Убить сову

Пролог

Джайлс понимал — они придут за ним, рано или поздно. Неизвестно где, когда и какая его ждала расправа, но он знал, что это случится. Ночью перед его дверью появилась мертвая сова. Джайлс не слышал, как её оставили, они всегда действовали бесшумно. Но на рассвете, выходя из дома на работу в полях Поместья, он нашёл на пороге сову, мокрую от ночного дождя. Это был их знак, предупреждение. Он торопливо похоронил сову до того, как её успела увидеть мать. Джайлс не хотел, чтобы мать знала о случившемся. Она слишком стара и слаба, и видела в жизни слишком много бед, чтобы вынести тяжесть ещё одной. Но с этого времени он ждал — ждал, что сзади набросят на голову мешок, когда мочился у дерева, ждал, что разобьют дубиной затылок, когда шёл по дороге, а ночью ждал, что его вытащат из постели.

Его могли схватить в лесу, в таверне или в церкви. За ним могли прийти рано утром, вечером или среди дня. И как ни старайся быть начеку, где-то, в какой-то час Мастера Совы найдут тебя. Ждать — вот и всё, что тут можно сделать.

Конечно, Джайлс думал о побеге. Несколько раз он чуть было не удрал. Но серв не может уйти без согласия лорда. И даже если вдруг, каким-то чудом удастся добраться живым до города и затаиться там на год, пока его не объявят вольным — он знал, они отыграются на матери. А если не они, то уж лорд д'Акастер точно.

Но с тех пор как мёртвую сову оставили у Джайлса на пороге, прошло уже несколько недель, и когда светило солнце, ему удавалось убедить себя, что Мастера Совы всё же не придут за ним. Он знал, глупо было спать с той служанкой после того, как д'Акастер дал ей разрешение на брак с другим. Tеперь девушка вышла замуж, и с тех пор они больше не виделись. Может, то, что они не вместе — достаточное наказание? Джайлс пытался убедить себя, что Мастера Совы удовольствуются этим, но в долгие ночные часы, лёжа без сна, насторожённо прислушиваясь к каждому звуку, он всем нутром чувствовал, что это не так.

И вот, этой ночью, они наконец явились. Столпились в маленькой комнатке, лица скрыты за совиными масками из перьев, одежда спрятана под длинными коричневыми плащами. На минуту Джайлс ощутил что-то вроде облегчения, он почти желал покончить с этим, но тут же его охватил дикий страх, и он с трудом заставил себя не упасть на колени с мольбой о пощаде.

Мать встала перед ним, пытаясь защитить, как часто вставала между ним и разъяренным отцом, когда Джайлс был маленьким. Тогда он прятался за её юбкой, но сейчас мягко отодвинул мать в сторону. Он сделал это осторожно, а гости поступят иначе, и он не хотел слышать хруст её ломающихся костей, ему хватало рыданий, ставших для него пыткой.

— Прошу, господа, прошу, не трогайте его. Он — всё, что у меня есть. Без него я умру от голода. Милостивый боже, сжалься... Возьмите меня вместо него. Мне всё равно, что вы со мной сделаете, только не причиняйте боли моему мальчику, умоляю вас.

Опухшие скрюченные пальцы вцепились в рукав Джайлса, как будто она хотела силой вырвать сына из их лап.

— Не волнуйся, старуха. У нас есть для него одно дельце. Так что старая матушка будет им гордиться.

Старуха в отчаянии смотрела на возвышающихся над ней мужчин, переводя взгляд с одного на другого и пытаясь понять, который из них говорит, но это было невозможно — рты скрыты под масками, искажающими голос. Она изо всех сил старалась втиснуться между Джайлсом и державшим его Мастером Совы, но тот взмахнул рукой и ударил её по лицу, отбросив к стене коттеджа. Джайлс вырвался, бросился к матери и упал на колени, опираясь рукой о стену, пытаясь закрыть собственным телом.

— И это ваш древний кодекс правосудия? — возмутился он. — Бить беззащитную женщину?

Он запоздало увидел проблеск металла. В руку вонзился острый железный коготь, пригвоздил к стене. Джайлс закричал. Из его запястья на колени матери потекла кровь. Четыре пары глаз, глубоко запрятанных под перьями совиных масок, невозмутимо наблюдали, как парень всхлипывает и корчится от боли. Наконец, Мастер Совы выдернул коготь и поднял Джайлса на ноги.

— В следующий раз, парень, это будут твои глаза. И после этого ты уже не увидишь, куда мы собираемся нанести удар.

Дрожа от боли, Джайлс позволил им подтащить себя к низкой двери.

— Увидишь своего сына завтра, старуха, в праздник Майского дня. У него там будет самое почётное место. А теперь иди в постель. Смотри, чтобы твоя дверь была закрыта, и рот тоже.

Джайлс знал — матери не надо объяснять, чтобы держала язык за зубами. Этого никому в здешних местах объяснять не надо. Когда Мастера Совы выволокли его в темноту, он оглянулся. Мать стояла в тусклом жёлтом свете одинокой оплывшей свечи, зажав руками рот. По сморщенным щекам бежали слёзы. Даже скорбь должна быть молчаливой. И когда Джайлс, яростно, как никогда в жизни, взмолился о спасительном чуде, отчаянный внутренний голос сказал ему, что чуда не случится, только не для него, не в Улевике.