приятно чувствовать мою руку на плече.

Вот только когда мой робкий массаж перешел чуть ниже, к ее шее, она вдруг вздрогнула, ахнула и прикусила губу.

Я отдернул руку.

Сев неестественно прямо, Кэт оттянула воротник рубашки вниз и прижала руку к левой стороне шеи.

Меж ее пальцев потекла кровь.

Из пары отверстий от клыков Эллиота. Тех самых, что она показывала мне на пороге дома вчерашним вечером. Тех самых, что она показывала Снеговичу — чтобы доказать, что наша история о вампире не выдумка.

Я, видимо, разбередил их.

— Черт, — я мысленно отвесил себе подзатыльник. — Прости, Кэт. Я криворукий.

Она повернулась ко мне. В самых краешках ее глаз выступили маленькие слезинки, но, видимо, первая боль уже прошла.

— Все в порядке, — сказала она.

— Я забыл о твоих ранах.

Она усмехнулась и вытерла глаза.

— Я и сама забыла. — Уголок ее рта скользнул вверх. — А ты взял и напомнил.

— Я… мне… так стыдно.

— Забудь. Поначалу все было здорово. Ты просто всегда держи в уме, что я — пользованный товар.

Пользованный товар.

От ее слов мне сделалось дурно. Пусть даже Кэт попробовала отшутиться, все равно — ужасно было слышать, как она говорит такое о себе.

— Никакой ты не «пользованный товар», — сказал я.

— Пользованный-пользованный. — Запустив руку в перчаточницу, она извлекла пару бумажных салфеток, припасенных там, и приложила к ранке. На белой поверхности тут же выступили две влажные красные точки. — Причем попользовать успели и душу, и тело.

— Но сломить не смогли ни то, ни другое, — добавил я.

Она улыбнулась немного печально и сказала:

— Да, верно, еще не сломанный. Но подожди, Снег Снегович еще успеет на мне отыграться этим вечером.

— Я ему не позволю.

— «Я не уйду покорно в сумрак смерти…» — произнесла она.

Я пристально посмотрел на нее, удивленный.

— Конечно же, не уйдешь. Откуда эти слова?

Она глянула на меня в ответ.

— Неужели ты забыл? Это же Дилан Томас! Тот поэт-валлиец, стихами которого ты забрасывал меня в то наше последнее лето. Помнишь, как мы декламировали «Папоротниковый холм» хором полупустой парковке?..

— Бог мой, — вырвалось у меня. Я не вспоминал о том лете долгое время. Вспоминая те прекрасные деньки, я всегда ввергал себя в чернейшую печаль, потому и избегал этих воспоминаний всячески — чтобы в один день они не свели меня с ума окончательно и не довели до ручки.

— Хотя, не только Томаса я помню с тех времен. Были другие потрясные стихи, — сказала тихо Кэт. — Как насчет вот этого? «В темноте, где-то рядом, тебя ощущаю, и в ветвистых туннелях несущих кровь вен…»

— Что-то знакомое.

— Еще бы не знакомое.

Тут меня осенило.

— Это что, я написал?

— А ты как думаешь?

— И ты… помнишь? Все это время?..

— Оно было у меня в альбоме. Да и не только оно. Много других.

— Ты их сохранила?

— Конечно. А это… Я всегда его любила. Знала наизусть — задолго до того, как в мою жизнь влез этот Эллиот. А потом… просто подумай, ты написал мне это чертовски эротичное стихотворение, когда мне было шестнадцать — со мной в роли вампира, — а потом, одним днем, на меня напал настоящий вампир. Странно все это. И как-то… жутковато, если хочешь знать мое мнение. Когда он присасывался ко мне… я не могла не вспоминать. «И укусы твои кровь вскипать заставляют, побежденный — отринуть готов даже боль ради той, что испить моей жизни желает, ради той, что, впиваясь, мне дарит любовь».

Покрасневший до кончиков ушей, я выдавил улыбку.

— На слух — довольно неплохо.

— Ты помнишь название?

Я пожал плечами и предположил:

— «Цапни Меня Посильней»?

Она посмотрела на меня так, что мне сразу стало стыдно за свой идиотский юмор.

— Прости, — пробормотал я.

— Оно называлось «Невеста-Смерть».

— О…

— Это стихотворение… оно меня преследовало все время, что приходилось сносить набеги Эллиота. Оно заставляло меня воображать, что, будь я вампиром, я бы возвратила подонку сторицей… и какая-то часть меня утешалась. Наверное, именно поэтому вчерашней ночью я пришла к тебе, а не к кому-то еще. Твое стихотворение стало частью меня. Будто бы через все невзгоды со мной проходил ты.

— Если бы… — только и смог сказать я.

— Если бы?..

— Если бы я смог пройти через все с тобой.

Она выглядела немного озадаченной.

— Я имею в виду, будь я рядом — я бы смог спасти тебя.

— Спасти меня от Эллиота?

— Да!

— Ты спас.

— Но мог бы спасти гораздо раньше.

— Хуже, чем мне причиталось, я не получила, — сказала Кэт. — Когда ты решаешься на подобное… убить кого-то в отместку, пусть даже очень плохого человека… все заканчивается тем, что ты расплачиваешься. И плата страшна. Таковы правила.

29

— Ты пережила бы все это снова? — спросил я.

— Ты, наверное, шутишь. Конечно же, нет.

— Что бы ты тогда сделала по-другому?

— Зная все то, что знаю сейчас? О, я бы все сделала по-другому. Для начала — не вышла бы замуж за Билла. Это — первопричина. Если бы я не вышла за него замуж, всего этого не случилось бы. Я возьму еще пива. Ты будешь?..

— Конечно, почему бы и нет?

Она наклонилась за двумя новыми банками.

— Как думаешь, ничего, если мы будем под легким хмельком? Время просохнуть до того, как Снегович перейдет к активным действиям у нас, в принципе, будет.

— Ну да. Он же ждет темноты, — сказал я.

— Если мы поняли его правильно. — Она открыла банки. — Мы ведь правильно его поняли, Сэм?

Она вручила одну банку мне. Я поблагодарил ее и сделал глоток. Пиво все еще хранило приятную прохладцу.

— А вот не поручусь, — сказал я. — Он такой странный тип. Просто никто же всерьез не верит в вампирское бессмертие и во все эти сказки…

— Но Снег Снегович верит.

— Да что взять с парня, которого зовут как персонажа какой-то детской сказки?

Кэт усмехнулась.

— Только при нем подобное не ляпни. Я уже попыталась подколоть его на тему Белоснежки и отравленного яблочка. Получила оплеуху ни за что ни про что. У него хороший, тренированный удар. — Она произнесла это таким голосом, будто озвучивала какой-то любопытный факт. — Бедные ребята. — Она покачала головой, поднесла банку ко рту и отпила. — Не нужно нам было убегать от него тогда. Что бы он с ними не сотворил, это все ляжет на наши плечи. На мои, чего уж там. Они сейчас платят за мою дурость.

Желая хоть чуть-чуть отвлечь ее от незавидной судьбы Пегги и Донни, я спросил:

— Так что же было ошибкой номер два?

— Ну, коль скоро ошибка номер один — свести судьбы с Биллом, — сказала она, отхлебывая еще пива, — ошибкой номер два будем считать договор с Эллиотом. Хотя, если судить с более морализаторской позиции, ошибка номер два — задумать начать подыскивать наемного убийцу для расправы с мужем. Я ведь могла просто развестись с ним, так ведь? Но он убил моего ребенка. Это был личный счет. — Ее голос стал странным. — Он просто оторвал часть меня и смыл в унитаз. — Она повернулась ко мне, и я увидел, что глаза ее полны слез от края до края. — Когда кто-то убивает твоего ребенка, нельзя просто так это оставить.

— Да, — сказал я. — И ты не оставила.

— Я не думаю… — Она всхлипнула, потом сделала глубокий вдох. Утерла глаза, сделала еще глоток. — Я не думаю, что совершила ошибку. Билл был подонком. У меня не было выбора. А когда нет выбора, нельзя сказать — ошиблась. Ошибку нужно признавать, когда было, из чего выбрать… и выбран был худший вариант. Так что настоящая ошибка номер два — это Эллиот. — Она пожала плечами и содрогнулась, будто от отвращения. — Кто бы мог подумать, что он — вампир? Я ведь даже не верила в вампиров… ну, тогда… раньше.

— Мало кто в них верит, — отметил я.

— Ну, вот Снег Снегович — верит.

— Таких, как он, немного. Нам просто повезло наткнуться именно на него.

— Повезло, говоришь? — спросила она с мрачным, отрывистым смешком. — Что-то не вижу я особой удачи.

— Да, думаю, это тоже часть Проклятия Мертвого Вампира.

— Похоже на то. Эллиот продолжает мстить нам за свою смерть. — Оглянувшись через плечо, она нахмурилась и крикнула: — Эй, Эллиот! Дай нам передышку, а? Больной урод!

Наши глаза встретились, и с ее губ слетел еще один сухой смешок.

— Прости. У меня уже немного крыша едет.

— Не бери в голову.

— На чем я там остановилась? Ах да. Вторая ошибка. Правильно. Знаешь, а я ведь даже не думала, что история с намемным убийцей будет иметь какое-то продолжение. Думала, это как в магазин сходить… платишь деньги за услугу, услуга оказывается, все. А продолжение вон какое оказалось. Лежит сейчас, мать его так, в нашем багажнике. Ни за что бы не наняла его, если б знала, что он вампир.

— Почему ты наняла именно его? — спросил я. — Неужто клыков не заметила?

— Кстати, о клыках. Их не было у него во рту, когда мы встретились. И вообще, он производил впечатление неплохого парня. Да, он выглядел жутковато… как какой-нибудь злодей немого кино. Ты сам его видел.

— Ага. Вылитый граф Орлок.

— Вот и верь потом словам про книгу, которую по обложке не судят.

— Тут просто иной случай.

— Ну да ладно. Он был вежлив со мной.

— Где ты нашла его?

— Он нашел меня. На побережье Санта-Моники, около двух часов ночи.

Мне потребовалось минутка, чтобы осознать ее слова. Сначала я подумал, что ослышался.

— Побережье Санта-Моники? Два часа? Ты рехнулась? Кто там только не ошивается по ночам! Тебя могли саму убить!

— Забавно, что ты сказал, — она одарила меня грустным взглядом. — Той ночью меня почти убили. Я набрела на какую-то подвыпившую компанию… их было трое.

— Какого черта ты забыла ночью у моря?

— А ты как думаешь? Я искала кого-нибудь, кто согласился бы убить Билла за деньги. А если тебе нужен кто-то, кто согласится, тебе дорога не в городской совет. А туда, где все эти странные люди обретаются.

— Но, Бог мой…

— Ты будешь слушать дальше? Ты уверен, что хочешь услышать?..

— Да. Прости. Продолжай.

— В общем, я столкнулась с троицей не вполне адекватных парней на берегу. Едва их заприметила — сразу поняла: жди беды. Попробовала убежать… почти удалось. Когда нужно, я — прекрасная бегунья. Но один из них был чертовски быстроног. В средней школе, наверное, был чемпионом по бегу. А один из них еще и запустил в меня чем-то. Смешно, но, по-моему, это был бумеранг — можешь поверить? Ну, в общем, я упала… они избили меня… потом изнасиловали.

Она выпила еще немного пива, затем вздохнула и уставилась отсутствующим взглядом куда-то вперед, за ветровое стекло. Молчала несколько минут, будто вспоминая.

— Потом они ушли. Унесли с собой мой кошелек и мою одежду. Все, что только у меня тогда с собой было. Я лежала на холодном песке и истекала кровью. Мне досталось так сильно, что я едва могла двигаться. Как доберусь до дому — вообще не представляла.

— Как далеко был твой автомобиль? — спросил я.

— Дома. Я шла пешком. До побережья от моего дома каких-то две-три мили. Я полагала, что у меня будет больше шансов встретить потенциального убийцу, если я буду идти пешком. Но после того, что произошло… я еле-еле могла шевелиться, и я была совсем голая. И не хотелось мне, чтобы кто-то видел меня в таком виде. Уж точно не полицейские, которые непременно подобрали бы меня. Я не знала, что делать. Я плакала навзрыд.

— Понятное дело, — тихо сказал я.

— Я вообще много плачу.

— У тебя на то много причин.

— Да нет, я просто размазня. — Она попробовала улыбнуться. — Так или иначе, я лила слезы в три ручья и ползла по песку, когда Эллиот нашел меня.

— А что он-то делал там в такой час?

— Не знаю, наверное, ждал у моря погоды. На меня он набрасываться не стал. Может, уже высосал кого-то досуха в ту ночь. Кто знает? Сначала я его испугалась. По нему сразу было видно — тип непростой. Я уже почти была готова к тому, что он начнет там же, где те три товарища бросили, а потом, скорее всего, убьет меня. Но нет, он показал себя с лучшей стороны. Первое, что он сделал — снял свой плащ и завернул меня в него.

— На нем уже тогда был плащ?

— На нем он был всегда.

— А под плащом-то хоть что-то было?

— Еще бы. Черный вечерний костюм. — Она улыбнулась. — Ночка была не из теплых.

— Я просто подумал — мало ли, вдруг он все время в плаще на голое тело щеголял.

— Нет, только в доме. И, может быть, в жару. Я не задавала ему много вопросов. Тогда я думала, что он просто этакий мрачный маргинал — полуночник, слишком уродливый для дневного света. В общем, за плащ я была ему благодарна. Стылый песок — не лучшее ложе, а если еще учесть, что на мне ничего не было… да, хочешь не хочешь, а научишься так ценить солнечные деньки.

— Может, выключим кондиционер? — спросил я. Только сейчас до меня дошло, что я дрожу и весь покрыт мурашками. Впрочем, вряд ли тому виной были волны прохлады, подпускаемой умной автоматикой в салон.

— Нет, не стоит, — ответила Кэт. — Если мы его выключим, мы зажаримся тут. — Она приложилась к банке еще раз. — Вот так я и повстречала Эллиота. Он стал моим спасителем. Было бы куда лучше, появись он раньше… но, по крайней мере, мне не пришлось топать домой голой, избитой и вымазанной в крови и песке. Он обернул меня в плащ и отнес к своей машине.

— У него была машина?

— Да, катафалк.

— Ох.

— Впечатляет, да?

— Не так уж чтобы. Я удивлен, что он не полетел с тобой до дома.

— На крыльях летучей мыши? Ну, тогда бы я точно что-то заподозрила.

— Катафалк недостаточно подозрителен?

— Он сказал, что работает в похоронной кампании. Этого мне хватило. Я просто хотела вернуться домой, и благодарила своего ангела-хранителя за то, что подослал мне Эллиота. Он вел себя по-джентльменски. Не откалывал шуточек. Подвез к дому и проводил до самой двери.

— Где был Билл все это время?

— В Сан-Франциско, на конвенте врачей. То была ночь субботы, и до понедельника он возвращаться домой не собирался. Так что…

— Как ты попала в дом? Он же был заперт?

— Да, но в гараже есть ключ-близнец. Я послала Эллиота за ним и уселась ждать на крыльце.

— Мне просто любопытно. Люблю подробности.

— В тебе живет писатель.

— Наверное. Так что случилось потом, когда ты вышла?

— Я заперлась в ванной где-то на час. — Странно посмотрев на меня, она добавила: — Мне, знаешь ли, по душе принимать долгие ванны после избиений и изнасилований. Просто потому что это не то, что нужно делать. Нужно звонить в полицию, они забирают тебя для сбора улик, кто-то скоблит тебя в поисках семени, прочесывает лобковые волосы, если они у тебя есть. Я прошла через такое однажды и не хотела повторять. В том-то и суть — я знаю, что не должна мыться, но все равно это делаю. Так же и той ночью… утром. Было уже около трех часов утра.

— Эллиот ушел?

— Нет, он ждал. — Поведя плечом и посмотрев на меня с полустесненной усмешкой, она сказала: — Он был в ванной со мной.

— Пока ты мылась?

— Да. Я была не против. Я уже была голой, когда он нашел меня. Он был хорошим, не пытался на меня наброситься. Я все еще была напугана всем произошедшим и не отошла от боли. Потому и решила — ничего плохого в том, что он составит мне компанию. К тому же он был настолько уродлив, что мне было его жаль. Вряд ли ему часто перепадал шанс… ну… сам понимаешь. И я была рада, что кто-то есть неподалеку.

— Сколь обходительно для него.

— Отнесись к этому попроще, Сэм.

— Что ж, знаешь ли…

— Может быть, тебе лучше обо всем этом не знать.

— Нет! Нет. Я послушаю. Но… просто… — я тряхнул головой.

— Надеюсь, ты ему не завидуешь? Для этого просто нет причин.

— Знаю, — сказал я.

И солгал.

Конечно же, я завидовал. Ведь это он нашел Кэт той ночью. Он завернул ее в свой плащ и отнес к машине. Он берег ее покой, пока она мылась.

И это было, черт побери, не все.

— Мы ничего такого не делали… Я принимала ванну, он сидел на крышке унитаза. Мы разговаривали. Он был… очень участлив со мной. Был обеспокоен. Мы очень долго с ним говорили. После ванны мы спустились в гостиную, я сделала нам коктейли и мы продолжили.

— Что…

— Я была в его плаще. Он дал мне его после ванной, и…

— Я хотел спросить, что вы пили. — Солгал я. Как раз то, что на ней было надето, волновало меня больше всего.

— А, — улыбнулась она. — Мартини с водкой.

Ее ответ меня удивил.

— Он пил спиртное?

— Три бокала на душу.

— Вампиры что, выпивают?

— Он — да. Я не подозревала в нем вампира.

— А кем он, по-твоему, был? Джеймсом Бондом?

— Ага. Очень уродливым Бондом. Галантный… обходительный… участливый. Мы продолжали говорить в основном обо мне. Про себя он рассказывал крайне уклончиво.

— Причины-то были, — хмыкнул я.

— Да, как выяснилось. Но под конец я рассказала ему все. Началось с того, почему я была на пляже поздней ночью. Я тоже старалась отвечать загадками… сам понимаешь, до него я никому не выбалтывала, что ищу киллера. Да и потом, могла ли я ему до конца доверять? Нет, не могла. Но, повторюсь, мы говорили долго… и я сама выпила бокал-другой… и все-таки сказала ему. Сказала, что ищу того, кто согласится убить моего мужа. Он посмотрел мне прямо в глаза, взял за руку и спросил: «Почему вы вдруг возжелали смерти благоверного?» Да, вот так цветисто он выражался… и я ему все-все выложила.

— Даже про аборт?

— Нет. Нет, о таком я рассказать не могла. Наверное, следовало бы, но… — Она покачала головой. — Слишком больно было об этом говорить. Я сказала ему, что Билл постоянно изменяет мне с кем попало, и я боюсь подхватить от него СПИД. И еще — что он меня жестоко избивает. В общем-то, неправды я не сказала. Эллиот поверил мне. Внимал каждому слову, и что-то в его взгляде менялось. Его мой рассказ буквально заворожил. Он, можно сказать, на крючок попался… ну, я и поднажала. Поведала пару… семейных историй. О том, что Билл со мной делал. В основном это все были извращения, издевательства… с кровавыми подробностями. Эллиот, слушая, почти не дышал и начал выглядеть страшновато. А я и думать не думала о вампирах… самое страшное, что я могла разглядеть в нем — пассивного садиста, которому нравятся подобные истории. Ну я и подумала — почему бы не предложить ему разделаться с Биллом.

— Значит, ты и во мне видишь пассивного садиста? Поэтому меня выбрала?..

— Нет, в тебе я вижу парня, который был мной одержим.

— Всяко лучше.

Ее банка опустела, и она бросила ее за спину. Я допивал свою.

— Мне даже не пришлось просить Эллиота. Мы сидели на диване, в моей гостиной. Он пил третий бокал мартини. Я только закончила рассказывать ему, как Билл вырезал мне на ягодице свои инициалы, когда…

— Билл… вырезал?..

— Ну да. Это еще не самое плохое, что он себе с рук спускал. Вырезал скальпелем… во время нашего медового месяца.

— Медового месяца?!.

— Наш брак, увы, сразу показал свои коготки.

— О Боже.

— В общем, у Эллиота буквально слюна закапала, когда я ему это рассказала. Стоило бы обратить на это внимание, да? Потом он выпалил: «Я убью его для вас! Я отрублю мерзавцу и распутнику его больную голову!» И… он это сделал. Именно это. Буквально.

30

— Мы не хотели, чтобы убийство выглядело запланированным, — сказала Кэт. — Мне нужно было хоть какое-то алиби. Чтобы полиция ни к чему не смогла прикопаться. Поэтому нападение на Билла нужно было обставить таким образом, будто и для меня это — полнейшая неожиданность.

— Держу пари, то была твоя идея, — сказал я.

— Верно, моя. — Ее улыбка казалась немного грустной. — Я у мамы хитрая.

Я опустошил свою пивную банку и бросил через плечо. Она звякнула обо что-то — не то о рукоятку лопаты, не то об ледоруб. Звук заставил меня чуть вздрогнуть.

— Идея состояла в том, что мне нужно было в итоге тоже стать жертвой. Как и Биллу. Разница лишь в том, что я бы потом уцелела, а Билл бы — нет.

— Думаешь, копы не прочуяли бы?..

— Несомненно, попробовали бы. Иногда люди обстряпывают подобные дельца. Стреляют себе в ногу, или даже отрезают себе палец-другой, и все в таком духе, а потом заявляют, что на них кто-то нападал. Для распутывания таких хитроумных дел и существует детективная работа. Но я подумала, что если мне крепко достанется от Эллиота, они ничего не заподозрят. Это я ему и объяснила. Что мне тоже придется как-то… повредиться. Он сказал: «Не беспокойтесь, леди, я позабочусь и об этом». Да… позаботился. — Она помрачнела. — В другую часть плана входило ожидание. До того, пока я не оправлюсь от нападения на берегу. Нельзя было, чтобы копы подумали, что Билл был из тех парней, что души не чают в избиениях женушек. Это дало бы мне мотив убить его, так? Потому я предложила Эллиоту договориться по телефону о подходящем времени. Он сказал, что телефон — способ ненадежный, звонки отслеживаются, и вообще, лучше нам с ним не иметь вообще никаких контактов до окончания дела. Куда удобнее ему будет просто следить за мной и самому подгадать момент. Звучало жутковато. Но я согласилась. В чем-то это было даже лучше. Нападение застигло бы меня врасплох в той же степени, что и Билла.

— Боже. И оно?..

— Оно застигло, уж будь уверен. Прошло что-то около трех недель. Случилось это ночью. В то время, когда я меньше всего ожидала. Боже, как сейчас помню… мы с Биллом поехали в ресторан в Беверли-Хиллз. Был мой день рождения. Эллиота я и в мыслях не держала. Когда мы вернулись домой, мы пили шампанское в гостиной комнате — ушла целая бутылка. И Билл вручил мне подарок на день рождения. Длинную ночную рубашку. Прозрачную, конечно же. И красивую. Он повел меня в спальню и заставил ее надеть. Потом включил музыку и сказал мне взобраться на кровать и танцевать для него. Его не интересовал танец со мной. Он хотел, чтобы я была одна. Как стриптизерша. Я не хотела, но… он настаивал, и, пойми, он умел убеждать, умел добиваться именно того, что нужно ему. Если бы я отказалась, он бы на мне отыгрался. Потому я и поднялась на кровать. И начала танцевать для него. Чувствовала себя законченной дурой… поначалу. Но потом я вдруг… поймала волну всего происходящего, что ли. Я вдруг отстранилась от своего взгляда на ситуацию и поставила себя на место Билла. И увидела себя со стороны… как будто Саломею, исполняющую Танец Семи Вуалей. И, черт меня побери, если это не заводило. Меня, его… и Эллиота, как оказывается. Он заперся в шкафу и смотрел.

Совсем как я прошлой ночью.

Только вот на место истязателя Кэт встал он сам, а на место палача истязателя встал я.

— Я не знала, что он был там, — продолжала тем временем Кэт. — Понятия не имела. Я, смешно сказать, даже не знала, был ли Билл в комнате. Было темно, и мой собственный танец меня же загипнотизировал. И вдруг Билл вышел из мрака и подошел к кровати. Голый. Я ведь почти никогда не видела его раздевающимся, знаешь? Каждый раз он просто выскакивал из темноты, без одежды, и плюхался рядом со мной. И в этот раз мне это не понравилось. Он нарушил порядок. Пустил коту под хвост всю мою иллюзию… как пускал коту под хвост все в моей жизни до этого. И поэтому я перестала танцевать и лягнула его. Он так и покатился с кровати. Рухнул на пол так, что стекла звякнули. Большого вреда я ему не нанесла… он почти сразу поднялся на локтях и улыбнулся мне. Своей плохой улыбкой. От которой добра не жди. И сказал мне: «Иди-ка сюда».

Она помолчала.

— И у него дико стояло. Вот что было ужасно. Я закричала. Но дыхания не доставало. Уж конечно, меня бы не хватило тогда на то, чтобы сказать ему, как я сожалею, что все так вышло, и что я никогда больше так не сделаю, и что он должен пощадить меня хотя бы в мой день рождения… нет, все, что получалось — сдавленно кричать и плакать. Ужасно. Не хотела бы я, чтобы ты меня такой видел, Сэм.

— Лучше бы я видел! — тряхнул я головой. — Лучше бы я был там, Кэт, потому что я бы смог тебе помочь!

— Да, конечно, — кивнула она. — Ты бы помог, а не отсиживался бы тихо в шкафу, наблюдая… как Эллиот. Ну не шутка ли? Он даже пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Билл все твердил, как заевшая пластинка — «иди сюда, иди сюда». А я так и замерла, как камень. Тогда он сам взлез на кровать. Я вжалась спиной в стену. И он схватил меня за горло. Принялся душить, улыбаясь, как идиот. Другой рукой он разорвал ночнушку… я не могла сопротивляться, не могла даже дышать, куда там — кричать или умолять его! Все, что оставалось — стоять и терпеть. Терпеть его удары… его щипки… и его вонючий член внутри себя. И эту его проклятую улыбку! — Слезы вновь показались на ее глазах. Мое сердце разрывалось. — А Эллиот! Он просто сидел в шкафу и смотрел! Вот уж кому было хорошо, наверное! Когда Билл со мной закончил, я уже просто не могла стоять прямо. Но он меня заставлял. Прижимал, пока я не выпрямлялась. И вдруг… когда он кончал в очередной раз… у него вдруг не стало головы. — Кэт сглотнула. — Я не заметила, как Эллиот вышел. И до сих пор не знаю, как у него выходило так здорово скрываться. Это было ужасно. Билл тыкался в меня, и вдруг его голова слетела с плеч. Упала на пол, стукнулась, подпрыгнула, как… как… мяч. Вот она у него еще была — а вот вместо нее уже кровавый фонтан. И эта кровь… она ударила меня по лицу, словно влажная тряпка. Потекла у меня по плечам. По груди. Потом на стене остался мой силуэт. Портрет, черт его возьми… произведение искусства. «Женщина-невидимка в ореоле крови», художник — Эллиот «Долбанутый» Вампир. — Она выдавила улыбку, но то была страшная, пробирающая до дрожи улыбка человека на грани срыва. — Знаешь, чем этот маньяк это сделал? Гребаным мечом. Вроде тех, что носят всякие Рыцари Круглого Стола в фильмах. Боже. — Кэт крепко зажмурилась и покачала головой. — Его пасть была широко открыта. Язык вывалился. И клыки были при нем. Одет он был в плащ… под ним был голый. Он был дьявольски возбужден. Я стояла, придавленная безголовым Биллом, застывшая от ужаса, и тут этот псих взмахнул мечом и разрубил Билла надвое до пояса. Только тогда вся эта куча упала… растеклась… и я, я упала на это сверху. — Она помотала головой. — Боже, Сэм, я не могу.

Она сделала несколько быстрых, глубоких вдохов и уставилась куда-то вперед, за ветровое стекло. Я продолжал вести, придерживаясь дистанции между нами и фургоном, чтобы пыль из-под его колес не мешала обзору.

Вскоре я начал думать, когда же мы все-таки остановимся.

По грунтовке мы катили уже довольно долго.

Теперь, когда Кэт замолчала, я осознал, что выпитое пиво потихоньку начинает давить на мочевой пузырь. Может, Кэт чувствовала сейчас то же самое, но признаться не решалась.

И вдруг она заговорила снова:

— О том, что произошло после того, как он располовинил Билла… не знаю, смогу ли рассказать. Слишком… слишком ужасно.

— Куда уж ужасней, — пробормотал я.

— Если бы я… только подумала бы об этом… — Она снова покачала головой, снова глубоко вздохнула. — Вот тогда я поняла, чем на самом деле являлся Эллиот. Он сбросил меня с остатков Билла… и то, что он начал с ними вытворять… я просто смотрела. Сказался шок, понимаешь. Просто смотрела… но потом до меня дошло. И я вскочила и побежала к окну. Хотела выпрыгнуть. Но тот защитный экран, он мне помешал. Я тебе о нем ведь уже говорила…

— Да. Я помню.

— Эллиот втащил меня обратно в комнату. Швырнул на пол. Рядом с головой Билла. — Она бросила взгляд за окно дверцы и сказала: — Потом Эллиот принялся за меня. По-своему. По-вампирски. После его выходок я на две недели загремела в больницу. — Обратив взгляд ко мне, она выдавила еще одну измученную улыбку. — Во всем этом был лишь один позитивный момент: полицейские даже пробовать не стали подозревать меня… или как-то еще обвинять. Нарочно пройти через то, что прошла я? Конечно же, они отмели эту версию. Потому что она была попросту нереальной. Не стали подозревать ни потом… ни просто даже для того, чтобы не остаться один на один с «глухарем». Мой план увенчался успехом: они сошлись на том, что нас с Биллом атаковал какой-то ну совсем уж безумный маньяк.

— Они ведь были правы, — тихо добавил я.

— Конечно. Так или иначе, они долго вели расследование, но ни на одного подозреваемого не вышли. И об Эллиоте так и не узнали. Где-то через неделю после того, как я выписалась, он заявился ко мне домой.

— За деньгами? — спросил я.

— Нет. Я заплатила ему вперед — в ту же ночь, когда мы сговорились.

— В ночь, когда он нашел тебя на побережье?

— В ту самую. У меня были припрятаны кое-какие сбережения. Десять тысяч наличными. Я отдала ему их — так что не было у него резона приходить ко мне снова.

— Ты заплатила всю сумму вперед?

— Так было надежнее.

— Он ведь мог просто ободрать тебя, как липку.

— Лучше бы он так и сделал.

— Да, — сказал я, помолчав. — Лучше бы. Точно.

— Билл был плох, но Эллиот был хуже. Много хуже. Знаешь, что он сделал в первый свой, скажем так, неофициальный визит ко мне? Принес подарок. Черную прозрачную ночнушку. Совсем как Билл. Потом он заставил меня обрядиться в нее, залезть на кровать и танцевать.

— Сереьзно?

— Серьезнее некуда. Не очень-то мне этого хотелось… но я видела Эллиота в действии. И попросту боялась его разозлить.

— Понимаю.

— Он хотел все переиграть, — сказала Кэт с содроганием. — Со мной в роли меня и собой в роли Билла. И мы переиграли… но в самый критический момент, когда он прижал меня к стене, он вошел в меня не только… снизу. Он вцепился мне в шею клыками.

Насиловал. И пил кровь.

Одновременно.

— Он пришел и следующей ночью… и следующей. И много раз — после. Остальное ты знаешь. Бывали времена, когда он исчезал из моей жизни… давал мне чуть-чуть оправиться, надо полагать. Но потом — появлялся снова. Длилось это год… а мне казалось — тысячу лет. И то, что он делал… не просто какие-то жестокие выходки, нет. Иной раз это были попросту дьявольские выходки, другого слова не подберу. Даже рассказать толком, боюсь, не выйдет… о всем том, что он со мной делал и что заставлял меня делать. Иногда он откуда-то приводил других. Незнакомцев. Бывало — охотников, бывало — жертв. Жертвы всегда кончали плохо. Иногда он принуждал меня… ну… довершать за него.

— И ты?.. — Я округлил глаза.

— А что мне оставалось делать? Выбора не было… да и мало живого после него оставалось. Это был скорее акт милосердия. — Она помолчала. — Сэм, можно мне выйти по делам? Все это пиво… я сейчас лопну.

— Я тоже, — признался я. — Притормозим?

— Посигналь Снеговичу для начала. Пусть не думает, что мы что-то против него затеваем.

— Право слово… — сказал я и несколько раз погудел клаксоном.

Сбросив скорость, я просигналил еще раз и остановил машину. Впереди остановился и фургон. Шлейф пыли от него приплыл навстречу нам, влекомый бризом.

31

Поскольку нас гнали страх перед Снеговичем и боязнь за жизнь его заложников, в пустыню мы решили не отбегать и пожертвовать приватностью.

Снаружи было ошеломляюще жарко. Жара буквально давила на макушки. Заставляла одежду съеживаться и липнуть к телу.

Я управился за две минуты и вскоре уже сидел в автомобиле, захлопнув свою дверь. Кэт потребовалось больше времени. Казалось, что много больше — из-за того, что даже мощный кондиционер не мог конкурировать с палящим зноем пустыни, заползающим в салон через открытую дверь. Наконец, дверь за Кэт закрылась.

— Та еще духовка, — выдохнула она.

— Я заметил.

— Боже святый.

Я чуть проехал вперед, но фургон остался стоять на месте.

Не шелохнулся даже.

— И что теперь? — спросила Кэт.

— Не знаю, — отозвался я.

Подъехав еще чуть-чуть поближе, я остановил машину в нескольких метрах от задника колесного реликта Пегги. Посмотрел на Кэт. В ее глазах отчетливо читалось волнение.

У меня на душе тоже начали скрести кошки. Я ждал плохих новостей.

Дверь фургона с водительской стороны распахнулось.

Пегги спрыгнула на землю — ее платье взметнулось у колен, и, как бы она его не придерживала, даже мне стало ясно, что Кэт не соврала мне тогда — на ней под ним совсем ничего не было.

Ветер прижал подол сарафана к тощим ногам Пегги, разбросал ее волосы. Прикрыв глаза рукой и приопустив голову, она зашагала к нам.

Я поставил машину на тормоза и опустил стекло со своей стороны.

Склонившись навстречу мне, Пегги оперлась рукой о борт машины, но тут же ойкнула и отдернулась, будто ненароком прислонившись к раскаленной печке. Встав прямо, она отошла на несколько неровных шажков и согнулась в коленках — так, чтобы ее лицо было на одном уровне с моим.

Темные очки все еще были на ней, и глаз ее мне было не видно. В целом кожа ее лица, невзирая на долгое пребывание под солнцем, выглядела болезненно-бледной. Пряди волос прилипли к ее мокрому лбу и щекам. Верх ее сарафана тоже промок. Пегги выглядела изнуренной и несчастной.

— Что случилось? — спросила ее Кэт, выглянув через мое плечо.

— Он хочет обменяться, — сказала Пегги.

— В смысле — обменяться? — спросил я.

— Меня — на Кэт.

Мое сердце убежало в пятки.

— Мне придется ехать с вами, — видимо, не встретив понимания на моем лице, терпеливо растолковала Пегги. — А Кэт будет в фургоне, с ним и с Донни.

— Какой смысл?..

— Я не знаю! Он просто так вдруг захотел!

— Что он хочет с ней сделать?

— Он не говорил.

— Я пойду, — коротко сказала Кэт.

Я придержал ее.

— Нет, не пойдешь. Сиди и не двигайся.

— Она должна, — наседала Пегги. — Он убьет Донни, если вы не послушаетесь!

— Я и правда должна, Сэм, — произнесла Кэт. — Это все моя вина.

— Нет. Ты что, не понимаешь, что тебя ждет? Он будет пытать тебя!

— Меня прежде уже пытали.

— Но меня с тобой не было.

— Я буду в порядке, — ее рука легла на ручку двери.

Я успел ее перехватить — у самого запястья.

— Нет, — твердо произнес я.

— Сэм, не будь…

— Нет. Ни в коем случае. В фургон ты не пойдешь — это не обсуждается.

— Он отрежет голову Донни, — захныкала Пегги.

— Иди и скажи ему — пусть хоть на потолок залезет, но Кэт ему не видать.

— Сэм, отпусти меня, — дернулась Кэт.

— Не могу.

Она внимательно посмотрела мне в глаза. Ее собственный взгляд был довольно-таки странным. Вроде бы — и сердитый, и подозрительный… но в то же время благодарный.

— Я должна пойти с ним на уступки, — проговорила Кэт.

— Не должна. — Я повернулся к Пегги. — Вернись в фургон и скажи ему, что Кэт останется здесь. Если он хочет сменить водителя, он может взять меня. Я разрешаю ему поменять тебя на меня, но не на Кэт.

В глазах Пегги плескалось неверие. Она вцепилась в свои спутанные волосы.

— Вы что, хотите, чтобы моего брата убили?!

— Он не станет убивать Донни, — покачал головой я. — Ты сама подумай! Донни — это его основной рычаг давления на всех нас! Так что вернись и скажи Снеговичу, что он может взять меня, если хочет, но Кэт ему не видать, как своих ушей!

Слезы заструились из-под темных очков Пегги на ее бледные щеки.

— Какой же вы прогнивший собственник и трус! — наградила меня она.

— Пегги, успокойся, — воззвала к ней Кэт.

— Но так и есть!

— Ты брала наш нож? — спросила вдруг Кэт. Столь резкая смена темы даже меня застала врасплох.

— Эм? — Глаза Пегги метнулись в ее сторону.

— Нож, который был у нас на заднем сиденье. Вы забрали его вместе с?..

Она сняла темные очки. Утерла запястьем слезы. Фыркнула.

— Даже если так, то что?

— Это, я так понимаю, «да», — пробормотал я.

— Ты взяла его, чтобы порезать салями, или?..

— Это уже мое дело!..

— …или для того, чтобы воткнуть его Снегу в спину?

— Быть может.

— Так чего ты ждешь? — спросил я.

— Я не могу так… Он такой здоровый. Если не застать его врасплох… — Она тряхнула головой. — Я жду хорошего шанса, но… но… просто не могу. Я не знаю, смогу ли я… это ужасно, и… и если у меня не выйдет, он убьет и меня, и братика.

— Где сейчас нож?

— Под моим местом.

— Под сиденьем водителя?

— Да. Я приспособила его там, пока он не смотрел.

— Пока он не смотрел, ты должна была приспособить его ему в шею, — бросил я.

— Успокойся, Сэм, — Кэт положила мне руку на плечо.

— Она хочет спасти брата, но боится убить этого придурка!

— Не нам винить ее. Снег Снегович — тот еще тип. Он не будет подставляться по-глупому. Кинься она на него с ножом, он бы его отобрал, и… неизвестно, чем бы это для нее кончилось.

Взвыл клаксон фургона.

— Мы слишком долго возимся, — нервно сказала Пегги. — Выходите, Кэт, вам…

— Она никуда не выйдет! — отрезал я, не ослабляя захвата на запястье Кэт. — Иди и скажи Снеговичу об этом. Он может поменять меня на тебя. Но не на Кэт. И напомни, что пока что наше сотрудничество было весьма хрупким, но взаимным. Мы могли развернуться и уехать. Все, что нас держит — наше желание спасти тебя и Донни. Передай ему это. И добавь, что мы уедем, если он начнет кобениться. Фургончик у вас, видит Бог, не вчера с конвейера сошел. От такой рухляди мы сумеем оторваться, так ему и передай.

— Кэт, помогите мне, пожалуйста, — решила Пегги обратиться напрямую, поняв, что со мной каши не сваришь.

— Я хотела бы, — и, хоть Кэт и сказала так, попытки вырваться из моей хватки она не предприняла. — Скажи этому типу, Сэм меня не…

Клаксон завопил, как резанный. На этот раз он выдал где-то пять-шесть протяжных воплей подряд. Снег Снегович терял терпение.

— Лучше поторопись, — посоветовал я Пегги.

В глазах девушки полыхнул огонь.

— О, как же я вас ненавижу. Грязный собственник.

— Шевели ножками.

Гордо вскинув голову, она развернулась и пошла к фургону.

— Ну и дела, Сэм. Слышал, как она выражается? Грязный собственник. — Слабая тень улыбки скользнула по губам Кэт. — Не хочешь себе такую интересную попутчицу?

— Не хочу.

— Теперь-то ты меня отпустишь?

— Обещаешь не убегать?

— Да. Эй, даже на минуту не вздумай втемяшить в голову, что я хочу пойти к этому головорезу.

— В мыслях не было. — Однако, даже когда я осторожно выпустил ее запястье и она продолжила сидеть смирно, осталось у меня некое предубеждение, согласно которому Кэт, возможно, желала пересесть к Снеговичу… может быть, даже бессознательно — ведь, в конце концов, именно она подбила меня на побег от него, но кто знает, вдруг, после всех издевательств, выпавших на ее долю от мужа, от Эллиота, от трех косых ублюдков на пляже, у нее выработалась этакая противоестественная привязанность к откровенно порочным мужчинам?

К ней ведь, выходит, буквально липнут благоприятные обстоятельства для избиений, унижений и изнасилований.

Но не винить же ее в этом!

Я перестал об этом думать, когда Пегги дошла до открытой двери фургона. Встав перед ней, она не стала подниматься в кабину, а заговорила с кем-то внутри. Слов было не расслышать — внутри шумели двигатель и кондиционер, снаружи завывал ветер.

— Он, кажется, не собирается принимать наши условия, — сказала Кэт.

Пегги отчаянно, будто дирижер, жестикулировала. Что бы Снегович не отвечал, ей это явно было не по душе. Она даже указала на меня и повертела пальцем у виска. Видимо, и это не произвело впечатления на седого бандита. Тогда, встряхнув головой, она прижала одну руку к груди и вытянула другую, будто на свадьбе перед церковным алтарем.

— Она упрашивает его, — пояснила Кэт.

Внезапно, Пегги широко раскинула руки и крикнула:

— НЕТ!

Даже мне было прекрасно слышно.

Звук этот царапнул по моему сердцу.

Смешно и как-то по-мультяшному подпрыгнув, Пегги влетела в кабину фургона. Секунду все, что мы могли видеть — ее барахтающиеся в воздухе ноги; похоже, на ступеньку она приземлилась коленками. Потом что-то резко выбросило ее из кабины, будто кто-то, кто был внутри, пнул ее ногой. Звучно шлепнувшись о дорогу, Пегги дернулась — и так и осталась лежать, разбросав руки. Над ее телом взметнулись облачка рунтовой пыли.

Ветер унес их.

Картина застыла — из фургона так никто и не вышел, Пегги распласталась по земле.

— Знаешь, вот что ты мне ни говори, а я все же пойду, — сказала Кэт. — Что-то мне это все не нравится. — Она открыла свою дверь.

Я дернулся навстречу, но опоздал — пальцы ухватили только краешек ее рубашки. Она без труда вырвалась и побежала.

Пегги наконец-то зашевелилась. Попробовала приподняться на локтях.

Я распахнул дверь. Пока я выбирался, Кэт, с поднятыми руками, будто сдаваясь, уже была на полпути к распахнутой дверце.

— Я согласна, Снег! — кричала она на бегу. — Я иду! Оставь ребенка в покое!

До дверцы оставались считанные шаги.

Метнувшись обратно за руль, я, отчаявшись, снял машину с тормозов, рванул на себя рычаг передач и вдавил педаль газа. Взревел двигатель, тонко завизжали шины. Автомобиль рванулся вперед, будто пущеный из пушки. Кэт уже была одной ногой в фургоне.

Потом — повернула голову. Ее глаза распахнулись широко-широко. Губы удивленно округлились.

Кэт еле-еле успела спрыгнуть, когда я протаранил тылы фургона.

Руки мои согнулись, и лоб едва-едва не повстречался с рулем.

Но краем глаза я успел увидеть, как Кэт отбегает прочь, размахивая руками и пытаясь не упасть.

Нога моя прилипла к педали. Я уверенно пахал вперед.

И не остановился до тех пор, пока не поравнялся с Пегги и Кэт. Наша машина замерла, но фургон продолжал катиться. Видимо, у Снеговича сейчас были проблемы с тем, чтобы добраться до тормоза.

Поставив машину на аварийное торможение, я распахнул дверь и выскочил.

Пегги была уже на ногах, прижав руки ко рту и тараща глаза из-под съехавших темных очков то на меня, то на фургон. Бретелька сарафана сползла с ее плеча, и несчастная простыня держалась на честном слове. Грудь оголилась до половины — настолько маленькая, что, наверное, стоило бы Пегги завести руки за спину, она бы мало отличалась от груди среднестатистического парня ее возраста. Кэт стояла чуть поодаль, на грязевом холме, и глаза ее были явно прикованы к фургону.

Я повернулся.

Фургон ошалело мигал поворотником — один умудрился уцелеть после моего безумного тарана. Взвыв перегруженным мотором, он сделал рывок вперед. Чихнул вонючим черным дымом. Еще рывок. Мне казалось, что уж теперь-то он точно далеко не уедет. Но — еще рывок — и наш с Кэт автомобиль, просев на рессорах, выпростался из развороченного фургоньего зада.

Из погнутой и наполовину свернутой выхлопной трубы, кашляя, повалил дым. И фургон рванул вперед. От нас.

— Он уезжает! — завопила Пегги. — Нет! Пожалуйста, стойте!

Выбрасывая из-под колес фонтанчики гравия и кашляя на все лады, фургон покатил вперед, постепенно набирая скорость.

— Стойте! — прокричала Пегги ему в след, и, придерживая рукой сползающий сарафан, побежала следом.

Не проронив ни слова, Кэт снялась со своей позиции на кочке — и вмиг нагнала ее.

32

Я, совершенно сбитый с толку, стоял столбом и смотрел, как Кэт запрыгивает Пегги на спину, обхватывает ее поясницу ногами и валит на землю.

Переплетясь в совершенно невозможной позе, они покатились по пыли и камням. Сандалии слетели с ног Пегги. Следом в дорожную грязь полетели очки.

Фургон знай себе ехал.

Одержав кратковременную победу и высвободившись из захвата Кэт, Пегги, ловя ртом воздух, отплевываясь и хныча, побежала вперед. Кэт стриганула ногами в воздухе и ловко подсекла ее — девчонка упала плашмя, и мгновения спустя Кэт уже сидела на ней верхом, заломив руки за спину.

Пегги, явно выдохшись, оставила попытки освободиться. В результате стычки с Кэт, ее простыня лишилась обеих бретелек — и теперь она была голой почти до талии. Светло-голубое платье собралось складками где-то у пояса — там, где ее прижала Кэт. Ноги неестественно раскинулись, все в ссадинах, царапинах, кровоподтеках и пыли.

Деликатно отведя глаза, я пошел вперед.

А фургон вдруг остановился. Прямо на повороте дороги, где-то в двух сотнях ярдов от нас.

— Слезьте с меня, — задыхаясь, простонала Пегги.

Кэт не слезла. Вдавив Пегги в грязь еще сильнее, она кивнула мне.

— Он остановился.

— Потерять нас не хочет, — предположил я.

— Еще бы.

— Он что, взаправду остановился? — Пегги задергалась под Кэт пуще прежнего. — Пустите! Пустите меня! Черт бы вас побрал, вы, ведьма!

— Захлопнись, солнышко, — мягким голосом посоветовала Кэт.

— Да вы сдурели? У него мой брат!!!

— Скажи спасибо, что не ты. Лежи смирно, и я отпущу тебя. — Не дожидаясь ее ответа, Кэт выпустила запястья девушки, встала с нее и выпрямилась.

Пегги перекатилась на бок, поспешно ловя сползающие с груди остатки сарафана. Смерив нас угрюмым взглядом, она пробормотала:

— Подонки.

— Нам очень жаль, — сказал я.

— Да шли бы вы…

— Смотри сама туда не сходи. — Кэт отвернулась от Пегги и обратила взгляд ко мне. — Думаю, ее мы оставим у себя.

— Вот еще! — сразу вспылила Пегги. — У вас нет права!

— Зачем спускать Снеговичу с рук двух заложников? — не обращая внимания, продолжала Кэт. — У него и так есть Донни. Мы можем попробовать с ним договориться и спасти парня. Но Пегги у нас, по крайней мере, уже есть. С ней он уже ничего не сможет сделать.

— Да и связиста у него больше нет, — напомнил я.

— Именно! Придется говорить с нами в открытую. С глазу на глаз. Чем более личной будет наша следующая с ним встреча, тем лучше.

— Он убьет Донни! — подала голос Пегги.

— Не факт, — сказал я ей. — Он мог бы убить его еще тогда, когда с ним была ты. Но теперь Донни — все, что у него есть в принципе.

— Надо поскорее от него отделаться, — нахмурившись, сказала Кэт.

Мы смерили дорогу взглядом.

Фургон стоял на месте. Снег, наверное, следил за нами из кабины.

Кэт посмотрела на Пегги.

— Мне очень жаль, что я так грубо с тобой поступила. Просто ну никак нельзя было позволить тебе вернуться к этому психу. Может, оно и к лучшему. Неизвестно, что бы он с тобой сделал. Ему хватило только узнать, что мы отказываемся играть в его дурацкие игры — и он уже пнул тебя, как собачонку.

Глаза Пегги внезапно наполнились слезами, и она выболтала:

— Он сказал, что собирается отрезать ухо Донни!

— Заметное улучшение ситуации, — отметил я. — До этого он хотел отрезать ему всю голову.

Шутка осталась без благодарной аудитории.

— Он не будет резать ему ухо, — сказала Кэт Пегги. Та тряхнула головой.

— Он собирался заставить меня принести ухо вам — чтобы вы выполнили его условия. Я должна была помешать ему, но он… он меня ударил. Теперь… теперь он точно это с-с-с-сделает.

— Он просто хотел тебя припугнуть, — сказала Кэт.

— Да ничего не просто!

— Я примерно представляю, что у этого чудика в голове. Донни, надо полагать, симпатичный парнишка?

— Д-да.

— Снегович сохранит его таким как можно дольше. Он не будет отрезать ему уши. Он не станет его уродовать. Можете рассчитывать на мое слово. Подобных Снегу я знаю.

Знаешь слишком хорошо, чем нужно, с горечью подумал я, вспоминая все ее шрамы. Ни один из них не затрагивал лицо — тут Кэт, конечно, рассудила верно. Вслух я, конечно, ничего не сказал — не при и без того издерганной Пегги же, в самом деле.

— Мы хотим, чтобы ты поехала с нами, — сказала Кэт. — Идет? Это для твоего же блага, Пег. С нами ты в безопасности.

Она мигнула как-то странно — сначала одним, затем другим глазом, — потом хмыкнула. Слезы оставляли дорожки в грязи на ее лице. Текло и из носа. Она наверняка вытерла бы лицо — но руки были заняты сдерживанием сарафана от окончательного сползания.

— Сядем в автомобиль и нагоним фургон.

— Как я пойду — вот так вот? — невольно она попыталась развести руками, и сарафан упал ниже груди. Покраснев, она поймала его где-то у живота и вернула на место.

— Сэм? — Кэт повернулась ко мне. — Знаешь, там, на заднем сиденье есть веревка. Сбегай-ка за ней.

Я кивнул и потопал к автомобилю. После кратковременного поиска, я достал моток с пола за водительским местом, под спустившей шиной и лопатой. Повесив его на руку, я осторожно попятился, не спуская глаз с фургона — Снег в любой момент мог развернуться и попробовать взять тараном меня.

Но допотопная машина стояла там же, где остановилась. У самого поворота.

— Вот веревка, — я кинул моток Кэт. — Зачем она тебе, кстати?..

— Эй! — Глаза Пегги распахнулись, она попятилась, но Кэт быстро поймала ее за локоть. Я заметил, что девушка успела сунуть ноги в сандалии. — Не надо, пожалуйста! Я не убегу, только не надо связывать меня!

— Сэм? Вокруг талии, пожалуйста. — Кэт притянула упирающуюся Пегги к себе. — Стой смирно и делай, как говорят.

— Вот еще!

Когда я заступил Пегги за спину, Кэт тихо произнесла:

— Больше я не хочу возить тебя по пыли, имей это в виду.

Я обвил конец веревки вокруг талии Пегги и поймал его свободной рукой. Даже при том, что веревка едва коснулась ее, она вздрогнула — но не предприняла никаких попыток вырваться. Наверное, потому, что обе руки ее были заняты придерживанием сарафана.

— Я не собираюсь убегать, — принялась клясться она.

— Посмотрим, — коротко сказала Кэт, затем присела и принялась расшнуровывать левый ботинок.

В то время, как я конструировал изящный бантообразный узел на талии Пегги, Кэт вытянула шнурки из своих спортивных бутс. Свободно провисшие языки шлепались о ее ноги, треплемые ветром. Когда дело было сделано, Кэт подошла к Пегги и подвязала шнурками порвавшиеся бретельки. Результат выглядел в высшей степени кустарно, но, по крайней мере, сарафан больше не падал.

Я одним глазком поглядывал за фургоном. Тот не двигался.

— Дай мне конец веревки, — сказала Кэт.

Я вручил его ей.

— Иди и садись вперед. Мы с Пегги будем сзади.

На том и порешили. Кэт усадила нашу новую попутчицу на дальнее сиденье, сама, с катушкой в руках, села следом. Излишек намотала себе на руку.

— Возьмите мои очки, — Пегги шмыгнула носом и указала подбородком куда-то вниз.

— Какие очки? — спросила Кэт, но я сообразил быстрее. Подбежав к месту недавней схватки, я поднял солнцезащитные очки неуказанной марки из грязи. Уцелели они, похоже, чудом. Я протер стеклышки подолом и аккуратно передал их Пегги.

— Они тебе, наверное, дороги, — заметил я, когда она с величайшей осторожностью водрузила их на нос.

Слова мои, похоже, прошли мимо ее ушей.

После того, как мы захлопнули все двери, Пегги заметила:

— У вас тут хоть воздух есть.

— Да, путешествуем с комфортом, — усмехнулась Кэт.

Я тронул машину с места. Наш перед выглядел не очень после тарана, но то, чего я внутренне боялся, не произошло — мотор послушно взревел, и мы поехали без каких-либо проблем. Похоже, все, чем наш конек отделался — чисто косметическими повреждениями.

— Наш кондиционер сломался, — вздохнула Пегги.

— Там, в фургоне, наверное, ужасно жарко, — сказал я.

Она смерила меня кислым взглядом.

— Не смертельно. Лучше бы мне быть там, чем тут.

— Разве Снег не издевался над вами? — спросил я.

— Что с того?

— Ты, вообще-то, плакалась нам по этому поводу. Еще недавно. На бензозаправочной станции. А теперь что?

— А теперь идите к черту, вот что!

Кэт резко натянула веревку, пережимая Пегги талию.

— Ай! — Она подскочила на месте. — Что вы делаете?

— Будь повежливее, — сказала ей Кэт тем же самым спокойным голосом, что вошел у нее в обиход последнее время. — Мы тебя на секундочку спасли. Я не прошу тебя целовать нам задницы, но элементарная вежливость — это не так уж и много, правда ведь?

— Мне нужно к Донни!

— Нам всем нужно к Донни, — сказала Кэт. — Но чтоб к нему попасть, придется позаботиться о Снеге.

Я убавил газ, так как мы теперь подошли почти вплотную к разбитому заду фургона. Снега я не видел. Наверное, поганец затаился в кабине и ждал нас.

Динозавр на колесах не сдвинулся с места.

Я притормозил в паре ярдов от него.

— Чего он там теперь-то копается? — хмыкнула Кэт.

— Что бы там не стряслось, — ответил я, — выйти и сказать нам об этом он не может.

— Надеюсь, он не собирается отсиживаться там и ждать второго пришествия.

— Посмотрите, что вы сделали с моей машиной, — пристыдила нас тем временем Пегги.

Тараном я снес едва ли не весь левый край. Металлическая лесенка, закрепленная сзади, погнулась и лишилась пары-тройки ступенек у самого основания.

— Мне очень жаль, — сказал я.

— «Мне очень жаль», — передразнила она. — М-да!

— Я починю его тебе.

— Если мы спасем твоего брата, — добавила Кэт, — даже я буду в доле, не сомневайся.

Клаксон фургона хрипло вякнул.

Я подал ответный звуковой сигнал.

Кэт захихикала.

— Вот вы придурки, — покачала головой Пегги.

— Давай посмотрим, что он предпримет, — хмыкнула Кэт.

— А что он вообще может предпринять? — в тон ей отозвался я.

— Ну, не знаю, пар разве что выпустить.

— Думаете, это смешно? — изогнула Пегги бровь.

— Это — психологическая борьба, — объяснила Кэт. — Если его вывести из себя, он начнет дурить и ошибаться по-крупному.

Я посигналил Снеговичу еще несколько раз.

Из водительского окошка показалась рука. Крепкая, мускулистая, мужская рука. Показалась она почти по плечо — голая. Видимо, Снег снял свою стильную кожанку.

— Он высунул из окна руку, — сообщил я Кэт и Пегги, которым с их мест видеть левый борт фургона было затруднительно. — А сейчас показывает нам средний палец.

— Мило, — сказала Кэт.

Я улыбнулся, но сам руку не вытащил и жест не вернул.

— Мы щекочем ему нервишки, — подалась вперед Кэт.

— Если он сделает что-нибудь с Донни…

— Все будет в порядке, Пег.

Снег втянул руку внутрь, и фургон начал двигаться.

— Так-то! — выкрикнула Кэт, словно празднуя личную победу. Я обернулся и дал ей «пять».

— Не знаю, с каких коврижек вы оба такие счастливые, — сухо сообщила Пегги.

— Я вот лично счастлив, что он не выбежал и не попер на нас, — объяснил я.

— А я счастлива, что он не бросил на дорогу кусок твоего брата, — добавила Кэт.

— Очень смешно! — вспыхнула Пегги.

— Эй, Кэт, — встал на сторону нашей попутчицы я. — Ты же говорила, что ничего подобного он делать не станет, так?

— Да, я, выходит, была права.

— Но полной уверенности у тебя не было, так?

— Чисто теоретически: я могла ошибиться.

— Да хватит уже ломать комедию! — встряла Пегги. — Что смешного?

— Мы смеемся над опасностью, — изрекла Кэт.

— Мы плюем в глаза неприятностям, — добавил я.

— Психи вы несчастные, — сообщила Пегги.

— А знаешь, что? — спросила у нее Кэт. — Пятьдесят процентов нашей миссии — позади. Мы все еще здесь из-за того, что нужно спасти тебя и Донни. Тебя мы уже спасли, без каких-либо потерь. Так что основания радоваться у нас все же есть. Предлагаю выпить пива. Будешь?

— Ей еще по возрасту нельзя, — указал я.

— Кого сейчас волнует?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Мы сейчас спаиваем несовершеннолетнюю, так-то.

— Для меня сейчас важнее выпить его все, пока оно еще не вскипело от жары.

Я посмотрел на Пегги. Она отвернулась к окну, поджав губы, и мне вдруг стало неловко. Она не питала к нам теплых чувств, но на то у нее было полное право: ее брат по нашей вине все еще пребывал в лапах Снега Снеговича, и для него это все могло кончиться смертью.

— Достань-ка нам три баночки, — попросила ее Кэт.

Пегги молча склонилась, достала одну, смерила задумчивым взглядом, словно видела нечто подобное впервые.

— Теперь, когда ты с нами, — сказал я, — Снеговичу придется самому вести фургон. Он сейчас за рулем.

— Логично, — убийственным тоном ответила Пегги.

— Да, весьма. А еще логично вот что: за рулем он не сможет издеваться над Донни. Вести машину и пытать при этом кого-то — непростое дело.

— По крайней мере, — добавила Кэт, — сильно навредить в таком положении нельзя.

— Да, наверное, вы правы. — Она передала банку Кэт, наклонилась за следующей.

— Спасибо.

Ответа не последовало.

— По моим предположениям, — взял слово я, — он привязал Донни к пассажирскому сиденью. Чтобы он не убежал и не смог помешать ему вести машину.

Пегги открыла вторую банку и протянула ее мне, пробормотав: «На».

Я поблагодарил ее.

В ответ она выдала тихим и очень утомленным голосом:

— Донни он запихнул в задки фургона. Обмотал пояс вокруг ног. Чтобы он не брыкался. Пояс. Все наши пожитки — как раз там, в задней части. Если ему вздумается связать или как-то еще обездвижить Донни, у него не будет недостатка в подручных средствах. Но ему не придется связывать его вообще, если он мертв.

— Если кто мертв? — уточнила Кэт.

— Донни.

— Донни не мертв.

— Как вы можете знать?..

— Мы знаем, — ответил я за Кэт.

— По крайней мере мы думаем, что знаем, — ответила Кэт лично.

— Если он убьет Донни, — сказал я, — он упустит шанс на вечную жизнь. И далеко не в христианском смысле.

— Вы опять несете какую-то чушь, — нахмурилась Пегги. — Что на этот раз?

— Снег Снегович мечтает стать вампиром, — сказала Кэт. — И без нас ему эту мечту не осуществить. У нас в багажнике — залог его вечной молодости.

33

Пегги подозрительно посмотрела на банку пива в руке, потом все же открыла и осторожно поднесла к губам. Отпила. Скорчила гримаску.

— Ужасно, — поделилась она ощущениями.

— Не пей, — пожал плечами я. — Нам больше достанется.

— И что, этой вот ерундой люди заливают себе глаза? Пиво что, всё на вкус такое?

— Пожалуй, почти всё.

Она все же сделала еще один неуверенный глоток, потом выдала:

— Значит, вы опять пытаетесь мне голову задурить.

— Каким же образом? — осведомилась Кэт.

— Вампирами. Ага, сейчас!

— Никаких «ага, сейчас», солнышко, — сказала Кэт. — Снег Снегович хочет стать вампиром. Честное пионерское.

— Старовата ты для «честного пионерского», — подколол я ее.

— Честное индейское, — поправилась она.

— А «индейское» звучит неполиткорректно.

— Слово коренного американца, Сэм, не юродствуй.

— Вот, уже лучше! — расплылся в улыбке я.

— Итак, — подытожила Кэт, — честное слово, именно этого он желает. Стать вампиром и не стареть.

— Вы серьезно? Вы вампирами меня надуть пытаетесь?

— А ты что, не веришь в вампиров? — спросил я ее.

— В вампиров? В Дракулу, в Салимов Удел… что там еще, Энн Райс, «Интервью с вампиром»? В фильме еще Брэд Питт играл. — Теперь даже Пегги улыбалась.

— Ну да, я про этих ребят, — кивнула Кэт. — Ты, выходит, знаешь.

Улыбка Пегги сжалась в угрюмую кривую полосу.

— Да все об этой фантастической галиматье знают. Я что, по-вашему, в каменном веке родилась? И да, я в них — не верю.

— В этом их сила, — произнесла Кэт.

— Это кто сказал? — поинтересовался я. — Ван Хельсинг?

— Это я сказала. Только что.

— Эй, — запротестовал я, — это не твоя находка, зуб даю.

— Никто не верит в вампиров, — вмешалась Пегги.

— Мы верим, — сказал я.

— Отчасти, — добавила Кэт.

— И уж точно в них верит Снег Снегович.

— Так сильно верит, что планирует стать одним из них, — объяснила Кэт. — Именно поэтому он за нами гоняется. Вся проблема-то, собственно, в том, что ему известно: как минимум один вампир лежит у нас в багажнике?

— Что-что у вас в багажнике? — переспросила Пегги.

— Вампир, — сказал я.

— Вампир, значит. Всамделишний.

— Мертвый.

— Ну, вот этого утверждать наверняка нельзя, — заметила Кэт. — В теории вампиры уже мертвы. Они не-мертвы в принципе. Но наш, скажем так, выведен из строя.

— Да, колом в сердце, — кивнул я. — Мы пришпилили кровососа прошлой ночью.

— Вы оба просто выжили из ума.

— У нас просто выдался жесткий денек, — оправдался я.

— Жесткий денек после жесткой ночи, — подтвердила Кэт.

— Угу. Мало спали…

— Зато выпили немного пива.

— А по-моему, многовато, — скептически протянула Пегги.

— Да нет, в самый раз, — я отхлебнул из банки. — Отсюда наш, скажем так, иррационально бодрый настрой. — Я хохотнул, покачал головой. — Хотя, думаю, тут дело не в пиве, тут дело в нашем отчаянии.

— В точку, — кивнула Кэт. — Этот вампир изрядно поиграл на наших нервишках. Мы бодримся, чтобы с ума не сойти.

— Да вы уже и так с ума все посходили.

— Не спеши с выводами, — сказал я. — Просто перевозбудились.

Склонив голову, Пегги мрачно посмотрела на меня.

— Значит, у вас там, в багажнике, труп?

— Увы, — сказала Кэт. Через зеркало заднего вида я увидел, как она сделала большой глоток из банки, потом вытерла губы тыльной стороной ладони. Глубоко вздохнув, продолжила: — Где-то год назад ко мне привязался этот парень, по имени Эллиот. И он оказался вампиром.

— В самом деле, — в голосе Пегги было много иронии и никаких вопросительных интонаций.

Проигнорировав ее, Кэт рассказывала дальше:

— Я никогда не видела, чтоб он превращался в летучую мышь или что-то в этом духе… я даже его возраста не знаю. Возможно, он был просто по-настоящему жуткий, нестандартный маньяк, ловивший кайф от укусов и питья крови. Вот что он со мной проделывал. Кусал — и пил. Глянь вот сюда. — Кэт приспустила рубашку с левого плеча и повернулась к Пегги боком, чтобы было видно ранки на шее. Моими стараниями они выглядели новыми. Проколы перестали кровоточить, но кожа вокруг них была красная и припухшая.

Пегги приспустила темные очки и сузила глаза. Внимательно оглядела шею Кэт. Цыкнула зубом.

— Ерунда, — последовал вердикт.

— Это не ерунда, — возразил я.

— Никакими зубами таких не сделать.

— У него зубы — особые, — объяснила Кэт. — Как иглы. Из стали.

— Вот как?

— Ну, стальные только клыки. Его глазные зубы. Это даже не столько зубы, сколько насадки. Он может снимать их и надевать, когда заблагорассудится.

— Мы можем показать ей все, — сказал я Кэт.

— Нет, не открывая багажник — никак. А багажник открывать нельзя.

— Почему? — спросила Пегги, явно сбитая с толку.

— Солнце, — сказала Кэт. — Вещь, губительная для вампиров.

— О. Ах, да. Поняла.

— Мы откроем его после наступления темноты, — сказал я. — Вот тогда-то ты все сама увидишь.

— Вдруг эти штуки — грим? — усомнилась Пегги.

— Коснись, — сказала Кэт и наклонилась к ней.

Пегги, переложив пивную банку в левую руку, зависла над шеей Кэт. Из-за неудобной позы платье на ее груди смялось, придав той какой-то более-менее женственный объем; впрочем, иллюзия рассеялась, когда девушка выпростала руку и аккуратно приложила палец к одной из ранок.

— Ух ты, — выдала она наконец. — Настоящие.

— Ну вот, видишь? — спросила Кэт.

— Они болят?

— Не то, чтобы сильно. Не будут болеть, если не надавить.

Пегги коснулась еще раз, чуть аккуратнее, чем в прошлый раз.

— Это он сделал? Тот, кого вы убили, парень из багажника?

— Да. Эллиот. Они не такие свежие, какими кажутся, кстати. Просто случайно… заново открылись. Не так давно.

Пегги покивала.

— Хорошо, значит, если парень в багажнике — вампир, и он сделал вот это вот с вами, как вы тогда не мертвы?

— Он не хотел, чтобы я умерла.

— Но он пил кровь, не так ли?..

— Недостаточно, чтобы убить меня.

— О, какая же все-таки чушь, — покачала головой Пегги.

— Снег Снегович так не думает, — напомнил о себе я.

— И это плохо, — подвела черту Кэт, выпрямляясь. — Если бы он, как и ты, считал все это чушью, мы бы так сильно не влипли. У него пунктик на вампирское кино. Он его попросту пересмотрел. А теперь думает, что заполучил шанс стать бессмертным.

— Или, по крайней мере, долговечным, — добавил я.

— Его план заключается в том, чтобы вытащить кол, вернуть Эллиота к жизни и уговорить посвятить его в вампиры.

— Только сумасшедший в такое…

— Он и есть сумасшедший, разве не ясно? — сказали мы с Кэт едва ли не хором.

— Я знаю, — тщательно подбирая слова, начала Пегги, — есть люди, которые верят во всю ту чепуху, что несут по телевидению, но чтобы верить в такое?

— И тем не менее, — произнесла Кэт. — Он достаточно безумен, чтобы поверить.

— Но он не сможет ничего сделать до темноты, — сказал я Пегги. — Если мы откроем багажник раньше, чем солнце сядет, Эллиот сгорит дотла.

— Если полагаться на кино, опять же, — уточнила Кэт.

— А Снег именно на него и полагается. Он, похоже, верит во всю чепуху про вампиров. Которая сама по себе довольно расплывчата и полна противоречий. Взять хотя бы истории про крест…

— У тебя, кстати, есть крест? — спросила Кэт Пегги.

— Он сейчас не на мне.

— Но крест не всегда спасает, — продолжил я. — Все зависит от фильма. Или от книги…

— Этот громила умеет читать? — хмыкнула Пегги.

— …в общем, зависит от вампира, вот что я хочу сказать. Наткнешься на упыря-иудея — и хрен тебе чем твое распятие поможет.

Кэт засмеялась.

— Или на атеистичного вампира, — добавил я. — Да на любого, который — нехристь.

— Я все равно полагалась на крест до последнего, — тихо сказала Кэт.

— Ты… пробовала? — удивленно спросил я.

— О, да.

— На Эллиоте?

— На нем, родимом. Я повесила на шею золотой крестик на цепочке после первого же его визита. После больницы.

— Что вы делали в больнице? — спросила Пегги.

Кэт нашла мой взгляд в зеркале заднего вида и сказала:

— Я попала в небольшую автокатастрофу. Она ко всей этой чертовщине никакого отношения не имела. Так или иначе, Эллиот напал на меня впервые спустя приблизительно неделю после того, как я выписалась из больницы. На следующий день я купила крестик. Едва могла встать с кровати — настолько было плохо, — но собрала волю в кулак и сходила. Вас атакует вампир? Запаситесь крестом. Это — одно из основных правил.

— Как насчет чеснока? — спросил я.

— И его взяла. По-моему, впервые в жизни. Тьму чеснока. Знаете, что мне сказала девчонка на кассе? Усмехнулась и спросила: «Неприятности с вампирами?». Она думала, это смешно. Я сыграла в дурочку и сказала: «Нет, бойфренд — итальянец».

— А святая вода?

— Брала в расчет и ее, но — воду труднее достать. Не было у меня тогда настроения идти в церковь и выпрашивать. Тем более — сливать тайком. Кроме того, у меня и так были крест и чеснок. Если бы они сработали, мне бы не понадобилась святая вода.

— Вы что, взаправду это все купили? — спросила Пегги. — Крест и чеснок?..

— Да, Пегги.

— Чистое безумие.

— Что было дальше? — спросил я.

— Я развесила чеснок у двери в спальню, на окнах. Повесила на шею крестик. Когда Эллиот прибыл… Я услышала, как открывается дверь. В моей комнате было темно. Свечей я тогда еще не зажигала, весь свет шел из прихожей… Он был в своем плаще. И в руке у него покачивалась связка моего чеснока. Он держал ее у груди… и вдруг начал бросаться чесноком в меня. Как теннисными мячиками.

— Великий Боже, — пробормотал я.

— Он хорошо целился. И хорошо бросал. Я закрывала лицо, но он в него и не метил. Не знаю, как ему вообще меня было видно — может, отсвет… не знаю. Но он наставил мне порядочно синяков. Потом, когда чеснок кончился, он включил свет и вошел в спальню. Улыбался, но глаза были злые-злые. Подбежал ко мне так быстро, что плащ за спиной взметнулся. Назвал меня глупой гребаной сукой. Схватил меня за ноги и потянул на себя. И тогда — увидел крестик. — Кэт перевела дыхние. — Он крикнул: «О, думаете, вы — самая тут умная?» Сдернул меня на пол, я ударилась головой… и стал держать в воздухе. За ноги. И, о Боже, он меня тряс. Как куклу. Я поначалу даже не понимала, что он хочет сделать. Думала сначала — просто как-то изощренно убить. Я бы сняла ее, пойми чуть пораньше… крест. Цепочку. Но и тогда бы он вряд ли перестал. Ему такие фокусы нравились. В общем, да, он пытался стряхнуть с меня крестик. Цепочка, понятное дело, просто повисла у меня за ушами. Тогда он начал меня раскачивать. Обхватил меня за лодыжки и стал кружиться на одном месте. Этакий прием из фигурного катания… Я боялась, что врежусь головой либо в кровать, либо в шкаф… но в конце концов цепочка порвалась. Отлетела. И попала в зеркало у кровати. Оно треснуло. Может, поэтому мне так не везет последнее время…

— По его вине оно разбилось, — сказал я. — Это ему должно не везти.

— Но крестик-то был мой.

— Может быть, неудача поделилась между вами двумя.

— Три с половиной несчастливых года на каждого?

— Или все семь лет, но несчастья мелкие. Вполсилы.

— Да кого, черт побери, волнует — семь или не семь? — не выдержала Пегги. — Что случилось после того, как зеркало треснуло? Эллиот запустил вами в шкаф?

— Нет, — покачала головой Кэт.

— Что тогда?

— Он начал кусать меня. Пока кружил.

— Как он мог вас кусать, если вы были?..

— Вопрос — не как, вопрос — где.

— И где же?..

Сквозь облако пыли перед нами я различил загоревшийся тормозной сигнал.

— Всем — внимание, — объявил я.

Грунтовая дорога продолжала постепенно загибаться влево, но фургон, не спеша войти в поворот, притормаживал. Я ослабил нажим на газ. Моя нога замерла над тормозной педалью.

Пегги устремила взгляд вперед.

Кэт подалась ко мне, выглянула в проем между сидений.

— Как думаешь, зачем он тормозит теперь?

— Знал бы прикуп — жил бы в Майами.

Фургон свернул налево и загрохотал по грубой плоскости пустыни. Никакого намека на дорогу там, где он сейчас ехал, не было. Справедливости ради стоит заметить, что и особых препятствий передвижению там не было тоже. Редкие невысокие барханы, кактусы, полынь. Ничего такого опасного.

Я свернул с дороги и последовал за фургоном.

Машину подбросило.

— Полегче, — попросила Кэт.

Я убрал ногу с газа, и болтанка уменьшилась вместе со скоростью.

— Что-то мне подсказывает, что мы почти у цели, — тихо сказала она.

Да, похоже, Кэт была права. Что-то такое и я чувствовал. Неприятные холодок и тяжесть в животе.

34

— Ай-яй-яй, — вырвалось у меня чуть попозже, когда дорога под колесами настолько испортилась, что держать автомобиль ровно стало очень и очень непросто. С пивом мы закончили — Пегги так и не допила свое, — и я мог спокойно вертеть баранку обеими руками. Хоть в салоне машины и было прохладно чаяниями кондиционера, руль в моих руках был скользким, а рубашка от подмышек и до самой талии была пропитана потом.

— Нормально едем, — приободрила меня Кэт. Она наклонилась вперед, чтобы видеть через ветровое стекло, и сжимала спинку сиденья обеими руками. Отражение ее лица в зеркале заднего вида тряслось так сильно, что превратилось в смазанное пятно.

Пегги пристегнулась.

Мы пытались въехать на склон около горной гряды. Я изрядно опасался того, что мы могли вдруг начать скользить вниз — и тормоза не помогли бы нам остановиться.

— Все будет хорошо, — будто прочитав мои мысли, заверила Кэт.

— Очень сомневаюсь, — ответил я.

— Везде, где проедет он, проедем и мы.

Снегович в фургоне забрался повыше нас — и все еще поднимался.

Я глянул на Пегги.

— Ты уверена, что у фургона не полный привод?

— Уверена.

Нас чуть-чуть повело вбок.

— Это плохо! — успел выдавить я, прежде чем дыхание сперло.

— Куда мы карабкаемся? — спросила Пегги.

— Туда же, куда и он, — бросил я, кое-как выравниваясь.

— Возможно — к ущелью Брока, — сказала Кэт.

— Что там такого, в этом ущелье?

— В него Снегович сбросил одного насолившего ему типа, — объяснила Кэт.

— Брока, — подал голос я. — Парня, угнавшего его «Харлей». ДА, ЧЕРТ ПОБЕРИ! — Над нами фургон вдруг вышел на ровную поверхность — и поехал вперед. — Я думаю, мы справимся! — И верно, несколько секунд спустя перед нашего автомобиля выволокся на узкую колею, вихлявшую между двумя крутыми, высокими скалами. Фургон только-только начинал по ней путь.

— Как Снег вообще нашел это место? — выдохнула Кэт.

— Может, он был на короткой ноге с доком Холидеем и Санденс-Кидом, — попробовал неуклюже пошутить я.

Мы поехали вслед за фургоном. Скалы слева и справа бросали на нас тени, казавшиеся более темными, чем, собственно, им даже полагалось быть. Мне казалось, будто я вел машину по дну глубокого грота, только никакой реки здесь не наблюдалось — одна только грязь и куски породы.

Казалось, путь длился уже очень долго. А солнца впереди не проступало. Конечно, эти скалы не могли тянуться вечно. Так что, быть может, уже очень скоро мы выедем из этого туннеля тьмы в просторы света.

И остановимся.

Мы должны были бы остановиться в ближайшее время; мы поднимались в горы, и местный ландшафт и так уже позволил нам зайти достаточно далеко. Рано или поздно он же нас и остановит.

Может быть, где-то на другой стороне прохода…

Тут мне стало страшно думать об остановке.

Все с нами было хорошо, пока мы двигались. Ничего плохого с нами не случалось, пока мы двигались.

В общем-то, до наступления темноты мы могли остановиться где угодно — и вряд ли, опять же, сильно рисковали бы. Но, так или иначе, место нашей остановки будет сценой для розыгрыша последнего акта.

Акта, которого я страшился больше всего.

— Мы, кстати, в хорошем положении для всяких маленьких хитростей, — сказала Кэт. — За нами ему сейчас почти невозможно уследить. Пейзаж не способствует.

Я чуть замедлил ход машины.

— И какую хитрость ты предлагаешь нам провернуть?

— Я сама еще не знаю. Есть идеи?

— Ты у нас — кладезь идей.

— Ну, кто-то может выйти из машины. Я, к примеру.

— И зачем?

— Можно подкрасться к нему, когда мы остановимся. Он-то будет думать, что мы все — еще в машине. Я бы застала его врасплох.

— Вы хотите, чтобы Донни убили? — спросила Пегги.

— Я хочу его спасти. Вот и все.

— Но мы не знаем, как это все выстрелит, — сказал я. — И не знаем, что Снег предпримет, когда мы остановимся. У тебя не получится подкрасться к нему незамеченной. И что, если он-таки заметит, что тебя нет в машине?

— Я не знаю, — сказала Кэт.

— Он убьет Донни, вот что, — нашлась Пегги с ответом.

— Да не станет он его убивать, — отрезал я.

— Нам все-таки стоит что-то предпринять, — гнула свое Кэт.

— Но не здесь.

И не тебе, добавил я про себя. Я не хочу рисковать тобой ради Донни. Пусть даже ты думаешь, что это все — только твоя вина.

— Кэт, мы должны подождать до тех пор, пока он не определится с остановкой, — принялся убеждать ее я.

— Похоже, мы уже почти на месте.

— Откуда такая уверенность? Что, если ты не сможешь нас потом нагнать? Заблудишься здесь?

— Дело в том, — произнесла Кэт, — что тут — прекрасное место для какого-нибудь маленького обмана. Тут такая темень кругом.

— Давай тогда развернемся — и поедем назад.

— Только попробуйте, — вспылила Пегги, — и я вас прихлопну!

— Эй! — выкрикнула Кэт в самое ухо Пегги. Девушка вздрогнула, как от пощечины. — Будешь нам угрожать — и мы точно развернемся.

Подбородок Пегги задрожал.

— Ладно, Сэм, едь дальше, — сказала Кэт. — Я не могу ничего придумать. А Пегги, сам видишь, помочь не хочет.

Но сейчас я был даже благодарен нашей попутчице. Да, Кэт была права — если и вести со Снегом двойную игру, то только здесь; можно было бы перепрятать молоток, спрятать меня в багажнике вместо Эллиота… но что, если наш конечный пункт не так уж и близок? Что, если, проехав этот грот насквозь, Снег продолжит путь в неизвестность?

— Подожди, — вдруг сказала Кэт.

— Что такое? — Я снова притормозил.

Фургон впереди поехал по кривой, скрывшись из вида.

— А что, если мы бросим здесь Эллиота?

— Что?..

— Да! Почему бы и нет! — Ее голос звучал приглушенно и взволновано. — Вот так-то мы и ухватим Снега за нос! Он ведь даже не будет знать, что мы сделали это, пока сам не полезет в багажник. Глядь — а там и нет вампира его мечты! Он от злости лопнет!

— И всех нас поубивает, — заметила Пегги.

— Он не станет убивать никого из нас до самого конца. А конец наступит только тогда, когда он заполучит Эллиота.

— Но Эллиота-то уже не будет! — пожаловалась Пегги. — Вы не можете открыть багажник до темноты, иначе солнце спалит его. Разве не так?

— И что? — сказал я. — К тому времени, как Снег об этом узнает, никакой разницы уже не будет.

— Здесь, к тому же, довольно темно, — отметила Кэт. — Может статься, Эллиот будет в порядке.

Настолько, насколько труп вообще может быть «в порядке», подумал я. Но не сказал вслух. Сейчас точно было не время для шуточек.

Мы не спеша доехали до того поворота, где я в последний раз приметил фургон. Он вновь попал в наше поле зрения — шел он где-то в трех сотнях метров впереди нас. Не более, чем неясный силуэт во мраке. Дорога сделала еще один изгиб — и вскоре пропал и он.

Я остановил машину.

— За дело.

Кэт вдруг хлопнула себя по лбу.

— У Снеговича ведь есть ключ от багажника. Нам придется пользоваться той пластиковой поделкой.

— Она же еще у тебя?

— Да, но не факт, что сработает как надо.

— На дверях она сработала.

— Просто я бы не сильно полагалось на кусочек пластика.

— Но попробовать стоит?

— Определенно. Пегги, ты сидишь на месте. — Она натянула веревку, и девушка ойкнула.

Я расстегнул свой ремень безопасности.

— Держи, — Кэт подалась вперед и сунула мне в руку пластиковый ключ. — Бери его и открывай багажник. Я сейчас выйду. И выключи двигатель! И забери ключ. Мы же не хотим, чтобы Пегги угнала нашу машину.

— Я бы не стала… — начала девушка.

— Рада это слышать, — оборвала ее Кэт.

Сжимая в одной руке связку зажигания, в другой — пластиковый ключ, я поспешил наружу.

Жара встретила меня крайне негостеприимно. Я снова успел позабыть, что снаружи было такое лихо. Даже в тени ущелья было очень жарко по сравнению с кондиционируемым нутром машины.

— Боже, — пробормотал я, переводя дыхание.

Подбежав к багажнику, я запихнул в карман джинсов ключи зажигания и аккуратно вогнал пластиковый ключик-универсал в прорезь багажного замка.

Он вошел — пускай не гладко, но все же.

Повернулся — с трудом.

Раздался щелчок, и крышка багажника распахнулась.

К этому времени подоспела и Кэт. Встала рядом со мной.

— Бог ты мой, — вырвалось у нее.

— Угу, — безрадостно добавил я, не зная наверняка, о чем она — о жаре, о видке трупа или о самой задумке бросить его здесь.

Эллиот не сильно изменился с тех пор, как я в последний раз смотрел на него. Все такой же отвратительный. Все такой же тощий труп уныло-синюшного цвета.

Он лежал на боку, лицом к нам. Запястья и лодыжки обмотаны лентой. Колени согнуты. Под ним — белый пластиковый наматрасник с постели Кэт. А под наматрасником — синий брезент. Серебристого цвета кусок ленты на его глазах все еще держался, а нашлепку со рта снял прошлой ночью Снегович — и потому мертвый вампир встретил нас широко разинутой пастью, будто даже сейчас готовый отцапать от нас по хорошему куску.

Кровь на его обнаженном теле засохла и приобрела в тенях темно-фиолетовый окрас — фиолетовый, переходящий в чернильный.

— Не трогай его, — сказал я. — Я сам обо всем позабочусь. Подержи лучше вот это. — Я стащил с себя рубашку так быстро, как только мог, и протянул ей, добавив: — Хватит с меня кровавых потеков, которые потом не отстирать.

Нырнув в багажник, я ухватил Эллиота под бока.

Сделал это грубо и быстро, не думая о том, что смотрюсь в высшей степени трогательно в обнимку с трупом, не обращая внимания на мерзкое ощущение от контакта с его кожей, сосредоточившись лишь на одном — чтобы все прошло быстро.

Кряхтя, я поднял его, перевернул и швырнул наземь. Он приземлился с тяжелым глухим стуком. Прокатился немного и в итоге распластался на спине. Да так и остался лежать — голый мертвый маньяк с заклеенными глазами, в молчаливом вопле раззявивший пасть на небо.

Я увидел острие кола, торчащее из ленты, обматывавшей его грудь.

Увидел его член, похожий на дохлого червя.

Чувствуя себя не очень хорошо, я быстро отвернулся и положил руку на крышку багажника.

— Не закрывай его, — сказала Кэт. — Иди и заводи машину. Я пока поищу молоток.

— У нас есть монтировка.

— Но и молотком было бы неплохо припастись. Если не смогу найти быстро — вернусь.

— Заметано.

— Рубашку я пока подержу, — бросила она мне вослед. — Чтоб ты ее совсем не промочил.

— Как скажешь.

Доля разумного тут, определенно, была. Пока двери были открыты, жара была беспощадна. Зато потом мне пришлось бы сидеть перед работающим кондиционером в мокрой насквозь рубашке. Простыть вдобавок ко всем бедам мне не хотелось.

Выловив связку из кармана джинсов, я сунул ключ в замок зажигания. Автомобиль завелся нормально.

Фургона не было видно.

Автомобиль чуть просел на рессорах — видимо, Кэт, оперлась на дно багажника. В зеркало заднего вида мне не было видно ничего, кроме поднятой крышки. Боковые зеркала тоже ничем особо не помогли. Даже труп Эллиота в них не наблюдался.

Вот и хорошо. Глаза б мои его никогда не видели.

— Что она делает? — спросила Пегги.

— Ищет что-то. — Мне не хотелось ей ничего объяснять.

— Где ваша рубашка?

— У нее.

Интересно, волнуется ли Снегович, куда мы запропастились? Быть может, он уже едет назад?

— На вас кровь, — тихо сказала Пегги.

— Она — не моя. Она — его, — я кивнул за спину.

— Смотрится ужасно.

— Представь себе, я знаю.

Господи, Кэт, да закрой ты уже эту крышку.

С чем можно там так долго возиться?

— Вы можете сделать что-нибудь с этой веревкой? — спросила Пегги.

— А что с ней не так?

— Мне в ней плохо.

Я едва ли глянул на Пегги хоть раз, когда вернулся в машину — приметил только, что она все еще была на месте, и только. Теперь пришлось повернуться и посмотреть, в чем там проблема.

Она сидела, закинув руки за голову.

Кэт привязала ее к месту.

После того, как я ушел открывать багажник, Кэт, видимо, продела веревку через спинку сиденья Пегги, и собрала в узел на груди девушки, вдобавок пропустив один конец через завязку на талии. И, для пущей уверенности, что Пегги никуда не денется, Кэт взяла оставшийся моток с собой, прихлопнув свисающий свободно конец дверью.

Простыня-платье Пегги пошло складками в тех местах, где его перетянула веревка, и подобралось так, что едва ли теперь закрывало колени. Ноги Пегги плотно сжала, чтобы я не глазел туда, куда глазеть, по ее мнению, не следовало.

Хотя, руки-то у нее были свободны. Натянула бы обратно на коленки — да и дело с концом.

Я решил не брать в голову. Мотивы Пегги меня не волновали. Они, вероятно, были в любом случае необъяснимы.

— Она меня передавливает, — пожаловалась Пегги. — Сделайте хоть вы что-нибудь.

— Нет, я ничего не могу сделать, — открестился я. — Подожди, вот сейчас вернется Кэт и…

— Вы оба ненавидите меня.

— Нет, это не так.

Багажник резко захлопнулся.

Пегги ахнула от неожиданности.

Глянув через плечо, я увидел Кэт, бегущую вдоль борта автомобиля. Я сунул руку в проем между сидений и ухватился за натянутую веревку. Пошла она туго и не без труда, но, когда дверь открылась, оказалось, что втягивать Кэт внутрь нет необходимости. Никто за ней не гнался.

Усевшись, она продемонстрировала мне молоток.

— Нашла, — коротко бросив, Кэт захлопнула за собой дверь.

Я решил больше не медлить — и так мы простояли тут слишком долго. Стоило двери хлопнуть, я нажал на газ. Машина рванула с места и уверенно начала набирать скорость.

Бросив прощальный взгляд в зеркало, я увидел, как тело Эллиота поглотил мрак.

35

Пегги, пыхтя, пыталась обеими руками ослабить веревку поперек талии.

— Ну как мы, сильно оторвались? — поинтересовалась Кэт.

— Порядочно. — Приукрашивать правду не было никакого смысла.

— Поверить не могу, что нашла молоток.

— Он что, куда-то завалился?

— Ага. В самый угол. Но от меня просто так не спрятаться.

— Да сделайте вы уже что-нибудь с этой веревкой, — процедила Пегги.

— Прости, я не могла рисковать, — сказала ей Кэт. — Можешь развязать ее. Только не надо пытаться ею нас удушить, или что-нибудь в этом духе.

Я вписал машину в следующий поворот. Темнота неотступно следовала за нами.

Фургон не показался.

— Черт, мы слишком сильно оторвались.

— Не беспокойся, — отмахнулась Кэт. — Готова биться об заклад — он вернется. Если спросит, почему мы затормозили — скажем, что Пегги нужно было выбежать по-мелкому.

— Очень смешно, — пропыхтела Пегги, выныривая из узла головой вперед — будто снимая рубашку.

И тут я задался вопросом, а что случилось с моей рубашкой. Кэт вернулась в машину с молотком в одной руке и веревкой в другой.

— Где моя одежка? — спросил я ее.

— Здесь же.

Я взглянул на Кэт. Она возилась с упаковкой влажных салфеток. Рубашки моей как-то не наблюдалось. Сбитый с толку, я даже посмотрел на приборную доску — вдруг она как-то успела ее туда навесить.

— Где — здесь? — спросил я, когда убедился, что и перед моим носом рубашка не висит.

— Ты смотришь прямо на нее.

— ?..

— Она на мне, дурень.

Приглядевшись, я все понял. Конечно же. Она напялила мою рубашку поверх своей. С их яркими, пестрыми узорами они были настолько похожи, что смешались в единое целое.

Окончательно высвободившись из пут, Пегги бросила скомканную веревку на пол.

— Спасибо, что не помогли, — бросила она.

— Не за что, — в тон ей ответила Кэт. Пачка влажных салфеток наконец подалась ее напору и открылась; приятный лимонный запах наполнил салон.

— Тебе не жарко в двух сразу? — поинтересовался я.

Кэт в зеркале улыбнулась.

— Терпимо.

— Крепкий же ты орешек.

— Такая уж я. Мне просто нужны были обе свободные руки. Можешь забрать теперь. Уверена, обойдусь и одной.

— Я лучше сначала от крови почищусь.

— Да и мне не помешает, — пробормотала она. — В багажнике — та еще жуть.

— Не торопись, я пока обхожусь нормально, — махнул рукой я.

Еще один поворот дороги. По-прежнему — никакого фургона впереди. Хотя темень чуть разбавилась. У следующего витка наш грот, как оказалось, кончался. В пятидесяти ярдах от нас начинался столб света, казалось, вонзающийся прямо в небосвод. Мне даже пришлось зажмуриться и отвернуться.

— М-да, — протянула Кэт.

— Нервничаешь? — По голосу было очевидно, что да.

— Чувствую себя как перед дверью кабинета директора.

— Тебя что, вызывали к директору хоть раз?

— А то как же! Я спихнула парня с перекладины.

— Ты… сделала… что?

— Он сам напросился!

— Рад это слышать.

— Он наступил на пальцы моей подружке. Ее звали Ардет. Она карабкалась по перекладинам ниже его, и он специально наступил ей на пальцы. Наступил сильно. Думал, что это весело, но Ардет чуть не упала. И я его спихнула. Он крепко поцеловал землю… и, как бы меня потом не ругали, я все равно не испытывала угрызений совести. Думала — поделом ему.

Мы улыбнулись друг другу через зеркало. Мое настроение приподнялось. Ненадолго, впрочем — анекдот закончился, а перспектива красочней не стала.

— Сколько тебе тогда было лет?..

— Девять или десять.

— Крепкий орешек уже тогда.

— Уж поверь. Я тогда жила по темным законам. Око за око, зуб за зуб. Но поход к директору попортил мне крови. Мне пришлось ждать у его кабинета где-то с полчаса… и к тому времени, как меня вызвали, я еле-еле ноги переставляла. Тогда он вышел сам, прикрикнул на меня, и я обмочила себе штаны.

— Буэ! — скривилась Пегги.

— Бывает в жизни и такое, — пожала плечами Кэт.

— Только сейчас так не сделай, — сказал я.

Мы оба рассмеялись. Пегги смолчала. Она сидела, положив руки на плотно сжатые колени, выпрямив спину едва ли не по-королевски. За темными очками не было видно глаз, отчего создавалось жутковатое впечатление, что на лице девушки — две черные запавшие дыры.

И вот мы выехали из тьмы грота в ослепительный свет дня.

— Наконец-то, — выдохнула Кэт.

Ослепленный, я остановил машину.

— Куда он делся? — выпалила Пегги.

— Он должен быть где-то неподалеку, — ответила ей Кэт.

— Дай-ка мне пару салфеточек, — попросил я.

Упаковка шлепнулась мне на колени. Вытянув из нее комок влажных тряпочек, я принялся обтирать кровь Эллиота с груди и живота, потом — с рук. К тому времени, как я закончил, мои глаза потихоньку привыкли к солнцу.

Нас все еще окружали крутые отвесы скал, но они больше не закрывали нам небо. Перед нами раскинулся простор раскаленных песков и камней. Пустыня была достаточно прибитой — проехать можно было. Однако то тут, то там из песка торчали валуны самых разных размеров. Иные — по пояс взрослому человеку, иные — большие, как холодильники. Попадались даже такие, что могли дать фору автомобилю или грузовику. Ну и парочка таких, что и вовсе были со средний деревенский домик.

За такими вполне можно было незаметно припарковать фургон. Что Снегович вполне мог сделать.

Кэт подала мне наш мусорный мешок, и я бросил в него салфетки.

— Готов к выходной рубашке? — усмехнулась она.

— Как моя спина? — спросил я и наклонился, опершись грудью о рулевую колонку.

— Что с вами случилось? — спросила Пегги.

— Да ничего особенного, колышком игрался.

— Выглядит нормально, — сообщила Кэт.

— Бинт что-то весь мокрый, как по ощущениям.

Чья-то рука легонько надавила на бинт. Чья — я, конечно, видеть не мог, но скорее всего, то была рука Кэт.

— Просто пот. Кровь не выступает.

— Здорово! Спасибо. — Я откинулся на спинку, забросил руки на баранку и посмотрел вперед.

— Чем это вас? — Дотошный интерес Пегги к подобным вещам удивлял меня все больше и больше.

— Колышком. Острой палкой, я не шучу. И куда этот Снег спрятался?

— Может, просто поедем — и он покажется? — предложила Кэт.

— Хорошо, как поедем?

— Вперед и прямо, разумеется. Рубашку-то вернуть?

— Было бы неплохо.

Пока она снимала ее через голову, ее собственная, первая, рубашка задралась едва ли не до груди, обнажив живот; что-то мягко стукнуло меня по уху — отлетела одна из пуговиц воротника. За ней последовала еще одна — по тому же месту.

— Прекратить обстрел, — проворчал я, уклоняясь.

— Прости, не думала, что ее будет так трудно снять, — Кэт передала мне мою многострадальную одежку с заднего места. — Надевалась она проще. Она тебе точно нужна?

— А что?

— Ну, просто, будь я на твоем месте, — Кэт хитро подмигнула, — я не стала бы ее надевать. Только если ты замерз…

— Ну, уж я-то всяко не замерз.

— Может, окончим эти игры с переодеваниями, — вспылила вновь Пегги, — и поедем? У него мой брат, когда это до вас уже дойдет!

— Вежливость — несомненная добродетель, — предупредила ее Кэт.

— Вы что, опять начинаете?..

— Снегович от нас никуда не убежит, — заметил я.

— Да он уже убежал! Его теперь еще сыскать надо!

— Он сам нас сыщет, — убежденно сказала Кэт. — Мы — его приз. Вернее, Эллиот. Он не позволит себе его упустить.

Я сложил рубашку пополам и набросил на приборную доску.

— Ничего не произойдет до наступления темноты. Так или иначе.

Сказав это, я тронул автомобиль место. Мы поползли вперед.

— Спасибо, — пробормотала Пегги.

— К вашим услугам, — улыбнулся я.

Даже хорошо, что ее глаза были скрыты затемненными стеклами. Держу пари, добрым ее ответный взгляд не был.

— Кто-нибудь хочет еще пива? — спросила Кэт.

— Там только три банки осталось. Может, прибережем их? Нужно было купить больше, когда был шанс.

— А мне кажется, самое время их приговорить. И да, возьми мы больше, оно бы просто испортилось в дороге. Пегги ведь все равно не будет. Ты же не будешь, Пегги?

— Даже не подумаю, — последовал ответ.

— Что ж, по полторы банки на нос — идет, Сэм?

— Точно не хочешь оставить про запас?

— Они только сильнее нагреются. И кто знает, вдруг Снегович отнимет их у нас раньше. Жизнь — странная штука. Никогда не знаешь, какая банка пива станет для тебя последней.

Она улыбнулась мне в зеркало заднего вида.

Я улыбнулся в ответ.

— Давай их сюда.

— Пегги? Не будешь так добра?..

Девушка молча нагнулась и опустила руку между колен. Я продолжал искать глазами фургон в пустыне. Ни слева, ни справа, нигде его не было. Никаких следов от шин. Никакого пылевого шлейфа.

Беспокоясь, что Снегович может обогнуть нас и пойти на таран сзади, я постреливал взглядом в боковые зеркала.

Сами мы, кстати, не оставляли такого уж заметного пылевого облака. Твердь под колесами была рассыпчато-каменистой.

Пегги потрясла у меня над ухом открытой пивной банкой.

— Спасибо.

— Кто-нибудь хочет перекусить? — спросила Кэт, забирая свою банку. — Пег? Там много чего, в этом пакете. Чипсы, крендельки, орехи, печенье, печеные колбаски. Сама посмотри и выбери, что хочется. А тебе достать чего, Сэм?

— Мне как-то без разницы. Я сейчас не очень-то и голоден.

— Смотри не отощай так.

— Вы, обе, решите там сами. Что-нибудь к пиву. Но, пожалуйста, не печенье.

— Пег? Что ты хочешь? Я знаю, ты хочешь вернуть брата. Тебе не нужно это говорить вслух. Возьми что-нибудь…

— Мне все равно.

— Всем все равно. Ладно. Выберу я, но потом не жалуйтесь. Как насчет орешков?

Пегги подцепила пачку соленых орехов и передала Кэт.

— Спасибо, солнышко.

Надорвав пакетик, Кэт заполнила весь салон по-летнему теплым, приятным ароматом жареных орешков.

— Угощайтесь, товарищи, — сказала она, вытянув руку в проем.

Зажав пивную банку коленями и высвободив одну руку, я потянулся к пакетику и запустил в него пальцы.

И тут в нас врезался фургон.

Орехи посыпались по полу. Я вжал тормоза до отказа и, вцепившись в руль, рванул его вправо, пытаясь увести машину как можно дальше от стремительно приближающейся угрозы.

Снег Снегович подкараулил нас.

Устроил засаду.

Он, надо полагать, рассчитывал на то, что мы будем ехать именно здесь. А может, он просто хорошо маневрировал между скалами — и выбрал себе отличную позицию для внезапной атаки.

И, как я и предполагал, произошло все в тот момент, когда мы проезжали мимо огромных домообразных валунов.

Прекрасное укрытие.

Нам никуда было не деться. Имейся у меня время резко сдать назад, я бы попробовал этот маневр, но атака была столь неожиданной, что я не успел даже затормозить.

Внезапно фургон заспешил назад, обогнул нас справа, прижался к краю домообразного обломка скалы — и, плюнув дымом, помчался прямо на нас, в лобовую атаку.

Кто-то закричал: «Черт!»

Думаю, то была Кэт.

36

За несколько секунд до столкновения в моей голове промчался вихрь мыслей.

Одна из них была предельно емка и проста: искупление. Я протаранил фургон. Теперь фургон таранил меня. Око за око.

Отплатили мы, кстати, сполна. Я так и не смог сильно уклониться, и врезался Снегович в нас добротно — всем передом.

И никто из нас не был толком пристегнут.

Фургон отбросил нас к валуну, который и остановил наше движение. Замечательный финальный аккорд — удар о здоровенную каменюку. Хотя, кто знает, что было бы, не окажись она там — нас слегка развернуло, и основной удар бампера фургона принял левый борт.

В физических вопросах я не спец, но, сдается мне, не застопори нас этот камушек (и не разверни чуть-чуть), удар пришелся бы в самую середину машины, и мы бы все уже были мертвы.

Никогда бы не подумал, что буду благодарен куску скалы.

Спустя полсекунды после того, как меня крепко приложило об рулевую колонку, раздался скрежет сминаемого металла и бьющегося стекла. На нас будто наехал локомотив. Удар пришелся под таким углом, что автомобиль погнуло и отбросило назад. Меня вышибло с места водителя и ударило головой о дверь. Тогда-то я и решил, что мы уже все — покойники.

Потом все замерло.

И ненадолго затихло.

Потом кто-то позади меня застонал. Кэт? Неужели она была еще жива?

Неужели я был еще жив? Едва ли возможно.

По крайней мере, я был в сознании. Но вряд ли мог двигаться. Ощущение было такое, будто над моим телом поработала команда дровосеков.

Автомобиль начал потрескивать, пощелкивать, звякать, шипеть и чем-то протекать, словно какие-то механические паразиты принялись грызть его изнутри. Металл скрипел так, будто какая-то невидимая сила все еще продолжала вжимать его в камень.

Двигатель заглох.

Возможно, именно на это Снегович и рассчитывал.

Может, именно этого он и хотел — лишить нас средства передвижения.

Кстати, а мы не загоримся? — задался я вопросом.

Что-то текло. Может быть, хладагент. А может — топливо из разбитого бака. Я не чуял специфического запаха бензина, но проблема была в том, что в тот момент я, судя по всему, ничего не чуял. Обоняние будто отключили.

Лучше нам поскорее отсюда выбраться.

Так я думал — но шелохнуться не мог.

Послышался пыхтящий рев двигателя. Явно не нашего — то был фургон. Мне хватило места — и сил — на поворот головы. Краем глаза я видел, что фургон отъезжает от нас. Бампер был весь смят, но внутри проклятая развалюха явно сильно не пострадала.

Снегович подсек нас сбоку — и это тоже была часть плана. Он не хотел вывести из строя последнюю машину на ходу.

Сплющил нас в лепешку — и уезжает.

Возможно, он, большой фанат кинематографа, и сам боялся того, что наши обломки взлетят на воздух. Потому — отъезжал на безопасное расстояние.

Впрочем, далеко от нас он не делся. Отъехал футов на двадцать — и встал.

Скосив глаза — голова двигаться дальше отказалась, — я глянул на Пегги. Ее швырнуло в проход, ее левая рука висела между моими ногами, голова была где-то в районе моего живота. Все остальное было видно плохо — мешал и неудачнейший из возможных угол обзора, и кровь, затекающая мне в глаз.

Пегги не двигалась.

— Сэм? — Меня не позвали откуда-то сзади; просто мое имя органично вплелось в очередной стон.

— Кэт?

— Ты в порядке? — спросила она.

— Не знаю. А ты?

— Вроде жива.

— Насчет Пегги я не уверен.

— Она мертва?

— Я не знаю.

— Позови ее!

— Пегги?..

Я задержал дыхание, прислушиваясь. Ответа, если честно, я и не ожидал услышать. Его и не последовало.

Зато кто-то тяжело шагал к нам.

Мог это быть только один человек. Я бросил взгляд за расколотое ветровое стекло. Ну да, все верно.

Снег Снегович шел походкой триумфатора от угла фургона к нам. На нем по-прежнему были мотоциклетные сапоги и джинсы, но выше пояса он был гол. По мощному, рельефному торсу, обтянутому смугло-загорелой кожей, бежал пот. Охотничий нож покоился в ножнах на бедре.

— Снег идет, — предупредил я. Прозвучало до смешного абсурдно.

— Вот дерьмо, — пробормотала Кэт.

— Прикинемся мертвыми?

— Проще простого.

Я закрыл глаза.

И стал слушать звук его шагов. Снегович надвигался с неотвратимостью судьбы. Злого рока.

Снежный гость.

До этого мы еще могли как-то от него улизнуть, но теперь не стоило даже и пытаться. Пытаться что-то изменить стоило, быть может, вчера вечером… а Кэт могла столько раз поступить иначе до того, как наша передряга вообще началась. Но, как известно, если бы да кабы… С пути, на котором мы были сейчас, свернуть было нельзя.

Я ведь совсем не порицал Кэт.

Я любил ее. Если бы она не впуталась в передрягу с Эллиотом, она никогда бы не вернулась в мою жизнь. Я был счастлив быть с ней рядом. Даже сейчас.

В разбитом вдребезги автомобиле.

Только бы нас не так сильно сплющило.

Да, многое могло пойти иначе — с самой последней полночи.

Но пошло именно так, как пошло.

И сейчас мы были целиком и полностью в милости Снеговича.

Моя дверь распахнулась, и я начал выпадать. Снегович поймал меня и толкнул в другую сторону, так что рухнул я за за спиной Пегги.

— В чем дело, сосунки? — взревел седой бандит. Голос его был, как всегда, кошмарно бордым. — Никогда не попадали в автокатастрофу?

Он что-то делал в салоне, прямо надо мной, и я никак не мог понять, что именно.

— А вот и монтировочка! — провозгласил Снег, и я понял, с чем он там возился. — Классная монтировочка! Хотели мне черепушку раскроить, сосунки?

Пинком вернув мои ноги на место, он захлопнул дверь с моей стороны.

Насвистывая, он отошел куда-то в сторону. Через несколько мгновений что-то лязгнуло неподалеку. Наверное, он бросил монтировку.

Распахнулась задняя дверь.

— Приветик, Кэт, — пробасил Снег. — Несладко пришлось, да? — Он усмехнулся. — О, черт, да вы только гляньте на все это пивцо! — Следующие полминуты эфир занимал его заливистый хохот. — Неудивительно, что вас так расхерачило, пьянчужки вы несчастные!

Там, сзади, было что-то около десяти пустых банок пива. Я слышал, как они стукаются друг о друга. Тихий фоновый шум.

Хоть я и не видел ничего, звуки подсказывали мне, что Снегович доставал наши ледоруб и лопату с заднего сиденья. От машины он ушел вместе с ними. Поравнялся с распахнутой дверцей фургона и зашвырнул их внутрь. Первой ушла лопата, вторым — ледоруб. Приземлился он с тяжелым лязгом.

— Ну, что тут у нас еще? — провозгласил он, вернувшись к останкам нашей машины. — Посмотрим, посмотрим. — Тихо перезвякивали банки, пока он рылся внутри. — Ага! Молоточек. Тот самый. Тоже пригодится. Чего у вас только нет! — Снегович хохотнул.

В задней части салона он рылся еще довольно долго, забирая все, что находил интересным. Болтал он много, задавал нам вопросы, но ответов от нас явно не ждал. Спустя некоторое время он вылез.

Я открыл глаза — посмотреть на него.

Впервые я заметил белый дым и пар, поднимающийся от нашего автомобиля. Взвиваясь прядями из-под капота, он относился ветром в сторону и рассеивался. Ничто не указывало на пожар, так что я сосредоточился на Снеге.

Сложив добытое за фургоном — я различил веревку, ботинки Кэт, молоток и две наших походных сумки, — он вновь направился к нам.

— Возвращается, — предупредил я Кэт.

— Да что б его… — пробормотала она.

На этот раз Снегович открыл пассажирскую дверцу.

— Привет, девчушка. Хм. Только посмотри, во что ты превратилась. Ладно, что у нас здесь?

Сквозь смеженные веки я смотрел, как он наклоняется и подбирает что-то с пола у ног Пегги. Что бы он там не нашел, все это было сгружено им в мешок из «Счастливчика». Закончив с обыском пола, он открыл перчаточницу. Выгреб что-то оттуда. Пошел прочь.

С моей позиции был виден правый борт фургона. Снегович нес награбленное к пассажирской двери. Открыв ее пошире ногой, он запрыгнул внутрь.

— Он в фургоне, — отрапортовал я. — Загружает наши вещи внутрь.

— Что он взял?

— Не знаю. По-моему, все, что только смог.

— У меня тут почти ничего не осталось. Подонок. Даже ботинки с меня снял. Оставил нам домкрат без упора и…

— Он вышел.

— Опять идет к нам? — простонала Кэт.

— Нет… похоже, нет.

Вместо того, чтобы вернуться к нашей машине, он обошел фургон и поднял с земли наши сумки. Снова скрылся где-то в кабине.

— Продолжает затариваться за наш счет, — сказал я.

— Боже. Что потом?..

— Не знаю, Кэт.

Ситуация и так уже приняла веселый оборот: Снегович разбил нашу машину, забрал почти все, что мы могли бы съесть, выпить или использовать в качестве оружия, и, вдобавок ко всему, похоже, убил Пегги.

— Надо дать ему понять, что мы еще в строю, Кэт, — сказал я. — Он грабит нас, потому что думает, что мы не можем дать отпор.

— Не глупи, Сэм.

— Что такого глупого я?..

— Мы сейчас хоть как-то сможем ему помешать? Он добьет нас в два счета.

— И то верно.

— Скорее всего, он считает нас уже мертвыми. Потому и хапает.

— И что же нам делать?

— Что делать, что делать. Сухари сушить, — пробурчала Кэт.

При других обстоятельствах я, возможно, посмеялся бы над шуткой. Но слишком уж безрадостная сложилась ситуация. И я все еще боялся, что Снегович напоследок решит повеселиться над нашими трупами и, допустим, бросить спичку в натекший бензин. Или забрать наши пальцы в качестве трофея. Он мог сделать с нами все, что заблагорассудится — мы с ним бороться были не в состоянии, а спасать нас в этой глуши было явно некому.

Я не мог ни засмеяться, ни улыбнуться, но Кэт сделала так, что я чувствовал себя менее ужасно. Сушить сухари. Да мы и так уже сушеные по самое не горюй. Интересно, улыбнулась ли она сама, ляпнув это.

— Он с тебя обувь снял? — спросила она.

— Нет.

— А с меня так снял.

— Я видел.

— То есть, церковный ключик все еще при тебе.

— Если моя нога при мне, то — да. — С трудом сконцентрировавшись, я пошевелил правой ногой. Вроде бы на месте. Были неприятные ощущения — но никакой сильной боли. Вращая пяткой туда-сюда, я почувствовал, как открывашка впилась в лодыжку — там, под носком.

— Да, он при мне, — сообщил я.

— Очень хорошо. А зажигалка?

— Прости, что?

— Зажигалка. Ты клал ее в карман рубашки.

— Прости, вот до рубашки мне сейчас никак не добраться, — сказал я. — По-моему, она под Пегги.

— Моя зажигалка — при мне.

— Наши шансы растут.

— А заправка для них?..

— Они — одноразового использования, дурная ты голова.

— Ха-ха-ха.

— Он, наверное, забрал ее. — Я вздохнул. — И освежитель воздуха. Но — не могу сказать наверняка. Может быть, он их упустил. А упустить он мог их, только если они скатились сюда, вниз. Я вот не думаю, что сейчас смогу проверить… да, только не сейчас.

— Что он делает? — спросила Кэт.

— Все еще возится в фургоне.

— Поскорее бы уехал.

— Он не уедет, — сказал я. — До темноты.

— Уехал бы, если б заглянул в багажник.

— В багажник он тоже до темноты не заглянет.

— Он ведь мог раскрыться, когда он протаранил нас.

— Похоже, не раскрылся.

— Снегович пошел на нехилый риск.

— Да, — сказал я, — но риск, как видишь, окупился. Мы выведены из игры.

— Можно сказать и так.

37

С ворчанием и кашлем двигатель фургона ожил. Серый дым с хлюпающим звуком повалил из выхлопной трубы.

— Он что, заводит фургон? — спросила Кэт.

— Да.

— О Боже, надеюсь, ему не захочется проехаться по нашим костям на прощание.

— Нет, он поворачивает направо. И… и, Кэт, он уезжает.

— Что? Какого черта?..

— Не знаю.

Моя голова отчаянно ныла. Солнечный свет бил по глазам. Лучше от этого не становилось.

Подняв Пегги за руку, я отодвинул ее от себя и сел. Несмотря на то, что иглы боли вонзались в меня то тут, то там, в целом мое тело функционировало нормально.

— Эй, что ты делаешь? — зашипела Кэт.

— Хочу выбраться.

— Он поймет, что мы не мертвы!

— Его тут нет, — отметил я.

— Но он вернется.

— Да. И, думается мне, мы его не одурачили. Так ли, иначе ли — оставаться нам тут нельзя.

Пегги никак не хотела сесть прямо. Она упала на меня пару раз, прежде чем я привалил ее к погнутой пассажирской двери. Ее руки свисали безвольно, волосы упали на лицо.

В ее волосах было полно осколков стекла. Солнце играло в них веселыми бликами. Макушка девушки была в крови. Крови вообще было много. Капельки падали с подбородка ей на платье, алые цветки расцветали на груди. Шнурки, которыми Кэт подвязала ее сарафан, из белых стали бордовыми. По ногам Пегги тоже сбегали красные ручейки.