Ужасно богатый вампир

Глава 3. Джулиан

Прошло около сорока лет, но я ничего не пропустил. Я предполагал, что мать будет вести себя эксцентрично, но она превзошла все мои ожидания. Она была так занята подготовкой к мероприятию, посвященному началу сезона, что отказалась встретиться после моего приезда в Калифорнию. Я знал, что на самом деле это был лишь предлог, чтобы познакомить меня с возможными партнершами для брака.

С тех пор как мы с братом расстались, он не появлялся, и я не мог увидеть его самодовольного лица. Я не знал, куда он исчез, но был уверен, что он придет сюда. Представители элиты редко пропускали светский сезон, а Обряды не пропускал никто. Даже я. В комнате было много вампиров, которых я знал лично, и одно это не доставляло мне удовольствия. Мы могли встречаться с ними раз в полвека, а в остальное время тусовались со своими членами семьи и представителями рода.

Я покрутил стакан, наполненный бурбоном, и приготовился к грядущему нелегкому разговору. Обычно в это время года всегда происходит несколько романов, некоторые из которых даже заканчиваются без кровопролития. Но сейчас, когда речь шла о проведении Обрядов, это означало нечто гораздо более серьезное, чем просто романтика, спаривание или даже насилие. Я не был готов принять свою судьбу, невзирая на традиции или вмешательство моей матери.

Но долг звал меня, и я оказался в самом уютном здании Центра исполнительских искусств Сан-Франциско – Театре Хербста. Бальный зал был не самым большим местом для проведения мероприятий подобного рода в этом комплексе, но достаточно роскошным, чтобы удовлетворить притязательные вкусы вампиров. Арочные окна и потолки украшали позолоченные орнаменты, дополнявшие старинные хрустальные люстры. Но учитывая, что внутри собралась половина чистокровных вампиров страны, находиться здесь было непросто. Поэтому я решил занять место в баре. Бар располагался чуть в стороне, в глубине зала. Остальные забредали сюда, чтобы пообщаться и похвастаться, пофлиртовать и просто провести время. Все здесь искали кого-то, кто мог бы потешить их самолюбие.

Я же был гораздо больше заинтересован в том, чтобы меня оставили в покое.

За высокими окнами городские огни подчеркивали темноту. Ночь манила меня присоединиться к ней, но я вынужден был прозябать на коктейльной вечеринке.

Внезапно на деревянную стойку бара рядом со мной с хлопком приземлилась пара синих бархатных перчаток. Их владелец сказал фразу, которая привлекла мое внимание:

– Твое время вышло, друг мой!

Слова принадлежали худощавому мужчине с крючковатым носом и жестокими черными глазами. Он был живым доказательством того, что не все вампиры были красивыми и высокими существами, как большинство присутствующих в комнате.

Иногда я задавался вопросом, кто обратил его и почему.

– Буше, – сказал я вместо приветствия, не потрудившись повысить голос, – выпей со мной чего-нибудь.

– Возможно, пропущу стаканчик. – Буше понизил голос до шепота, чтобы соответствовать моему тону, и картинно поднял палец. В его жесте ощущалась уверенность человека, который никогда бы не стал суетиться. Это было так по-французски! Буше был настоящим парижанином – от аккуратно начищенных модельных туфель до элегантно завязанного на шее шерстяного шарфа.

– И ты проделал такой путь из Парижа ради этого? – поинтересовался я.

Я знал, что вампиры не любят покидать свой любимый город.

– У меня возникли разногласия с новым руководителем оперы, – ответил он, пожав плечами.

Бармен поставил перед ним стакан, и Буше опустил хрустящую стодолларовую купюру в ведерко для чаевых.

– Кто победил?

– Я… Кто же еще?

Он улыбнулся, обнажив острые белые зубы. Я не стал выспрашивать у него подробности. Если бы он уехал из Парижа из-за этого, то могла бы пролиться кровь. Вероятно, его изгнали, пока преступление, которое он совершил, не сотрется из памяти общественности.

– На данный момент я делюсь своим опытом с оркестром.

– Уверен, что он мог бы им пригодиться.

– Ты даже не представляешь насколько, – сказал он с тяжелым вздохом. – Когда ты приехал?

– Несколько дней назад, – отрывисто ответил я.

Между нами были теплые отношения, но я бы вряд ли стал считать его своим другом. Вампирам других кровей доверять невозможно. Но мы с Буше оба любили музыку, так что ладить с ним было легче, чем с большинством.

– Уже выбрал фавориток? – спросил он, оглядывая толпу вокруг нас, его взгляд скользил по смертным женщинам в комнате. – Я тебе не завидую. Никогда бы не смог выбрать. Они так дурманяще пахнут.

Я скривил губы, услышав это. Я изо всех сил старался не обращать внимания на запах крови, витавший в воздухе. Все присутствующие смертные – мужчины и женщины – были из семей, которые существовали почти столько же, сколько и местные вампиры. Как и их предки, они были воспитаны, чтобы стать идеальными спутниками в надежде найти пару из вампирского рода.

Для людей они были удивительно привлекательными. Семьи хранителей – так мы называли этих смертных – потратили годы на то, чтобы вырастить своих самых красивых и талантливых детей. Их цель – привлечь наше внимание. Большинство браков между вампирами и хранителями были временными соглашениями, которые могли длиться годы или даже десятилетия. Но Обряды сделали ситуацию немного интереснее. Теперь люди соперничали за возможность вступить в брак и помочь произвести на свет наследника.

Как будто миру нужно еще больше вампиров.

– С какой стати мы до сих пор участвуем в этом отборе среди «скота»? – спросил я его.

Буше удивленно приподнял темные брови, похожие на двух шевелящихся гусениц.

– Разве твоя мать не рассказывала тебе? – спросил он.

– Она избегает меня, – ответил я.

Я не видел ее с тех пор, как приехал сюда, а о сегодняшнем мероприятии узнал, найдя приглашение с гравировкой и смокинг, которые ждали меня в моей квартире в центре города.

– Сабина и вправду любит поиграть в игры, – констатировал Буше, допивая остатки своего напитка. – Вечеринка – не то место, где можно говорить о серьезных вещах, но Совет решил, что приток свежей крови не помешает.

– Ты имеешь в виду младенцев? – спросил я с кислой миной.

– Серьезно? – спросил он. – Ты говоришь так, будто они тебе не нравятся.

– А что тут может нравиться? Подгузники? Плач?

Отличались младенцы-вампиры от смертных младенцев разве что рационом питания и продолжительностью жизни. В остальном они были до смешного похожи.

– У твоей матери полно работы, – усмехнувшись заявил Буше. – Вряд ли она избегает тебя. Я думаю, она разрабатывает собственную боевую стратегию.

Я закатил глаза, глядя на Буше, который от этого рассмеялся.

Мы увидели их в освещенномзеркале бара. Я не мог рассмотреть их всех из-за бутылок, стоявших в ряд, словно армия солдат. И зачем только в таких претенциозных барах вешают зеркала? Но не люди привлекли наше внимание. Буше скользил взглядом по вампирам и хранителям, которые сновали позади бутылок и между ними, словно в жутковатом зеркале заднего вида.

– Разве ему не стоит сделать внушение? – спросил я Буше, заметив, что бармен явно интересуется необычной клиентурой.

Перед крупными мероприятиями принято морально подготавливать обслуживающий людской персонал, чтобы они не понимали, кто мы такие. Большинство людей не заметило бы пару вампиров, но целая группа вампиров была крайне необычным явлением, чтобы его можно было просто проигнорировать. Последнее, что нам нужно, чтобы человечество узнало о нашем существовании.

– Совет начал придерживаться более прогрессивных взглядов, – сказал Буше, в его словах сквозило отвращение.

– Принуждение следует применять только в крайних случаях.

Я поморщился.

– В следующий раз людишки могут отрезать нам яйца.

– Никто не допустит, чтобы до этого дошло, – мрачно сказал он и, прежде чем я успел расспросить его об Обряде или внезапном проявлении гуманности Совета, взял перчатки. – Боюсь, мне нужно сделать обход. Ты же не собираешься отсиживаться здесь весь вечер?

– Думаю, в скором времени я отсюда смоюсь, – ответил я, когда он снова натянул перчатки. Я же вытащил кожаные перчатки из внутреннего кармана пиджака. Их ношение было необходимой мерой предосторожности в смешанной компании, но я терпеть этого не мог.

– Немного веселья тебя не убьет, – бросил Буше через плечо, поправляя манжеты. Он оставил меня и присоединился к толпе, болтающей и заискивающей друг перед другом.

Это меня не убьет. В этом-то и была проблема. Это была просто пытка, которая, казалось, никогда не закончится. Но Буше был прав. Я мог бы весело провести время в Сан-Франциско, как только унесу ноги с этой скучной светской вечеринки. Я решил отыскать свою маму и дослушать ее лекцию о семейных обязательствах, чтобы со спокойной совестью покинуть это место.

Я повернулся, чтобы поставить свой стакан на стойку. Снял перчатки и потянулся за бумажником. Бармен посмотрел на крупную купюру, которую я положил в его ведерко. Было слишком легко забыть: то, что нам кажется незначительными суммами денег, для простых смертных значит очень много. В прошлом мы могли бы просто заставить их не задавать лишних вопросов. Но теперь появились новые правила, которые не имеют смысла. Это так похоже на вампиров – изменить поведение, чтобы выйти сухим из скользкой истории.

Но, прежде чем я успел развернуться на стуле, меня окутал стойкий запах.

Запах крови. Но не просто крови. Я ощутил этот запах еще до того, как увидел его обладательницу.

Аромат лепестков роз разносился по залу в стиле Марии-Антуанетты. Жженая карамель и бархатистый фиалковый цвет, нанесенные на горлышко фарфорового флакончика из-под духов. Жар огня, пылающего в камине в венецианском стиле. Сладкий запах миндаля, исходящий от женских бедер, проник в мой нос, заполнив горло. Казалось, что моя жизнь до этого момента была лишена этого аромата, а теперь он в одно мгновение стал ее неотъемлемой частью. Это потребовало от меня больше усилий, чем когда-либо за все прошедшие столетия. Я с трудом сдерживался, чтобы не обернуться и не проследить за передвижениями обладательницы пьянящего запаха. Терпение никогда не было моей сильной стороной. Но если бы я пошел за ней, это означало бы, что она мне интересна, а я не мог допустить подобного.

Ее аромат стал отчетливее, и я мысленно отругал себя за то, что выпил. Мне следовало уехать раньше и избежать всего этого фарса. Было ли это частью планов моей матери? Неужели Сабина Руссо наконец-то добилась своего и заполучила хранительницу, перед которой я не смогу устоять?

Мои пальцы впились в полированную поверхность барной стойки, как будто она была вырезана из масла. Перчатки остались лежать на ней. Глаза бармена расширились еще больше, чем при виде моих чаевых, и я мысленно застонал. Позже мне нужно будет спросить у Селии, какой сценарий она считает достаточно экстремальным, чтобы можно было применить принуждение. Сейчас же я почти уверен, что вонзать пальцы в твердую древесину – это допустимый вариант развития событий.

– Не нальете мне еще выпить? – поинтересовался я, и бармен замер, когда наши с ним взгляды встретились. – Вы обнаружили на стойке эти отметины, но не придали им особого значения. Вас больше занимали огромные чаевые, которые вы получите сегодня вечером.

Он кивнул и повернулся, чтобы налить мне еще виски. Позади заиграла музыка, и я расслабился на мгновение. Убрав пальцы со столешницы, я изучил щербины, которые оставил на видавшей виды поверхности. Я решил, что облегчу накатившее чувство вины, сделав утром крупное пожертвование центру искусств.

Быстро надев перчатки, чтобы случайно ничего не повредить, я взял свой свежеприготовленный напиток и отошел от стойки. Еще один бокал поможет мне расслабиться. Не знаю, чей запах привлек мое внимание. Но к тому времени, как я допью, он исчезнет, смешавшись с другими ароматами в комнате.

Однако, когда я обернулся, запах ударил мне в нос с новой силой. Во мне нарастало темное желание, что-то первобытное овладевало мной. Я начал искать взглядом источник этого дурманящего аромата. И осмелился сделать шаг в толпу, но мое внимание не занимали присутствующие гости. Инстинктивно обернувшись, я увидел струнный квартет в углу комнаты. Взглядом скользнул мимо мужчин-скрипачей и чувственной брюнетки, которая играла на альте, и сосредоточился на той, что была в конце группы, сконцентрировавшись на своей игре.

Она сидела, склонившись над виолончелью, которую держала между ног. Ее платье было поношенным, и в ней не было лоска, которым отличалась другая женщина из квартета. Она наклонила голову, сосредоточившись на игре, и я не мог разглядеть ее лицо. Но одна прядь волос выбилась из тугого пучка на макушке и завивалась у нее на затылке, не желая оставаться в прическе. Мне показалось, что она такая же неуправляемая, как и ее волосы. Женщинам прошлого эта черта характера не приносила ничего хорошего.

В целом, ее можно было описать только одним словом – человек.

Она определенно не была желанным объектом сватовства моей матери. Но ее кровь была могущественной, и другие почувствовали бы ее даже в комнате, наполненной ароматами ведьм и вампиров. Ей повезет, если она выберется отсюда, потеряв с литр крови и с небольшими признаками кратковременной амнезии. Обычно вампиры не убивают людей, но во время светских раутов они, как правило, слетают с катушек.

Я уже не помнил, как долго простоял, раздумывая, что делать с этим хрупким созданием. Чем дольше я наблюдал за ней, тем больше осознавал, насколько она талантлива. Казалось, эта девушка и ее музыка стали единым целым, как будто она полностью существовала в этом пространстве и времени ради нежных окутывающих нот. Ее небольшой рост, казалось, сильно контрастировал с размером инструмента, но она полностью владела собой. Это было невероятное, пьянящее ощущение. В отличие от других музыкантов, она играла всем своим естеством, и все это было бы напрасно, если бы сегодня вечером ее запятнал не тот вампир.

При мысли об этом я возненавидел всех вампиров разом. Я не выносил позерство в их обществе. Я ненавидел себя за то, что меня вытащили из моей привычной жизни и силой заставили присоединиться к ним.

Но больше всего я возненавидел ее за то, что она заставила остаться на этой вечеринке. Потому что я ни за что не мог позволить ей исчезнуть из виду.

Я все еще наблюдал за ней, когда солист квартета объявил о перерыве. Никого из присутствующих в зале, казалось, это не заботило.

Никто в зале не обращал внимания на них или на виолончелистку с ее пленительным ароматом. Трое музыкантов быстро ушли, а она задержалась, будто растворившись в своей музыке. Разве у людей нет инстинкта самосохранения? Как она могла находиться в комнате, полной вампиров, без какой-либо защиты, словно приманка? Неужели она не чувствовала опасности?

Внезапно она резко открыла глаза и посмотрели прямо на меня. Ее губы сложились в форме буквы «О», и я уловил вздох, который заглушил гул толпы, но который я, тем не менее, отчетливо расслышал своим сверхъестественным слухом. Это был не первый раз, когда человек так реагировал на наше присутствие.

Я прищурился, пытаясь ее отпугнуть. Ей здесь не место. Я пристально смотрел на девушку, пока кровь не прилила к ее щекам, и еле сдерживался, чтобы не подойти к ней. Она повернулась дотянуться до чего-то у себя за спиной, и в этот момент обнажила свою длинную шею.

Мое тело восприняло ее движение как приглашение – приглашение, которое я уже собирался принять. Кем бы она ни была, для нее теперь было слишком поздно.