Участковый. Назад в СССР

Глава 10 Наша служба

— Иваныч, ух-х, как ты ему вмазал! Когда этот шкаф на колени рухнул, я даже не понял, что ты сделал.

Взбудораженный Кошель тащил мою спортивную сумку и крутился рядом, всё то время, пока мы выбирались из парковой зоны. Судя по эмоциям, представление ему понравилось. К тому же это наложилось, на участие в самом лучшем футбольном матче в жизни. Так что эмоциональный подъём парня, был вполне объясним.

— Ничего необычного, просто сивый подставил печень, под удар, а я этим воспользовался. А ты Кошель, не вздумай никому, чего лишнего рассказать. Знаю, своим пацанам всё равно растреплешь. Но ежели чего придумаешь и от себя добавишь, то потом пожалеешь. Ты всё понял?

Парень часто закивал и махнул появившимся невдалеке десятиклассникам, чтобы те не подходили.

— Иваныч, ну ты же меня знаешь, я могила. Тем более я тебе за батю, по гроб жизни должен.

Последняя реплика Кошеля заставила насторожиться. Про его отца я помнил одно, он вор-рецидивист. Причём принадлежавший к блатной масти. Три четверти жизни провёл на зонах и в лагерях. Умер от туберкулёза, во время очередной отсидки, ещё до моего прихода на службу в милицию.

Именно кореша бати и подтянули Кошеля к первому серьёзному делу. Ограбление ювелирного, находящегося в соседнем микрорайоне. В итоге парня подвели под статью и оформили первую отсидку.

— А где твой батя сейчас? — задал я наводящий вопрос.

— Как где — искренне удивился Кошель. — Сидит в деревне у бабки Матрёны. Там, куда ты его отправил, чтобы из-за олимпиады по статье за тунеядство не приняли.

Вспомнив о зачистке Москвы от уголовного элемента перед олимпиадой, я догадался, что именно сделал дядя Саша. А затем призадумался о судьбе самого Кошеля.

А ведь парень хоть и хулиганистый, но нормальный. По крайней мере, пока черту невозврата точно не переступил. Просто рядом авторитета правильного нет, который будет по шее бить, в случае обнаружения косяков.

Его мать раньше продавала ворованное добро, за это имела проблемы с советским законодательством. А теперь просто хроническая пьяница. Батя из зон не вылезает. Денег в семье нет в принципе. Живут в старом деревянном бараке, так что с нормальным окружением тоже не задалось.

А может попробовать помочь парню выбраться из этой замкнутой круговерти? А заодно проверить, можно ли что-то изменить после моего возвращения в прошлое. Ведь есть такое понятие как предначертанный путь. Кстати, мысли о нём, не давали мне покоя, с момента осмысления себя в чужом теле. Если всё прописано заранее таким мифическим понятием, как судьба, то моё появление здесь ничего не изменит и окажется напрасным. Подобный расклад меня точно не устраивал.

На подходе к пятиэтажке я остановился и указал на троицу школьников, следующий за нами на небольшой дистанции. Один из них нёс гитару.

— Ген, вы чего, опять под окнами Кондратьевны собираетесь всю ночь песни орать?

— Иваныч, да не. Мы так только если чуть-чуть. После двенадцати ты от нас и звука не услышишь.

— Я проверю — пообещал я грозно. — А теперь слушай, запоминай и не говори потом, что я это тебе не говорил. Песенки на лавочке до утра, девчонки, пиво и сигареты — это всё хорошо. Сам подобным раньше не брезговал, так что не осуждаю. Но я бы тебе посоветовал задуматься о будущем.

— Иваныч, а какое у меня может быть будущее? — неожиданно, вполне по-взрослому спросил парень. — В мае выпускные экзамены. А потом меня ждут в лучшем случае армия и комбинат. А в худшем, ну ты сам понимаешь.

— Ну, не скажи — возразил я. — Ты десять классов почти закончил. В твоём случае, Гена, это большое дело. Был бы тупой и неперспективный, тебя бы после восьмого пинками из школы выперли за поведение.

Кошель кивнул и насупился.

— Так, директор с завучем и хотели этот фортель проделать. Но я тогда подготовился и все контрольные в последней четверти собственными ручками написал. А потом сдал переходные экзамены на тройки и четвёрки.

— Вот видишь, значит, ты и дальше сможешь учиться. Конечно, института я тебе не обещаю, но вечерний техникум, он тоже вполне сойдёт. А ещё, ты по футбольному полю вон как гоняешь, быстрее Марадоны. Три гола комбинатовским сегодня ты лично оформил. И на меня даже не смотри, я тебе только мячик подавал. Так что по спортивной линии пойти, для такого, как ты самый лучший вариант.

Я снял с парня лямку спортивной сумки и хлопнул по плечу.

— А я, в свою очередь, обещаю кое-чего разузнать по этому поводу.

Пока я говорил, в глазах Кошеля несколько раз загоралась искорка надежды, но тут же тухла. Оно и понятно, с верой в людей у него большие проблемы.

Распрощавшись с призадумавшимся парнем, я направился к подъезду. Весь остаток дня стирал шмотки и варил борщ из переданной матерью домашней курицы, капусты, зелени и свёклы. Параллельно с этим раздумывал, стоит ли привлекать Кошеля к своим делам.

С одной стороны, мне точно понадобится помощник, который никому ничего лишнего не расскажет и сможет где-то постоять и за кем-то последить. Но с другой стороны, стоит ли подвергать Кошеля опасности. А в то, что моё расследование опасно, я был уверен на сто процентов.

С варкого борща особых проблем не возникло, а вот стирка далась нелегко. Жизнь в двадцать первом веке, приучила к автоматическим стиральным машинкам. Закинул шмотки в стиралку и потом не забудь их из неё достать и повесить сушить. А сейчас стирка потребовала от меня вспомнить давно забытые умения предков.

Пришлось бороться с космическим агрегатом, под названием «Волна-2М». Сначала я, засыпал в стиралку слишком много порошка «Лотос», и машинка начала исторгать из себя густую пену, причём клонируя её в промышленных масштабах.

А когда я справился с потопом и провёл вынужденную уборку, ванны и прихожей, на меня обрушились новые напасти. Первое же полоскание показало, что резиновый шланг, выпускавший воду прямо в ванну, нужно фиксировать надёжно, иначе затопления соседей не избежать. А после того, как шланг был намертво зафиксирован синей изолентой, и началась окончательная выжимка шмоток, стиралка показала свой буйный норов. Едва барабан раскрутился до максимальной скорости, она начала скакать как бешеная антилопа и попыталась убежать из ванной, прямиком в зал. И чтобы этого не произошло, мне пришлось на неё усесться. От подобного времяпрепровождения в недалёком будущем я совсем отвык.

А в тот момент, когда за окнами начало темнеть и по второму каналу начали показывать телефильм «Хороший доктор», на меня совершенно неожиданно напал нервный мандраж. Видимо, проснулся комплекс самозванца, ведь завтра у меня первый день реальной службы.

И вроде ничего особенного, тем более работу я знал. Но вот только времечко было не моё, и что-то я просто мог не знать или упустить. Похоже, завтра придётся многое вспоминать и многому учиться на ходу.

Просмотр советского телевидения меня немного успокоил. А когда за окнами послышался голос Кошеля, запевшего балладу Высоцкого о доблестном рыцаре, я немного удивился выбором репертуара и заснул под слова:

'Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты солёные слёзы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почём, —

Значит нужные книги ты в детстве читал!'

28 апреля 1980 год.

Засыпал я спокойно, но снились мне какие-то ужасы. Я бежал по тёмному туннелю, а за мной кто-то гнался. Причём этот кто-то буквально наступал на пятки и вызывал животный страх. Проснулся в холодном поту, за пять минут до звонка будильника и сразу отправился в душ.

От ношения формы я давно отвык. В будущем надевал мундир только во время смотров и важных совещаний в следственном комитете. Теперь же, в фуражке и сапогах придётся ходить практически постоянно.

Позавтракал чаем и бутербродами с чёрной икрой, оставшимися после визита Зины. Затем облачился и выбрался на улицу. Здание, занимаемое милицией, находилось за дальней стороной комбината, так что идти пришлось мимо центральной проходной, в самый час пик. Первая смена заходила на территорию предприятия.

Увидев массу людей, идущих на работу, я только сейчас осознал, как всё изменилось в будущем. По улицам со всех сторон текли ручейки советских граждан, сливаясь в толпу. Подъезжали автобусы и редкие машины.

Добравшись до РОВД, я направился в помещение, где собирались на утреннюю планёрку участковые в моё время, однако сразу обломался. Сейчас в Ленинской комнате толпились получающие разнарядку инспектора дорожного движения.

Ко мне подошёл Гена гаишник, с мотоциклетной каской в руках.

— Саня, ну как там вчерашний банкет закончился? — первым делом поинтересовался он.

— Да вроде всё нормально. Я после вас через полчасика ушёл. — Разумеется, про спор и стычку с личным водилой директора комбината, я сообщать не стал. Конечно, всё равно народ узнает, но лучше пусть сами и не от меня.

— Кстати, сегодня с утра все только про наш футбольный матч говорят. Некоторые видели лично. Другие жалеют, что не посмотрели. Пять-четыре, против комбинатовских, я до сих пор не верю — восторженно протараторил Гена и внезапно осёкся. Затем посмотрел на циферблат наручных часов. — А ты чего стоишь, со мной лясы точишь? Твои уже на втором этаже наверняка собрались. Поспешить бы тебе на планёрку, а то в первый день после отпуска лучше не опаздывать.

И только в этот момент я вспомнил, что до восемьдесят третьего года, участковые инспектора были приписаны к уголовному розыску. Забежав по лестнице, я зашёл куда надо. Обнаружил, что все уже собрались, и уселся у двери на свободный стул.

А буквально через пять секунд из своего кабинета вышел начальник уголовного розыска, майор Лавренов и провёл короткую беседу с сотрудниками, разбавленную нарезанием конкретных задач.

Майор Лавренов оставался на той же должности долгое время. Под его руководством я прослужил пять лет, так что ничего необычного не услышал.

Всё как обычно. Профилактика и борьба с правонарушениями. Помощь оперативным работникам и ППС. Борьба с самогонщиками и работа с заявлениями и сигналами, полученными от советских граждан.

После окончания короткого совещания, бывшего чистой формальностью, уже в коридоре нас собрал старший участковых, капитан Исаев. Напомнил каждому о разных задачах. Меня придержал, когда все начали расходиться.

— Саня, а ну-ка дыхни — первым делом потребовал он. Я не стал выкаблучиваться и сделал, как сказано. После этого Исаев ухмыльнулся и погрозил мне пальцем. — Сам должен понимать, ты, конечно, работник неплохой, но перед отпуском напросился на последнее китайское предупреждение с занесением в личное дело. Так что учую запах на службе, не обессудь, напишу рапорт на начальника милиции. Твой родственник мне дал на это дело добро.

— Товарищ капитан, да всё нормально. Считай, что я со спиртным завязал.

— Ладно, пока поверю тебе на слово, отпускник хренов. И, кстати, по поводу отпуска. Сам понимаешь, у тебя первый день после отдыха в профилакториях, так что вечернее дежурство в опорном пункте и вечерний приём граждан, на тебе сегодня и завтра. Если серьёзное происшествия на твоём участке, то ночью позвонят тоже тебе.

— Так точно — ответил я формально.

— Вот и хорошо. А теперь можешь идти. Прошвырнись по своей территории и обязательно проверь места прописки и фактического жительства своих уголовничков. Если кто вернулся в микрорайон, сразу сигнализируй. Будем принимать за тунеядство, раз они по-хорошему не понимают.

Следующий мой прокол случился, когда я явился в милицейскую оружейку для получения табельного оружия. Сидевший за окошком, знакомый прапорщик Чуркин, состроил удивлённое лицо.

— Саша, ты чего в тир пойти пострелять собрался? Так, вроде стрельбу сдавать ещё не скоро. Да и тир я всё равно не открою — задумавшись, предупредил он.

— Ну вот, на службе уже и ствол просто так нельзя получить — ответил я.

— Обычно ваши участковые днём не получают. А таскают с собой пистолет, только при выходе на ночное дежурство с оперативной группой.

Выслушав прапорщика Чуркина, я осознал, что заднюю давать поздно.

— А чистка оружия. Целый месяц меня не было. Нужно посмотреть, не заржавел ли мой «Макаров».

— Да у меня точно не заржавеет — ответил прапорщик, а затем подал журнал, чтобы я расписался. После этого выдал мне пистолет. Две обоймы и отдельно шестнадцать патронов в деревянной ячейке.

Снарядив обоймы на специальном стенде, я зарядил пистолет, разумеется, не досылая патрона и пристегнул к нему карабин с кожаным шнурком. Затем посмотрел на номер и удивлённо крякнул. Это был тот самый ПМ, с которым я служил в девяностые. Выходит, раньше он числился за моим родным дядей. Весьма интересное совпадение.

Открыл кобуру, обнаружил там свёрнутую ветошь и два коробка спичек, засунутые для объёма. Ну тут всё ясно. Видимо, получать личное оружие дядя Саша не любил. Оно и понятно, на дворе восьмидесятый год. Времена совсем другие, даже если сравнивать с восемьдесят пятым. Зачастую с уголовниками и прочим неблагожелательным элементом, можно просто поговорить. При виде милицейской фуражки, никто на сотрудников с кулаками не бросается. Да и если деревенские пацаны с городскими схлестнутся около ДК на дискотеке, чтобы разогнать толпу, обычно хватает появления пары сотрудников в форме и одного свистка.

Применяют оружие очень редко. А тому, кто это сделал, придётся писать отписки. Утеря даже одного патрона — это ЧП чуть ли не городского масштаба. Остальные спецсредства тоже не в фаворе. Дубинки уже кое-где появились, но носить их в открытую не разрешено.

— Саша, я видел последние два гола. Молодцы, красиво раскатали комбинатовских — неожиданно похвалил прапорщик, когда я спрятал ПМ в кобуру и уже собрался уходить.

— В следующий раз приходи смотреть пораньше, мы их опять попытаемся сделать — пообещал я и вышел в коридор.

По дороге встретил несколько старых знакомых, все поздравляли с футбольной победой. Выходит, слух о матче уже успел разойтись по микрорайону. Если честно, я ещё немного задержался, высматривая отца, но его так и не обнаружил. А когда, наконец, вышел во внутренний двор РОВД через служебный ход, меня заметил начальник угрозыска, майор Лавренов и подозвал к себе.

— Лейтенант, какие у тебя сегодня задачи? — с ходу спросил он. Судя по тону, «Лавренок» явно собирался меня припахать.

— Отработка самогонщиков и проверка адресов прописки уголовного элемента.

— Всё ясно. Этим потом займёшься. Царский переулок, это же твой участок? Ну там, где бывшие казармы, теперь ставшие общагами и коммуналками.

— Так точно — ответил я и невольно навострил уши.

— Значит так, прямо сейчас выдвигайся туда, вместе с оперативной группой. — Отдав приказ, Лавренок указал на новенький милицейский «Козлик», покрашенный в жёлтый, с гербом СССР на дверцах и надписью милиция на синей полосе.

Взглянув на номер, я узнал ту самую машину, которая в девяностые года чуть ли не каждый день ломалась. Причём рядом стоял тот же водила в звании сержанта. Подумав о переборе разных совпадений, я посмотрел в глаза Лавренку.

— Товарищ майор, а что там случилось в «Царском переулке»?

— Ночью поступил сигнал о криках и драке, за пятым общежитием. Наряд выезжал, но никого не обнаружил. А утром, в дежурку позвонил рабочий с комбината. Сказал, что нашёл на дорожке за общагой кровавый след и два отрубленных пальца. Надо съездить, отработать сигнал, и в первую очередь выяснить, что это — хулиганка, бытовуха или ещё чего. Сам понимаешь, через два дня начнутся майские, а на нашей территории ЧП с членовредительством.

— Товарищ майор, а в поликлинику или травм пункт никто не обращался? — на автомате спросил я, и Лавренов грозно на меня зыркнул.

— Саша, ты чего мне мозги с утра делаешь? Ты же у нас участковый инспектор. Земля твоя, вот и копай. А потом лично мне положишь. Тебе всё ясно?

— Так точно, товарищ майор — ответил я, и Лавренов ухмыльнулся.

— Всё, иди выполняй. И кстати, я вчера по парку с женой гулял и урывками видел, как вы комбинатовских раскатывали. Красавцы.

Пожав мне руку, майор ушёл, а я направился к машине. А пока шёл, у меня начали появляться нехорошие предчувствия. Ведь так много совпадений, это точно неспроста. К тому же самый первый выезд и сразу в Царский переулок.

Ох, чую я сегодня, что-то нехорошее точно может произойти.