ГЛАВА XV

Их было всего шестеро. Небольшая кучка всадников не могла вызвать подозрений, и перед ними беспрепятственно открыли ворота Адраса, первого города-крепости. Алан еще раз пристально вгляделся в каждого из пятерых. От этих людей зависело теперь решительно все, а он так мало еще знал их! Только повинуясь интуиции, отобрал Алан этих воинов из сотни, что невидимая лежала теперь в барханах, в ожидании сигнала. Не он подаст сигнал, не он стремительным броском поведет сотню на приступ. Совсем иная роль предстоит ему на этот раз. От сознания своей безучастности Алан еще больше мрачнел. Молча и незаметно для часовых на сторожевых башнях, они обменялись условным знаком и, проскользнув в ворота, разъехались в разные стороны. Стража не препятствовала им. У каждого на груди блестело бронзовое тело барса — отличительный знак людей Аора.

Несмотря на осаду Бактры, всемогущий Аор по-прежнему пользовался авторитетом в многочисленных сатрапиях Греко-Бактрийского царства.

* * *

— Это бред! Объединить войска невозможно! Гарнизон не выйдет из города! Адрас не может остаться без защиты в такое время!

Старик в просторной хламиде горячился, его давно уже вывел из себя этот, второй час не раскрывающий рта, спокойный и равнодушный, посланник Аора. Казалось, все, что происходило в зале, где заседали стратеги, совершенно не интересовало его. Гораздо больше внимания он уделял фрескам и колоннам, а не пылким речам стратегов. Словно не для него здесь заседает великое собрание города! Он положил перед ними требование Аора — немедленно передать гарнизон города под его начало — с печатью и подписью Евкратида и произнес одну-единственную фразу:

— Войско нужно дать!

Сказав это, он второй час рассматривает стены и потолок зала!

— К сожалению, мы не можем выполнить этот приказ, гарнизон останется в городе! — со злостью закончил старик. Глухой шум у дверей зала заставил всех повернуть головы. А посланника радует эта фраза, он заметно оживился и, вдруг встряхнувшись, резко вскочил на ноги. С юного лица исчезли последние остатки равнодушной лени.

— Прекрасно, давно пора было принять какое-нибудь решение. Прощу великое собрание ознакомиться и с этим документом.

Лица стратегов, склоненные над папирусом, заметно бледнеют. Да и как не побледнеть, когда папирус в случае невыполнения приказа предоставляет этому человеку неограниченные полномочия в любом городе Бактрии. И хотя странным кажется этот клочок бумаги в городе, где все подчинено стратегам, уверенный жест, каким он был подан, заставляет их вопросительно взглянуть друг на друга. Наконец один из них, тот, что объявил волю собрания Алану, произносит с иронией, плохо скрывающей тревогу:

— На этот раз, мне кажется, ваши неограниченные полномочия ограничатся немедленным удалением из города.

— Именно так, вместе с вашим войском, запасом продовольствия и 200 талантами для выплаты войскам жалованья за два года службы, которое вы предусмотрительно забыли уплатить.

— Даже сам царь не смеет так говорить с великим собранием!

— Кто вы такой и где находитесь? Ваша наглость заслужила примерного наказания. За оскорбление собрания вы арестованы!

Но два часа речей, видимо, пошли на пользу планам молчаливого посланника.

— Граждане стратеги, за измену государству вы арестованы, а ваше имущество конфискуется в пользу царской казны! — И совершенно будничным голосом, слегка обернувшись к двери, он говорит:

— Стража, взять!

В мгновенно распахнувшиеся двери зала вбегает три десятка бактрийских гетайров с обнаженными мечами. Вырвавшись из рук воинов, старик бросается к Алану:

— Торжествуй, лисица! Но эта хитрость ненадолго спасет тебя! Войска растерзают вас всех!

С усмешкой Алан шагнул к занавешенному окну, откуда давно уже доносился глухой шум, и распахнул его. Многоголосый рев ворвался в зал. В его рокочущих перекатах ясно выделялись слова:

— Плату!.. Да здравствует Аполонодор Артамитский!..

— Плату!.. Долой стратегов!.. Свободу Бактре!

И еще раз взглянув на поникшие фигуры вчерашних владык города, Алан заканчивает свое распоряжение:

— Всех запереть в городскую тюрьму. Имущество сегодня же раздать войску, вечером выходим на Александрию!

Войско Алана росло от перехода к переходу. В каждом городе были люди Дора, в решительный момент приходившие на помощь посланнику, слава которого бежала впереди его отрядов. И в каждом городе Алан дерзко приводил в исполнение часть плана, скрытую от Дора. Дор разрешил ему взять в сотню добровольцев-рабов, но в Бактре никто не откликнулся на его призыв. Теперь же во всех городах именем Дора он обещал свободу каждому, кто станет под знамена его армии. Алан твердо верил, что сумеет сдержать свои обещания. После разгрома индусов Дор будет бессилен перед ним. Рабы какими-то неведомыми путями узнавали о том, что командующий сам из бывших рабов, и валом валили к нему. Здесь у них не было иллюзорной надежды на скорый приход индусов. С Аланом же была реальная сила. Алан формировал целые сотни из освобожденных им рабов, вооружал их оружием из городских арсеналов, наиболее талантливых назначал сотниками, и вскоре внутри его армии образовалось ядро преданных, всецело зависящих от него войск. После его ухода в городах замирало производство, расстраивалась веками сложенная жизнь. Богатые горожане осыпали проклятиями человека, отнимавшего у них самую необходимую, живую собственность.

Но сила была на стороне Алана, и никакие доносы не могли пробиться к Дору сквозь стальное кольцо блокады.

Неожиданность фантастического рейда сохраняла людей и время. Там, где Алана ждали через три дня, он появлялся сегодня. И охваченные паникой города сдавались почти без сопротивления.

Ужас охватывал гарнизоны непокорных городов при его приближении. Армия «Командира презренных» не знала пощады. Вековая ненависть вливала в его сотни, на две трети состоящие из рабов, удесятеренные силы. С удивительной чуткостью и тактом Алан предотвращал внутри армии готовую вспыхнуть вражду между бывшими рабами, гоплитами и гетайрами, отлично знающими военное искусство, знатными и богатыми воинами, без которых не мог обойтись. Он был далек от мысли сразу уравнять эллинов с рабами. Строжайшим приказом для знатных воинов были оговорены особая доля в добыче и особые отличия в повседневной походной жизни. Он окружил их почетом и уважением, безжалостно изгоняя, а то и наказывая каждого, кто проявлял хоть малейшее неуважение к заслуженным воинам.

И странная вещь, в повседневных боях и опасностях все теснее срастались эти две противоположные силы, сливаясь в одно целое пол начальством человека, сумевшего каждой из них дать необходимое. Богатство одним и свободу другим. Помогая друг другу в получении этих желанных благ, воины теснее сплачивались вокруг своего юного командира, все большей любовью проникались к нему за справедливость, смелость и боевые удачи.

Загрузка...