Угроза вторжения

Неприкасаемые

Веранду заливал теплый полуденный свет. Солнце было уже по-осеннему блеклым, едва пробивалось сквозь матовую дымку. Приятно пахло разогретым за день деревом, сквозь приоткрытое окно с улицы тянуло резким запахом горящей листвы.

Кротов, прищурясь, смотрел в окно, там за высоким забором гомонили галки, пытаясь прогнать ворону с разлапистой сосны.

— Все-таки понятия мое и чужое лежат в первооснове нашего миропонимания. Вон, даже галки безмозглые знают эту истину.

— И что тут странного? — поднял глаза от книги Максимов.

— Хм. Странно, что не все люди это понимают. Или не хотят понять, — вздохнул Кротов.

— Пессимизм. — Максимов улыбнулся. — Патологическое состояние русской интеллигенции.

— Это патология возраста, молодой человек. Больше понимаешь, но все меньше можешь… Русская интеллигенция стара душой, примите это как факт, не требующий доказательств. Я не говорю обо всех, но глубинная интеллигентность у русских идет не от университетских дипломов. Вечное богоискательство и вечное иконоборчество, вот откуда все идет. А душа от странствий в горних высях и мгле ада стареет быстро. А впрочем… — Он повернулся к дверям, ведущим в дом. — Инга Петровна, будьте любезны кофейку! Или вам чай, Максим?

— Кофе.

— Уже готов. — Женщина вошла в полосу света. Темно-каштановые волосы вспыхнули огнем. Она улыбнулась, посмотрев на вставшего из плетеного кресла Кротова. — Сидите, Савелий Игнатович, я все сама сделаю.

— Нет, нет! Я помогу. — Он взял у нее поднос с кофейником и чашечками, на золотых ободках которых весело играли солнечные зайчики.

Максимов отметил, каким беспомощным на секунду стало лицо Кротова, когда он коснулся рук Инги. Знал — на даче утаить что-либо сложно, — что с первого же дня они спят вместе. Не хотелось думать, что произошло это по заданию Гаврилова. Но где гарантии?

Максимов скользнул взглядом по туго обтянутым платьем широким бедрам, задержался на точеных щиколотках и вздохнул. Инга была красива ставшей теперь редкой спокойной женской красотой. За Кротова можно было порадоваться. Старик ему был симпатичен. И даже перехватив пару раз заинтересованный взгляд Инги, Максимов не решился нарушить — пусть и заданную — идиллию. Он отлично понимал, что люди живут иллюзиями, и великий грех разрушать их без надобности.

— Инга Петровна, вы само совершенство! Позвольте поблагодарить ручки, что приготовили нам вкуснейший обед и настоящий, уже чувствую по запаху, кофе. — Кротов чуть коснулся губами ее руки.

— Ох, Савелий Игнатович, бросьте вы. — Она улыбнулась своей спокойной улыбкой и вышла. Максимов отметил, что старомодные манеры Кротова ей нравятся и волнуют своей необычностью, хотя она и пытается это скрыть.

— Максим. — Кротов налил кофе в чашки. — Ох, какой запах! Открою вам тайну, — он посмотрел на дверь, за которой скрылась Инга. — Прежде чем установить, хм, тесные отношения с женщиной, попробуйте кофе, что она сама приготовила. Макияж, туалеты, украшения — это все для себя. Боевая раскраска индейца. А вот кофе — это, дорогой мой, для вас. Напиток тонкий. Требует интуитивного определения пропорций и чувства времени. Алхимический напиток, одним словом. Сделаете, глоток — и сразу все ясно. Если женщине не дана магия любви, выйдет перекипяченная бурда. Мой вам совет, ставьте чашку и бегите, не оглядываясь!

— Учту. — Максимов сделал глоток. Кофе действительно был хорош. Живой, тягучий. За сладким вкусом таилась легкая горчинка. Он закрыл глаза и отчетливо представил руки Инги. — Да, вы правы.

Кротов с довольным видом уселся в кресло, пристроив чашечку на колене.

— Ярового вы сломали надежно? — спросил он без всякого перехода.

— Думаю, да, — кивнул Максимов. — Он сразу же сделал ошибку. Причем осознал это еще в поезде, но почему-то не решился исправить. Ничего не стоило телеграммой вызвать подкрепление. А он почувствовал себя обреченным и безвольно сунул голову в петлю. Последнюю попытку помахать перед Журавлевым стволом я в расчет не беру. Она вполне укладывается в модель.

— И почему же он пошел в капкан?

— Есть такие. Сумма накопленных грехов рано или поздно переваливает критический рубеж, и подобные типы склонны воспринимать крупную неприятность, как кару. Смиряются и покорно лезут на эшафот. Своеобразная форма самоубийства, распространенная среди слабаков.

— Близко к истине. — Кротов внимательно посмотрел на Максимова. — А вы намного старше, чем выглядите. Душа у вас старая. Поверьте, я это хорошо чувствую.

— Может быть. — Максимов сделал глоток и поставил чашку на стол. — Дальше что будет?

— О! С этими кодами, надеюсь, у Ярового не хватит духу их поменять, мы вскроем банк, как консервную банку.

— Я в этих делах ничего не понимаю.

— Думаете, я понимаю? — улыбнулся Кротов. — Я лишь знаю некоторые неизменные принципы, этого достаточно. Знаете, что в первооснове операции лежит банальный плагиат? Только не говорите. Гаврилову, не поймет.

— Обещаю.

— Видите ли… — Кротов налил себе еще кофе. Сделал глоток, как Максимов, закрыв глаза. — М-да. В конце семидесятых было такое шумное дело. Группа молодых людей криминальных наклонностей решила подзаработать. Как всегда бывает в провинции, половина из них (было в деле человек шесть, если не изменяет память) уже отсидела по первому разу, другие только вернулись из армии. Один служил связистом. Кроме передачи военных секретов он регулярно трепался по телефону с телефонистками со всего Союза. Кто-то из этих барышень разболтал ему коды подтверждения почтовых переводов. Дальше было просто. Компания села на машину и принялась объезжать провинциальные городки, регулярно получая переводы. Собрали изрядную по тем временам сумму. Им бы, дуракам, свернуть дело и отправиться в Сочи, но они решили снять последнюю тысячу. На чем и погорели. Их связист остался в родном городке. Сидел у самодельного аппарата в гараже и ждал запроса из очередного по графику города. Но он, сердечный, от нервного перенапряжения ушел в непредвиденный запой — и на последний сеанс связи не вышел. А девочка на почте оказалась умницей. Не получив подтверждения от узла связи отправителя, она предложила молодцам прийти утром, дескать, нет таких денег. Естественно, утром их повязали. А Кулибина взяли в гараже без единого выстрела. Он неделю не просыхал. В себя пришел только в камере. Дурак, еще долго требовал выпустить из этого вытрезвителя.

— Неплохо! И много взяли?

— Не помню. Но пришили им «особо крупные размеры». Больше всех дали Кулибину. Вот так! — Кротов встал, прошелся вдоль распахнутых окон. — У них я взял идею. Она проста. Любая система имеет пороки, как ни странно, сконцентрированные в системе защиты. Ребятки допустили две ошибки. Первое, оставили ключевое звено — Кулибина — без присмотра. Второе, потеряли чувство меры. Надеюсь, нам удастся этого избежать. Кто сказал, что на ошибках учатся: на своих — дураки, на чужих — умные?

— Бисмарк.

— Молодец! — Кротов повернулся лицом к Максимову. — А хотите, угадаю вашу любимую фразу Бисмарка?

— Попробуйте.

— «История пишется не пером и чернилами, но мечом и кровью», да?

— Хм, угадали.

— Нет, знал. — Кротов оглядел поджарую фигуру Максимова. Отметил, что тот, как всегда, сидит полностью расслабившись. Как большая кошка, готовая в любую секунду к прыжку. — Есть признаки, которые не удается спрятать, как ни пытайся.

За воротами загудел клаксон автомобиля. Сразу же залаял пес-кавказец, вынырнувший из зарослей малины. Кротов проводил взглядом Стаса, побежавшего к воротам.

— Вот и недостающий элемент… Если мне не изменяет интуиция, Гаврилов привез нашего Кулибина. Вы, кстати, в технике разбираетесь, Максим?

— Только в той, что стреляет и взрывается, — не моргнув глазом соврал Максимов.

Искусство ближнего боя

Из двери пикапа сначала высунулся баул и плюхнулся на траву под ноги Максимову. Потом в кабине кто-то завозился, показалась нога в разбитой кроссовке. Через секунду вся груда коробок, заполнившая салон до самого верха, пришла в движение. Максимов успел подхватить вылетевшую коробку с надписью «Паккард Белл», иначе одним монитором у Кулибина, похороненного под завалом, стало бы меньше. Нога в кроссовке дрогнула, и сдавленный голос произнес:

— Не бойтесь, я в порядке.

— Японский бог! — Гаврилов смачно сплюнул себе под ноги. — Короче, сил моих больше нет. Макс, доставай этого уникума, знакомься. Костик его зовут. А я в дом иду. Он у меня уже вот где! — Гаврилов провел ребром ладони по горлу и сделал такое лицо, будто действительно решил покончить жизнь самоубийством.

— Коробки куда? — спросил Максимов, опуская спасенный монитор на траву.

— Пока на крыльцо.

Инга ему комнату приготовила?

— Еще с утра.

— Вот пусть сам и покажет, куда что ставить. Он про магнитное излучение, наложение полей и прочую хренотень будет нести, а ты не слушай. Просто ставь, куда скажет. Будешь слушать, крыша поедет. — Гаврилов вытер платком раскрасневшееся лицо. — У, блин, жертва технического прогресса!

— Фима, не кричите на Моню, он единственный в нашем оркестре видел ноты. — Максимов широко улыбнулся.

— Не понял? — удивился Гаврилов.

— Еврейский анекдот, — пояснил Максимов.

— Хм! — покачал головой Гаврилов и пошел к дому. Уже на крыльце он остановился и заржал в голос. Повернулся, вытирая слезы. — Макс, пять баллов? — крикнул он, переступая через порог.

— Слава богу, допер, — проворчал Максимов. — Эй, ты там живой? — Он шлепнул по кроссовке.

— Ага! — отозвался голос. — Только выгружайте быстрее. У меня коробка с платами в руках, я пошевелиться не могу.

— Стас, хорош шланговать, работа подвалила! — крикнул Максимов маячившему у сторожки Стасу.

Вдвоем они быстро перебросали коробки на траву, освободив обладателя разбитых кроссовок.

— Ну? — Стас поиграл плечами, будто выгружал не коробки, а бетонные блоки. — И где виновник торжества?

Из салона вылез тот, кого Гаврилов заочно представил как Костика.

— М-да. — Других слов у Максимова не нашлось. Перед ним стоял худощавый юноша лет двадцати, по всем признакам — студент-недоучка технического вуза. Длинные волосы торчали вихрами во все стороны, клетчатая рубашка навыпуск доходила до колен. Взгляд был прямой и по-детски ясный, такой бывает у слаборазвитых или чокнутых на своем ученых.

— Костик. — Он застенчиво улыбнулся и протянул тонкую узкую кисть. Два пальца были замотаны лейкопластырем.

— Максим. — Максимов осторожно пожал Костику руку. — А это — Стас.

Стас смерил Костика презрительным взглядом, но руку пожал.

— Тут я и буду жить? — Костик повернулся, осматривая дачу.

— Бог даст, будешь, — пробурчал себе под нос Стас. Судя по тону, он уже успел представить себе результаты проживания такого уникума на «объекте». Обгорелый остов дачи с торчащей печной трубой, очевидно, была самой пасторальной из возможных картин.

— Ладно, не ворчи. — Максимов на правах старшего кивнул Стасу на коробки. — Начинай таскать. Пока ставь на крыльцо.

Костик отошел в сторону, уступая дорогу, и чуть не сел на стопку коробок.

— Ох, чуть не упал.

— В детстве ты упал. Башкой на асфальт, — бросил Стас через плечо.

— Чего это он? — Костя посмотрел на Максимова.

— Не обращай внимания. Служба у него такая. Лучше скажи, где тебя Гаврилов откопал?

— Это я его откопал, — усмехнулся Костик. — Я в его компьютерную сеть влез. Пока не понял как, но меня накрыли. Сначала хотели оторвать голову, а потом предложили работать. Вот я и работаю. — Костик пожал узкими плечами. — А что оставалось делать? Он пообещал упечь меня в армию. В химвойска. Противогазы на себе испытывать, так он сказал.

— Понятно. — Максимов курил сигарету. — И давно работаешь?

— Официально — почти три месяца.

— Я не разбираюсь, но техника, наверное, дорогая. — Максимов слегка ткнул носком ботинка по одной из коробок.

— Не в цене дело. «Паккард Белл» — основной поставщик компьютеров для Пентагона. Надежная фирма!

— Ну, если Гаврила платит, — Максимов нагнулся за коробкой.

— Тут почти все куплено на мои деньги, — спокойно сказал Костик.

— Ни хрена себе! — Максимов выпрямился. — На какие, прости, шиши?

— За мою работу хорошо платят. — Костя скромно отвел глаза в сторону.

— Я так и буду один ишачить? — крикнул Стас с крыльца.

— Бери коробку, Костик. Хоть подкачаешься немного. — Максимов сплюнул недокуренную сигарету.

Он был натаскан автоматически, на уровне подсознания определять бойцовские качества любого, оказавшегося рядом, пусть даже случайного прохожего. За доли секунды снимал нужную информацию: степень тренированности, уровень координации движений, возможную тактику боя, предположительный болевой по рог. По тому, как гибко и легко нагнулся Костик, как цепко вжались тонкие пальцы в картон, Максимов понял что внешний вид — камуфляж.

«Парень тренирован. Причем очень хорошо. У таких, сухих, сила особенная, резкая. Десять Стасов нужно, чтобы завалить. — Он пропустил Костика вперед, чтобы лучше рассмотреть его тело в движении. — Все ясно — камуфляж чистой воды. Идет легко, без рывков. Итого, мы имеем начсвязи, нач электронной разведки и еще одного особиста в одном лице. С пополнением тебя. Макс!»