УЖОСы войны [Fan Edit]

В дополнительных материалах, помимо примечаний, можно найти посвящённые этому рассказу статьи известных фэнов Вулфа — Марка Арамини и Роберта Борски (у каждого из них написано как минимум по одной книге о творчестве Вулфа). Впервые эти статьи были опубликованы на объединившем поклонников Вулфа сайте Urth Mailing List. Некоторые теории, изложенные в них, могут отличаться спорностью; с некоторыми положениями не всегда можно согласиться — поэтому их дополнили другие участники (также, как переводчик, отмечу, что их отличает и некоторая сумбурность формулировок — всё-таки это, по сути, были публикации на интернет-форуме, хоть и довольно специфическом). Тем не менее, окончательные выводы каждый читатель должен сделать для себя сам.

Также, для того, чтобы лучше понять то время, когда был написан рассказ, приводится предисловие Гарри Гаррисона к антологии «Нова 1».

Примечания редактора

История публикации.

«УЖОСы войны» впервые вышли в первом выпуске антологии оригинальных рассказов «Нова 1» под редакцией Гарри Гаррисона в 1970 году («Nova 1» — антология задумывалась как новаторская, отсюда и название). Вулф был тогда лишь начинающим писателем (его первый профессиональный рассказ «Мертвец» («The Dead Man») был опубликован в 1965 году), однако 1970 год оказался у него весьма продуктивным: тогда были опубликованы 13 рассказов (больше, чем за предшествовавшие пять лет) и первый роман. (Это, разумеется, вовсе не значит, что все они были написаны в течение года — Вулф, по его словам, тогда лишь учился.) (Любопытно, что в этом же сборнике вышел рассказ Барри Мальцберга под названием «Terminus Est». Совпадение?)

В оригинале рассказ называется «The HORARS of War», где аббревиатура HORARS созвучна слову horrors — «ужасы», что отлично передано на русском (большая редкость, стоит отметить). (Вулф вообще любит пошутить с названиями, особенно веселясь, нарекая свои сборники.) Сама аббревиатура расшифровывается как Homolog ORganisms (Army Replacement Simulations), что можно перевести как «Гомологические ОРганизмы (Имитации Замены Армии)» («гомологический» — сходный, подобный, от др.-гр. ὁμόλογος, хомологос из ὁμός, хомос — «такой же» + λόγος, логос — «родство, связь»). Можно лишь поаплодировать мастерству Павла Вязникова.

Рискну предположить, что название — отсылка к серии гравюр Франсиско Гойи «Бедствия войны» (исп. Los Desastres de la Guerra; 1810–1820), также известных именно как «Ужасы войны» (англ. The Horrors of War).

На русском языке рассказ вышел в 1994 г. в четвёртом томе серии «Хронос» от издательства «Аргус», антологии «Багряная игра» (редактор-составитель Олег Пуля). Книга носила подзаголовок «Сборник англо-американской фантастики» и объединяла под одной обложкой произведения разной длины (роман, повести, рассказы) разных авторов (Муркок, Дилейни, Ле Гуин, Лейбер, Эллисон, Прист и др.). Такая неоднородность была довольно типична для своего времени, когда у издателей открылась возможность печатать тексты, накопленные англоязычной фантастикой за более чем полувека (и в одном томе можно было найти романы Филипа Дика и Роберта Силверберга). Нетипичным был выбор авторов, а также высокое качество переводов и оформления (книгу сопровождали иллюстрации В. Ю. Мартыненко). По невысоким стандартам 90-х годов, серия «Хронос» возвышалась над собратьями по жанру на голову и плечи.

Вторжение чужих: Вьетнам и контркультура.

Нетрудно заметить, что описанный в рассказе конфликт во многом перекликается с войной во Вьетнаме.

Терминология:

Флешетта (от фр. fléchette — «стре́лка») — разработанное во время Первой Мировой войны оружие в виде металлических стрелок, которые сбрасывались на противника. С 1950-х флешетты применяются и в огнестрельном оружии, имея перед обычными пулями преимущество в пробивном действии и меньшем отклонении от траектории (а также недостаток — относительную дороговизну). Интересно, что во время войн в Корее и во Вьетнаме использовались кинетические снаряды под названием Lazy Dog («ленивый пёс»), предшественниками которых были как раз флешетты.

Орнитокоптер (ornithocopter) — беспилотный летательный аппарат, который использует лейтенант Кайл для удалённого наблюдения и целеуказания; УЖОСы его называют «птичкой» (bird). Судя по описанию, является махолётом («Орнитокоптер мог делать всё, что могла бы настоящая птица»). По всей видимости, термин представляет собой синтез слов орнитоптер (англ. ornithopter от др.-гр. ὄρνιθος, оринитос — «птица» и πτερόν, птерон — «крыло») и геликоптер (helicopter от др.-гр. ἕλικος, хеликос — «спираль, винт» и πτερόν, птерон — «крыло»). Можно предположить, что помимо крыльев у него имеется ещё и винтовой двигатель.

Эверглейдс (англ. Everglades, букв. «вечные болота») — природный заповедник на юге штата Флорида; отличается влажным и жарким климатом.

Эл-Эй Рэмс (Los Angeles Rams или L.A. Rams, букв. «Лос-Анджелесские овны») — профессиональная команда американского футбола; выступает в Национальной Футбольной Лиге (NFL). На их логотипе изображена баранья голова, а на шлемах — закрученные бараньи рога.[5]

Шилейли (Shillelagh — «дубинка», от ирл. sail éille — ивовая палка с ремнём) — название реальной противотанковой ракеты, разработанной для американской армии в 1960–1970-х годах и использовавшейся во Вьетнаме (правда, недолго). Названа так в честь ирландской деревянной трости (или дубинки, в зависимости от обстоятельств) с кожаным ремнём на рукояти, служившим в качестве темляка.

Траншейный нож (англ. trench knife) — ещё один «привет» времён Первой Мировой; наиболее хорошо известный вариант которого (модель Mark I) выглядит как кинжал, совмещённый с кастетом. Изобретён в своё время для рукопашных боёв в окопах (отсюда и название), где со штыком было не развернуться, и предназначен, в основном, для нанесения колющих ударов. Эти ножи прошли также Вторую Мировую, а затем использовались американской армией в Корейской войне, а потом и во Вьетнаме.

Христианский символизм:

Звезда на востоке для людей, кто не были от женщин рождены, — вполголоса пробормотал 2910-й — и тут же пожалел о своих святотатственных словах (“A star in the east for men not born of women,” said 2910 half to himself, and regretted the blasphemy immediately.) — эта фраза требует некоторого пояснения. Звезда на востоке — это, разумеется, звезда, возвестившая о рождении Иисуса («Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему». Евангелие от Матфея, 2:1–2.). Люди, кто не были от женщин рождены — это весьма похоже на предсказанную Макбету смерть от руки человека, который не был рождён женщиной (man not born of woman), Макдуфа: «Никто из тех, кто женщиной рождён, не повредит Макбету» (For none of woman borne Shall harme Macbeth; Уильям Шекспир. «Макбет», IV:1, цитируется по переводу М. Лозинского.). Неудивительно, что 2910-й счёл эту фразу святотатственной. (Возможно, он уже что-то подсознательно предчувствует.)

Ясли (crèche) — «отделение уже строилось к осмотру, вставая в шеренгу под дождём почти так же чётко, как на плацу в яслях» (the squad was falling in, lining up in the rain for his inspection almost as smartly as they had on the drill field back at the crèche). Ясли фигурируют в сцене рождения Христа — именно в них был положен Младенец. Для УЖОСов, по всей видимости, ясли представляют собой учебную воинскую часть, где они проходят некий КМБ и, возможно, внедрение инстинктивных навыков.

Вступая в джунгли, 2910-й вспоминает молитву: «Я пойду и долиною смертной тени…» (“Though I walk in the valley of the shadow…”) — цитата из Псалма 22, где долина смертной тени — аллегория человеческой жизни (и смерти), которой, однако, не надо бояться, поскольку Господь рядом с верующим, а умереть — значит быть с Христом. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня» (Псалтирь, 22:4) (Yea, though I walk through the valley of the shadow of death, I will fear no evil; for Thou art with me; Thy rod and Thy staff, they comfort me. Psalm 23:4).

2910-й вспоминает распятых УЖОСов и видит себя на месте Христа: «Неужели судьба ссудила ему воссоздать то, что некогда было сделано для рода людского? Это вполне могло произойти. Если людей Враг просто держал в заключении, то с пленными УЖОСами мог делать, что угодно. Время от времени дозоры находили их тела — распятые, с пронзёнными бамбуковыми кольями руками и ногами; а его можно принять лишь за УЖОСа. Он вспомнил виденную когда-то акварель, где было изображено распятие. Интересно, а его кровь тоже будет карминового цвета?» (Was he fated to reenact what had been done for mankind? It could happen. The Enemy took humans captive, but there was nothing they would not do to HORAR prisoners. Occasionally patrols found the bodies spread-eagled, with bamboo stakes driven through their limbs; and he could only be taken for a HORAR. He thought of a watercolor of the crucifixion he had seen once. Would the color of his own blood be crimson lake?). Кармин (crimson lake — досл. «алый лак», название краски пурпурного цвета, также известной как кармин) — довольно популярная органическая краска, но из-за своей непрочности недопустима в иконописи.

Когда отделение с Пиноккио попадает в засаду, «джунгли превратились в грохочущий выстрелами пандемониум» (the jungle was a pandemonium of sound). Пандемониум (от pan, «всё, всеобщий» {от имени бога всего Пана} + daemonium, «злой дух») — столица Сатаны в поэме Мильтона «Потерянный рай», город небольшой, но с большим числом малоуправляемых «жителей». Стало нарицательным для описания шумных, буйных мест или сборищ.

Ономастического разбор (без которого, наверное, не может обойтись ни один рассказ Вулфа).

Кит Томас (Keith Thomas) — имя Кит происходит от шотландской фамилии, которая, в свою очередь, была позаимствована у некоей местности; возможные варианты гэльских корней (cet) могут означать «ветер», «лес, чаща» и «с поля боя»; по другой версии образовано от ср.-в.-нем. kīt, означающего «отпрыск, побег». Имя Томас соответствует имени Фома (гр. Θωμάς, Фомас; совпадая, таким образом, с именем одного из апостолов, иначе называемого Близнец, а позднее прозванного Фомой неверующим). Считается, что произошло от семитского слова תאם (тоам), означающего «близнец» и близкого греческому τομη (томе) — «разрезать или разрубать напополам».

Бреннер (Brenner) — имя происходит от ср.-в.-нем. глагола brennen — «жечь» (подобные фамилии давали углежогам); другой вариант — древнеанглийских слов brom (ракитник) и dun (холм), т. е. «тот, кто живёт близ ракитового холма». Любопытно, что 2910-й называет его «тупой ты голландец» (dumb Dutchman) — это позволяет предположить, что Бреннер родом из пенсильванских немцев (Pennsylvania Dutch), называемых голландцами из-за сходства слов Dutch и Deutsch/Deitsch — к Голландии они отношения не имеют.

Кайл (Kyle) — шотландская фамилия, образованная от гэльск. caol, «узкий пролив»; другие же источники утверждают, что в основе лежит гэльск. cill — «церковь или церковное кладбище».

Пиноккио (Pinocchio) — персонаж книги Карло Коллоди (от слова pino, «сосна» + ум. суффикс, т. е. «со́сенка»); кукла, которая мечтает стать настоящим мальчиком.

Мистер Панч (Mr. Punch) — марионетка с дурным нравом в английском уличном театре; первоначально заимствован из итальянской комедии дель арте, где он носил имя Пульчинелла. Спустя некоторое время Панч избавился от нитей и стал надеваться на руку. Также в англ. слово punch означает «удар кулаком».

Фантастическое (?) допущение.

В рассказе УЖОСы обладают скелетами из нержавеющей стали. В научной фантастике это не редкость, и металлическими костями могут похвастать персонажи многих произведений. Замена человеческих костей на металлические рассматривалась не только гипотетически, но и проводилась на практике (разумеется, не всего скелета, а лишь отдельных костей или участков). Стальной сплав будет тяжелее кости такого же объёма, однако по другим характеристикам кость проиграет стали: кость легче сломать/пробить, она менее упруга. Можно отметить, что кость обладает способностью к саморемонту, срастаясь после переломов, однако на это можно возразить тем, что если удалось сломать металлическую кость, то, скорее всего, нагрузка была гораздо выше той, которую могла выдержать обычная, «костяная» (вероятно, для нормального человека это закончилось бы летально). Поскольку для УЖОСов сперва создаётся скелет, а затем вокруг наращивается плоть, их размеры не привязаны к уже существующим (когда требуется заменить кости взрослого человека), поэтому они могут нести больше «полезной нагрузки» в виде мышц, и будут крупнее обычного человека. Они также будут быстрее бегать, поскольку при прочих равных условиях (а они не будут равными) сталь обладает большей эластичной энергией (см. пример Оскара Писториуса, чьи углепластиковые протезы давали ему «несправедливое преимущество»). Но с другой стороны, кости являются хранилищем кальция, фосфора и других минералов, участвуют в производстве крови и выполняют кучу других важных функций. Поэтому если заменить все (или почти все) кости обычному человеку, для него это окончится печально («счастливые» обладатели искусственных деталей в организме сталкиваются с болями при перемене погоды). У киборгов организм должен работать несколько иначе, и функции костей должен взять на себя кто-то другой (нанороботы?).

УЖОСы Роберт Борски

«УЖОСы» — обновлённая история Голема (каковой, по сути, является и «Франкенштейн» Мэри Шелли). Как Бог поступил с нами, так и мы, люди, поступили с Универсальными Жизнесимулирующими Органическими Солдатами. Но в то время как Бог создал нас по своему образу и подобию из любви, мы создали УЖОСов, руководствуясь менее благородными побуждениями. Мы их определённо не любим; собственно, есть доказательства того, что большинство обычных людей испытывает к ним отвращение. Но если встаёт выбор между тем, кто будет умирать в боях с Врагом — мы или УЖОСы — что ж, мы с удовольствием предоставим им возможность стать нашими телесными дублёрами; т. е. УЖОСы — всего лишь тела (шлюхи),[6] которые годятся лишь для того, чтобы отыгрывать наши низменные потребности. (Мы их кукловоды, также как одновременно мы — роботанки Пиноккио.)

Разумеется, УЖОСы в конечном счёте обратятся против нас, своих хозяев, так же, как это сделали еврейский голем и чудовище Франкенштейна (ручаюсь, последствия нашей гордыни; попытки узурпировать власть Бога). В данном случае 2910-й, персонаж, от лица которого ведётся рассказ, убивает Бреннера, представителя Биосинтетической Службы, который символизирует создателя УЖОСов. (Бреннер, полагаю, назван в честь Сиднея Бреннера, известного директора Кембриджской лаборатории молекулярной биологии, чья первопроходческая работа в области генетики велась параллельно Джеймсу Крику и Фрэнсису Уотсону.)[7] {mtvietnam: так в тексте.}

2910-й верит также, что является человеком, и большая часть подтекста играет на том, что он — фигура, подобная Христу (как и Иисус, он выступает в качестве посредника, только на сей раз — между человеком и машиной), однако почти несомненно, что на самом деле он является УЖОСом. Он также, разумеется, является репортёром Китом Томасом (единственным, помимо нескольких ключевых генералов, лицом, которому якобы известно о том, что 2910-й — человек; и которому тот, в качестве полевого корреспондента, передаёт свои отчёты). На это наводят два последних абзаца в рассказе, а также само имя Кит Томас. Кит значит «ветер», а 2910-й хранит воспоминания о том, как рос в Чикаго (также известном как Ветреный город, The Windy City), тогда как Томас значит «близнецы», полагаю, символизируя этим то, что он является альтер эго 2910-го, внедрённой памятью, которая шизоаффективно пробуждается к жизни каждые две недели, чтобы он мог «получить» и отправить свои собственные полевые отчёты.

На самом деле, этот рассказ, похоже, является назидательной историей об опрометчивом вмешательстве в человеческую природу, особенно в отношении евгеники и попыток улучшить величайшее из Божьих творений: тебя, меня и всех остальных наших собратьев Homo sapiens — что едва ли удивительно от такого писателя-католика, как Джин Вулф.

Майкл Стрейт (Michael Straight):

Мне кажется, что «УЖОСы», скорее, ещё один пример излюбленной темы Вулфа — рассказчика, который не знает, кто он либо что он, и который не знает о собственной истинной роли в мире. Полагаю, это также и весьма христианская тема: павшие люди не знают, кто они, не знают истории, частью которой являются.

Думаю, ирония того, что рассказчик притворяется чем-то, чем уже является (оставляет ли текст вероятность, что он всё-таки действительно человек, открытой?), для рассказа важнее, чем предупреждение о легкомысленном вмешательстве в человеческую природу. Мораль, похоже, не столько в том, что УЖОСов вообще не стоило создавать (иначе они восстанут против нас), сколько в том, что нам не следует относиться к созданиям, настолько похожим на людей, как к недо-людям («Как знать, ты вполне можешь оказаться одним из них!»).

«УЖОСы войны» Марк Арамини

«УЖОСы войны» впервые появились в антологии «Нова 1» в 1970 г., а затем изданы в сборнике Вулфа «Вымирающие виды».

В войнах будущего вместо нормальных людей на уровне рядовых солдат сражаются УЖОСы. 2909-й, 2910-й, and 2911-й находятся на работах под началом своего командира, 2900-го. 2910-й более или менее похож внешне на остальных, однако он шутит, ему не нравится холод и порой испытывает беспокойство. УЖОС, вдобавок к очевидной игре слов в названии, означает Универсальный Жизнесимулирующий Органический Солдат. Когда они подвергаются атаке и гаснут осветительные ракеты, УЖОСы отпускают различные юмористические комментарии, включая остроты наподобие «надо бы перевестись в морпехи», которые показывают, что их запрограммировали со способностью шутить, и они, возможно, обладают другими, весьма человеческими чертами. Их командир, когда они находятся под огнём, беспокоится о крупном боевом комплексе Пиноккио, который работает с ними.

Вражеский отряд стреляет агитснарядом, предназначение которого — заставить офицеров-людей испытывать отвращение к тому, что им приходится делить лагерь с УЖОСами, но людей здесь так мало, что агитация совершенно неэффективна. Лейтенант Кайл решает отправить наружу взвод 2900-го вместе с Пиноккио. 2910-й возмущён приказом, считая себя таким же человеком, как и лейтенант Кайл; затем раздумывает о том, что хороший бой должен закруглить дело, и он сможет выбраться. Он вспоминает журналиста Томаса, который раз в две недели посещает лагерь на вертолёте, якобы для того, чтобы интервьюировать командиров лагерей, однако проводит время наедине с 2910-м, который передаёт тому свои записи. 2910-й считает, что есть письмо, которое позволяет ему откомандироваться от роты и перейти в распоряжение Томаса, письмо, которое можно использовать, стоит лишь попросить об этом. В их последнюю встречу он почти попросил об этом.

Выйдя с Пиноккио в дозор, 2910-й натыкается на старый выбеленный череп и думает о том, как даже УЖОСы не обязаны слушаться этого мертвеца — Врага. Их атакуют, и он получает глубокую рану в бедре; база тоже атакована, поскольку Враг ждал, пока её покинет Пиноккио. 2900-й, кажется, демонстрирует некоторое сострадание и усаживает 2910-го на Пиноккио, когда они возвращаются на КП базы, где в это время был убит лейтенант Кайл. 2910-й ложится на носилки и не желает, чтобы учёный Бреннер осмотрел его.

Поскольку Пиноккио был уничтожен, Бреннер решает сдаться, но это будет означать смерть всех оставшихся в живых УЖОСов, поскольку Враг берёт в плен только людей. 2910-й приказывает 2900-му выйти наружу и приставляет нож к горлу Бреннера, сказав, что является человеком. Бреннер раскрывает ему, что эти воспоминания были попросту внедрены, и что ни один человек не сможет быть наравне с УЖОСами, а он был создан, поскольку требовалась человеческая перспектива. Бреннер заявляет, что нога 2910-го из нержавеющей стали, и тот убивает его. Возвращается 2900-й и говорит, что Бреннер был Врагом, и что сейчас он может видеть это. Он говорит также, что у 2910-го есть особая искра, а 2910-й внезапно придумывает объяснение, как у него может быть металлическая нога — операция после футбольной травмы, о которой он «забыл».

Пресса выпускает окончательное заявление, утверждая, что «Воздушно-десантный отряд, посланный на помощь лагерю, в котором он работал и сражался, отказавшись от человеческого „я“ ради своего дела, опоздал. Десантники сообщили, что наш корреспондент погиб, очевидно, помогая приписанному сотруднику БСС ухаживать за существами, чей удел он настолько, насколько это возможно для человека, сделал собственным. Оба они, и наш корреспондент, и сотрудник БСС, были заколоты штыками, когда противник захватил лагерь». Это заявление не соответствует деталям смерти Бреннера в точности и может быть сфабриковано, поскольку, похоже, никто не обладает всей полнотой знания о случившемся, даже, возможно, СМИ, которые могут знать лишь о 2910-м (и если вовлечён Томас, то что ему позволено рассказать вышестоящими).

Что ж, здесь такая же проблема интерпретации, как и в других историях от третьего лица, вроде раннего рассказа «Могильный секрет» («The Grave Secret», 1952) и поздних романов, вроде «Там есть двери» («There are Doors», 1988), «Фри живёт свободно» («Free Live Free», 1984) и «Злой гость» («An Evil Guest», 2008) — проще говоря, у всезнающего рассказчика нет видимой мотивации, а потому сложно разгадать загадку того, кто же 2910-й на самом деле: мы получаем неопределённость — либо это старик, которому снится, что он бабочка, либо бабочка, которой снится, что она человек. Поэтому, чтобы прийти к логичному заключению, нам следует взглянуть на темы, присутствующие в рассказе, вроде упоминания Пиноккио и символов рождения и смерти Христа — в виде звезды в небесах. В данном случае, возможно, наилучшим решением будет символичное: 2910-й одновременно и человек, и УЖОС. Однако сперва давайте рассмотрим детали.

Является ли 2910-й также и корреспондентом «Томасом»? Является ли он человеком, который притворяется машиной, или машиной, которая считает себя человеком? Возможно, личность Томаса была использована, чтобы придать полноту воспоминаниям 2910-го о журналистике. В данном случае рассказ действует как метафора дегуманизации войны, и, одновременно с этим, связи между товарищами по оружию, что существует под покровом насилия и отчаяния, с которыми приходится иметь дело её участникам. Вьетнамская война тянулась без конца и края в течение 1960-х и 1970-х; этот рассказ исследует, как продолжительная война способна уничтожить то, что делает человека человеком, но по иронии судьбы в то же время даёт ему шанс стать даже более человечным — демонстрируя отвагу, мужество, храбрость и любовь к товарищам. В свете этой противоречивой темы, то, был ли 2910-й настоящим человеком, возможно, и не имеет значения: война лишает человечности и проявляет её. Однако вес имеющихся в тексте свидетельств и символический резонанс звезды в небесах указывают на то, что он является УЖОСом, который считает себя человеком и действительно становится таковым — благодаря обретению чего-то, напоминающего человеческую душу.

В конечном счёте, истина, быть может, и неважна, поскольку конфликт и борьба неизбежно лишат человечности одних людей и проявят лучшие черты в других: идея справедливого конфликта, пусть и не обязательно привязана к религии, определённо является тем, над чем сам Вулф много размышлял в течение жизни — предписания возлюбить ближнего своего и подставить другую щёку вступают в конфликт со знанием, что некоторые битвы являются справедливыми и необходимыми, чтобы предотвратить злоупотребления властью и полномочиями. Полагаю, эта дихотомия, эта борьба за то, во что веришь, которая одновременно является проклятьем и благословением, прекрасно запечатлена в неуверенности 2910-го в том, человек ли он вообще. Война может уничтожить человечность в индивиде, либо заставить её расцвести, когда кто-то жертвует собой ради того, во что верит, или ради других. В этом отношении неопределённость того, человек ли он, возможно, не является тематически неразрешимой, потому что это и есть главная тайна и парадокс войны (поэтому-то рассказ и называется «УЖОСы войны» — если мы воспримем его буквально): человек может как потерять, так и обрести себя в конфликте.

Все цитаты, подтверждающие, что 2910-й — человек, похоже, говорят, как давно это было, а если же он делает что-то несвойственное УЖОСу, то этого никто не замечает:

2910 задаётся вопросом, сколько человек сумели бы сойти за УЖОСа даже после операции, а вспоминая свою журналистскую и спортивную карьеру в колледже, ему кажется, как давно это было. Его недовольство представителями власти начинается ещё до смерти Кайла:

После гибели лейтенанта Кайла он всё чаще отказывается подчиняться предписаниям, заставляет себя обращаться «сэр» к Бреннеру, а затем противится желанию Бреннера осмотреть рану у него на ноге. С самого начала он рассматривает Бреннера как угрозу себе и желает убраться подальше от войны. «Он был слишком слаб, чтобы хорошо играть роль УЖОСа, но ни Бреннер, ни 2900-й этого не заметили». Позднее он прикажет 2900-му выйти наружу и попытается угрожать Бреннеру, приставив нож к его горлу, а когда Бреннер заявляет, что видит в ноге 2910-го сталь, 2910-й убивает его.

2900-й, который однозначно является УЖОСом, оправдывает убийство, произнося: «{Бреннер} был тоже вроде Врага, верно? Потому что хотел сдаться, а лейтенант Кайл, тот никогда не пошёл бы на это. <…> Только пока он был жив, я не мог так об этом подумать. <…> Искра какая-то. <…> Поэтому я и поставил тебя командовать отделением; поэтому, и чтобы освободить тебя от кое-каких работ — потому что иногда ты, похоже, не мог справиться. Но у тебя есть эта искра, так или иначе». (Возможно, 2910-й не всегда мог справиться из-за того, что считал себя человеком, а от человека нельзя ожидать, что он сможет работать на равных с УЖОСом — то есть это ложное ограничение, наложенное разумом.)

Есть несколько цитат, подтверждающих, что он настоящий УЖОС:

Позднее, когда его ранит осколком мины, нет фонтана крови, а лишь кровотечение, хоть и довольно сильное, и он объясняет это тем, что не задета ни одна из крупных артерий. Когда Бреннер готовится сдаться, 2900-й объявляет, что предпочтёт умереть сражаясь, и заявление Бреннера, что они умрут так, как он им прикажет, похоже, является тем самым моментом, который подсказывает 2910-му, что умереть должен сам Бреннер. В это же время ещё один УЖОС издаёт стон, также проявляя человеческие качества. Приговор Бреннера довольно убедителен:

Когда Бреннер заглядывает в рану на ноге, то говорит, что видит лишь нержавеющую сталь, после чего 2910-й убивает его. Чтобы оправдать наличие металла в своей ноге, 2910-й выдумывает историю: «Кажется, <…> знал я про одного футболиста, которому сделали такую операцию {— удалили участок кости и заменили его металлом}. По крайней мере, сейчас я, похоже, припоминаю это… А то забыл на мгновение». Помимо отсылок к Панчу/Пиноккио, эта способность найти доказательство своей человеческой природы является, возможно, наиболее убедительным доводом, который указывает, что у нас имеется машина или марионетка, которая хочет стать человеком, однако каким-то образом обрела человеческую душу.

Большинство отсылок относятся к Христу и перечислены ниже, но о многом говорит также и отсылка к истории о Пиноккио: это рассказ о созданном человеком мальчике, который хочет стать настоящим и таки становится настоящим в финале. Это тематически важно для данного рассказа. Проводного предшественника Пиноккио-машины звали Панч, в честь известной куклы-марионетки — которая также кажется живой, в то время как на самом деле ею управляет кто-то другой (хоть у этого Панча и имеется собственный компьютерный мозг).

Среди прочих, есть одно высказывание, когда «он припомнил, что в Эверглейдс {до отправки в зону боевых действий} испытывали модель со стебельчатыми, как у краба, глазами, но стебельки постоянно поражались грибком…». Это означает, что 2910-й помнит самые первые испытания УЖОСов, что можно истолковать в пользу как одной, так и другой версии, но в целом эта ремарка довольно загадочна.

Когда гаснет осветительная ракета, 2910-й бормочет: «Звезда на востоке для людей, кто не были от женщин рождены», приравнивая неким образом УЖОСов с мистической природой Христа; он имеет в виду Вифлеемскую звезду, за которой следовали волхвы, направляясь к ребёнку, одновременно богу и человеку.

Имеется также следующая цитата об инкарнации демиурга: «Или они всего лишь повторяли? Неужели всё это было задумано гораздо раньше, с расчётом на совсем иную, гораздо более важную войну? И неужели Он сам, сам Великий Учёный, пришёл, дабы принять облик Своих творений, дабы показать, что и Он может вынести невыносимое?». Это определённо вторит инкарнации Бога-Творца, воплотившегося в Христе человеком, чтобы в полной мере испытать смерть и возможность греха, а затем победить его. Данный УЖОС копирует человека, пытаясь быть одновременно УЖОСом и человеком.

«Если людей Враг просто держал в заключении, то с пленными УЖОСами мог делать, что угодно. Время от времени дозоры находили их тела — распятые, с пронзёнными бамбуковыми кольями руками и ногами; а его можно принять лишь за УЖОСа. Он вспомнил виденную когда-то акварель, где было изображено распятие. Интересно, а его кровь тоже будет карминового цвета?» И вновь, пытки, которым должны подвергнуться УЖОСы, вторят Христу и постигшей его судьбе, и лишь в подобной смерти можно найти искупление.

В свете отсылки к Пиноккио и знания, что согласно системе католической веры Вулфа Христос является человеком, имея при этом божественную природу, думаю, мы можем сказать, что эти отдалённые человеческие воспоминания были внедрены 2910-му… но при этом он верил в них, и это сделало его человеком, поскольку не одна лишь плоть делает человека человеком, а потому его вера в свою человеческую природу действительно сделала его таковым, дав душу, о которой упоминал Бреннер. Думаю, эти отдалённые воспоминания, оправдания и истории, призванные доказать, что он был человеком, были на самом деле внедрены или сфабрикованы, как и говорил Бреннер, однако его записи имели такой же эффект, как если бы он в самом деле был человеком-журналистом: в конце его жизни нет никакого объективного различия, кроме материи, из которой состоит его тело.

К нынешнему моменту нам известно, что неопределённость личности глубоко укоренилась в творчестве Вулфа: начиная с «Подменыша» («The Changeling», 1968), «Пятой головы Цербера» («The Fifth Head of Cerberus», 1972), «Семи американских ночей» («Seven American Nights», 1978) и заканчивая «Книгой Короткого солнца» («The Book of the Short Sun», 1999–2001). Среди его ранних рассказов данный является, возможно, наиболее неопределённым, поскольку есть убедительные аргументы как в пользу того, что 2910-й — УЖОС, запрограммированный думать, будто он человек, так и того, что он — человек, пытающийся быть УЖОСом; имитация иногда порождает реальность, а время превращает нашу ложь в истину.[8]

Следующим будет разбираться невошедший в сборники рассказ «О ты, искра крови» («Thou Spark of Blood»), и мы, наконец, закончим с 1970, одним из наиболее продуктивных, но не обязательно «глубоких» годов Вулфа. Также в этом году он опубликовал «Операцию АРЕС» («Operation ARES»).

Джерри Куинн:

Интересные комментарии относительно того, в самом ли деле 2910-й является УЖОСом с фальшивыми воспоминаниями. Лично я скорее склоняюсь к тому, что он человек.

На обратное, IMO, указывают разве что следующие многозначительные намёки:

1) История Бреннера, однако это вполне могла быть легенда для прикрытия, чтобы заставить Бреннера помалкивать, или даже, возможно, хитрая ложь Бреннера, с помощью которой он пытался спасти свою жизнь.

2) Кость из нержавеющей стали: выглядит странно, что 2910-му потребовалась минута, чтобы припомнить травму, но с другой стороны, он тяжело ранен и находится в состоянии стресса, а нам уже говорилось, что в течение последних двух лет он наполовину забыл свою человеческую жизнь.

Думаю, лёгкая неуклюжесть присутствует здесь из-за того, что Вулф хотел донести шоковый эффект стальной кости, а потому у него не было иной альтернативы, кроме как заставить 2910-го забыть об этом на мгновение.

Или же это может просто означать, что доказательство соответствует истине.

2910-й заколол Бреннера ножом в горло, но об этом не знал никто, кроме 2900-го, который также мёртв. Предыдущее предложение говорит «Десантники сообщили, что наш корреспондент погиб, очевидно, помогая приписанному сотруднику БСС ухаживать за {УЖОСами}». Поскольку они оба, предположительно, были найдены в полевом госпитале, допущение, что их обоих заколол штыками враг, кажется вполне разумным.

Возможно, он просто вспомнил эти факты, ему необязательно было присутствовать там.

Думаю, этой циничной шутке 2910-го, который «тут же пожалел о своих святотатственных словах», придаётся излишне большое значение. (В любом случае, УЖОСы её не поняли.)

Я прихожу к противоположному заключению. Также стоит отметить следующий абзац в конце (колонка, сообщающая о его смерти):

Это вызывает вопросы, если он никогда не существовал в качестве человека. С другой стороны, возможно, он был Томасом Неверующим![9]

И наконец, ты когда-нибудь рассматривал вариант учёта в категории «Ужасающие каламбуры»? «УЖОСы войны» вполне можно считать среди наихудших у Вулфа — возможно, даже самого наихудшего!

Предисловие к антологии «Нова 1» (1970 г.) Гарри Гаррисон

Некоторые чрезмерно восторженные поклонники научной фантастики склонны преувеличивать притязания данного жанра. Современная НФ определённо не восходит ни ко второму столетию и Лукиану Самосатскому, ни даже к готическиму и фантастическому романам прошлого столетия.[10] Разумеется, там находятся корни НФ — точно также, как и во всех литературных жанрах, поскольку НФ является частью художественной литературы. Если же, однако, НФ куда-то и восходит, то нам сто́ит вспомнить о рубеже веков и Герберте Джордже Уэллсе, этом потрясающем человеке из Бромли, в графстве Кент, который, похоже, и положил всему начало. Он умел писать — о да, умел, да ещё как! — и он сознавал влияние науки на историю. Именно об этом писатели-фантасты и пишут с тех самых пор.

Наша фантастика — порождение века разума и эпохи науки, и была, по сути, вылеплена современными художественными формами. Неслучайно её сходство с детективом; разве сэр Артур Конан Дойл не работал в обоих жанрах? И она многим обязана О. Генри и характерной концовке его рассказов. Научная фантастика появилась во время величайшего бума, который когда-либо переживал рассказ в англоязычной литературе. Журналов тогда было в изобилии: палпы и глянец, ежеквартальники, ежегодники, ежемесячники и даже еженедельники. Постепенно этот поток пересох, но НФ, одержимая собственными проблемами, весело громыхала в будущее по своим хромированным рельсам — в то время как повсюду вокруг рассказ, как жанр, умирал. Сегодня рассказ если ещё не мёртв, то, безусловно, при смерти. (Как раз когда я пишу эти строки, последний крупный рынок, «Сэтэдэй Ивнинг Пост», валится и делает последние вдохи.)[11] Однако научно-фантастический рассказ, в счастливом неведении о том, что делает весь остальной мир, несётся вперёд на всех парах.

Не стану заходить настолько далеко, чтобы заявить, будто лишь НФ позволяет малой прозе оставаться в живых — хотя порой складывается именно такое впечатление. Научно-фантастические журналы до сих пор ежемесячно печатают по меньшей мере 300 000 слов совокупного объёма рассказов. И эти рассказы не утрачены для читателей сразу же после выхода журналов. Эти журналы прочёсывают составители антологий — для антологий лучшего за год, тематических антологий, антологий лучших рассказов, вышедших в журнале за год, антологий лучших новелл, антологий из антологий лучшего из антологий — они не знают пределов! — и это не считая сборников собственных трудов авторов. Счастливые читатели с нетерпением ждут и покупают все эти тома.

В подобной практике нет, по сути, ничего дурного; я, признаться, и сам участвую в ней, не хуже прочих составляя антологии и сборники. Однако я заметил, что подходящий материал становится жидковат — особенно после того, как его уже процедили несколько раз. Количество журналов ограниченно, а потому из них можно выбрать лишь ограниченное количество рассказов. Что же ещё можно сделать?

Ответ на этот вопрос вы держите у себя в руке: антологию хороших рассказов, новых рассказов, первоклассных фантастических рассказов. Два из них были спасены от незаслуженной безвестности; один — из прекрасного (хоть и скупо распространяемого) литературного квартальника, другой — из британского одногодка. Все остальные — такие же новые, как свежеотчеканенные пенни, и такие же блестящие.[12]

Не стану утверждать, что для научно-фантастических журналов существуют табу. Но у них, безусловно, существует редакторская индивидуальность, и, возможно, писатели, когда пишут для подобного рынка, страдают от этих подсознательных табу. Похоже, тот факт, что вошедшие сюда рассказы предстояло опубликовать впервые именно в книге, положительно сказался на творческой раскованности авторов. Не то чтобы рассказы были излишне натуралистичными или излишне сексуальными — или излишне чем-нибудь. Это просто (если просто будет здесь уместным словом) прекрасные рассказы лучших писателей-фантастов.

Это не пустое заявление, а такое, в котором я готов поклясться, подняв правую ладонь, а левую положив на первый номер «Эстаундинг Сториз» («Astounding Stories»). Могу честно утверждать, что в более неторопливом, по сравнению с суматошными дедлайнами ежемесячных журналов, темпе книжного редактора у меня была возможность читать больше, работать усерднее, копать глубже. Результаты этого были самыми воодушевляющими.

Но решать, читатель, конечно же, тебе. Я прочёл эти рассказы с огромным удовольствием, и с таким же удовольствием представляю их вашему вниманию. Искренне надеюсь, что и вы насладитесь ими так же, как и я.