Убить бессмертного, или Электрическая церковь

Глава 20. ДАЖЕ ГЛАЗАМ БЫЛО БОЛЬНО НА НЕЕ СМОТРЕТЬ

— Тоска.

Я никак не ответил. По крайней мере на Гатца я мог рассчитывать: он не перережет мне горло. Кит не желает мне зла, думал я, но если со мной что-то случится, от бессонницы тоже страдать не будет. Я даже не был уверен, воспринимает ли он других людей как людей или как продвинутых дроидов. Мильтон и Таннер в деле ради денег, значит, им нельзя доверять. Остается Кев Гатц.

Мы стояли в очереди за благотворительной помощью — в просто Очереди — на Даунинг-стрит. Очередь была такая длинная, как будто в ней половина всех граждан Системы. В нескольких кварталах виднелись покореженные тяжелые ворота из черного металла: одна створка вырвана из петель, вторая — оплавлена. Я присмотрелся и увидел за ними зубчатую каменную кладку с удивительно чистым, не обугленным, знаком: «Даунинг-стрит, г. Вестминстер». Я хотел было спросить, с каких это пор Лондон превратился в Вестминстер, но передумал. Аббатство называют Вестминстерским, и выглядит оно не просто старым, а древним. Может, город переименовали в его честь еще полвека назад, кто знает.

Наверное, некоторые в Очереди — а она тянется по улице на несколько миль — действительно стоят за купонами на питательные таблетки и одежду от богатых лондонских семей, но для большинства это всего лишь место встречи. Мы заключаем там сделки, обычно нелегальные. При свете дня здесь можно увидеть все сливки лондонского андеграунда.

Я пришел за пистолетами.

Наша цель была всего в миле отсюда, за высокой стеной и охранными системами: Вестминстерское аббатство, всемирное управление Электрической церкви. От самого аббатства мало что осталось. Его почти стерли с лица земли Объединение, бунты и простые люди, которые настолько дошли до ручки, что позарились на старые кирпичи. Божьей или еще чьей-нибудь милостью за угольно-черной оградой сохранились одна стена и кусок башни.

День выдался серый и дождливый. От мороси одежда незаметно промокала. Я не спеша шел за Гатцем, а тот расспрашивал людей в Очереди о продавце оружия, которого порекомендовал Кит. У меня в Лондоне не было связей, так что я принял совет Кита и надеялся на лучшее.

Из головы не шел несчастный брат Уэст. Бывало, люди умоляли меня оставить им жизнь. Однако еще никто и никогда не просил о смерти. Я был не прочь взять деньги у Дика Мейрина за убийство, какая мне разница? Теперь, послушав Уэста, я понял, что Мейрин говорил правду: внутри каждого монаха в немом цифровом крике заходится живой человек.

Я шел, держа руки в карманах и старательно притворяясь крутым. По Очереди бродила целая толпа монахов; улыбались всем подряд, вежливо спрашивали, не хочет ли кто послушать рассказ о том, как они пришли в лоно Церкви. Несколько человек согласились: тощие и бледные мужчины и женщины, с пустыми запавшими глазами. Наверное, решили, что если они вступят в ЭЦ, то им больше не придется целый день стоять в очереди за благотворительной помощью. Благотворительной с точки зрения какого-то зажравшегося богатея.

Монахи всем своим видом внушали доверие: чистые, благовоспитанные, спокойные, вежливые и красноречивые. Но каждый раз, когда я смотрел на кого-нибудь из них, я слышал мысленный крик.

Я сжал в карманах кулаки. Вот бы сорвать с каждого пластмассовую рожу!

— Эйв! — Гатц жестом подозвал меня. — Этот парень знает того, кто нам нужен.

Я подошел. Гатц стоял рядом с невысоким, худым и беззубым типом, у которого из угла рта стекала тонкая струйка слюны. Тип ухмыльнулся, и мне захотелось стереть эту ухмылку ударом в челюсть.

— Знаешь Джерри Метерьела? — спросил я. Слюнявый кивнул.

— Жнаю, чештно, — прошепелявил он. — Шейчаш он штоит не ждешь, он жанят. Могу отвешти к нему, жа… пять йен!

Я смерил его холодным взглядом. Гатц посмотрел на меня сквозь очки.

— Надавить на него?

Я поиграл желваками, но твердо ответил:

— Нет.

Есть какие-то правила. Должны быть по крайней мере. Если трахать всех, кто попадает под руку, то как остановиться? Мне сделали честное деловое предложение. Я выудил из кармана кредитный донгл.

— Пять так пять, друг. По факту.

Слюнявый счастливо закивал, брызгая слюной, и повел нас из Очереди. Мы шли минуты две мимо бесконечной и безликой вереницы отчаявшихся людей. Многие что-то обсуждали; некоторые тайком обменивались вещами. Сам город вокруг казался пустынным, заброшенным и невероятно древним. На горизонте обгорелым клыком торчала высокая башня. Улицы выглядели так, словно уже двадцать лет, с тех пор как закончились Бунты, ничего не менялось — каждый камень мостовой, каждое разрушенное здание собирали пыль. Город-призрак.

Слюнявый остановился перед группой людей, на вид более сытых, чем большинство в Очереди.

— Вон Дшерри! Шо шломанным шнобелем.

Я проигнорировал раскрытую ладонь слюнявого и подошел ближе. У одного нос был действительно сломан в нескольких местах и заметно перекошен.

— Ты Джерри Метерьел?

Он смерил взглядом меня и Гатца.

— Ну, может, и я. А ты кто?

Я сощурился и напустил на себя загадочный и смертельно опасный вид. Обычно срабатывает.

— Эйвери Кейтс, из Нью-Йорка.

Джерри секунду на меня смотрел, потом хмыкнул. Значит, имя ему знакомо.

— Парни, тупой штукатур!

Его приятели отошли от нас на пару футов и закурили. А я даже не сразу понял, о чем он. Черт, достали меня эти кокни со своим дурацким сленгом… Теперь ломай голову. Ага, «тупой штукатур» рифмуется с «перекур»!

Неплохо живут, между прочим. Я уже давно не могу себе позволить сигаретку.

— Кейтс из Нью-Йорка, понятно, — проворчал Джерри Метерьел, снова меряя меня взглядом. — Говорят, ты замочил Кендиша. Верно?

Кендиш… Я на секунду задумался, потом вспомнил. Митчелл Кендиш, секретарь Объединенного совета. Руководил расследованием по одному делу с ховерами. Ребята додумались красть прачечные ховеры ССБ, разбирать на запчасти, а потом эти же запчасти продавать ССБ для починки оставшихся ховеров. Гениально. А Кендиш испортил всю малину. Обычно секретарей — именно они день ото дня управляют государством, а не члены Совета — можно подкупить. Секретари еще хуже системных копов, потому что у них нет отдела служебных расследований и никто их не бьет по рукам. Вся долбаная Система работает на подкупе. Волшебная власть йены — тоже система.

А этот самый Кендиш не хотел и слышать о взятках. Поэтому его мне заказали. Я не имел ничего против: секретари тоже не святые, да и цена была подходящая. Убийство Кендиша — мое самое знаменитое дело. И одно из самых удачных: все прошло профессионально, четко, без проблем. Я с грустью вспомнил о кругленькой сумме, которую мне за это заплатили. Я давно ее спустил у Пика на всякую хрень.

— Да, это я замочил Кендиша. Джерри кивнул.

— Ладно, слыхал. Чем могу помочь мистеру Эйвери Кейтсу из Нью-Йорка?

Он прищурился. Я был все еще в краденой одежде, на вид почти новой. Странно, но целых семьдесят два часа никто не пытался меня пристрелить, догнать или избить.

— Конечно, если у мистера есть гнилое дупло.

Так, «гнилое дупло»… Бабло! Я открыто заплатил пять йен слюнявому. Тот радостно заухмылялся.

— Есть, — сказал я. — Где твоя контора?

Джерри Метерьел развел руки и улыбнулся. Зубы у него были бурые и надтреснутые.

— Вся эта рябая курица — моя контора! Скажи только, что нужно.

«Рябая курица»… А, улица. Понятно. Я достал заранее заготовленный список.

— Любые два или три пункта.

Метерьел пробежал глазами список, приподнял бровь и лизнул большой палец.

— Вот это я понимаю!.. Но мне нужны гарантии. Двадцаточка меня бы здорово успокоила, а?

Он показал мне ручной сканер кредиток. Краем глаза я заметил, что неподалеку мелькнула чья-то рыжая голова и спряталась за домом. Я напрягся, однако провел донглом по сканеру; загорелась зеленая лампочка. Джерри Метерьел ухмыльнулся.

— Да не волнуйся ты, Кейтс! Может, ты и монахов боишься?

Я кивнул.

— Боюсь, еще как. Мне нужны чертежи одного здания. Старые, сделанные до Объединения.

Джерри подмигнул.

— Это моя спе-ци-али-зация, Кейтс! Дай только адское семя. Адресок есть?

«Семя» — ну, это просто. Время. Я сунул ему еще один обрывок бумаги.

— Где и когда, мистер Метерьел?

Он секунду смотрел на второй листок, жуя губу.

— Здесь, мистер Кейтс, через двадцать минут.

— Договорились. — Я подался вперед. — Скажи, в квартале отсюда нет рыжей бабы? Не прячется за стеной?

Джерри Метерьел снова усмехнулся, показав гнилые зубы.

— Ешкин кот! Да она давно на тебя зырит! Не из ССБ, точно, а то мы б уже все смылись.

— Спасибо. Встретимся через двадцать минут. Метерьел небрежно помахал рукой и ушел в глубину

Очереди.

Гатц встал рядом со мной.

— Твоя журналистка с телевида? Я едва заметно кивнул.

— Она. Давай попробуем увести ее отсюда.

Мы плохо знали Лондон. В каком-то смысле все города похожи: полуразрушенные, так и не отстроенные после Бунтов, со следами пожаров. Нью-Йорк, особенно Старый Нью-Йорк, древний город, который был еще до того, как урбанизация поглотила все побережье, бурлил людьми, которые еле помещались в убогом жилье и нелегальных барах. На улицах постоянно колыхалась серая масса народа. Конечно, за Двадцать третьей улицей Манхэттена и людей было поменьше, и район побогаче, и все-таки в Нью-Йорке почти не осталось свободного места.

Лондон выглядел иначе. Нет, такой же полуразрушенный и обугленный, но безлюдный. Улицы пустые и кончаются невероятными тупиками. В Манхэттене тебя несет людской поток, и ты точно знаешь, где окажешься. В Лондоне складывалось такое чувство, словно город состоит из одних только извилистых улиц, и у меня от этого зудела кожа. В Нью-Йорке кое-что уже начали восстанавливать: вычищали мусор, заколачивали досками окна, собирали пригодную мебель. Лондон выглядел так, словно целые районы жителей просто пожали плечами, собрали вещи и уехали.

Мы держались справа от грязной реки, на виду у журналистки, пока не вышли на широкую улицу. Грязная бурая взвесь недавно подмыла набережную и теперь заливала половину тротуара.

Мы спрятались за старой кучей щебня и стали ждать. По ту сторону реки торчал полукруг из ржавого металла, похожий на огромное покореженное колесо со спицами. Колесо наполовину утонуло в речном иле и накренилось набок. Я попытался представить, что оно снова ровное и стоит вертикально. В наше время даже трудно подумать, что хоть что-то целое и работает.

Журналистка явилась пару минут спустя. Чистая, причесанная, разодетая как… как мне, блин, и не снилось. Глазам было больно на нее смотреть. Ест настоящую еду, покупает новые шмотки, когда хочется… Девочка от скуки играет в профессионалку. На легальной работе, если не считать полиции, почти не платят. Об этом знают все, кто живет на улицах, как я. Только богачи могут себе позволить иметь работу.

И вот эта девка прошла мимо нас, наглая как сто индейцев. Думала, что с ней ничего не случится, что вся ССБ бросится в бой, если на нее косо посмотрят.

Я молча пошел за ней, протянул руку и ухватил за шею. Прямо сердце запело! Я зажал ей ладонью рот, чтобы не пищала.

— Если напрягу руку, сдохнешь, — прошептал я ей на ушко. — Ясно?

Она кивнула.

— Хорошо. Вы за мной следили, госпожа Харпер. И очень зря. — Перед нами появился Кев. — Не хочу, чтобы журналисты снимали обо мне репортажи… Позвольте представить вам моего коллегу, Кева Гатца. Он намерен посмотреть на вас повнимательнее.

Она напряглась в моих руках. Наверное, верила во все дерьмо, каким нас поливают из телевидов: мол, у них нет ни совести, ни чести, ни души… У некоторых из нас — действительно нет. Однако я тешил себя мыслью, что во мне еще осталась честь, осталось что-то человеческое. Я вдохнул запах ее волос — чистые, надушенные — и сглотнул, подался назад, чтобы между нами оставалась прослойка воздуха.

Гатц поднял очки; я отвел глаза.

— Мадам Харпер, посмотрите на меня, — выдохнул Гатц. Я нахмурился.

— Кит говорил, что тебе не обязательно смотреть в глаза. Харпер взглянула на меня, потом снова на Кева, пытаясь уследить за нами обоими.

Он пожал плечами.

— Ну, не знаю. У меня не получается, если не смотреть. Как будто что-то мешает.

И вдруг — за долю секунды до того, как моего уха коснулось дуло пистолета — я услышал слабое-слабое шуршание плаща, легчайший намек на то, что сзади кто-то стоит. Я не успел мотнуть головой, как пистолет оказался у меня в ухе. Черт возьми, что за реакция?!

— Мистер Кейтс, очень приятно, — тихо произнес низкий голос с сильным ирландским акцентом. — Пожалуйста, попросите вашего друга надеть очки. Я не хотел бы встретиться с ним глазами.

Я еле заметно кивнул.

— Давай, Кев.

Через секунду пистолет отвели от моего уха.

— Очень хорошо, мистер Кейтс! Если угодно, можете обернуться.

Человек говорил спокойно. Казалось, что для него это все игра, что его не беспокоит, решусь ли я нападать. Я отпустил журналистку — она так и осталась под психодавлением — и медленно обернулся. В нескольких футах от меня стоял старик — лет пятидесяти, не меньше, с белыми волосами и румяным лицом. Он был одет во все черное: качественная одежда, неброская. В тусклом свете фонаря блеснул пистолет, небрежно направленный на нас с Гатцем, — «рун» с серебряными накладками.

На чисто выбритом морщинистом лице появилась тень улыбки.

— Красиво двигаетесь, мистер Кейтс! — весело заявил он. — Но у вас есть дурная привычка. Вы думаете, если вы чего-то не видите — скажем, у себя за спиной, — то это не опасно.

Я всмотрелся в его лицо внимательнее. Меня еще не брал на мушку такой древний старик! Кто бы это мог быть…

— Я вас знаю?

Он улыбнулся чуть шире.

— Конечно, знаете, мистер Кейтс! Я был стрелком еще до вашего рождения. Вы наверняка обо мне слышали. Правда, последние несколько лет я скрываюсь, но мне приятно было бы верить, что о моих подвигах во имя Ирландии еще не забыли.

Я помотал головой.

— Вы хотите сказать, что вы Кении Оурел?

Старик молча приподнял белоснежную бровь. Гатц хмыкнул.

— Чушь! Кении Оурелу сейчас было бы пятьдесят. Он уже умер!

Я заколебался: а ведь логично. Кении Оурел — стрелок, который убил больше трехсот человек и ни разу не попал в лапы системщикам, который основал «Дунвару» и отошел отдел богатым и здоровым. Я знал, что мне до него далеко, но я и сам дожил до старости на улицах Нью-Йорка. Не каждый способен подкрасться ко мне средь бела дня.

И мне… мне хотелось в это верить. Вот человек, который всю жизнь перебегал из огня да в полымя и убивал людей. Совсем как я, только лучше. Кении Оурел убивал людей не просто так, не за деньги, а за правое дело. Он работал на организацию «Сирша», боролся за независимость Ирландии. Когда ССБ их закрыла, Оурел основал «Дунвару», компанию киллеров, которые убивали хоть и за деньги, но лишь чиновников Системы или офицеров ССБ. Насколько мне было известно, один Оурел мог убить офицера ССБ и не последовать за своей жертвой… До меня. Кении Оурел — самый лучший стрелок, не такой, как все. Мне очень хотелось, чтобы это оказался он.

— Джентльмены, зовите меня мистером Оурелом. Только не надо прыгать передо мной на задних лапках. Я здесь по делу.

Меня охватила паника. Нет, мать вашу, это не совпадение! Его наняли! Меня ему заказали! Я закрыл глаза. То ли Моудже, то ли сама Электрическая церковь, то ли кто-то еще выложил кучу денег, чтобы меня убил лучший из лучших. Что ж, когда обо мне вспомнят в баре у Пикеринга, то скажут: его замочил человек-легенда. Хоть это утешает.

Я с тоской вспомнил о монахах с ядерными реакторами. О брате Уэсте, который сошел с ума, но будет жить вечно. Я почему-то решил, что сейчас умру.

Я посмотрел на его пистолет: может, как-то увернуться? Нет, дохлый номер. Сердце заколотилось. Я кивнул.

— Ладно.

Не стану я его умолять. Не стану унижаться. Пусть Кенни Оурел уйдет с мыслью: надо же, какой крутой парень попался.

— Неплохое шоу, мистер Кейтс! — Он дослал патрон в патронник. — А теперь скажите, где этот маленький скользкий ублюдок, Тай Кит?